Идеальная пара (гет)

Для атмосферы:

Jake Simon — Gone (feat. Kuwada)

Bare Jams — Rockets

Желаю приятного чтения😉

«Бывает так, что близкие люди не замечают то, что в с первого взгляда понимает простой прохожий».

Абу Хамид аль-Газали

Не знаю, сколько я проспала, но ощущения были такими отвратительными, словно меня кто-то пожевал и выплюнул. Если бы не настойчивый и громкий стук в дверь, я определённо спала бы до самого утра. Я не помнила, как окунулась в объятия Морфея, но, судя по тому, как я проснулась в обнимку с палочкой и учебником, видимо, абзацы про гнойные нарывы всё-таки вогнали меня в глубокий сон. Выключив телевизор, я проследовала к двери, подспудно размышляя о том, кого принесла нелёгкая в столь позднее время. Когда я открыла дверь, то чуть не лишилась дара речи: передо мной стоял озадаченный Джеймс Поттер, да в таком неприглядном виде, будто кто-то его хорошенько избил и бросил погибать в болотных топях, из которых он чудом выбрался. Я злилась на него. За то, что он пропал и ничего не сказал. За то, что он бессовестно разглядывал мою не самую пуританскую пижаму. За то, что после своей пропажи вот так просто пришёл и ещё о чём-то просил. Но это не шло ни в какое сравнение с тем шоком, который я испытала, увидев его и остальных Мародёров, едва державшихся на ногах. Они нуждались в немедленной медицинской помощи, и я только рада была её оказать. Что с ними случилось? Адреналин меня взбудоражил, и я тотчас пригласила их в дом.

Чтобы никого не смущать и самой не испытывать неудобств, связанных с моим внешним видом, я пулей кинулась в спальню и натянула на себя самый длинный из имевшихся свитшотов, заодно взяла аптечку со снадобьями, бинтами и прочими полезными атрибутами, после чего отправилась на кухню. Тем временем Сириус, Ремус и Питер кое-как расположились в гостиной. Джеймса же я встретила на кухне. Я даже на секунду подумала, что он меня намеренно там поджидал. Всё ещё сердясь на него, я взяла несколько баночек с зельями из шкафчиков, стараясь не смотреть на до невозможности уверенного в себе Поттера. Даже после того, как его хорошенько отмутузили, он выглядел столь импозантно, в какой-то степени даже властно и беспечно, как, впрочем, и всегда. Молчание крайне нервировало меня, но я всем своим видом старалась показать свою бесстрастность, хоть получалось и не очень. Наконец, он решительно подошёл ко мне, заставив посмотреть на него. Это был запретный приём. Очень сложно было смотреть Поттеру в его чарующие карие глаза и при этом злиться. Однако я остыла не сразу, желая услышать хоть какие-то объяснения.

Помнится, в Хогвартсе я не слышала ни сама лично, ни от кого бы то ни было, чтобы Поттер перед кем-то хоть раз в жизни извинился. Возможно, в лесу сдох последний несчастный фестрал, и это чванливое создание приносило свои извинения кому-то из Мародёров, но всё это было крайне сомнительным. Как видите, Поттер совсем не умел просить прощения, банально даже не знал, как это делается, поскольку не чувствовал за собой никакой вины. Он упорно мнил, будто всегда и во всём прав, а извинения — удел слабых. Я же считала иначе и полагала, что он был передо мной в какой-то степени виноват. И вот я наблюдала за тем, как он силился что-то из себя выдавить. В конце концов он плюнул на эти попытки и в трёх словах пояснил, что с ним произошло. Я человек отходчивый и долго злиться не умею, поэтому с лёгкостью его простила. Что ж, можно сказать, это была наша первая ссора.

Мерлин, если только бы вы могли лицезреть Мародёров в ту ночь! Очевидно, хуже всего было Ремусу, Джеймс же при первом впечатлении чувствовал себя лучше остальных. Пока я осматривала Люпина, у меня возникли некоторые сомнения: судя по характеру его кровоподтеков, что-то не так было с его кровеносной системой. Сначала я подумала про гемофилию, но ссадины на нём заживали отменно, что не могло не радовать. Тогда я вспомнила ещё об одном заболевании, однако, пока делала на него тест, молилась всем сердцем, чтобы оно оказалось ошибкой, но всё вышло ровно наоборот. Ликантропия. Страшное слово, означающее ещё более ужасные муки и тяжёлую жизнь. В наше время оборотни стали изгоями: их боялись и не желали принимать в магическое сообщество. Больных ликантропией не брали на работу в приличные заведения, с ними не хотели общаться, из-за чего они были вынуждены влачить жалкое существование вдали от цивилизации, сосуществуя с такими же «отщепенцами» в стаях. Ремус был моим другом, и я не хотела верить в то, что ему была уготована такая горестная судьба. К счастью, у него были Мародёры, да и я не собиралась от него отказываться из-за чьих-то глупых предрассудков. Многое бы отдала за то, чтобы как-то ему помочь. Я клятвенно заверила, что никому и ни под какими пытками не расскажу о его секрете, и это его заметно ободрило. Конечно, я рассердилась на Люпина из-за того, что он не рассказал мне о своём заболевании в течение стольких лет дружбы, но всё же его выбор приняла. Наверное, мне бы тоже не хотелось лишний раз даже вспоминать об этом, не то что говорить.

