Горсть тепла (гет)

Еще одна келья с титановыми переборками.

Чуть просторней, чуть комфортней. На астероидах и на планетах, лишенных атмосферы или с атмосферой из метана и хлора, личное пространство становится роскошью. Научные центры, орбитальные станции, рабочие поселки — все создается согласно универсальному принципу функциональности: сваренные в единый организм жилые и производственные модули. Если пребывание на планете или астероиде предполагается неограниченным или даже служит точкой отсчета колонизации, то нагромождение обитаемых клетушек накрывают куполом, создавая таким образом экранированный мирок, где люди обитают подобно муравьям в огромном террариуме.

Кейт видела такой террариум на кафедре биологии в университете. Гигантский муравейник в разрезе. Ничего не подозревающие муравьи деловито перемещаются по многоярусному сооружению из песка, глины и отмерших листьев. На первый взгляд совершенно беспорядочное хитросплетение протоптанных насекомыми дорожек, углублений, впадин, пещерок, а в действительности — рационально обустроенный город, в котором есть свой административный центр и производственная окраина. А многоногое движение в этом городе подчиняется жестким правилам, исполняя заветы собственного изначального бытия. Муравейник — это как отдельное княжество, со своим продовольственным складом, коровником, детским садом и царской камерой. И живет этот муравейник по своему уставу, в совершенном отрицании возможного наблюдателя.

«Вот и люди под своими куполами живут точно так же, — подумала Кейт. — Бегут, суетятся, что-то тащат, прячут по норам свое потомство, добывают пищу, строят укрытия, нападают, защищаются, а кто-то в это время за ними наблюдает. Купол-то прозрачный».

Кейт, пока Пирсон вел ее жилому модулю, мысленно нарисовала схему исследовательского центра на планетоиде у 16 Лебедя. Обитаемый сектор не накрыт куполом, как крышкой, а сам имеет форму полусферы. И несколько таких обитаемых полусфер соединены посредством титановых артерий. Скорей всего, каждый из этих «муравейников» доставили в систему уже собранным со всеми внутренностями, а на планетоиде смонтировали отдельные узлы в единое целое. Подобная практика сборки сооружений из готовых блоков давно вошла в обиход при строительстве орбитальных станций. Еще в далеком двадцатом веке люди научились строить сборные и даже самораспаковывающиеся дома. По мере освоения галактических просторов практику монтажа из готовых составных частей распространили и на колонизируемые планеты.

Пирсон провел Кейт мимо нескольких лабораторий.

— Я все покажу вам позже, когда вы немного отдохнете. Долго отдыхать не позволю. Времени мало.

— А где… он?

— Кто?

— Он… Homo Perfectus.

— А, этот… Вы его увидите. Но он здесь не единственный, с чем мы работаем. Есть и другие киборги. Есть отдельный инкубатор, есть цех прямого имплантирования. Есть даже «парник».

— «Парник»? А что вы там выращиваете?

— Мозг.

— Что?

— Мозг мы там выращиваем. Человеческий мозг. Ну не помидоры же в самом деле.

— А, понятно…

— Я вам покажу.

В жилом модуле, огромном, куполообразном, было тихо и сумрачно. Обитаемые каюты располагались по кругу ярусами, чем-то напоминая соты. «Осиное гнездо», подумала Кейт.

Под крышей их старого дома обнаружилось такое. Неправильной формы шар из пережеванной древесины со множеством обитаемых ячеек. Этот модуль тоже выглядит как осиное гнездо, шарообразный нарост на планете.

Когда у них в старом доме осы так расплодились, что возникла опасность не только для маленькой Кейт, но и для взрослых, отец опрыскал гнездо слабым раствором цианида. И гудящий осиный город, напоминающий космопорт на густонаселенной планете, обратился в серый, безжизненный ком, а настил внизу был усыпан желто-черными осиными трупиками.

— Иногда это бывает необходимо, — тихо сказал отец, заметив, как печально маленькая Кейт наблюдает за роботом-уборщиком.

«Не опрыскал бы и людей кто-нибудь из наблюдателей слабым раствором цианида, когда терпение наблюдающего в конце концов лопнет».

Пирсон привел Кейт к ромбовидной пневмодвери. Слева и справа над такими же ромбовидными мембранами предостерегающе тлели красноватые цифры. Над ячейкой, которая предназначалась

Кейт, цифр не было.

— Когда окажетесь внутри, приложите ладонь к сенсорной панели и назовите свое имя. Искин выдаст вам идентификационный номер, под которым вы будете внесены в систему, и пароль для разблокировки замка, — пояснил Пирсон. — Сейчас комната пуста, поэтому я могу открыть ее генеральным ключом.

Пирсон набрал цифровой код на панели. Над мембраной замигали четыре исходных нуля, и вход открылся.

— Прошу, — пригласил Пирсон.

