Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Осень щёлкала дни, как из пулемёта. Отвыкшая от уроков Лили с мрачным остервенением грызла гранит науки, Снейп варил Перечное, ставил простейшие физические опыты из её учебника и одолевал «Виконта де Бражелона». Он не сказал этого подруге, но иные трактаты на староанглийском читались легче и интереснее этой трехтомной нудятины.

Чтобы передохнуть, он пересматривал всю материну библиотеку на предмет любых упоминаний лекарского искусства и, заодно, ментальных практик. Чем дальше, тем больше он осознавал, что в книгах Эйлин Снейп хранится далеко не вся магическая премудрость вселенной.

Видеться детям теперь удавалось только по выходным, да и то, в основном, дома у Лили, поскольку погода стабильно не радовала. «Наутилус» пустовал, заброшенный, что очень волновало девочку. Просто так Снейп этого оставить не мог. Во вторую субботу сентября, придя к Лили и, конечно, не избежав обеда в исполнении миссис Эванс, он изложил свои соображения:

— Я, кажется, придумал, как спасти наш «штаб», чтоб не отсырел за зиму. Во время варки зелий часто накладывается заклинание стазиса — и в процессе, если нужно прерваться, и иногда на готовые. Надо попробовать что-то подобное навесить и на него.

— А ты умеешь? — Лили откровенно любовалась тем, как здорово на Снейпе смотрится тот самый свитер с синей полосой, который привела в порядок, отстирала и отпарила ее мама. Строгие тона оттеняли его всегдашнюю бледность, придавая ей не болезненный, а какой-то романтический оттенок, а фасон под горло делал его старше и солиднее.

— А смысл? Мама-то всё равно его палочкой колдует, так что всяко переделывать бы пришлось, как Репаро. Надо только так же представить конечный результат — и должно получиться.

— Хммм… с этим посложнее будет, мне кажется. Представить, что вместо дырки целая штанина — это одно, а представить, что в «Наутилусе» замерло время — так ведь действует стазис? — это вообще как? Что представлять-то?

— Мда… Это я как-то из виду упустил. И что ты предлагаешь? — он вскинул бровь совершенно неповторимым движением (Лили честно пыталась перед зеркалом — и тщетно: по одной они никак не поднимались), совсем как Эйлин, о чём, конечно, девочка не знала, да и Сев никогда не задумывался.

— А что, если представить, как всё внутри окутывает как бы такая плёнка? Невидимая, неощутимая, но которая сможет защитить наш домик от непогоды?

Северус аж зажмурился от удовольствия, вслушиваясь в эти слова — «наш домик»… можно взять и на минуточку поверить в то, что у них и правда есть общий дом, только для них двоих, куда не доберутся ни вредная Петунья, ни Тобиас, и никто другой…

Лили, между тем, продолжала:

— Представить её можно сначала какой-нибудь светящейся, чтобы легче было, а потом, когда мы закончим, она бы стала не видна… Сев, ты слушаешь?

— А? Да, думаю, можно попробовать. Но я бы хотел вместе. Я не уверен, что один потяну такое.

— Да что за разговор вообще! — возмутилась девочка. — Конечно, вместе! Сейчас отпрошусь, погоди.

Через полчаса они стояли у тополя, сцепив ладони и протянув вторые руки к дощатому домику. На этот раз глаз они не закрывали и видели, как серебристое свечение сначала зарождается на кончиках пальцев, потом охватывает кисти, а потом устремляется сияющим потоком к «рубке» и обволакивает, будто красит её светом. На фоне ярко-желтых березок, ещё зеленой травы и темно-серого, сумеречно-пасмурного неба это было невероятно красиво.

Теперь волшебство удавалось и легче, и труднее одновременно: действия были уже знакомыми, что упрощало задачу, а объект воздействия — неизмеримо большим, что требовало значительного расхода сил. Когда они закончили, оба были мокрые, как мыши и на тряских от слабости ногах. Но всё равно улыбались — лучистая плёнка плотно окутала строеньице, прильнула к доскам, обняла крышу и, моргнув, погасла, словно растворилась. Но они знали, чувствовали, что она там, бережёт и сохраняет их пристанище.

— Я буду забегать раз в недельку, проверять и подновлять, если нужно.

— Один? Справишься?

— Главное-то сделано уже, а подпитать чуток — много силы не уйдёт.

— Ну смотри. Если что, не выкладывайся в одиночку, зови меня.

— Позову, — он серьезно кивнул, весь такой собранный, такой взрослый в длинногорлом свитере и великоватой куртке.

Лили пронзило нежностью, как бамбуковым ростком:

— Как твой живот, кстати? Не болел больше с тех пор?

Северус оживился, ясно глянул на неё, снова став совершенным мальчишкой с вороньим гнездом на голове.

— Не-а! Раньше частенько накрывало — ну, раз в месяц — так точно. А тут — сколько времени прошло, и ничего. Может, ты меня насовсем вылечила?

«Может, ты есть стал чаще?» — в ответ подумала Лили, но вслух сказала совсем другое:

— Хорошо бы, если так. Ты как, не выяснил, что я тогда натворила?

— Нет пока. Ни о чём подобном упоминаний не нашёл. Но у мамы же не очень большая библиотека, я в Хогвартсе ещё посмотрю — там-то, небось, про что угодно книги найти можно!

— Скорей бы в Хогвартс!.. — Лили мечтательно прижмурилась и тут же напряглась. — Сев, как ты думаешь, я справлюсь?

— Ты? Ты с чем угодно справишься, зуб даю! Мы такого натворим — все ещё закачаются! И прославимся как великие ученые, обязательно!

— А как быть, если там все колдуют палочками? Нам же тоже придётся их осваивать, без этого никак — и вдруг мы забудем всё то, чему научились без них? Разучимся, как те левши?

— Тут один выход, — усмехнулся Снейп, — становиться амбидекстрами! — И лукаво ей подмигнул.

— Чтобы мочь и так, и так?

— Ага! И тогда мы точно будем самыми крутыми!

— Надо будет постоянно тренироваться, чтобы удержать всё это…

— И не только удержать, но и развить! Говорю тебе, зря волнуешься — всё будет замечательно! Хогвартс — отличное место, и мы со всем справимся!

— Обещаешь? — Она взглянула на него исподлобья с надеждой и сомнением. От влаги медные волосы потемнели и закрутились вокруг лица колечками, что несказанно ей шло.

— Чтоб мне провалиться!

Лили рассмеялась, и этот звук далеко разнесся во влажном прохладном воздухе, отразился от березовых стволов на том конце полянки и вернулся к ним, приглушённым и искажённым, будто призрачным.

— Поосторожнее с такими заявлениями, сэр волшебник! — Её пальцы привычно нашарили его руку, далеко не такую холодную, как раньше. — Пошли пить чай?

Погруженный в безвременье, как замок Спящей красавицы, «Наутилус» доверчиво смотрел своими окнами-проёмами вслед уходящим детям, словно обещая ждать их, сколько потребуется. Хоть до весны.

Им не было грустно уходить — они знали, что непременно вернутся.