Игра на выживание (джен)

— Ты не можешь сбежать! — в глазах Гермионы горело пламя гнева. — Гарри!

— Извини.

Он не смотрел на лучшую подругу, отводил взгляд, невольно втягивал голову в плечи — Гермиона сейчас напоминала одновременно и профессора МакГонагалл, и тётю Петунью — двух женщин, перечить которым он никогда не смел.

— Гарри! Не смей! Гарри! Я не позволю тебе!..

Молча отвернувшись, он прошагал к выходу, игнорируя её гнев, слёзы и угрозы. Он просто не мог здесь оставаться! Ждал даже Ступефая в спину — с Гермионы сталось бы так его остановить, — но ничего не последовало. Сил сопротивляться судьбе не осталось и у неё тоже.

Второе мая не просто разделило жизнь на «до» и «после», второе мая поставило жирную точку в жизни вообще. Орден Феникса был разбит, Отряд Дамблдора почти уничтожен, а сопротивление сломлено. Волдеморт проявил лучшие качества характера и не стал добивать поверженных врагов, но взамен потребовал поклясться в верности. Но Гарри не мог, просто не мог преклонить колени перед убийцей родителей, крёстного, друзей… Не мог дать обет, что смирится и не попытается… нет, не отомстить — добиться правосудия для погибших по вине Волдеморта. Сдержанность никогда не входила в список его достоинств, так что он прекрасно отдавал себе отчёт, что если останется, смерть станет вопросом времени; он огрызнётся, сорвётся, возмутится несправедливостью… и умрёт если не от руки врага, то от нарушенного обета.

А умирать отчаянно не хотелось.

Две недели они — жалкие остатки сопротивления — прятались в Запретном лесу, зализывали раны, пытались придумать план, как переломить ситуацию, как уничтожить врага, как, в конце концов, выжить. И ничего не придумали. Точнее, идей было много, да только все мертворождённые.

Те, чьи ранения были незначительны, пытались совершать вылазки в стан врага — за информацией, за жизнями убийц своих близких, за продуктами наконец. Возвращались не все. Кого-то ловили и казнили, кто-то сам предпочитал остаться в новом мире — ведь всё, что для этого было нужно, принести обет Лорду Волдеморту. Их ряды редели день за днём, всё большее число недавно преданных людей смотрели на него с разочарованием, всё меньшее число было готово умереть за него. Да теперь в том и нужда отпала: Гарри больше не был Избранным, крестраж в нём был уничтожен, и он ничем не отличался от любого другого волшебника.

Последней каплей стала казнь Джорджа. Их с Роном схватили три дня назад, и Гарри прилетела сова с предложение сдаться и принести обет. Он готов был согласиться, лишь бы спасти друга, но ему не позволили. Молли не позволила. Рыдая и причитая, она держала его буквально за руку, не позволяя капитулировать, пока не истекло время, а час спустя, когда прилетела ещё одна сова с доказательствами смерти Джорджа и тем же предложением — сдаться и принести обет, тем самым спасая Рона, — не сказав ни слова и не посмотрев на него, аппарировала вместе с оставшимися детьми — сдаваться и молить о пощаде.

Гарри не знал, что о нём думают те, кого недавно он называл друзьями, к нему в палатку кроме Гермионы никто не приходил, но ему хватало и самообвинений. Эти люди здесь из-за него — он это понимал. Не из-за надежды даже, что ему каким-то невероятным образом удастся свергнуть диктат Волдеморта, а потому что благородство не позволяло им выбрать меньшее зло и признать поражение.

И он решил уйти сам, освобождая их.

Сдаться и принести свою жизнь в жертву ради близких он был готов, а вот сдаваться, чтобы выжить — нет. Категорически нет! Это другим было, что терять, Гарри же давным-давно потерял всё. И Гермиона знала это. За две недели они обсудили это сто миллионов раз, и всё же сейчас она пыталась его остановить.

— Прости, — только и смог выдавить из себя Гарри перед тем, как аппарировать прочь.

* * *

Волшебный мир, о существовании которого он узнал лишь в одиннадцать лет, поражал воображение каждый день. Став первокурсником, Гарри чуть ли не с открытым ртом ходил, восторженно рассматривая чудеса нового для него мира. После пыльного чулана и маленькой спаленки маггловского дома Дурслей в Хогвартс он влюбился с первого взгляда и до четвёртого курса жил с уверенностью, что школа Чародейства и Волшебства — центр вселенной. Нет, конечно, он знал, что есть Косой и Лютный переулки, Хогсмид, волшебные деревни, вроде той, где находилась Нора, и всё же его мир был сосредоточен в Хогвартсе, и о других местах он не думал. А затем на Турнир приехали студенты Дурмстранга и Шармбатона, и Гарри впервые задался вопросом: каков магический мир на самом деле?

Готовясь к испытаниям, Гарри узнал немало интересного — и о других школах, и о традициях других стран, и о существах, в них обитающих, но самое главное, он узнал о сокрытом от магглов истинном мире, где процветала магия и откуда пришли все маги. И был поражён в самое сердце осознанием, что все они, даже кичащиеся своей чистокровностью маги, не более чем потомки горстки волшебников, по тем или иным причинам покинувших родной магический мир.

Казалось совершенно невероятным, что целый густонаселённый мир может существовать… рядом?.. параллельно?.. Он не знал ответа на этот вопрос, в попавших ему в руки книгах этот момент не раскрывался, авторам, по всей видимости, казалось это очевидным и не нуждающемся в пояснениях. Будь у Гарри хорошие отношения с теми чистокровными, для кого магия была неотъемлемой частью жизни, он обязательно задал бы свои многочисленные вопросы им, но, к сожалению, рядом с ним были лишь Уизли да Невилл. Рон ожидаемо ничего не знал, Фред и Джордж даже не дослушали вопрос, принявшись шутить и дразниться, а Невилл то ли тоже не знал ответа, то ли не понял вопрос, то ли по каким-то причинам не счёл нужным раскрывать информацию… В общем, Гарри так и не узнал то, что его интересовало.

А потом отвлекли испытания: чтобы выжить, Гарри нужно было узнать как можно больше о драконах, русалках, изучить кучу новых заклинаний, чтобы не сравняться, но хотя бы немного приблизиться к уровню других чемпионов, и мечты о том мире были отодвинуты в дальний уголок сознания, стало не до того.

Возрождение Волдеморта, интриги Дамблдора, гибель Сириуса, боль в шраме — весь мир будто сговорился делать всё, чтобы не позволить Гарри узнать больше, и он, можно сказать, забыл о прочитанном, сосредоточившись на повседневных жизненно важных заботах, пока не оказался в лесу Дин.

Гермиона, собираясь в поход за крестражами, позаботилась не только о тёплой одежде и еде, эта девушка была умнее своих спутников не в разы — на порядки, а потому догадалась запастись действительно необходимым — литературой. Кабинет Дамблдора, библиотека Хогвартса и дома Блэков — мисс Грейнджер наполнила свою безразмерную бисерную сумочку всем, до чего дотянулась. И сидя холодными сначала осенними, а потом и зимними ночами внутри палатки, слушая завывания ветра снаружи и потрескивание пламени внутри, читая всё подряд в поисках сведений, что помогут победить Волдеморта, Гарри снова наткнулся на знакомые названия — города и имена, упоминания которых встречал в книге о том, другом, настоящем мире магии.

Он знал, что не должен отвлекаться, что теперь от его усидчивости зависит не его собственная судьба и честь школы, а благополучие всех магов и немагов Британии, но не мог отказаться от чтения книги о Семь Королевствах. Причём в тайне от друзей — ему казалось, что отвлекаясь, он предаёт их… и всё равно продолжал читать, успокаивая себя мыслью, что если в книгах есть полезная информация, Гермиона её обязательно отыщет. Ему нужна была отдушина, пусть недостижимая, но мечта.

В конце концов его застукали за чтением и подняли на смех: Рон назвал содержимое глупыми сказками, Гермиона же по-макгонагалловски поджала губы и, нехотя признав, что не знает ничего о Семи Королевствах — хотя, конечно же, встречала упоминания в книгах, — посоветовала не тратить время на то, что не может спасти их и помочь в поисках способа нахождения и уничтожения крестражей.

И Гарри смирился с её правотой — пока Волдеморт жив, у него не будет ни времени, ни безопасного места, чтобы прочитать о том мире.

Но они всё равно проиграли. И наблюдая сквозь густой подлесок за тем, как волшебники уносят тела погибших, слушая ужасающие новости от друзей, читая «Пророк», Гарри задумался: а что его держит в магической Англии? У него не осталось никого: родители были мертвы, крёстный погиб, директор, которого в глубине души он считал родным человеком, тоже умер, единственные кровные родственники-магглы его ненавидели, Рон в плену, а Гермиона… Гермионе в не меньшей степени, чем ему самому, грозила опасность и в Англии — и особенно рядом с ним. Пока была жива надежда, он боролся, не жалея себя рисковал и бросался в отчаянные авантюры, лишь бы избавить страну от тирана. Да, каким-то чудом им удалось отыскать все указанные Дамблдором крестражи и уничтожить их… Чтобы узнать, что этого недостаточно. Гарри не разбирался в Тёмной магии, но даже ему было предельно ясно, что силами трёх недоучек да горстки взрослых Волдеморта не одолеть. Тот сделал новые крестражи и, смеясь над растерянностью своего врага, похвастал, что избежал прежних ошибок — теперь крестражи были спрятаны не в знаковых местах, которые можно вычислить; теперь ритуал возрождения не зависел от преданности находящихся на виду соратников, которых можно упрятать в Азкабан или вовсе убить. Нет, Лорд Волдеморт обезопасил себя и больше не боялся смерти — больше он не был смертен.

Две недели после поражения Гарри пытался вместе с остатками сопротивления придумать способ, как победить — даже не выжить, как и на той поляне, он готов был пожертвовать собой, лишь бы избавить мир от Волдеморта! Но в конце концов все пришли к единому мнению, пусть не все с ним смирились, — они проиграли, и надежды больше нет. И всё же за эти две недели Гарри удалось сделать то, что не получалось три года: он наконец узнал про тот мир; узнал не из книг, а от того, кому доверял.

— Семь Королевств? — неподдельно удивился вопросу Кингсли. — Разумеется они существуют! Гарри! Чему вас только в школе учат? — он рассмеялся, но присмотрелся к лицу Гарри и замолчал. — Ты серьёзно не знаешь?..

Признаваться в незнании было неприятно, — профессор-признак ужасно нудно рассказывал исключительно о гоблинских восстаниях, ни разу не упомянув об истинном мире магии, — но желание узнать побольше о том мире пересилило, и он кивнул. И Кингсли, уже не смеясь и не переспрашивая, серьёзно ли он ничего не знает, рассказал, многое рассказал: чистокровный маг из чтящей свои корни семьи, бывший аврор, защищавший премьер-министра, член Ордена Феникса, — он знал немало и не видел причин скрывать свои знания. То, о чём многие предпочли забыть, то, чем перестали интересоваться, то, что для современных магов стало не более чем легендами.

А затем Кингсли погиб, и о состоявшемся разговоре никто не узнал — Гарри ничего не сказал даже Гермионе.

И потому сейчас Гарри уходил в никуда — никто во всём этом мире не знал, куда направляется Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил… и проиграл.

* * *

Аппарировав из лагеря в Запретном лесу, Гарри имел чёткий план действий — пусть импровизация и была его коньком, она же была причиной многих провалов. Первым делом он переместился в мир магглов и, наступив на горло собственной совести, пользуясь послевоенной неразберихой и надеясь на то, что колдовство посреди торгового центра не засекут — а если засекут, он успеет сбежать, — обеспечил себя всем необходимым: вещами, продуктами, в том числе готовыми блюдами из забегаловки на первом этаже торгового центра, водой, лекарствами…

Вторым пунктом плана было оборотное зелье, которое он забрал из их с Гермионой запасов — не зря же они варили его целый месяц!

Спрятавшись в уборной, он переоделся, спрятал в потаённом кармане кошель, подаренный ему Гермионой — уставая от чтения, лучшая подруга не сидела без дела и, пока они с Роном играли в подрывного дурака, зачаровала им обоим по кошелю, наподобие своей бисерной сумочки, — выпил оборотку и аппарировал в Лютный переулок.

Кингсли рассказал о переходе всё, что знал, но поскольку сам он никогда не помышлял об уходе в другой мир, полностью полагаться на его слова было нельзя. Гарри осознавал, что рискует, собираясь сунуться в неизвестный портал, ведущий не совсем понятно куда, но на родине его не ждало ничего хорошего, в то время как там, в ином мире…

В Лютном было мало народа. То ли местные обитатели выползали из своих щелей ближе к закату, то ли боялись прихвостней Волдеморта не меньше защитников школы, но крадучись идущего и поминутно оглядывающегося Гарри никто не пытался остановить.

Одна улица, другая, третья — до него никому не было дела. Наконец он свернул в нужный проулок… Гарри чётко помнил все описания Кингсли, но не находил их. Запоздало пришло понимание, что сведения могли сильно устареть, а значит, на поиски придётся потратить немало времени — и всё это на виду в опасном месте и без гарантии успеха. Однако упрямства Гарри было не занимать.

«Синий дом» оказался бледно-голубым покосившимся ветхим зданием, и о том, что когда-то он был синим, напоминали лишь спрятанные под подоконником камни, защищённые от выгорания на солнце и непогоды. Первый ориентир заставил Гарри так обрадоваться, будто ему вручили кубок школы. Вроде мелочь, но первый успех возродил надежду, и Гарри с удвоенным старанием продолжил поиски.

И нашёл.

Сначала нужную дверь — заколоченную, судя по разъевшей гвозди ржавчине, десятки лет назад. Затем, вскрыв преграду и войдя под своды узкого коридора с затхлых воздухом, нужный камень, активирующий переход. И два с лишним часа спустя, когда чары отвлечения внимания в очередной раз выдохлись, в горле пересохло, а спина разболелась от длительного нахождения в скрюченном положении, Гарри не столько увидел, сколько пальцами почувствовал описанную Кингсли руну на камне.

— Семь Королевств, — без уверенности, что это сработает, но с отчаянно колотящимся сердцем вполголоса произнёс Гарри пароль, — примите меня под сень Семерых!

Скрежет камней, казалось, разнёсся на весь Лютный переулок. Вцепившись в палочку, Гарри уставился на узкий проход, по которому пришёл, ожидая, что кто-то непременно среагирует на звук и придёт проверить, что происходит. Однако секунды утекали одна за другой, превращаясь в минуты, а никто так и не появился.

Наконец камни завершили движение, и перед Гарри предстал путь.

Снова узкий коридор, ведущий во тьму.

Бросив последний взгляд назад, Гарри Поттер решительно шагнул в неизвестность.

Путь во тьме, едва отступающей перед Люмосом, длился долго. Гарри сбился со счёта и потерялся во времени. Казалось, что он идёт в темноте дни, недели; несколько раз ему приходилось останавливаться для отдыха, он проголодался, поел и успел снова проголодаться, а конца не становящемуся шире и светлее коридору всё не было. И всё же пораженческие мысли о том, чтобы вернуться, так его и не посетили. Гарри знал, что переход возможен лишь в один конец. Почему? На этот вопрос Кингсли не смог ответить, сказав лишь, что решение не имеет обратной силы.

— От хорошей жизни в другой мир не бегут, — с горькой усмешкой усмехнулся он. — Не знаю, правда ли это, но вернуться не удалось никому: ни вестероссцам, прибывшим к нам, ни нашим, кто ушёл в Вестеросс.

— Так, может, они и не хотели? — усомнился Гарри.

— Может, — снова усмехнулся Кингсли, но что-то в его глазах намекало, что правдой это быть не может.

Как бы то ни было, возвращаться Гарри и не собирался — магической Британией он был сыт по горло, — вот только дойти бы хоть куда-нибудь…

В какой-то момент своего похода Гарри погасил Люмос и шёл, касаясь стены. Узкий тоннель имел гладкий пол без уклона и одинаковую ширину на всём своём протяжении, и держать постоянно горящий свет стало утомительно. Поначалу скорость упала, передвигаться без зрения было страшно, непривычно, неудобно… но со временем он освоился и пошёл быстрее. Пальцы почти утратили чувствительность от постоянного касания камней, подушечки стёрлись, но Гарри всё шагал и шагал, гоня прочь мысль о том, что придётся заночевать во мраке.

Как ни странно, но никакие мысли не одолевали его в затянувшемся переходе. Он не думал ни о прошлом, утратившем значение в тот момент, когда он нашёл и активировал переход, ни о будущем, которое невозможно было не то что спланировать, но даже спрогнозировать. Он просто шёл. Левой, правой, левой, правой, левой…

И робкий свет в конце туннеля даже не сразу заметил.

А осознав, что свет ему не мерещится, остановился, впервые ощутив неуверенность, помноженную на сомнения. Впереди могло ждать что угодно.

Замерев и прислушивавшись, Гарри уловил отдалённый гул, происхождение которого не смог понять. Мысленно пожав плечами, он продолжил шагать к выходу. Гул постепенно становился громче, свет ярче, и он пропустил момент, когда впереди уже можно было различить мелькающие мимо выхода фигуры и разобрать множество людских голосов.

— Ты ещё кто такой?

Сосредоточенный на выходе, Гарри умудрился не заметить, что сплошной камень стен разбавило дерево дверей, и когда одна из них раскрылась прямо у него перед носом, растерянно замер, подслеповато щурясь от яркого после долгой темноты света факела.

— Кто ты? — повторил вопрос мужской голос, и на этот раз в нём было уже не удивление, а недовольство. — Мейр!

Гарри не успел ничего придумать, из-за спины невысокого субтильного мужчины появился человек выше и шире в плечах… и бесцеремонно схватил его за локоть, втаскивая в находящееся за дверью помещение.

— Простите… — пролепетал он, силясь прийти в себя. Увиденного всего за одну секунду хватило, чтобы понять: это не Англия! Одежда не была похожа ни на что, носимое в привычном мире.

— В темницу его! — приказал тот же человек. — И выясни, как он тут оказался!

— Постойте! — начал было Гарри… и поперхнулся словами, когда тот, кого назвали Мейром, без замаха ткнул его в солнечное сплетение. А затем, не давая отдышаться и объясниться, потащил за собой, вынуждая перебирать ногами и запинаться: вывернутую руку простреливало болью, и в попытке уменьшить вывих Гарри старалась встать на цыпочки…

Всё заняло не больше пары минут — он оказался в грязном и вонючем каменном мешке не больше трёх футов длиной и четырёх шириной, больно приложившись о стену, когда Мейр толкнул его внутрь, а затем решётка с оглушительным лязгом захлопнулась, со скрежетом провернулся ключ, и Гарри вновь оказался в темноте и одиночестве.

