Принцы, оргия, два трупа (джен)

Если бы в Вестеросе существовали плееры, глянцевые журналы или хотя бы сборники сканвордов, Деймону Блэкфайру было бы, чем заняться. Он бы слушал аудиокнигу "Правдивых приключений мейстера Лемуэля", выбирал бы подходящий наряд для дебюта малышки Каллы или пытался сообразить, что за общеизвестный Секрет Скрывал принц Эймонд... но увы!

Ни того, ни другого, ни третьего ещё не было придумано, и бедному Деймону оставалось только слушать, как бранятся между собой сторонники Гарта Тирелла и Гарина Айронвуда, то погружаясь в полудрёму, то из неё выныривая.

Вмешиваться и пытаться как-то развести спорщиков было бесполезно: они были слишком увлечены собой и своими претензиями друг к другу. Так что Деймону оставалось смотреть, как медленно и грустно тают льдинки в его кубке с вином и пытаться понять хоть что-то из перекрывающих друг друга монологов. Постепенно спор стихал, разваливаясь на множество диалогов, а Деймона всё сильнее клонило в сон, потому что у Эйниса как раз резались зубки, и дома выспаться никак не удавалось... как вдруг из полудрёмы его вырвало знакомое имя.

Бейлор.

Произнёс его один из гартовых прихвостней — не то Медоуз, не то Бисбери. И контекст был совсем не тем, какого можно ожидать от упоминания праведного кронпринца.

...шмаль, девочки, мальчики, если он предпочитает — всё обеспечим, пусть только приходит...

На это, право, стоило обратить внимание.

И рассказать брату Эйгору — то-то будет весело, когда неутомимого борца с безнравственностью накроют в притоне на пятой линии, среди шмар и шмали!

Эйгор Риверс многое ненавидел в этой жизни, но особенно — идиотов и когда его будят посреди ночи. А уж когда идиот будит посреди ночи... тогда человеческие жертвы неминуемы.

Но братец Деймон, на свое счастье, обладал отменной реакцией, и именно она спасла его от проломленной головы. Ну, и Роханна немножко — у Эйгора не настолько отсутствовала совесть, чтобы убивать человека рядом с кроватью, где спит его жена. Даже если она уже несколько лет спит не с ним, а с тобой.

— Какого?.. — свистящим шепотом спросил он: в комнате была не только умаявшаяся за день Роханна, но и Эйнис, которого насилу уложили спать. — Ты знаешь, который час?!

— Час справедливости, братишка, — широко улыбнулся Деймон и присел на край кровати. — Ты знаешь, что Айровуд и Тирелл планируют... вечер развлечений со шлюхами и шмалью?

Эйгор медленно вдохнул. Выдохнул. Сжал края простыни. Как назло, ничего тяжелого под рукой не было.

— Ты меня разбудил в такое время, чтобы сообщить об этом? — ласково спросил он. — Да пускай они там накидаются по самые гланды и передохнут к снарковой мамаше, у нас проблем меньше бу...

— А вот о чем ты точно не знаешь, — многозначительно продолжал Деймон, — так это о том, что там будет Бейлор. Прямо сегодня.

Остатки сна слетели с Эйгора моментально.

— Бейлор? Наш? Который кронпринц?

— Угу.

— На гулянке Тирелла и Айронвуда с травкой и блядями?

— Фу, как грубо, — поморщился Деймон. — Но верно. Только представь себе: наш поборник нравственности — и в таком месте и в этакой компании. Неплохо было бы его там схватить, а?

Эйгор почесал в затылке — искушение было действительно велико, размером примерно с Харренхолл. Даже полтора Харренхолла — Эйгор всегда любил точные числа.

— Все равно, на кой было будить меня посреди ночи? — ворчливо поинтересовался он. — Пришел бы с утра, знаешь же, что я встаю рано. Накрыли бы тепленькими.

— Ты как будто с Бейлором первый день знаком, — страдальчески вздохнул Деймон, и Эйгор подавил желание ему врезать: когда братец строил из себя трагическую королеву, его нос прямо-таки умолял о кулаке. — До утра он семьсот раз успеет ускользнуть, а потом будет утверждать, что я его оговариваю и настраиваю всех против, потому что хочу сам занять трон... и прочее, как обычно.

Своя логика в этом была. Кузен-кронпринц после каждого раза, когда его ловили на чем-нибудь неприглядном, отбрехивался всеми силами; что самое удивительное — ему верили все или почти все. Так было с самого детства.

Но если в детстве он еще выгораживал самого Эйгора, то сейчас отбрехиваться приходилось как раз от него.

Эйгор мрачно хмыкнул и потянулся за одеждой.

— Где хоть эта твоя гулянка?

— На пятой линии, дом такой с красной и розовой черепицей, — засуетился Деймон. — Ты в казармы? Я прикажу седлать твоего коня и присмотрю за Рони и детьми. Бриндена разбудить, он тебе понадобится?

Эйгор тяжело вздохнул. Когда Деймон пытался заботиться или быть полезным, он был еще более невыносим, но отказываться от его заботы последние несколько лет не поднимались ни рука, ни язык.

— Да, будь так любезен. Только Бриндена пинай посильнее, он дрыхнет, как сурок.

* * *

Генерал-капитан золотых плащей Эйгор Риверс был недоволен. В сущности, это никого не удивляло: лично Бринден имел мнение, что довольным братца видела только его возлюбленная, и то не каждый день. Но сегодня он был особенно недоволен, потому что его подняли несусветным утром, а никакого кронпринца в доме с красно-розовой черепицей не обнаружилось.

Зато обнаружились два трупа: один в каморке за кухней, женский, весь в крови и с каким-то немыслимым количеством ранений — а второй в большом каминном зале, мужской. У мужского трупа на губах была красивая лиловая пена, которую Бринден не преминул собрать и положить во флакончик для анализа. Он любил анализировать незнакомые вещества — и отнюдь не только на вкус, что бы там ни говорили родственники.

Нет, он был настоящий учёный! Он целую лабораторию себе сделал, выработал научный метод допроса кур и... и это никак не убеждало некоторых братьев, что он серьёзный человек и совсем не ради поиска новой шмали всё это затеял.

Что поделать: узколобые они люди и дикие.

— И нахера, спрашивается, я сюда тащился? — вопросил мироздание Эйгор. — Мог бы утром прийти, всё то же самое застали бы.

— Ну... Лори мог просто уже уйти... — неуверенно предположил Бринден. — Или Идиот попутал дома.

Во второе верилось больше: кто же уходит с самого начала веселья?

Но одна маленькая деталь привлекла его внимание. Запах. Из камина определённо тянуло знакомым дымком... да, всё верно: кто-то бросил туда отменный лиснийский киф⁽¹⁾. Варвары, он же дорогих денег стоит, да и продаётся далеко не везде — иной раз половину гавани обежишь, пока нужного человека найдёшь...

— Знаешь, а вечеринка-то, похоже, тут была, — сказал он, вынырнув из мыслей о том, что если выпарить афродизиак, киф вполне себе ничегошная штука и вставляет почти как квартийский шеш. — Только они разбежаться успели.

— Ещё скажи, и Лори тут был! — скептически заметил Эйгор.

— Не скажу, его я на запах не опознаю. А вот киф — вполне. А где киф — там бляди, а где киф и бляди...

— Там Гарт и его шобла, понятно. Остаётся вопрос...

— Командир! — вбежал в дверь один из плащей. — Там приказ от Десницы поступил. Поскорее закрыть дело и не расстраивать Его Величество.

Братья переглянулись.

Приказ от Десницы? В час Белочки⁽²⁾, по поводу убийства, о котором знали только сбежавшие распутники, да стража, да сами убийцы?

— Знаешь что, — сказал Бринден, — мы обязаны это как следует расследовать.

Как говорила тётка Мэрайя, сколько верёвочке не виться — а однажды всё одно за яйца возьмут. И яйца Бейлора сейчас оказались в опасной близости от стальной перчатки братца Эйгора.

* * *

— КАКОГО СЕМЕРЫМИ В ЗАДНИЦУ ДРАНОГО...

Бейлор поднял глаза от каких-то бумаг и посмотрел на Эйгора с тем самым, неимоверно бесившим выражением.

Ты-очень-меня-разочаровываешь-веди-себя-как-положено-принцу.

Тьфу.

— Ты что-то хотел?

— Хотел спросить, почему ты отдал приказ не расследовать это дело, — сквозь зубы ответил Эйгор. — И откуда ты вообще о нем знаешь.

Дело, надо сказать, было препаршивое. Остатки оргии — Брин унюхал какую-то лиснийскую дрянь, да и верхние комнаты, как оказалось, были в очень характерном состоянии — и два трупа: девицу прямо искромсали ножом, хуже, чем на скотобойне, про парня Эйгор подумал было, что тот помер сам — замешал не то вино с не той шмалью, но Брин, едва посмотрев на труп, уверенно заявил, что без какой-то отравы тут не обошлось. Мог ведь, мелкий засранец, и работать, и башкой своей пернатой соображать. Когда хотел.

Ножа в доме и окрестных канавах не нашли — но это ничего не значило, если в доме все же была оргия, кто-то мог унести и припрятать, — а вот рядом с мертвой девкой нашли довольно типичный флакон темного мирийского стекла. На первый взгляд, дело было яснее ясного, но Эйгор — издержки детства при дворе папаши-Недостойного — первому взгляду доверять не привык, да и второму тоже. Все прямо требовало расследования — и тут вдруг поступил приказ Бейлора.

Что-то подозрительно.

— Я кронпринц и десница короля, мне положено узнавать такие вещи первым, — Бейлор смахнул песок с написанного. — А что до дела, то там нечего расследовать.

— Нечего? — саркастически спросил Эйгор.

— Абсолютно, — пожал плечами Бейлор. — Все ясно как день: девица отравила своего любовника, а он, поняв, что она подлила ему что-то не то, зарезал ее. Потом умер сам, от отравы.

Еще подозрительнее.

— Откуда ты знаешь, что именно зарезал? — недоверчиво спросил Эйгор. — И что именно отравила?

Откуда ты знаешь, если тебя там вроде как не было?

«Кажется, Деймон в кои-то веки не напи... наврал», — мрачно подумал Эйгор. — «Кошмар и катастрофа, следует ждать второго падения Валирии, не меньше — с вулканами, вышедшими из берегов реками и что там было еще.»

— Я же сказал — мне положено такое узнавать как можно раньше, — невозмутимо ответил Бейлор. — Где тела?

— Отправил в мертвецкую с Бринденом, — процедил Эйгор.

— Вот и правильно. Узнал, кто они?

Эйгор нехотя кивнул: что-что, а это труда не составило, спасибо просторцам за их привычку рядиться в фамильные цвета и таскать гербы чуть ли не на исподнем — в буквальном смысле.

— Медон Бисбери и Клейра Осгрей.

— Хорошо. То есть, ничего хорошего, конечно. Старые, знатные фамилии — и такая история... — Бейлор потер подбородок. — Утром отдашь родственникам для похорон, желательно тайно, чтобы не поднимать шума.

— Но расследование...

Бейлор тяжело вздохнул, покачал головой и сцепил руки в замок.

— Эйгор, я понимаю, столь важный пост в столь юном возрасте ударил тебе в голову...

— Сказал Десница двумя годами старше, — не удержался от ехидства Эйгор.

— ...но тут не может быть никакого расследования. Убийца мертв, убит собственной жертвой, — Бейлор сделал вид, что не заметил подколки, и снова склонился над бумагами. — Не нужно копаться в этом деле и расстраивать отца. Видят боги, ты, Мейкар и Бринден и без того делаете это слишком часто.

Эйгор подавил желание сплюнуть и пошел прочь.

— Да, Эйгор, — догнал его на пороге голос Бейлора. — Отец вырастил тебя как родного, и ты мне как младший брат, но в следующий раз будь любезен зайти к деснице короля так, как полагается.

После этих слов Эйгору захотелось не только сплюнуть, но и от души шарахнуть дверью за собой; удержали только перспектива домашнего ареста — с Бейлора станется — и, как следствие, отсутствие малейшего шанса на нормальное расследование, которое Эйгор все же собирался провести. Бейлор верно сказал: Дейрон его вырастил и, среди прочего, научил не бросать начатое.

Жаль, что Бейлора он не научил раскидывать мозгами хоть иногда. Может, тот понял бы, какие последствия бывают от его удовольствий — судя по словам Деймона и увиденному в доме, далеко не невинных.

Нет, Брин был прав: дело требовало расследования, особенно с учетом... количества и качества ран на одном из трупов. А Дейрона в случае чего огорчать будут совершенно не они.

* * *

— И позови Мейкара, без него никуда! — иногда утренний список дел заставлял Деймона чувствовать себя сказочной героиней. Той самой, которая должна была посадить десять кустов роз, познать самоё себя и что-то там ещё — и всё до вечера.

Но что поделать, когда вся семья работает, а ты, милостью добродетельного Десницы, даже на турнир выехать не можешь, пока не очистишься от подозрений в очередном чём-то там? Приходится помогать, чем можешь. Помогать Рони с маленькими, помогать братьям с работой. Эйгор вот категорически не умел составлять отчёты, и почерк у него был как у семейного герба, реши тот писать всеми тремя головами одновременно...

Он как раз заканчивал красивую завитушку после "множественных поверхностных ранений", когда явилась бедняжка Джена и вопросительно заглянула в дверь кабинета.

— У тебя найдётся часок попить со мной чаю? — сказала она.

— Если не возражаешь, что я буду одновременно писать. Лори должен получить отчёт в лучшем виде, от его придирок и так не продохнуть, сама понимаешь.

— Ох уж этот Лори... — Джена присела на край стула, привычно-кокетливо отставила в сторону ножку, показывая край лодыжки. В пальцах она нервно вертела веер из штраусовых перьев, и была явно чем-то огорчена. — Представляешь, вчера не утрудился даже притвориться, что ему до меня есть дело!

