Раз бяка, два бяка...  (джен)

— А мне понравилось, — сообщил Кощей, когда Яга закрыла блюдце. — Отлично у них получилось, да и богатырь хорошо повеселился, я тоже так хочу!

— Да и я не против… — задумчиво проговорила Яга. — Детки, опять же… Эй, Тринадцатая!

— Я тут! — заулыбалась малышка, появившись перед легендарными личностями. — Пошалить хотите, да?

— А почему бы и не пошалить, действительно, — проговорил тысячелетний некромант. — Есть там у тебя кто-нибудь, кого не жалко?

— Ну, Дамби не жалко… — задумалась Тринадцатая, почесав носик. — Ой! Вспомнила!

— Дамби не надо, — посоветовала Яга. — Он заднеприводной, а ты только за намеки Елисея чуть в нужнике не утопил.

— Ну не утопил же… — ответил Кощей, вспомнив плоскую шутку царевича. — Хотя я такой, я мог…

— Есть один мир, там две бяки, большие-пребольшие! — грустно проговорила девочка.

— Малышей твоих еще не успели поубивать бяки-то? — спросил Кощей.

— В прошлом их году чуть не убили, — всхлипнула Тринадцатая. — Гермионе собачка ноги откусила, и девочке за это память стерли. Всю. И Гарри о ней… Я уже думала вмешаться…

— Так за такое же наказывают? — удивилась Яга, на что маленькая девочка необычно тихо расплакалась. Представительница легендарной нечисти понимала, на что была готова маленькая девочка, совершив нехарактерный для себя поступок — она погладила малышку.

— Так, плакать не будем, будем развлекаться! — заявил Кощей. — Давай-ка нас взамен твоих бяк. Они хоть разнополые?

— Ага! — радостно ответила Тринадцатая, а потом решила пошутить и махнула рукой. Где-то вдалеке Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор почувствовал себя странно.

* * *

Северус Снейп человеком был… не самым лучшим. Так себе как человек был профессор зельеварения, не зря его Тринадцатая в бяки определила. И дело даже не в самоутверждении за счет детей, или в желании оскорбить, а в незаживших, нежно лелеемых ранах детства. Кроме того, Северус Снейп очень любил детские слезы, и это его роднило с Минервой МакГонагалл, только методы различались.

Унижая детей ежедневно, профессор воспитывал ненависть к себе, к зельеварению, к Хогвартсу, иногда даже к магии. Умело оперируя памятью учеников, он доставлял тем такие муки, что некоторые просто не выдерживали, а уж измываться над сыном Поттера считал за радость, отчего Гарри просто видеть не мог зельевара, но слезы бессилия пускал исправно, радуя тем самым Северуса.

Казалось бы, сдохнуть профессор Снейп должен был от стихийного выброса какого-нибудь ребенка, но он просто наступил на свою мантию и неудачно упал, ударившись головой о котел. Голова и так слабая после шуток мародеров, испытанных в детстве, работать отказалась, позволив Северусу встретиться, наконец, с Лили, поэтому Смерть кушала попкорн и болела за женщину. Солидарность, значит.

— Ой, фу, — произнес Кощей, прозванный Бессмертным не за красивые глазки. Глазки у некроманта были, скорее страшными, впрочем, об этом потом. Поднявшись с грязного пола, Кощей брезгливо сморщился, средним пальцем правой руки отодвинул рукав на левой и счистил оттуда браслеты вместе с какой-то неэстетичной татуировкой. Тоже средним пальцем. Браслеты, звеня, посыпались на пол. — Как можно быть таким придурком? — задал некромант риторический вопрос.

В первую очередь нужно было сходить к «лохматикам», как их ласково звала Тринадцатая — восстановить память, ноги девочке, и защитить от других придурков. Это нужно было именно в наипервейшую очередь, иначе малышка будет плакать, а от «Вя-а-а-а» Тринадцатой рушатся миры. Поэтому Кощей долго не раздумывал, а так как память детям стирал именно тот экскремент, в котором ему не повезло оказаться, то адреса детей он знал. Мановением руки очистив одежду и раздражающую некроманта шерсть на голове, он шагнул прочь из своего дома.

* * *

Минерва МакГонагалл любила видеть не только слезы, но и то, как дети бьются от боли, стараясь ее избежать. Для этой цели она использовала жалящие, ослабленное пыточное, ну и, если хотела растянуть удовольствие — розги. От процесса женщина получала огромное удовольствие, точно зная, что дети никому и ничего не расскажут. Магглокровные школьницы боялись декана, как огня, а то и сильнее.

Почему женщина так поступала, она никому не говорила, возможно корни крылись в детстве, но это было никому не ведомо. Умерла она, подавившись чаем, потому что Тринадцатой было лень придумывать смерть поунизительней. А потом тетя Смерть отвернулась, а души магглокровок, не выдержавших издевательств, избавили душу Минервы от необходимости перерождаться. Говорят, что боль при этом просто запредельная.

Яга открыла глаза, откашляла остатки чая и коротко на басурманском наречии высказалась по поводу той, в кого ее занесла судьба. Насколько яркая представительница славянской нечисти понимала, на дворе лето, ей предстоит обходить рожденных не магами, а Коша, неизвестно в кого вселившийся, в это время займется «лохматиками», как их звала Тринадцатая. В свою очередь, это значило, что надо бы зайти к директору и решить: на кол или чего-нибудь интересненькое придумать?

— Итак, лохматые приедут, их Коша починит… — задумчиво проговорила женщина. — У меня на факультете два уродца, да и остальные отнюдь не богатыри. Спрашивается вопрос… Ладно, надо к директору сходить.

Директор же в это время шокировал портреты и личного, как он думал, феникса. Сначала Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор изволил испустить дух, подавившись палочкой от леденца. Зачем он ее ел, не понял никто. Но вот затем… Директор заговорил разными голосами, и вот это несколько испугало окружающих.

— Это садизм — всех в одну голову пихать, — басом заметил Дамблдор. — Просто неприкрытый!

— Да, а ведь нам еще в нее, сиротинушку, жрать… — протянул он тоненьким голосочком.

— Даешь три головы! — вдруг заорал директор, и именно в этот момент к нему вошла Минерва МакГонагалл, отчего крик прекратился. — Ой, фу-у-у-у, ой, не-е-ет! Мы столько не выпьем!

— Горыныч?! — поразилась Яга. — Тебе там не тесно?

— Это Яга! — убежденно заявил Альбус Дамблдор басом. — Я этот юмор… Яга, тебе, конечно, положено, но очень уж ты страшная!

— Не страшней тебя, — сварливым голосом заметила яркая представительница. В зеркало она себя уже видела, потому считала, что раньше еще красавицей была, по сравнению с вот этим вот. — Ладно, Коша лохматиков поправит и отрастит тебе еще пару голов, а то ведь смотреть жалко.

— Благодарствуем, матушка-Яга, — произнес Дамблдор тоненьким голосочком, попытавшись поклониться. — М-да, — заметил он. — Навык утерян…

— Отработаешь еще, — хмыкнула Яга. — Когда Кошу уговаривать будешь.

— Это точно… — тяжело вздохнул Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Кощея он знал, не так хорошо, как богатырей, но все же.

— Ладно, я пошла, ты пока никого не ешь, договорились? — спросила представительница фольклора.

— Ага… — грустно на три голоса ответил Дамблдор, и Яга покинула помещение.

— Русские, — констатировал портрет директора Блэка. — Деленда эст Хогвартс.

— Еще нет, — прокомментировал Альбус басом. — Но мысль богатая, мы подумаем.

— Лучше бы вы с ума сошли, — всплакнула дама на отдаленном портрете. — Или демонов вызвали, что ли…

Портреты хором зарыдали, Дамблдор попытался дохнуть пламенем, что у него не вышло, отчего Горыныч в нем расстроился, а Альбус присоединился к общему плачу. Феникс изображал сову в жаркий полдень. Все рыдали, Дамблдор изображал многоголосье, потому рыдал на мотив калинки-малинки.

* * *

Увидев дом, где жил первый из «лохматиков», Кощей понял, что сейчас будут жертвы и, возможно, массовые. Из всех котов он адекватно относился только к Баюну, и вот такое засилье полуразумных тварей ему не понравилось. Коты, в свою очередь, внешний вид бессмертного некроманта оценили, сочтя необходимым прибегнуть к тактическому приему — отступлению. И очень быстро отступили, рассевшись на деревьях вдоль улицы.

Хмыкнув, Кощей дошел до дома, из которого тянуло чем-то родным: болью, тоской и безнадежностью, прямо, как из его темниц. Усмехнувшись, отчего с деревьев попадали птицы, Кощей постучал в дверь одинокого строения. Настроение у некроманта было сильно так себе, ибо он себя внешним своим видом просто раздражал, а раздраженный Кощей… Дверь открылась.

— Северус? — удивилась женщина, открывшая дверь. Внешне она была похожа на «я столько не выпью», потому некромант просто сделал шаг вперед, остановив то, что было готово вырваться из дамы с отсутствующим инстинктом самосохранения.

— Поттер! — рявкнул некромант, копаясь в памяти женщины.

— Эй ты! Да кто ты… — замахнувшийся на Кощея мужчина осыпался пеплом там, где ему в голову пришла такая глупая идея.

— Ты… ты… ты… — глаза дамы стали очень большими, вследствие чего мозг не справился с потоком поступающей информации, отключившись.

— Профессор Снейп? — удивленно раздалось сзади. Некромант обернулся — там стоял пацан, внешне похожий на трехдневное умертвие. Мальчик явно недавно плакал. Зафиксировав того чарами, Кощей принялся разблокировать все заблокированные области, которых обнаружилось весьма немало.

В следующее мгновение пацан бы рухнул, но его держали чары, а вот во лбу у «лохматика» некромант увидел нечто интересное, сразу же это выдернув и заживив рану. «Потом посмотрю, кто это такой придурок», — подумал некромант. В этот момент чары отпустили пришедшего в себя мальчика, рухнувшего на колени перед Кощеем.

— Профессор! Пожалуйста, спасите Гермиону! Пожалуйста! Я на все за это согласен! — закричал самоотверженный мальчуган, заставив некроманта вздохнуть.

— Смотрите, Поттер, я вас за язык не тянул, — хмыкнул Кощей, скомандовав. — Собирайтесь, пойдете со мной!

— Да, профессор! — доверчивый мальчишка, у которого просто никого на свете не было, совсем никого, ради кого стоило бы вообще жить, метнулся куда-то в сторону чулана под лестницей. — Я готов!

— М-да, надо будет приодеть тебя, пацан, — проговорил некромант, увидев перед собой вполне так профессионального нищего. — Ладно, за мной!

Выйдя из дома, Кощей еще раз вздохнул, потому что Тринадцатая как знала — пацан его крови оказался, значит, потомки постарались. Впрочем, с этим можно было разобраться попозже, а пока он с пацаном шагнул к дому второй из «лохматиков», за которых Тринадцатая могла мир уничтожить и за которых готова была на суровое наказание. А зная эту демиуржку — это было серьезно, даже очень.

Петунья Дурсль внезапно поняла, что ноги ее не держат, та же кара постигла и ее сына, любившего издеваться над кузеном. Парамедики увезли обоих в больницу, но, разумеется, ничем помочь не смогли. Кощей поступил очень, на свой взгляд, милосердно, а мнения других некроманта не интересовали уже тысячи с полторы лет.

В первую очередь Яга попыталась что-то сделать со своим внешним видом. Внешний вид воблы, по которой потоптались тридцать три богатыря, коррекции поддавался с трудом, но что-то сделать все-таки удалось. По крайней мере, птицы с веток от ухмылки Яги теперь просто падали, а не дохли по месту обитания. То есть теперь можно было и к детям подпустить. Аккуратно вписав Гермиону Грейнджер обратно в списки, потому как в Кошу верила, яркая представительница славянской нечисти пошла строить нечисть местную.

В отличие от Аргуса Филча, домовики сразу почувствовали изменения, произошедшие в декане Гриффиндора, поэтому смиренно ждали. А Яга прошлась по спальням бывших и будущих, разглядывая следы на стенах и на потолках. Хотелось говорить на басурманском наречии, чем яркая представительница и занималась. Эльфы вздрагивали, очень ясно представляя себе все то, о чем говорила Яга.

— Здесь все убрать! И помыть! — приказала она. — Свиньям кровати — слишком жирно будет, начнется год, посмотрим, кто заслужил кровать.

— Да, мадам! — отрапортовала местная нечисть и скрылась с глаз долой. Яга, хоть и была нечистью славянской, но порядок любила. А Черномор как-то рассказывал, как правильно дрессировать богатырей, чтобы ходили красивым строем куда сказано. Эта мысль яркой представительнице фольклора понравилась, а вот то, что она нашла в своем кабинете — нет. Детские слезы Яга не любила, да она даже не ела детей, несмотря на тот самый фольклор. Поэтому различные не идентифицированные предметы сгорели синим пламенем, включая палочку для колдовства.

— Тоже мне придумали, палки для колдунства, — сплюнула Яга. — Если руки вставлены не в то место, никакая палочка не поможет!

— Русские… — с тоской протянул портрет какой-то дамы на входе в гостиную и добавил с мечтательными нотками. — Насиловать будут…

— У нас сухой закон, — отрезала Яга, пакостить любившая, нечисть же. Дама на картине пригорюнилась.

Разобравшись с гостиной и спальнями, Яга отправилась к себе в кабинет, разглядывать тот десяток приглашений, которые ей нужно было «обслужить», пока Коша развлекается с «лохматиками». В чем-то завидуя бессмертному, славянская нечисть покрутила Пивза. Полтергейст причитал и плакал, но послушно крутился вокруг факелодержателя у мужского туалета. Сочтя свои обязанности выполненными, женщина продолжила свой путь, кавалерийским шагом пройдя по коридорам замершей школы.

— Так, приглашения в школу… — задумчиво проговорила Яга. — Учитывая, что их никто не спрашивает, это, скорее, повестки… Но, видимо, маскируют…

Пове… Приглашений было немного, в принципе, с ними можно было разобраться и за день, если собрать все стадо и гонять совместно, а не ради каждого отдельно. Это была, пожалуй, хорошая мысль, просто великолепная, на взгляд Яги. То есть пока можно было и отдохнуть, а вот через месяцок… «Интересно, как там у Коши дела? Хоть кого-то в живых оставил?»

Яга достала блюдечко… зачаровала его, приказала принести ей яблоко. Рассвирепела, уточнила приказ и получила целое яблоко, которое было немедленно зачаровано на стабилизацию картинки, после чего настроилась на Кошу, желая рассмотреть, чем же бессмертный-то занимается. Только бросив взгляд, яркая представительница мифологии поняла, что это она вовремя, ибо Коша, видимо, разобрался с опекунами лохматика, тащившегося сейчас за ним.

— Это будет, пожалуй, интересно, — удовлетворенно произнесла Яга, устраиваясь поудобнее, ибо Коша был раздражен, то есть обещалось зрелище.

* * *

Дом этой… лохматой Грейнджер, ему сразу же не понравился. Из него тянуло тем, чем не должно тянуть из терема юной девицы — отчаянием, поэтому Кощей церемониться не стал. Пройдя сквозь осыпавшуюся прахом дверь, он обездвижил двоих взрослых, находившихся внутри. Более никого в доме не было. Бессмертный некромант вздохнул, думая о том, что ему скажет Тринадцатая, если лохматую успели убить. Его передернуло.

— Где лохматая? — поинтересовался он сначала у мужчины, залезая тому в голову. — Дочь твоя где, огрызок? — Кощей уже знал, где. Теперь некромант хотел, чтобы это услышал и юный Поттер.

— В приюте, — выплюнул мистер Грейнджер, скорчив брезгливое лицо.

— Почему? — надавил некромант, видя, как округляются глаза мальчика, лишенного родителей.

— Калека нам не нужна! — выкрикнула женщина.

— Профессор… Они… Они приемные, да? — спросил зеленоглазый мальчуган, мир которого разрушили всего несколькими словами.

— Да нет, мистер Поттер, — усмехнулся Кощей. — Самые что ни на есть родные. Что с ними сделаем?

— А можно… Пусть Гермиона решит… — всхлипнул пацан, доселе считавший, что родители всегда любят своих детей.

— Правильно, Гарри, — кивнул некромант, обернувшись к этим двоим. — Вы будете парализованы, пока ваша дочь не решит вашу судьбу!

Двое взрослых упали на пол, более не чувствуя своих тел. О том, чтобы не померли раньше времени, Кощей позаботился, ну а остальное его не интересовало. Нехитрый скарб с недоверием смотревшего на него пацана давно уже устроился в кармане некроманта, а Гарри… Гарри не понимал, что происходит.

Ему, во-первых, помог самый страшный профессор, весь год доводивший мальчика до слез. Да что там до слез — почти до истерики. А, во-вторых, память… Голова болела нестерпимо от нахлынувших картин. Но Снейп! Снейп! Наказывает магглов за то, что они предали «невыразимую заучку». Это было непредставимо. Ну и тот факт, что Гермиону предали родители… Хотелось просто плакать от всего этого.

Кощею плакать не хотелось, некромант желал поднять пару кладбищ и слегка почистить острова, тем более что богатырей тут нет, значит, длинных нудных и, главное, болезненных разборок не будет. Ибо Добрыня фразу «смерть Кощеева в яйце» в прошлый раз понял буквально, а это больно, между прочим. Хотя потом они все согласились, что погорячились, но вот воспоминания были сильно так себе. А тут — круши в свое удовольствие…

До приюта, куда выкинули лохматую девчонку, добрались быстро. Здесь тоже пахло, как в темницах, кстати, отчего раздражение только росло. Что интересно, некроманта никто остановить не пытался, поэтому он добрался до комнаты девочки довольно быстро. А вот дальше…

— Гермиона! Гермиона! — закричал Гарри, падая на колени перед коляской, в которой сидела девочка в каких-то обносках, безучастно глядя в окно. — Гермиона же!

— Она тебя пока не воспринимает, — прокомментировал Кощей, занимаясь памятью ребенка. — Неучи какие, — вздохнул он, возвращая все на свое место. Возможно, вот такое снятие блоков было излишне жестоким, потому что лохматая сразу же горько заплакала.

— Гермиона… — обнял девочку лохматый пацан. Некромант увидел вполне сформированную связь, отчего вздохнул. Кощею было понятно, отчего Тринадцатая была готова на что угодно, «лохматики» действительно были связаны друг с другом.

— Н-не надо… — прошептала сквозь слезы Гермиона. — Я калека… меня… я… а они…

— Я тебя никогда не оставлю! — твердо произнес зеленоглазый мальчуган, и магия будто ждала — зафиксировала его слова.

— Что это? — девочка так удивилась, что даже отвлеклась от рыданий.

— Магическая клятва, — пояснил бессмертный некромант. — Нерушимая, между прочим.

— П-п-профессор Снейп?! — расширила глаза девочка, падая затем в обморок, а Кощей только сплюнул, не обратив внимания на то, что его слюна проплавила бетонный пол насквозь.

Осторожно взяв девочку на руки и призвав зеленоглазого лохматика поближе, Кощей шагнул в Хогвартс, чуть не столкнувшись с Минервой МакГонагалл, выскочившей ему навстречу. Желания общаться с «коллегой» не было никакого, но чары обездвиживания почему-то не прошли.

— Коша, ну не работают они с нечистью, — укоризненно сообщила Минерва, оказавшаяся Ягой. — Что с девочкой?

— Да что с ней может быть? — вздохнул некромант. — Магические повреждения, предательство родных людей, не меняется ничего на этом свете.

— Да, и после такого, нечисть почему-то мы, — хмыкнула представительница мифологии.

— Простите, а куда мы идем? — решился спросить не понявший ни слова Гарри Поттер. По-русски он пока еще не говорил.

— Обедать, — отозвался Кощей и облизнулся. Дальше мальчик ехал на руках Яги, которая была не в восторге от некромантских шуток. — Не ворчи, — прокомментировал некромант, хотя представительница мифологии молчала. — Зато удобно: не дергается, не плачет, никуда не бежит. И главное — молчит!

* * *

— Сначала будешь кормить, потом лечить или наоборот? — поинтересовалась Яга, взглянув на худую девочку. — Не кормили чтоль?

— Сначала покормим, наверное… — задумчиво произнес Кощей. — Кости из чего-то же делать надо… разбуди-ка ее.

— Мисс Грейнджер, очнитесь, — приложила девочку чарами представительница нечисти. Гермиона открыла глаза, увидела, кто ее будит, отчаянно завизжала и вернулась в предыдущее состояние.

— Да, репутация у тебя, мать… — протянул некромант, считав картины из головы девочки. — Та, в которую тебя вселили, ее мучила, оказывается…

— И что делать? — поинтересовалась представительница мифологии, снова пробуждая девочку, но не давая завизжать. — Часто в обморок падать — вредно, — наставительно произнесла Яга, заставив девочку закрыть уже открытый рот и выпучить глаза. — Чисто лягуха!

— Похожа, — кивнул Кощей. — Так, красна девица, кушать будешь?

— Ку-шать? — удивленно переспросила забывшая, при помощи некроманта, только что испытываемый животный ужас. — Буду… А Гарри?

— И Гарри будет, куда он денется? — ответила ей Яга. — Эй, отрок, ты уже пришел в себя, ну-ка глазенки раскрой!

— Он по-русски не понимает, — задумчиво проговорил Кощей, — значит, будет понимать, не мне же этим басурманским язык ломать…

— Ну-ка, духи домовые, мечите на стол все, что есть! — скомандовала Яга, не подумав. Оказалось, что есть много чего. Вскоре все свободные поверхности были заставлены тарелками, кувшинами и кастрюлями. — Ну что, детки, сами поедите, или кормить?

Опасаясь за свою психику, Гарри решил, что поест сам, ибо МакГонагалл изменилась слишком сильно, да и Снейп. А тут еда… В общем, решив наесться хотя бы напоследок, мальчик приступил к трапезе. Не отставала от него и девочка, решив примерно так же. Яга нахваливала хорошо кушающих детей, Кощей же присоединился к трапезе.

— Ты, когда закончишь, — произнесла представительница мифологии. — К директору заскочи, да меня не забудь, я тоже посмеяться люблю.

— М-да? — поднял бровь некромант. — Заинтересовала, ладно. Только здесь, скорее всего, надолго. Они же решили, что мы их убивать будем.

— Мы вас убивать не будем, — сообщила детям Яга. — Мы вас теперь будем холить и лелеять, сиротинушки… — от этой фразы оба ребенка подавились, выглядя, как Горыныч, которому на ногу наступил Муромец, когда плясать по пьяни учил. То есть очень большие круглые глаза. Вспомнив, где сейчас Горыныч, Яга захихикала.

После еды дети были уложены отдыхать. Вдвоем на одной кровати, что Гермиону немного даже смутило, но Гарри ее обнял, так как девочка теперь постоянно плакала, а мальчик видел в школе, что плачущих детей для успокоения обнимали родители. У него-то такого опыта не было. Гермиона почему-то не сопротивлялась объятиям, она чувствовала себя так, как будто просто смотрит на происходящее по телевизору, а все происходит с какой-то другой девочкой.