«Какого чёрта произошло?!» — мысленно взвыл он, но вместо того, чтобы кричать и требовать, задумался. Его не пытались обыскивать, у него не забрали даже волшебную палочку…

Ни один волшебник не совершит такую глупую ошибку. Ни один! Быть может, неопытный или растерявшийся маг и не сообразит проверить на порт-ключи, но уж палочку забрать — да это даже ребёнок сообразит!

Единственное объяснение…

Гарри бросило в холодный пот.

А что если здесь не действует магия?!

Трясущимися руками достав палочку, он уставился на неё с ужасом, медля от накрывшего страха. Мейр ушёл, Гарри слышал постепенно затихавшие шаги, а других звуков, указывающих на присутствие кого-то рядом, не было, и он решился.

— Люмос! — шепнул он… и ничего не произошло.

Голову сдавило спазмом, в носу защипало, к глазам подступили слёзы.

Чего он ждал от этого мира? Всего. Хорошего и плохого. Сложностей и радостей. Знакомства с новыми людьми, неизбежными при переселении в неизвестную среду трудностями на первых шагах. И всё же он верил, что здесь его ждёт лучшая жизнь, чем была у него в Англии.

Чего он точно не ждал, так это того, что может оказаться магглом. Магглом, не умеющим ничего.

Сидя в тёмной вонючей клетке, Гарри наконец признался самому себе, что без магии он ничто собой не представляет. Он не был умным, как Гермиона, не имел семьи, готовой поддержать его несмотря ни на что, как Рон, даже не мог похвастать предками, как неизменно делал Малфой. Без крестража в голове, без материнской жертвы, без прикрывающего спину Снейпа… он был самой обычной посредственностью. Даже хуже — неучем, а учитывая, что он больше не в знакомой обстановке, а в ином мире… Любой ребёнок знает и умеет больше него.

Едва слышный шум окончательно стих, и уставший после многочасовой ходьбы Гарри сам не заметил, как уснул — и был безжалостно разбужен потоком ледяной воды.

— Как ты попал в этот коридор?

— Что?

Он проморгался, поднялся и непонимающе уставился на вчерашнего субтильного мужчину.

— Как. Ты. Попал. В. Коридор, — отрывисто и чуть ли не по слогам повторил вопрос тот, нервно постукивая пальцами левой руки по рукаву правой.

— Не знаю. — Другой ответ на ум не приходил. Гарри понимал, что переход — не то, что может быть известно всем и легко доступно. А также своевременно сообразил, что если Кингсли прав и никто не возвращался после перехода, то сам факт возможности ухода в иной мир может быть не известен широкой общественности, и его честный ответ сочтут ложью или вовсе издёвкой. Плюс к этому существовала вероятность, что гостей из иного мира здесь не жалуют, и тогда тем более не стоило сообщать о своём статусе.

— Ты не знаешь, — закатил глаза мужчина и резко сократил расстояние между ними. — Подумай ещё раз, парень, — угрожающе процедил он, впрочем, не произведя никакого впечатления. После Снейпа вторжение в личное пространство каким-то там мужчиной уже не казалось таким уж страшным. — Хорошо. Что ж.

Его тон изменился, и вот теперь у Гарри по спине побежали мурашки. Что-то в этих холодных серо-зелёных глазах недвусмысленно намекало, что этого мужчину стоит бояться. Причём не когда он пугает, а когда он спокоен и деловит.

— Я действительно не знаю, как туда… А где я? Я не помню. — Заискивать Гарри никогда не умел и не был уверен, что сейчас получится, но это было единственное объяснение, что пришло ему на ум. Амнезия. — Простите, если я…

— Не помнишь? — перебил тот, задумчиво рассматривая своего пленника. — А что ты помнишь?

Гарри тоже задумался, пытаясь понять, что следует ответить.

— Эм… Не знаю…

— Кто ты?

— Гарри. — На этот вопрос можно было ответить честно. В этом мире никто не знает Гарри Поттера, а значит, имя можно не менять. — Я Гарри.

— Гарри? — мужчина поднёс палец к губам, кажется, вспоминая что-то. — Откуда ты, Гарри?

— Эм… — Если бы он знал, где находится, рискнул бы назвать максимально отдалённое место, а так… — Я не знаю.

— Кто твои родители?

— Я сирота, — без запинки ответил он и, вспомнив, как бесился от непочтительности Снейп, добавил, — сэр.

— Я не сир, — качнул головой мужчина, — я не рыцарь.

Глаза Гарри расширились в удивлении, однако мужчина, как и секундой ранее, снова неверно его понял.

— Я Петир Бейлиш, мастер над монетой.

Гарри прочитал о Вестероссе всё, что смог найти, однако этого было удручающе недостаточно, чтобы понимать, что ему говорят. Не имя пленителя — в конце концов, к великим домам принадлежали далеко не все, и как бы удачлив Гарри ни был, наткнуться на кого-то из тех, о ком читал — так повезти ему просто не могло. Но даже то, что сказал этот человек, было непонятно. «Мастер над монетой» — это что? Он чеканит монеты? Собирает их? Быть может, он антиквар?

— В пекло! — неожиданно разозлился мужчина… Петир Бейлиш. — Отвечай быстро! Ты шпион?

— Нет!

— Как тебя зовут?

— Гарри.

— На кого ты работаешь?

— Ни на кого…

— Кто король Семи Королевств?

Наконец-то прозвучал вопрос, ответ на который был ему известен! Гарри просиял и выпалил:

— Джейхейрис Таргариен!

Бейлиш отшатнулся… и расхохотался.

— Помоги тебе Семеро, парень, из какой дыры ты выполз? — Гарри нахмурился, и Бейлиш снисходительно пояснил: — Даже Безумный король десяток лет как мёртв, а уж его отец и подавно!

— А… а кто тогда король?

— Ты что, вправду не слышал о восстании Роберта Баратеона?

Гарри искренне помотал головой. В книгах упоминалось это имя — Баратеоны, это был один из великих домов. Ланнистеры, Мартеллы, Старки, Талли… Но в книгах правящей династией были названы Таргариены, причём Джейхейрис только-только стал королём…

— А Таргариены? — испуганно спросил он, не представляя, что из почерпнутых им сведений не утратило актуальность.

— Уничтожены, — небрежно отмахнулся Бейлиш и вернулся к насущному: — И что мне с тобой делать?

— Ничего? — просто чтобы не молчать, ни на что уже не надеясь, предложил Гарри.

Бейлиш тонко улыбнулся.

— Ты можешь быть шпионом, я не могу тебя отпустить.

— Эм… даже если я шпион — я ведь ничего не видел и не знаю!

Верхняя губа Бейлиша дёрнулась, но он не изменился в лице, с холодным интересом изучающе рассматривая Гарри.

— Я мог бы найти применение тебе, — будто говоря сам с собой, протянул он и неожиданно схватил Гарри за плечо, заставляя повернуться сначала боком, а затем и вокруг своей оси. — Да, мог бы.

Сама постановка вопроса и место, где происходил разговор, не сулили ничего хорошего. Гарри привык жить в постоянной опасности, всё время ожидая худшего, поэтому научился чувствовал, когда угроза реальна, а когда его просто пугают. И сейчас, несмотря на то, что Бейлиш не выглядел страшным, а в его руках не было палочки — ну или другого оружия, раз уж в этом мире палочка не работала, — он всем естеством ощущал дыхание смерти. Невысокого роста, на пару дюймов ниже Гарри, субтильный, с впалой грудью, негромким голосом и довольно-таки мягким тоном, Петир Бейлиш внушал страх.

Гарри отчётливо понимал, что этот человек не моргнёт и глазом, отдавая приказ об убийстве; было что-то в его лице такое, что смерть не казалось самой ужасной перспективой.

И поэтому Гарри молчал. Что бы ни придумал извращённый разум этого человека, так просто сдаваться Гарри не планировал. В конце концов, могло же быть так, что на клетку наложены антимагические чары? Он читал, что в Вестероссе есть магия! Есть драконы, есть Боги и их жрецы, а значит, ещё не всё потеряно.

— Я хочу жить, — на всякий случай сообщил Гарри, заставив Бейлиша снова улыбнуться.

— Рад это слышать, это упростит взаимодействие. Что ж, если пообещаешь хорошо себя вести… — он сделал паузу, и Гарри поспешно кивнул, — прекрасно, в таком случае нет нужды держать тебя здесь. Ты голоден?.. Как, ты сказал, тебя зовут?

— Гарри. И да, я голоден.

— Мейр, — в сторону бросил Бейлиш, и Гарри даже не вздрогнул, когда рядом материализовался здоровяк. — Пригляди за нашим гостем.

— Как прикажете, лорд Бейлиш.

— Идём.

«Лорд», — подумал Гарри, скрывая реакцию на титул. Бейлиш ничем не напоминал Волдеморта… Разве что казался страшнее.

Первое знакомство в новом мире оказалось явно не таким, как Гарри желал бы, но его до сих пор не убили — почему бы не записать себе одно очко в начавшейся игре на выживание?

Мейр вывел его из темницы, недвусмысленной гримасой дав понять, что будет, взбреди Гарри в голову что-нибудь выкинуть. Но он не собирался ничего выкидывать. Не зная даже, где находится, не представляя, какие законы и правила действуют в этом месте, не догадываясь, насколько крохи информации из книг соответствуют реальности этого мира, Гарри осознавал, что бежать ему просто-напросто некуда, да и потом — зачем бежать, его же как раз выводили на свободу… Какой бы та ни была.

Бейлиш уверенно двигался впереди, не оглядывая и ничем не помогая разобраться в происходящем, и хотя Гарри терзало множество вопросов, он призывал себя к терпению, тем более что следующий по пятам Мейр — рослый детина с не обезображенным интеллектом лицом, на поясе которого висели самые настоящие ножны — то и дело подталкивал в спину.

Подземелье вывело к лестнице со стёртыми ступенями. Редкие в длинном коридоре факелы на этом уровне стали попадаться чаще, и Гарри внимательно смотрел по сторонам. Этот широкий… Гарри не знал, как назвать место, в котором оказался. На коридор это не было похоже, но и комнатой не являлось. Больше всего место, по которому они шли, напоминало туннель метро — без поездов и рельс, конечно. Массивные колонны уходили к довольно высокому потолку, навевая воспоминания о Тайной комнате, и Гарри потряс головой, гоня прочь неуместные ассоциации.

Шли долго, не менее получаса, но в конце концов дошли до конца туннеля. Бейлиш достал связку ключей и с лязганьем отпер решётку, проходя первым.

— Будь благоразумен, не шуми, — мягко приказал он, и Гарри поспешно кивнул, догадавшись, что в случае непослушания Мейр не просто толкнёт его в спину.

Преодолев ещё несколько лестниц, они наконец вышли на поверхность, и подавить изумлённый вздох не вышло. Гарри понял, где находится.

— Верно, — прочитав всё по его лицу, небрежно заметил Бейлиш, — это Красный замок. Как ты понимаешь, тебе здесь не место…

— Я понимаю, — перебил он и не смог удержаться от вопроса: — Но что мы здесь делаем?

— У меня здесь дела, — снисходительно хмыкнул тот и, сделав знак их молчаливому спутнику, не добавив ни слова, зашагал прочь.

— Какие дела?

Гарри понимал, что Мейр — охранник или типа того, и хотя здоровяк не внушал доверия, разговорить его было больше шансов, чем этого высокомерного лорда Бейлиша.

Недобро зыркнув, Мейр проигнорировал вопрос, но Гарри не отступил.

— Что такого, если ты ответишь на пару вопросов? Я же не спрашиваю ничего особенного…

— Сам всё поймёшь, когда лорд Бейлиш вернётся.

Недовольно вздохнув, Гарри смирился и шагнул было в сторону — хотел осмотреться, привыкая к мысли, что всё это реально, что он действительно смог совершить переход и теперь находится в ином мире, — но одним шагом всё и ограничилось: Мейр резко схватил его за локоть, и у горла Гарри оказался острый клинок.

— Стой смирно, если не хочешь, чтобы я тебе сделал улыбку.

По спине пробежал табун мурашек. Гарри не был трусом, и хотя страх был ему ведом, он редко чего-то боялся. Даже в сражении, даже убегая от егерей, даже идя на смерть второго мая. Но сейчас в животе будто ледяной ком образовался. Здесь никто не угрожал и не бросался словами, здесь за непослушание не снимали баллы, не назначали отработки и даже не отправляли в чулан без ужина — незатейливо убивали без дополнительных разговоров.

— Стою, — сглотнув, кадыком чувствуя сталь, Гарри скосил глаза вниз, на клинок. — Просто хотел посмотреть на Красный замок — когда ещё доведётся?

Мейр убрал кинжал, окинул его пустым взглядом и отвернулся, отшагнув. Приняв это за безмолвное разрешение, Гарри осторожно сдвинулся на дюйм, второй — репрессий не последовало, и с облегчённым выдохом он наконец подошёл к арке, ведущей во внутренний дворик.

В книгах Красный замок описывался скудно, зато была весьма неплохая иллюстрация — собственно, так он и понял, где находится, узнал очертания семи знаменитых башен. Но собственными глазами увидеть то, что считал легендой, чем-то полуреальным и недостижимым…

Королевская Гавань, сложенный из красного песчаника замок, черепичные крыши, высоченные шпили… В стилях архитектуры он не понимал ровным счётом ничего, весь его опыт исчерпывался знакомством с Хогвартсом, но сейчас прошлые воспоминания и любовь к школе померкли: Красный замок был великолепен.

— Идём.

Голос Бейлиша напугал. Гарри так засмотрелся, что не услышал шагов, и обернувшись, изумлённо уставился на стайку полуголых девиц. Даже в маггловском мире с его свободными нравами, что уж говорить о консервативном мире магии, подобные наряды не встречались. Разве что в турецких или индийских сериалах… Впрочем, даже в сериалах девушки в гареме не выглядели…

«Проститутки», — понял Гарри и почувствовал, как горит лицо.

Ему было семнадцать — уже почти восемнадцать! — лет, но эта сторона жизни до сего момента была ему неизвестна: не так-то просто устраивать личную жизнь, когда на тебя охотятся Пожиратели смерти. Потому он и не стал давать Джинни надежды, срубив на корню робкий росток чувства, растущий между ними. Гарри счёл это благородным, наивно веря, что отсутствие официальных отношений с ним убережёт Джинни от преследования Пожирателями, насмешек недоброжелателями, и её саму от разочарований. Но на самом деле истинная причина была в том, что он не умел любить. Друзей — да, а девушку… Нет, у него не было ни положительных примеров перед глазами, ни моральных сил на это. О том, что отношения между мужчиной и женщиной не обязательно основываются на любви… он и вовсе не думал. Знал, что существует так называемая продажная любовь, но абстрактно. Слышал, что бывают женщины с «низкой социальной ответственностью», но тоже — абстрактно. Гарри никогда не сталкивался ни с чем подобным, и никто из его окружения не имел дел с такими дамами…

И потому он сейчас растерялся, смутился и покраснел, как первокурсница, которой показали похабную картинку.

— Какой милашка, — проворковала одна из девушек — рыжая, зеленоглазая, пышногрудая, прикрытая тканью, едва скрывающей манящие изгибы. — Милорд, где вы нашли этого скромника? Да посмотри же на меня, глупый!

Гарри даже дыхание затаил, во все глаза смотря на девушку, призывно ему улыбающуюся. Она была очень симпатичной даже несмотря на вульгарный макияж.

— Держитесь от него подальше, — холодно приказал Бейлиш, и девушки как по команде отступили и перестали улыбаться. — Идёмте!

Все, и Гарри в том числе, покорно двинулись за ним, однако далеко не ушли. Всего пару шагов, а затем Бейлиш встал как вкопанный, и они все тоже остановились.

— Лорд Бейлиш.

Властный голос принадлежал высокому мужчине с сединой в тёмных волосах и бороде, на поясе которого висел меч и который преградил им путь.

— Лорд Аррен, — учтиво поклонился Бейлиш.

Девушки бесшумно сникли и будто попытались стать меньше ростом, Мейр, напротив, как будто пытался прикрыть их всех собой, не защищая, а, как показалось Гарри, скрывая от взора этого Аррена. Сам же Гарри во все глаза уставился на человека, перед которым неприкрыто лебезил Бейлиш.

Смысл разговора ускользал, мужчины говорили о совершенно непонятных вещах, упоминали незнакомые то ли названия, то ли имена, но о скуке Гарри даже не вспомнил: для него всё было новым и интересным. Действительно всё. Полураздетые девушки, облачённые в кафтаны мужчины, носимое напоказ оружие, замок, в котором жил король…

— Джендри? — вдруг спросил лорд Аррен, смотря прямо на Гарри. И с гневом вновь посмотрел на Бейлиша. — Что этот юноша делает в компании твоих шлюх?

— Милорд…

— Подойди! — приказал Аррен Гарри, игнорируя собеседника. — Что ты забыл в обществе Мизинца?

Гарри растерянно моргнул, бросил взгляд на Бейлиша, но понятнее ситуация не стала.

— Каком обществе? — не поняв, о чём тот спрашивает, уточнил он, когда молчание затянулось, а взгляд лорда Аррена, и без того тяжёлый, ещё сильнее потяжелел.

— Бейлиш. — Он просто назвал того по имени, но всем присутствующим сразу стало понятно, что в этом слове кроется и угроза, и предупреждение, и обещание, и ещё целый спектр нюансов.

— С юношей всё будет в порядке, — уверил тот, вновь склонившись в поклоне.

— Это в твоих же интересах, — сплюнул Аррен и раздражённо велел: — Убери отсюда свой сброд!

Бейлиш снова молча кивнул и, проводив удалившегося мужчину взглядом, раздражённо бросил:

— Поторапливайтесь!

Путь до борделя — Гарри не обманывался насчёт того, куда попал — занял около часа. Они шли через город, и выросший в вылизанном до стерильности доме тёти Петуньи, в чистеньком пригороде Лондона Гарри был потрясён грязью и вонью Королевской Гавани. Нечистоты сливали прямо на мостовую, на широких дорогах то и дело попадались кучи лошадиного навоза, а на узких улочках, куда почти не проникал свет дня из-за едва не смыкающихся крыш чересчур близко стоящих зданий, воняло совершенно нестерпимо… Подняв слезящиеся от смрада глаза на спутниц, он не поверил увиденному. Девушки свободно дышали и даже не морщились!

