Гарри Поттер и Козни Пожирателей Смерти (джен)

19 июня 1993

Около 18:00

Поместье Ноттов

Ноттингемшир, Соединенное Королевство

Прибытие Тео и его отца в фамильное гнездо сопровождалось тихим хлопком. Лорд Нотт сразу же пошёл к дому, а Тео остановился, чтобы снова посмотреть на зловещее здание. За исключением нескольких посещений светских мероприятий, он безвылазно жил в этом доме с момента, как его принесли сюда младенцем из госпиталя Св. Мунго, и до того дня, как он отправился в Хогвартс первого сентября девяносто первого года. И если бы не необычно большое количество детей его возраста, родившихся в семьях, которые были союзниками его семьи и с которыми ему нужно было дружить, впервые Тео мог бы встретить других детей только в Хогвартс-экспрессе. Его не было два года. И за это время Нотт-холл стал другим. Он, несомненно, был таким же мрачным и тоскливым, как Тео помнил, но у него было странное чувство, что дом… сжался, что ли. Сжался и стал менее внушительным, чем он был в тот день, когда Тео впервые уезжал в Хогвартс.

Горгульи же, тем не менее, были всё такими же страшными. Семь звероподобных существ сидели на крыше дома через равные интервалы. Тео видел горгулий в книгах и знал, какими они были на маггловских зданиях. Ещё больше он удивился, когда узнал, что там горгульи — это функциональные украшения, водосточные желоба, предназначенные для отведения воды с крыш, декорированные так, чтобы выглядеть, как уродливые люди или животные. Горгульи же Нотт-холла были статуями, которые не имели какой-либо функциональности.

Ну, очевидной функциональности. Всё время до своей смерти мать Тео постоянно повторяла ему, чтобы он не играл вне дома, если за ним не присматривает Алекс или один из домовых эльфов, приставленных к детям, а не то «горгульи могут забрать тебя». После её смерти, немного повзрослев, Тео решил, что в каменных статуях нет ничего опасного, и его мать просто хотела, чтобы он оставался в доме по какой-нибудь другой причине, вероятнее всего связанной с его отцом. Но с того момента, как он покинул Нотт-холл, Тео стал волшебником, пусть пока молодым, и его учёба в Хогвартсе и под краткой опекой Люциуса Малфоя заставила его пересмотреть выводы, которые он сделал много лет назад.

Горгульи были идентичными. Невысокими, но коренастыми четвероногими зверями, отдалённо напоминающими помесь льва и небольшого быка, с толстой бочкообразной грудью и кривыми рогами, торчащими из грубой гривы. Теперь он изучал их чувствами, которых у него не было, когда он уезжал в Хогвартс, и которые он только недавно начал совершенствовать. И эти чувства говорили ему, что все его детские опасения были верными. В семи горгульях была магия. Магия и голод, а также необъяснимая, но ужасная ярость, которую едва сдерживала только их каменная натура.

— Теодор! — позвал лорд Нотт сына через плечо. — Чего ты там копаешься? Нам нужно многое обсудить.

От удивления голова Тео резко дернулась, и он уставился на отца, но тот уже скрылся в доме. Тео не мог вспомнить, когда в последний раз отец называл его по имени. Обычно это было «поганец» или «мелкий ублюдок». Или ещё что похуже. Тео подобрал свой чемодан и поплëлся в дом, старательно избегая взгляда семи горгулий… пусть и не их внимания.

Оказавшись внутри, Тибериус позвал домового эльфа.

— Рого! Возьми чемодан молодого хозяина Теодора. Нам с ним нужно многое обсудить. Мы будем в моëм кабинете. Принеси нам напитки, когда закончишь.

Горбатый домовой эльф низко поклонился, а затем молча поковылял к чемодану. Глядя на него, Тео вспомнил, как много-много лет назад Рого случайно пролил кофе на брюки лорда Нотта во время завтрака. На следующий день Рого начал хромать. И он стал молчалив, за исключением тех случаев, когда ему было приказано ответить. Но, также, с тех пор он стал намного внимательнее при подаче горячих напитков, так что Тео решил, что его отец считал такой обмен справедливым. Раздался тихий хлопок — и Рого с чемоданом исчезли.

— Идём, сын, — почти любезно сказал Нотт-старший, направляясь к своему личному кабинету.

После секундного колебания Тео последовал за ним. Вскоре они оказались в кабинете лорда. В камине ревело пламя. Сначала Тео (который ни разу в жизни не был в этой комнате) удивился, почему у отца в кабинете полыхает камин, но, подойдя ближе, он заметил, что пламя было кобальтово-голубым, и от него исходило не тепло, а холод. Это объясняло, почему в комнате было прохладно, почти зябко. Хотя, возможно, это было из-за нервов. Сев в кресло, Тео сосредоточился на своей окклюменции уже, кажется, в десятый раз с тех пор, как впервые заметил отца на вокзале Кингс-Кросс. И хотя он был уверен, что любой легилимент, заглянувший в его разум, обнаружит там только мысли послушного сына, часть его всё же боялась, что ему не удастся одурачить отца такой явной ложью.

Или что его отец будет лучше о нём думать, даже если поверит в эту ложь.

— Хочешь чаю, Теодор? — необычайно вежливо спросил Тибериус. — Это всë-таки бесспорный вклад британских магглов в надлежащее времяпрепровождение.

— Да, пожалуйста, — спокойно ответил Тео.

Тибериус молча налил две чашки, слегка изогнув бровь, когда Тео вежливо отказался от молока, сахара и лимона.

«Ну, пап, — подумал про себя Тео, — я не знаю, как ты его пьешь, поэтому я не знаю, что из этого отравлено, не так ли?»

Тибериус протянул чашку сыну, и несколько минут они пили чай в тишине. Относительной тишине, вообще-то — лорд Нотт имел привычку прихлëбывать свой чай.

— Что ж, Теодор. Прошло весьма много времени с того момента, как мы говорили вот так — как отец с сыном. Расскажи мне, как дела в Хогвартсе?

— О, ну знаешь, как прежде, — Тео сделал большой глоток чая. — На меня напал василиск, и я немного повалялся оцепеневшим, но меня быстро поставили на ноги. Кроме этого, думаю, всё по старому. Довольно скучно. Обычная учёба и контрольные.

— Но у тебя всё ещё оставалось время на физическую активность, как я вижу, — сказал Тибериус, полностью проигнорировав шокирующие новости о встрече сына с василиском. — Мне кажется, с нашей последней встречи ты вырос сантиметров на пятнадцать!

«Да, это случается с растущими детьми за два года, папа», — подумал про себя Тео, сохраняя на лице маску полной невозмутимости.

— Наш последний профессор ЗОТИ, тот самый, который, вероятно, был ответствен за все нападения, верил в пользу физических упражнений. Каждый будний день большинству студентов приходилось вставать на рассвете для физических тренировок. Гимнастика. Бег, базовые приёмы боя без оружия. Даже преодоление препятствий.

Тибериус кивнул.

— Твой брат Александр рассказывал мне, что в Дурмстранге есть подобные программы. Лично я никогда не видел необходимости в такой ерунде. Мы — волшебники. У нас есть палочки. Какая опасность может заставить нас прибегнуть к маггловской жестокости вместо применения силы, дарованной нам при рождении?

«Угу. Интересно, не это ли убеждение заставило тебя набрать по меньшей мере двенадцать килограммов с того момента, как я видел тебя последний раз?» — подумал про себя младший Нотт.

Тео пожал плечами.

— Локонс хотел этого. Директор одобрил. Никто из студентов не стал спорить. Полагаю, всё могло быть хуже, — он сделал паузу. — Кстати, где Алекс? Разве он не должен был уже вернуться из Дурмстранга?

— Увы, его задержали школьные дела, и он прибудет на другом поезде. Видишь ли, твоего брата Александра выбрали одним из префектов шестого курса, и он вынужден был остаться на организационное собрание. Он должен прибыть в воскресенье днем.

Тео улыбнулся успехам брата, а Тибериус продолжал.

— Теперь же давай поговорим о других… делах Хогвартса. Как твои оценки? Как учителя обращаются с тобой? Кроме того, из-за которого ты оцепенел, разумеется. Ты завел друзей? Или врагов? Какие-нибудь грязнокровки или предатели крови достают тебя?

Тибериус прихлебнул ещё чая.

— Я слышал, что какая-то наглая мелкая грязнокровка возглавляет рейтинг твоего класса! Думаю, она просто ужасна! В мои дни мы бы разобрались с подобным ей мусором.

Несмотря на все свои попытки отрешиться, Тео поставил свою чашку на блюдце чуть-чуть громче, чем следовало, заставив его тихонько звякнуть. Большинство магглов даже не заметило бы этого звука, но чистокровные из древних и благородных домов учились замечать такие вещи с тех самых пор, как у них начинали резаться зубы, и Тео не мог не скривиться от допущенной им оплошности. Он посмотрел на отца.

— Её зовут Гермиона Грейнджер. Она возглавляет рейтинг нашего класса вот уже второй год подряд. И да, она считается… — Тео сделал паузу на мгновение, пытаясь решить, стоит ли использовать слово, которое его отец хотел услышать. Перед его внутренним взором появились добрые глаза Гермионы, и он решил, что его отец может идти к чëрту, — … магглорожденной. Тем не менее, ходят слухи, что она в родстве с Дагворт-Грейнджерами, скорее всего, через несколько поколений сквибов.

— В самом деле? — почти лениво сказал Тибериус. — Как интересно. Полагаю, именно поэтому наш дорогой друг Люциус Малфой позволил ей обучать детей своих вассалов, Крэбба и Гойла. Дункан и Грегори-старший были очень недовольны по этому поводу и неоднократно говорили мне об этом, когда мы обедали вместе.

Тео поднял бровь.

— Я не знал, что наш дом поддерживает связи с Крэббами и Гойлами, за исключением тех случаев, когда они с лордом Малфоем. Если я верно помню, раньше ты считал, что они ниже нас.

— Хм. Да. Да, считал. Зависть, я полагаю. Видишь ли, оглядываясь назад, думаю, я всегда был немного обижен, что Крэббы и Гойлы были вассалами нашего дорогого друга Люциуса Малфоя, а не моими. Даже тупоголовые кретины могут быть ценными, если они помнят, как нужно голосовать за то, что нужно тебе. По пять голосов от них, прибавленные к голосам моих союзников — и мы могли бы сделать Визенгамот более… сговорчивым во многих вопросах.

Он снова прихлебнул чай, заставив Тео слегка поморщиться.

— И, раз уж мы начали о нашем дорогом друге Люциусе Малфое, как прошло твоё предыдущее лето? Он хорошо с тобой обращался?

— Да, отец. Он был очень гостеприимен.

— Не сомневаюсь. Бьюсь об заклад, он обращался с тобой так, словно ты — его собственный сын.

На секунду Тео замер. Он знал, что отец играл с ним с той самой секунды, когда Тео прибыл на Кингс-Кросс, но в этом последнем предложении определëнно был скрытый смысл, который Тео не улавливал. Немного напуганный тем, что упустил что-то важное, он решил ничего не отвечать, и, немного помолчав, Тибериус пожал плечами и продолжил расспросы.

— В любом случае, теперь я понял, что зависть — это напрасная и бесполезная эмоция. Особенно в свете последних событий. Скажи, ты ладишь с наследниками Крэбба и Гойла?

Тео кивнул.

— У меня не было с ними сложностей.

Тибериус снова прихлебнул чай.

— А с подопечной Гойлов? Амариллис Уилкес?

— Я не слишком много с ней общался. Всё-таки она на год младше.

Тибериус кивнул.

— И кроме того, полагаю, большая часть твоего времени монополизирована наследником Поттеров, не так ли?

«И, наконец, мы добрались до сути!» — подумал Тео, наклонив голову, словно обдумывая слова отца.

— Я бы не сказал, что он монополизировал моё время, отец, но он — наследник древнего и благородного дома, пусть и не такого, с которыми мы обычно общаемся. И у Драко Малфоя, и у Гарри Поттера есть свой круг друзей. Я решил, что в круг Поттера легче попасть, плюс такое знакомство принесёт дому Ноттов больше пользы.

— Неужели, Теодор? — спросил бывший Пожиратель с ноткой холода в голосе, но Тео решил, что его так просто не запугать.

— Да, отец. Пусть между домом Поттеров и домом Ноттов и нет особой любви, Гарри Поттер ненавидит своих родителей и страстно презирает своего брата, Мальчика-который-выжил. Но он смог скрыть большую часть этого презрения, и теперь имеет влияние на лорда Поттера, который, к тому же, является главным аврором. Я совершил ошибку, подружившись с ним? Гарри — слизеринец всё-таки. Так же, как и мы.

Тибериус поначалу ничего не сказал. Он просто смотрел на сына с лëгкой улыбкой и странным блеском в глазах.

— Так же, как… и мы, ты сказал? Какой… интересный способ это описать, сын мой. Вероятно, надеюсь, скоро, у нас будет возможность — скажем так — найти точки соприкосновения.

Тео ничего не сказал. Он снова подумал, что в словах отца есть какой-то подтекст, выходящий за пределы их едва сдерживаемой ненависти друг к другу.

— Уже поздно, — продолжил Нотт-старший. — Допивай чай и иди в свою комнату. Ты сказал, что у тебя нет сложностей в общении с сыновьями Крэбба и Гойла. Возможно, сегодня ты сможешь получше их узнать. В восемь вечера они придут на ужин. Дресс-код официальный, разумеется.

Тео несколько раз моргнул, пытаясь уложить это в голове.

— Крэббы и Гойлы придут сюда сегодня, отец? Могу я спросить, зачем?

— Разве не может старый вдовец пригласить в свой мрачный дом двух мужчин, которые однажды были его боевыми товарищами, и их семьи?

— Боевыми… товарищами? — осторожно спросил Тео.

— Ну, — с противной усмешкой сказал Тибериус, — я помню это так. Боевые товарищи из тех ужасных, чудовищных дней, когда мы были под Империусом, служа Тëмному Лорду. Разумеется, полностью против нашей воли, как ты помнишь.

Тео кивнул, но ничего не сказал. Через пару секунд он встал и, уважительно поклонившись, вышел из комнаты. Оказавшись снаружи, он прислонился спиной к двери, закрыл глаза и медленно выдохнул. Отдышавшись, он поплëлся в свою старую спальню, в которой не спал уже почти два года. Воздух в комнате был затхлым, но домовые эльфы держали её в чистоте. Он быстро зашёл в ванную и умылся. Когда он вернулся в комнату, то заметил, что его парадная мантия, которая лежала у него в чемодане, висит на двери шкафа уже постиранная и отглаженная. Он мельком её осмотрел, а затем подошёл к шкафу, который уже был заполнен его одеждой.

Несколько секунд Тео тупо смотрел на одежду, которая совсем недавно была в его чемодане. Затем он быстро открыл чемодан, чтобы убедиться, что тот пуст. Тео замер, и, несмотря на всю его окклюменцию, он заметил, что его сердце забилось чаще. Медленно он протянул руку и постучал по конкретному сучку на отполированной до блеска сосновой доске, из которых был сделан сундук. Невидимый шов на древесине разошёлся и открыл тайный отсек, в котором Тео хранил отводящее взгляды кольцо, монокль для определения ядов, книги по окклюменции и все другие вещи, которые ему дал его старший брат без разрешения отца, чтобы Тео мог защитить себя от тех врагов, что были в Хогвартсе, и тех, что были гораздо ближе к дому.

На почти пять секунд Тео забыл, как дышать. Секретный отсек был пуст, и все лежавшие в нём предметы пропали. Видимо, их забрали домовые эльфы лорда Нотта, когда опустошали чемодан. Тео медленно сполз на пол и закрыл лицо руками.

* * *

Вечером…

С учетом всего произошедшего, ужин прошёл на удивление хорошо. Тибериус настоял, чтобы Тео сидел по левую руку от него за длинным обеденным столом, но завести светскую беседу со взрослыми ему так и не довелось. После десерта лорд Нотт приказал Тео отвести других детей в гостиную и развлечь их «подрывным дураком или чем-либо ещё, во что вы, дети, сейчас играете». Взрослые же удалились в бильярдную, чтобы выпить и пообщаться. Оказавшись в гостиной, Тео показал Грегу, Винсенту, Эми и Друзилле как играть в «Ловчий снитчей», настольную версию квиддича. В ходе игры Тео незаметно подал Эми сигнал, который придумал Гарри для своих слизеринских союзников. Сигнал показывал, что ему нужно уйти. Позволив Друзилле выиграть первую игру, Эми объявила, что ей нужно воспользоваться уборной, и попросила Тео показать ей, где та находится. Остальные же трое продолжили играть.

— Так куда мы на самом деле идём? — прошептала Эми, пока Тео вёл её по обшитым дубовыми панелями тёмным коридорам Нотт-холла.

Говоря это, она вздрогнула: кроме того, что коридоры были тускло освещены, стены были покрыты трофеями многочисленных охотничьих экспедиций лорда Нотта. В числе его странностей можно было отметить страстное увлечение таксидермией.

— Мы — никуда не идём, — ответил Тео. — Ты идëшь в уборную, пока я кое-куда схожу. Чтобы попасть туда, куда я направляюсь, нужно обойти систему безопасности, и, поскольку ты не знаешь это место так хорошо, как я, из-за тебя нас скорее поймают.

Он остановился перед большой дверью.

— Вот туалет. Будь там столько времени, сколько посчитаешь возможным. Если меня не будет здесь, когда ты выйдешь, то возвращайся обратно к остальным и придумай для меня какое-нибудь оправдание, — он сделал паузу, — скажи Крэббам, что я пошёл за вкусностями. Они обрадуются.

— Тео, — осторожно спросила Эми. — Ты попал в беду?

Он слабо улыбнулся.

— Эми, мы предатели крови и дети Пожирателей смерти. Мы можем быть не в беде?

Сказав это, он завернул за угол и остановился, чтобы повернуть подсвечник, висящий на стене. В панели тут же открылась небольшая дверь, и Тео нырнул в возникший лаз. Он быстро прошёл через остальные секретные ходы поместья, ловко обходя ловушки, установленные Тибериусом. Вскоре он уже стоял перед стеклянным окном, откуда открывался отличный вид на бильярдную. Или, если точнее, стеклянным это окно было только с той стороны откуда смотрел Тео. С точки зрения же тех, кто был в бильярдной, это был довольно зловещий движущийся портрет Актеона⁽¹⁾, превращëнного в оленя, а затем разорванного на части и съеденного его собственными гончими в наказание за то, что он застал врасплох богиню Артемиду, когда она купалась. Когда Тео был маленьким, Тибериус был счастлив рассказать ему, что движущийся портрет был изготовлен по заказу лорда Дециуса Нотта в середине девятнадцатого века, чтобы отметить удачную охоту. «Моделью» для Актеона послужил бедный маггл, которого загнали Дециус и его друзья до запрета охоты на магглов, а сам портрет был нарисован на основе ярких воспоминаний Дециуса о той охоте. С точки наблюдения Тео момент смерти бедного маггла был лишь едва различимым образом на стекле, повторяющимся снова и снова, который он изо всех сил старался игнорировать, наблюдая и слушая разговор своего отца и четырёх других Пожирателей смерти, которые пришли к ним в ожидании его благосклонности.

* * *

20 июня 1993

8:00

По уже устоявшейся привычке Тео поднялся с рассветом для быстрой тридцатиминутной пробежки по землям поместья. Бегая, он через свои магические чувства ощупывал защитные заклинания, опутывающие поместье и окружающие его земли. Он не мог сказать, что делает каждое из заклинаний, но за краткое время своего обучения у лорда Малфоя он научился определять, где такие заклинания находятся и как идентифицировать те, которые представляют физическую опасность. Он был слегка удивлён, когда понял, что на поместье, похоже, вообще не было наложено никаких заклинаний, которые могли бы мгновенно нейтрализовать или хотя бы ранить незваных гостей, как это было в поместье Малфоев. Вместо этого было огромное количество сигнальных оберегов, хотя, конечно, было вполне возможно, что эти сигналы тревоги запускали в действие другие заклинания, которые были пока за пределами возможностей Тео. Его магическое восприятие всё ещё было довольно слабым, и в Хогвартсе у него не было возможности совершенствоваться, так как на школе было слишком много заклинаний, чтобы с ними мог разобраться новичок.

После пробежки он вернулся в дом и, быстро приняв ванну (лорд Нотт не признавал душ, считая его изобретением магглов), спустился вниз на завтрак, поданный на длинный обеденный стол, за которым они вчера ужинали вместе с Крэббами и Гойлами. Вчера Тео сидел по левую руку от отца. Сегодня же место Тео было на другом конце стола, почти в семи метрах от Тибериуса.

— Доброе утро, Теодор! — довольно сказал Тибериус.

Это приветствие напугало Тео — Тибериус никогда раньше не желал ему доброго утра. Он сделал глубокий вдох и улыбнулся настолько искренне, насколько мог.

— Доброе утро, отец, — поздоровался он, занимая свое место.

Его уже ждала тарелка с половинкой грейпфрута. Тео вздохнул. Одной из многих причуд Тибериуса, которую можно было считать просто раздражающей, а не страшной, было его настойчивое требование, чтобы все в доме ели каждое утро один и тот же завтрак из трёх блюд: половина грейпфрута, тарелка жареных взбитых яиц с сосисками и клубничный блинчик на десерт. Когда Тео приехал в Хогвартс, он был поражён разнообразием блюд, подаваемых на завтрак, так как предполагал, что все в мире каждый день ели на завтрак одно и то же. Молча смирившись с ужасными завтраками этим летом, он начал ковырять ложкой грейпфрут.

— Тебе понравилось вчера проводить время со своими одноклассниками, Теодор?

— Да, отец. Мы хорошо провели время. А тебе понравилось с их родителями?

— М-м-м, — промычал в ответ Тибериус, пытаясь прожевать огромный кусок грейпфрута. — И понравилось, и это было полезно, — он вытер салфеткой рот, измазанный грейпфрутом, — Дункан и Грегори-старший полагают, что они выиграют больше, если присоединятся к моему лагерю, а не будут оставаться в блоке Малфоя, особенно теперь, когда он стал магглолюбцем. Я всегда считал его слабым… его и его отпрыска.

Тибериус хитро посмотрел на Тео.

— Ходят слухи, что лорд Малфой больше не сможет платить за них взносы в Визенгамот. Кажется, это связано с его разводом с матерью Драко.

Тибериус хохотнул и снова начал потрошить грейпфрут.

— Не сомневаюсь. Этот франтоватый дурак не заслуживал такую женщину, как она.

Тео удивлëнно посмотрел на отца, но решил не спрашивать о его внезапной симпатии к Нарциссе Блэк, решив направить своё любопытство на более безопасную почву.

— Если лорд Малфой действительно больше не сможет платить за своих вассалов, ты планируешь сделать их вассалами дома Ноттов?

— Со временем, — ответил Тибериус. — Их клятвы дому Малфоев будут действовать до конца года. И в январе, хе-хе, бьюсь об заклад, обстоятельства изменятся.

«Ага, папа, — подумал про себя Тео, принимаясь за завтрак. — Включая объявление о помолвке».

Тео всё ещё подташнивало от того, что он узнал, наблюдая за встречей своего отца и других Пожирателей. Гойл действительно собирался это сделать! Он собирался подписать брачный контракт между Эми Уилкес и Тибериусом Ноттом в обмен на полмиллиона галеонов плюс десять процентов от всего, что удастся найти в потерянном хранилище Уилкесов после того, как у Тибериуса родится сын от девочки-невесты. Хранилище же, похоже, вовсе потерянным и не было — все собравшиеся вчера Пожиратели смерти знали, что все богатства Эразмуса Уилкеса хранятся в неприступном хранилище где-то в недрах разрушенного поместья Уилкесов, но доступ к нему был только у того, кто носил титул лорда Уилкеса… Хотя, по-видимому, регент Уилкес тоже мог иметь к нему доступ.

Тео потребовалась вся его выдержка, чтобы подавить желание проклясть отца чем-нибудь эдаким. Да и вряд ли бы из этого что-нибудь получилось, Тибериус был умелым дуэлянтом, не говоря уже о том, что его оберегала защита, лежащая на поместье и окружающих его землях. Единственным светлым пятном было то, что Пожиратели считали, что Люциус Малфой будет против такого брачного контракта, пока Гойл является его вассалом, что означало, что у Гарри есть время до января девяносто четвертого, чтобы провернуть одно из своих запатентованных поттеровских чудес.

Двое Ноттов перебрасывались ничего не значащими фразами, доедая свои грейпфруты. Как только они доели, Рого убрал остатки и принёс второе блюдо на тарелках, закрытых крышками. Эльф убрал крышку с тарелки лорда Нотта, и тот тут же начал пожирать сосиску. Тео уже взялся за нож и вилку, когда эльф убрал крышку с его тарелки. И еды под крышкой не оказалось.

Вместо этого на блюде лежало серебряное кольцо, латунный монокль, две книги и несколько других волшебных вещиц — в общем, всё, что дал своему брату Алекс, и что тот хранил в скрытом отделении своего чемодана.

На несколько секунд в комнате повисла тишина, прерываемая только ножом и вилкой Тибериуса Нотта, поедающего яйца с сосисками.

— Как твой завтрак, сын? — наконец, холодно спросил он.

Тео откинулся в кресле и твёрдо посмотрел отцу в глаза. На секунду он ожидал легилиментной атаки, но ничего не почувствовал. Как он и подозревал, Тибериусу не хватило терпения и самоконтроля, чтобы овладеть этим искусством. На самом деле, Тео подозревал, что Тибериус и окклюменцией не владеет, кроме того минимума, который ему был нужен, чтобы скрыть свой статус Пожирателя смерти.

— Что ж, отец, грейпфрут был неплох, но второе блюдо не выглядит сытным, — Тео как только мог спокойно вытер рот салфеткой, и положил её себе на колени. После этого он осторожно потянулся рукой к палочке, лежащей в кармане. Можно было не тянуться: Рого щелкнул пальцами — и палочка вылетела из кармана, повернулась пару раз в воздухе и аккуратно опустилась на тарелку рядом с другими магическими предметами. Тео прожëг взглядом искалеченного эльфа, который просто пожал плечами.

Тибериус жестоко усмехнулся.

— Так, Теодор. Мне нужно решить загадку… и определиться с наказанием. Я вижу два варианта. Первый — ты украл эти реликвии дома Ноттов у твоего брата, которому они были доверены. Это преступление требует сурового наказания. Второй вариант — это твой брат передал их тебе, чтобы ты их использовал. Это, разумеется, маловероятно. Александр просил у меня разрешения дать тебе некоторые из этих объектов, когда для тебя пришло время ехать в Хогвартс, но я явно запретил ему это делать. И всё же, если он ослушался меня…

Тибериус сделал вид, что глубоко задумался, но Тео знал, что это не так. Это был заготовленный спектакль.

— Александр — мой вероятный наследник, и закон запрещает мне наказывать его, если только речь не идет о самых серьёзных проступках. Но нарушение прямого приказа не передавать семейные реликвии?! Этот проступок позволит мне достойно наказать его за непослушание, несмотря на все защиты, которые даёт ему статус наследника. И я сурово накажу за непослушание.

Тибериус наклонил голову и улыбнулся.

— Тебе уже доводилось пробовать такие наказания в прошлом, когда твои проделки заставляли меня исполнять свой отцовский долг, Теодор. Что произвело на тебя тогда большее впечатление? Плеть? Или трость?

Тео сначала ничего не сказал. Он просто взял стакан с водой и сделал большой глоток, обдумывая ответ.

— Что ж, от трости шрамы больше, отец. Но, говоря чисто гипотетически, что ты сделаешь, если я скажу, что это был не Алекс, а я? Если окажется, что я украл эти реликвии, и Алекс об этом не знал. И единственная его вина — в том, что он не сказал тебе об их пропаже, боясь твоей реакции? Какое наказание я за это понесу? Гипотетически, разумеется.

Улыбка Тибериуса превратилась в оскал.

— Если ты признаешься, Теодор? Что ж, в этом случае наказания не будет вообще, — он помедлил. — Ну, физического, по крайней мере.

Тео вытаращил глаза.

— Неужели? — с сарказмом сказал он. — Наказания не будет? Немного не похоже на тебя. Тем более, что ты сказал, что наказание будет суровым всего несколько секунд назад. И я помню, что раньше ты наказывал меня с большим энтузиазмом, когда я делал что-то, что тебе не нравилось. Всё-таки ты ненавидел меня с того дня, как я увидел, как ты УБИЛ МАМУ!

После этого обвинения лицо Тибериуса стало почти любезным.

— О, это не правда, Теодор — я ненавидел тебя задолго до этого. Но я сказал правду. Кража семейных реликвий — это достаточно серьёзное преступление, которое позволит мне сделать то, что я хотел сделать уже очень, очень давно — выгнать тебя из этой семьи.

— О чем ты говоришь? Ты всегда мог выгнать меня из семьи!

— Просто выгнать недостаточно, мелкий ублюдок! — сказал как выплюнул Тибериус. — Когда я умру, Александр станет лордом, и у него будет сила вернуть тебя. Я хочу, чтобы ты ушëл навсегда. И если ты… признаешься в краже реликвий, у меня будет право исключить тебя из семьи так, что ни один будущий лорд Нотт не сможет тебя вернуть. Ты перестанешь быть Теодором Ноттом и станешь… Теодором Безымянным, по крайней мере, до тех пор, пока ты не сможешь убедить какого-нибудь другого тупого волшебника или ведьму усыновить тебя. Или, возможно, ты сможешь уговорить кого-то, уважаемого в обществе, взять тебя в мужья. Эту грязнокровку, которая тебе так нравится, например. В любом случае, это будет не моё дело.

— Думаешь, я поверю тебе, что ты просто отпустишь меня, как только я уйду из семьи? Что я должен поверить, что ты удержишься от соблазна убить меня, как только я сменю фамилию?

Тибериус фыркнул.

— С чего ты взял, что твоя фамилия останавливает меня? Есть много членов Визенгамота, которые разделяют мои взгляды и не потерпят, чтобы лорд древнего и благородного дома понёс наказание, особенно за смерть непокорного второго сына, который стал предателем крови. Но я говорю тебе правду — как только ты перестанешь быть Ноттом, клянусь, я не стану больше предпринимать никаких действий против тебя. Я даже вызову адвоката и принесу Непреложный Обет никогда намеренно не вредить тебе и никому не приказывать намеренно делать этого в обмен на признание твоих преступлений против дома Ноттов. Наследство, оставленное тебе матерью из денег её приданого, покроет твоё обучение в Хогвартсе, и оставит немного на жизнь. Кроме этого, ты уйдешь отсюда только со своей палочкой и одеждой, что будет на тебе. И Александр не сможет предоставить тебе помощь в будущем. Но ты будешь свободен от меня. А я от тебя.

Тео сидел молча. Больше всего на свете он сейчас хотел поговорить с Гарри Поттером или, по крайней мере, с Блейзом Забини. Его окклюменция помогала ему сохранять спокойствие и сосредоточенность, но юридические тонкости его врожденная хитрость не покрывала.

— Если я признаюсь, как ты того хочешь, что позволит мне избежать ареста и суда?

— Процесс, который лишит тебя имени, имеет официальное название Sanctumen Ultimo и считается наказанием, превосходящим все остальные в том, что касается благородных домов, но, если хочешь, я также добавлю пункты в свой Непреложный Обет, что я никогда не буду добиваться судебного преследования за то, что ты сделал до сего дня.

Тибериус снова улыбнулся — так же жестоко, как и до этого.

— Разумеется, это всё при условии, что это ты был тем, кто украл эти реликвии, чтобы пользоваться ими самому. Александр будет дома завтра. Если ты не признаешься, я спрошу его, виновен ли он, и посмотрю, что он скажет. Возможно, он признается, чтобы выгородить тебя. Возможно, он обвинит тебя, наплевав на правду, чтобы избежать наказания. А возможно, он выберет один из этих вариантов после часа или двух на дыбе, пока ты будешь за ним наблюдать. Очень надеюсь, что мои старые инструменты в порядке. Они не использовались с тех пор… как я был под Империусом и пытал грязнокровок и предателей крови по приказу Тёмного Лорда. Против воли, разумеется.

Тео закрыл глаза и сосредоточился. С того дня, как умерла его мать, и до дня, когда Гарри Поттер назвал его другом, во всём мире был ровно один человек, который заботился о нем. Рациональная часть разума Тео кричала, что здесь скрыта какая-то уловка или ловушка, которую он не видел, потому что ему не хватало знаний о юридических процедурах. Что даже с непреложным обетом у его отца всё ещё будет способ причинить ему вред или даже убить. Но его эмоциональной части на это было плевать, потому что худшее, что Тибериус Нотт мог сделать с Тео — это убить его. И он лучше умрет, чем станет смотреть, как его брата будут пытать за попытку защитить его.

— Я хочу знать, как будет звучать клятва, прежде чем соглашусь на что-либо. Плюс то, что ты хочешь услышать в моем признании.

Тибериус сунул руку в карман и достал два свитка пергамента.

— Так уж получилось…

* * *

Несколько часов спустя пришёл адвокат Нотта, необычайно высокий и невероятно бледный мужчина по имени Мортимер Ренвик. Тео был крайне удивлен увидеть этого человека при свете дня, поскольку до этого он всегда посещал поместье только ночью, и Тео всегда подозревал, что Ренвик — вампир. Он подаст официальные документы в понедельник утром вместе с копией признания Тео, которое тот был вынужден написать кровавым пером. Это было длинное и подробное признание, поэтому левая рука Тео теперь была забинтована марлей, сквозь которую всё ещё немного сочилась свежая кровь. Тот факт, что Тео увидел, как Ренвик заворожëнно смотрит на его окровавленную руку и облизывается, ещё больше уверил младшего Нотта, что тот — вампир.

Как только документы будут поданы, Тео Нотт официально станет Тео Безымянным в глазах магической Британии, хотя адвокат предупредил, что некоторые начальные эффекты начнут действовать сразу же после того, как лорд Нотт подпишет бумаги. После ухода Ренвика Тео, из «щедрости» лорда Нотта, было «позволено» забрать с собой некоторую одежду (а конкретно — один набор обычной одежды, плюс лишнюю пару трусов). Вся эта одежда вместе со школьной униформой, книгами и другими школьными принадлежностями была бесцеремонно засунута в старый побитый чемодан, выуженный с антресоли, который и вполовину не был таким удобным, как тот, который он использовал до этого. Тео также разрешили зайти на кухню и сделать себе сэндвич перед уходом, но домовым эльфам запретили ему помогать. Что, на самом деле, было хорошо, потому что Тео больше никогда не собирался есть то, что приготовят домовые эльфы Нотта, если только он мог этого избежать.

Сразу после полудня Тео вышел из главных дверей поместья, волоча за собой свой старый чемодан. Там он на секунду остановился и окинул взглядом разворачивающуюся перед ним сцену. Вся его одежда и личные вещи, за исключением тех, что были сейчас в его чемодане, были свалены в большую кучу во дворе перед домом. Фотография матери Тео, которая висела на стене в его спальне, была поставлена на самый верх кучи так, чтобы он мог видеть её грустное лицо. Тибериус стоял рядом с кучей, и, как только Тео вышел из дома, старый мерзавец презрительно усмехнулся и взмахнул палочкой. «ИНСЕНДИО». Когда пожитки мальчика начало пожирать пламя, Тибериус подошёл к нему и махнул палочкой в сторону его чемодана, уменьшая его, чтобы тот влез в карман. Тео нагнулся и, подняв уменьшенный чемодан, быстро сунул его в карман.

— Считай это моим последним одолжением, Тео Безымянный.

— И, по иронии судьбы, первым. Полагаю, помощи в отъезде ждать не стоит?

Тибериус сунул руку в карман и бросил ему галеон.

— Ты всё ещё волшебник, мальчик. Как только ты выберешься за границы охранных чар на главную дорогу, можешь вызвать «Ночной Рыцарь».

Затем из другого кармана он вытащил палочку Тео и протянул её ему.

— Спасибо, — с сарказмом сказал Тео.

Повернувшись, он посмотрел на вымощенную булыжником дорогу. До массивной арки, которая служила входом в поместье Ноттов, оставалось около полукилометра. По обеим сторонам от неё росли высокие деревья, которые были частью большого леса, окружавшего поместье.

— Ну, думаю, тебе пора поторопиться, — сказал Тибериус, — путь до главной дороги не близкий. Хорошо, что ты занимался физическими упражнениями, как настоящий магглолюбец.

Старший Нотт повернулся и направился к дому, а Тео пошёл к воротам. Но тут бывший Пожиратель окликнул своего бывшего сына.

— Погоди! — Тео повернулся к своему (бывшему) отцу. — Кем бы ещё я не являлся, Теодор Безымянный, я Нотт, и мы происходим из древней династии спортсменов и охотников. С моей стороны будет жульничеством просто дать тебе уйти, не сообщив тебе две детали. Первая, я поклялся, что никогда намеренно не стану вредить тебе. Теперь, когда ты изгнан из семьи с помощью Sanctumen Ultimo, мне больше не нужно вредить тебе специально. Твои будущие страдания гарантированы… буквой закона.

Тео посмотрел на Тибериуса, но решил не давать ему удовлетворения просьбами объяснить, что это значит. Он полагал, что скоро узнает, что имел в виду Тибериус.

— И вторая деталь?

Тибериус хищнически улыбнулся.

— Мою клятву не нарушит, если я просто уберу с тебя свою защиту и позволю событиям развиваться, как они должны. Ты нежеланный гость в моем доме, Теодор Безымянный. И поместье Ноттов знает, как следует поступать с нарушителями границ.

Сказав это, он повернулся и скрылся в доме, а внимание Тео привлекли звуки трескающегося камня, которые донеслись с крыши.

К ужасу Тео, три каменные горгульи ожили и, повернув свои головы, уставились на него. А из их открытых ртов донеслось рычание.

Позади него была полукилометровая дорога до главных ворот. Он понятия не имел, как быстро горгульи могут двигаться, но он был уверен, что по прямой они смогут его догнать. На лице мальчика появилась решимость.

«Хорошо, что я пытался придумать, как сбежать отсюда, с тех пор, как мне было семь!» — подумал он про себя, прежде чем рвануть с места в сторону от дома и дороги к деревьям, которые росли гораздо ближе. Позади себя Тео услышал три глухих удара, за которыми последовал каменный скрежет, сигнализирующий, что горгульи бросились в погоню. Очень быстро он понял, что был прав — горгульи были невероятно быстрыми для тяжёлых каменных статуй.

К счастью, лес, окружающий поместье Ноттов, был густым, и в нем водилось мало хищников, как магических, так и обычных. Через несколько секунд он был в лесу. Он рискнул обернуться и был рад увидеть, что горгульи замедлились. Они были слишком большими и неповоротливыми, чтобы так легко огибать препятствия, как атлетичный двенадцатилетний мальчик. Тео мысленно поблагодарил Златопуста Локонса, где бы он сейчас ни был, за восемь месяцев высокоинтенсивных физических тренировок. С каким бы презрением Тибериус Нотт ни относился к физическим упражнениям, Тео по этой дисциплине был одним из лучших в своем классе, и сейчас умение эффективно преодолевать препятствия служило ему добрую службу.

Меньше, чем через пять минут выбившийся из сил Тео нашёл, что искал: пятиметровую каменную стену, которая служила физической границей владений Ноттов, а также служащую ограничителем охранных заклинаний. И если он помнил правильно, меньше чем в десяти метрах от стены была дорога. Лицо и руки Тео были исцарапаны ежевикой, сквозь заросли которой ему пришлось продираться, а его одежда была порвана и в грязи. Но он был почти свободен… если только он сможет перебраться через стену прежде, чем горгульи до него доберутся. Тео подбежал к ближайшему дереву, чьи тяжёлые ветви выходили за пределы стены. Позади него раздался громкий треск — одна из горгулий проломилась сквозь заросли живой изгороди. Он начал карабкаться так быстро, как только мог, и как раз успел ухватиться за особенно толстую ветку, когда горгулья прыгнула за ним, промахнувшись мимо его ноги на пару сантиметров. Зарычав, каменный зверь отступил назад, а затем, разбежавшись, врезался в дерево всей своей массой. Дерево задрожало, но Тео мёртвой хваткой вцепился в ветку и не упал. Горгулья врезалась в дерево во второй раз, а затем и в третий. Последний удар заставил дерево задрожать и немного заскрипеть. Вдалеке Тео услышал приближение других горгулий.

Горгулья начала отступать от дерева для очередного удара, и Тео увидел свой шанс. Он потратил секунду, чтобы восстановить равновесие, а затем рванул вперед по толстой ветке. И ровно в тот момент, когда она начала прогибаться под его весом, он прыгнул и успешно уцепился за край стены обеими руками. Подтянувшись, он перевалился через стену и, упав на землю с другой стороны, закричал от боли в вывихнутой лодыжке. Секунду спустя стена вздрогнула от того, что в неё с другой стороны врезалась горгулья. Тео быстро поднялся и похромал, припадая на здоровую ногу, к ближайшей дороге. Если стена действительно была границей чар, он был в безопасности.

К сожалению, он ошибался. Или, возможно, горгульи просто могли преследовать нарушителей за пределами чар поместья. Иными словами, предплечья и голова горгульи внезапно показались над стеной, и огромный зверь изо всех сил начал пытаться подтянуться, чтобы продолжить погоню. В отчаянии Тео похромал к дальней стороне дороги, пока горгулья пыталась перевалиться через стену. До него было чуть больше десяти метров, и бежать больше было некуда. Тео достал палочку из заднего кармана. Гарри подарил ему ножны на Рождество, но, к сожалению, все его вещи сгорели не более пятнадцати минут назад. Он покрепче сжал палочку, пока горгулья готовилась к броску. Зверь сделал два медленных шага к Тео, а затем бросился к нему…

И в самую последнюю секунду Тео выбросил руку вперед. Тут же вспыхнул яркий свет, раздался визг тормозов и оглушительный гудок — фиолетовый трëхэтажный автобус появился из ниоткуда и врезался в горгулью с невероятной скоростью. Удар заставил отколоться голову горгульи, и она полетела на дорогу, разбитая на куски. Тео осмотрел переднюю часть автобуса и снова посмотрел на стену. Головы двух других горгулий появились над стеной прямо перед разрушением их собрата.

— Одна готова! Шесть на очереди! — триумфально заорал мальчик. Затем он похромал к дверям автобуса. Взволнованный кондуктор помог пострадавшему мальчику забраться внутрь.

— Эм, добро пожаловать в автобус «Ночной рыцарь», транспорт для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение. Меня зовут Стэн Шанпайк и, эм… что за чертовщину мы только что сбили?!

Тео вытащил галеон, который дал ему отец.

— Без понятия, но они, похоже, тут на деревьях, так что я бы предложил начать двигаться, пока остальные двое не догнали нас.

Стэн побледнел.

— Ясненько. Куда едем?

— Поместье Лонгботтомов, Ланкашир.

— И как твое имя?

— Тео Н…, — Тео замер. Хоть он и знал, что он больше не часть семьи Ноттов, он начал говорить свое старое имя по привычке… и был удивлён узнать, что он больше не может его сказать. Он просто не мог сказать «Тео Нотт».

— Безымянный, — наконец, тихо сказал он, — Тео Безымянный.

— Хм-м, — протянул Стэн, — это ведь слитно пишется?

* * *

Поместье Лонгботтомов

Ланкашир

18:00

Измученный дневными событиями, Тео сидел в мягком кресле в гостиной поместья Лонгботтомов и пытался не дёргаться, пока Андромеда Тонкс втирала целебную мазь в его растянутую лодыжку. Она и её муж Тед разделяли свои врачебные обязанности, и одной из её специализаций была педиатрия. Также в гостиной присутствовали леди Августа, Невилл и Гарри. Последние двое переживали настоящую бурю эмоций: облегчение, что их друг смог добраться в целости до поместья Лонгботтомов, но также гнев и печаль, которые вызвала в них история о приключениях Тео. Он прибыл час назад, избитый и измученный, но свободный, и немедленно официально попросил у Августы убежища, которое ему быстро предоставили.

— Мазь исцелит твою лодыжку и руку к утру, молодой человек, — сказала целительница, — а настойка растопырника исцелит порезы от кровавого пера. А к завтрашнему утру будет готов набор зелий от всех других вещей, которые с тобой делали все последние двенадцать лет и от которых ты никогда не лечился.

Тео улыбнулся.

— Спасибо, целитель Тонкс.

— Поверить не могу, что он заставил тебя написать всё признание кровавым пером! — зло сказал Гарри. — Один раз мне пришлось написать таким своё имя. Мне хватило!

— Угу, но хватит о моей грустной-грустной жизни, — сказал Тео. — Что ты предпримешь по поводу Эми?

— Расслабься, Тео, — сказал Гарри. — У нас есть и время… и варианты. Арти и Гестия работают над возможными решениями, и ты сам сказал, что у нас есть время до следующего января. Обещаю, мы спасем её.

На самом деле, у Гарри уже был план по спасению Эми Уилкес от надвигающегося брака (и, вероятно, последующего убийства). Однако, это был рискованный и дико гриффиндорский план, для осуществления которого ему пришлось бы принести в жертву большую часть своих долгосрочных целей, а также спровоцировать общенациональные волнения, по сравнению с которыми парселтанг Джима показался бы сущим пустяком. Поэтому он был особенно рад, что у него было ещё семь месяцев, чтобы придумать менее взрывоопасную альтернативу.

— Мне больше интересно, что сделал твой отец, чтобы выгнать тебя из семьи, — сказал Невилл. — Я знаю, что можно выгнать из семьи, но я никогда не слышал о том, чтобы это можно было сделать перманентно.

— И я, — сказала Энди. — А у меня есть некоторый опыт в таких делах. Пока мы с Тедом не поженились, я провела несколько месяцев под именем «Андромеда Безымянная». Теоретически следующий лорд Блэк сможет вернуть меня в семью, но, поскольку, с большой долей вероятности это будет мальчик Нарциссы, надеяться я не стану. Короче, последние пару месяцев моего изгнания совпали с моими последними месяцами в Хогвартсе. И это было не самым лучшим временем в моей жизни. Но я пережила это, и ты переживешь. У тебя хорошие друзья, которые поддержат тебя, и, как я поняла, родственников в Хогвартсе у тебя нет. Я же была в школе в одно время с Нарциссой… и Тибериусом.

— Оте… Тибериус и Нарцисса Блэк учились в школе вместе? — спросил Тео. — Он, эм, говорил о ней… ну, с необычной теплотой, по крайней мере, для него. Я вообще не знал, что он так умеет. Они что… встречались?

— О, это было так давно, но, мне кажется, они несколько раз ходили вместе в Хогсмид. Но всё это прекратилось, когда наш отец подписал для неё брачный контракт.

— С Люциусом Малфоем? — спросил Гарри.

— Вообще-то она должна была выйти за Клаудиуса Малфоя, старшего брата Люциуса. Он погиб, был несчастный случай в… семьдесят пятом или семьдесят шестом. И Люциусу пришлось жениться на Нарциссе вместо него. Бедняга. Они никогда не ладили, когда учились в школе. Развод — довольно редкое явление среди волшебников, но в их случае я не удивлена.

Гарри ничего не сказал, просто запомнил этот факт из биографии Люциуса Малфоя.

— Были ли другие сложности из-за потери семейного имени, целитель Тонкс? — спросил Тео, безуспешно пытаясь скрыть свое волнение. — Тибериус сказал… Сказал, что я буду страдать из-за того, что меня будут звать Тео Безымянный.

— Поверь мне, Тео, — авторитетно сказала она, — быть изгнанным людьми, которые ненавидят и ненавидели тебя — не такая уж большая потеря.

Тео слабо улыбнулся.

— Да, но он сказал, что это не просто изгнание. Это что-то особенное, и будет подано в Визенгамот завтра утром, — Тео закрыл глаза и попытался вспомнить. — Он назвал это Sanctumen Ultimo. Вы знаете, что это такое?

Энди покачала головой и тут же вздрогнула от того, что Августа Лонгботтом выронила свою чашку и в шоке уставилась на Тео.

— Теодор, — вкрадчиво сказала она. — Это очень важно. Ты хочешь сказать, что твой отец изгнал тебя из семьи, используя положения Высшей Санкции из Акта о наследовании?

Тео удивлëнно посмотрел на неё, прежде чем ответить.

— Он не говорил, что это из Акта о Наследовании, и не говорил, как она называется на английском. Он просто назвал её Sanctumen Ultimo. А что?

Но Августа не ответила. Она уже была на ногах и быстро шла к камину. Одну горсть летучего пороха спустя она практически закричала в огонь:

— Резиденция Подморов, Лондон.

— Ба, что происходит? — спросил встревоженный Невилл, но она только шикнула на него.

Несколько секунд спустя в огне появилась голова Артемиуса Подмора.

— Августа? Что случилось? Что-то с Гарри? — спросил он.

— Нет… По крайней мере, не напрямую, но я уверена, ему будет очень интересно тебя послушать. Переместись к нам. Это очень важно.

Три минуты спустя адвокат Гарри сидел напротив Тео с мрачным выражением на лице и слушал рассказ мальчика. Когда Тео закончил, он повернулся к остальным и рассказал историю Sanctumen Ultimo, Высшей Санкции.

В тысяча пятьсот восемьдесят восьмом году Англия была атакована союзом магглов и волшебников Испании под предводительством герцога Эстебана де Кортеза Слизерина, самого могущественного и влиятельного из потомков Салазара Слизерина, живших в то время. Атака была отбита общими усилиями британских моряков, манипуляциями с погодой английских волшебников и невероятного количества удачи. И хотя победа была национальной гордостью британских магглов во время правления королевы Елизаветы I, Визенгамот более щепетильно отнёсся к самой серьёзной попытке магического завоевания со времен короля Вильгельма. Ситуация усугублялась тем, что в Британии всё ещё жили несколько семей, который открыто вели свою родословную от Салазара Слизерина, причём четыре семьи заседали в Визенгамоте. Их сразу же стали подозревать, как минимум, в сочувствии целям вторжения, а многие говорили об открытом предательстве. После долгих дискуссий Визенгамот принял Акт о Наследовании тысяча пятьсот восемьдесят восьмого года, который внёс фундаментальные изменения в процесс, с помощью которого наследники семей Визенгамота могли претендовать на свои места. В этом же законе было требование, чтобы семьи потомков Слизерина отказались от своего наследия, взяли новые фамилии и поклялись в верности волшебной Британии. Если же кто-то из семьи отказывался подчиниться, то его изгоняли. Чтобы облегчить исполнение этого последнего требования, в закон была добавлена Sanctumen Ultimo, высшая санкция, которая гарантировала, что ни потомок Салазара Слизерина, ни любой другой волшебник, чьё наследие угрожало стабильности политической системы, никогда не сможет использовать ресурсы своей семьи в своих кознях.

— Но… Нотты же не потомки Слизерина, — непонимающе сказал Тео. — Верно ведь?

— Мы этого не знаем, но это не важно, — сказал Арти. — Высшая санкция не ограничена семьями потомков Слизерина, пусть именно в них причина её принятия. Она может быть использована против любого члена семьи Визенгамота, чей лорд сочтет члена семьи виновным в предательстве или любом другом преступлении, которое ведёт к угрозе выживания семьи.

— Измене?! Всё, в чём я признался — это кража нескольких дешёвых реликвий! Но даже и этого я не делал!

Арти вздохнул.

— Прости, Тео, но закон не уточняет типы преступления, которые достойны санкции. Акт о наследовании был принят во времена национальной паники и включает в себя множество не самых удачных пунктов. Единственное, что удерживало волшебников от злоупотребления Высшей Санкцией последние четыреста лет — это социальные нормы. И обычно этого хватало. Сразу после принятия санкции ей подвергли около дюжины волшебников — потомков Слизерина, а после и до сего дня было не больше пяти. И все из них были волшебниками или ведьмами, которых уже отправили в Азкабан за серьёзные преступления. Я не припомню, чтобы ей пользовались в последнюю сотню лет, и я никогда не слышал, чтобы лорд Визенгамота использовал её просто из неприязни, но… я боюсь, по закону он может это сделать.

— Насколько всё плохо, Арти? — спросил Гарри. — Какими будут эффекты для Тео?

— На фундаментальном уровне это как Семейная Вражда, за исключением того, что она направлена на конкретного человека. Это социальное проклятие, которое наводит Визенгамот, а не личная магия главы семьи.

— Семейная Вражда, — сказал Тео. — Как та, что была между Уизли и Малфоями, — он покачал головой и вздохнул. — Другими словами, Алекс будет ненавидеть меня до конца моих дней. Ладно. Я… я справлюсь. Только бы он не пострадал.

Арти с искренней печалью посмотрел на Тео и покачал головой.

— Тео, мне… Мне жаль, но… Речь не только о твоей семье.

Гарри прищурил глаза.

— Давай уже, Арти.

— Это похоже на проклятие вражды, но оно затрагивает всех из твоей бывшей семьи, плюс их вассалов, — он сделал глубокий вдох. — Плюс всех, с кем дом Ноттов связан взаимными клятвами… это все члены их семей и их вассалы. Это как… паутина ненависти, которая связывает каждого волшебника, с кем твой бывший дом связан любой магической клятвой. И не важно, насколько косвенно. И раз дом Ноттов — Древний и Благородный дом…

В комнате повисла тишина. Тео откинулся в кресле и закрыл глаза.

— Мы… Нотты связаны клятвами со всеми, кто заседает в Визенгамоте, — тихо сказал он, — весь мир будет меня ненавидеть.

— Тео, перестань, — сказал Невилл. — Это не правда. Тебе всегда есть тут место вместе с нами. Верно ведь, Ба? — он повернулся к Августе, но стоило ему взглянуть на бабушку, он побелел от выражения ужаса на её лице. — Эм, Ба? — взволнованно переспросил он, но ответил ему Арти.

— Завтра утром, — мрачно сказал он, — адвокат Ноттов подаст бумаги около девяти утра. Сразу после этого каждый член Визенгамота, все члены их семей, их работники, даже те, кому они одалживали денег — все они будут затронуты. Когда любой из этих людей будет даже просто думать о Тео, они немедленно будут чувствовать непреодолимое чувство неприязни. Они не будут доверять ни одному его слову. Они сразу же поверят во все грязные слухи о нём и забудут всё, что он когда-либо сделал хорошего.

— Ты имеешь в виду, что они будут вести себя с Тео, как магглы со мной, — горько сказал Гарри.

Арти удивлëнно посмотрел на него.

— Всё в порядке, Арти. Все здесь в курсе.

На лице Арти отразилось страдание.

— Я понял. Ну, ты прав. Реакция будет такой же, но мы тебя проверяли на это, и твоё состояние вызвало не это. Я не думаю, что высшая санкция будет провоцировать насилие, просто презрение и неприязнь, — он повернулся к Невиллу. — И да, Невилл, как наследник Древнего и Благородного дома, ты и Гарри будете затронуты. Твоё кольцо наследника не сможет защитить тебя, Невилл. Даже наоборот, это сделает эффект санкции более выраженным. Гарри будет меньше затронут из-за его окклюменции, но и тут будут проблемы.

— Например? — напряжëнно спросил Гарри.

Арти посмотрел на него и немного сжался. Глаза мальчика были зеленее обычного.

— Кхм. Ну, с твоим уровнем окклюменции ты, возможно, сможешь полностью заблокировать внушаемые чувства, но делать так постоянно будет невероятно утомительно. Тем не менее, те, кто смогут устоять перед эффектом санкции и кто продолжит общаться с Тео длительное время, окажутся также подвержены вражде, пусть и в меньшей форме. Если ты продолжишь в открытую дружить с Тео в Хогвартсе, со временем другие студенты, которые будут затронуты санкцией, будут относиться к тебе так же, как к нему. Безопаснее всего будет публично демонстрировать неприязнь к нему, продолжая дружить тайно. И если ваша дружба выплывет наружу, твой отец сможет использовать это против тебя.

— Гарри… — начал Тео, но Поттер, даже не взглянув на него, прервал его.

— Что с учителями Хогвартса? Будет ли кто-то, кого это не затронет? Уж наверное Дамблдор не начнет ненавидеть Тео.

— Учителя и персонал не будут затронуты. Хогвартс защищён соглашениями с Визенгамотом и Министерством. Я полагаю, магглорожденные не будут затронуты, как и большинство полукровок, чьи родители не являются министерскими служащими или не связаны клятвами с благородными домами. Служащие министерства могут быть затронуты, а могут и не быть. Все зависит от департамента. Целителей это не затронет, так как их клятвы требуют от них лечить вне зависимости от личных чувств к пациентам. Адвокаты тоже не будет затронуты.

— Так как это прекратить? — зло прервал Арти Невилл. — Лорд Нотт говорил об усыновлении или браке.

— Ага, — сказала Андромеда, — так я смогла взять фамилию Теда.

Арти пожал плечами.

— Брак поможет, я полагаю, но и ты, и твоя будущая жена должны быть совершеннолетними, а также получить одобрение главы дома твоей будущей жены. Усыновление можно теоретически провести быстрее, но не все могут просто усыновить Тео при таких обстоятельствах. А конкретно, его может усыновить только другой благородный дом, и их не затронет Санкция, только если член этой семьи должен Тео долг жизни или их связывает клятва сопоставимого уровня.

— Тео спас мою жизнь, — твердо сказал Невилл. — И мы уже предложили ему убежище.

— Невилл, — тихо сказала Августа. — Ты можешь думать, что Тео помог спасти тебя на первом курсе, настоящие требования для настоящего долга жизни не удовлетворены. Настоящего долга жизни перед Тео у тебя нет. Мне очень жаль, но мы не можем просто усыновить Тео, — она грустно посмотрела на бывшего Нотта. — И не важно, с какой радостью я бы это сделала.

Тео улыбнулся ей.

— Я ценю это, леди Августа.

— Если лорд Нотт умрёт, санкция останется? — холодно спросил Гарри.

В комнате повисла тишина, и все уставились на него. Через пару секунд Арти кашлянул.

— Да. Да, боюсь, что останется. За исключеним двух процедур, которые я описал, и которые обеспечат Тео новым именем, эффект Санкции будет действовать до конца его жизни, а также затронет и его детей. Из истории применения Санкции, большинство людей, которые ей подверглись, в конце концов бежали из страны. Либо так, либо провести всю жизнь в качестве «неприкасаемых».

В этот момент в камине вспыхнул огонь и раздался голос.

— Поместье Лонгботтомов!

Тео вытаращил глаза, узнав голос.

— Это Александр Нотт из дома Ноттов. С вашего разрешения, я бы хотел увидеть своего брата.

* * *

По просьбе Тео, леди Августа сразу же позволила его брату пройти через камин. Хоть Тео и говорил о своём брате, Гарри увидел его впервые. Учась на шестом курсе Дурмстранга, Алекс выглядел более высокой и лучше сложенной версией своего брата, хоть и был пострижен коротко, почти налысо, особенно в сравнении с лохматым Тео. На нём всё ещё была часть формы Дурмстранга, когда он вышел из камина и низко поклонился леди Августе.

— Моя леди, я прошу вас простить мою поспешность, но, я боюсь, моё время коротко. Могу я поговорить со своим братом наедине? Я клянусь честью своей сем… Честью моей школы, что со всем уважением отнесусь к вашему гостеприимству.

Августа кивнула на его представление и разрешила двум братьям пройти в библиотеку. Как только они ушли, Гарри подошёл поговорить с Арти. Они немного поспорили, а затем направились к камину. К удивлению Невилла, они отправились в поместье Поттеров. Андромеда же, немного подумав, тоже встала и направилась к камину, чтобы переместиться в клинику Тонксов.

Минуту спустя, когда Алекс и Тео остались одни, старший брат тут же крепко обнял Тео. Наконец расслабившись, Тео заплакал и уткнулся в грудь брата.

— Прости меня… это всё моя вина! Я д-должен был прятать их получше. Прости меня, Алекс.

— Ш-ш-ш, Тео! Прекрати. Это не твоя вина, а моя!

Тео посмотрел на брата.

— Как это может быть твоя вина? Тебя там даже не было!

С грустным выражением на лице Алекс сделал шаг назад.

— Тео, отец узнал, что я отдал тебе кольцо и другие реликвии ещё прошлым летом.

Тео посмотрел на него, как громом поражëнный.

— Он потребовал дать ему кольцо в прошлом июле, когда ты был у Малфоев. Ему зачем-то оно было нужно. Я так и не узнал, зачем. Но когда я не смог ему его дать, он узнал, что я отдал его тебе и потребовал расскать, что ещё я тебе передал, — Алекс провел рукой по ежику волос. — У нас была большая ссора. В конце концов, я поставил ему ультиматум.

Тео пару раз моргнул.

— Ты поставил ультиматум ему?

Алекс кивнул.

— К тому времени я уже стал вероятным наследником, а через год я буду совершеннолетним. Я сказал ему, что если он не оставит тебя в покое, я пойду в ДМП и раскрою его как Пожирателя смерти. Я сказал, что у меня есть доказательства, что он не был под Империусом. Мы долго спорили и, в конце концов… пришли к соглашению, — он уставился в пол, а лицо залила краска стыда. — Мне жаль, что я не был достаточно умён, чтобы предусмотреть всё.

Тео непонимающе посмотрел на брата.

— Какое соглашение?

— Мы принесли непреложный обет. Он должен был оставить тебя в покое. Не трогать тебя. Не выгонять тебя из семьи. Не вмешиваться в твоё образование, — Алекс начал смаргивать слезы. — Та клятва, которую вы принесли утром? В ней не было ничего из того, в чем он уже бы поклялся, — он горько покачал головой. — Это всё моя вина. Если бы я не напирал так сильно, он бы никогда не стал искать дыры в этой клятве и никогда бы не нашел эту чертову Высшую Санкцию!

Тео стоял, почти не дыша. То, что непреложный обет старшего Нотта, который тот принёс утром, был бессмысленным, было не таким важным, как то, что ещё сказал Алекс.

— Вы оба принесли Непреложный обет? Алекс, в чём ты поклялся? Что ты пообещал?

Алекс громко вздохнул.

— К счастью, ничего существенного. До тех пор, пока он не пытается навредить тебе, я не могу раскрывать семейные секреты. Я всё ещё могу с тобой говорить сейчас потому… — он осекся.

«Потому, что пока он всё ещё считает меня братом. До следующего утра», — горько подумал Тео.

— Что еще? — спросил он вслух. — Скажи мне!

— Ничего особенного, — ответил Алекс.

— АЛЕКС! — почти заорал Тео.

Наконец, Алекс покачал головой.

— Как я и сказал, ничего важного. Ты знаешь про отцовские бредни о Тёмном Лорде. Он убеждён, что Сам-Знаешь-Кто вернётся и поведёт чистокровных к величию. Это всё чушь, разумеется. Мёртв значит мёртв. Я даже спросил директора Каркарова об этом однажды — мало кто знает, но он был Пожирателем смерти в молодости — и он твердо ответил, что Тёмный Лорд мёртв как могила. Так что отец потребовал в обмен на свою клятву, чтобы я поклялся, что если однажды как-то Тёмный Лорд вернётся, то я поклянусь ему в верности и приму его метку.

Алекс покачал головой и рассмеялся над абсурдностью требования отца.

— Как я и сказал. Ничего такого.

Тео в ужасе посмотрел на своего старшего брата, который по незнанию продал свою душу, чтобы обезопасить Тео и не получил ничего взамен.

* * *

Через час Алексу настала пора прощаться. Гарри и Арти вернулись из поместья Поттеров меньше, чем через двадцать минут, и, что бы там ни случилось, это настолько выбесило Гарри, что на него страшно было смотреть. Скоро вернулась Андромеда, на этот раз вместе с Тедом. Алекс ещё раз обнял Тео и зашептал ему на ухо прощания.

— Помни, когда я увижу тебя в следующий раз, санкция может заставить меня ужасно к тебе относиться. Но запомни — это буду не я. В моём сердце, Тео, я всегда буду любить тебя.

А затем Алекс Нотт смахнул слёзы с глаз и прошёл через камин в Нотт-Холл. Он никогда больше не будет относиться к Тео, как к брату.

Остальные, разговаривая, засиделись за полночь. После долгого разговора наедине Тед и Андромеда Тонксы объявили, что возьмут Тео к себе на лето. Поскольку Тед был магглорожденным, а Энди была изгнана из семьи, санкция их не коснётся. Они не могли формально усыновить Тео, но до тех пор, пока их опекунство не будет афишироваться, они не подвергнутся никаким побочным санкциям за предоставление Тео крыши над головой. Они вернутся в Хогсмид на ночь и подготовят комнату, а Тео проведёт последнюю ночь вместе с Гарри и Невиллом.

* * *

21 июня 1993

Тонксы вернулись за Тео на следующее утро и забрали его с собой в их дом-клинику на лето. Августа, у которой внезапно пропал аппетит, извинилась и ушла к себе, оставляя Невилла и Гарри заканчивать завтрак в одиночестве.

— Слушай, — начал Невилл через несколько минут, — мы об этом вчера не говорили, но что случилось в поместье Поттеров?

— Ничего, — зло сказал Гарри. — Буквально ничего. Джеймс сказал, что ему жаль, но законных способов помешать Тибериусу использовать Санкцию против Тео не существует. Он пообещал, что поговорит с Петтигрю, чтобы тот посмотрел, есть ли законные препятствия, чтобы остановить свадьбу Нотта с Эми. И хотя я не слишком хорошо отношусь к Питеру Петтигрю, он хороший юрист. Он может быть… ненастоящим, но он же не Пожиратель смерти или типа того.

Невилл кивнул и на пару минут вернулся к завтраку.

— Что? — наконец сказал Гарри.

Невилл удивлëнно посмотрел на него.

— Ты хочешь что-то спросить, но не решаешься. Врожденный легилимент, помнишь?

Невилл поморщился.

— Это будет раздражать, мне кажется.

Прежде чем заговорить снова, он немного поковырял еду в тарелке.

— Вчера вечером… Когда ты спросил Арти о том, повлияет ли смерть лорда Нотта на санкцию… Ты это серьёзно спрашивал?

Теперь настал черëд Гарри ковыряться в тарелке.

— Я… Не знаю. Если бы это спасло Тео от… Ну, от того, с чем мне пришлось жить всю мою жизнь, то да, думаю, я бы попытался организовать убийство Тибериуса Нотта, — он взволнованно посмотрел на друга. — Ты теперь хуже обо мне думаешь?

— Нет, потому что это трудный выбор. Но Гарри, я помню, о чём ты попросил меня на первом курсе. О том, чтобы я был твоим компасом. И я отнёсся к этому серьёзно. Планирование убийства человека правда было твоей первой мыслью? Твой компас немного волнуется, что ты можешь двигаться в неправильном направлении.

Гарри кивнул, но ничего не сказал. Всё-таки он действительно просил Невилла стать его моральным компасом. И он всё ещё считал, что такой компас ему нужен. Разумом он понимал, что мальчик его возраста не должен думать об убийстве, как о способе достичь цели. И всё же, он был готов убить Драко ещё на первом курсе. И лишь чудо спасло его от того, чтобы убить Рона Уизли на втором. Он был слизеринцем, который развивал себя, чтобы стать Принцем Слизерина, занять позицию, для которой безжалостность — обязательная черта. И теперь его обучали два бывших принца, каждый из которых уже был убийцей. Но он также помнил то, что ему рассказали Дамблдор и Скримджер. Убийство меняет волшебника. И Гарри боялся, что эти изменения будут непоправимы.

— Мой компас может расслабиться. Убийство Тибериуса Нотта не поможет Тео. Может, даже станет ещё хуже и для него, и для меня. В любом случае, я подумаю над твоими словами. Спасибо, Невилл.

Невилл улыбнулся и вернулся к тосту с яйцами. Через пару минут Гарри вздрогнул и начал оглядываться.

— Что? — спросил Невилл.

— Не знаю. Почувствовал что-то странное на секунду. У магглов есть выражение: «Кто-то только что прошёл по моей могиле».

Невилл поморщился.

— У магглов странные выражения.

Гарри вздохнул.

— Согласен.

Они посидели ещё пару минут в молчании. И тут Невилл задумался.