— Отдыхайте, — сказала страшная профессор МакГонагалл, которая сейчас почему-то не была страшной, а даже в чем-то ласковой. — Тебе, девонька, надо вес набрать, а то ноги не из чего растить.

— Я не понимаю… — Гермиона прижалась к Гарри, пытаясь найти хоть какую-то стабильную точку в жизни. — Почему? Как? Они же страшные! Они любят, когда плачут! Что изменилось? Что?

— Я не знаю, — вздохнул Гарри, несмотря на отставание в развитии, на недостаточное питание, на отсутствие тепла, как только память вернулась, мальчик перестал быть порывистым, скорее очень задумчивым и, по мнению девочки, взрослым. — Дядя Вернон с утра выбивал из меня волшебство, потом я не помню. А потом хлоп — и Снейп. Дяди нет, тетя в ужасе, а он приказал мне идти за ним…

— И что сделал? — спросила Гермиона, ожидая услышать про… ну то, что делала МакГонагалл в своем кабинете.

— К магглам каким-то пошел, — рассказал мальчик. — Оказалось, что это твои… эти… — назвать этих людей «родителями» Гарри просто не мог. — Наказал их и пошел тебя спасать… Он какой-то другой, совсем не злой. Он не добрый, но… теплый.

— Теплый… — прошептала девочка, вспоминая две страшные, просто жуткие недели дома. Недели, за которые мама и папа перестали быть родителями, выкинув ее из дома. «Калека»… «Кому ты нужна»… «Неблагодарная тварь»… За что ее так? Ну за что? Гермиона снова заплакала, ее психика просто не справлялась. — Я, наверное, сошла с ума или наконец-то умерла…

— Ты живая, наверное, Снейп с Маккошкой с ума сошли… — проговорил мальчик. — Или… наоборот. Помнишь, что он на первом уроке про зелья говорил?

Яга смотрела на двоих потерянных сирот. Она, хоть и считалась нечистью, но бессмысленной жестокости не любила. Особенно в отношении детей. Потому окружающая ее среда нуждалась в, говоря словами Тринадцатой, «разбякивании». Вздохнув, яркая представительница славянского фольклора взмахом руки погрузила детей в целительный сон, а сама принялась рассматривать то, что с ними сделали.

— Лохматую две недели почти не кормили, — заметила Яга, помня, что чудеса чудесами, а ногам нужен материал. — У лохматого тоже с питанием проблемы.

— И у обоих проблемы с головой, потому что отношение такое было… — ответил ей Кощей. — Ну чего пацана гнобили, я понимаю, местные нас очень боятся.

— Ну тебя, положим, все боятся… — заметила представительница фольклора. — Кроме Добрыни и Муромца.

— Не напоминай… — поморщился некромант, раздумывая, не пойти ли на поводу своих желаний. — Ты девчонку посмотри все же, поглубже, а то зная Тринадцатую, могут быть неожиданные сюрпризы.

— Думаешь, моя кровь? — задумчиво поинтересовалась Яга. — Приглушенная… А может быть, да… Проснется — посмотрю. Давай-ка пока к директору сходим — развеемся.

— Не призраки — развеиваться, — ворчливо заметил Кощей. — Чего-то ты, мать, не договариваешь.

— Это просто видеть надо, — хмыкнула русская нечисть. — В словах не расскажешь.

— Видеть, так видеть… — кивнул некромант. — Давай, сходим, заодно зелий для детей возьмем, чтобы поскорее отъелись, а то чарами, боюсь…

— Да, — Яга кивнула. — Не нечисть чай…

Мило переговариваясь, они спокойно поднимались по лестнице, когда раздался какой-то крик, а потом и звучный шмяк двумя этажами ниже, то есть в районе подземелий. Кощей внимательно посмотрел вниз, хмыкнул и продолжил движение.

— Завхоз, видимо, мимо ступеньки промахнулся, — прокомментировал он, на что Яга только кивнула. Чем с наказанными детьми занимался сквиб, искренне их ненавидевший, фольклорный персонаж уже знала, поэтому повторила жест Кощея.

— Туда ему и дорога, — жалко Филча не было. Причем, Яга подозревала, что никому.

* * *

— Матушка! Родимая! Спаси! — встретил Ягу, вошедшую в кабинет первой, громкий бас когда-то правой головы.

— Это что? — удивился Кощей. Такой вариант Дамблдора его удивил, ибо голос показался знакомым.

— Эй, патлатый, вы как вообще с одной головой живете? — поинтересовался в ответ Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор тоненьким голоском левой головы Горыныча, и тут до некроманта дошло.

— Это что? Это Горыныча прямо туда?! — поразился Кощей, пропустив «патлатого» мимо ушей. — И как тебе там?

— Кощеюшка?! — понял Дамблдор. — Кощеюшка! Отец родной!

— Упаси Смерть! — бессмертного некроманта аж передернуло.

— Спаси, Кощеюшка! — закричал директор школы на три голоса, выстраивая многоголосье.

— А раньше он так не умел… — заметил Кощей, ситуацией забавляясь.

— Раньше мы в разных головах жили, а сейчас в одной! Это же… — следующие полчаса Горыныч в теле Дамблдора на басурманском языке рассказывал свое видение сложившейся ситуации, умоляя некроманта решить проблему голов.

— Можно лишнее отрезать… — задумчиво проговорил скучающий некромант, отчего исполняющий обязанности директора школы Горыныч упал в обморок, выскользнув из-за стола.

— Да, «отец родной», — заметила Яга. — Шуточки у тебя, конечно…

— Предлагаешь ему еще две головы нарастить? — поинтересовался Кощей, прозванный бессмертным не просто так. — Трехголовый Дамблдор… Хм… Интересно, согласен! Ну-ка, духи домовые, принесите-ка то, что сверзилось с лестницы!

— Почти всмятку, — заметила представительница фольклора, рассмотрев принесенное. — Тебе этого хватит?

— Долго ли умеючи? — хмыкнул страшный некромант, принявшись творить. Дело было, в общем-то знакомое, он по молодости каких только уродцев не творил ради собственного развлечения. — В общем-то, можно было его в птичку посадить, проще было бы.

— Курлыкающий Дамблдор… — задумалась Яга. — Не справится, так и сделаем! — Фоукс, услышав это, упал с жердочки, но инстинкт самосохранения заставил птицу расправить крылья и с диким криком вылететь в окно.

— Хорошо пошел, — заметил Кощей. — Ну, учитывая, что Горынычу много мозгов не надо, то осталось только бороду нарастить…

На полу лежал Дамблдор с тремя головами, расположенными рядом друг с другом — одна на каноническом месте, остальные — в районе плеч. Вздохнувший некромант аккуратно расселил души по головам, после чего наградив директора школы молнией. Тот весело вскричал всеми тремя головами, а потом, запнувшись, принялся ощупывать их руками.

— Отец родной! Кощеюшка! Благодарствуем! До земли поклонимся, если встанем! — наперебой выдали головы почувствовавшего себя наконец комфортно Дамблдора.

— Не перетрудись, — хмыкнул Кощей Бессмертный. — Учти, богатырей здесь нет, но детишек все же лучше не есть. Они немытые и, скорей всего, невкусные.

— Ура! — вскричали головы, принявшись затем активно шушукаться.

— Пойдем, Яга, к детям, — предложил страшный некромант самой сильной ведьме: посмотрим, чего они себе напридумывали.

Оставив Дамблдора в одиночестве, насколько это было теперь возможно, нечисть кабинет покинула. На портретах царила тоска — их постояльцы были в основном в обмороке, насколько это для нарисованных было вообще возможно. Альбус с кряхтением поднялся, и тут правая голова заявила:

— Предлагаю Альбусом и Дамблдором называть нас всех вместе, а остальные пусть выберут одно из его имен, для само-идентификации! — с трудом осилив сложное слово, правая голова победно посмотрела на остальные две. Поднялся жаркий спор — головы делили имена.

* * *

Гарри думал, обнимая спящую Гермиону. Ее нужно было обнимать, потому что только тогда девочка спокойно спала, а не плакала и не вскрикивала во сне. Но проснувшись, мальчик уже не мог уснуть, поэтому перебирал прошлое — свое детство и первый год в школе. Рон… рыжий отказался спасать девочку, что было логичным — ведь он сам ее оскорбил. Можно ли назвать другом человека, легко оскорбляющего девочку? Затем эпопея с драконом, Запретным лесом, Квирреллом… Все, что мог вспомнить Гарри — все начиналось с Рона, тот втягивал их в «приключения», а потом исчезал. Мог ли «друг» желать смерти… Гермионы? О себе мальчик думать не умел, он думал только о девочке. И чем дольше думал, тем яснее ему становилось, что друг у него только один — Гермиона. Даже больше, чем друг…

— Ты чудо, — погладил он девочку. — Мое чудо… Я тебя никому не отдам.

— Если она согласится, сможете и помолвку заключить, — раздался голос ранее ненавистного Снейпа. — Тогда будете вместе навсегда, только тетя… в смысле Смерть разлучит вас.

— Я бы рад… — вздохнул Гарри. — Вы с профессором МакГонагалл стали людьми… теплыми… почему?

— Потому что злое колдунство пропало! — провозгласила представительница этого самого, упомянутого. — Теперь вас никто мучить не будет.

— Как в сказке… — мальчик воспринимал все несколько отстраненно.

— Сейчас зельями девочку твою напоим, а там и ноги ей отрастим на место, — проговорил Кощей, с интересом разглядывая дитя своей крови. За своих он мстил так, что возможности рассказать об этом ни у кого не имелось, поэтому у местных магов уже возникли серьезные проблемы.

— У меня никого нет… только она, да? — ребенок вонзил взгляд фамильных зеленых глаз в некроманта.

— Ну теперь уже и мы есть… — задумчиво ответил Кощей, оценивая состояние девочки. Что-то ему не нравилось. — Яга, подь сюды!

— Чего тебе надобно? — вежливо откликнулась яркая представительница славянской мифологии, только что пребывавшая в раздумьях о судьбах школы.

— Глянь-ка, — показал пальцем некромант, отчего Яга сначала охнула, а потом рассвирепела. Судя по тому, что она видела, имела место попытка того, отчего она впадала в неконтролируемое бешенство.

— Так, девонька, судьбу этих отбросов решит старая Яга… — прошипела выглядевшая сейчас очень страшно женщина, одним своим видом объясняя, почему ее во все года трогать опасались. В следующее мгновение Яга исчезла, вернувшись уже умиротворенной.

— Они живы, что ли? — удивился Кощей, наблюдая за массовым падежом птиц, хотя их отделяла от Яги глухая стена.

— Без рук, ног, вот этого самого, но да, живы… Я им даже местных целителей позвала, — улыбнулась женщина, заставив Гарри зажмуриться.

— А как звала? — поинтересовался некромант, знавший, что подруга людскими изобретениями не пользовалась принципиально.

— Обыкновенно, — пожала та плечами. — Поорала захлебываясь, конечности разбросала, топорик опять же…

Почему Снейп засмеялся, Гарри так и не понял, он вообще не понял сути разговора, несмотря на то что язык уже понимал. Кощею действительно было лень говорить постоянно по-английски, легче обучить «лохматиков». Лохматики охотно обучились. Теперь нужно было откормить и отрастить наконец ноги, а то чего ж девочка мучается-то?

Эта женщина ввалилась к Альбусу как раз в тот момент, когда левая и правая головы только откусили по куску мяса, а средняя уже проглотила, примериваясь к следующему. И вот именно в этот момент камин пыхнул зеленым пламенем, выбросив на коврик рыжую женщину.

— Альбус! Альбус! Гарри пропал! — закричала она, поднимаясь на ноги, но в следующий момент замерла, наблюдая три головы Дамблдора, две из которых жевали, а третья с интересом разглядывала гостью незваную, что татарина хуже.

— Вы как размножаться умудряетесь? — поинтересовалась голова Дамблдора. — Страшные же, как Яга навеселе. Столько выпить вообще невозможно!

— Альбус? — слабым голосом спросила рыжая страшненькая, по мнению Горыныча, женщина. — Что с тобой случилось?

— Ничего с нами не случилось, — пожала своей частью плеча левая голова. — Тебе чего, болезная?

— Гарри… Гарри… Альбус… — пролепетала дама, отправляясь затем в глубокий обморок.

— Весь аппетит испортила, — пожаловалась левая голова средней.

— А мне нет! — сообщила правая, вгрызаясь в мясо.

— Эй! Это мое! — головы начали собачиться, а средняя в это время подала команду рукам, одна из которых подняла палку колдовскую, отправляя аппетитопортящую даму куда-то в окно.

— Лети, лети лепесток… — хрипло запела средняя голова, отчего замолчали и правая, и левая. Слуха у средней не было, совсем не было, поэтому от богатырей Горыныч, бывало, отмахивался и просто песней, хотя с Добрыней это не работало. Вздохнув, Дамблдор продолжил трапезу, но ему опять помешали, и опять кто-то рыжий.

— Альбус, простите, моя дура не у вас? — поинтересовалась голова, появившаяся в камине, но точно брошенная кость сама по себе ответила на заданный вопрос.

— Вот же люди, поесть не дадут заслуженному Горынычу, — сообщила левая голова, на что жующие правая и средняя только покивали.

* * *

Оказавшись обнаженной, Гермиона сразу же заплакала, дрожа всем телом. Кощей оценил культи, отметив их неправильность. То, что он видел, не соответствовало имеющейся информации, но так было даже лучше. Смазав их очень специфическим зельем, некромант занялся делом, а девочку обнял Гарри, против чего Кощей совсем не возражал.

— Так, — закончив, заявил Кощей. — Ноги будут расти неделю. Тебе нельзя вставать, да и шевелиться нужно по-минимуму, это доступно?

— Да… — прошептала от шока забывшая о своей обнаженности девочка.

— Но тебя надо кормить по часам, обеспечить туалетом и мытьем, — продолжил некромант.

— Раз тебе лучше не шевелиться, то это должен делать кто-то другой.

— Я могу! — твердо произнес Гарри, а потом вздохнул, продолжив. — Если… если Гермиона не против.

— Ну что, доверишься Гарри? — поинтересовался Кощей, взглядом обрывая вопрос Яги.

— Д-да… д-другого же вы-выхода нет… — проговорила девочка, которую укрыло тонкое покрывало.

— Иди сюда, — позвал мальчика некромант, следующие полчаса объясняя, как надо кормить девочку, как мыть и как подавать судно. Яга молчала, понимая, что у некроманта могут быть свои резоны поступать именно так. — Все понял?

— Да, профессор, — кивнул Гарри, отправившись в постель, чтобы успокоить Гермиону, которая от смущения была готова пустить слезу.

— Коша, зачем? — отведя в сторону некроманта, поинтересовалась женщина.

— Ты о том, что ноги можно отрастить за час и всего этого не понадобится? — спросил Кощей. — Они-то связаны, но вот готовы ли они быть? Красивые слова — это одно, а вот дело, да такое — стыдное, не всегда приятное, тем более что на время роста ног девочка частично зафиксирована.

— Ты их проверяешь! — поняла Яга. В принципе, в качестве нечисти они имели на это право. — Сумеют ли довериться… Суров ты, суров.

— Я такой, да… Так, дети заняты, Горыныч развлекается, что у нас, кроме скуки? — поинтересовался некромант.

— Можно детей не-магов обойти, если все равно заняться нечем, — задумчиво ответила женщина.

— Ну, пойдем, — хмыкнул Кощей. — Все развлечение какое-никакое…

Надо сказать, что обычно профессор МакГонагалл до общения с магглами не опускалась, сводя дело к Конфундусу и Империо, но Яга сочла такой способ неспортивным, отчего предвкушала развлечения в духе Кощея. Кощею было скучно, поэтому он развлекался… Посреди гостиной обычного дома возник дым, оформившийся в человеческую фигуру, проговорившую человеческим голосом:

— Я знаю твое самое заветное желание! — при этом фигура пальцем указывала на ребенка. — Ты хочешь учиться магии!

— Глюки… — констатировал ребенок. — Ма-ма! Йогурт просрочен!

— М-да, — задумчиво протянул Кощей. — Может, подчинением и проще будет.

— Ну пусть еще повеселятся! — хихикнула Яга, глядя на то, как люди пытаются пристрелить иллюзию.

— Тогда оставим по иллюзии в каждом доме, на них настроенной? — предложил некромант. — А завтра соберем всех в школу?

— А они с ума не сойдут до завтра? — поинтересовалась та, кого почитали за нечисть в далекой северной стране.

— Не с чего им сходить, — отозвался Кощей. — А так хоть какое-то развлечение.

Десятку детей и их родителям предстояли не самые простые сутки. Несмотря на то что все, что их посетило, было иллюзией, но нудело оно настолько профессионально, что уже через час бедные люди лезли на стены, а некоторые — вызывали себе парамедиков, но даже в больнице какой-нибудь невидимый для всех, кроме объекта, скелет нудил про Хогвартс, рассказывая устав школы. Кощей время от времени поглядывал в блюдечко, похохатывая.

Наутро все были готовы идти в Хогвартс, на Лысую Гору, к черту в гости, только бы от них отстали, поэтому Яга довольно быстро собрала отару думавших, что попадут в сказку, будущих первокурсников и погнала тех в Магический Мир, подбадривая их комментариями типа «цигель-цигель», «цоб-цобэ» и «вас это не спасет, юный волшебник». Косая Аллея внимала речи всем известной заместительницы директора с воодушевлением. Одинокие встретившиеся школьники смотрели с ужасом.

* * *

Ноги росли медленно, постепенно формируясь, но Гермионе было, разумеется, не слишком комфортно. Лежать голой перед мальчиком, который ее кормил, протирал влажной губкой везде, массировал, приносил судно… девочке казалось, что Гарри не нравится то, чем он занят, что ему противно, и делает это мальчик только из жалости. Из-за этого Гермиона часто плакала, а Гарри просто не знал, чем ей помочь, начав чаще обнимать, читать с ней сказки и учебники, оказавшиеся на полке шкафа профессора Снейпа.

— Ну что ты, маленькая? — мальчик погладил девочку по волосам, отчего та опять всхлипнула.

— Тебе, наверное, противно… — прошептала она, желая, чтобы Гарри погладил еще. Этот его жест был почему-то Гермионе очень приятен.

— Глупенькая, — улыбнулся впервые кому-то по-настоящему нужный мальчик. — Мне не может быть противно, это же ты.

— Я? — удивилась девочка. — Но… Что во мне такого? Я же обычная… — она запнулась и добавила шепотом: — Калека.

— Когда ножки вырастут, напомнишь, — попросил Гарри, продолжая гладить явно получающую удовольствие Гермиону. — Я тебя отшлепаю.

— Ты что! Девочек же… — память подбросила картины, от которых девочка просто заплакала. Еще как можно девочек, как оказалось… И, хотя Гермиона была уверена в том, что как раз этот мальчик ее никогда, но была заранее согласна, лишь бы гладил. Психика девочки находилась в плачевном состоянии, что Кощей, несомненно, понимал. — Хорошо… — прошептала она, закрыв глаза, чем очень Гарри напугала.

— Ну что ты, ну прости меня, ну пожалуйста, — засуетился мальчик, думая, что обидел девочку. — Я тебя никогда-никогда, магией клянусь!

— Ну вот что ты сделал! — захотела поругать его Гермиона, но неожиданно попросила: — Обними меня, пожалуйста.

Глядя на замерших детей, Яга только покачала головой. Мальчонка и девчонка были совершенно одни, знали это и не видели выхода. Нужно было брать под опеку обоих, хотя яркая представительница славянской мифологии не предполагала обзаводиться семьей, но в противном случае оба погибли бы. А это вызвало бы, кроме всего прочего, еще и слезы маленькой девочки. Не «Вя», а действительное страдание, что само по себе очень плохо.

— Все правильно, — заметил Кощей. — За неделю они либо отвернутся друг от друга, либо станут ближе духовно. Танцев будет меньше, потому что девочка добра никогда не забудет.

— А потом? — поинтересовалась Яга, ибо до начала года оставалось порядочно времени.

— А потом вывезем их куда-нибудь, где много солнца и песка, — хмыкнул некромант. — Детям море очень нравится, вот и отдохнут ото всех.

— Тоже верно, — кивнула женщина, ловя рукой незнакомого домового духа, попытавшегося появиться прямо на детской кровати. — Ты еще кто?

— Добби пришел предупредить! Великого! Гарри! Поттера! О страшной опасности! — принялся выкрикивать представитель местной, «так себе», по мнению Яги, нечисти. — Гарри Поттеру нельзя в Хогвартс! Опасность!

— Тебя не смущает, что Гарри Поттер уже в Хогвартсе? — поинтересовалась яркая представительница зарубежной нечисти. — Хотя у тебя мозгов, как у левой головы… И кто же тебя так настроил-то… — задумчиво проговорила она, а Кощей уже с интересом ковырялся в том, что домовой эльф называл головой, с каждым мгновением все шире улыбаясь.

— Веселый будет год, — сообщил он, щелчком пальцев развеивая нечисть. — Его хозяин, Люциус Малфой, приказал убить мисс Грейнджер под видом защиты пацана. Ты девчонку посмотри-ка, неспроста ее так стараются с доски сбросить.

— Посмотрю-ка… Посмотрю-ка… — задумчиво проговорила Яга, набрасывая чары на девочку, сразу же несколько изменившуюся. Не очень сильно, но заметно, правда, как оказалось, не для ее мальчика. — Кровь не моя, но знакомая… Совсем недавно ж такую видела!

— Глаза голубые, волосы… Хм… — некромант задумался. — Да нет, не может быть! — воскликнул он. — Хотя…

— Думаешь, Германарихово семя? — хмыкнула помнившая даже царя Гороха представительница мифологии. — А что, может быть, даже вполне, но тогда заказ не местный…

— Выясним все, — зло усмехнулся не зря прозванный бессмертным Кощей. — И чей заказ, и во сколько детскую жизнь оценили басурмане поганые… Все выясним!

Вот злить древнего некроманта, находившегося в родственных отношениях со Смертью, все-таки, не следовало. Даже Яга поежилась, вздрогнули стены замка, явно желавшего убежать от кощеева гнева, но у замка конструкцией ноги предусмотрены не были, не изба чай, зато наличествовали обширные подземелья, как показала практика, сильно мешавшие бегать, потому подпола у избы и не было.

Ноги девочки отросли ровно за неделю. Когда ей разрешили вставать, она расплакалась, ощупывая их. Кощей все делал на совесть, поэтому ходить Гермиона смогла сразу. В мгновение ока натянув белье и школьную форму, девочка счастливо прыгала вместе с Гарри, вызывая улыбку некроманта, а потом попыталась опуститься перед Кощеем на колени, что ей не дала сделать уже Яга.

— Не смей унижаться, — сказала Гермионе, совершенно от этого ошалевшей, женщина.

— Но… а поблагодарить? — поинтересовалась девочка, вызывая тяжелый вздох мужчины.

— Благодарят словами, улыбкой, радостью своей, детеныш, — спокойно произнес страшный некромант. — Ну-ка иди сюда! — быстро прощупав девочку, Кощей убедился, что все повреждения зажили, поэтому, подозвав и мальчишку, кивнул Яге.