Неприятно, должно быть. Всё-таки женились они по любви, и пусть эта любовь за прошедшие восемь лет умерла и была сожжена на костре взаимного раздражения, какое-то эхо от неё оставалось, и это эхо требовало хотя бы внимания. Деймону повезло больше: он как был своей жене больше братом, чем мужем — так и остался.

— Неужто впервые увидел тебя с другим и обошлось без сцены ревности? — осторожно спросил он. Опять же, он лично счёл бы это скорее приятным разнообразием — но раненое сердце порой ищет странные лекарства.

— О, что ты! В этом он постоянен, как никогда. Допытывался у мейстера, не заказывала ли я лунный чай, — Джена наморщила нос. — Нет, милый мой, я не о том. Ты же знаешь, мы обязательно вместе ужинаем, когда я приезжаю. Это радует свёкра.

Скорее, «поддерживает его иллюзии» — иллюзии, что в семье не всё так плохо. Может быть, и зря. Может быть, утрудись тот открыть глаза и заметить, куда катится его драгоценный первенец... а впрочем, кем его заменить, Эйрисом? То-то будет кронпринц — ни жены, ни детей, ни желания вылезать из библиотеки!

— И что же? Он не пришёл на ужин?

— Пришёл. Попробовал бы не прийти, свекровь-то бдит. Нет, милый, вообрази: он час сидел, как на иголках, ни разу не огрызнулся на мои подначки, а потом попросту сбежал! — она раздражённо раскрыла веер, махнула им пару раз и с щелчком закрыла. — К слову, твой друг из Бейнфортов, с таким забавным прозвищем⁽³⁾... он, часом, не в столице?

— Увы, он нынче дома. Но в столице у меня есть другие друзья и приятели. Хочешь, представлю тебя кузену Гвейна? Замечательный юноша, редкий красавец и умница, зовут Квентин.

— Блэквуд? Они красивые, — одобрила Джена. — Вот только ему, должно быть, не до знакомств. Леди Гвенис рожать совсем скоро, верно? Она и ходит-то уже с трудом, бедняжка, а уж сами роды...

Деймон вздохнул. Гвенис была крохой — и сущей копией покойной королевы Нейрис. Не диво, что в столицу съехались все её близкие. Не диво, что они изо всех сил надеялись, что просто порадоваться новорожденному.

— Мы все молимся, каждый день, — ответил он серьёзно.

— За королеву тоже молились, — вздохнула Джена.

Они-то помнили. Были достаточно взрослыми, чтобы понимать, что происходит. Стали достаточно взрослыми, чтобы бояться повторения.

— Боги милостивы, — убеждённо, но не слишком убедительно сказал он. — Забрали к себе страдалицу, оставят нам нашу сестру... так что Квентин, конечно, не откажет тебе в знакомстве.

* * *

Мейкар с недобрым удовольствием смотрел на пачку отчётов по свежему делу. Бейлор требовал от них куртуазности и элегантности? Вот пусть теперь читает донельзя куртуазно-элегантное творчество Деймона Идиота, пока глаза не вытекут от очередного «окна души остекленевшие, опоры тела вытянуты в направлении Севера». И завитушки разбирает.

Если бы он думал про кузена чуть лучше, решил бы, что тот нарочно издевается.

— Однако, жёнка, вообрази: Идиот говорит, что есть шанс прихватить нашего праведного Лори за задницу, — сказал он Дианне, потому что бесконечно обсуждать волнения за Гвенис сил у него больше не было. — Что он в ночи сбежал на вечеринку со шмалью и блядями. Но пока что улик не найдено, только два трупака: один женский, один мужской. Что скажешь?

— Что кузен Эйгор очень любит трупы? Они его радуют и дают ему возможность ощутить себя полезным для семьи и Государя, — охотно ответила Дианна, слабо улыбнувшись. — А значит, он не остановится, пока не докопается до истины. Думаешь, твой брат кого-то убил?

— Едва ли. Если бы он убил, мы бы уже все были под домашним арестом, а дело — закрыто наглухо. Нет, тут что-то сложнее. Может, был свидетелем, а может, замешан как-то ещё... тут надо выяснять. Пойду узнаю, что Бринден накопал. Может, чего полезное, а не только список дури, которой закидывается просторская молодёжь.

То что Мейкар и сам в свои недавно-двадцать был не старик — он игнорировал. Ему порой казалось, он и родился-то не белым, а седым и сразу мудрым. Должен же кто-то в их семье...

А Бринден был нынче в ударе. Он творил. Горели огни, кипели в колбах цветные зелья, кричали куры, отдавая душу Старым Богам... наконец, ответ нарисовался — ясный, как никогда, написанный кишками и кровью.

— Хуй, — сказал Бринден. — И драконы.

— Чего?! — переспросил Мейкар.

— Фаллос и драконы, — невозмутимо заметил кузен Деймон, посаженный вести протокол. — Виновны в произошедшем.

— Что тут какой-то хуй замешан — тут кура не нужна, чтобы догадаться, — буркнул Эйгор. — Я даже знаю, какой. Но чтоб драконы?..

— Может, сектанты? Искали яйца, чтобы их разбить... — рассеянно предположил Деймон.

— Не, ну логично, где хуй — там и яйца рядом, — согласился Мейкар. — Так, идиот, не смей меня сбивать с толку своими идиотскими идеями! Какие, к снарковой бабке, драконы, драконы сдохли давно!

— А трупы — недавно, — мудро заметил Бринден.

— Вообще, если понимать первое метафорически, то и второе тоже, — продолжал меж тем Идиот свои идиотические гипотезы. — И если срамной уд может быть человеком, то почему не дракон? Они даже могут быть одним и тем же человеком!

На миг все замолчали, осознавая.

— Не, бабу зарезала другая баба! — наконец, оповестил их Бринден. — Слишком много ран и слабая рука, мужик бы крепче бил, даже если был бы уже совсем поддатый. А вот второй... тут интересно. Травили его мандрагорой, это я вам точно говорю. Там доза такая, что лошадь свалит, не то, что этого дрыща... и что вы на меня все посмотрели, я не дрыщ, я тренируюсь! Так, короче, он нажрался мандрагор, запил их бухлом, затянулся кифом и уехал в последний путь. Надо выяснить, откуда киф брали... и почём... и насколько он был хороший, не палёный ли... и как вставляет, если развести...

Определённо, кузена несло куда-то не туда.

1) Наркотик с побочным эффектом сильного афродизиака.

Вернуться к тексту

2) С трёх до четырех часов ночи

Вернуться к тексту

3) Лорд Моандер Бейнфорт имел прозвище Женский Стон

Вернуться к тексту

* * *

— Итак, что мы имеем по делу? — утром спросил сам у себя Эйгор, и сам себе же ответил. — Скорее, это дело имеет нас.

Дело имело их примерно как папаша, чтоб его черти в седьмом пекле жарили, своих шлюх — глубоко, с фантазией, во все мыслимые и немыслимые щели. В наличии у них пока были только два трупа (причём неприятно знатных), запрет Бейлора на расследование (а это значило, что всё надо было делать потихоньку), и слова куры про хуя и драконов, которые никак не помогали найти ответ на нужные вопросы, а именно — кто виноват и как его взять за яйца. Ах да, была еще мандрагора, которой отравили доходягу Бисбери.

Мандрагора... хм. Это могло быть зацепкой. Эйгор хотел расспросить Бриндена о мандрагоре подробнее, но не успел — мелкая задница как сквозь землю провалилась.

В довершение всего в дверь постучали. Эйгор вскинулся было, но увидев, кто на пороге, моментально расслабился.

— Заходи, тебе же тяжко стоять.

Гвенис со смущенной улыбкой прошла к столу и села в кресло, точнее — докатилась и упала: на восьмом месяце беременности она походила на шар на ножках и в платье.

— Я искала девочек, хотела поболтать с ними о том, как... как оно у них прошло, — она чуть приобняла живот. — Посижу у тебя немного... А ты чего мрачный такой?

Эйгор открыл было рот и чуть не хлопнул себя по лбу: на кой черт он искал Бриндена, когда можно было поговорить с его куда более разумной, адекватной, пусть и беременной версией?

— Гвис, а где у нас используют мандрагору?

Гвенис чуть нахмурилась и приложила палец к губам, став до дрожи похожей на покойную тетку Нейрис — разве что здоровее и счастливее.

— Да много где, — наконец ответила она. — В Слезах Лиса, например, это основной ингредиент, все остальные его только усиливают. А что?

— Да лежит у нас в мертвецкой один, — Эйгор поперхнулся. — Как раз мандрагоры нахлебался, оттого и лежит.

— Чистого экстракта мандрагоры? — чуть приподняла брови Гвенис. — Это сколько же он выпил?

— Нет, не чистого. Какая-то отрава на его основе, но вроде не Слезы. Я Бриндена хотел спросить, но он куда-то подевался, — Эйгор побарабанил пальцами по столу. — Слушай, а ты не сможешь определить?

В разного рода настойках Гвенис разбиралась едва ли не лучше, чем Брин в курах и шмали — сказывалось обучение у зеленых септ. И поэтому Эйгор всегда знал, что из сестер не стоит ссориться именно с ней: если Дени могла задавить авторитетом, Мия — треснуть прялкой, а Шира — закатить истерику, то Гвенис попросту давала обосраться, причем в прямом смысле — некоторые после ее зелий по два дня с толчка не слезали.

Бриндена при этом она почему-то не травила. Колоссальное все же у нее было терпение: если бы Эйгор был вынужден терпеть мелкого с рождения и даже раньше⁽¹⁾, он придушил бы его еще в утробе матери.

— А образец-то есть? — деловито спросила Гвенис. — Я хотела сказать — не тело, но, может, кусок ткани или что-то такое...

Эйгор молча отдал ей флакон, найденный рядом с девицей Осгрей. Гвенис не без усилия открыла плотно притертую пробку, понюхала горлышко, удивленно фыркнула и понюхала еще раз.

— Так это не отрава. Это Поцелуй русалки.

— А что, Поцелуй русалки — не отрава? — насторожился Эйгор.

— Не в прямом смысле, — Гвенис закупорила флакон. — Это приворотное. Средненькое, недешевое, но популярное. Обычно хватает двух-трех капель, но тут...

— ...но тут одна идиотка выплеснула все, что было, — кивнул Эйгор. — И что, из-за этого можно умереть?

— Не сразу. Тут же ягоды всякие, они наоборот ослабляют мандрагору, — Гвенис посмотрела флакон на свету. — От такой дозы он бы умирал полдня, часов шесть точно.

— Не было там шести часов, два-три от силы, — пробормотал Эйгор. — А если он сначала надрался до визга, потом употребил лиснийского кифа, а потом выпил этот самый Поцелуй... ну, скажем, растворенный в вине?

— Тогда бы он и часа не прожил, — пожала плечами Гвенис. — Такая смесь — это почти мгновенная смерть.

Значит, они с Бринденом были правы — Осгреиху зарезал кто-то третий, скорее всего — другая баба. Дрыщ-Бисбери бы просто не успел.

Оставались сущие пустяки: найти место, где продали эту дрянь, и вытрясти из Тирелла и Айронвуда список тех, кто был тогда на гулянке.

— Я не знаю, зачем тебе трясти Гарина и лорда Гарта, — Гвенис, как обычно, была сама вежливость. — Но мандрагора растет не в каждом огороде, и приготовить Поцелуй правильно довольно сложно. Так что...

— Надо искать специалистов, — закончил Эйгор. — Спасибо, сестричка. Ты даже не представляешь, как помогла.

— Не за что, — чуть порозовела Гвенис. — И если тебе нужен Брин, то я его видела. Он выходил в город в том плаще с капюшоном, сказал — ему надо кое-что проверить.

Эйгор замер. Со всей силы грохнул кулаком по столу. И от души выругался, не стесняясь беременной сестры.

Уж он-то догадывался, куда и что Бринден пошел проверять.

* * *

— Па, па, дядя Брин опять надел свой сраный плащ! — огласил тишину рабочего кабинета радостный голос Джонни⁽²⁾. — Эни⁽³⁾ велел передать, вот.

— Джон, «сраный» — плохое слово, не следует его говорить.

— Но па, папа всегда так говорит: «Брин и его сраный плащ», — недоумённо нахмурился сын.

— Папе можно, он взрослый, — использовал Деймон худшую из всех родительских отмазок.

Но что поделать, если отучить Эйгора браниться не смогла бы сама Старица со всеми ста сорока пятью святыми наставниками, а детям нужно было хоть как-то внушать хорошие манеры? Слово «этикет», столь любимое им некогда, последнее время он не мог произносить даже мысленно: сразу представлялась недовольная физиономия Бейлора.

— То есть, когда я вырасту, мне можно будет ругаться вдоволь?

— Сначала, Джонни, тебе надо вырасти. Может быть, тебе и не захочется, — с некоторым сомнением ответил он. Опять же, последнее время браниться хотелось уже ему, хотя он лет с пяти не сказал ни единого слова хуже, чем «задница».

Но всё это пустое; что было важно — это что Бринден опять надел свой клятый плащ для походов в городские притоны, а значит — отправился куда-то накуриться и забыться. Самое, Воина ради, время нашёл: когда сестра на сносях, Эйгор занят делом, а Лори ему мешает.

— А куда он пошёл, Эни тебе не сказал?

— Он сказал, что за ним проследит, а я чтобы к тебе бежал. Па, а можно мне теперь пойти поиграть с Алином? — сын сделал жалобную моську, но Деймон остался непреклонен:

— Нет.

Кокшо-старший достаточно отравил ему детство, чтобы он позволил младшему травить детство своих детей. Даже если дети питают к петушиному семейству загадочную приязнь.

— Я смотрю, ловить нашего долбоёба будем целой толпой, — мрачно поприветствовал его Эйгор, за которым, как верный оруженосец, тащился не менее хмурый Мейкар. Эти двое были столь похожи — и столь неразлучны — словно когда-то их душам назначено было родиться близнецами, но на Небесах решили, что такого счастья папаша не заслужил, так что пришлось Мейкару проваляться без дела целых два года и появиться на свет из благословенного лона сестрицы Марии.