— Так ты планируешь и дальше дружить с Тео? Любой ценой?

— Разумеется. Мы попытаемся действовать скрытно, я думаю, но я не отвернусь от своих друзей. А ты?

Невилл ответил не сразу, и Гарри начал на него смотреть.

— Не знаю, — наконец сказал Лонгботтом. — Ну, в смысле, то, что с ним случилось — это ужасно. Но, в конце концов, Тео всë-таки сын Пожирателя смерти. Кто знает? Может, Тео скрывает свою тёмную натуру. Разве ты не ожидал бы такого от того, кого вырастил Тибериус Нотт?

Гарри откусил кусок тоста и начал медленно его жевать, а внизу живота у него начал расползаться странный холод.

— Хм, может быть? — наконец, нейтрально сказал он.

— Я имею в виду, что да, я должен Тео за то, что он рассказал мне про напоминалки на первом курсе. Но правда ли он хотел мне помочь из доброты душевной? Или он пытался как-то манипулировать мной? Думаю, мне стоит посмотреть, как все остальные будут реагировать, прежде чем я решу, дружить ли с ним дальше. Что думаешь?

Гарри сглотнул и посмотрел через плечо Невилла на часы, висящие на стене. Было 9:05. Высшая Санкция начала действовать и уже переломала чувства и эмоции Невилла.

— Если это твоë решение, Невилл, я его уважаю, — тихо сказал Гарри.

Но подумал он совсем-совсем другое.

«Пожиратели смерти! — в ярости подумал он. — Я так ненавижу Пожирателей смерти! ».

* * *

40 ДНЕЙ ДО АЗКАБАНА

* * *

---

1) Актеон — персонаж древнегреческих мифов. Сын Аристея и Автонои, внук Аполлона и Кирены.

Вернуться к тексту

ВНИМАНИЕ!!! ALARM!!! ACHTUNG!!! ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: В ГЛАВЕ ЕСТЬ УПОМИНАНИЕ НЕТРАДИЦИОННЫХ ОТНОШЕНИЙ!!!!!!

28 июня 1993

Аэропорт имени Америго Веспуччи

Флоренция, Италия

Когда самолёт мягко коснулся земли, Гермиона Грейнджер улыбнулась и задумалась над чудесами, которые могли творить магглы и которые её одноклассники даже представить не могли. Два с половиной часа от Лондона до Флоренции маггловским способом! Единственное, что было у волшебников быстрее и безопаснее самолётов — международные порталы, от которых, согласно Блейзу, большинство путешественников тошнило так, что хоть святых выноси. После двух лет в Хогвартсе молодая ведьма всё ещё продолжала восхищаться потенциалом магии, но, поскольку она по-прежнему была магглорожденной, её знания о магии только увеличивали её восхищение тем, чего магглы смогли добиться без магических бонусов. Она упомянула в разговоре с Лавандой Браун, что они с родителями собираются провести несколько недель летом во Флоренции, и та спросила, сколько времени туда плыть на пароходе. Лаванда, которая сама была очень умной и очень хорошо образованной по меркам магического мира, хоть и знала о существовании «самолётов», но думала, что магглы до сих пор используют бипланы эры Первой мировой войны. А уж когда Гермиона объяснила ей концепцию современных авиалайнеров и то, что каждый большой город имеет по аэропорту, которым каждый день пользуются тысячи магглов, она и вовсе не поверила.

Позади неё Дэн и Эмма Грейнджеры весело болтали друг с другом, но между ними всё равно была заметна некоторая напряжённость. Двое дантистов жили весьма комфортной жизнью и были опытными путешественниками. Они были в Тоскане уже дважды, но это был первый раз, когда вместе с ними была дочь. Тем не менее, сейчас они впервые будут жить в волшебном доме, и, хотя Блейз заверил Гермиону, что вилла графини Забини под Флоренцией прекрасно подходила для магглов, она знала, что это будет первый раз, когда ее родители познают жизнь, которую выбрала их единственная дочь. К тому же, Грейнджеры уже с опаской относились к магическому миру: на прошлой неделе Гермиона приняла итальянское языковое зелье, после чего провела в постели несколько дней, справляясь с последствиями. Результат был — теперь она прекрасно говорила по-итальянски (с досадным исключением, что это был итальянский, каким он был в тридцать втором году — последний раз зелье обновляли тогда), но её реакция на обучающее зелье была тревожной для двух медицински образованных магглов.

Сойдя с трапа самолета, Грейнджеры быстро прошли таможню и попали в зону выдачи багажа. Там они быстро заметили гигантскую фигуру Гантера Хагрида, шофера и слуги графини, который держал табличку с надписью «Грейнджеры». Гермиона была удивлена, когда Блейз ей рассказал, что Гантер был кузеном Рубеуса Хагрида, хогвартского лесничего. За исключением размеров и внушительности, эти двое были совсем непохожи. Хоть Гантер и был большим и грозным, он и близко не был таким высоким, как его кузен. У Хагрида была спутанная грива чёрных волос и невероятно густая борода, а Гантер носил короткий ёжик рыжих волос и аккуратно подстриженную козлиную бородку. В Хогвартсе Гантер никогда не учился и, похоже, совсем не владел магией, но его глаза блестели хитростью и интеллектом, которые говорили, что в школе жизни он провёл немало лет. Особенно это контрастировало с мечтательностью, которую Гермиона иногда замечала в глазах кроткого и наивного полувеликана.

Рядом с Гантером стоял её друг Блейз, который расплылся в улыбке и начал махать ей, как только увидел её. На нём была обычная, но стильная маггловская одежда: голубая шëлковая рубашка и бежевые брюки. Как только Грейнджеры подошли ближе, он развёл руки в приветствии.

— Buongiorno! Добро пожаловать во Флоренцию!

Он протянул руку Дэну Грейнджеру, который с радостью её пожал. Когда Эмма протянула свою руку для приветствия, он вместо пожатия галантно её поцеловал. А потом, наконец, обнял Гермиону.

— Если позволите, мы заберëм ваш багаж и проводим в машину. Нам нужно будет ненадолго остановиться, чтобы зарегистрировать палочку Гермионы в итальянском министерстве из-за того, что она несовершеннолетняя, а затем мы поедем прямо на виллу.

Поездка в министерство прошла без приключений, за исключением удивления Грейнджеров, что винтажный «Бентли» графини оказался намного больше внутри, чем снаружи. По дороге Блейз вежливо отвечал на вопросы Грейнджеров о магической и маггловской Флоренции. Хотя графиня и наслаждалась тем, что магглы назвали бы жизнью на чемоданах, её вилла в Тоскане была одним из её любимых домов, и она проводила добрую часть года здесь. К тому же, с тех пор, как Блейз начал учиться в Хогвартсе, он стал проводить большую часть лета во Флоренции из-за сравнительно мягких законов магической Италии, регулирующих колдовство несовершеннолетних. В отличие от прямого запрета колдовства вне школы, который существовал в Британии, Италия просто накладывала специальные чары на все палочки, которые были у несовершеннолетних. Эти чары не давали им функционировать, когда на ребенка прямо смотрели магглы. Итальянский надзор также записывал все заклинания, которые творил несовершеннолетний на публике. Не было опасности, что магглы непосредственно увидят магию несовершеннолетних; любые заклинания, которые творил несовершеннолетний, записывались и оценивались, чтобы оценить, не угрожает ли заклинание Статуту секретности или не было ли оно сотворено со злым умыслом.

— Это намного разумнее, чем то, что делает британское министерство, — сказал Дэн Грейнджер. — Почему Британия не поступит так же?

Блейз пожал плечами.

— До тех пор, пока Статут секретности защищён, Международная Конфедерация Магов позволяет каждой нации самой определять, как она будет следить и контролировать колдовство несовершеннолетних. Моя циничная теория состоит в том, что британское решение — полный запрет, за исключением случаев, когда родители могут заплатить огромную сумму денег за летние уроки — просто способ министерства надуть богатеньких чистокровных, которые хотят, чтобы у их детей было преимущество перед полукровками и магглорожденными.

— Это действительно очень циничная теория, — сказала Эмма.

Блейз улыбнулся.

— Я итальянец, Signora Грейнджер. Мы все циники, когда это касается правительства.

* * *

Процедура регистрации палочки Гермионы была быстрой. На удивление быстрой. Бюрократ, ответственный за это, вёл себя высокомерно и презрительно к «Английской streghe⁽¹⁾» — туристке ровно восемь секунд, после чего Блейз представился как сын «la Contessa Zabini»⁽²⁾. Бедный служащий министерства после этого так старался побыстрее закончить всю процедуру, что чуть не упал на пол.

Группа прибыла на виллу Забини как раз к ланчу. Их встретила сама графиня (как всегда модно одетая в платье-сарафан, расшитое цветами) и, стоя на крыльце дома, тепло поприветствовала их на анлийском с заметным итальянским акцентом. Всех троих Грейнджеров она расцеловала в обе щёки, после чего поздравила Эмму Грейнджер с тем, что она вышла за «такого привлекательного и импозантного мужчину», как Дэн. Этот комментарий заставил Дэна покраснеть, Гермиону и Блейза вздрогнуть, а Эмму поблагодарить графиню с самой фальшивой улыбкой, какую Гермиона видела на лице матери за всю жизнь.

За ланчем на террасе рядом с бассейном графиня рассказала, какой маршрут она предлагает Грейнджерам на следующие три недели. В него входили музеи, винные погреба, спа и другие активности для взрослых, пока Гермиона проводит время с Блейзом и его учителями, попутно исследуя магическою Италию. Сопровождать детей будет Гантер и сама графиня. За кадром осталось то, что Гермиона также проведёт какое-то время с учителем по окклюменции Блейза, который должен был преподать ей быстрый курс почти нелегального искусства, что могло серьёзно отразиться на её ментальном здоровье. Всё-таки были вещи, которые родителям-магглам лучше не знать. Грейнджеры с радостью согласились с предложенным маршрутом, но также отметили, что также хотят провести время с дочерью, на что графиня заверила их, что у них будет масса времени для «семейных экскурсий».

Также графиня объяснила мистеру и миссис Грейнджер, что они будут жить в восточном крыле виллы, а Гермиона будет в западном, там же, где были комнаты Блейза и графини. Вилла была значительно расширена после того, как графиня её купила, но в ней всё ещё были проблемы взаимодействия магии и технологии. Поэтому восточное крыло было маггловским — с электричеством, кабельным телевидением и другими технологичными вещами, а в западном крыле были магическое освещение и обогрев и, разумеется, домовые эльфы, которые следили за нуждами гостей-магов. Графиня обогнула тему «домовых эльфов» так, что у Грейнджеров создалось мнение, что они — наëмные слуги, а Гермиона промолчала, чтобы не разрушить это впечатление.

После обеда Блейз показал Гермионе её комнаты в западном крыле. Только оказавшись внутри, молодая ведьма, наконец, смогла говорить свободно.

— Так, — начала она, — что мы будем делать с беднягой Тео?

— А, ты слышала. От Гарри, я полагаю?

— Разумеется, — ответила она, садясь на кровать. — Из того, что написал Гарри, я не должна быть затронута этой дурацкой Высшей Санкцией, так как я магглорожденная. Ты чувствуешь, что стал относиться к Тео по-другому?

Блейз покачал головой.

— Забини — не часть Визенгамота. У мамы есть британское гражданство, но с правительством её не связывают никакие клятвы. Напрямую меня это не затронет, — сказал он, садясь в кресло, повëрнутое к кровати.

— А как насчет не напрямую? — спросила она с лёгким подозрением.

Блейз пожал плечами.

— Каждый, кого Санкция не затронет и кто продолжит поддерживать публичную дружбу с Тео, со временем навлечет на себя враждебность тех, кто затронут. Тео и Гарри оба это знают. Я думаю, Тео будет лучше, если мы продолжим дружить скрытно. Уверен, он больше захочет иметь союзников, которые могут помочь ему скрытно, чем друзей, которые будут в таком же незавидном положении, как и он.

Гермиона с сомнением на него посмотрела. Блейз вздохнул.

— И, конечно, — продолжил он, — ты, будучи гриффиндоркой, больше склонна сделать эдакий жест и выбрать второй вариант, даже несмотря на то, что в результате от тебя отвернëтся твой собственный факультет.

— Я думала над этим с тех пор, как получила письмо от Гарри. Из моих одноклассников-гриффиндорцев затронуты будут только Лаванда, Рон и, возможно, Джим, хотя может и нет, раз его мать — преподаватель Хогвартса. Я хочу остаться с Тео друзьями, честно. И, как гриффиндорка, я не должна бояться того, что скажут об этом другие.

— Но?.. — протянул Блейз.

Она тяжело вздохнула.

— Но в этом году я видела, как жестоки могут быть гриффиндорцы к тому, кто заденет их чувства. И, я думаю, они будут так же жестоки к Тео и к тем, кто будет вместе с ним, как и к Мальчику-который-выжил после того, как все узнали, что он змееуст. Это… угрожающая перспектива.

— Давай по проблеме за раз, — сказал Блейз, поднимаясь на ноги. — Пойдём. Покажу тебе виллу. Уверен, тебе не терпится узнать, где тут библиотека.

Судя по тому, как зажглись глаза Гермионы, Блейз был абсолютно прав.

* * *

29 июня 1993

Всю первую половину следующего дня Гермиона, её родители и Блейз провели у бассейна на вилле. После обеда Гантер отвёз Грейнджеров в исторический центр Флоренции, чтобы они смогли его как следует осмотреть, а после повëз Гермиону и Блейза на встречу с преподавателем окклюменции Блейза. Гермиона была весьма удивлена, узнав, что встреча состоится в Il Duomo de Firenze, главном храме флорентийского епископства и одном из самых знаменитых кафедральных соборов мира. Ещё больше она была удивлена, когда Блейз, наконец, сказал, кем был его инструктор.

— Его зовут монсеньор Джузеппе Лукарди. Среди всего прочего, он капеллан его святейшества, дьякон ордена святого Симона Магуса и высший духовный и светский представитель католической церкви среди флорентийских волшебников-католиков. Он надзирал за моей конфирмацией, когда мне было семь, и я начал учиться у него окклюменции неделей позже, — увидев выражение на лице Гермионы, он замолчал. — Это проблема?

— Нет, нет. Я просто… немного выбита из колеи. Я помню, как мы обсуждали существование волшебников и ведьм, являющихся служителями церкви, но… я с тех пор особо об этом не думала. Я… не особенно религиозна, но обещаю, что отнесусь к нему со всем уважением.

Блейз улыбнулся.

— Я ценю это. И, если честно, я тоже не особенно религиозен. Полагаю, среди волшебников процент «нецерковных» гораздо выше, чем среди магглов. Мы, всë-таки, можем творить чудеса сами.

Они зашли в собор и очень скоро уже сидели в личных покоях монсеньора Лукарди. К удивлению Гермионы, его покои были лишь малой частью целого комплекса из келий и других помещений, где жило огромное количество волшебников и ведьм, облачëнных в сутаны священников и рясы сестёр. И весь этот комплекс как-то помещался в маленьком чулане для мëтел на втором этаже собора. Монсеньор, который производил впечатление доброго деревенского священника, несмотря на то, что был чиновником, почти равным по важности британскому министру магии, приветствовал Гермиону и Блейза и проводил их в свою гостиную. Вскоре появился домовой эльф в крошечных монашеских одеждах, который принёс дневные закуски: тарелку сэндвичей с «Нутеллой», газировку и капучино для священника — итальянский вариант британского дневного чая.

— Я рад, синьорина Грейнджер, что вы уже приняли итальянское языковое зелье. Я пользовался таким, чтобы выучить английский много лет назад. Но оказалось, что я принял зелье американского английского. Мне сказали, что я говорю на английском с явным техасским акцентом. Если юный Блейз ещё не сказал вам, вы говорите по-итальянски с очаровательным венецианским акцентом.

Гермиона улыбнулась.

— Благодарю вас, монсеньор. Я заметила, что я всё ещё слышу некоторые слова на итальянском, а не на английском, например Signorina. Вы не знаете, почему так?

— Особенность зелий, моя дорогая. Некоторые случайные итальянские слова вы понимали ещё до того, как приняли зелье. Синьорина, бонжорно, ригатони и так далее. Но хватит пустых разговоров. Доедайте свои закуски, у меня есть ещё час, прежде чем мне нужно будет вернуться к своим обязанностям. Блейз попросил меня протестировать ваш потенциал к окклюменции и дать несколько советов, как вам стоит изучать это искусство.

Гермиона кивнула, и священник, достав палочку из рукава своей сутаны, наставил её на молодую ведьму.

— ЛЕГИЛИМЕНС.

Блейз тихо сидел, переводя глаза с учителя на подругу и обратно. Гермиона хмурила брови в сосредоточении, пытаясь засечь вторжение священника и изгнать его. Собственное же лицо Лукарди было расслабленным и не показывало, что ему приходится прикладывать хоть какие-нибудь усилия. Наконец, после долгих тридцати секунд, он отвел взгляд. Гермиона немного обмякла с своем кресле и тяжело вздохнула.

— Вы держались очень хорошо, дитя мое. Вы на пути к тому, чтобы обрести рудиментарные окклюменционные щиты, хотя, чтобы отточить этот навык, уйдет много месяцев, как вы, я уверен, знаете, — монсеньор помедлил. — Скажите мне, синьорина Грейнджер, какова ваша цель в изучении этого искусства? Вы хотите полностью овладеть силами окклюменции? Или просто хотите защитить свои секреты?

Гермиона ответила не сразу.

— Если честно, последнее. Я… побывала в ситуации, когда мои секреты и секреты моих друзей стали добычей легилимента. И в результате мы почти погибли. Я не хочу, чтобы это случилось снова. Что до остальных сил, которые дает окклюменция? Если это возможно, я бы подождала, пока не стану старше и более зрелой, прежде чем начну играть со своими эмоциями. Я… слышала истории о людях, которых это довело до беды.

Лукарди сделал глоток своего капучино.

— Сионьорина Грейнджер, я хочу кое-что попробовать. Но прежде я должен спросить вашего согласия. Мне показалось, что я увидел в вашем разуме следы редкого и ценного дара. Но процесс подтверждения и развития этого дара… он, ну… он довольно болезненный. Я уверяю вас, что никакого непоправимого вреда не будет, а боль, которую вы испытаете, снимет зелье от головной боли. Вы согласны, чтобы я проверил?

Гермиона посмотрела на Блейза, который просто пожал плечами, а затем снова повернулся к Лукарди.

— Да, сэр. Прошу вас.

Лукарди кивнул, а затем позвал домового эльфа, к которому уважительно обратился как к «Брату Ломо». Он вежливо попросил одетого в робу эльфа принести зелье от головной боли. Затем Лукарди снова поднял палочку и, в этот раз прищурившись, посмотрел Гермионе в глаза и почти выкрикнул: «ЛЕГИЛИМЕНС!»

Гермиона тут же дернулась и скрипнула зубами. Удерживать зрительный контакт было тяжело, и через десять секунд она мучительно закричала. Священник немедленно развеял заклинание, а затем быстро дал ей зелье, которое дрожащая девочка тут же приняла.

— Мои извинения, синьорина, за вашу боль. Но это того стоило. Я рад сообщить вам, что у вас есть способности к быстрому развитию окклюменционных щитов, хотя этот процесс и будет неприятным и болезненным.

— Погодите, — вмешался Блейз, — Гермиона — врожденный окклюмент? Но я помогал ей, и она не продвигалась вперёд быстрее, чем это делал я, когда начинал.

— Не врождëнный окклюмент, мой мальчик. Это действительно редкий дар. Лишь один из десяти тысяч может овладеть всеми окклюменционными способностями без настоящих тренировок. Эта редкость сопоставима с врождëнными способностями к легилименции, метаморфомагии или анимагии. Врождëнные окклюменционные щиты же намного более широко распространены и встречаются приблизительно у каждого двенадцатого волшебника или ведьмы. Эти щиты ждут пробуждения, которого можно достичь болезненной легилименцией, но как только они станут активны, они смогут засечь и защитить своего носителя даже от самых хитрых форм легилименции.

Он снова повернулся к Гермионе.

— В вашем случае, синьорина Грейнджер, всего после двух секунд воздействия намеренно болезненной легилиментной атакой, я почувствовал, как ваши щиты встают на места. Если вы согласитесь на овладение такими щитами посредством этой весьма болезненной техники, думаю, к концу лета, если не раньше, вы будете обладать щитами, которые будут сопоставимы с щитами окклюмента третьего уровня, хотя и будете лишены других возможностей окклюменции до тех пор, пока не изучите окклюменцию по-настоящему.

Продолжая массировать виски, чтобы унять боль, Гермиона улыбнулась.

— Это просто чудесно! Я буду рада подождать с изучением окклюменции, пока не стану старше, при условии, что я вообще буду её изучать, с учетом того, что я смогу защитить свой разум уже сейчас.

Лукарди улыбнулся.

— Тогда решено. Блейз проинформировал меня, что вы будете во Флоренции ещё три недели. В это время мы будем встречаться три раза в неделю для часовых занятий. И я должен предупредить вас, синьорина Грейнджер, вам придется принять множество зелий от головной боли.

Гермиона сглотнула… и, соглашаясь, кивнула.

* * *

После ещё двадцати минут болезненных легилиментных атак и ещё двух снимающих боль зелий, Гермиона и Блейз покинули собор и присоединились к Гантеру, который ждал их в «Бентли» графини. Они собирались встретиться с Грейнджерами и графиней для обзорной экскурсии, а затем поужинать в одном из самых модных ресторанов Флоренции.

Когда «Бентли» вырулил с парковки на загруженные флорентийские улицы, чёрный внедорожник, который был припаркован чуть дальше, начал движение и аккуратно пристроился следом.

* * *

7 июля 1993

16:00

Стояла послеобеденная жара, и Блейз с Гермионой сидели в небольшом кабинете в восточном крыле виллы, работая над своими заданиями по заклинаниям. Сейчас они работали над чарами сотворения, которые изучали на третьем курсе и которые, теоретически, могли создать небольшое облако разноцветных бабочек. Пока что у Блейза получилось только создать комок гусениц, которые материализовались в воздухе и шлëпнулись на стол с тихим шлепком. Не впечатлившись, Гермиона ещё раз сверилась со схемой в учебнике и взмахнула своей палочкой.

— МАРИПОСУС.

Палочка Гермионы сверкнула, и из нее вырвался поток из двадцати или около того сверкающих разноцветных бабочек, которые начали кружиться по комнате. Глаза Гермионы засветились, наблюдая за действом. Блейз был также очарован появишимися бабочками, а его легкая зависть успеху Гермионы была сразу же забыта. А затем они оба вздрогнули, когда сзади них раздался тихий вздох.

— Ух ты, — восторженно сказал Дэн Грейнджер.

Испугавшись, Гермиона потеряла концентрацию, и бабочки тут же пропали.

— О, прости, — расстроенно добавил Дэн, — это из-за меня?

— Всё в порядке, пап. Ты просто напугал меня. Давай я ещё раз попробую.

Гермиона взмахнула палочкой и снова произнесла заклинание. Блейз хотел было вмешаться, но удивился, увидев, что бабочки появились снова. Дэн восторженно рассмеялся. Из коридора послышался другой голос.

— Дэн? Куда ты ушел?

Это была Эмма Грейнджер.

— Я здесь, Эм! — крикнул он в ответ, не отрывая глаз от светящихся бабочек. Тут его взгляд упал на Блейза, и он немного покраснел. — Прости. Я просто… с тех пор, как Гермиона начала учиться в Хогвартсе, мы так и не видели ни разу, как она колдует.

В эту секунду в комнату зашла Эмма Грейнджер. И сразу же бабочки исчезли. Удивившись, Гермиона попробовала использовать чары снова, но ничего не произошло.

— Это итальянский надзор, — сказал Блейз. — Ты не можешь творить заклинания своей палочкой, пока за тобой наблюдает маггл.

— Я маггл, — непонимающе сказал Дэн, — и заклинание прекрасно сработало, когда я смотрел.

— Видимо, доктор Грейнджер… мистер доктор Грейнджер, вы, на самом деле, сквиб.

— Прошу прощения, — непонимающе переспросил Дэн.

Гермиона тихо вздохнула.

— Сквиб — это термин, которым описывают тех, кто не обладает магией, но происходит из волшебной семьи. В нашем случае, мы потомки Дагворт-Грейнджеров, одной из заметных британских семей волшебников.

— Правда? — возбужденно сказал Дэн. — Мы должны написать им, чтобы они о нас знали.

— Я уже писала, пап, — Гермиона старалась не смотреть на отца. — Они… эм…

— Они чистокровные фанатики, сэр, — прервал её Блейз. — Или, по крайней мере, глава их дома. Во многих семьях чистокровных, особенно в Британии, произвести на свет сквиба — знак высшего позора. Поэтому большинство семей уничтожают все связи с такими детьми, — он немного помедлил, — в некоторых семьях буквально.

— Оу, — сказал Дэн, когда до него дошло, о чём говорил Блейз. — Ну тогда, что это значит, что я сквиб, за исключением семьи, связь с которой не важна?

— Ну, — задумавшись начал Блейз, — во-первых, вы не считаетесь магглом для таких вещей, как магглоотталкивающие чары или итальянская версия надзора, поэтому вы можете смотреть, как колдует Гермиона. В Британии вы можете посетить Хогвартс или Хогсмид, и у вас не будет никаких проблем. Вы можете пить магические зелья, которые на магглов или не действуют или даже вредят. Если у вас есть достаточно латентной магии, вы можете активировать и использовать зачарованные предметы типа мëтел, хотя вряд ли. Для сквибов не в первом поколении такие вещи весьма необычны, — он улыбнулся. — И к тому же, я бы не рекомендовал вам Гермиону, как инструктора по полетам. Она не фанат.

Гермиона презрительно хмыкнула. Её взгляды на полеты были широко известны среди её друзей.

— Значит, — начала Эмма странным голосом, — Дэн может смотреть, как Гермиона колдует, но если зайду я, всё пойдёт насмарку?

— Эмма, — сказал Дэн.

— Нет, нет, — перебила она его, — всё в порядке. Я вас оставлю. Увидимся за ужином, — она повернулась и быстро вышла из комнаты.

— Я, эм, лучше пойду за ней, — виновато сказал Дэн и вышел.

Гермиона грустно посмотрела им вслед.

— Ты в порядке? — спросил Блейз.

— Да. Нет. Не знаю, — она повернулась к нему. — Иногда, Блейз, я завидую чистокровным. Вы выросли в этом мире и, я полагаю, все, до кого вам есть дело — часть этого мира. Мне кажется, что я отдаляюсь от своих родителей и не знаю, как мне это остановить. И часть меня не уверена, что даже стоит пытаться.

Блейз ничего не сказал и вернулся к своим заметкам.

* * *

9 июля 1993

03:30

Гермиона вскочила в кровати, судорожно глотая ртом воздух, словно проснувшись от ужасного кошмара. Она прошептала «Люмос» — и прикроватная лампа зажглась, осветив комнату мягким светом. Несколько секунд она осматривалась вокруг, словно пытаясь понять, где находится. Затем, встав, она пошла в ванную и умыла лицо холодной водой. Выпрямившись, она посмотрела на свое отражение и долго что-то искала в глубине своих глаз.

Вернувшись в комнату, она села за свой стол. Вытащив блокнот и ручку, она открыла чистую страницу и начала писать для себя список дел. Закончив, она открыла свой учебник по чарам и начала делать заметки.

* * *

9 июля 1993

14:00

Кабинет монсеньора Лукарди

— ЛЕГИЛИМЕНС! — громко крикнул монсеньор, словно пытаясь заставить Гермиону отвлечься. Если в этом и был его план, он потерпел неудачу, потому что девушка просто продолжила безмятежно смотреть ему в глаза. Через несколько секунд Лукарди отвёл глаза и удивлëнно откинулся в кресле.

— Мои искренние поздравления, синьорина. Ваши окклюменционные щиты теперь полностью сформированы. Я не думаю, что смогу проникнуть в ваши мысли, если только не буду прикладывать усилия на протяжении нескольких часов. И даже этого может быть недостаточно. Вы молодец!

— И все? — недовольно сказал Блейз. — Но монсеньор, прошло едва две недели. Я думал, вы говорили, что речь идёт о нескольких месяцах.

— Да, говорил, — тут же отозвался священник, — но это трудно оценимый процесс, сын мой. Помни, что синьорина Грейнджер не построила эти щиты конкретными усилиями. Они сформировались автоматически, как ответ на боль. То, что она справилась так быстро, впечатляет, но это всё ещё лежит в пределах обычного времени для тех, кто обладает таким же даром. К тому же, есть несколько задокументированных случаев, когда волшебники формировали такие щиты после всего одной легилиментной атаки.

Блейз с сомнением кивнул. Гермиона же была расслабленной и уверенной, словно и не сомневалась в своем успехе. Позже, когда Гантер вёз их обратно на виллу, девушка немного загрустила. Блейз осторожно поглядывал на подругу с ноткой подозрения во взгляде.

— Что? — наконец спросила Гермиона.

— Что ты имеешь в виду под что? — ответил Блейз.

— Ты пялишься на меня уже несколько минут.

— Прости. Но ты выглядишь напряжённой. Я думал, ты будешь счастлива, что овладела окклюменцией так быстро.

Она фыркнула.

— Блейз, я не овладела окклюменцией. У меня просто очень хорошие врождëнные щиты. Моя окклюменция и близко не так хороша, как твоя и, скорее всего, никогда и не будет. И вообще, не подумай, что я хочу сменить тему, но я думаю, нам стоит создать группу поддержки для Тео, чтобы помочь ему справиться с проблемами от этой высшей санкции. Я решила, что наказывать ребёнка заклинанием, которое заставило половину страны его возненавидеть — ужасно. И я не собираюсь с этим мириться.

Блейз несколько раз моргнул.

— Группу… поддержки? Что? — переспросил он. — Ладно, во-первых, ты сейчас резко сменила тему. И это не было незаметно вообще ни разу. И второе, что ты имеешь в виду под группой поддержки?! Я же сказал тебе, что нам нужно помогать Тео скрытно!

— Нет, тебе нужно действовать скрытно, потому что ты учишься в Слизерине и именно так ваш факультет и действует. Гриффиндорцы впрягаются, как говорится.

— Гермиона, — сказал Блейз, — это, вообще-то, не комплимент.

— Возможно, но это не значит, что я не могу следовать стереотипу. Я думаю начать с магглорожденных, а затем заманить полукровок, которые были выращены магглами. Ты поможешь мне составить список, пусть ты и не будешь участвовать официально? И ещё нам нужно название для организации. Как ты думаешь, нам следует себя называть? Сообщество Противодействия Абьюзивной Магии? Нет, погоди. Тогда акроним будет СПАМ⁽³⁾. Глупость какая.

Блейз просто таращился на подругу с открытым ртом. Гермиона просто смотрела на него, улыбаясь. Тут она кинула взгляд назад и её улыбка тут же увяла. Через пару секунд она уже стучалась в окошко, отделяющее водителя от пассажиров.

— Да, мисс Ермиона? — спросил Гантер, опустив окно.

— Гантер, я заметила, что за нами едет чёрный внедорожник. Если я не ошибаюсь, это уже третий раз, когда за нами едет этот автомобиль. Нам следует беспокоиться?

Гантер посмотрел в зеркало заднего вида.

— Да, мисс. Думаю, стоит. Держитесь.

Бентли резко ускорился, сворачивая на боковую улицу, и Гермиону и Блейза вжало в сиденья. Секунду спустя слева от машины сверкнула вспышка, и мусорные баки, стоящие у дороги, взорвались. Блейз громко выругался.

— Это заклинания! Кто нападает на нас?!

— Думаю, это Черная Рука, мистер Би! — заорал Гантер. — Я говорил графине, что нужно было ехать в Грецию!

Он начал вихлять машиной, стараясь уклониться от огня.

— Вниз, оба!

Гермиона схватила Блейза и сдëрнула его на пол. А секунду спустя заднее стекло разлетелось дождём осколков, которые осыпали детей. В руке Блейза оказалась палочка, и он попытался сотворить взрывное заклятие. Ничего не произошло. Глаза Блейза расширились от шока.

— С ними магглы! Мы не можем использовать магию!

Тут его снова схватила Гермиона и стащила обратно на пол, после чего в разбитое окно влетело ещё одно заклинание. Скоро к звукам заклинаний добавился ещё один не менее нежелательный звук — выстрелы.

— Что такое Черная Рука и почему они преследуют нас?! — заорала Гермиона, стараясь перекричать шум.

— Сейчас не время, Гермиона! — закричал в ответ Блейз.

— Можешь гарантировать, что у нас будет другой шанс?

Он злобно посмотрел на подругу.

— Ладно. Если сильно упростить, то… Черная Рука это, ну, волшебная мафия.

Гермиона неодобрительно на него посмотрела.

— Ну конечно! Вот я глупая, не ожидала встретить их в свою первую поездку в Италию! И почему, позволь спросить, нас преследует волшебная мафия?

— Не нас. Меня. И не вся Черная Рука, только семья Монтесси.

— ЛЯТЬ! — заорал Гантер.

Затем, каким-то образом он повернул всё свое тело на сто восемьдесят градусов (при этом не отпуская руль и продолжая давить на педаль газа) и начал стрелять из автоматического пистолета через заднее стекло над головами детей. Гермиона испуганно взвизгнула, а Блейз прикрыл уши руками.

— Дерьмо, — пробормотал Гантер, поворачиваясь обратно. — Пуленепробиваемые стекла. Скорее всего, магия.

Он ускорился, и «Бентли» понеслась по улицам Флоренции, сбивая ящики и мусорные баки, стоящие вдоль дороги.

— И чего эти Монтесси хотят от тебя?! — спросила Гермиона, продолжая выпытывать у Блейза ответ на свой вопрос.

Блейз громко вздохнул.

— Сальваторе Монтесси был четвёртым мужем моей мамы. И ещё он был capo di tuttu capi⁽⁴⁾ флорентийской Черной Руки! И из-за обстоятельств и времени его полностью естественной и не подозрительной смерти, я унаследовал его место в организации… унаследую, если доживу до двадцати пяти! Мои кузены из семьи Монтесси очень этого не хотят!

Гермиона вытаращила глаза.

— Ты буквально единственный итальянский волшебник, которого я знаю! И ты связан с мафией! Ты ещё мне что-то будешь говорить о стереотипах?!

Но прежде чем Блейз смог ответить, раздался еще один взрыв заклинания, и одна из задних шин лопнула. Зарычав, Гантер сделал резкий поворот, и «Бентли», развернувшись почти на сто восемьдесят градусов, теперь была под углом к преследователям. Уже вставляя в пистолет новую обойму, он заорал своим подопечным:

— Выходите с моей стороны и бегите! — заорал он. — Пригнитесь! Я задержу их на столько, на сколько смогу! — Затем он выпрыгнул из машины и, заняв позицию у капота, открыл огонь, пока Блейз и Гермиона бежали вниз по улице. Сзади они услышали несколько выстрелов, за которыми последовал крик Гантера. Обернувшись, они увидели, как их водитель заваливается назад, а из пробитой пулями груди и шеи хлещет кровь. А потом Гантер Хагрид упал на землю и остался лежать.

— ГАНТЕР! — закричал Блейз, но Гермиона схватила его за руку и потянула за собой.

— Идем! Нам нужно выбираться отсюда!

Они бежали по улице так быстро, как только могли, уверенные, что пули и заклинания вот-вот догонят их. Через половину квартала им на глаза попалась маленькая церковь, в которой они решили спрятаться. К сожалению, дверь оказалась заперта. Гермиона дико огляделась вокруг. Убийцы Монтесси ещё не показались, и улица была безлюдна.

— АЛОХОМОРА, — быстро прошептала она, и дверь открылась.

Пятничным днем церковь была пуста.

— Нам нужно разделиться, — сказал Блейз, пытаясь восстановить дыхание. — Они идут за мной.

— Хорошая идея, — сказала Гермиона и убежала по направлению к лестнице.

Блейз с открытым ртом смотрел ей вслед.

— Гриффиндорская храбрость, как же, — пробормотал он себе под нос.

Сам же он побежал к задней двери церкви, но прежде, чем он смог до нее добраться, он услышал полный гнева голос, крикнувший «КОЛЛОПОРТУС», после которого дверь захлопнулась и заперлась. Он повернулся как раз в тот момент, когда в него попал Экспеллиармус и его палочка вылетела из его кармана и полетела прямо в руки главаря преследователей. Их было трое. Главного он знал хорошо — Энрико Монтесси, старший из племянников Сальваторе, который был волшебником. Остальные двое держали в руках пистолеты, а не палочки, что означало, что они магглы. Блейз высокомерно поднял голову.

— Здравствуй, кузен Энрико. Как поживаешь? — снисходительно сказал он.

— Намного лучше теперь, когда нашему знакомству, bastardo⁽⁵⁾, осталось жить всего несколько минут.

— Думаешь, можешь убить наследника Дона и выйти сухим из воды, Энрико? Другим семьям не будет дела до убийства? И что ещё важнее, Забини никогда не прощают и не забывают.

— Я рискну, мальчик. Тем более, что ты умрёшь от рук моих друзей-магглов, — оскалился Монтесси. — Ты не заслуживаешь чести умереть от палочки, — он подал знак двоим бугаям, которые шагнули вперед и, направив оружие на Блейза, синхронно нажали на курки.

Щëлк.

Двое мужчин непонимающе посмотрели на своё оружие и потрясли его. Оказалось, что у них обоих произошла осечка. Тем временем, на втором этаже, на балконе, спрятавшись за креслом, Гермиона Грейнджер держала обоих мужчин на мушке, снова и снова шепча слова заклинания — МЕРГИТ ФЛАММАРУМ. Когда оружие снова дало осечку, Энрико Монтесси зарычал и сам взялся за палочку.

— ГОМЕНУМ РЕВЕЛИО! — крикнул он, и из его палочки вырвалась волна магической энергии, которая начала распространяться по всем направлениям. Когда она достигла прячущейся ведьмы, сверкнула вспышка и раздался громкий «Динь». Монтесси посмотрел наверх и запустил туда взрывающееся заклятие, от которого Гермиона едва успела уклониться.

Но прежде, чем он смог запустить ещё одно заклятие, раздался другой взрыв, но уже другого рода. Цветное церковное окно рядом с Монтесси и его подручными разбилось вдребезги от того, что через него внутрь прыгнул окровавленный, но целый и невредимый Гантер Хагрид, который приземлился рядом с убийцами. Гантер бросился вперед и ударил ближайшего нападающего с такой силой, что челюсть мужчины сломалась с громким треском. Головорез тут же свалился без сознания. Другой бросился вперед и ударил Гантера по голове своим бесполезным оружием. Никакого эффекта на Хагрида это не произвело, только разозлило. Гантер так ударил маггла, что тот пролетел спиной вперед через всю комнату и врезался в дальнюю стену с такой силой, что от неё откололся огромный кусок штукатурки. И как и его подельник, этот маггл тоже не поднялся.

Оставшись в одиночестве Энрико направил палочку на приближающегося человека.

— ЛАСЕРО!

Красный луч ударил Гантера в грудь, и этого бы было достаточно, чтобы убить обычного человека. Гантер сделал шаг назад и, зарычав, бросился вперед, а зияющая рана на груди от режущего заклятия начала закрываться на глазах. Теперь, уже здорово напуганный, Энрико попытался использовать убивающее проклятье, но как только он начал бормотать слова, Гантер схватил его за руку и направил руку с палочкой вверх. Зеленый луч убивающего проклятья улетел в потолок.

Гантер зарычал снова. А затем он открыл рот… и продолжил открывать его пока его челюсти не разошлись почти на двадцать сантиметров, обнажая зазубренные каменные зубы. Энрико начал что-то бормотать, а Гантер силой засунул его руку, всё ещё сжимающую палочку, себе в рот.

АМ!

Энрико Монтесси закричал и упал на землю, прижимая к себе окровавленную культю того, что всего секунду назад было его правой рукой. Гантер сделал шаг назад и начал жевать… громко. Через несколько секунд он выплюнул несколько кусочков дерева.

— Вяз и… волос единорога! — сказал он, вытирая кровь Монтесси со своего лица. — Интересный выбор, Рики.

Блейз бросился вперед и, забрав свою палочку, встал рядом с Гантером. Если он и переживал о том, что сделал его водитель, он этого не показывал. Вместо этого всё его внимание было приковано к Энрико.

— Отправляйся к своей семье, Монтесси. Скажи родне, что дом Забини забрал твою палочку. И руку, что её держала. Скажи им, что это предел нашего милосердия. Придёшь за мной снова — и моя семья сотрёт тебя с итальянского полуострова.

С этой угрозой Блейз и Гантер повернулись к двери и увидели бледную и дрожащую Гермиону, которая ждала их. Её глаза были прикованы к Гантеру, чье лицо хоть и вернулось к нормальным размерам, но всё ещё было замарано кровью врага.

— Ты в порядке, Гермиона? — обеспокоенно спросил Блейз.

— Да. В порядке. Я просто… — она снова посмотрела на Гантера и вздрогнула. — Прости, я… я не ожидала… всего этого.

Гантер слегка улыбнулся.

— Всё в порядке, маленькая мисс. Никто не ожидает.

Она кивнула и троица быстро покинула церковь.

* * *

Позже на вилле Забини

Гермиона и Блейз сидели за маленьким столом в залитой солнцем комнате. Гантер смыл с рук и лица кровь и принёс детям два стакана молока, в которые были влиты по стопке амаретто, чтобы успокоить нервы. Они добрались до виллы на внедорожнике Монтесси, и Гермиона по пути рассказала Блейзу, что она спряталась на балконе на втором этаже, чтобы иметь возможность использовать магию при магглах. Конкретно, это из-за неё оружие убийц давало осечки — она использовала чары подавления пламени, которые временно предотвращали все формы воспламенения, включая капсюли в огнестрельном оружии. В остальном же девушка была подавлена. Гермиона старалась держаться перед волшебниками и мафиози, которые пытались убить её друга. Но то, как Гантер Хагрид отгрыз мужчине руку, было уже слишком.

— Ну вот. Ес вы двое в порядке, мне над переодеться. Мне скоро над забрать графиню и ваших маму и папу, и я не могу выглядеть… — он опустил глаза на свою залитую кровью рубашку, которая выглядела так, словно он только что вышел из скотобойни. Он кивнул детям и вышел из комнаты. Гермиона сделала глоток своего успокоительного молока, но её руки всё ещё продолжали дрожать.

— Ты в порядке? — снова спросил Блейз. — Я немного беспокоюсь за тебя. Для человека с естественными окклюменционными щитами ты… крайне эмоциональна.

Её глаза сверкнули.

— Блейз, я не могу контролировать эмоции, как ты или Гарри. Может, никто и не сможет прочесть мои мысли и узнать, что я видела сегодня, но от того эти события не стали менее… травматичными.

Она наклонилась к столу.

— Ну серьезно, я имею в виду, что когда ты сказал, что у тебя есть секреты, которыми ты не хочешь делиться, я подумала о том, «кто тебе нравится» или «почему ты так сногсшибательно выглядишь» или… — она осеклась и залилась краской, когда до неё дошло, что она только что сказала.

Сам же Блейз вытаращил от удивления глаза и, не удержавшись, улыбнулся.

Гермиона тряхнула головой и продолжила.

— Но я не ожидала узнать, что ты — тайный будущий крëстный отец волшебной мафии. И я не ожидала узнать, что твой водитель… кем бы там твой водитель ни являлся!

— Гантер слуга и друг, — спокойно ответил Блейз. — Тебе не нужно его бояться!

— ОН ОТГРЫЗ ПАРНЮ РУКУ! — взвизгнула Гермиона и сразу же прижала руки ко рту.

Блейз устало потëр глаза. Они сидели в молчании около минуты, а потом вернулся Гантер, застегивающий на ходу свежую рубашку, и дипломатично кашлянул.

— Я отправляюсь. Эм, мистер Би. Ес вы считаете, шо это поможет, и вы доверяете молодой мисс, я не буду возражать, если вы расскажете ей… ну, обо мне.

Он посмотрел на Гермиону и немного покраснел, словно его смутило его собственное существование. Затем он тихо вышел из комнаты.

Гермиона посмотрела на Блейза, который тяжело вздохнул.

— Ладно, вот. Гантер — полутролль. Это дает ему нечеловеческую силу, невероятные способности к регенерации и, ну, возможность есть практически всё, что может поместиться в его невероятно широкий рот. Думаю, не нужно говорить, что это делает его потрясающим телохранителем, как ты могла сегодня убедиться.

Гермиона смотрела на друга почти три секунды.

— Полу… тролль?

— Полутролль.

Она ещё немного на него посмотрела.

— И он кузен Рубеуса Хагрида из Хогвартса, который полувеликан.

— Ага, — ответил он, сделав глоток молока.

Она снова молча на него посмотрела.

— Так значит, были два брата по фамилии Хагрид. Один женился на великанше, а другой на тролльше?

Блейз на это расхохотался.

— Нет, Гермиона. Брак здесь не замешан. Ну же. Ты образованная молодая магглорожденная. Я полагаю у тебя были уроки полового воспитания?

Ведьма кинула.

— В мой последний год в маггловской школе у нас был блок, посвящённый здоровью. Там объяснили основы.

— Хорошо, а теперь подумай над следующими фактами. Рост среднего взрослого волшебника около ста восьмидесяти сантиметров. Средний рост великанши — от двенадцати до двадцати двух метров. Учитывая эту разницу, как ты представляешь себе половое размножение между этими двумя видами?

Вопрос поразил её. За почти два года, что она знала о происхождении Хагрида, она никогда не задумывалась над этим вопросом.

— Со… сложностями?

Блейз снова рассмеялся.

— Небольшое преуменьшение. Гантер и его кузен Рубеус, как и их… сородичи, я полагаю, — не продукты межвидовых отношений, а плоды крайне незаконных магических экспериментов. В двадцатых годах была тёмная ведьма — даже Тёмная Леди, которая называла себя леди Ехидной. Она собиралась создать армию гибридов людей с волшебными существами, которые были бы послушны её воле. Экспедиционный корпус международной конфедерации магов довольно быстро до неё добрался, и сегодня она знаменита в основном своей связью с тёмным волшебником, который служил её правой рукой, но бросил, когда за ней пришли силы конфедерации — Геллертом Гриндевальдом.

Гермиона ахнула от имени единственного противника Волдеморта в борьбе за титул «Худшего Тёмного Лорда Двадцатого Столетия».

— Так вот почему Армандо Диппет так ненавидел Хагрида. Это не была просто неприязнь к гибриду человека и великана. Он считал, что Хагрид — плод тёмной магии.

— Ну, если быть честным, он именно таков. Процесс включал себя вивисекцию живых волшебников и существ, смешивание их эссенций, а затем инкубацию результата в крайне незаконном и невероятно отвратительном зелье на протяжении девяти месяцев. Но Хагрид сам по себе хороший человек, несмотря на его происхождение. Да, он безнадежно наивен и не знает своего происхождения. Его приемный отец лгал ему и сказал, что его «мама» ушла от них и живет вместе с великанами. И он всё ещё в это верит. И Гантер тоже хороший человек. Большинство из творений Ехидны были настоящими монстрами, уродливыми обитателями кошмаров, которые были лишены всякого разума или хуже — были разумны, но невероятны жестоки. Они все были уничтожены. Лишь нескольким было позволено жить. Гантер и Рубеус были усыновлены братьями по фамилии Хагрид, парой боевых волшебников конфедерации, которые вышли на пенсию в Британии после того, как Ехидна была низвергнута. Они оба чувствовали, что на них лежит обязательство вырастить двух сирот, которые походили на людей, пусть они и не были ими. Дамблдор тоже был частью того корпуса и всё организовал. Там также была полувейла, которую удочерила семья Делакуров из Франции. Впоследствии она вышла замуж за одного из сыновей Делакуров, и теперь у них есть дочь, которая учится в Шармбатоне всего на пару лет старше нас. Был ещё один гибрид человека и великана, девочка, которая оказалась невероятно одарëнной в магии, и теперь, что не удивительно, она директриса Шармбатона. Думаю, Франция более открыта к таким вещам, нежели Британия. Вроде было ещё несколько гибридов, но я не знаю, кем они были, и не знаю, живы ли они до сих пор.

Гермиона возмутилась, когда Блейз сказал, что волшебная Британия намного более нетерпима, чем волшебная Франция… а затем тут же поняла, что он прав.

— Знаешь, я правда надеялась, что волшебный мир… лучше маггловского. Но нет. У вас есть нетерпимость. У вас процветает коррупция. Вы проводите неэтичные эксперименты, словно сошедшие со страниц журналов Йозефа Менгеле. У вас даже есть организованная преступность. Вы такие же, как и мы, за исключением того, что магия дает вам потенциал быть ужасными новыми, инновационными способами.

Блейз закатил глаза.

— Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь вы и мы, Гермиона. Ты ведьма. Волшебный мир — твой мир, так же, как и мой.

— Правда, Блейз? Я ведьма, но я ещё и магглорожденная. И никто никогда не даст мне забыть об этом. Гарри, может, и приструнил Драко Малфоя, но я всё ещё слышу, как Пэнси Паркинсон и Кассиус Уоррингтон шепчут «грязнокровка» каждый раз, когда я оказываюсь поблизости. Сидя здесь, в гостиной величественной виллы Забини, со всеми домовыми эльфами, слугой-полутроллем и всеми секретами, которые заставили тебя стать окклюментом, когда ты ещё пешком под стол ходил… прости, Блейз, но ты не сможешь понять, что такое быть магглорожденным.

С этими словами она медленно поднялась из-за стола (внезапно почувствовав себя очень усталой) и вышла из комнаты. Блейз смотрел на стакан молока, стоящий перед ним. Наконец, он сделал глубокий вдох.

— Я магглорожденный, — спокойно, но твердо сказал он.

Ровно через пять секунд Гермиона показалась в дверях.

— … что?!

Он посмотрел на неё с улыбкой.

— Я. Магглорожденный. При рождении меня звали Кристиан Нембико. Моим биологическим отцом был Мози Нембико. Он был кенийским магглом, которые приехал в Британию изучать медицину. Моей биологической матерью была Сабрина Забини, которая была младшей сестрой-сквибом моей приемной матери. В отличии от большинства чистокровных семей, Забини не бросает своих сквибов. Они поддерживали связь с Сабриной и позаботились, чтобы она ни в чем не нуждалась и получила отличное образование. Как и мой отец, она решила стать врачом. Они встретились в университете, полюбили друг друга и поженились. Они оба стали врачами, но вместо того, чтобы пойти работать в госпиталь или открыть какую-нибудь модную частную практику, они решили открыть небольшую клинику для бедных мигрантов в Брикстоне. Сабрина получала внушительную помощь от семьи Забини, которая покрывала их нужды, поэтому они были счастливы предоставлять медицинские услуги по себестоимости.

Он сделал паузу и громко сглотнул.

— Они оба были убиты, когда мне было шесть.

Гермиона ахнула.

— Пожиратели смерти? Или какие-нибудь волшебники, которые хотели отомстить дому Забини?

Блейз тихо усмехнулся.

— Серьезно, Гермиона, — немного горько сказал он. — Ты только что говорила, что волшебный мир не лучше маггловского. Так вот, обратное тоже верно. Моя мать была белой, отец — чёрным, и мы жили в Брикстоне в начале восьмидесятых. Соображай.

Гермиона отвела взгляд и закрыла глаза. Она была ещё слишком маленькой в то время, чтобы всё понять, но она была очень начитанной. Лондонский район Брикстон с огромным числом мигрантов был горячей точкой на карте столицы из-за огромного числа преступлений на почве расовой ненависти. И тогда, и даже сейчас.

Блейз увидел, что она поняла.

— Однажды группа скинхедов узнала, что смешанная пара оказывает медицинские услуги уголькам в Брикстоне. И они взорвали квартиру, где мы жили. Мой отец пытался пройти через пожар, чтобы позвать помощь, но не смог. Моя мама и я оказались заперты на верхнем этаже.

Он моргнул, и его глаза остекленели, словно он снова переживал ту ночь.

— Тогда моя мама поцеловала меня в лоб и сняла зачарованный браслет, который она всегда носила. Он был золотым с маленькой подвеской в виде воробья. Она надела мне его на руку и велела сказать «Passeroto», маленький воробей на итальянском. Так моя… моя тетя Серена называла мою мать… и теперь называет меня. Это было паролем для портала.

Он глубоко вздохнул.

— Чудо, что он сработал. Обычно только первое поколение сквибов имеет достаточно магии, чтобы активировать такой могущественный артефакт, как портал. Может, моя мать замечала признаки спонтанной магии, которые я не помню. Может, просто молилась. Но, в любом случае, я оказался волшебником, и портал перенёс меня в дом леди Серены Забини, моей тёти, которая стала моей матерью. Я никогда больше не видел своих настоящих родителей, кроме как на старых фото.

— И она изменила твоё имя, чтобы никто не узнал, что ты магглорожденный, — тихо сказала Гермиона.

Они кивнул.

— Забини, может, и ведут себя со своими сквибами лучше, чем большинство, но мы всё ещё древняя чистокровная семья. Люди, с которыми мы общаемся, смотрели бы на меня сверху вниз, если бы узнали, что я магглорожденный. Поэтому моя тетя придумала для меня новую личность: её любимого сына — от чистокровного волшебника, который уже умер. У неё ведь действительно был ребёнок, рождённый в тот же год, что и я. Девочка по имени Блейз. Она умерла, не дожив до двух лет. Тëтя подкупила правильных людей, чтобы изменить свидетельство о рождении, чтобы у моего чистокровного происхождения были доказательства.

Блейз с улыбкой посмотрел на подругу.

— Ты хотела знать все мои секреты, Гермиона. Я магглорожденный притворщик с телохранителем-полутроллем и смертельными врагами в Чёрной Руке, преступном синдикате, который, надеюсь, я однажды унаследую. Удовлетворена?

Она улыбнулась.

— Ой, ну не знаю. У тебя есть ещё какие-нибудь секреты, которые шокируют меня, когда я о них узнаю?

Блейз молчал. Он думал о крошечном амулете, висящем у него на груди, на котором был изображен знак Даров смерти и о котором не знал даже его учитель, монсеньор Лукарди. Но даже если он и готов был рассказать Гермионе об этом, это был не его секрет. Он сделал ещё один глоток молока и насладился послевкусием амаретто.

— Ну, я начал интересоваться девушками, если это считается, — немного томно сказал он.

Гермиона покачала головой.

— Не-а. Тебе тринадцать. Это неудивительно.

Блейз снова глотнул молока.

— И парнями, — легко добавил он, словно между делом.

Гермиона смотрела на своего друга несколько секунд, прежде чем снова улыбнуться.

— Всё ещё неудивительно, — сказала она и крепко обняла друга.

— Ну а ты? — спросил Блейз. — Хочешь поделиться со мной какими-нибудь тёмными зловещими секретами?

— Прости. У меня нет секретов. Я гриффиндорка. Мы все прозрачны, как стекло.

Блейз согласно рассмеялся. Затем они услышали, как хлопнула входная дверь. Это был Гантер, который привёз Грейнджеров и графиню. Гермиона посмотрела на друга и подумала о том, каково это — чувствовать потерю родителей. Не из-за того, что они постепенно отдаляются друг от друга, а из-за намеренного акта жестокости. Она бросилась вперёд и крепко обняла мать, а потом и отца.

— Гермиона, дорогая, — сказала удивлëнная Эмма. — Что случилось?

Ведьма посмотрела на родителей — одного маггла и одного сквиба, прямо как родители Блейза — и улыбнулась.

— Ничего не случилось, мам. Я просто поняла, что в эти каникулы совсем не проводила с вами времени, поэтому хочу это исправить. Я… закончила один из моих проектов раньше, поэтому, может, мы завтра сходим куда-нибудь вместе, как семья? Займёмся чем-нибудь исключительно маггловским.

Дэн посмотрел на жену и дочь и рассмеялся.

— Конечно, дорогая. Сейчас мы с мамой переоденемся, а затем что-нибудь придумаем на завтра. Что-нибудь, что мы сможем сделать вместе.

Трое Грейнджеров снова обнялись. Блейз смотрел на них с улыбкой, а графиня с отстранëнным весельем. Затем Дэн и Эмма ушли наверх. Как только они скрылись из виду, Гермиона подошла к Гантеру и, к удивлению огромного мужчины, тоже крепко его обняла.

— Спасибо, что спас наши жизни, Гантер, — благодарно сказала она.

Удивленный, но очень довольный полутролль нежно похлопал девушку по спине.

— В любое время, маленькая мисс. В любое время.

* * *

10 июля 1993

01:30

Гермиона лежала в кровати, глядя в потолок. Шторы были отдернуты, но луна была еще слишком молода, и свет был тусклым. Она раздражëнно вздохнула и взбила подушку, надеясь, что это поможет ей уснуть. Серьёзно, глупость, что ей не давал спать такой крошечный грех, особенно в сравнении с другими грехами этого мира. Но всё-таки. Блейз Забини — таинственный, двуличный манипулятор-слизеринец Блейз Забини открылся перед ней и рассказал ей то, чем он, скорее всего, больше ни с кем не делился кроме, возможно, графини и Гантера.

А потом она соврала ему прямо в лицо. Она размышляла, не новая ли её окклюменция позволила ей это сделать так легко.

«Прости. У меня нет секретов. Я гриффиндорка. Мы все прозрачны, как стекло».

Ложь.

— ЛЮМОС.

Комнату залил мягкий свет, и, вздохнув, Гермиона встала с постели и села за стол. Она пролистала блокнот, нашла страницу со списком дел, который она составила прошлой ночью, и долго смотрела на то, что ей нужно будет сделать за грядущий год. Затем, медленно, она зачеркнула первый пункт своего списка.

— Первый готов, — тихо сказала она.

* * *

21 ДЕНЬ ДО АЗКАБАНА

---

АЗ1. Роль Гантера Хагрида будет играть Хафтор Бьернсон (Гора из Игры Престолов)... при условии, что его можно будет научить говорить с Девонширским акцентом.

---

1) streghe(итал.) — ведьма

Вернуться к тексту

2) la Contessa Zabini (итал.) — графиня Забини

Вернуться к тексту

3) СПАМ(англ. SPAM) торговая марка консервированного мяса, производимого компание Horme Food Corporation. Комический эффект здесь достигается из-за того, что после Второй Мировой Войны мяса в Великобритании не было совсем, оно было только завозное, а вот СПАМ продавался относительно свободно и, таким образом, стал основным заменителем мяса на довольно продолжительное время. И из-за того, что постоянно приходилось есть эту тушенку, он очень надоел британцам. Это обыгрывается в одном из скетчей программы "Летающий цирк Монти Пайтона". Из-за этого скетча, в котором на каждое произношение слова СПАМ, хор викингов начинал орать песню, восхваляющую СПАМ, которая перебивала все диалоги и людям приходилось кричать, назойливая реклама и получила такое название.

Вернуться к тексту

4) capo di tutti capi (итал.) — босс боссов. Босс самой влиятельной мафиозной семьи.

Вернуться к тексту

5) bastardo (итал.) — сволочь. Скорее всего здесь используется в значении “ублюдок” ругательство

Вернуться к тексту

Где-то, когда-то…

Потерявшийся маленький мальчик бродил по лесу так давно, что уже потерял счёт времени. Ночь становилась всё холоднее, и он свернулся калачиком в корнях большого дерева, тихо всхлипывая и дрожа от страха и холода. Он знал, что за ним охотится монстр. Ужасный, огромный монстр, который разорвёт его, если поймает. Мальчик ахнул от ужаса, когда из глубины леса до него долетел демонический вой. Монстр всё ещё был далеко, но уже гораздо ближе, чем в те разы, когда он его услышал. Мальчик начал жалобно подвывать. Он был один, ему было холодно, а монстр скоро должен был настигнуть его. Когда эта мысль сформировалась в его перепуганном сознании, мальчик услышал другой звук, который был намного ближе. Он обернулся и увидел, что кусты в паре метров от него шелестят, словно кто-то пробирается сквозь них. И далекий вой, приводящий мальчика в такой ужас, теперь сменился другим животным звуком. Низким, голодным рычанием.

Кусты задрожали, и мальчик закричал.

* * *

2 июля 1993

Поместье Патилов

Мадрас, Индия

Джим Поттер проснулся от тёплого тропического солнца, льющегося через открытое окно его комнаты, в которой пахло жасмином и кориандром. Он сел в своей кровати и через тонкие занавески балдахина начал осматривать комнату для гостей, в которой он урывками спал последние полтора дня. Как и Рон, который жил в комнате напротив, Джим не имел опыта использования международных порталов, не говоря уже о тех, что предназначались для путешествий на другой конец земного шара. Соответственно, на него и Рона портал повлиял максимально сильно. Даже его матери было не очень хорошо, но больше всех досталось именно им, потому что у них (а) не было опыта использования таких порталов и (б) их растущие магические ядра делали их более восприимчивыми к таким вещам. Для Падмы и Парвати, которые совершали такие путешествия уже много раз, путешествие прошло как обычно, к вящему смущению обоих парней.

Поместье Патилов располагалось в живописном месте прямо на берегу Бенгальского залива где-то в сорока километрах от Мадраса, большого маггловского города. Песок был золотым, воды лазурными, а погода прекрасной. Патилы и их гости собирались провести здесь ещё один день, восстанавливая силы после путешествия, прежде чем использовать местный — и гораздо менее болезненный — портал до Дели, откуда потом они отправятся в Шамбалу. Сестры Патил мягко увиливали от ответа на вопрос, что, всё-таки, такое Шамбала, поэтому у Джима и Рона сложилось впечатление, что это индийский эквивалент Косого переулка, что, по какой-то причине, позабавило близнецов Патил.

Джим глубоко вдохнул воздух, пропитанный незнакомыми ароматами, и задумался о своём лете. Он едва успел распаковать вещи, когда через камин к ним пришли Гарри и его адвокат и тут же потребовали разговора с Джеймсом. Они пробыли в его кабинете где-то тридцать минут. Разговор быстро перешел в перебранку, и Гарри, выскочив из кабинета, быстро вернулся к Лонгботтомам, даже не поздоровавшись со своей матерью или братом. Скоро Джим выпытал у Джеймса, в чём было дело. Тео Нотт, или теперь, скорее, Тео Безымянный, был изгнан из семьи с помощью чего-то, что называлось «Высшей Санкцией», и очень скоро станет объектом ненависти большинства населения магической Британии.

По иронии судьбы его, Джима, эта ненависть не затронет. Санкция коснётся почти всех, кто связан с каким-либо благородным домом, но она не затронет профессоров Хогвартса, авроров… и их детей. Тем не менее, Джеймс максимально ясно посоветовал Джиму избегать Тео, так как его, Джима, репутация только-только начала восстанавливаться после истории с наследником Слизерина, и дому Поттеров не нужно было привлекать к себе излишнее внимание, поддерживая связь с ребëнком-изгоем. Джим тогда разочарованно посмотрел на отца и ушёл, не сказав ни слова.

Из-за этого Джим был даже рад, что проведëт большую часть летних каникул вдали от дома и Джеймса Поттера. Он всё ещё, разумеется, очень любил отца, но, как и большинство подростков, Джим сейчас проходил через стадию, когда отец ему не слишком нравится. Поэтому его абсолютно не трогало, что он пробудет летние каникулы вдали от отца. Сначала он неделю гостил у Гарри в поместье Лонгботтомов, а затем должен был целый месяц провести в Шамбале, занимаясь под началом дяди сестер Патил. Джим и Лили планировали вернуться в поместье Поттеров за день до его дня рождения. По необъяснимым причинам, праздник решили провести снова, несмотря на катастрофу, которая произошла в прошлый раз. Джим надеялся, что к моменту возвращения в Хогвартс напряжение между ним и отцом сойдет на нет, потому что он ожидал от грядущего учебного года новых потрясений из-за ситуации с Тео Безымянным. Больше всего Джима беспокоила реакция (из всех людей!) своего одноклассника Невилла Лонгботтома. Выбравшись из кровати и потягиваясь после полутора дней, проведённых в постели из-за портала, Джим вспомнил свой визит к Лонгботтомам и чувства Невилла к Тео Безымянному.

* * *

Тогда…

Джим переместился в поместье Лонгботтомов через камин двадцать третьего июня как раз к перекусу, после которого он, его брат и Невилл собирались провести день на улице. Леди Августа хотела, чтобы Джим помог Невиллу улучшить навыки обращения с метлой. Невилл хотел провести время в теплице (и, уж если быть честным, оценки Джима по травологии тоже того требовали), а Гарри просто хотел зависнуть у бассейна и поработать над своим загаром, который никак не желал проступать. Хотя экскурсию по поместью Джиму провели только вечером.

— Спасибо, что согласились принять меня, леди Августа, — сказал Джим за завтраком на следующий день, оценивая невероятный ассортимент джемов и желе, которые поставляли фермы Лонгботтомов. Наконец, выбрав, он потянулся за баночкой, на которой была этикетка «Перчëный персик с розмарином».

Леди Августа смущëнно махнула рукой.

— Не за что, мой мальчик. Я рада, что ты здесь. Я надеюсь, что ты и Гарри поможете Невиллу преодолеть отторжение от мëтел. Это ценный навык и вне квиддича, поэтому пора бы ему его освоить.

Джим и Гарри рассмеялись, увидев на лице Невилла гримасу. Он ещё в школе узнал, что Джим приедет к ним летом, но он был удивлён, когда его бабушка за день до приезда Джима сказала ему, что завтра к ним приедет Мальчик-который-выжил, и после завтрака он проведëт на улице весь день, тренируясь с метлой под руководством двух лучших игроков в квиддич с его курса.

После болтовни за завтраком (Джим заметил, что Августа и Гарри так и не спросили, как дела у его родителей), трое мальчиков отправились наверх, чтобы взять свои метлы. Гарри немного отстал, и прежде, чем выйти из солярия⁽¹⁾, повернулся к Августе.

— Сколько мне его занимать? — тихо спросил он.

Она посмотрела на часы на стене, показывающие четверть двенадцатого.

— До заката, если получится. Я пошлю домового эльфа с обедом около двух часов.

Гарри кивнул и пошëл наверх за метлой.

В целом, Джиму понравилась неделя, проведённая с Гарри, за исключением одного момента. Как-то раз Джим упомянул Тео Безымянного, спросив у Гарри, не знает ли он, как у него дела, и немного испугался злобного ответа от Невилла:

— Все знают, что он тëмный волшебник и, скорее всего, заслужил своё наказание. Почему все продолжают о нём говорить?!

Джим глазами-блюдцами посмотрел на Гарри, но его брат только едва заметно покачал головой. Позже, когда Невилл копался с особенно сложным растением в теплице, Джим потихоньку спросил у Гарри, что случилось с Невиллом.

Гарри устало вздохнул.

— Мы с тобой не подвержены санкции, потому что Джеймс — главный аврор, а Лили — профессор Хогвартса. Плюс и ты, и я занимаемся окклюменцией. У Невилла же не только нет никаких навыков окклюменции, но он ещё и носит своё кольцо наследника, которое связывает его с магией Визенгамота. Это только усиливает реакцию. За исключением студентов, которые являются вассалами дома Ноттов, Невилл, скорее всего, подвержен эффекту сильнее всех в Хогвартсе.

Джим оглянулся на Невилла и содрогнулся. Будучи самым добрым из всех, кого Джим знал, Невилл Лонгботтом теперь страстно ненавидел близкого друга из-за всего одного заклинания. Это было настолько ужасно, что Джим ещё больше утвердился в своём желании отправиться в Индию для изучения окклюменции.

* * *

Сейчас…

И эти тренировки, как надеялся Джим, начнутся завтра, когда они, наконец, попадут в таинственную Шамбалу. Подрагивая от дурных предчувствий из-за ситуации с Тео, Джим быстро оделся для своей утренней тренировки и, выйдя из комнаты, постучал в дверь напротив. Уже одетый в спортивный костюм Рон открыл дверь с хмурым выражением лица.

— Готов к утренней пробежке? Я еще никогда не бегал по пляжу! — с наигранным энтузиазмом сказал Джим.

