Принцы, оргия, два трупа (джен)

* * *

— Итак, что мы имеем по делу? — утром спросил сам у себя Эйгор, и сам себе же ответил. — Скорее, это дело имеет нас.

Дело имело их примерно как папаша, чтоб его черти в седьмом пекле жарили, своих шлюх — глубоко, с фантазией, во все мыслимые и немыслимые щели. В наличии у них пока были только два трупа (причём неприятно знатных), запрет Бейлора на расследование (а это значило, что всё надо было делать потихоньку), и слова куры про хуя и драконов, которые никак не помогали найти ответ на нужные вопросы, а именно — кто виноват и как его взять за яйца. Ах да, была еще мандрагора, которой отравили доходягу Бисбери.

Мандрагора... хм. Это могло быть зацепкой. Эйгор хотел расспросить Бриндена о мандрагоре подробнее, но не успел — мелкая задница как сквозь землю провалилась.

В довершение всего в дверь постучали. Эйгор вскинулся было, но увидев, кто на пороге, моментально расслабился.

— Заходи, тебе же тяжко стоять.

Гвенис со смущенной улыбкой прошла к столу и села в кресло, точнее — докатилась и упала: на восьмом месяце беременности она походила на шар на ножках и в платье.

— Я искала девочек, хотела поболтать с ними о том, как... как оно у них прошло, — она чуть приобняла живот. — Посижу у тебя немного... А ты чего мрачный такой?

Эйгор открыл было рот и чуть не хлопнул себя по лбу: на кой черт он искал Бриндена, когда можно было поговорить с его куда более разумной, адекватной, пусть и беременной версией?

— Гвис, а где у нас используют мандрагору?

Гвенис чуть нахмурилась и приложила палец к губам, став до дрожи похожей на покойную тетку Нейрис — разве что здоровее и счастливее.

— Да много где, — наконец ответила она. — В Слезах Лиса, например, это основной ингредиент, все остальные его только усиливают. А что?

— Да лежит у нас в мертвецкой один, — Эйгор поперхнулся. — Как раз мандрагоры нахлебался, оттого и лежит.

— Чистого экстракта мандрагоры? — чуть приподняла брови Гвенис. — Это сколько же он выпил?

— Нет, не чистого. Какая-то отрава на его основе, но вроде не Слезы. Я Бриндена хотел спросить, но он куда-то подевался, — Эйгор побарабанил пальцами по столу. — Слушай, а ты не сможешь определить?

В разного рода настойках Гвенис разбиралась едва ли не лучше, чем Брин в курах и шмали — сказывалось обучение у зеленых септ. И поэтому Эйгор всегда знал, что из сестер не стоит ссориться именно с ней: если Дени могла задавить авторитетом, Мия — треснуть прялкой, а Шира — закатить истерику, то Гвенис попросту давала обосраться, причем в прямом смысле — некоторые после ее зелий по два дня с толчка не слезали.

Бриндена при этом она почему-то не травила. Колоссальное все же у нее было терпение: если бы Эйгор был вынужден терпеть мелкого с рождения и даже раньше⁽¹⁾, он придушил бы его еще в утробе матери.

— А образец-то есть? — деловито спросила Гвенис. — Я хотела сказать — не тело, но, может, кусок ткани или что-то такое...

Эйгор молча отдал ей флакон, найденный рядом с девицей Осгрей. Гвенис не без усилия открыла плотно притертую пробку, понюхала горлышко, удивленно фыркнула и понюхала еще раз.

— Так это не отрава. Это Поцелуй русалки.

— А что, Поцелуй русалки — не отрава? — насторожился Эйгор.

— Не в прямом смысле, — Гвенис закупорила флакон. — Это приворотное. Средненькое, недешевое, но популярное. Обычно хватает двух-трех капель, но тут...

— ...но тут одна идиотка выплеснула все, что было, — кивнул Эйгор. — И что, из-за этого можно умереть?