— Меня предупредил Эни. Сказал, он проследит, куда Бриндена понесло. Я подумал, стоит его найти, пока он не натворил чего-нибудь и не случилось...

— Лори, — закончил мысль Мейкар. — Надо же, и в твою пустую голову иногда приходит что-то дельное. И где малой?

— Просил ждать здесь, я с ним ещё не виделся.

— Значит, подождём, — неохотно согласился Эйгор. — Нечего гусей дразнить. В прошлый раз довольно нашумели.

В прошлый раз охота на Бриндена и правда вышла шумной: они вламывались во все подозрительные заведения, выбивали двери, вытрясали информацию из хозяев... Лори был, конечно, в ярости. И конечно, вовсе не потому, что по дороге они наткнулись на Фоулера и Эйгор вынужден был арестовать его за публичное бесстыдство, кощунство и сверх того нападение на принца крови.

Деймон щёлкнул пальцами, подзывая торговца водой, и купил три чашки — по одной на нос: день был солнечный и жаркий. Подумав, достал из рукава припасённую для утешения души бутылку и щедро плеснул каждому понемногу.

— Да уж, кто бы мог подумать, что статуэтки богов можно ещё и так использовать... — протянул Мейкар. Видно, тоже припомнил прошлый раз.

— Фоулер, — сухо ответил Эйгор. — Сам подумал, сам использовал. Самостоятельный. Деймон, долго ещё твой пиздюк неизвестно где бегать будет?

— Зависит от того, насколько далеко на сей раз забрался твой, — максимально вежливо ответил он.

Тот только издал недовольный звук, но спорить не стал: Бринден и правда был его вечной ношей. То есть, ноша-то он был для всей семьи, но наибольшую её часть героически взвалил на себя и тащил именно Эйгор.

— Яйца Мисарии! — раздался крик, и из проулка выскочил Эни, взъерошенный, но невредимый. — Дядя Бринден засел в "Яйцах Мисарии". Так на вывеске написано.

— Не припомню, чтобы они у неё были, — хмыкнул Мейкар. — Малой, он как, давно там?

— Дотуда четверть часа ходу, не меньше, — сокрушённо ответил Эни. — Пока вы доберётесь...

* * *

Бриндену было хорошо. С ними говорили звёзды — не очень понятно, что и логично, ведь звёзды не принадлежат Вестеросу, с чего им говорить на местном языке? Звёзды — они как эссосцы, у них свои странные наречия. Главное — что они говорили.

Шепотом, тихо, ласково.

Три звезды на вершине чёрной горы сияли для него маняще и нежно, звали к себе, обещая невиданную силу и знания, каких ни у кого ещё никогда не было. Надо было только ещё чуть-чуть добавить шеша, поджечь и втянуть сладковатый дым — тогда слова станут совсем ясными, а путь к горе и знаниям обозначится чётко, как никогда.

А пока он летал над Королевской Гаванью, глядя, как медленно-медленно бегут по улицам его братья и кузен Мейкар, перекатывается по коридорам Красного Замка сестрёнка, папа Дейрон пьёт сердечную микстуру, а кузен Бейлор меряет шагами комнату, сочиняя очередную страстную речь про закон и порядок — и всё медленно, неспешно, словно вместо воздуха вокруг них, бедолаг, было персиковое желе.

Или апельсиновое.

Апельсиновое он любил больше.

Бриндена никогда не поймать людям, которые плавают в апельсиновом... нет, персиковом, его не так жалко — желе. Бринден быстрый, как молния. Бринден сейчас выпрыгнет в окно — и никто его не поймает и не будет бить за то, что он ищет ответы на вселенские вопросы.

* * *

— Сука, — только и смог сказать Эйгор.

— Это он от души, — покачал головой Деймон. — Полчаса пролежит, не меньше.

— Откуда знаешь? — буркнул Мейкар.

— Я же турнирный рыцарь, кузен. Неплохо знаю, что бывает, если с хорошего разбега влететь во что-нибудь. Только одного не понимаю: зачем?

— Что?

— Зачем с разбегу биться о стену? Это же больно, — он снова покачал головой.

— Хер его знает. Может, его так круче вставляет, — Эйгор от души пнул бесчувственное тело и снова выругался: — Сука. Тащи его теперь... и как прикажешь не запалить его состояние, а?

— Скажем, что солнечный удар, — предложил Мейкар.

— Тогда надо облить холодной водой, — деловито напомнил Деймон.

— Простынет же, оглоедина!

— Тем лучше. Будет тихо лежать и не мешать вести расследование. И никаких притонов, — Мейкар поднял тело с пола и перебросил Деймону. — Давай, тащи его куда-нибудь. А мы пока хозяина потрясём. Авось чего и вытрясем...

* * *

Хозяин притона, тщедушный слащавый лисениец, под взглядом Эйгора трясся как желе — то самое, персиковое, о котором что-то бормотал Брин, когда они всей толпой ввалились его вытаскивать.

— Пощадите, господин!

— Я-то пощажу, — мрачно процедил Эйгор. — Наверное. Если руки марать не захочу. А вот закон не пощадит. Ты хоть знаешь, что тебе за распространие и хранение этой дряни светит, ты, мандавошь дырявая?!

Лиссениец хлопнулся на колени:

— Пощадите!

— Эй, кузен, ты слишком круто взял, — неодобрительно покачал головой Мейкар. Эйгор чуть не фыркнул — он тоже любил игру в хорошего и плохого стражника — но усилием воли удержал зверское выражение лица. — Пусть сначала этот неуважаемый расскажет нам, чем одурманивает добрых людей Королевской Гавани... может, среди его товара нет ничего запрещенного.

— Нет, мой господин, конечно нет, мой господин! — затараторил лиссениец. — Квартийский шеш, тирошийская конопля... и чардревный лист, чардревный лист для гостей с далекого севера... но ни с маковым зельем⁽⁴⁾, ни с легким дыханием⁽⁵⁾ я дел не имел, клянусь!

Эйгор нахмурился еще сильнее:

— А с этим, как его... кифом?

— Увы, господин, — печально покачал головой лиссениец. — Киф с моей благословенной родины хоть и дарует истинное наслаждение душевное и телесное, но слишком дорог для этого ничтожного... — он осекся, сообразив, что сморозил что-то не то. — Но я знаю, кто торгует кифом, я все рассказал об этом молодому господину, за которым вы пришли!

Эйгор хмыкнул — видимо, мелкий идиот и впрямь ходил за информацией, а не только чтобы накидаться, пока взрослые делом заняты.

— Ладно, живи пока, — бросил он лиссенийцу. — До первого патруля в этот район, — прибавил уже за порогом. — Хотя, надо подумать, может, перевербовать удастся, будет соглядатаем.

— А у вас разве здесь точек нет? — спросил Мейкар.

— Да были вроде. Или нет. Не помню, — Эйгор потер переносицу. — Ладно, пойдем спросим нашу негордую птицу, которая в стенки летает, что ей узнать удалось.

Деймон иногда был очень полезен, при всем его идиотизме: пока они с Мейкаром трясли лиснийца, он успел вытащить Бриндена наружу и привести в относительный порядок. Бриндена, правда, плохо держали ноги, он цеплялся за стену притона, да и в целом выглядел довольно погано, но Эйгор не собирался его жалеть.

— И?! — рыкнул он. — Это как понимать?!

— Я пошел за информацией, — пробубнил Бринден, все еще державшийся за стену.

— Это, Иной тебя дери, так теперь называется? — сорвался Эйгор. — Ты сказочный долбоящер, Брин, ты знаешь об этом? Мало того, что у нас два трупа из знати, мало того, что Лори козлит, а мы рвем задницы на семейный герб — хер с тобой, ты о нас не думаешь, о сестре бы хоть вспомнил, она брюхатая на последних сроках, ей волноваться нельзя!

Бринден молчал.

— Ты думаешь, Дерметт ее просто так из Дарри в столицу рожать поволок? — Эйгор и не думал останавливаться: мелкий свою головомойку полностью заслужил. — Да потому, что наш грандмейстер ее с детства знает, а она еще мельче, чем ваша мать, тетя Нейрис вылитая! Не дай Матерь с ней и ребенком что-то не так пойдет...

— Спасибо! — заорал Бринден в ответ. — Именно об этом я старался не думать!

— Да по тебе заметно — и что старался, и что не думать! — Эйгор сплюнул под ноги. — Мог бы не стараться, не думать у тебя получается лучше всего!

— Ребята, ша, — вмешался Мейкар, тревожно глядя то на него, то на Бриндена. — Эйк, за Гвис мы тут все волнуемся, мама вон себе места не находит, да и отец тоже. Но, как ты заметил, у нас два трупа из знати и Лори козлит, так что, может, потом друг на друга поорете?

— А чего орать, он зря орёт, — проворчал Бринден. — Говорю же, я за информацией ходил.

— И накидался?!

— Я для маскировки!

— Маскировка удалась, — оценил Деймон. — От местных тебя было не отличить. Только вот в стену ты зачем бежал?

— В какую стену? — вытаращился Бринден. — Я в окно хотел выпрыгнуть!

Эйгор поперхнулся: до окна там было фута три. Видимо, вместе с сознанием Брин расширил и пространство.

Хотя в стену влетел красиво, что есть, то есть.

— Лисниец сказал, ты его спрашивал насчет кифа.

— Да, спрашивал, — буркнул Бринден. — И даже кое-что узнал. Но будешь орать и драться, ничего не скажу!

— Еще как скажешь, — посулил Эйгор, засучивая рукава, но тут между ними вклинился Деймон.

— Давайте вправду успокоимся, — миролюбиво сказал он. — А лучше пойдем поедим... я тут по дороге видел трактир, вполне приличный вроде.

Пока они вчетвером шли до трактира, Бринден дулся, но потом вроде отошел. А расправившись с половиной порции рагу с подливкой, даже повеселел; по мнению Эйгора, волчий аппетит был единственным положительным эффектом от употребления шмали, обычно братца приходилось заставлять сожрать ну хоть что-нибудь.

— Так вот, про киф, — вполне довольно трещал Бринден. — Умные люди его покупают не в притонах, а прямо с кораблей. Потому что хозяева друг друг друга выдают только в путь.

— Логично, — кивнул Мейкар, выскребывая остатки рагу. — Сдал соседа — прикармань его шмаль и процент за донос. Так это что, нам в порту теперь надо искать?

— Мелкий же сказал — умные люди, — буркнул Эйгор. — А это Тирелл. Он тупой, как пробка, и надменный, как индюк, со всякими пиратами и торговцами якшаться посчитает ниже своего достоинства. Купит в притоне, и то не сам, а подсоса пошлет.

— Во-от, — торжествующе указал на него ложкой Бринден. Эйгор попытался дать ему подзатыльника — по старой привычке, нечего за обедом руками махать, но Брин увернулся и продолжил. — Я и пошел на разведку. В общем, этот лисниец, Сирано, сказал, а пара местных подтвердила, будто хозяин притона, что через две улицы от "Яиц Мисарии", в кабаке хвастался, будто обстряпал очень выгодное дело — продал какому-то лордику партию кифа по тройной цене. Лордик, мол, даже не торговался.

— Странно, что не донесли, — нахмурился Мейкар.

— Так этот кифоторговец, по словам Сирано, всему кабаку проставился, еще бы они донесли, — пожал плечами Бринден. — Ну, или донесли, как протрезвели, просто донос где-то валяется.

Эйгор на мгновение стало стыдно за свою нелюбовь к бумажной работе. Почти стало.

— Так, ладно, — он отпил эля из кружки. — Показать этот притон сможешь?

— А чего его показывать, он там один, — удивился Бринден. — Местных спроси, они покажут.

— Можно и так. И вот еще что, — Эйгор придвинулся поближе к братьям и кузену. — Пока кто-то, не будем показывать пальцем, накидывался шмалью, я спросил Гвенис о мандрагоре. Она сказала, что это не яд, а приворотное...

Бринден с глухим стоном уронил голову на руки.

— Приворотка, ну точно же! — пробормотал он. — О ней-то я и не подумал.

— ...и что мандрагора не в каждом огороде растет, искать надо среди блядей, — продолжал Эйгор. — И я что думаю: девка из предместья или горожанка из тех, что попроще, в бордель за зельем не пойдут — это же позор, если соседи узнают...

— Да им и не по карману такое, — наморщил лоб Мейкар. — Ди рассказывала, что одна из маминых младших фрейлин покупала приворотку в борделе, четыре серебрушки отдала. Из фрейлин-то ее выкинули, как узнали.

— Тем более, значит, богатая горожанка или вовсе дворянка, — Эйгор снова отпил из кружки. — Надо обойти бордели — те, что побогаче, и поспрашивать, не покупала ли у них какая-нибудь баба или девка приворотку на мандрагоре. Богатую должны были запомнить. И надо послать кого-то в тот притон... пекло, где людей-то взять?

— А зачем спрашивать? — не понял Мейкар. — Ну, спросим, и выяснится, что это наша мертвячка Осгрей.

— Может, она, а может, и нет. Ты же видел ее и слышал Бриндена, — Эйгор провел рукой по волосам. — Там была еще одна баба, которая Осгрей и зарезала. Может, это ее приворотка... а если все-таки Осгрей, то придется трясти с гартовых прихвостней списки тех, кто еще был в том доме. Но сначала — притон и бордели.

Деймон, все это время сидевший тихо, посмотрел в дальний угол и как-то странно кашлянул:

— Кажется, никто из нас никуда не пойдет.

Эйгор обернулся и похолодел. Только этого им не хватало.

В дальнем, самом чистом углу в компании Фоулера сидел Бейлор и внимательно на них смотрел.

