Раз бяка, два бяка...  (джен)

Ноги девочки отросли ровно за неделю. Когда ей разрешили вставать, она расплакалась, ощупывая их. Кощей все делал на совесть, поэтому ходить Гермиона смогла сразу. В мгновение ока натянув белье и школьную форму, девочка счастливо прыгала вместе с Гарри, вызывая улыбку некроманта, а потом попыталась опуститься перед Кощеем на колени, что ей не дала сделать уже Яга.

— Не смей унижаться, — сказала Гермионе, совершенно от этого ошалевшей, женщина.

— Но… а поблагодарить? — поинтересовалась девочка, вызывая тяжелый вздох мужчины.

— Благодарят словами, улыбкой, радостью своей, детеныш, — спокойно произнес страшный некромант. — Ну-ка иди сюда! — быстро прощупав девочку, Кощей убедился, что все повреждения зажили, поэтому, подозвав и мальчишку, кивнул Яге.

— Ну, теперь отдыхать! — улыбнулась фольклорный персонаж, обнимая детей, и в следующий момент, без всяких ощущений типа протягивания через канализацию, они оказались на песчаном пляже, на который набегали теплые морские волны. Дети сначала замерли, а потом обнаружив себя в купальнике и плавках, устремились к воде.

Гарри уже устал думать на тему, почему Снейп и МакГонагалл так поступают. Двое самых жутких профессоров школы все это время заботились о нем и Гермионе, дарили тепло, поэтому мальчик просто доверился. «Если это игра, то лучше пусть меня не будет», — решил для себя Гарри, давая миру еще один шанс, а Гермиона просто доверилась даже не Яге или Кощею, она доверилась Гарри, тем самым намертво связывая души.

Яга же распугивала отдыхающих своим внешним видом в бесстыдном купальнике. Даже те, кто никогда не верил в зомби-апокалипсис, предпочитали менять пляж, море и страну. И так-то женщина была страшна, как кошмар алкоголика, а еще и открыв ноги, могущие поспорить с ее прежним костяным обликом, она поражала воображение насмерть. Гермиону и Гарри внешний вид жутчайшей профессорши Хогвартса не трогал совершенно. Особенно, когда она их гладила. Несмотря на то что в первые разы оба ребенка принимались изображать осмотренных василиском сусликов, с течением времени они привыкли и просто наслаждались процессом.

Кощей, в свою очередь, с внешностью экспериментировал, меняя оную от просто страшной до «вызвать непроизвольную дефекацию у байкера». Увидев, как какой-то пьяный дядя стремительно трезвеет, при этом белея лицом и волосами, испугавшаяся уже было Гермиона захлопала в ладоши, радуясь этому событию. Общение с нечистью на детей производило очень интересное впечатление, меняя оных. Отдельных представителей Магического Мира ждали потрясения.

— Коша, а Коша… — позвала как-то Яга страшного некроманта, прогнавшего какого-то хулигана, решившего обидеть детишек, методом «улыбнуться». Убегающий мальчишка, навскидку лет пятнадцати, отмечал свой путь изливающимися из него физиологическими жидкостями.

— Чего тебе, Яга? — отвлекся он от разглядывания неожиданно всплывшей рубкой книзу подводной лодки королевского флота.

— У мальца день рождения скоро, здесь это праздник, — уточнила яркая представительница славянской мифологии, этот день не справлявшая, по причине того, что сбилась со счета. — Праздновать будем?

— Будем, — кивнул Кощей. — Обязательно будем, как же без праздника? Тем более, что богатырей здесь нет, значит, нет и конкуренции.

Планировать, правда, некромант не пожелал, ибо был силен экспромтом, непредсказуемостью своей, значит. Яга непредсказуемость Кощея знала и, в чем-то, даже любила. А вот отдельные представители уже животного мира, как раз — нет, но их никто не спрашивал. Гарри о готовившемся праздновании, разумеется, был не в курсе, ибо этот день не праздновал… Разве что тортик со свечками в пыли рисовал.