— Ну, теперь отдыхать! — улыбнулась фольклорный персонаж, обнимая детей, и в следующий момент, без всяких ощущений типа протягивания через канализацию, они оказались на песчаном пляже, на который набегали теплые морские волны. Дети сначала замерли, а потом обнаружив себя в купальнике и плавках, устремились к воде.

Гарри уже устал думать на тему, почему Снейп и МакГонагалл так поступают. Двое самых жутких профессоров школы все это время заботились о нем и Гермионе, дарили тепло, поэтому мальчик просто доверился. «Если это игра, то лучше пусть меня не будет», — решил для себя Гарри, давая миру еще один шанс, а Гермиона просто доверилась даже не Яге или Кощею, она доверилась Гарри, тем самым намертво связывая души.

Яга же распугивала отдыхающих своим внешним видом в бесстыдном купальнике. Даже те, кто никогда не верил в зомби-апокалипсис, предпочитали менять пляж, море и страну. И так-то женщина была страшна, как кошмар алкоголика, а еще и открыв ноги, могущие поспорить с ее прежним костяным обликом, она поражала воображение насмерть. Гермиону и Гарри внешний вид жутчайшей профессорши Хогвартса не трогал совершенно. Особенно, когда она их гладила. Несмотря на то что в первые разы оба ребенка принимались изображать осмотренных василиском сусликов, с течением времени они привыкли и просто наслаждались процессом.

Кощей, в свою очередь, с внешностью экспериментировал, меняя оную от просто страшной до «вызвать непроизвольную дефекацию у байкера». Увидев, как какой-то пьяный дядя стремительно трезвеет, при этом белея лицом и волосами, испугавшаяся уже было Гермиона захлопала в ладоши, радуясь этому событию. Общение с нечистью на детей производило очень интересное впечатление, меняя оных. Отдельных представителей Магического Мира ждали потрясения.

— Коша, а Коша… — позвала как-то Яга страшного некроманта, прогнавшего какого-то хулигана, решившего обидеть детишек, методом «улыбнуться». Убегающий мальчишка, навскидку лет пятнадцати, отмечал свой путь изливающимися из него физиологическими жидкостями.

— Чего тебе, Яга? — отвлекся он от разглядывания неожиданно всплывшей рубкой книзу подводной лодки королевского флота.

— У мальца день рождения скоро, здесь это праздник, — уточнила яркая представительница славянской мифологии, этот день не справлявшая, по причине того, что сбилась со счета. — Праздновать будем?

— Будем, — кивнул Кощей. — Обязательно будем, как же без праздника? Тем более, что богатырей здесь нет, значит, нет и конкуренции.

Планировать, правда, некромант не пожелал, ибо был силен экспромтом, непредсказуемостью своей, значит. Яга непредсказуемость Кощея знала и, в чем-то, даже любила. А вот отдельные представители уже животного мира, как раз — нет, но их никто не спрашивал. Гарри о готовившемся праздновании, разумеется, был не в курсе, ибо этот день не праздновал… Разве что тортик со свечками в пыли рисовал.

Кощей заветное желание-символ в памяти мальчика, конечно, увидел, потому Гарри ожидали сюрпризы. А сейчас самый главный человек в жизни мальчика дурачилась на мелководье, позволяя и ему заниматься тем же самым. Над пляжем светило солнце, вода была теплой, позволив двоим детям, наконец, просто расслабиться и побыть детьми хоть разок за много-много лет.

* * *

Дамблдору было скучно. Правая голова, похохатывая, читала какую-то книгу, левая спала, средняя плевала в потолок, целясь по мухам. Когда налопавшаяся лимонных долек голова попадала, муху склеивало и разъедало в процессе падения на пол, поэтому пол был чистым. Но скучно было просто до ужаса. Когда Альбус уже подумывал попеть, в дверь постучали и ввалилось «это».

«Это» оказалось мужчиной в белых одеждах, украшенных стекляшками, долженствующими, по-видимому, изображать драгоценные камни, но Горыныч в этом разбирался, поэтому первой среагировала средняя голова Дамблдора, короткой фразой охарактеризовав ввалившегося.

— Согласен, фуфло, — басом ответила правая голова и, глядя на гостя поверх очков-половинок, обнаруженных на столе, поинтересовалась: — Тебе чего, болезный?

— Альбус Дамблдор! — ответствовал неизвестный, глядя в потолок. — Я решил принять ваше предложение!

— Какое-такое предложение? — с подозрением спросила средняя голова, а вот левая нашептала ей на ухо свою версию. — Ой, фу-у-у-у! Ты что жрешь, левая, что у тебя мысли такие?

— Я готов стать ва… — тут разряженный выглядевший мужчиной взглянул на Дамблдора. — Аль… Аль… Аль… А-а-а-а! — закричал он, отступая, чтобы потом загреметь по лестнице вниз. Головы Дамблдора переглянулись и, будто репетировали, умудрились синхронно пожать плечами.

— Странный какой-то, — заключила правая голова, возвращаясь к книге. — Надо его в больничку, что ли…

— Да, нечего на лестнице мозгами мусорить! — согласилась средняя. — Эй! Эльф Хогвартса!

— Тикки тут! Что может сделать Тикки? — домовых эльфов внешний вид директора не беспокоил.

— Там на лестнице, — сообщила средняя голова. — Мусор валяется. Выкинь его в больницу, что ли… И пожрать принеси.

— Тикки сделает! — сразу же исчез эльф, как и мистер Локхарт.

В больнице обладателю самой лучшей, до встречи со стеной, улыбки предстояло пробыть довольно долго, ибо он начал кричать о том, что Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор — трехголовый монстр, который кушает детей на завтрак, обед и ужин, особенно на ужин и сладеньких мальчиков. На его счастье, ни Кощей, ни Горыныч этого спича не услышали, а Мунго таким удивить было невозможно.

— А весело стало, — согласился портрет в прошлом директора Блэка.

— Курлык! — подтвердил этот вывод не показывающийся на глаза феникс. Просто на всякий случай, а то кто этих русских знает?

* * *

О дне рождения Гарри, как и все в Магической Британии, Гермиона знала, поэтому подошла с этим вопросом к Кощею. Ягу, точнее, профессора МакГонагалл, она еще боялась. Головой уже нет, а вот тело имело свое мнение на этот счет, мысль добровольно подойти к декану вызывала слезы, несмотря даже на то, что Гермиона нормально реагировала на поглаживания.

— Лучше всего сделай что-нибудь своими руками, — посоветовал Кощей, выдав десяток галеонов попытавшейся заплакать девочке. — Ему намного приятней будет, поверь мне.

— Я… Я постараюсь, — кивнула задумавшаяся Гермиона. — Скажите, пожалуйста, а страшно еще долго будет?

— Долго, малышка, — кивнул некромант, обнимая ребенка. — Можно пригасить тебе память, но тело будет реагировать, очень уж лихо над тобой измывались. Так что только тепло твоего Гарри…

— А он мой? — такое выражение глаз скорей подходило бы ребенку лет пяти, что Кощея насторожило, потому что видел он на своем веку очень многое, и вот такие реакции были и хороши, и плохи. Хороши тем, что девочка начала оттаивать, а плохи… Закрытая школа…

— Ты разве сомневаешься? — спросил в ответ Кощей, на что Гермиона помотала головой и умчалась к «своему» Гарри. — Яга, подь-ка…

— Да, Кощеюшка? — подошла яркая представительница, доселе доводившая спасателя до инфаркта подмигиванием и демонстрацией своего расположения.

— Детки оттаивают, — коротко сообщил некромант. — Особенно девочка.

— Откатиться может, ее же чуть не… — поняла Яга, враз задумавшись. — В школе всех напугаю, ты своих до трясучки доведешь… Вороны в книгу впертые, а барсуки… Если рот откроют — я им улыбнусь, хотя Поппи ворчать будет.

— Сурово, — хмыкнул Кощей. — Ладно, завтра поутру будет праздник, а пока можешь дальше измываться.

Ощутивший, что его не держат ноги, спасатель уже впадал в панику, когда к нему начала приближаться «эта страхолюдина», как он окрестил про себя Ягусеньку, уже топавшую в его направлении. Страшный некромант наблюдал за детьми. Гарри был его потомком, что само по себе интересовало Кощея, Гермиона же была с мальчиком намертво связана, чувства свои они проверили, так что, можно сказать, что некромант принял детей в свою семью.

* * *

— С днем рождения, Гарри! — так началось утро самого счастливого дня в жизни, как об этом потом думал мальчик. С поздравления и робкого поцелуя смутившейся девочки.

— Спасибо… — прошептал он в ответ, обнимая Гермиону, ощущая при этом что-то необычное, очень теплое.

Потом мальчика поздравили чемпионы Хогвартса по доведению до истерики, то есть профессора, ставшие за эти недели практически семьей, в понимании Гарри. И начался праздник. Танцы отдыхающих, танцы не вовремя проплывавших мимо дельфинов и пятерых водолазов, один из которых оказался чьим-то еврейским шпионом. Веселый фейерверк был ближе к вечеру… Торт, огромный, точно такой, как в мечтах Гарри, с двенадцатью свечками… Гермиона смотрела, широко раскрыв глаза, на то, как плачет мальчик при виде исполнения своей мечты, и не понимала, что происходит. Ее день рождения не праздновали, потому что: «не заслужила», «хватит и того, что ты родилась», «это не праздник», и тому подобные больно бьющие слова. Но вот что у Героя не было дня рождения, судя по его реакции, никогда — это было, с точки зрения девочки, слишком…

Ну а потом был фейерверк, совершенно сказочный, хотя пилот сбитого полицейского вертолета так не считал. Как-то очень мягко опустившемуся на землю после того, как выпал из кабины, полицейскому пришлось танцевать танец благодарения, па которого Кощей придумывал на ходу. День рождения Гарри понравился абсолютно всем, потому что так сказала Яга, а встречаться с ней второй раз никто из отдыхающих не хотел.

— Хорошо получилось, — признала яркая представительница мифологии. — И что дальше?

— Дальше — возвращаемся и развлекаемся, — зевнул Кощей. — Детей только приодеть надо.

— Да прямо завтра и приоденем, — пожала плечами Яга.

Сказано — сделано. Причем сделано очень быстро. Вглядевшись в глаза профессора МакГонагалл, хорошо знакомой ее тыловой части, мадам Малкин молниеносно, держась спиной к стене, подобрала одежду двоим второкурсникам — от трусов до зимних мантий. Женщина думала, что эти двое стали личными игрушками жестокой Минервы, и заранее очень их жалела, потому работала с полной самоотдачей, по ходу дела рассказывая, почему из Хогвартса не сбежишь, и что будет, если попробовать. Опыта у мадам Малкин было достаточно, она с удовольствием им делилась с юным поколением, волосы которого стояли дыбом вне зависимости от длины.

— Да, репутация у нас — куда там Горынычу, — хмыкнул подслушивавший Кощей.

— Эдак, они и тебя, батюшка, переплюнут, — хихикнула Яга, что в исполнении Минервы МакГонагалл смотрелось жутко. Насколько жутко, продемонстрировала вышивальщица за стеной, яркую представительницу не видевшая, что не помешало ей упасть в обморок. Яга хлопнула ладонью по подставленной руке Кощея.

Поездом детей решили не отправлять, ибо смысла в этом Кощей не углядел. Гермиона и Гарри, одетые в новое, привыкали к ощущению защищенности, ибо расстраивать Тринадцатую, по мнению Яги, было очень плохой мыслью. Некромант готовился к общению со «своим» факультетом, особенно с одним белобрысым его представителем, который считал себя бессмертным. Этот тезис Кощею очень хотелось проверить.

— Дети, — незадолго перед началом учебного года Яга решила поговорить с Гермионой и Гарри. — Давайте договоримся. Ко мне и дяде Кощ… эээ… Северусу вы можете прийти в любой момент, мы теперь ваша семья.

— Но… как же… я ведь… — девочка, несмотря ни на что, терялась совершенно.

— Ты теперь наша, — погладила ее самая страшная женщина Хогвартса. Во всех смыслах.

— Хорошо, — кивнул ребенок, принимая новую действительность. Психика как-то справлялась, но, конечно же, с трудом. Гарри, напротив, принял изменения как факт.

— Гарри, рыжего сразу не убивай, — попросил Кощей, погладив своего потомка. — Во-первых, ты его правильно поднять не сможешь, во-вторых, незачем ему жизнь и смерть облегчать.

— Договорились, — с серьезным видом кивнул неожиданно повзрослевший мальчик. Откат у детей проявлялся по-разному: Гермиона стала будто младше, а вот Гарри — старше, что, в общем-то, было неплохо.

Первого сентября «лохматики», как их называла Тринадцатая, вечером обнаружились за столом факультета, но ехавшие в поезде дети этого еще не знали. Радовался не обнаруживший Поттера в поезде Малфой. По его мнению, за нарушение контракта шрамоголового должно распылить, ну, или лишить магии. Рональд Уизли недоумевал, куда делся его «друг». Это лето было очень сложным для рыжего — мама оказалась в Мунго, в отделении для душевных болезней, поэтому им пришлось готовить самим, отчего мистер Уизли значительно похудел, ибо кушать то, что готовила младшая сестра, было невозможно. А Джинни черную тетрадку даже не открывала — она была занята по дому так, что просто падала без сил, да еще и папа оказался недоволен ее стряпней, отчего девочке часто за это перепадало. Не до тетрадки было, совсем не до тетрадки. Хотелось упасть и не шевелиться, а еще — чтобы погладили и не били после каждого приема пищи.

Луна Лавгуд о Хогвартсе слышала от рыжиков, о том, что там бьют, но девочке было все равно. Находясь глубоко в своем мире, мисс Лавгуд уже почти ничего не ощущала: смерть мамы, а потом поведение папы ее буквально уничтожили. Ксенофилиус Лавгуд балансировал на грани суицида, что девочка, разумеется, чувствовала, но это ее уже не трогало, хотя в глубине души Луна надеялась на то, что в школе ее забьют так, что она сможет уйти к маме. Жить ребенку было совершенно незачем.

Остальным детям было на окружающий мир наплевать, они ехали в школу, дрожа по поводу самых страшных профессоров, надеясь на то, что пронесет, разочаровавшись в своем факультете… В общем, в поезде настроение было, скорее, похоронное. И это на фоне того, что родители чистокровных и полукровок приветствовали такой подход, а магглорожденных никто не спрашивал.

— Шрамоголового не будет! — хвастливо заявил Драко Малфой, причем выглядело это личной заслугой. — Когда Лорд вернется, он лично наградит меня! И вы все! Все! — речь была оборвана чарами, неизвестно откуда прилетевшими.

— А ведь он уверен, что Лорд вернется… — задумчиво произнесла мисс Гринграсс. — Паркинсон свяжите, — попросила она.

— Не надо… — Панси Паркинсон всхлипнула. — Это амортенция была… И теперь я…

— Так нельзя же? — удивился капитан сборной факультета по квиддичу. У зелья было серьезное возрастное ограничение совсем не просто так. Мисс Паркинсон теперь могла оказаться бесплодной, что для девочки из древней семьи, разумеется, было катастрофой. Малфоя спасало только заступничество страшного Снейпа, способного испортить жизнь кому угодно, но слизеринцы верили, что однажды это закончится. Очень сильно верили.

Луна шла по грязи, спотыкаясь и падая. Никому дела до одиноко бредущей девочки не было. Первокурсники, еще не ставшие «дружными», «смелыми», «умными», вели себя, как стадо. Из леса за ними наблюдал единорог, сразу же отметив девочку с давно не мытыми волосами, непонятно как державшуюся в жизни. Люди были жестоки даже по отношению к своим жеребятам. Если бы единорог умел, то сплюнул бы.

* * *

— Яга, ты деткам не улыбайся, — попросил Кощей, ухмыльнувшись, отчего случайно залетевший в Большой Зал Пивз упал и растекся лужицей по полу. — Трупы нам пока еще не нужны.

— Нравится мне это твое «пока», — хмыкнула представительница нечисти, о своем внешнем виде все знавшая, потому уже не обижавшаяся. Накануне она на пробу улыбнулась зеркалу, отчего то осыпалось осколками. — Горыныча когда выпустим?

— Да можно и сразу… — задумчиво проговорил некромант. — Заодно и поглядим на устойчивость «коллег».

— Судя по запаху, они уже проспиртовались, как Добрыня перед той битвой с басурманами, — пожала плечами Яга. — Их уже ничем не удивишь.

Глядя на мирно беседовавших непримиримых соперников, Филиус Флитвик набирался самогона производства коллеги Спраут, надеясь на то, что обмороков будет немного. Он еще не знал, что его ждет: за стол, здороваясь на три голоса, уселся Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, две головы которого очень благожелательно смотрели на коллег, а третья — как-то кровожадно, видимо, была голодной.

— Помона, ты что в самогон кладешь? — тихо поинтересовался профессор Флитвик, думая, что у него троится в глазах.

— Да ничего необычного, — удивилась женщина. — Все, как обычно… разве что мухоморы могли просрочиться, но самогону это не помеха.

— Здравствуйте, коллеги, — на них строго смотрела левая голова Дамблдора, говорившая тонким голоском. — Вот, видите, до чего заботы доводят? И ведь совершенно не на кого опереться!

— Здравствуйте, Альбус, — кивнула мадам Спраут, уже совершенно ничему не удивлявшаяся. — Вы помолодели.

— Это хорошо, — покивали остальные головы, а рука дала отмашку Яге, на что женщина чуть улыбнулась. В зал принялись входить школьники старших курсов, рассаживаясь за столами своих факультетов. На Дамблдора никто не смотрел, как и на Ягу с Кощеем, правда, на двух последних просто от страха, чтобы не накликать. Всем было понятно, что жуткие профессора выбирают себе первых жертв, и никому не хотелось стать именно этой самой жертвой.

Гриффиндорцы от вида спокойно сидящих рядом «лохматиков» застыли, рассматривая прилично одетого мальчугана безо всякого шрама, ну почти, и расчесанную девочку рядом с ним. Не ожидавший этого рыжий, точно знавший, что заучку выкинули, ничего сказать не мог, изображая питомца мистера Лонгботтома. Вот наконец принесли и Шляпу.

— Нет! Не надо! Отпусти меня! — кричала Распределяющая Шляпа, пытаясь вырваться из цепкой руки Яги. Но от яркой представительницы фольклора еще никто не уходил, поэтому шансов у артефакта не было. — Я тебя боюсь!

— Это не новость, — заметила Яга. — Меня все боятся, так что придумай что-нибудь другое. А пока пой!

— Пускай я неказиста на вид… — послушно начала петь на мотив марша Шопена Распределяющая Шляпа, но была прервана.

— Ну кто же так поет! — громко сообщила средняя голова Дамблдора, привлекая к себе внимание. Самые нервные девочки упали в обморок. — Смотри, как надо! — многоголосо Дамблдор запел песню Шляпы. Как оказалось, в отличие от артефакта, у Альбуса в целом голос и слух были. Количество обмороков начало увеличиваться, на что школьная медиведьма нахмурилась. Обилие работы прямо сходу она не ожидала.

— А давай я им улыбнусь, и распределение проведем завтра? — предложила Яга, на что Кощей хихикнул, отправляя в глубокий обморок всю женскую часть своего факультета, так как в этот момент именно их и рассматривал. — Да… репутация у нас…

— Почувствуй себя настоящей нечистью, — хмыкнул некромант, которого на Руси вот прямо так не пугался никто, отчего было даже немного завидно. — Или лимонники духом слабы, или мы тут действительно страшные.

— Или и то, и другое, — согласилась яркая представительница, поднимая сомлевших будущих первокурсников маленькими шаровыми молниями. — Ладно, пойду распределять… — вздохнула она.

— Иди, иди, — покивал Кощей, ветвистой молнией приводя в себя старост своего факультета, одежда на которых слегка даже обгорела, но не сильно.

Яга медленно, неотвратимо двинулась в сторону первокурсников, слегка улыбаясь краешком губ, поэтому в обморок никто не упал — только обмочились, правда, не все. Рыжая девчонка смотрела устало, с выражением всей скорби евре… английского народа в глазах, а беловолосая, при взгляде на которую в душе Яги что-то откликалось, была вообще будто не здесь. Достав проскрипционный… хм… список школьников, яркая представительница мифологии начала вызывать по одному. Дети шли к табурету с таким видом, будто их прямо там и съедят в лучшем случае. Табурет был вполне обычным, ну а маленькие иголочки, разбросанные по его поверхности, были просто данью традиции, все-таки Яга пакости любила. Особенно вот такие — невинные.

* * *

— Луна Лавгуд! — беловолосая девочка пошла к табурету, и тут Яга вызвала массовые обмороки среди незадействованных в предыдущих потерях сознания факультетов. Она неожиданно присела перед девочкой, уравнивая взгляды, чтобы вглядеться в дитя. — Кто посмел? — почти прошипела женщина.

— Ты хорошая, — ничего не выражающим голосом ответила Луна, неосознанно потянувшись к Яге, а вот представительница славянской мифологии, за покушение на свою кровь мстившая так, что свидетелей не оставалось, просто сгребла девочку в объятия. Дружно, в унисон, заплакал факультет Хаффлпафф, оплакивая первогодку, которую точно съедят прямо здесь.

— Не бойся, малышка, — шепотом произнесла Яга, невесомо погладив девочку и усадив ее на табурет, накрыв Шляпой, находившейся в некоторой прострации, ибо Луна тянулась к этой женщине, хоть и совершенно не подходила для факультета.

— Хорошо… — вздохнул древний артефакт, захлебываясь в тоске и боли ребенка. — Гриффиндор…

Усадив ребенка рядом с «лохматиками», яркая представительница славянской мифологии оглядела стол факультета таким взглядом, что в обморок отправились и представители мужского пола. Кощей понял, что случилось, все-таки знали они с Ягой друг друга давно — кто-то причинил вред ее крови. За такое можно было и… хм. Впрочем, женщина вернулась к распределению.

— Джинни Уизли! — наконец вызвала последнюю девочку Яга.

— Хаффлпафф! — еще в воздухе ответил артефакт, так как ребенка надо было просто согреть и успокоить. На этом процедура распределения закончилась, после чего тела большей части школьников взлетели в воздух, отправляясь в Больничное крыло, а более устойчивых ожидало еще одно испытание.

— Милые дети! — басом начала правая голова Дамблдора, поправив доступной рукой очки. — Мы приветствуем вас в нашем…

— Свинарнике, — хмыкнула средняя голова.

— В нашей школе, — продолжила правая. — В этом году самые умные…

— Получат дополнительную голову, — перебила левая голова Дамблдора.

— Ну вот, взял и сбил, — расстроилась правая. — Ладно, речь не получилась, потому будем жрать.

— Вот это дело! — обрадовалась левая. — Чего смотрите? — обвела она взглядом школьников, находящихся в последней стадии удивления. — Жрите! — и на столах появилась еда.