Не понимая, почему никто кроме него не страдает от ужасающих запахов, Гарри пропустил остаток дороги мимо внимания, и лишь войдя в напитанное разнообразными, приторными, но хотя бы не тошнотворными ароматами здание, осознал, куда попал. И снова растерялся. В его понимании в бордели мужчины ходили с вполне определённой целью, но Бейлиш не казался человеком, которого интересует продажная любовь. Опять же, зачем он привёл туда своего пленника — Гарри не обманывался насчёт собственного статуса, — было абсолютно непонятно.

Тем временем девушки разбежались, Бейлиш прошёл куда-то вглубь здания, и Гарри остался наедине с Мейром.

— Можно сесть? — неуверенно спросил он своего надзирателя. Помещение, в котором они остались, казалось то ли будуаром, то ли гостиной… И Гарри не чувствовал себя здесь в своей тарелке.

— Постоишь, — огрызнулся тот, явно не испытывающий никакого дискомфорта ни от обстановки, ни от неподвижного ожидания.

Мягкая мебель с горами подушек, плотные занавески на окнах и в дверных проёмах, картины, не сразу замеченные Гарри, на которых были изображены развратные сцены… Новый опыт казался пугающе реальным. Не верилось, что он действительно находится в борделе. Переминаясь с ноги на ногу, он осматривался, не зная, чем ещё себя занять, чтобы не прислушиваться к происходящему за стенами: звукоизоляцией это заведение не могло похвастать, и чувственные стоны, жеманный смех и другие смущающие звуки были отчётливо слышны.

Когда Гарри уже готов был подать голос, требуя то ли отпустить его, то ли позволить сесть, наконец появился Бейлиш. Всё такой же холёный, скользкий и нечитаемый.

— Присаживайтесь, — в уже привычной небрежной манере велел он, махнув рукой на диван, куда Гарри с облегчением и опустился. — Вы солгали мне.

И снова, хотя голос был ровным, а на губах играла лёгкая улыбка, у Гарри мурашки по спине побежали от страха.

— В чём? — не понял он, напрягаясь.

— Во всём, друг мой. Начиная с вашего имени.

— Я не лгал! — возмутился Гарри, но остался на месте, уловив блеск стали в руке Мейра.

— Хотите сказать, что Джон Аррен, десница короля, лорд Долины и защитник запада — лжец? Он обратился к вам иначе. Не находите это уличающим?

Гарри сглотнул.

Ещё один великий дом. Высокая должность. Оспаривать насквозь лживые слова этого Аррена было невыгодно ему самому — кто бы ему поверил? Он не понимал правил этой игры, не знал, что двигало тем Джоном Арреном, когда он обратился к нему чужим именем, но Бейлиш не выглядел как человек, готовый верить на слово непонятно кому, особенно если слова расходятся с заявлением хорошо известного ему лорда какой-то долины.

«Не какой-то», — возразил сам себе Гарри и поднял на Бейлиша максимально честный взгляд.

— Это не ложь, сэр… милорд. Так меня и зовут.

— Гарри? Или всё же Джендри?

— Обоими именами, милорд.

Бейлиш удивлённо поднял бровь, но промолчал.

— Откуда ты знаешь лорда десницу?

— Я не знаю.

Теперь Бейлиш поморщился.

— Джендри… или Гарри, не стоит мне лгать.

— Послушайте, — не стерпел тот, хоть и обещал себе не демонстрировать характер, — я понятия не имею, кто тот человек. И кто вы. И кто король. Я вообще ничего не понимаю! Я не лгу вам!

— Мейр, — утрачивая интерес к разговору, позвал Бейлиш, едва заметно шевельнув пальцами, и Гарри не успел даже повернуться, как его вздёрнули за вновь вывернутую руку и потащили прочь несмотря на его обиженные восклицания и уверения, что он не лжёт.

Сидя на загаженном каменном полу новой темницы, Гарри горько усмехнулся. «Я не должен лгать» — о, он отлично заучил этот урок! Пока Мейр тащил его по коридору и лестнице, он пытался донести свою мысль, но чёртов мучитель лишь больнее выворачивал плечевой сустав, и в конце концов Гарри оставил попытки ещё до того, как его вновь швырнули в камеру.

Новая темница была просторнее, её даже можно было мерить шагами, но вскоре ходьба и стояние утомили и пришлось перебороть брезгливость и сесть. Теперь, в одиночестве, Гарри мог обдумать всё произошедшее за этот день, и напрашивающиеся выводы совсем не радовали.

Начиная с того, что этот мир вовсе не казался местом, где можно начать новую жизнь, и заканчивая простым фактом: без магии у него нет шансов. Палочку у него так и не отобрали, и Гарри вновь достал её. Простейшие заклинания не работали, и это ввергало в отчаяние.

— Да чтоб вы сдохли! — в ярости от неудачи закричал он… и отшатнулся от ослепившей вспышки характерного ярко-зелёного цвета.

Магия работали. Но не привычная магия Англии.

Про отчаяние и скуку Гарри тотчас же забыл, принимаясь перебирать заклинания и различные варианты словосочетаний, что в этом мире, по всей видимости, заменяли латынь. Логично, думал он, раз за разом взмахивая палочкой, пытаясь найти замену Ступефаю, в этом мире нет и не было латинского языка, древним и… элитным, пожалуй, — это слово лучше других отражало реалии, — был валирийский. Древневалирийский, если точнее. И, разумеется, Гарри его не знал.

Свет, вода, огонь и смерть — Гарри удалось за несколько часов подобрать лишь четыре заклинания, причём последнее действительно срабатывало после пожелания смерти. Конечно, на живых существах он его не проверял, что если свет освещал, вода мочила и утоляла жажду, а огонь грел и, скорее всего, обжигал, убийственный луч тоже должен был убивать.

Устав и проголодавшись — Бейлиш явно не планировал заботиться о сытости своего пленника, — Гарри машинально залез в кошель и достал загодя приготовленные бутерброды, и, съев больше половины, наконец сообразил, что произошло. Это меняло всё. Пусть неуч, пусть никто, теперь он мог выжить в этом мире без чужой помощи. А если найти замену Алохоморе и Ступефаю…

И всё же он не спешил вырваться на волю. Быть узником — мало приятного, кто бы спорил, но неизвестно, что ждёт снаружи. Лорд Аррен почему-то принял его за другого человека — что мешало ещё кому-то так же ошибиться? Кем был этот Джендри? Были ли у него враги? А друзья? Как поведут себя его знакомые, когда поймут, что ошиблись?

Нет, сбегать на волю пока не следовало. Нужно было сначала разобраться во всём.

* * *

Пробуждение от холодной воды начинало входить в привычку. Гарри подскочил и выругался.

— На выход, — мотнул головой на коридор Мейр. — Мизинец желает видеть тебя.

— Чей мизинец? — туго соображая спросонья, непонимающе переспросил Гарри и получил оплеуху. — Какого Мордреда, придурок?!

Мейр снова замахнулся, но теперь Гарри был готов к этому и сумел уклониться от удара, поднырнуть под руку и перехватить инициативу.

— Что, неприятно, когда выкручивают руки?

Держа согнутого Мейра в унизительной позе, как несколько часов назад делал тот, Гарри вдруг поймал себя на мысли, что манёвр удался слишком легко. Мейр был высоким и крупным мужчиной, у Гарри просто не хватило бы сил вот так его скрутить. Он уставился на собственную руку и почувствовал, как волосы становятся дыбом.

Широкая ладонь с короткими пальцами и грязными ногтями не была чужой — это была его рука, с шрамами от кровавого пера и банки консервированной кукурузы, которую он неудачно открыл в двенадцать лет, — но выглядела она иначе, чем он привык, а вот мозоли, которым просто неоткуда было появиться на руке Гарри, не державшего ничего тяжелее палочки да метлы, изумили. Внутри зудело желание немедленно взглянуть на своё отражение, но он и дома не знал заклинания, вызывающее зеркало, здесь же и подавно не представлял, как это сделать. Но был способ и попроще.

— Так куда ты должен был меня отвести? — не отпуская Мейра, спросил он, и тот, осыпав его ругательствами и изощрёнными угрозами, снизошёл до ответа:

— К лорду Бейлишу.

— А почему ты назвал его пальцем?

— Не пальцем, а Мизинцем! Его так все зовут! Ну, то есть… За глаза, понимаешь? Это типа прозвище.

— А, — протянул Гарри.

— Ты что, вправду никогда не слышал о Мизинце?

Гарри отпустил Мейра и благоразумно отступил, прежде чем ответить:

— Говорю же, я ничего не помню.

— Я думал, ты притворяешься. — Как ни странно, но после отпора поведение Мейра изменилось и стало чуть ли не дружеским. Из подозрительного незнакомца, встреченного в темноте подземелья, Гарри в одночасье превратился в обычного парня, для вражды с которым не было причин. — И лорд Бейлиш так думает.

— Я так и понял, — буркнул Гарри, вздохнув. — Веди давай, пока твой лорд не всыпал нам обоим за то, что заставили его ждать.

Мейр вздрогнул и почти бегом бросился к лестнице, что утвердило Гарри в сделанном ранее предположении: может, Бейлиш и не выглядел страшным, внешность была обманчива, внушать страх он умел мастерски.

Пользуясь тем, что Мейр идёт впереди и не может его видеть, Гарри поправил палочку в рукаве, молясь Богу и Мерлину… то есть Семерым богам, чтобы чары не подвели и никто кроме него не увидел палочку — лишиться оружия точно было худшим, что могло произойти с гостем из другого мира.

Провожатый вывел его к закрытой двери, за которой обнаружился будуар… оказавшийся кабинетом лорда Бейлиша.

— Попробуем снова? — мягко произнёс тот вместо приветствия. — Итак, как тебя зовут?

— Милорд, — вспомнив, как сам Бейлиш обращался к вышестоящему по социальной лестнице человеку, почтительно поклонился Гарри, — мой ответ не изменится, ведь я говорю правду.

— А ты упрям. Сутки голода не сломили твой дух, как я погляжу?

— Я не пытаюсь вас обмануть…

— Ступай.

Мейр шагнул к нему, но хватать не стал — Гарри без споров двинулся к выходу.

Этот променад повторялся на протяжении недели. Его действительно не кормили и давали всего одну кружку затхлой воды в день, что наверняка бы сломило любого пленника… но не того, кто обладал кошелём с чарами расширения пространства. И потому представая перед Бейлишем, Гарри вновь и вновь повторял одно и то же: что не лжёт.

Неделя прошла продуктивно. Гарри был неприхотлив, детство в чулане закалило его тело и характер, а потому замкнутое ограниченное пространство не действовало на него. Предоставленный сам себе, он восстанавливал арсенал рабочих заклинаний и морально готовился к предстоящему. Бою ли, словесному сражению, побегу — всему, что судьба сочтёт нужным обрушить на него. Но ничто из этого не пригодилось, поскольку на восьмой день ставший привычным распорядок был нарушен.

— Эй, Гарри, подъём, — приветствовал Мейр, чьи шаги Гарри услышал заблаговременно и успел подготовиться, убрав и еду, и палочку. — Мизинец требует тебя. Откуда ты знаешь десницу? — спросил он, отпирая решётку и приглашающе кивая на выход.

— Ну я же уже сотню раз сказал: я его не знаю!

Мейр хмыкнул, очевидно не поверив, но не став возражать, и к кабинету Бейлиша они пошли в тишине.

— Джендри, — со странной интонацией произнёс тот самый лорд Аррен, перед которым кланялся в Красном замке Бейлиш. — С тобой хорошо обращались?

— Благодарю за беспокойство, милорд. Меня морили голодом и держат в камере, а в остальном — мне не на что жаловаться.

Глаза лорд Аррена сверкнули сталью, однако теперь Бейлиш не только не прогнулся, но и встретил недовольство ответной гримасой.

— Я спрашивал о природе ваших отношений, но упрямец отказался отвечать, — невозмутимо поведал он, как будто это всё объясняло и снимало с него ответственность за недельное тюремное заключение. И к возмущению Гарри, оказался прав — Аррен добродушно рассмеялся. — И он утверждает, что его зовут Гарри. Не так ли? — и он вперил сканирующий взгляд в Гарри.

— Верно, милорд, — ответил Гарри Бейлишу и повернулся к Аррену. — Простите, но я не тот, за кого вы меня приняли. Мы не встречались раньше.

Лицо Аррена ничего не выражало, но молчал он слишком долго, чтобы обмануться на его счёт.

— Могу я поговорить с парнем наедине?

— Разумеется, — приторно улыбнулся Бейлиш, однако его улыбка быстро померкла, когда Аррен заговорил:

— Он пойдёт со мной. В вашем заведении ведь ничто не ускользнёт от вашего внимания, да?

— Милорд…

— Какие-то проблемы? Вы же не станете утверждать, что он один из ваших работников?

Бейлиш благоразумно промолчал, и уже через минуту Гарри шагал рядом с десницей короля в неизвестность.

* * *

На сей раз путь в неизвестность не пугал. Стараясь не пялиться, Гарри рассматривал Джона Аррена, и всё увиденное недвусмысленно указывало, что этому человеку можно доверять. Высокий лоб, жёсткая линия рта, волевой подбородок, но главное — глаза. Внимательные, строгие, умные. Гарри прекрасно понимал, что нельзя судить о человеке по внешности, но невольно проникался доверием к тому, кто вызволил его из заточения в борделе.

Пройдя пару кварталов, Аррен внезапно свернул к таверне.

— Не накидывайся на еду, может стать плохо, — предупредил он и сделал заказ. Гарри благоразумно промолчал и не стал отказываться: это было бы странно после «недельной голодовки».

— Благодарю вас, милорд, но…

— Молчи. Здесь небезопасно, — отрезал Аррен, и Гарри замолчал.

Еда была жирной и невкусной, но в его положении не приходилось выбирать, так что Гарри съел всё предложенное и вопросительно уставился на молчаливого лорда.

— Идём.

Идти оказалось недалеко, и минут через десять они остановились перед… кузней? Гарри никогда не встречал ничего подобного, но подсмотренных через щелку в двери фильмов хватило, чтобы догадаться, где они.

— Зачем мы здесь, милорд?

Аррен непонимающе нахмурился.

— В каком смысле — зачем? Ты здесь живёшь.

Гарри вытаращил глаза.

— Здесь?! Я?!

— А, Джендри! Вернулся, поганец!.. — раздался грубый голос и сразу же на свет вышел крупный мужчина с красным лицом. — О, милорд, прошу прощения…

— Джендри? — окликнул застывшего Гарри Аррен. — Ты не помнишь Мотта, своего учителя?.. Постой, ты что, не притворялся?

— Боюсь, нет, милорд, я действительно не представляю…

И Аррен, и мужчина из кузни, Мотт, смотрели на него со странными выражениями на лицах, и Гарри поостерегся отрицать, что он некий Джендри. Быть может, Аррен и мог его перепутать, но кузнец, на которого, по всей видимости, этот Джендри работал длительное время, знал его достаточно хорошо, чтобы исключить возможность ошибки, а это означало…

— Я не помню ничего до встречи с лордом Бейлишем.

— Почему ты назвался Гарри? — кажется, Аррен просто не знал, какой вопрос задать, потому что интереса на его лице не было, лишь глубокая задумчивость.

— Не знаю. Само собой получилось. Он требовал назвать имя, а поскольку я не помнил своего имени… — Гарри замолчал, боясь ляпнуть что-то лишнее.

— Ты пойдёшь со мной, — постановил Аррен после долгого молчания.

— Но как так, милорд? — заворчал кузнец, впрочем, не осмелившись повысить голос. — Он же мой ученик, как же вы его заберёте?

Аррен отцепил от пояса кошель и не глядя бросил кузнецу, после чего кивнул Гарри.

— Идём. Раз боги зачем-то пожелали лишить тебя памяти… Идём, — повторил он, — поговорим в моих покоях. Уж там нас точно никто не подслушает.

У Гарри были тысячи вопросов, но, как и ранее, задавать их он не спешил.

Королевская Гавань уже произвела на него неизгладимое впечатление, когда он шёл от Красного замка к борделю вместе с Бейлишем, и сейчас то лишь подтвердилось. Гарри помнил — сам не зная, откуда, то ли видел по телевизору, то ли прочитал где-то, то ли услышал от кого-то, — что подобное было повсеместно распространённо в средневековье: нечистоты на улицах, отсутствие канализации, гадящие прямо на дорогу лошади… В двадцатом веке всё это казалось чем-то диким и странным, вот только здесь, в этом мире, был не двадцатый век.

В книгах утверждалось, что в Семи Королевствах процветает магия, что там магам нет нужды прятаться от простых людей, они пользуются уважением, и, разумеется, никаких ограничений на волшебство, вроде дурацких министерских законов о запрете колдовства несовершеннолетних, ни в одном из королевств нет. Но Гарри пробыл целую неделю в Вестероссе и не увидел не то что магии и магов, но даже намёка на то, что те вообще существуют. Несомненно, клетка — не весь Вестеросс, и всё же даже в заключении кое-что становилось понятно… Он не обманывался и понимал, что иной мир диктует иные законы и правила, магия обязательно будет отличаться, да и личный опыт подтвердил, что привычные формулы здесь не значат ничего, магия работает по-другому. Но работает! Так почему же город выглядел как немытое маггловское средневековье?

Как это было с ним на первом курсе Хогвартса, он многого не знал — а если называть вещи своими именами, то не знал ничего. То, что для чистокровных волшебников, выросших в магическом мире, было обыденным и очевидным, удивляло и поражало его — и выставляло на посмешище. Поэтому сейчас, будучи уже взрослым совершеннолетним магом, Гарри держал себя в руках и не позволял себе детского поведения: вопросов, искренних реакций. Но вопросы накапливались, сдерживать любопытство с каждым часом становилось всё сложнее.

Вход в Красный замок охраняла стража в золочённых доспехах — не вытаращиться на настоящих живых рыцарей было серьёзным испытанием терпения, и справился с этим простым делом Гарри из рук вон плохо. Но Аррен размашисто шагал впереди, не сомневаясь, что спутник не отстаёт, так что некому было замечать странности в поведении псевдо-Джендри.

Их беспрепятственно пропустили, с поклонами приветствуя лорда десницу. На Гарри косились, но от вопросов все благоразумно удерживались, что лишний раз подтверждало высокий чин Аррена. Наконец, преодолев десяток коридоров и лестниц, тот остановился перед массивной дверью, обитой железными полосами, и извлёк крупный железный ключ. Замок проскрежетал, дверь со скрипом отворилась, и Гарри пригласили внутрь.