— Не сразу. Тут же ягоды всякие, они наоборот ослабляют мандрагору, — Гвенис посмотрела флакон на свету. — От такой дозы он бы умирал полдня, часов шесть точно.

— Не было там шести часов, два-три от силы, — пробормотал Эйгор. — А если он сначала надрался до визга, потом употребил лиснийского кифа, а потом выпил этот самый Поцелуй... ну, скажем, растворенный в вине?

— Тогда бы он и часа не прожил, — пожала плечами Гвенис. — Такая смесь — это почти мгновенная смерть.

Значит, они с Бринденом были правы — Осгреиху зарезал кто-то третий, скорее всего — другая баба. Дрыщ-Бисбери бы просто не успел.

Оставались сущие пустяки: найти место, где продали эту дрянь, и вытрясти из Тирелла и Айронвуда список тех, кто был тогда на гулянке.

— Я не знаю, зачем тебе трясти Гарина и лорда Гарта, — Гвенис, как обычно, была сама вежливость. — Но мандрагора растет не в каждом огороде, и приготовить Поцелуй правильно довольно сложно. Так что...

— Надо искать специалистов, — закончил Эйгор. — Спасибо, сестричка. Ты даже не представляешь, как помогла.

— Не за что, — чуть порозовела Гвенис. — И если тебе нужен Брин, то я его видела. Он выходил в город в том плаще с капюшоном, сказал — ему надо кое-что проверить.

Эйгор замер. Со всей силы грохнул кулаком по столу. И от души выругался, не стесняясь беременной сестры.

Уж он-то догадывался, куда и что Бринден пошел проверять.

* * *

— Па, па, дядя Брин опять надел свой сраный плащ! — огласил тишину рабочего кабинета радостный голос Джонни⁽²⁾. — Эни⁽³⁾ велел передать, вот.

— Джон, «сраный» — плохое слово, не следует его говорить.

— Но па, папа всегда так говорит: «Брин и его сраный плащ», — недоумённо нахмурился сын.

— Папе можно, он взрослый, — использовал Деймон худшую из всех родительских отмазок.

Но что поделать, если отучить Эйгора браниться не смогла бы сама Старица со всеми ста сорока пятью святыми наставниками, а детям нужно было хоть как-то внушать хорошие манеры? Слово «этикет», столь любимое им некогда, последнее время он не мог произносить даже мысленно: сразу представлялась недовольная физиономия Бейлора.

— То есть, когда я вырасту, мне можно будет ругаться вдоволь?

— Сначала, Джонни, тебе надо вырасти. Может быть, тебе и не захочется, — с некоторым сомнением ответил он. Опять же, последнее время браниться хотелось уже ему, хотя он лет с пяти не сказал ни единого слова хуже, чем «задница».

Но всё это пустое; что было важно — это что Бринден опять надел свой клятый плащ для походов в городские притоны, а значит — отправился куда-то накуриться и забыться. Самое, Воина ради, время нашёл: когда сестра на сносях, Эйгор занят делом, а Лори ему мешает.

— А куда он пошёл, Эни тебе не сказал?

— Он сказал, что за ним проследит, а я чтобы к тебе бежал. Па, а можно мне теперь пойти поиграть с Алином? — сын сделал жалобную моську, но Деймон остался непреклонен:

— Нет.

Кокшо-старший достаточно отравил ему детство, чтобы он позволил младшему травить детство своих детей. Даже если дети питают к петушиному семейству загадочную приязнь.

— Я смотрю, ловить нашего долбоёба будем целой толпой, — мрачно поприветствовал его Эйгор, за которым, как верный оруженосец, тащился не менее хмурый Мейкар. Эти двое были столь похожи — и столь неразлучны — словно когда-то их душам назначено было родиться близнецами, но на Небесах решили, что такого счастья папаша не заслужил, так что пришлось Мейкару проваляться без дела целых два года и появиться на свет из благословенного лона сестрицы Марии.