Гермиона переглянулась с Гарри, сразу же начав заботиться о выглядевшей потерянным маленьким ребенком беловолосой девочке, а Луна все еще наслаждалась мимолетным, каким-то очень родным теплом рук женщины, совершенно не реагируя на окружающую среду. Видимо, поэтому Гермиона принялась кормить ее, как маленькую.

Тяжело вздохнувшая мадам Помфри после ужина направилась в свою вотчину, где лежали побившие прошлогодний рекорд по обморокам дети. У замковых эльфов было много работы — переодеть, похлопать по щекам, дать зелье, успокоить… Поппи хотела бы изучить еще феномен Дамблдора — если у того появилось две лишние головы, может быть, ей можно лишнюю пару рук? А то Минерва с Северусом рекорды ставят…

После еды факультеты расходились по своим гостиным. Барсуки обнимали отчего-то плакавшую рыжую Уизли, стараясь сразу же согреть и успокоить почувствовавшего тепло ребенка. Постепенно к ее плачу подключались и другие девочки, просто за компанию, чтобы ей не было одиноко плакать. Умники словами директора были напуганы, потому двигались медленно, заполняя не рассчитанные на такую нагрузку туалеты… Но хуже всего было львам и змеям.

Отважные гриффиндорцы, оставшиеся в строю, кроме двоих второкурсников и одной первокурсницы, дружно дрожали. Хотя нет, еще рыжие не дрожали. Рональд пораженно рассматривал ноги Гермионы, а остальные к лохматым подходить пока опасались. Только старосты открыли рот, как в гостиную, подобная Немезиде, правда, без меча, вплыла… Хорошо, вошла. Так вот, в гостиную вошла декан, вызвав вскрик ужаса у всех ее увидевших.

— Итак, — заявила она. — Ведомо мне стало, что вы живете, как свиньи! У кого будет грязно, тот сильно об этом пожалеет! — в гостиной запахло отнюдь не цветами, но Яга к Горынычу и его ароматам была вполне привычна, поэтому ее это не смутило. — А сейчас… Грейнджер, Поттер, Лавгуд! За мной! — и стремительно вышла.

— Малыши же совсем, за что их? — всхлипнула староста девочек, как-то умудрившаяся сохранить остатки сострадания. Троих вызванных провожали, как на смерть, отчего Гермиона старалась не улыбаться. Она уже знала, что тетя Минерва ничего плохого им почему-то не сделает. И трое младших, провожаемые плачем, вышли из гостиной.

— Ты не бойся, — сказал Гарри Луне. — Она хорошая… оказалась… Не знаю, почему, но оказалось, что декан…

— Я чувствую, — ответила девочка с белыми немытыми, чуть тронутыми сединой волосами. — Она теплая…

Спокойно войдя в кабинет декана, юные гриффиндорцы остановились. Яга, ждавшая их у двери, обняла всех троих, отметив, что Гермиона уже не вздрагивает от этого жеста, после чего отвела к дивану, усадив на него. Луна, совершенно неожиданно для себя, прильнула к женщине. С другой стороны ее жест повторила и кудрявая уже расчесанная девочка, заставив Ягу чуть улыбнуться, отчего портрет, висевший напротив дивана, резко опустел.

— Как так вышло, что дитя моей крови осталась совсем одна? — поинтересовалась яркая представительница славянского фольклора.

— Мама погибла во время эксперимента… Я ей чай принесла, а она бум… и все, — вполне понятно объяснила мисс Лавгуд. — А папа почти умер от тоски. Наверное, он думает, что это я виновата…

— Ты в любом случае не виновата, — погладила ее Яга и почувствовала злость, увидев, как ребенок тянется за лаской. — Сегодня вы переночуете у меня, а завтра придумаем, хорошо?

— Спасибо, тетя Минерва, — как-то очень солнечно улыбнулась Гермиона, что, как оказалось, была не в состоянии разлучиться с Гарри — девочке сразу же становилось очень страшно.

— Завтра не забудьте сделать скорбные лица, ну мы с вами репетировали, — напомнила яркая представительница фольклора. — Гермиона, пойдем, Луну нашу отмоем.

— Да, тетя, — кивнула девочка, отправляясь в отлично изученные покои декана.

Девочка, конечно, знала, что им ничего не грозит, да вообще уже никому ничего не грозит, но родной факультет об этом не ведал, поэтому над не самыми отзывчивыми сокурсниками вполне можно было и подшутить. Гарри же просто делал, что сказано, полностью в себя не придя, но забота и хорошее питание уже делали свое дело — мальчик оттаивал.

Пока факультет Гриффиндор рыдал по «малышам» и радовался оттого, что выбрали не их, факультет Слизерин собрался в гостиной, ожидая ядовитых слов и, возможно, даже унижений, на которые декан был весьма щедр. Первогодков было жалко — им первый вечер в гостиной обеспечивал кошмары на месяц. Декан появился в гостиной, как всегда, неслышно.

Оглядев покорных своей судьбе детей и подростков, Кощей хмыкнул. Подав сигнал старосте, рассказавшей о факультете подрагивающим голосом, некромант кивнул. Белобрысый Малфой напрашивался на хорошую трепку, что, в принципе, проблемой не было. По щелчку пальцев декана Драко исчез из гостиной.

— Итак, милые дети… — задумчиво проговорил Кощей, читая в головах все страхи детей. — Во-первых, никакого особого статуса у Малфоя нет. Во-вторых, кто будет унижать своих сокурсников, стараясь понравиться мне — сильно пожалеет. И да, мисс Паркинсон, вы не потеряли возможности продолжать род.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — не удержав себя в руках, указанная девочка упала на колени, расплакавшись. Страшный некромант покачал головой.

— Все по спальням, спать, — приказал Кощей ничего не понимающим слизеринцам. Он никого не унизил, только обрадовал, даже не стал делать… ну то, что делал обычно, отчего дети потом горько плакали в подушку.

— И после этого, варвары и нечисть почему-то мы… — пробормотал себе под нос по-русски страшный некромант. Следовало еще проведать Малфоя, получавшего за все и не отходя от кассы.

Оказавшийся в воспоминаниях о своем кумире, Драко Люциус Малфой, получивший от этого самого кумира пыточное, испытывал все прелести оного. Ослабленный, конечно, вариант, но, тем не менее. Кощей тоже умел и любил шутить в своей манере. Неприятному, ничего из себя не представляющему мальчишке стоило испытать и унижение, и боль. Ну а если не поймет… Что же, у некроманта было много интересных способов воспитания молоди. Воспитывать, так воспитывать, школа же.

* * *

Видимо, маленький подлец сумел проинформировать отца, потому что из камина отдыхавшего Кощея попытался вальяжно вылезти его белобрысый отец. Страшному некроманту общаться было лень, вот просто совсем лень, поэтому Люциус Малфой для начала исполнил арию Кармен. Правда, поначалу петь у него не получалось, зато после несложного воздействия получился отличный фальцет, да и плясал целый лорд очень неплохо. Решив поработать над техникой чечетки, Люциус почувствовал себя на раскаленной сковороде, дело пошло веселее.

— И наследник у тебя бракованный, — отпив глоток очень неплохого бургундского, сообщил некромант отбивающему чечетку Малфою. — И сам ты порченный… Чего пришел-то?

— Спаси меня, Северус! — прорыдал древний и благородный, по собственному мнению, глава. — Пол горит! Спаси!

— Ладно, так и быть, — вздохнул Кощей, поняв, что танец у Люциуса однообразный, техника так себе, артистизма никакого. Щелчок пальцами позволил Малфою расслабленно упасть на пол. — Чего хотел-то?

— Ты! Драко! Он! — выкрикнул что-то сумбурное пытавшийся отдышаться лорд, ощупывая вернувшиеся на законное место первичные половые признаки.

— Сына забрать из школы хочешь? — участливо поинтересовался некромант, отлично осведомленный о происходящем в спальнях. — Тогда поторопись, а то он у тебя дотрынделся, — едва удержался от использования гораздо более точного, но очень уж басурманского слова декан факультета.

— Что значит «дотрынделся»? — удивился восстановивший дыхание Малфой.

— Его сейчас весь факультет бьет, судя по всему, — с мечтательным выражением на лице объяснил Кощей. — Раз папашка не объяснил, почему нельзя оскорблять девочек.

— Я! Драко! Немедленно! — подпрыгнул истеричный отец семейства.

— Так, я решил! — некроманту хотелось спать. — Ты идешь и оплодотворяешь свою жену полсотни раз, и пока не забеременеет, я тебя не вижу и не слышу, пшел вон!

Проклятье одного наследника Кощей, разумеется, с Люциуса снял, ибо заключалось оно в гипогонадизме и микропении. Как вообще сумел получиться Драко, для Кощея было загадкой, но теперь-то аппарат свисал до колен, чуть не прорвав штаны, и грозил оставаться в боевом положении до конца объявленного некромантом периода. Камин вспыхнул зеленым пламенем, знаменуя смену эпох в семье Малфой. То есть теперь лорду было точно не до политики.

Наутро Драко Люциус Малфой обнаружился в Больничном крыле, ибо всю ночь ему объясняли, насколько наследник древнего и благородного себя плохо вел целый год. Он лежал и тихо-тихо плакал от боли, что-то начав понимать, ибо ответное письмо отца сводилось к слову «некогда». Внезапно лишившийся поддержки мальчик попытался задуматься, что у него сначала не получилось, потому что костерост приятным тоже не был, но вот потом…

— Яга, ты бы белобрысого глянула, — попросил Кощей поутру. — Структура у пацана странная, да и ведет себя…

— Погляжу, чего бы не поглядеть, — покивала самая великая из колдуний окрест.

Утреннее традиционное совещание у Дамблдора не состоялось, потому что директор высказался своим коллегам в какой-то очень агрессивной манере, но очень непонятно, поэтому профессора отправились досыпать. Кощей и так не явился, а Яга просто пожала плечами. Просьба, высказанная Горынычем, была вполне вежливой и сводилась к пожеланию заняться собой, не мешая пожилому человеку спать. Почему так удивились «коллеги», Яга не поняла. Видимо, директор полночи играл с самим собой в то, чем являлся, потому не выспался.

В поместье Малфой было весело. Обрадовавшаяся поначалу Нарцисса сначала увидела новый прибор мужа, испугавший и восхитивший ее, а потом, после пятого раза, попыталась сбежать, но обновленный Люциус был неутомим, грозя стереть супругу до костей, потому только думать об Англии уже не получалось, нужно было с этим что-то делать. Но сделать ничего Нарцисса не могла, ибо муж с инструментом наперевес даже на еду перерывов не делал. К такому разбякиванию леди Малфой была не готова, но ее уже опять никто не спрашивал.

* * *

Луну выкупали, переодели в четыре руки и уложили в постель вместе с Гермионой и Гарри. Привыкшие за прошедшие недели к ритуалу укладывания спать, «лохматики» послушно закрыли глаза, и только Луна смотрела в потолок, пытаясь уложить в голове происходящее. Рядом с профессором МакГонагалл девочка чувствовала себя даже более дома, чем рядом с папой. Ощущения были такие, как будто вернулась мамочка.

— Закрывай глазки, малышка, — очень ласково произнесла Яга, отлично уже понимая, что происходит с ребенком. — Теперь все будет хорошо.

— Ты, как мама… — прошептала мисс Лавгуд, послушно закрывая глаза. Гермиона обняла Гарри, прижимаясь к нему. Такое доверие сходу было для нее странным.

Рано утром Минерва погладила детей, отправляясь в гостиную факультета. Пора было приступать к тому, о чем она думала ранее, вспоминая пьяные откровения Черномора. Именно поэтому ровно в шесть утра школьников подняла громко зазвучавшая в спальнях песнь левой головы Горыныча, уронившего себе басурманина на лапу. То есть пронзительный такой… звук. Испуганные отважные и безрассудные школьники выскакивали в гостиную в чем были.

— С сегодняшнего дня вы будете просыпаться именно так! — заявила Яга, слегка усмехаясь, отчего к дрожанию от холода добавился и тремор от страха. — Сейчас вы побегаете… — первая молния устремилась к Персивалю Уизли, сразу же показавшему, как именно они будут бегать. Выскочившие из гостиной школьники устремились вперед в построении типа «стадо», но яркая представительница развлекающейся нечисти не унывала, это был только первый день.

— Пощадите! — взвыла староста девочек, которую подгоняла легкими разрядами индивидуальная молния.

— Хотите об этом поговорить наедине? — поинтересовалась Яга, отчего враз побледневшая девушка прибавила скорости.

— А хорошая ж мысль! — оценил Кощей, по привычке спавший мало. Он спустился к себе в подземелья, откуда вскорости повалило другое стадо, спасаясь от иллюзии пьяного Горыныча. Через некоторое время оба стада бежали уже вместе, позабыв о распрях. Воевать на таких условиях ни змейки, ни львы были не согласны. Наконец пытка закончилась, и факультеты вернулись в гостиные, попадав, где стояли. Правда, впечатленные старосты змеек своих погнали принимать душ, а львятам Яга объяснила это же простыми и незамысловатыми басурманскими словами, которые пока еще никто не понимал. Так началось утро первого учебного дня.

О таких изменениях на факультете Гермиона, Луна и Гарри были, разумеется, не извещены, поэтому Гермиона за умыванием рассказывала беловолосой своей уже… наверное, подруге, о том, как себя надо вести. Мисс Лавгуд улыбалась, поддерживая своих новых друзей, связь которых она отлично видела, во всем. Яга учила Гарри расчесывать девочек, производя эти действия с млеющей Луной, очень давно такого не ощущавшей. Рядом с ней стояла и Гермиона, расчесываемая своим мальчиком. Это было так приятно, просто для девочки невыразимо.

— Тетя Минерва была очень страшной, — объяснила кудрявая девочка. — Сейчас она добрая, как будто в нее ангел вселился. Но другие этого не знают.

— Мы им расскажем? — предположила Луна.

— Что ты! Ни в коем случае! — замахала руками Гермиона. — Надо поддерживать имидж тети. Поэтому мы будем старательно дрожать за завтраком и всего пугаться.

— А Гарри? — заинтересовано спросила беловолосая девочка. — Он тоже будет?

— Гарри будет тяжело переживать, опустив голову, — хихикнул мальчик. Новая игра ему нравилась.

Увидев «лохматиков» и новенькую за столом, уставший прямо с утра факультет принялся их жалеть, ведь представить после такой побудки, что сделали с младшими, было сложно даже тем, у кого с воображением было все в порядке. Гермиона и Луна выглядели испуганными, а голова Гарри склонилась почти до стола. Девочки смотрели на каждого за столом, будто бы с немым вопросом «за что?», и в это мгновение студентами забывались свои же издевательства над «заучкой», которой так сильно не повезло. Рональд решил держаться от «друга» подальше, ибо что будет, если и на него обратит внимание Маккошка, он себе даже не представлял. Привычно потребляя пищу за столом, мальчик вдруг превратился в поросенка.

Мистеру Уизли предстояло испытать все те эмоции, что испытывает поросенок, которого съедят за обедом. Он истошно визжал в клетке с видом на кухню, клянясь, что если спасется, то будет кушать аккуратно. Яга, повоспитывав главную свинью факультета, о нем на время забыла — было много других забот. Уроки опять же…

— Встали! — скомандовала представительница нечисти. — Построились! — маленькие молнии объясняли, что именно Яга имеет в виду.

— Кто будет свинячить и плохо учиться — МакГонагалл отдам, — меланхолично сообщил Кощей своему факультету. Школьники моментально побледнели.

— Какая интересная мысль! — воскликнула левая голова Дамблдора. — Надо будет ввести этот метод повсеместно! Минерва, займетесь?

— Альбус! Как это называется?! — взревела уставшая медиведьма, не знавшая, куда теперь уложить весь факультет Хаффлпафф в полном составе.

— Ну а что Альбус? — ответила ей правая голова директора. — Шутим мы… Наверное. Эй, левая, мы шутим?

— Пока да, — важно кивнула упомянутая. — Но это пока…

В это время факультет Гриффиндор, кроме двоих изображавших сов второкурсников и ничему не удивлявшейся первокурсницы, организовано покидал зал. Делать это именно организовано помогали маленькие шаровые молнии, метко пулявшие током по зазевавшимся, вызывая тем самым вскрики школьников, учившихся ходить строем. Вослед им неслось в исполнении левой, как самой голосистой, головы: «Зеленою весной, под старою сосной…»

— Пойдем на уроки? — поинтересовалась Луна, не знавшая, куда идти.

— Да, сейчас тебя отведем и сами пойдем, наверное, — согласилась Гермиона, погладив беловолосую. — Надеюсь, ничего не случится…

— Все будет хорошо, — улыбнулся Гарри.

— Спасибо вам… — прошептала мисс Лавгуд, о которой заботились, которую согревали…

Проследив за «малышами», Кощей повернулся к факультету. Что-то такое, по-видимому, отразилось на лице зельевара, в результате чего школьники быстро доели и буквально испарились из Большого зала. Перед первым уроком следовало посмотреть на кусок души придурка, найденного во лбу потомка. Мало того, что кусок был мал, так еще и фонил он неправильно, да и скука одолевала…

* * *

Приглашенный на заседание Визенгамота, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор в полном трехголовом составе отправился по указанному адресу, сразу же парализовав работу Министерства Магии. Сплошным потоком сотрудники, увидев изменившегося Великого, хлынули в Мунго, отчего целители сразу же взвыли. Дамблдор, прочтя правой головой приглашение, сразу же обиделся. Речь шла о нечеловеческих тварях.

— Альбус?! — удивленно спросил секретарь Визенгамота, который на своем веку чего только не видел, потому удивился не сильно. — Что с вами случилось?

— Ну как же! — возопила средняя голова. — Мы и…

— Директор, — важно кивнула правая, поправляя очки-половинки. — А еще…

— Верховный судья, — фальцетом заявила левая голова.

— И председатель Визенгамота, — закончила средняя. — На все одной головы не хватает. Вот теперь три.

— Интересно, — согласился секретарь, наблюдая за входившими и занимавшими свои места членами сего собрания. В основе своей прожженные политики выглядели сейчас ослепленными совами — такого они точно совсем не ожидали. — Ну, давайте начнем.

— Новый законопроект, — заговорила правая голова, — это абсолютная чушь. Вы в близорукости своей не можете увидеть то, что грядет совсем скоро, ведь… — левая голова сладко зевнула, по опыту зная, что это надолго.

— Разбудишь, когда дотрындит, — попросила она среднюю, на что та вынужденно кивнула. В отличие от Брайана Вульфрику плеча было не положено, вот и вынужден он был слушать весь тот поток сознания, что изливался из Персиваля, такое имя приняла правая голова.

Спустя час уснул даже секретарь, а Персиваль все самозабвенно вещал. Он вещал, когда за окном стемнело, и когда на небо взобралась Луна, и даже, когда она села, но вот потом возмутилась левая голова:

— Эй, трындежник! — воскликнула она, разбудив секретаря суда. — Жрать давай!

— Решение принято! — спросонья стукнул молотком по столу непроснувшийся еще мужчина. — А о чем речь-то?

— Ну как, о чем? — удивился Персиваль. — Вы меня не слушали, что ли?

— Слушал-слушал! — постарался убедить главу секретарь. — А вкратце?

— Вкратце… — Брайян задумался. — Все волшебные существа равны в правах, кто думает иначе — будет наказан превращением в козла! Все, жрать пошли!

— Жрать — это правильно, — медленно проговорил Вульфрик. — Пошли скорей.

И оставив за собой пытавшегося понять, что он только что услышал, мужчину, Великий Светлый отправился принимать пищу. Разбудить Визенгамот не смогли, потому переправили уважаемых лордов и леди в Мунго. Довольный собой Горыныч, только что опробовавший чары Баюна палкой этого самого Дамблдора, вернулся в школу, не подозревая о том, что оставил страну фактически без законодательной власти. Стоило ему вернуться, как в гости пожаловал Кощей.

— Слушай, Горыныч, — произнес он. — Ты в памяти этого… в кого тебя вселили, никаких пакостей не помнишь?

— Ой, Кощей, отец родной, смотри сам сколько хочешь! — воскликнул желавший только жрать Дамблдор. — У него в памяти такой бардак, как… — дальнейшая речь проходила исключительно на басурманском, в свое время стараниями богатырей значительно разнообразившем русский язык, наречии.

— Ты вообще, как тут? — поинтересовался некромант, не наблюдавший значительных разрушений. Прямо, как не Горыныч…

— Визенгамот усыпил, — доложил Вульфрик. — Не насмерть, но где-то близко. А так да, ты прав — скучновато… Но я над этим работаю.

— Как-то ты даже поумнел… — задумчиво произнес Кощей. — Как бы это у тебя в привычку не вошло, мне Добрыня спасибо не скажет.

В этот момент вспыхнул камин, явно пропуская кого-то, но некромант не любил, когда ему мешали, поэтому визитер влетел обратно, сопровожденный емким адресом на басурманском наречии, и пропал. Дамблдор синхронно вздохнул всеми головами. Кто это был, он рассмотреть не успел.

* * *

— Колдующие палочкой — суть калеки! — сообщила Яга. — Колдовать надо собой, своим желанием.

— Вот так? — Луна зажгла Люмос над ладонью, сразу же получив десять баллов и вызвав искреннее уважение наслушавшихся старших первачков.

— Кто будет колдовать плохо, с тем я буду заниматься индивидуально! — заявила яркая представительница славянской мифологии. — Эй, духи домовые!

— А почему они уснули? — поинтересовалась беловолосая девочка, играя с шариками света.

— Боятся, значит, — хмыкнула Яга, отчего эльф непроизвольно вздрогнул, стукая кого-то головой о стену. — Я же страшная!

— Ты хорошая, добрая… — девочка подняла взгляд на представительницу фольклора. — Очень даже… Зачем тебя бояться?

— Ну, нравится им, — улыбнулась Яга, отчего в кабинете стало пустынно, даже докси и пикси очень быстро очистили помещение. — Ты мне расскажи о своей жизни.

Сдав Луну Гермионе и Гарри, яркая представительница отправилась дрессировать шестой и седьмой курс. Запугивать их уже не нужно было — она-прежняя с этим отлично справилась, даже построились гриффиндорцы самостоятельно и теперь ожидали того, что с ними будет. Утренний бег принес мало хорошего, но хотя бы не было пыточных, а к жалящим старшекурсники давно привыкли.

— Вы будете учиться ходить красивым строем! — заявила Яга. — А если будете лениться, то… О! Одежду отниму, будете по школе ходить голыми!

— Мы будем хорошо ходить! — оба курса заняли стойку на коленях, потому что в декана верили, особенно по части чего-то унизительного или болезненного.

— Встать! Лечь! Встать! Лечь! Встать! Лечь! Встать! — скомандовала представительница любящей пошутить нечисти. Создав иллюзию богатыря по памяти, женщина приказала повторять за иллюзией, а не то…

Иллюзия была взята на основе виденного, потому, когда раздался плач, Яга отреагировала не сразу. Богатырь уже показал все основные движения и остановился, чтобы по богатырской привычке пометить местность. И именно это действо вызвало громкий плач девушек, не желавших производить сие действо именно так. А юноши, оценив длину и мощь, пригорюнились, готовясь к насмешкам. Сообразив, в чем дело, Яга отпустила старшие курсы, приказав побелевшей старосте девочек явиться к декану вечером.