— Садись… Ничего не нужно! — бросил он заглянувшему в дверь запыхавшемуся юноше и, когда тот исчез, самолично разлил содержимое кувшина по кубкам, поставил напитки на стол и сел напротив Гарри, сразу же отпив из своего. — Ты помнишь меня? Наше знакомство?

— Мы виделись в коридоре этого замка неделю назад, — почтительно ответил Гарри и пожал плечами, как бы извиняясь: — Тогда я увидел вас впервые.

Аррен сделал ещё один глоток и с нескрываемой досадой покачал головой.

— Не то чтобы это что-то меняло, — едва слышно пробормотал он и громче продолжил: — Я не сказал тебе всей правды при нашей прошлой встрече, поэтому нет причин полагать, что ты что-то задумал и потому лжёшь. Но если ты говоришь правду… боюсь, нападение на тебя — моя вина.

— Нападение? — не понял Гарри.

— Память просто так не пропадает, — хмыкнул Аррен. — Тебя должны были неслабо приложить по голове, чтобы ты забыл даже собственное имя.

Рука Гарри машинально взметнулась к голове. Неделю назад, точнее, две недели, раз прошлые семь дней он провёл в темнице, его действительно приложили по голове — случайно. Невилл нёс дрова, споткнулся и, силясь удержать равновесие, замахал руками, дрова разлетелись, и одно полено угодило ровно Гарри в затылок. Кожа, конечно, было содрана, крови было много, но рана была поверхностной и совсем незначительной. Однако она была, и когда сейчас он потянулся к голове, Джон Аррен это заметил, поднялся со своего места и, обойдя стол, самолично осмотрел голову Гарри.

— А вот и подтверждение, — удовлетворённо констатировал он, сдвинув в сторону волосы и осмотрев поджившую ссадину, и Гарри почёл за благо промолчать.

Между тем Аррен вернулся на место и, помявшись и осушив кубок, наконец заговорил о причинах нападения на Джендри. И Гарри не поверил своим ушам.

В который раз его ожидания не оправдались.

Он мечтал о спокойной жизни, о том, чтобы наконец-то получить возможность просто жить как обычный человек. Без угрозы от сильных мира сего, не ощущая себя мишенью, просто жить! У него было золото — галлеоны, конечно, а не драконы, но золото ценно само по себе, независимо от чеканки, — так что он надеялся преуспеть. От работы Гарри никогда не бежал, планировал со временем открыть бар… таверну, встать на ноги, завести семью.

Всего парой фраз лорд Аррен вдребезги разбил эту надежду.

— …Наш король хороший человек и отличный воин, но правитель из него… Да простят Семеро мне эти слова, я уверен, что долго он не протянет. Как, впрочем, и я. Ланнистеры, проклятые извращенцы, всегда платят свои долги, — он усмехнулся, — а Серсея считает своим долгом уничтожить меня до того, как я разглашу её тайну. На тебя последняя надежда, Джендри. Ты не просто парнишка с Блошиного Конца, не просто никому не нужный сирота. Ты избранный, мой мальчик…

В ушах звенело, перед глазами вставали лица давно мёртвых людей — он не слышал ни слова.

Избранный.

Мой мальчик.

Никому не нужный сирота.

Как будто и не было никакого перехода, как будто он по-прежнему был Гарри Поттером, гриффиндорцем, над которым дамокловым мечом нависло пророчество.

Они с Джендри действительно были похожи — и не только внешне.

— Милорд, — хрипло перебил он. — Но какое отношение всё это имеет ко мне?

— Джоффри, Мирцелла, Томмен — они все бастарды Ланнистеров, — грохнув кулаком по столу, с ненавистью во взоре прошипел Аррен.

Гарри понятия не имел, кем были эти трое и в чём состояла проблема их незаконного происхождения. И, секунду помедлив, решил больше не скрывать своего незнания.

— Милорд… простите, но… кто эти люди?

Аррен поперхнулся вином, а когда откашлялся, досадливо скривился.

— Ты вообще ничего не помнишь? — Гарри помотал головой. — Что ж… Значит, начнём сначала.

Через пару часов им подали обед, и пока симпатичный угодливый юноша расставлял на столе блюда, Аррен раздавал распоряжения: подготовить покои для гостя, держать язык за зубами, найти сменную одежду, приготовить ванну…

Выделенная ему комната была вполне заурядной. Это было довольно тесное даже по меркам Гарри помещение. С широкой жёсткой кроватью, широкими окнами, но при этом вмещающее лишь кровать, шкаф да стол. Впрочем, все вещи Гарри были надёжно спрятаны в кошеле с чарами расширения пространства, а те, что ему предоставили по приказу лорда Аррена, вполне помещались на полках. Больше всего Гарри напрягали два момента: отсутствие нижнего белья и ночной горшок под кроватью. Но он не роптал. Для этого мира подобное было в порядке вещей, а значит, раз уж пути назад нет, нужно сразу принять существующую реальность и смириться с ней.

Если прошлую неделю Гарри провёл в тишине и одиночестве подземной камеры в борделе, то следующие были заполнены разговорами с лордом Арреном. Тот серьёзно подошёл к вопросу просвещения Джендри и не жалел времени на ввод его в курс дела. Так, Гарри узнал об устройстве этого мира, о великих домам, о расстановке фигур на политической арене, и, разумеется, о том, ради чего Аррен и привёл в королевский замок сироту из Блошиного Конца, работавшего подмастерьем кузнеца за кров и стол.

Бастард короля.

В цивилизованной Англии, в Европе, вообще в двадцатом веке это слово не значило ничего. Даже в консервативном мире магии придавали значение крови, а не законности появления на свет наследника. Здесь же всё было по-другому. Судя по тому, что Аррен рассказывал, вопросы контрацепции стояли весьма остро… или не стояли вообще, потому как бастардов было много и чуть ли не у каждого.

Гарри хмыкнул, вспомнив бордель.

Джоффри, наследник короля Роберта, как и его младшие брат с сестрой, был результатом инцеста королевы и её брата — Серсеи и Джейме Ланнистеров, и это означало, что у трона вовсе нет наследников. Зато был Джендри, бастард короля. Сын шлюхи, подмастерье кузнеца, простой парень, не хватающий звёзд с небес.

Гарри не был пленником лорда Аррена, ему позволяли свободно перемещаться по замку, но чаще его сопровождал сам десница короля. Представлял встреченных людей, вполголоса рассказывал о них, о их сильных и слабых сторонах… и во время одной из таких прогулок они увидели короля. Издалека, но этого хватило. Роберт Баратеон был крупным высоким мужчиной с громогласным голосом… с выдающимся животом и красным лицом пьяницы. Аррен не скрывал, что монарх проводит своё время за выпивкой в компании шлюх, изредка развлекаясь охотой, и предрекал ему гибель от рук первых или во время очередной охоты.

— Подстроить несчастный случай легко, тем более что король и на охоте не бывает трезвым.

Гарри был согласен.

Острое чувство разочарование кололо изнутри. Он ждал сказку, а попал… в неприукрашенное забвением примитивное прошлое.

— Милорд, пусть я даже действительно сын короля, но я никто, король даже не знает о моём существовании. Пусть вы во всём правы… Кто поверит, что я наследник? Я ведь ничем не смогу подтвердить своё происхождение.

— Септон сможет. Если его не успеют купить Ланнистеры.

— Меня просто убьют… — продолжил Гарри и запнулся. — Септон? Но как он это сделает?

— Как — не знаю, но способы есть. Магия, — скривившись, пояснил он.

Глаза Гарри зажглись. Наконец-то!

— Магия? — стараясь не выдать интереса, осторожно уточнил он. — Разве…

— Семеро нечасто являют свою силу, но вопросы престолонаследия им, видимо, небезразличны. Есть ритуалы, что подтверждают — или опровергают — притязания на престол. Да и всякие мерзкие зелья гильдейцы не преминут притащить — там сразу понятно, та же кровь у претендента, или он самозванец.

Вопросов было много, но задавать их Гарри не стал: понял, что лорд Аррен недолюбливает септонов или магию и не разбирается в теме. Подобрав удобный момент, он попросил книги и получил их тем же вечером — умение читать сначала удивляло Аррена, но раз уж Гарри притворялся потерявшим память, узнать, как так вышло, что простолюдин обучен грамоте, у Аррена не было и шанса. На самом деле впервые увидев свиток с присланным деснице сообщением, Гарри неслабо заволновался: а ну-ка язык окажется незнаком? Но нет, прочесть удалось без проблем, пусть обороты речи и казались непривычными, а рукописные книги удивляли.

К сожалению, хоть и было в принесённых книгах немало интересного, полезного в них не обнаружилось — ни о магии, ни о заклинаниях, ни даже о гильдиях, лишь краткие упоминания.

На исходе месяца Гарри получил доступ в библиотеку, и всё свободное от бесед с лордом Арреном время стал проводить там. Искал информацию, знакомился с миром, узнавал новую реальность.

В Хогвартсе студенты действовали с оглядкой. Даже не на преподавателей — те не были вездесущими, хоть и пытались создать такое впечатление. С оглядкой на привидения, портреты — в каждом даже самом удалённом уголке замка за ними наблюдали десятки глаз. Гарри понял это довольно поздно, сказалось маггловское воспитание, но после уже не полагался на глаза и уши, прячась под мантией-невидимкой, когда желал остаться незамеченным. В Красном замке проблема уединения была ещё более актуальна. Шпионы были повсюду. Садовник докладывал королеве, гвардейцы подчас имели по несколько хозяев, прислуга отчитывалась перед своими господами; но главное, практически в каждом помещении были… глазки — замаскированные смотровые окошки, через которые можно было наблюдать за находившимися внутри.

Гарри искал глазки в своих покоях, но не нашёл. Однако обольщаться не стал: да, пока никто не знал, что Джендри сын короля, он никому не был интересен… хотя интерес к нему всё же проявляли — просто потому, что лорд Аррен был им заинтересован. За ним наблюдали просто на всякий случай. Не пристально, но тем не менее. И он не мог рисковать выдать себя, пришлось отложить поиск новых заклинаний, терпеть вонь от ночного горшка, хотя аналог Эванеско он смог найти довольно скоро — но это выдало бы его.

И всё же по ночам, когда стихали голоса и слуги гасили свечи, закутавшись в мантию-невидимку, прекрасно работающую и в этом мире, он шёл гулять. Иногда в библиотеку, чтобы взять заинтересовавшую книгу, не привлекая к этому внимания. Иногда — спускался в подземелье, в тот самый тоннель, по которому в первый день его вёл Бейлиш, чтобы наконец остаться в одиночестве и потренировался в заклинаниях. Иногда — просто гулял по замку, становясь свидетелем тайных встреч, приватных разговоров, запретных отношений.

Нравы Вестеросса изумляли Гарри. Он не считал себя ханжой, пока жил в Англии, спокойно — пусть и со смущением — принимал, что многие из его одноклассников предаются любви в заброшенных классах или вовсе коридорах, не уделяя этому особого внимания и не помышляя о чём-то серьёзном вроде брака. Сколько раз, точно так же гуляя в мантии-невидимке по ночному Хогвартсу, он становился свидетелем чужих интимных моментов, и не сосчитать… И всё же такого распутства, как в Вестероссе, видеть ему не доводилось.

С супругой своего благодетеля Гарри познакомился через два месяца. Лиза Аррен прибыла в столицу навестить мужа вместе с сыном и десятком тяжеленных сундуков. Издалека глядя на встречу четы Аррен, Гарри почувствовал укол проснувшейся интуиции.

Леди Аррен была неприятной женщиной, напомнившей тётю Петунью. Худая, с длинной шеей и цепким взглядом, она производила отталкивающее впечатление несмотря на играющую на губах любезную улыбку и нарочито величественное поведение. Усиливала сходство и её нездоровая любовь к единственному сыну — крайне избалованному и капризному мальчишке с явным отставанием в развитии.

Лорд Аррен, едва узнав о визите семьи, велел Джендри держаться подальше и не отсвечивать, и тот в точности исполнил приказ, но в Красном замке трудно было что-то скрыть, тем более секреты, так что когда Лиза Аррен приказала ему явиться, Гарри даже не удивился. Поджатые губы, недовольный взгляд, визгливый голос и высокомерный тон — эта женщина будила давние воспоминания и вызывала иррациональную ненависть. Гарри уговаривал себя быть беспристрастным и не строить отношение к незнакомке лишь на её сходстве с Петуньей Дурсль, однако быстро понял, что у этих двух женщин общего намного больше, чем показалось на первый взгляд. Например, обе считали, что ему не место рядом с их семьёй.

Решение Джона Аррена поселить в замке никому неизвестного парнишку никто не посмел оспорить, не он был первым, не он был последним, кто делал что-то подобное. Одни выделяли комнаты своим любовникам, другие приближали бастардов, третьи обеспечивали место при дворе дальним родственникам — это было нормально. Но в случае остальных была очевидна причина появления нового лица, а вот Гарри для большинства оставался загадкой, так что интерес леди Аррен был вполне оправдан… но не её грязные домыслы. Зная мужа как одного из самых порядных людей всех Семи Королевств, она не постеснялась обвинить его в связи с юношей, а прочитав на лице Гарри истинный шок, который невозможно было бы сыграть, принялась брызгая слюной орать про связь со шлюхами, угрожая изничтожить бастарда.

Гарри помнил свою роль и прикусывал язык, не огрызался, почтительно кланялся и отмалчивался, однако уже через пару недель постоянных нападок его терпение лопнуло. Пока Джон Аррен отмахивался от сварливых требований супруги, но та не сдавалась и ежедневно капала на мозги, стараясь настроить его против Гарри, требуя прогнать гадкого мальчишку. Это стало последней каплей, и во время одной из привычных, но ставших теперь более редкими встреч с Арреном Гарри решил, что хранить тайну женщины, не скрывающей презрения к нему, незачем.

— Лорд Аррен, извините меня за то, что я скажу… Но вы в курсе, что ваша супруга встречается с лордом Бейлишем?

Он застукал их случайно во время одной из ночных прогулок по замку. Точнее, встретил он Бейлиша — в том самом подземелье, где и началась их история. Гарри спустился, чтобы позаниматься и выпустить пар, и, к счастью, не успел снять мантию-невидимку — увидел первого в этом мире знакомого. И зачем-то пошёл следом.

Бейлиш был один. Шёл не таясь, зная, что никто не посмеет остановить входящего в Малый совет мастера над монетой. Аррен успел просветить Гарри насчёт должности Бейлиша при дворе, рассказать, как тот хитёр и скользок, как любит плести интриги и манипулировать людьми; и про бордель тоже — именно в стенах своего заведения Бейлиш обделывал свои мутные делишки и заключал выгодные в первую очередь ему сделки, а заодно и собирал компромат на клиентов, узнавая их слабости.

— Они давно знакомы, с самого детства дружат. Бейлиш был воспитанником её отца, — не проникся важностью сведений Аррен. — Ты слышал, о чём они говорили? — Гарри покачал головой. — Наверняка предавались воспоминаниям.

Гарри хмыкнул и нанёс удар:

— Предавались они не воспоминаниям. По крайней мере, в их поцелуе не было ничего дружеского.

Глаза Аррена потемнели, однако он ничего не сказал. Посверлил Гарри нечитаемым взглядом, кивнул и велел оставить его одного.

Гарри был удивлён. Узнай он, что жена изменяет, вряд ли бы ограничился молчаливым кивком. С другой стороны, напомнил он себе, десница короля человек терпеливый, сдержанный, умный, в конце концов, уж он как никто понимает, что действовать под эмоциями — глупая тактика. И был ещё один момент, о котором Гарри не сразу подумал: неизвестно, сколько времени прошло с последней встречи супругов. Муж жил в Королевской Гавани, жена — в Долине, они не виделись месяцами и явно не испытывали друг к другу тёплых чувств. Брак был, видимо, выгоден обоим великим домам и не предусматривал любви. И всё же это не давало леди Аррен права изменять.

Настаивать Гарри, разумеется, не посмел, извинился и больше не поднимал эту тему в разговоре, но от слежки за леди Аррен, раз уж следить за Бейлишем было технически невозможно, не отказался — ему нужен был козырь, чтобы заставить эту женщину оставить его в покое.

И почти сразу же понял, что поступил правильно.

Служанка леди Аррен, Агата, впервые попавшая в столицу, но не получившая возможности с ней познакомиться как следует, была рада поболтать и симпатичным парнем и ничего не заподозрила, сходу выложив Гарри все секреты своей хозяйки. В частности, Агата поведала о её небывалой доброте — леди Аррен, обычно ужасно строгая и требовательная, уже дважды отпускала Агату на вечер, чего раньше за все три года службы не случалось ни разу. Гарри сложил два и два, сопоставил даты и всё понял. И когда Агата по его просьбе бесхитростно сообщила, что леди снова её отпустила на вечер, поспешил к покоям Лизы Аррен и смог проникнуть внутрь до прихода Бейлиша.

Хоть и прожил он уже несколько месяцев в замке, бывать в покоях богачей ему ещё не доводилось, лишь в кабинете десницы. И потому Гарри потребовалось время. Вокруг было очень много золота — не цвета, металла. Тарелки, столовые приборы, кубки и кувшины; открытый сундучок, украшенный драгоценными камнями, в которой горой были навалены цепи, браслеты, фибулы, заколки, перстни; косметика — он не знал, как ещё назвать изобилие золотых баночек, расставленных на туалетном столике в беспорядке, со всевозможными притираниями и мазями. Одного взгляда на комнату было достаточно, что понять, что здесь живёт богатая женщина.

К счастью, пока Гарри с открытым ртом осматривался, на него никто не наткнулся. Сама Лиза Аррен появилась около двадцати минут спустя — тихо прикрыла дверь в смежную комнату, где жить её сын, и сбросила платье перед шкафом, выбирая новый наряд. Гарри предсказуемо смутился и отвёл взгляд, однако его решимости вывести эту женщину на чистую воду не пропала. Наблюдая за тихонько напевавшей женщиной, утратившей свежесть, он задавался вопросами, для которых было не время и не место. Например, сколько ещё он будет изображать Джендри и почему вообще остаётся в Красном замке, как долго продлится расположение лорда Аррена… Конечно, идти ему было некуда, а десница короля не просто предоставил ему стол и кров, но и, что намного важнее, стал путеводителем по новому миру; без Аррена Гарри, скорее всего, сгинул бы в темнице Бейлиша или, если допустить, что ему удалось бы сбежать, погиб бы от рук пьяного рыцаря, трезвого душегуба или ещё как. Ему неплохо жилось в роли Джендри, а что ждёт за стенами Красного замка, он по-прежнему плохо представлял и потому не торопился уйти. И всё же… Разве для этого он покинул родной мир? Чтобы притворяться бастардом короля?..