Рон кисло на него посмотрел.

— Знаешь, за все те месяцы, что мы не разговаривали, когда я был одержим и хотел тебя убить, я совсем забыл, какой ты охренительно противный по утрам.

— Ложь! Ты любишь меня, как брата! И не говори охренительно. Гермиона этого не одобрит, а я обещал ей одергивать тебя за неё, пока мы не вернёмся в школу.

Рон усмехнулся и пошëл вслед за лучшим другом на улицу.

* * *

3 июля 1993

На следующий день Джим, Рон, Лили и почти все Патилы собрались на главном крыльце. Парвати опаздывала: сначала долго выбирала наряд, потом передумала, переодевалась, а затем снова передумала.

— Она увидит Санджи-и-и-ва впервые с тех пор, как мы начали учиться, — скучающе протянула Падма.

— Падма! — воскликнула миссис Патил. — Повежливей о сестре! Ты знаешь, как это важно — произвести благоприятное впечатление на сына Паши! Они впервые встретятся лицом к лицу с тех пор, как ей было семь!

Падма покорно поклонилась матери, а затем, повернувшись к Джиму и Рону, закатила глаза в своем фирменном стиле, давая понять парням, что плевать она хотела на сына Паши. Скоро Парвати всë-таки выбрала наряд, и Патилы с гостями одновременно схватились за длинный шëлковый шнурок, который был порталом до Дели. С громким хлопком и подступившей тошнотой (но всë же не сравнимой с порталом от Лондона до Мадраса) группа оказалась в переулке рядом с одной из улиц Дели. Мистер Патил заверил всех, что на переулке лежали отпугивающие магглов чары, гарантирующие, что их прибытие никто не заметил, после чего повёл всех через хаос улиц Дели. Джим и Рон оба были шокированы тем, сколько людей, транспорта и даже огромных животных ходит по улицам. Джиму уже приходилось бывать в Лондоне с родителями, но сравнивать Лондон и Дели было нельзя. Рон же, который даже никогда не был в деревне Оттери-Сент-Кэчпоул, которая была рядом с «Норой», был просто шокирован количеством магглов. В какой-то момент Парвати схватила его за руку и почти вытащила его из-под колёс рикши, который даже и не думал тормозить. Парвати строго посмотрела на Рона, и тот покраснел.

Десять минут спустя группа вошла в небольшой непримечательный офис. Вывеска была на неизвестном англичанам языке. Оказавшись внутри, мистер Патил завязал разговор со скучающим клерком на местном наречии. Тут Джиму пришла в голову мысль, и он повернулся к Падме.

— Насколько большая проблема, что мы не говорим на… хинди? Санскрите? Или какой язык здесь используется? — спросил он.

Девушка хитро улыбнулась ему.

— Уверяю тебя, Джим, это совсем не проблема.

И словно в противовес её словам, клерк вытащил из-под прилавка огромный топаз размером с голову человека, выцветшую карточку и начал читать на фонетическом английском с чудовищным индийским акцентом.

— Пьось кьяждий з вас сделять шаг передь и коснються свая пальочка етат камень. Зятем пусть повторяй за мной. Йа, тут ваша имя, клйанусь своя жизнь и магия, что несу в Шамбаллу только мир.

Джим и Рон с сомнением переглянулись, пока Патилы и Лили приносили клятву. Наконец, настала очередь двух парней. Удовлетворившись их клятвами, клерк открыл небольшую деревянную дверь и повёл группу по длинному коридору, который за ней скрывался. В конце их ждала тяжёлая металлическая дверь с отверстием для ключа посередине. Служащий достал из кармана связку ключей, выбрал нужный и вставил его в скважину. Когда дверь открылась, Джима обдало потоком холодного воздуха. Один за другим путешественники проходили через дверь. Патилы, которые знали, что их там ждёт, уверенно шагнули вперёд, а гости-британцы осторожно пошли следом и тут же от удивления вытаращили глаза.

За дверью оказалась огромная терраса-балкон с полом из полированного мрамора. Донельзя удивлëнный, Джим медленно подошёл к краю балкона и кинул взгляд вниз, вздрагивая от холода. Внизу был не просто какой-то переулок, который он ожидал. Это был город! Шамбалла была настоящим магическим мегаполисом, минимум в десять раз больше Косого Переулка. Самым высоким зданием Косого Переулка был четырëхэтажный Гринготтс (ну, четыре этажа над землей). Шамбалла же была утыкана светящимися башнями, у многих из которых было десять этажей и больше. Небо над городом пестрело сотнями летающих ковров, магических дирижаблей и карет, в которые были запряжены разнообразные магические животные. Лили, до этого смотревшая на город, перевела взгляд на горную цепь, возвышающуюся над городом, и ахнула. Хоть она и не была экспертом в географии, она была достаточно образованна, чтобы узнать очертания горы Эверест.

— Мы в Гималаях! — воскликнула она.

— Верно, — добродушно сказал клерк на чистейшем английском, — и теперь, когда вы здесь, позвольте мне представиться. Я — Хапранда Суреш, страж портала Дели. От имени обитателей города я приветствую вас в Шамбалле!

Джим удивлëнно посмотрел на стража.

— Погодите, вы всё это время могли говорить по-английски?

Суреш засмеялся.

— Нет, юный путешественник. Сейчас я не говорю по-английски. Как и ты. Здесь, в Шамбалле мы все говорим на Языке!

Джим и Рон непонимающе переглянулись, а Падма начала объяснять.

— Город Шамбалла был основан более трёх тысяч лет назад волшебниками и ведьмами со всех уголков Азии. От Персидской Империи до Индии и от Китая до Японии и Малайзии. Их целью было создание подлинно магической нации, как можно более сепарированной от немагического мира. Среди основателей города было огромное число могущественных ведьм и волшебников, многие из которых говорили на разных языках и диалектах. Чтобы облегчить коммуникацию, среди магии, которая поддерживает город, есть заклинание, которое позволяет всем в этой долине, вне зависимости от нации, понимать друг друга. Поэтому, пока вы здесь, вы не говорите на английском, хинди, мандаринском или каком-либо другом языке. Вы говорите на… Языке.

Парвати громко вздохнула.

— Падма снова читает лекции. Мамуль, мне нужно освежиться, прежде чем Санджив будет здесь.

— Дорогая, — сказал мистер Патил с лёгким раздражением, — тебе следовало освежиться до того, как мы прибудем сюда.

— Я так и сделала, пап. Но потом ты заставил нас идти десять минут по улицам Дели, и теперь я вся в грязи, — и не сказав больше ни слова, Парвати метнулась в ближайшей двери, помеченной универсальным знаком «Ж», таща за собой мать.

Джим покачал головой и повернулся к Сурешу.

— Я так полагаю, что клятва, которую мы принесли, как-то относится к Надзору, или как он здесь называется. Как это здесь работает?

— Намного эффективнее, чем у вас в Британии, молодой человек. Вы вольны использовать вашу магию в Шамбалле, ибо здесь нет магглов, которые могут вас увидеть. Сам город будет наблюдать за вами и судить о правомерности ваших действий. Если вы сотворите заклинание со злым умыслом, авроры из башни справедливости немедленно узнают о ваших действиях и местоположении. Только авроры, целители и некоторые высокопоставленные чиновники города могут аппарировать в границах города, не привязываясь к точкам аппарации. Поэтому сбежать будет трудно. Но до тех пор, пока вы не несёте вред другим, делайте, что хотите. Таков закон Шамбаллы, по крайней мере, в том, что касается магии несовершеннолетних.

Оба парня удивлëнно переглянулись, а Падма ухмыльнулась.

— Теперь, думаю, вы понимаете, почему я приезжаю сюда каждое лето.

Рон снова посмотрел вниз, всё ещё ошеломленный городом, так похожим на города из старых сказок.

— Сколько людей здесь живёт? — спросил он.

— Постоянно около пятидесяти тысяч. Тридцать тысяч волшебников и ведьм, остальные сквибы, — сказал мистер Патил. — Плюс ещё десять тысяч тех, кто работает здесь или учится, но живёт где-то в других поселениях, разбросанных по всей Азии, от Ирана до Японии. И почти всегда здесь пара тысяч туристов наберется.

Тут внимание группы привлëк огромный летающий ковёр. Настолько большой, что на нем стояла огромная палатка шесть на шесть метров и ещё оставалось место. Ковёр спикировал с неба и завис на одном уровне с балконом. Из палатки вышел подросток, одетый в стильное одеяние в традиционном индийском стиле, с церемониальным мечом на боку и поясом, усыпанным драгоценными камнями. Грудь парня украшали медали. Несмотря на то, что он был по-своему красив и полон уверенности в себе, Рону парень не понравился. По какой-то причине Рон подумал, что он похож на индийского Драко Малфоя. Мистер Патил, несколько нервничая, шагнул вперед и почтительно поклонился.

— Уважаемый Санджив, сын Кумара. Вы оказываете нам честь своим присутствием.

Молодой человек, который, без сомнения, был будущим мужем Парвати, также низко поклонился.

— Почтенный старший Патил, от имени моего отца Паши я приветствую вас в Шамбалле, — он повернулся к Падме, — и мое сердце после стольких лет счастливо трепещет при виде моей прекрасной наречëнной.

Прежде чем кто-либо успел вмешаться, Санджив сделал шаг вперёд и, взяв руку Падмы, поцеловал ее… и тут романтическую сцену прервал громкий визг от ближайшей комнаты для дам. Это была шокированная и здорово разозлëнная Парвати. Санджив посмотрел на неё, на Падму и снова на Парвати в недоумении.

— Не та сестра, — наконец, скучающе сказала Падма.

Санджив немедленно выпустил руку Падмы, как будто она была обмазана ядом, и устремился с извинениями к пышущей злобой Парвати. Когда все загрузились в палатку на летающем ковре Санджива, Джим наклонился к Падме.

— Ты прямо наслаждаешься всем этим, — прошептал он.

Она не ответила, но едва уловимая улыбка на её губах сказала всё за неё.

* * *

После полудня в Храме Мудрости

Поскольку пребывание Патилов в поместье Паши за столько лет до свадьбы Парвати и Санджива считалось социально неприемлемым, Паша забронировал для них несколько номеров в одном из роскошных отелей города. Багаж путешественников был отправлен вперёд, и после того, как все отдохнули, мистер Патил организовал транспорт для них к Храму Мудрости — огромному, похожему на монастырь зданию, которое, по словам Падмы, служило как ответом Шамбаллы Хогвартсу, так и местом получения высшего образования. Гупта Баскар делил своё время между Храмом Мудрости, где он учил молодых целителей, и Храмом Здоровья, где он служил главой отделения ментального здоровья. Сейчас он стоял на нижней ступени храма Мудрости, ожидая прибытия гостей.

Джиму целитель сразу понравился. Хоть он и, очевидно, был важной фигурой, Баскар буквально излучал ауру добродушия, присущую всем, кто посвятил свою жизнь здоровью и благополучию других людей. По словам Падмы, целителю было уже хорошо за девяносто, но выглядел он едва ли на половину этого возраста. На нем была длинная туника, льняные брюки, а поверх была накинута небесно-голубая мантия. Небольшой знак, означающий его принадлежность к цеху целителей, был вышит на груди мантии. Обняв свою племянницу и двух своих внучатых племянниц, Баскар уважительно поклонился Джиму, Рону и Лили, после чего пожал им всем руки.

— Добро пожаловать в Храм Мудрости, друзья мои. Давайте пройдëм в мой кабинет, где мы сможем обсудить планы на время вашего пребывания здесь.

В этот момент мистер и миссис Патил собрались уходить — у них были дела в городе, и Парвати отправлялась с ними. Падма же, к удивлению обоих парней, осталась, быстро сказав, что у неё дела здесь, в Храме Мудрости, после чего махнула друзьям и отправилась восвояси.

Через несколько минут четверо гостей плюс сам целитель комфортно расположились в кабинете Баскара, наслаждаясь чаем и сэндвичами с салатом. Про себя Лили подумала, пьет ли целитель чай сам, или просто решил оказать любезность гостям. Если ему и правда было за девяносто, у него могли быть весьма неприятные воспоминания о том времени, когда Индия находилась под властью Британии. Но если у него и были такие мысли, виду он не подал.

— Что ж, — начал он, — я получил ваше письмо мистер Поттер, а также просмотрел британские газеты, которые мне прислала Падма. Как я понял, у вас три цели на эти лето. Первая: вам и мистеру Уизли необходим целитель, чтобы помочь вам справиться с различными ментальными травмами, которые вы получили за последний год. Вторая: вам и мистеру Уизли нужно развить функциональные окклюментные щиты, необходимые для защиты от ментального вторжения. И третье: вы оба желаете исследовать дар парселтанга, которым вы оба обладаете, — он сделал глоток чая. — Я-с-с верно-с-с вс-с-ё понял? — тихо прошипел он на змеином языке.

Поняли его только Джим и Рон, которые молча кивнули. Лили же, едва услышав шипение, нервно дëрнулась в своём кресле.

Баскар нахмурился.

— Пожалуйста, простите меня, миссис Поттер. С моей стороны было грубо говорить на языке, который вы не понимаете. Змееусты, которые регулярно общаются друг с другом, часто перескакивают на этот язык, даже не замечая этого. Здесь, в Шамбалле, это особенно заметно, ибо парселтанг — единственный язык, который не переводится автоматически магией города. Змееусты часто забывают об этом.

— Всё в порядке, целитель Баскар, — напряжëнно сказала Лили. — Я понимаю.

— Я очень рад. Теперь, думаю, следующим шагом будет разговор с глазу на глаз. Я, разумеется, принесу клятву целителя о конфиденциальности, но, прежде всего, я считаю, что между мной и моими пациентами должно быть полное доверие. То же касается и моих учеников, когда речь заходит о парселтанге. Миссис Поттер, у вас, как у старшей из моих гостей, есть привилегия быть первой.

Следуя указанию целителя, Рон и Джим вышли из комнаты и расположились в зоне ожидания рядом с кабинетом Баскара, ожидая, пока взрослые закончат беседовать. Пока Лили и Баскар разговаривали, несколько человек подходили побеседовать со сквибом-секретарëм целителя. Один из посетителей привлек внимание Джима сразу же. Это был мускулистый лысый человек, одетый в восточные одежды, подходящие для боевых искусств, лицо и руки которого покрывали шрамы. Самое интригующее в человеке было то, что, кроме Рона и Лили, он был единственным человеком из всех, кого Джим уже успел увидеть в Шамбалле, чей тон кожи выдавал в нем европейца, а не азиата. Мужчина коротко представился секретарю братом Чандрой и сказал, что из-за неожиданных дел ему придется отменить свою запись к целителю, которая была запланирована после полудня. Повернувшись, он уже собирался уйти, когда заметил двух парней. Наградив Джима на удивление злобным взглядом, он ушёл прочь. Джим задумался, не видел ли он этого человека прежде, но лицо было абсолютно незнакомым.

Через пятнадцать минут из кабинета целителя в глубокой задумчивости вышла Лили. Разговор Джима длился дольше, около тридцати минут. У Рона где-то так же. Джим вышел из кабинета в приподнятом настроении. А вот Рон наоборот.

* * *

Лили и Целитель…

— Миссис Поттер, в целях экономии времени я перейду сразу к делу. Как ментальный целитель вашего сына, я настоятельно рекомендую, чтобы вы как можно меньше времени наблюдали за занятиями Джима здесь. В идеале не наблюдали вообще.

Лили удивлëнно моргнула.

— Прошу прощения?! Мы, вообще-то, говорим о моем сыне!

— Я в курсе. Я также провёл несколько недель, изучая газетные заголовки, и знаю, что значит быть Мальчиком-который-выжил. А также понимаю, что значит быть матерью Мальчика-который-выжил. Даже не углубляясь в психику мальчика, очевидно, что он очень ценит ваше одобрение. Из чего вытекает проблема, потому что вы не можете слышать звуки парселтанга без дрожи.

Женщина хоть и разозлилась, но отрицать не стала.

— Простите, целитель Баскар, но я ничего не могу с собой поделать. Из-за времени, на которое пришлась моя юность, я воспринимаю звуки парселтанга как… как голос Сами-Знаете-Кого.

Баскар пару раз моргнул.

— Сами… знаете… Вы имеете в виду Тёмного Лорда Волдеморта?

Она снова вздрогнула.

— Мы… не произносим его имени.

— Правда? Странно.

Она пожала плечами.

— Ну, он один из худших Тёмных Лордов в истории, поэтому и оставил такой след.

Целитель мягко усмехнулся.

— Со всем уважением, миссис Поттер, я бы не назвал Волдеморта худшим Тёмным Лордом Европы за последний век. Гриндевальд был намного хуже, а уж Тёмная Леди Ехидна могла переплюнуть их обоих, если бы её не поймали.

Лили гневно прищурила глаза.

— Целитель Баскар, я жила во время войны против Сами-Знаете-Кого. Я своими глазами видела, как это, как и любой житель волшебной Британии, который смог уцелеть.

— Не сомневаюсь. Я всего лишь хочу заметить, миссис Поттер, что в то же самое время, мы здесь, в Шамбалле, были более обеспокоены попытками Темного Лорда Ли-Цзен Чанга завладеть мантией пятого императора драконов, а также замыслами королевы ведьм Малайзии Саланги, которая планировала открыть портал на план Йоми и освободить армию немëртвых пенангалланов. И это мы не берём в расчёт зверства, которые творили различные маггловские военные организации во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже в этот период. Они не только уничтожили все местные волшебные сообщества, но также неосознанно поставили под угрозу целостность магических печатей, которые сдерживают древние ужасы со времен, когда Мерлина ещё и в помине не было.

Он сделал глоток чая.

— Британия не весь мир, миссис Поттер, — наконец сказал он.

Пойманная врасплох его замечанием, Лили промолчала, и Баскар продолжил.

— Но довольно истории. Давайте вернёмся к основной теме нашего разговора. Будучи признанным экспертом по парселтангу, я могу заверить вас, что ваш страх вызван не страхом перед… Сами-Знаете-Кем, миссис Поттер. Это одно из свойств парселтанга — вызывать страх у тех, кто на нем не говорит. Это основная причина, по которой его так сложно выучить. Большинство студентов, которые умеют слушать, вероятно, могли бы освоить парселтанг где-то за год, просто слушая его. Но из-за этой вот досадной особенности уже просто прослушивание фраз на змеином языке вызывает сильнейший психологический стресс. Поэтому здесь, в храме Мудрости мы не позволяем ученикам начинать изучение парселтанга до тех пор, пока человек не овладеет третьим уровнем окклюменции, либо приобретет эквивалентную защиту, — он вдруг улыбнулся. — Хотя иногда эта особенность языка может быть полезной. Много лет назад я прогнал банду магглов, которые собирались меня ограбить, просто покрыв их родословную на парселтанге.

Целитель сел поудобнее и сменил тему.

— Но давайте пока отложим разговор о вашей реакции на способность сына. Мне очень интересно, откуда у него этот дар. Те британские газеты, что я читал, предполагают, что он получил этот дар от лорда… Сами-Знаете-Кого через то, что они описали как право магического завоевания. Причудливое объяснение — как из какой-то детской сказки. Скажите мне, ваш другой сын обладает даром змеязычия?

От упоминания Гарри Лили нахмурилась.

— Не могу сказать. Если быть честной, Гарри рос вдали от нас, поэтому сказать точно не могу. С тех пор, как он вернулся к нам, я не заметила никаких знаков, что он может говорить со змеями.

Баскар кивнул.

— И, если позволите, почему ваш второй сын рос вдали от вас?

Лили посмотрела на стол и, прежде чем ответить, сделала глубокий вдох.

— Когда Гарри был совсем маленьким, я приняла решение, которое в то время казалось мне верным. Но, в итоге, оказалось, что я совершила чудовищную ошибку. Мы всё ещё пытаемся её исправить.

Целитель сделал себе в голове пометку, что тема Гарри Поттера для женщины болезненна.

— Есть ли вероятность, что дар унаследован? Что вы или ваш муж — потомки Салазара Слизерина?

— Абсолютно точно нет. Семейное древо Джеймса можно проследить почти на тысячу лет. Нет никаких признаков, что его предки заключали брак с известными или предполагаемыми потомками Слизерина. И после того, как все узнали, что Джим — змееуст, Джеймс спросил у портретов предков не помнят ли они, чтобы кто-то в семье был змееустом.

— А у семьи с вашей стороны, миссис Поттер? — деликатно спросил целитель.

— Я магглорожденная, целитель Баскар.

Услышав термин, целитель нахмурился.

— Магглорожденных не существует, миссис Поттер. Любой из нас либо маг, либо не маг, либо латентный маг. Здесь в Шамбалле мы используем термины маггл и сквиб, только когда нас к этому вынуждают языковые особенности. У ваших родителей, бабушек и дедушек или других предков, возможно, не было очевидного магического потенциала, но где-то в вашем генеалогическом древе один из ваших предков был ведьмой или волшебником. В противном случае, сейчас мы бы этот разговор не вели.

Он замолчал, заметив реакцию Лили.

— И вы, разумеется, прекрасно это знаете, миссис Поттер. Вы производите впечатление невероятно умной женщины, которая, к тому же, профессор Хогвартса. Безграмотные массы могут лелеять свои фантазии о том, что не маги как-то крадут магию у их детей, оставляя тех сквибами, но образованные волшебники и ведьмы верят, что магглорожденные — просто потерянные ветви волшебных семей. Хотя, разумеется, огромное количество образованных волшебников и ведьм всё ещё притворяются, что верят этим фантазиям, чтобы достичь личных или политических целей. Но это не отменяет того факта, что они прекрасно знают, что к чему.

— Ну, пусть так, целитель Баскар, — твердо сказала Лили, — но я уверена, что в моей родословной не было волшебников и ведьм. По крайней мере, так далеко, насколько я смогла проследить.

Если Гупта Баскар и заметил, что Лили избегала смотреть ему в глаза, когда говорила последнюю фразу, то виду он не подал.

— И кроме того, — продолжила она, — если парселтанг Джима взялся с моей стороны семьи, почему я на нем не говорю?

— Ну так вы же женщина, — сказал он, будто это была очевиднейшая вещь на земле.

Она прищурила глаза, подумав, что это какая-то из форм сексизма.

— Прошу прощения! — напряжённо сказала она.

Баскар непонимающе посмотрел на неё.

— О, прошу прощения. Я думал, вы знаете. Форма наследуемого парселтанга, который Салазар Слизерин встроил в свой генетический код, проявляется только в его наследниках-мужчинах. Женщины, разумеется, могут выучить парселтанг так же как, например, и я, но они не могут его унаследовать просто потому, что они — потомки Слизерина.

Она удивленно моргнула.

— О, нет, я не знала… Погодите, генетический код? Вы знаете, что такое генетика? — ведьма была шокирована, услышав в речи волшебника научный термин.

Целитель кивнул.

— Разумеется. Я получил мастерство не только в магическом целительстве. У меня также есть степень доктора медицины, которую я получил в университете Джона Хопкинса⁽²⁾ в Америке. Я стараюсь оставаться в курсе новейших открытий как в магическом целительстве, так и в маггловской медицине.

Глаза Лили засветились, и она начала задавать ему на удивление глубокие вопросы о взаимодействии маггловской науки и магических практик.

Про себя Баскар улыбнулся.

«Следовало бы догадаться раньше, — подумал он. — Надо было сказать, что у меня есть маггловская степень, сразу же, и тогда бы она быстрее согласилась с моими рекомендациями. Лили Поттер — именно тот тип волшебницы, которая будет ценить университетский диплом больше, чем даже дюжину защищённых мастерских проектов».

* * *

Джим и целитель…

Когда Джим вернулся в офис целителя, он сразу заметил перестановки. Стол и большая часть стульев исчезли, а на их месте теперь стояли два комфортных кресла, повернутых друг к другу. Между ними — немного сбоку — стоял небольшой столик, на котором притулилась маленькая стеклянная сфера. Баскар указал Джиму на кресло, и, сев сам, достал из кармана длинную ивовую палочку, после чего произнёс клятву целителя о конфиденциальности.

— Теперь, когда все формальности соблюдены, мистер Поттер, — начал целитель, — я бы хотел начать с общего легилиментного сканирования, чтобы понять состояние вашего разума и души, после чего я смогу точно выбрать курс лечения. Вы уже знаете, как очищать разум?

Джим нахмурился.

— Не совсем. Профессор Дамблдор учил меня, но особого прогресса в прошлом году мы не добились… а потом было уже не до этого.

Баскар кивнул.

— Что ж, я постараюсь избегать конкретных мыслей и воспоминаний. И, поскольку вы пока не умеете очищать разум, вы можете сделать кое-что другое — спрашивайте меня!

— О чем? — спросил Джим.

— Обо всём, что придёт вам в голову. Наша цель — удержать ваше внимание на моих ответах и последующих вопросах, чтобы у вас не было возможности фиксироваться на личных воспоминаниях, которые вы не хотите мне показывать, — Гупта поднёс руки к лицу Джима и сделал несколько точных пассов, после чего поместил средние пальцы рук на виски мальчика.

— Контакт, — тихо прошептал он.

Джим был удивлён такой техникой чтения разума — она разительно отличалась от той, что использовали Дамблдор и Снейп, и его первый вопрос был об этой технике.

— Ваши профессоры Снейп и Дамблдор, разумеется, последователи западной магической традиции, — ответил Гупта, не отрывая взгляда от глаз Джима, — а конкретно — Мерлинианской системы и её зависимости от палочек и заклинаний. Я, разумеется, владею палочковой техникой, но я учился легилименции в Индии. Здесь мы следуем традициям, полагаясь на мудры и каты, как на инструменты.

— Мудры? — переспросил Джим.

— Мудра — это стилизованное движение рукой, имеющее магическое значение в индийском мистицизме. Ката — практически то же самое, только это уже движение всем телом, и оно более ассоциировано с китайским мистицизмом.

— Я знаю, что такое каты. Мы изучали их на тхэквондо. Вы имеете в виду, что их можно использовать для беспалочковой магии?

— Не в том смысле, в каком вы думаете. В Мерлинианской системе — попытайтесь не моргать так часто, спасибо — так вот, в Мерлинианской системе человек учится творить заклинание сначала палочкой и словом. Затем, спустя годы отработки заклинания, волшебник может представить сотворение заклинания так чётко, что ему не нужна палочка и не нужны слова. На Востоке же волшебники начинают обучение не с палочек и слов, а с отрабатывания точных движений тела. Эта техника имеет много форм и много названий в зависимости от того, где в Азии вы находитесь. В Индии она называется техникой Майавани, а в Китае, где больше уклон на её боевое применение, она называется Ву Кси До. Здесь в Шамбалле, Язык называет ее Путь просветления.

Джим нахмурился, обдумывая слова целителя, но зрительный контакт не прервал.

— Так почему люди используют палочки, если возможно обойтись без них?

— Потому что процесс изучения магии через Путь просветления невероятно сложен. Настолько, что мы начинаем учить наших детей с четырёх лет, а не с одиннадцати. К тому же, использование инструмента позволяет создать магический эффект легче и требует меньшей точности, чем используя только движения тела. В Китае и Японии популярными инструментами на протяжении многих веков были мечи. И почти каждая магическая культура использовала деревянные посохи. Заслугой римского волшебника Мерлинуса Амброгинуса было то, что он смог вырезать из такого посоха узкую палочку, в которую поместил биологический материал магического существа. В результате получился легковесный инструмент, который можно держать одной рукой и который, тем не менее, волшебный. Использование палочки позволяет творить заклинания с помощью простых движений, которым не нужен высокий уровень точности. И сил для этого нужно намного меньше, чем для других инструментов. Волшебники, которые изучают Путь просветления, получают звание мастера заклинаний, если они смогли овладеть и выполнить двадцать пять или больше чар с помощью движений тела. Волшебник, который использует посох, считается мастером уже после ста чар. С палочкой же от мастера чар требуется владеть минимум тысячью заклинаний. Ваш учитель заклинаний, Филиус Флитвик, согласно его биографии, владеет более чем двадцатью тысячами чар.

Задумавшись, Джим моргнул. Как и каждый британский волшебник, он знал, кем был Мерлин… ну типа. В зависимости от источника, Мерлин либо был невероятно могущественным и долго живущим волшебником, который оказывал влияние на европейское и, особенно, британское волшебное сообщество на протяжении почти тысячи лет… либо он (или она) был одним из пяти разных волшебников, у которых были похожие имена, которые из-за оплошности летописцев превратились в имя «Мерлин». Знаменитый создатель палочек Мерлинус Аброгинус был всего лишь самым первым из волшебников, которых начали ассоциировать с именем Мерлин. По крайней мере, так было написано в его Истории Магии. Джима больше заинтересовало упоминание профессора Флитвика. Он так привык к миниатюрному профессору заклинаний, что абсолютно не осознавал, насколько выдающимся специалистом тот является в своей области.

— Так почему волшебники и ведьмы здесь используют другие, эм, инструменты?

— На это есть несколько причин. Самая важная — это то, что мы были изолированы от Запада большую часть нашей истории. Римляне никогда не заходили так далеко на Восток, и Османы тоже заглядывали не часто. Маггловская Британия владела Индией и Китаем, но не слишком долго. Да и волшебников с ними было не много. Мы начали изготавливать палочки всего пару столетий назад и, если честно, их качество намного ниже тех, что производят в Европе Грегорович или Олливандер, которые хранят секреты изготовления палочек вот уже две тысячи лет. Но что еще важнее, у наших техник есть неотъемлемые преимущества, которые, по крайней мере для нас, перевешивают удобство наложения заклинаний с помощью палочки. Некоторые из этих преимуществ вы узнаете в процессе вашего лечения.

Целитель убрал свои пальцы от висков Джима и откинулся в своём кресле. Затем, взяв палочку, он коснулся ею глобуса, стоящего на столе, который тут же зажёгся мягким светом. Баскар начал говорить, и глобус начал мерцать в такт его голоса.

— Это главный целитель разума Баскар Гупта. Сегодня третье июля 1993 года. Записываю результаты предварительного психического обследования Джеймса Эвана Поттера младшего. Субъект — мальчик-волшебник, родившийся в Британии. Возраст — приблизительно один месяц до тринадцатого дня рождения. Субъект имеет необычно сильное для своего возраста ядро с потенциалом от девяти до одиннадцати по шкале Лубински-Чанга. Субъект успешно закончил два года изучения волшебства по программе Хогвартса. Предварительный анализ души выявил следующие пропорции: Воздух и Земля — каждый от пятнадцати до двадцати процентов. Огонь — подавляющие пятьдесят пять процентов. Вода — менее трех процентов. Оценка элементарных подаспектов души будет позже. Эмоционально субъект выглядит как довольно уравновешенный для своего возраста мальчик. Также выявлено посттравматическое стрессовое расстройство и следы воздействия проклятого текста по окклюменции, которые привели к проблемам управления гневом. В качестве начального лечения я прописываю введение в водный стиль Ву-Кси-До в качестве средства релаксации и медитации, а также как начальное лечение по устранению Огне-Водного дисбаланса.

Гупта снова коснулся глобуса, который тут же исчез, и, улыбнувшись, повернулся к Джиму.

— Так, полагаю вам интересно, что вся эта тарабарщина значит. С чего бы вы хотели начать?

— Эм, мой… огне-водный дисбаланс?

— Есть четыре метафизических компонента волшебной души. В Индии мы по традиции описываем их как четыре традиционных элемента буддийской космологии: Вода, Земля, Огонь и Воздух. На Западе для их описания используют четыре вида темпераментов: сангвиник, холерик, меланхолик и флегматик. Ну или, чтобы вам было понятно, ваш сильный дисбаланс в пользу Огня — есть объяснение, почему вы гриффиндорец, а не пуффендуец или когтевранец. И почему у вас не было ни малейшего шанса стать слизеринцем, даже несмотря на то, что распределяющая Шляпа точно знала, что вы змееуст.

— Вообще-то, Шляпа предлагала мне Слизерин.

— И, позвольте предположить, вы сразу же отвергли это предложение и практически умоляли её отправить вас в Гриффиндор.

Джим залился краской, а Баскар продолжил.

— Я рискну предположить, что Шляпа почувствовала ваш огне-водный дисбаланс — ну или как магическая Шляпа его называет — и предложила вам отправиться в Слизерин, надеясь, что пребывание в обществе предрасположенных к воде одноклассников поможет вам исправить ваш дисбаланс.

Джим снова задумался.

— Откуда вы столько знаете о церемонии распределения в Хогвартсе?

— Личный опыт. Я был распределëн в Когтевран в тысяча девятьсот четырнадцатом, но вернулся в Шамбаллу после четвертого курса и сдавал СОВ здесь. Британский климат не сочетался с моим здоровьем, — он мягко улыбнулся. — Здесь я имею в виду и шотландскую погоду, и местный политический климат. Но, как говорится, сейчас не место и не время.

Джим решил подумать над этим замечанием позже и спросил снова.

— А мое управление гневом?

— Из-за того, что вы ориентированы на огонь, можно было бы ожидать, что у вас могут быть проблемы с поведением такого рода. Но они, безусловно, усугубились из-за воздействия книги по окклюменции, которую вы изучали, а также посттравматическим стрессовым расстройством, которое вызвали две ваши встречи с Волдемортом, — он замолчал. — Я вижу, вы не вздрагиваете от его имени.

Джим улыбнулся.

— Когда кто-то постоянно пытается убить тебя, к этому привыкаешь. В этом случае я отказываюсь оказывать честь ублюдку.

— Разумеется. Именно так бы и сказал ориентированный на Огонь.

Улыбка Джима увяла.

— Это… проблема?

— Не проблема, когда один из аспектов доминирует, мистер Поттер. Так обычно и бывает. Но вот когда одна из компонент перевешивает все остальные вместе взятые, и при этом одна компонента — в нашем случае Вода — почти полностью отсутствует, то да, это проблема. Основываясь на моем осмотре и не имея никаких личных знаний о вашей личности и вашей истории, я бы сказал, что вы часто действуете на эмоциях и почти никогда не пытаетесь обдумать варианты действий. Также у вас есть синдром героя, запущенный до такой степени, что почти вылился в комплекс мученика, и что вы, как правило, нетерпеливы и склонны принимать поспешные решения. Я также подозреваю, что этот дисбаланс является самым большим препятствием к тому, чтобы стать окклюментом, потому что окклюменция считается навыком, который неразрывно связан с водой. Как вы считаете, достаточно ли точно я описал вашу личность?

Джим кивнул.

— И мы будем это исправлять с помощью… магического кунг-фу?

Гупта мягко усмехнулся.

— Это с трудом можно назвать кунг-фу, мистер Поттер. Для непосвященных, то, что вы будете изучать может выглядеть как Тай Чи. Хотя те, кто на самом деле занимается Тай Чи, сказали бы, что между ними нет ничего общего. В основном, вы будете изучать систему движений тела, которые будут фокусировать вашу магию и направлять её сквозь ваше тело, чтобы расслабить разум и привести к гармонии несхожие элементы вашей души.

Глаза Джима загорелись.

— А я смогу научиться творить заклинания с помощью боевых искусств?

Целитель подавил смех.

— Теоретически… если вы будете практиковаться по меньшей мере десять часов в день… следующие десять лет. Сейчас давайте сфокусируемся на более реалистичных целях. Каждый день вы будете посвящать один час работе над Катами, которые помогут вам контролировать ваши эмоции и сделать вашу жизнь менее напряжённой.

Джим засмеялся.

— Ладно, давайте начнëм с этого.

---

Продолжение следует…

---

АЗ. Я клянусь Богом и ДКР, что я написал 95% этой главы до того, как посмотрел «Доктора Стрейнджа». В частности, магический город Шамбалла в Гималаях был в моих заметках еще четыре месяца назад. И хотя Джим ( и некоторые другие) будут изучать беспалочковые магические боевые искусства, они не будут такими же эффективными как в «Докторе Стрейндже» или «Матрице», хотя несколько движений могут и показаться вам знакомыми.

АЗ2. В догонку. Хотя мы тут и обсуждали элементальные аспекты как инструмент восточного мистицизма, я уверяю вас, что НИКТО НЕ БУДЕТ ИЗУЧАТЬ МАГИЮ ОГНЯ ИЛИ ТИПА ТОГО. Хотя я и люблю «Аватар: Легенда об Аанге», во вселенной «Принца Слизерина» такого не будет. Ву Кси До может научить Джима некоторым крутым трюкам, но он не будет кидаться шарами огня или воды, пока висит в воздухе на метле.

---

1) Здесь это используется в контексте комнаты, куда попадает большое количество солнечного света.

Вернуться к тексту

2) Университет Джона Хопкинса — частный исследовательский университет в США. Занимает 17-е место в рейтинге лучших университетов мира. Медшкола Хопкинса входит в ТОП-5 лучших медвузов.

Вернуться к тексту

15 июля 1993

Поместье Лонгботтомов

Чувствуя, как теплое послеполуденное солнце греет ему спину, Гарри Поттер сидел на балконе своей комнаты в поместье Лонгботтомов, разбирая свою дневную почту (её было необычайно много для мальчика, которому ещё и тринадцати не исполнилось). В настоящий момент он читал письмо от своего близнеца, которое только что принесла сова, и подавлял в себе зависть, что из всех людей именно Джим Поттер будет учиться колдовать на парселтанге. Разумеется, как только Гарри станет Принцем Слизерина, у него появится доступ к самому большому хранилищу знаний о парселтанге в мире, но мысль о том, что Джим приедет из Индии с большим багажом знаний об их общем даре, всё равно беспокоила. Гарри тряхнул головой, подавляя негативные эмоции. У него были дела здесь, в Британии, которые были намного важнее, чем парселтанг или соперничество с близнецом. Кроме того, судя по тону писем Джима, если бы Гарри тоже поехал в Индию, он бы больше времени разбирался в отношениях с другими людьми, а не изучал магию.

Из бассейна послышался очередной плеск воды — это Невилл снова начал наматывать круги. Слизеринец кинул взгляд вниз на бешено молотящего воду друга. Невилл был в таком состоянии с тех пор, как пришло письмо Гермионы, в котором девушка сообщала ему, что она создает «группу поддержки» для Тео Нотта. Это заявление сбило с толку Гарри и донельзя разозлило Невилла. Даже несколько часов боданий с ядовитой тентакулой не смогли охладить его гнев, поэтому большую часть дня он теперь проводил, выплëскивая свою энергию в бассейне. На субъективный счет Гарри, он проплыл уже кругов пятьдесят и пока усталости не показывал.

Гарри уже обсудил влияние высшей санкции на Невилла с леди Августой. Даже если не брать в расчëт очевидный эффект, который она оказывала на ментальное здоровье Невилла, становилось ясно, что его состояние может усложнить их общие планы на лето. Августа кивнула и сказала, что она «обдумает варианты».

* * *

Ранее…

— Должен сказать, Леди Августа, что Вы справляетесь с эффектом высшей санкции очень хорошо, — сказал Гарри. — Если не секрет, скажите, вы окклюмент?

— Как я уже говорила, Гарри, — важно сказала она, — я не одобряю изучение окклюменции из-за социальных норм, а также из-за риска своему ментальному здоровью.

— Говорили, да. И, позвольте сказать, то, как вы уклонились от ответа на мой вопрос, достойно Слизерина.

Вдова повернулась к Гарри и подняла подбородок.

— Благодарю, Гарри. Шляпа предлагала мне Слизерин в качестве альтернативы.

* * *

Теперь…

Гарри улыбнулся, вспомнив тот разговор, и продолжил читать письмо Джима. Его внутренний слизеринец пытался найти в письме какой-нибудь подтекст или скрытое послание и постоянно терпел в этом неудачу. Но его внутренний гриффиндорец считал безнадежно прямое письмо Джима почти глотком свежего воздуха, учитывая, сколько писем за это лето он уже написал и получил от своих друзей-слизеринцев.

«Кстати говоря», — подумал Гарри и, отложив письмо брата в сторону, достал чистый лист пергамента и самозаправляющееся перо. Сформировав в голове письмо, он начал писать.

«Моему доброму другу Маркусу Флинту

Когда мы говорили в последний раз, ты упомянул, что планируешь вернуться в Хогвартс, чтобы завершить курс трансфигурации уровня ЖАБА, но беспокоишься о расходах. Я уверял тебя, что сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе достигнуть твоих академических целей, и сегодня я счастлив сообщить тебе, что мои усилия были вознаграждены. Если ты окажешь мне любезность и пройдешь через камин в поместье Лонгботтомов двадцать четвертого июля около двух часов дня, я буду счастлив познакомить тебя с несколькими друзьями, которым нужен человек, обладающий определёнными навыками, и которые будут счастливы заплатить за его услуги достаточно, чтобы покрыть твои расходы на грядущий учебный год. Могу тебя заверить, что предлагаемая работа точно тебе по плечу и что она очень важна для благополучия нашего общества.

С нетерпением жду твоего ответа.

Твой друг Гарри».

* * *

3 июля 1993

Шамбалла

Примерно двумя неделями ранее

Через несколько часов после завершения начального осмотра Джима, целитель Гупта познакомил Мальчика-который-выжил с тренером, который будет вести его по четыре-единому Пути просветления — Падмой Патил! Гупта и его племянница объяснили, что она начала тренироваться, когда была маленькой девочкой, и хотя она не была особенно усердной ученицей, как большинство посвящённых, особенно после поступления в Хогвартс, она всё равно была достаточно квалифицирована, чтобы познакомить Джима с основами. К тому же Гупта считал, что Джиму будет легче усваивать знания в компании того, кого он знает, а не абсолютного незнакомца. Падма потратит всю послеобеденную часть дня и часть следующего, обучая Джима базовым релаксационным катам, которые специально были созданы для ментального исцеления. А затем они присоединятся к одному из классов в Храме Мудрости, где вместе с полной комнатой послушников будут изучать серию движений, которые отражают самые основы окклюменции. А в это время целитель Гупта обдумает курс занятий, которые позволят Джиму научиться скрывать свои личные мысли от легилимента, несмотря на то, что этот навык лежит далеко за пределами начальных уровней Пути. Джим спросил о Роне, но целитель несколько уклончиво сказал, что ему потребуется дополнительное лечение, которое не связано с физическим телом, но что он присоединится к ним через пару дней.

Падма показала Джиму дверь в раздевалку, где он переоделся в желтый спортивный костюм, похожий на добок или ги⁽¹⁾, но с небольшим магически усиленным карманом для палочки. Когда он вышел из раздевалки, Падма уже ждала его в таком же костюме, но на её рукаве было две нашивки — одна зеленая и одна голубая. О них он и спросил.

— Эти? — она посмотрела на нашивки. — Мы не меняем цвет пояса, как это делают магглы. Мы просто трансфигурируем свои нашивки. Эта определяет меня как адепта девятого уровня пути Воды, а эта — адепта двенадцатого уровня пути Воздуха.

— Впечатляет, — присвистнул Джим.

Падма слегка улыбнулась.

— Да нет, вообще-то. Каждый путь содержит четыреста тридцать три ступени. Я начала, когда мне было семь, что, на самом деле, довольно поздно, и я не особенно серьёзно к этому относилась. В основном я фокусировалась на мудрах Майвани, которые могли помочь мне в учёбе. Вода улучшает память и помогает мне сохранять спокойствие при стрессовых ситуациях. А Воздух улучшает интуицию и аналитические способности.

— Они правда работают?

— Я третья на курсе, Джим, — хитро сказала Падма. — Выводы делай сам.

Пока они говорили, Падма привела Джима в большую комнату десять на десять метров, стены которой были сплошь покрыты зеркалами, а на полу лежали толстые маты. В одном из углов стоял медный ситар на подставке. Падма аккуратно коснулась пальцами струн и сказала: «Водный стиль. Первая ступень. Мир и покой». Ситар тут же ожил и заиграл нежную расслабляющую мелодию, в которой Джим слышал тихие звуки волн, бьющихся о берег.

— Так, теперь слушай внимательно, Джим Поттер. Потому что это будет как самое простое, так и самое сложное из того, что тебе доводилось делать, — Падма осеклась. — Ну, ментально, в смысле, уверена, это не так сложно, как убить василиска и всё такое. Во-первых, просто закрой глаза и постой. Слушай музыку и думай о том, что ты расслаблен и спокоен. Можешь раскачиваться в такт музыке, если хочешь. Затем, когда будешь готов, открой глаза и просто начинай двигаться. Я буду делать те же ката рядом с тобой, и ты сможешь увидеть наши движения в зеркале. Используй мои движения как ориентир, но полностью повторять меня необязательно. Лёгкая часть заключается в том, что тебе не нужно ничего делать самостоятельно. Просто позволь магии направлять твое тело. Сложность же в том, что это будет противоречить абсолютно всему, что тебе говорили твои учителя тхэквондо. Я про безупречное выполнение приёмов и всё такое. Плюс это будет противоречить всему, что вы, гриффиндорцы, понимаете под… ну, как быть гриффиндорцем. Увидишь, короче.

На последнем комментарии Джим нахмурился, но кивнул и, закрыв глаза, сфокусировался на музыке. Когда он их открыл, он увидел себя и Падму в зеркале напротив них. Падма уже двигалась в такт музыке, и движения её были грациозны и плавны. Джим мельком подумал, что движения можно назвать… змеиными.

— Так, ты собираешься учить меня этим движениям? — спросил он.

— Нет, — спокойно ответила ведьма. — Ты должен настроиться на то, что хочешь расслабления и покоя, а затем просто начать двигаться. Магия сделает всё остальное, направляя твои движения, куда нужно… если, конечно, сможешь взять под контроль свое эго.

Джим скорчил рожу.

— Мое эго не настолько большое.

Падма рассмеялась.

— Я и не говорила этого. У всех есть эго, чувство собственной важности, которое удерживает тебя от того, чтобы дать магии просто вести тебя по Пути туда, куда ты хочешь. Перестань думать и просто… будь.

Джим поборол искушение закатить глаза и начал копировать движения Падмы, пытаясь выкинуть из головы все мысли. Это было не просто. Джим понял, что имел в виду целитель Гупта, говоря об «истинно гриффиндорской натуре». Как бы он ни старался очистить свой разум, в голове была куча мыслей. Тем не менее, после примерно пяти минут попыток подражания движениям Падмы, он почувствовал, что его мозг словно замедляется, а дыхание становится более расслабленным. Он также обратил внимание, что, даже не зная движений, он как-то начал безошибочно выполнять их синхронно со своим учителем, хотя никакого ритма или шаблона движений он до сих пор не заметил.

— Кажется у меня получается, — сказал он.

— Это самый базовый шаблон движений стиля Воды, но да, для первого урока ты быстро ухватил суть.

Он улыбнулся.

— Может, у меня талант к боевым искусствам.

— А вот и гриффиндорское эго. Позволь заметить, что ты не делаешь ничего из того, что делает четырëхлетка после пары часов занятий.

Джим немного покраснел. Немного помолчав, он заговорил снова.

— А у этого стиля есть, эм, боевое применение?

— У всех стилей есть. Водный стиль — это пассивный стиль, направленный на уклонение и отражение атак.

— Как дзюдо или айкидо?

— Полагаюсь на твои слова. Я мало что знаю о маггловских боевых искусствах.

Он кивнул и молчал пару минут.

— А ты умеешь драться?

— Я могу постоять за себя, — прямо сказала она, поднимая руку над головой, а затем опустив её, словно это была волна, обрушивающаяся на берег. — Где-то на восемнадцатом или девятнадцатом уровне пути Воды я научусь ударам по нервным узлам, которые будут парализовывать врагов, но я уже умею накладывать Петрификус Тоталус палочкой, поэтому для меня это не приоритет.

— После того как мы закончим, покажешь какие-нибудь приемы? — как бы между делом попросил он.

Падма вздохнула и повернулась к Джиму.

— Ладно. Давай уже сейчас, потому что, очевидно, это единственное, о чëм ты можешь думать, — она сделала шаг назад и встала в расслабленную боевую стойку. — Ударь меня, — сказала она.

Джим остановился и посмотрел на девушку, а потом начал нервно оглядываться. На заднем фоне зачарованный ситар продолжал играть.

— Серьёзно?

Она кивнула.

— Давай же, храбрый гриффиндорец. Покажи мне, чему научился на своем тхэквондо.

Джим пожал плечами, встал в стойку и немного покачался на пятках, чтобы почувствовать опору. Падма в ожидании на него посмотрела. Затем он попытался провести атаку — нанести удар ногой по ноге девушки, не вкладывая в удар много силы. К его удивлению, Падма отклонилась в сторону и легко ушла из-под удара. А также и из-под следующих трёх. Полностью сбитый с толку, Джим атаковал своим лучшим ударом ногой с разворота. В этот раз Падма не стала уклоняться, а просто поймала ногу Джима руками. Но, к удивлению Джима, она не стала пытаться блокировать удар, вместо этого она просто немного подтолкнула ногу Джима, чтобы та изменила траекторию. Момент силы немедленно изменился, и донельзя удивлённый Джим почувствовал, как всё его тело поворачивается вокруг своей оси и он летит вниз головой на покрытый матами пол. Лёжа на полу, он замотал головой.

— Что?.. — воскликнул он. — Как?.. Я даже не почувствовал, как ты схватила мою ногу.

— Я не хватала твою ногу. Я просто изменила направление твоей атаки с помощью мудры Воды. Водный стиль состоит в том, чтобы уклоняться от атак и перенаправлять их. Как вода, которая обходит любые препятствия, — сказала Падма, пока Джим поднимался на ноги.

— А ты можешь проводить прямые атаки?

— Ещё нет. Ну, не водным стилем. Я дальше продвинулась по пути Воздуха.

Он широко улыбнулся.

— Покажешь?

Падма закатила глаза и покачала головой.

— Гриффиндорцы.

И её движения размылись. Она сложила руки на груди, а затем раскинула их, словно это были крылья птицы. И как птица, она внезапно взмыла в воздух почти на полтора метра, поджав под себя ноги так, что они находились почти на уровне головы Джима. Пара десятых долей секунды, и она нанесла удар ногой прямо в солнечное сплетение Джима, который отбросил его назад метров на пять. Он тяжело упал на пол и, закашлявшись, в шоке посмотрел на Падму.

— Ладно, — кашель, — наверное, я это заслужил, но тебе не кажется, что это как-то чересчур? Ты могла серьёзно покалечить меня! — тут он замолчал, и на его лице появилось озадаченное выражение — место удара даже не саднило. — Ты должна была серьëзно ранить меня! Как так вышло, что у меня даже не болит ничего после полета через всю комнату?!

Падма улыбнулась.

— Джим, если ты хочешь изучать магические боевые искусства, ты должен сначала понять тот факт, что они магические. В основе маггловских боевых искусств лежат физика и биология. В основе магических же лежит намерение. Я не хотела причинить тебе вред, поэтому мой удар не причинил тебе боли, даже несмотря на то, что ты, как ты выразился, пролетел через всю комнату. К тому же, если быть честной, я не уверена, что с моим уровнем владения путем Воздуха, я вообще могу сформировать намерение действительно навредить кому-то своей атакой. Ну в смысле, если ты будешь стоять на лестнице, а я тебя толкну, ты можешь пострадать или даже погибнуть от такого удара, но именно техникой я буквально не могу причинить вред своей атакой. Если я буду усердно заниматься всё лето, то может быть я смогу овладеть техниками, которые позволят мне наносить прямые удары с помощью пути Воздуха, при условии, что по какой-то глупой причине мне это понадобится. Увидим.

Она подала руку Джиму, который так и лежал, задумавшись, на полу.

— Ну а теперь, — продолжила она, — можем мы, пожалуйста, вернуться к тому, что мы должны изучать? Я обещала дяде Баскару, что ты будешь готов присоединиться к классу завтра после обеда.

— Ты правда думаешь, что я буду готов практиковаться в группе уже завтра? — удивлённо спросил Джим.

— Не только готов, — хитро ответила она, — ты будешь на две головы выше остальных.

* * *

4 июля 1993

Оглядывая комнату, Джим изо всех сил подавлял в себе желание показать Падме язык. Он действительно был на две головы выше всех в классе… учитывая то, что остальные были детьми в возрасте от пяти до семи лет. В комнате было около сорока миниатюрных бойцов, которые сейчас выполняли релаксационные упражнения в унисон. И, вспоминая его вчерашний «бой» с Падмой, он понимал, что большая часть из этих мелких говнюков, скорее всего, может выбить из него всё дерьмо.

Перед классом стоял высокий мускулистый монах, которого Джим уже видел за день до этого. Выглядел он как бритый налысо европеец, в жизни которого было очень много поединков на ножах, если судить по шрамам, покрывающим его руки. «Брат Чандра» (если Джим правильно запомнил его имя) посмотрел на вошедших и почти скривился. Он немедленно остановил упражнения, и, как один, молодые студенты замерли.

— Студенты, — сказал он с ноткой неприязни в голосе, — сегодня нам оказана честь принимать особого гостя — Джима Поттера, который более известен в мире как «Мальчик-который-выжил»! Это честь для нас.

Дети, которые, судя по лицам, понятия не имели, кто Джим такой, синхронно повернулись к Джиму и поклонились. Джим неуклюже поклонился в ответ и повернулся к брату Чандре, который снова заговорил с едва сдерживаемой неприязнью. Про себя Джим сразу вспомнил свой первый урок зелий и понадеялся, что сегодня такого же фиаско не будет.

— Вы и Падма можете занять места сзади, — сказал Чандра. — Мы же не хотим, чтобы вы загораживали вид другим студентам.

Джим кивнул и пошëл за Падмой в дальний конец комнаты. Он также заметил, что Падма удивлена поведением брата Чандры.

— У меня такое чувство, что ты ему не нравишься, Джим, — прошептала она. — Что очень странно. Он обучал меня с самого детства, и он всегда был очень добр, особенно к новым студентам.

— Как долго он уже здесь? — тихо спросил Джим.

Девушка задумалась.

— Он начал тренировать меня, когда мне было семь, и я помню, что он сказал, что уже тогда он жил здесь четыре или пять лет. Он сам британец. Должно быть, он приехал сюда сразу после войны.

Они заняли свои места и начали выполнять упражнения. Джим краем глаза рассматривал преподавателя, особенно его руки. Они были открыты и никаких татуировок не было видно, но это ещё ничего не значило. Насколько Джим знал, был всего один тип людей, которые могли уехать из Британии в восемьдесят втором году и которые бы ненавидели Джима Поттера.

Пожиратели Смерти.

* * *

6 июля 1993

Пожиратель или нет, но брат Чандра не предпринимал никаких враждебных действий по отношению к Джиму, кроме неприязненных взглядов. Это было весьма необычное отношение к студенту, учитывая блестящую репутацию монаха в храме Мудрости. Согласно Падме, Чандра был адептом девяносто девятого уровня пути Воды, а также почти так же высоко и в других трех Путях — невероятное достижение для того, кто начал заниматься, когда ему было около двадцати. Ещё более удивительным было то, что Чандра решил изучать все четыре пути для поддержания гармонии, а не какой-то один, как было общепринято. Если бы он изучал один путь, он бы был адептом гораздо более высокого уровня и занимал бы гораздо более влиятельную должность в храме Мудрости. К тому же, его навыки давали ему способности, сопоставимые с окклюментом третьего уровня, поэтому его очевидная неприязнь к Джиму означала либо то, что Чандре было плевать на то, что Джим знает, как тот к нему относится… либо гнев Чандры был настолько силён, что никакая окклюменция не могла его подавить.

Утром шестого числа к ним, наконец, присоединился Рон, который провёл львиную долю прошедших двух дней с целителем Гуптой. На вопрос Джима о том, как дела, он не ответил, и Джим решил прекратить расспросы. В любом случае, Рон выглядел гораздо более спокойным и расслабленным, чем когда они покидали Британию.

Два парня проводили по три часа в день, изучая стиль Воды, и это было единственное время, когда они видели Падму, которая в остальное время занималась совершенствованием своих навыков. Остальное время Джим и Рон проводили за парселтангом, изучая новую информацию о своём редком даре и, к их удивлению, обучая этому дару других. Как объяснил целитель Баскар, не-змееуст может «выучить» язык, просто запоминая разные фразы на парселтанге. После того, как студент запоминает, как «произносить», или, если быть точнее, «шипеть» достаточно фраз идеально, он «примиряется» с магией языка и дальше способен понимать весь язык интуитивно. К сожалению, этот процесс был лёгким только на словах. Во-первых, число фраз, которые необходимо было запомнить, варьировалось от нескольких сотен до нескольких тысяч, в зависимости от индивидуальных способностей студента к изучению магических языков. Во-вторых, произношение должно было быть идеальным, что было невероятно сложно для человека — уловить все вариации змеиного шипения. И наконец, самое сложное, парселтанг провоцировал у людей, которые на нем не говорили, такой страх, что большинство студентов сдавались и бросали изучение языка после всего сотни фраз.

В надежде улучшить свои обучающие методы, Баскар попросил Джима и Рона проводить по несколько часов в день, записывая различные английские фразы и их перевод на парселтанг на стеклянные шары, которые использовались в Шамбалле, как диктофон. Баскар сам наговорил несколько часов таких же записей для студентов, но он предполагал, что из-за того, что он выучил парселтанг сам, а Джим и Рон сразу получили эту способность, их парселтанг может быть чище и точнее, чем его. И как следствие, запоминая фразы на парселтанге, произнесенные Джимом и Роном, студенты смогут быстрее овладеть языком.

И, наконец, парни проводили несколько часов в день вместе с Баскаром, изучая то, что он называл парселмагией.

— Должен сказать, что парселмагия — это не официально установленный термин, друзья мои, — сказал он им на их первом занятии. — Это неологизм, к которому я пришел, описывая эффекты применения чар с традиционными западными произношениями на парселтанге. По большей части особой разницы в эффектах нет, но некоторые заклинания становятся значительно более могущественными, если произнести их на парселтанге. А пара заклинаний — значительно более могущественными. Есть неподтверждëнные свидетельства, что змееусты в прошлом использовали такой подход к волшебству — тот же Тёмный Лорд, от которого вы двое получили свои собственные способности. Однако никаких исследований по данной теме нет, и я, судя по всему, единственный, кто это изучает. Честно говоря, я рад, что другие змееусты смогут подтвердить или опровергнуть мои выводы.

Пока что их результаты были скудными. Самым важным было то, что чем больше букв «С» было в заклинании, тем большее усиление оно получало от произношения на парселтанге. Интересным было то, что такие заклинания были, в основном, либо исцеляющими заклинаниями, либо проклятиями. И Рон, и Джим отметили, что произносить заклинания на парселтанге неудобно и странно, но Джим заметил, что его Экспеллиармус был намного более мощным, если он произносил заклинание на змеином языке. К сожалению, это шипение, «ЭКС-С-ПЕЛЛИАРМУС-С-С», значительно увеличивало время сотворения заклинания, что, на взгляд Джима, делало такой подход неприменимым в дуэлях, несмотря на значительно большую мощность чар.

* * *

7 июля 1993

Кабинет целителя Баскара

На следующий день Джим не пошёл на тренировку с Роном и Падмой, а направился прямо в кабинет целителя Баскара на запланированную встречу.

— Добрый день, Джим, — жизнерадостно поздоровался с ним Гупта и указал на кресло. — Я позвал тебя сегодня, чтобы мы могли обсудить твою ситуацию с окклюменцией. Но сначала, как твой прогресс со стилем Воды?

— Я чувствую себя… более расслабленным, что, наверное, хорошо. Но я не уверен, что это можно трансформировать в окклюменционные щиты, — немного подумав, ответил Джим.

— Думаю, нет. Как мы уже обсуждали во время первичного осмотра, у тебя невероятно сильная огненная составляющая, которая удерживает тебя от того, чтобы полагаться на разум, что предлагает Вода. Я хочу, чтобы ты продолжал изучать стиль Воды из-за его пользы для психического здоровья, но я не думаю, что он поможет тебе развить окклюменционные щиты в ближайшем будущем. Давай уточним, твоя основная цель — просто иметь возможность блокировать легилименцию, верно? Чтобы защитить секреты, которые ты считаешь слишком опасными, чтобы их знать?

Джим кивнул.

— Хорошо. Думаю, настало время подумать над альтернативными способами достичь этой цели. Если ты не возражаешь, давай начнём с самого простого, — Гупта сделал паузу. — Я заранее прошу прощения. Это будет немного… болезненно.

Джим даже не успел ответить, как вдруг почувствовал мощную легилиментную атаку, которая прожигала себе путь в его мозгу. На пару секунд он снова оказался в Тайной Комнате и ощутил агонию от укуса василиска. А затем всё кончилось, и он обмяк в своем кресле, а целитель уже был рядом, протягивая ему зелье от головной боли.

— Что, чëрт возьми, это было?! — воскликнул Джим.

— Трата времени, боюсь. Небольшой процент волшебников могут быстро развить автоматические окклюментные щиты под воздействием намеренно болезненных легилиментных атак. Для остальных же… ну, это просто боль. Ты, увы, не часть счастливчиков, но я подумал, что лучше сразу исключить эту возможность, прежде чем двигаться к более… сложным решениям, — с этими словами Гупта достал палочку и, призвав патронуса, который принял форму серебряного мангуста, обратился к нему.

— Пожалуйста, сходи к брату Чандре и Лили Поттер и попроси их подойти в мой офис, как только они смогут, — мангуст кивнул и, несколько раз сморщив нос, исчез со вспышкой света.

— Зачем вы позвали маму? — спросил Джим.

«Не говоря уже о парне, который может быть Пожирателем смерти», — нервно добавил он про себя.

— Потому что я не хочу обсуждать твое обучение единственному способу развить ментальные щиты из тех, что я знаю, без одобрения твоих родителей. Ты несовершеннолетний, и с моей стороны было бы неправильно направлять тебя к преподавателю без их согласия. Скажи Джим, что ты знаешь об… анимагии.

— Эм, не много. Я знаю, что анимаги — это волшебники или ведьмы, которые могут превращаться в животных, не используя заклинаний. Мой профессор трансфигурации в Хогвартсе — анимаг-кошка, — неуверенно сказал сбитый с толку Джим.

— Правда?! — удивлённо встрепенулся Гупта. — Как захватывающе! Надо бы ей написать как-нибудь и спросить, как кошачья психология влияет на её личность!

— Эм-м-м, — сказал Джим, которого замечание Гупты окончательно сбило с толку. — Но всë-таки, какая связь между анимагией и окклюменцией?

— Никакой, — ответил Гупта, — они вообще никак не связаны, но анимагией можно заменить окклюменцию. Во время начальных стадий изучения анимагии волшебник начинает думать двумя разумами. Он одновременно думает и как человек, и как животное. Это дает мощную защиту от легилименции, так как волшебник может просто решить думать как животное, и человек-легилимент не сможет ничего понять.

Джим удивлëнно вытаращил глаза, но тут же нахмурился.

— Но я думал, что чтобы стать анимагом нужно много времени.

— Ну, как я и сказал, тебе не нужно полностью овладевать этим навыком, чтобы блокировать легилиментные атаки. К тому же, нам повезло, и в Храме Мудрости есть эксперт по этой теме, который успешно помог множеству волшебников и ведьм овладеть превращением гораздо быстрее, чем с помощью традиционных подходов.

— Брат Чандра, — нахмурившись сказал Джим.

— Верно, — Гупта заметил выражение лица Джима. — У тебя с ним какие-то проблемы?

Прежде чем Джим успел ответить, раздался стук в дверь, и, дождавшись приглашения Гупты, в кабинет зашел брат Чандра, который сделал миллисекундную паузу, когда увидел, что в комнате Джим.

— Вы хотели меня видеть, целитель Гупта? — холодно спросил мужчина.

— О да, Чандра. Я полагаю, что вы уже встречались с мистером Поттером, пусть и мельком. Мы ждем мать мальчика. Если она даст свое согласие, я бы хотел попросить вас начать обучать мистера Поттера анимагии.

На этих словах Чандра долго смотрел на целителя, потом перевел взгляд на Джима, а затем снова посмотрел на Баскара.

— Нет, — наконец сказал он.

— Прошу прощения, брат Чандра? — непонимающе спросил Гупта.

— Я сказал нет, целитель Баскар. Я не стану учить Джима Поттера анимагии. Если и есть какая-то непостижимая причина, которая объясняет необходимость изучения этого навыка для его лечения, я буду счастлив рекомендовать одного из своих бывших студентов, которые уже овладели трансформацией. Но я учить этого мальчика не стану.

С этими словами Чандра повернулся к двери, а Джим вскочил со своего кресла, не уверенный, стоит ли ему злиться или испытывать облегчение.

— Могу я спросить, почему? — спросил Гупта.

— Вы можете спросить, целитель, но я не желаю отвечать. У меня есть свои причины, — Чандра схватился за ручку и рванул на себя дверь, но тут же отступил назад, когда увидел, что с другой стороны стоит Лили Поттер, готовящаяся постучать.

— О, прошу прощения, — немного испуганно сказала Лили. Она прошла мимо монаха в комнату к целителю и сыну, но на полпути остановилась и всмотрелась в человека, с которым почти столкнулась. И тут её глаза распахнулись от шока.

— ТЫ!

Чандра закрыл глаза и медленно выдохнул.

— О, — сказал Гупта. — Так вы знакомы?

— Да, целитель, — сказал Чандра. — Знакомы.

Он открыл глаза и обжëг Лили взглядом. Всего на секунду Джиму показалось, что бледно-зеленые глаза мужчины полыхнули янтарём. И тот взгляд неприязни, которым он одаривал Джима все эти дни, даже сравнивать было нельзя с тем, как он сейчас смотрел на Лили.

— Так приятно видеть тебя снова после стольких лет, Лили, — сказал Ремус Люпин с холодной усмешкой. — Кстати… как там Гарри?

* * *

11 февраля 1982

За тихим столиком в «Дырявом котле»

— Они собираются отправить Гарри к Дурслям! — с отвращением на лице воскликнул Ремус.

— Я знаю, Ремус, знаю. Это обидно. Я помню, как хорошо ты ладил с мальчонкой, — Питер вздохнул и, оторвав кусочек хлеба, макнул его в рагу из оленины с луком, которое было сегодня блюдом дня. — Но я считаю, что ты должен принять, что это к лучшему. Если маленький Гарри действительно сквиб…

— Ты не знаешь этого! И ни Дамблдор, ни Лили и Джеймс не знают! Он же, ради Мерлина, младенец!

— Может быть, друг. Но лучшие педиатры святого Мунго согласились с выводами Дамблдора. Гарри не показывает никаких признаков магии. Прости, но здесь я согласен с Дамблдором. Если Гарри — сквиб, то растить его в среде, пропитанной магией — жестоко. И опасно, потому что он в один день может стать целью для Пожирателей. Лучше отправить его к магглам, где он будет в безопасности, и не оставлять ему воспоминаний о магии, которую он никогда не сможет использовать, и волшебном наследии, которым его будут дразнить, пока не заберут в день его одиннадцатилетия. И кроме того, если окажется, что он волшебник, Петуния обещала немедленно связаться с Лили, чтобы они могли забрать его назад.

— Петуния! — Ремус практически выплюнул это имя. — Ты помнишь, что она за человек?!

— Ремус, — мягко сказал Питер. — Дело не в Петунии, я думаю. Дело в тебе и Джеймсе.

Ремус сидел, уставившись на свою нетронутую миску с рагу, борясь с желанием метнуть её в стену.

— Я был готов стать магглом, только чтобы стать опекуном Гарри. Отринуть магический мир навсегда и жить, как маггл. Я знаю, что это было бы сложно, и я полагаю, я бы понял, если бы Джеймс сказал нет, но он даже слушать меня не стал. Он не просто сказал нет, он рассмеялся. Он буквально рассмеялся мне в лицо и сказал: «Как ты себе это представляешь, Лунатик? Ты оборотень!»

Питер дёрнулся и быстро огляделся.

— Ш-ш-ш! — тихо зашипел он. — Я знаю, ты расстроен, Лунатик, но Мерлина ради, не начинай сцену посреди Косого переулка.

Ремус усмехнулся.

— Я повесил чары приватности, Питер. Я не идиот.

Питер немного расслабился.