Ребята быстро шли на поправку. Джеймс беспрекословно помогал мне в простых просьбах и ни в чём не отказывал: он спокойно и методично поил Ремуса зельями, придержал Сириуса, когда я вправляла ему… ну, крестец. Этот эпизод, пожалуй, был самым смешным. Блэк, матерясь как заправский сапожник, долго потом припоминал Поттеру, что тот посмел над ним насмехаться, хотя и мы с Питером и Ремусом чуть не умерли от смеха. Петтигрю был самым послушным из всей четвёрки и молча пил то, что я ему налила. Поттер же заартачился и ни в какую не давался даже его осмотреть. Я не понимала, почему, учитывая, что вокруг были все свои, но приставать к нему не стала. Мне было просто приятно от того, что я смогла помочь ребятам, и от того, что Джеймс был рядом. Но проявлять какие-либо чувства к нему при его друзьях было неловко, поэтому я старалась вести себя как можно более расслабленно и непринуждённо.

Из всех Мародёров не остался на ночь только Сириус. Я его прекрасно понимала. Когда дома тебя ждёт любимый человек, не станешь ночевать где-то ещё. Остальные разместились в моём скромном жилище. Джеймс почему-то выбрал обосноваться в зале, единственной проходной комнате, у всех на виду. Однако он не спешил ложиться спать вместе с остальными.

На кухне вскрылось то, о чем я предполагала ранее, — у Поттера всё же были свои неполадки со здоровьем. Добравшись до моей спальни, подальше от любопытных глаз, я без предисловий велела ему снять с себя всю одежду выше пояса, что он покорно и выполнил. Несмотря на то, что не теле Джеймса красовалось несколько кровоподтёков, я едва могла дышать при виде того, как он интригующе раздевался. Опомнилась я тогда, когда узрела на его спине огромную зияющую рану, которую парень каким-то странным, непостижимым образом умудрился от меня скрыть. Рана была уже не совсем свежей, но к счастью, бадьян с ней справился на ура. Я злилась от того, что он, по своей дурацкой манере, не сказал о проблеме сразу. Ещё немного, и мог бы начаться сепсис. Поттеровское упрямство ещё до добра не доводило, хотя, если подумать, именно оно послужило катализатором наших с ним отношений. Ещё больше я возмутилась, обнаружив его сломанные рёбра. Ну почему нельзя просто признаться в том, что тебе нужна медицинская помощь? Почему надо тянуть? Впрочем, эти вопросы были скорее риторическими. Лечить Поттера оказалось проще, чем не смотреть на его обнажённый торс. Помните, как я рассказывала вам о его красоте и о том, как он похож на модель с обложки глянцевого журнала? Так вот, лицезреть рекламки — это одно, а быть в непосредственной близости ко всему этому великолепию и стараться не смотреть на него — это задача не из простых. Подлечив Джеймса несколькими заклинаниями и порцией Костероста, от которой он, к моему неописуемому удивлению, даже не поморщился, я выдохнула.

На сегодняшнюю ночь моя задача как лекаря для нескольких любителей приключений была выполнена. Джеймс засобирался уходить в гостиную, и я вдруг ясно ощутила, что не желала его отпускать. Больше всего в тот момент я хотела, чтобы он был рядом со мной, чтобы я могла касаться его и глядеть в его карие глаза. И он остался. Мы лежали под одеялом и смотрели друг на друга. Я чувствовала тепло, исходившее от тела Джеймса, и не могла поверить тому, что всё это происходило наяву. Как и тому, что он, Сириус и Питер оказались анимагами. Только представьте, как это сложно и какими знаниями, умениями и целеустремленностью надо обладать, чтобы достичь столь небывалого мастерства! Я знала всего одного волшебника, способного на такое, и это была профессор Макгонагалл, которая, по её собственным рассказам, научилась превращениям уже в более-менее зрелом возрасте. А Мародёры постигли секреты анимагии всего на пятом курсе! Джеймс вырос в моих глазах ещё больше. Помимо того, что он и вправду был выдающимся волшебником, он самоотверженно сделал это ради друга. На такое пойдет далёко не каждый. А ведь когда-то я считала его чёрствым сухарем, не способным ни на какие светлые чувства, в чём глубоко заблуждалась. К тому же, неосознанно, раскрыла ещё один секрет Поттера, который поклялась хранить вечно. Я хотела узнать ещё одну тайну, но посчитала, что её благоразумно стоит приберечь на потом. Объятия и ласки подействовали на меня успокаивающе, я ощущала себя в полнейшей безопасности. В ту ночь мне снились чудесные сны: то мы гуляли с Джеймсом в каком-то парке, то почему-то сидели на подоконнике в Хогвартсе. Словом, каждая секунда во сне и наяву была для меня абсолютно счастливой.