Тихий стук в двери заставил вынырнуть из размышлений и подобраться.

— Миледи.

— О, Петир!

Слащавости хватило бы на любовный роман, кои тайком читала тётя Петунья. Что бы ни говорил Аррен, это была не встреча старых друзей. Лиза Аррен была влюблена в давнего знакомого, и это до сих пор не стало известно всем исключительно потому, что на людях эти двое не пересекались. Зато будучи наедине в её покоях, ей никто не мешал демонстрировать свои чувства. В тот первый раз Гарри не смог подслушать, о чём они говорили, второй раз, всего через пару дней, и вовсе увидел Бейлиша уже на выходе от леди Аррен. Но теперь Гарри смог лицезреть и страсть Лизы Аррен, и беззастенчиво гуляющие по её телу руки Бейлиша. Впрочем, дальше страстных поцелуев и объятий парочка не зашла и встретилась действительно ради разговора… Точнее, ради обсуждения убийства лорда Аррена.

У Гарри потемнело перед глазами. Джон Аррен был хорошим человеком! Не без недостатков, но в нём не было ни подлости, ни жестокости, ни других качеств, что могли бы вызывать ненависть, толкающую на убийство. Гарри знал, что десница короля многим неугоден, что он отказывается идти на компромиссы, которые идут во вред Роберту Баратеону или стране, но о вражде с Бейлишем Аррен не говорил. Кажется, несмотря на осознание представляемой тем опасности, Аррен презрительно не считал его врагом.

Стоя невидимой тенью, Гарри стискивал зубы, чтобы не выдать себя, но эмоции его переполняли. И дело было даже не в том, что лично для него лорд Аррен сделал так многое, в Гарри бурлила поруганная справедливость!

Однако безмолвие и неподвижность вместо активных действий позволили увидеть то, на что в обычных обстоятельствах он, скорее всего, не обратил бы внимания. Игру. Петир Бейлиш играл. Играл неплохо, но фальшь всё же проскакивала. Он не любил Лизу, хотя и говорил о любви; он не хотел её, хотя и изображал страсть. Влюблённая женщина ничего не замечала, а вот Гарри видел, что Бейлиш искусно ей манипулирует, подталкивает к нужному ему решению. Очевидно, сам пачкать руки и рисковать свободой он не собирался, а вот устроить всё чужими руками…

С трудом дождавшись ухода Бейлиша, наслушавшись любовных признаний и насмотревшись на влажные поцелуи, он наконец сумел выскользнуть из покоев женщины, что желала стать вдовой, и побежал к лорду Аррену, чтобы предупредить. Но остановился на полдороги. Что он скажет? Как докажет, что не придумал всё? Какие у Аррена причины верить ему, а не собственной жене? Но даже если допустить, что он поверит, первый же вопрос — как Гарри удалось всё это узнать и остаться незамеченным — останется без ответа.

И всё же смолчать и остаться в стороне он просто-напросто не мог!

Однако Аррен в кабинете десницы отсутствовал, а где ещё его искать, Гарри не имел представления. Ничего удивительного в таком положении вещей не было, в конце концов, время было поздним, так почему бы деснице короля не снять нагрудный знак и не стать обычным человеком, нуждающимся в отдыхе и сне? Но Гарри досадливо поморщился. Не счесть, как часто Джон Аррен задерживался допоздна в своём кабинете, но именно сегодня, когда он так нужен…

Минут десять Гарри переминался с ноги на ногу перед закрытой дверью, не представляя, как быть в такой ситуации, а потом решительно сел на пол. Сколько бы ни пришлось прождать — пусть! Даже если лорд Аррен появится только утром, что ж, Гарри подождёт. Он был обязан всем этому человеку, он должен был сообщить ему о готовящемся покушении, должен защитить того, кто был добр к нему!

Часы, проведённые на холодном камне, тянулись мучительно долго. Гарри не знал, сколько времени, но полагал, что дело близится к рассвету. Бездействие угнетало, сон не шёл, зато напомнил о себе мочевой пузырь. Уходить отчаянно не хотелось, однако пришлось — терпеть дольше Гарри просто физически не мог. Молясь всем богам, он бросился в свою комнату, надеясь, что за время его отсутствия ничего не произойдёт…

Но не раз спасавшая его интуиция голосом Гермионы шептала, что он уже опоздал и бессилен повлиять на ход событий.

Отсутствовал Гарри недолго, а когда вернулся, первым делом постучал, молясь, чтобы повезло, но даже не надеясь на удачу: в столь раннее время деснице короля просто нечего было делать в своём кабинете. На стук никто не ответил, дверь была всё так же заперта, и ему не оставалось ничего иного, как запастись терпением и снова ждать.

Замок просыпался. Шаркающие шаги, негромкие переругивания служанок с оруженосцами разбавлялись трелями неизвестных Гарри птиц, долетающих через открытые галереи, звон металла опорожняющихся в ведро ночных горшков… Звуки были привычными и убаюкивающими. Он сам не заметил, как уснул.

Проснулся он внезапно — от лязга ключа, множество раз слышанного им ранее: дверь в покои десницы открывалась. Гарри хотел было вскочить, позабыв, что на нём мантия-невидимка, но за недолгое время сна неудобно подвёрнутая нога онемела, и он чуть не растянулся на полу. К счастью, много звуков он не издал, и тот, кто открывал дверь, не услышал возни за спиной.

Подволакивая простреливаемую тысячей уголок ногу, Гарри вошёл в покои следом за незнакомцем. Ещё не зная, что послужило причиной этого визита, он понимал, что произошла беда. Он опоздал. Он снова допустил, чтобы невинный человек погиб по его вине.

Гарри попытался себя одёрнуть, мысленно прикрикнуть, ведь не было никаких подтверждений успеху замысла леди Аррен… точнее, лорда Бейлиша. Они же только планировали убийство, не было ни слова сказано о том, чтобы немедленно его осуществить… И всё же он уже знал, каким-то шестым чувством ощущал, что Джон Аррен мёртв.

Стоя у стены и наблюдая за хозяйским поведением незнакомца, Гарри растерянно смотрел на то, как тот копошится в свитках с донесениями, как шарит по ящикам стола, как небрежно роняет дорогие сердцу предыдущего владельца вещицы. Это продлилось недолго, мужчина нашёл то, что искал, и с удовлетворённым хмыканьем покинул кабинет — заперев не успевшего среагировать Гарри.

Беззвучно выругавшись, Гарри достал палочку… и убрал её обратно. Аналог Алохоморы он так и не придумал, а значит, выбраться из запертого помещения не представлялось возможным. Он подошёл к столу своего благодетеля без определённой цели. Знал, что среди бумаг есть немало важного, даже тайного, сведений, за которые многие сильные мира сего готовы были бы выложить солидную сумму в золотых драконах. Да только не настолько хорошо он ориентировался в политике, даже после всех разговоров с Арреном, чтобы суметь распорядиться находящимися в его власти документами. Взгляд упал на мешочек с золотом, и, недолго поколебавшись, Гарри решительно потянулся за ним.

Это не было воровством — в этом Гарри был совершенно уверен. Джон Аррен желал, чтобы Гарри… точнее, конечно, Джендри жил. Он не жалел средств на то, чтобы обеспечить его всем необходимым, из своего кармана оплачивал все потребности, будь то еда, одежда или уроки с наёмником, что учил Гарри владеть мечом. Иными словами, лорд Аррен вряд ли возражал бы, чтобы несколько монет — капля в море для богатого дома Арренов — достались его протеже.

В замке вновь заворочался ключ, и Гарри спешно оправил мантию-невидимку и скользнул к двери — нужно было воспользоваться случаем и выбраться из западни.

— …Я это говорил ещё тогда!

Голос короля он узнал сразу, и хотя дверь осталась открытой, не спешил сбегать.

— Но, ваша милость, это же такая дальняя дорога! — дребезжаще возразил великий мейстер. — Стоит ли вам так надолго покидать столицу? Не разумнее ли…

Гарри брезгливо поморщился. Великий мейстер был тем ещё притворщиком. Шаркающий сгорбленный старик, говоривший медленно и словно через силу, наедине с собой преображался. Этот человек действительно был немолод, но старческую слабость он именно что изображал. Гарри как-то обратил на это внимание Аррена, но тот лишь усмехнулся, посоветовав не верить ничему, что видит: здесь каждый играл роль, преследовал свои интересы и готов был предать по любому поводу.

— Я всё сказал, Пицель! — отрезал король и остановился перед столом. — Мы едем на север — за Недом. Смерть Джона выглядит подозрительно. Лучше займитесь этим вопросом.

— Да, ваша милость.

Внутри Гарри боролись два словно разных человека. Один — он сам, Гарри Поттер из Хогвартса — желал убраться из Красного замка, а может, и из Королевской Гавани как можно дальше. Другой же — Джендри Баратеон, бастард короля Роберта — хотел сбросить мантию-невидимку и предстать перед отцом. От этого шага останавливало опасение, что короля устраивает существующее положение вещей, и он не обрадуется навязываемым переменам.

Аррен не называл короля глупым, а между тем тот игнорировал факты, которые даже Гарри были известны: например, что зачатие младших детей, Мирцеллы и Томмена, произошло в то время, когда Роберта не было не то что в спальне королевы, но вообще в Королевской Гавани. Да и непохожи на него были дети, голубоглазые блондины, хотя в роду Баратеонов, какой бы масти ни была супруга, дети всегда рождались темноволосые и синеглазые.

К слову, о цвете глаз. Для Гарри стало шоком увидеть своё отражение. Нет, это всё ещё был он, но… Лицо стало круглее и разрез глаз чуть изменился, волосы стали жёстче и, даже отрастая, лежали так, как он хотел, не создавая вороньего гнезда, что раздражало все предыдущие годы. Он стал значительно выше и шире в плечах, хотя тело всё ещё было тем же самым — со знакомыми шрамами и родинками. Но самые поразительные изменения произошли с его глазами. Никаких «глаз цвета жабы», как поэтично окрестила зелёный цвет Джинни на кажущимся теперь бесконечно далёким втором курсе, глаза Гарри стали синими!

В тот день, перед зеркалом, он впал в настоящий шок, но прошли месяцы, зеркала попадались редко, и Гарри… просто перестал об этом думать. В конце концов, у него не было возможности узнать причину перемен, так смысл мучить себя безответными вопросами? Он принял новую реальность, сжился с изменениями и теперь уже с трудом мог представить, что когда-то было по-другому. Он был высок и силён, и его это полностью устраивало. Ну разве что ходить в мантии-невидимке теперь нужно было аккуратнее — длина едва прикрывала ноги, и движущиеся ботинки могли смутить случайного зрителя.

Гарри теперь был очень похож на короля. Очень! Но это не давало гарантий, что Роберт Баратеон захочет с ним знаться и тем более что-то предпринимать в свете всплывшего на свет случайного сына. Объявить бастардами своих официальных детей… Гарри уже достаточно разбирался в реалиях Вестеросса, чтобы понимать, что этого король не сделает: ссориться с Ланнистерами, когда корона должна этой семейке баснословные деньги, ни один здравомыслящий человек не станет. А король, может, и был простым воином, а не политиком, но дураком это его не делало. Джон Аррен не просто так молчал всё это время, не спеша раскрывать королю глаза. Уж если десница счёл правильным промолчать, Гарри не стоило рубить с плеча и действовать вопреки решению благодетеля.

И Гарри промолчал.

Вернулся в свою комнату и принялся складывать вещи — не верил, что ему позволят остаться.

Не зная, куда идти, он собирался решать проблемы по мере поступления и пока просто покинуть Красный замок. Но не успел.

— Джендри, как хорошо, что я тебя застал.

Гарри обернулся и гневно уставился на Мизинца.

— Ты пойдёшь со мной.

— С чего вдруг?

Стоящий за спиной Бейлиша Мейр стал извлекать из ножен клинок, но хозяин сдвинул брови, и тот остановился.

— Это в твоих же интересах, — благожелательно улыбнулся Бейлиш, но его глаза оставались холодны. — Лорд Аррен потратил немало времени и сил на тебя, мы же не хотим, чтобы его старания пропали втуне? Не бойся, в твоей новой комнате тоже будет окно — ты не будешь пленником и при желании сможешь уйти.

Причин верить этому человеку у него не было, с другой стороны — глупо было бы дать ему понять, что Гарри знает о его причастности к смерти десницы короля. Да и Мейр, как ни крути, помешал бы просто уйти.

Мысленным усилием Гарри расслабил плечи и опустил взгляд. Бейлиш разбирался в людях лучше него, а значит, без труда бы прочитал по лицу истинное отношение. Гарри же подобное было невыгодно.

— Зачем я вам? — всё же спросил он, посчитав, что слишком быстро соглашаться — будет выглядеть подозрительно.

Бейлиш оглянулся на Мейра и уклончиво ответил:

— Я знаю, кто ты, Гарри. И я хочу защитить тебя.

Вздохнув, Гарри кивнул и окинул комнату, служившую ему домом несколько месяцев, последним взглядом. Вряд ли ему удастся сюда вернуться. Пусть вся жизнь здесь, в этом мире, совсем не была похожа на то, о чём он мечтал, справедливости ради стоило отметить, что ему не на что было жаловаться. Мог ли он предположить, когда отправлялся в Лютный искать переход, что окажется бастардом короля? Или что советник короля возьмёт его под своё крыло и будет помогать ему, заботиться о нём и обучать? Конечно нет. Положа руку на сердце, Гарри признавал, что с его стороны было огромной глупостью сбегать в неизвестность. Он мог аппарировать в другую страну или даже на другой континент, мог притвориться магглом и затеряться в человеческом муравейнике любого мегаполиса или раствориться в сельской местности какой-нибудь Зеландии. Но вместо того, чтобы выбрать что-то пусть и новое, и незнакомое, но понятное, он сбежал в иной мир, о котором не знал ничего — не считать же рассказ Кингсли, который и сам почти не владел сведениями, за достаточные сведения!

Смотря на Петира Бейлиша, вроде бы смирившийся со всем Гарри наконец понял, какую ошибку совершил, и то, что всё это время ему удавалось не проигрывать в игре на выживание, было заслугой лорда Аррена.

Но следующий ход был за ним. Теперь только от него зависело, что будет дальше.

Или от Бейлиша, если Гарри снова предпочтёт избежать принятия судьбоносных решений и позволит другим определять свою судьбу.

— Вы знаете, кто я, — медленно произнёс Гарри, прямо взглянув на терпеливо ожидающего его ответа Мизинца, — но что вы думаете об этом, я не знаю, а потому у меня нет причин вам доверять.

— Я мог бы приказать Мейру убить тебя, — любезно улыбнулся тот, и от его тона повеяло могильным холодом, — но вместо это предлагаю свою защиту. Я предпочитаю хранить козыри в своих рукавах. Или уничтожать их, пока кто-то не использовал их против меня. Так что, Гарри, ты будешь моим козырем?

Мейр с равнодушным видом сжимал рукоять кинжала и только и ждал приказа. И Гарри решил больше не испытывать на прочность терпение Бейлиша.

— Я пойду с вами, — просто сказал он и услышал лязг метафорической решётки. Он сам вошёл в клетку и ничего не сделал, пока тюремщик закрывал замок.

Быть может, это станет роковой ошибкой, но он до сих пор был жив, а только это и имело значение — два-ноль в его пользу, и игра на выживание продолжается.

Бейлиш не обманул и действительно поселил Гарри в комнате, а не в темнице. Небольшой и очень тёмной, но отдельной. Конечно, жизнь в борделе накладывала определённые ограничения, в число которых входило и отсутствие свободного перемещения как по дому, так и за его пределами, но Гарри не роптал и принял во внимание предупреждение.

— Тебя могут принять за моего работника, а мои клиенты всегда получают то, за что платят. Девушки пользуются отдельных входом и, когда не работают, не появляются на первом этаже. Надеюсь, ты меня понял.

Гарри понял.

Как он быстро выяснил, бордель занимал два здания, соединённых внутренним двориком. Доступ был со всех четырёх сторон, но каждая дверь предназначалась для отдельных групп клиентов, и внутри здания имелись чёткие зонирования, чтобы торговец вином не пересёкся с высокородным лордом или наследники враждующих высоких домов не столкнулись между собой.

По первости Гарри был напряжён и всё ждал, когда Бейлиш придёт с вопросами, но дни проходили, сливались в недели, а тот не появлялся. Гарри не представлял, что творится в мире, как изменилась ситуация после смерти лорда Аррена, узнал ли король о том, что у него есть сын, или об истинном происхождение тех детей, что считал своими, и не мог ничего выяснить сам, поскольку больше не жил в Красном замке. Однако вскоре оказалось, что шлюхи — отличный источник информации.

Девушки жили на третьем этаже в западном крыле, и в отличие от Гарри, отдельных комнат у них не было: бедняжки ютились по пять-шесть человек в довольно тесных помещениях и в перерывах между клиентами отчаянно скучали, охотно соглашаясь обсудить всё, что удалось случайно подслушать или узнать непосредственно от клиентов.

А ещё в борделе был просторный банный комплекс с бассейном, и Бейлиш не жалел воды и благовоний для своих девочек. Гарри потратил несколько дней, стараясь подгадать момент, когда купальня будет пуста — таким грязным, как в Вестероссе, он не был ни разу в жизни, даже во время скитаний на седьмом курсе они с Роном и Гермионой купались минимум раз в три дня! — но тщетно. Пока его не застукали девушки и не подняли на смех, попытавшись затащить в наполненное паром помещение. Скромность и смущение были чужды этому месту, и хотя выставляемые напоказ прелести не могли его не трогать, Гарри не настолько раскрепостился, чтобы принимать ванную вместе со шлюхами. Пришлось продолжить пользовать Агуаменти и потом убирать воду с пола собственной комнаты.

Как бы то ни было, Бейлиш сдержал своё слово и дал Гарри свободу — с ограничениями, разумеется, но всё же. После переезда главной проблемой стала скука и невозможность остаться наедине с собой. В замке, с учётом его размера, жило немного народа, в борделе же про уединение пришлось забыть. Даже в своей комнате Гарри не был один — звукоизоляция в здании напрочь отсутствовала, — а уж за её пределами и подавно. Шлюхи вне работы оказались самыми обычными девушками. Среди них были болтушки и молчуньи, красавицы и простушки, хихикающие дурочки и знающие себе цену умные стервы, и все они были полураздетыми. Не привыкший к женскому обществу Гарри был обречён на избавление от застенчивости.