— Меня предупредил Эни. Сказал, он проследит, куда Бриндена понесло. Я подумал, стоит его найти, пока он не натворил чего-нибудь и не случилось...

— Лори, — закончил мысль Мейкар. — Надо же, и в твою пустую голову иногда приходит что-то дельное. И где малой?

— Просил ждать здесь, я с ним ещё не виделся.

— Значит, подождём, — неохотно согласился Эйгор. — Нечего гусей дразнить. В прошлый раз довольно нашумели.

В прошлый раз охота на Бриндена и правда вышла шумной: они вламывались во все подозрительные заведения, выбивали двери, вытрясали информацию из хозяев... Лори был, конечно, в ярости. И конечно, вовсе не потому, что по дороге они наткнулись на Фоулера и Эйгор вынужден был арестовать его за публичное бесстыдство, кощунство и сверх того нападение на принца крови.

Деймон щёлкнул пальцами, подзывая торговца водой, и купил три чашки — по одной на нос: день был солнечный и жаркий. Подумав, достал из рукава припасённую для утешения души бутылку и щедро плеснул каждому понемногу.

— Да уж, кто бы мог подумать, что статуэтки богов можно ещё и так использовать... — протянул Мейкар. Видно, тоже припомнил прошлый раз.

— Фоулер, — сухо ответил Эйгор. — Сам подумал, сам использовал. Самостоятельный. Деймон, долго ещё твой пиздюк неизвестно где бегать будет?

— Зависит от того, насколько далеко на сей раз забрался твой, — максимально вежливо ответил он.

Тот только издал недовольный звук, но спорить не стал: Бринден и правда был его вечной ношей. То есть, ноша-то он был для всей семьи, но наибольшую её часть героически взвалил на себя и тащил именно Эйгор.

— Яйца Мисарии! — раздался крик, и из проулка выскочил Эни, взъерошенный, но невредимый. — Дядя Бринден засел в "Яйцах Мисарии". Так на вывеске написано.

— Не припомню, чтобы они у неё были, — хмыкнул Мейкар. — Малой, он как, давно там?

— Дотуда четверть часа ходу, не меньше, — сокрушённо ответил Эни. — Пока вы доберётесь...

* * *

Бриндену было хорошо. С ними говорили звёзды — не очень понятно, что и логично, ведь звёзды не принадлежат Вестеросу, с чего им говорить на местном языке? Звёзды — они как эссосцы, у них свои странные наречия. Главное — что они говорили.

Шепотом, тихо, ласково.

Три звезды на вершине чёрной горы сияли для него маняще и нежно, звали к себе, обещая невиданную силу и знания, каких ни у кого ещё никогда не было. Надо было только ещё чуть-чуть добавить шеша, поджечь и втянуть сладковатый дым — тогда слова станут совсем ясными, а путь к горе и знаниям обозначится чётко, как никогда.

А пока он летал над Королевской Гаванью, глядя, как медленно-медленно бегут по улицам его братья и кузен Мейкар, перекатывается по коридорам Красного Замка сестрёнка, папа Дейрон пьёт сердечную микстуру, а кузен Бейлор меряет шагами комнату, сочиняя очередную страстную речь про закон и порядок — и всё медленно, неспешно, словно вместо воздуха вокруг них, бедолаг, было персиковое желе.

Или апельсиновое.

Апельсиновое он любил больше.

Бриндена никогда не поймать людям, которые плавают в апельсиновом... нет, персиковом, его не так жалко — желе. Бринден быстрый, как молния. Бринден сейчас выпрыгнет в окно — и никто его не поймает и не будет бить за то, что он ищет ответы на вселенские вопросы.

* * *

— Сука, — только и смог сказать Эйгор.

— Это он от души, — покачал головой Деймон. — Полчаса пролежит, не меньше.

— Откуда знаешь? — буркнул Мейкар.

— Я же турнирный рыцарь, кузен. Неплохо знаю, что бывает, если с хорошего разбега влететь во что-нибудь. Только одного не понимаю: зачем?