Кейт вошла, по-прежнему волоча за собой дорожную сумку. Огляделась. Здесь даже уютно, напоминает пассажирскую каюту 2-го класса на туристическом лайнере. Мягкое кресло, столик с ночным светильником. Вместо стандартной койки кушетка. Под ногами синтетическое ковровое покрытие. И — настоящий, не декоративный иллюминатор. Иллюминаторы на пассажирских лайнерах, если это не каюта 1-го класса, часто бывают фальшивыми. Врезку в корпус из дорогущего сверхпрочного стекла заменяет экран, демонстрирующий неестественно яркое звездное небо. Но пейзаж за иллюминатором был слишком скучен, чтобы оказаться творением кибердизайнеров. Те уж постарались бы внести в ландшафт некоторое разнообразие. Вдали обязательно дымил бы вулкан. Бежали бы лавовые реки. Бушевала бы метановая буря. Или время от времени выпадал бы графитовый дождь. Но ничего схожего с дизайнерским порывом Кейт за иллюминатором не заметила. Она видела висящее над горизонтом карликовое солнце спектрального класса М, относительно холодное, но красное от натуги, давно спалившее в термоядерной печке водородное топливо. Свет, исходящий от красного карлика, едва достигал поверхности планетоида, позволяя скорее не разглядеть, а угадать выступы и впадины, разломы и трещины. Пирсон тоже смотрел в иллюминатор.

— Да, — произнес он, — пейзаж угнетающий. Долго здесь не выдерживают. Нервы сдают. Но вы, я уверен, справитесь.

— Почему вы так думаете? — удивилась Кейт. — Ваш полковник назвал меня девушкой, страдающей нервным расстройством.

— Я читал ваш психопрофиль. Вы как персик.

Кейт в недобром изумлении обернулась.

— В том смысле, — поспешил объясниться Пирсон с тонкой улыбкой, — что под ранимой мякотью скрывается большая и очень твердая косточка. А вот полковник — напротив. Орех. Твердая скорлупа снаружи, но мягкое зернышко внутри.

Кейт снова отвернулась к иллюминатору.

— А если у меня тоже сдадут нервы? Если я тоже… орех?

— Не думаю. Впрочем, посмотрим. Даю вам час на отдых. Затем покажу вам наши достопримечательности.

Пирсон вышел. Кейт, выдохнув с облегчением, села. Ей необходимо успокоиться и взять себя в руки. Собственно, ничего экстраординарного не происходит. Это всего лишь еще один научный центр, принадлежащий корпорации, на которую она работает уже не первый год. В таких центрах она уже бывала. Работала в одном из них с теми же лабораториями, с тем же оборудованием. Этот отличается тем, что расположен довольно далеко от Земли и от знакомого ей административного центра. Обычная предосторожность, к которой прибегают все крупные корпорации. С Пирсоном Кейт знакома. Наверняка среди персонала найдется еще кто-нибудь, с кем она пересекалась и раньше. Инженер, техник, программист. Кейт после окончания университета работала во многих подразделениях. И многих знала. Тревожиться нет причины. Нечто подобное с ней уже случалось. Ей доводилось проходить практику на астероиде и жить несколько недель вот в такой же титановой клетушке с крошечным иллюминатором. И пейзаж за тем иллюминатором был таким же угнетающим. Но там она точно знала, что ее ждет, у нее был план, подготовленный материал, расписание экспериментов и никакой особой секретности. Здесь же все пугающе странно.

Кейт открыла сумку, извлекла полотенце (она всегда брала с собой несколько привычных, домашних вещей) и отправилась в душ. Подсушив волосы, она вернулась в комнату и принялась распаковывать вещи. Их было немного. Только для короткого пребывания в личном помещении после рабочего дня. Рабочий стерильный комбез ей выдадут здесь. Менять его на вечернее платье ей вряд ли придется. Кейт огляделась и сразу обнаружила приготовленную униформу. Ей придется облачиться в этот светлый

футляр, потому что Пирсон поведет ее в лабораторию или инкубационный цех. Или к нему? Этому… Homo Perfectus?

Кейт ощутила неприятное холодящее волнение. В солнечном сплетении возникла сосущая пустота. Изначально разумный киборг, созданный Гибульским. И в чем же проявляется эта его разумность? Он не подчиняется приказам? Умеет говорить без программных блоков? Нападает?

Разумных… ах, нет, сорванных, бракованных киборгов она «вживую» не видела, за исключением того, первого, привезенного с планеты Мина. Да и что она там видела? Стандартный DEX-6. Изрядно покалеченный, с урезанной работоспособностью. С изуродованным ожогами лицом. В его глазах Кейт не заметила ничего. О прогулке знала со слов фермера. Косвенная улика. И отклонение на энцефалограмме. Все. Она пыталась, просматривая отчеты полиции и поступившие от очевидцев видеоролики, представить несанкционированные действия кибероборудования.