В силу собственной наивности он полагал, что занимаясь за деньги сексом, в свободное время и без оплаты девушки и думать о подобном не захотят, однако очень быстро осознал всю глубину своего заблуждения. Как бы они ни относились к своей работе, секс действительно был для них просто работой, как воспитатели детского сада при возвращении домой занимались родными детьми, повара ресторанов готовили на кухнях своих квартир, а музыканты играли дома ради удовольствия и любви к музыке, так и шлюхи не были прочь заняться сексом бесплатно — с тем, кто им понравится. А кроме нескольких охранников вроде Мейра — грубых и требовательных, — в борделе не было других мужчин, и появление Гарри не могло оставить их равнодушными. Как и его их предложения.

Бейлиш не возражал, ему не было дела, чем занимаются шлюхи, пока это не сказывалось на работе.

Но в первую очередь Гарри интересовал не секс — тело требовало своего, а профессионалки умели доставлять удовольствие, но он всё же брезговал и не проявлял инициативу, — а сплетни. В борделе мастера над монетой принимали самых высокопоставленных лиц Вестеросса… и даже самого короля!

Заведение стабильно приносило доход, не требуя постоянного присутствия Бейлиша, и, как Гарри узнавал от девочек, тот порой надолго пропадал. С одной стороны, это было на руку, близость этого человека не способствовала крепкому сну и вообще спокойствию, с другой же — хотелось уже сбросить оцепенелое ожидание и действовать. Осталось придумать — как.

Гарри так и не понял, чего желает от жизни в новом мире. Тогда, в палатке в Запретном лесу, прячась от отрядов егерей и Пожирателей смерти после поражения, всё казалось таким простым и понятным, но здесь, в Вестероссе, банальное «просто жить» вызывало досадливую гримасу. Что значит просто жить? Как? Где? На что, в конце концов! Если он уйдёт из борделя, золото быстро кончится, как и запасённые продукты, а дальше как быть?

— Эй, парень! Подай вина.

Обычно утром в борделе было безлюдно. Шлюхи, натрудившиеся ночью, спали, и лишь несколько дежурных девочек вставали на рассвете, готовясь принять неурочного клиента. Гарри обычно просыпался часам к восьми и шёл в купальню: после ранних пташек, но до пробуждения основной массы шлюх. Но сегодня, погрузившийся в безрадостные размышления, он замешкался и не успел исчезнуть в своей комнате до появления желающих получить разрядку мужчин.

— Сию минуту, милорд, — даже не посмотрев на того, кто его окликнул, Гарри скрылся за занавесками.

Он не пересекался с клиентами, однако не отказывал девочкам в помощи, если те просили. Помочь охране вышвырнуть перебравшего наглеца, притащить бочку вина или на руках отнести избитую жестоким извращенцем шлюху наверх. Наверняка для нормального человека его жизнь показалась бы максимально странной, но Гарри привык к своему новому окружению достаточно быстро и пусть не стал считать их близкими людьми, относиться к ним, как к грязи, по примеру всех остальных, не считал возможным. Но просьбы клиентов он не исполнял. Максимум — передавал их. Вот и сейчас, перехватив первую же свободную девочку, он сообщил ей о требовании клиента и поднялся к себе.

И весьма удивился, когда всего несколько минут спустя в его дверь постучали.

— Бес просит тебя.

— Что? — непонимающе приподнявшись на локтях, Гарри уставился на Виолетту, «пожилую» по меркам борделя девочку, обсуживающую, в основном, стариков.

— Он просил тебя принести вина, — пояснила та и пожала плечами. — Не бойся, он не по мальчикам, так что за свою задницу можешь не переживать, — и, рассмеявшись, она удалилась, оставив Гарри в растерянности.

Первым порывом было проигнорировать просьбу — или приказ, — но он представил недовольство Мизинца, возможный скандал в исполнении клиента, которому отказали в такой малости при том, что он платит солидные деньги, и решил, что с него не убудет, если он вправду подаст вино.

До сего дня карликов ему видеть не доводилось. Разве что профессора Флитвика, которого легко было принять за карлика, если не знать о его полугоблинском происхождении. И потому на расслабленно сидящего в кресле мужчину с буйной светлой шевелюрой он смотрел с нескрываемым удивлением. К счастью, тот неверно интерпретировал эмоции и не оскорбился.

— Тебе не нужно меня бояться, я люблю женщин.

— Милорд.

— Налей вина. — Гарри молча подчинился. — Шлюхи сказали, что ты не один из сладких мальчиков Мизинца, это правда?

— Да, милорд, я не продаюсь.

— Тогда что ты тут делаешь?

— Живу.

Карлик склонил крупную голову к плечу и явно ждал продолжения, но у Гарри не было желания заводить разговоры с кем-то из клиентов лорда Бейлиша.

— Ты не шлюха, может, ты охранник?

— Нет, милорд. — Гарри сознательно отвечал односложно, надеясь, что так его поскорее оставят в покое, однако просчитался и лишь раздразнил любопытство.

— Тогда зачем ты Мизинцу?

— Это вам стоит спрашивать у него.

— Ты прав, — неожиданно улыбнулся карлик и махнул короткой рукой на кресло напротив. — Выпей со мной.

— Благодарю, милорд, но…

— Да не бойся ты, садись! Мне просто скучно, а на шлюх нет настроения.

— Тогда зачем же вы пришли в бордель? — не удержался Гарри от вопроса.

Карлик рассмеялся.

— А мне здесь нравится. Садись. — В голосе появились приказные нотки, и Гарри решил больше не спорить. — Итак. Как тебя зовут?

Казалось бы, элементарный вопрос — но Гарри замялся. С одной стороны, в этом мире его знали как Джендри, и не следовало представляться иначе. С другой же — для него ничего не изменилось, он по-прежнему ощущал себя собой, Гарри Поттером, а вовсе не кузнецом-бастардом.

— Гарри, милорд.

— Прекрасно. Расскажи мне, Гарри, каково это — жить в борделе?

— Шумно, милорд, — пожал плечами он и не удержался от улыбки, когда карлик заразительно расхохотался.

— И чем же ты занимаешься, если не работаешь по профилю заведения?

— Скучаю, милорд.

Карлик видел, что он не расположен к болтовне, но не отступал; задавал вопросы, шутил, и постепенно ему удалось растопить лёд недоверия. Гарри очень не хватало возможности нормально поговорить. С Арреном приходилось помнить о почтительности и амнезии, значительная разница в возрасте, не говоря уже о разнице в социальном положении, делала невозможным общение на равных. Шлюхи, пусть Гарри и привык к их обществу, интересовались бесконечного далёкими для него вещами и казались чересчур примитивными — неграмотные, продающие себя за деньги, не бывавшие нигде за пределами не то что Королевской Гавани, но даже из Блошиного Конца не выбиравшиеся иначе чем в сопровождении своего хозяина-сутенёра Бейлиша. Карлик же, хотя и был одет в богатые одежды, не походил на высокомерных лордов, был прост и, пожалуй, приятен в общении. И Гарри расслабился. Конечно, он не забыл, что некоторых вещей посторонним людям говорить не следует, однако карлик и не спрашивал ни о чём таком. Сам рассказывал о Дорне, Ланниспорте, Штормовых землях и Королевском лесе…

— Милорд, вам послание от королевы.

Высокий воин в доспехах и с мечом на поясе, несмотря на внушительные габариты, возник совершенно внезапно.

— Ну давай посмотрим, чего желает моя сестрица, — пробормотал карлик, разворачивая послание и тут же кривясь. — Ступай. Можешь передать, что я навешу её за ужином.

— Королева сказала…

— А я сказал, — властно перебил карлик, — чтобы она ждала меня к ужину.

Гарри не совладал с лицо и изумлённо пялился на карлика. Брат королевы?.. От Аррена он знал, что у королевы Серсеи два брата. Сир Джейме, блистательный рыцарь, Цареубийца, ударивший в спину своего короля и преклонивший колено перед поднявшим мятеж и захватившим Железный трон Робертом Баратеоном; красивый мужчина — любовник королевы и отец её детей. А вот про второго брата Аррен почти не говорил, так, мимолётом упоминал…

— Бес! — вспомнил Гарри и залился румянцем, поняв, что произнёс это вслух.

— А, так ты всё это время не знал, с кем пьёшь вино? — Тирион Ланнистер, кажется, ничуть не обиделся. — Как это… Освежает… — Он замолчал и внимательно посмотрел на Гарри, постукивая коротким пальцем по губам. — Мне нужен чашник. В пекло! Мне просто скучно, а ты смог меня развлечь. Пойдёшь служить мне?

Гарри растерянно моргнул, не зная, что ответить.

Служить — это что имеется в виду? И карлик будто прочитал вопрос по его лицу, потому что без промедления пояснил:

— Будешь наливать мне вино да развлекать разговорами. Вряд ли моя компания окажется так ужасна, что ты заскучаешь по борделю Мизинца.

Гарри хмыкнул, но соглашаться не спешил.

— Ты пленник? — верно понял причину задержки Тирион. — Нет? Тогда что тебя останавливает? Если шлюхи, то не переживай, я часто хожу к шлюхам.

Что его держало в борделе лорда Бейлиша? Гарри задал себе этот вопрос и понял, что ничего. Если лорд Аррен был добр к нему и помогал освоиться в новом мире, то Бейлиш просто поселил вместе со своими шлюхами и игнорировал его присутствие. Гарри не был пленником, это правда, но и обязанным оставаться себя не чувствовал, просто до этого момента ему некуда было идти. Теперь же…

Брат королевы жил в Красном замке.

Дойдя до этой мысли, Гарри решительно кивнул.

— Дайте мне минуту, милорд, — поклонился он карлику, — я возьму свои вещи.

— Отлично, — благостно улыбнулся тот и махнул рукой, отпуская.

Гарри взлетел наверх, едва шевеля губами произнёс: «Акцио! Вещи Гарри Поттера!» — и быстро уложил немногочисленные пожитки в мешок.

Тирион Ланнистер жил в Красном замке, а это означало, что у Гарри снова будет доступ к библиотеке!

За время его отсутствия в замке многое изменилось. И в первую очередь — настроения обитателей.

Смерть Джона Аррена, как быстро узнал Гарри, признали естественной — то ли Бейлиш подкупил нужных людей, то ли никому не было дела до причин смерти многим неугодного советника короля, но слово «убийство» так и не прозвучало. Леди Аррен вместе с сыном вскоре отбыла в Долину, а на вакантное место десницы король пригласил своего давнего друга и соратника Эддарда Старка.

Всё это Гарри узнал походя, даже не прикладывая усилий — просто находясь рядом с Тирионом Ланнистером.

На самом деле презираемый многими карлик оказался не последним человеком в государстве, и это не могло не удивлять. Как и говорил Аррен, королю было плевать, что происходит у него под носом, пока это не мешало ему трахаться и напиваться. Роберт Баратеон отмахивался от попыток обсудить с ним насущные дела и затыкал вестника плохих новостей королевской волей. Новый лорд десница — Эддард Старк, Нед для короля и друзей — был чем-то похож на Джона Аррена — тоже искренне радел о благе короля и королевства, тоже был идеалистом и тоже быстро обзавёлся врагами. Но если Аррен был закалён закулисной политикой, то Старк — прямолинейный и бесхитростный вояка, не имел шансов продержаться на своём месте сколько-нибудь долго. Тирион надеялся, что брак старшей дочери Старка Сансы с наследником престола Джоффри поможет сохранить мир в Вестероссе, но, кажется, даже сам не верил в благополучный исход.

— Старк хороший человек, а стул в Малом совете нужно было отдать акуле — иного способа защитить короля просто не существует, — ворчал Тирион в беседе с Варисом.

— Полностью согласен с вами, — мягко улыбался тот, разглаживая пухлыми руками складки своего одеяния, — но не нам решать, кому быть десницей, этот выбор принадлежит королю.

Тирион поморщился, не стал ничего добавлять, а после ухода Вариса высказал Гарри свою точку зрения на политику в Вестероссе. И как ни странно, Гарри был с ним солидарен: кто-то должен был думать о благе государства, а не только о своих карманах, и человек этот должен был быть не просто порядочным, но и умеющим лавировать в мутных водах Черноводной.

Приятной неожиданностью стало бездействие Бейлиша: тот молча утёрся и, насколько знал Гарри, даже не предъявил Тириону за похищение «своего человека». Гарри всё ждал, когда Мизинец придёт… не возмущаться — тот был слишком умён, чтобы открыто ссориться даже с самым незначительным Ланнистером, — но потребовать ответа у самого Гарри — это было бы нормально. Однако ничего не последовало, и даже встречая Гарри в коридорах Красного замка или покоях Тириона, куда приводил шлюх, Бейлиш старательно изображал, что знать не знает темноволосого паренька, подливающего вино.

Тирион не прятал Гарри, как это делал Аррен. Постоянно таскал за собой, позволял присутствовать на частных встречах молчаливой тенью, по первому знаку наполняющей кубки. Но это было странно, и в конце концов Гарри решился прямо задать вопрос, а не ждать и дальше удачного момента, который всё никак не наступал.

— Зачем я здесь, милорд?

Карлик прервал трапезу и благодушно посмотрел на него.

— А сам ты как думаешь?

Ответ не был дан, но в то же время… Ученик кузнеца, сирота, живущий в Блошином Конце, никому не должен был бы быть интересен, и однако же Тирион был уже третьим влиятельным человеком, кто приближал его к себе. Объяснение этому могло быть лишь одно: ни для кого из них происхождение Джендри не было тайной.

— Я не знаю, милорд, — всё же качнул головой Гарри, опасаясь прямо называть вещи своими именами. — Мне ясно, что вы намерены использовать меня в своих целях, но вот эти цели…

— Ты козырь, Джендри. — Тирион впервые назвал его этим именем, словно решил расставить все точки на «i», ну или выложить карты на стол. — Я пока не знаю, в какой момент ты сыграешь свою роль, однако это не значит, что я позволю кому-то другому владеть тобой.

— Я не раб, — огрызнулся Гарри, вспомнив слова Бейлиша. И отошёл от стола, но Тирион не позволил:

— Сядь. Я долго наблюдал за тобой, но до сих пор не понял тебя. А я, уж поверь, неплохо разбираюсь в людях.

— Чего вы не поняли?

— Сядь, — повторил тот и продолжил говорить лишь после того, как Гарри опустился на стул. — Лорд Аррен и Мизинец собирали о тебе сведения, я тоже поинтересовался твоей историей. Но картинка не складывается, понимаешь? — Гарри помотал головой и опустил взгляд. Тирион действительно неплохо разбирался в людях и не хуже Бейлиша умел читать по лицам, а Гарри с детства не умел хорошо притворяться. — Твоя мать работала в таверне, а после её смерти наш дорогой мастер над шепнунами Варис позаботился о том, чтобы ты не сгинул, как сотни других сирот, и договорился с Моттом об ученичестве. Верно я говорю? — усмехнулся он и сам же ответил: — Конечно верно. И всё же чего-то он не учёл, и ты каким-то образом обзавёлся знаниями, которым у тебя просто неоткуда было взяться. Не просветишь, как это произошло?

— Я не знаю, милорд.

— Да-да, — отмахнулся Тирион. — С зари до заката работая в кузне, ты умудрился выучиться грамоте, научиться разговаривать, как выросший в замке наследник одного из высоких домов… Я не враг тебе, Гарри. Тебе не нужно скрывать от меня что-то.

— Я знаю, милорд.

— О, да перестань ты милордкать! Как ты оказался у Мизинца?

Вот это скрывать не было смысла, и Гарри честно рассказал о первой встрече в подземельях и о том, как Бейлиш забрал его из Красного замка после смерти Аррена, однако это явно было не то, что хотел услышать младший брат королевы.

— Доверься мне. Если бы я хотел тебе навредить, если бы был на стороне моей сестрицы, ты давным-давно кормил бы крыс в какой-нибудь канаве. Я позабочусь о тебе, даю слово.

— Милорд, я не знаю, что вам ответить. Я не помню ничего до встречи с лордом Бейлишем. — Тирион поморщился, но требовать иного ответа не стал. Помолчав, Гарри решил воспользоваться случаем и озвучить хотя бы часть терзающих его вопросов: — Вы сказали, что не на стороне королевы. Но тогда на чьей вы стороне?

— На своей, Гарри, всегда только на своей. Это полезно, знаешь ли, поверь на слово.

Гарри усмехнулся. Тирион был прав: быть на своей стороне в любой ситуации — правильный выбор. Вот только сам он так не мог. Никогда не мог, и этот мир этого не изменил. Если раньше Гарри забывал о себе и очертя голову бросался на защиту слабых, видя малейшую несправедливость, то теперь он просто не знал, кого нужно защищать и какую сторону выбрать.

Отца-короля? Тот не внушал не то что сыновьей любви, но даже уважения. Королевы Серсеи? Не требовалось личное знакомство, чтобы понять, что эта женщина представляет собой, а если добавить к этому желание убивать, что у неё непременно появится, стоит ей только узнать, что Джендри бастард короля Роберта Баратеона… Эта женщина будет безжалостна, стоит ей только заподозрить, что кто-то может встать между её детьми и престолом. В итоге Серсея была последним человеком в Семи Королевствах, на чью сторону Гарри встал бы. Мизинец? Гарри не собирался прощать этому человеку убийство лорда Аррена.

И кто оставался? Гарри больше никого не знал…

Только Тириона. Худшего из Ланнистеров…

Он задумчиво смотрел на нелепого карлика, сидящего напротив, и думал, каково пришлось этому человеку в жизни. Несомненно, золото Ланнистеров было способно скрасить множество неприятностей, но даже все богатства мира не могли превратить его в обычного мужчину, при взгляде на которого не возникало отвращение, удивление, жалость… Гарри успел наслушаться сплетен и знал, что даже собственная семья презирает Тириона, а королева так и вовсе ненавидит и винит в смерти их умершей при родах матери. И всё же Тирион не только не сломался под давлением негативно настроенного окружения, но и научился извлекать пользу из своего незавидного положения.

— Ваши племянники, милорд. Вы же понимаете, что я не представляю опасности ни для кого их них?

— Напротив, друг мой, — устало вздохнул Тирион и сделал знак подлить вина. — Аррен совершил ошибку, открыто приблизив тебя, и этого уже не исправить…

— А как поступили бы вы? — Гарри вправду было интересно. Карлик ему нравился: незаурядным умом, неизменным оптимизмом, умением любую ситуацию обернуть к собственной выгоде. И честностью, как бы странно это ни звучало в отношении него.