На следующее утро, проснувшись, я не обнаружила Джеймса в своей постели. Неужели мне всё приснилось? Я с ужасом побежала в ванную и наспех умылась, быстро уложив волосы и сделав освежающий макияж с помощью волшебной палочки. Памятуя о том, что в гостевых комнатах могли находиться ещё и Питер с Ремусом, я решила сразу одеться поприличнее, и для этого выбрала джинсы и бежевый джемпер. Окинув взглядом своё отражение и не найдя там ничего вопиющего, я молнией спустилась вниз. В гостиной было пусто, а подготовленное для Джеймса постельное бельё лежало всё той же аккуратной стопочкой на диване. Значит, он не спал здесь. Из кухни доносились какие-то звуки, и я поспешила туда. Хороша ж хозяйка, у которой гости сами себя обслуживают! Обнаружив варившего кофе Джеймса, я с облегчением выдохнула. Слава Мерлину, он здесь, и всё это мне не привиделось. Его одежда, в которой он сначала провёл со мной потрясающее свидание, а после рассекал по лесу, снова стала чистой. Сам Поттер источал свежесть и выглядел будто хорошо отдохнувшим. Он меня также заприметил и тепло улыбнулся, а затем приблизился и, обняв, сладко поцеловал.

— Доброе утро, цветочек, — слегка отстранившись, ласково произнёс Джеймс.

Что?! Мне послышалось? Он назвал меня цветочком? Неожиданно, но приятно. Я в долгу не осталась:

— Доброе утро, чемпион.

И не смогла спрятать улыбку.

— Хотел тайком от тебя сварить кофе на завтрак, но не успел, — Джеймс озадаченно почесал затылок, чем вызвал у меня смешок. — Но я считаю, что сюрприз удался всё равно.

— Определённо.

«Лучший сюрприз — то, что ты у меня дома!» — торжествовал голосок внутри меня.

Он внимательно изучил моё лицо и отметил:

— Прекрасно выглядишь.

Я зарделась от таких откровений, но взгляд от него не отвела.

— Спасибо, это всё целительная сила особого сна.

Он понял, что я имела в виду, и лукаво усмехнулся. Едва касаясь кожи, он провел пальцем по моей щеке, а потом снова прильнул к губам. Как некстати за моей спиной раздалось чьё-то нарочитое покашливание.

— Эм-м… Не хочу вас прерывать, но у вас кофе, кажется, убегает.

Прервав чувственный поцелуй, я обнаружила виновато улыбавшегося Ремуса, стоявшего в дверном проходе. Очевидно, наши ласки его смущали, отчего он чувствовал себя лишним. Моё лицо мгновенно залилось краской, и я была готова провалиться сквозь землю от стыда. Надо отдать должное Поттеру, он даже не шелохнулся и не разорвал объятия, не считая нужным скрывать от друга. Глубоко внутри мне было приятно, что он не стеснялся наших с ним отношений и, наоборот, демонстрировал их. Джеймс проворно выхватил палочку из кармана и спас убегавший кофе.

— Беглец пойман и наказан, — с апломбом декларировал Поттер, пряча обратно волшебную палочку и притягивая меня за талию ещё ближе. Я не смогла совладать с собой и прыснула от смеха.

— Очень рад за вас, ребята, — приблизившись к нам, добродушно сказал Ремус. — Вы очень хорошо вместе смотритесь.

Со стороны, наверное, я была пунцовой как вареный рак. Пусть мне были приятны признания друга, но я была столь обескуражена, что даже не смогла его членораздельно поблагодарить. Джеймс же самодовольно улыбался, пожимая руку Люпину. Он что-то хотел ему сказать, но в этот момент на кухню пришёл потягивавшийся Питер, бросивший на нас красноречивый взгляд. Поприветствовав друг друга, друзья сели за стол. На закономерный вопрос о вкусовых предпочтениях на завтрак парни ответили, что им сгодится всё, что я предложу. Разлив кофе по чашкам, я принялась на скорую руку готовить сырники, стараясь сделать их максимально вкусными. Пока я с помощью палочки реализовывала свои задумки, Мародёры обсуждали произошедшее. Поначалу Питера и Ремуса напрягало моё присутствие, но после объяснений Джеймса, что я в курсе событий, они заметно оживились и принялись без былой неловкости обмениваться мыслями.

— С каких пор оборотни заходят так далеко? — возмутился Ремус. — Неужели их стало так много?

— Скорее, Сивый со своей стаей перемещается ближе к Хогвартсу, — раздался непривычно серьёзный голос Джеймса.

— В таком случае студенты в опасности.

— Я считаю, такие вещи лучше обсуждать со всем Орденом. Вчетвером мы, как видишь, двоих едва смогли одолеть.

От услышанного по телу пробежала оторопь. Но мне показалось хорошим знаком, что Мародёры, пусть и ценой собственного здоровья, узнали о происходящем.

Сырники удались на славу. Даже я, придирчивая к собственной стряпне, ела их с удовольствием, а уж ребята самозабвенно уплетали за обе щеки. Сиропы текли рекой, кофе варился уже по второму кругу. Самочувствие моих подопечных не могло не радовать. Ремус, к примеру, сказал, что благодаря моим усилиям он чувствует себя гораздо лучше, чем после других полнолуний. Питер также выразил благодарность за помощь. Джеймс заверил меня, что чувствовал себя прекрасно и рёбра его почти не беспокоили. Как целителя, все собранные сведения меня радовали, я даже осмелела и предложила ребятам свои услуги на будущее.

