Яблоко Гесперид (гет)

— Постой, постой! — Джинни наспех натянула второй ботинок и побежала вниз по лестнице. — Дра…ах!

И, как это случалось уже множество раз, она споткнулась на ступенях и полетела вниз. В ее глазах мелькнул страх, но Драко подскочил как раз вовремя, чтобы ее поймать.

— Почему ты всегда спотыкаешься на этих ступенях? — проворчал он. То, что его сердце едва не остановилось, он старательно скрыл.

— Не знаю! Они просто слишком круты! Я…

— А почему ты не в Клерво?

Гневно сдвинув брови, Джинни смотрела на него снизу вверх.

— И тебе привет, — несколько секунд Драко размышлял, не скрывается ли за ее раздражением обида. — Ладно, забудь.

Джинни попыталась отвернуться, но Драко держал ее крепко; несколько секунд назад, кстати, это ее сильно обрадовало.

— Позволь выразиться иначе, — прошептал он ей на ухо. — Кого я должен благодарить за то, что такая красавица оказалась у меня в объятиях вместо того, чтобы мирно отдыхать в спальне спа-центра в Клерво?

— Блейза, — выдохнула Джинни, трепеща от близости, какую им позволяла ее неуклюжая фигура. Драко не пытался заявить свои права на нее с тех пор, как вернул домой после бегства, и до этого момента сей факт Джинни не особенно беспокоил. Но сейчас в ее голове упорно мелькали воспоминания о том, как еще до раскрытия обмана он целовал ее на лестнице, пока висящие на стене портреты не начинали жаловаться, что такой распущенности они не наблюдали с той ночи, когда в 1873 году Самаел Малфой привел в дом свою новую жену Лилит.

— Значит, придется его щедро отблагодарить. Но ты ведь понимаешь, что подписываешься на очередной нудный обед с надоедливыми лицемерами, и…

— Малфой, если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты пытаешься от меня избавиться, — жеманно произнесла Джинни, произнося его фамилию совершенно естественно, как когда-то в школе.

— И что же тебя заставило так думать? — тихо спросил он, проводя губами вниз по ее шее и щекоча дыханием обнаженную кожу.

Джинни встрепенулась и, жмурясь от удовольствия, инстинктивно откинула голову назад, готовая откликнуться на его прикосновения. Ее тело напряглось, словно струна лука, и лишь только их губы встретились, Драко тут же прижал Джинни к себе. Он не владел ею — как и любой другой женщиной, раз уж на то пошло, — так откровенно, так открыто, с той ночи, как Джинни сбежала из поместья. Понимание, что на сей раз она была абсолютно в его власти, даже не приходило ему голову, когда он наслаждался мягкостью кожи, вдыхал сладкий фруктовый аромат, ощущал ее пальцы, запутавшиеся в его волосах.

Драко нежно прикусил кожу на ее плече, и, судорожно вдохнув, Джинни требовательно обхватила руками его лицо, притягивая ближе к себе. Он смотрела на Драко слегка расширенными глазами так пристально, словно пытаясь что-то сказать. Но понять значения ее взгляда Драко не успел, потому что уже через мгновение она заставила его позабыть обо всем, возобновив поцелуй.

Драко целовал лихорадочно, и Джинни отвечала ему тем же, не в силах противостоять жгучему желанию сблизиться. Не желая мириться с расстоянием, возникшим из-за ее круглого живота, Джинни цеплялась за Драко, пытаясь переместиться так, чтобы они были как можно ближе, сводя его с ума своими движениями. Наконец, не сдержавшись, Драко подхватил ее на руки, и она с легкостью обхватила его талию ногами. Он попятился назад к лестнице, по пути освобождая Джинни от платья. И только когда Драко обнажил ее круглую, веснушчатую грудь, она нашла в себе силы вымолвить хоть что-то разборчивое:

— Драко. Драк… ах! — взвизгнула она, когда он обхватил губами ее сосок.

— Да, дорогая, — ухмыльнулся он, — меня так зовут.

— Нет, я… Драко, остановись! — Джинни оттолкнула его. Огорченное выражение лица Драко, с тоской глазеющего на ее грудь, вызвало у Джинни приступ смеха, который она с трудом, но все-таки подавила.

— Они стали больше? — поинтересовался он, глядя на нее, словно дитя на запрещенное мороженое.

Чувство легкого помутнения рассудка испарилось, и Джинни вдруг стало неловко. Она прикрыла руками грудь, однако не сумела скрыть проступившего на коже румянца.