— Я знаю, что ты не идиот, Ремус. Ты всегда был самым разумным из нас. Но… сейчас ты на эмоциях. Мы всё ещё пытаемся свыкнуться с тем, что произошло, и я понимаю это. Но попытайся подумать об этом с рациональной стороны. Учитывая твое состояние, тебе всегда будет сложно найти работу, даже если никто не будет знать причины твоих отлучек. У тебя постоянные проблемы со здоровьем. Тебе постоянно придётся кого-то просить взять к себе Гарри, когда наступает… твое время. И если кто-нибудь когда-нибудь узнает о твоей пушистой проблеме, министерство не только заберёт у тебя Гарри и попытается тебя уничтожить, как бешеного зверя, но и на головы Джеймса и Лили обрушится такой скандал, что у них могут забрать еще и Джима, — Питер сделал глубокий вдох, — и это ещё не считая…

Ремус остро на него посмотрел.

— Не считая чего?

Крыса-анимаг поморщился и разыграл целое представление, что он не хочет говорить и ему стыдно.

— Я думаю, Джеймс и Лили могут думать… что ты начал становиться злым.

Ноздри Люпина гневно затрепетали, и он подавил желание зарычать.

— Прошло шестнадцать лет! Шестнадцать лет, и я до сих пор не сдался Зверю! Как они вообще могли так обо мне подумать?!

Питер пожал плечами.

— Ну, давай серьезно. Ты в этом отношении крайне необычен. Возможно, даже уникален. И кроме того… я думаю… что это Сириус вложил им в головы эту идею. Возможно, как способ ещё больше изолировать Поттеров перед атакой Сам-Знаешь-Кого.

«Вообще-то, — злорадно подумал он про себя, сохраняя на лице выражение сострадания, — это я положил эту мысль в голову Сириуса, но давай-ка не будем выяснять, кто придумал эту ужасную сплетню».

Ремус удивлённо покачал головой.

— Я всё ещё не могу поверить. Из всех людей — Сириус Блэк. Я знаю его с одиннадцати лет. Да, я могу представить, что он совершал плохие поступки, особенно по отношению к Нюниусу, но чтобы служить Сам-Знаешь-Кому... Что с ним случилось?!

— Не знаю. Жизнь, должно быть, — Питер сделал паузу, прожевывая очередную порцию рагу. — Ты и сам прекрасно знаешь, что мы начали отдаляться друг от друга после того случая с Нюниусом в Визжащей хижине. А потом Джеймс начал встречаться с Лили, и Блэк стал пятым колесом.

Он слегка улыбнулся.

— Я так и не решил для себя, на что Сириус злился больше — на Лили за то, что она забрала его лучшего друга, или на Джеймса за то, что он, наконец, добился Лили сразу после того, как Сириус и Марлин расстались. А после мы выпустились и пошли своими дорогами. Регулус погиб в то же время, оставив Сириуса единственным наследником Блэков. Я сидел без работы, прикованный к больной матери. Ты следил за оборотнями на континенте. Думаю, этот факт Джеймс, Сириус и Лили посчитали… подозрительным.

Ремус выпучил глаза.

— Я делал это по личной просьбе Альбуса Дамблдора! Ему нужен был шпион среди оборотней, чтобы узнать, не собираются ли они примкнуть в Пожирателям смерти! Я каждый день рисковал жизнью!

Питер поднял руки, чтобы успокоить друга.

— Я знаю, знаю. Но подумай об этом с их точки зрения. Ты постоянно жил с другими оборотнями. С настоящими оборотнями.

— Я настоящий оборотень, Питер.

— Ты понял, о чем я, Лунатик, — Питер замолчал, словно о чем-то задумавшись. — Знаешь, после стольких лет я так ведь и не удосужился тебя спросить. Тебе нравится, что тебя зовут Лунатик?

Ремус удивлённо посмотрел на друга.

— Я никогда об этом не думал. Это же была одна из маленьких шуток Сириуса. Привыкаешь к ним, если много времени проводишь с ним.

— Это Сириус навесил на тебя это прозвище, чтобы постоянно напоминать тебе о твоем месте в иерархии, — сказал Питер с ноткой горечи в голосе. — Ну знаешь — как Хвост.

— Я и не подозревал, что ты так не любишь прозвище «Хвост», Питер.

— Конечно подозревал, Ремус. Я много лет назад заметил, что когда Бродяги или Сохатого нет рядом, ты всегда зовëшь меня Питер. И я всегда был тебе за это благодарен, — он поднял бокал для тоста. — За мародеров-аутсайдеров — Лунатика и Хвоста. Пусть мы всегда будем помнить, где наше место… и кто наши настоящие друзья.

Ремус усмехнулся и чокнулся бокалом с другом. Они сделали несколько глотков, а затем Питер посерьëзнел.

— Но я отвлекся. Ты жил в стае, с оборотнями, у которых полностью отсутствует самоконтроль. Честное слово, Ремус, как тебе удалось не убивать невинных, когда ты кочевал со стаей? Как тебе удалось не есть невинных людей?

Ремус откинулся назад и отвел глаза.

— Это было очень сложно. И потребовало почти слизеринской хитрости. Но я смог. Мой счëт всё ещё ноль. А на руках нет крови. Но это не остановило Джеймса от того, чтобы думать…

Ремуса пересилили эмоции, и он осёкся. Спрятав лицо в ладонях, он попытался как можно быстрее вытереть выступившие на глазах слезы. Питер же внезапно сильно заинтересовался своим рагу и несколько секунд ковырялся в нем, давая другу время взять эмоции под контроль.

— В Британии для меня ничего не осталось, верно ведь, Питер? — наконец спросил Ремус.

— У тебя всё ещё есть я, старик, — многозначительно сказал Питер. — Всегда.

— Я знаю, Питер, и спасибо тебе. Но с этой страной связано слишком много плохих воспоминаний. Возможно, пару лет на континенте помогут мне восстановиться.

Питер усмехнулся.

— Если тебе нечего делать в Британии, где у тебя, по крайней мере, есть друзья, один из которых весьма богат, тогда тебе нечего делать и во Франции или Германии. Ни одно из европейских правительств не будет относиться к тебе лучше, чем старая добрая, а большинство будут относиться ещё хуже.

Ремус нахмурился.

— К чему ты клонишь, Питер? Куда мне податься?

Петтигрю на секунду задумался.

— Дальний Восток! — внезапно восклинул он. — Помнишь ту книгу, которую ты нашел на пятом курсе? Про магический город Шамбаллу и волшебников-монахов, которые изучают мистический Дзен мамбо-джамбо и всё такое?

Люпин закатил глаза на такое описание.

— Это называется Путь просветления, Питер. И это просто другая ветвь магии, крайне отличающаяся от мерлинианской системы.

Петтигрю на заумное описание только махнул рукой.

— Да пофиг. Короче, ты вроде тогда говорил, что изучение этих техник может позволить тебе заиметь какой-нибудь контроль над своими трансформациями. Если хочешь сменить обстановку, почему не попробовать там? Ты сказал, что Дамби тебе должен за то, что ты рисковал шкурой во время войны. Свяжись с ним и попроси, чтобы он организовал тебе встречу с главным монахом, верховным гуру или кто у них там.

Глаза Ремуса на мгновение зажглись, но он покачал головой.

— Питер, у меня нет денег, чтобы переезжать на другой конец мира. Я не могу просить деньги у Дамблдора, и я не стану просить у Джеймса, особенно после того, как он…

— Так возьми у меня, Ремус, — Питер поднял руку, чтобы остановить поток возражений. — Всё нормально, Ремус. У меня есть лишние. Я получил награду за то, что помог Джеймсу поймать Сириуса, и часть награды была деньгами. И кроме того, когда мне исполнилось двадцать один, я получил доступ к старому хранилищу отца. Конечно, я теперь не настолько богат, как Джеймс — наш принц Гриффиндора, но у меня есть маленькое состояние, о котором я не знал.

— Твой отец оставил тебе наследство и ты только сейчас его получил? Но я думал, что он умер, когда ты был совсем маленьким.

Питер грустно улыбнулся.

— Мама молчала о нём до прошлого года. Видимо, боялась, что я промотаю его. Но теперь оно моё. Хорошая сумма галеонов… плюс пара семейных реликвий, о которых даже и упоминать не стоит.

Ремус остро посмотрел на Питера. Всего на секунду оборотню показалось, что его друг подавляет желание хихикнуть. Ремус тряхнул головой.

— Я тут вспомнил, Питер. Я очень тебе соболезную из-за кончины твоей матери. Я был в Европе и узнал только недавно. Как ты держишься?

Питер отвел глаза.

— Я… в порядке, Ремус. Она очень долго болела, как ты и сам знаешь. Я рад, что она мирно скончалась в своей кровати.

Он взял салфетку и начал тщательно вытирать лицо. Чтобы скрыть улыбку.

«Ну, в каком-то смысле мирно, я полагаю», — подумал он про себя.

— Но хватит о прошлом, Ремус. Давай поговорим о твоем будущем. Расскажи мне, что знаешь о… Шамбалле.

* * *

Из письма Джима Поттера своему брату Гарри…

Короче, после этого меня выгнали из кабинета целителя Гупты, и он, мама и «Брат Чандра» aka Ремус Люпин начали обсуждать вопрос. И под «обсуждать» я имею ввиду орать друг на друга на протяжении двадцати минут. Из того, что я понял, Люпин был близким другом родителей, когда они учились в Хогвартсе, и оба наших средних имени пошли от него. Твое напрямую, а мое как-то через хитрозакрученный путь через Уэльс. Ты знал об этом? Короче, когда тебя отправили к Дурслям, он взбесился и переехал на другой конец мира, чтобы изучать Путь просветления. И всё это из-за того, что родители не разрешили ему растить тебя вместо чокнутой Петунии и ее семейки психов. К сожалению, он страдает от некой болезни, которая не позволяет ему быть нормальным опекуном. Я не могу сказать, от какой, я принес клятву, но, в защиту мамы и папы должен сказать, что это реально такая болезнь, из-за которой в глазах окружающих ты будешь худшим кандидатом в опекуны.

Короче, после двадцати минут криков Гупта позвал меня обратно к себе в кабинет и сказал, что брат Чандра или мистер Люпин (я всё ещё не уверен, как мне следует его называть) будет учить меня анимагии. Затем Чандра-Люпин призвал толстенную книгу об анимагии и велел мне прочитать её всю и только потом связаться с ним. А потом он быстро ушёл. Пожалуйста, имей в виду, что я только читаю о том, как стать анимагом, и только для того, чтобы защитить свой разум от вторжения. Если я и вправду стану анимагом, то мне придётся зарегистрироваться в чём-то, что называется призывной лист, а иначе меня могут отправить в Азкабан. Так что не болтай о том, что я собираюсь стать незарегистрированным анимагом и всё такое. Потому что это неправда. (тут был нарисован подмигивающий смайлик).

---

Прочитав это, Гарри рассмеялся в голос.

«Серьезно, Джим?! Ты говоришь о таких вещах в письме, да еще и подмигивающий смайлик добавляешь! Хорошо, что мы друг друга не ненавидим сейчас».

Позже он решит, что делать с этим письмом — сжечь или спрятать в потайной отсек в чемодане на случай, если оно когда-нибудь ему понадобится.

Сейчас же слизеринец сосредоточился на таинственной болезни Ремуса Люпина, которая была настолько серьëзной, что не позволяла ему стать опекуном для ребенка. Намеки, которые оставил Джим, были скудны, но Гарри закрыл глаза и обдумал, что знал. Четырнадцать лет — долгий срок, и болезнь могла бы уже развиться в терминальную стадию. Так что большинство из них отпадает. Лили позволила Джиму изучать сложную магию под руководством Люпина, так что болезни разума тоже маловероятны. И уж наверное Люпин не сексуальный маньяк. Затем Гарри подумал о нескольких не-фатальных магических болезнях, которые знал, и ответ немедленно пришёл ему в голову.

«Ну конечно! Это же так просто! — подумал он про себя. — Очевидно же, Ремус Люпин — вампир!»

* * *

16 июля 1993

Джим осторожно постучал в дверь комнат брата Чандры.

— Войдите, — раздался голос мужчины.

Джим открыл дверь и вошёл внутрь как раз вовремя, чтобы увидеть, как брат Чандра вбивает гвоздь в ближайшую стену и вешает на него небольшую фотографию.

— Я, эм, закончил читать книгу, которую вы мне дали, брат Чандра. Думаю, я понял концепт.

— Хорошо, — сказал Чандра и, подойдя к Джиму, забрал у него книгу. — Я отнесу её на место и заварю чай. Присаживайся.

Чандра вышел через другую дверь, оставляя Джима одного. Немного нервничая, Поттер прошёлся по комнате и остановился перед двумя фотографиями, которые Чандра, очевидно, только что повесил. Одна была магической фотографией четырёх студентов Хогвартса, подталкивающих друг друга и машущих в камеру, на фоне гремучей ивы. К удивлению Джима, он мгновенно узнал их: это были подростковые версии Джеймса Поттера, Питера Петтигрю и, почти наверняка, Ремуса Люпина. Четвëртого он не узнал, но понял, что это предатель Сириус Блэк. Висящая рядом фотография также была магической, но на ней было трое животных: величественный олень, зловеще выглядящий черный пес и коричневая крыса, которая сидела на голове оленя, обхватив обеими лапами его рога. Что любопытно, животные также стояли на фоне гремучей ивы, хотя вторая фотография, судя по всему, была сделана глубокой ночью. Джим всё ещё разглядывал фотографии, когда Чандра вернулся, неся чайный поднос.

— Прошу, присаживайтесь, мистер Поттер. Надеюсь, вас устроит улун. Эрл Грей трудно достать в этих местах, — он поставил поднос на стол и сел.

Джим последовал его примеру.

— Прежде, чем мы начнем, я должен попросить вас принести клятву о неразглашении, которая покроет наш сегодняшний разговор. Возражения?

Джим покачал головой и, вытащив палочку, произнёс слова клятвы.

Удовлетворённо кивнув, Чандра налил две чашки чая.

— Полагаю, у вас много вопросов, к тому же я не знаю, что ваши родители уже рассказали вам, поэтому я предлагаю вам начать спрашивать меня о том, что бы вы хотели узнать.

— Эм, для начала, как вы хотите, чтобы я вас называл? Брат Чандра или мистер Люпин? — немного подумав, спросил Джим.

— Думаю будет лучше, если вы будете звать меня брат Чандра перед моими коллегами и другими жителями Шамбаллы. Когда мы одни, можете звать меня Ремус. И прежде, чем мы уйдём дальше… я хочу извиниться за то, как к вам относился. С нашего последнего разговора я много времени провел за медитацией, оценивая и изолируя свои чувства. Если откровенно, мы с вашим отцом в пух и прах разругались перед моим отъездом. Наша ссора, если точнее, и есть причина моего отъезда из Британии. Но эта ссора была между мной и Джеймсом Поттером, а не между мной и вами, и не важно, как сильно вы на него похожи. С моей стороны было непрофессиональным перекладывать ответственность с его плеч на ваши, и впредь я буду стараться не допустить проецирования своих эмоций к нему на вас.

Джим тихо выслушал слова монаха.

— Спасибо, сэр, эм, Ремус. Я принимаю ваши извинения и буду рад, если вы будете звать меня Джим, — он помедлил. — Хочу, чтобы вы знали, я, разумеется, люблю маму и папу, но я также понимаю, что они приняли много плохих решений, особенно там, где дело касалось моего брата. Но если вы готовы работать со мной, я сделаю всё возможное, чтобы быть примерным учеником, — тут он вдруг встрепенулся, — и, я не знаю поможет ли это, но если остаток лета пройдёт хорошо, я надеюсь уговорить Гарри приехать сюда снова следующим летом. Тогда вы сможете, наконец, познакомиться с ним.

Глаза Ремуса вспыхнули радостью.

— Да, я бы очень этого хотел. Спасибо, Джим. Теперь, у тебя есть другие вопросы? — из тона мужчины Джим понял, что Ремус пытается натолкнуть его на что-то.

Джим помолчал и обвел глазами комнату.

— Эти фотографии. Это… Мародеры, верно? Папа не слишком много рассказывает о том, какими вы были, но дядя Пит описывал вас как «квартет шутников». Хотя у меня создалось впечатление, что он говорил это с сарказмом.

Ремус немного нахмурился и кивнул.

— Кто-то называл нас весельчаками, а кто-то хулиганами. В зависимости от того, кто становился мишенью для наших шуток. В основном мы охотились за слизеринцами, и поскольку к нашему пятому курсу быть учеником Слизерина считалось всё равно, что быть будущим Пожирателем смерти, нас обожали другие ученики, а большая часть преподавателей закрывала на наши проделки глаза.

— Я знаю, что это значит. В этом году я оказался втянут в войну розыгрышей со слизеринцами… ну типа. Сказать, что всё закончилось плохо, будет грандиозным преуменьшением. Я поклялся себе, что больше никаких розыгрышей.

— Очень разумно. И намного более зрело, чем мы вели себя в твоём возрасте. В то время мы считали наши делишки возмездием чистокровным фанатикам, но, разумеется, на самом деле мы просто выбирали для своих проказ доступные цели.

— А? — удивлённо спросил Джим. — Это как?

— Одним из маленьких грязных секретов Мародёров было то, что мы быстро поняли, что травить пуффендуйцев и когтевранцев — плохая идея. Пуффендуйцы стоят друг за друга, и если ты нападешь на одного, жди по двадцать сглазов на дню от его друзей в ответ. Когтевранцы же все ищут малоизвестные чары. Нападешь на него — и жди нападения в ответ. Причем ответ будет в форме какого-нибудь проклятия, которое вышло из моды, когда на троне была королева Анна. И которое потребует двух недель поисков контрзаклятия. А вот слизеринцы... Он ответит тебе сам или с помощью своих самых близких друзей. Он ни за что не станет просить помощи у факультета, ведь это признак слабости. Большая часть наших конфликтов была с небольшой группой слизеринцев, которые учились на том же году, что и мы, и которые весьма фривольно обращались с тёмными и просто мерзкими чарами. И большинство из них, действительно, стали потом Пожирателями смерти. Но, к своему стыду, я должен признать, что мы не брезговали проклятиями и в сторону младших слизеринцев, которые не могли защитить себя. Поводы были разные, например, если мы услышали, как он назвал одноклассника грязнокровкой или предателем крови. В целом, наше поведение было неприемлемым, и я рад, что на шестом курсе мы, наконец, начали взрослеть.

— А профессор… в смысле… Северус Снейп был среди тех, с кем вы дрались регулярно?

— Хм-м. Я слышал, что он стал преподавателем зелий. У него определённо есть ум для этого, но я ужасно удивлён, что ему это пришлось по душе. Да, мы много издевались над Снейпом. Он никогда не был частью той группы, о которой я упоминал. Той, в которую входили будущие осуждённые Пожиратели смерти типа Розье, Мальсибера и Эйвери. Но он… сотрудничал с ними. Он редко сам участвовал в их издевательствах, но регулярно рассказывал им о новых проклятиях и снабжал зельями, которые он нашёл или изобрёл сам. Он был блестящим молодым человеком, пусть и слегка мстительным, особенно когда это касалось Джеймса и Сириуса.

Глядя на Ремуса, Джим подумал, что у того есть свои причины продолжать недолюбливать Снейпа, но спрашивать о них он не стал.

— Также ситуацию не улучшало, — продолжил Ремус, — что твоего отца очень бесил Снейп с самой их первой встречи в Хогвартс-экспрессе. Видимо, он завидовал тому, что Снейп дружил с твоей матерью. Как он как учитель?

Джим пожал плечами.

— Ну, если честно, то он просто придурок. Он ненавидит меня и счастлив мне сообщать об этом при каждом удобном случае. С другой стороны, мама натаскивает меня по зельям во время летних каникул, так что я уверен, что смогу получить «П» на своих СОВах по зельям, даже несмотря на то, что я едва получаю «У» на его уроках.

Джим осёкся и немного покраснел.

— Я назвал его Нюниусом на самом первом уроке зелий. Папа велел назвать его так, если я подумаю, что он несправедлив ко мне.

— М-м-м, — Ремус разрывался между желанием возмутиться и улыбнуться. — И что из этого вышло?

— Потерял кучу очков. Весь факультет разозлился на меня. Профессор МакГонагалл и мама разозлились на меня. В конце концов, меня и родителей вызывали к директору. Это… был плохой день.

Джим начал осматривать комнату из-за нежелания смотреть в глаза собеседнику. Он так и не извинился перед Снейпом, поскольку так и не умер в Тайной Комнате и, таким образом, освободил Гарри от просьбы принести профессору его извинения посмертно. Затем его внимание привлекло другое изображение, которое Ремус намеренно повесил на стену рядом с фотографией Мародёров. Он снова осмотрелся. Других фотографий или картин на стенах не было.

— Так… Мародёры. Кто-нибудь из них стал анимагом?

Ремус весело посмотрел на Джима и сделал глоток из своей чашки.

— Чем вызван твой вопрос, Джим?

— Ну, для начала, у тебя висит фотография Мародёров рядом с фотографией трëх животных. И обе фотографии сделаны на фоне гремучей ивы. И я почти уверен, что в норме крысы не сидят на голове у оленей, которые спокойно стоят рядом с огромными собаками.

— Ну, Джим, ты можешь предположить, что эти животные — на самом деле анимаги, но я не могу говорить о таких вещах, — сказал Ремус со странной улыбкой.

Джим несколько секунд сидел молча, обдумывая странные слова Ремуса. Внезапно он пожалел, что сейчас с ним нет Гарри. Он был уверен, что его старший брат мгновенно бы понял подтекст. И тут его осенило — по крайней мере, трое Мародёров стали анимагами, а Ремус принёс клятву не говорить об этом. Клятву, которую он сейчас пытается обойти.

— Ну тогда, — медленно начал Джим, — чисто гипотетически, если бы эти трое животных были Мародёрами, которые стали анимагами, как бы я смог сказать, кто есть кто?

— Интересный вопрос. У всех анимагов есть особенности их облика — маркеры, которые намекают на их настоящую сущность. Возможно, тебе стоит осмотреть эти фотографии поближе.

Сказав это, Ремус встал и достал из ближайшего ящика небольшое увеличительное стекло, которое протянул Джиму. Заинтересовавшись, Джим начал изучать фотографию трёх животных более тщательно. А через секунду он удивлённо выдохнул. Хоть разглядеть что-либо было тяжело из-за того, что животные постоянно двигались, он был уверен, что у величественного оленя вокруг глаз были небольшие круги, которые напомнили ему об очках его отца, которые были почти один в один такие же, как носил он сам. Затем он вгляделся в крысу и заметил, что у нее на затылке есть большой клок волос, которые напомнили ему о нелепой прическе, которую носил его крестный, когда был подростком.

— Если я не ошибаюсь, то олень — это Джеймс Поттер, а крыса — Питер Петтигрю.

— Ну а пёс?

Джим всматривался в собаку несколько минут и, наконец, заметил, что у пса бледно-серые глаза, тогда как у Люпина были зелëные.

— Это Сириус Блэк.

Ремус рассмеялся.

— Молодец! И в качестве награды теперь я отвечу на любой твой вопрос о том, как Мародёры стали анимагами, поскольку я больше не связан тем глупым непреложным обетом, который мы принесли друг другу на третьем курсе.

Джим выпучил глаза.

— Вы принесли Непреложный обет?

— Ага, никогда никому не рассказывать, что Джеймс, Питер и Сириус стали анимагами.

— Но ты только что рассказал мне!

— Вовсе и нет. Я просто оставил несколько намёков, а остальное ты понял сам.

Джим непонимающе смотрел на Ремуса несколько секунд, пока тот не улыбнулся.

— Как оказалось, это был очень плохо сформулированный обет. Глупая затея тринадцатилетних парней. Хотя, пожалуй, это не входит даже в топ десять глупых вещей, которые мы натворили в Хогвартсе.

До Джима эти слова дошли с некоторым трудом. Непреложный обет? В тринадцать? А он-то думал, что его затеи были идиотскими. Джим покачал головой.

— Так почему мой отец решил превращаться в оленя, а крëстный в крысу?

— Анимаг не выбирает свою форму. Выбирает магия. В своем выборе она руководствуется множеством факторов, некоторые из которых весьма не просто описать. Известно, что учитывается семейная история, личность и даже имя человека. Фамилия Сириуса — Блэк⁽²⁾, а назван он в честь ярчайшей звезды созвездия Большого Пса, которую также называют Пëсьей звездой. Поэтому магия решила, что его духовным зверем будет большой черный пёс. У Питера связи были не такие явные, но его фамилия Петтигрю, означающая кого-то маленького, который вырастает, предполагала, что его духовное животное будет чем-то относительно небольшим. К тому же, он был довольно пухлым в том возрасте. Если бы Питер был маленьким и тощим, то, вполне возможно, его духовное животное, наоборот, было бы намного больше, чем его человеческая форма.

— Справедливости ради стоит сказать, что дядя Пит здорово похудел. И стрижëтся он теперь намного лучше, — Джим снова посмотрел на фотографию и сфокусировался на олене. — Ну а мой папа?

— Джеймс был интересным случаем. Из всех у него ушло больше всего времени, чтобы овладеть своей трансформацией, даже несмотря на то, что он был гением трансфигурации. У него не было никаких символических связей ни с каким животным. Даже на гербе Поттеров не было никаких животных, с которыми бы можно было установить связь. Он уже хотел сдаться, когда на помощь пришла та, кого не ждали — Лили Эванс!

— Мама? Она стала анимагом?

— Понятия не имею. Но где-то в ноябре на нашем пятом курсе Лили выучила чары Патронуса, потому что она услышала, что их применение гарантирует большое количество очков на СОВ по ЗОТИ. И её патронус воплотился в прекрасную серебряную лань. А спустя неделю Джеймс смог преодолеть свой блок и превратился в оленя.

Эта информация поразила Джима до глубины души.

— Погоди-ка. Мой отец смог овладеть трансформацией только после того, как узнал, какая форма впечатлит маму больше всего?!

— Это упрощение, но в целом верно. Джеймс был очень увлечëн Лили с того самого дня, как они встретились, но это всегда было безответно. «Бесючий хмырь» было её любимым прозвищем для Джеймса вплоть до шестого курса, когда она наконец согласилась пойти с ним на свидание, и за следующие два года её враждебность полностью сошла на нет, и она очень привязалась к нему. Я думаю, когда Джеймс узнал, что патронус Лили — лань, а анимагическая форма и форма патронуса чаще всего пересекаются, он подсознательно подумал, что форма, которая сможет дружить с её духовным животным, сможет сократить пропасть между ними. И раз уж они в итоге поженились, кто рискнёт сказать, что он ошибался?

Джим не знал, что сказать. Все свою жизнь он видел в отце — Лорде Поттере — доминантную фигуру в своей жизни. Странно было осознавать, что когда-то его отец волочился за его матерью как влюблённый щеночек.

— А какая твоя анимагическая форма? И почему ты не на фотографии? Или это тоже надо угадать?

Ремус посерьëзнел и, сделав очередной глоток чая, отставил чашку в сторону. Затем он нервно сцепил руки, удивившись про себя своему напряжению. Всë-таки он давно никому не говорил о своем секрете. Особенно тому, кто уже не знал его из каких-либо других источников.

— Меня нет на второй фотографии, Джим, потому что именно я её сделал. И у меня нет анимагической формы, — он сделал глубокий вдох. — Я не могу быть анимагом… потому что быть анимагом и оборотнем одновременно — невозможно.

Джим замер.

— И-и-ик, — наконец пискнул Джим.

— Да, Джим. Я оборотень. Когда мне было четыре, Фенрир Сивый укусил меня в ночь полной луны. И с тех пор я превращаюсь каждое полнолуние. Твой отец догадался обо мне, когда мы учились на третьем курсе. Это подтолкнуло его, Сириуса и Питера стать анимагами, потому что все анимаги иммунны к ликантропии. На самом деле, обращённый оборотень даже не будет атаковать анимага, не важно, в животной тот форме или человеческой, если оборотня не провоцировать. А если анимагическая форма волшебника достаточно большая и внушительная, оборотень даже может признать его альфой и таким образом позволить увести себя от потенциальных жертв.

В комнате повисла тишина.

— Ты… оборотень, — гулко сглотнув, сказал Джим. — Ты был оборотнем в Хогвартсе, и мой отец знал об этом.

Ремус кивнул.

— А моя мама знала?

— Типа. Вообще-то, это именно она была первой, кто понял это, но она не сказала об этом ни одной живой душе. Даже твоему отцу, который понял всё сам. Дамблдор и преподаватели Хогвартса, разумеется, знали ещё до того, как я приехал в школу. Будучи магглорожденной, Лили сопоставила признаки ликантропии, которые у меня были — в основном это то, что я всегда болел на следующий день после полнолуния — с тем, что она знала об оборотнях из маггловских фильмов и книг. Она не знала, что я лишен самой главной характеристики настоящих оборотней — склонности к насилию и убийствам, даже когда они не в своей волчьей форме. И поскольку у меня не было этой характеристики, все мои одноклассники, кроме Лили, и, в конечном счете, Джеймса, Сириуса и Питера, полностью отвергали даже мысль о том, что я оборотень.

— Потому что ты не жестокий, жаждущий крови маньяк? — напряжённо спросил Джим.

— Ага, — просто сказал Ремус.

— Угу. Ну… приятно слышать, наверное. И как много людей здесь, в Шамбалле, знают, что ты… ну ты понял?

— О, несколько десятков, я думаю, хотя они очень заботятся о моей приватности. Альбус Дамблдор организовал мне встречу с лидерами города и Кампо Римпоше — лидером монастыря, который приютил меня. Они знали с самого начала. Монахи следят, чтобы я был крепко заперт в полнолуния и получал нормальное лечение, когда я просыпаюсь на следующий день. Видишь ли, Джим, я приехал сюда в надежде, что Путь просветления поможет мне контролировать мои превращения, и монахи были счастливы проверить, не сможет ли их техника помочь мне. Пока не помогла, но и монахи, и целители, которые заботятся обо мне, всё ещё надеются. Надеюсь и я. Но что важнее, Путь просветления помог мне принять мой недуг, пусть я и продолжаю учиться, исследовать, медитировать и делать всё, что только можно, чтобы побороть его. Я был оборотнем двадцать девять лет, Джим, и за все разы, когда я обращался, я не только ни разу не забрал человеческую жизнь, но даже и не причинил никому никаких увечий, за исключением себя, — он показал свои покрытые шрамами руки. — Эти шрамы — следы моей юности. Тех дней, когда Зверь был зол, что я не позволяю ему взять меня под контроль. Теперь же я даже не ем мясо. И я чувствую, как Зверь жалобно скулит внутри каждый раз, когда я склоняюсь над миской с рисом. Но он не может сделать ничего, чтобы навредить мне и другим.

Джим поднял брови, а Ремус смущённо улыбнулся.

— Ну, по крайней мере, пока меня запирают на одну ночь в месяц. Я не знаю, почему меня одного обошла стороной психическая деградация, которая идет рука об руку с проклятьем ликантропии. Если бы я знал, я бы с радостью отдал её, чтобы спасти всех тех, кто погиб из-за этого отвратительного недуга. Но спустя почти три десятка лет у меня всё ещё нет ответов. Поэтому я делаю, что могу, как учитель и советник для тех, кто нуждается в обучении и советах. И теперь, когда я рассказал тебе правду, ты должен решить, хочешь ли ты, чтобы я учил тебя. Несмотря на мою прежнюю враждебность, я готов сказать, что очень хочу учить тебя анимагии. И всему, чему бы ты хотел научиться. Потому что ты — сын моих бывших друзей. Потому что ты — крестник того, кто, я надеюсь, всё ещё мой друг. И потому что ты брат того, кого, к сожалению, мне не удалось воспитать, как своего собственного сына. Но больше всего я хочу учить тебя потому, что ты пришёл ко мне учиться. А я учитель. Итак, ты всё ещё хочешь узнать то, что я могу показать тебе?

Джим долго смотрел на бывшего Мародëра, обдумывая всё то, что сказал ему Люпин. Наконец, он сделал глубокий вдох и призвал всю свою гриффиндорскую храбрость.

— Когда начнем?

---

15 ДНЕЙ ДО АЗКАБАНА

---

АЗ1. Я знаю, что это было жестоко — отдавать Питерю Петтигрю фразу «Всегда», тем более, что он не искренен. Но у Снейпа больше нет мотивации так говорить, а это слишком сильная фраза, чтобы устоять.

АЗ2. Учитывая, как сильно Ремус травмирован своим недугом, и как он ненавидит себя в каноне просто за то, что он оборотень, не кажется ли вам, что Мародёры — отпетые придурки хотя бы потому, что они решили называть его Лунатик?

АЗ3. Меня всегда бесило, что такая сильная женщина, как Лили, имеет патронуса, который является женской версией анимагической формы Джеймса. Поэтому я подумал, что так-то можно все сделать наоборот. Лили первой овладела патронусом (супер маленький спойлер — имя ее патронуса — Фалина, подружка Бэмби из одноимённого мультфильма), а затем ее поклонник-преследователь Джеймс нашёл свою форму оленя.

---

1) Ги — одежда для занятия бразильским джиу-джитсу.

Добок — одежда для занятий тхэквондо

Вернуться к тексту

2) Black — черный. Ваш кэп.

Вернуться к тексту

4 июля 1993

15:00 (местное время)

Кабинет целителя Гупты Баскара

Храм исцеления, Шамбалла

Рон тихо сидел в кабинете целителя и пытался не показывать, как нервничает. Он, всë-таки, был гриффиндорцем, и если уж он не мог не бояться, он, по крайней мере, попытается не показывать свой страх. Когда они с Джимом разминулись в дверях кабинета целителя, Поттер послал другу ободряющий взгляд. Вероятно, его «осмотр» прошёл хорошо. Это не удивительно, с учетом того, что Джим не был долгие месяцы одержим подростковой версией не такого уж и почившего Тёмного Лорда. Поэтому Рон был не так радужно настроен.

Целитель Гупта терпеливо объяснил ему процесс. Он будет смотреть Рону в глаза, а через них в его разум и душу. Целитель также заверил Рона, что, благодаря клятве целителя, все личные секреты Рона останутся между ними. В случае с Джимом целитель подсказал ему, как спрятать самые личные мысли, однако Гупта сразу сказал, что ситуация Рона потребует полного сканировании психической архитектуры, чтобы понять, как на неё повлияло присутствие Тома Реддла, и не осталось ли каких-либо конструкций, которые он мог в неё внедрить. Короче следующие десять минут Рон тихо сидел, вглядываясь в проницательные глаза целителя.

Наконец, Гупта откинулся в кресле и быстро заморгал.

— Что ж, мистер Уизли. Давайте сразу к делу. Я уверен, что внутри вашей головы сейчас только один разум, и он, несомненно, ваш. Я не увидел никаких признаков, что личность Реддла всё ещё активно присутствует в вашем разуме.

Рон почти улыбнулся, но тут до него дошёл подтекст.

— Активно? — сглотнув сказал он. — А… неактивно?

Гупта вздохнул.

— Простите, мистер Уизли. Если быть на сто процентов честным, я видел… остатки духа Реддла. Слабые признаки психической архитектуры, которую он создал за эти несколько месяцев. Я полагаю, что со временем они полностью сотрутся, но сейчас они там.

Он замолчал и нахмурился.

— Если честно, ваш случай очень необычный. Возможно, даже уникальный. Я участвовал во множестве сеансов экзорцизма в обоих качествах — и как непосредственно изгоняющий, и как целитель бывших одержимых. Но, насколько я знаю, ваш случай — единственный, когда дух был полностью уничтожен до выхода из тела. Я полагаю, что вы именно так получили знание парселтанга, который иначе можно лишь унаследовать или потратить годы на его изучение. Возможно, что из этого опыта вы получили не только эту и, возможно, какие-то другие способности, но и какие-нибудь негативные черты психической архитектуры. Но в настоящий момент я их не вижу, как и не вижу, что остатки чужой психической архитектуры как-то негативно влияют на вас.

Рон несколько секунд молчал.

— Если говорить гипотетически, если… если Том Реддл как-то вернётся, он сможет влиять на меня? Контролировать?

Глаза Гупты расширились от удивления.

— Я думал, что сущность Тома Реддла была лишь тенью души человека, который умер много лет назад. Вы думаете, что Реддл может быть до сих пор жив? Или существовать в какой-либо бесплотной форме, которая более могущественна, чем дневник?

Рон помедлил. Том Реддл было настоящее имя Волдеморта и он определённо всё ещё существовал.. ну типа. Джим рассказал Рону всё, что знал, о том, что случилось в Тайной Комнате. Но связь Реддла с Волдемортом защищал Фиделиус, и когда дневник, который служил хранителем, был уничтожен, хранителями стали Гарри и Джим Поттеры, потому что они были единственными (насколько было известно), кому прошлый хранитель рассказал секрет. Дамблдор и Руфус Скримджер велели двум братьям молчать об этом, но даже если бы не сказали, Рон не мог поделиться этим с целителем, потому что он не был хранителем.

— Как я и сказал, — наконец заговорил он, — гипотетически.

— Хм-м, — сказал Гупта с легким подозрением, посмотрев на Рона. — Что ж, тогда, гипотетически, я не знаю. Я не слышал о прецедентах, когда живой человек мог контролировать кого-то таким образом. Возможно и будет некая зачаточная связь, но я не могу представить, какую форму она примет, если она активируется. Я могу только порекомендовать вам постоянно следить за тем, как вы мыслите. Занятия Ву Кси До помогут вам в этом. Но в настоящий момент я могу сказать, что я не вижу никаких признаков чужих мыслей в вашем разуме.

На этих словах Рон ощутимо расслабился.

— Поэтому, — продолжил Гупта, — давайте поговорим о том, что делал с вами Том Реддл и как ему удалось так глубоко влиять на вас. У одержимости множество форм: от периодов тотального контроля, которые с вашей стороны воспринимались как провалы в памяти, до моментов, когда вы вполне контролируете себя, но на вас влияют более тонким образом. Судя по вашим воспоминаниям, вначале Реддл пользовался последним способом. То есть вы оставались в сознании, но испытывали воздействие сильнейших эмоций, под влиянием которых вы переставали мыслить здраво и действовали так, как хотел Реддл.

Рон кивнул, но ничего не сказал.

— Я поднял эту тему, мистер Уизли, потому что я считаю, что вам нужно понять одну вещь. То, что вы говорили или делали под влиянием Реддла — не ваша вина. Я знаю, что есть люди, которые, без сомнения, уже говорили вам это, но, судя по недавнему осмотру вашего разума, вы им не верите. Вы помните то, что было. Вы помните, как вы говорили и как делали все те ужасные вещи. А влияние Реддла на ваши эмоции было слишком тонким, чтобы вы могли почувствовать, что эмоции, которые заставляют вас говорить или делать что-либо — не естественны. Я понимаю, почему вы чувствуете вину, даже несмотря на то, что вы не виноваты. Я всё видел, мистер Уизли. Просматривая ваши воспоминания со стороны, я чётко видел, когда искусственные эмоции вступали в дело и задвигали здравый смысл на задний план. Моя цель на несколько наших следующих встреч — проработать ваши воспоминания вместе с вами, чтобы я мог указать вам на те моменты, когда ваша воля давала трещину, и помочь вам понять, почему вы действовали так, как действовали. И почему вы не должны корить себя за это. Это будет долгий процесс, но сегодня я предлагаю вам рассмотреть одно конкретное воспоминание и изучить его вместе.

Рон пассивно посмотрел на целителя.

— Ладно, — наконец сказал он. — Где вы хотите начать?

— С самого начала. Первый раз, когда я заметил в ваших воспоминаниях внешнее воздействие — первый день учёбы на втором курсе. Ваша мать прислала вам громовещатель, — Гупта нахмурился. — Крайне отвратительный громовещатель. Я помню, как студенты получали такие, когда я сам учился в Хогвартсе. Но я отвлёкся. Вы сразу же почувствовали смущение и стыд, но я также смог заметить воздействие Реддла, когда он перестраивал эти эмоции в чувство обиды на семью, и, особенно, в обиду на вашу младшую сестру Джинни.

— Зачем Реддлу настраивать меня против Джинни? — нахмурил лоб Рон.

— О, не думаю, что ему было до неё дело. Он всё ещё изучал вас тогда. Искал, на какие кнопки ему следует нажимать, чтобы спровоцировать ответ. Соперничество братьев и сестёр и смутное чувство ревности по отношению к младшей сестре, особенно к той, которую, как вы считали, ваши родители любят больше, чем вас, совершенно естественны для молодого человека вашего возраста, выросшего в такой семье, в которой росли вы. Но Реддл усилил эти чувства, превратив их в сильнейшую паранойю, которая привела к неприятной сцене между вами и вашей сестрой вечером того же дня. Вы прямо сказали ей, что обижены на неё из-за идеи, которую вложили вам в голову — ту, что ваши родители имели так много детей только из-за желания иметь дочь, и что это и было причиной их предполагаемого небрежения вами. А теперь попытайтесь сравнить те чувства, что вы чувствовали той ночью, с тем, что вы чувствуете сейчас. Вы всё ещё верите, что вы родились только из-за того, что ваши родители хотели девочку, и не важно, сколько беременностей это займет?

Рон густо покраснел и отвёл взгляд. Он сидел молча почти минуту.

— Вы… вы смотрели только воспоминания из периода, когда я был одержим? — наконец тихо спросил он.

Вопрос удивил целителя.

— Да. Есть другие воспоминания, которые относятся к этому вопросу?

Рон сделал глубокий вдох и посмотрел на целителя.

— Я знаю, что мои родители родили меня только из-за того, что хотели Джинни. Я… не злюсь на них больше. Я понимаю, почему они делали то, что делали. Но… это факт, что они родили меня только потому, что хотели девочку.

Ответ застал Гупту врасплох.

— И как вы узнали это, мистер Уизли?

Мальчик начал часто моргать.

— Мой отец рассказал мне.

* * *

Больничное крыло

10 мая 1993

09:30 утра

Глаза Рона не хотели открываться из-за света, льющегося через окна больничного крыла. Он зажмурился, потëр лицо руками, чтобы стряхнуть сон, а затем осмотрелся. Сегодня было утро после той ночи, когда Джим спас его из Тайной Комнаты. Это также было утро после того, как он пытался сброситься с Астрономической башни, и Джим спас его второй раз. Повертев головой, Рон заметил Джима, спящего в кровати напротив, и, к своему удивлению, своего отца, который дремал в кресле. Услышав, что Рон завозился, Артур открыл глаза и улыбнулся младшему сыну.

— Доброе утро, сынок, — тихо сказал Артур. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, наверное, — сказал Рон. — Где мама? Я думал, тебе нужно на работу.

— Я взял пару отгулов, чтобы побыть с тобой. Твоя мама здесь, но она пошла завтракать на кухню, — Артур замолчал и немного поморщился. — Ты, эм… ты здорово напугал нас вчера, сын.

Рон промолчал. Когда они с Джимом вернулись вчера в больничное крыло, они рассказали историю, что Рон «захотел подышать воздухом», и Джим пошёл с ним. Было очевидно, что никто им не поверил, но всем было настолько некомфортно думать, что Рон хотел покончить с собой, что когда мадам Помфри навесила на их кровати следящие чары, Уизли решили не поднимать эту тему снова.

Отец и сын немного поболтали о том о сëм, но было очевидно, что Артур хочет что-то сказать. Наконец, он достал палочку и сотворил чары приватности.

— Рон, нам нужно кое-что обсудить. Вообще-то нам нужно обсудить многое, но одну вещь нужно обсудить сейчас. Мы с мамой говорили с твоей сестрой и братьями о том, что произошло в этом году. Особенно с Джинни. Понадобилось время — она очень не хотела нарушать данное тебе слово, но всë-таки рассказала нам о… разговоре, который у вас был вечером следующего за распределением дня. О том, где ты говорил о Людмиле Уизли и о седьмом дне рождения Джинни… и о том, как ты решил, что мама и я решили иметь столько детей, сколько потребуется, чтобы родилась девочка.

Лицо Рона покраснело от смущения.

— Пап, это был не я. Это всё дневник. Я не…

— Ты был прав, — прервал его Артур.

— … что? — тихо спросил мальчик.

Мужчина смущённо посмотрел в пол, а затем, взяв себя в руки, начал свой рассказ. После того, как Людмила Уизли и Мелигер Малфой сбежали вместе, началась вражда между домами Уизли и Малфой, которая продолжалась буквально до того момента, как Люциус и Артур пожали руки днём ранее. История, передаваемая в семье Уизли от отца к сыну, гласила, что Малфои как-то использовали запретную магию, чтобы наложить могущественный сглаз на семью Уизли. Конкретная форма сглаза варьировалась от поколения к поколению, но невозможность иметь дочерей была общей для каждого поколения Уизли. Для отца Артура таким сглазом стал алкоголизм. Для деда — азартные игры. Сам Артур старательно избегал этих грехов, кроме, разве что галеона, потраченного на ежегодную лотерею «Ежедневного пророка», но учиться ему было сложно и, в конце концов, он стал главным «экспертом» Министерства по делам магглов просто потому, что маггловедение было самым легким предметом в его студенческие годы и это был единственый ЖАБА, который ему удалось сдать на Превосходно. Работа, связанная с магглами, была буквально единственным доступным ему сценарием работы в Министерстве, притом что Пожиратели смерти в те дни активно преследовали магглофилов, считая их предателями крови. Поэтому назначение на любую должность в отделе по делам магглов рассматривалось, как смертный приговор. К моменту рождения Рона Артур уже был помощником главы департамента по борьбе с незаконным использование изобретений магглов просто из-за того, что других сотрудников перебили.

— Мой отец никогда не говорил мне о семейном проклятии, пока я не женился на Молли. Я тут же ей рассказал. Я подумал, что она захочет аннулировать брак. Билл у нас ещё не появился, поэтому у нее было полное право так поступить. Но ты знаешь свою мать — если уж она что-то решила, то пойдёт до конца. Она взяла все деньги из приданного из Гринготтса и потратила их на прорицательницу, которая сделала для нее пророчество о том, как снять проклятие. Прорицательница сказала, что если у нас будет семь детей и последняя будет ведьмой, проклятие спадет. Мы поговорили, поспорили и даже покричали друг на друга немного, и в итоге я сдался. Не важно, чего это будет стоить, у нас будет семеро детей, даже если это означает финансовые трудности на протяжении всей нашей и их жизни. И действительно, Джинни появилась седьмой.

Рон кивнул.

— Значит, Джинни сняла проклятие. Это поэтому вы… ? — его голос сорвался, а сам Рон покраснел.

— Почему мы относились к ней лучше, чем к тебе и другим твоим братьям? Всё в порядке, Рон. Оглядываясь назад, я могу понять, почему ты так думал, и мне правда очень жаль. Но ты должен понять. Твоя мать и я так опекали Джинни не потому, что мы думали, что она сняла проклятие. Мы опекали её потому, что мы думали, что она не сняла его.

Рон непонимающе посмотрел на отца, а Артур на секунду закрыл глаза, словно переживал болезненные воспоминания.

— Я знаю, что ты говорил Джинни о её седьмом дне рождения, где был магический торт с движущимися фигурками. Джим Поттер верхом на драконе. Так вот, правда в том, что… мы не покупали Джинни магический торт. Мы не могли себе этого позволить. Твоя мать сделала эти фигурки сама, но это были самые обычные украшения из заварного крема, пищевого красителя и любви. Это Джинни оживила их спонтанной магией. Своей первой спонтанной магией.

Рон шокированно посмотрел на отца, мгновенно осознав, что тот хотел сказать.

— К этому моменту Джинни не показывала никаких признаков магии. Ты этого не помнишь, потому что, я полагаю, близнецы не давали тебе заскучать — ещё одна тема, которую мы вынесем на семейное собрание — но к моменту, когда Джинни было пять, твоя мать и я уже смирились с фактом, что Джинни, скорее всего, сквиб. У нас был разговор с Биллом, Чарли, а потом и Перси, когда они начали замечать это. Мы взяли с них обещание, что они будут молчать до тех пор, пока Джинни не исполнится одиннадцать, и мы не будем знать наверняка. Видишь ли, пророчество, за которое твоя мама заплатила, говорило, что наш седьмой ребенок будет ведьмой — только тогда проклятие падет. Я тогда думал, что вот так проклятие добралось до меня — заставило меня зачать больше детей, чем я мог себе позволить, в надежде, что произойдёт какое-то волшебство, которое спасет моих детей от нищеты. Это было реальной причиной того, что мы так носились с Джинни. Твоя мама очень любит своего кузена Стивена, и когда Прюэтты отослали его прочь за то, что он сквиб, она ужасно расстроилась. Поэтому мы решили, что, чего бы это ни стоило, Джинни никогда не будет чувствовать себя нелюбимой и нежеланной из-за отсутствия у нее магии.

Тут лицо Артура словно засияло.

— Но тогда, в утро её седьмого дня рождения… это и было словно чудо! Она хотела волшебный торт… и торт стал волшебным! И не просто волшебным, а со сложной анимацией и долгоживущей трансфигурацией, которую было бы сложно реализовать студентам уровня ЖАБА! И она сделала это случайно! Твоя мать и я всё ещё пытались справиться с шоком, когда прилетели школьные совы с новостями, что Билл стал старостой школы, а Чарли не только старостой, но и капитаном сборной. Я должен был что-нибудь сказать тогда, но я был слишком шокирован. Я не мог поверить, что проклятие могло пасть просто вот так. Но действительно, позже в этот же день я получил письмо от Билли МакЭлроя, в котором он сообщал мне, что уходит на пенсию и собирается рекомендовать меня на свое место главы департамента! Словно прорвало плотину! Всё хорошее, чего наша семья не получала все эти века, свалилось на нас за один день.

Рон изумлëнно смотрел на отца, который продолжал свою странную исповедь.

— Несколько дней спустя я рассказал Биллу и Чарли то же, что сейчас рассказываю тебе. И я сказал им ещё кое-что. Не соглашайтесь на меньшее. Слишком долго мы, Уизли, раз за разом теряли всё и начинали с нуля. Но я искренне верю, что теперь всё кончено. Мои дети выберут себе будущее сами, и я думаю, что все вы добьётесь успеха. Поэтому Билл решил устроиться на работу к гоблинам в качестве разрушителя проклятий, а не просто получить работу в Министерстве. Поэтому Чарли подал заявку на стажировку в драконий заповедник, которая переросла в настоящую работу. Я собирался рассказать Перси всё этим летом, но теперь я вижу, что я ошибался. Я должен был рассказать всем вам правду давным давно, но я говорю сейчас. Потому что если бы ты знал всё это год назад, возможно, у тебя бы нашлись силы бороться с этим чëртовым дневником. Это моя вина, что ты чувствовал себя так. Надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить.

Рон открыл рот, чтобы заверить отца, что тот прощён, но с его губ не слетело ни слова.

* * *

Офис целителя Баскара

15:30 (местное время)

— И вы простили своего отца? — мягко спросил Гупта.

— Разумеется! — горячо сказал Рон. — Как я мог не простить?!

Гупта немного изогнул бровь, и Рон, вздохнув, покачал головой.

— Ну да, ладно. Мне понадобилось время. Поначалу я был в шоке от всего услышанного. Но после того, как я вернулся домой, у меня был ещё один долгий разговор с родителями. В нем было много слëз и объятий.

Он помолчал.

— Моя мама… любит поплакать… и ещё больше любит обниматься. Иногда это раздражает, а бывает… — его голос сорвался, но улыбка говорила, что иногда он и сам не против объятий. — Она даже сожгла своё перо для громовещателей при мне! Я-то был уверен, что она захочет его сохранить до тех пор, пока близнецы не выпустятся. С тех пор у нас всё в порядке.

Целитель кивнул.

— И что вы думаете о совете вашего отца «не соглашаться на меньшее»? Это как-то изменило ваши карьерные планы?

Рон пожал плечами.

— Не знаю. Если честно, у меня пока не особо есть какие-то такие планы. Учусь я не важно. Да, я все сдаю, но с трудом. Если бы я не зубрил как проклятый, пытаясь не отстать от Джима, я бы, наверное, уже бы всё завалил.

— Какие предметы вам нравятся?

— Эм, трансфигурация, я думаю. Читать тяжело, но там не так много движений палочки, как в заклинаниях, а сами заклинания практически отсутствуют. Травология и Астрономия нормально, я думаю.

Гупта несколько секунд вглядывался в мальчика. Затем он поднялся и, подойдя к книжному шкафу, снял с полки старую книгу. Перевернув несколько страниц, он вернулся в кресло и положил книгу на стол перед своим пациентом.

— Взгляните на эти чары и попытайтесь их выполнить.

Рон с сомнением переводил взгляд с книги на целителя и обратно. Гупта ничего не объяснил, даже не сказал название заклинания, чтобы Рон знал, как его произносить. Там было руководство по произношению, но, как и в случае с его учебниками по чарам, которые остались дома, Рон подумал, что это полная тарабарщина.

— Сэм-Сара, — сказал он, словно заклинание было именем и мужчины, и женщины.

— Сам-САР-а. Ударение на второй слог, и его немного надо потянуть, чтобы была рифма со словом дар.

Рон покраснел и попробовал снова. Затем он посмотрел на буквы под заголовком, которые описывали нужные движения палочки. Он попытался взмахнуть палочкой ради эксперимента, пытаясь выполнить то, что прочитал, но движения были сложными, а слова словно размазывались у него перед глазами. Наконец, Рон попытался выполнить заклинание. Ничего не произошло, как Рон и ожидал.

Гупта, который внимательно смотрел на него всё это время, вытащил свою палочку.

— Посмотрите. САМСАРА, — он легко взмахнул палочкой — и на её кончике возник крошечный шарик синего света. Рон попросил его выполнить эти чары ещё два раза, после чего попытался сам, и в этот раз на кончике его палочки возник такой же синий шарик.

— Круто. Так что эта Самсара делает? Это что-то типа Люмоса, но не такой яркий?

— О, это не просто свет, мистер Уизли. Самсара на самом деле — очень могущественное исцеляющее заклятие. Заклятие поддержания жизни. Оно позволяет вашей палочке служить прямым проводником вашей жизненной силы. Используя эти чары, коснитесь палочкой кого-то, кто серьёзно ранен или находится на пороге смерти, и вы сможете своей жизненной энергией поддержать жизнь, чтобы раненый смог дождаться настоящего лечения.

Рон широко улыбнулся. С учетом того, какой опасной была жизнь Джима, это было очень полезное заклинание.

— Но я не поэтому попросил вас выучить это заклинание, мистер Уизли. Я хотел посмотреть вашими глазами на ваш процесс обучения. Могу я ещё раз заглянуть в ваш разум?

Рон кивнул, и Гупта снова использовал легилименцию. Контакт продолжался всего пару секунд, и когда целитель оборвал связь, выглядел он удовлетворëнным.

— Как я подозревал, мистер Уизли, вы страдаете от расстройства обучения.

Рон поднял бровь на незнакомый термин.

— Ага, ну, я и говорил, что не очень справляюсь в школе. «Расстройство обучения» это благозвучное название, которое целители используют, чтобы сказать, что пациент «тупой»?

Гупта немного поморщился.

— Нет, конечно, мистер Уизли! Наоборот, мой осмотр показал, что вы, вообще-то, весьма умны, но вы страдаете от неврологического синдрома, который не позволяет вам усваивать информацию, которую вы читаете и учите. Это было очевидно, когда я сравнил, как вы выполняете чары после прочтения инструкции и после того, как вы увидели, как я выполняю эти чары всего три раза.

— Невро…логической? — с сомнением спросил Рон.

— Да. Здешний язык, к сожалению, описывает это состояние как Неспособность думать — довольно неточное описание, основанное на переводе очень старого санскритского слова. Целители в Британии используют название «Дизъюнкция Мордекайнена», а маггловская медицина описывает похожее состояние словом «дислексия». Это состояние проявляется во множестве форм, но наиболее часто в неспособности к чтению и интерпретации любого текста. Вам может казаться, что буквы в словах перепутаны местами или слова написаны задом наперед. У вас могут возникать трудности с произношением необычных слов или интерпретацией символов в учебнике, которые показывают, как выполнять движения палочкой. То же самое с инструкциями к зельям. Вот почему я попросил вас попробовать заклинание поддержки жизни. Письменные инструкции, описывающие движения палочкой, содержат несколько сложных маркеров, которые часто приводят к проявлению дислексии. Поэтому это отличный диагностический инструмент. Такое состояние — редкость среди волшебников, но оно очень хорошо описано. Также оно обычно наследственное. Скажите, мистер Уизли, кто-либо из ваших родителей демонстрирует схожие симптомы?

Рон сидел молча, думая о своем отце, главном эксперте Министерства по части магглов, который всё равно постоянно ошибался, произнося слова типа экельтричества и феллитона.

— Может быть, — тихо сказал он. — Так, эм, как лечить эту… дикслесию?

— Дислексию. И я боюсь, что никак. Это состояние — часть вашей нервной системы. Вы не можете навсегда исправить это зельем или чарами, точно так же, как и нельзя улучшить зрение вашего друга Джима, чтобы он мог не носить очки. Его собственное тело признает проблемы со зрением нормальными, и его магия неизбежно вернёт тело в исходное состояние. Волшебная дислексия — то же самое. Но теперь, когда мы знаем, что у вас есть это заболевание, мы можем использовать разные варианты и техники его купирования. Это поможет вам преодолеть ограничения, которое оно на вас накладывает.

Губы Рона немного задрожали, и он быстро вытер глаза. Внезапно он живо вспомнил каждый раз, когда выставлял себя дураком, неправильно произнося заклинание. Каждый раз, когда он портил зелье, потому что каким-то образом неправильно понимал инструкции, которые Снейп писал на доске. То, как ему потребовалось шесть попыток, чтобы правильно произнести «Вингардиум левиоса» (и если бы кто-то другой, а не Джим, наконец, поправил его, он бы, вероятно, просто взорвался бы от досады). Эта мысль потрясла его до глубины души — неужели, после стольких лет, он, на самом деле, не был… глупым?

* * *

6 июля 1993

Нора

— И что, позвольте спросить, министерскому аврору нужно от одного из моих сыновей? — холодно спросила Молли Уизли у аврора Праудфута, одарив его взглядом, которому бы позавидовал сам Аластор Грюм.

Праудфут, в свою очередь, поморщился и ослабил воротник. Было очевидно, что он только что выпустился из академии, и если его настолько напрягала разгневанная мать, можно было только предположить, как он будет справляться с настоящими тёмными волшебниками.

— Уверяю вас, мадам Уизли…

— Миссис Уизли!

— А, да, точно! Миссис Уизли, разумеется! Ну, я уверяю вас, что ваш сын Джордж не сделал ничего дурного. У меня к нему всего пара вопросов по поводу работы, которую он делал для Златопуста Локонса. Видите ли, сам Локонс, похоже, навсегда поселился в отделелении Януса Тикки в Святом Мунго, но Министерство всё ещё пытается выяснить, чего он пытался добиться. И в ходе расследования мы выяснили, что он мог дать вашему сыну… — Праудфут сделал паузу и сделал глубокий вдох, — … взрывные руны.

— ОН ЧТО?! — взвизгнула Молли так громко, что молодой аврор непроизвольно сделал два шага назад. — ДЖОРДЖ! ИДИ СЮДА НЕМЕДЛЕННО!

Несколько секунд спустя, Джордж Уизли, который, очевидно, подслушивал разговор взрослых со второго этажа (вместе с Фредом, Перси и Джинни), спустился вниз с выражением тревоги на лице.

— Джордж! — с немного меньшей злостью начала Молли. — Что это ещё за разговоры про взрывные руны?!

Джордж сглотнул.

— Ну, мам, я был в исследовательской команде Локонса, которая занималась экспериментальными порталами, и он дал мне свиток взрывных рун, чтобы я их изучил. Он хотел узнать, смогу ли я переконфигурировать их и зарядить их силой портал, чтобы он мог пробить антипортальные чары.

— Взрывные руны! — возмутилась Молли, уперев руки в бока. — Студенту четвёртого курса!

Праудфут немного вздрогнул от ярости женщины.

— Мам, я был осторожен с ними и ничего плохого не случилось, — тут Джордж замолчал, а про себя подумал: «Ну, кроме того, что мой одержимый младший брат спëр их и использовал, чтобы попытаться убить кучу народа. Но, пожалуй, не стоит говорить этого при авроре».

Затем, прежде чем Молли успела что-то ответить, Джордж пошëл в атаку.

— И, если честно, хорошо, что он их мне дал! Иначе я бы не смог распознать их, когда их использовали, чтобы подорвать мандрагоры в Хогвартсе. Гарри Поттер тогда бы погиб прямо передо мной, и я и Фред легко могли бы погибнуть вместе с ним.

Тут Джордж вздрогнул от выражения шока на лице матери. Он забыл, что из-за всех событий с одержимостью Рона они так и не обсудили то, как он оказался на пороге смерти, и его мать только теперь поняла, как ему тогда повезло. К счастью, Праудфут смог отвлечь её.

— Я читал отчёт о том, как вы спасли Поттера, мистер Уизли. Очень впечатляет. Вы делаете честь факультету Гриффиндор.

Джордж улыбнулся и кивком поблагодарил аврора.

— Тем не менее, — продолжил Праудфут, — я боюсь, что Министерство не может позволить таким опасным вещам, как взрывные руны, оставаться в руках несовершеннолетних. Если тот рунный массив всё ещё у вас, я должен просить вас передать его мне, а также все заметки, которые вы по нему делали.

Улыбка Джорджа тут же увяла. На секунду он даже хотел соврать, но уважение к должности аврора взяло верх.

— Да, сэр. Они в моей комнате, заперты в сундуке. Вам нужно мое решение?

Праудфут пару раз моргнул.

— Ваше… решение?

— Ну как превратить взрывные руны в разрушитель чар. Я продолжал работать над ним даже после возвращения из школы, — он немного кашлянул. — Я, эм, мне было скучно.

Аврор медленно кивнул.

— Да, думаю лучше будет если я и это заберу.

Джордж повернулся и пошёл наверх. Пока его не было, Праудфут оглядывал убранство Норы, старательно игнорируя подозрительные и враждебные взгляды, которыми сверхбдительный матриарх Уизли одаривала его. Спустя ещё минуту Джордж вернулся и передал аврору аккуратную стопку бумаг.

— Это всё, — сказал он с ноткой грусти.

— Спасибо, — аврор помолчал. — И вы действительно считаете, что вы смогли найти решение?

Джордж пожал плечами.

— Ну, очевидно, я не мог его протестировать. Думаю, оно будет нестабильным и, скорее всего, при активации выдаст какой-нибудь разряд, поэтому я бы не советовал вам тестировать его рядом с любимым сервизом бабули. Но да, я уверен, что оно сработает.

Праудфут улыбнулся.

— Интересно, что парни из исследовательского отдела скажут на это, — он посмотрел на Молли и Джорджа. — Учитывая обстоятельства расследования и возможную уголовную составляющую, я должен просить вас воздержаться от обсуждений вашего проекта с кем-либо.

Джордж кивнул, а Молли ничего не сказала. Наконец, когда все дела были улажены, Праудфут собрался и направился к изгороди, которая служила границей чар, откуда он мог аппарировать. Как только он оказался за пределами охранных чар Норы, он вытащил заметки Джорджа и потратил пару минут на их изучение. Пока он читал, его наивное выражение лица бесследно исчезло, сменившись выражением глубокой задумчивости. И, всего на секунду, его глаза стали серыми.

— Ах, мистер Уизли. Вы всегда были моим любимчиком.

С тихим хлопком Аврор Праудфут аппарировал прочь.

* * *

10 июля 1993

05:00

Отель «Башни Кумара»

Шамбалла

Глаза Джима нехотя открылись, как только первые лучи солнца начали проникать в номер, который он делил со своим лучшим другом. Он повернулся на бок и тут же заметил, что кровать Рона пуста. Он тут же сел и осмотрелся. Дверь на балкон была открыта. Глаза Джима расширились от ужаса. Он тихо выбрался из кровати и осторожно вышел на балкон. К его облегчению, Рон был там, но не стоял на краю ограждения, как боялся Джим. Вместо этого он стоял в середине огромного балкона в своей пижаме, повернувшись лицом к солнцу, и выполнял расслабляющую ката, которой его обучила Падма. Рон ещё не так здорово её освоил, как Джим, но учился быстро.

— Вот это вид, — сказал Джим. — Обычно это я вытаскиваю тебя из кровати на утренние тренировки. Чего случилось?

— Не получилось уснуть, — просто сказал Рон. — Кошмары. Подумал, что это поможет.

— И как? — спросил Джим, выходя на балкон. Он встал рядом с Роном и легко подстроился под ритм водной каты.

— Помогло, вообще-то. Я тут всего пять минут, и уже не хочу блевать от ужаса.

Джим содрогнулся.

— Настолько плохо?

— Это были пауки, ползающие у меня в глотке. Так что довольно плохо. Целитель Гупта сказал, что мы попробуем что-нибудь сделать с моей арахнофобией, если будет время, но, очевидно, пока на первом месте волдемортовские делишки в моей голове.

Джим кивнул.

— Ты, эм, не особенно распространялся об этом пока мы тут. Ты ведь знаешь, что всегда можешь рассказать мне? Я имею в виду, что неважно, что там в прошлом году произошло, ты всегда будешь моим лучшим другом.

Рон немного помолчал, а через пару секунд повернулся к Джиму.

— В моей голове остались его части, — прямо сказал он.

Джим перестал двигаться и испуганно посмотрел на друга.

— Гупта сказал? — спросил он.

Рон кивнул.

— Их не много, и они не могут сделать что-нибудь эдакое, по крайней мере, так говорит Гупта. Но… если Волдеморт полностью вернётся, есть… есть шанс, что он сможет влиять на меня через эти части. Ты мой лучший друг, Джим. И я хочу, чтобы ты пообещал мне…

— Рон, — Джим попытался его перебить.

— Нет, Джим, — твердо сказал Рон. — Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что если ты подумаешь, что я нахожусь под его влиянием, наша дружба тебя не остановит. Не должна остановить. Слишком много на кону.

Джим глубоко вздохнул, обдумывая слова друга.

— Ладно, обещаю. Но с одним условием. Ты пообещаешь мне, что никогда не перестанешь бороться с ним. Что ты сделаешь всё, чтобы не дать ему контролировать или влиять на тебя.

Рон улыбнулся.

— Договорились.

Джим расслабился и они вернулись к утренней ката. Через пару секунд немного успокоившийся Рон заговорил снова.

— Раз уж мы начали о том, чтобы сделать всё, чтобы я стал лучше... Я тут подумал, что нам стоит засунуть гордость подальше и присоединиться к учебной группе Грейнджер, если она согласится принять нас. Или даже нанять её, чтобы она учила нас отдельно. Думаю, мне это будет нужно.

— М? — удивлённо выдавил Джим.

— Да, — Рон начал раскачиваться вперед-назад, повторяя движение, которое он отказывался называть змеиным. — Скажи, ты когда-нибудь слышал слово дислексия?

* * *

15 июля 1993

Нора

— Мам, раскопки сейчас находятся на самой важной стадии, — с самым серьёзным видом сказал Билл Уизли, общаясь с матерью через камин на кухне. — Я не могу всё бросить и ломануться домой на пару дней ради вечеринки.

— Правда, Билл? Как странно! Я звонила твоему начальнику, чтобы он передал тебе весточку в поля. Мартин Пеппервинкл. Отличный парень. Я была подружкой невесты на свадьбе его дочери Эудоры. Я тебе не рассказывала? Короче, он сказал, что самая опасная часть ваших раскопок подходит к концу, и он планировал дать вашей команде десять дней отпуска для… О&Р⁽¹⁾? Я правильно поняла термин? К тому же, я могу поклясться, что он также сказал, что уже сказал это тебе. Он сказал, что ты был очень рад, что у тебя будет свободное время, чтобы свозить твоего нового друга-леди на неделю на какой-то остров у берегов Греции, где никто не носит одежду. Но этого же не может быть, Билл, потому что если бы у тебя появилась друг-леди, то ты бы сразу же мне написал об этом в одном из тех писем, на которые у тебя никогда не хватает времени.