— Если вам нужна будет помощь после полнолуний или ещё когда-нибудь, я с радостью помогу.

Ремус чуть не прослезился и послал мне благодарный взгляд. Джеймс сжал под столом мою ладонь и без тени улыбки произнёс:

— Спасибо.

Кажется, у меня появились особые пациенты, чему я была очень рада. Мало ли что с ними могло приключиться! Зная этих шалопаев ещё со школьной поры, я понимала, что травмы будут неизбежны. И лучше дать им понять, что им было к кому обратиться вместо того, чем страдать от того, что никто не мог помочь.

День пролетел на удивление быстро. Снабдив Мародёров лечебными зельями и дав рекомендации относительно их применения, я преспокойно отправилась на работу, предварительно проводив каждого из гостей. Джеймс уходил последним, будучи явно в хорошем расположении духа, поблагодарив за помощь и вкусный завтрак. Наплыв пациентов в больнице порой сводил меня с ума. Складывалось впечатление, что буквально каждую минуту кто-то где-то от чего-то страдал. И если раньше к нам попадали только по нашему профилю, то в связи с большой нагрузкой мы вынуждены были принимать и других страждущих. Так, я лечила жжение в горле и фиолетовый цвет кожи у любопытного мальчика, вызванные пробой на вкус листа антенницы. Про переломы и прочие ставшие уже обыденными вещи я и упоминать не стану. Несмотря на обилие работы, я была полна энергии. Возможно, потому, что в тот день у меня всё получалось. Или, может быть, потому, что накануне ночью много чего произошло, и это круто изменило мою жизнь. А вечером того же дня я обнаружила на крыльце собственного дома букет из белых роз, перевязанный белой атласной лентой, и записку: «Я хотел подарить их тебе лично, но вместо этого торчу на боевом посту. Завтра зайду за тобой в обед. Целую, Джеймс». Я счастливо улыбнулась. Безумно отрадно получать знаки внимания от дорогого человека после трудного дня. Вдвойне было радостно от того, что он даже нашёл время написать пару строк.

У меня было почти полтора дня на то, чтобы придумать, как провести второе свидание с Джеймсом. На дворе стоял апрель, вариантов времяпровождения возникала масса, но я отмела практически все из них. То слишком вычурно, то слишком избито, то не под силу. И всё же я смогла придумать, как всё устроить.

Конечно же, я предварительно обсудила всё случившееся с Марлин, обходя тему ликантропии Ремуса и анимагии Мародёров, но оказалось, что она и об этом знала. В ту же ночь Блэк, с согласия остальных, поделился откровениями со своей девушкой, так что эти тайны с тех пор стали общими для всей нашей уже большой компании. У меня отлегло на душе. Теперь я могла без зазрения совести обсуждать эти темы с лучшей подругой, никого при этом не выдав. Выслушав всё, Марлин живо поддержала меня в освоении Патронуса, сказав, что эти чары были сложны и для неё, так что в них она пока не преуспела. Подругу привел в неописуемое изумление тот факт, что Джеймс Поттер собственной персоной спал со мной в одной постели и при этом не делал даже намёка на что-то большее, чем объятия и поцелуи.

— Если бы это не ты, а кто-то другой сказал бы мне подобное, я бы отправила лечиться от бреда в одно известное место по добру по здорову! Это же надо, Поттер — и не приставал! — сокрушалась Маккиннон, вызвав у меня нервный смешок, хоть она меня и заинтриговала. — Неужели он дал обет целомудрия?

— Скорее, научился держать себя в руках, — подметила я.

— О, Лилс, даже не сомневайся, после ваших встреч он себя так в руках держит!..

Мы расхохотались. Честно говоря, мне и в голову не приходило, что Поттер был из тех парней, кто был вежлив и обходителен с девушкой, а выпускал пар наедине с собой. Но, как заверила меня Марлин, все мужчины были такими.

— Это многое объясняет, — добавила она. — Но ты не беги впереди паровоза. Сейчас важно, чтобы завтрашнее свидание удалось. Потом обязательно мне всё расскажешь!

* * *

Той ночью, когда мы заявились к Лили, я почти не спал. Пользовался моментом и изучал её. Я заметил, что иногда она разговаривала во сне, часто прижималась ко мне, вероятно, замерзая. На её шее я обнаружил премилую родинку, которую никогда прежде не замечал. Да что там родинку, всё её тело было усеяно этими маленькими коричневыми пятнышками, которые поначалу легко можно было принять за веснушки. Волосы Эванс пахли яблоком. Я и не знал, что любил этот аромат. Это я понял, вдыхая запах её рыжих волос, лёжа рядом. Когда первые лучи солнца начали озарять комнату, я наконец смог уснуть, но проспал от силы два часа. К моему большому удивлению, этого хватило, чтобы проснуться без будильника, умыться, привести себя в порядок и, чувствуя себя относительно бодро, пойти на кухню. Я уже и забыл, каково это: просыпаться и идти готовить завтрак, но не для себя одного, а кого-то ещё. Когда были живы мои родители, во время каникул я иногда варил всем кофе, чем вызывал улыбку мамы и гордость со стороны папы.