— Не твое…

— Дело? — закончил он, осторожно отстраняя ее руки и кусая губу, получив доступ к тому, что они скрывали. — Я бы сказал наоборот. Моя жена, мои сыновья… — он закинул ее руки себе на шею, отмечая, как сбилось ее дыхание, когда соски задели его одежду.

— Мое, мое, мое, — хрипло прошептала Джинни. — Это — все, что ты знаешь, не так ли?

— Это — все, что я имею, — ответил он, пожав плечами. Джинни встрепенулась.

— Нам пора.

— Почему? — не будь он Драко Малфоем, его вопрос можно было бы назвать плаксивым.

— Потому, что мм… Это твоя обязанность, — ответила она.

— Трахал я все эти обязанности.

— А вот трахать тебе стоит только меня, — ляпнула Джинни и испуганно замерла. Затем, смущенно улыбнувшись, добавила: — Я хотела сказать…

— Правда? — изумился Драко, но лицо его неожиданно стало серьезным. Он напряженно уставился на Джинни.

— Если ты хочешь, — добавила Джинни, почувствовав себя странно уязвимой.

Неожиданно Драко стал поправлять свою мантию, и Джинни не осталось ничего другого, как привести в порядок платье. Затем Драко взял ее за руку и торопливо направился к выходу. Удивленная такой реакцией, Джинни шагала за ним, стараясь понять, почему он, явно желавший ее несколько мгновений назад, вдруг отступил. Драко, казалось, ощутил ее страх и, неожиданно развернувшись, заставил Джинни замереть на месте. Взгляд Драко был красноречивее слов.

— Если мы не отправимся прямо сейчас, Джиневра, — медленно, растягивая слова, произнес он, — я буду вынужден показать тебе, как именно я предпочел бы провести ночь, плюнув на все свои обязанности. А завтра утром папарацци у нашей двери пришлось бы гадать, как это леди Джиневре Малфой удается удержать своего любимого мужа от исполнения дел государственного значения.

— Любимого? — поддразнила Джинни.

— Сойдет и «сильно желаемого», — парировал он, насмешливо вздернув бровь. На коже Джинни, там, где он целовал, все ярче выделялась розовая дорожка.

Они забрались в карету, и Джинни, прижавшись к Драко, положила голову ему на плечо. Ее непосредственный жест вселил в их души покой, будто желание сблизиться физически было неотъемлемой частью уютного сосуществования, без какой-либо угрозы их хрупким отношениям.

Не зная, с чего начать разговор, Джинни все-таки взяла на себя инициативу и выбрала, по ее мнению, самую безопасную тему.

— Я тут думала, — тихо вымолвила она.

— Могу себе представить, — прервал ее Драко и, поймав руку, которой она попыталась его пихнуть, прижался губами к костяшкам ее пальцев.

— …об именах для мальчиков. Мне не нравятся названия созвездий, поэтому Иза предложила римских императоров. Понимаешь, Драко, созвездия…

— Понимаю, Джинни, я все понимаю, — прошептал он. — Но мне так хотелось назвать своих сыновей Кастором и Полидевком (1). — Ожидавшая такой реакции Джинни скривилась, выражая свое неудовольствие. — Однако я не против подумать еще раз, — тем временем продолжил Драко. — Явно, чтобы тебе угодить.

— Как всегда, — ухмыльнулась Джинни.

Драко осклабился, нежно покусывая ее пальчики — один за другим.

— Ну, в большинстве случаев точно. Как тебе Кассиус?

Джинни прижалась к нему поближе, словно желая спрятаться в его объятиях, затем тихо прошептала:

— Я бы предпочла имя, не заканчивающееся на «ус».

— Хм. Считаешь его слишком архаичным? — ровным голосом поинтересовался Драко, как будто у него не возникало никаких подозрений по поводу неприязни Джинни к именам, подобным имени его отца.

— Да, — облегченно выдохнула она. — Точно. Именно это я и хотела…

— Cказать? — предположил он. — Я так и подумал.

— И как это понимать?

Драко, улыбаясь, пожал плечами, всем своим видом выражая крайнее самодовольство.

— Просто угадал. Калигула?

— Я тебя умоляю, — Джинни совсем неэлегантно заржала, — почему бы тогда не Нерон?

— Ну, раз ты о нем упомянула…

— Нет! Давай остановимся на простых и милых именах. Например, Александр и…

— Слишком распространенное, любовь моя, — Драко передвинулся, обнимая ее поудобнее.