Кощей заветное желание-символ в памяти мальчика, конечно, увидел, потому Гарри ожидали сюрпризы. А сейчас самый главный человек в жизни мальчика дурачилась на мелководье, позволяя и ему заниматься тем же самым. Над пляжем светило солнце, вода была теплой, позволив двоим детям, наконец, просто расслабиться и побыть детьми хоть разок за много-много лет.

* * *

Дамблдору было скучно. Правая голова, похохатывая, читала какую-то книгу, левая спала, средняя плевала в потолок, целясь по мухам. Когда налопавшаяся лимонных долек голова попадала, муху склеивало и разъедало в процессе падения на пол, поэтому пол был чистым. Но скучно было просто до ужаса. Когда Альбус уже подумывал попеть, в дверь постучали и ввалилось «это».

«Это» оказалось мужчиной в белых одеждах, украшенных стекляшками, долженствующими, по-видимому, изображать драгоценные камни, но Горыныч в этом разбирался, поэтому первой среагировала средняя голова Дамблдора, короткой фразой охарактеризовав ввалившегося.

— Согласен, фуфло, — басом ответила правая голова и, глядя на гостя поверх очков-половинок, обнаруженных на столе, поинтересовалась: — Тебе чего, болезный?

— Альбус Дамблдор! — ответствовал неизвестный, глядя в потолок. — Я решил принять ваше предложение!

— Какое-такое предложение? — с подозрением спросила средняя голова, а вот левая нашептала ей на ухо свою версию. — Ой, фу-у-у-у! Ты что жрешь, левая, что у тебя мысли такие?

— Я готов стать ва… — тут разряженный выглядевший мужчиной взглянул на Дамблдора. — Аль… Аль… Аль… А-а-а-а! — закричал он, отступая, чтобы потом загреметь по лестнице вниз. Головы Дамблдора переглянулись и, будто репетировали, умудрились синхронно пожать плечами.

— Странный какой-то, — заключила правая голова, возвращаясь к книге. — Надо его в больничку, что ли…

— Да, нечего на лестнице мозгами мусорить! — согласилась средняя. — Эй! Эльф Хогвартса!

— Тикки тут! Что может сделать Тикки? — домовых эльфов внешний вид директора не беспокоил.

— Там на лестнице, — сообщила средняя голова. — Мусор валяется. Выкинь его в больницу, что ли… И пожрать принеси.

— Тикки сделает! — сразу же исчез эльф, как и мистер Локхарт.

В больнице обладателю самой лучшей, до встречи со стеной, улыбки предстояло пробыть довольно долго, ибо он начал кричать о том, что Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор — трехголовый монстр, который кушает детей на завтрак, обед и ужин, особенно на ужин и сладеньких мальчиков. На его счастье, ни Кощей, ни Горыныч этого спича не услышали, а Мунго таким удивить было невозможно.

— А весело стало, — согласился портрет в прошлом директора Блэка.

— Курлык! — подтвердил этот вывод не показывающийся на глаза феникс. Просто на всякий случай, а то кто этих русских знает?

* * *

О дне рождения Гарри, как и все в Магической Британии, Гермиона знала, поэтому подошла с этим вопросом к Кощею. Ягу, точнее, профессора МакГонагалл, она еще боялась. Головой уже нет, а вот тело имело свое мнение на этот счет, мысль добровольно подойти к декану вызывала слезы, несмотря даже на то, что Гермиона нормально реагировала на поглаживания.

— Лучше всего сделай что-нибудь своими руками, — посоветовал Кощей, выдав десяток галеонов попытавшейся заплакать девочке. — Ему намного приятней будет, поверь мне.

— Я… Я постараюсь, — кивнула задумавшаяся Гермиона. — Скажите, пожалуйста, а страшно еще долго будет?

— Долго, малышка, — кивнул некромант, обнимая ребенка. — Можно пригасить тебе память, но тело будет реагировать, очень уж лихо над тобой измывались. Так что только тепло твоего Гарри…

— А он мой? — такое выражение глаз скорей подходило бы ребенку лет пяти, что Кощея насторожило, потому что видел он на своем веку очень многое, и вот такие реакции были и хороши, и плохи. Хороши тем, что девочка начала оттаивать, а плохи… Закрытая школа…

— Ты разве сомневаешься? — спросил в ответ Кощей, на что Гермиона помотала головой и умчалась к «своему» Гарри. — Яга, подь-ка…

— Да, Кощеюшка? — подошла яркая представительница, доселе доводившая спасателя до инфаркта подмигиванием и демонстрацией своего расположения.