— Что?

— Зачем с разбегу биться о стену? Это же больно, — он снова покачал головой.

— Хер его знает. Может, его так круче вставляет, — Эйгор от души пнул бесчувственное тело и снова выругался: — Сука. Тащи его теперь... и как прикажешь не запалить его состояние, а?

— Скажем, что солнечный удар, — предложил Мейкар.

— Тогда надо облить холодной водой, — деловито напомнил Деймон.

— Простынет же, оглоедина!

— Тем лучше. Будет тихо лежать и не мешать вести расследование. И никаких притонов, — Мейкар поднял тело с пола и перебросил Деймону. — Давай, тащи его куда-нибудь. А мы пока хозяина потрясём. Авось чего и вытрясем...

* * *

Хозяин притона, тщедушный слащавый лисениец, под взглядом Эйгора трясся как желе — то самое, персиковое, о котором что-то бормотал Брин, когда они всей толпой ввалились его вытаскивать.

— Пощадите, господин!

— Я-то пощажу, — мрачно процедил Эйгор. — Наверное. Если руки марать не захочу. А вот закон не пощадит. Ты хоть знаешь, что тебе за распространие и хранение этой дряни светит, ты, мандавошь дырявая?!

Лиссениец хлопнулся на колени:

— Пощадите!

— Эй, кузен, ты слишком круто взял, — неодобрительно покачал головой Мейкар. Эйгор чуть не фыркнул — он тоже любил игру в хорошего и плохого стражника — но усилием воли удержал зверское выражение лица. — Пусть сначала этот неуважаемый расскажет нам, чем одурманивает добрых людей Королевской Гавани... может, среди его товара нет ничего запрещенного.

— Нет, мой господин, конечно нет, мой господин! — затараторил лиссениец. — Квартийский шеш, тирошийская конопля... и чардревный лист, чардревный лист для гостей с далекого севера... но ни с маковым зельем⁽⁴⁾, ни с легким дыханием⁽⁵⁾ я дел не имел, клянусь!

Эйгор нахмурился еще сильнее:

— А с этим, как его... кифом?

— Увы, господин, — печально покачал головой лиссениец. — Киф с моей благословенной родины хоть и дарует истинное наслаждение душевное и телесное, но слишком дорог для этого ничтожного... — он осекся, сообразив, что сморозил что-то не то. — Но я знаю, кто торгует кифом, я все рассказал об этом молодому господину, за которым вы пришли!

Эйгор хмыкнул — видимо, мелкий идиот и впрямь ходил за информацией, а не только чтобы накидаться, пока взрослые делом заняты.

— Ладно, живи пока, — бросил он лиссенийцу. — До первого патруля в этот район, — прибавил уже за порогом. — Хотя, надо подумать, может, перевербовать удастся, будет соглядатаем.

— А у вас разве здесь точек нет? — спросил Мейкар.

— Да были вроде. Или нет. Не помню, — Эйгор потер переносицу. — Ладно, пойдем спросим нашу негордую птицу, которая в стенки летает, что ей узнать удалось.

Деймон иногда был очень полезен, при всем его идиотизме: пока они с Мейкаром трясли лиснийца, он успел вытащить Бриндена наружу и привести в относительный порядок. Бриндена, правда, плохо держали ноги, он цеплялся за стену притона, да и в целом выглядел довольно погано, но Эйгор не собирался его жалеть.

— И?! — рыкнул он. — Это как понимать?!

— Я пошел за информацией, — пробубнил Бринден, все еще державшийся за стену.

— Это, Иной тебя дери, так теперь называется? — сорвался Эйгор. — Ты сказочный долбоящер, Брин, ты знаешь об этом? Мало того, что у нас два трупа из знати, мало того, что Лори козлит, а мы рвем задницы на семейный герб — хер с тобой, ты о нас не думаешь, о сестре бы хоть вспомнил, она брюхатая на последних сроках, ей волноваться нельзя!

Бринден молчал.