— Дал бы тебе образование… — он запнулся и поморщился. — Мне всё ещё интересно, кто был твоим учителем. Так вот, обтесал бы тебя, а затем представил наследником какого-нибудь мелкого лорда, живущего в максимальном удалении от Королевской Гавани. Ввёл бы в общество, подыскал тебе жену, намекнув, что ты не просто мелкий лордик, а в удобный момент…

Гарри представил, как сложилась бы его жизнь, устраивай всё Тирион, и усмехнулся. Звучало, если честно, заманчиво. Он не представлял себе договорного брака, это казалось пережитком прошлого, чем-то неправильным, но в то же время Гарри понимал, что нет в этом ничего ужасного…

— Теперь подобное невозможно, — заметил он, помолчав. — И у меня нет ваших амбиций.

— А чего хотел бы ты сам?

Вопрос был закономерным, но как на него ответить — Гарри не знал. Хотелось сказать правду — может, не про другой мир, но правду — про магию. Но было страшно.

— Жить, — уклонился от ответа он. — Без страха, что королева захочет избавиться от меня. Или что с вами что-то случится, как с лордом Арреном, и меня как переходящий трофей снова запрут в месте, которое может быть похуже борделя. Хотелось бы обрести независимость…

— Профессия у тебя есть, старина Мотт высоко отзывался о твоих умениях. — Гарри поморщился, и от Тириона это не укрылось. — Тебе не нравился кузнечное дело?

— Я не знаю, милорд. Лорд Аррен приводил меня в кузню, но… Всё выглядело незнакомым. Я понятия не имею, что и как нужно делать.

Глаза Тириона расширились. Он долго молча смотрел на Гарри, а потом спрятал лицо в ладонях и отчётливо простонал.

— Ты вправду ничего не помнишь, — утвердительно протянул он, качая головой. — Ты не притворялся. Не лгал. Ты действительно потерял память.

Гарри благоразумно промолчал, не мешая собеседнику осознавать то, что он твердил много месяцев.

Залпом осушив кубок, Тирион поднялся и принялся мерять шагами свои покои. На Гарри он не обращал внимания и будто забыл о его присутствии. Шаги то ускорялись, то замедлялись, брови сходились над переносицей, пальцы то сжимались в кулаки, то отбивали нечёткий ритм по бедру, однако решение никак не приходило в голову славящегося безумными идеями Тириона Ланнистера.

— Это ничего не меняет, — в конце концов резюмировал он, останавливаясь рядом с Гарри и смотря на него изучающим взглядом. — Ты всё ещё козырь. Но вот над твоей легендой нужно поработать…

В Вестероссе было неспокойно. Донесения шпионов Вариса о Таргариенах напрягали правящих особ. Восстание Роберта лишило законных наследников не только Железного трона, но и права на жизнь — Визериса и Дейенерис пытались убить всю их жизнь, и спасало детей Безумного короля лишь бегство. Но теперь, когда девушка перестала бежать и стала женой кхала, представляемая ею опасность возросла: кто из вестероссцев мог сказать, что взбредёт в голову воинственным дикарям? Быть может, право кхалиси на Железный трон заставит орду пересечь Узкое море и ввязаться в войну?

Слухи распространялись, и Гарри собственными ушами слышал болтовню служанок, обсуждающих возможность возвращения законной королевы Вестеросса. И в голосах был не только страх, но и… надежда?..

Но ему до этого не было дела. Что бы ни планировал на его счёт Тирион, становиться принцем Гарри точно не собирался. Играть роль Джендри было уже не просто привычно, но чуть ли не естественно, он потерял счёт времени и не мог сказать, сколько месяцев или даже лет прожил в Вестероссе, воспоминания о прошлом стирались, новые знакомые затмевали старых друзей, он начинал мыслить местными понятиями. И всё же он оставался Гарри, просто Гарри, так и не научившись мечтать о чём-то большем.

Найденные в библиотеке Красного замка книги о магии давно были изучены, но Гарри так и не узнал, как на самом деле с этим обстоят дела в Семи Королевствах. Боги — и старые, и новые, и даже Владыка Света, кем бы тот ни был — порой наделяли своих последователей силой творить необходимое, об этом писали в хрониках, но без подробностей. Тщательный анализ информации не помог понять суть творимого, однако сходства со знакомой магии Гарри не обнаружил. А вот гильдия магов, высившаяся посреди одноимённого квартала, по-прежнему оставалась недоступным секретом. В Вестероссе вообще была мало магии — по крайней мере, такой вывод можно было сделать из всего прочитанного и увиденного, на других же континентах… сведения были противоречивыми и даже на вкус закончившего школу чародейства и волшебства бывшего гриффиндорца чересчур преувеличенными. Будь магия распространена, в королевском дворце её было бы в избытке. Даже Гарри — не закончивший школу волшебник — легко мог придумать сотню вариантов приложения магии, благодаря которой жизнь значительно бы улучшилась. Будь тут маги, и Серсее бы прислуживало сразу трое — как минимум.

Но магии не было.

У Гарри было много свободного времени, и он смог… не восстановить прежние знания, но расширить арсенал заклинаний, актуальных для Вестеросса, найдя аналоги известным ранее чарам и придумав новые, и теперь не боялся оказаться без покровителя, но уходить всё так же не помышлял.

Иногда хотелось стать полезным, вывести на чистую воду интриганов, помочь нуждающимся, даже банально усовершенствовать существующее; скрывать умения порой было морально сложно, как и не вмешиваться, видя творимую несправедливость, но он держался. Вспоминал Снейпа, много лет жившего жизнью ненавидимой всеми посредственности, сцеплял зубы и не вмешивался; он уже не задавался вопросами, как там старушка-Англия, выжили ли друзья и остатки Ордена Феникса, пережил ли Снейп тот укус Нагайны… просто использовал чужой опыт как образец. Чтобы выжить, ему необходимо было оставаться в тени, не привлекать к себе внимание сильных мира сего, оставаться для них пустым местом — и Гарри соблюдал правила этой игры на выживание, записывая на свой счёт новые очки.

Не прилагая усилий и даже не стараясь, он умудрился обзавестись немалым числом знакомых, в том числе и среди влиятельных лиц, но друзей не завёл и с сожалением ловил себя на мысли, что одному легче.

Варис, мастер над шептунами, с которым он разговорился, когда тот пришёл к Тириону по какой-то нужде, произвёл на Гарри странное впечатление. Добившийся столь многого евнух был совершенно непонятен, от него не исходило угрозы, как от Мизинца, он не внушал доверия, как Аррен, и уж точно не пытался втереться в доверие нарочитой открытостью, как Тирион, но как и эти трое был опасен. К счастью, после личного знакомства Варис больше не проявлял интереса и словно забыл о своём участии в судьбе Джендри Баратеона — Гарри был только рад, так и не поняв, стоит ли опасаться Вариса.

Зато другое знакомство весьма радовало Гарри.

Санса Старк понравилась ему с первого взгляда. Рыжая миловидная девочка, широко распахнутыми наивными глазами взирающая на всё вокруг, выделялась на фоне столичных нравов. Она была олицетворением всего, что Гарри нравилось в девушках в прошлой жизни: яркой, как Джинни, и мягкой, как Луна. Санса Старк будто совместила в себе лучшие качества его давних подруг. Она была ещё совсем девочкой, третьекурсницей, если прибегать к хогвартским аналогиям, и чувство Гарри было чисто платоническим, и всё же общаясь с миледи Сансой, он не единожды ловил себя на романтических желаниях.

Их знакомство устроил, конечно, Тирион, уклончиво представив Джендри наследником великого дома, не назвав, собственно, ничего, кроме имени, а затем, будто спохватившись, умоляюще посмотрел на девушку и попросил сохранить личность Джендри в тайне ото всех, туманно намекнув, что Серсея может навредить ему. Успевшая узнать королеву пусть и не близко, но достаточно, Санса если и удивилась, вопросов задавать не стала, свела тонкие брови к переносице и серьёзно кивнула, всем видом давая понять, что осознаёт ситуацию. Обманывать малышку Сансу было совестно, и правильно всё понявший Тирион успокоил Гарри:

— Фактически мы ни в чём не погрешили против истины. Ты ведь действительно сын влиятельнейшего лорда Вестеросса, его наследник, причём единственный. И разглашение твоего инкогнито на самом деле приведёт к необратимым последствиям. Девочке непросто привыкнуть к жизни в Королевской Гавани. Она северянка, привыкла к материнской юбке, грубости северян… Ей как никогда нужен надёжный друг.

Гарри прекрасно понимал, что карлик преследует свои, непонятные Гарри, цели, но при этом говорил правду: Сансе действительно нужен был тот, кому она могла бы довериться без опасения быть преданной. И он решил не перечить и уступить. Что бы ни задумывал Бес, Гарри не позволит навредить Сансе, да и защитить девушку, которая ему доверяет и рядом с которой он проводит время, будет намного проще.

Не подозревающая, что вокруг неё плетут интриги, Санса с удовольствием проводила время с новым знакомым, отдыхая в его компании от общества жестокого и капризного принца. Тирион был доволен.

А потом Роберт Баратеон вернулся с очередной охоты не со щитом, а на щите, и Гарри затаился, то ли с ужасом, то ли с весёлым предвкушением ожидая развития событий.

— Лорд Аррен был уверен, что король умрёт либо от руки шлюхи, либо от несчастного случая, подстроенного на охоте.

Тирион согласно усмехнулся.

— Джон Аррен был умным человеком.

Гарри кивнул и застыл: понял, что ни разу не обсуждал с Тирионом события, приведшие к гибели предыдущего десницы короля.

— Что такое? — заметил перемену в нём Тирион. Он вообще многое замечал.

— Джон Аррен был хорошим человеком, — медленно качая головой, произнёс Гарри. — Но недостаточно умным, чтобы увидеть прямо под своим носом врага.

Карлик замер карикатурой на самого себя: с поднятой рукой, в которой была вилка, с открытым ртом. Не меньше трёх секунд он не двигался и, кажется, даже не дышал, а затем осторожно положил вилку на блюдо и вкрадчиво приказал:

— Рассказывай всё, что знаешь.

И Гарри рассказал: не видел причин утаивать информацию о роли Мизинца в трагедии.

После этого разговора Тириона он не видел долго. Король скончался от полученных на охоте ран, Эддард Старк в качестве десницы получил должность Защитника Государства при малолетнем принце Джоффри, и, в принципе, ничего не изменилось — разве что лорд Бейлиш стал водить в Красный замок меньше шлюх, лишившись венценосного клиента.

Гарри всё ждал, что за ним придут — короновать или казнить, — но дни шли за днями, а ничего не происходило.

Старк был слишком занят делами государства, которыми откровенно пренебрегал Роберт, и ему было не до того, чтобы интересоваться новым приятелем дочери. Впрочем, существовала вероятность, что Санса смогла скрыть от отца это знакомство.

А вот Серсея точно до сих пор не знала о том, что чашник младшего брата — бастард её покойного мужа: Гарри не обманывался на счёт этой женщины и понимал, что стоит ей хотя бы заподозрить его в связи с королём, и его смерть будет быстрой и почти наверняка мучительной.

И всё же страха не было. Арсенал боевых заклинаний был небогат, но действенен; аппарировать Гарри давно научился — принцип перемещения в пространстве был един в обоих мирах; личные вещи он по-прежнему всегда носил в собой в зачарованном Гермионой кошеле; да и в отличие от первых дней в Вестероссе, теперь у него были деньги, которых хватило бы на немалое время безбедной жизни — Тирион Ланнистер был щедр и не скупился на жалование своего чашника.

Если хоть что-то пойдёт не так — Гарри был уверен, что успеет унести ноги.

Но всё шло «так». По крайней мере, Гарри именно так казалось.

И потому новость о том, что Эддарда Старка обвинили в измене, шокировала.

Конечно, Гарри обо всём узнал со значительным опозданием, когда вмешиваться было слишком поздно…

— Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, — придержал его за руку Тирион, вернувшийся к себе поздним вечером и рассказавший о произошедшем, — пути назад не будет.

— Мы не можем бездействовать! — возмутился Гарри.

— Можем, более того, мы будем бездействовать, — горько усмехнулся Тирион и махнул рукой, прося налить вина. Гарри машинально исполнил приказ, но не долил кубок — понял, что делает, и завёлся ещё сильнее.

— Время уже упущено, лорду Старку вряд ли кто-то сможет помочь. Однако его дочерям — да. Их наверняка охраняют, но кто ожидает от девочек Старк побега? Вороны летят долго, до Винтерфелла новости дойдут нескоро, а до это — кто им поможет?

— Тебя ищут.

— Что?

— Ты слышал. А за леди Сансу можешь не переживать, моя сестра не собирается ей вредить. Она же невеста Джоффри.

— Вы сами-то в это верите?

— Не верю, — неожиданно качнул головой Тирион и осушил кубок, многозначительно нахмурившись. — Лей. Пока мы не поговорим, ты точно никуда не пойдёшь.

Гарри хмыкнул — не только карлик, но и Золотые Плащи, охраняющие покои, его не остановили бы, — но послушно наполнил кубок. Тирион был прав в одном: действовать сгоряча никому не пошло бы на пользу.

— Садись. У тебя есть план? Расскажи мне, что ты намерен делать? Допустим, ты каким-то образом сумеешь обойти охрану и встретиться с Сансой. Что дальше?

— Я увезу её отсюда, — просто ответил Гарри, понимая, что не раскрыв своего главного секрета, не сможет убедить Тириона в успехе плана.

— Ладно, допустим, — закатил глаза тот. — Куда вы отправитесь? Ты понимаешь, что Санса и её сестра — рычаги давления на весь Север? Серсея не позволит умыкнуть свой козырь.

Куда — об этом Гарри не думал. Вернуть девочек матери в Винтерфелл казалось самым правильным, но вряд ли там обрадуются безродному пареньку, сумевшему влюбить в себя дочь Старка. Впрочем, об этом можно было подумать и позже, главным было вытащить Сансу из цепких лап королевы, а вот после этого можно было обдумывать долгосрочные планы и строить маршрут.

Но слова Тириона натолкнули на другую мысль. Гарри склонил голову к плечу и, невольно копируя интонацию самого карлика, вкрадчиво спросил:

— Милорд, а вам не кажется, что сейчас самое время использовать припрятанный вами козырь?

— Желаешь усадить свою задницу на Железный трон?

Видеть растерянность на лице обычно самоуверенного карлика дорогого стоило, но Гарри было не до того.

— Нет. И поверьте, это искреннее и взвешенное «нет».

— Тогда что ты имеешь в виду?

— Стоит отвлечь королеву…

— Ты не знаешь. — Это не было вопросом, и всё же Тирион дождался отрицательного мотания головой, прежде чем продолжить. — Серсея приказала убить бастардов короля Роберта.

По спине пробежал табун мурашек.

— За мной идут?

— За тобой пришли да тебя там не нашли. Лорд Аррен был неосторожен в своих поисках. Старк смог проследить его шаги и тоже вышел на Мотта. Его активность привлекла внимание… — Тирион вдруг замолчал и ушёл в свои мысли. Гарри пришлось откашляться, чтобы напомнить о себе. — Что-то странное получается, — медленно заговорил Тирион. — Аррен узнал о тебе от Вариса, Старк — проследив шаги Аррена. Но Серсея?.. Чтобы найти бастардов, нужно найти шлюх, которые тех бастардов могли родить. А через кого найти шлюх?

— Через лорда Бейлиша, — без вопросительной интонации сказал Гарри.

— Именно. Мизинец сдал свою работницу, недавно родившую девочку, и по приказу Серсеи ту убили прямо на глазах у матери. Нашли они и несколько других бастардов.

— К чему вы ведёте?

— Мизинец почему-то не сказал про тебя. В отличие от новорождённой девчонки, ты — действительно представляешь опасность для правления Джоффри. Неужто он отвлекал внимание от тебя?..

Эти слова… Тирион ни разу не говорил этого вслух, а Гарри по извечной наивности не задавался этим вопросом, однако прошли времена, когда он пропускал мимо ушей важную информацию.

К тому же пусть он пока и не признал этого даже мысленно, на самом деле решение было принято. Он действительно намеревался помочь Сансе Старк покинуть Королевскую Гавань, а дальше — будь что будет. Захочет девушка домой — он поможет ей добраться до Винтерфелла. Засомневается — и Гарри увезёт её хоть на край света.

Слишком долго он бездействовал, позволяя другим принимать решения за него. Да, он не хотел проигрывать в самой важной игре — игре на выживание. Но жить бездеятельным трусом он тоже не хотел. Гарри или Джендри — это уже не имело значения, важно было лишь то, что закрывать глаза на то, как кто-то ломает жизнь ни в чём неповинной девушке, он не собирался. Он долго выигрывал у судьбы и скопил немало козырей: к ним относилась к первую очередь магия, конечно, но не только; Гарри успел собрать денег, изучить карты, узнать массу чужих тайн, оперируя которыми, можно было обеспечить себе безопасность.

Он готов был поставить на кон всё.

А потому больше не было причин отмалчиваться и следить за каждым произнесённым словом. С Сансой или нет, но больше он не планировал оставаться в Королевской Гавани ни дня.

— Вы знаете, что ваши племянники… дважды ваши племянники, — прямо смотря в глаза Тириона, выложил первый козырь на стол он. — И вы знаете, что я — законный наследник короля Роберта Баратеона. Также вам, как никому другому во всём мире, известно, что собой представляет ваша сестра. Скажите, лорд Тирион, в предстоящем вы хотите быть на стороне добра или зла?

Последние слова были глупой данью прошлому, но удержаться было выше его сил.

— Я не хочу трон, что бы вы ни думали обо мне, я действительно никогда не хотел ничего подобного. Но вашим племянникам, а особенно Джоффри — тем более не место на Железном троне.

— И что же ты предлагаешь? Давай, не стесняйся, предложи альтернативу!

Гарри не спешил с ответом. В глазах Тириона светилась какая-то бесшабашная отвага. Гарри будто вернулся назад во времени и пространстве, во второе мая, в Хогвартс, и смотрел на низкорослого человечка, которого невозможно было заподозрить в боевых навыках. Тирион Ланнистер сейчас как никогда напомнил Филиуса Флитвика. И пусть карлик не был великим дуэлянтом, по части политических битв он мог дать фору многим. И, что не менее важно, он готов был вступить в эту битву.

— Убедить вашу сестру, что бастард короля Роберта готов биться за трон. В качестве аргумента лучше всего использовать то, что ей дороже власти.

В глазах Тириона зажёгся нехороший огонь, но Гарри не останавливался.