— Детки оттаивают, — коротко сообщил некромант. — Особенно девочка.

— Откатиться может, ее же чуть не… — поняла Яга, враз задумавшись. — В школе всех напугаю, ты своих до трясучки доведешь… Вороны в книгу впертые, а барсуки… Если рот откроют — я им улыбнусь, хотя Поппи ворчать будет.

— Сурово, — хмыкнул Кощей. — Ладно, завтра поутру будет праздник, а пока можешь дальше измываться.

Ощутивший, что его не держат ноги, спасатель уже впадал в панику, когда к нему начала приближаться «эта страхолюдина», как он окрестил про себя Ягусеньку, уже топавшую в его направлении. Страшный некромант наблюдал за детьми. Гарри был его потомком, что само по себе интересовало Кощея, Гермиона же была с мальчиком намертво связана, чувства свои они проверили, так что, можно сказать, что некромант принял детей в свою семью.

* * *

— С днем рождения, Гарри! — так началось утро самого счастливого дня в жизни, как об этом потом думал мальчик. С поздравления и робкого поцелуя смутившейся девочки.

— Спасибо… — прошептал он в ответ, обнимая Гермиону, ощущая при этом что-то необычное, очень теплое.

Потом мальчика поздравили чемпионы Хогвартса по доведению до истерики, то есть профессора, ставшие за эти недели практически семьей, в понимании Гарри. И начался праздник. Танцы отдыхающих, танцы не вовремя проплывавших мимо дельфинов и пятерых водолазов, один из которых оказался чьим-то еврейским шпионом. Веселый фейерверк был ближе к вечеру… Торт, огромный, точно такой, как в мечтах Гарри, с двенадцатью свечками… Гермиона смотрела, широко раскрыв глаза, на то, как плачет мальчик при виде исполнения своей мечты, и не понимала, что происходит. Ее день рождения не праздновали, потому что: «не заслужила», «хватит и того, что ты родилась», «это не праздник», и тому подобные больно бьющие слова. Но вот что у Героя не было дня рождения, судя по его реакции, никогда — это было, с точки зрения девочки, слишком…

Ну а потом был фейерверк, совершенно сказочный, хотя пилот сбитого полицейского вертолета так не считал. Как-то очень мягко опустившемуся на землю после того, как выпал из кабины, полицейскому пришлось танцевать танец благодарения, па которого Кощей придумывал на ходу. День рождения Гарри понравился абсолютно всем, потому что так сказала Яга, а встречаться с ней второй раз никто из отдыхающих не хотел.

— Хорошо получилось, — признала яркая представительница мифологии. — И что дальше?

— Дальше — возвращаемся и развлекаемся, — зевнул Кощей. — Детей только приодеть надо.

— Да прямо завтра и приоденем, — пожала плечами Яга.

Сказано — сделано. Причем сделано очень быстро. Вглядевшись в глаза профессора МакГонагалл, хорошо знакомой ее тыловой части, мадам Малкин молниеносно, держась спиной к стене, подобрала одежду двоим второкурсникам — от трусов до зимних мантий. Женщина думала, что эти двое стали личными игрушками жестокой Минервы, и заранее очень их жалела, потому работала с полной самоотдачей, по ходу дела рассказывая, почему из Хогвартса не сбежишь, и что будет, если попробовать. Опыта у мадам Малкин было достаточно, она с удовольствием им делилась с юным поколением, волосы которого стояли дыбом вне зависимости от длины.

— Да, репутация у нас — куда там Горынычу, — хмыкнул подслушивавший Кощей.

— Эдак, они и тебя, батюшка, переплюнут, — хихикнула Яга, что в исполнении Минервы МакГонагалл смотрелось жутко. Насколько жутко, продемонстрировала вышивальщица за стеной, яркую представительницу не видевшая, что не помешало ей упасть в обморок. Яга хлопнула ладонью по подставленной руке Кощея.