— Развлекаешься? — Кощей подошел неслышно. — Или скучно?

— Да тут Черномора вспомнила на досуге, — ответила ему давняя подруга. — Хоть какое-то развлечение. Младшие у тебя как?

— Хорошо себя показали, умненькие, — хмыкнул некромант. — Слизеринцы уже тихие. Но ску-у-учно!

— Надо подумать, как разнообразить досуг, — сделала вывод Яга.

Представители славянской мифологии и фольклора напряженно думали, как разнообразить скучные будни. В башенке Дамблдор репетировал очередную речь, даже не подумав о том, что Баюновы чары на местных подействовали сродни встрече с граблями в темной подворотне. Потому пока для речи аудитории не было. Переполненный Мунго задыхался и костерил нежную психику магов. Нарцисса Малфой смирилась. Люциус Малфой выполнял наказ Кощея. Все были при деле.

О свинье Яга вспомнила незадолго до того, как того решили пустить на жаркое, поэтому прямо с кухни Рональд отправился в переполненное Больничное крыло, куда сразу же зачастили его братья-близнецы — проявлять «заботу» в их понимании.

— Ронни, а мы за обедом тебя вспоминали! — сразу же сообщил Джордж брату, перед глазами которого еще стояла шинковка. Два ножа быстро-быстро шинковали мясо совсем недавно живого еще поросенка, пожившего два часа в клетке рядом с Роном.

— Как тебе на кухне? Наелся? — Фред наверняка думал, что очень смешно шутит. На их беду, Яга никуда не ушла, потому кухня украсилась еще двумя свиньями, но в этот раз яркая представительница фольклора очень хорошо проинструктировала эльфов.

— Вам же нравятся шутки? — поинтересовалась она у свиней. — Ну вот вам моя, наслаждайтесь.

— Н-не н-надо… — попросил Рон, не желавший такого своим братьям, но его мнение значения не имело. Яга вообще мало к кому прислушивалась, поэтому братьев ожидали сюрпризы. Ну а самому мальчику память яркая представительница притушила, конечно, поставив условием аккуратное питание.

Джинни своих братьев видеть не хотела. Она вообще не хотела видеть никого из Уизли, потому что те палку, все-таки, перегнули, нарушив психику ребенка. Староста барсуков очень внимательно расспросила девочку и, зная, что на декана надежды нет, ибо мадам Спраут с удовольствием пробовала свои же произведения, потому не просыхала, начала решать проблему самостоятельно, собрав старшекурсников.

Черную тетрадку рыжая девочка у себя не помнила, поэтому просто равнодушно положила на подоконник и забыла. Эту самую тетрадку «нашел» Стефан Корнфут, мальчик не слишком умный, зато с большими амбициями, ну а Риддлу, заключенному в артефакте, идейный чистокровка был даже удобнее. История черной тетрадки, на эманации которой Кощей пока внимания не обратил, началась.

— Мать, а ты на распределении зачем иголки воткнула? — поинтересовался некромант за обедом.

— Ну, во-первых, пакость, во-вторых, они себя проявляли только в ответ на нехорошие мысли, — обстоятельно ответила Яга, тщательно пережевывая лист салата. — Ну, а в-третьих, сидеть на них неудобно, даже если не прокалывают, время сэкономила.

— То есть, развлеклась в своем духе, — резюмировал Кощей. — Одобряю. Пойду со своими развлекусь…

— Только не до смерти! — хмыкнула яркая представительница, зыркнув на львят, дружно от этого поперхнувшихся.

Собрав обреченно глядевших мальчиков факультета в гостиной, Кощей мысленно поблагодарил Добрыню за идею отличного развлечения. Достав из кармана линейку, размеченную в сантиметрах, что для Британии было необычно, очень страшный некромант приступил к инструктажу.

— Сегодня вы будете заниматься сравнительной фаллометрией, — объявил Кощей. Подслушивавшие девочки сразу же насторожились. — Победитель не попадет к профессору МакГонагалл, а проигравшего я переведу на Гриффиндор.

— А что такое «сравнительная фаллометрия»? — поинтересовался первокурсник, дома, по-видимому, латынь не учивший. Отметив себе необходимость написать об этом родителям, Кощей покинул гостиную, заметив напоследок:

— Времени вам — до полуночи, а если не успеете, то будете перемерять при девушках, — изобразив злобный хохот, декан, плотно занявший свой факультет, исчез.

Старшие объясняли младшим, что такое фаллометрия вообще и сравнительная в частности, подслушивавшие и подглядывавшие девушки и девочки активно краснели по всей поверхности тела, но подглядывать не переставали. Кое-кто задумывался уже о продаже воспоминаний, а кто-то опасался того, что у девушек тоже есть, что измерять. То есть на факультете царила «нормальная здоровая атмосфера».

* * *

Зельеварение как урок вызывало подсознательный страх и у Гермионы, и у Гарри, но сейчас-то все изменилось. Девочка не рвалась отвечать после спокойных объяснений, почему это плохо, мальчик же думал совсем о другом — ему вдруг стало интересно. Кощей же внимательно наблюдал за всеми школьниками, отметив неуверенность Лонгботтома, страх Малфоя, ледяное спокойствие девочек своего факультета, за которым пряталась паника.

— Сегодня мы будем варить зелье… — заговорил некромант, черпая информацию из памяти тела. Выдав задание, Кощей усмехнулся. — Я решил, что слишком мягко с вами обошелся. Малфой! — мальчик вскочил. — Извольте проследовать… — дрожа всем телом, Драко отправился в указанном направлении, совершенно не вызывая жалости у своего факультета. — Следующими будут Поттер и Грейнджер, — уточнил некромант, скрываясь в помещении. На лохматых скрестились взгляды, полные жалости, головы Гермионы и Гарри опустились, потому что смеяться было нельзя.

— За что? — обреченно спросил наследник Малфой, получив приказ раздеться. Кощей, для усиления эффекта перебирал тиски, длинные иглы и другие страшно выглядящие инструменты зельевара.

— Вы знаете, за что, — равнодушно ответил ему некромант. — Поторопитесь.

— Не хочу… — прошептал уже плачущий мальчик, тем не менее следуя приказу.

Проблема у Малфоя была вполне решаемая, по мнению Кощея. Яга, посмотрев пацана, согласилась с тем, что некромант прав. Дело было в том, что Драко был девочкой. Нет, он совсем не относился к тем мужчинам, которые считают себя девушками, все было прозаичнее. Драко родился девочкой, до пяти лет жил девочкой, а потом отец его обратил в мальчика специальным ритуалом, стерев память. Но принять себя мальчиком Драко уже не мог. Привычки и реакции, сформировавшиеся до пяти лет, а большинство из них формируются именно в первый год жизни, черты характера — были совсем не мальчишечьими, отчего юный Малфой очень мучился. Вариант был единственным, по мнению Кощея. В первую очередь он восстановил пацану память.

— Убейте меня… — попросил отчаянно зарыдавший Драко, вспомнив, что с ним сделал отец. — Прошу вас.

— Не будет тебе простого пути, — хмыкнул Кощей. — Придешь ко мне вечером, решу я твою проблему, а сейчас — свободен.

— Мерлин… — прошептала Дафна, увидев беспорядок в одежде на горько плачущем Малфое. Он, конечно, был засранцем, но он был слизеринским засранцем. По мнению девочки, декан перегнул палку, впрочем, оказаться на месте Драко девочка совсем не хотела, ей хватало «воспитания» и дома.

— Грейнджер, Поттер, — послышался голос профессора Снейпа, заставивший «лохматиков» переглянуться и пройти в лабораторию.

— Здравствуйте, профессор, — солнечно улыбнулась девочка, оказавшись внутри.

— Зелье будете варить здесь, — проинформировал ее Кощей. — Задавать мне вопросы и время от времени визжать. Начинайте.

Истошный визг заучки не смогла сдержать, по мнению других детей, даже плотно закрытая дверь. На деле, во время визга дверь приоткрылась для усиления эффекта. Гарри, закрывавший уши, с улыбкой смотрел на счастье, написанное на лице очень громко визжавшей Гермионы. Кощей, глядя на детей, одобрительно кивал. Гриффиндорцы и слизеринцы сравнялись лицом со стенами, то есть посерели, подобно гоблинам. Дафна Гринграсс молила Мерлина, Моргану и человеческого Христа о том, чтобы никогда не узнать, отчего так визжит заучка, которую в этот момент было просто жалко.

Отмечая изменения, происходившие в головах детей двух факультетов, некромант кивал. Появлялись нотки сопереживания, что было уже очень хорошим результатом. Вон как впечатлились те, кто с наслаждением рассказывал о том, как надо пытать «грязнокровок». Кощей очень не любил таких вещей, ибо ни к чему хорошему такие разделения на людей и нелюдей никогда не приводили. Слизерину предстояло выучить этот урок. Стоило занятию закончиться, из лаборатории профессора появились Грейнджер и Поттер. Они едва шли, цепляясь друг за друга, а мисс Гринграсс, замерев, смотрела на специально для нее наложенную иллюзию — по ноге, открывшейся из-за перетянутой вверх юбки, медленно скользила капля крови.

— В следующий раз я проверю, чему вы научились, — сказал Кощей на прощанье, вызвав стихийную эвакуацию школьников. Мисс Гринграсс подавала надежды, очень большие надежды. Девочка вполне могла стать человеком, а не той овцой, какими детей делали родители.

Увидев, как только что почти замученных Снейпом второкурсников уводила профессор МакГонагалл, девочки всхлипнули. Все присутствовавшие девочки, вне зависимости от факультета, что очень Ягу порадовало. По той же причине, кстати, что и Кощея. Вот такая у нечисти педагогика оказалась.

— Здорово получилось, — улыбнулась Гермиона, обнимая Гарри. — Профессор сказал визжать, и я визжала.

— А у меня зелье получилось, — похвастался мальчик, искренне радующийся этому.

— Вы у меня большие молодцы, — погладила их Яга. — Сейчас и Лунушка наша с уроков придет, пойдете, покушаете и позанимаемся вместе.

— Да… — прошептала завороженная девочка. Она реагировала на любую ласку как впервые в жизни, что яркой представительнице фольклора, разумеется, понравиться не могло. Ненормально это для детей.

* * *

Все началось с того, что мадам Спраут принесла директору свеженагнанный самогон, чтобы, значит, пробу снял. Женщина поступала так всегда с новым рецептом, потому что Дамблдора никому жалко не было, а подсовывать спиртное Снейпу или МакГонагалл было опасно — они от алкоголя зверели так, что детей было просто жалко. Обычно же гриффиндорцев и слизеринцев жалко не было, по мнению мадам Спраут, они сами были виноваты в том, что попали на эти факультеты.

— Отравить хочешь? — басом поинтересовался Персиваль, то есть правая голова Дамблдора.

— Да ни за что! Клянусь мухомором! — глядя косящими от проб глазами, ответила Помона.

— Ла-а-адно… — протянул Брайан. — Сообразим на троих? Иди, тетка, иди, не до тебя сейчас.

— Ну, вы же потом расскажете, как оно? — поинтересовалась мадам Спраут.

— Из газет узнаешь, — пророчески заявил Вульфрик. Он себя хорошо знал и стыдно ему пока не было, а учитывая отсутствие богатырей, то «стыдно» вообще не планировалось.

Мадам Спраут покинула помещение, но самое страшное она уже сделала — напоила Горыныча, хотя и не подозревала об этом. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор налакался довольно быстро — сказывалось отсутствие опыта у тела. Сначала директор пел неприличные частушки, потом попробовал сплясать, а вот потом его «догнало» и началось самое страшное.

— Товарищи! — заорал Вульфрик, оглушив соседей. — Революция в опасности! Угнетенные народы угнетаются, министры и в ус не дуют!

— Надо надуть, — меланхолично заметила правая голова, что была уже не в состоянии вспомнить свое новое имя. — Вперед на приступ!

— Ур-р-ра! — закричал Брайан. — Даешь Министерство! Там много виски!

— Курлык! — Фоукс вывалился из-за шторы, где прятался, был пойман за хвост и стремительно перенесся в Министерство Магии.

Дальнейшее действительно было отражено только в газетах. Обращенный в петуха Министр Магии, приклеенная к потолку дама в розовом наряде, оскорблявшая эстетические чувства пьяного Горыныча, раздетые догола министерские чиновники, убегавшие по улицам Лондона, что очень заинтересовало маггловскую полицию, ну и другие бесчинства… В результате уставший Дамблдор уснул на столе Министра Магии, на прощанье метко плюнув в портрет Ее Величества, который от такого обращения сгорел чадным пламенем.

До Хэллоуина или Велесовой ночи факультет Гриффиндор привык к режиму и даже научился изображать из себя красивый строй. Очень уж Яга страшной была, как оказалось. Но юноши и девушки были глубоко благодарны двоим второкурсникам и одной первокурснице за то, что никому больше не «прилетало». Записав визг Луны и Гермионы на кристалл, ибо девочки не отказались повизжать в свое удовольствие, яркая представительница мифологии время от времени запускала воспроизведение для любителей подслушать, сразу же убегавших менять одежду.

Но какие-то зачатки совести у львят начали, все же, просыпаться. Первой ласточкой стал Невилл. Мистер Лонгботтом постучал в дверь, сильно Ягу удивив своим поступком. Девочки спрятались в спальне, с интересом подслушивая, а Гарри с врожденным, видимо, артистизмом принял позу находящегося в беспамятстве ребенка. Женщина кивнула, веря этой позе, и изобразила иллюзию небрежной прикрытости чресел мантией.

Мистер Лонгботтом, войдя, разумеется, сразу же увидел Гарри с закрытыми глазами, вздрогнул, но поднял голову, глядя в глаза самой страшной женщины в Хогвартсе. Яге было действительно интересно, с чем пришел Невилл. Мальчик с трудом подавил желание убежать, ибо инстинкт самосохранения в нем боролся с решимостью.

— Профессор МакГонагалл, — начал он, затем всхлипнул и уже увереннее продолжил. — Можно меня… вместо… Вместо хотя бы Луны? Она такая малышка… Ну, пожалуйста…

— Ты хочешь предложить себя в жертвы… — будто в задумчивости ответила ему яркая представительница фольклора. — А ты хоть понимаешь, что это для тебя значит?

— Я не могу слышать ее крик… — признался мальчик. — Сердце кровью обливается. Я… я понимаю, что всех не спасти, но, может быть, хотя бы Луну?

— Я подумаю… — ответила ему Яга. — Но пока мы узнаем, насколько ваша решимость соответствует истине. Раздевайтесь! — прозвучало, как выстрел.

А вот в спальне мисс Лавгуд плакала в руках обнимавшей ее Гермионы. Сам факт, что кто-то решил выкупить ее собой, был для девочки чем-то необыкновенным, невозможным. Кудрявая ее почти сестра понимала Луну, ведь и Гарри старался защитить ее на первом курсе. Это у мальчика не получалось, но ведь он старался… Осознавать, что и у Луны может появиться свой защитник, было… тепло.

Яга внимательно досмотрела до конца весь процесс разоблачения смельчака, наслав на того сонные чары. Почему он решился, женщине было понятно, ибо дома Невилла явно не щадили, из-за чего он и решился, подумав, что сильно хуже будет вряд ли. Пробудив ребенка, Яга приказала тому одеться, а потом сняла иллюзию, попросив Гарри привести девочек. Вот тут-то Невилл и узнал, для чего это все нужно.

— Вы должны стать людьми, мистер Лонгботтом, — строго произнесла фольклорный персонаж. — Людьми, а не навозом, коим является факультет «смелых». Это понятно?

— Значит, с Луной все в порядке? — быть обнимаемым девочкой для мистера Лонгботтома было внове.

— Мама Минерва хорошая, — ответила ему мисс Лавгуд, даже не заметив выскочившего будто само собой «мама». — Она никогда не сделает мне ничего плохого.

— А мистер Лонгботтом сейчас принесет обет, — строго произнесла Яга. Выбора у Невилла все равно не было, да и не хотел он сопротивляться, глядя в какие-то совершенно волшебные глаза беловолосой девочки.

Факультет активно ходил строем, научившись уже даже поворачиваться по команде, ложиться спать и вставать. В спальнях было тепло, так как домовым эльфам очень хотелось жить, пусть даже и так. И вот, буквально накануне Велесовой ночи, Яга вспомнила. Женщина вспомнила о близнецах, забытых на кухне. Отправившись туда, женщина отменила оборот, но получившиеся в результате молодые люди только тихо хрюкали, возвращаться в разум совершенно не желая, потому отправились в Больничное крыло, откуда давно были выписаны все школьники со слабой психикой.

— Коша, я тебя попросить хотела, — Яга задумалась о том, что родителей мистера Лонгботтома можно вылечить. — Ты не глянешь отца и мать одного моего? В Мунго, в смысле.

— Без вопросов, — хмыкнул Кощей, — мне все равно девочку туда определить надо, пусть в себя придет.

— Малфой? — понятливо кивнула яркая представительница. — Да, девочка из него получилась очень милая, жалко, что забили ее твои.

— Злопамятные у меня дамы оказались, — вздохнул не уследивший за второкурсницами некромант. — Ну да слепок памяти я взял, теперь они у меня каждую ночь на ее месте побывают.

Дети в школе были запущенными, но дрессировке вполне поддавались, поэтому Яга надеялась на то, что в результате получится что-то приличное. Еще с Министерством нехорошо получилось, потому что теперь Магической Британией, по сути, правил Дамблдор, а его указы были хоть и логичнее того, что производило само Министерство, но не сильно адекватными. Одно только переименование лавочек на Косой Аллее чего стоило. И ведь не возмутился же никто! Даже порадовались… поставив тем самым желавшего просто пошутить Вульфрика в тупик.

* * *

В этот день Гермиона с Гарри в сопровождении Кощея отправились на кладбище, ибо годовщина смерти родителей мальчика, а он, как оказалось, ни разу не был на могиле родителей. Некроманту очень хотелось вызвать души родителей мальчика, чтобы поинтересоваться, с какого они оставили ребенка одного, как посмели не спрятаться, не защитить от прожитой мальчиком жизни? Но…

— Мамочка… Папочка… — прошептал упавший на колени перед каменной плитой ребенок, а Кощей нахмурился. Ему очень не нравилось то, что он видел и ощущал. Впрочем, будет вечер, тетушка наверняка заявится, тогда и спросить можно будет.

— Пойдем, малыш, — некромант очень не хотел озвучивать увиденное. Гермиона что-то поняла, с тревогой взглянув на Кощея, вернувшего детей в школу, а сам…

Некромант отправился туда, где, по идее, убили Поттеров. В общем-то он знал, что ничего не найдет, ему была важна память места. Мало кто знал, что может выяснить настоящий некромант, а Кощей был более чем настоящим. Простой ритуал и поднятые скелеты зверей отдали ему память о временном промежутке. Маленькая мышка была свидетелем всего произошедшего в ту ночь, когда счастливая жизнь малыша закончилась.

Зеленая молния воткнулась в только что кричавшую женщину, затем некто в черном плаще просто усыпил ребенка. Только что вроде как убитая зеленоглазая дама поднялась с пола с веселой улыбкой на лице, при этом взглянув на малыша с какой-то брезгливостью во взгляде. Человек в плаще откинул капюшон, весело улыбаясь. Он был черноволос, синеглаз и будил в памяти Кощея какие-то ассоциации. Покопавшись в доставшемся от Снейпа багаже, Кощей вздохнул. «Сириус Блэк». Малыша просто предали, потому и могила была пустой. Это значило, что Поттеры знали, чей это ребенок. Что же… «Я найду вас, твари».

Мышка видела, что мужчина в черном зацепился о косяк, оставив капельку своей крови. Этого было вполне достаточно для Кощея. Засохшая капелька легко нашлась на косяке. Проклятье через нее наложить было невозможно, но вот обнаружить носителя — вполне. Решив заняться этим делом на досуге, да и найти настоящих родителей потомка, Кощей вернулся в замок.

— Что, Коша? — тревожно спросила Яга, почувствовав настроение старого соратника.

— Это не его родители, судя по тому, что я видел, — прокомментировал некромант. — Ну и кроме того, они живы.

— И что теперь? — поинтересовалась яркая представительница мифологии.

— А теперь будем веселиться, — оскалился некромант, моментально очистив от докси коридоры замка. Все видевшие этот оскал вредители умерли от разрыва сердца.

Замок осветился яркими огнями, заиграла громкая музыка, и в Большой зал двумя колоннами запрыгнули танцующие летку-енку факультеты Гриффиндор и Слизерин в полном составе. Остановиться они не могли, а Гермиона, Гарри и Луна еще и не хотели — это было весело. Первокурсники, да и второкурсники быстро вошли во вкус простого, но веселого танца, поэтому, когда допрыгали до стола, даже немного расстроились.

Подумав о том, что надо дать возможность порадоваться и воронам с барсуками, Кощей хлопнул в ладоши. Музыка переменилась, пары перемешались, вызывая зависть у мужского пола и смущение у женского.

— Не переборщил-то? — поинтересовалась Яга, глядя на различные оттенки красного на лицах танцующих ламбаду пар.

— Ничего, они у меня этот день надолго запомнят, — прошипел некромант, а яркая представительница фольклора только вздохнула. Разозленный Кощей бывал крут, что на себе факультеты и испытали.

— Что еще по программе? — тактично спросила Яга, более развратного танца себе не представляя.

— Ну как же… — хмыкнул некромант. — У нас есть некие леди, считающие других недостаточно для себя чистыми. Не гнушающиеся издеваться над слабыми, делать им пакости, даже бить младших, представляешь?

— Кх-хто посмел? — моментально озлилась не самая добрая представительница славянского фольклора.

— Сейчас увидишь, — дернул губами Кощей, сделав специфический жест.

Из-за столов трех из четырех факультетов поднялись старшекурсницы, числом пятеро. Встав посреди Большого зала, они синхронно исполнили реверанс, а затем… Зазвучала медленная, какая-то волнующая музыка, школьники, особенно мальчики, затаили дыхание и…

— Крут ты, батюшка, — наблюдая за исполняемым в танце постепенным и, главное, синхронным обнажением, прокомментировала Яга. — Их же затравят…

— Око за око, — хмыкнул некромант. — Око за око… Да воздастся им.

Казалось, хуже быть не может, но в зал вплыли призраками тени погибших, устремившись к своим потомкам, в том числе и к демонстрировавшим прелести наказанным девушкам.

— А вот и тетушка… — усмехнулся Кощей, и от этой его усмешки моментально обнулились все часы всех факультетов. — Тетушка, родители моего охламона живы ли?

— Нет, Коша, убили их те, кого ты видел… — раздался голос, будто идущий отовсюду. — Так что разбякивай на здоровье, а за праздник благодарю тебя.

Получившие возможность пообщаться с родными дети плакали. Это была действительно Велесова ночь, а не глупый тыквенный праздник. К Гарри тоже подлетела грустно смотревшая на него женщина, совсем не похожая на Лили Поттер. Мальчик с недоверием посмотрел на нее и вдруг понял. Из глаз ребенка полились слезы. Рядом с ним Пандора Лавгуд убеждала свою дочь в том, что та не виновата в ее смерти, просто так получилось. Эту ночь действительно запомнили надолго.