И Молли Уизли улыбнулась своему старшему сыну. Билл закрыл глаза и сжал себе переносицу двумя пальцами, словно пытаясь сдержать аневризму, которая вот-вот прорвëтся.

— Мам, она не… друг-леди. Она просто друг с работы, и мы собираемся поехать отдохнуть вместе.

— Ну, Билл, ты сказал, что вы друзья, и это она, что означает, что она женщина. Я, конечно, надеюсь, что она леди, хотя вся эта история с «голым островом» заставляет меня задуматься, — тут её глаза радостно засветились. — Я знаю! Если ты не можешь приехать домой на вечеринку Рона, ты можешь привести свою друга-леди домой на Рождество! Мы всем её представим, и я покажу ей фотографии из моих фотоальбомов. Уверена, ей понравится та, где ты катаешься по медвежьей шкуре! И тебе даже не надо будет стыдиться того, что ты голый на той фотографии, ведь она уже там всё видела!

Билл вздохнул, признавая поражение.

— Когда праздник?

— Рон приезжает тридцатого, и мы устраиваем для него сюрприз. А на следующий день мы все идём на день рождения Джима. Ко второму августа ты уже будешь в Каире. Или на любом голом острове, который тебе нравится.

Билл немного вытаращил глаза.

— Ты удивительно легко относишься… к голым островам.

Молли пожала плечами.

— Ты взрослый мужчина, и я знаю, что ты владеешь контрацептивными чарами. Я… не так давно получила ценный урок о том, как опасно быть властной и назойливой матерью, — сказала она и отвернулась, быстро моргая.

— Мам, — тихо сказал Билл. — То, что случилось с Роном — не твоя вина.

Она ответила не сразу.

— Билл, ты не представляешь… Когда он проснулся в больничном крыле после… Уильям, он закричал, когда увидел нас! Как будто он думал, что мы все ненавидим его, и он не мог вынести наших взглядов, осуждающих его. Может быть, это и вина Златопуста Локонса и Сам-Знаешь-Кого, но я тоже внесла свою лепту. Как и твой отец. И каждый из нас. Поэтому мы с отцом хотим собрать всех вместе для Рона. Чтобы он знал, что мы все семья и любим друг друга. И если для этого требуется немного пошантажировать моего старшего сына, чтобы он приехал домой на пару дней, чтобы брат, который боготворит его, мог вспомнить, как тот выглядит…

Билл засмеялся и поднял руки, сдаваясь.

— Ладно, ладно, я приеду. Международные порталы, конечно, не дешëвое удовольствие...

— А я забыла сказать? Твой отец выиграл семьсот галеонов, которые разыгрывал «Ежедневный пророк». Мы думали потратить эти деньги, чтобы навестить тебя в Каире, но раз уж Рон уехал в Индию, мы решили, что будет нечестно ехать без него. Поэтому мы используем эти деньги, чтобы купить новые палочки для всех, кто использует старые, которые мы нашли в хранилище Прюэттов. Может быть, питомцы для каждого, — она замолчала и нахмурилась, — а, и метлы получше для всех… включая Джинни.

— Угу. Я всё ещё не могу поверить, что ты позволишь ей пробоваться в команду.

— Как я и сказала, я пытаюсь перестать быть наседкой. Я потратила слишком много времени, волнуясь из-за твоих решений и решений Чарли. Со всем, что случилось, я не хочу загнать себя до смерти, волнуясь из-за того, что мои дети делают рискованные вещи, особенно теперь, когда я знаю, что они всё равно будут действовать за моей спиной и делать то, что хотят, — она тихо фыркнула. — Но это не значит, что я не выскажу Чарли за то, что он учил Джинни летать без присмотра по ночам без разрешения.

Билл снова засмеялся.

* * *

Тем временем снаружи…

Перси был в сарае, помогая отцу с Фордиком Англия, пока близнецы и Джинни очищали сад от гномов. Сначала близнецы были удивлены, даже шокированы тем, что Молли послала Джинни разбираться с гномами вместе с ними. Это вообще был первый раз, когда она дала дочери какое-либо поручение по дому. Но их мать объяснила им, что раз уж Джинни доказала, что может проказничать не хуже своих братьев, то будет глупо давать ей послабления только из-за того, что она девочка. Чувство гордости, которое Джинни сначала испытала за свою мать, продлилось ровно до тех пор, пока гном не цапнул её за палец.

Перси, который знал о двигателях чуть меньше, чем ничего, занимался тем, что подавал Артуру различные инструменты из на сто процентов маггловского ящика, когда его просили. И хоть он и не был поклонником маггловской культуры, как его отец, он быстро учился и уже достиг той точки, когда мог отличить большинство инструментов друг от друга, а также сказать, как они называются и для чего они нужны. Тем не менее, Артур заметил, что его третий сын сегодня сам не свой, когда он подал ему кувалду вместо разводного ключа.

— Перси, письмо из Хогвартса не придёт быстрее, даже если ты своим волнением доведëшь себя до инфаркта. Если честно, я попросил тебя помочь мне, чтобы ты немного переключился.

— Ну, ты меня знаешь, — грустно сказал подросток, — Прекрасный Префект Перси. Всё, что я сделал, сводится к одному моменту, когда вся остальная моя жизнь будет зависеть от маленького конверта с крошечным серебряным значком в нём.

— Сынок, послушай. Твоя жизнь не будет зависеть от того, станешь ты старостой школы или нет. Я верю, что ты сможешь достичь всего, что ты хочешь, вне зависимости от того, окажут ли тебе эту честь или нет. И мы с мамой будем гордиться тобой в любом случае.

Перси уже хотел ответить, но он посмотрел в окно сарая — и тут же все мысли вылетели у него из головы. Квартет хогвартских сов, которых он ждал уже не первый день, приближался к Норе с севера. Он кинул взгляд в огород и увидел, что близнецы и Джинни всё ещё занимаются гномами. Он осторожно обошёл дом, чтобы перехватить сову, которая предназначалась ему, надеясь, что сможет скрыться от глаз родственников. Артур осторожно последовал за ним. Перси знал, что это глупо, но вне зависимости от того, получит ли он должность старосты школы или нет, он хотел побыть наедине с собой, чтобы переварить новости, поскольку был уверен, что близнецы будут издеваться над ним в любом случае.

Сова приземлилась на ближайший столб, служивший опорой для изгороди, и протянула лапу, к которой было привязано письмо из Хогвартса. Отчаянно нервничающий Перси отвязал письмо и, отпустив сову, вскрыл конверт и перевернул его так, чтобы его содержимое оказалось у него в ладони.

Это был стандартный гриффиндорский значок старосты, идентичный тому, что он носил последние два года.

Перси закрыл глаза и медленно выдохнул, осознав, что он задержал дыхание. Затем он почувствовал руку отца на своем плече.

— Перси, мне очень жаль.

Мальчик посмотрел на отца и, к удивлению Артура, улыбнулся ему, пусть и грустно.

— Всё в порядке, па. Правда, всё… нормально. Если честно, я этого и ожидал.

Он вытащил письмо, которое шло вместе со значком и узнал, что старостой школы был ожидаемо назначен Бобби Латтимер из Пуффендуя. Тот самый, который получил сотню очков для своего факультета, выполняя инструкции авроров по защите школы, а не возглавляя разъярëнную толпу, которая из-за его действий оказалась в ещё большей опасности.

— Бобби — славный малый. Он делает честь нашей школе. Он всё сделал правильно. Тем более, без обязанностей старосты школы, возможно, у меня будет больше времени, чтобы подготовиться к своим ЖАБА.

— Перси, я уверен, что Альбус не смотрел на то, как кто себя вёл, когда развивалась вся эта ситуация с Тайной Комнатой.

Перси рассмеялся.

— Пап! Именно в этом всё дело! И я с ними согласен. Когда дело дошло до драки, я знал, что должен был сделать, но позволил эмоциям взять верх. Я сделал неверный выбор.

— Ты волновался о брате, сын. В этом нет ничего такого.

— Знаю, но это не меняет того факта, что я сделал неверный выбор, — спокойно, но твердо сказал Перси. — Я имею в виду не просто несоблюдение процедур и инструкций. Я имею в виду, что я объективно сделал неверный выбор, и, если бы я преуспел, если бы поймал Джима Поттера, он бы не смог попасть в Тайную Комнату вовремя, чтобы спасти Рона. Рон был бы мертв, Сам-Знаешь-Кто бы вернулся и, скорее всего, устроил бы резню в школе. И это была бы моя вина.

На этих словах силы у Перси закончились, и он привалился к стене Норы, словно черпая энергию из стен дома.

— И знаешь, что самое интересное, па? Если бы снова оказался в такой ситуации… я, скорее всего, поступил бы так же. Поэтому я не лучший выбор для позиции старосты школы. Я не могу просто отринуть верность семье ради высшей цели.

— Перси, — мягко сказал Артур, — ты любишь свою семью. Здесь нечего стыдиться.

— Мы все любим нашу семью, па. Но… я думаю, я слишком долго любил Семью, — он выделил голосом последнее слово. — Мне нравилась идея о благородном доме Уизли, а не настоящая семья и те, кто состоит в ней. С самого детства я мечтал о восстановлении имени семьи. О нашем месте в Визенгамоте. Всё в этом духе. И когда я стал префектом первый раз, я начал не очень хорошо думать о членах семьи, которые казались мне… препятствиями на пути к этой цели. Я злился на Билла и Чарли за то, что они уехали, чтобы искать счастье где-нибудь в другом месте вместо того, чтобы попытаться сколотить состояние здесь, в Британии. На Джорджа и Фреда за… ну, за то, что они Джордж и Фред. И… — он осёкся и смущённо посмотрел на отца, который тепло улыбнулся ему.

— И на своего тюфяка отца, одержимого всякими маггловскими штуками?

Перси засмеялся и покачал головой.

— Ты лучший отец, которого волшебник или ведьма могли бы пожелать. И я чëртов дурак из-за того, что так долго не мог этого понять, — он посмотрел на значок префекта в своих руках. — Я… рад, что я не староста школы. Разочарован, разумеется, но также и рад. Я… я думаю, что выбрал не тот путь. И если бы я стал старостой школы, я бы пошёл по нему и дальше.

Артур заключил своего сына, почти уже мужчину, в объятия, и Перси с радостью обнял отца в ответ… и тут их обоих напугал громкий визг, раздавшийся из-за угла. Они сломя голову бросились на звук, но как только они завернули за угол, они встали как вкопанные, раскрыв от удивления рты.

В саду они увидели близнецов, которые в ужасе и изумлении (а в случае Фреда, может быть, и гневе от предательства) смотрели на золотой значок старосты, который Джордж держал в руках так, словно он был пропитан смертельным ядом.

* * *

24 июня 1993

Культурный центр «Наг» и горнолыжный курорт

Около 40 километров к северу от Шамбаллы

Лили с трепетом посмотрела на десятиметрового гиганта, возвышающегося над ней. Нижняя часть тела существа была в форме гигантской змеи, которая свернулась кольцами, чтобы поддерживать чудовищный вес остального тела. Торс составлял меньше одной четвертой общей длины существа, зато имел шесть гибких мускулистых рук. Две руки были сложены в позицию молящегося, а другие четыре застыли в положении, как подумала Лили, какой-то оккультной мудры. Но самой страшной чертой существа была голова монстра. Лысая, безносая, со змеиным лицом, очень похожим на лицо Волдеморта, когда Лили последний раз видела его в Годриковой впадине. Тёмный Лорд, должно быть, по какой-то безумной причине, использовал тёмную магию, чтобы превратить себя в отвратительного змеечеловека, хотя было ли это для того, чтобы заручиться поддержкой сторонников-слизеринцев, напугать своих врагов или с какой-то другой целью, знал только он один. Лили снова вздрогнула от этого зрелища. Единственная причина, по которой существо было просто страшным, а не вызывало ужас, заключалась в том, что это была просто статуя. А конкретно это была гигантская каменная статуя, изображающая Нага, древнее мифическое существо.

Ремус Люпин, который сегодня выполнял роль экскурсовода, заметил её реакцию.

— Похож на него, верно? У меня была такая же реакция, когда я пришёл сюда впервые.

За последние несколько недель из-за того, что каждый из них проводил много времени с Джимом, Лили и Ремус, по крайней мере, смогли преодолеть внутреннюю неприязнь и стать вежливыми друг с другом. И хотя Ремус всё ещё, от имени Гарри, был обижен на Поттеров, разговор с Лили напомнил ему о дружбе, которая когда-то их связывала. Потом вежливость переросла в настоящую радость от встречи. Помогло и то, что Лили рассказала ему, что если бы Гарри проявил магию в детстве, у нее уже был готов план по передаче опеки над ним Ремусу, чтобы тот воспитал его за границей, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы поступить в Шармбатон под вымышленным именем. Теперь, когда он понял, насколько горячим было желание Лили уберечь Гарри от всей той шумихи с Мальчиком-который-выжил (и связанным с ней риском стать целью для Пожирателей смерти), Ремус осознал, что решение отправить Гарри к Дурслям, когда все думали, что он сквиб, было оправданным. Хотя он всё ещё был в шоке, что Лили с Джеймсом никогда не проверяли, как он живет, и что Дурсли оказались ещё более ужасными, чем он думал.

Сегодня был первый день последней недели Джима и Рона в Шамбалле, и Ремус и Гупта решили дать им пару дней отдыха от учёбы, чтобы они смогли увидеть одно из самых необычных мест региона. Возможно, конечно, это было из-за того, что Гупте надо было ехать на конференцию в Джакарту, но он согласился, что Джим и Рон работали очень усердно и заслужили право на отдых. Выходные на лыжах — отличный отдых, не говоря уже о чудесах пещер Наг. Сто лет назад волшебники из Шамбаллы обнаружили огромную сеть пещер, которые были скрыты гималайскими льдами с незапамятных времен. Внутри они обнаружили стены, расписанные древними иероглифами, описывающими забытую расу змеелюдей, которые стали известны как наги (в честь легендарных говорящих змей из индийской маггловской мифологии). И хотя никаких доказательство не было, Гупта был убеждён, что эти пещеры имеют непосредственное отношение к тому, как появился парселтанг, и ему было любопытно узнать, что думают об этом два носителя змеиного языка.

Сами по себе пещеры не представляли ни для кого особого интереса до тридцатых годов, пока девятый Кумар-паша, дедушка жениха Парвати, не увлекся горными лыжами. Решив, что склоны возле пещер идеально подходят для этой цели, он построил поблизости частную лыжную базу, которую его сын-отельер позже превратил в шикарный отель для волшебников, которые любили горные лыжи и другие зимние виды спорта. Из-за близости своего отеля к пещерам Наг, нынешний глава семьи Кумар смог добиться определённых уступок от правительства Шамбаллы. В частности, он договорился, что самое большое из изваяний Наг, множество которых было найдено в пещерах, будет перемещено в вестибюль его роскошного отеля.

— А эти наги существовали? — спросила Лили. — Не помню, чтобы мы изучали их на уходе за магическими существами.

— Мы не изучали. И никто достоверно не знает, реальны они или нет. Само слово Наг это просто змея на санскрите. Пещеры Наг были заново открыты в тысяча восемьсот девяносто первом — два года назад здесь был большой праздник, посвященный столетию. Но они достаточно древние, чтобы соперничать по возрасту с Шамбаллой. Неизвестно, кем они были созданы первоначально. Был ли это вымерший гибрид человека и животного, то есть змеиный эквивалент кентавров или вейл, или какое-то забытое племя древних людей, которые просто почитали змей, доподлинно неизвестно. Вероятнее, на мой взгляд, последнее, потому что, скорее всего, змеиная раса будет хладнокровной и вряд ли ей понравится жить в Гималаях. С другой стороны, те, кто расписал пещеры, вероятнее всего, не были волшебниками. Нет никаких знаков, что строители использовали какую-либо известную нам магию при строительстве, — он сделал паузу и посмотрел на массивную статую, — что делает ещё более удивительным то, что они смогли переместить что-то настолько большое почти на середину одной из самых высоких гор в мире.

— А ты согласен с целителем Гуптой, что между нагами и парселтангом есть связь?

Ремус пожал плечами.

— Возможно. Но те, кто вырубили эти пещеры, оставили иероглифы, которые полностью так и не удалось перевести. И, в любом случае, иероглифы ничего не говорят о языке, на котором они общались. Если каким-то образом не будет найдено окончательное доказательство, реального способа узнать нет.

Лили кивнула и, посмотрев на огромную статую, возвышающуюся над ней, содрогнулась снова.

* * *

Тем временем в нескольких километрах от отеля Рон осторожно шёл по полутëмному и немного страшному коридору, ведущему к пещерам Наг, останавливаясь каждые пару метров, чтобы вглядеться в странные змеиные иероглифы, высеченные на стенах пещеры, которые были подсвечены светящимися шарами. С ним был Джим, Падма, Парвати и Санджив Кумар, жених Парвати, который и организовал эту экскурсию. Джим и Рон потратили сегодняшнее утро на обучение горным лыжам, которые Рон нашел крайне занятными, но сейчас они решили сделать перерыв, чтобы осмотреть знаменитую цепь пещер, попутно переваривая свой обед. Сами пещеры были довольно интересными для двух молодых змееустов, но первоначальное впечатление Рона и Джима о Сандживе как об «индийском Драко Малфое» полностью подтвердилось. В частности, Санджив, видимо, рассматривал пещеру и всё, что в ней находилось, как собственность его семьи, а не как древние бесценные артефакты, достойные восхищения из-за культурной ценности. В конце концов, Рон начал развлекать себя, считая, сколько раз Санджив сказал «мой отец» за их прогулку, но сбился со счета где-то около двадцати. Также им не особенно понравилось и безвкусное кольцо с рубином, которое он подарил Парвати. Мало того, что оно было просто до ужаса аляповатым, так ещё и было неправильно подобрано по размеру, из-за чего постоянно соскальзывало с пальца девушки. Падма не скрывала своей ненависти к Сандживу, и хотя тот, казалось, совсем не замечал её отношения, Парвати постоянно злилась из-за поведения сестры.

Сейчас группа как раз вошла в большое открытое помещение, которое Санджив назвал «Большой балкон» — ровную каменную площадку, выступающую над глубокой пропастью около двадцати метров в ширину и пятьдесяти в глубину. У дальнего края комнаты, освещённой сиянием всё тех же сфер, был огромный барельеф, изображающий того самого шестирукого нага, чья статуя теперь стояла в вестибюле лыжной базы. Вокруг нага были вырезаны сотни других змей, который сплелись в сложный узор. В комнате было множество следов недавних строительных работ, в том числе то, что вместо парапета балкона была простая веревка и на входе в помещение стояла предупредительная табличка «Не входить», которую Санджив просто отодвинул в сторону, когда вёл группу вперёд.

— Одна из компаний моего отца ведёт здесь ремонтные работы, — высокомерно объяснил Санджив. — Для безопасности. Большая статуя Нага стояла здесь, и, когда её перемещали в лобби отеля, конструкции, поддерживающие здесь свод, повредили.

Падма наклонила голову и пробормотала себе под нос всё, что она думает о перемещении бесценной реликвии, которая тысячелетиями стояла нетронутой, только для того, чтобы поставить её в лобби отеля. Рон и Джим едва заметно ухмыльнулись, а Парвати прожгла сестру взглядом. Санджив же вообще ничего не заметил, потому что его отвлек один из рабочих его отца, который зашёл в комнату, чтобы поговорить с ним. Из того, что Рон услышал, он понял, что рабочий хочет, чтобы они ушли из-за того, что комната закрыта для посещений, потому что находиться здесь небезопасно. Санджив же парировал все увещевания рабочего всего одной фразой: «Ты знаешь, кто мой отец?» Наконец, Санджив сказал Парвати, что ему нужно поговорить с прорабом и он вернется через пару минут. Как только он и рабочий вышли из комнаты, Парвати сразу набросилась на сестру.

— Да что с тобой не так?! Ты весь день ужасно себя ведëшь с Сандживом!

— Ох, ну не знаю, сестрица. Возможно, меня просто раздражает, что ты вешаешься на этого испорченного мальчишку как безделушка, которую он купил на деревенском базаре!

— Да как ты смеешь говорить так о Пашазада!

— Паша-кто? — поинтересовался Рон.

— Пашазада, — ответила ему Парвати. — Это означет Сын Паши.

Рон кивнул.

— Так. Можете кто-нибудь объяснить мне, кто вообще такой этот Паша? Потому что мне было это интересно с самого первого дня, как мы приехали в Индию.

— И мне, — сказал Джим, — но я стеснялся спросить.

— Всё в порядке, Рон, — хитро сказала Падма. — Это просто бессмысленный титул. Любезное обращение.

Парвати задохнулась от возмущения.

— ПАДМА!

Вторая близняшка пожала плечами.

— Но это так! «Паша» — это почётное звание, которое давалось генералам и губернаторам в Османской империи. Им, а также в принципе любым людям, которые оказали услугу Султану. Больше четырëхсот лет назад, ещё до принятия Статута о секретности, один из предков Санджива что-то сделал для Султана, правившего в ту эпоху. И никто уже даже не помнит, что это было! Но он был награждён титулом Паши, который с тех пор передаётся от отца к сыну. Из-за Статута о секретности Паши не могут козырять своим титулом перед магглами. Османской империи уже семьдесят лет как нет! Но они по-прежнему зовут себя Паша и Пашазада, потому что это звучит лучше, чем придурки-мажоры. И все с этим мирятся, потому что они ахренеть как богаты!

Рон и Джим нервно переглянулись, мгновенно осознав, что месяцы, а возможно и годы обид между сестрами Патил начали изливаться на поверхность перед ними. Они осторожно сделали пару шагов назад, начав думать, что, может, им стоит вообще уйти из комнаты, чем наблюдать за ссорой сестёр.

— ТАК ВОТ В ЧЕМ ДЕЛО! — взвизгнула Парвати. — Дело не в уважении к культуре или титулам! Я обручена с сыном миллиардера и тебе ЗАВИДНО!

Выплюнув это обвинение, Парвати указала руками на сестру, и её дорогущее, но неподходящее по размеру кольцо слетело с её пальца и покатилось по каменному полу. Парвати в ужасе ахнула, когда кольцо покатилось прямо к обрыву, прежде чем остановиться на самом краю. Затем, кинув на сестру ещё один разъярëнный взгляд, она бросилась к упавшей драгоценности.

— Падма, я клянусь, если бы оно упало с обрыва, я бы отправила тебя следом за ним, — в ярости прошипела она, наклоняясь за кольцом.

— Я бы на это посмотрела! — ухмыльнулась Падма.

Джим и Рон были парализованы дискомфортом от разворачивающегося перед ними зрелища и задавались вопросом, не придется ли им растаскивать дерущихся девчонок. Но уж лучше бы пришлось, потому что в этот момент Парвати резко развернулась, чтобы что-то ещё крикнуть Падме, но её нога поехала на грязи, и она, потеряв равновесие, с криком сорвалась в пропасть, едва успев ухватиться за край балкона.

— ПАРВАТИ! — закричала Падма, а Рон посерел от ужаса.

— ССЗАРАССЗА! — выругался, к своему удивлению, на парселтанге Джим, начав разыскивать свою палочку под множеством слоëв зимней одежды.

Он думал заиметь себе ножны для палочки, но отказался от этой идеи, решив, что так он будет подражать Гарри. Но сейчас он проклинал себя за свою недальновидность, потому что руки Парвати соскользнули, и она полетела вниз, а он даже не добрался до палочки, чтобы поймать её. Падма закричала снова, и все трое бросились к краю балкона. Джиму и Рону удалось поймать Падму до того, как она смогла броситься вслед за сестрой. Парвати было не видно, дно бездны терялось во мраке. Джим наконец смог достать свою палочку и сотворить Люмос Максима. Изломанное тело Парвати лежало на дне обрыва, но к их радости, было видно, что она пока жива.

— ПАРВАТИ! — плача снова закричала Падма.

Джим начал озираться, пытаясь придумать, как спуститься к изувеченной девушке. На земле ничего не было, но на потолке было несколько металлических креплений, к которым были приделаны светящиеся шары.

— КАРПЕ РЕТРАКТУМ!

Сверкнула вспышка, и из палочки Джима выстрелила крепкая веревка, которая плотно обвязалась вокруг одного из креплений. А затем шокированный Рон увидел, как Мальчик-который-выжил шагнул с края балкона и начал быстро спускаться на веревке, которая тянулась из его палочки. Поняв, в чëм суть заклинания его друга, Рон поднялся на ноги и приготовился произнести такое же заклинание, когда за руку его схватила Падма.

— Возьми меня с собой! — быстро сказала она.

— Я, эм, не знаю, если… — начал блеять Рон.

— Прошу тебя! Она моя сестра!

Рон зажмурил на секунду глаза и глубоко вздохнул.

— Хватай меня за шею. Мне нужны будут обе руки, чтобы удержать палочку.

Падма обхватила его за шею, а Рон сконцентрировал все свое внимание на другом креплении.

ПожалуйстанеоторвисьПожалуйстанеоторвисьПожалуйстанеоторвись… — отчаянно думал он, творя Карпе Ретрактум и спускаясь в пропасть с Падмой Патил, висящей у него на шее. Когда они достигли дна пещеры, Джим уже закончил творить над Парвати диагностические заклинание.

— Она жива, — сказал он, — но пострадала очень сильно, и я не знаю никаких заклинаний, которые бы могли спасти её, — он посмотрел на Парвати и сделал глубокий вдох.

— ЭПИССКЕИ! — прошипел он, надеясь, что парселмагия сможет помочь. Тело Парвати слегка дëрнулось, и некоторые из меньших её ран закрылись. Но этого было мало, в сознание она не пришла.

Рон секунду подумал, а затем нервно прикусил себе губу.

— Дай я кое-что попробую. САМСАРА, — кончик его палочки зажегся синим светом, и он тут же приложил его ко лбу Парвати. Её дыхание тут же стало сильнее и менее хриплым.

— Что это за заклинание? — удивлëнно спросил Джим.

Рон закрыл глаза, концентрируясь.

— Чары поддержки жизни. Это поможет держать ее стабильной, пока ты ходишь за помощью. Но поторопись. Я до этого никогда не творил его на человеке, поэтому не знаю, сколько я смогу её держать.

Джим кивнул и вскочил на ноги. Он сотворил веревку, которая обмоталась об крепление над пропастью, а когда поднялся, то ухватился одной рукой за крепление, а другой сотворил веревку, которая бы утянула его от обрыва.

— Держись, Рон! Я мигом! — заорал он сверху и побежал искать помощь.

А внизу плачущая Падма продолжала держать сестру за руку.

— Пожалуйста, Парвати, держись. Прости меня за то, что я сказала. Прости меня за все.

Рон держал заклинание столько, сколько мог. Но эти чары было сложно держать долго, а опыта у него не было вообще. После примерно минуты он не мог больше держать заклинание, и оно развеялось. Эффект был заметен сразу же — дыхание Парвати сразу же стало прерывистым и хриплым. Он сотворил заклинание второй раз, но оно было уже не таким эффективным и он смог держать его всего тридцать секунд. Третья попытка продлилась всего десять секунд, и у него начала кружиться голова.

— Прости… — сказал он хрипло.

Плачущая над умирающей сестрой Падма не обратила на него никакого внимания. На глаза Рона тоже навернулись слезы. Не только потому, что перед ним умирала его одноклассница-гриффиндорка, но и из-за всей ситуации в целом. Падма, ведомая завистью, оттолкнула сестру, а потом случилась катастрофа. Он мог это понять. Рон смотрел на лежащую без сознания девушку и мог легко представить Джорджа или Фреда. Или даже Джинни на месте Парвати. Затем он закрыл глаза и вспомнил разговор, который у него был на прошлой неделе.

Это был вторник. Джим пошëл на занятие с братом Чандрой, а у Рона после полудня была сессия с целителем Гуптой, где они обсуждали исцеляющие заклинания, которые можно было бы усилить парселмагией. Просматривая список, Рон заметил, что одного заклинания не хватает.

— Я не вижу здесь заклинания Самсара. Парселтанг с ним не работает?

— Очень проницательно, мистер Уизли. Чары поддержки жизни действительно можно усилить парселтангом. Но подумайте о том, что означает использовать их таким образом. Самсара служит для перекачки жизненной силы от заклинателя к пострадавшему, позволяя жизненной энергии напрямую перетекать от одного к другому. Так что если мы усилим эффект парселмагией, то… ?

Рон на секунду задумался.

— Мы можем перелить больше энергии, чем нужно! Насколько опасно это для заклинателя?

— Крайне опасно. Я использовал змеязычную версию Самсары однажды, чтобы спасти того, что был на волосок от смерти, но даже обладая огромным опытом в этом заклинании, я едва смог вовремя остановиться, чтобы моя собственная жизнь не утекла через эту связь.

Рон подумал о предупреждении Гупты, но, в конце концов, что оно меняло. Молодая девушка, друг, умирала у него на глазах, а у него (может быть) был шанс её спасти. Он знал, что просто, а что правильно. И он знал, что нужно делать. Рон сделал глубокий вдох и, сфокусировав всю свою волю на кончике своей палочки, зашипел.

— ССССАМСССАРА.

Но вместо мягкого голубого огонька на кончике палочки возник огромный шар ослепительно белого света. Он сразу же приложил палочку к Парвати, чье тело сразу же напряглось и засияло так ярко, что Падме пришлось отвести взгляд.

Но тут страх Падмы за сестру отступил на второй план из-за сокрушающей волны ужаса перед тысячами змей, вырезанных на стенах пещеры, которые в ответ на действия Рона ожили и зашипели в унисон. Снаружи Джим едва успел рассказать Сандживу о падении Парвати, когда ото всех стен раздалось синхронное шипение, и Джима окатила ледяная волна ужаса. Наорав на Санджива и рабочих и велев им найти целителя, он бросился назад к обрыву, где остался его лучший друг.

А тем временем, за несколько километров от пещер, Лили, Ремус и другие гости отеля также были напуганы ужасным низким шипением, которое вдруг раздалось из уст Нага, стоящего в вестибюле отеля.

А внизу, в бездне, свет от палочки Рона становился всё ярче и ярче, пока тело Парвати дëргалось от того, что самые ужасные из её ран и сломанные кости срастались и занимали положенное им место. Её глаза открылись, и она судорожно вдохнула воздух. Падма вскрикнула и заключила Парвати в объятия, та тут же зашипела от боли — заклинание Рона лишь выдернуло её из лап смерти, а не исцелило полностью. Но она была жива и была счастлива снова быть в сознании, а Падма была счастлива, что сестра снова с ней. И только когда Парвати сказала Падме, что она в порядке, они посмотрели на Рона. И немедленно испугались сами. Рон уже даже не был бледным. Он выглядел как труп. Его голова болталась из стороны в сторону, а палочка и рука, держащая её, ходили ходуном.

— … сработало? — свистящим шёпотом спросил он. — Хорошо.

Его глаза закатились, и он мешком упал на пол.

— РОН! — закричал Джим с края пропасти.

Падма посмотрела наверх и побледнела ещё больше. Она никогда не видела Мальчика-который-выжил таким напуганным. Она не могла знать, почему. Ведь кроме Рона, Джим Поттер был единственным, кто понял, что сказали змеи пещер Наг.

Мы принимаем твою жертву.

* * *

Где-то…

Через какое-то время глаза Рона распахнулись, он сел и огляделся. Вокруг царила непроглядная тьма, но он чувствовал, что палочка всё ещё у него в руке, поэтому он сжал её покрепче и громко крикнул «ЛЮМОССС». Он сам не ожидал, что заклинание получится на парселтанге. Ещё больше он удивился, когда вместо небольшого огонька на кончике его палочки возник огромный шар света, который ясно осветил всё вокруг. Он осмотрелся снова и здорово удивился (и немного встревожился), когда понял, что оказался не там, где отключился. Возможно, это была другая часть пещер Наг, но, по какой-то причине, он в этом сомневался.

Помещение казалось невообразимо огромным. Массивные колонны, поддерживающие свод, каждая из которых была около двух метров в диаметре, стояли через каждые шесть метров и были украшены змеёй, сделанной из какого-то благородного металла, обвивавшей колонну от подножия до потолка, который терялся в густом тумане. Сам туман засветился от люмоса и стал отдельным источником света. Но светился не весь туман, лишь тот круг из 6 метров, в центре которого находился Рон. Колонны же уходили дальше за пределы освещённого круга и терялись во мгле где-то далеко. Но насколько хватало глаз, правильная сетка колонн не прерывалась. «Насколько хватало глаз» — на самом деле было около тридцати метров в каждом направлении, потому что свечение тумана не могло разогнать тьму дальше.

— Эй?! Есть кто-нибудь тут?! — крикнул Рон, поднимаясь на ноги.

Ответа не было, поэтому он выбрал направление и начал идти. Очень скоро он заметил, что светящийся круг тумана движется вместе с ним. Через неопределённое время (на самом деле неопределённое — Рон пытался сотворить Темпус, но заклинание не сработало, даже когда он прошипел его на парселтанге) Рон внезапно почувствовал, что за ним следят, или, по крайней мере, наблюдают. Однако скоро чувство, что за ним следят, сменилось гораздо более серьёзной проблемой — Рон услышал голос. Это был голос Джима Поттера, который где-то далеко звал на помощь!

Рон сорвался на бег, но скоро затормозил, заворожëнный тем, что ждало его впереди: больше, ещё больше высоченных колонн, на которых было то, что было до боли знакомым, но от того не менее ужасающим. Паутина. Много, много паутины. Больше, чем он когда-либо видел. До того, как он начал учиться в Хогвартсе, близнецы рассказывали ему страшные истории о Запретном лесе и колонии акромантулов в нём. Но даже эти истории, какими бы намеренно жуткими они ни были, не так выбивали из колеи, как сплетение паучьих сетей перед ним. И из глубины этого леса паутины доносился голос Джима, слабо зовущий его на помощь. Рон отчаянно сглотнул и поднял палочку.

— ЛАСЕРО! — лезвие магической энергии разрубило ближайшую паутину.

Еще несколько заклинаний спустя путь был почти свободен. Но усилия Рона также не прошли незамеченными и от обитателей этих сетей. Огромные пауки, нет, акромантулы, начали спускаться по колоннам и паутине, их соединяющей, со скрытого туманом потолка. Рон инстинктивно сделал шаг назад, но очередной крик Джима заставил его загнать страх поглубже и поднять палочку.

— ЛАСЕРО! АРАНИА ЭКЗЕМИ! ЛАСЕРО! ОСТОЛБЕНЕЙ!

Рон никогда ещё не колдовал так быстро, но всё больше и больше акромантулов появлялись из тумана на потолке, чтобы заменить павших сородичей. И с каждой новой волной пауки становились всё больше и больше. Дрожа от страха, Рон чуть не споткнулся, но ещё один крик друга откуда-то из-за паутины придал ему сил. Он знал, что его превосходят числом, но тут ему в голову пришла идея, которая могла бы уравнять шансы.

— СССЕРПЕНСССОРТИА!

Он чуть не упал от силы заклинания, которая прошла сквозь него. Сверкнула яркая вспышка — и из его палочки вырвалась почти дюжина гадюк, которые тут же набросились на акромантулов.

— Атакуйте пауков! Жальте их всех!

Его слуги-змеи повиновались без вопросов, начав рвать смертоносных пауков, давая Рону пространство для маневра. Приободрившись, он снова начал кромсать паутину. Он намеренно избегал заклинаний огня, опасаясь, что пламя может распространиться и подвергнуть опасности Джима и его самого, но огромное количество атакующих пауков заставило его отказаться от этого ограничения. Чем больше мерзких существ падали от его атак, тем меньше он боялся их и всё больше… злился на их никчëмные попытки.

— ИНСЕНДИО!

Паутина вспыхнула, но, сгорев, потухла, так и не вызвав большой пожар. Пауки, которые ползли по ней, сразу же попадали вниз, прямо на клыки ждущих их гадюк. Когда число змей начало сокращаться, Рон призвал ещё, чтобы поддержать первых и начал кромсать пауков сам.

ЛАСЕРО! ДЕПУЛЬСО! ЛАСЕРО! ФЛИППЕНДО ТРИО!

Наконец, он пробился в самый центр паучьего гнезда и увидел опутанного паутиной Джима, лежащего на полу.

— Джим! Джим! Ты слышишь меня?!

Джим был жив, но, видимо, парализован ядом, который причинял ему боль. На его коже были следы множества укусов. И тут Рон скорее почувствовал, чем услышал кого-то у себя за спиной. Кого-то большого. Он подпрыгнул и резко повернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть самого большого паука из всех, что он до этого видел. Даже из всех, кого он мог представить. И это чудовище как раз опустилось на землю в жуткой неестественной тишине. Хагрид рассказал Рону и Джиму всё о своем друге Арагоге, короле колонии акромантулов Запретного леса. Этот выглядел даже больше. Рону казалось, что этот монстр даже не поместится в гостиной Гриффиндора. Даже если представить, что его как-то смогут протащить через проем Полной дамы. И тут эта нечисть заговорила…

— Беги, мальчик. Тебе не сравниться со мной. Ты не будешь мешать мне и моим детям наслаждаться ужином. Беги, и я оставлю тебе жизнь.

Рон прищурил глаза, мгновенно осознав, что ужином, о котором говорил монстр, был Джим. Старая волна страха, которая жила в нём с самого детства, с того самого дня, как близнецы превратили его мишку в паука, снова поднялась. После пыток Тома Реддла эта волна стала сметающим всё и вся цунами. Но сейчас всё изменилось. Сейчас он был тем, кто стоял между Мальчиком-который-выжил и верной смертью. И впервые Рон почувствовал, как эта волна разбивается о что-то, что ей неподвластно.

— Хочешь Джима? — в ярости спросил Рон. — Ну давай, попробуй!

Он поднял палочку.

— ИНССЕНДИО! — в ярости прошипел он на парселтанге, и раскаленное добела пламя вырвалось из его палочки и с жадностью набросилось на акромантула и его приплод. Рон начал крутиться вокруг, направляя волну пламени во всех направлениях, сжигая всех пауков, что были вокруг него. Наконец, Рон развеял заклинание. Пламя опало, и Рон упал на колени, вымотанный могущественным колдовством. Но он знал, что времени на отдых нет. Кто знает, сколько ещё пауков вокруг! Дрожа от усталости, он поднялся на ноги и осмотрел комнату.

Пауков больше не было. Не было даже никаких следов, что здесь когда-то жили пауки. Не видно было и гадюк, призванных его магией. И Джима Поттера тоже нигде не было. Тут всё ещё готовый к бою Рон услышал то, что не ожидал услышать. Где-то поблизости кто-то лениво хлопал в ладоши. А также Рон услышал странно знакомый звук, как будто что-то большое ползëт к нему.

— Молодец, человеческий детёныш, — сказал глубокий свистящий голос из глубин лабиринта.

— Кто здесь?! — заорал в ответ Рон. — Что ты сделал с Джимом?! И что это за место?!

— Твоего друга никогда не было здесь, человеческий детёныш, — голос приближался, и, наконец, Рон увидел, как источник голоса возникает из воздуха менее чем в десяти метрах от него. Форма была определённо знакомой, Рон уже видел этот образ. Существо — нет, создание было не меньше десяти метров в длину от макушки лысой головы до кончика змеиного хвоста. Три четверти его тела было телом огромной змеи, а оставшаяся часть была чешуйчатым торсом с шестью руками и головой, похожей на человеческую, за исключением сверкающей зелёной чешуи и других змеиных черт.

— Те, с кем ты дрался, как и тот, кого ты защищал, были всего лишь конструктами, которые были вытянуты из твоего разума, чтобы испытать тебя. Что до другого вопроса... Я Сардет, последний Наг. Приветствую тебя, Рональд Уизли. Это последняя цитадель моей расы. Это мой дом… и моя тюрьма.

Рон сглотнул и крепче перехватил палочку. Змей-человек теперь был едва ли в трёх метрах от него.

— Тюрьма? И, эм, за что, позволь спросить, ты в тюрьме?

Сардет улыбнулся, как показалось Рону, слишком многими зубами.

— За гордыню, человеческий детеныш. Я последний из наг… потому что я уничтожил всех остальных.

* * *

Храм Исцеления

Шамбалла

Джим стоял рядом с кроватью Рона и угрюмо смотрел на друга. Лили и Ремус стояли позади него. Прошло меньше часа с тех пор, как целители доставили Рона и остальных обратно в Храм исцеления в Шамбалле. Чудо, но Парвати почти полностью оправилась от, казалось, смертельных увечий, но Рон всё ещё находился в коме и был бледен как смерть. Целители бормотали что-то о низкой температуре тела, пульсе и отсутствии мозговой активности. Гупте Баскару отправили сообщение, и он должен был вернуться порталом из Джакарты в любую минуту, но были серьёзные опасения, что Рон не доживёт до его возвращения.

— Это моя вина, — прошептал Джим.

Лили остро на него посмотрела.

— Джим, не пори чушь. Парвати упала не из-за тебя, и не из-за тебя Рон использовал заклинание, которое было ему не под силу, чтобы спасти её.

— Мам, Рона бы вообще здесь не было, если бы я не заставлял его поехать. Он бы был в безопасности, в Норе с семьей. Вместо этого он… — голос Джима сорвался, и он смахнул слезы с глаз. — Кто-нибудь уже связался с Уизли?

— Нет, — сказал Ремус, — целитель Гупта скоро будет здесь и поставит диагноз. Затем, если станет понятно, что состояние Рона не изменится, мы свяжемся с его семьëй.

Джим покачал головой.

— Они возненавидят меня. И будут правы.

— Хватит, Джим, — прервал его Ремус. — Сконцентрируйся на своем обучении. Упражнения третьей ступени.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл отсюда заниматься боевыми искусствами? — неверяще спросил Джим.

— Нет, — сказал Ремус, кладя руку Джиму на плечо, — я хочу, чтобы ты закрыл глаза и представил себя в тренировочном зале, когда ты выполняешь эти упражнения. Ты уже достиг точки, когда сенсорная память может быть такой же эффективной, как и настоящие движения. Все движения Ву-Кси-До, над которыми ты работал последние несколько недель, служили для укрепления эмоционального контроля, не так ли?

Джим поморщился, но всë-таки закрыл глаза и представил себя в тренировочном зале. А всего через пару секунд после того, как он представил себя выполняющим релаксационную кату, напряжение и горе пропали с его лица. Но тут дверь в палату открылась, и он резко открыл глаза. Целитель Гупта вернулся. Едва поздоровавшись со всеми, он сел на кровать Рона и, приоткрыв его глаза, начал легилименционное сканирование разума. Через несколько секунд он отпустил голову Рона и медленно встал.

— Невероятно, — тихо сказал он.

Затем он повернулся к Джиму и остальным со странным выражением на лице.

— Друзья, я, может, задам глупый вопрос, но не встречался ли мистер Уизли в пещере с дементором?

Джим, Ремус и Лили удивлëнно переглянулись. Джим, со своей стороны, ничего не знал о дементорах за исключением того, что они охраняют Азкабан и, иногда, особо опасных преступников, когда их привозят в Министерство.

— Насколько мы поняли, Рон впал в кому от того, что использовал чары Самсара на парселтанге, — сказал Ремус. — Почему вы подумали, что тут замешан дементор?

Гупта снова задумчиво посмотрел на Рона, а затем повернулся к остальным.

— Потому что я могу утверждать, что тело и разум мистера Уизли в полном порядке… но на данный момент в его теле нет души!

* * *

Где-то…

После признания Сардет, Рон напрягся и направил палочку на возвышающегося над ним нага. Сардет просто улыбнулся.

— Успокойся, человеческий детëныш. Я не причиню тебе вреда.

— Я слегка сомневаюсь в этом, особенно после того, как ты признался, что убил всех своих сородичей и наслал на меня армию пауков-убийц.

Наг тихо рассмеялся.

— Ки-ки-ки. Это не я призвал пауков. Это магия этого места. Прежде чем посетители смогут поговорить со мной и спросить меня о моих знаниях, они должны сначала принести жертву, а затем пройти проверку. Суть проверки варьируется от посетителя к посетителю. В твоем случае проверка была в том, сможешь ли ты преодолеть свой величайший страх для защиты другого. Единственные пауки в моих владениях — это те, что принес сюда ты в глубинах своего сознания. Я отдаю должное твоей храбрости в поединке с ними, хотя должен тебя предупредить. Не стоит так загонять себя, когда ты вернешься туда, откуда пришёл. Здесь мы намного ближе к источнику Магии, чем ты когда-либо был, поэтому твои заклинания здесь намного более могущественные, чем когда ты колдуешь в мире людей.

Рон обдумал слова Нага.

— Ты сказал что-то о жертве. Я не помню, чтобы я что-то жертвовал, чтобы пройти сюда.

Сардет снова рассмеялся своим змеиным смехом.

— Да. Должен признать, меня позабавила вся ситуация. Многие, кто пытался найти путь сюда, терпели неудачу из-за неспособности найти подходящую жертву, которая бы открыла дверь в мир духов. А ребенок сделал это совершенно случайно, просто из-за своей готовности пожертвовать собой, чтобы спасти другого с помощью заклинания, произнесëнного на языке моего народа.

Рон немного отпрянул. Он только теперь понял, что он и Сардет всё время говорили на парселтанге.

— Языке… ты имешь в виду парселтанге? Так это, на самом деле, язык наг?

Сардет гордо кивнул.

— Слово наг — это то, как люди называют нас, даже несмотря на то, что ни один человек не видел нас во плоти. Сами себя мы называем паар’жеаль, что на нашем языке означает просто люди. Первый человек, который нашел путь сюда, вернулся с даром понимать наш язык, который он назвал парселтангом. Так это слово попало в словарь вашей расы.

Пока Сардет говорил, он ползал взад-вперед, жестикулируя множеством своих рук в манере, которая напомнила Рону жесты его преподавателей, когда они читали лекцию.

— Слово наг было навязано нам людьми-волшебниками, которые пытались раскрыть наши тайны через призму человеческой мифологии. Просто способ подогнать реальность под верования, но мы приняли слово наг, как ещё одно название нашей расы.

К этому моменту напряжение начало немного отпускать Рона.

— Первый человек назвал ваш язык парселтангом? Этого дядьку случайно не Салазар Слизерин звали?

— Нет, это был волшебник из древнего Египта, которого в ваших книгах по истории называют Имхотепом. Но тот, о ком ты говоришь, и вправду посещал меня. Салазар Слизерин посещал меня, когда был молод. Он овладел языком Паар’жеаль, но это далось ему очень тяжело, ибо у него не было учителя, а были только тексты, которые он мог учить. Он боялся, что парселтанг может сгинуть в водовороте времени, если не будет новых говорящих. Поэтому он попросил меня, чтобы я дал ему право передавать знание парселтанга его наследникам, чтобы парселтанг мог существовать вечно. Я исполнил его желание. К сожалению, позже я осознал, что я просчитался. Я очень мало знал тогда о расе людей и не вполне понимал концепцию пола, ибо я и мои сородичи размножались бесполым путем, а женщину-человека я на тот момент никогда не встречал. В результате магия, которую я использовал, чтобы исполнить желание Слизерина, привела к тому, что парселтанг передавался только его потомкам мужского пола.

Сардет пожал плечами, что, на взгляд Рона, было донельзя странным движением для кого-то, у кого было шесть рук.

— Такие вещи случаются, когда человек выходит за пределы реальности в погоне за своими желаниями. Точность важна, когда имеешь дело с Дикой.

Рон не знал, как на это ответить, поэтому решил сменить тему.

— Так значит, люди приходят сюда, ища магических даров, а затем возвращаются обратно. Значит, я не в ловушке?

— Разумеется нет, дитя, — почти ласково сказал наг. — Ты можешь уйти в любой момент, но магия моей тюрьмы обязывает меня дать тебе что-то просто за то, что ты пришёл сюда.

Рон кивнул.

— М-м, твоей… тюрьмы. Если ты не против, не расскажешь мне, как ты пришел к тому, что убил всех наг? Или всех паар’жеаль.

— И так и так подходит. И я никого не убивал. Моя раса была стерта с лица земли моими действиями, но в этом не было злого умысла. По своей глупости я думал, что мой план принесет пользу всем паар’жеаль. В то время я считался величайшим волшебником среди наг. Все восхищались моей силой и мудростью. Но меня раздражало расслоение нашего общества из-за разности сил. Среди наг были могущественные волшебники, слабые волшебники и дети волшебников, которые вообще не могли пользоваться магией. Это привело к многочисленным социальным конфликтам, когда сильные плохо обращались со слабыми, которые также неизбежно восставали против угнетателей из-за того, что слабых было больше. Я решил, что это неправильно, и в своём высокомерии захотел уравнять силы всех наг.

— Что ты сделал? — спросил Рон.

— Я совершил запретный обряд, перенëсший меня за врата нашего мира. Мимо гильдий Ларов, мимо кладбищ, где первые боги беспокойно дремали в своих гробницах. Мимо всего, прямо в сердце Дикой. И там я совершил величайшее волшебство в истории паар’жеаль. Я сотворил заклинание, которое сделало наш собственный язык волшебным. Больше не было нужды в палочке, или котле, или заклинании. Любой наг мог сказать своё желание, и реальность, повинуясь его воле и слову, исполняла его, — он снова рассмеялся, но на этот раз горько. — Мой народ не продержался и дня.

— Что случилось?

— Как и все разумные существа, паар’жеаль носили в себе способность к саморазрушению. Вспыльчивость, которую не обуздали дисциплиной, и жестокость, которую не ограничили обычаями и законами. Получив безграничную силу, они не колеблясь использовали ее, пытаясь получить какую-нибудь безделушку или отомстить другим за пустяковую обиду. Ирем, город десяти тысяч колонн, был разрушен до основания из-за спора в баре. В великом некрополе Кемета, где мы отправляли наших мертвецов в Великое Запределье, безутешная мать, желающая ещё раз увидеть своих умерших детей, вызвала чуму, которую вы, люди, называете инферналами. Остров Му так стремительно поглотила Пучина, что я даже не успел узнать, чьи необдуманные слова навлекли тот Рок. Так было в каждом городе, на каждом континенте. Реальность морщилась и растягивалась, готовая порваться. И тогда в мир пришла Дикая, чтобы судить нас. И признать нас виновными. Паар’жеаль были уничтожены. Небеса разверзлись, и на землю обрушился великий огонь, охвативший каждый миллиметр этого мира. И когда он угас, я остался один, чтобы было кому рассказать историю нагов тем немногим, кто пришёл искать моего благословения. Но некоторые из волшебников услышали наш язык в своих снах и смогли разгадать наши секреты, найти путь сквозь наши сторожевые посты, спрятанные высоко в цепи Гималаев, затерянные в дебрях джунглей Амазонии, похороненные под дюнами Сахары или покоящиеся в глубинах океанов. Из тех нескольких, кто нашел меня, только тот, кого ты назвал Слизерином, имел мудрость попросить что-то, что могло принести пользу другим, а не только ему.

Рон пару секунд обдумывал слова нага. И тут ему на ум пришла неприятная мысль.

— А, эм… тебя случайно не посещал волшебник по имени Том Реддл?

Сардет кивнул.

— Он был последним перед тобой. На удивление, он хотел узнать больше о моем народе и о том, как мы ушли в забвение. Он презирал человечность — и людскую, и волшебную, поэтому он искал знание, как полностью отринуть всё человеческое. Мне польстило его восхищение моей формой, поэтому я поделился с ним знаниями о ритуалах, которые со временем трансформировали бы его тело в подобие тела нага.

— Том Реддл был тёмным волшебником. Он… кое-что сделал мне.

Сардет снова пожал плечами.

— У меня так мало посетителей, человеческий детеныш. Кто я такой, чтобы судить? Если путешествие Тома Реддла приведёт его слишком близко к Дикой, возможно, он присоединится ко мне здесь, и у меня появится компаньон, с которым я смогу скоротать вечность.

Рон хотел было задать еще вопрос, но решил не допытываться.

— Как долго ты уже здесь?

— Это, я боюсь, сложный вопрос. Время в этом месте не идет линейно. Входы в мою тюрьму разбросаны не только в пространстве, но и во времени. Тем более, когда я устаю от одиночества, я могу заставить себя спать веками, ожидая моего следующего посетителя. Но, отвечая на твой вопрос, моя великая работа и последующее уничтожение моего вида произошли по людским меркам примерно триста лет назад.

Рон кивнул, а затем нахмурился.

— Погоди… что?! Три сотни лет? Думаю, много людей знали бы о нагах, которые правили миром всего три столетия назад, прежде чем были уничтожены огромным огненным шаром, упавшим с небес.

— Ты не понял моих слов, человеческий детеныш. Когда я сказал, что я уничтожил других наг, я не говорил о моих современниках. Я имел ввиду всех наг, которые когда-либо существовали. Великий огонь, сошедший с небес, разразился не в мое время, а за десятки миллионов лет до этого. Древние существа-предки, потомки которых в конечном итоге назвали себя паар’жеаль были истреблены задолго до того, как кто-либо из этих предков принял форму, подобную моей. Еще до того как они научились говорить, не говоря уже о магии. В этом причина моего изгнания в бесконечное безумие Дикой из мира, где я родился. Я — невозможная аномалия, последний выживший из расы, которой никогда не существовало. И если бы я проскользнул обратно в ваш мир, реальность бы отвергла меня. Уничтожила, как это произошло с моим народом.

Сардет засмеялся снова.

— Ты должен благодарить меня, человеческий детёныш. Только после того, как мои примитивные предки были истреблены, освободилось место для твоих. Крошечные грызуны, которые эволюционировали в приматов, которые эволюционировали в людей, а потом и в волшебников. Ты и твои сородичи — наследники моей глупости, главные бенефициары уничтожения моего народа. Прими мои поздравления.

— Эм, спасибо. Так почему люди не знают о тебе и обо всём этом?

— Человеческий разум плохо приспособлен к путешествиям туда, где нет пространства и времени. Когда ты покинешь это место, ты почти ничего не будешь помнить о пребывании здесь. И ничего не будешь помнить обо мне и о судьбе моего народа. Ничего, за исключением, может быть, бессознательного чувства, что запретной магии лучше… оставаться запретной.

Рон кивнул.

— Ладно, и раз уж ты упомянул. Когда мне пора возвращаться?

— Очень скоро, дитя. Правила моего заключения гласят, что я обязан наградить тебя за то, что ты нашёл путь сюда. О каком благословении ты хочешь попросить?

Рон задумался, но потом вспомнил о давнем разговоре с родителями. И в этот раз не было проклятого дневника, который бы заставил его об этом разговоре забыть.

— Ну, без обид, Сардет, но… когда я был маленьким мои родители говорили мне не брать ничего у незнакомцев… особенно если это магические существа, которые, опять же без обид, выглядят довольно жутко и находиться рядом с ними тревожно.

Сардет захохотал.

— Ну, раз уж на то пошло, дитя, мысль о том, что миром правят безволосые млекопитающие, меня тоже очень беспокоит.

Тут змеиное тело Сардет наклонилось вперед и его голова оказалось так низко, что он мог заглянуть Рону в глаза.

— Давай я просто загляну в твоё сердце и исполню твоё самое горячее желание?

Рон моргнул.

— Сделаешь меня старостой школы и капитаном команды по квиддичу? — неуклюже спросил он.

Сардет заглянул Рону в глаза, и тот почувствовал себя полностью беззащитным. Даже больше, чем если бы он был голым.

— Нет, человеческий детëныш. Ты хочешь другого.

Наг резко выпрямился, отдалившись от Рона.

— Но то, что ты хочешь, я не могу дать тебе. Хотя, к добру или к худу, однажды твоё желание исполнится. Ты отмечен судьбой. Надеюсь, когда твое желание исполнится, ты примешь цену, которую должен будешь заплатить за него.

Великий наг отодвинулся ещё дальше и уже не так пристально посмотрел на Рона.

— Итак, не в моих силах исполнить твоё самое заветное желание. Так что ты желаешь? Я вижу, что ты слишком мудр и скромен, чтобы просить простой силы. Какое желание тобой движет?

Рон на секунду задумался, а затем возбуждённо посмотрел на нага.

— Ты сказал, что я ничего не буду помнить. Ты можешь сделать так, чтобы я помнил, как боролся с пауками? Может, я перестану так их бояться.

Сардет немного наклонил голову и вгляделся в Рона. Затем он наклонился вперëд и коснулся его лба кончиком пальца, пока другие пять рук выполняли оккультные жесты.

— Готово. Пауки из твоего разума ушли, навеки побеждённые в битве. Эти кошмары больше не будут тебя донимать.

Рон улыбнулся.

— Спасибо тебе, Сардет. Я очень благодарен.

Наг поклонился Рону.

— Иди с миром, человеческий детёныш.

И после этих слов Рон Уизли исчез из тюрьмы-цитадели последнего Нага. Сардет ещё несколько минут со странной грустью на лице смотрел на ту точку, где стоял мальчик.

* * *

Храм Исцеления

Целитель Баскар едва успел закончить свою фразу о том, что Рон как-то потерял душу, когда сам мальчик доказал ошибочность этих суждений. Рон громко ахнул и сел в кровати. Естественно за этим последовали несколько секунд полного хаоса, включая девчачий визг Джима и очень громкое ругательство от Лили. А затем раздался крик Гупты.

— А НУ ТИХО! Держите себя в руках, а не то я выкину вас отсюда!

После этого он снова сел на кровать Рона и начал легиллименционный осмотр. Закончив, он обратился к Рону.

— Скажите, мистер Уизли. Что последнее вы помните?

Рон несколько секунд думал, после чего задумчиво посмотрел на целителя. Если честно, у него было такое чувство, что он долгое время слушал шипение змей, но он не мог вычленить никакой контекст.

— Эм, я помню, как Парвати упала, и я не мог долго держать чары Самсары. Поэтому я использовал их на парселтанге.

Гупта нахмурился, а Рон немного покраснел.

— Я помню, что вы говорили так не делать, но она умирала, и я не мог думать ни о чем другом. Как она?

— Парвати в порядке, мистер Уизли. Намного лучше, чем были вы весь последний час.

Целитель потратил ещё несколько минут, вглядываясь в глаза пациента.

— Хм-м, несмотря на ваше… состояние, в котором вы пробыли весь последний час, кажется, что вы полностью здоровы.

И, похоже, это действительно было так. Щëки Рона быстро налились румянцем, и он выглядел полным энергии. Гупта прищурил глаза и начал ещё один легиллименционный осмотр.

— Даже лучше, чем было. Странно, но, похоже, вы полностью исцелились от вашей арахнофобии!

Гупта и ещё несколько целителей потратили еще час, проверяя показатели Рона, прежде чем объявили ему, что он останется в храме исцеления на ночь для наблюдений, но в остальном он полностью здоров, и, если ничего не изменится, они отпустят его утром. Лили и Ремус вскоре ушли, но Джим остался и смотрел, как Рона проверяют. Наконец, присутствие Джима начало беспокоить Рона, потому что Поттер выглядел странно сосредоточенным. Возможно, даже злым. После того, как целители ушли, Джим уселся в кресло рядом с кроватью Рона, но говорить не спешил.

— Джим? — начал было Рон, но тот поднял руку, выполняя мысленно успокаивающее упражнение. Наконец, вполне овладев собой, Джим навесил чары приватности и заговорил.

— О. Чем. Ты. Думал?! Гупта говорил тебе, что эти чары могут быть фатальны, если их использовать на парселтанге. И ты всё равно их использовал!

Рон вздохнул и покачал головой.

— Джим, Парвати умирала! Я должен был что-то сделать!

— Я знаю. Я прекрасно понимаю, что она умирала. Чего я не понимаю, так это почему ты решил, что будет нормально… обменять свою жизнь на её? Тебя любит так много людей! Почему ты так мало ценишь свою жизнь?

— Всё было не так!

— Не так?! — Джим повысил голос. — Весь последний час я чувствовал себя так, словно я снова на вершине астрономической башни, только в этот раз я не успел поймать тебя. Всё, о чем я думал, это что я скажу маме Рона на его похоронах? Это третий раз с мая, когда ты чуть не умер на моих глазах. Это убивает меня. Мне нужно знать, что ты хочешь жить!

Рон опустил глаза, не в силах смотреть в глаза другу.

— Я не пытался убить себя в этот раз, — тихо сказал он, — я правда думал, что смогу исцелить Парвати и разорвать контакт прежде, чем пострадаю. Я — гриффиндорец, Джим. Делай то, что правильно, а не то, что просто. Помнишь это? Я не мог просто проигнорировать то, что подруга умирает у меня на глазах… как и ты бы не смог, если бы был там вместо меня и знал, как накладывается заклинание. Нельзя дружить с Мальчиком-который-выжил и не соответствовать этому стандарту. Просто нельзя.

Джим поднялся на ноги, всё ещё недовольный другом.

— Мы поговорим об этом в другой раз. Но слушай сюда, Рональд Билиус Уизли. С этого момента я запрещаю тебе умирать. Слышал? Запрещаю!

Несмотря на серьёзность друга, Рон засмеялся.

— Принято, капитан.

Джим вздохнул.

— В шахматы будешь?

* * *

Этим вечером

Маданапала Патил был гордым человеком, который любил своих детей. К сожалению, в волшебной Индии для волшебника уровня Патила любить ребенка часто означало принимать непростые решения о его судьбе. Иногда даже эти решения оказывались настолько тяжелыми, что сами дети могли осудить своих отцов за них. В конечном итоге, старший Патил принял одно решение для себя. Он выбрал три слова, которые, к добру или к худу, вели его по жизни уже много лет. «Ради блага семьи» был и этот разговор с будущим свëкром Парвати.

— Мне больно это говорить, Маданапала, но я беспокоюсь. Сильно беспокоюсь.

Кумар-паша был чрезвычайно тучным человеком. Настолько тучным, что его подбородки задрожали, когда он сделал ударение на слове сильно. Из-за его веса феска на его лысой голове казалась непропорционально крошечной. Настолько, что это было даже смешно, хотя Патил не находил в текущем разговоре ничего забавного.

— Разумеется, — продолжил паша, — я рад узнать, что моя предполагаемая сноха выжила после падения, хотя само падение уже не слишком хорошо характеризует её разумность, не говоря уже о ловкости. Чуть не разбиться насмерть во время экскурсии по одному из наших объектов.

Патил напрягся. Не из-за завуалированного оскорбления Парвати, нет. Он напрягся из-за того, что паша использовал слово предполагаемая вместо будущая. А ведь именно второе слово он использовал в их разговорах последние пару лет. Неужели паша решил отменить свадьбу после сегодняшних событий?!

Затем, словно прочитав мысли Патила, паша продолжил.

— Мое беспокойство связано с тем, что мальчик Уизли в одиночку спас жизнь Парвати, рискуя собственной жизнью. Я навёл справки. Уизли, хоть и чистокровная семья, но практически нищая, едва способная обеспечить себе крышу над головой. У меня, разумеется, нет никакого интереса поддерживать последнего британского Тёмного Лорда, но я также не хочу иметь дело с теми, кого волшебники называют предателями крови. Это даже для бизнеса плохо. Соответственно, меня беспокоит факт, что дом Патил теперь в долгу перед домом Уизли. Перспектива того, что мой Санджив станет участником этого долга жизни через женитьбу беспокоит меня ещё больше.

Патил открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но не смог ничего придумать. Он мог бы сказать, что Рон Уизли — лучший друг Мальчика-который-выжил, но он не был уверен, что паша, который никогда не был в Британии, вообще знает, кто такой Джим Поттер. Наконец, он сдался и решил положиться на милость паши.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Кумар Паша?

— Я хочу, чтобы ты решил вопрос с долгом жизни так быстро, как только сможешь, досточтимый Патил. Пока этот вопрос не решён, приготовления к свадьбе Санджива и Парвати будут поставлены на паузу. Разберись с этим, Патил. Чего бы это ни стоило.

* * *

Дом-ладья в Оттери Сент-Кэчпоул

Немного раньше…

В Британии была глубокая ночь, когда Луна Лавгуд проснулась от крайне необычного сна. У неë было много странных снов, большинство из которых она не помнила, когда просыпалась, и воспоминания об этом сне тоже начинали таять. Но она всë-таки четко помнила несколько деталей. Она парила в воздухе в огромной пещере, свод которой поддерживало бесчисленное множество каменных колонн. И где-то вдалеке она точно слышала голос Рона Уизли. Вернее, не голос, а шипение. И кто-то или что-то другое также шипело ему в ответ. Она не поняла само шипение, но чувствовала, что шипят они о чем-то важном. Сон оборвался довольно резко, и, скорее всего, именно поэтому она проснулась и даже помнила какие-то детали.

Девочка пыталась вспомнить что-нибудь ещё, но ее отвлекла троица радужных нарглов, летающих рядом с её лицом. По какой-то причине они сияли даже ярче, чем она привыкла, а их цвета были гораздо более насыщенными. По ним Луна поняла, что то, за чем она наблюдала в своем сне, было очень важно, но понять, что именно, она не смогла, и к утру, вероятно, она и не вспомнит об этом сне. Она немного грустно улыбнулась красоте своих нарглов. Насколько она знала, она была единственным гелиопатом, поэтому ей не с кем было разделить эту красоту. К тому же, похоже было, что те люди, которые узнавали об этих существах, но у которых не было её дара воспринимали их, как что-то отвратительное. Она не понимала, как кто-то может считать отвратительными таких прекрасных существ только потому, что их цвета невозможно найти в природе, а их форма лежит за пределами евклидовой геометрии. Тут её размышления призвали четвертого наргла. Она посмотрела на него, пожала плечами и решила, что неважно, что там думают другие, заставив тем самым наргла снова исчезнуть в складках её мыслепространства.

— Ну да, — тихо сказала она себе под нос, — если люди так психуют от вида нарглов, то может и хорошо, что они не видят мозгошмыгов.

Эти существа беспокоили даже её, поэтому она была рада, что они редко появлялись в её мыслепространстве. Она часто думала, почему они ее беспокоили. Может быть, это из-за того, что вид у них был не самый приятный? Или она просто от природы была мягким и спокойным человеком, и её просто не беспокоили мысли, которые порождали мозгошмыгов, и поэтому они были ей менее привычны, чем нарглы? Это была загадка, из-за которой сразу же появился еще один наргл. Он ушёл в пике рядом с ней, пролетел под ней и вынырнул с другой стороны — крайне необычное поведение для наргла. И только тогда Луна заметила, что потолок слишком близко, всего в метре от неё, когда обычно до него около трёх метров.

Заинтригованная, она повернулась и удивилась ещё больше, увидев, что она парит в паре метров над своей кроватью. Но что было самое интересное, так это то, что вторая Луна Лавгуд лежала в её постели под одеялом, а её закрытые глаза дергались так, будто она видела захватывающий сон. Появился ещё один наргл, Луна потянулась за ним и заметила, что её руки просвечивают. Ещё одна странность в дополнение к тому, что она парит над своей кроватью.

Луна снова задумчиво посмотрела на своё спящее тело, и всё больше и больше нарглов стало появляться около неё.

— Ну, надо признать, — наконец сказала она, — это однозначно необычно. Даже по моим стандартам.

* * *

Где-то…

Отправив мальчика обратно, последний наг вернулся в своё гнездо и начал готовиться ко сну. Он чувствовал (не знал, но чувствовал), что у него будет по крайней мере ещё один посетитель до конца этого века. Возможно, это снова будет Рон Уизли, который вернётся, когда войдёт в силу. Но это лежало за пределами взора нага.

Сардет начал сворачиваться в кольца, закручивая свое змеиное тело снова и снова, после чего улёгся на получившуюся спираль. Последняя его ясная мысль перед погружением в сон была грустной. Ему понравился этот ребенок, который пришёл навестить его при таком необычном стечении обстоятельств. Его позабавили его мужество и очаровательная коллекция неврозов. Но всë-таки преобладающей эмоцией была грусть о судьбе мальчика. Ибо сквозь водовороты Судьбы наг чувствовал, что однажды юный змееуст действительно исполнит истинное желание своего сердца. То, которое он втайне желал больше, чем любое другое, и то, которое последний из наг не мог исполнить.

Однажды Рон Уизли любой ценой спасёт жизнь Мальчику-который-выжил.