— Ты думаешь, Дерметт ее просто так из Дарри в столицу рожать поволок? — Эйгор и не думал останавливаться: мелкий свою головомойку полностью заслужил. — Да потому, что наш грандмейстер ее с детства знает, а она еще мельче, чем ваша мать, тетя Нейрис вылитая! Не дай Матерь с ней и ребенком что-то не так пойдет...

— Спасибо! — заорал Бринден в ответ. — Именно об этом я старался не думать!

— Да по тебе заметно — и что старался, и что не думать! — Эйгор сплюнул под ноги. — Мог бы не стараться, не думать у тебя получается лучше всего!

— Ребята, ша, — вмешался Мейкар, тревожно глядя то на него, то на Бриндена. — Эйк, за Гвис мы тут все волнуемся, мама вон себе места не находит, да и отец тоже. Но, как ты заметил, у нас два трупа из знати и Лори козлит, так что, может, потом друг на друга поорете?

— А чего орать, он зря орёт, — проворчал Бринден. — Говорю же, я за информацией ходил.

— И накидался?!

— Я для маскировки!

— Маскировка удалась, — оценил Деймон. — От местных тебя было не отличить. Только вот в стену ты зачем бежал?

— В какую стену? — вытаращился Бринден. — Я в окно хотел выпрыгнуть!

Эйгор поперхнулся: до окна там было фута три. Видимо, вместе с сознанием Брин расширил и пространство.

Хотя в стену влетел красиво, что есть, то есть.

— Лисниец сказал, ты его спрашивал насчет кифа.

— Да, спрашивал, — буркнул Бринден. — И даже кое-что узнал. Но будешь орать и драться, ничего не скажу!

— Еще как скажешь, — посулил Эйгор, засучивая рукава, но тут между ними вклинился Деймон.

— Давайте вправду успокоимся, — миролюбиво сказал он. — А лучше пойдем поедим... я тут по дороге видел трактир, вполне приличный вроде.

Пока они вчетвером шли до трактира, Бринден дулся, но потом вроде отошел. А расправившись с половиной порции рагу с подливкой, даже повеселел; по мнению Эйгора, волчий аппетит был единственным положительным эффектом от употребления шмали, обычно братца приходилось заставлять сожрать ну хоть что-нибудь.

— Так вот, про киф, — вполне довольно трещал Бринден. — Умные люди его покупают не в притонах, а прямо с кораблей. Потому что хозяева друг друг друга выдают только в путь.

— Логично, — кивнул Мейкар, выскребывая остатки рагу. — Сдал соседа — прикармань его шмаль и процент за донос. Так это что, нам в порту теперь надо искать?

— Мелкий же сказал — умные люди, — буркнул Эйгор. — А это Тирелл. Он тупой, как пробка, и надменный, как индюк, со всякими пиратами и торговцами якшаться посчитает ниже своего достоинства. Купит в притоне, и то не сам, а подсоса пошлет.

— Во-от, — торжествующе указал на него ложкой Бринден. Эйгор попытался дать ему подзатыльника — по старой привычке, нечего за обедом руками махать, но Брин увернулся и продолжил. — Я и пошел на разведку. В общем, этот лисниец, Сирано, сказал, а пара местных подтвердила, будто хозяин притона, что через две улицы от "Яиц Мисарии", в кабаке хвастался, будто обстряпал очень выгодное дело — продал какому-то лордику партию кифа по тройной цене. Лордик, мол, даже не торговался.

— Странно, что не донесли, — нахмурился Мейкар.

— Так этот кифоторговец, по словам Сирано, всему кабаку проставился, еще бы они донесли, — пожал плечами Бринден. — Ну, или донесли, как протрезвели, просто донос где-то валяется.

Эйгор на мгновение стало стыдно за свою нелюбовь к бумажной работе. Почти стало.

— Так, ладно, — он отпил эля из кружки. — Показать этот притон сможешь?