— Филипп? — еще раз попыталась Джинни. Подражая Тонкс, она сделала большие щенячьи глаза, надеясь, что на Драко это возымеет такой же эффект, как и на Ремуса. Драко нежно улыбнулся и склонил голову, чтобы ее поцеловать. Но, остановившись в миллиметре от ее губ, он прошептал:

— Максимиан.

— Нет.

Драко поцеловал ее.

— Константин.

— Нет, — Джинни хихикнула. Еще один поцелуй. Драко открыл рот, чтобы провозгласить очередное имя, но Джинни его опередила: — Ты что, помнишь имена всех римских императоров?

— Только не говори, что не выучила историю своей семьи, — театрально ужаснулся он.

— Вашими предками, лорд Малфой, были французы, — заметила она. — Если уж на то пошло, почему бы не вспомнить о Верцингеториксе или Астериксе?

— Никогда не любил комиксы, — рассеяно ответил Драко. — Но, несмотря на то, что моя семья действительно произошла от французов — поздравляю, леди Малфой, урок вы все-таки выучили, — вскоре мы примкнули к римлянам и даже породили нескольких императоров.

— Большие люди.

— Именно, — промурлыкал Драко, заставляя ее поежиться от удовольствия.

В тот момент карета остановилась, и перед ними предстал освещенный фасад дома Кристаллов. Он, конечно, не шел ни в какое сравнение с Малфой-мэнором или даже поместьем Ноттов — ни элегантностью построек, ни величиной, — но он был, безусловно, красивым. Неожиданно Джинни осенило:

— Послушай, а Кристаллы случайно не магло…

— Разве? — Драко выбрался из кареты и протянул Джинни руку. — Не слышал ничего подобного. Они ужасно влиятельны, поэтому… я сомневаюсь.

Однако его многозначительный взгляд, брошенный на Джинни, словам противоречил. В конце концов, если Драко Малфой ужинал под крышей маглорожденных, значит, это было выгодно не только им, но и ему. Вот только в чем выгода? Джинни приняла протянутую руку Драко и вышла из кареты вся сияющая, в изящно скроенном черном платье, с пылающими щеками и порозовевшими от поцелуев губами.

— Аурелий, — прошептал Драко, провожая ее к крыльцу.

— Значение? — едва шевеля губами, шепнула Джинни.

— Золотой.

— Прямо в точку, — ухмыльнулась она, хотя имя ей понравилось.

— Разумеется, — огрызнулся Драко, вежливо улыбаясь незнакомой Джинни паре. — Малфои никогда не выбирали имен своим потомкам просто так.

— Лорд Малфой, леди Малфой, — к ним спешила миссис Кристалл, пожилая женщина с внушительной копной вьющихся седых волос. — А я как раз обсуждала с мисс Паркинсон методы обучения Авроры; мне всегда казалось, что ей удается учить своих студентов, не вдаваясь в бессмысленную болтовню, коей может показаться астрономия.

— Аврора? — переспросила Джинни, стараясь игнорировать устремленный на нее презрительный взгляд той самой мисс Паркинсон.

— Профессор Синистра, — надменно произнесла Панси, — всегда была чрезвычайно профессиональной. В отличие от Трелони. Или остальных выживших из ума преподавателей, шатавшихся по коридорам школы во времена старого доброго Дамблдора.

Миссис Кристалл уставилась на Панси, ошеломленная ее агрессивностью. Драко, ощутив, как напряглась рука Джинни в его ладони, попытался вступить в разговор, но Джинни, взглянув на него, молча покачала головой.

— Драко, принеси мне, пожалуйста, воды, — ее просьба прозвучала почти как приказ. — А то что-то голова разболелась, думаю, вода как раз то, что надо.

Драко наблюдал за ней спокойно, достаточно четко представляя, что творится в ее голове, но не в силах предугадать действий — Уизли ведь всегда отличались непредсказуемостью.

— Схожу за аспирином, — миссис Кристалл растворилась в толпе, в то время как Драко неторопливо отправился на поиски официанта.

Джинни повернулась к Панси, которая после своего придирчивого комментария не проронила ни слова. Праздно попивая шампанское из бокала, она со странным удовольствием наблюдала за ненавистной бывшей однокурсницей. Некоторое время они сверлили друг друга взглядами, пока с губ Джинни не исчезла напряженная улыбка.

— Полагаю, тебе неизвестно, что такое аспирин, — ровным, ничего не выражающим тоном произнесла Джинни. — Ты, вероятно, считаешь, что идея Дамблдора ввести в программу магловедение была пустой тратой времени, но…

— Большая часть того, что придумали этот идиот и его шайка, действительно была абсолютно пустой тратой времени, — спокойно ответила Панси.