* * *

7 ДНЕЙ ДО АЗКАБАНА

---

АЗ. У меня есть хороший друг, сыну которого поставили диагноз «дислексия». Он рассказал мне о симптомах этого заболевания и о том, какие есть варианты его купирования. И в какой-то момент меня поразило, как симптомы дислексии объясняют неспособность Артура Уизли правильно произносить слова «электричество» и «телефон», хотя он является главным экспертом Министерства по магглам. К этому добавились известные проблемы Рона с произношением «Вингардиум Левиоса». Ну серьёзно! Все же смогли правильно произнести эти два слова после того, как услышали их от Гермионы в первом фильме.

---

1) О&Р(англ. R&R) — rest and recreation — отдых и развлечения

Вернуться к тексту

19 июля 1993

Гарри Поттер открыл глаза и обвёл взглядом Логово принца, словно властелин, изучающий свои владения. Он удобно сидел на троне Гидры, и хотя девять голов хранили молчание, этого и следовало ожидать. Стол из красного дерева был отполирован до зеркального блеска, а латунные головы гадюк, украшающие шесть кресел, стоящих вокруг стола, блестели на свету. Гарри повернул голову и увидел, что огромный камин не зажжен, поэтому он сосредоточился, и вот уже ревущее пламя ярко осветило всю комнату.

Удовлетворившись, Гарри обратил внимание на ближайший книжный шкаф и начал изучать названия книг. Конспекты Гарри По Заклинаниям, том 1-2. Собрание Знаний Гарри О Трансфигурации, том 1-2. Конспекты Гарри По Зельям, том 1-2. Он читал каждое название, которое отражало его аккумулированные знания по каждому предмету. Затем он перешел к более личным книгам. Любимые Рецепты Гарри и Руководство Гарри По Идеальному Саду были там, где и ожидалось. Но прочитав несколько следующих названий, Поттер нахмурился. Худшие Ночи Гарри В Чулане Под Лестницей. Тот Раз, Когда Вернон Сломал Гарри Руку. Охота На Гарри. А рядом стояла тонкая, но от того не менее зловещая книга с названием КУШАТЬ ПОДАНО!

Несмотря на все усилия, Гарри стало трудно сосредоточиться на названиях этих томов, поэтому он снова вернулся к академической секции. Но там он нахмурился еще сильнее из-за того, что названия книг стали меняться. Кспектыон Гарри По Зананиклиям, Сниеобра Зийнан Гарри О Трарациинсфигу. Названия остальных томов были полностью нечитаемы.

— Нет, — твердо сказал Гарри, словно надеясь, что слова смогут расшифровать книги. Тут его внимание привлекло движение, которое он заметил периферическим зрением. Он повернулся и понял, что большой стол и шесть кресел исчезли, оставив Логово почти пустым.

— Нет! — настойчивей повторил Гарри, чувствуя, как внутри него растет разочарование. Тут из-под него внезапно исчез трон гидры.

— НЕЕЕ-ай! — заорал Гарри, упав на голый пол теперь полностью пустой комнаты. Вдобавок ко всему, он здорово приложился головой и растянулся на спине. Он злобно зашипел и закрыл глаза.

---

Гарри Поттер открыл глаза и увидел над собой знакомый потолок его комнаты в поместье Лонгботтомов. Первые лучи солнца только-только проникли в окно. Гарри откинулся на подушки и начал массировать себе виски, надеясь отсрочить мигрень, которая вот-вот должна была начаться. Две недели практики, а до стабильного дворца памяти было ещё ой как далеко. Это… раздражало.

Поттер раздражëнно закрыл глаза и вспомнил свой последний разговор с мистером Икс. Эта тема была в числе прочих.

* * *

8 июля 1993

Комната №13 в Дырявом котле

(11 дней назад)

— Предупреждаю вас, мистер Поттер, что это будет трудным этапом изучения окклюменции, — сказал мистер Икс. — Чтобы продолжить развиваться дальше этой точки, вы должны иметь стабильный дворец памяти в качестве базиса для дальнейшего развития ментальной архитектуры. Коротких путей здесь нет.

Гарри кивнул, всё ещё не зная, как подступиться к этой задаче. Верхнеуровнево он понял, о чëм говорил мистер Икс, но как применить эти советы к своему собственному разуму, не представлял.

— Мистер Икс, не могли бы вы объяснить мне это ещё раз, пожалуйста. Я пытаюсь понять, но пока мне трудно уложить это в голове.

— Это не удивительно, мистер Поттер. Построение дворца памяти — один из самых сложных аспектов изучения окклюменции. На самом деле, в этом причина, почему большинство окклюментов не могут перейти на четвертую ступень. Если бы вы уже не показали невероятную усидчивость, я бы даже не стал предлагать вам пытаться построить дворец памяти в таком молодом возрасте. Теперь к объяснениям: ваш дворец памяти должен быть основан на реальной локации, где вы чувствуете себя в безопасности и контролируете окружение. Это место также должно быть, за неимением лучшего слова, скажем, захламлено. Например, склад или, возможно, библиотека. Место, в котором вы можете оставить вещи, чтобы потом забрать их снова. Как только вы достаточно ясно сможете представить такое безопасное место, вы можете начинать складывать ваши самые личные воспоминания в эту область своего разума. Там вы сможете не просто прятать ваши воспоминания, но активно защищать их с помощью ментальных ловушек, с помощью которых можно отогнать или даже обезвредить тех, кто слишком глубоко забрался в ваш разум. Также ваш дворец памяти может быть местом, где вы сможете хранить ложные воспоминания или даже подставные личности, которыми вы сможете обернуть свое собственное я, чтобы сбить с толку вторгшегося легилимента. Вместо того, чтобы строить стену на пути легилимента, тем самым давая ему понять, что у вас есть секреты, которые стоят защиты, вы можете перехватить управление легилиментной атакой и позволить атакующему увидеть то, что вы захотите. В таком случае, он более вероятно примет ваши ложные воспоминания за чистую монету и не станет копать дальше.

Гарри кивнул.

— И у вас есть дворец памяти?

— Есть, хотя я не думаю, что вы сможете скоро его увидеть. Если вообще увидите. Тем не менее, мой дворец памяти важен для вашего будущего обучения. Раз уж вы решили изучать не только окклюменцию, но и легиллименцию, вопреки моим рекомендациям, я использовал свой дворец памяти, чтобы создать набор ложных воспоминаний. Когда вы будете практиковать легиллименцию на мне, мы узнаем, сможете ли вы проникнуть сквозь мои щиты и обнаружить ложную информацию, которую я для вас оставил. Вы не платите мне достаточно, чтобы я рисковал моими настоящими воспоминаниями, однако моей фальшивой личности будет более чем достаточно, чтобы точно воспроизвести механизм чтения мыслей легиллименцией.

Гарри кивнул, а мистер Икс, немного помолчав, продолжил.

— Не хочу снова тыкать палкой в мёртвого гиппогрифа, но вы отдаëте себе отчёт, что читать мысли других людей без их разрешения или заверенного ордера, подписанного верховным чародеем, незаконно?

Гарри немного напрягся. Он всё это уже знал, но всё равно близость к той грани, которая отделяла его от нарушения закона, нервировала. Он задавался вопросом, как Снейпу столько времени всё сходит с рук? Наверное, из-за Дамблдора.

— Я понимаю, мистер Икс.

Мужчина вздохнул.

— Меня наняли учить вас тому, что вы захотите изучать, мистер Поттер. Но я обязан ещё раз сказать. Вы не должны развивать свою легиллименцию только потому, что какой-то школьный учитель сказал вам это. И не важно, как вы цените его мнение. Изучая это искусство, вы рискуете. И юридически, и ментально.

— Я ценю ваши опасения, мистер Икс. Но у меня есть эта сила. И я боюсь, что я могу быть опасностью и для себя, и для окружающих, если я не пойму, как она работает и как использовать её безопасно.

Мистер Икс немного поморщился и покачал головой.

— Оставляю это на ваше усмотрение. Хорошо, давайте поговорим о легиллименционных упражнениях.

После короткого и довольно запутанного объяснения, Гарри потратил следующий час, убеждаясь, что читать чьи-то мысли с помощью легиллименции невероятно сложно. Даже учитывая тот факт, что цель атаки активно пытается помочь тебе с этим. К концу первого занятия по легиллименции всё, чего добился Гарри, была мигрень и смутное чувство, что мистер Икс (или скорее его подставная личность, чьи воспоминания мистер Икс пытался научить его читать) болеет за Тутшил Торнадос, любит тёмный шоколад и у него есть огромный рыжий кот. Настоящие воспоминания так и остались недоступны.

В конце урока Гарри посмотрел на часы и увидел, что у них есть ещё несколько минут, прежде чем Арти и мистер Игрек придут освежить чары блокировки памяти, гарантирующие, что мистер Икс не будет помнить ничего из того, что он мог узнать из их уроков с Гарри. Поттер секунду подумал и решил, что лучшего времени может не быть.

— Мистер Икс, прежде чем мы прервемся... У меня к вам вопрос. Или, если точнее, предложение. У меня есть знакомый, у которого есть работа для высокоуровнего легиллимента.

Его учитель, чьи черты лица Гарри не мог различить из-за специальных чар отвода глаз, заинтересованно посмотрел на него.

— Работа. Интересно, как вы смогли вложить столько скрытого смысла в такое простое слово, мистер Поттер. Если бы я не знал вас лучше, я был бы уверен, что эту работу Министерство может не одобрить.

Гарри прикусил губу. Это был один из тех немногих случаев с тех пор, как он начал учиться в Хогвартсе, когда он не знал, как дальше вести разговор. Он подумал, что это потому, что его собеседник был гораздо лучшим окклюментом и легиллиментом, чем ему когда-либо удастся стать. Наконец, он решил идти напрямик, решив, что в случае чего его учитель не вспомнит ничего уже через пару минут.

— Ну, если честно, это не совсем законно, — Гарри сглотнул. — Вообще-то, если уж совсем честно, это абсолютно незаконно. Но я могу обещать, что плата будет очень щедрой. И я могу с уверенностью сказать, что вас абсолютно точно не поймают. Моему… другу… нужно прочесть несколько разумов. И хотя я признаю, что технически это преступление, я могу уверенно сказать, что это во благо.

Мистер Икс ухмыльнулся.

— И что же хорошего может быть в настолько злодейском действе, что вы так не хотите говорить, в чëм оно будет состоять, мистер Поттер?

Гарри на секунду отвел глаза. А затем вспомнил, что нужно сказать.

— Когда мы впервые встретились, вы боялись за свою семью из-за того, что Волдеморт вернëтся. Мой друг хочет сделать так, чтобы этого никогда не случилось. И ему нужен для этого хороший легиллимент.

Мистер Икс немного помолчал.

— Вам нужен легиллимент… чтобы предотвратить возвращение Сами-Знаете-Кого? Я готов это обдумать, но есть проблема. Через несколько минут все мои воспоминания об этом разговоре будут стёрты.

— Мы используем другой пароль, чтобы заблокировать ваши воспоминания сегодня. И я пришлю вам сову с кодом разблокировки завтра. Разумеется, прежде, чем мы всё вам расскажем, вы должны будете принести довольно строгие клятвы, и я прослежу, чтобы у вас были пути отхода, если вы решите, что не хотите быть частью нашего предприятия после того, как узнаете все детали.

Мистер Икс кивнул.

— И насколько щедро мне заплатят?

Гарри сказал ему, и, если бы мистер Икс не был мастером окклюменции, названное число вполне могло заставить его закашляться.

* * *

19 июля 1993

Поместье Лонгботтомов

05:45 утра

По мере того, как воспоминания о последнем уроке окклюменции проносились у него в голове, Гарри немного потерянно сидел в своей постели. Он так и не избавился от привитой Дурслями привычки вставать ни свет ни заря, думая, что может потратить предрассветные часы на медитации. Пока что получалось плохо, потому что поддерживать хоть какое-нибудь внутреннее спокойствие при таком уровне стресса требовало ещё большего окклюменционного напряжения. Тео. Невилл. Уроки с мистером Икс и Аластором Грюмом. Чокнутые планы Регулуса Блэка. С учётом всего этого достичь необходимой степени безмятежности для продолжения развития окклюменции было практически невозможно.

«Мне нужно отвлечься», — подумал он про себя.

Первой его мыслью было пойти покопаться в саду. Способ ментальной разгрузки. Но посмотрев за окно, он решил, что ещё слишком рано. Тем более, у Невилла была бы истерика, если бы он узнал, что Гарри осмелился что-нибудь тронуть в семейном саду Лонгботтомов. А поскольку отношения Гарри с Невиллом за последние несколько недель стали довольно натянутыми, он не хотел делать что-либо, чтобы усугублять их.

Гарри поморщился и снова покрыл ругательствами имя Тибериуса Нотта. То, что бывший Пожиратель сделал с Тео, и так было плохо. Но то, что оно влияло на другого лучшего друга Гарри, было ещё хуже. Согласно леди Августе, вся проблема была в том, что Невилл носил кольцо наследника, которое теперь связывало его со всеми клятвами, которые касались дома Лонгботтомов, Визенгамота и, косвенно, дома Ноттов. Также масла в огонь подливало то, что, в отличие от большинства наследников Визенгамота, родители Невилла не способны были мыслить здраво. Поэтому эффект, оказываемый на Невилла был таким же, как если бы он уже был лордом, а не просто наследником, которому до совершеннолетия оставалось ещё несколько лет. Но когда Гарри спросил Невилла, не мог ли бы он снять кольцо наследника ненадолго, Августа была в таком ужасе, что Гарри решил больше никогда не говорить об этом.

«И что самое поганое, — горько подумал про себя Гарри, — Невилл действительно очень любит родителей».

Возможно, самый жестокий аспект Высшей Санкции был в том, что глубокая привязанность Невилла к своим почти коматозным родителям питала его страстное желание ради них стать самым лучшим лордом, каким только можно. И высшая санкция смогла использовать это похвальное желание, чтобы заставить Невилла ещё больше ненавидеть Тео и, в дальнейшем, тех, кто посмеет его поддержать.

Начав обдумывать всё это, Гарри быстро понял, что заснуть или вернуться в свой дворец памяти ему уже не удастся. Но тут он вспомнил одну из книг на полке в своём дворце памяти, и на него сошло вдохновение. Он спрыгнул с кровати, быстро натянул мантию и направился на кухню.

Тридцать минут спустя Гарри сделал уже половину работы по подготовке ингредиентов для киша с сëмгой и рукколой (и чувствовал себя значительно более расслабленным), когда его отвлек тихий кашель у него за спиной. Это был Хоскинс, старший домовой эльф Лонгботтомов, который смотрел на него со смесью удивления и тревоги.

Эльфу было неловко, но он всё же заговорил.

— Прошу прощения, хозяин Гарри, но… разумеется, молодой хозяин знает, что если он хочет ранний завтрак, ему нужно лишь позвать домового эльфа, — тут огромные глаза Хоскинса гневно сощурились. — Эльф Добби не явился на ваш зов? — спросил он, немного повысив голос, что свидетельствовало о том, что он в ярости.

— Нет, нет, — быстро сказал Гарри, — я не звал Добби или кого-то другого, Хоскинс, — внезапно Поттер немного покраснел, осознав, как глупо для домового эльфа, не говоря уж о волшебнике, он выглядит, готовя завтрак, — Если честно, я не особенно голоден. Меня просто… беспокоят некоторые вещи, и я не мог заснуть. Подумал, что готовка поможет мне расслабиться.

Как и ожидалось, Хоскинс наградил Гарри взглядом, который ясно говорил, что (при всём уважении) Поттер свихнулся.

— Хозяин Гарри, — деликатно сказал эльф, — готовка… работа слуг.

Гарри пожал плечами.

— Знаю. Когда я учился готовить, я был слугой.

Этот ответ удивил эльфа ещё больше.

— Хозяин Гарри… был слугой? Другого волшебника?

— Нет, — Поттер немного покраснел, — слугой магглов.

Хоскинс ничего не ответил, но его глаза выпучились еще больше. Затем он покачал головой, осознав, что они ушли от темы.

— Пусть так, хозяин Гарри. Но… и Хоскинс говорит это со всем уважением, сэр… но это работа домовых эльфов — следить, чтобы те, кто обитают в доме Лонгботтомов были…

— Накормлены и напоены? — улыбнувшись, закончил за него Гарри.

Хоскинс кивнул. Гарри посмотрел на подготовленные им ингредиенты. К его удивлению, готовка для удовольствия, а не для подачи, оказалась отличным расслабляющим занятием, которое принесло ему немало удовольствия. Он повернулся к эльфу.

— А что, если никто не будет это есть? — спросил он.

Хоскинс дважды моргнул.

— Хозяин Гарри хочет готовить… не для того, чтобы есть… а только для удовольствия?

Гарри кивнул.

Эльф секунду подумал, а затем его лицо просияло.

— А может Хоскинс помочь? — радостно спросил он.

Гарри засмеялся и попросил эльфа начать нарезать рукколу.

* * *

18 июля 1993

Выдержка из письма…

Так все и было. Нас почти убили мстительные сицилийцы, мы прятались, и всё закончилось в старой итальянской церквушке. Прямо волшебная версия Френсиса Форда Копполы. Стой, не бери в голову. Я вспомнил, что ты никогда не смотрел хороших фильмов.

Кстати, хотел тебя предупредить. У Гермионы шило в известном месте, и она решила создать «группу поддержки» для Тео. Я, конечно, счастлив буду поддержать третьего члена нашего «Серебряного Трио» (я всё ещё хочу эти футболки!), но я не могу представить, как её неуклюжий маггловский подход сможет помочь Тео, а не сделать всё только хуже для него и нас. Попытайся вбить эту мысль ей в голову, пожалуйста! Но не говори, что это я тебе рассказал!

Будь здоров.

БЗ.

* * *

19 июля 1993

13:08

Тренировочная комната

Хогсмид

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Гарри поморщился от громкого крика учителя… и от боли в пятой точке, на которую он только что приземлился. Он начал брать уроки у отставного аврора всего через неделю после возвращения из Хогвартса. Поначалу он надеялся, что дуэлям будет уделено особое внимание, и Грюм, вроде бы, согласился. Поэтому каждый урок начинался с поединка между Грюмом и его подопечными (поначалу Гарри ходил вместе с Невиллом), и как только аврор разоружал их обоих, он коротко указывал им на ошибки, после чего переходил к менее интересным темам типа зельеварения, древних рун и нумерологии. Причем последние два предмета Гарри выбрал в качестве факультативов. Грюм также требовал метровое сочинение перед каждой следующей сессией, в котором Гарри должен был описать каждое заклинание, применëнное в дуэли, и то, как противодействовать ему. Невилл, который никогда особо не интересовался дуэлями, такие сочинения не писал, а поскольку Грюм редко использовал одно и то же заклинание дважды, собрание сочинений Гарри покрывало весьма обширный слой боевой магии.

Аластор Грюм, оправдывая свою репутацию, был намного более жëстким дуэлянтом, чем даже пять старшеклассников Хогвартса, которых Гарри уложил в прошлом июне. С тех пор, как начались их уроки, самое долгое, сколько он мог продержаться против Грюма, было что-то около двух минут, но, в конце концов, он всегда оказывался обезоружен или уложен на лопатки в течение тридцати секунд. Или и то, и другое за то же время. И пока ему ни разу не удалось обезоружить Грюма. Даже расширение восприятия не помогало, потому что Грюм почти всегда колдовал без слов, а его движения палочкой были невероятно быстрыми даже на максимальном уровне расширения, которое было доступно Гарри. Что еще хуже, Грюм регулярно менял рабочую руку в самый неподходящий момент. Гарри вообще не знал, что это возможно, пока не увидел, как Грюм сделал это впервые. И если Поттеру с трудом, но удавалось распознать движения палочкой, когда она была в правой руке, то когда она была в левой, это было почти невозможно, особенно в бою.

Сегодня Гарри особенно опозорился. Он думал, что пока всё идет очень хорошо, потому что они сражались уже больше двух минут, и он даже смог впервые попасть в Грюма экспеллиармусом. Но вместо того, чтобы быть обезоруженным, Грюм просто пропал, а в спину Гарри влетело обезоруживающее от настоящего Грюма.

— Чары двойника! — воскликнул Грюм, начиная появляться из воздуха. — Они создают иллюзорного двойника создателя, чтобы он отвлекал внимание. Если у тебя достаточно концентрации, ты можешь заставить его ходить и говорить. Сотвори его вместе с дезиллюминационным заклятием — и сможешь просто сидеть и смотреть, пока твой враг тратит своё время на бой с тенью. Это очень расслабляет.

Гарри, который всё ещё лежал на полу, задумался над словами учителя и тут же нахмурился.

— Погодите-ка! Вы должны были сотворить это заклинание до того, как я пришёл! Мы же разговаривали!

— Ага, — сказал Грюм, скривив губу, — четырехминутный разговор, за которым следовала двухминутная дуэль с несуществующим оппонентом. И ты не заметил ничего необычного. Даже то, что двойник не отбрасывает тени, его шаги не издают звуков, а даже это должно было быть заметно из-за моей ноги, и что чертовски проворен в сражении по сравнению со мной. И ты бы так и сражался с обычной тенью, если бы мне не стало скучно и я не вырубил тебя сзади. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

Гарри вздохнул и поднялся на ноги. Мало у Грюма было преимуществ, так ещё и в одиночку с ним сражаться было ещё тяжелее. Не то чтобы Невилл Лонгботтом был умелым дуэлянтом, но он хотя бы отвлекал на себя внимание учителя. Но двумя днями ранее леди Августа, сославшись на то, что устала от «хмурости» внука, отправила его в тур по семейным фермам в Африке вместе с кузеном Реджинальдом. Невилла не будет шесть недель, и он вернется всего за несколько дней до начала семестра. Гарри будет скучать по своему другу, но в настоящее время отсутствие Невилла было необходимо. Даже не необходимо. Леди Августа сделала это обязательным условием.

— Разве это не нечестно? — спросил Гарри у Грюма. — В смысле, что вдобавок ко всем преимуществам, которые дает вам статус Величайшего Аврора в истории, у вас всегда есть целая неделя, чтобы выдумать какую-нибудь невозможно хитрую стратегию, чтобы выбить из меня дурь!

Грюм испустил странный булькающий звук, который, как Гарри знал, был звуком его смеха, а уголок его рта скривился в очередную уродливую усмешку.

— Никогда не думал, что встречу слизеринца, который будет ныть про невозможную хитрость. Моя работа это (а) подготовить тебя, чтобы ты хорошо справлялся с уроками и (б) подготовить тебя к тому, что ты не ожидаешь. Поэтому ты и платишь мне кучу денег с гринготтского счëта, о котором не знает твой старик.

Гарри замер, и через несколько секунд Грюм снова забулькал смехом.

— Ну же, парень. Не списывай меня со счетов. И не беспокойся. Я знаю, что у тебя есть счёт, о котором не знает Джеймс Поттер. Я полагаю, что это наследство, о котором он также ничего не знает. Но как только я убедился, что моя плата поступает вовремя и не от какого-то тёмного волшебника, который хочет меня прихлопнуть, мне стало плевать, какой таинственной семье наследуешь ты и твоя мать. У меня и без того достаточно поводов параноить, чтобы беспокоиться о вашей вялотекущей семейной драме.

— Вы правда думали, что я нанял вас в качестве учителя, чтобы кто-то устранил вас?!

— Парень, если бы ты нанял меня учителем, чтобы кто-то устранил меня, это был бы всего четвертый по сложности и замысловатости заговор, от которого бы мне пришлось уклоняться.

Гарри покачал головой.

— Так, теперь, когда мы временно согласились, что я не убийца, что дальше?

Бывший аврор несколько секунд смотрел на Гарри, а затем его губы снова скривились в усмешке.

— Ну, во-первых, я дам тебе шанс на реванш. Ты жаловался, что я запустил иллюзию до того, как ты пришёл. Что, очевидно, было нечестно с моей стороны, потому что наверняка никто из тех, кто будет пытаться убить тебя в будущем, никогда не будет планировать такие глупости заранее. Поэтому мы сразимся снова. И в этот раз начнёшь ты.

Брови Гарри рванулись ввысь.

— Прошу прощения?

— Ты слышал.

Грюм вытащил палочку из ножен, но направил её совсем в другую сторону.

— Попытайся обезоружить меня. Обещаю, что не буду колдовать, пока ты не начнешь.

Гарри смотрел на учителя добрых три секунды. Он даже слегка расширил восприятие, чтобы у него было больше времени подумать над возможной ловушкой. Когда он так и не смог ничего придумать, он запустил в учителя самое быстрое обезоруживающее, которое только мог.

— ЭКСПЕЛЛИАРМУС!

Но как только заклинание вылетело из палочки Поттера, случилось несколько вещей. На глазах ошеломлëнного Гарри Грюм просто разжал пальцы, и его палочка упала на пол. Экспеллиармус попал в Грюма, но никакого эффекта на него не оказал, и, как только волна магии спала, Грюм слегка дёрнул пальцами, и его палочка тут же прыгнула ему в руку. Он немедленно выпустил невербальный экспеллиармус, и Гарри оказался обезоружен даже до того, как он смог убрать с лица выражение шока.

— Хмф. Меньше двух секунд, Поттер. У тебя лучше получалось, когда ты сражался с двойником.

— Это… что… — Гарри замолчал и, закрыв глаза, подавил эмоции. — Так, что сейчас случилось?

— Теория так же важна, как и практика, Поттер. Нужно всегда знать, что делает заклинание! Экспеллиармус, что это?

Гарри несколько раз моргнул, обдумывая очевидный вопрос.

— Это обезоруживающее заклинание.

— И что оно делает?

— Ну, эм… оно обезоруживает людей.

— Верно. Так что случится, если ты используешь его на невооруженном оппоненте?

Гарри открыл рот, закрыл его, открыл снова, и тут его глаза вспыхнули пониманием.

— Ничего, очевидно. Если оно не может обезоружить кого-то, то у него не будет другого эффекта.

— Верно, как ты мог сейчас наблюдать. Это ловкий трюк, если ты сражаешься с кем-то, кто напал на тебя и пытается обезоружить.

Гарри немного прищурил глаза, обдумывая случившееся.

— Подождите. Но экспеллиармус не просто обезоруживает. Я видел, как он отбрасывает людей на несколько метров.

— Не сомневаюсь. Накачанный силой экспеллиармус может ударить со значительной силой. Тем не менее, те люди были вооружены. Или они, по крайней мере, держали что-то в руках, что могло сойти за оружие, по мнению создателей заклинания. В противном случае заклинание не оказало бы на них никакого влияния, так же, как и на меня сейчас. Это простой трюк. Просто отбрось свою палочку, а затем примани её обратно беспалочковой магией. Ты должен точно подгадать время, чтобы быть безоружным, когда заклинание ударит в тебя, но и не сильно затягивать, чтобы у тебя было время приманить палочку обратно до того, как твой оппонент наложит второе, возможно, более опасное заклинание. Палочка также должна быть достаточно далеко от твоей руки, чтобы заклинание не посчитало тебя вооружённым, даже несмотря на то, что палочка больше не в твоих руках. Обычно хватает полметра-метр от твоей рабочей руки.

— Просто трюк? — неверяще переспросил Гарри. — Для него требуется беспалочковая магия!

— Ага. Поэтому-то она в меню на сегодня и остаток лета.

Гарри осëкся, а затем просиял.

— Вы будете учить меня беспалочковой магии?! Но сейчас уже середина июля! Думаете, я смогу научиться колдовать без палочки к началу семестра?

Грюм хохотнул.

— Мерлин, нет! Я думаю, может быть, если ты будешь стараться, то сможешь выучить одно-два заклинания к концу своего пятого курса, что будет стоить целой кучи очков на твоих СОВах по чарам и защите от тёмных искусств. Ты талантливый парень, малыш, отдаю тебе должное. Но беспалочковая магия — крайне требовательный ко времени процесс, и в твоем возрасте ты просто ещё не использовал никакое из заклинаний столько, чтобы выработать сенсорную память, которая нужна для этого. Сейчас будет хорошо, если ты научишься творить заклинания невербально, а для этого нужно просто сильно о них подумать. Сегодня я объясню основы беспалочковой магии и расскажу о нескольких упражнениях, которые ты можешь делать дома.

— Дома? — удивленно спросил Гарри. — А как же надзор?

Грюм снисходительно посмотрел на него.

— Поттер, на чëм лежит Надзор?

— На моей палоч… ой! Так значит, беспалочковая магия не считается колдовством несовершеннолетних?

— Разумеется, считается! Это просто вид магии несовершеннолетних, который нельзя засечь, если ты только не настолько тупой, чтобы колдовать перед чиновниками Министерства. Я полагаю, ты не настолько тупой, м?

Гарри вздохнул, проглотив упрëк.

— Нет, сэр. Я буду очень осторожен.

— Хорошо. Теперь, как ты считаешь, с какого заклинания нам нужно начать?

Гарри на секунду задумался. Его первым вариантом было заклинание серпенсортиа, но он сомневался, что это правильный ответ.

— Эм, Протего?

— ТУПОЙ! — гаркнул Грюм. — Силу, необходимую для сотворения заклинания без палочки, нужно умножать на значение от трех до пяти в сравнении с тем, когда она творится с палочкой. И ни один волшебник — за исключением Дамблдора или Волди — не сможет даже теоретически сотворить беспалочковое Протего больше, чем на пару секунд, и не упасть при этом в обморок. Мы начнем с Акцио. Конкретно с Акцио палочка. Потому что если ты оказался достаточно глуп, чтобы попасться без палочки, то первое, что нужно сделать — это заполучить её обратно!

Гарри покраснел, а Грюм приманил для него ближайшее кресло, чтобы он мог сесть и делать заметки, пока сам Грюм рисует в воздухе пылающие фигуры чарами пирологоса.

— Смотри сюда, вот внутрянка беспалочковой магии. Это, — он нарисовал огромный пылающий круг, — твое магическое ядро. А это… — он нарисовал еще один такой же круг и заполнил его множеством точек, — … твой мозг или что у тебя там. Каждая точка — это одно заклинание, в котором ты хорош. Чтобы научиться творить такое заклинание без палочки, ты должен соединить его непосредственно с твоим ядром ментальной связью, которая должна состоять из твоего опыта в сотворении этого конкретного заклинания.

Он махнул палочкой, и тонкая нить огня протянулась от одной из точек в круге разума к кругу ядра.

— Создашь такую связь — сможешь обойти требование палочки, которое на тебя накладывает мерлинианская система из-за того, что ты британский волшебник и студент Хогвартса. Разумеется, нет никакой буквальной связи, ментальной или какой-либо ещё. Это просто метафора, чтобы ты смог понять концепт, — Грюм помолчал. — Вообще-то, если честно, магическое ядро — это тоже метафора. Куча народу спорит об этом, особенно среди умников-невыразимцев и светил-целителей. Но правда в том, что если кто-нибудь разобьет тебя на отдельные клетки и целый год их будет изучать, он никогда не найдёт ничего, что можно было бы назвать магическим ядром.

— Ну, а что же тогда магическое ядро? — спросил Гарри.

Он несколько раз слышал этот термин, но вот объяснения ему слышать не доводилось.

Грюм пожал плечами.

— Зависит от того, кого ты спрашиваешь. Кто-то говорит, что это что-то внутри тебя, что генерирует энергию, которая питает твою магию, что-то нематериальное, как часть твоей ауры. Или какая-то часть тела, которая меньше, чем клетки, и поэтому её невозможно засечь. Другие говорят, что это некий портал, который позволяет тебе черпать энергию из, ну, извне. Третьи говорят, что это душа, но я не собираюсь тут углубляться в эту метафизическую чащу. Я веду к тому, что никто не знает наверняка. Что известно, так это то, что хоть никто и не может прямо наблюдать или измерять магическое ядро, его силу можно оценить различными магическими тестами. Тест Лубински-Чанга наиболее точный, но он был открыт иностранцами, поэтому в Британии мы всё ещё упрямо пользуемся тестом Белби-Кэдвалладдера. По этому стандарту твоё ядро будет иметь показатель тета-зеленый, что довольно впечатляюще для человека, которому ещё нет и тринадцати. Естественно, размер ядра не означает его физический размер. Это магический выход. Люди с большим ядром могут выполнить больше заклинаний, прежде чем устанут. Могут сотворить больше физически требовательных заклинаний типа щитов, патронусов или непростительных. И смогут овладеть большим количеством беспалочковых заклинаний, чем те у кого слабое ядро. Последнее особенно важно для нашего обсуждения, потому что количество ментальных связей, которые можно установить между мозгом и ядром, конечно. Иными словами, есть предел общего числа заклинаний, которые можно научиться творить без палочки. Большинство волшебников могут выполнить четыре-пять заклинаний. Для среднего опытного аврора это около двадцати-тридцати. Лично я могу выполнить шестьдесят два заклинания. А вот для кого-то типа Дамблдора или Волди это, скорее всего, сотня или больше.

Тут Грюм раздражëнно поморщился.

— И как бы мне ни неприятно было это говорить, чистота крови играет свою роль. Обычно. Волшебники и ведьмы, чья кровь чиста несколько поколений, обычно имеют большие ядра, чем магглорожденные, что является одной из причин дискриминации против них. Но некоторые магглорожденные имеют необычно большие ядра, даже больше, чем у обычных чистокровных волшебников. И причин никто не знает. И ты рад будешь узнать, что отпрыски магглорожденных и чистокровных, как ты, почти всегда имеют сильные ядра и, впоследствии, становятся очень могущественными. Я знаю, что мать Альбуса Дабмлдора была магглорожденной и хотя сами Дамблдоры не вот прям древняя семья, она считается чистокровной.

— Подождите, — шокировано перебил Гарри, — вы имеете в виду, что в идеологии чистокровных действительно что-то есть?!

— Что я имею в виду, Поттер, что есть конкретные признаки, по которым большинство магглорожденных обладают меньшим магическим потенциалом, чем большинство чистокровных. Хотя эти недостатки компенсируются всякими мелочами типа меньших шансов свихнуться в какой-то момент, потому что ты являешься продуктом шести поколений браков между кузенами. Есть множество аргументов, что чистая кровь лучше. И большинство из этих аргументов — чушь собачья. Но некоторые несут в себе крупицу правды. Если бы чистокровные имели хоть каплю мозгов, они бы активно пытались породниться с могущественными магглорожденными, потому что, как я уже сказал, их отпрыск полукровка в большинстве случаев будет намного более могущественным, чем его чистокровный одноклассник.

— Так почему они этого не делают? Не женятся на магглорожденных, я имею ввиду?

К этому момент Грюм уже начал раздражаться из-за того, что их лекция скатилась в политику.

— Короткий ответ — старые семьи не хотят родниться с магглорожденными, потому что такой брак не принесёт политической и финансовой выгоды в сравнении с браком с другой старинной семьей. К тому же абсолютное большинство презирает магглорожденных из-за пропаганды, распространяемой старинными семьями, чтобы отвадить другие чистокровные семьи от таких браков, в которых может родиться сильный полукровка, который однажды может спутать им все карты в Визенгамоте, — он недовольно вздохнул. — Серьезно, Поттер, ты слизеринец или как? Поспрашивай вокруг! Уверен, тебе выкатят целый список причин, разумных и не очень, почему тебе стоит презирать магглорожденных.

— Вы окончили Слизерин? — невинно спросил Гарри.

Грюм усмехнулся.

— Пуффендуй, если тебе так интересно. Выпуск 1951, — тут Грюм заметил выражение на лице Гарри. — Что тебя так удивляет, мальчик? Что кто-то с моей репутацией может быть выпускником Пуффендуя?

— Нет, сэр, — искренне сказал Гарри, — я очень уважаю пуффендуйцев. Просто… вы первый пуффендуец из тех, кто мне встречался, который, ну, никогда не улыбается.

Грюм снова забулькал смехом, а левая часть его рта снова скривилась.

— Повреждение нервов! От того же самого проклятия, которое стоило мне глаза! Правая часть моего лица не может нормально улыбаться. На самом деле, Поттер, чтоб ты знал, когда я с отличием окончил академию Авроров, магический еженедельник даже присудил мне награду за Самую Очаровательную Улыбку.

На это лицо Гарри вытянулсь ещё больше.

— Что, Поттер? — раздражённо прохрипел Грюм. — А ты думал, Златопуст Локонс изобрел эту чёртову штуку?

* * *

Пять часов спустя…

Гарри осторожно поднялся по лестнице сундука Грюма и перевалился через борт. Сам сундук стоял в комнате гостиницы «Три Метлы» в Хогсмиде, где бывший аврор снял комнату на лето. Пусть он и ни разу не спал в кровати, которую оплатил. Гарри знал о чарах расширения, и у него даже был собственный сундук с маленькой комнатой для сна, но он не представлял, насколько сложными должны были быть чары, чтобы превратить сундук в замок-цитадель. Он насчитал пятнадцать комнат, включая полностью укомплектованную лабораторию для зелий, небольшую оранжерею, освещаемую искусственным солнцем, и тренировочный зал, который один к одному повторял аналогичный зал в Академии авроров.

— Ваш сундук очень впечатляет, мистер Грюм, — сказал Гарри, — но что будет, если кто-нибудь украдеëт его, пока вы внутри?

Грюм презрительно усмехнулся.

— Если кто-нибудь сможет только дотронуться до моего сундука без моего разрешения, Поттер, то, пожалуй, они заслужили право поймать меня.

Гарри улыбнулся и, пожав учителю руку, направился вниз к камину. По пути он заметил парочку в тёмном углу, лижущуюся в десны. Мужчина был аврором, в котором Гарри узнал Майкла Праудфута. А вот женщиной была довольно фигуристая блондинка скандинавской внешности, которую однажды уже представляли Гарри как Марию Гамбрелли⁽¹⁾. Гарри тряхнул головой и прошёл через камин в поместье Лонгботтомов.

Вечером он потратил почти тридцать минут, махая руками в сторону палочки, которая лежала на прикроватном столике. Он повторял в голове «АКЦИО ПАЛОЧКА» так громко, как только мог. Но палочка даже не дёрнулась.

* * *

20 июля 1993

Выдержки из трëх писем

Гарри, я знаю, что твоя дружба с Тео Безымянным всегда была важна для тебя. Но альянс Поттеры-Лонгботтомы-Гринграссы всё ещё не окреп. И хотя моя семья безмерно благодарна тебе за ту роль, что ты сыграл в нашем избрании на позицию Древнего и Благородного дома, мы просто не можем рисковать нашим статусом, продолжая поддерживать связь с изгоем. Мой отец очень ясно выразился на этот счет. И хотя я сочувствую тому, что случилось с изгоем, я должна быть со своей семьëй. Я надеюсь, что твои слизеринские инстинкты возьмут верх над пуффендуйской сентиментальностью, или, что еще хуже, гриффиндорским презрением к традициям.

Твоя подруга и одноклассница,

Дафна Гринграсс

Предполагаемая наследница древнего и благородного дома Гринграссов

---

Если честно, Гарри, то я сейчас между молотом и наковальней. Ты ведь знаешь, что это значит, верно? Ты ведь выращен магглами. Я рассказала об этом выражении Дафне несколько дней назад, и она его даже не слышала. Короче, у меня нет никаких негативных чувств к Тео, и я однозначно не собираюсь делать ничего, что могло бы плохо на нём отразиться. Особенно после того, что сделал с ним его чудовище-отец. Но… прости меня, Гарри, но Гринграссы сделали для меня и моей мамы столько, что мне жизни не хватит, чтобы им отплатить. Как минимум, я не могу публично идти против Высшей Санкции, потому что, как оказалось, эта дрянь невероятно ценится нашим обществом, и если я пойду против неë, это может плохо отразиться на семье Дафны. Ты, конечно, останешься собой и найдешь способ обойти её. И если я смогу помочь тебе с этим, не бросая тень на семью Дафны, можешь на меня рассчитывать.

Надеюсь, что твое лето проходит хорошо.

Трейси Девис

---

Гарри, всё что я знаю, так это то, что Мисси сказала «Мы многим обязаны Гарри Поттеру». И Булстроуды платят свои долги. Если хочешь, чтобы я оборвала все связи с Тео Как-Там-Его-Теперь-Зовут, я готова. И также я готова выбить всю дурь из тех, кто будет над ним издеваться. Папуля всегда говорил, что хочет, чтобы его маленькие девочки могли приложить не хуже любых мальчиков.

Милисента Булстроуд

P.S. Не знаешь, будут открываться позиции загонщиков в этом году?

* * *

21 июля 1993

13:00

Поместье Лонгботтомов

Когда Маркус Флинт вышел из камина в поместье Лонгботтомов, он нервно оглянулся, увидев богатое убранство комнаты. На нём была его лучшая мантия и счастливый галстук — тот самый, из шелка акромантула, которым он спас жизнь Руфусу Скримджеру прошлым летом. Тем не менее, оказавшись в поместье Лонгботтомов, он внезапно ощутил себя крестьянином, которого пригласили во дворец. Гарри был уже здесь и, бодро пожав ему руку, помог стряхнуть пепел с мантии. А позади него стояла хозяйка дома, великая и ужасная Августа Лонгботтом.

— Приветствую в поместье Лонгботтомов, молодой человек, — властно сказала она, — Гарри много рассказывал о тебе.

— Только хорошее, я надеюсь, — ответил Маркус, но по лицу леди Лонгботтом невозможно было понять, какую оценку ему дал Гарри. Он нервно улыбнулся устрашающей женщине, но тут же поймал себя, осознав, насколько неуместной выглядит эта фальшивая улыбка на его лице.

Леди Августа же его маленькую шутку просто проигнорировала.

— Как, я уверена, Гарри уже говорил вам, я и мои партнеры хотим нанять вас на это лето, за что вы будете вознаграждены достаточным количеством средств, чтобы покрыть плату за восьмой год обучения в Хогвартсе и расходы на жизнь. Тем не менее, эта работа весьма ответственна, поэтому вы принесёте непреложный обет никогда не обсуждать ничего из того, что вы услышите сегодня, вне зависимости от того, примете вы предложение или нет.

Маркус сглотнул от мысли о принесении непреложного обета. Он оглянулся на Гарри, который, улыбнувшись, кивнул ему. Маркус сделал глубокий вдох. Перед ним лежало его будущее, и непреложный обет был небольшой ценой, если это означало возможность попасть в Академию авроров.

— Могу я услышать слова клятвы, леди Августа?

Августа дала Маркусу небольшую карточку, на которой были написаны слова предлагаемой клятвы. Маркус сразу не смог найти ничего такого, поэтому, по указанию леди, он взялся за руки с Гарри и повторил клятву, как было велено.

Я, Маркус Флинт, клянусь своей жизнью и магией никогда не раскрывать никаких конфиденциальных сведений, которые я узнаю сегодня, когда буду обсуждать предложение о работе, которое я пришёл сюда выслушать. Также я не стану раскрывать никакую информацию о задачах, которые мне нужно будет выполнить, если я решу принять предложение о работе.

Удовлетворившись, Августа повела двух парней по коридору, в то время как Маркус дружелюбно, но нервно болтал о том, что это за работа такая, которая требует такой секретности. Гарри, со своей стороны, избегал прямых ответов. Августа открыла двери конференц-зала, и Маркус застыл. А затем, когда он оглянулся на Гарри, в его глазах был шок предательства. Августа обошла стол и села рядом с двумя другими людьми, уже сидевшими в комнате. Одним был мужчина-азиат, которого Маркус никогда раньше не видел. А вот другого он знал весьма хорошо.

— Думаю, мне нужно знать, что это за работа, — тихо сказал он, медленно проходя вперед.

Гарри прошёл мимо и сел рядом с леди Августой и другими двумя, пока двери в зал медленно закрывались сами по себе.

— Понятное желание, мистер Флинт, — шёлковым голосом сказал Люциус Малфой. — Если сильно сократить, нам нужна ваша помощь в деле государственной измены.

* * *

Тем временем в Косом Переулке (небольшой антракт)

Две ведьмы гуляли по Косому Переулку, посматривая на витрины и периодически заходя в лавки, чтобы посмотреть, что есть нового. Одна весело болтала о том, как ей нравится ходить по магазинам в такой прекрасный летний день, а другая только тяжело вздыхала, как если бы хождение по магазинам было необходимым злом. Парочка остановилась у витрины «Твиллфитта и Таттинга», когда первая ведьма увидела на витрине женский костюм-тройку ярко-розового цвета. Её спутница была более сдержанна.

— У-у-у, Долорес! Ты посмотри на это! Разве это не очаровательно?! — Виолетта Эджкомб практически завизжала от восторга.

Долорес Амбридж, стоящая рядом с ней, только вздохнула.

— Ви, дорогая, — начала Амбридж, — ты уговорила меня пройтись по магазинам — несмотря на то, что я была против — для того, чтобы обновить гардероб, раз уж теперь я буду работать на министра. Я думала, что цель сего похода сделать так, чтобы я выглядела более профессионально, а не… очаровательно. И тем не менее, всё, что ты сегодня заставила меня примерить, выглядело не так, будто я профессионал, а будто я пытаюсь подцепить кого-нибудь!

— Ой, хватит, Долорес! Это же абсурд, — захлопала глазами Виолетта.

Долорес просто уставилась на неё, и та, наконец, сломалась.

— Ладно! Да, я подумала, что это может быть хорошей идеей — надеть что-нибудь, что может привлечь взгляд Корнелиуса. Ну, серьезно, ты одинокая женщина, а он одинокий мужчина…

— Ви, он одинок, потому что его жена умерла три года назад! Да, он привлекательный и свободный мужчина, облечëнный властью. Но я не собираюсь… пытаться крутить с ним интрижку, как какая-нибудь блудница. Это неприемлемо. Я до сих пор сгораю от стыда, когда вспоминаю, как хихикнула у него в кабинете, как школьница, когда он предложил мне работу! И к тому же, если бы он был из таких мужчин, он бы нанял какую-нибудь молоденькую ведьму, которая только выпустилась из Хогвартса и работала где-нибудь секретарем, а не старую мрачную тётку типа меня.

— Ты не старая, Долорес, уж точно не по нынешним стандартам. И если ты и мрачная тётка, то только потому, что сама такой решила быть, — Виолетта раздраженно вздохнула. — Долорес, ты моя лучшая подруга с тех пор, как мы учились в школе. Я это говорю только потому, что забочусь о тебе. Прошло уже больше пятнадцати лет с момент смерти Джека… — Амбридж немного дернулась, — … и да, это произошло всего за две недели до вашей свадьбы! Я знаю, что он был прекрасным человеком и ты очень его любила. И я также знаю, что его смерть глубоко ранила тебя. Но пятнадцать лет — слишком долго, чтобы носить траур по мужчине, за которого ты так и не вышла замуж!

Долорес хотела что-то ответить, но не смогла. Она отвела взгляд и, помолчав несколько секунд, повернулась к лучшей подруге.

— Я… понимаю твои слова, Виолетта. И, возможно, ты права. Если честно, я думаю, что просто не хочу, чтобы мне было больно снова. Также как я не хочу, чтобы меня отвлекали свидания, когда мне выпал шанс построить карьеру, несмотря на ошибки, которые я сделала в молодости.

На этих словах в голосе Амбридж прозвучала горечь. Когда-то она мечтала стать учителем, и она была одной из немногих, кто хотел получить мастерство в Истории Магии. Она надеялась, что этого будет достаточно, чтобы она, даже несмотря на то, что была полукровкой, смогла предложить себя в качестве альтернативы Катберту Биннсу, призраку, который вел в Хогвартсе историю магии. Но когда она была где-то на середине программы получения мастерства, она, наконец, узнала, как Биннс стал профессором Истории Магии, почему он всё ещё преподает, даже несмотря на то, что уже давно умер, и почему, скорее всего, продолжит преподавать, даже когда она сама умрет. Узнав всё это, она бросила свою учëбу и устроилась на работу архивариусом в отдел магического образования в Министерстве, тупиковую позицию по части профессионального удовлетворения, но которая обеспечивала ей и её кошкам достойную жизнь.

— Полагаю сейчас, когда я получила повышение, возможно, я подумаю над тем, чтобы начать с кем-нибудь встречаться. Но я не собираюсь клеиться к министру магии! Это же просто… недопустимо!

Долорес повернулась к манекену за стеклом и вздрогнула.

— И я точно не стану надевать ничего розового!

* * *

22 июля 1993

14:00

«Три метлы»

Хогсмид

Маркус Флинт появился перед входом в «Три Метлы» с хлопком аппарации, одной рукой волоча за собой чемодан, а в другой держа свою метлу. Усталый и немного побитый утром, что у него было, и решениями, которые он принял, он зашёл в бар.

За стойкой стояла хозяйка заведения, мадам Розмерта, которая наградила молодого слизеринца подозрительным взглядом. В отличие от «Кабаньей Головы», где часто ночевали всякие пьянчуги, Розмерта позиционировала «Три Метлы» как хорошее, достойное место, поэтому слизеринец, который выглядел так, как будто только что побывал в драке, доверия ей однозначно не внушал. Как и огромный фингал у него под глазом, который уже начал синеть.

Флинт подошёл к стойке и положил на неё десять галеонов.

— Мне нужна комната. Здесь плата за остаток лета, — он помолчал, — И пришлите мне в комнату бутылку огневиски.

Розмерта поморщилась

— А ты не мал для огневиски, мальчик?

Флинт усмехнулся и тут же поморщился от синяка на лице.

— Я совершеннолетний. Надзора на мне нет. И я только что сказал моему отцу, что он может идти к чёрту, и навсегда покинул его дом. Если это не делает меня достаточно взрослым для огневиски, то что делает?

Розмерта осторожно всмотрелась в Маркуса, после чего смахнула монеты со стойки в кассу.

— Джейми! — позвала она. — Покажи этому мужчине четвёртую комнату. И принеси ему бутылку огневиски и пакет со льдом.

* * *

22 июля 1993

22:00

Комната Гарри в поместье Лонгботтомов

— Я не то, что не хочу рассказывать папе о вас, — лгал Гарри сквозь зубы, — но это мой шанс узнать, каким был папа и его друзья, когда они, то есть вы, были моего возраста. Без обид, Сохатый, но теперь, когда он главный аврор, папа стал слегка чопорным. Я уверен, что если я скажу ему, что Карта у меня, он конфискует её из-за того, что я могу использовать её для всяких шалостей, которые могут плохо на нём отразиться.

Мистер Сохатый в шоке от предположения, что он когда-нибудь станет таким скучным!

Мистер Лунатик напоминает мистеру Сохатому, что когда-нибудь все вырастают, даже Мародëры.

Мистер Бродяга неохотно предполагает, что это может быть влияние Адского Цветочка и напоминает мистеру Сохатому, что он неоднократно предупреждал мистера Сохатого, что он окажется «под каблуком».

Мистер Лунатик и мистер Хвост в шоке ахают и медленно отходят назад.

Мистер Сохатый злобно рычит и рекомендует мистеру Бродяге захлопнуть пасть прежде, чем они узнают, можно ли подраться внутри этой штуки!

— Воу, ребята! — воскликнул Гарри, потому что у него тоже не было желания проверять, может ли Карта Мародёров самоуничтожиться. — Успокойтесь! И Бродяга? Думаю тебе стоит извиниться перед Сохатым за то, что назвал его будущую жену и мою маму «Адским цветочком».

Хмпф! Ну ладно. Мистер Бродяга просит прощения за свое несдержанное замечание. Но также хочет напомнить всем присутствующим, что это мистер Сохатый придумал прозвище «Адский цветочек» после того, как Лили на четвёртом курсе использовала подменяющее заклинание на уроке трансфигурации, чтобы симпатически соединить его трусы с банкой согревающей мази!

Мистер Сохатый краснеет от стыда, но принимает извинения.

Мистер Лунатик и мистер Хвост тихо ухмыляются.

Несмотря на всю свою выдержку, Гарри тоже улыбнулся истории и снова подумал, как вообще его родители стали встречаться.

Мистер Сохатый недовольно вздыхает и пытается вернуть разговор в прежнее русло. Хоть эта Карта, как он думает, очевидно всем, включая мистера Сына-Сохатого, и является гениальным волшебством, она — не самый надежный способ узнать, каким подростком был Джеймс Поттер. Мистер Сохатый, даже в самом лучшем случае, крайне несовершенная копия настоящего лихого парня.

— Ну, на самом деле, — сказал Гарри, — я об этом думал. Я говорил с моим… ну, с другом, который рассказал мне, что ему попал в руки дневник, на котором лежали очень похожие зачарования. И этот дневник мог втянуть читателя внутрь себя, чтобы показать настоящие воспоминания. Как вы думаете, это возможно сделать с картой?

Карта ответила не сразу, и на несколько секунд Гарри забеспокоился, что сломал её. Он сам не был уверен, почему ему так интересно узнать больше о молодом Джеймсе Поттере. Может, он надеялся понять, почему старшая версия отца так его презирает. А может, просто искал материал для шантажа. Наконец, на карте начали появляться слова.

Гарри, это мистер Лунатик. То, что ты предлагаешь… интересно, и, я думаю, лежит в пределах возможностей карты. Я, эм, я имею в виду, мистер Лунатик, был архитектором зачарований, поэтому я думаю, я самый квалифицированный, чтобы ответить на этот вопрос.

Я имею в виду — мистер Лунатик.

Чëрт подери.

Мистер Лунатик всей душой ненавидит эту манеру речи от третьего лица, на которой, по какой-то глупой причине, настоял мистер Бродяга.

Короче, дай нам пару дней об этом подумать и там спишемся, ладно?

— Окей, — ответил Гарри, заинтригованный его словами. — Шалость удалась.

* * *

23 июля 1993

Неназванная локация

«Майкл Праудфут» стоял смирно, как только мог, и судорожно хватал ртом воздух, пока до ужаса ледяная жидкость лилась на него. Спустя добрых тридцать секунд поток прекратился, и Люциус Малфой достал золотые карманные часы и запустил секундомер.

— Долго мне тут стоять и дрожать? — стуча зубами, спросил промокший человек.

— Пока наш маленький эксперимент не завершится. За это тебе и платят, мой добрый друг. И, честно говоря, твоя ставка намного меньше, чем то, что я потратил на этой неделе за все эти литры «Гибели воров», которые теперь плещутся у твоих ног.

«Праудфут» раздражённо тряхнул головой и начал растирать свои мокрые и замёрзшие руки, пока секунды складывались в минуты.

* * *

24 июля 1993

Комната №13 в «Дырявом Котле»

— Мистер Икс? — спросил Гарри. — Знаю, на сегодня мы это не планировали, но можно задать вам пару вопросов об использовании окклюменции для параллельного мышления?

* * *

25 июля 1993

Выдержка из приглашения

Не знаю, получил ты приглашение на вечеринку по случаю возвращения Рона или нет, и не знаю, интересно ли тебе это. Если честно, твои отношения с Джимом настолько непостоянны, что я даже предполагать ничего не хочу. Да и ты особо никогда не скрывал, как относишься к Рону. Тем не менее, я хотела тебе сообщить некоторые детали, о которых ты, возможно, не знаешь. Вышло так, что Отдел по противодействию незаконному использованию изобретений магглов перешёл под юрисдикцию ДМП. Также вышла служебная записка, в которой чётко прописано, что папу Высшая Санкция не затронет, что также означает, что и остальные Уизли также затронуты не будут! Поэтому я спросила, можем ли мы пригласить Тео на вечеринку, и мама с папой сказали, что можно. Поэтому, если ты придёшь, то сможешь провести время с Тео до школы без того, чтобы случился какой-нибудь большой конфуз. Луна и Гермиона тоже придут! Надеюсь, ты присоединишься к нам. Будет здорово, если ты и Джим сможете побыть немного вместе, раз уж ваш настоящий день рождения — большое общественное событие. Ну, если никто снова не устроит кровавую баню. Мама после прошлого года даже не хотела идти на официальную часть, но Перси был единственным, кто смог уговорить её, сказав, что безопасность будет усилена. И вообще, какова вероятность, что произойдёт какая-нибудь катастрофа второй год подряд? Но я бы хотела, чтобы ты пришёл на праздник только для друзей, где не будет министерских жополизов.

Надеюсь увидеть тебя тридцатого.

Джинни.

P.S. Что это еще за дерьмо гиппогрифа, что слизеринским девчонкам нельзя пробоваться в команду по квиддичу?! Ты прекрасно знаешь, что я в салат уделаю Уоррингтона!

* * *

26 июля 1993

13:17

Тренировочная комната

Гарри уклонялся и парировал настолько хорошо, насколько мог, но чувствовал, что время выходит. Если он собирался использовать фокус, который планировал с прошлой тренировки, то нужно было делать это сейчас. Он бросился в сторону и, призвав ближайшее кресло, трансфигурировал его в небольшую железную баррикаду, которая дала ему пару секунд передышки. Он сделал глубокий вдох, успокоился и сотворил чары двойника.

Грюм был впечатлен, когда Поттер приманил кресло и трансфигурировал его так быстро. Он мог бы в секунду уничтожить барьер, но ему стало любопытно, что мальчик сделает дальше. А затем, к его удивлению и восторгу, из-за баррикады появилось два Гарри Поттера, которые бросились в разные стороны, запуская в него обезоруживающие чары. Если бы он ошибся, где иллюзия, а где нет, он бы угодил прямо под настоящее заклинание. Поэтому он не стал выбирать. Вместо этого, пока заклинания приближались, седой аврор сделал два быстрых шага назад, а затем, повернувшись боком, выдохнул из себя весь воздух. Оба луча прошли по бокам от него, разминувшись всего на пару сантиметров от цели.

А затем, прежде, чем Гарри смог среагировать, Грюм широко взмахнул палочкой и крикнул: «ВЕНТУС МАКСИМУС!». Из его палочки вырвался мощный поток воздуха. Гарри справа вообще его не почувствовал, а вот того, что был слева (настоящего Гарри), ураганный ветер смëл и со всего маху впечатал в стену. Фальшивый Гарри тут же пропал. Грюм доковылял до оглушëнного мальчика и, сотворив заклятие «Оживи», протянул ему исцеляющее зелье.

— Поздравляю, Поттер. Я, на самом деле, даже слегка впечатлён, — слегка усмехнувшись, сказал Грюм, вручая ему зелье.

Гарри медленно сел и проглотил зелье. Он знатно приложился об стену, поэтому тело сильно саднило.

— Не знаю, чем. Это сработало не лучше, чем всё, что я пробовал до этого.

— Чепуха! — воскликнул Грюм. — Боевая трансфигурация?! За которой шло отличное применение чар двойника?! Я также вежливо игнорировал факт, что ты окклюмент, чтобы я мог сказать, что не знаю этого, если придется давать показания в суде. Но творить экспеллиармус самому и контролировать двойника, чтобы он повторял твои движения? Мышление параллельными потоками в твоем возрасте? Не так уж и плохо!

— Спасибо, — искренне сказал Гарри. Ему не часто удавалось заслужить похвалу от старого аврора. — То, что вы сделали — встали между двумя заклинаниями, чтобы дать себе больше пространства для маневра... Это обычная тактика или что-то, что вы придумали на лету?

— И то, и другое, — сказал Грюм, протягивая руку мальчику. Это был первый раз, когда он предложил Гарри руку, и тот заметил и оценил это. — Это обычная дуэльная тактика, если предпочтение отдается цепочкам заклинаний, которые заставляют противника двигаться в нужном направлении, готовя момент для атаки. Обычно, если твой противник дает тебе на выбор два варианта типа «двигайся туда, куда я скажу или получи заклинанием», лучший подход — искать третий вариант. Запомни это, парень. Почти всегда есть третий вариант, если хорошенько поискать.

Гарри продолжил молчать, и Грюм это заметил.

— О чëм думаешь, Поттер?

— Я совершенствуюсь. Я знаю это. Но… такими темпами, как вы считаете, сколько времени мне потребуется, чтобы у меня появился шанс в бою с вами?

Оставшаяся бровь Грюма удивлённо изогнулась.

— Поттер, почему, позволь спросить, ты думаешь, что тебе понадобится по-настоящему драться со мной? Или, что вернее, с кем-то, кто близок к моему уровню?

Гарри задумчиво отвëл глаза, прежде чем снова взглянуть на учителя.

— За последние два года я дважды встречался с Волдемортом.

Грюм долго молчал, а затем на его лице появилось выражение удовлетворения.

— Значит, он жив. Я знал это, — он уже по другому посмотрел на мальчика. — Поздравляю, Поттер. Ты в весьма узком кругу людей, которые встречались с Волди хотя бы один раз и выжили. Не говоря уже о двух встречах.

— У него лишь малая часть его былой силы. Больше призрак. И, если честно, в первый раз он не слишком хотел меня убивать, а во второй раз у него не было шанса. Но… я брат Мальчика-который-выжил, и у меня нет его странной силы, убивающей Волдеморта. Если всё будет идти, как идет… мне нужно стать лучше.

Кресло, которое трансфигурировал Гарри, уже вернуло свою форму. Грюм уселся в него и призвал другое кресло для мальчика.

— Лучше, вероятно, будет недостаточно, парень. Я знаю ровно десять человек, которые скрестили палочки с Волдемортом в последнюю войну и смогли продержаться больше трех секунд. Из этих десяти четверо смогли сбежать в течение восьми секунд, а трое продолжили сражаться больше десяти секунд и умерли страшной смертью. Восьмым был Альбус Дамблдор, единственный человек, который мог заставить Волдеморта отступить. Девятым был твой отец, который продержался двенадцать секунд, и уже собирался умереть страшной смертью, когда появился Альбус и спас его. А последним был я, и… ну, я особый случай.

На мгновение лицо Грюма исказила такая гримаса страданий, что Гарри решил не спрашивать о деталях. Секунда — и седой учитель смог овладеть собой.

— Я знаю об этих случаях, потому что у меня есть воспоминания о тех поединках, большинство из которых я давал посмотреть молодым аврорам, чтобы они знали, с кем предстоит иметь дело. И прежде, чем ты спросишь, нет, я не дам тебе их смотреть.

— Но Грюм...

— Не ной, Поттер! Слизеринцы не ноют! — это замечание настолько сбило Гарри с толку, что он замолчал. Но стоило ему начать думать, как уговорить аврора, Грюм заговорил снова.

— И хватит пытаться придумать, как манипулировать мной с помощью легиллименции!

Гарри открыл рот, но сказать ничего не смог, только закашлялся. Грюм закатил здоровый глаз, заставив магический бешено вращаться.

— Уж, наверное, ты не думал, что я возьму в ученики таинственного сына Джеймса Поттера, которого вырастили магглы и который учится в Слизерине, без какой-либо проверки? Не думай об этом. Просто ещё один твой секрет, который я счастлив хранить.

Мальчик выглядел настолько сбитым с толку и шокированным, что лицо Грюма смягчилось.

— Гарри, я не буду учить тебя, как вести себя в дуэли с Волдемортом, потому что я слишком много раз видел, как хорошие волшебники и ведьмы погибали в процессе. Но я научу тебя, как сражаться с ним, потому что это — не одно и то же. Сражаться с Волдемортом — означает продержаться достаточно долго, чтобы сбежать или, если не получится, пожертвовать собой в обмен на что-то, что ты ценишь больше, чем собственную жизнь.

Грюм махнул рукой и оставил её вытянутой, ожидая что что-то должно появиться. И действительно, что-то появилось: маленькая потертая книга в мягкой обложке вылетела из одной из дверей в ответ на его беспалочковый призыв. Он легко поймал её и протянул Гарри.

Это было «Искусство войны» Сунь-Цзы.

— Это маггловская книга! — удивлённо воскликнул Гарри.

— Нет, это маггловская Книга! Лучшая вещь из всего, что когда-либо создала маггловская цивилизация… с возможным исключением в виде Ракель Уэлш, но, может быть, это только я так считаю. Возьми её. Прочитай её. Сохрани в памяти. Но если ты ничего не почерпнëшь, запомни это: «Высшее искусство войны состоит в том, чтобы победить врага, не сражаясь с ним».

Гарри кивнул на эту непонятную, но, видимо, глубокую цитату и убрал книгу к своим вещам. Грюм задумчиво смотрел на него.

— Вот что я тебе скажу, парень, — немного самодовольно сказал он. — Немного мотивации для будущего обучения. Если как угодно сможешь разоружить меня хоть раз за следующий год, я дам тебе посмотреть те воспоминания о Волди. Все, за исключением моего собственного.

— Как угодно? — подозрительно спросил Гарри.

— Ага, — ответил Грюм, улыбнувшись своей кривой полуулыбкой. — Ну а теперь — хватит на сегодня дуэлей. Время для зелий, — он повернулся к Гарри спиной и направился к двери, ведущей в лабораторию, убирая палочку.

Гарри секунду помедлил, а затем направил палочку в спину учителя.

— ЭКСПЕЛЛИАРМУС!

Луч красного света устремился к спине Грюма, но прежде, чем он смог его ударить, Грюм поднял правую руку и пошевелил пальцами, даже не потрудившись увернуться. Обезоруживающее заклятие ударило в невидимый щит и развеялось.

— ОЙ, ДА ЛАДНО! — закричал от досады Гарри. — У вас что, иммунитет к чарам разоружения?! И что это за… — он замахал руками, имитируя движения Грюма, — … пальчиковая херня?

— Следи за языком, Поттер! — пожурил его Грюм, оглянувшись через плечо. — И я просто использовал антиразоружающее заклятие.

— … Что?!

— Антиразоружающее заклятие, — повторил Грюм медленно, словно обращаясь к ребенку.

Гарри сделал глубокий вдох и успокоился.

— И почему я никогда не слышал о таком заклинании раньше?

— Скорее всего, потому, что никто не слышал о таком заклинании. Произнести его требуется больше времени, чем сказать Экспеллиармус, а движения палочкой гораздо сложнее, чем у разоружающего заклинания. Соответственно, использовать его намеренно практически невозможно, поэтому большинство волшебников даже не заморачиваются.

— Так как тогда вы смогли его использовать?

— Легко. Я выучил его, практиковался в нём большую часть года с другом, который специально очень медленно творил Экспеллиармус, а затем потратил ещё два года, чтобы научиться применять его без слов и без палочки. И вуаля — я могу блокировать Экспеллиармус, просто помахав рукой.

— Другими словами, мне вас обезоружить невозможно! — возмущённо сказал Гарри.

— Да нет! Я никогда не использовал его в дуэли с тобой и никогда не буду. Это только для тех случаев, когда ты пытаешься быть умником вне дуэли, как сейчас, — Грюм секунду подумал. — Или, если ты, возможно, станешь умником во время дуэли. Или если на меня охота найдёт.

Гарри сощурил глаза и посмотрел на бывшего аврора.

— Да как вы вообще можете не быть слизеринцем?!

* * *

29 июля 1993

06:00

Кухня поместья Лонгботтомов

Мальчик неодобрительно смотрел на тарелку с пирожными, которые сделали он и его су-эльф. Выглядели они нормально, но блеска макарунам явно не хватало. Гарри повернулся к Хоскинсу.

— Какие мысли? — спросил он.

— Хозяин Гарри должен что-нибудь сделать с эльфом Добби, — легко ответил Хоскинс.

— Нет, я имею в виду про макаруны… погоди, что? Что не так с Добби?

— Эльф Добби всё ещё очень травмирован прошлым опытом. Он служит хозяину Гарри… адекватно. Но поскольку хозяин Гарри здесь гость, пусть и очень почетный, у эльфа Добби нет достаточного количества работы, чтобы полностью удовлетворить его. Кроме того, Хоскинс подозревает, что один или несколько прошлых хозяев эльфа Добби наслаждались его страданиями, поэтому он приучил себя страдать, чтобы угодить тем, кто имеет над ним власть. Это объясняет склонность эльфа Добби постоянно биться головой, когда он думает, что другие недовольны им, а также его привычку рыдать практически без повода. Хоскинс назвал бы его поведение драматичным.

Выслушав слова Хоскинса, Гарри нахмурился.

— Почему ты зовёшь его «эльф Добби», а не просто Добби?

— Потому что, при всем уважении, хозяин Гарри, он не Добби. Он просто эльф, который отзывается на имя Добби. И в настоящее время он не понимает ваших нужд, как и не понимает того, какими вы видите отношения хозяин-слуга. Поэтому у него нет ощущения себя. Нет ощущения… Добби.