— Приучайся заботиться не только о себе, сынок, — иногда повторял он мне.

И я учился, пока они были со мной. В плане приготовления пищи я был не мастак, но банальный кофе и простецкие бутерброды сделать вполне мог. Питался я преимущественно в столовых и кафе, но всё это не давало мне должного насыщения. Знаете, когда ешь мамин пирог или тётины тефтели — это совсем другое. Даже не потому, что блюда приготовлены кем-то из близких, а потому что они сделаны с любовью. За них не требуют что-то взамен, к примеру, деньги. Поскольку родственников у меня не осталось, к моему удивлению, в этом мне подсобила Эванс. Готовить она умела. В еде я был неприхотлив, но кушать всегда хотелось вкусно. С её стороны я получал ещё и то, чего, как выяснилось, мне не хватало больше всего на свете — заботу. Однако и мне хотелось её чем-то приятно удивить. Конечно, завтрак в постель — это несусветная глупость, о нём я даже не думал. Зато сварить кофе, приготовить бутерброды и ждать, пока Лили проснётся, было не такой уж плохой идеей. Не успел я поставить кофеварку на конфорку, как на кухню вошла хозяйка дома. Лили выглядела отлично — она была опрятно одета, источала чистоту, с прямыми рыжими волосами и деликатным макияжем. Эванс была хороша. Мне вдруг страшно захотелось её поцеловать, что я не преминул сделать. Я сам не заметил, как назвал её… цветочком. Оно будто бы само вырвалось. Я, Джеймс Поттер, назвал Эванс цветочком. Вы можете такое представить? Даже мне это удаётся с трудом. Однако это и в самом деле случилось. Лили была впечатлена услышанным, но в долгу не осталась, назвав меня чемпионом, что мне безумно польстило. В конце концов, я спортсмен, и моя цель как квиддичиста — выиграть чемпионат мира. Данный ею эпитет меня даже слегка воодушевил, тем более, что скоро начнутся игры четверть финала и мы вот-вот возобновим тренировки. Получается, Эванс в меня будто бы даже верила. Приятно. Беседуя с Лили, заключив её в своих объятиях, я ощущал себя на какую-то сотую долю процента словно не самим собой. А может, наоборот, собой настоящим. В тот момент я этого не понимал. Чувствовал только, что мне было непривычно выступать в новой роли. Делать комплименты не потому, что мне что-то надо от девушки, а потому, что хотел. Обнимать не ради галочки, а потому что искренне желал. Был рядом не только физически, но и душой. Если говорить совсем честно, мне нравились изменения, происходившие со мной. Я будто вынырнул из толщи воды после полнейшего анабиоза и заново учился дышать полной грудью. И Эванс в этом мне помогала.

Когда нас застукал Лунатик, я заметил, как Лили напряглась, будто бы ожидая нападок. Да, ей ещё над многим предстояло поработать. Например, над своей неуверенностью. Я же знал, что Ремус был искренне за нас рад, несмотря на то, каким образом я оказался рядом с Эванс. Конечно, он был в курсе пари, но, в отличие от моего блохастого друга, уже давно махнул на него рукой, считая, что спор был уже ни к чему. Поэтому, застав нас вместе, он лишь выразил свои искренние поздравления. Вошедший за ним Хвост недвусмысленно дал понять, что с Люпином был полностью солидарен.

Друзья не сразу привыкли к присутствию Лили во время мародёрских разговоров. Раньше мы соблюдали большую конспирацию, но всё же то, что Эванс была посвящена в наши тайны, сделало её участником дальнейших событий. По правде сказать, я ничуть не удивился предложению Лили помогать нам. Она всегда была альтруисткой, ей даже доставляло какую-то особую радость помогать обездоленным и покалеченным. Однако Ремуса это крайне растрогало, ведь он, балда, отчего-то вечно считал себя недостойным чьей-то помощи и даже наши попытки помочь принял далеко не сразу. Но Эванс каким-то магическим образом в очередной раз расположила его к себе. Я был этому только рад, как и тому, что смогу проводить с ней ещё больше времени.

Впрочем, жизнь не стояла на месте, и приходилось проживать все её многогранные аспекты. Весь день я крутился словно белка в колесе. Сначала нас вызвали в штаб Ордена, где мы узнали много хороших и не очень новостей относительно красноглазого гада и его шайки негодяев. Сразу после я отправился на слёт команды Паддлмир Юнайтед. С нас сняли мерки для новой формы, мы послушали очередной скучный инструктаж, от которого я чуть не уснул прямо стоя, а затем отпустили на все четыре стороны, припомнив, чтобы после выходных мы явились на тренировку. От предвкушения грядущих занятий и игр я преисполнялся решимостью. Я вышел со стадиона и заприметил на углу улицы симпатичный цветочный магазин. Мне вдруг захотелось в него заглянуть и что-нибудь прикупить. Однако прямо на входе я столкнулся с тем, кого меньше всего хотел видеть. Это была Ингрид. Она шла мне навстречу, выходя из маленького помещения. Едва увидев меня, моя так называемая бывшая радостно крикнула: «Привет, Джеймс!», бросилась на шею, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы её от себя отлепить. Ингрид обиженно надула пухлые губки и будто невзначай выпятила и без того немаленькую грудь вперёд, очевидно, пытаясь как-то на меня воздействовать. Я видел её и без одежды, так что она могла так не напрягаться. Всё равно никакого эффекта, кроме недоумения, она не достигла.