— А чего его показывать, он там один, — удивился Бринден. — Местных спроси, они покажут.

— Можно и так. И вот еще что, — Эйгор придвинулся поближе к братьям и кузену. — Пока кто-то, не будем показывать пальцем, накидывался шмалью, я спросил Гвенис о мандрагоре. Она сказала, что это не яд, а приворотное...

Бринден с глухим стоном уронил голову на руки.

— Приворотка, ну точно же! — пробормотал он. — О ней-то я и не подумал.

— ...и что мандрагора не в каждом огороде растет, искать надо среди блядей, — продолжал Эйгор. — И я что думаю: девка из предместья или горожанка из тех, что попроще, в бордель за зельем не пойдут — это же позор, если соседи узнают...

— Да им и не по карману такое, — наморщил лоб Мейкар. — Ди рассказывала, что одна из маминых младших фрейлин покупала приворотку в борделе, четыре серебрушки отдала. Из фрейлин-то ее выкинули, как узнали.

— Тем более, значит, богатая горожанка или вовсе дворянка, — Эйгор снова отпил из кружки. — Надо обойти бордели — те, что побогаче, и поспрашивать, не покупала ли у них какая-нибудь баба или девка приворотку на мандрагоре. Богатую должны были запомнить. И надо послать кого-то в тот притон... пекло, где людей-то взять?

— А зачем спрашивать? — не понял Мейкар. — Ну, спросим, и выяснится, что это наша мертвячка Осгрей.

— Может, она, а может, и нет. Ты же видел ее и слышал Бриндена, — Эйгор провел рукой по волосам. — Там была еще одна баба, которая Осгрей и зарезала. Может, это ее приворотка... а если все-таки Осгрей, то придется трясти с гартовых прихвостней списки тех, кто еще был в том доме. Но сначала — притон и бордели.

Деймон, все это время сидевший тихо, посмотрел в дальний угол и как-то странно кашлянул:

— Кажется, никто из нас никуда не пойдет.

Эйгор обернулся и похолодел. Только этого им не хватало.

В дальнем, самом чистом углу в компании Фоулера сидел Бейлор и внимательно на них смотрел.

* * *

Обратная дорога в замок превратилась в позорное шествие под конвоем. Нет, внешне все было более чем пристойно: Бейлор подошел, поздоровался, вежливо поинтересовался, не хотят ли брат и кузены сопроводить его в замок — причем отказ явно не принимался... а по возвращении буквально затащил Эйгора в свой кабинет.

— Я, кажется, велел тебе не соваться в это дело, — негромко и холодно сказал он, едва за ними закрылась дверь. — И нет, не пытайся отговориться. Я слышал достаточно.

«Кто бы сомневался», — подумал Эйгор.

— У нас два трупа на леднике. Я должен найти убийцу.

— Убийца мертв, умер от отравы, которую ему подлила убитая, — чуть закатил глаза Бейлор. — Сколько раз мне нужно это повторить?

— А еще там явно была оргия с наркотой, — парировал Эйгор. — Брин учуял запах какой-то лиснийской дряни, и в доме прямо разило еблей... я этот запах ни с чем не перепутаю, поверь.

Повисло неловкое молчание. Эйгор знал, что Бейлор этот запах тоже ни с чем бы не перепутал — слишком часто они прислуживали чашниками папаше во время его развлечений. Причем Бейлор частенько отдувался за них двоих, потому что старался, как мог, оградить младших от творимого папашей беспредела.

Хорошее было время, что ни говори, пока Бейлор не ударился сначала в я-же-кронпринц, а потом и в я-же-десница.

— Кто бы они ни были, они сбежали, — сказал Бейлор чуть мягче. — Вряд ли у тебя получится их найти, так что не стоит и стараться.

— Потому, что они могут привести к тебе?

Зря он это сказал. Зря. Определенно зря.

— А. Вот оно что, — голос Бейлора снова заледенел. — Кто-то — полагаю, это был наш сьер-нахлебник — сказал тебе, что я собираюсь посетить... как ты там выразился? Оргию с наркотой?