* * *

Обратная дорога в замок превратилась в позорное шествие под конвоем. Нет, внешне все было более чем пристойно: Бейлор подошел, поздоровался, вежливо поинтересовался, не хотят ли брат и кузены сопроводить его в замок — причем отказ явно не принимался... а по возвращении буквально затащил Эйгора в свой кабинет.

— Я, кажется, велел тебе не соваться в это дело, — негромко и холодно сказал он, едва за ними закрылась дверь. — И нет, не пытайся отговориться. Я слышал достаточно.

«Кто бы сомневался», — подумал Эйгор.

— У нас два трупа на леднике. Я должен найти убийцу.

— Убийца мертв, умер от отравы, которую ему подлила убитая, — чуть закатил глаза Бейлор. — Сколько раз мне нужно это повторить?

— А еще там явно была оргия с наркотой, — парировал Эйгор. — Брин учуял запах какой-то лиснийской дряни, и в доме прямо разило еблей... я этот запах ни с чем не перепутаю, поверь.

Повисло неловкое молчание. Эйгор знал, что Бейлор этот запах тоже ни с чем бы не перепутал — слишком часто они прислуживали чашниками папаше во время его развлечений. Причем Бейлор частенько отдувался за них двоих, потому что старался, как мог, оградить младших от творимого папашей беспредела.

Хорошее было время, что ни говори, пока Бейлор не ударился сначала в я-же-кронпринц, а потом и в я-же-десница.

— Кто бы они ни были, они сбежали, — сказал Бейлор чуть мягче. — Вряд ли у тебя получится их найти, так что не стоит и стараться.

— Потому, что они могут привести к тебе?

Зря он это сказал. Зря. Определенно зря.

— А. Вот оно что, — голос Бейлора снова заледенел. — Кто-то — полагаю, это был наш сьер-нахлебник — сказал тебе, что я собираюсь посетить... как ты там выразился? Оргию с наркотой?

— Ну...

— К твоему сведению, я был с женой. Это может подтвердить и она, и родители.

— В час Белки? Послушай...

— Я-то слушаю, Эйгор, да и тебе бы не помешало. И не якшаться с Деймоном — он дурно влияет на тебя, да и на Мейкара тоже.

— Да с чего ты решил, что это был Деймон?! — заорал Эйгор. — Ты не слишком много знаешь для того, кто якобы не причастен? Кто рассказал мне про оргию, как именно они померли... даже о самом убийстве ты узнал одновременно со мной! Лори, ты хоть понимаешь, что будет, если все это вскроется?

Бейлор посмотрел на него в упор. Затем молча сел за стол и помассировал переносицу слишком знакомым жестом.

— Нет, с тобой невозможно разговаривать, когда ты упрешься, — произнес он спустя короткую паузу. — Хорошо, я этого не хотел, но придется. Сьер Эйгор Риверс, — официальным тоном произнес он. — Вы нарушили приказ десницы короля. Ввиду нашего родства и приязни к вам я буду мягок, поэтому вам всего лишь запрещается покидать с этого дня замок и проводить расследование известного нам обоим дела. Сдайте меч.

Эйгор остолбенел.

— Что?

— Ты оглох? — участливо спросил Бейлор. — Ты нарушил мой приказ. Сдай меч и сиди дома. Выдохни, проветрись... можешь заняться какими-то замковыми делами, если заскучаешь.

От того, чтобы швырнуть ножны с мечом Бейлору в лицо, Эйгора удерживало... да ничего не удерживало. Хотя он все-таки промахнулся со злости, и ножны прилетели не в Бейлора, а на стол.

— Прекрасные манеры, сразу видно воспитание сьера-нахлебника, — прокомментировал Бейлор. — Кстати, о нем. Я так понял, что это он принес тебе этот мерзкий слух про меня и оргию, так что придется принять меры, так ему и передай. А сейчас свободен.

Отказывать себе в удовольствии шарахнуть дверью Эйгор тоже не стал — все равно он теперь был в заднице, и терять было нечего.

В огромной заднице. В глубочайшей, можно сказать.

И он не был сраным глиномесом, чтобы ему это нравилось.

— Ну... могло быть и хуже? — неуверенно произнес Бринден спустя час.

— Тебе просто нельзя покидать замок, — поддержал его Мейкар. — Ни штрафа, ничего такого... Лори иногда совсем звереет в последнее время.

— Я заметил, — Эйгор сел на кровати. — Ладно. Мне он запретил принимать в этом участие. Кому-то придется пойти в тот притон, где продали киф...

— Я пойду! — выпалил Бринден.

— С Мейкаром, — оборвал его Эйгор. — Ты уже сегодня наинформировался по самую маковку. А я-то голову ломал, куда ты свое содержание спускаешь еще быстрее Деймона?

Бринден надулся, но промолчал.

— Я за ним присмотрю, не бойся, — пообещал Мейкар. — И ты еще говорил, что нужно пройтись по борделям.

— Говорил. Думал, сам пройдусь — рейд стражи, дело обычное, — Эйгор почесал в затылке. — А теперь даже не представляю, кому это можно... хотя нет, представляю.

— Полагаю, мы с тобой оба думаем обо мне? — улыбнулся Деймон. — Не бойся, брат, я с радостью тебе помогу. Моей репутации это не повредит, а разговаривать женщин я умею куда лучше тебя.

1) В этой вселенной Гвенис и Бринден — близнецы.

Вернуться к тексту

2) Домашнее имя Деймона Младшего

Вернуться к тексту

3) Уменьшительное от Эйгон

Вернуться к тексту

4) Маковое молоко в более высокой концентрации, потребляется курением.

Вернуться к тексту

5) Очень злой наркотик, изначально придуманный как средство от кашля, отсюда и название.

Вернуться к тексту

В самом деле, репутации Деймона Блэкфайра визит в бордель повредить не мог. Мейкар, того могли заподозрить в чём-то дурном; Бринден... все знали, за чем именно он мог туда явиться. Даже Эйгор не мог быть свободен от подозрений, хотя приятная компания золотых плащей служила отличным намёком.

Но Деймон?

— Ох, милый, слыхала, слыхала! — полногрудая мадам сочувственно похлопала его по плечу. — И опять мальчик, верно?

— Назвали Мейгором, в честь кузена, — кивнул он. — Но думаю, дома будет Майлс. Тоже в честь кузена, — он несколько неловко усмехнулся.

— Да уж, а я-то была уверена, это зелье любую проберёт. Всё-таки не жена тебе досталась, а диво дивное, другой бы радовался.

— Но, милая Камилла, как же её здоровье? Собакам, и тем нельзя рожать каждый год, а тут живая женщина!

Да, в борделях на Шёлковой Деймона Блэкфайра знали отлично: как покупателя противозачаточных, которыми он пытался уберечь свою невероятно плодовитую жену от постоянных беременностей и родов. В конце концов, семь человек детей должно быть достаточно любому — особенно рыцарю-межевику, живущему в основном за счёт богатых идиотов, готовых платить вперёд за шанс когда-нибудь может быть стать придворными нового короля.

И Роханна была с ним совершенно согласна. Она даже принимала свои микстуры! Почти всегда. Когда не забывала — с каждым новым ребёнком она становилась всё более и более рассеянной. Но словно по волшебству, рано или поздно они переставали помогать, живот под платьем мирийского шёлка округлялся, и на свет появлялся очередной мальчишка с наглыми глазами братца Эйгора.

— Я тебе советую добавить в обычную микстуру капли четыре настоя квартийской коры, — посоветовала насельница другого борделя. — Всегда так делаю, и ни разу пока не залетела.

— Не слушай её, хороший, отродясь дура бесплодная! А вот если дикую морковку смешать с бадьяном, да настоять на мирийском зелье — вот это верное средство. Главное не позже, чем через восемь часов выпить, дальше она не поможет.

Деймон кивал, улыбался и не забывал вложить в ладони серебрушку-другую: ничто в этом мире не бесплатно, особенно народная любовь. Всё равно в здравом уме никто не заподозрит, что он явился в бордель за известными услугами — женские ласки не интересовали Деймона с юности, отравленной отцовскими оргиями и материнской... любовью, если можно это так назвать.

— Русалкой, говоришь, траванула? Это ухитриться надо, она ж безобидная, даже если полфлакона вылить, так — растаращит, как от лёгкого дыхания, да и отпустит, — прикусила губу Милашка Виви.

— Так он небось как раз дыханием и надышался уже, — заметила летнийка Амая. — Помнишь, позавчера сначала сделали оптовый заказ, а потом вдруг отменили? Хотя вроде девочки из "Головы дорнийца" успели поработать, ты у них спроси.

— А русалкой кстати Неэра торгует, лиснийка. Она и противозачаточные делает, так что самая тебе к ней дорога!

* * *

Пока Деймон предавался приятному общению с исключительно приятными женщинами, Бринден страдал. И не только от головной боли, от которой ему даже не позволили ничего принять, заявив «Знаю я твои лекарства, иди давай». Нет. Он страдал от того, что его тонкая, научно-устремлённая, в чём-то даже поэтическая личность очередной раз была взята в тиски столь грубо приземлённого дикаря, как Мейкар Таргариен.

Принцем тот уродился явно по ошибке — ему бы вышибалой в трактире работать, вот где сложилась бы гармония формы и сущности!

— Здесь, — буркнул он, пнув камень в сторону неприметного домишки с серой крышей.

Спутать его нельзя было ни с чем, и даже не потому, что на стене неподалёку был вырезан пятилистник, указывающий знающим людям, где искать желанное средство. Нет, просто самая неприметность, нарочитая до искусственности, невольно бросалась в глаза.

Как ни странно, хозяин был Бриндену не знаком. Должно быть, недавно приехал — всех постоянных поставщиков он знал наперечёт, и почти у всех числился золотым клиентом с кумулятивной скидкой. А Эйгор ещё жалуется, мол, он содержание спускает! Нет, в экономии Бринден смыслил не хуже, чем во всём прочем — то есть, отлично.

— Жить хочешь? — Мейкар, разумеется, начал в своём обычном духе.

— Два дракона, если расскажешь, кто у тебя закупался, — поспешил он перебить кузена.

Запугивать приличных торговцев — стратегия совершенно негодная. Тут надо лаской.

— А не лопнешь, хрен лиснийский? За два дракона таких, как ты на рынке в Тироше пучками продают, и ещё сдачи остаётся.

— Мы совершенно не собираемся мешать вашему почтенному предприятию, мы даже не против взять пробничек... ой!

Больная голова заболела ещё сильнее: кулаки у кузена Мейкара уступали только кулакам Дерметта Дарри, а тот пробивал щит без особого труда.

— Или говоришь, тля бледная, или теряешь весь товар и в одном исподнем отправляешься, откуда тебя там принесло.

Мысль о конфискации Бриндену скорее понравилась, чем нет. Можно будет спокойно исследовать, качественный ли киф продают государевым подданным, опять же...

* * *

— Быстро вы, — одобрительно хмыкнул Эйгор, откладывая в сторону любимый браавосийский учебник фехтования⁽¹⁾ — описания позиций и рисованные схемы ударов с детства его успокаивали и помогали выпустить пар: неимоверно приятно было представлять, как применяешь тот или иной прием к очередному обсоску.

Но в этот раз он даже до середины не успел долистать, как объявились братья. Судя по горящим глазам — не с пустыми руками.

— Да что там было делать, этот торговец дурью раскололся почти моментально, — фыркнул Мейкар. — Особенно после того, как Брин пообещал ему снять пробу с его товара...

— БРИНДЕН!

Бринден поджал уши — во всяком случае, выглядело это именно так — и попытался слиться с обстановкой.

— В общем, киф у этого утырка закупал Бисбери — тот, который у нас на леднике лежит, — продолжал Мейкар. — Скорее всего, для Гарта и его шоблы, но выяснить, сам понимаешь, не получится, покойников мы не допрашиваем.

— Я могу, — встрял осмелевший Бринден.

— Что ты можешь?

— Покойника допросить. Правда, мне для этого понадобится... ну, чтобы сознание расширить.

— Я тебе сейчас кой-что другое расширю, — пообещал Эйгор, тихо закипая. Понятно, что дурь Бисбери закупал для своего патрона, но Бисбери откинул копыта и привлечь Гарта за распространение и употребление не получится. Жаль, жаль — штрафы там при всем прочем внушительные. — Ясно. Опять наш скользкий друг выпутался.

— Может, мои сведения тебя приободрят, — чуть задумался Деймон. — Я дошел до Неэры, лиснийки, отварами на мандрагоре только она торгует, для остальных сложно и дорого... да, она, кстати, хорошие противозачаточные варит, может, опробуем на Рони?

— Моя... то есть, твоя жена — не цитадельская крыса, чтобы проверять на ней всякую дрянь! — рявкнул Эйгор. — Дальше рассказывай!

— Так вот, она сказала, что Поцелуй русалки у нее пару дней назад покупала одна девица, — Деймон тактично не заметил оговорки. — Неэра ее запомнила потому, что девица, мол, безуспешно строила из себя городскую, а сама явно была из знатных: руки белые, мягкие, явно ничего тяжелее пяльцев не держала, плащ шерстяной и темный, но стоит как Неэрин месячный заработок, да платье зеленое из мирийского шелка, такое даже жена градоначальника себе позволить не может...

— Выглядела она как? — Эйгор изо всех сил соскребал в кучу остатки терпения.

— Неэра говорит — волосы ярко-рыжие, красивые такие, сама симпатичная, но конопата слегка. А, и маленького роста, — припомнил Деймон.

— Маленького роста, рыжая и симпатичная? — переспросил Мейкар. — Да при дворе их пруд пруди. Твоя бандерша больше ничего не запомнила?

Деймон задумался на мгновение.

— О, точно. Сказала еще, что у девицы застежка на плаще была странная — паук в паутине. Неэра еще удивилась, мол, девушки обычно пауков боятся, а тут...

— Вебберы, — хором произнесли Эйгор и Бринден и переглянулись.

— У сьера Квентина сестра за Веббера вышла, они ко двору приезжали незадолго до папашиной смерти, — пояснил Эйгор.