Замедление реакции? С этим она сталкивалась и даже изучала причины. Киборг недостаточно быстро реагирует на приказы. Разумеется, зафиксировать это замедление могут только приборы. Для обычного человека доля секунды некритична. Но причиной «медлительности» была отнюдь не пробудившаяся личность, а снизившаяся проводимость нервных волокон на стыке мозговой ткани и кремниевой шины. Импульс блуждает во множественных наностежках, наношрамах, теряя первоначальную скорость и направление. Отдел Кейт разработал метод электростимуляции прилегающих к шине зон головного мозга. Благодаря этой стимуляции скорость реакции возрастала. Но подобные новшества внедрялись при вводе в эксплуатацию новых, едва сошедших с конвейера киборгов. Применять дорогостоящий метод для реабилитации потрепанных армейских машин после тяжелых ранений никому бы и в голову не пришло. Если только сердобольный владелец не оплатит дорогостоящую процедуру своему оборудованию, заметив признаки замедления или неуверенности. Но это все чисто физиологические аспекты. К возможному формированию личности это не имеет прямого отношения.

Но какова эта личность, каковы ее внешние симптомы, Кейт вообразить не могла. А если это вовсе не личность, а хорошо прокачанная имитация? Ей доводилось видеть Bond’ов, предназначенных для разведопераций, для осуществления диверсионных актов и даже для ликвидации террористов. В первые минуты очень убедительно. Не будь она специалистом в области нейропсихологии, то распознавала бы фальшивку далеко не сразу. Программисты, писавшие софт для этой линейки, не раз у нее консультировались. Она подсказывала, какие зоны мозга должны быть стимулированы для полноценной эмоциональной реакции. Но и Bond некоторое время спустя выдает себя. Повторяется. Запас его эмоциональных ужимок не бесконечен. И любой достаточно наблюдательный человек его раскусит.

Интересно, а у Bond’ов бывают срывы? У них такой же усложненной архитектуры процессор, с теми же 5-нм чипами. И взаимодействие этого процессора с мозгом еще более слаженное, чем у «шестерки». Может быть, о срывах ничего неизвестно, потому что Bond’ов очень мало? К тому же Bond’ы подлежат утилизации. Их не выставляют на аукцион жадные интенданты. А может быть, их превентивно утилизируют именно по причине возникновения личности? Из страха? Из предосторожности? Возможно, Кейт увидит здесь всего лишь Bond’а, которому позволили развиваться.

Каюта пригодна для жизни, но стерильна, сглажена до безликой функциональности. Обычно в дальние поездки Кейт брала с собой несколько безделушек, которые расставляла на столе и полках в номерах отелей или в каюте космической станции. На этот раз у нее не было времени, чтобы вдумчиво выбрать самые подходящие для предстоящий поездки. С каким-то иррациональным предчувствием она всегда выбирала именно те вещички, которые наиболее точно отражали ее эмоциональный настрой.

Ее мать, которую она почти не помнила, увлекалась поделками. Ей нравилось превращать прозаические, бытовые предметы в нечто чудесное и сказочное. Она выискивала в какой-нибудь земной лавке древностей или старый молескин, или подсвечник, или настенные часы, совершенно ничем не примечательные, приговоренные к заключению в пыльной кладовке, и превращала их в произведения искусства. Кейт бережно сохраняла все оставшиеся от матери поделки. Большая часть этих поделок находилась в старом доме у отца. Несколько вещичек Кейт аккуратно перевозила с собой с квартиры на квартиру, из одного съемного модуля в другой. В свою дорожную сумку она успела положить декоративную «ключницу» и портрет матери, выполненный в виде вышивки на древних пяльцах. «Ключница» также представляла собой артефакт из далёкого прошлого.

Когда-то люди запирали свои двери не сенсорными, а механическими замками, для взаимодействия с которыми требовался металлический ключ, иногда даже не один. Этот ключ приходилось таскать в кармане, при входе в дом класть на видное место, чтобы не потерялся. И для украшения видного места придумали «ключницу» — вешалку для ключей. В современном мире об этих механических, громыхающих замках и ключах давно забыли, но странные, такие уютные вещички еще хранились на чердаках. Мама Кейт смастерила несколько таких «ключниц». Одна из них висела в детской. Деревянное окно, на подоконнике улыбающийся мультяшный кот с ромашкой, за окном — синее небо. Все ненастоящее, придуманное, устаревшее, древнее, но такое теплое, уютное. Уезжая из дома, Кейт забрала с собой эту «ключницу». Подхваченная из реки памяти горсть беззаботной радости, частичка ушедшего детства.

Кейт прикрепила «ключницу» над сенсорной панелью, а портрет матери в такой же древней круглой раме из коры давно умершего дерева поставила на столик у кушетки. Кажется, она готова.

Запросила у искина идентификационный номер, который был ей незамедлительно выдан. Кейт подтвердила его отпечатком пальца и рисунком сетчатки. Теперь эта «сота» в огромном «гнезде» ее относительно безопасное убежище.

Пирсон явился ровно через час. Оглядел Кейт в новеньком комбезе и одобрительно кивнул.

— Я в вас не ошибся. Вы быстро освоитесь.