— Я так рада тебя видеть! Ты даже не представляешь! — воскликнула она.

От звона её голоса у меня заложило уши, и я поморщился. Зато я был не рад. И чего она ко мне прицепилась?

— Какими судьбами? Хочешь купить букет? — не унималась Ингрид, испытующе глядя на меня.

— Да, для своей девушки, — парировал я, особо не утруждая себя быть деликатным. К чему мне с ней церемониться?

Мои слова изрядно огорчили её.

— Девушки? — тупо переспросила моя бывшая пассия, хмуря накрашенное личико.

Я не стал отвечать на глупый вопрос и попытался пройти внутрь магазина, но она преградила мне дорогу.

— И кто она?

— Это допрос? — я недобро посмотрел на неё, мысленно умоляя себя не злиться на недалёкую девицу, действующую на нервы. Но выдержка таяла, словно лёд в июньскую жару.

— Мне просто интересно, — попыталась выкрутиться она, буравя меня своими серыми глазищами. — Неужели она лучше меня?

Да, черт возьми! Ты и мизинца Лили не стоишь.

Моё терпение лопнуло.

— Тебя это не касается. Смирись с произошедшим и проваливай. Между нами ничего не было, только секс.

— Но ты же говорил, что я тебе нравлюсь! — лицо Ингрид исказила обиженная гримаса.

— Ты симпатичная, у тебя хорошая фигурка. Мы неплохо провели ночь и пару вечеров, но не более. Я уже говорил тебе об этом. Но ты почему-то насочиняла себе того, чего не было.

Я молился Мерлину, лишь бы она не стала продолжать сцену. Может, я злой. Но я всё честно сказал ей наутро после нашего второго свидания. Она тогда сделала вид, что поняла. На моём дне рождении эта бестия то и дело пыталась завладеть моим вниманием, и не только им одним. По-моему, мы с Эванс тогда ей отчётливо дали понять, что на этом празднике жизни она явно лишняя. Однако Ингрид считала иначе.

— Я поняла тебя, — делано сухо отчеканила она, поправив волосы и отойдя от прохода. — Что ж, тебе ещё вернётся бумерангом за такое твоё ко мне отношение.

За какое «такое»? Я честно пытался построить с ней отношения, но из этого ничего не вышло. Муки совести меня не грызли от слова совсем.

— Я был с тобой честен, по крайней мере. Так бывает.

Я не стал дожидаться её ответа, считая разговор оконченным, и вошёл в магазин. Миловидная продавщица, заметив меня, принялась предлагать различные цветочные композиции, однако я уже на тот момент осознал, что именно искал. Спустя пару минут я шёл вниз по улице с букетом белых роз в руках, ловив на себе восхищённые и призывающие взгляды проходивших мимо женщин. Одни расплывались в улыбке при виде меня, другие строили соблазнительные глазки. В былые времена я бы уже вовсю знакомился с самыми привлекательными из прохожих девушек, но сейчас мне не было до них никакого дела. Я хотел заявиться к Лили прямо на дежурство и лично вручить букет. Однако моим планам не суждено было сбыться. В одной из тихих улочек меня настиг патронус Грюма, не предвещавший ничего хорошего. Времени на раздумья у меня не было. Я трансгрессировал к дому Эванс, положил на крыльцо цветы, но понял, что чего-то не хватало. Тогда я наскоро наколдовал записку и оставил рядом с букетом. Мне показалось, Лили будет приятно увидеть цветы после сложного дежурства. Это самое малое, чем я мог её порадовать, хоть и понимал, что это мелочь. Вот видите, я снова проявил чудеса чуткости и заботы. В тот вечер Грюм собрал нас для очередной вылазки и вахты. Я благодарил Мерлина, что компанию мне решил составить Хвост, с которым мы вместе коротали время до самой полуночи: рубились в карты по-тихому, чтобы то и дело появлявшиеся товарищи по Ордену нас не заподозрили в уклонении от такого бесполезного занятия как дежурство. Хвост проигрывал и каждый раз требовал реванша, а в перерывах мы болтали обо всякой ерунде.

На следующий день я проснулся отдохнувшим и в отличном расположении духа, предвкушая второе свидание. Погода стояла отличная, было очень тепло, безветренно и солнечно. Я обещал Лили быть у её дома в полдень, а часы показывали только десять утра. Что ж, я решил провести свободное время плодотворно: сделал физические упражнения, принял душ, позавтракал. Знаете ли, приятно в свой законный выходной никуда не спешить. Однако нужно было собираться. Я провозился в гардеробной десять минут, в течение которых прикидывал, во что стоило одеться. Мне было любопытно, что придумает Эванс, я терялся в догадках и всё же остановил свой выбор на сером кардигане, белой футболке и джинсах. Мне показалось, что в таком виде меня не выпрут из музея или ресторана. Но Лили снова удивила меня.