— Ага, и Гвис нам все уши прожужжала, что хочет паука на герб, вот мы и запомнили, — буркнул Бринден.

— Девица Веббер, значит, — протянул Мейкар. — Выходит, Бисбери опоила она... а Осгреиху кто прирезал?

— Возможно, что она же, — Эйгор поднялся и прошелся по комнате. — Удары наносились как будто снизу, значит, убийца был ниже ростом, так, Брин?

— Так-то так, — кивнул Бринден. — Только вот Осгреиха была длинная, с меня ростом, любая нормальная девчонка ниже ее будет.

Все четверо угрюмо замолчали.

— Тупик, однако, — подытожил Эйгор.

— Ну, почему тупик? По Бисбери-то выяснили, — возразил Мейкар.

— Да вот что-то я засомневался. Опоить его и Осгреиха могла, флакон-то рядом с ней нашли, а купила... ну, давно купила, — Эйгор потер переносицу: голова из-за бардака последних дней раскалывалась как никогда. — Нужно выяснить, была ли Веббер в том доме в тот вечер, а для этого придется трясти Гарта. Мейкар, прости, братишка, но это к тебе.

— За что ты меня так ненавидишь? — оскорбился Мейкар.

— Я тебя не ненавижу, но ты — единственный, кого Гарт не пошлет нахер. Если будет артачиться — дай ему в зубы, разрешаю.

Судя по предвкушающей улыбке Мейкара, разрешением он собирался воспользоваться в ближайшее время и при первой же возможности.

— И по-хорошему надо поспрашивать в замке, что связывало Осгрей и Бисбери, — Эйгор оперся плечом о столбик кровати. — Вообще что о них говорят. Деймон, это снова на тебе, с борделями у тебя здорово получилось, — в этот раз сделать комплимент братцу-идиоту оказалось довольно легко. Может, потому, что комплимент в кои веки был заслуженным. — Но тут я тебе помогу, тоже потрясу народец... между делом, чтобы Лори не заметил.

— А мне что делать? — спросил Бринден.

Эйгор едва удержался от того, чтобы закатить глаза:

— Сиди на заднице ровно, сделай милость, а? Когда ты разворачиваешь бурную деятельность, вечно случается какая-то семибогосрань.

* * *

Деймон только вернулся после прогулки по весёлым домам и беседы с Эйгором, как ему сообщили, что Костейны прислали паланкин и очень ждут.

Костейны. Он знал, что что-то забыл.

Трясясь в паланкине вместе с Эни он думал о парадоксах бытия. Сьер Деймон-межевик мог бы сходить к Костейнам пешком (и даже не сильно запачкать сапоги). Но выдать второго сына за их дочку мог только принц крови — но принц крови не мог ходить пешком к приличным людям и должен был терпеть, трястись и верить, что не стошнит в окошко.

— Однажды дедушка Дейрон всё-таки снесёт трущобы и расширит улицы, и мы будем ездить верхом или в коляске, — мрачно сказал Эни в тон его мыслям.

Теперь Эни и его невеста, не по годам серьёзная Алла Костейн в не по годам пышном платье, неловко пытались беседовать, гуляя по саду под присмотром няньки, пока родители умилённо наблюдали за ними с балкона, вкушая фрукты и лимонад. Разговор у детей категорически не клеился: слишком оба смущались надзора.

— Может, в другой раз позволим им погулять наедине? — предложил Деймон.

— И в самом деле, это ведь наши дети! — охотно поддержал его Костейн. — А значит, они хорошо воспитаны, едва ли начнут играть в лиснийцев или что-то такое...

— Лютор!

— Молчу, Лапочка, молчу... о чём мы там?

Тина Костейн — Лапочка, как её все звали вослед за мужем — не была ни особенно красива, ни молода, ни плодовита, и богатого приданого за ней Хайтауэры не давали. Но муж её любил — так сильно, что это невольно восхищало. Невольно хотелось получить себе хоть толику их счастья — отсюда и помолвка.

— Мы о том, Лютор, что принц Деймон мог бы помочь тебе устроиться при дворе, — Лапочка постучала ложкой по бокалу, подзывая слугу с новой порцией ледяного лимонада. — И я расписывала твои всевозможные достоинства, включая богатый военный опыт.

— Ну уж, богатый... — смутился тот. — Пару раз пиратов отогнал от Трёх Башен, всего-то.

— Богаче, чем у большинства желающих стать военным советником, — вздохнул Деймон. — Но прости, дружище, боюсь, я не смогу помочь. Я сейчас очень сильно потерял во влиянии, Десница продвигает всюду своих людей. Лорд-командир гвардии у нас Тирелл, в казначеи он прочит Фоулера, корабли отдал Редвину...

Лапочка премерзко хихикнула. Деймон недоумённо нахмурился.

— Все трое рыжие, — объяснила она.

— А кронпринц, чтоб ты знал, просто обожает рыжих, — кивнул Костейн.

— Мне рассказала Лисса, — пояснила Лапочка.

Лисса, тоже урождённая Хайтауэр, была женой Гарта Тирелла. А Гарт был вечным спутником тайных загулов Лори. Неужто всплыло что-то любопытное?

— Говорит, обожает рыжуль, — пояснил Костейн. — Обрюхатил девчонку Редвинов — ту, которую прошлым летом отослали на воды и выдали за Айронвуда-младшего. И что-то там было с девицей Пайпер...

Лапочка скривилась:

— Нынче у него фаворитка завелась, девица Веббер. Стерва, сестра её в столицу вытащила, надеялась, она их Грязный Ров к Простору припишет, а эта дрянь!..

— А что она? Кронпринц-то, как видно, считает, что лиссины фрейлины — его личный бордель: тыкнул в понравившуюся и еби себе, — фыркнул Костейн.

— Лютор!

— Молчу, Лапочка, молчу...

— Нет, принц, но эта Веббер! Представь, я слышала, склоняет его выгнать жену, сама на её место метит!

— Вот уж была охота — кронпринц-то, скажем прямо, мало что гуляет, мало что с Гарином водится, так ведь от него и медной звезды в Материн День не дождёшься. Кому такой муж сдался?

— Лютор!

— Но Лапочка!

— Не муж, а его будущая корона, — махнула Лапочка пухлой рукой. — Но милый принц, послушай, вдруг если королева узнает о причинах засилья рыжих при дворе, оно вдруг совершенно случайно, да и схлынет? Расскажешь ей о скорбной судьбе девицы Редвин, о весёлой девице Веббер... вроде, она не одобряет, когда кронпринц попадается на горячем?

Деймон охотно обещал всё рассказать, хотя теперь горел узнать: зачем любовница Бейлора опаивала приворотным болвана Бисбери?

* * *

Легко сказать — «Тряхни», легко сказать — «Не пошлёт». Оно, конечно, и верно — прямым текстом послать принца и лорда-судью не решится даже Тирелл. Но прямым и не обязательно, когда можно просто вертеться, аки уж на сковороде, и не отвечать ни на один вопрос ни прямо, ни косвенно — никак, только блеять что-то невнятное.

— Спрашивай его жену, — посоветовал Деймон. — Если пообещать ей хорошенько прижать Гарта, она выдаст все его делишки, лишь бы ей за это ничего не было.

— Пусть его жена и прижимает, — буркнул Мейкар, но совет принял.

Деймон этих блядей знал, как облупленных, и доил, как крестьянин корову — уж наверное, должен был разбираться и в том, как к ним подойти.

Оставалось придумать, за что щемить Гарта, который — совсем как братец Лори — вечно не при делах и невинен, аки Дева в известной поэме.

Впрочем, один вариант оставался всегда: налоги. В Просторе выплатой их занимался лорд Рован, святой человек... занимался, пока его не попячил всё тот же Гарт ради своего собутыльника Фоулера, дорнийца и извращенца. А значит, порядка в них быть никакого не могло — а если даже и был, то слово принца-судьи пока что стоило больше, чем слово гранд-лорда.

— Говорите, виновен в уклонении от вассального долга? — прижала Лисса Хайтауэр тонкие пальцы к алым губам. Иной мог бы подумать, что она его соблазняет. — Как страшно! Это ведь очень серьёзное преступление?

— Достаточно, чтобы лорд Тирелл оказался обязан выплатить штраф, — согласился Мейкар.

Лёгкая тень разочарования проплыла по фарфоровому личику леди. Или ему почудилось?

— И может быть, спешно вернуться домой? — с лёгкой надеждой сказала она. — Я, разумеется, возьму на себя все его дела в столице.

Глаза у леди Лиссы были большие, голубые и честные — настолько честные, что ему захотелось её срочно арестовать. На всякий случай.

— И может быть, спешно вернуться домой и привести дела в порядок, — охотно согласился он.

Лори, конечно, будет против — но налоги есть налоги, хочет своего дружка при себе оставить — пусть сам их за него выплачивает. Где это вообще видано, чтобы гранд-лорд жил не в своём краю, а в столице ошивался круглый год? Вон, жена Рейгеля, леди Аррен, всего лишь управляющая при своём папаше — и то из Долины выезжает только в сезон!

— Как это ужасно! — скорбно прикрылась веером леди Лисса. Из-за веера она послала Мейкару подозрительно заинтересованный взгляд, но он решил его проигнорировать. — Значит, вас интересует, как мой муж проводит вечера? Признаюсь, это очень болезненная для меня тема... — она снова выглянула из-за веера и деловито уточнила: — Вы ведь понимаете, как верная жена и хорошая мать я должна буду взять на себя все столичные дела мужа!

— Конечно, конечно, — заверил Мейкар. — Кто, если не вы!

— Ах, ну что вы, я всего лишь слабый, нежный сосуд, не приспособленный к столь сложным задачам... но долг, долг превыше всего, ради него я готова превзойти саму себя! — она сложила веер и, сладко улыбнувшись, зачастила: — Мой муж позавчера устраивал собрание на пятой линии для своих друзей и подруг. Очень весёлое собрание, и очень приличное — туда был приглашён даже кронпринц!

— А дамы? — прямо спросил Мейкар. — Ну, раз оно было такое приличное. Как на приличном и без дам?

— Ах, дамы... дам, мой милый принц, предоставила супругу я. Вы ведь понимаете, все мои фрейлины — его покорные служанки! — она опустила глаза.

— И Клейра Осгрей?

— Бедная девочка... — в голосе леди Лиссы прорезалось что-то, отдалённо напоминающее искренность. — Да, она тоже. Кажется, там был её жених? Или это был жених Лолы Веббер...

— Веббер?

— Да, ещё одна моя фрейлина, милый принц. Лола Веббер. Прелестная юная женщина, — эти слова она произнесла со значением.

— Женщина Бисбери? — с некоторой надеждой уточнил он.

— Бисбери? Что вы, мой милый принц! Бисбери — это мелко! — она хрустально рассмеялась, явно надеясь на дальнейшие расспросы, но сплетни Мейкара не интересовали, а главное он уже выяснил.

* * *

— Знаешь, иногда я ей завидую, — сказала Мия. — Завидую и злюсь.

Они с Эйгором стояли на одном из бесчисленных балконов Красного замка; балкон выходил на богорощу, и с него можно было наблюдать прямо-таки идиллическую картину: Гвенис сидела, опершись спиной на дуб и плела венок, а Шира, заливисто смеясь, таскала ей цветы. Калла тоже была там, но не носилась как угорелая, а сурово бдила за тетками — и тем, чтобы их кто-нибудь не обидел. Выглядело это даже умилительно.

Но Мие явно было не до умиления и идиллий. Эйгору тем более.

— Злишься-то почему? — спросил он, краем глаза продолжая следить за дочкой.

— Что у меня не хватило смелости сделать так же, — невесело усмехнулась Мия. — Послать Лори с его брачными планами да и удрать с кем-нибудь.

— Тебе, помнится, удирать было не с кем.

— Да хоть бы и с кузеном Квентином. Он тогда домой еще не уехал.

— Еще неизвестно, что было бы хуже.

Мия скрестила руки на почти не прикрытой дорнийским платьем груди и уставилась на Эйгора в упор:

— Хочешь сказать, Квентин не лучше Гарина Айронвуда?

— Квентин-то нормальный, чего не могу сказать про его папашу.

Мия закатила глаза:

— Ты так говоришь, потому что дядя Сет — Блэквуд?

— Нет, я так говорю потому, что твой дядя Сет Блэквуд — конченый... — Эйгор в последний момент придержал язык. — И все Приречье об этом знает.

Мия не ответила — только опустила голову и принялась с удвоенным вниманием разглядывать резьбу на каменных перилах. Пекло. Кажется, она хотела поплакаться, а не выслушивать, какой мудак ее дядюшка. Об этом ей еще семь сотен раз скажет вся родня и все соседи, от Перешейка до Черноводной.

— Ты из-за Гвис приехала?

— Да, в основном. Она же маленькая, как мама и тетя Нейрис, вдруг... — Мия содрогнулась и оборвала себя на полуслове. — Но еще буду присматривать за моим дорогим супругом. Слухи о его... похождениях вышли уже и за пределы Дорна, и за стены столицы, так что Дени намекнула мне, что если я пока не могу развестись, то должна взять хоть прялку в руки. И душу отведу, и позора меньше.

— Пока что у тебя на руках только Морья, — отметил Эйгор. — Ладно, понимаю, ты не взяла Андерса, — мелкий ублюдок уже в свои годы был копией папаши и продолжал катиться в нужном направлении и с хорошей скоростью; к совершеннолетию уделает папочку как рыцарский конь крестьянскую кобылу. Если доживет, конечно. — Но малявку зачем в такую даль потащила?

— Хотела показать ее нашим, — дернула плечом Мия.

— Ага, особенно дяде Мейкару и тете Дианне, — съехидничал в ответ Эйгор. — Ничего такого, должны же они посмотреть на результат их деятельности...