Мальчик медленно кивнул. А про себя подумал, что, даже если он проживет сотню лет, понять домовых эльфов ему не удастся.

— И что ты мне порекомендуешь, чтобы помочь ему?

Хоскинс пожал плечами.

— Хоскинс — эльф Лонгботтомов, сэр, и Хоскинс думает, что хозяин Гарри не захочет, чтобы эльф Добби служил ему так же, как Хоскинс и Люмпен служат Лонгботтомам. Традиции эльфов семьи Лонгботтомов… особенные.

— Угу. А есть другие… традиции, которые, как ты думаешь, подойдут мне лучше?

Миниатюрное существо задумалось на пару секунд.

— Хоскинс знает, что в некоторых волшебных культурах волшебники относятся к своим эльфам, как к членам семьи. Уважительно, как ко вторым родителям. Их называют «маленький отец или маленькая мать» на том языке, где так говорят. Хоскинс был бы смущен, если бы к нему так обращались, но, возможно, эльф Добби отреагирует лучше. Хоскинс также знает, что в некоторых домах домовые эльфы скрываются от глаз полностью, выполняя свои обязанности скрытно, и появляются во плоти только тогда, когда их зовут хозяева, чтобы указать на какой-нибудь промах или дать конкретное задание. Домовые эльфы Хогвартса ведут себя именно так, и вне кухни их можно увидеть редко, если только их не позовёт учитель.

— Откуда ты столько знаешь о Хогвартских эльфах, Хоскинс? — удивлённо спросил Гарри.

— Все домовые эльфы знают то, что должны знать о других эльфах, хотя мы никогда не говорим о секретных вещах. Как вы запрещаете эльфу Добби раскрывать ваши секреты, так и нам запрещено говорить свободно о том, что мы узнали от наших сородичей, — Хоскинс на секунду задумался, и его лицо посветлело. — Если хозяин Гарри желает узнать больше о Хогвартских эльфах, ему стоит поговорить с Уловкой!

— Уловкой? Кто это… Уловка?

— Уловка — домовой эльф в Хогвартсе, который следит за слизеринскими подземельями, хозяин Гарри. И хотя Уловка редко появляется перед студентами, Хоскинс уверен, он поговорит со слизеринцем такого статуса и хитрости, как вы.

Гарри обдумал сказанное.

— Хорошо, я посмотрю что можно сделать. Другие предложения?

Хоскинс потëр подбородок.

— Возможно, хозяину Гарри следует поговорить со своими друзьями из чистокровных семей, у которых тоже есть домовые эльфы. Возможно, у них есть домовые эльфы, которые служат своим хозяевам так, как вам бы понравилось?

Гарри нахмурился снова. Если честно, он не мог придумать, как служба эльфа могла бы ему понравиться. Про себя он думал, что его собственное воспитание было слишком близко к тому, что он бы назвал воспитанием «забитого домашнего эльфа», поэтому он не думал, что ему будет комфортно с собственными слугами. Но он купил Добби честно, и поэтому, когда он рассказал об этом Блейзу Забини, тот ответил старой китайской поговоркой: «Если ты спасаешь чью-то жизнь, то берешь на себя ответственность за того, кого спас».

«Хм, может, мне стоит написать Блейзу? — подумал про себя Гарри. — Уверен, у него будут идеи, как должен выглядеть настоящий домовой эльф. Хотя, скорее всего, это будут ужасные идеи, но у меня хотя бы будет, с чего начать».

Он снова посмотрел на эльфа, стоящего перед ним.

— Спасибо, что привлёк к этому делу мое внимание, Хоскинс. Я однозначно займусь… эльфом Добби так скоро, как только смогу.

— Хоскинс очень благодарен, хозяин Гарри.

Гарри повернулся обратно к тарелке.

— А что с макарунами?

— Хоскинс думает, что нам стоило просеять миндальную муку получше, и, возможно, дать тесту постоять подольше перед тем, как выпекать.

Гарри кивнул хорошему замечанию.

— Окей, давай начнём сначала.

* * *

30 июля 1993

11:00

Нора

Утром в день возвращения Рона и Джима Гарри прошёл через камин Норы и увидел, что праздник всё ещё в процессе подготовки. Другие гости должны были прибыть к полудню, но, несмотря на это, миссис Уизли ещё не все закончила и сейчас как раз вешала плакат «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, РОН И ДЖИМ». Но как только она заметила Гарри, она сразу же всё бросила, оставив плакат висеть на одном уголке, и подошла, чтобы обнять Поттера.

Гарри заставил себя расслабиться. Он, скорее всего, никогда не станет любителем обниматься, а может и вовсе никогда не сможет наслаждаться никакими формами физического контакта, но Молли Уизли ему нравилась и, судя по всему, это было взаимно. Тем более, исходя из всех наблюдений Гарри за последние два года, люди считали… странным, если человек вздрагивал, когда кто-то пытался обнять его. Или вздрагивал от любого проявления доброты. Для большинства людей это означало, что что-то в воспитании такого человека было не так. Так что эту часть себя, которая вздрагивала от прикосновений, потому что объятия были для Дадли, а ему доставались лишь побои, Гарри изолировал и записал в книгу, которая теперь лежала на пыльной полке в логове принца, существовавшем лишь в самом глухом уголке его разума.

— Очень рад вас видеть, миссис Уизли, — с такой теплотой сказал Гарри, что даже сам в неё поверил. — Я вам кое-что принёс!

Из своей сумки Гарри достал небольшую коробку, в которой лежала дюжина разноцветных (и блестящих) макарунов. После продолжительных переговоров Гарри убедил Хоскинса, что на эльфов Лонгботтомов не бросит тень, если Гарри сам приготовит что-то в подарок кому-то, кто не живет в поместье Лонгботтомов. Приготовление еды, таким образом, делало её «подарком от души», что, по какой-то причине, нравилось домовым эльфам.

— О, не стоило! — сказала Молли, хотя по её лицу было понятно, что отказываться она не собирается. По словам Джинни, Молли Уизли питала слабость к макарунам.

А через несколько минут появились и все остальные Уизли, которые пришли поздороваться с Гарри. Он поздравил Джорджа с назначением на пост префекта, что заставило Молли и Артура просиять от гордости, Перси улыбнуться (с чем-то, что Гарри определил, как странное чувство удовлетворения), а Фреда злобно на него смотреть несколько секунд, прежде чем он смог взять себя в руки.

«Ох, — кисло подумал Гарри. — В этом году нас ждёт очередная семейная драма Уизли. Ай ладно, пока Фред не якшается со всякими проклятыми дневниками — это не моя проблема».

Гарри также познакомился с двумя старшими детьми Уизли, о которых так много слышал. У Билла Уизли было грубое, но запоминающееся лицо, дополняемое длинными волосами, собранными в конский хвост, и серьгой из клыка какого-то существа. Выглядел он практически как кинозвезда. Даже у Гарри его хвост вызвал укол зависти. Чарли же был невысоким, коренастым и самым мускулистым из всей семьи. И, похоже, он тоже завидовал длинным волосам Билла. Гарри случайно услышал, как он жаловался, что на свою голову согласился, чтобы мать его «немного подравняла», что в итоге обернулось стрижкой практически налысо. Про себя Гарри согласился с Молли, потому что структура лица Чарли абсолютно не сочеталась с длинными волосами. Ему нужна была какая-нибудь короткая прическа, возможно, дополненная эспаньолкой. И кроме того, он проводил большую часть времени, работая с огнедышащими драконами, и длинные волосы были там явно не к месту. Гарри подумал, что если ему когда-нибудь придется дарить Чарли подарок, то он посмотрит, какие есть огнеупорные средства для ухода за волосами.

В следующие полчаса прибыли остальные гости: Симус, Дин, остальная часть гриффиндорской команды по квиддичу, Луна Лавгуд, Гермиона, Тео и пара других ребят, которых Гарри не знал.

И ещё Джеймс Поттер.

Пока все болтали, ожидая возвращения Джима и Рона с далëкого востока, отец Гарри (который всё ещё так и не смог стать для него по-настоящему своим) подошёл к сыну с притворно изящной небрежностью. Гарри знал, что, скорее всего, встретит здесь Джеймса, но, хоть он и с радостью бы этого избежал, это было необходимым злом. Поэтому Гарри собрал себя в кучу и натянул на лицо свою лучшую улыбку из серии «Рад тебя видеть!» Он много тренировал её, поэтому был уверен, что получилась она у него хорошо. Плюс помогало ещё то, что встретились они на нейтральной территории, поэтому Гарри мог свободно говорить с Джеймсом, не опасаясь того, что их разговор может подорвать его юридическую позицию.

Или какие-то его планы.

— Привет, Гарри. Как твое лето?

— Довольно хорошо. Почти закончил домашнюю работу, — ответил Гарри.

Про себя же он подумал: «Вообще-то, я всё ещё планирую сдать свои СОВы следующей весной».

— У тебя как дела?

— Хорошо, хорошо, — кивнул Джеймс. — Слушай, я много думал о том, чем закончился наш разговор в прошлом месяце. Когда ты пришёл к нам поговорить о твоём друге Тео.

— М? — без намека на холод сказал Гарри.

Джеймс посмотрел в пол.

— Прости меня. Я должен был с большим пониманием отнестись к твоим опасениям и к тому, как тяжело будет твоему другу. С того дня я много времени потратил, изучая вопрос акта, и, ну, пока я не вижу никаких законных способов снять с Тео Высшую Санкцию или вмешаться в… то дело между Тибериусом Ноттом и девочкой Уилкес. Но я обещаю, что продолжу искать. Я использовал своë служебное положение, чтобы увеличить число сотрудников департамента, которые будут невосприимчивы к санкции. Поэтому Артура и его семьи это не коснулось. И… если ты и Джим решите продолжать дружить с Тео, я не против. У меня могут начаться из-за этого проблемы, но с этим я разберусь. Просто пообещай мне, что будешь осторожен.

— Конечно… пап, обещаю.

Разговор продлился ещё несколько минут, в процессе которых Гарри рассказывал, что провёл большую часть лета, валяясь на солнце у бассейна Лонгботтомов, а не занимаясь окклюменцией, легиллименцией и дуэлями с Грозным Глазом Грюмом.

«В конце концов, — подумал он, — это вообще не твоё дело».

Затем Гарри провёл анализ своих эмоций и удивился, как много гнева и затаëнной обиды на Джеймса он всё ещё носит в своей душе. Если бы он не контролировал свои эмоции окклюменцией, то, скорее всего, он бы уже покрыл Джеймса саркастическими замечаниями. А проанализировав, как его эмоциональная реакция на отца влияет на его способность мыслить трезво, Гарри только вздохнул. Когда-нибудь, скорее всего — довольно скоро, ему придется сесть и разобрать все свои чувства и эмоции, которые относятся к его отцу. Правда ли он хочет мести за то, что Джеймс бросил его? Или он удовлетворится, если получит статус, гарантирующий личную безопасность, чтобы Джеймс (а также Лили и все, кто имел отношение к катастрофе на Тисовой улице) больше не мог навредить ему? Тем более, что ему запала в душу одна из китайских пословиц, которые так любил Блейз: «Перед тем, как мстить, вырой две могилы». Но всë-таки, если он не хочет мести Джеймсу Поттеру, то почему он согласился на план Регулуса?

Все эти мысли крутились-вертелись во втором мыслепотоке Гарри, но лицо его оставалось абсолютно спокойным, пока он и Джеймс обсуждали перспективы Слизерина в грядущем сезоне. Гарри считал, что грядущий год будет годом смены поколений для сборной Слизерина. Они потеряли Дрейка и Маркуса (Джеймс даже несколько раз моргнул, услышав имя Дрейк), и ходили разговоры, что Деррик и Боул могут не вернуться в команду. После того, как их почти исключили в конце прошлого года в связи с их неважными годовыми оценками и отвратительными результатами СОВ, их родители были в ярости и обдумывали возможность полностью запретить им все внеучебные активности. Было весьма вероятно, что Гарри, Пьюси и Блетчли будут единственными оставшимися членами сборной, в то время как у Гриффиндора и Пуффендуя будут полностью укомплектованные и сыгранные команды.

— Ой, — внезапно сказал Джеймс. — Ты мне напомнил. Поскольку мы дарим подарки сегодня, а не на завтрашнем официальном приеме, это тебе, — он достал небольшую книгу без названия и дал её Гарри. Гарри открыл её и удивился, увидев, что это была рукописная книга с заметками о приёмах охотников. В книге также лежал внушительный подарочный сертификат магазина «Всё для квиддича».

— Сертификат — если тебе что-нибудь понадобится, но я также хотел подарить тебе что-нибудь более личное. Это мои заметки из тех времен, когда я был гриффиндорским охотником. Я подумал, что ты можешь найти в них что-нибудь полезное.

Гарри несколько секунд смотрел на книгу.

— Это не магическая копия. Это оригинал, — он поднял глаза на Джеймса. — Почему ты даёшь её мне, а не Джиму?

Джеймс пожал плечами.

— Он ловец. Она ему без надобности. К тому же гриффиндорские охотники используют стиль атакующих зон «Холихедских Гарпий». А мне всегда больше нравился стиль латеральных атак, который используют «Паддлмер Юнайтед» и «Портрив». По иронии судьбы, именно его ты и слизеринские охотники использовали в прошлом году.

Джеймс выглядел почти смущённым, признавая, что слизеринские охотники под влиянием Маркуса и Гарри подошли ближе к его идеалу охотников, чем команда его собственного факультета. Для Гарри это была новость, потому что он ничего не знал о том, как Джеймс тогда отнёсся к его игре, а также ничего не знал об устоявшихся приёмах в квиддиче, поэтому не понял, что он заново изобрёл уже давно существующую тактику. Тогда он думал, что просто добавил в игру слизеринской хитрости.

Гарри был искренне удивлён и слегка тронут подарком. В прошлом году Джеймс и Лили подарили Гарри и Джиму одинаковые подарки — невероятно дорогие мëтлы Нимбус-2001, которые всем показывали, что у Поттеров полно денег, но нет никакого понимания того, что дарить своим сыновьям. Эти же подарки были наполнены смыслом. Гарри на автомате натянул на лицо улыбку искренней благодарности, а сам быстро подавил все свои настоящие чувства и спрятал их на самое дно сознания, чтобы потом проанализировать их и решить, что же он чувствует. К его удивлению, возможно, там теперь было и лёгкое чувство вины.

К счастью, прежде, чем Гарри смог начать обдумывать эту возможность дальше, раздался рёв пламени и виновники торжества прибыли. Джим, Рон и Лили были явно обрадованы тем, что так много людей пришли их встретить. Джеймс быстро извинился и пошёл к камину, где обнял Джима, взъерошил ему волосы, а затем поцеловал свою смущëнную жену. Лили было неловко, что её целуют на глазах у толпы, но она, очевидно, совсем не была против, что ее целует муж, ведь — тут эта мысль пришла Гарри в голову — они не виделись целый месяц. Мальчик мельком подумал, спят ли они всё ещё раздельно.

* * *

Джим крепко обнял Гарри, не ведая о ментальных упражнениях, которые его старший брат быстро проделал, чтобы выдержать это.

— Как дорога домой? — спросил Гарри. — Ты говорил, что после дороги туда тебя тошнило два дня.

— Я в порядке. Они научили меня и Рона медитациям, которые мы проделали перед тем, как взялись за портал из Шамбаллы в Лондон. Они помогли.

Гарри улыбнулся.

— Ох уж эти твои медитации.

— Тебе надо попробовать, — горячо сказал Джим. — Думаю, ты сможешь почерпнуть пару вещей из них. И ещё, вот. У меня для тебя кое-что есть, — он достал из сумки упакованный подарок и протянул его брату. — Хотя я советую тебе открыть его дома.

— Тот же совет, — улыбнувшись, ответил Гарри и протянул брату немного больший и более тщательно упакованный свёрток. — Хотя, скорее всего, причины здесь разные.

* * *

— Погодите минуту! — воскликнул Рон. — Джордж — префект?! Как это возможно?!

— Без понятия, — холодно сказал Фред. — Но я думаю, что мне и Лили пора открывать вакансию на позицию подельника. Интересуешься?

— Эм, — немного нервно протянул Рон.

* * *

— Луна? — немного встревоженно спросила Гермиона. — Как ты себя чувствуешь? Выглядишь невыспавшейся.

Луна удивлëнно посмотрела на подругу и однокашницу.

— Правда? Забавно, что ты спросила. Потому что… мне недавно стали сниться очень странные сны.

— О-о. Расскажи.

* * *

— Насколько я знаю, — рассказывал Гарри Джинни, — нет формального или даже неформального правила, что в слизеринскую сборную не берут девушек. Девчонки просто не пробуются. Это даже не сексистское пренебрежение со стороны парней. Маркус рассказывал мне, что он даже уговаривал нескольких девушек, которые отлично летали, прийти на пробы, но они отказались. Я думаю, что здесь имеет значение влияние других девчонок из чистокровных, которые думают, что… девушки поступают не по-слизерински, влезая туда, где, по их мнению, место только мужчинам.

— Без разницы, Гарри. Ты знаешь, что я не ставлю себе цель впечатлить чистокровных. Так я могу попробоваться на ловца в этом году?

— Ну, я не вижу причину, почему нет. Просто будь готова к большему числу подколок от старших курсов на тему, что ты ведешь себя не женственно или типа того.

— Пф-ф, — усмехнулась Джинни. — Я тебя умоляю! Я Уизли-слизеринка! Хуже уже не будет!

* * *

— Тео, верно? — спросил Джим Поттер, словно они с Тео не были распределены в один год и не разговаривали уже несколько раз. Затем Тео подумал, что, возможно, это первый раз, когда они с Джимом разговаривают, когда рядом нет Гарри.

— Ага, это я. А ты Джим верно? — легко ответил Тео, словно Джим не был самым знаменитым тринадцатилетним парнем в волшебном мире.

— Эм, ага, — Джим замолчал, пытаясь придумать что сказать дальше. — Так как у тебя дела? Я знаю, что… с тобой кое-что приключилось.

Тео почти рассмеялся над даром Джима преуменьшать события, но сдержался. Мальчик-который-выжил по какой-то невероятной причине пытался быть дружелюбным. Тео подумал, что было бы грубо смеяться над попытками Джима.

— Можно и так сказать. Я теперь Тео Безымянный. Что, в каких-то случаях, лучше, чем быть Тео Ноттом, но я знаю, что из-за этого у меня будут проблемы в школе. Но, что бы ни случилось, я сделаю всё, чтобы разобраться с ними.

Джим быстро оглянулся и немного наклонился вперëд.

— Ты не боишься, что тебя будут доставать на факультете? — спросил он.

— Почему ты спрашиваешь? — подозрительно спросил Тео.

Джим на секунду прикусил губу.

— Я думал создать клуб по самозащите — в основном для магглорожденных и тех, кого вырастили магглы, чтобы они могли дать отпор чистокровным. Я бы хотел, чтобы ты к нам присоединился. Там будут только те, на кого не будет действовать проклятие, которое на тебя наложили, поэтому с нами ты будешь в безопасности.

Тео выгнул бровь.

— А это как-нибудь связано с Гермионовским СПАМом?

Джим пару раз моргнул.

— С чем?!

* * *

— Я знаю ты гордишься своей слизеринской утончëнностью, Гарри, — твердо сказала Гермиона, — но Тео — и мой друг тоже, поэтому я настаиваю на том, чтобы поддержать его. К тому же я думаю, что это в целом ужасно, что всё наше общество может быть отравлено всего одним жестоким проклятием, которое наложил всего один темный волшебник. Поэтому я хочу создать группу, чтобы об этом узнали все.

— Это ты про СПАМ, не так ли? Мне о нём Блейз писал, — слегка улыбнувшись, сказал Гарри.

— Мы не будем называть нашу группу СПАМ! — зашипела Гермиона и быстро оглянулась, чтобы убедиться, что никто её не слышал. Затем она продолжила уже тише. — Я думала назвать группу Сообществом по Противодействию Абьюзивной Магии, но потом поняла, что акроним будет этой глупостью. Названия пока нет. Я думаю, мы подождём до первого собрания и обсудим варианты.

— Если Блейз будет ходить, не удивляйся если СПАМ будет одним из них.

Она уныло вздохнула.

— Не переживай. Не буду.

* * *

— Я так рад, что ты вернулась, цветочек Лили, — нежно сказал Джеймс. — Я так по тебе скучал.

— Я писала тебе через день, — улыбнулась Лили.

— Это не то же самое, — сказал он и глотнул лимонада.

— Нет, не то же. Для начала, есть вещи, которые нам нужно обсудить, и которые ты бы не хотел видеть в письме… — она приблизила губы к его уху, — … Сохатый.

Джеймсу понадобилось несколько секунд, чтобы восстановить дыхание после того, как он подавился лимонадом.

* * *

— Погоди минуту! — возбуждённо воскликнул Билл. — Ты придумал, как сделать из взрывных рун взламыватель охранных чар?!

— Ну, думаю, да, — ответил Джордж. — Не то чтобы я имел возможность его протестировать, но я уверен, что это сработает.

А затем Джордж забеспокоился от взгляда, которым посмотрел на него старший брат. Он привык к гримасам разочарования или поблескиванию глаз, за которым скрывался смех. Сейчас же Билл смотрел на него… с расчëтливым интересом.

— Скажи, Джордж. Никогда не думал стать разрушителем проклятий?

* * *

Поместье Лонгботтомов

17:30

Через час после того, как все разошлись, Гарри был уже в своей комнате, открывая подарок Джима. Это была подписанная копия книги Гупты Баскара «Змеиный язык» об истории, теориях происхождения и предполагаемых свойствах парселтанга. Внутри была записка.

Гарри

Ты не раз говорил мне, что ты не змееуст, и я принял это. Но, в любом случае, я думаю, информация из этой книги будет полезной такому предприимчивому слизеринцу, как ты. Кто знает. Может, ты решишь выучить парселтанг. Это трудно, невероятно трудно, но если кто и сможет это сделать, то это ты. С днём рождения!

P.S. Я обещаю, что сделаю всё, чтобы помочь твоему другу Тео.

Гарри странно тронула искренность брата, и он даже немного пожалел, что не потратил больше времени на поиски подарка для Джима. Он надеялся, что его брат оценит то, что он для него выбрал, а также идею его подарка.

* * *

Тем временем в поместье Поттеров

Наконец оказавшись дома в своей комнате, Джим открыл подарок Гарри. Внутри было три предмета: дорогие кожаные ножны для палочки, книга и что-то похожее на маггловскую футболку. Также была записка.

Джим

Я понятия не имею, почему ты до сего дня не заимел себе ножны для палочки. Мне недавно рассказали, что носить палочку в заднем кармане, как, я видел, ты её носишь, опасно. Вроде как есть неплохая вероятность, что ты взорвëшь одну из своих ягодиц! Здесь также книга «Уловки и трюки ловцов» за авторством Бенджи Уильямса. Я знаю, что ты фанат «Паддлмир Юнайтед», и ты однажды сказал, что Уильямс — твой любимый ловец, поэтому я подумал, что в книге ты сможешь найти вдохновение. И, наконец, футболка. Она нужна только для того, чтобы ты оставался скромным. Мерлин мне свидетель, скромность нам, Поттерам, нужна, и чем больше, тем лучше. С днём рождения, младший братец!

Заинтригованный, Джим отложил ножны и книгу в сторону и поднял футболку, чтобы рассмотреть её. Шестью месяцами ранее он бы, скорее всего, изорвал бы её в клочья от ярости, но сейчас он просто весело расхохотался. Футболка была в алых цветах Гриффиндора с золотыми гриффиндорскими буквами на груди, которые гордо идентифицировали носителя как…

ВЕРХОВНОГО ПРИДУРКА ВСЕЛЕННОЙ

Улыбающийся Джим плюхнулся на кровать. Кажется, у него появилась новая любимая футболка.

* * *

23:00

Терсо, Шотландия

Городок Терсо отличался тем, что был самым северным городом британских островов. И среди волшебников он также отличался тем, что был единственным маггловским городом, лежащим за пределами сигнальной сети из силовых линий, охранных и следящих чар Министерства магии, которые защищали нацию от магического вторжения. Город был небольшим, утром его популяция была всего семь тысяч пятьсот девяносто восемь человек. К полудню их стало на восемь больше. А к вечеру популяция сократилась больше, чем на двадцать. И сейчас, с хлопком аппарации, счетчик снова увеличился на один.

— Что это за дьявольщина? — раздражённо спросил Питер Петтигрю, обводя глазами бойню. Он должен был быть на дне рождения Джима завтра рано утром, и ему не улыбалось всю ночь прибирать за стаей оборотней. — Какую часть про «прибыть скрытно» я до вас не донёс?

Семь из восьми покрытых кровью оборотней, стоящих перед ним, злобно зарычали в ответ на его сарказм, но восьмой осадил их. Восьмой оборотень был знаком с чувством юмора этого волшебника, а также насколько опасным он может быть, если его разозлить.

— Путь был долгим, Петтигрю. Моя стая была голодна, поэтому мы поели. Это ничего не значит. Я не только оборотень, но и волшебник. Как и ещё двое из моей стаи. Мы можем прибрать… беспорядок.

— Прибрать? Почти две дюжины разорванных и наполовину сожранных магглов — это беспорядок, который нужно прибрать?

— Дома горят, Петтигрю, не важно — от горючего или инсендио. Магглы увидят разницу? Или волшебникам будет дело?

Питер тряхнул головой.

— Пойдëм прогуляемся, Сивый.

Анимаг повернулся и пошёл к ближайшим деревьям, а альфа стаи потопал за ним. Минуту спустя Питер, наконец, заговорил.

— Планы меняются.

— Меняются? Немного поздно сообщать об изменениях, тебе не кажется?

— Мы оба с тобой привыкли к переменам, Боб. Приспосабливаемся на лету.

— Не называй меня Боб, — зарычал оборотень. — Я Фенрир Сивый.

— Ты Боб Грейсон, магглорожденный сын уважаемого, но ныне почившего служащего банка из Лидса. Да ещё и когтевранец к тому же!

— Это было до, — ответил Фенрир, — Боб Грейсон было моим человеческим именем.

Питер почти презрительно поморщился от пафоса в голосе оборотня.

— Да как хочешь. Короче, мы ставим операцию с Поттером на паузу. Кое-что другое имеет приоритет повыше.

— Что?

— Дама в беде! Надо спасти.

Фенрир резко остановился, и Питеру пришлось повернуться, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Ты шутишь? — неверяще сказал Фенрир. — Что за дама?

— Дочь Игрушечника. И возможная будущая мать его наследника. Как девочка, она не может унаследовать место Лорда, но оно перейдëт любому волшебнику, которого она родит. Как и всё то, что Игрушечник оставил на чёрный день. Поэтому этот старый отвратительный боров Тибериус Нотт сварганил брачный контракт с ведьмой моложе его на пятьдесят лет.

— Угу. И мы спасаем её от этой незавидной участи?

— Разумеется. У нас есть планы на воскрешение Тëмного Лорда. Будь я проклят, если я позволю Тибериусу Нотту появиться в последний момент с огромным состоянием и кучей тëмных артефактов, чтобы снова пролезть во внутренний круг нашего господина.

— Ну да. И ты хочешь что? Жениться на ребëнке самому?

— Нет, конечно! — воскликнул Петтигрю, будто искренне оскорбился. — Я планирую вырезать её живое сердце из груди зачарованным кинжалом и добавить его в зелье, которое, когда я выпью его, заставит в течение сорока восьми часов все биомагические охранные чары принимать меня за нового лорда Уилкеса. Более чем достаточно, чтобы переместить содержимое всех хранилищ Уилкесов в моё собственное.

Фенрир несколько секунд смотрел на Петтигрю, после чего пожал плечами.

— Всё равно это лучше, чем то, что ей приготовил Нотт.

— Это верно. Вот что нам нужно сделать…

* * *

31 июля 1993

Поместье Поттеров

День рождения Мальчика-который-выжил

Питер закрыл рот рукой, пытаясь скрыть широкий зевок, и покачал головой. Стоящий рядом с ним Джеймс Поттер заметил это.

— Поздно лег? — слегка обеспокоенно спросил Джеймс.

Питер кивнул.

— Неожиданно пришлось кое-куда съездить по делам моего другого клиента. Добрался до кровати только около двух.

— В ночь перед днëм рождения Джима? — удивился Джеймс.

— Я ж говорю.. неожиданное дело.

Джеймс улыбнулся и покачал головой.

— Ну, оно хотя бы выгорело?

Питер улыбнулся своему старейшему другу.

— Пока рано судить, но я настроен очень оптимистично.

Джеймс засмеялся и хлопнул своего ближайшего друга по плечу. Они стояли на крыльце и наслаждались видом на земли Поттеров. В этом году общее число авроров было заметно увеличено. Также были приняты дополнительные меры безопасности и наложено несчётное количество дополнительных охранных заклинаний, поэтому Джеймс был уверен, что бойни в этом году не случится. Питер был с ним согласен и сказал, что ожидает, что праздник пройдёт скучно, как и должно.

Тем не менее, они оба внимательно следили за близнецами Поттерами, хотя и по разным причинам. Для Джеймса это был чисто родительский интерес, сопряжённый с чувством сожаления о сделанных ошибках. Для Питера же это была гордость крëстного за Джима, густо смешанная с едва сдерживаемой неприязнью к Гарри. Неприязнью и подозрением.

«Десять лет в чулане под лестницей, — думал Питер. — По всем правилам мелкий поганец должен быть эмоциональным калекой, может, даже законченным психопатом. Но нет, вон он болтает с Дамблдором и Фаджем, словно заправский политик. В чëм твой секрет, Гарри Поттер?»

И действительно, объект внимания двух Мародёров в настоящий момент спокойно беседовал с несколькими высокопоставленными политиками, причем с таким самообладанием и умением, словно был на много лет старше.

— А, Гарри, мой мальчик, — сказал Фадж. — Хочу тебя кое с кем познакомить. Позволь мне представить тебе Пия Толстоватого. Он очень умелый аврор, работающий с твоим отцом. Мы пока не делали официального заявления, но через пару дней он займет должность старшего аврора, которая освободилась после повышения Джеймса.

Гарри улыбнулся Толстоватому и добавил в свой список дел узнать о нём побольше.

— Мои поздравления, аврор Толстоватый.

Мужчина вежливо кивнул, но, кроме этого, не было никакой реакции на слова министра.

— Благодарю вас, мистер Поттер. Я рад продолжить работу с вашим отцом. Он славный человек.

Гарри кивнул, а про себя снял с Толстоватого несколько очков за то, что у него хорошее мнение о Джеймсе. Затем Гарри повернулся к Дамблдору.

— Джентльмены, я прошу прощения, но, если вы не против, я бы хотел пару минут переговорить с директором наедине. Школьные дела.

Фадж и Толстоватый весело улыбнулись и направились к столу с закусками, оставляя Гарри и Дамблдора одних.

— Что я могу сделать для тебя, Гарри?

— Я надеялся, что нам удастся поговорить о Тео Безымянном, сэр.

— А, да. Весьма прискорбное дело.

— Мне сказали, что профессора Хогвартса не будут затронуты санкцией. Это так?

— Да, Гарри. Персонал не будет затронут напрямую, и я уже разослал служебные записки всем преподавателям с просьбой быть особенно внимательными и не спускать никаких нападок на Тео. Тем не менее, те студенты, которые будут особенно подвержены санкции, скорее всего, находятся на твоем факультете. Префекты-семикурсники Слизерина не будут подвержены санкции, но префекты шестого и пятого курсов будут из-за их семейных связей. И даже те слизеринцы, которые не будут затронуты напрямую, скорее всего, столкнутся со значительным давлением от тех, кто подвержен.

Гарри кивнул.

— Посоветуете что-нибудь?

— Ну, обычно я в таких случаях рекомендую делать то, что правильно, а не то, что просто, но я заметил, что большинству слизеринцев такой совет не особенно помогает. Я хоть и гриффиндорец, но я прекрасно знаю, каким минным полем является твой факультет, и что после окончания войны всё стало ещё хуже. Ты добился невероятных успехов, заставив Слизерин отклониться от традиционной идеологии чистокровности в целом и поддержки Волдеморта в частности. Я могу только посоветовать тебе продолжать свою работу, хотя, я боюсь, помочь тебе здесь я мало чем могу.

Гарри обдумал слова директора. Это было намного меньше, чем он надеялся, но, возможно, с его стороны было наивным предполагать, что Дамблдор сможет решить такую серьезную проблему. Да к тому же…

— А что насчет вашей должности верховного чародея, сэр? Наверняка есть какой-нибудь законный способ отменить Высшую Санкцию.

— Увы, Гарри, колеса государственной машины поворачиваются медленно и повороты эти очень неточны. За акт о наследовании было отдано восемьдесят процентов голосов. Для принятия любых законов, которые могут магически влиять на членов Визенгамота и тех, кто с ними связан клятвами или кровью, нужно не менее семидесяти пяти процентов голосов от общего числа. И чтобы отменить любую часть этого закона, нужно, чтобы «За» было отдано больше голосов, чем когда закон принимался. А поскольку фракция лорда Нотта в настоящий момент контролирует по меньшей мере тридцать процентов от общего числа голосов, я не вижу никаких способов набрать нужное количество голосов. Но как бы ни были плохи дела Тео, всё могло быть гораздо хуже.

— Как?

— Как я и сказал, акт о наследовании был принят, когда «за» проголосовало восемьдесят процентов от общего числа голосов. Но если бы он был принят единогласно, то все положения закона, включая пункт про высшую санкцию, имели бы власть над каждым волшебником и ведьмой Британии с момента, когда их выбирает их первая палочка.

Гарри в шоке вытаращил глаза.

— Такое хоть раз было?

— Ни разу с момента основания самого Визенгамота. Хартия была принята единогласно, но на этом всё. Требование же использования палочки в качестве фокуса магической энергии было отражено в Хартии, как признак принадлежности к нации. Что до акта о наследовании, то это был закон, принятый во времена всеобщий паники. Нация едва избежала завоевания враждебными силами, которые, скорее всего, устраивали бы кровавые расправы над всеми, кого они сочли бы угрозой режиму завоевателей. К сожалению, правительства часто принимают глупые законы из-за кризисов. Не так давно мы снова наблюдали такую ситуацию, когда во время последней войны мы приняли крайне поспешный и недальновидный пакет законов о Пожирателях смерти. Разумеется, количество голосов, отданных за эти законы, и близко не подобралось к отметке в семьдесят пять процентов, поэтому магия их не подпитывала. Но они значительно ущемляли права волшебников и ведьм, которые им гарантировала Хартия Международной конфедерации магов. Если бы в этих законах не было четко прописано, что они автоматически прекращают своё действие через тридцать дней после подтверждëнного уничтожения Волдеморта, то статус магической Британии в Международной конфедерации магов был бы поставлен под угрозу. И последствия для нации были бы катастрофическими.

Гарри оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает.

— Поэтому правительство стоит на том, что Сами-Знаете-Кто мёртв, даже несмотря на то, что мы знаем, что это не так? — тихо спросил он.

Дамблдор кивнул и тоже заговорил тихо.

— В Годриковой Впадине было достаточно улик, что физическая форма Волдеморта уничтожена. Если бы правительство попыталось сохранить законы о Пожирателях смерти только из-за неподтвержденных подозрений, что дух Волдеморта уцелел, то Международная конфедерация магов почти наверняка бы обвинила магическую Британию в нарушении устава конфедерации, что привело бы к международным санкциям, как минимум. Этого нельзя было допустить, потому что государство было почти разрушено.

Гарри задумался над словами директора.

«Окно в тридцать дней, чтобы разобраться со всеми Пожирателями. Теперь понятно, почему животные вроде Нотта остались гулять на свободе».

— Августа может больше рассказать об этом, — продолжил Дамблдор. — Она очень интересовалась законами о Пожирателях после того, что случилось с её сыном и невесткой, — он оглянулся. — Они с Невиллом здесь? Я бы хотел поздороваться.

— Невилл, к сожалению, за границей, — мягко сказал Гарри, — а леди Августа собиралась прийти, но с утра неважно себя чувствовала и решила остаться дома.

— Ничего серьезного, я надеюсь.

— Нет, просто летняя простуда, — так небрежно, как только мог, сказал Гарри, старательно избегая взгляда директора.

* * *

Поместье Лонгботтомов

18:45

Несколько часов спустя уставший Гарри вышел из камина в гостиной Лонгботтомов. Он отряхнул свою одежду, как только мог, а затем передал пиджак Добби, чтобы тот его почистил. Разобравшись со своим внешним видом, Гарри направился в комнату для встреч, располагающуюся в дальнем крыле поместья. Леди Августа, которая выглядела абсолютно здоровой, сидела за столом и раскладывала пасьянс.

— Новости? — спросил Гарри.

— Нет, — ответила она, не поднимая глаз. — Но пока рано.

Гарри посмотрел на часы, висящие на стене. После дня, который у него был, рано совсем не ощущалось.

— Да, кстати, Дамблдор передаёт привет.

— М-м-м, — промычала она, не поднимая глаз.

Дальше они сидели в тишине.

* * *

Поместье Поттеров

23:55

Джеймс Поттер готовился ко сну после тяжёлого дня, когда один из домовых эльфов сообщил ему о срочном звонке из штаб-квартиры авроров. Поворчав, он натянул мантию и, взяв палочку, быстро пошёл к главному камину. Звонил Кингсли Бруствер, который выглядел таким мрачным, каким Джеймс его ещё никогда не видел.

— Бруст, чего стряслось? — спросил он.

— Прошу разрешения на проход через камин, сэр, — сказал аврор, проигнорировав вопрос начальника.

— Подтверждаю, — сказал Джеймс, а затем отступил назад, потому что Бруствер прошёл через камин не один, а в компании трёх других авроров, которые тут же взяли его на прицел.

— Что такое? — снова спросил Джеймс с ноткой гнева.

— Главный аврор Поттер, — начал Бруствер, сохраняя на лице маску бесстрастности, — при всем уважении, но я должен просить вас предоставить вашу палочку для осмотра.

— Ты… что? — в шоке спросил Джеймс.

— Сэр… Джеймс… пожалуйста. Покажи палочку.

Джеймс наконец смог взять себя в руки. Кингсли был одним из его лучших авроров, и он считал его не просто коллегой, а ещё и другом. Он достал палочку из кармана мантии и протянул её вперёд рукоятью.

— У вас должно быть чертовски хорошее объяснение всему этому, аврор Бруствер.

Кингсли не ответил. Вместо этого он взял палочку и протянул её другому аврору, который сотворил на неё чары Приори Инкантатем. За исключением нескольких мелких трансфигураций и чар исчезновения, чтобы убрать мусор, Джеймс палочку сегодня не использовал.

— Ну, — нетерпеливо сказал он.

Бруствер снова его проигнорировал.

— Нам нужно будет проверить палочки Лили и Джима, чтобы убедиться. А также провести полный магический обыск поместья, чтобы подтвердить, что других палочек тут нет.

— Да пошëл ты к чёрту! — заорал Джеймс. — Я не дам тебе беспокоить моих жену и сына и не дам тебе обыскивать мой дом, пока кто-нибудь не объяснит мне, что, чëрт возьми, происходит!

Кингсли сделал глубокий вдох.

— Главный аврор, приблизительно шесть часов назад трое магов проникли сквозь защиту тюрьмы Азкабан и организовали успешный побег Сириуса Блэка, всех трёх Лестрейнджей и Августа Руквуда.

Джеймс почти открыл рот, глядя на подчинëнного.

— Это… это невозможно, — слабо сказал он.

— Шесть часов назад я сказал бы то же самое. Тем не менее, это случилось.

— Есть какие-нибудь зацепки, кто за этим стоит? — спросил Джеймс дрожащим голосом, пытаясь понять весь масштаб разразившейся катастрофы.

Кингсли помедлил, а затем сделал ещё один глубокий вдох.

— Согласно всем доступным уликам, тремя преступниками были Майкл Праудфут, Корнелиус Фадж… и вы.

И всего во второй раз в своей жизни Джеймс Поттер лишился дара речи.

---

1) Мария Гамбрелли — персонаж фильма «Розовая Пантера. Выстрел в пустоту». Её сыграла актриса Эльке Зоммер

Вернуться к тексту

Остров Азкабан впервые попал в поле зрения магической Британии в тысяча четыреста сорок третьем году, когда купцы не маги (слова «маггл» тогда ещё не существовало) доложили, что видели ранее не отмеченный на картах остров аккурат на полпути между Оркнейскими и Шетландскими островами. Но что ещё интереснее, купцы утверждали, что на этом острове уже построена могущественная крепость с башнями выше, чем самые грозные замки британских островов. И хотя не магические полномочные органы решили, что отчёт — просто плод отравленного алкоголем воображения, о нём стало известно волшебникам, поэтому заинтригованный и встревоженный Визенгамот отправил на остров экспедицию.

Где они нашли обитель кошмаров.

Остров, скорее всего, поднял из пучины ужасный Эмерик Отъявленный ещё в прошлом столетии и с какой-то, вероятно, зловещей целью выстроил на нем огромную башню. После падения Эмерика и его казни его последователь, тёмный волшебник Экрисдис, объявил остров и крепость своими и приспособил их для собственных нужд, укрыв их чарами невидимости и непреодолимыми чарами защиты. Он обитал в башне почти целый век, продолжая свои жестокие эксперименты с темнейшими искусствами (обычно используя в качестве подопытных моряков не-магов), пока не умер от старости. Чары, защищающие Азкабан, продержались ещё почти двадцать лет после его смерти, после чего схлопнулись, открывая остров для мира.

Большая часть ужасов, которые обитали на острове, была уничтожена экспедиционными силами Визенгамота, хоть это и стоило многих жизней. Но ещё больше жизней костлявая получила позже из-за многочисленных суицидов тех, кто был не в силах жить после того, что они видели на острове. И всё же величайший из ужасов Азкабана не мог быть уничтожен. В пещерах и тоннелях под башней находилось то, что было хуже кошмаров — гнездо дементоров, популяция которых насчитывала сотни этих существ. Дементоры давно были известны волшебникам Британии и Европы, но их число считалось ничтожным. Обычно люди сталкивались с одним дементором или, в самом худшем случае, с группой от трех до пяти особей. До момента открытия Азкабана большинство волшебников и вовсе думало, что общая популяция дементоров в мире не превышает пары сотен, что уж говорить об одном месте. Но глубокая бездна, лежащая под фундаментом Азкабана, кишела этими существами. Не в силах очистить остров от дементоров, Визенгамот отозвал экспедиционные силы и запечатал остров самыми могущественными охранными чарами и несчëтным количеством чар отвода глаз, надеясь, что глупое творенье Экрисдиса и Эмерика можно будет спокойно забыть.

И его забыли на почти три столетия, пока не был принят международный Статут о секретности и магический мир изменился навсегда. Среди непредвиденных сложностей, вскрытых Статутом, была проблема содержания магических преступников. Несмотря на все усилия авроров, побеги среди волшебных уголовников были обычным делом, поскольку очень малое число тюрем проектировалось так, чтобы иметь возможность противостоять тем, кто пришел вызволять своих товарищей из тюрьмы. У самих заключенных, понятное дело, палочки изымали. До принятия Статута такие побеги были головной болью местных властей, как магических, так и нет. Маги и не маги объединяли силы, чтобы выследить сбежавших. Впоследствии такой подход будет назван в британском законе posse commitatus.⁽¹⁾ Но после принятия Статута такие побеги могли привлечь внимание магглов (которых уже так называли, потому что основной их чертой было то, что их можно провести, заставив считать, что магии не было ⁽²⁾), и волшебным силам правопорядка было запрещено искать помощи у своих коллег-магглов, за исключением самых крайних случаев. Чтобы решить вопрос с такими побегами, Визенгамот поручил только что назначенному Министру магии придумать место для новой тюрьмы где-нибудь в отдалённом месте, откуда побег будет невозможен.

В это время британские острова страдали от нападений диких дементоров, которые, как в конце концов выяснилось, прилетали из Азкабана. Встревоженный опасностью, которые несли эти дементоры для населения и для Статута о секретности, Визенгамот поручил Дамоклу Роулу, Министру магии, разобраться и с этой напастью тоже. Решение его не понравилось буквально никому.

В тысяча семьсот восемнадцатом году Министр Роул отправился в Азкабан и как-то инициировал диалог с представителем популяции дементоров. Вместе они заключили Соглашение Азкабана. Конкретному тексту соглашения был присвоен максимальный уровень секретности, но общие условия были хорошо известны среди современных британских волшебников и ведьм. Крепость Азкабан становится новой британской тюрьмой. Дементоры берут на себя обязанности охранников и действуют согласно указаниям небольшой команды авроров и другого персонала ДМП. Дементорам будет позволено применять поцелуй к заключённым только в строго определенных случаях, но они будут вольны свободно питаться их отчаянием. Заключению будет подлежать каждый волшебник или ведьма, осуждённые за измену, убийство, изнасилование, покушение на члена Визенгамота или членов его семьи… а также за почти любое меньшее преступление, совершëнное во второй раз. К пожизненному заключению в Азкабане приговаривались преступники, совершившие попытку побега, не важно, успешную или нет, из любых изоляторов Министерства, где содержались преступники, осуждённые за мелкие преступления. Попытка же побега из Азкабана сразу же влекла за собой приговор к поцелую.

Хоть все эти условия и были широко известны британским магам, в соглашении было три дополнительных пункта, которые считались ещё более секретной информацией, чем само соглашение, и были скрыты от широкой публики. Первый пункт состоял в том, что если какому-либо заключённому удастся сбежать из Азкабана, дементоры имеют полное право преследовать его везде, куда он сможет убежать, чтобы осуществить поцелуй. Даже на сами британские острова. Вторым пунктом было то, что Министерство обязано было поддерживать тот минимум заключённых, которого было достаточно, чтобы дементоры могли питаться. И из-за этого Министерству время от времени приходилось приговаривать к Азкабану волшебников и ведьм за преступления, за которые обычно приговаривали к менее суровому наказанию. За те сто семьдесят пять лет, которые прошли с момента заключения соглашения, Министерство, когда заключённых становилось меньше положенного, обычно приговаривало к Азкабану волшебников без семей из низов общества, с множеством приводов, которых можно было обвинить в рецидивизме, не важно, каким незначительным был их текущий проступок. Если таковых под рукой не оказывалось, Министерство обычно полагалось на политических заключённых или, что реже, на волшебников, чьи враги были достаточно богаты и влиятельны, чтобы подкупить нужных людей. И, наконец, последним пунктом было то, что если Министерство не сможет обеспечить минимум заключённых определенное время — один год и один день — соглашение считалось аннулированным и дементоры больше не считались привязанными к Азкабану. Этим трем пунктам администрация Роула присвоила высочайший уровень секретности и за сто семьдесят пять лет о них узнало очень ограниченное количество людей.

И тех троих, что прибыли в Азкабан вечером тридцать первого июля тысяча девятьсот девяносто третьего года, среди этого меньшинства не было.

* * *

31 июля 1993

18:00

Платформа Ахерон⁽³⁾ была морской платформой, которую установили по приказу министра Роула, когда Азкабан стал выполнять функции тюрьмы. Назвали её так, потому что первые рабочие считали эту платформу не иначе как вратами в преисподнюю. Ахерон стояла сразу за границей антиаппарационных и антипортальных чар, которыми был покрыт остров Азкабан. И как и сам Азкабан, Ахерон редко кто посещал, за исключением «ежегодных» проверок, проводимых Министром магии и главным аврором. То, что главный аврор выбрал для внезапной проверки из всех дней в году именно этот, действительно было большим сюрпризом.

После того, как главный аврор Поттер, министр Фадж и их телохранитель, аврор Майкл Праудфут, с громким хлопком появились на аппарационной точке платформы Ахерон, им пришлось ждать несколько минут на холодном ветру Северного моря, прежде чем авроры, несущие здесь службу, появились, чтобы «поприветствовать» их. Некоторые из них бежали к ним, всё ещё натягивая на себя одежду, а один бедняга отчаянно пытался надеть ботинок, прыгая к ним на одной ноге. Те, кто первыми добрались до них, сначала направили на них палочки. Хотя никто из служащих Азкабана ни разу до этого дня не встречался с Джеймсом Поттером, его фотографии в газетах видели все, поэтому, увидев, кто перед ними, охрана палочки опустила, а один бедолага даже попытался отдать ему честь, в результате чего чуть не ткнул себя палочкой в глаз. Фаджа все это видимо позабавило, потому что он старательно прятал улыбку, Поттеру же было не до смеха, когда он взглянул на карманные часы.

— Три минуты и двенадцать секунд, прежде чем хотя бы один аврор отреагировал на неожиданную и несогласованную аппарацию, — презрительно сказал Поттер. — Не слишком впечатляет.

— Мы будем усерднее работать, чтобы оправдать ваши ожидания, главный аврор, — раздался голос из дверного проема ближайшего здания, и на свет вышел коренастый пожилой волшебник со свирепым выражением лица. Авроры тут же расступились, освобождая ему дорогу.

— Я — смотритель Старк, глава этого учреждения. Не думаю, что когда-либо имел возможность познакомиться с кем-либо из вас, уважаемые джентльмены, лично, хотя, разумеется, министр Фадж и главный аврор Поттер в представлении не нуждаются. Тем не менее, бумаги, пожалуйста.

Фадж сунул руку в карман, заставив всех собравшихся авроров напрячься и покрепче сжать палочки, и вытащил свиток пергамента, который протянул смотрителю.

— Мы здесь для ежегодной инспекции.

— Интересно, учитывая то, что наша последняя ежегодная инспекция была пять лет назад. Я уж было отчаялся дожить до ещё одной.

Смотритель внимательно прочитал бумагу, но всё было в порядке. А затем пугающе плавным движением он извлек палочку из ножен и направил её прямо в лицо Джеймсу Поттеру.

— Ваши палочки, джентльмены. Протоколы нужно соблюдать. И я заберу ваш кейс, министр Фадж.

Поттер зло сощурил глаза, но подчинился и отдал свою палочку. Фадж и Праудфут сделали так же, хотя последний уж очень сильно разнервничался.

Фаджа же, напротив, всё происходящее почти забавляло.

— Я был бы признателен, если бы вы не открывали мой кейс под дождем, добрый человек. У меня там бумаги, которые не должны промокнуть.

Аврор, забравший кейс, коротко кивнул.

— После всего того, что мы здесь увидели, я рад, что у вас есть протоколы, — немного презрительно сказал Поттер.

Смотритель усмехнулся.

— Разумеется, вам приятно думать, что вы поймали нас со спущенными штанами, главный аврор. Тем не менее, ситуация была полностью под контролем.

— Верится с трудом, — ответил Поттер.

— Это потому что вы ошиблись, посчитав нас стражниками Азкабана, а не наблюдателями. Пока мы здесь болтаем, за нами наблюдают офицеры, находящиеся на вершине башни, с которыми я нахожусь на связи. Стандартный протокол. Мне стоит сказать лишь слово или стоит вам сделать хоть что-нибудь, что можно было бы посчитать угрозой мне или моим людям, и через ровно двенадцать секунд появятся дементоры, чтобы продемонстрировать вам свои прекрасные лица, которые они всегда прячут под капюшонами. Что до моих людей, которых вы здесь внизу застали врасплох, что ж, они были не готовы только из-за того, что вы прибыли прямо посередине нашего ежегодного праздничного ужина, который мы устраиваем в честь дня рождения вашего сына, победившего Сами-Знаете-Кого. Тем не менее, если такая… фривольность задевает вас, я полагаю мы можем отменить эту традицию и оставить рождество единственным праздником, который мы здесь празднуем, — он сделал паузу и оскалился на Поттера, — если конечно, главный аврор, вы не хотите, чтобы рождество мы тоже отменили.

Не став дожидаться ответной реплики, Старк повернулся и направился внутрь здания. Фадж, Поттер и Праудфут последовали за ним вместе с аврорами, всё ещё держащими их на мушке. Внутри здания была круглая комната с решёткой вместо пола. Прибывшие встали в центре комнаты, а авроры, державшие их на мушке, медленно стали расходиться полукругом, держась спинами вплотную к стене. Старк выкрикнул команду, и на ничего не подозревающих гостей с потолка обрушился ледяной поток «Гибели воров», заставив их заорать от неожиданности. Через пять секунд поток прекратился, но авроры продолжали держать на мушке до нитки промокшее трио. Старк спокойно вынул из кармана часы и засëк время.

— Будьте любезны, джентльмены, стойте смирно еще двадцать секунд. Не хочу, чтобы кто-нибудь из моих людей испугался какого-нибудь неосторожного движения и отрезал вам голову. Мы не используем оглушающие в Азкабане.

Трое мужчин стояли по стойке смирно до тех пор, пока Старк, наконец, не убрал часы.

— Всё чисто. Ни империусов, ни иллюзий. Следов оборотного пока тоже не видно, — он издевательски кивнул Фаджу и Поттеру. — Имейте в виду, чтобы перестраховаться мы будем ждать целый час, прежде чем отправиться на территорию тюрьмы. Протокол, сами понимаете.

Он повернулся и направился к дверям.

— Высушите их и проводите в мой кабинет.

По его команде авроры сделали шаг вперед и начали творить высушивающие одежду чары, после чего протянули гостям перцовые зелья. Праудфут, который занервничал после слов смотрителя, громко проглотил своё зелье. Поттера и Фаджа же слова Старка, казалось, и вовсе не тронули. Несколько минут спустя все трое сидели в кабинете смотрителя, попивая едва тёплый чай с чёрствым печеньем.

— Прошу прощения за такое угощение, джентльмены. Один из побочных эффектов близости этого места к Азкабану — это то, что еда очень быстро теряет свои вкус и свежесть. Полагаю, что к тому моменту, как мы закончим, наш небольшой ужин в честь Джима Поттера будет практически несъедобным.

Поттер на это нахмурился, но заговорил Фадж.

— Со всем уважением, смотритель Старк, но ваше отношение к нам с момента нашего прибытия, ну, честно говоря, граничит с нарушением субординации.

Старк усмехнулся.

— Я не заигрываю с субординацией, министр. Я хватаю её за талию и целую так глубоко, что языком могу потрогать ей гланды, — он наклонился в своем кресле. — Я пятнадцать лет служу смотрителем Азкабана, Фадж. В три раза дольше, чем самый долгоживущий из моих предшественников. За те столетия, которые прошли с момента, как эта адская дыра была переоборудована в тюрьму, семь смотрителей сами расстались со своими жизнями. Первым моим делом здесь была уборка кровавых разводов, которые мне оставил мой предшественник. Если вы считаете, что я проявляю неуважение, когда говорю, что недоволен, что вы припёрлись со своей внезапной проверкой прямо посередине нашего дня Джима Поттера, то, чего уж, увольте меня… если сможете найти хоть кого-то, кто согласится на эту работу.

Поттер осторожно всмотрелся в Старка и вспомнил, что он о нём знал. Маттиас Старк был прекрасным аврором в конце семидесятых годов, но Пожиратели смерти вырезали всю его семью — жену, трёх детей (и их супругов), и семерых внуков — в течение двух месяцев. Целители в святом Мунго отказались выдавать ему заключение, которое бы позволило ему вернуться к службе, но после самоубийства последнего смотрителя никто, кроме Старка, на работу не согласился. И взялся он за неё с большим удовольствием. Поттер твёрдо встретил взгляд смотрителя, но даже если бы от этого зависела его собственная жизнь, он не знал, продолжал ли Старк работать в Азкабане из-за преданности Министерству и делу правосудия… или для собственного удовольствия, которое он получал, глядя на мучения осуждённых Пожирателей смерти. Но даже если последнее, был ли такой садизм результатом того, что его семья погибла от рук Пожирателей? Или это Азкабан его так изменил?

— Смотритель, — начал Поттер, — очевидно, мы начали не с того конца, за что я прошу прощения. Как вы знаете, в прошлом году мой сын и другие гости, присутствовавшие на его дне рождения, стали целью террористической атаки, для которой использовалось оружие, созданное Пожирателем смерти. В той же самой атаке был ранен мой предшественник на посту главного аврора. И сегодня — годовщина этой атаки.

— Я прекрасно осведомлен об этих событиях, главный аврор, — холодно сказал Старк. — Мы с Руфусом обсуждали это.

«А-а, — подумал Поттер, — Старк дружит с Руфусом Скримджером. Вот почему он так ко мне относится. Жаль, что сейчас уже слишком поздно становиться кем-то другим».

— Мы здесь сегодня, — продолжил Джеймс, — потому что за весь последний год мы так и не узнали, кто стоит за этой атакой и зачем она была нужна. Я надеялся, что под прикрытием «неожиданной проверки» мы можем допросить под веритасерумом бывших членов внутреннего круга Сами-Знаете-Кого и, возможно, получить хоть какую-нибудь полезную информацию, не вызывая паники и не привлекая внимания прессы.

Старк удивлённо откинулся в кресле.

— А вы не думаете, что пресса заметит, что вы ушли с дня рождения сына с целью посетить Азкабан, и начнет задавать вопросы?

— Пускай, — сказал Фадж, — если кто и заметит, то мы будем придерживаться версии, что Джеймс хотел провести внезапную проверку в день рождения сына, чтобы доказать, что его роль отца и защитника Джима никак не влияет на его способность выполнять обязанности главного аврора. Кроме того, как вы уже заметили, сегодня — один из самых любимых государственных праздников. Согласитесь, что в этот день неожиданная проверка имеет больше смысла, ибо праздник может притупить бдительность вас и ваших коллег. Но мы надеемся, что «Пророк» просто сфокусируется на других историях, связанных с сегодняшним праздником, и не заметит нашего отсутствия.

— Полагаю, в этом есть смысл, — кивнул Старк.

— Поэтому, — сказал Поттер, — мы бы хотели начать нашу «проверку безопасности» с крыла особого режима.

— Не проблема, — сказал смотритель, — но сначала мы обязаны проверить, что вы можете войти в это заведение. Нужно подождать ещё сорок минут, чтобы подтвердить, что вы не самозванцы под оборотным. Потом мы переместимся на вершину башни, где ещë раз окатим вас «Гибелью воров», — он ухмыльнулся, увидев их кислые лица, — Протоколы. Уверен, вы всё понимаете.

Они понимали, ибо изучали протоколы безопасности Азкабана большую часть лета. Их планы этого требовали.

* * *

23 июня 1993

Поместье Лонгботтомов

39 дней назад

После болтовни за завтраком (Джим заметил, что Августа и Гарри так и не спросили, как дела у его родителей) трое мальчиков отправились наверх, чтобы взять свои метлы. Гарри немного отстал и, прежде чем выйти из солярия, ⁽⁴⁾ повернулся к Августе.

— Сколько мне его занимать? — тихо спросил он.

Она посмотрела на часы на стене, показывающие четверть двенадцатого.

— До заката, если получится. Я пошлю домового эльфа с обедом около двух.

Гарри кивнул и пошёл наверх за метлой.

К половине двенадцатого три парня уже были на улице. Из окна гостиной Августа смотрела, как они играют, летая над их ухоженными садами. Затем она задëрнула шторы и подошла к камину, куда тут же бросила горсть летучего пороха.

— Поместье Малфоев, — сказала она.

Через несколько секунд в пламени появилась голова Люциуса Малфоя.

— Они ушли. Можете пройти через камин. Но напоминаю вам об условиях, которые вы поклялись соблюдать, пока вы в поместье Лонгботтомов, и о цене, которую вы будете обязаны заплатить, если их нарушите.

Люциус мрачно кивнул.

— Я всë помню.

С этими словами он вышел из камина, держа кожаный кейс в одной руке.

Августа села на ближайшее кресло, а Люциус уселся напротив, оставив между ними кофейный столик.

— Должна признать, лорд Малфой, что я была… удивлена срочностью, с которой вы просили о встрече со мной. Не говоря уж о строгости клятв, которые вы согласились принести, прежде чем я позволю вам прийти сюда. Давайте прямо, что за дело может быть между домами Лонгботтомов и Малфоев, которое так важно для вас?

— Честно говоря, леди Августа, это зависит от того, знакомы ли вы с этим предметом, — он открыл кейс и достал оттуда книгу, которую положил на кофейный столик.

Кодекс Анафемы

— А, — тихо сказала она, — понятно.

— Вы знакомы с этой книгой? — спросил он, слегка удивившись её спокойствию и самообладанию.

Люциус всегда считал, что Августу Крауч Лонгботтом распределили неправильно.

— У меня и Арчи не было секретов друг от друга, а вот между ним и Алжерноном, его братом… скажем так, были трудности с доверием. Кроме того, я была второй по старшинству в моем поколении Краучей, и политика этой семьи была такой, что по крайней мере два человека обязаны были знать о книге, не вдаваясь в содержимое. Так какое отношение к нашему делу имеет этот проклятый том, лорд Малфой?

Он сделал глубокий вдох.

— Миледи, не случалось ли вам читать параграф о… крестражах?

* * *

Азкабан

31 июля 1993

19:15

Фадж, Поттер и смотритель Старк провели следующие сорок минут, обсуждая волшебную политику и вероятность возрождения движения Пожирателей смерти, пока аврор Праудфут тихо сидел в сторонке, периодически кидая быстрые взгляды на часы, висящие на стене. Примерно за двадцать минут до конца времени ожидания в комнату вошёл аврор с кейсом Фаджа и доложил смотрителю, что в кейсе лежат несколько папок, пара перьев, чернильница и несколько флаконов с веритасерумом и перцовым зельем.

Фадж улыбнулся. Самый, по его мнению, опасный момент прошел.

— Перцовое для меня, — добродушно сказал он. — Не слишком жалую погоду Северного моря. Не хочу простудиться.

Причины держать в своем кейсе веритасерум министр объяснять не стал, и Старк отпустил аврора, не задав никаких вопросов.

Как только час прошёл, смотритель и трое его гостей спустились к лодочной станции, которая была на стороне платформы Ахерон, обращённой к острову Азкабан. Там их уже ждала маленькая лодка, для которой, казалось, пересечь неспокойные воды было невыполнимой миссией. Однако, к удивлению гостей, самоходная лодка проплыла всего около пяти-шести метров, после чего взлетела и понеслась вперед. Через пару минут летающее судно было уже у вершины мрачной башни и пристало к небольшому балкону.

Сойдя на «сушу», авроры снова окатили троих гостей «Гибелью воров», после чего поставили перед большим зеркалом, в котором их отражения предстали обнажёнными, за исключением любых металлических и деревянных предметов. Наконец, они прошли в главный командный пункт тюрьмы, где им вернули их палочки и кейс.

— Так, слушайте все, — обратился смотритель Старк к собравшимся аврорам, — наши гости здесь по делу, поэтому приступим.

Он повернулся и направился к центру комнаты, где в полу зияла круглая дыра приблизительно пяти метров в диаметре. Старк активировал чары Сонорус и начал говорить в дыру. Его голос, отражаясь от стен, загрохотал на всю тюрьму.

— ЭТО СМОТРИТЕЛЬ СТАРК. ДВОЕ СОТРУДНИКОВ И ТРОЕ ПРОВЕРЕННЫХ ГОСТЕЙ БУДУТ СОПРОВОЖДАТЬ МЕНЯ НА УРОВЕНЬ ДЕСЯТЬ. ДЕМЕНТОРЫ НЕ ДОЛЖНЫ ПОДНИМАТЬСЯ ВЫШЕ ТРЕТЬЕГО УРОВНЯ, ЕСЛИ НЕ ПРИКАЗАНО ОБРАТНОЕ ИЛИ ЕСЛИ НЕ ЗАФИКСИРОВАНО ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПРОТОКОЛА УРОВНЯ ТРИ ИЛИ ВЫШЕ. КОД БЕЗОПАСНОСТИ АЛЬФА-ГИППОГРИФ-ДЕВЯТКА-ДВА-ФАРАМИР. ПОДТВЕРДИТЬ!

Заинтересовавшись, аврор Праудфут подошëл к дыре и, посмотрев вниз, тут же отпрянул назад, пытаясь побороть головокружение. Дыра оказалась колодцем, который проходил сквозь всю пятнадцатиэтажную башню, и от взгляда в глубину у него закружилась голова. Тем не менее, он наклонился, чтобы снова посмотреть, когда из глубин раздался ужасный хриплый голос.

— [Я\МЫ] К-о-О-о-Д Б-е-Е-з-З-О-п-А-а-с-С-Н-о-О-с-т-и-И п-р-и-И-н-я-т[НЕНАВИЖУ!]

— [Я\МЫ] И-И-н-с-Т-Р-у-У-у-к-Ц-И-и-И п-О-О-н-я-Я-т-Ы-Ы[ГРЯДЕТ ГОЛОДНЫЙ ПИР!]

— [Я\МЫ] Д-О-о-Л-Ж-н-Ы П-о-О-Д-Ч-и-И-и-н-И-т-ь-С-Я-я-я[ВСЕ ДУШИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПОГЛОЩЕНЫ!]

Сам голос, в котором в равных пропорциях были покорность и злоба, уже выбивал из колеи. Но тут Праудфут понял то, что сделало голос во сто крат ужасней. Он слышал голос дементора не ушами. Он гремел у него в голове. И звучал он точь-в-точь как голос его давно умершей, но от того не менее ненавидимой бабушки.

— Когда-нибудь уже встречался с дементором, парень? — тихо спросил Старк у Праудфута с гораздо большей теплотой.

— Нет, — ответил Праудфут, — но я могу вызвать патронуса.

— Ты не можешь этого знать, пока не встретился с дементором лицом к лицу. Никакая теория не сможет подготовить тебя к этому опыту. Но не переживай. Пока я и мои ребята рядом, ты в безопасности. И кроме того, дементоры будут подчиняться приказам. Тебе нечего бояться, пока ты не сделаешь чего-то, нарушающего протокол.

Праудфут на это кивнул, а смотритель повернулся к своим коллегам.

— Абернати, Браун. Со мной. Палочки наизготовку.

Он повëл собравшихся к ближайшему лифту, который открыл с помощью небольшого латунного прута, пристегнутого к его поясу цепью. А несколько секунд спустя шестеро мужчин уже спускались в недра тюрьмы Азкабан.

— Ну, главный аврор, — с улыбкой тихо сказал Фадж, — вы удовлетворены протоколами безопасности?

Поттер кивнул.

— Очень. Пока что все так, как и должно быть.

Позади них Праудфут нервно сглотнул от мысли, сколько этих протоколов он и его сообщники собираются нарушить.

* * *

Поместье Лонгботтомов

21 июля 1993

13:10

(10 дней назад)

— Это?! Это работа, о которой ты мне писал?! — в ярости орал Маркус. — Долбаный ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА?!

Гарри прикусил губу. До этого момента он надеялся, что ему удастся постепенно раскрыть Маркусу, в чем заключается их маленький заговор, но Люциус думал иначе и решил вместо этого просто вывалить всë, что у них было: что они планировали акт государственной измены, за который их, если их поймают, отправят гнить в Азкабан до конца жизни. И вероятность такого исхода значительно повышалась, если они не смогут завербовать хотя бы еще одного сообщника, который умеет творить чары патронуса.

Маркус сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, а затем покачал головой.

— Я принес клятву секретности и связан ею. Но участвовать в безумии, которое вы придумали, я не стану, — он встретился глазами с Гарри, — и я надеюсь, что ты тоже передумаешь, Гарри. Ты… выше всего этого.

Он повернулся и направился к дверям, пока остальные заговорщики начали переглядываться, а «мистер Като» особенно выразительно посмотрел на Гарри. Маркус уже был у дверей, когда Поттер наконец заговорил:

— Волдеморт жив.

Маркус тут же замер. На секунду у него закружилась голова, и ему показалось, что его рука, которая сейчас была в нескольких сантиметрах от дверной ручки, на самом деле в нескольких километрах от неё.

— Ты лжешь, — громко прошептал он.