— Угроза её детям заставит Серсею уступить, как вы считаете?

— Ты и вправду готов навредить детям?

— Ни в коем случае! — спокойно качнул головой Гарри, не отводя взгляда. — Но сделать так, чтобы она поверила, что угроза реальна — да.

— А взамен?

— Отпустить Старков домой.

— Не то чтобы план плохой, однако у меня есть лучше.

Звучало настораживающе. Гарри знал, что по части политических интриг он котёнок, в то время как Тирион, оправдывая герб своей семьи, был львом — и потому он склонил голову, предлагая озвучить предложение.

— Брак Джендри Баратеона и Сансы Старк, — с улыбкой пояснил Тирион, заставив Гарри охнуть — такого он не ожидал… даже несмотря на напрашиваемость этого хода. — Когда о браке станет известно, когда о тебе станет известно, тебя поддержат многие. Не только север. У моей семьи слишком много врагов, так что на вашу, милорд Джендри, сторону встанут многие. Нед Старк сможет вернуться домой или остаться защитником государства и присматривать за дочерью и королевой — как сам решит, а вы, друг мой, станете королём.

На языке крутился вопрос, зачем переворот нужен самому Тириону, но у Гарри хватило благоразумия промолчать. Быть может, дело было в переполнившейся чаше терпения — Серсея не стеснялась унижать младшего брата; быть может, жажда справедливости не была чужда хлебнувшему несправедливостей карлику, главным было то, что он готов был действовать в интересах Гарри и Сансы, которую тот желал защитить.

— Ваш план намного лучше… Однако я действительно никогда не желал подобного, а потому… Лорд Старк останется защитником государства и регентом до совершеннолетия нашего сына… Вы же, лорд Тирион, станете десницей короля.

— Ты обещаешь мне защиту? — широко улыбнулся тот и рассмеялся.

— Я обещаю не забывать, кто был моим другом всё это время. Учитывая, что ваша семья будет в оппозиции… Защита может пригодиться.

— Что ж, с планом мы определились, осталась сущая мелочь — вытащить Неда Старка из дыры, где его держат, и обеспечить безопасность юной леди Старк.

— Предоставьте это мне, — рисуясь, ответил на улыбку Гарри и, кивнув, двинулся к выходу, бросив на прощание: — Знаю, у вас есть корабль… Было бы неплохо доставить спасённых сразу туда. В Узком море легче затеряться, чем на Королевском тракте.

— Лодка будет в том месте, что я показывал тебе, — серьёзно пообещал Тирион, вставая из-за стола. — Да будут Семеро милостивы к нам.

Битва начиналась, и Гарри собирался снова выиграть.

* * *

Сердце стремилось к Сансе, но Гарри понимал, что испуганная судьбой отца девушка не прислушается к голосу разума и не согласится сразу бежать, оставляя отца в темнице. Пока Серсее нужна Санса, всерьёз ей она не навредит — так что начать следовало с Эддарда Старка.

За время своих ночных прогулок Гарри успел досконально изучить Красный замок и сейчас уверенно шёл, зная, где держат узника.

Проскользнуть мимо стражи было до нелепости легко благодаря мантии-невидимке; помня, что обратно придётся идти не одному, Гарри усыплял стражников вестеросским Сомнио — эти чары он придумал сам, опробовал на охранниках и знал, что в отличие от выученных в Хогвартсе, эти действуют дольше.

Старк обнаружился именно там, где Гарри и ожидал его найти. Приложив палец к губам, призывая десницу к молчанию, Гарри осмотрел цепи, которыми тот был прикован с стене, качнул головой и, постаравшись прикрыть свои действия плащом, воспользовался магией. Металл звякнул, когда цепи упали, глаза Старка изумлённо раскрылись.

— Идёмте, — шепнул Гарри, отмечая, что мужчина хоть и выглядит уставшим, следов пыток на нём нет. — Все вопросы потом.

При виде неподвижных охранников ощутимо нервничающий Старк не сдержал восклицания, но от вопросов даже тогда воздержался.

Факелами Гарри не привык пользоваться, обходясь магией, но раскрываться он по-прежнему не стремился, а потому пришлось сделать спутнику знак, чтобы тот взял источник света. Вход в нужный тайный ход находился всего в паре поворотов от спуска в подземелье, где держали Старка, охрана спала зачарованным сном и никто не кричал «держите их!», но оба облегчённо выдохнули, затворив за собой потайную дверь.

Даже не оглядываясь, Гарри знал, что Старк изумлён происходящим. Даже не столько самим побегом, сколько его «организацией». Как и все в этом мире, Старк привык полагаться на свой меч, у Гарри же не было оружия — не то что меча, но даже завалящего кинжала, и было непонятно, как тот рассчитывает вывести «предателя». Но объясняться было не время и не место.

Прочитав о тайных проходах, коих было в изобилии в Красном замке, Гарри загорелся идеей обеспечить себя отходным путём — на всякий случай. Мейгор Таргариен приказал казнить всех строителей, дабы тайны Красного замка были известны только ему, поэтому не было смысла пытаться найти карту — но её можно было составить самому, пойдя по следам Мародёров. Будь он обычным человеком, из этого вряд ли бы что-то вышло — простукивать стены можно было десятилетиями, но благодаря магии поиск быстро увенчался успехом. Гарри частенько сокращал путь во время ночных прогулок, запоминая повороты и ориентиры, и теперь это пригодилось.

Узкие тёмные проходы — заросшие паутиной, с хрустящими под ногами костями крыс и не только — не располагали к общению, но когда впереди потянуло запахом воды, Старк не выдержал:

— Куда вы меня ведёте?

— В безопасное место, — искренне ответил Гарри, морально готовясь к лавине вопросов — и не ошибся.

— Кто вы? Почему помогаете мне?

— Лорд Старк, я отвечу на ваши вопросы, даю слово, но — потом. У нас мало времени, мне ещё нужно вернуться за вашими дочерями, пока вас не хватились…

Старк сбился с шага — кажется, лишь теперь он осознал, чем его «предательство» обернулось для его родных.

— Девочки в порядке?!

— Как они могут быть в порядке, когда их отца обвинили в измене и грозят казнить? — парировал Гарри и лишь после этого успокоил: — Целы, но про моральное состояние я бы такого не сказал.

— Я пойду с вами, — безапелляционно заявил Старк, заставив Гарри поморщиться.

— Я понимаю, вы отец. Но позвольте говорить начистоту: вы мне помешаете.

Старк насупился и замолчал, и дальнейший путь они проделали в тишине.

Наконец тоннель закончился, они вышли на берег, и при виде лодки на песке Гарри не сдержал облегчённого вздоха.

— Отлично, нас ждут. Верьте тому, кто вас заберёт, и ждите меня — я приведу ваших дочерей.

Старк явно хотел поспорить, но здравомыслие победило чувства, и он молча протянул руку:

— Я ваш должник.

— Само собой, — нарочито весело улыбнулся Гарри, ответив на крепкое рукопожатие, развернулся на пятках и скрылся обратно в тоннеле.

Пройдя по проходу около минуты, он остановился и прислушался — Старк не пошёл за ним, никого другого тоже в зоне слышимости не обнаружилось, и Гарри аппарировал, сокращая время. Пока вёл Старка, он успел продумать дальнейшие действия и теперь не медлил. Мантия-невидимка, усыпляющие чары, заклинание выявления чужого присутствия, заглушающие чары, скрывающие чары, чтобы тела не обнаружили раньше времени, а затем снять мантию и наконец постучать в дверь Сансы.

Ответа долго не было, а затем Гарри не столько услышал, сколько почувствовал, что она стоит за дверью, и тихонько позвал:

— Леди Санса, это Джендри. Откройте.

Замок щёлкнул, и он тут же скользнул внутрь. Санса охнула, отшатнулась…

— Одевайтесь, — приказал он, не давая ей времени опомниться. — Я помог вашему отцу освободиться, он ждёт на лодке. Мы должны бежать немедленно.

Рот Сансы приоткрылся, по лицу разлилось облегчение, но всего мгновение спустя щёки затопила бледность, а в глазах появились слёзы.

— Арья пропала! — надрывно сказала она, и две солёные дорожки побежали по щекам.

— Собирайтесь, Санса. Скорее. Как и когда она пропала?

— Я не знаю. — Девочка была умницей и несмотря на слёзы действовала. Скрывшись за ширмой, шурша одеждой, она отвечала. — Меня допрашивала королева. Её милость очень гневалась, требовала сказать, где моя сестра.

— Будем решать проблемы по мере поступления. Сейчас спасаем вас, а когда вы окажетесь в безопасности, займёмся поисками Арьи.

Гарри не знал, согласна ли с его планом Санса, она была воспитана не спорить с мужчинами.

Гарри было её безумно жаль — никто не заслуживает таких потрясений, — хотелось обнять её, успокоить, дать ей выплакаться, в конце концов, но сейчас для этого было максимально неподходящее время.

Переодевшись, Санса потянулась собирать вещи, но Гарри остановил. Взял за руку, впился взглядов в её глаза и спросил:

— Миледи, вы мне доверяете?

— Конечно, лорд Джендри, — решительно сказала она дрожащим голосом.

— Тогда оставьте всё, у нас нет времени. Идёмте. И ни звука. От этого без преувеличения зависит ваша жизнь.

Самым сложным в перевороте, войне, восшествии на престол — оказалось убеждение Старка довериться Тириону Ланнистеру. Карлик не подвёл и действительно помог Старкам сбежать из столицы, но едва лодка отчалила от берега, Эддард потерял всякое доверие к помогавшему ему Тириону. Правда о Джендри его шокировала, но объятия дочери успокоили, как и обещание отыскать Арью…

Гарри никогда не славился ораторским искусством, а потому просто-напросто сбежал, предоставив право отвечать на бесчисленные вопросы и убеждать недоверчивого северянина Тириону. Сам же вправду вернулся в Красный замок и, жалея, что так и не преуспел в легилименции, а также не прихватил из старого мира пару пинт веритасерума, попытался напасть на след пропавшей девочки.

Тщетно.

Побег Старков наделал шума, Серсея рвала и метала, грозясь казнить всех причастных; Гарри не знал, до чего договорились Эддард с Тирионом, но счёл верным действовать согласно ранее оговоренному плану. Поняв, что Арью не найти, он решил не тратить время на ожидание, что удача улыбнётся, и, как всегда, в мантии-невидимке двинулся к покоям членов королевской семьи. Как Гарри и думал, похитить младших детей Ланнистеров оказалось проще простого — кто бы смог помешать невидимке, поражающему сонными чарами всех направо и налево? Покинуть Красный замок с двумя спящими детьми было фактически нереально, аппарировать с таким грузом — непросто, но нельзя было терять время. Гарри боялся, что их расщепит при аппарации, подготовил настойку бадьяна, но, к счастью, опасения не оправдались.

Договариваясь о месте встречи, Гарри назвал таверну в одной из деревушек на берегу Черноводной, где бывал с Тирионом не так давно. Аппарировать в незнакомое место он не мог при всём желании, а как ещё объяснить выбор места, не представлял. Но это никого не удивило.

В саму таверну Гарри не стал соваться, переместился в заранее присмотренное место позади конюшни, сгрузил так и не проснувшихся детей и отправился искать Тириона.

— Милорд, — тихо окликнул он клюющего носом над опустевшей кружкой карлика, — жду вас за конюшней.

Тирион проснулся… но рядом уже никого не было.

Быстро расплатившись, он вместе со своими людьми двинулся в указанное место и ошарашенно застыл, глядя на лежащих на земле племянников.

— Они в порядке, — поспешил успокоить Гарри. — Спят.

— А что с Арьей Старк? — оторвав взгляд от детей, хмуро спросил Тирион.

— Она сбежала. Сама. Серсея ищет её, но, судя по всему, девочка покинула Королевскую Гавань.

— Вся надежда, что она догадается отправить ворона домой, когда узнает о побеге отца и сестры… Так, обсудим это в другом месте. Возьмите детей.

Спутники Тириона разделились: двое взяли на руки детей, один — куда-то испарился, но быстро вернулся, ведя на поводу несколько лошадей.

— А где твоя лошадь? — удивился Тирион, позволяя поднять себя в специальное седло, подходящее для карлика.

Гарри прикусил язык, скрывая досаду — глупый прокол.

— Как бы я ехал на лошади с двумя спящими детьми? Мне помогли сюда добраться.

Ездить верхом Гарри откровенно не умел. В предыдущих поездках, сопровождая Тириона, это удавалось скрывать, потому что тот предпочитал перемещаться в карете, но сейчас… Молчаливая охрана косилась на него с недоумением, седло казалось пыточным инструментом, и когда они добрались до ожидающей на безлюдном берегу лодки, Гарри не было дела ни до чего, кроме возможности слезть с адского животного.

Корабль стоял посреди бухты с поднятыми парусами, но никаких цветов дома Ланнистеров или Старков или тем более флагов на нём не было. Как только все поднялись на борт, корабль отчалил.

— А лошади? — зачем-то спросил Гарри.

— Поскачут к следующему месту высадки, — раздался из-за спины смутно знакомый голос. Гарри обернулся и увидел Старка. — Ваша милость, у меня не было возможности как следует отблагодарить вас за спасение…

— Э-э-э… — только и смог выдавить тот, шокированный обращением.

За неделю, что прошла с побега Старков, Нед успел прийти в себя и совместно с Тирионом составить план действий, и теперь, когда Гарри к ним присоединился, его сразу же поставили перед фактом: быть ему королём. Посмотрев на решительно настроенного Старка, на деловитого Тириона, на незаметно присоединившуюся к ним на палубе смущённую Сансу, Гарри понял, что спорить нет смысла — и просто принял новые условия игры.

— Милорд, я был рад помочь.

В тактике и стратегии Гарри не очень разбирался, по большей части слушал мудрых советников да кивал. А когда становилось невмоготу — сбегал. Благо сделать это удавалось до невероятного просто: его называли королём и не смели перечить. Гарри в одиночестве высаживался на берег — и аппарировал в Красный замок, где под мантией-невидимкой собирал сведения, намного опережая донесения принявшего их сторону Вариса, который при всём старании не мог узнать происходившие за закрытыми дверями разговоры.

Козырь в виде взятых в заложники детей Серсеи, конечно же, сыграл свою роль и обеспечил победу. Начавшаяся было война закончилась ещё до первого сражения: Тайвин Ланнистер, игнорируя вопли жаждущей крови дочери, согласился присягнуть новому королю в обмен на длинный перечень уступок со стороны Джендри, именуемого первым, из дома Баратеонов, законного короля андалов, ройнаров и Первых людей, владыки Семи королевств и хранителя государства. Присутствовавший в своей мантии во время всех разговоров между Тайвином и его приближёнными, Гарри отлично знал, чего ждать и чего опасаться, на что соглашаться, а от чего категорически отказывался, и в конце концов шаткий мир был заключён. Мирцелла Ланнистер стала разменной монетой и отправилась в Винтерфелл в качестве жены наследника Старков Робба, Томмен же остался подле дяди Тириона в Красном замке, дабы впоследствии жениться на дочери короля Джендри и королевы Сансы…

Серсея же, как ни противилась, в конце концов была изгнана и вернулась в отчий дом на Утёс Кастерли вместе с братом-близнецом Джейме и их старшим сыном Джоффри, но сначала Гарри, ни на йоту не верящий в благоразумие этой женщины, взял с неё и Джоффри непреложный обет — не вредить ни прямо, ни косвенно, ни Гарри, ни его близким, — замаскировав клятву под банальные обещания. Тайвин вызвался сопроводить дочь и проследить за тем, чтобы мир не был нарушен… И когда всего пару недель спустя и Серсея, и её сын скончались, Гарри совсем не удивился, а Тайвину некого было в этом винить: по официальной версии лишившаяся младших детей и престола мать сошла в ума и отравила себя и Джоффри.

Все эти события заняли немало времени по самой банальной причине — в Вестероссе не было возможности быстро обмениваться информацией, и даже для ворона путь из Королевской Гавани, Штормовых земель, Хайгардена или Дорна до Риверрана, где родственники леди Старк приняли мятежников, был долгим.

Тирион оказался прав во всём: Джендри Баратеона поддержали очень многие. Северяне — в благодарность за спасение Старка; Станнис и Ренли Баратеоны, братья Роберта и, соответственно, дядья Джендри, охотно поддержали притязания племянника на Железный трон; Тиреллы — как альтернативу Джоффри, о котором были наслышаны. Дорн не спешил озвучивать своё мнение и решил остаться в стороне, но и это сочли хорошим вариантом — по крайней мере, нейтралитет Дорна не усилил Ланнистеров.

Всех удивило поведение лордов Долины, отказавших присоединиться, но Гарри лишь усмехнулся и, больше не скрываясь, сообщил об истинной причине такого решения:

— Леди Аррен отчаянно не желала моего присутствия рядом со своим супругом, называла то его любовником, то бастардом, и всеми силами стремилась настроить лорда Аррена против меня. А затем отравила его. Ей не выгодно, чтобы я занял трон, потому что я не спущу ей с рук это убийство.

— Она сестра моей жены, — без особой уверенности в верности возражения заметил Старк вполголоса.

— Она убийца, — качнул головой Гарри, и больше возражений не последовало.

Он скорее простил бы Серсее попытки убить его самого, чем Лизе Аррен и Мизинцу убийство Джона Аррена. Но обсуждать это сейчас не имело смысла, сначала всё же нужно было занять Железный трон и утвердить свою власть, приняв присягу у лордов Семи Королевств.

И всё же даже после этого королём Гарри оставался лишь на бумаге да в сердцах радушно принявшего его восшествие на престол народа. Он сдержал слово и отдал власть в руки своих советников — Тириона и Неда, предоставив им полную свободу действий. Эти двое — огонь и лёд — могли спорить до хрипоты и цеплялись друг к другу по малейшему поводу, но в ключевых вопросах всегда выступали единым фронтом.

На фоне всех этих событий возвращение Арьи, всё это время прятавшейся в Старом городе, прошло почти незамеченным.

Когда дела пошли на лад и в Королевской Гавани снова наступила мирная жизнь, Гарри, как всегда и хотел, смог заняться изучением магии. Теперь гильдия магов была в его подчинении и никто не смел скрывать от него информацию. Теперь ничто не мешало посвятить себя тому, что всю жизнь казалось самым интересным, и заодно помочь Семи Королевствам встать на путь прогресса.

Вестеросс стал его домом, а свой дом хотелось сделать лучше, удобнее, красивее и, конечно, чище. И победив в игре на выживание, Гарри затеял новую игру…

Но это уже совсем другая история.