Мия врезала ему локтем под ребра, но, похоже, не обиделась. По мнению Эйгора, слепоглухонемому идиоту было понятно, что Гарин Айронвуд к рождению "своей" дочери отношения не имеет. А вот Элдрик Дейн, младший брат Дианны, судя по темным кудрям и фиолетовым глазенкам маленькой Морьи — очень даже. Эйгор только не знал, кто именно познакомил с ним Мию: только Дианна или Мейкар тоже принял посильное участие, читай — убедил шурина быть мужчиной и подойти, наконец, к кузине, тем более что Элдрик на нее давненько заглядывался.

— Ладно, хватит ныть, — тряхнула темной косой Мия. Упоминание дочки явно привело ее в хорошее расположение духа. — Вы-то здесь как?

— У нас два трупа, как мы еще можем быть?

— Осгрей и Бисбери? — протянула Мия. — Да, слышала. Почти как в сказке: жили недолго, не то чтобы очень счастливо, но зато умерли в один день.

— Не понял, — насторожился Эйгор.

Мия глянула на него с веселым удивлением.

— Ну ты даешь, братец, даже я об этом знаю. Махались⁽²⁾ они.

— Он на ней жениться собирался, что ли?

— Махаться — не значит жениться, правильный ты наш, — закатила глаза Мия. — Осгрей не его полета птица была — и старше, и не красавица, ни богатства, ни влияния. Так что невесту он себе вроде из Тарли присматривал, а с Клейрой просто спал. Ну, и деньги она с него брала, тряпки там, камни разные. Себе и племяннице на приданое.

— Хорошенькие в Просторе способы заработать на приданое, — процедил Эйгор. — А ты-то об этом откуда знаешь? Бисбери вроде около Гарта Тирелла крутился, а не твоего козотраха.

— Ой, там такой жук был — и с Тиреллом успевал, и с моим проклятым, — отмахнулась Мия. — А откуда знаю... Гарин с приятелями в городском доме то и дело свальный грех устраивает или просто комнаты под это дело им отдает, — она помрачнела. — То, что в доме в это время может жить его жена, его не волнует.

«Надо пнуть Мейкара, пусть найдет какой-нибудь повод для развода, судья он или кто, — мрачно подумал Эйгор. — Иначе Гарину не жить — не я, так мелкий успеет».

Придушить или притравить Гарина, правда, до сих пор не удавалось — живучий был, как таракан, и такой же мерзкий.

— Даже не думай — он не подохнет, а вы силы и время потратите, — предостерегла его Мия. — Жаль, что у нас нельзя как в Тироше: вышла на площадь, сказала три раза "развожусь" — и гуляй себе. Семьсот раз уже Гарина бы послала ко всем бесам... — она вздохнула и остро взглянула на Эйгора. — А кое-кто женился бы на своей любимой женщине и признал наконец своих детей.

— Да, действительно, — уклончиво отозвался Эйгор. — Скажи-ка, а больше рядом с ними никто не крутился? Девица Веббер, например?

— Веббер? Мелкая такая, рыжая? — Мия наморщила нос. — Не знаю, в мой последний приезд ее там не было. Хотя... постой, я тут буквально на днях слышала, как Адела Окхарт распекала какую-то девицу за то, что она на мужчин вешалась. И вроде как речь шла о Веббер и Бисбери... — Мия прикусила губу. — Да, точно, о них! Там было что-то про "я понимаю, милочка, что у тебя паук в гербе, но надо же и честь знать", ну и извечный припев "даже дорнийки так себя не ведут". Помню, рассказала про это Дианне и Элии Фоулер, а Элия еще съехидничала — мол, бедняжка, хотела на приданое заработать, да кто ж ей даст, в Бисбери Клейра Осгрей клещом вцепилась... А что?

— Ничего, — ответил Эйгор. — Абсолютно ничего.

Кроме того, что у него теперь были и мотив убийства, и объяснение приворотке.

— Была, — с порога заявил Мейкар. — Была Веббер в том доме. Вместе с другими тирелловскими фрейлинами, Гарт из них натуральный бордель сделал.

— Почему-то я не удивлен, — буркнул Эйгор, сметая все со стола. Взрослые люди, конечно, пользуются бумагой и чернилами, но ему с детства было удобнее по-другому. — И я тоже кое-что узнал. Итого.

Он подхватил кусок мела и крупно написал на столешнице три имени: "Бисбери", "Осгрей" и "Веббер".

— Бисбери и Осгрей были любовниками, — он соединил имена двусторонней стрелкой. — Если совсем точно, Осгрей была его содержанкой. Но Веббер на него тоже имела виды...

— Хуй, — выдохнул Бринден, глядя из-за спины. — И драконы.

— Что? — вскинулся Эйгор.

— Хуй и драконы, Эйк, — повторил Бринден. Глаза у него нездорово блестели — как у фанатика, получившего подтверждение своей теории. — Кура же говорила, что во всем виноваты хуй и драконы. Веббер хотела спать с Бисбери — вот он, хуй, — и что-то с этого иметь. Драконы. Золотые драконы, Эйк! Кура не врет, я же говорил!

Мейкар абсолютно не по-королевски хрюкнул и спрятал лицо в ладонях.

— Ты вместо шмали довел бы своих кур до большей точности, умник, — с досадой ответил Эйгор. Хуй и драконы, мать его, и как он не вспомнил. Пекловы древобожники с пекловыми иносказаниями.

— Я бы довел! — возмутился Бринден. — Но для более точного ответа надо расширить созна...

Эйгор молча показал ему кулак.

— Продолжаем. Веббер имела свои виды, — он провел стрелку от "Веббер" к "Бисбери", — но Осгрей ей мешала. Тогда Веббер ее прирезала, причем явно не в здравом уме, — Эйгор перечеркнул имя Осгрей, — а Бисбери подлила приворотное. Но Бисбери и без того уже принял и выпивки, и кифа, так что отъехал не в объятия Веббер, а в седьмое пекло.

— Звучит логично, — прогудел Мейкар. — Жаль, доказательств нет.

— Есть свидетельство той лиснийки, у которой Веббер покупала приворотку. Есть чертова уйма народу, которая подтвердит, что Веббер была в тот вечер вместе со всеми и ушла раньше, — Эйгор отбросил волосы со лба. — Нет только ножа, которым зарезали Осгрей, но это не проблема.

— Не проблема? — переспросил Бринден.

— Девица явно небольшого ума, раз решилась на подобную авантюру. Нож она унесла с собой и вряд ли от него избавилась, — пояснил Эйгор. — Надо прочесать особняк Гарта Тирелла, ставлю Темную Сестру против чего угодно, что нож там. За печкой или в каминной трубе — в каком-то укромном месте, короче.

Деймон, неслышно водеший во время их разговора, подошел поближе и теперь с интересом рассматривал намалеванную на столе схему.

— Надо же... — тихо фыркнул он. — Два человека погибли из-за того, что Лори не хотел раскошеливаться на любовницу!

В комнате повисла тишина. Бринден, Мейкар и Эйгор переглянусь и дружно, как по команде, развернулись к Деймону.

— Ты о чем? — спросил за всех Бринден.

— А, я не сказал? — рассеянно отозвался Деймон. — Лола Веббер — любовница нашего Бейлора, кандидатка на место Джены. Но его скупость, оказывается, притча во языцех, вот она и решила попытать счастья с Бисбери.

Тишина в комнате стала напряженной.

— Погоди, — Мейкар рванул ворот дублета. — Хочешь сказать, что Лори... Лори хочет прогнать жену?

— И он всё знал, — хрипло выдавил Эйгор. — С самого начала знал... и даже раньше. Мы с Бринденом дом не успели толком осмотреть, а он уже прислал приказ не копаться в деле, — он выхватил из рук Деймона протянутую бутыль, налил и выпил залпом. — Похоже, Веббер прибежала к нему сразу после убийства.

На Мейкара было страшно смотреть: он закаменел, как статуя Неведомого, и смотрел куда-то в никуда, а на его лице попеременно сменяли друг друга ужас и отвращение. Эйгор налил еще, с силой всунул кубок ему в руку и взял за плечо — так, что ткань дублета затрещала.

— Пей.

Мейкар глотнул вина — скорее машинально, но глаза, во всяком случае, у него стали осмысленнее.

— С Лори я сам потолкую, — ровным тоном продолжил Эйгор. — А вы с Бринденом идите и хорошенько обшарьте тот ужас, который Гарт называет своим домом. Нам нужен нож.

— И еще нам нужен предлог, чтобы туда проникнуть, — подал голос Бринден: надо же, пришел в себя так быстро. — Вряд ли Гарт нам обрадуется.

— Проще простого, — Эйгор обернулся к Деймону. — Тебе не кажется, что мы несколько поиздержались? Нам позарез нужны финансовые вливания из кое-чьего позолоченного кошеля.

1) Один из авторов бесстыже перетащил в Вестерос учебник Дюрера.

Вернуться к тексту

2) Махаться (устар.) — заводить шашни, флиртовать.

Вернуться к тексту

Анибель — его сестра, все слуги в этом доме приходились ему братьями и сестрами по отцу — как раз закончила плести косички и закрепила их серебряной стрекозой с изумрудными глазами и крылышками из драгоценного стекла. Жаль, что не золотой — но золотых украшений у Деймона почти не было. Зато был великолепный астапорский зеленый шарф, который можно было набросить на плечи: к Тиреллу стоило явиться в его цветах.

И при полном параде.

Братец Эйгор любил нудеть, что Деймон-де спускает в никуда все деньги — но попробовал бы он сам содержать жену и семерых... нет, уже восьмерых детей на должном уровне, да ещё сам одеваться не в тёмные дерюги, будто он палачом на досуге подрабатывает, а как подобает принцу крови. Впрочем, всё у него было впереди — дело о расторжении брака лежало в консистории уже второй год, рано или поздно его должны были рассмотреть, и тогда... мстительность была не в натуре Деймона Блэкфайра, но он всё равно недобро улыбнулся.

Как раз в следующем году дебютировала Калла, а через год близнецам следовало закупать снаряжение и искать рыцаря-покровителя. А там подоспеет дебют малютки Киры, а сынки чередой начнут проситься в пажи да оруженосцы... опять же, помолвки — Эми, Эни, да и Каллу непременно надо будет формально обручить с мейкаровым сынком, как тот дорастёт, а это значит белое платье с кружевом, и неплохо бы подобрать к нему гарнитурчик...

Именно такие соображения — что на семью внезапно нужны деньги, и очень много, а на то, чтобы смотреться принцем, а не чумичкой, и того больше — привели когда-то Деймона к мысли заняться сбором добровольных пожертвований с мятежных лордов. Если они всё равно что-то вечно затевают и всё равно пытаются подмазаться — отчего не использовать их желания во благо себе и государству? Покуда Деймон обещает им чины, почести и звёзды с неба когда-нибудь потом, они послушно платят и не пытаются всерьёз интриговать — ведь их же уверяют, что всё уже продумано и скоро будет. Однажды. Как-нибудь. Когда-нибудь.

Разумеется, никаких мятежей он не планировал — ну разве что когда Бейлор залезет на Железный Трон, и то только потому, что всё равно кузен его казнит или сошлёт на Стену, а защищаться не грешно. А до тех пор... кошельки просторских лордов были полны, а у Деймона всегда находилась срочная нужда в том или в другом, зато с лихвой хватало обещаний и улыбок. Полезная они были штука — ими он добыл секрет мирийского стекла, осталось только закончить дело и сманить мастера сюда... но это была задача на тот год.

А пока следовало совместить два дела: отвлечь Гарта Тирелла и его людей, давая братьям возможность обыскать особняк в поисках улик — и, разумеется, стрясти с мерзавца пару сотен драконов, хотя можно и сразу тканями и кружевом.

— Мой милый принц! — Тирелл распахнул объятья для троекратного лобзания.

— Мой дорогой Гарт! — Деймон хорошо умел не показывать отвращение и не думать, где бывали чьи-то губы. Спасибо папаше-королю.

Он же научил и восхищаться омерзительно безвкусной, зато богатой и дорогой обстановкой. Здесь было всё: розовое дерево, зелёный мрамор — и позолота, позолота на гигантских деревянных розетках, на перилах, балясинах и даже, если верить слухам, на сиденье у нужника. Вычурные статуи держали в руках редкостной уродливости вазы, в которых вперемешку торчали живые и дорогущие бумажные цветы, одинаково печальные и пёстрые на вид. И Лисса Хайтауэр, вечно в чёрном с зелёным платье и с видом королевы Алисенты на свадьбе приёмной дочки.

Чудесный дом, чудесные хозяева, всё просто чудесно.

— Мой милый принц, вы давно не уделяли нам внимания, как можно!

— Что поделать: дела, дела, дела. Но ведь и вы, мой дорогой Гарт, давненько не приглашали меня к вам отобедать, — предпочитая общество Айронвуда и его козолюбивых соратничков.

— Непростительно, Гарт! Ты ведь знаешь, принц Деймон — это луч света в горестном моём существовании! — Лисса всё ещё пыталась чего-то от него добиться, выставляя грудь напоказ и строя глазки. — Мой милый принц, как ваша супруга? Благополучно ли разрешилась?

— Мейгору уже два месяца, — намекнул Деймон, что с вопросами она немного запаздывает. — Мальчик растёт и крепнет, и Роханна здорова и довольна.

— У меня есть знакомая кормилица, вымя как у коровы, — радостно вмешался Гарт. — Хоть детей пои, хоть сам прикладывайся, бабёнка покладиста и незлобива.

— Гарт, дорогой, ваша забота — честь для моей семьи!

Суетились слуги, ставя на стол дорогие — золотые, конечно, золотые — блюда с фруктами и жареным мясом, разливая по кубкам золотое борское вино...

* * *

Тем временем, Мейкар и Бринден пробирались по узкому коридорчику в крыле для слуг. Если с фасада особняк Тиреллов сражал своим богатством, то с чёрного хода — жесточайшей, безумной экономией всего, что места, что материалов. Слуги ютились в каморках, похожих на гробы — да не в одиночку, а вчетвером, не меньше. Условия для фрейлин и кавалеров свиты были получше — всё же то были лорды или дети лордов. Их в гробы распределяли по двое.