— Ну...

— К твоему сведению, я был с женой. Это может подтвердить и она, и родители.

— В час Белки? Послушай...

— Я-то слушаю, Эйгор, да и тебе бы не помешало. И не якшаться с Деймоном — он дурно влияет на тебя, да и на Мейкара тоже.

— Да с чего ты решил, что это был Деймон?! — заорал Эйгор. — Ты не слишком много знаешь для того, кто якобы не причастен? Кто рассказал мне про оргию, как именно они померли... даже о самом убийстве ты узнал одновременно со мной! Лори, ты хоть понимаешь, что будет, если все это вскроется?

Бейлор посмотрел на него в упор. Затем молча сел за стол и помассировал переносицу слишком знакомым жестом.

— Нет, с тобой невозможно разговаривать, когда ты упрешься, — произнес он спустя короткую паузу. — Хорошо, я этого не хотел, но придется. Сьер Эйгор Риверс, — официальным тоном произнес он. — Вы нарушили приказ десницы короля. Ввиду нашего родства и приязни к вам я буду мягок, поэтому вам всего лишь запрещается покидать с этого дня замок и проводить расследование известного нам обоим дела. Сдайте меч.

Эйгор остолбенел.

— Что?

— Ты оглох? — участливо спросил Бейлор. — Ты нарушил мой приказ. Сдай меч и сиди дома. Выдохни, проветрись... можешь заняться какими-то замковыми делами, если заскучаешь.

От того, чтобы швырнуть ножны с мечом Бейлору в лицо, Эйгора удерживало... да ничего не удерживало. Хотя он все-таки промахнулся со злости, и ножны прилетели не в Бейлора, а на стол.

— Прекрасные манеры, сразу видно воспитание сьера-нахлебника, — прокомментировал Бейлор. — Кстати, о нем. Я так понял, что это он принес тебе этот мерзкий слух про меня и оргию, так что придется принять меры, так ему и передай. А сейчас свободен.

Отказывать себе в удовольствии шарахнуть дверью Эйгор тоже не стал — все равно он теперь был в заднице, и терять было нечего.

В огромной заднице. В глубочайшей, можно сказать.

И он не был сраным глиномесом, чтобы ему это нравилось.

— Ну... могло быть и хуже? — неуверенно произнес Бринден спустя час.

— Тебе просто нельзя покидать замок, — поддержал его Мейкар. — Ни штрафа, ничего такого... Лори иногда совсем звереет в последнее время.

— Я заметил, — Эйгор сел на кровати. — Ладно. Мне он запретил принимать в этом участие. Кому-то придется пойти в тот притон, где продали киф...

— Я пойду! — выпалил Бринден.

— С Мейкаром, — оборвал его Эйгор. — Ты уже сегодня наинформировался по самую маковку. А я-то голову ломал, куда ты свое содержание спускаешь еще быстрее Деймона?

Бринден надулся, но промолчал.

— Я за ним присмотрю, не бойся, — пообещал Мейкар. — И ты еще говорил, что нужно пройтись по борделям.

— Говорил. Думал, сам пройдусь — рейд стражи, дело обычное, — Эйгор почесал в затылке. — А теперь даже не представляю, кому это можно... хотя нет, представляю.

— Полагаю, мы с тобой оба думаем обо мне? — улыбнулся Деймон. — Не бойся, брат, я с радостью тебе помогу. Моей репутации это не повредит, а разговаривать женщин я умею куда лучше тебя.

1) В этой вселенной Гвенис и Бринден — близнецы.

Вернуться к тексту

2) Домашнее имя Деймона Младшего

Вернуться к тексту

3) Уменьшительное от Эйгон

Вернуться к тексту

4) Маковое молоко в более высокой концентрации, потребляется курением.

Вернуться к тексту

5) Очень злой наркотик, изначально придуманный как средство от кашля, отсюда и название.

Вернуться к тексту