— Мама! Мамочка! Мама…

* * *

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор в празднике не участвовал, поэтому ему было немножко обидно, но ввалившийся поутру через камин Попечительский совет в полном составе значительно поправил настроение директора. Замершие у камина попечители не заметили жеста рукой, направленной правой головой, что отключила камин. Бежать было некуда, но взрослые люди, в чем-то даже лорды, еще не знали, что нужно бежать. Среди прибывших дамы отсутствовали в связи с некоторыми неладами в семье Лонгботтом. Излеченные Кощеем родители Невилла еще не закончили объяснять Августе всю ее неправоту, допущенную при воспитании младшего представителя семьи. Мадам было не до советов — она второй месяц пряталась на чердаке от взбешенного сына, ее старательно не находившего, чтобы не прибить дорогую маму. Все-таки прибивать близких родственников в семье Лонгботтом было пока еще не принято.

— Дорогие вы наши попечители! — начал Персиваль, не давая вошедшим открыть рот. — Как мы рады приветствовать вас в нашей школе!

— Дамблдор! Что это значит? — поинтересовался мистер Нотт, но был проигнорирован.

— Мы приготовили для вас небольшую речь! — и дирижируя Старшей палочкой, Дамблдор на три голоса принялся вещать о чем-то. Смысл того, о чем вещал директор, ускользал от почувствовавших необъяснимую сонливость мужчин, собравшихся для того, чтобы поругаться.

— Две минуты, три секунды, — констатировал Брайан. — Контрольным добивать будешь?

— Предлагаешь их на годик усыпить? — поинтересовался Вульфрик. — Ну, можно, конечно, но они и так до Рождества проспят.

Разблокировав камин, директор Хогвартса пинками переправил Попечителей в Мунго, ибо незачем у него в кабинете место занимать. А ну как храпеть начнут? Так и не вышло ничего у Попечительского совета, а вот обнажившиеся дамы подвергались гонениям на родных факультетах, боясь лишний раз покинуть свои спальни. Они горько раскаивались в своем поведении, хотя все пятеро получили предложения о помолвке от отлично все разглядевших представителей древних и благородных. Мысли же о каникулах приводили вполне взрослых уже дам в уныние.

— Скучновато, — пожаловалась средняя голова, заставив покивать две остальные. — Все-таки без богатырей как-то оно не так…

— Предлагаешь Добрыню позвать? — поинтересовался Брайан.

— Лучше Илюшу, он пока трезвый — отличный мужик, — припомнила правая голова. — А Добрыню лучше в Министры… Министры, о! Коллеги, а давайте в банк сходим?

— А что нам сделали гоблины? — деловито поинтересовался Вульфрик. — Или на месте увидим?

Вовремя заскочившая на огонек Яга наступательный порыв Дамблдора остановила, банк был еще нужен, и грабить его пока не предполагалось. Хотя было, конечно, скучно. Детки ходили строем даже в туалет, боялись по команде, дрожали в одном ритме и хорошо учились. Уизли, выпущенные из Больничного крыла, о шутках уже не помышляли, став вегетарианцами. Рыжики держались вместе, время от времени отводя душу на старшем братце.

Джинни Уизли с радостью согласилась войти в другую семью, потому что приближались каникулы, а это означало снова готовку и колотушки, чего девочка, разумеется, не хотела. Старшие братья об изменениях в семье извещены не были. Время тянулось медленно и очень, просто запредельно скучно, что означало возможные потрясения, потому что еще было неизвестно, что хуже — злой Кощей или он же, но скучающий. В случае с Ягой, что хуже, известно как раз было. Хогвартс замер в тревожном ожидании.

Маленькая девочка на зов Кощея, разумеется, откликнулась. Она выглядела немного виноватой, но не слишком. То есть «по попе» не ожидала, максимум — угол, что ей, конечно, тоже не нравилось. Некромант только вздохнул, погладив сразу засиявшую улыбкой Тринадцатую.

— Прости, дядя Коша, — извинилась она. — Поттеры Гарри действительно не рожали. Джеймс вообще никого не рожал… А Лили…

— Это понятно, — кивнул Кощей. — Не может мать обходиться так с ребенком, хотя…

— Ты узнаешь, почему, — произнесла Тринадцатая. — Нужно, чтобы ты сам узнал… Ну, или мальчик.

— Значит, не все так просто, — вздохнул некромант. — Ладно, не сержусь я, все интереснее, чем просто скука.

Велесова ночь прошла, подарив детям внутренний покой, позволив встретиться с теми, кого почти не знали, получить слова ободрения или же прощения. Но все же среди школьников был один, что мечтал о власти любой ценой. Возможно, он был и не один, хотя Кощей над этим работал. Стефан Корнфут решил, что начнет не с убийств магглорожденных, а с более громкой акции, которая наверняка сделает его всеобщим любимцем. Как он убедил Тома Риддла — бог весть, но однажды вечером…

Впрочем, начиналось все вполне спокойно: представительница фольклора, проверив спавших отнюдь не у себя в спальнях детей, ибо Гермионе без Гарри было очень страшно, а Луна… Девочка раз за разом приходила к Яге, потому что очень тянулась к родной крови и даже, кажется, не осознавала этого. Итак, проверив детей, женщина решила прогуляться по коридорам замка, ударными темпами реставрируемого местными домовыми духами. Холод Кощей не любил — воспоминания молодости — поэтому домовые эльфы старались сделать тепло везде.

Яга проходила по третьему этажу, задумавшись о том, что вечно в Британии быть не хочет. Желание развалить замок и отправиться на Родину росло и крепло с каждым днем. Там и детям теплее будет, все-таки школа юных чародеев — это не мрачный замок с круглосуточным проживанием. И вот тут до нее донесся чей-то голос.

— Хочу кушать… — говорили на змеином с такой тоской, что Яга даже остановилась, недоумевая, кто животину мучает. — Не хочу ползать… Не хочу никого есть… Кроме барашка, наверное… Люди невкусные… Куда вы меня гоните…

— Это кто там плачет? — прошипела яркая представительница славянской мифологии. — Кого это не кормят? Покажись-ка.

— Матушка! — Ягу явно узнали. Из темноты появился худющий королевский василиск, который, по мнению Яги разве что не плакал. Он был молод, но не кормлен, по-видимому, очень давно, отчего женщина рассвирепела.

— А ну-ка духи домовые, покормите страдальца! — приказала Яга, подходя поближе. Управляющую связь она, разумеется, разглядела сразу и, оборвав ее рывком, пока животина трапезничала, потянула к себе того, кто был на другом конце.

— Матушка, он злой, нехороший! — заглатывая куски мяса, жаловался змееныш, оказавшийся каким-то слишком молодым — не старше тысячи лет. — Обижает, тебя кушать хотел заставить, а люди костлявые, невкусные, фу просто…

— Кушай маленький, кушай, — погладила его яркая представительница, подтягивая нить все ближе. Из коридора появился отчаянно сопротивлявшийся школьник с каким-то артефактом. Приглядевшись, Яга поняла, что придется будить Кощея, ибо в артефакте была своя мешанина непонятно чего. — Эй, духи домовые, разбудите-ка мне Снейпа да сюда приведите, — обреченно вздохнула женщина, зафиксировав мальчишку с артефактом.

На счастье Яги, змея и всего замка, Кощей спать еще не ложился, поэтому появился достаточно быстро. Некроманту было любопытно, что такого раскопала Яга, что понадобилось аж его вмешательство. Хотя он, разумеется, был благодарен подруге за то, что не дает помереть от скуки.

— Что тут у нас? — поинтересовался Кощей, мельком взглянув на жрущего василиска.

— Да вот, твареныш, — показала Яга на Стефана. — Василиском управлял, на нас да детей натравить хотел.

— Ну на нас натравливать — дело неблагодарное, — задумчиво произнес некромант, заметив артефакт в руках мальчишки. — Хорошо, что тебя выбрали первой, ты у нас жалостливая, а то было бы тут два скелета… Очень интересно, просто очень!

— Ну вот тебе, батюшка, — усмехнулась женщина, погладив наевшегося змея. — Развлекайся, а я пока малыша в лес провожу, нечего ему тут делать.

— Благодарю, — кивнул Кощей, для начала поменяв души местами: неумного пацана в артефакт, а того, что внутри сидел — в тело. — Ну и что ты мне скажешь?

— Я — великий! Я заставлю магглов и грязно… — некромант, поморщившись, выключил этот поток сознания, а затем задумался.

— Ты у нас огрызок, значит, нужно собрать полностью… — проблемы для Кощея это не представляло, особенно учитывая найденное в потомке. Но ведь и тело нужно… — Так, я решил!

По мановению руки страшного древнего некроманта тело Корнфута разделилось на два, визуально трехлетних. Почему получилось именно так, Кощею думать было лень. В одно тело вошла душа пацана-придурка, а второе ожидало сбора всех осколков. Затем обоих близнецов надлежало отправить родителям Стефана, и пусть это будет их проблемой. Убедившись в том, что такого наказания достаточно, некромант кивнул сам себе. Ритуал призыва сущности начался. Кроме того, «великого» следовало наказать, да и всю семью, не сумевшую воспитать человека — тоже.

— Будут у вас, значит, девочки-близняшки, — задумчиво проговорил Кощей. — Может, с ними получше получится…

* * *

Когда душу Волдеморта куда-то потащило, он поначалу обрадовался, но, увидев, что не одинок, испугался. Кто-то обнаружил его крестражи, собирая душу воедино, а это означало, что назвавший себя Волдемортом снова станет смертным. Душу объяло смертным холодом, а потом последовал болезненный удар, а за ним еще один…

Кощей дал придурку пару раз по морде от себя, и от тетушки, значит, привет передал, после чего тяжело вздохнул и начал вселение, сопряженное с частичной фильтрацией и удалением наносной памяти, мальчишке Риддлу не принадлежавшей. Видимо, предыдущее воплощение Дамблдора развлеклось, ну да не суть.

— Так, вы теперь девочки, — сообщил он обеим немедленно заревевшим близняшкам. — Память я вам поправлю, что значит… Вы забудете ваше прошлое, тот факт, что были мальчиками. Единственное, что будете помнить — вы очень нехорошими людьми были, потому и наказаны.

— Пощади! — характерно-нечетко хором возопили дети, но некромант не любил менять свои решения, поэтому только хмыкнул.

— Эй, эльф замка! — позвал Кощей. — Ну-ка, доставь детишек родителям. Да пригрози, что если с кровной магией баловаться будут — нечисти скормлю.

— Как прикажете! — раздался тоненький голосок, после чего с хлопком дети исчезли. Они еще не знали, что болевой порог у обеих сильно снижен, ибо наказание, по мнению некроманта, должно было иметь место. А раз родители Стефана забили мальчишку так, что тот почти с ума сошел, то будет им тоже испытание.

Закончив с разорвавшим душу придурком, Кощей отправился отдыхать. Несмотря на небольшое развлечение, все-таки было скучно, просто невозможно как.

Альбусу Дамблдору тоже было скучно — всем трем головам сразу, поэтому он подумывал уже сходить на заседание Международной Конфедерации Магов. Русские там появлялись крайне редко, так что богатырей можно было не ожидать. С другой стороны, если вообще всех усыпить, то как изменится Магический Мир? Эта мысль и подвергалась сейчас обсуждению всеми тремя головами.

— Господин Министр, — из камина показалась голова секретаря министерства. — Жаба на потолке министерства воет мерзостно.

— А петух? — поинтересовался Брайан, не помнивший суть распоряжений, данных по пьяни.

— А петуха давно уже… — вздохнул секретарь. — Отделу Тайн суп понравился!

— Жабу тогда тоже можно сварить… — задумчиво произнес Вульфрик, прерванный на середине высказываемой мысли. — Или так отдать… этим… Французам, вот! С пожеланиями приятного аппетита.

Посчитавшие себя оскорбленными французы лично явились к Дамблдору, чтобы высказать свое неприятие его издевки. Жаб, тем более розовых, они не ели. Правда, сначала представители Республики уснули, потом глубоко уснули, а потом их не могли добудиться даже в клинике на Континенте, потому что испугавшийся возможных подарков от богатырей Горыныч приложил их от всей души. И предстояло спать французам тридцать три года.

— Ягусенька, а давай замок развалим и домой полетим? — вежливо поинтересовался Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор у не менее скучающей представительницы нечисти.

— А мы разве здесь всех разбякали? — с подозрением спросила она. — Надо Тринадцатую спросить.

— Не всех, — прокомментировал Кощей. — Надо Поттеров отыскать, да выяснить, что это такое было. А вот когда вся Британия будет ходить строем, тогда и домой можно.

— Вся-я-я-я… — протянул Дамблдор. — Надо указ издать! — загорелся он идеей.

* * *

Вывешенный новый Декрет Министерства Магии сильно напугал древние и благородные семейства. В нем говорилось о подтверждении древности и благородства, причем подтверждении не деньгами или бумагами, а исключительно делом. Секретарь Министра Дамблдора вычленил из сплошного потока сознания главное — в древности были рыцари, они же относились и к благородным, подтверждая это ратными подвигами. Но Великий Дамблдор в величайшей мудрости своей снизил планку до «просто ходить строем», потому «смотр песни и пляски» был назначен на будущее воскресенье. А кто не явится, или не покажет, того из древних и благородных надлежало разжаловать.

В Мире магии поднялась паника, ибо как ходить строем, не знал никто. Спешно разбуженный Люциус Малфой обратился к магглам, шокировав оных, но помочь они, разумеется, согласились, поэтому все желающие обучиться присутствовали на поляне поместья Малфой, а напротив них стояли двое сквибов с палками в званиях сержантов морской пехоты.

— Маги повсеместно злоупотребляют наркотическими веществами, — доложили Ее Величеству, заставив пожилую женщину отвлечься от государственного дела — раскладывания пасьянса, что ее, разумеется, не порадовало.

— Продумайте ответные меры, — распорядилась Королева. К ответным мерам, по мнению советника, мог относиться повальный алкоголизм Палаты Лордов, но вот как тех уговорить, мужчина еще не знал.

Малфой уже проклинал Дамблдора, магглов, но послушно ходил так, как сказали, несмотря на острое желание приласкать больно бьющего палкой сержанта Круциатусом. У блюдечка с яблочком сидели Яга, Кощей, Дамблдор, Гермиона, Гарри и Луна, задорно комментируя то, что видели. Им было очень весело, а вот английским магам как раз наоборот. Британцы даже не решились задуматься и задать логичный вопрос Министру или там Визенгамоту… Они послушно выполняли распоряжение.

— Чисто овцы, — поморщилась Яга. — У нас бы за такое давно б на пики подняли.

— У нас, матушка, — заметил Персиваль басом. — Строем умеют ходить все.

— Потому и умеют, — зевнул Кощей. — Что, ностальгия заела? Можем на каникулах слетать, с Добрыней повидаешься…

— Вот вечно ты, отец родной, найдешь, как жизнь испохабить, — вздохнул Брайан, с кулаком богатыря встречаться не желавший, ему и первой сотни раз хватило.

В блюдечке аристократия выбивалась из сил — большинству мешали животы, Дамблдор предвкушал рождественский парад, а где-то во дворце Ее Величество раскладывала все никак не складывавшийся пасьянс, отчего женщина сердилась и желала странного.

В преддверье каникул захотелось Кощею найти тех троих, о ком поведала ему когда-то жившая мышь, да расспросить их. Яга против такого не возражала, решив прикрыть отсутствие, хотя и не от кого было прикрывать — Горыныч что-то вякнуть точно не решился бы. Яркой представительнице мифологии было, чем заняться — гонять строем факультет, не помышлявший уже ни о чем, кроме учебы и сна, потому что с занятия на занятие они передвигались бегом, что Гермионе и Гарри нравилось, а вот всем остальным — нет. Луна же полностью доверилась Яге, считая все, сказанное «мамой Минервой», единственно верным. Девочка по возрасту, конечно, откатилась, но, уцепившись за «маму», от этого не страдала. Как-то обидеть ее в голову не приходило никому.

— Гарри… а что будет дальше? — спросила Гермиона мальчика как-то вечером. Девочка привыкла к тому, что спят они в одной постели, к тому, что она в безопасности, потому что Гарри же. Даже к тому, что профессор МакГонагалл совсем не страшная, а какая-то добрая и теплая, девочка в результате привыкла.

— Дальше… Наверное, будем учиться, а там посмотрим, — Гарри не загадывал вперед, вся его жизнь отучила мальчика планировать. Он жил сегодняшним днем.

— Дальше, — услышала их разговор Яга. — Кош… то есть профессор Снейп от скуки развалит замок, и мы с вами поедем отсюда подальше.

— Замок не жалко, — хмыкнул Гарри. — Вот совсем не жалко, ничего хорошего тут нет, ну, кроме вас…

— Ничего, малыш, — погладила его яркая представительница славянской мифологии. — Будет у нас дом в лесу, где шепчутся дубы, пойдете в нормальную школу…

— Сказка какая-то, — призналась сразу же поверившая Гермиона. — Раньше я думала, что мне будет трудно когда-нибудь отсюда уехать…

— А теперь только и хочется навсегда забыть… — прошептал отлично понимавший ее мальчик. Яга же только покачала головой — связь душ, это не Баюн начихал…

«Кто шагает дружно в ряд? Гриффиндорский наш отряд!» — просочилось сквозь запертые двери. Факультет осваивал речевки, под которые ходилось значительно веселее. Мысль о том, что можно не бегать и ходить кучкой, горячие головы уже обходила стороной, ибо очень были убедительны молнии декана. Вскоре к Гриффиндору обещала присоединиться и вся Магическая Британия, ибо Горыныч останавливаться вовремя просто не умел, что его и подводило при общении с богатырями. Но здесь богатырей не было, а потому не было выхода и у Магического Мира Британии.

Уроки проходили скучно, василиск отъедался, Кощей куда-то умотал, поэтому радостей не было совершенно. Мадам Помфри оценила снизившийся поток студентов, ибо Яга от скуки решила юных магов закаливать. Закаливала она их правильно, по науке, поэтому дети начали меньше болеть, хоть на душевую и смотрели обреченно. Ну кому понравится холодная вода с утра?

— Чем бы заняться… — Яге было просто очень скучно. Привыкшие к закаливанию, бегу и зарядке школьники считали, что сюрпризов больше не будет. — О! Придумала! Будем в проруби купаться!

— А не поморозишь? — поинтересовался присутствовавший при раздумьях Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, которому тоже было очень скучно.

— Будет экзаменом по теме «закаливание», — оскалилась яркая представительница, впечатлив некстати выглянувшего из леса оборотня до заикания. Его заикающийся вой еще долго радовал школяров темными зимними ночами.

— Экзамен — это правильно, — согласился директор школы, вызвав тем самым горестный вой всех школьников, особенно тех, кто научился от закаливания филонить.

Нюанс был еще и в том, что маги из старых семей купальников не признавали, они и белье не всегда признавали, поэтому проруби необходимы были две, разделенные ширмой. Кроме того, возникла вторая проблема — озеро-то не замерзло. Впрочем, это для Яги проблемой как раз не было. Черное озеро торжественно замерзло в субботу вечером, вызвав громкое возмущение народа русалок, хотя вмороженные в лед гриндилоу смотрелись красиво.

И вот настал тот день, когда к прорубям выстроились две очереди. «Откосить» никто и не пытался, потому что добрая улыбка Яги заставляла просто дрожать. Ну еще и молнии поспособствовали, и домовики помогли… В общем, не было возможности избежать этого действа. По решению яркой представительницы, детей решили не морозить, потому в забаве Яги принимали участие только два последних курса.

— А весело визжат, — прокомментировал Вульфрик, пока Брайан демонстративно капал слюной на голые телеса девушек старших курсов.

— Заодно и лес проредят, — согласилась представительница зарубежной нечисти. — Главное, что после такого разбякивания, у них идей о чистоте и нечистоте крови больше не будет.

— Какого разбякивания? — удивился Персиваль, захихикав, когда увидел, что ширма время от времени становится прозрачной. На секунду-две, но становится, что вызывало желание повизжать у дам.

— Всякий, кто будет говорить о чистоте крови, повинен будет месяц без покровов ходить! — прошелестел какой-то потусторонний голос, услышанный всеми.

А вот потом случилось самое страшное… Англичан познакомили с русской баней. Они были готовы еще раз плюхнуться в прорубь, только бы больше не испытывать подобного, но Яга решила: разбякивать — так разбякивать. А что может быть лучше березового веника для разбякивания?

* * *

Что может дать некроманту засохшая капля крови? Многое, очень многое, при наличии времени и желания. Желание разобраться в происходящем у Кощея было, за прошедшее время он убедился в том, что «избранность» малыша была какой-то странной игрой, а раз так… Некромант очень не любил, когда его потомкам наносили вред, особенно осознанный, поэтому он решил потратить время до каникул, но найти Поттеров и Блэка с целью расспросить, что это все значит.

Капля крови позволила обнаружить примерную локализацию ее носителя. С трудом подавив желание накрыть эту область чем-нибудь скоропортящим, Кощей направил скелетов с ближайшего кладбища на прочесывание местности. Скелеты обычным людям были не видны, но и интеллектом не обладали, поэтому парочка из них оказались сбитыми автомобилями, а один — поездом, что добавило загадок полицейским, потому что скелет человека, разбросанный по дороге от столкновения с автотранспортом…

Зеленоглазая женщина явно видела бредущего по дороге скелета. Глаза ее сделались очень большими, что и позволило различить их цвет. Кощей, получивший сигнал от слуги, шагнул прямо туда, где застыла эта пока еще незнакомка. Неслышно подойдя со спины к ней, некромант прислушался к себе. Что-то в нем отзывалось, но не как на потомка.

— Правда интересно? — поинтересовался он, отчего женщина подпрыгнула и явно собиралась завизжать, но не стала, так как у нее внезапно исчез рот. — А сейчас мы пойдем со мной…

— Кто вы? Куда вы меня привели? Что вы со мной сделаете? — завопила дама, когда Кощей вернул ей возможность говорить.

— Для начала, представьтесь, — попросил женщину некромант. Пока еще просто стоявшая у стены незнакомка с глазами, похожими на малыша, попыталась гордо отвернуться. — Ну хорошо, поговорим по-другому… — и визг висевшей на стене голой женщины почти оглушил привычного ко многому Кощея. — Итак? — поинтересовался он, когда она выдохлась.

— Лили… Поттер… — выдохнула та, кого некромант и искал.

— Очень хорошо, Лили Поттер, — хмыкнул Кощей. — Сейчас ты мне расскажешь, где находится Джеймс Поттер и Сириус Блэк, а потом мы побеседуем.

Лили, конечно же, не хотела рассказывать, но некромант умел быть очень убедительным. Правда, его смущал тот факт, что она не узнала Северуса Снейпа, но с этим можно было разобраться и попозже. А оставленная одна после сбивчивого рассказа миссис Поттер с ужасом смотрела на нацелившееся в ее лоно острое жало какого-то пыточного приспособления. Она не понимала, что происходит, впрочем, все выяснилось попозже, когда у нее появились соседи.