Койка с клопами, горшок с дерьмом под ней, сальная свечка, если повезёт — ну а у знатных ещё по шкафу с одеждой, где каждая нижняя юбка стоила, как половина особняка. Был бы принц Мейкар более склонен к философским размышлениям, нашёл бы для них отменный повод, но склонен он не был.

Целеустремлённо и не давая Бриндену отвлечься на поиски совсем других улик — которых хватало в шкафах и под подушками, как будто эти несчастные пытались шмалью отпугивать клопов и блох — он шёл по направлению к каморке, где проживала подозреваемая Веббер. Делила она её с покойницей Осгрей — неясно, по недосмотру или по жестокой иронии хозяйки. Осгреи и Вебберы друг друга любили как Пэги и Випрены, как Мартеллы и Айронвуды, как Блэквуды и Бракены: так безмерно, что до смерти.

— Да не, там до смертей особо не доходит. Простор, ленивые все, не то, что у нас в Приречье, — возразил Бринден. Под кроватью покойницы он нашёл нечто коричневое и рвался сунуть в рот, потому что на запах оно ему понравилось. Мейкар был против. — Всё больше гадят исподтишка, отжимают друг у друга невест и женихов, ну, судятся, конечно, за всякие угодья... слушай, похоже, это лёгкое дыхание.

— И кто его употреблял? Покойница?

— А грамкин разберёт. Тут тесно, как в заднице у вихта, — мрачно ответил тот. — Даже шкаф у девок общий, хорошо ещё, сразу видно, где чья одежда.

Веббер, по прикидкам Мейкара, покойнице не доставала и до плеча, такая та была орясина. Вещей у подозреваемой нашлось немного: три платья — четвёртое на ней, сколько-то юбок и сорочек, запасные туфли с гербовой пряжкой. Если и были какие-то драгоценности, то были, опять же, на ней — или лежали где-то ещё. В рукаве одного из платьев — письмо на валирийском: какие-то стихи, клятвы жениться, знакомый почерк... Лори, Лори, не мог же он!..

— А вот покойница жила неплохо, — заметил Бринден. Он прощупал тощий матрас и живо обнаружил в нём тайничок. — Хотя спала, наверное, не слишком сладко, на таких-то буграх.

В тайнике лежали и ожерелье из неплохих камней, и пяток колец — на вид из золота, и серьги с алмазами, и даже шпильки, которые Дианна просила ей добыть на именины. Бисбери, конечно, был шмалежор и шмаровод, но точно не был скупцом.

Ещё одна причина для зависти.

Ещё один мотив.

— А вот и орудие преступления!

Нож, вымазанный в крови, прятался среди сорочек Вебберши, не менее испачканных. Да и на плаще виднелись, если приглядеться, вельми подозрительные пятна...

— Вот только что мы с этим будем делать? Хватать девицу? — Бринден непривычно серьёзно посмотрел на Мейкара. — Эйгор под домашним арестом, Лори не в настроении, каких-то законных прав у нас с тобой вроде бы нет...

— Мы будем думать, мелкий, — с высоты одного года разницы сообщил Мейкар.

Хотя думать было, в сущности, не о чем. Шанс выиграть у них был один: публичное чистосердечное признание самой убийцы, да вот только получить такое без помощи известных средств... непростое это дело.

— Ну, может, её совесть замучает. Всё-таки двоих человек к Неведомому спровадила, — вздохнул Бринден. Видимо, тоже в том же направлении думал, хоть и балбес.

Совесть, ха! Дамочка, похоже, побежала к Лори за помощью, не успели ещё остыть те двое. Откуда у такой взяться совести?..

Он устало потёр глаза, сел на край койки. Надо будет потом почистить одежду, и мейстерским порошком засыпать: Мейкар ненавидел кусачих тварей, а их здесь было полно.

* * *

— Я буду кричать, — раздался женский голос, спокойный и твёрдый. — И отбиваться.

Вот, значит, как.

Сама лично не замедлила явиться. И правда, прехорошенькая: маленькая, рыженькая, нос в веснушках. На Джену похожа чем-то. А на подоле — тряпичные цветочки пришиты как попало на скорую нитку. Вроде бы для красоты, но так-то ясно, зачем. Пятна закрыть.

— Кричи, — согласился Бринден. — Мы тебе при всех обвинения и предъявим.

— Какие? Что я явилась в свою комнату, а там меня ждали два мужика? — дерзко спросила она.

— Два принца, так вернее будет, — подал у неё из-за спины голос Идиот. — Бежал вас предупредить, но она первая успела. Умная.

— Два... принца?! — Веббер мигом растеряла всю самоуверенность. — Это что же, это...

— Принц Мейкар, верховный судья, — представил его Идиот. — А с ним рядом изволит быть принц Бринден, государев советник по делам религий.

Мейкар бросил на мелкого недоумённый взгляд, но тот, видно, и сам впервые услышал, что у него, оказывается, есть должность при дворе. А может, от "принца Бриндена" ещё не отошёл — нечасто его так звали. Всё больше заразой да задницей.

К чести девицы Веббер, кричать она не стала, не стала и ломать из себя святую невинность. Села, как подкошенная, на постель, запустила пальцы в рыжие волосы и жалобно сказала:

— Мне нельзя на Стену, я беременная.

— Девиц на Стену и не шлют, дура, — буркнул Бринден. — Вас в монастырь отправляют. Ну или сразу в петлю.

А Идиот с неожиданным сочувствием в голосе уточнил:

— От него, что ли?

— Да уж не от Бисбери! — горько усмехнулась Веббер. — Он мне, сука такая, и не дал ни разу. Всё ей, стерве, досталось, — она кивнула на койку напротив и зло прибавила: — И что только в ней нашёл? Тощая, длинная, не женщина — жердина!

«От него» — от Лори, значит. Значит, там, в брюхе этой убийцы, сидел племянник Мейкара. Или племянница. Кровь от крови Валирии и Нимерии.

— А я ведь могла бы стать королевой! — продолжала та. Прижала к носу платок, с силой втянула воздух. — Он мне обещал, обещал, что прогонит свою бесплодную дурищу, что возьмёт меня на её место. Называл своей единственной!

— А было дело, Джену называл, — негромко заметил Идиот. — Небо в её глазах видел, море в её голосе слышал.

Намёк та поняла, вскинула горделиво голову:

— Не сравнивай, «милый принц»! Я не эта клуша! От меня он бы на сторону и не посмотрел — и не смотрел ведь, шлюхи-то не в счёт. Ах, какая я была бы королева! Красивая, милостивая, мудрая!..

— А стала убийцей, — заметил Мейкар.

— У меня не было выхода! Если бы только не ребёнок... рожать нельзя, позор, вытравить тоже нельзя, опасно, кронпринц пока женат, и что мне было делать? Бастарда рожать? Или, может, идти за кузена Лимана, который А от Б не отличает и в жизни Холодный Ров не покидал?

— Ну... да? — пожал плечами Бринден. — Все так делают.

— Все! — она картинно заломила руки. — Ах, принц, легко вам говорить! Вы мужчина — вам никогда не испытать той муки, того стыда, как у женщины, вынужденной принимать противного ей человека! Для вас бастарды — не позор, а повод похвастать перед товарищами!

— Ему вообще многого не понять. Например, каково это — набравшись шмали, истыкать кого-то до смерти, — хмыкнул Мейкар.

— У меня не было выхода! — повторила та несколько истошно.

Она вообще, казалось, чем больше дышала в платок, тем больше взвинчивалась.

— Я рассудила: если эта жердь сдохнет, Бисбери будет свободен и сделает мне предложение. Я даже купила приворотное средство, чтобы всё сработало, — торопливо принялась она объяснять. — Это, конечно, не кронпринц — но это положение, пёс возьми, это будущее! Мать наследника Медовой Рощи! Надо было только устранить эту дрянь с дороги, вот и всё...

Деймон посмотрел на неё — всё с той же непонятной жалостью — и тихо сказал:

— Но Бисбери и не намеревался жениться на леди Клейре. Он был обручён с Марлой Тарли.

Жуткий, страшный вой вырвался из груди Веббер, она вскочила, выхватила шпильку, словно намереваясь воткнуть её в обидчика — и осела на койку, трясясь в рыданиях.

— Опять же, как знаток противозачаточных, я тебе одно скажу: нет средства лучше, чем не давать. Остальные могут и подвести.

— Ну, тут ты хватил, — возразил Бринден. — Ещё скажи, папаше не дать. Лори так-то кронпринц, а она кто?

— Убийца, — просто ответил Деймон. — А от папаши неплохо помогало смотаться из столицы вон. Тут каждый выбирает для себя, нет? Или столица и шанс на корону, или девичья честь и спокойная жизнь...

— Что-то ты расфилософствовался, Идиот, — хмыкнул Мейкар. — Иди лучше, ублажай Гарта, пока тот тебя не хватился. А эта... вихта в жопу пауком, вот что с ней прикажешь делать? Дрянь конченая, но ведь племяшка же. Родная кровь. Там, у неё внутри.

Бринден, тем временем, вытащил из ослабевших рук платок и старательно его нюхал. Лицо его становилось при этом всё радостнее, так что платок пришлось на всякий случай отобрать.

— Мы, — торжественно сказал он, — заберём её для допроса по делу о торговле лёгким дыханием. Она им платок мажет. А там не знаю... может, королеве всё расскажем, и пусть она решает? Она умная!

* * *

— Можно?

Бейлор оторвался от какой-то книги — свода законов или летописи, судя по всему — и удивленно приподнял брови:

— Ты уже вошел, но... пусть. Что-то случилось?

— Да, — Эйгор на всякий случай выглянул в коридор, убедился, что поблизости никого нет и запер дверь на засов. — Нужно поговорить.

— О чем?

— О деле Осгрей и Бисбери.

Бейлор поджал губы так, что они превратились в едва заметную нить.

— Эйгор. Я запретил тебе копаться в этом деле. Я посадил тебя под домашний арест. Ради Старицы и ее фонаря, что еще я должен сделать, чтобы ты туда не лез?!

— Скажи, что наплела тебе девчонка Веббер.

Бейлор поперхнулся от неожиданности:

— Что?

— Девчонка Веббер, — повторил Эйгор. — Нет, не мотай головой, я знаю, что вас связывает. Она прибежала к тебе, напуганная до смерти, я полагаю. Что она сказала?

Бейлор шумно выдохнул и смял в кулаке какую-то ненужную бумагу. Эйгор вздрогнул — от неожиданности, звук получился довольно-таки мерзким.

— Да, она действительно ко мне пришла, — ровным тоном ответил Бейлор. — Я, не поверишь, в самом деле был с женой, когда слуга сообщил, что Лола ждет в саду. И она действительно была напугана, — в голосе Бейлора промелькнула искренняя тревога. — Волосы растрепаны, сама вся трясется... Сказала, что была на вечере у Гарта Тирелла — меня тоже звали, но я должен был отдать супружеский долг — и очень мило беседовала с молодым Бисбери; подала ему вина, но от вина у него пошла лиловая пена изо рта, и он упал замертво. Лола боялась, что ее обвинят в отравлении.

— А ты? — напряженно спросил Эйгор.

— Я успокоил ее и велел возвращаться домой. Сказал, что все улажу, — пожал плечами Бейлор. — Послал туда человека, он вернулся и доложил, что в доме уже никого нет, но в кухонном чулане валяется труп девицы — видимо, кто-то из гостей не совладал с собой. Мне не нужно было, чтобы трепали имя Гарта, да и Лолы тоже, и уж тем более мое, а тут так удачно совпало. Поэтому я велел рассказать всем, что Бисбери и та девица убили друг друга, а тебе запретил вести расследование, — Бейлор откинулся на спинку кресла. — Теперь ты доволен?

Эйгор подумал над этим — недолго, пару мгновений.

— Нет.

Он-то думал, что Бейлор знает о том, что сделала его девица, но Бейлор не знал и, кажется, действительно переживал за нее. Паршиво.

— Вот как? — Бейлор насмешливо скрестил руки на груди. — Отчего же?

— Она забыла кое-что тебе рассказать, — просто ответил Эйгор. Тянуть и изворачиваться он не видел смысла. — Это она зарезала девчонку Осгрей, и она в самом деле отравила Бисбери. Его, справедливости ради, нечаянно — подлила приворотного зелья, а он уже набрался всякой дряни, так что зелье подействовало как отрава.

Бейлор посерел — не побледнел даже, а именно посерел, как старый холст.

— Зачем бы ей это?

— Ты не давал ей достаточно денег и подарков, — дернул плечом Эйгор. — Вот она и решила получить их с Бисбери, а Осгрей мешала. Той тоже хотелось, как там?.. А, на приданое заработать. У них в Просторе это, похоже, обычная практика.

Бейлор поднялся. Его шатало, как пьяного, но он не упал; неровными шагами подошел к окну и уставился в окно на внутренний двор замка, как-то дергано ероша волосы.

— А я думал, она меня любит, — со странным смешком сказал он. — На самом деле любит. Интересно, найдется ли в мире женщина, которой я буду дорог просто сам по себе, не за будущую корону или доходы?

«Была тут одна дурочка, — подумал Эйгор. — Полюбила опального принца, да так, что даже его дед-король ей был не указ. Ну и поклялась, где он Джон — там она Джейн⁽¹⁾, и так далее...»

— Но тут, значит, заработать на приданое и обычная практика, — продолжал Бейлор так, будто был в комнате один. — Хорошо, запомню на будущее, — он встряхнулся и спросил совсем другим тоном. — Доказательства преступления у тебя есть, полагаю?

— Есть, — ответил Эйгор, гадая, успели ли Брин и Мейкар найти нож. Должны были уже успеть. — И весомые.