Ровно в двенадцать я постучал в её парадную дверь. Едва она отворилась, я увидел Лили. Её глаза сияли в предвкушении приключений, а лицо озаряла озорная улыбка. Она была рада меня видеть. Забавно, но она была одета также, как и я: серый, разве что женский кардиган, синие джинсы и белая футболка. Обнаружив несогласованное и абсолютно спонтанное сходство, мы рассмеялись. Девушка пригласила меня в дом. Едва сбросив кеды, я поймал её в объятия, в нос ударил аромат её духов. Она старательно отводила взгляд, будто бы нарочно изучая мою одежду.

— Спасибо за цветы, — еле слышно сказала она, указав ладонью на стоявший в прозрачной вазе букет. — Они прекрасны.

— Ты прекраснее, — непроизвольно вырвалось у меня, отчего я почувствовал какую-то странную гордость за себя и за Лили.

Она несколько сконфузилась и, по-видимому, желая скрыть это, уткнулась носом в мою шею, крепко обнимая. Я прекрасно знал, что она чувствовала тогда, мне ничего не нужно было говорить. Я поцеловал её в макушку и ощутил какое-то тепло. То ли это Лили отдавала мне своё, то ли что-то потеплело внутри меня самого. А может, и то и другое имело место быть. Я не знал. Отпрянув от меня, Лили какое-то время, как полагается истинной леди, заканчивала сборы, хоть выглядела так, будто давно уже была готова, и затем мы отправились куда-то. Когда, трансгрессировав, мы вышли из тупичка, то оказались не где-нибудь, а на Бейкер-стрит. К удивлению моей спутницы, я знал это место, как знал и о Шерлоке Холмсе, с которым и связывали эту известную всему миру улицу.

— Откуда ты, чистокровный волшебник, знаешь о нём? — поражённо воскликнула Лили. — Это же персонаж магловской литературы!

— Ну, Сириус тоже чистокровный, но и он в курсе, — усмехнулся я, видя, как вытянулось лицо Эванс.

— Но как?

Она нетерпеливо покусывала нижнюю губу, и это меня слегка заводило. Я думал о том, как было бы здорово её прикусить, а не о дурацких вопросах. Она упрямо смотрела на меня, ожидая ответа. Что ж, пришлось капитулировать.

— Мы как-то поспорили с Бродягой насчёт одного фильма, «Этюда в кошмарных тонах» с Джоном Невиллом в главной роли. Я говорил, что это будет та ещё нудятина, а Бродяга настаивал на том, что это не так. Мы посмотрели, нам понравилось. А потом мы узнали, что есть оригинальный литературный источник, да ещё и английский. Мы начали читать и прочли всё, что только смогли найти о Холмсе.

Эванс в шоке уставилась на меня.

«Снова впечатлил, красавчик!» — пронеслось в моей голове. Я был крайне доволен собой.

— Надо же! Никогда бы не подумала, что ты читаешь магловскую литературу, — честно призналась девушка, тряхнув головой, отчего несколько прядок выбились из её причёски.

Я не стал отказывать себе в удовольствии притянуть её к себе и заправить непослушные локоны за ухо.

— Ну вот. Я снова развенчал твои предрассудки относительно меня.

И это было правдой. Я не питал иллюзий и понимал, что накопленные годами рефлексы, предубеждения и стиль общения так просто не испаряются.

— Да, признаюсь. Снова поразил, — она лукаво улыбнулась, снова заманчиво закусив губу, и я опять захотел её прикусить, что, собственно и сделал.

Эванс не успела больше ничего сказать, поскольку я деликатно прикусил её нижнюю губу. Она была такой мягкой и упругой одновременно. Чтобы успокоить слегка потемневшую губу девушки, я нежно провёл по ней язычком. Я только входил во вкус и мог бы долго пробовать губы Эванс на вкус, но время неумолимо неслось вперёд, и нам нужно было куда-то идти.

Оказалось, мы были близки к пункту назначения. Вы не поверите, но благодаря Лили я впервые в жизни побывал в… Планетарии! Раньше я вовсе не знал о его существовании и был так впечатлен увиденным, что даже слегка огорчился, что никогда не посещал его ранее. Я столько всего пропустил! Лили то и дело заливисто хихикала, глядя, как я разглядывал купол и аппарат Цельса. А уж когда началось представление, она едва сдерживала слёзы, наблюдая за моей реакцией. Для меня подобные вещи были в диковинку, и поначалу я даже не мог понять, где маглы-работники прятали проектор и откуда на потолке возникали картинки. В кинотеатрах мы с Сириусом выяснили, что изображение проецировалось с помощью какого-то большого аппарата, стоявшего за спинами зрителей. Но в Планетарии он стоял прямо посередине зала! Представляете? Я был впечатлён. На куполе, как наяву, изображались небесные светила, астероиды, галактики. Мы то смотрели на них со стороны, то неслись на всех скоростях по просторам космоса. Я испытал колоссальное удовольствие от этого зрелища. Судя по лицу Эванс, она чувствовала огромную гордость за то, что познакомила меня с миром звёзд и планет, и я был благодарен ей за это.