— В восемьдесят первом, — продолжил Гарри, — его физическое тело было уничтожено. Но его дух уцелел из-за того, что он создал проклятые предметы — они называются крестражами — в которые он спрятал части своей души. Два года назад он вселился в Квиринуса Квиррелла и использовал его, чтобы попытаться украсть из Хогвартса артефакт, который помог бы ему создать новое тело. Джим остановил его с моей помощью. В прошедшем году один из его крестражей попал в руки студента Хогвартса. И Волдеморт овладел им. На самом деле, это Волдеморт был ответственным за всё, что случилось в школе в прошлом году, включая нападения. Это он стоял за пранком над слизеринской командой по квиддичу, из-за которого мы чуть не замёрзли насмерть, и свалил всю вину на Джима Поттера. И снова Джим и я остановили его, но если бы мы опоздали на тридцать минут, Волдеморт бы возродился и, скорее всего, убил бы всех в школе.

— Ну, — прервал его Люциус, — не всех уж. Уверен, что он сперва поговорил бы с детьми своих бывших слуг, чтобы посмотреть, принесут ли они ему присягу.

Маркус в ярости обернулся.

— Я бы НИКОГДА!..— начал он, но слова застряли у него в горле. «А никогда ли? С учетом того, как меня растили, что бы я сказал, если бы Тёмный Лорд появился передо мной во плоти?!»

— Мы никогда не избавимся от него, — спокойно продолжил Гарри, — пока кто-нибудь не найдёт все его крестражи и не уничтожит их. И прямо сейчас, за исключением Волдеморта, единственные люди, которые могут знать о них хоть что-то, сидят в крыле особого режима в Азкабане.

— Но почему это ваша забота?! — практически выплюнул Маркус. Его уже ощутимо потряхивало. — Просто сообщите об этом в ДМП, и они достанут всю информацию законно!

— Мы не можем идти на такой риск, — сказал азиат. — Пожиратели смерти, которые избежали наказания в последнюю войну, сейчас занимают самые высокие должности в Министерстве, — он посмотрел на Малфоя. — Без обид.

— Без обид, — сухо сказал Люциус.

— Поэтому, — продолжил азиат, — если кто-нибудь из этих Пожирателей узнает о существовании крестражей и сможет найти хотя бы один из них прежде, чем мы их уничтожим…

— А вы кто такой?

— Я не скажу, пока ты не принесëшь ещё несколько клятв, мой мальчик, но когда я носил другое лицо, я был твоим учителем по ЗОТИ.

Маркус посмотрел на Като, как на сумасшедшего.

— Проехали. Это сумасшествие. Так… так поступили бы гриффиндорцы!

— Маркус, — спокойно сказал Гарри, — гриффиндорцы делают то, что правильно. Слизеринцы делают то, что необходимо. Ты нужен нам. Пожалуйста, помоги.

Флинт покачал головой и спрятал лицо в ладони.

«Тëмный Лорд! Жив! — подумал он. — Что бы сделал старый Айронсайд?»

— Какой план? — почти сломленно спросил он.

* * *

Азкабан

19:40

Лифт ехал долго, а из-за скрежета ржавого механизма, прерываемого криками и мольбами, доносившимися из-за дверей, казалось, что спуск длится целую вечность. Наконец, двери распахнулись, открывая взгляду огромную круглую комнату с дырой в потолке и полу. На этаже было двадцать камер, расположенных у внешней стены, и двенадцать из них было занято. Как только прибывшие вышли, их почти сбил с ног запах человеческих отходов и жалобные стоны заключенных. Ну, в основном, стоны. Поттер услышал один женский голос, который… пел? А затем ему стало не по себе. Он узнал этот голос.

— С кого хотите начать, главный аврор? — спросил Старк.

— Сириус Блэк, — напряжённо ответил Поттер.

Старк коротко хохотнул.

— Ну, разумеется. Глупо спрашивать.

Он отвел группу к камере, внутри которой на полу сидел человек в тёмной робе заключённого. Он был очень худ, волосы его были темны как смоль, а борода длинна и всклокочена. Стены его камеры были покрыты метками. Больше всех выделялись грубые рисунки оленя и, похоже, двух собак, которые были бережно выцарапаны на тёмной стене. Вокруг них были сотни и сотни маленьких царапин, скорее всего, означающих, сколько дней он провёл в этой камере. И, наконец, разбросанные тут и там, без конца повторялись три слова:

Прости меня, Гарри.

Услышав, что кто-то пришёл, Сириус Блэк поднял голову, и его глаза расширились.

— Я, — он закашлялся, — я знаю тебя, — сказал он, не сводя глаз с Джеймса Поттера. — Ты мой брат.

Дыхание Поттера замерло у него в глотке, а Старк покачал головой.

— Это главный аврор Поттер, Блэк. Ты должен проявить уважение.

Но Сириус словно не слышал смотрителя.

— Да, — снова кашель, — мой брат… во всем, кроме крови. Мой брат… который был мне больше братом… чем мой настоящий брат.

Тут Сириус внезапно бросился вперëд и изо всех сил вцепился в прутья решетки.

— Джеймс! Пожалуйста! Борись! Вспомни правду! Вспомни, что это Хвост предал тебя! Не я! ХВОСТ!

Джеймс повернулся к смотрителю с выражением любопытства на лице.

— Да, — сказал Старк, — он разглагольствует об этом Хвосте с тех пор, как тут оказался. Может, вы знаете, о ком он говорит?

Поттер покачал головой.

— Понятия не имею.

Услышав это, Сириус застонал и начал бить себя кулаками по голове. А затем подозрительно посмотрел на Поттера.

— Ты не Джеймс? Кто ты?!

Старк вздохнул.

— Боюсь, он сошёл с ума. Не думаю, что вам удастся вытянуть хоть что-то полезное из него. Или из них остальных.

— Это выстрел наугад, — согласился Фадж, — но пока у нас ничего лучше нет. Так, какой протокол для открытия камеры, чтобы мы могли дать ему веритасерум? Я что-то не вижу никаких замков.

— ДА! — закричал Сириус. — НАКОНЕЦ-ТО! ДАЙТЕ МНЕ ВЕРИТАСЕРУМ! СПРОСИТЕ МЕНЯ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ТУ НОЧЬ!

Старк зло махнул палочкой, и Сириус отлетел к дальней стене.

— Ни слова больше, пока тебя не спросят, Блэк! Или я велю дементору провести ночь рядом с твоей камерой. Хочешь снова пройти через это, а?

Узник ничего не сказал, только сполз мешком на пол. Поттер злобно сощурил глаза, но тут же овладел собой и бесстрастно посмотрел на смотрителя. Старк ничего не заметил, потому что уже повернулся к Фаджу и демонстрировал ему штырь, которым активировал лифт.

— Мы открываем камеры этим, министр. Нужно прикоснуться этим к двери камеры, и она откроется.

— Один ключ для всех камер? — удивлëнно спросил министр. — Кажется, это немного неблагоразумно.

Старк улыбнулся.

— Ключ привязан к моей биомагической сигнатуре. Если кто-нибудь другой хотя бы дотронется до него, включится тревога, и тюрьма будет запечатана, — он шагнул к двери, держа в руках ключ. — Ну что, начнëм? Не хотелось бы торчать здесь всю ночь.

— Верно, смотритель Старк, — сказал Фадж и, кинув взгляд на Поттера и Праудфута, мгновенно достал палочку и направил её на спину смотрителя.

— ОСТОЛБЕНЕЙ!

Смотритель упал как камень. Его спутники последовали за ним. Сириус резко сел в своей камере, поражëнный увиденным, но тут Поттер наставил на него палочку.

— Прости, старик, — немного грустно сказал он, посылая в узника оглушающее, — но так будет лучше.

— Праудфут, охраняй дыру, — велел Поттер.

Затем он и Фадж кивнули друг другу и пошли по кругу, останавливаясь перед каждой камерой и оглушая заключенных. Кто-то просил о пощаде или свободе, другие кричали оскорбления или просто несли чушь. Кто-то не реагировал никак, но всех их постигла одна участь. Когда Поттер оказался у дверей лифта, он наложил на них сильнейший Коллопортус Тримендиус, прежде чем продолжить свой ход. Праудфут встал наготове у дыры. Внезапно оттуда донëсся страшный скрежещущий звук, источник которого находился примерно в десяти этажах под ними. Молодой аврор нервно перехватил палочку.

— Я… я думаю они идут, — треснутым голосом сказал он.

— Должно быть, почувствовали нашу магию, — сказал Поттер не отвлекаясь от оглушения заключенных, чтобы ни у кого не осталось никаких воспоминаний. — Нарушение протокола и всё такое. Но тревоги до сих пор нет, поэтому сверху к нам никто не должен прийти. Когда увидишь их, твори патронуса.

Наконец, Поттер и Фадж встретились на противоположной стороне комнаты, где их ждала единственная обитательница крыла особого режима. Беллатриса Блэк-Лестрейндж раскачивалась вперед-назад, безумно хихикая и распевая притворно детским голосом что-то, что звучало, как детская песенка.

Маггла труп, маггла труп болтается в петле,

Разложился и раздулся, хе-хе-хе.

Язык синий, серы лица,

Удобренья для теплицы!

АХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА!

Поттер поражëнно уставился на безумную женщину.

— Так, это… напрягает, — наконец сказал он.

Фадж усмехнулся и послал в женщину оглушающее.

— У тебя просто дар преуменьшения, — кисло сказал он.

— Эм, они определенно идут! — воскликнул Праудфут полным ужаса голосом.

Откуда-то снизу донёсся звук разъярëнного шёпота.

— Я… простите… я не… я не думаю, что смогу…

Поттер быстро встал рядом с молодым человеком и положил руку ему на плечо. Затем, наклонившись, он зашептал.

— Всё в порядке, Маркус. Просто вспомни. Всё, что ты хочешь, будет твоим, если ты сможешь выдержать ещё один час.

Молодой человек прикусил губу и кивнул. Они оба направили палочки на дыру и сотворили заклинание вместе.

ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из их палочек вырвались два облака серебряного тумана, которые зависли перед приближающимися дементорами, заставив их закричать от ярости и ужаса.

* * *

22 июля 1993

Дом Флинтов

Полдень

(9 дней назад)

Маркусу пришлось ждать до обеда, чтобы сказать своим родителям, что он нашел работу и переезжает в Хогсмид. Он так волновался, что почти не спал прошлую ночь. И хотя он планировал сообщить родителям всё за завтраком, Арис Флинт его пропустил, как он обычно делал в те дни, когда его похмелье было особенно сильным.

Мать Маркуса, Алисандра, восприняла новости хорошо и, насколько это было возможно, поздравила сына так, чтобы не вызвать гнев мужа. Но можно было не заморачиваться. Арис уже был в ярости.

— Это из-за той чуши с академией авроров, не так ли, мальчишка?! — прорычал Арис.

— Если я смогу, то смогу, — ответил Маркус, — если нет, займусь чем-нибудь ещё. В любом случае, у меня сейчас есть перспективы, и я, по крайней мере, не буду отъедать часть твоих денег, о чëм ты постоянно жаловался с самого моего детства.

Глаза Ариса расширились от гнева.

— Ты что, дерзишь мне, мальчишка?

— Совсем нет, па. Я ставлю тебя в известность о своих планах и даю понять, что я больше не твоя проблема. Думал, ты будешь рад это узнать.

Арис усмехнулся.

— Я рад, бесполезный ты бездарь. Со всеми своими книгами и значком префекта. Думаешь, что ты лучше нас?

— Я ничего такого не думаю, па, — и если Маркус и сделал ударение на слово «думаю», отец его этого не понял.

Несколько оскорблений спустя Маркусу это надоело. Он поднялся на ноги и, махнув палочкой, вызвал свой собранный чемодан и метлу.

— Я ухожу, — сказал он.

— Аврор! Как будто Академия когда-нибудь возьмет Флинта! И даже если ты туда попадешь, думаешь, тебе удастся спастись, когда Тёмный Лорд вернется?!

Маркус повернулся к своему разглагольствующему отцу со злобным выражением на лице.

— Тёмный Лорд никогда не вернется! А если у него каким-нибудь образом и получится, я буду горд бороться против него!

Он уже повернулся уходить… когда его отец грубо схватил его за плечо, развернул и ударил ему прямо в бровь. От неожиданности Маркус упал на пол, чем воспользовался Арис и несколько раз пнул его.

— Арис! Нет! — закричала Алисандра.

Арис заорал на жену, велев ей заткнуться, но, повернувшись к сыну, чтобы продолжить избиение, он застыл, увидев, что в глазах Маркуса плещется жажда убийства. А его палочка направлена прямо в лицо Ариса. Продолжая смотреть отцу в глаза, Маркус поднялся на ноги. А затем, убрав палочку, он сделал шаг вперёд и приблизил своё лицо к лицу Ариса.

На секунду у Маркуса возникло чувство неправильности. Он не был так физически близок к отцу уже очень долго, а в глаза ему не смотрел и того дольше.

«Когда это я успел стать выше него? — удивлённо подумал Маркус. — Он что, скукожился или что?»

Маркус быстро отбросил эти мысли.

— Ударь меня ещё раз, — сказал он низким голосом. — Ну же, па. Ударь меня. Рискни.

Но Арис не стал бить сына снова. Потому что в первый раз за всю жизнь сына Арис понял, что боится Маркуса. Не в силах сдерживать взгляд сына, Арис отвёл глаза, а лицо внезапно покраснело. Маркус подошёл к матери и поцеловал её в щеку, после чего подобрал чемодан.

— Я не вернусь, — наконец сказал Маркус и ушёл прочь из дома Флинтов навстречу своему будущему.

* * *

Азкабан

19:52

— Помни, никаких телесных патронусов. Нас не должны идентифицировать.

Праудфут снова кивнул и нахмурился, пытаясь сконцентрироваться. Поттер же заорал через плечо.

— Министр, мы долго не продержимся. Плюс мы собираемся пошуметь. Мы же не хотим, чтобы авроры просто влетели сюда на метлах, не так ли?

— Принято, — напряжëнно сказал Фадж.

Он взял в руки свой чемодан и достал оттуда чернильницу, которую тут же открыл и начал выливать из неё чернила себе в руку. Через секунду из пузырька выпало кое-что твёрдое — небольшой сферический объект, покрытый чёрными чернилами. Он отбросил теперь пустую чернильницу и очистил предмет и свои руки простыми чарами очистки. Через секунду в руке у министра осталась только блестящая чёрная жемчужина, которую Фадж бросил в дыру и тут же наложил на неё заклинание.

— ЭНГОРГИО МАКСИМУМ!

Сверкнула вспышка, и жемчужина увеличилась до огромных размеров, полностью закупорив дыры в потолке и полу. Поттер и Праудфут отступили в комнату.

— И эта штука сможет сдержать авроров и дементоров? — с сомнением спросил Праудфут.

— Это антиподная чёрная жемчужина. Она может выдержать драконье пламя. Если что-то и сможет её уничтожить, то в процессе оно уничтожит и всю башню. Легче будет пробить новую дыру в полу или стене, а они устойчивы к трансфигурации.

— Всё равно, надо спешить, — сказал Поттер, — что с зельями?

Фадж вытащил флакон с зельем из своей сумки и бросил его Поттеру. Это был один из тех флаконов, содержимое которых охранники морской базы Ахерон идентифицировали как веритасерум. Однако на самом деле в нем был напиток живой смерти. Истинную природу зелья скрывали очень дорогие и крайне незаконные флаконы, которые обычно использовали магические контрабандисты, чтобы запрещённые к перевозке зелья выглядели безобидными.

— Ключ может быть проблемой, — сказал Фадж. — Метаморфомагия может скопировать биомагическую сигнатуру?

— Нет, — ответил Поттер, — что означает, что теперь наше время совсем коротко.

Пока они говорили, он подошел к бесчувственному телу смотрителя Старка и забрал у него латунный ключ. Как только его руки коснулись ключа, на всю тюрьму заорала оглушительная сирена. Поттер проигнорировал звук и коснулся ключом двери в камеру Сириуса Блэка, заставив её исчезнуть. Он бросил ключ Фаджу и вошёл в камеру, где капнул пару капель напитка живой смерти на язык Сириуса, после чего сотворил диагностическое заклинание, чтобы проверить его состояние. Удовлетворившись, Поттер коснулся палочкой лба Сириуса и начал трансфигурацию.

В норме полная трансфигурация живого человека была невероятно сложной задачей, даже для мастеров искусства. Трансфигурация же мертвого, напротив, ничем не отличалась от обычной трансфигурации неживого предмета. И, к счастью, живой человек, помещённый под действие напитка живой смерти, был «достаточно мертв», чтобы трансфигурация работала как обычно. Десять секунд спустя Поттер вышел из камеры, держа небольшой красный кирпич, на котором было написано «С. Блэк», и положил его в кейс министра. В другой камере министр Фадж уже заканчивал трансфигурировать Рабастана Лестрейнджа в похожий кирпич.

Четыре минуты спустя кирпичи, которыми стали Сириус Блэк и все трое Лестрейнджей были уложены в кейс Фаджа. Тем не менее, было ясно, что время у них почти кончилось. Звуки разрывающихся заклинаний с другой стороны двери лифта и гигантской жемчужины ясно давали понять, что охрана тюрьмы близко, а холод, который крепчал с каждой секундой, не давал сомневаться, что под жемчужиной их ждет армия голодных дементоров. Фадж быстро вытащил из сумки три «перцовых зелья», которые на самом деле были успокоительными настоями, и передал их своим компаньонам, чтобы им всем было проще справиться с близостью дементоров.

Фадж и Поттер подошли к камере последнего на сегодня заключённого.

— Мы точно уверены, что он нам нужен? — спросил Фадж.

— Не хочется признавать, но, кроме Сириуса, он, скорее всего, нужен нам больше всех.

Фадж нахмурился, а затем жестом пригласил Поттера открыть дверь.

Когда он вошëл внутрь, он послал в оглушëнного человека ещё два оглушающих. Просто на всякий случай.

— Это было необходимо? — с тревогой спросил Праудфут.

— Да, — напряжённо сказал Фадж.

Он наклонился и капнул несколько капель напитка живой смерти в рот узника, после чего сотворил диагностическое заклинание. Увидев результат, он выпучил глаза, а затем, налив в рот заключённого ещё зелья, снова начал диагностику.

— Вот дерьмо!

— Что? — спросил Поттер.

— Оно не работает. Мозговая активность не прекращается, несмотря на напиток живой смерти.

— Это невозможно!

— Это Руквуд! — прошипел Фадж, а затем разочарованно вздохнул. — Мы не сможем трансфигурировать его. Портключ сможет выдержать дополнительный вес?

Поттер помедлил.

— Должен, но предел ошибки ощутимо снизится. Это экспериментальный портключ.

Фадж кивнул и замахал палочкой над бесчувственным Августусом Руквудом, заставив его тюремную робу превратиться в тяжелую металлическую смирительную рубашку, которая крепко связала его руки. Ещё один взмах — и поднос из-под еды, начал обматываться вокруг его головы, превращаясь в тяжёлую железную маску, которая полностью закрыла глаза и рот Руквуда, чтобы он ничего не мог увидеть или сказать.

— Он действительно так опасен? — нервно спросил Праудфут.

— За исключением Тёмного Лорда, — злобно зашипел Фадж, — он единственный живой человек, которого я боюсь. И тем не менее, я собираюсь освободить его из тюрьмы!

Тем временем, Поттер вытащил из кейса Фаджа пергамент и, положив его на пол, сотворил сильнейшее фините, на которое был способен. Пергамент тут же принял свою истинную форму — огромного ковра, покрытого вышитыми рунами, которые Джордж Уизли мгновенно узнал бы. Затем он положил кейс в центр ковра и трансфигурировал его в огромный чемодан, в который бесцеремонно закинул связанного Руквуда.

— Уходить будем здесь. Это дальше всего от лифта и с каждой стороны есть по пустой камере. Меньше шансов, что пострадает аврор или заключëнный.

— Какая трогательная забота об осуждённых убийцах, — сказал Фадж. — Мы точно уверены, что не хотим перебить других Пожирателей, пока у нас есть шанс? Лучше сейчас, чем потом встречаться с ними в бою.

— Эй, — воскликнул Праудфут, — я не подписывался на массовое убийство.

— Согласен, — наконец сказал Поттер после довольно долгой паузы.

— Хмф, — фыркнул Фадж, — жизнь в Австралии сделала тебя мягким, Поттер.

— Угу, — ответил ему Джеймс, — а жизнь с моей кузиной сделала тебя жестоким, Фадж. Теперь, давайте все на ковер. Праудфут, держи чемодан и не давай ему болтаться. Я… не совсем уверен, что портал сделает с ковром… и нами.

— Подождите, — перебил его министр, — мне нужно забрать жемчужину.

— Вы спятили?! — воскликнул Праудфут. — Авроры и дементоры ворвутся сюда, как только вы её уберëте!

— Если этот экспериментальный портал, на который мы поставили нашу свободу, репутацию и жизни, не сможет вытащить нас отсюда достаточно быстро, чтобы мы смогли избежать встречи с дементорами, то мы всё равно обречены. А жемчужина — не просто бесценное произведение искусства, за которое я заплатил двести тысяч галеонов. Если она попадёт в руки ДМП, они смогут связать еë со мной!

С этими словами Фадж почти одновременно сотворил фините и акцио. Жемчужина съëжилась до нормальных размеров и быстро оказалась в руках у Фаджа. Эффект был мгновенный: температура резко упала и орда разъярëнных дементоров ворвалась в комнату, как чёрное штормовое облако, полное ненависти и жестокости. Праудфут в ужасе закричал.

— ДАВАЙ! — заорал Фадж.

— РЕПЛИКА ДРАМАТИЧЕСКИЙ ПОБЕГ! — крикнул Поттер, активируя портал.

Ближайший дементор был уже меньше, чем в тридцати сантиметрах от них, когда комнату наполнили звуки электрических разрядов, сильно запахло серой и сверкнула ослепительная вспышка света. А на верхней палубе платформы Ахерон авроры, которые собирались отправиться на помощь, подскочили от неожиданности, когда башню Азкабана сотряс мощный взрыв, пробивший дыру во внешней стене на уровне этажа особого режима.

* * *

Из письма отправленного 24 июля 1993

(8 дней назад)

РАБ,

Как ты и говорил, модифицированное оборотное зелье дает примерно в три раза больше времени, чем обычное, и абсолютно устойчиво к «Гибели воров». Тем не менее, итоговое время действия эффекта трансформации непостоянно, и я не стал бы надеяться, что оно продлится больше ста пятидесяти минут. Что важнее — когда эффект действия зелья кончается, принявший его будет испытывать сильнейшую тошноту, которая продлится почти сутки. Первое время (примерно первые пятнадцать минут после окончания действия зелья) тошнота так сильна, что творить заклинания невозможно. Я однозначно не буду рисковать аппарировать в таком состоянии. К счастью, я знаю создателя порталов, который сможет предоставить нам обычные порталы и даже согласится на обливиацию, если цена будет правильной.

ЛМ

* * *

Поместье Лонгботтомов

21:30

— Миледи, — сказал домовой эльф Хоскинс с подобающей торжественностью, — ваши гости прибыли.

Минуту спустя в комнату, где ждали Гарри и Августа, ввалились трое уставших мужчин, двоим из которых явно было нехорошо. Дорога была трудной из-за понятной паранойи путешественников — они использовали в общей сложности три портала (в дополнение к экспериментальному, который унес их из Азкабана… и который позже вызвал небольшой пожар в лесу Гэллоуэй), чтобы сделать крюк вокруг британских островов, делая небольшую остановку после каждого, чтобы стереть все магические следы их присутствия. Они также сделали одну долгую остановку на почти пятнадцать минут, чтобы превратить свою одежду во что-то менее броское и дать «Фаджу» и «Праудфуту» немного прийти в себя из-за побочного эффекта модифицированного оборотного зелья, который включал в себя очень много рвоты.

— Успех, джентльмены? — спросила Августа, не поднимая взгляда от пасьянса.

Гарри был менее расслаблен, поэтому вскочил когда Регулус, Люциус Малфой и абсолютно зеленый Маркус Флинт ввалились в комнату, а за ними вплыл огромный чемодан. Флинт, в частности, выглядел так, словно от рвоты его удерживает только стоимость ковров Лонгботтомов.

— Полный успех, миледи, — сказал Люциус немного дрожащим, но полным достоинства голосом. — Руквуд… под контролем, но не так крепко, как все остальные. Насколько я помню, вы говорили, что у вас есть место, куда его можно поместить, если возникнут проблемы?

Она кивнула.

— Хоскинс, покажи нашим гостям и их… поклаже подземелья.

— Здесь есть… подземелья, леди Августа? — удивлëнно спросил Гарри.

Новое заточение Пожирателей не было частью плана.

— Поместье находится на месте крепости Лонгботтомов, которая была построена в седьмом веке. Первый лорд Лонгботтом был, ну, довольно кровожадным по нынешним меркам, хотя, я думаю, не более, чем остальные в первом волшебном совете. Думаю, что подземелья столько времени оставались нетронутыми, потому что его наследники хотели оставить напоминание о том, насколько цивилизованными они стали. Или, возможно, они волновались, что вся эта цивильность долго не продлится и просто готовились к будущему варварству.

Сидящий в кресле Маркус проглотил зелье от боли в животе, а затем осторожно прихлебнул из бокала с бренди, который ему налил Гарри.

— Я всё ещё не могу поверить, что ты втянул меня в это, — почти осуждающе сказал он Гарри.

— Всё было так плохо? — спросил Гарри.

— Я мог потрогать чёртовых дементоров из-за того, что лорд Малфой хотел забрать свою магическую жемчужину! — Маркус тряхнул головой. — Ох, леди Августа, хотел бы я, чтобы с нами там был Невилл. Его патронус был бы очень кстати.

— У меня было два железных условия, прежде чем я согласилась участвовать в этом безумии, — сказала Августа, продолжая раскладывать пасьянс. — Первым было то, что Невилл никак не будет в этом участвовать и даже не узнает о нашей роли во всём этом.

Маркус кивнул.

— А каким было второе? — с любопытством спросил он.

— Что никто из Лестрейнджей не выйдет отсюда живым, — просто сказала она, будто речь шла о погоде.

Маркус сглотнул и вернулся к своему бренди.

Через несколько минут Регулус и Люциус вернулись из подземелий.

— Руквуд заперт, — сказал Рег. — Он связан, скован по рукам и ногам, во рту кляп, на лице сплошная маска, а также накачен под завязку напитком живой смерти. Плюс, на случай, если он вдруг начнет воспринимать окружающий мир, его маска зачарована на повторе петь «На цыпочках через тюльпаны»⁽⁵⁾. Если этого не достаточно, чтобы от него не было проблем, мы можем уже сейчас сдаться.

— Тогда, пожалуй, — сказал Люциус, — я пойду домой. Драко в гостях у своего магглорожденного друга, но завтра обещал вернуться, — он сделал паузу и засмеялся. — Год назад я и представить не мог, что скажу такое.

— Так что дальше? — слабо спросил Маркус.

— Мы отдохнем пару дней, — ответил Регулус. — Убедимся, что побег не вызвал ничего катастрофического, что могло бы поменять наши планы. Затем мы встретимся с легилиментом, которого нашёл Гарри. Если он согласится с нами сотрудничать и принесёт необходимые клятвы, мы сможем начать допрос Пожирателей к концу недели.

— Ничего катастрофического не будет, — уверенно сказал Люциус. — Самое сложное уже позади. Дальше всё пойдёт гладко.

* * *

1 августа 1993

С первой полосы «Ежедневного Пророка»

ПОБЕГ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ ИЗ АЗКАБАНА!

СИРИУС БЛЭК! БЕЛЛАТРИСА ЛЕСТРЕЙНДЖ!

БРАТЬЯ ЛЕСТРЕЙНДЖИ! АВГУСТУС РУКВУД!

ВЕСЬ ВНУТРЕННИЙ КРУГ САМИ-ЗНАЕТЕ-КОГО!

КТО СПАСЁТ НАС ОТ КОЗНЕЙ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ?

* * *

3 августа 1993

С первой полосы «Ежедневного Пророка»

ВИЗЕНГАМОТ СОБИРАЕТСЯ НА ВНЕОЧЕРЕДНУЮ СЕССИЮ!

МИНИСТР ФАДЖ ТРЕБУЕТ ВОЗОБНОВЛЕНИЯ ДЕЙСТВИЯ ЗАКОНОВ О ПОЖИРАТЕЛЯХ СМЕРТИ!

НОВАЯ ВЛАСТЬ РЕАГИРУЕТ НА КОЗНИ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ!

* * *

5 августа 1993

С первой полосы «Ежедневного Пророка»

ДЕМЕНТОРЫ СПУЩЕНЫ С ПОВОДКА!

СПОРНЫЙ ПЛАН ФАДЖА!

ДЕМЕНТОРЫ БУДУТ ОХРАНЯТЬ ХОГВАРТС ОТ КОЗНЕЙ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ!

* * *

5 августа 1993

Поместье Малфоев

— Ну, в какой-то мере гладко, — вздохнул Люциус Малфой, прочитав газетные заголовки.

---

АЗ. Роль смотрителя Старка достается Брайану Коксу (полковник Уильям Страйкер из «Людей Икс 2»).

---

1) Posse commitatus — согласно Википедии, это окружной отряд, который призывался шерифом для пресечения противоправной деятельности. В русском языке, думаю, самым подходящим словосочетанием будет «народная дружина».

Вернуться к тексту

2) Непереводимо. В оригинале здесь сказано, что магглов можно провести или «mugged», как тогда говорили, чтобы они считали, что магии не существует.

Вернуться к тексту

3) Ахерон — в древнегреческой мифологии одна из рек, протекающих в подземном царстве. В десятой песне «Одиссеи» говорится, что через неё Харон перевозил души умерших в подземное царство. В другой версии он перевозил их через Стикс.

Вернуться к тексту

4) Здесь это используется в контексте комнаты, куда попадает большое количество солнечного света.

Вернуться к тексту

5) «На цыпочках через тюльпаны» (англ. Tiptoe through the tulips) — песня американского композитора Tiny Tim, который пел её фальцетом, аккомпанируя себе на укулеле. По моему, переводчика, мнению, это одна из самых ублюдских песен, которые я за свою жизнь слышал. Я не смог ее дослушать, потому что меня начало от злости корежить. Не знаю, в чем её секрет. И слушать её на повторе, ох черт, это пытка похлеще китайской пытки водой. Когда я послушал это песню, я решил, что Регулус та ещё скотина.

Вернуться к тексту

Министерство магии

4 августа 1993

08:30

С громким «вжух» Гарри Поттер прошёл через зелёное пламя в камине поместья Лонгботтомов вслед за леди Августой и вышел в атриуме Министерства магии, где их уже ждал Артемиус Подмор. Оказавшись на месте, Гарри с любопытством осмотрелся. Он никогда раньше не был в Министерстве, но пока что оно оправдывало ожидания. Атриум был огромной пещерой, выполненной в стиле ар-деко. По периметру располагались десятки зажжëнных каминов, которые то и дело вспыхивали, когда служащие Министерства проходили через них. Гарри даже не думал о том, сколько волшебников и ведьм работает в Министерстве, пока сам не увидел, сколько народу толчëтся в атриуме даже таким ранним утром.

Воспользовавшись моментом, Поттер ослабил свою окклюментные барьеры и начал искать детали и нюансы, которые нельзя было увидеть невооружëнным глазом.

И тут же почувствовал разлитые всюду напряжение и страх. У каждого четвёртого человека в атриуме в руках была крепко зажата палочка, словно они ожидали нападения в любую секунду. На балконах, которые спешно построили по углам стен пещеры, дежурили авроры-снайперы, вооружённые не просто палочками, а боевыми посохами. Те находились на хранении с прошлой волшебной войны. У дальней стены атриума, сразу после броской скульптурной группы, известной как «Фонтан волшебного братства», где находился вход в само Министерство, стояли два трëхметровых тролля-охранника, которые тихо рычали на напуганных волшебников, ждущих очереди на проверку личности, словно готовясь размозжить любого Пожирателя смерти своими дубинами. На секунду Гарри почти захлестнула миазма паники, после чего он спешно начал поднимать свои окклюментные щиты и снижать легиллиментную чувствительность. К счастью, такая реакция не была неожиданностью — мистер Икс предупреждал его, что на текущем этапе его обучения большие скопления людей для него опасны, поэтому Гарри смог подавить эмоциональную реакцию как раз в тот момент, когда его адвокат шагнул вперëд, чтобы поприветствовать их.

— Доброе утро, Гарри. Леди Августа, — приветливо сказал Арти.

— Посмотрим, советник Подмор, — мрачно сказала Августа. — Внеочередная сессия Визенгамота? Они никогда не заканчивались хорошо в прошлом, и, боюсь, сегодняшняя не станет исключением.

Арти кивнул.

— Это правда. Тем не менее, она предоставляет Гарри необычную возможность увидеть, как работает Визенгамот в полном составе. Обычно они собираются, когда он в Хогвартсе. Жаль, что Невилл сегодня не смог прийти, думаю ему тоже было бы интересно.

— Невилл за границей, — с легким холодком сказала Августа, словно напоминая Подмору, что он не еë адвокат и не может ничего говорить о Невилле. — Учитывая всё, что произошло между Лонгботтомами и Лестрейнджами, он останется за границей, пока вся эта ситуация не разрешится или не настанет пора возвращаться в Хогвартс.

Действительно, как только новости о побеге из Азкабана появились в газетах, Августа немедленно написала Невиллу письмо, в котором запретила ему возвращаться в поместье Лонгботтомов до особого распоряжения из-за того, что, возможно, Лестрейнджи могут знать, как обойти охранные чары поместья. Она также велела Реджинальду Лонгботтому усилить охрану их африканских ферм и держаться тише воды ниже травы, пока Лестрейнджей не поймают или пока Невиллу не нужно будет возвращаться в Хогвартс. Разумеется, если всё пойдет по плану, Лестрейнджей никогда не поймают и никто о них даже больше не услышит; но таких действий от неё бы ждали, даже не будь она замешана в заговоре Регулуса, поэтому подозрений ни у кого не должно было возникнуть.

Когда они вышли из атриума, Гарри и Арти зашли в министерский буфет, чтобы чем-нибудь перекусить и выпить тыквенного сока, а Августа направилась на этаж Визенгамота, чтобы переодеться в официальную мантию.

— Как тебе весь этот хаос? — спросил Арти перед тем, как заняться завтраком.

Гарри неопределëнно пожал плечами.

— Если честно, меня это особо не затронуло. Определённо, не так, как Невилла или леди Августу, — легко соврал он.

— Хм, всё это, определённо, затронуло твоего отца. Как я понял, в воскресенье они допрашивали его несколько часов, даже не дав ему переодеться из пижамы. Его и министра.

— Серьëзно? — слегка улыбнувшись, спросил Гарри. — Должно быть… это было ужасно. Но уж, наверное, никто не думает, что министр и главный аврор за этим стоят.

— Нет, но им потребовалось время, чтобы исключить конфундус и империус. Твой отец будет сегодня докладывать о ходе расследования. А потом посмотрим, что нам скажет министр. Я боюсь, что Фаджа достаточно довели, и он предложит что-нибудь по-настоящему глупое.

— Тебе не нравится Фадж, не так ли?

Арти нахмурился.

— «Нравится» здесь ни при чëм. Если Пожиратели смерти вернулись, то он, скорее всего, не тот человек, что нам нужен. Но сейчас с этим ничего не сделать. Но, в его защиту, Фадж и сам прекрасно знает, что не он должен быть министром и этот пост он получил случайно.

Гарри вопросительно посмотрел на адвоката, и Арти, сделав глоток тыквенного сока, начал рассказывать о политической карьере Фаджа.

— В тысяча девятьсот девяностом Миллисента Багнолд не захотела выдвигаться на третий срок из-за проблем со здоровьем. Еë место попросили занять Альбуса Дамблдора, но он отказался, предпочтя остаться директором Хогвартса. Поэтому, когда Бартемиус Крауч старший решил баллотироваться на пост министра, соперников у него, считай, не было. В это время Фадж только-только занял пост главы Департамента магических происшествий и катастроф, поэтому, когда он выдвинул свою кандидатуру на пост министра магии, все понимали, что он просто пытается таким образом сделать себе имя. Скорее всего, для того, чтобы остаться на посту директора ДМПК, когда Крауч станет министром.

— И что случилось? — спросил Гарри.

— Не поверишь. «Придира»! Этот журнальчик всегда был… необычным со своими сатирическими статейками, но тогда он не был откровенно глупым. В нём по-прежнему публиковали серьёзные статьи наряду со всякой чушью. За пять недель до выборов в «Придире» опубликовали расследование о сыне Крауча, Барти-младшем, Пожирателе смерти, умершем в Азкабане при отбывании пожизненного срока, к которому его приговорила коллегия судей, возглавляемая его собственным отцом. История рисовала младшего, как славного и доброго когтевранца, который угодил в плохую компанию из-за того, что его отец предпочёл семье свои политические амбиции. История также намекала, что жена Крауча умерла от горя после того, как её муж бессердечно послал на смерть её единственного ребёнка. Большинство фактов из дела младшего уже было давно известно, поэтому вся история быстро бы забылась, если бы Крауч не развёл скандал. Он дал интервью «Пророку», в котором заявил, что, как только станет министром, он первым делом бросит в Азкабан Ксено Лавгуда за антиправительственную пропаганду! За этим в «Придире» последовал целый цикл статей, освещающих наиболее безжалостные решения Крауча в последнюю войну в резко негативном ключе.

— Например? — спросил Гарри.

— Ох, с чего начать... Ты, думаю, знаешь, что под конец войны аврорам разрешили использовать против Пожирателей смерти непростительные?

Гарри кивнул.

— Так вот, до девяностого года разве что пара человек не из ДМП или Визенгамота понимали, как свободно авроры использовали запрещённые заклинания. Большинство волшебников думали, что закон позволял аврорам использовать только убивающее проклятие для самозащиты, и не отдавали себе отчёт, что им также позволено было использовать Круциатус для допросов и даже Империус на подозреваемых, чтобы те помогали аврорам проникать сквозь защиту опорных пунктов Пожирателей, или даже использовали их в качестве лазутчиков, которые могли в момент боя ударить Пожирателям в спину. Количество применений аврорами непростительных и ситуации, в которых они применялись, не были засекречены, но их особенно не афишировали. Смели сор под ковёр. Барти-старший лично пролоббировал разрешение использовать непростительные и даже написал для ДМП руководство, как и в каких ситуациях нужно использовать то или иное заклинание. Весьма нестрогое руководство, прямо скажем.

— И потом «Придира» поднял этот ковёр и показал всем, что под ним.

— Верно. Крауч хоть и был ярым противником Пожирателей смерти, но также был безжалостным и импульсивным. Магглорожденные даже могли бы, думаю, сказать, что у него есть фашистские замашки. И, к сожалению для Крауча, он решил напомнить всем, каким министром он собирается быть в самый худший момент.

— И все проголосовали за Фаджа, — кивнул Гарри.

— О, далеко не все. Выборы девяностого года — схватка между ненавидимым и безжалостным авторитаристом и добродушным идиотом — была одной из самых горячих в истории магической Британии. С обеих сторон было множество голословных обвинений в покупке голосов и жульничестве и прочем. Я голосовал за Фаджа, но это было в знак протеста. Честно говоря, я думал, что он проиграет. Крауч признал поражение только после того, как Фадж согласился назначить его на должность главы Департамента международного магического сотрудничества, а также утвердить его как главу британской делегации в Международной конфедерации магов. Две позиции, которые давали Краучу международный авторитет, перевешивая власть министра магии, когда дело касалось иностранных дел.

— Погоди, значит Фадж просто подкупил своего главного оппонента? И все об этом знают?

Арти пожал плечами.

— Такая форма влияния по волшебным законам вполне допустима. К тому же, это даже традиция для свежеизбранного министра — назначать того, кто пришел к финишу вторым, видной должностью в Министерстве. Обычно, это какая-нибудь церемониальная должность, но Крауч — весьма квалифицированный специалист. Уж точно достаточный, чтобы руководить Департаментом международного магического сотрудничества. Плюс на этой позиции он не может особо никак навредить или повлиять на курс, которого придерживается Фадж. Но я отвлёкся. В итоге избрали Фаджа, в целом нормального, но неопытного паренька, который неожиданно для всех стал министром и с тех пор барахтается в этой должности. Но, что хуже, даже несмотря на то, что Фадж никогда не был сторонником чистоты крови, а если он таков, то он очень хорошо это скрывает, основной блок его сторонников состоит из подозреваемых Пожирателей смерти, которые всеми силами старались не допустить избрания Крауча на высший пост. Но стоит отдать Фаджу должное: едва вступив в должность, он тут же собрал вокруг себя группу советников, на мнение которых он всецело полагается. Один из таких советников — не кто иной, как Альбус Дамблдор. И, насколько известно, Фадж никогда не брал никаких личных взяток.

— Личных взяток? — прервал Арти Гарри. — А какие ещё бывают?

Арти слегка улыбнулся.

— Обычно это пожертвования на любимые проекты Фаджа. Что, опять же, технически законно до тех пор, пока он сам не получает от этого выгоды. За исключением налогов на товары и услуги, которые платят частные компании, почти весь государственный бюджет формируется из денег, которые платят богатые семьи, чтобы сохранять свои места в Визенгамоте. И раз уж богатые семьи и так содержат государство, считается, что нет ничего такого, если та или другая семья пожертвует мешок галеонов на конкретный проект. Эта семья заплатила за новое крыло для больницы святого Мунго. А эта — за новое обмундирование из драконьей кожи для корпуса авроров. И так далее, и так далее. И в глазах большинства людей вполне нормально, если они за свою щедрость будут получать какие-то особенные привилегии.

— Наверное, это из-за того, что я выращен магглами, но, на мой взгляд, волшебное общество невероятно коррумпировано.

Арти пожал плечами.

— С какой стороны посмотреть. Маггловские правительства облагают налогами всех и вся, и, в теории, они должны смотреть за всеми, хотя не удивительно, что они пристальней следят за богатыми, чем за бедными. Волшебным правительствам нужны деньги для финансирования государственных проектов, но единственные, у кого есть столько ликвидных активов — богатые семьи. Поэтому они несут на себе основную тяжесть налогов. У большинства обычных волшебников просто нет какого-либо значительного количества денег. Они им просто не нужны. За некоторыми исключениями, типа крыши над головой или еды, магия может дать тебе всё, что тебе нужно для выживания. Если ты умеешь аппарировать, ты можешь переместиться практически в любое место. Если ты хорошо владеешь трансфигурацией, то большинство предметов обихода ты сможешь сделать сам. Если ты владеешь Репаро, то почти всё, что ты купишь, прослужит тебе до конца жизни, если не дольше. Во всём Косом Переулке есть только четыре магазина, которые торгуют одеждой. Потому что только богатые волшебники или волшебники, которые хотят, чтобы их считали богатыми, платят за одежду, произведённую другими волшебниками, а не просто трансфигурируют старую одежду во что-нибудь более презентабельное. Кажется, у магглов даже есть термин, описывающий наше общество — общество пост-дефицита⁽¹⁾. Большинству волшебников нужно большое количество денег только тогда, когда они решают заняться каким-либо бизнесом, но в таком случае они полагаются на инвесторов из числа старых богатых семей.

Гарри не знал, что такое общество пост-дефицита, и сделал себе мысленную пометку спросить об этом Гермиону.

— То есть, большинство волшебников могут прекрасно позаботиться о себе и без помощи государства, но большие… общественные блага или как их ещё назвать, предоставляет Министерство и платит за них из налогов, которые платили богатые семьи в обмен на специальные привилегии?

— Коротко и точно, — сказал Арти. — И если ты думаешь, что Фадж плох, то Миллисенту Багнолд ты бы возненавидел. Это она подписала помилование для всех подтверждённых Пожирателей смерти, которые при почти полном отсутствии улик кричали о том, что они были под империусом. Она решила, что из-за признания Сириуса Блэка осудить их будет почти невозможно, поэтому она согласилась отпустить почти всех обвиняемых, если они заплатят достаточно денег, чтобы после десяти лет разрушительной войны в сущности отстроить страну заново.

Арти посмотрел на часы.

— Но давай продолжим урок истории позже. Нам уже нужно идти. Тем более, что там длинная очередь на пункт досмотра.

— Мы успеем? — спросил Гарри.

— Не беспокойся, Гарри, — с лёгкой гримасой сказал Арти. — Оглашение списка, скорее всего, займёт целый час.

* * *

09:00

Роскошные апартаменты в Лондоне с видом на Темзу

Блейз Забини едва успел подняться с кровати, когда услышал тихий хлопок, означающий, что его временный «домовой гость» прибыл. Взглянув на часы, он нахмурился. Мысль о том, что ему пришлось встать так рано во время летних каникул, была невыносимой, но Гарри попросил его о помощи. О помощи, которую только он, Блейз, мог ему оказать. И действительно, Блейз был уверен, что он точно знает, что сейчас нужно Гарри Поттеру, даже если сам Гарри этого не понимает. Поэтому Блейз натянул мантию поверх пижамы и пошёл в гостиную, где «британский» домовой эльф графини, Домо, стоял, охраняя визитëра. Из описания Гарри, дрожащий эльф, на которого Домо так подозрительно смотрел, мог быть только…

— Добби, я полагаю, — властно сказал Блейз.

Бедное существо практически подпрыгнуло, услышав слова волшебника.

— Д-да. Я есть Д-д-добби, сэр, — раболепно сказал эльф, после чего протянул письмо, которое ему с собой дали.

Домо вырвал у него из рук конверт, проверил его на скрытые ловушки, а затем передал хозяину. Блейз прочитал записку, которая, как и ожидалось, была от Гарри. Гарри подтверждал, что это его эльф Добби и что он передает Добби ему на пару дней для «тренировок». И что Гарри будет очень, очень зол, если Добби будет причинён какой-либо вред или если с ним будут обращаться хуже, чем с ним обращались в поместье Малфоев до того, как Драко перестал быть придурком. Блейз тихо хмыкнул и сунул письмо в карман.

— Ты понимаешь, почему ты здесь, Добби? — спросил он.

Добби яростно закивал.

— Потому что… потому что… ДОББИ БЕСПОЛЕЗНЫЙ ГЛУПЫЙ ИДИОТСКИЙ ЭЛЬФ! — завыл Добби и начал рыдать.

Стоящий рядом с ним Домо ничего не сказал, но закатил глаза на такое поведение.

— Прекрати! — твердо сказал Блейз, и Добби тут же взял себя в руки, прекратив плакать и начав высмаркиваться в подол своей туники, сделанной из чайного полотенца.

— Ты здесь, — продолжил Блейз, — чтобы научиться, как быть хорошим слугой для Гарри Поттера. Ты хочешь быть домовым эльфом, достойным Гарри Поттера?

— О, да! — радостно сказал Добби. — Хозяин Гарри Поттер — величайший и самый лучший волшебник в мире! Добби сделает всë!..

— ПРЕ! КРА! ТИ! — снова приложил Блейз. — Гарри Поттер отправил тебя ко мне, потому что он доверяет моему суждению о том, что нужно сделать, чтобы ты стал для него хорошим слугой. И можешь мне поверить, сейчас Гарри Поттеру нужен не просто лучший слуга, а лучший из лучших. Ни больше, ни меньше. Ты готов довериться мне, как доверился твой хозяин, и следовать моим инструкциям о том, как лучше ему служить?

Добби гулко сглотнул.

— Добби доверяет мудрости друга хозяина Гарри.

— Хорошо, — Блейз повернулся к другому эльфу. — Домо, ты можешь вернуться к своим обязанностям. Я буду завтракать на балконе в половине десятого. Фруктовые колечки с молоком и графин свежего апельсинового сока, пожалуйста.

— Сей момент, хозяин Блейз, — кивнув, сказал Домо, а затем, взглянув на Добби, надменно вскинул подбородок и исчез.

— Так, идëм со мной, Добби, — Блейз повёл эльфа в дальний конец комнаты, где стояло множество странных и загадочных предметов, которые Добби никогда раньше не видел.

— Это… технологии, Добби. Конкретно — большой телевизор и видеомагнитофон. Считай их маггловской магией. Они несовместимы с твоей магией, поэтому ты не должен их трогать, а не то они сломаются. Но на этом экране будут появляться двигающиеся картинки, где будут рассказываться истории о том, как лучше служить Гарри Поттеру. Когда одна история завершится, найди меня, и я поменяю видеокассету на другую. Ты понял?

Добби кивнул. Хоть он и не знал ничего о телевизорах и видеомагнитофонах, базовые инструкции были понятны. Блейз вынул кассету из пластикового кейса и вставил её в магнитофон, после чего показал кейс Добби, чтобы он мог видеть обложку.

— Видишь этих двух магглов, Добби? Хорошо. Теперь, когда будешь смотреть, я хочу, чтобы ты особенно внимательно следил за этими двумя людьми. И я хочу, чтобы ты представлял, что этот худой мужчина — Гарри Поттер, а этот, тот что больше, его слуга, это ты. Представь, что служишь своему хозяину, как этот слуга. Ты понял?

Эльф напряжённо нахмурил бровь.

— Добби думает, что да. Добби будет стараться.

— Хорошо. Теперь устраивайся поудобнее и смотри.

Блейз нажал на кнопку и пошёл в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться, пока Добби сидел, изумлённо уставившись в телевизор и наблюдая, как под веселую скрипку и бас на экране появляются слова:

СТИВЕН ФРАЙ и ХЬЮ ЛОРИ

в фильме

«ДЖИВС и ВУСТЕР»

⁽²⁾

* * *

Зал Визенгамота

09:45

После долгого ожидания на свежепоставленном пункте досмотра, Гарри и Арти, наконец, оказались внутри, и Арти повёл мальчика в недра Министерства, на самый последний уровень, где Визенгамот уже начал свою внеочередную сессию.

— Как может Министерство иметь десятиэтажное помещение прямо под Уайтхоллом, да ещё так, чтобы магглы ничего не заметили? — спросил Гарри. — Мы же не так далеко от Темзы. Как здесь всё не затопило? Или хотя бы не… отсырело?

— Магия? — подмигнув, ответил ему Арти.

— Знаешь, Арти, пожив в мире волшебников, слышать слово «магия» в качестве ответа на любой вопрос быстро надоедает.

— Ладно, Гарри. Как насчёт такого: здесь всё так из-за древней могущественной магии, призванной столетия назад, которая комбинирует чары расширения пространства и могущественные чары отвода глаз. Еë питают древние клятвы, которые принесли семьи, основавшие Визенгамот. А, и ещё сильные водоотталкивающие чары, конечно.

— Ну? Чего, трудно было? — улыбнулся Гарри.

— Мучительно трудно, — усмехнувшись, ответил Арти.

Хотя зал Визенгамота и был безобидно обозначен просто как «Судебный зал № 10», размером он был примерно как Большой зал в Хогвартсе, хоть и имел круглую форму. Смотровая площадка, куда вошли Гарри и Арти, состояла из одного большого балкона, на котором лежало несчётное множество блокировочных чар и заклятий, чтобы наблюдатели никоим образом не могли вмешаться в ход слушания. Даже их речь глушилась, поэтому наблюдатели могли свободно говорить, не боясь, что их услышат те, кто заседал внизу. С места наблюдателей открывался отличный вид на площадку, которую называли «Колодец», где сейчас стояло несколько столов, предназначенных для главного аврора Поттера, директора ДМП Боунс и министра Фаджа. Предусмотрено было также место для их ассистентов. Гарри тут же заметил, что большинство из присутствующих чиновников хоть и выглядели напряжёнными, но в целом чувствовали себя комфортно в таком окружении, за исключением одной из ассистенток министра, которая постоянно оглядывала комнату, как будто до конца не могла поверить, что действительно присутствует здесь. Женщина была немолодой, невысокой и слегка полноватой. Гарри подумал, что она имеет досадное сходство с гигантской жабой, и тут же отругал себя за эту мысль.

«Внешность — не показатель характера или способностей».

Так говорил в своих мемуарах Салазар Слизерин, и Гарри решил, что судить женщину-жабу только по внешности — не по-слизерински. Она ведь могла оказаться весьма милой дамой.

Верховный чародей Альбус Дамблдор сидел за огромным судейским столом, расположенным на высокой платформе, возвышающейся над Колодцем прямо напротив места для наблюдателей. Гарри даже немного порадовался, увидев, что директор сегодня отказался от сливовых мантий Визенгамота и решил присутствовать на заседании в одном из своих эксцентричных нарядов, которые он носил каждый день в школе. Сегодня его вид был особенно бросающимся в глаза — дикая смесь зеленовато-жëлтого и ультрамарина. Немного ниже стола верховного чародея были места для секретаря, который дополнительно исполнял обязанности пристава, а также для делопроизводителя. Рядом с ними, но на уровень ниже стояли несколько столов, предназначенных для полудюжины чиновников министерства, обладающих правом голоса в Визенгамоте благодаря занимаемой должности. Гарри выпучил глаза, увидев Людо Бэгмена, который выглядел одновременно растерянным и скучающим, но тут же вспомнил, что глава Департамента магических игр и спорта по какой-то неведомой причине также имел право голоса в Визенгамоте. Рядом с Бэгменом сидел угрюмый мужчина; судя по презрительным взглядам, которые он кидал на Бэгмена, он был крайне недоволен сегодняшней схемой посадки. Арти тут же пояснил, что это сам Бартемиус Крауч старший, которого они обсуждали раньше.

За Дамблдором располагались огромные двустворчатые двери, через которые заходили члены Визенгамота. Вокруг Колодца находились ложи для сидячих мест, расположенные по кругу и разнесëнные по высоте на три уровня. Нижний ряд предназначался для обладателей Орденов Мерлина. К своему удивлению, Гарри заметил на нижнем ярусе Артура Уизли, одетого в официальную сливовую мантию, которая выглядела лучше, чем всё, что Гарри когда-либо видел на мужчине. Средний ряд предназначался для Благородных домов, а верхний — для Древних и Благородных домов. Гарри сразу же заметил, что в среднем ярусе довольно много пустых мест, и указал на это Арти.

— Война ударила по Благородным домам особенно сильно, — сказал Арти. — Из четырнадцати Благородных домов, которые вымерли в войну, заменили только два. Плюс дом Гринграссов, который недавно избрали Древним и Благородным домом, оставил место Благородного дома вакантным.

— А чего они их не заполнят? — спросил Гарри.

— Потому что они не могут договориться, кто должен их занять. Подумай. Со всеми этими пустыми местами семьи, которые всё ещё заседают в Визенгамоте, имеют большую власть и больший процент голосов, чем могли бы. Если заполнить эти места, это может ослабить их силу, особенно если их заполнят новыми семьями, которые будут союзниками с их врагами.

Гарри кивнул и начал осматривать своих соседей-наблюдателей. Во время этой конкретной сессии наблюдателями могли быть только представители прессы, некоторые из правительственных чиновников без права голоса, а также члены семей обладателей мест. Так что Гарри не слишком удивился, увидев Драко Малфоя (или Дрейка, возможно), сидящего в сторонке и наблюдающего за происходящим. Но вот с кем сидел наследник Малфоев, было удивительно — с их однокашником-магглорожденным Джастином Финч-Флетчли!

Перекинувшись ещё несколькими фразами, Арти отошёл поговорить с коллегами, а Гарри пошёл к школьным знакомым, которые тепло его приветствовали.

— Прежде чем мы продолжим разговор, «Драко» или «Дрейк»? — спросил Гарри.

— Ну, мы тут наблюдаем за заседанием Визенгамота, поэтому, думаю, всë-таки «Драко». Мой отец ещё не вполне привык к моему новому имени.

— Принято. Джастин, пожалуйста, не обижайся, но… как ты сюда попал?

Джастин улыбнулся.

— Отец Драко кое-что сделал.

Гарри выгнул бровь и повернулся к Малфою.

— Учил его говорить по-слизерински, значит.

— Насыщенное лето. Он научил меня играть в крикет. А я научил его, как уходить от ответа.

Гарри улыбнулся и сел рядом.

— Что я пропустил?

— Ничего, — сказал Джастин. — Оглашение списка — целая вечность. Мы пока добрались только до буквы М.

— И как раз… — начал Драко.

— Визенгамот вызывает Малфоев. Кто ответит? — крикнул старый секретарь тонким пронзительным голосом.

В ложе на верхнем ярусе на ноги поднялся Люциус Малфой.

— Лорд Люциус Малфой отвечает за место Малфоев. Двадцать семь голосов.

Джастин тихо присвистнул.

— Двадцать семь голосов. Больше, чем у всех, кто был до этого. Не удивительно, что в школе все смотрят тебе в рот, Драко!

— Хм-м, — сказал Гарри. — Очевидно, я проспал тот урок истории магии, когда Биннс рассказывал, как работает наше правительство. Почему у твоего отца двадцать семь голосов, Драко?

— Биннс никогда этого не рассказывал, Гарри, потому что это подпадает под определение полезная информация. Древние и Благородные дома имеют десять голосов. У Благородных пять голосов. Есть ещё также некоторое количество резервных голосов для держателей орденов Мерлина и чиновников министерства. К десяти голосам моей собственной семьи отец также распоряжается голосами Крэббов, Гойлов и Паркинсонов, потому что он платит за них их взносы. От каждой из этих семей он имеет четыре голоса из пяти, которыми обладают все Благородные дома. Плюс к этому он является прокси Благородного дома Лестрейнджей, по крайней мере, пока последние из этих психов не умрут. Это даёт ещё пять голосов. Десять, плюс пять, плюс три раза по четыре равно двадцать семь.

Гарри кивнул. Разумеется, он знал, как распределяются голоса Визенгамота. Ему просто было интересно, откуда взялись ещё пять голосов, которые оказались голосами Лестрейнджей. Его личная копия «Комментариев Хатчинсона» очень подробно объясняла историю Визенгамота. Первые Древние и Благородные дома были потомками семнадцати могущественных римских семей, которые переехали в Британию вскоре после падения Римской империи и потратили следующие несколько веков либо воюя друг с другом, либо заключая браки. Либо и то, и другое. Так продолжалось несколько веков, пока где-то около седьмого века они не смогли, наконец, договориться и создать первый волшебный совет, который де факто исполнял функции британского правительства до норманнского вторжения. В то время только основатели Хогвартса могли угрожать сложившемуся порядку, и угроза эта была более чем серьёзной, поэтому, в итоге, между Хогвартсом и волшебным советом был заключён ряд соглашений, которые продолжали действовать и поныне, спустя более чем десять веков. Тяжелые потери, которые понес волшебный совет в их безуспешных попытках завоевать Хогвартс, были одной из причин того, что произошло дальше.

В тысяча шестьдесят шестом году нашей эры на сцене появляется Вильгельм Завоеватель, после успешного вторжения которого в Британию переезжают ещё двадцать девять нормандских, бретонских и французских волшебных семей, чтобы осваивать новое королевство. И, разумеется, они сразу же бросают вызов власти волшебного совета. Конфликт между могущественными и старыми римскими семьями и молодыми, но более многочисленными семьями вторжения длится десятилетиями после покорения Британии нормандцами. Наконец, один из членов волшебного совета, чья фамилия теперь забыта, разорвал союз с другими древними семьями и заключил мирный договор между враждующими сторонами. Результатом этого стал Визенгамот, новое магическое правительство, в котором все семьи обладали правом голоса, но семьям-членам старого совета были предоставлены дополнительные привилегии из-за старшинства. Семье «предателей» было позволено сохранить свой статус Древнего и Благородного дома, но, в самый последний момент другие члены прежнего совета волшебников прокляли род этой семьи, чтобы настоящее имя её было забыто, и она навсегда осталась известна как «Дом тех, кому нельзя верить». Или «Дом Малфоев» на языке нормандских завоевателей.

Мысленно вспоминая древнюю историю, Гарри краем уха слышал, как вызывали дома Макмилланов и Марчбенксов (по пять голосов у каждого) и дом Маккиннонов. Секретарь вызывал дом Маккиннонов три раза, потому что таков был порядок, но все знали, что все Маккинноны погибли в восьмидесятых, и их никем не заменили. Но тут вызвали дом Ноттов, и Гарри навострил уши. Ответил на зов секретаря Тибериус Нотт, озвучивший, что обладает десятью голосами. Затем лорд Нотт немного повернул голову, чтобы видеть Люциуса Малфоя, и оскалился. Гарри ничего не сказал, но глаза прищурил, думая над тем, знает ли Драко, что через несколько месяцев голоса Крэбба, Гойла и Паркинсона, скорее всего, перейдут под контроль Тибериуса. Лорд Паркинсон сам ответил на зов и заявил, что обладает одним голосом (другие четыре находились в собственности Люциуса). Дальше последовали вымершие семьи Певереллов и Принцев, хотя Гарри заметил, что Джастин слегка вздрогнул, когда вызывали дом Принцев. Наконец, настала очередь Поттеров.

— Питер Петтигрю, эсквайр, сенешаль и прокси дома Поттеров говорит за их место. Двадцать три голоса.

Джастин удивлëнно посмотрел на Гарри, и тот начал объяснять.

— Поттеры — Древний и Благородный дом, поэтому уже десять. И Джеймс, и Лили, и Джим имеют по ордену Мерлина, что дает ещё три голоса. И ещё, что странно, Джеймс как-то получил право прокси дома Блэков, что дает ему ещë десять голосов.

Джеймс объяснил всё это своему наследнику в прошлое Рождество. Оказалось, что Сириус Блэк, тайный Пожиратель смерти, который предал Поттеров Волдеморту, по какой-то странной причине написал доверенность на имя Джеймса Поттера, которая наделяла его властью управлять всеми делами Сириуса на случай его «недееспособности». Когда Арктурус Блэк умер в девяносто первом, Сириус автоматически стал новым главой дома Блэков, даже несмотря на то, что он уже был в это время в Азкабане. Министерство расследовало все дела Блэка, нашло это письмо и назначило Джеймса на должность регента дома Блэков, которую он будет занимать, пока Сириус Блэк не умрёт. После чего место Блэков перейдёт к наследнику Сириуса, если такой найдётся, либо семья Блэков будет считаться вымершей. Гарри всё ещё удивлялся, как Джеймс может быть так уверен, что Сириус его предал, несмотря на то, что тот доверил ему всю политическую власть своей семьи.

— А есть вообще наследник Блэков? — спросил Драко. — Мама говорила, что если бы я остался с ней, а не с отцом, то у меня был бы хороший шанс стать следующим лордом Блэком, но сейчас, понятное дело, это больше не вариант, потому что я остался Малфоем.

Гарри пожал плечами.

— Думаю, это зависит от того, оставил ли Сириус Блэк завещание. Если завещания нет, то дом Блэков, скорее всего, будет считаться вымершим, потому что больше нет мужчин, которые бы могли носить фамилию семьи.

«Если только, — подумал про себя Гарри, — Регулус не придумает, как разобраться с тем, что он подозреваемый Пожиратель смерти и все считают его мëртвым».

— Если завещание есть, — продолжил Гарри, — то он всё ещё мой крëстный отец, и в моих жилах течёт кровь Блэков через бабушку, Дорею Блэк-Поттер. Возможно, что я мог бы стать следующим лордом Блэком, если он заполнил бумаги правильно и я бы решил отказаться от своего статуса наследника Поттеров.

Драко скорчил рожу.

— Хорошо, что я теперь не ненавижу тебя так сильно, как раньше.

Гарри на это только рассмеялся.

— Так значит, Малфои и Поттеры — самые могущественные семьи в Визенгамоте? — спросил Джастин.

Драко печально покачал головой.

— К сожалению, нет, — сказал он и кивнул на секретаря.

— Визенгамот вызывает Селвинов, — сказал старый волшебник. — Кто ответит?

В ложе, которая находилась через две от ложи Люциуса, встала привлекательная, относительно молодая женщина и обратилась к верховному чародею.

— Кассильда Селвин, сенешаль Древнего и благородного дома Селвинов, говорит за их место, — сказала она нежным голосом, — тридцать два голоса.

— Древний и Благородный, плюс четыре семьи вассалов, — пояснил Драко Гарри и Джастину, презрительно сморщив нос, — Кэрроу, Уоррингтоны, Треверсы и Яксли. Они стали вассалами Селвинов ещё до того, как их избрали в Благородные дома. Но они всё равно принесли клятву верности Селвинам, поэтому здесь уже шестнадцать голосов. Плюс к этому у них пять обладателей орденов Мерлина, плюс голос от Министерства за должность.

Гарри посмотрел на Кассильду Селвин, которая говорила от имени семьи, и отметил, что она не назвалась леди Селвин. Хотя он и знал о существовании Селвинов, постоянно слышал их фамилию краем уха, он не осознавал, какой властью в Визенгамоте обладает эта семья. Он сделал себе мысленную пометку, что семья Селвинов заслуживает больше его внимания. В особенности ему было интересно узнать, кто сейчас лорд и леди Селвин и почему они сами не ходят на собрания Визенгамота?

* * *

Пока продолжалась процедура оглашения списка, пажи Визенгамота сновали туда-сюда, разнося личные сообщения. Среди всех этих конвертов был небольшой сложенный кусок пергамента, доставленный Антониусу Уоррингтону. На внешней стороне записки красовался фамильный герб Селвинов — белый щит с окантовкой, выполненной в слизеринском зеленом, и украшенный красной розой, с шипов которой капала кровь. Под щитом был фамильный девиз Селвинов:

Oderint Dum Metuant.

Пусть ненавидят, покуда боятся.

Словно ничего не произошло, Антониус поднял голову и осторожно осмотрел зал Визенгамота. Кассильда Селвин не смотрела на него, вместо этого она просматривала свои бумаги, полностью игнорируя всё вокруг. Немного поморщившись, он осторожно развернул записку, словно боясь, что может порезаться об бумагу.

Дражайший кузен Антониус,

дедушка проявлял интерес к сегодняшнему процессу, а также к другим недавним семейным делам. Он желает, чтобы пять семей встретились завтра вечером за ужином, который начнется ровно в восемь, после чего встреча продолжится в бальном зале.

Особенно дедушке интересен твой сын, молодой Кассиус. У дедушки есть к нему вопросы касательно событий, которые привели к исключению нашей дорогой кузины, Миранды Бонневиль, из Хогвартса.

Я с удовольствием буду сидеть с тобой и твоей семьëй за одним столом.

До скорой встречи,

твоя преданная кузина Кассильда.

Антониус Уоррингтон долго смотрел на, казалось бы, безобидную записку. Настолько долго, что секретарю пришлось крикнуть фамилию Уоррингтон дважды, прежде чем он услышал и поднялся со своего места.

— Лорд Антониус Уоррингтон говорит за своë место. Один голос, — закашлялся он.

Уоррингтон напряжëнно сел обратно и залился краской, увидев, что Корбан Яксли ухмыляется, глядя на него, а в руках держит похожую записку, которую, судя по всему, тоже получил. Несколько секунд спустя настала очередь Яксли отвечать секретарю.

— Лорд Корбан Яксли говорит за свое место. Один голос.

Этим оглашение списка завершилось, и секретарь обратился к Дамблдору.

— Верховный чародей, на внеочередной сессии Визенгамота присутствует двести пятьдесят пять голосов. Кворум из двухсот двадцати голосов соблюдëн.

— Принято, — сказал Дамблдор.

Вынув палочку, Дамблдор коснулся ею небольшого шара, стоящего на его столе, который зажёгся в ответ на прикосновение.

— Как верховный чародей, я призываю внеочередное собрание к порядку.

Разобравшись с предварительными приготовлениями, Визенгамот приступил к работе.

---

АЗ. Роль Кассильды Селвин будет играть Дженна Коулман. Молода, привлекательна, но немного пугает, если попытаться заглянуть под её маску.

---

1) Постдефицитная экономика — теоретическая экономическая ситуация, в которой большинство товаров могут быть произведены в большом изобилии с минимальными усилиями. Настолько, что они станут доступны всем желающим по минимальной цене либо вообще бесплатно.

Вернуться к тексту

2) «Дживс и Вустер» — британский комедийный сериал. По мнению переводчика, — это ЗОЛОТО британской комедии. В центре сюжета — повествование о жизни молодого британского аристократа Берти Вустера и его находчивого камердинера (считай слуги) Дживса. Если вы не смотрели, я искренне советую посмотреть хотя бы одну серию этого великолепного сериала, чтобы понимать, как Добби в дальнейшем будет разговаривать и вести себя. Это просто прекрасно.

Вернуться к тексту