— Сопливус?! — пораженный Джеймс не успел ничего сделать, когда был связан. Дом семьи Блэк оказался совсем недалеко, что позволило Кощею довольно быстро добраться до двух оставшихся фигурантов. Что интересно — некроманту даже не пытались помешать. Поэтому он справился быстро и без особых проблем.

— Итак, дорогие мои, — начал разговор Кощей. — Мне интересно, где находятся настоящие родители мальчика Гарри, и для чего вы разыграли спектакль.

— Это же была просто шутка! — воскликнул Блэк. — Мы разыграли смерть Лили от Темного Лорда, а потом хотели выскочить перед всеми, но…

— Но что-то пошло не так, — усмехнулся некромант. — Где родители мальчика?

— Темное отродье сдохло! А Лили мы стерли память… — говорить Поттер не хотел, но пришлось.

Широко раскрыв глаза, миссис Поттер слушала о том, как ей удалили память о рожденном ею от пойманного темного мага мальчике, как и что заставляли делать. Спустя некоторое время женщина уже молчаливо, потому что говорить не могла, плакала. Некромант просматривал память каждого. Лили эти двое просто предали, ибо обещали они ей в обмен на шутку совсем другое, и тогдашняя девушка охотно согласилась за деньги изобразить невинную жертву. Вот только матерью Гарри эта женщина абсолютно точно не являлась.

Джеймс Поттер и Сириус Блэк решили «подшутить» над магическим миром. Джеймс подкараулил и убил Тома Риддла, когда тот посещал Министерство, желая баллотироваться в министры. Сириус обеспечил темного мага, пригласив оного из России. Семья Блэк была темной, именно поэтому ренегату и удалось это все провернуть. А вылезти они хотели сначала сразу после «шутки», но потом решили, что «смешнее» будет, когда «герой» закончит пятый курс. Британия узнает, что ее «герой», по сути, темный маг…

— Вы хотели пошутить… — задумчиво произнес Кощей, доселе думавший, что все произошедшее — какая-то игра. — Что же, теперь моя очередь шутить.

— Вы нас убьете? — Лили поняла, что некроманту все известно. Женщина понимала, что одной мысли «удавить темное отродье» достаточно для смертного приговора.

— Вы будете жить, — покачал Кощей головой. — Рожденный тобою станет сильным магом, а Британия будет проклинать ваши имена. Он никогда не узнает, что ты предала его, — тот факт, что рожденного этой женщиной еще предстоит найти, некромант озвучивать не стал.

— Что вы с нами сделаете?! — истерично воскликнул Сириус Блэк, в ужасе глядя на улыбку некроманта. Но ответа, разумеется, не получил.

Почему они стали именно такими, Кощей понял — безнаказанность развратила магов, да еще и специфический ритуал, что провел Дамблдор, когда мальчикам и девочке было пятнадцать. Впрочем, лечить и давать какие-то шансы некромант не желал. Именно поэтому вернувшийся в Хогвартс Кощей был мрачен, пугая оставшихся в замке призраков, а в городском парке стояли три дуба, облюбованные собаками всех мастей. Как будто что-то тянуло четвероногих гадить именно в этом месте…

* * *

Заскучавший Дамблдор решил отправиться в Международную Конфедерацию Магов, на заседание, значит. Яга, осведомленная уже о составе делегаций, его остановить не успела, впрочем, она не очень-то и старалась. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор в полном своем трехголовом составе отправился, значит. Пока он шел по коридорам главной резиденции, то вослед ему неслись удивленные вздохи — швейцарцы оказались покрепче англичан, поэтому в больницу никто не уехал. Ну стал Почетный Председатель трехголовым — эка невидаль.

— Глянь, Добрыня, чисто Горыныч, — донесся до Дамблдора голос, который невозможно было перепутать ни с кем. «Откуда здесь богатыри?» — в панике подумал Вульфрик, надеясь только на то, что Брайан промолчит.

— Илюша? — тоненьким голосочком поинтересовалась левая голова Великого Светлого.

— Горыныч?! — вылупились в ответ два богатыря, сосланные на конференцию за очередную пьянку с массовыми жертвами среди басурман. — Ты как здесь оказался?

— Да вот… — промямлил Вульфрик. — Занесло попутным ветром… Может, это… отметим встречу-то?

Глаза богатырей сверкнули. От такого еще ни один из них никогда не отказывался. Цюрих ждали потрясения.

Как позже оказалось, сигналом к последующему стало не выпитое спиртное во всех барах Цюриха, а фраза Горыныча. Одна-единственная фраза спасла древний город Цюрих от необходимости строить его с нуля, и эта фраза была: «Пойло — фуфло, вот у нас, в Хогвартсе…»

Школьники как раз садились в поезд, Яга с Кощеем, забрав детей, пожелали коллегам счастливого Рождества, то есть не видеться недели три от слова «совсем», исчезнув из замка, как потом оказалось, очень вовремя. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор ввалился через свой камин вместе с двумя медведеподобными существами, могущими навести страху и на горного тролля, хотя троллей в окрестности не было, профессор Флитвик за рекордное время дошел до кондиции, а мадам Спраут… присоединилась к веселью.

Сначала пили за Русь-матушку, потом за прекрасную даму, потом дама, не представлявшая доселе, что является прекрасной, отлично повеселилась со всеми тремя, правда Добрыня отказался, сказав, что хранит верность, но смотрел с завистью. Обнаружив, что женилка директора, несмотря на возраст, еще ого-го, Помона оторвалась и счастливо заснула в покоях Дамблдора. Такого праздника она не помнила очень давно. А отдохнувшие богатыри добавили и пошли культурно отдыхать.

Сначала богатыри отдыхали в замке, потом в Запретном лесу, потом им стало скучно, поэтому пьяные Илья, Добрыня и Горыныч, полностью утративший связь с Дамблдором, играли в мячик. Мячики нашлись достаточно быстро, были они тяжелыми, и вообще, кажется, каменными, но это никого не смутило.

— Го-о-ол! — радостно вскричал Горыныч, когда Илья пропустил мячик. Рассерженный богатырь пнул башню и пошел искать мячик, случайно пойманный Арагогом… собой.

— Ну, так получилось… — Муромец пауков не любил, поэтому использовал, в том числе и басурманское наречие, очищая мячик от остатков того, кто его поймал.

— Добрыня! Осторожно! — закричал Горыныч, увидев, как зашатавшаяся после молодецкого пинка Илюши башня медленно сложилась внутрь себя, лишая факультет Яги жилплощади. На минуту стало страшно, но голов у Дамблдора было три, потому после ведра самогона «страшно» куда-то делось. — Несимметрично! — заявил Персиваль, тут же исправив эту проблему. Некоторое время богатыри спорили на темы симметрии, уменьшая замок по высоте, но потом им опять стало скучно. И вот тогда Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор предложил «прошвырнуться».

Стоило им удалиться, как замок угрожающе затрещал, домовики начали выносить все ценное — горшки, тарелки, профессора Флитвика, кровати, портреты, Помону Спраут, бутыль спирта с вцепившейся в нее Поппи Помфри… Только и успели разобраться с ценным, желая перейти ко всему остальному… Под громкий рев домовиков Хогвартс пришел к каноническому для не-магов виду.

— Закончили, — прокомментировал старейшина, оборвав горестный рев младших собратьев. — Свинарник, наконец, развалили, а это значит, что?

— Свобода! — заорали сотни магических слуг, принявшись радостно лопаться в воздухе, подобно воздушным шарикам. Они уходили из этого недоброго мира, где их не любили, заставляли работать и совсем не гладили. А домовые эльфы любили ласку и ничего не делать, но злые ма-а-аги… Поработили! Фу такими быть! Поэтому внезапно освобожденные эльфы принялись переходить в энергетическую форму, чтобы больше никто не порабощал.

На это действо немного ошарашенно смотрел Филиус Флитвик, а сильно неодетая Помона Спраут причмокивала губами во сне. Судя по ее мечтательному выражению лица, снилось женщине что-то хорошее, потому окружающая действительность мадам Спраут и не интересовала. Полугоблин тяжело вздохнул и понуро отправился к сородичам — следовало подыскать другое место работы.

Косая Аллея никогда не знала, что такое «культурный отдых», до этого дня. Арестовать «отдыхающих» было технически невозможно, потому что двое из них были страшными, а третий — вообще Министр. Общение началось с громкого: «Никто меня не любит», с последующим объяснением, как правильно надо любить Великого Светлого. Кто не понимал с первого раза — повторяли во второй, в связи с чем больница Св. Мунго оказалась резко переполненной до упора.

— Спасите! Там… там… там… Русские идут! — именно этот крик и поднял панику на Косой аллее. Маги принялись разбегаться. Не все маги знали, что такое «русские», зато большинство обладало острым зрением. То, что шло, было действительно страшным. Так и воспитываются, кстати, рефлексы… Если ребенка с детства пугать рус… полицейским, например, то, когда дитя вырастет, оно при виде представителей закона писаться будет.

— Спасайся, кто может, — меланхолично заявил владелец похоронного бюро и зевнул.

А тем временем Феникс с распределяющей Шляпой в лапах улетал в закат…

* * *

Несмотря на то, что дом Минервы где-то был, Яга туда не собиралась. Устроились у Кощея всей толпой, принявшись готовиться к Рождеству, а там и к Новому Году. Если Луна приняла маму Минерву всей душой, то с Гермионой и Гарри дела обстояли несколько иначе. Мальчику было физически трудно довериться полностью, поэтому его временами штормило, с девочкой было сложнее — она просто вцепилась в Гарри намертво и все. Учитывая, что души детей были уже связаны, проблемы это не создавало, с точки зрения взрослых, конечно.

Гермиона и Гарри обнимались, когда перед ними появилась, будто ниоткуда, маленькая, лет пяти-шести на вид, девочка в сияющем платье. Она задорно улыбалась, глядя на «лохматиков», как Тринадцатая их называла.

— Привет! — звонко поздоровалась малышка. — Я — Тринадцатая, а вы — «лохматики»!

— Почему? — не понял Гарри, а Гермиона тихо хихикнула.

— Потому что нечесаные, — объяснила Тринадцатая свою позицию. — Но я вас все равно люблю.

— Тогда иди к нам, — кудрявая девочка протянула руки к малышке, сразу же принявшись обнимать ребенка.

— Скажите, а чего бы вы хотели? — поинтересовалась Тринадцатая. — Ну, вы можете уехать со взрослыми, они будут вас согревать и никогда не предадут, а то я плакать буду, а можете тут остаться…

— Если там, куда уехать, нас не будут… ну… — Гермиона смутилась.

— По попе не будет, мне дядя Кощей обещал! — гордо сообщила малышка. — Хотите?

— Семья… тепло… Точно не предадут? — поинтересовался Гарри, на что малышка только покивала, обещая, что никогда-никогда. В тетю Ягу и дядю Кошу она верила.

— Тогда пусть… — кудрявая девочка прижалась к лохматому мальчику. — Главное, чтобы мы были…

— Хо-ро-шо, тогда богатырям не мешаю, — непонятно произнесла малышка и исчезла.

— Как-то спокойнее на душе стало, — признался Гарри. — Пойдем?

Отчего-то радостные дети принялись помогать взрослым украшать елку, что и для Гарри, и, как оказалось, для Гермионы, было первым опытом. Составная часть, очень важная, по мнению Яги, кстати, часть праздника — украшение елки… И впервые в жизни. Рождество, по понятным причинам, ни Кощей, ни Яга не праздновали, но при этом решили поговорить с детьми. Возможно, Гермиона, Гарри и Луна хотели отметить именно Рождество?

— Нет, мама Минерва, — покачала головой Луна. — Я хочу, чтобы праздник был у нас всех.

— Мы отмечаем Новый Год, — мягко произнес Кощей. — Рождество для нас не значит ничего.

— Как будто для нас оно что-то значит, — всхлипнула Гермиона. Девочка боялась рождественской ночи, потому что родители часто запирали в эту ночь девочку одну, отправляясь праздновать.

— Тогда празднуем Новый Год! — решила Яга. — А сейчас…

Несмотря на то, что Кощей и Яга друг к другу романтических чувств не питали, но в своей заботе о детях постепенно становились мамой и папой. Рождественский день они бы и не вспомнили, кстати, если бы не пресса. Сова принесла толстую газету, с кричащей статьей: «Русские пришли! Счастливого Рождества». Колдографии не оставляли двойного толкования, заставив некроманта глубоко задуматься.

— Яга, — позвал Кощей. — Судя по картинкам, Горыныч где-то Добрыню с Илюшей зацепил. И эта пьянь прошлась по Косой Аллее. И не только по ней.

— Покойся в мире, Косая Аллея, — хмыкнула легендарная и непобедимая представительница мифологии. — Зато можно будет что-то приличное построить.

— Луна-парк? — наивно похлопав глазками, поинтересовалась мисс Лавгуд.

— Хорошая мысль… — сова, снабженная клочком пергамента, выпорхнула наружу.

— Интересно, Хогвартс еще стоит? — Яга продемонстрировала присущий каждой ведьме пророческий дар.

* * *

Празднование Нового Года не походило на празднование Рождества — оно начиналось вечером. Стол ломился от количества блюд. Их было столько, что Гермиона удивленно посмотрела на Ягу, поинтересовавшись:

— У нас будет много гостей? — девочка не понимала, зачем столько.

— Разве что Горыныч на опохмел забредет, — непонятно для детей ответила Яга. — Нет, это для нас.

— Мы же лопнем! Особенно я, — удивилась Луна.

— Не лопнем, — улыбнулся Кощей. — Это такая национальная традиция — готовить на небольшую армию, а потом две недели это есть.

— А почему две недели? — не понял Гарри. Мальчик осознавал, что срок назван не просто так, но решил все-таки уточнить. Тем более что карательных мер не предусматривалось.

— Потому что через две недели наступит Старый Новый Год! — гордо сообщила Яга, захихикав. Для неподготовленного человека вид хихикающей Яги мог бы стать летальным, но тут таких не было.

Кушать начали ровно в полночь. Сначала попили, пожелали друг другу счастливого Нового Года, а потом принялись кушать. Было так вкусно и необычно, что оторваться дети не смогли. Поэтому так и уснули у стола. Переложив всех троих на диван, Кощей проверил елку на предмет подарков и принялся набивать безразмерное нутро. Утром уставших взрослых разбудил радостный детский визг. Из троих детей только Луна сообразила, куда надо бежать, Гермиона и Гарри сильно удивились, но послушались младшую девочку. И действительно, под елкой обнаружились красиво упакованные надписанные подарки, которых Гермиона и Гарри касались пальцами, будто боясь, что они взорвутся.

— С одной стороны, за детей радостно, — задумчиво произнес Кощей. — С другой, хочется родителей и опекунов посадить на кол, потом поднять и снова посадить.

— И сделать процедуру посажения традиционной… — добавила Яга, наблюдая за тем, как девочка почти скатывается в истерику, от факта наличия подарка ей. — Будем на Родине, надо будет проверить.

— Ты же говорила, что она тебе кого-то напоминает, — припомнил бессмертный некромант. — Вспомнила, что ль?

— Несмеяну напоминает, — призналась легендарный мифологический персонаж. — Тот же разрез глаз, та же улыбка.

— И также ревет по поводу и без, — припечатал Кощей. — А мне бы разобраться, кто потомка Поттерам продал, а то концы не сходятся. Так что летом двинем на Русь.

Прошли новогодние праздники, настала пора отправляться обратно в школу. Шагнув к Хогвартсу, некромант, также как и Яга, именно Хогвартса и не обнаружили. Вокруг того места, где стоял замок, а теперь лежала лишь груда камней, бегал Горыныч в образе Альбуса Дамблдора и громко причитал.

— Ну, значит, лета ждать не будем, — пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд страшный некромант.

Отправляться решили незамедлительно. Смерив взглядом Альбуса Дамблдора, Кощей только вздохнул. Брайан сделал виноватое лицо, Вульфрик спал, а Персиваль что-то гудел, про то, что посидели с ребятами и так получилось. Яга тихо хихикала, а дети были несколько ошарашены.

— Так, Горыныч, так как твои транспортные возможности никакие, то решай — или едешь с нами, или сидишь здесь, как дурак, — поставила в известность хулигана и дебошира очень милая представительница фольклора.

— Да я чо… Я с вами, конечно! — Персиваль сразу понял, что здесь он захиреет. — Только зазнобу с собой возьму, и все.

— А кто у нас нынче невеста Горыныча? — поинтересовался Кощей, выбирая транспорт, годный для отправки домой.

— А вот… — Персиваль показал своей рукой на самозабвенно храпевшую мадам Спраут.

— Ну если она не возражает… — пожала плечами Яга. — Коша, на чем полетим-то?

— На Горыныче не полетаешь, — задумчиво проговорил некромант. — Можно костяных птиц сделать…

— А, может, самолетом? — робко поинтересовалась Гермиона, сразу же спрятавшись за Гарри. Предложение заставило Кощея задуматься. В этот момент местность несколько преобразилась — на ней начали скапливаться люди: школьники и два богатыря.

— А это кто? — невежливо поинтересовался Добрыня, ткнув пальцем в Ягу. — Страшней же Яги, чесслово!

— А это Яга и есть, — ответил Вульфрик. — А там вон, Кощей. И детишки ихние, значит. Домой собрались, да и я с ними. Есть мысли, на чем?

— Да нет вопросов! — по Илье было видно, что он еще не протрезвел, потому вопросов у богатыря не было, а вот решения, как раз, были.

В это время Дамблдор обозрел собравшихся и закатил длинную речь, сводившуюся к тому, что собравшимся понадобится новая школа, новый Министр и новый Дамблдор, потому что трехголовый уходит по причине усталости. Внимательно слушавшие Альбуса дети, подростки и взрослые послушно уснули прямо в снегу. Гермиона боялась страшных больших дяденек, Гарри девочку от них защищал, а Луна тыкала пальчиком богатырей, проверяя, не кажутся ли они ей. Богатыри не казались и не шевелились, потому что все ресурсы были задействованы на обдумывание. Устав тыкать пальчиком, беловолосая девочка вернулась к маме. В этот момент богатыри исчезли со звонким хлопком.

— Вариант первый — самолет, — задумчиво произнес Кощей. — Можно ковер-самолет…

— Малышей поморозим, — в тон ему ответила Яга. — Надо что-то теплое и быстрое.

— Мама, а давай покушаем? — внесла свое предложение Луна. — После еды и думается веселее…

— После еды спится хорошо, — прокомментировал Дамблдор. — Погодите, может, богатыри чего придумают.

Богатыри ничего придумывать не стали: они пригнали посольский транспорт. Две огромные огненные птицы принесли нечто, похожее на большой автобус, на борту которого было написано «Русь!», ну и несколько басурманских слов, без которых ни один автобус, по старой традиции, не обходится. В автобусе обнаружились богатыри и кто-то плюгавенький, при виде Яги сразу же упавший в обморок.

— Неотразима ты, мать, — прокомментировал некромант. — Пойдемте-ка в транспорт.

— А кушать не будет? — беловолосая девочка сделала большие жалобные глаза, отчего Илья вздохнул. Богатырь был женат, растил двух дочерей, и веревки они из него вили похожим способом.

— Что мы, нелюди что ли? — удивился Добрыня. — Все будет! И кушать, и опохме… хм… В общем, заходите, гости дорогие, домой полетим!

— Ну, пойдем, что ли… — улыбнулась Яга, отчего выпали осадки в виде двух стай каких-то птиц, имевших несчастье пролетать неподалеку. Огненные птицы подкрепились, поблагодарив представительницу родной нечисти гортанными выкриками.

Усадив Гермиону, Гарри и Луну в удобные кресла, Яга погладила детей, устроившись неподалеку. Можно было отдохнуть, ибо летели они, как оказалось, на царский двор. У фольклорного элемента как раз имелся вопрос к Елисею, царем работавшему. Вопрос этот касался Гермионы и, скорее всего, был царю неприятен, но вот кого Яга спрашивать о приятственном не собиралась… К счастью, богатыри и не подозревали, насколько неприятный подарок они везут.

Плюгавый некто в себя так и не пришел, потому ехал с багажом, там же вскоре обнаружился и Горыныч с супругой. Дамблдор с богатырями поправлял здоровье и допоправлялся, а тут как раз и Помона проснулась, правда, ненадолго. Получив предложение руки и сердца от Альбуса, женщина вошла в состояние ступора, потому вливаемому в нее не сопротивлялась, плавно перейдя в состояние багажа.

Поэтому все время полета детям никто отдыхать не мешал. Подрастерявшая страх Гермиона с интересом рассматривала полоски, квадратики и кружки внизу, а также пролетающие мимо самолетики. Самолетики были, в основном военными, но долго в воздухе не держались, быстро возвращаясь туда, откуда прилетели. Только ко второй половине полета Добрыня вспомнил о выключенных чарах, после чего самолетики летать перестали.

— А где мы будем жить? — поинтересовался Гарри. Ему-то, по большому счету, было все равно, но вот Гермионе как раз нет, поэтому он и поинтересовался.

— В замке у меня, — коротко проинформировал его Кощей. — А в школу изба возить будет, ей полезно.

— Интересно, мы местные здесь есть? — спросила Яга.

— Горыныч точно есть, а вот мы… На месте узнаем, — решил некромант. — С собой-то договориться всяко проще…

— Если ты не Горыныч, — захихикала милая представительница фольклора. Птицы летели над полями и долами, дети задремали, Кощей думал о своем, а Яга — о бороде Елисея и том, что она с ним сделает. К счастью, женщина не улыбалась, потому зеркала и стекла пока уцелели.

* * *

Первая реакция на вышедшую из транспорта Ягу была предсказуемой. Народ, высыпавший встречать посольский транспорт, ломанулся кто куда с дикими криками, потому площадь перед царевым дворцом быстро очистилась, только панический крик: «Демоны! А-а-а-а!» затихал вдали. Где-то очень вдали, кстати. Напрягшаяся было стража узрела Кощея и расслабилась, даже не пытаясь добежать до нужника. Во дворе остро запахло Горынычем.

— Ах! Родные ароматы! — сообщил не протрезвевший Дамблдор, неся в руке тушку зазнобы. — Вот, дорогая, где-то здесь мы будем жить!

— Здесь всегда так пахнет? — поинтересовалась тушка, нюхивавшая в свое время и не такое.

— Нет, это просто тебя увидели и начали радоваться, — выкрутился Персиваль. Инстинкт самосохранения у правой был развит гораздо сильнее, чем у всех остальных голов.

— А… Тогда хорошо, — тушка обвисла, перестав подавать признаки жизни.

— Пойдемте, дети, — собрала детей вокруг себя Яга. — Я вас сейчас с царем познакомлю.

Женщина двинулась ко входу во дворец. Королевская стража двинулась от нее с максимальной скоростью. Ну, с поправкой на переполненные штаны, конечно. Впрочем, Гермиону это не смутило, она цеплялась за Гарри, а мальчик смущаться вообще не умел. Луна, в свою очередь, считала, что все сделанное и сказанное мамой — истина в последней инстанции. Поэтому все двинулись, куда было сказано.