После этого чудо-места мы отправились в Королевский Ботанический сад Кью. Я в нём никогда прежде не был, но Лили заверила меня, что там есть на что посмотреть. Это место разительно отличалось от Примроуз-Хилла, куда я водил Эванс на прошлом свидании, хотя было таким же магловским. Сад был поистине огромным. Мы решили обойти всю его территорию, чтобы изучить поближе, и пробыли там до самого вечера. За это время мы успели обойти различные ландшафтные сады и теплицы, посмотреть на коллекции самых редких и самых красивых растений. Особенно меня впечатлил странный цветочек, с ловкостью поедавший мух. Такой скорости и реакции я, как ловец, мог бы даже позавидовать. По территории Кью Гарденс курсировал специальный поезд, на котором мы с ветерком прокатились, увлечённо рассказывая друг другу забавные истории из нашей школьной жизни, связанные с Хогвартс-экспессом. Почему-то маленький состав напомнил нам именно о нём. Мы изучили дворец Кью, коттедж королевы Шарлотты, чем-то отдалённо напомнивший мне дома в родной Годриковой впадине, японский сад, пагоду, от высоты которой у Лили начался приступ паники из-за боязни высоты, полюбовались коллекцией магнолий. Эванс и сама была удивительным цветком среди всего этого великолепия. Она светилась от счастья и с любопытством изучала всё, что видела вокруг. После того, как обошли весь Ботанический сад, мы по просьбе Лили завернули в Магазин Кью. Выбирая открытки и разномастные горшочки с всевозможными цветами, я почувствовал себя так, будто был тем самым мужем из карикатурной семейной пары из английских анекдотов. Ну, знаете, где жена триста лет выбирает пачку молока, а муж терпеливо её ждет. Однако не видел в этом ничего предосудительного, поскольку довольно быстро совместными усилиями мы выбрали две открытки и маленький горшочек с цветком, названия которого я даже не смог запомнить, и моя спутница была удовлетворена. Одну открытку я забрал себе на память, горшочек и другую открытку Эванс незаметно спрятала в свою маленькую дамскую сумочку с помощью заклятия незримого расширения. У Лили был с собой магловский фотоаппарат, в течение дня мы частенько фотографировали друг друга, а порой даже просили прохожих запечатлеть нас вместе. Мы отдали плёнку на проявку сразу после культурно-массовой программы. Я полагал, что проявить её проще простого и это не займёт много времени, однако мастер заявил, что готовые фотографии будет возможно забрать только в понедельник. Что ж, маглы ведь не волшебники — придётся подождать.

Поужинав в уютном индийском кафе неподалёку от Кью Гарденс, мы обсудили наши впечатления от свидания. Оказалось, что и мне, и Лили оно очень понравилось. Я смотрел на девушку, сидящую передо мной и смущённо поедающую карри, и поймал себя на мысли, что если такими будут все наши свидания, то я не прочь на них ходить хоть каждый день. Это же бесценно — получать яркие впечатления, узнавать что-то новое, проводить время с дорогим человеком… В том, что Лили была мне очень дорога, я нисколько не сомневался. И тем приятнее было видеть её, смеющуюся над моими порой не самыми умными шутками, морщившуюся от острой пищи, оробевшей из-за услышанного комплимента, сосредоточенной во время оказания медицинской помощи. Она порой сама брала меня за руку, переплетая пальцы, или заботливо поправляла кардиган, когда он приподнимался. Словом, давала мне почувствовать, что я был нужен ей. Насколько — я пока не мог судить, но то, что наша симпатия взаимна, было неоспоримым фактом. Добравшись до дома Лили, мы некоторое время стояли в объятиях, и оба не желали их разомкнуть. Мы договорились о третьем свидании, которое должно было случиться только лишь в следующую пятницу. К сожалению, раньше не позволяли ни мои тренировки, ни работа Лили, ни наши дела в Ордене. Однако рыжеволосая волшебница всё же попросила найти для неё время для кое-чего очень важного:

— Джеймс, я… — начала она говорить, но осеклась, будто бы не решаясь договорить до конца.

— Ну же, смелее, цветочек, — подбодрил ее я.

— Мне никак не даётся заклинание патронуса, — тихо призналась Лили, взволнованно глядя на меня. — Я знаю, ты очень талантливый волшебник и наверняка вызываешь его без особого труда.

Я понимал, как ей трудно было сказать мне об этом.

— Тебе нужна помощь? — я старался говорить как можно спокойнее, хотя внутри меня распирало от радости за возможность помочь и гордости за похвалу из уст Лили Эванс.

Она кивнула.

— Очень. Грюм скоро спросит с меня это заклинание, но мои домашние тренировки пока так и не увенчались успехом.

— В таком случае завтра после слёта в Ордене останемся в штабе, и я постараюсь тебе помочь.