— Ну, что ж, — Бейлор улыбнулся, но улыбка эта была вымученной. — Я как Десница рад, что закон и порядок восстановлены, а как твой старший родич — что ты приносишь пользу семье. И я рад, что ты ставишь исполнение закона выше всего, даже моих запретов. Ты хорошо поработал, младший брат.

Он сел и принялся за какую-то писанину — совершенно пустяковую, как казалось. Эйгор молчал — он нутром чувствовал, что Бейлор еще не кончил.

И оказался прав.

— А еще мне интересно, любила ли деда хоть одна из его женщин, — сказал Бейлор в пространство минут пять спустя. — Хоть одна, хоть немного.

— Ты же его ненавидишь, — удивился Эйгор.

— Ненавижу, — рассеянно кивнул Бейлор. — Больше него, пожалуй, только его любимого сыночка, нашего сьера-нахлебника. И все-таки: хоть одна любила его — или все, как в той поэме: «Si poti, odarmi, ni poti, ni-velor amarmi»⁽²⁾?

Поэму Эйгор не смог бы вспомнить даже под страхом смертной казни, но фраза была точная и очень емко описывала отношения папаши с его бабами.

Почти со всеми.

— Моя мать, — сказал он нехотя. — Тетка Мелисса, наверное, раз столько с ним прожила... И Кассела, куда ж без нее.

— И одной это стоило рассудка, другой — здоровья, а третья возненавидела его после убийства отца и сестры и унизительного брака, — подытожил Бейлор. Эйгор подумал было вступиться за отчима, но не стал — в конце концов, насильственный брак с межевиком и впрямь был унизителен, а то, что мать загнала мужа наглухо под каблук, лишь послужило небольшим утешением. — Почему-то я не удивлен. Я тебя, кажется, задерживаю?

— Не то чтобы, — Эйгор качнулся с пятки на носок. — Что делать с девчонкой Веббер?

— Что хочешь. Точнее, что полагается по закону.

— Она убила двоих, Лори, — тихо напомнил Эйгор.

Рука Бейлора, летавшая по бумаге, замерла.

— Я буду ходатайствовать за нее на суде в память о... днях, проведенных вместе, — натянуто сказал он. — Но не более. Оставь меня, пожалуйста, мне нужно побыть одному.

Эйгор вышел, тихо притворив дверь; из комнаты донесся хруст — так ломается столешница, если врезать по ней кулаком, и Эйгор с трудом удержался от того, чтобы не врезать так же по стене.

Он все сделал правильно. Он — при помощи братьев — расследовал это дело, нашел убийцу и ткнул Бейлора носом в его же дерьмо.

Но отчего-то ему было сильно не по себе.

1) Слова брачного обета, произносимого в септе при венчании.

Вернуться к тексту

2) Возненавижу, если смогу, а если не смогу, полюблю против воли (высок. валирийский)

Вернуться к тексту

Гвис разрешилась благополучно.

Мейкара это почти рассердило: что крохотная куколка Гвис благополучно родила и уже отплясывала с братом и кузенами, а Дианна, красивая и крепкая, всё ещё могла ходить, только держась за стенку. Но зависть — чувство бесполезное; уж лучше смотреть, как все танцуют и веселятся. Радоваться за то, что у кого-то всё хорошо.

Не думать о том, что брат покрывал дважды убийцу. Что хотел прогнать жену, словно мало ей было унижений. Что обрюхатил девицу и отказался заботиться о ней и о своём ублюдке. Что мать велела вытравить дуре Веббер плод, сказав, что всё равно из-за шмали родился бы урод.

Гвис благополучно разродилась, они с Эйгором побратались, восприняв из купели сыновей друг друга — Мейгора-Майлса и Эйриона-Хозера, Дианна скоро поправится, вино было отличное, отец на троне смотрелся здоровым и счастливым.

В общем и целом? Отличный вечер!

* * *

Бесит.

Бесит.

Бесит.

Это должен был быть их праздник — его и Роханны. Потому, что сегодня давали имя их сыну.

Деймон не был бы Деймоном Идиотом, если бы не назвал ребенка как-нибудь по-идиотски. Мейгор, ради сисек Матери. Даже сказать нечего, а уж от этого-то Эйгор никогда не страдал.

Хорошо хоть по святцам нормальное имя подобрали — Майлс. Кейтилин, Харвин и Майлс, его дети. Но пока дело о разводе не рассмотрено, им придется побыть Каллой, Хейгоном и Мейгором, детьми Идиота.

— Бесишься даже на семейном празднике? — рядом как черт из табакерки возник Бейлор. — Мог бы и порадоваться за брата.

— Я несказанно счастлив, — кисло ответил Эйгор. — А ты выполз, я смотрю? Я-то думал, мать о тебя всю прялку обломала.

— Мой долг — поздравить родичей с прибавлением в семье, — не без яда ответил Бейлор. — Кстати, я приготовил им подарок. Было бы скверно лишать маленького Мейгора отца, даже такого пропащего, так что я наложил вето на дело о разводе леди Роханны. А заодно и на дело о разводе кузины Мии — у них с Гарином, кажется, все налаживается, даже дочка родилась. Что скажешь?

— Скажу — папенька, я вас узнал, — процедил Эйгор, всеми силами стараясь согнать красную пелену с глаз. — Будьте добры свалить из тела кронпринца Бейлора, иначе я позову Бриндена, и он вам поможет.

— А я скажу, что мне стыдно за вас.

Дейрон стоял позади них — серьезный, даже суровый.

— У ваших сестер праздник. Постеснялись бы в такой день ссориться.

— Это не я первым помянул деда, отец, — вскинул голову Бейлор. — И не я сравнил с ним родича.

— Это не я огрёб за дело, — процедил Эйгор. — И не я отыгрался на беззащитных женщинах, потому что на кого-то посерьёзнее срываться кишка тонка. Впрочем, недостойным королям и принцам такое не впервой.

— Хватит, — Дейрон жестом остановил их обоих. — Эйгор. Я все слышал. Придержи язык, в самом деле.

— Тогда вы слышали недостаточно, Ваше Величество.

Поклониться. Взять кубок. Уйти на другой конец зала. Ничего сложного.

Очередная несправедливость. Как то, что ему не дают взять в жены возлюбленную, связанную нечестным браком с Идиотом, то, что ему нельзя признать дочь и сыновей. Ну а чего он хотел? Для Дейрона он всегда был и останется ребёнком тех, кто унизил его мать, кто веселился у её ложа, пока она умирала. Следовало помнить об этом, права была мамка.

И по-своему прав был Болл, когда в очередной раз подошёл c соболезнованиями и мятежными речами. Не то, чтобы Эйгор хотел вооружённого восстания, но сама идея жить по своим правилам, без оглядки на Дейрона и Бейлора, ему понравилась.

Определенно.

* * *

— Лори, ты не пробовал... — начал было Мейкар, но оборвал себя, махнул рукой и вернулся на место близ жены. Лучше он будет с ней, чем будет пытаться... что?

Помирить своих двух братьев?

Так сами помирятся. Наверное. Должны бы, всегда ведь мирились.

Если не учитывать того, что Лори — уже совсем не тот человек, которым был когда-то, и что Эйгор — наверняка уже опять же кто-то другой. Что может быть, ещё два года — и он сам станет кем-то совсем другим, а не собой, Дианна тоже, и всё изменится.

— Вы просто выросли, — жена мягко положила пухлую ладонь ему на локоть. — Так бывает, Мери. Те, кто детьми были неразлей вода теряют друг друга взрослыми. Потом обретают снова, полнее, чем это было в детстве. Надо просто подождать.

Где-то в чёрных клетях девица Веббер блевала кровью от абортивных трав, выкашливая сына — а может, дочку — Бейлора⁽¹⁾.

— Думаешь? Мне кажется, всё слишком изменилось.

— Так не бывает, милый. Вы всё-таки всё те же. Не стоит так волноваться, — она тяжело вздохнула, держась за грудь, и Мейкар позабыл о братьях и их бедах.

Жена важнее.

* * *

— Наш племянник такой милый, — проворковала Шира, щекоча Стеврона под подбородком. — Но на вас с Гвис совсем не похож!

Она впервые сегодня надела взрослые украшения — настоящее сапфировое колье и изумрудный браслет. Её глаза сверкали, как звезды, зубки блестели, как жемчуг, и вся она как будто светилась изнутри — светом молоденькой девушки, осознавшей свою красоту.

Для Бриндена этот свет заменял сияние звёзд, обещавших могущество и силу, а звонкий голос Ширы заглушал их шёпот. Зачем ему призрачные звезды, когда в его руках настоящая?

— Он на отца похож, — он приобнял Ширу со спины. — Мама говорила, что когда женщина любит, ребёнок всегда на отца похож.

— Правда?

— Хочешь проверить? — Бринден наклонился к её ушку и позволил рукам сползти на её талию. — Приходи ночью в богорощу, только плащ не забудь. Сразу и поженимся!

Шира рассмеялась и шутливо стукнула его веером по пальцам.

— Немедленно прекратите это бесстыдство! — прошипел Бейлор, проходя мимо. — Бринден! Шира, от тебя не ожидал. Этому мама тебя учила?

— Отстань от молодежи, Лори, — вмешался добродушный (и порядком выпивший) Деймон. — Дай им потискаться вволю!

— А, — сощурился Бейлор. — Ну да. Ничего удивительного, что они так себя ведут, если перед глазам пример...

— ...человека, забрюхатившего девицу и толкнувшего её на двойное убийство, — прошептал Бринден.

— Брин! — Шира посерьезнела. — Давай не будем о плохом?

— Как пожелаешь, — Бринден украдкой чмокнул её в висок. — Тогда по мороженому?

Шира смеялась с ним, Шира улыбалась ему, рядом веселились сестры, кузены и братья... всё как всегда на именинах или имянаречениях.

И всё же Бриндена не оставляло ощущение, что что-то не так.

* * *

Что-то когда-то пошло не так.

Эта мысль не оставляла Мирию всё последние недели, и она очень хотела знать, что и когда.

Её первенец, ее славный и милый сын с каждым днём становился всё больше похож на свекра. Её первенец бесчестил девушек и толкал их на преступления. Её первенец тиранил братьев и сестёр. Её первенца ненавидела вся семья, кроме Рейгеля, Гвенис и Ширы, но Рейгель и девочки были слишком чисты для ненависти.

С этим надо было было что-то делать, пока трещина между Лори и остальными её детьми (и не только теми, которых она родила) не пролегла окончательно. Мирия видела размолвку мужа и первенца с Эйгором (бедный мальчик, такой вспыльчивый... иногда ей казалось, что в нём больше Дорна, чем в её кровных сыновьях), видела, как Бейлор сорвался на Бриндена и Ширу (не дело мешать юной любви!), как он донимает Деймона — видела и мрачнела.

Она поговорит с Дери — сегодня же. Они уймут Бейлора и постараются понять, что с ним присходит. Они помирят сыновей — всех своих сыновей. Они разберутся с браком бедняжки Мии — в конце концов, в Дорне есть куда более порядочные и достойные юноши, чем отродье Айронвудов...

Они вернут в семью мир, пока не стало слишком поздно.

Но тут заплакал кто-то из малышей, и Мирия, опомнившись, поспешила на помощь. Разговор с мужем может подождать до вечера, пока что ей надо заняться новорожденными и их матерями. Роханна уже опытная девочка, справится сама, а вот Гвенис понадобится помощь, не говоря уже о всё ещё больной Дианне.

* * *

Karta, amar. Daor karta. — To dari? — Mai, amar.⁽²⁾

В который раз Деймон повторял эти бессмертные строки, слушая и одновременно не слушая Бейлора, твердившего о чём-то неимоверно важном. Наверное, морали. Или нравственности. Или сьере Гвейне, с которым говорить нельзя, не то он отправится на Стену.

Играли скрипки и флейты, и люди танцевали и веселились — увы, не Деймон, он пригласить на танец Гвис смог бы, только отрезав рукав, уподобившись герою итийских историй, так крепко Лори его держал — но что-то было не так. Не в лад.

Как сломанный автоматон, движения которого по-прежнему прекрасны, но больше не точны.

Daor karta.

Джена и Квентин — ладонь в ладони — кружились друг вокруг друга, и Деймон бросил Бейлору пару слов, чтобы тот сосредоточился на нём и ничего не видел. Наблюдать рождение любви — редкое, ценное благо... жаль только, в их семье любовь так редко заканчивалась или хотя бы начиналась браком. Если сосчитать, то сейчас в зале было больше бастардов, чем законных детей — начиная прямо от короля и до пажа, который разносил вино.

Отличное вино, борское золотое, сладкое, как мёд и игривое, как девушка.

Это был — пятый, шестой? — кубок, но Деймон не собирался останавливаться. Сегодня был праздник, а праздник — это веселье, а веселье — это если не танцы, то выпивка.

Когда соберутся их дети и дети их детей, сколько среди них будет непризнанных бастардов?

Точно больше, чем в этом поколении.

Покойный король был дрянь, но признавал плоды своих трудов.

Daor karta.

Мамаша изволила заметить Эми, взяла его за подбородок и долгим взглядом уставилась в лицо. Какая гадость! Надо будет спросить у Гвис...

Daor karta.

— Не так ли и наши предки, брат мой, веселились, покуда Рок стучался в двери Валирии? — рассеянно продекламировал он слова Визериса из модной нынче драмы "Дом дракона".

— О чём ты, сьер нахлебник? — сердито переспросил Бейлор.

— Прошу подать ещё вина, конечно.

«Боги, боги — старые, новые, хоть валирийские — когда всё рухнет, сохраните наших детей!»

Пусть дети не платят за грехи своих родителей.

А впрочем, за королеву Нейрис ведь тоже все молились... он подозвал слугу, наполнил снова свой кубок и отныне думал лишь о вине.

1) Представления Мейкара об анатомии не отражают представлений автора, сами понимаете

Вернуться к тексту

2) Сломалось, любовь моя, сломалось здесь что-то. — Что же? — Я сам, любовь моя. (Выс. вал.)

Вернуться к тексту