— Елисеюшка! — позвала Яга с какими-то вкрадчивыми интонациями, стоило только семейству ступить в большой зал, украшенный троном типа Дамблдорьего.

— Яга, — констатировал вышедший откуда-то сбоку полный мужчина с короной на голове. Одет он был в мантию, которой, судя по виду, кормилось не одно поколение моли. — Еще страшнее стала, — пробормотал он себе под нос.

— Чегось сказал? — поинтересовалась яркая и, главное, легендарная представительница.

— Все хорошеешь, говорю! — поднял голос, видимо, царь. По крайней мере, у Гарри других вариантов не было. — Чего пришла-то?

— Да вот, судя по всему, дочку тебе показать, — оскалилась Яга, что было отмечено всеми зеркальными поверхностями тронного зала, поприветствовавшими это событие печальным звоном. — Ты что ж это, мухоед пупырчатый, ребенка заделал и оставил на чужбине? А ты знаешь, как она страдала? Да я тебя за это!

— Елисей? — откуда-то сбоку вышла статная женщина в красивом платье с короной на голове. В руках ее была украшенная изумрудами скалка. — Ты налево сходил, и ребенка страдать оставил? А ну-ка иди сюда!

— Вот, Гермиона, смотри, — Яга показала пальцем, — сейчас Варварушка царю будет объяснять его неправоту.

Откуда-то из-за трона, куда резво убежал мужчина, послышался виноватый голос, звуки ударов и какое-то чисто змеиное шипение. Из-за трона выкатился одинокий изумруд. Воцарилась тишина.

— Тетенька дяденьку убила? — поинтересовалась Гермиона. Себя с царем девочка, несмотря на всю смышленость, не ассоциировала.

— Этот дяденька — твой папа, — вздохнула легендарная представительница нечисти. — Тетенька его пока не убила, они там мирятся.

— А потом меня побьют, потому что я родилась, чтобы им мешать? — спросила девочка, заставив Ягу замереть. Но из-за трона буквально вылетела Варвара, кинувшаяся к взвизгнувшей от неожиданности девочке. Гарри попробовал закрыть собой Гермиону, но его постигла та же участь.

— Из какого страшного места ты их привезла, Яга? — поинтересовалась обнимавшая обоих детей царица. — Как можно виноватить ребенка в рождении?

— Есть такие люди, — вздохнула ярчайшая представительница. — Веришь ли, дети совсем одни были. Совсем никого…

— Теперь будет! — уверенно произнесла женщина. — Будет вам и мама, и папа. И сестренка будет.

— Ви-и-и-и! — раздался счастливый визг. В тронный зал выскочила девочка, по возрасту чуть старше Гермионы. — Сестренка! — завопила она, кинувшись к мальчику и девочке.

— Варвара, учти, дети связаны, — предупредила Яга. — Ну что, малыши, останетесь тут или со мной пойдете?

Гермиона посмотрела на Варвару, на Ягу, на Гарри, на Луну, потом опять на Ягу, задумалась на минуту и немедленно заплакала. Принцесса посмотрела на плачущую девочку, подумала и зарыдала, удивительно точно попав в унисон со сводной сестрой. Варвара уже подумывала, не заплакать ли и ей, но передумала. Из-за трона вышел Елисей, посмотрел на ревущих девочек и тяжело вздохнул.

— Признаю, — сказал он. — Моя кровь. Один в один ревут же… Яга, а не хочешь при дворце остаться? И девочке выбирать не надо будет, и от тебя польза великая…

— Это какая? — с подозрением спросила легендарная представительница.

— Как это по-басурмански-то было… — задумался царь. — А, вот! Фейс контролировать. Ежели кто твою улыбку вынесет, значит, тому действительно к царю надо…

— При дворце, говоришь… Коша, ты как? — поинтересовалась Яга, на что Кощей кивнул.

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор тяжело вздохнул и, поправив тушку, отправился на выход.

Это был обычный дворцовый день. Кощей дрессировал стражу, что была уже в состоянии удержать в себе свой богатый внутренний мир, не орошая двор продуктами жизнедеятельности, Яга задумчиво поплёвывала в синее небо, время от времени сбивая низко летавших к дождю птиц. Дети в составе двух принцесс, ибо Гермиона стала принцессой, так сказала Варвара-краса, потрясая средством убеждения, Луны и Гарри бегали по дворцу, пугая призраков, скелетов и всех тех, кто не успел спрятаться.

— Открывай ворота, Яга пришла! — раздался слегка нетрезвый голос с улицы, заставляя представительницу легендарной нечисти опустить глаза.

— Яга уже тут, — прокомментировала наша героиня. — А ты хтой-то?

— Впечатляет… — мгновенно протрезвевшая местная представительница от неожиданности икнула. — Ты откуда такая красивая?

— Тринадцатую знаешь? — поинтересовалась Яга в образе МакГонагалл. — Ну вот…

— Вот знала я, что нельзя спорить с малышкой, — пробормотала местная, вздохнув. — Ну ты заходи, если скучно станет, только предупреди, чтобы зверье убежать успело.

— Думаешь, медведи не вынесут? — поинтересовалась героиня эпоса из другого мира. — Ладно, договорились, — кивнула она, и местной Яги моментально простыл и след.

— Вот правду я говорил, — из-за двери аккуратно выглянул местный царь. — Контроль на высшем уровне! Даже Ягу-алкоголичку протрезвила!

— А чего она алкоголичка-то? — поинтересовалась оставшаяся во дворце легендарная нечисть. — Нас же напоить сложно.

— Да повадилась, значит, Горыныча перепивать… — махнул рукой Елисей. — Пропащая душа.

— Насколько я знаю… Горынычу сейчас не до нее, — заметила Яга. — Так что, считай, в завязке она.

— Поджигай! — донесся до женщины задорный детский голос, легко идентифицировавшийся, как принадлежащий одной из принцесс.

— Вечером будет рев, — констатировала Яга, отходя в сторону.

— Чего это? — удивился царь, но в этот момент мимо него что-то с визгом пролетело, стремительно удаляясь в сторону басурманских владений.

— Хорошо пошел, — прокомментировал тот же голос. — Валим!

Дети запустили в сторону басурман крысу. Гарри к крысам в принципе плохо относился, видимо, сказывались какие-то детские травмы, поэтому крыса сейчас испытывала ракету, летевшую по маршруту «дворец — куда получится». Елисей к крысам тоже относился сложно, потому решил детишек, помчавшихся шалить дальше, не ругать. Яга отправилась к Варваре перетирать косточки Елисею. Елисей пошел смотреть на дрессировку стражи.

— Так, вы занимайтесь по плану, — приказал Кощей, а затем обернулся птицей жуткой, отчего небо, сколь хватало глаз, очистилось, и куда-то полетел.

— Слава Перуну, улетел, — вздохнули стражники, доставая пойло хмельное. Только они примерились, как бутыль с громким «бум» исчезла. Это значило, что выпивка планом Кощея предусмотрена не была. С громким стоном стражники принялись отжиматься.

— Да, Кощей улетел, но это еще ничего не значит, — задумчиво пробормотал царь, отправляясь во дворец — подслушивать, о чем дамы говорят.

— Тихо, а то засекут! — зашипел на Елисея Гарри, удобно подслушивавший у замочной скважины. Девочки обнаружились тут же — они тихо комментировали методологию и подход, что Яги, что царицы к перемыванию косточек.

— Не засекут, — возразил царь, доставая откуда-то удобный стульчик и усаживаясь под завистливыми взглядами детворы. — На чем они там остановились?

— На сравнительной метрии чего-то там, — мстительно сообщила отцу Гермиона, отчего Елисей моментально покраснел. Он знал только одну метрию, которая могла быть сравнительной. Борясь с искушением прогнать и дать по попе, царь глубоко вздохнул, прислушиваясь.

— Вот тут смотри, — вещала Яга. — Делаешь так, и спокойно засыпаешь. А утром, томно потупив взор, и говоришь…

— Мамочки, — в ужасе прошептал Гарри, с опаской глядя на очень внимательно слушавшую Гермиону. — Чего хочешь сделаю, только не делай так!

— Правильно, Гарри, — заметила все та же представительница мифологии. — Именно так мужчина и должен реагировать.

— Ой! — вырвалось у детей одновременно, после чего те просто испарились. Во только что были тут, а потом хлоп — и нету, потому дверью по лбу получил только царь.

Варвара внимательно смотрела на мужа, начавшего быстро отползать в надежде спрятаться, но от красавицы еще никто не уходил, вот и Елисею не повезло. Дальнейшее обсуждалось при нем. Крепко связанный с кляпом во рту, царь жалобно смотрел на развлекавшуюся супругу.

* * *

— Не, это мы не едим, — сообщил Горыныч, внимательно осмотрев тушку мадам Спраут.

— Это есть нельзя! — категорично ответил Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. — Это моя невеста!

— А ты кто? — поинтересовался легендарный змей, разглядывая трехголового старика.

— Горыныч мы, — признался Дамблдор, вздохнув средней головой.

— Не, Горыныч — это мы! — уверенно произнесла правая голова змея, внимательно осмотрев тело основной части. — Зуб даю!

— Мы из другого мира, — объяснил Дамблдор. — Вот такие мы…

— Бедненький! — посочувствовал змей себе самому. — Что делать будем?

— Предлагаю выпить! — Альбус знал только один вариант знакомства. — Сообразим на семерых?

Достав уменьшенные бочонки с самогоном, Дамблдор предложил змею. Вскоре мадам Спраут почувствовала, что в нее вливается что-то, причем, через рот. Сглотнув, она заорала грустную шотландскую песню, сразу же подхваченную окрестными волками. Змей влил по ведру самогона в каждую из трех голов, отрыгнул, спалив зеленые насаждения на полкилометра в глубину, и прислушался.

— Как выводит, а? — поинтересовалась левая голова у правой, пока средняя роняла пьяную слезу на тлеющую траву.

— Профессионал! — согласилась правая. — Щас спою!

Заунывный многоголосый вой разносился над лесом, пугая живность и будя богатырей. Оценив многозвучие воя, богатыри взгромоздились на ко всему привычных уже першеронов, медленно надвигаясь на то место, где посмели пить без них. Ожидался культурный отдых, новые слова и выражения, выдавленные из басурман в прямом смысле этого слова, попойка и любовь к окрестным дамам. У Дамблдора дама для любви была под боком, потому заморский вариант Горыныча был спокоен.

— Горыныч! Ты пьешь! — обвиняюще воскликнул Добрыня, первым доскакавший туда, откуда доносился заунывный вой. — Без нас! — это вопросом не было.

— Пися… пуся… при-со-еди-няй-тесь! — выговорила, наконец, левая, самая трезвая голова.

— Штрафную! — выкрикнул Дамблдор всеми тремя головами, отчего богатырь, благодарно поскользнувшись, скрылся в бочке с самогоном, сразу же начавшей терять в объеме. С богатырями и спиртным закон Архимеда не работал.

— Ура! — свежие богатырские силы выскочили на поляну, чтобы погрузиться в самогон на мухоморах. Налили даже лошадкам, не подумав о последствиях. Ну а потом…

Басурмане нашлись быстро. Они сидели в отхожих местах, рассуждая, как бы поставить на колени, или в другую интересную позу Русь-матушку. Пока обсуждали, к ним на огонек заглянули яркие представители Руси-матушки, то есть пьяные богатыри. Так как пьяны были даже першероны, то скоро стольному басурманскому граду стало очень нехорошо. Теряя штаны, хозяева быстро бежали от гостей, прямо по каменистой пустыне, оставшейся после посещения богатырями предыдущего поколения басурман.

Богатыри, Горыныч в двух экземплярах и голая мадам Спраут на метле произвели неизгладимое впечатление на басурман, их стольный град и женский пол, после этого спрятавшийся под покрывалами. А град пришлось, конечно же, строить заново, потому что споткнувшийся о колодец Горыныч обиделся, а потом и Дамблдор закричал «наших бьют!»…

В общем, назавтра ожидалось посольство побитых басурман с просьбой принять в состав Руси-матушки, потому что существовала примета о том, что «своих» богатыри не бьют. Правдой она была или не совсем, то истории неведомо, потому как летописца поймали и тоже напоили, а мухоморовка, как самогон мадам Спраут в народе прозвали — штука страсть какая коварная, так что вполне могло привидеться чего.

* * *

Кощей тем временем отправился к себе. Местный Кощей скучал, потому встретил гостя мечом. Некоторое время они развлекались, пока мечи не сломались. Тогда местный вздохнул и решил выяснить, чего гостю страшному, незваному, вообще нужно. Кощей себя знал, потому не улыбался — скелетов было просто жалко. Скелеты тупо таращились пустыми глазницами — им было все равно.

— Кто ты и откуда, гость страшненький? — поинтересовался местный, стараясь на заморского себя не смотреть, все-таки кошмарненьким был гость, кошмарненьким.

— Тринадцатую знаешь? — поинтересовался в ответ наш герой.

— Ох ты ж… — сокрушенно покачал головой местный. — Пошалила, так пошалила…

— А пойдем со мной, — вдруг предложил Кощей в заморском своем варианте. — У меня пацан есть, кровь его наша, а вот как он в басурманию попал, неясно.

— Пацан, говоришь, — задумался местный Кощей, — было что-то со скраденными… А пошли!

Обратились они синхронно в птиц страшных, костями на солнце сверкающих, да полетели в сторону дворца Елисея, что с кляпом во рту мудрости жены внимал, значит. Кощеи, правда, об этом не знали, поэтому летели спокойно. Заморскому еще стражу проведать надо было, хоть и было это не к спеху. Прилетели они, значит, а тут детки навстречу бегут с очередными крысами. Крыс во дворце развелось много, потому недостатка в испытателях не было.

Местный Кощей внимательно просмотрел представление «запули животное куда подальше», вздохнул и вгляделся в Гарри. Вперед выступили принцессы, готовые зарыдать, отчего Кощеи синхронно вздрогнули. Местный еще раз вгляделся, посуровел лицом, и бросив «я щас», куда-то умотал, ну а тот, что пострашнее лицом был, пожал плечами и пошел стражу третировать, хотя царевы охранники и слова-то такого слыхом не слыхивали.

А вечером, когда все расселись за столом, вернувшийся местный Кощей принялся сказки рассказывать. Сначала он, конечно, про Гарри рассказал, потому что именно этого от него и ждали, ну а потом и за сказки принялся, когда сердце отпустило, конечно. Увидев Ягу заморскую, местный Кощей-то за сердце схватился и все как на духу рассказал. Начиная от того, как за девками на речке подглядывал, и заканчивая историей пацана.

— Мальчик этот моей крови, вот только родители его таинственно исчезли, — рассказывал местный Кощей. — А потом и он пропал, и никак найти не могли. Но тут я поискал и оказалось, что его наши басурманам за воз золота продали.

— Какие «наши»? — удивилась Яга. — Ну-ка, подать-ка мне их!

— Уже некого подавать, — местный представитель бессмертной нечисти ухмыльнулся. — На золотых колах сидят уже.

— Тоже неплохо, — оценила легендарная представительница славянской мифологии. — Значит, попал он к басурманам, те его немцам аглицким продали, как некроманта сильного, а уж те извести и задумали… Чудно, чудно… Надо Горыныча поспрошать, может в памяти чего и осталось…

Примечания:

не бечено

Разглядывая зеленоглазого ребенка, Кощей раздумывал. Дите местных Лили и Джеймса оказалось девочкой, почему-то выдаваемой за мальчика. Девочка таращилась на страшного дядю, но не плакала, потому что в своей короткой жизни и пострашнее видала. Вот только по развитию ребенок тянул года на три, несмотря на гораздо более старшее тело.

— И что делать будем? — поинтересовался наш герой у местного собрата.

— Ну, можем уменьшить и Варваре отдать — всему царству легче станет, — предложил местный Кощей. — Она и Елисея бить перестанет, и вообще…

— Вообще — это да, это важно, — согласился бессмертный некромант, махнув рукой.

— Ля-ля-ля, — сообщила заметно уменьшившаяся девочка, готовясь ставь великой.

— Теперь еще надо подумать, как сделать так, чтобы Британия Поттеров проклинала, — задумчиво заявил наш герой, отправляясь с малышкой к Варваре.

Решение, как ни странно, подсказала безумно счастливая от появления малышки царица. Не только подсказала, но и направила вестника своей местной царствующей в мире людей коллеге. Надо сказать, что Королеве Великобритании идея понравилась, а вот магам, вынужденным платить новый двадцатипроцентный налог во имя Поттеров, не очень. И не было более проклинаемого имени в Магической Британии. Поттеры сумели даже переплюнуть Моргану по количеству проклятий, то есть свое слово Кощей сдержал.

А детки пошли в школу. Две принцессы и Гарри отправились в школу Юных Чародеев, поначалу этому факту жутко обрадовавшуюся. Ну царские же детки, понимать надо! Потом восторги утихли. Когда выяснилось, что за Гермиону и Несмеяну Гарри бьет, не задумываясь, тогда и утихли. Потому что Гарри бил, совершенно не задумываясь о смысле сказанной девочкам фразы, а сил у пацана оказалось навалом — богатыри ж учили. Недолго, но учили же! А потом какой-то не самый умный учитель обидел самого Гарри, сказав тому, что, если не учить биологию, то его Гермиона разлюбит. Учитель, конечно, сказал иначе, но Гарри понял именно так и раздумывал на тему: заплакать, утопиться или прибить учителя, склоняясь к последнему варианту, но Гермиона сделала какие-то свои выводы, моментально зарыдав. К ней присоединилась и Несмеяна — сестры же. И вот тогда в школу пришла Яга. Не местная, а наша героическая Яга.

В общем, детей перевели на домашнее обучение, потому что школьники и учителя побили рекорд Горыныча по количеству навоза. Школу отмывали месяц, а потом царя слезно просили еще два. Но Елисей оценил, вздохнул и перевел детей на домашнее, значит, обучение. То есть обучение Кощеем, Ягой и богатырями. Горынычей к обучению молодежи пока не допускали, ибо дети были пока маленькие и столько выпить не могли.

Маленькая зеленоглазая девочка по имени Ляля отлично влилась в коллектив, но пока еще активно пакостить вместе со всеми не могла, начав с примера Баюна. Сначала Ляля научилась усыплять батюшку, потом матушку, потом и самого кота. Вот писать в тапки у нее получалось пока плохо, но девочка старалась, во всем добиваясь совершенства. Несмеяна даже немного позавидовала — писать в тапки родителям она по младенчеству не догадывалась.

— Детки растут, развиваются, — задумчиво протянула Яга. — Родителей радуют.

— Елисей с тобой вряд ли согласится… — ответил ей Кощей, прислушиваясь к басурманской речи, доносившейся из дворца. В словесных построениях часто поминалась Ляля и кот Баюн. — Интересно…

— Да ничего интересного, — махнула рукой яркая представительница нечисти. — Дети поспорили с Баюном, кто больше, значит, тапок обделает…

— И как? — заинтересовался некромант.

— Гермиона стесняется, Гарри смущается, потому что стоит ему попробовать, как девочки сразу начинают обсуждать достоинство с линейкой в руках, — объяснила Яга. — Потому ведет пока Баюн, он-то, как и Ляля, никого не стесняется.

— Весело, — согласился Кощей. — А что Луна?

— А Луна у меня лапочка, — отрезала легендарная нечисть, которую до паники боялись все местные басурмане.

— Ну да главное, что дети счастливы, — согласился Кощей.

Дети были действительно счастливы. Даже одна маленькая Тринадцатая, которая устала ждать, когда Кощеи в двух экземплярах отыщут, наконец, следы истинных родителей Гарри. Поэтому милая девочка решила помочь. Но Кощеи об этом еще не знали, они праздновали очередную победу Ляли, заключавшуюся в недоведении мамы до хворостины, вместе с Горынычами и богатырями. Мадам Спраут к трехголовости мужа привыкла и семейной жизнью наслаждалась. В далекой Британии старательно проклинали Поттеров.

* * *

— Вы долго возитесь! — безапелляционно заявила Тринадцатая, появившись перед маявшимися с перепоя по причине бесконечных праздников имени Ляли Кощеями. — Поэтому вот вам, расспрашивайте!

— Хто это? — с трудом протирая ладонью лицо, поинтересовался местный Кощей. Рядом с девочкой печально колыхались две тени.

— Ну как кто? — удивилась малышка. — Это родители Гарри! Слева — мама, справа — папа, а оплодотворитель уже на перерождение ушел, гад!

— Повторю вопрос — кто это? — наш героический некромант вгляделся в тени.

— Это родители! Гарри! — повторила Тринадцатая. — Слева — мама, справа — папа, а оплодотворитель уже на перерождение ушел, гад!

— Эльфы?! — поразились Кощеи в один голос.

— Ну, почти… — засмущалась Тринадцатая. — Это я еще когда нашалила, а они и получились… А вы их никак не найдете, я уже устала предвкушать!

Только теперь некроманты поняли, в кого удалась Ляля — в Тринадцатую. По шалостям, пакостям и прочим радостям малышка была на первом месте. Прямо, как демиуржка. Потому что представить в двуполом мире произведение искусства трехполых родителей было очень сложно. Но тут в голову нашего Кощея пришла мысль.

— Тринадцатая! А как он размножаться будет? Гермиона ж за третью… — вкрадчиво произнес некромант.

— А Гарри нормальный! Честное слово! — торжественно произнесла девочка, исчезая. — Он же мальчик!

— Ничего не понимаю, — признался один Кощей другому. — Наливай!

— Вот это по-нашему! — обрадовался тот и предложил душам. — Будете?

Души на некромантов сначала смотрели с тоской, потому один из Кощеев что-то понял и у них появились вечные собутыльники, за что некромантам было благодарно все население царства. А детки все росли…

Басурмане царство-государство обходили стороной — очень уж страшна была Яга, а дети — шаловливы, поэтому даже нападать не хотели. Школа Юных Чародеев счастливо обучала оных, а потом у Гарри и Гермионы с Несмеяной начался пубертат. И вот тогда мало места стало даже Горынычу, который змей, а не который Дамблдор. Но к счастью, все сладилось, а потому вскорости — лет через несколько, у Гермионы и Гарри родилась очаровательная… лялечка. Пока она была пупсом, ничего особенного не происходилo, но вот потом, когда девочка подросла, Ляля поделилась с ней опытом, и царство вздрогнуло, но это уже совсем другая история, о котором написавшая сказку о Гарри Поттере автор даже и не догадывалась. Потому что просто не могла столько выпить. А Дамблдор мог, чем и гордился. И Гарри мог, но не хотел, потому что скалкой промеж рогов — это больно. А рога папочке сделала любимая доченька стихийным выбросом, потому ветвистые оленьи рога пришлось пилить с завидной регулярностью. Вот такая вышла сказочка.

Жили они, значит, поживали, детей растили, дворец ремонтировали да добра наживали. А ежели и забыли кого, то потом Яга всем все припомнит, она обещала. Тут и сказочке конец, потому что у Лялечки дитенок почивать изволит. А потому — тс-с-с!