— В таком случае тебе повезло — ты ведь времени впустую не тратила, — Джинни сжала кулаки. Они обе знали, что спорят не только о предпочтениях Дамблдора относительно образования его студентов; оставалось только решить, кто из них первой осмелится поднять истинную тему разговора.

— Что ты, я потеряла намного больше, чем просто время.

Неожиданно лицо Панси странно исказилось — как-то неправильно изогнулись ее губы на фоне нежной белизны кожи. Джинни заметила перемену тут же — еще в Хогвартсе она научилась чувствовать приближение неприятностей и избегать их. Но теперь она поняла, что в этот раз не выкрутится. Однако Джинни не привыкла легко отступать, более того — ее подгоняло любопытство и гнев, поэтому она продолжила:

— Неужели? — ей удалось вложить в этот вопрос все свое презрение и скептицизм.

— Думаю, — сказала Панси тихо, очень тихо, будто собираясь посвятить Джинни в тайну всей своей жизни, — нам стоит выйти.

Джинни кивнула и двинулась к первой двери, ведущей на балкон, который, к счастью или несчастью, оказался пустым. Панси, поставив свой бокал, последовала за ней.

С первого взгляда нельзя было определить, где мисс Паркинсон прячет свою палочку, но Джинни все же успела с горечью отметить, что в своем восхитительном черном платье выглядит Панси ошеломляюще. И была рада, что в отличие от нее выбрала платье длиной до лодыжек, скрывающее пухлые груди, внушительный живот и почти такие же внушительные бедра.

Панси, заметив испытующий взгляд Джинни, не стала упиваться триумфом по поводу фигуры, к счастью — по крайней мере, ей так казалось — лишенной всех прелестей беременности. Она подошла к Джинни.

— Решила наконец-то выбраться из грязи, Уизли? — прошипела она.

Джинни сначала удивленно округлила глаза, а затем рассмеялась.

— Значит, мы не будем говорить о прошедших днях, Панси, — сама не зная, почему обратилась к ней по имени, произнесла Джинни. — Разговор пойдет о настоящем, не так ли? Ведь не важно, что я Уизли, что я была бедной, неотесанной, воплощающей все, что ты презираешь. Тебя заботит только факт, что Драко женился на мне. Ты можешь просто…

— Значит, вот что ты думаешь? — прервала ее Панси. — Что мы здесь из-за Драко? Думаешь, мне плевать, что ты Уизли?

В ее словах сквозящий стылый холод и отвращение казались чрезмерными, даже учитывая обстоятельства. Сбитая с толку, Джинни начала медленно осознавать, что все совсем не так, как ей показалось сначала. Она стояла, ожидая, что скажет Панси, которую уже порядком трясло от еле сдерживаемой ярости.

— О, я знаю, что ты вообразила, — прошипела Панси, скривившись почти до неузнаваемости. — Я все еще не получила Драко, моя гордость ранена из-за того, что такое мелкое, отвратительное существо, как ты, заняло положение, которого я долго добивалась... Что ж, попытайся еще раз, — ощерилась она, прижимая Джинни к перилам балкона.

Джинни запоздало поняла, что с палочкой или без, и даже с воображаемой защитой толпы волшебников в зале, она оказалась в довольно опасном положении. И только уверенность, что Драко видел, как они с Панси уединились на балконе, вселяли в нее чувство безопасности, которое в противном случае колебалось бы между страхом и болезненным любопытством.

— Может, для тебя, принцессы, это ничего и не значит, — продолжала выплевывать слова Панси, — но одной мартовской ночью авроры ворвались в поместье Крэббов во время одной очень важной церемонии, — Панси говорила негромко, но ее голос звучал так, словно кто-то царапал ногтями школьную доску. — Они наткнулись на горстку Пожирателей смерти. Некоторые из них выражали свою лояльность Темному Лорду в очень, очень старомодной манере.

Панси сверлила Джинни стальным взглядом, и та едва подавила гримасу, осознавая смысл ее откровений. Даже как книжный призрак Том Риддл был искушенным знатоком всякого рода темных церемоний, и теперь, борясь с вновь нахлынувшими воспоминаниями, Джинни чувствовала себя напуганной маленькой девочкой.

— Авроры попали прямиком на церемонию, и, как у них заведено, расчистили все в поле своего зрения. Полагаю, правильное, официальное определение термина «все» — это любой объект, угрожающий безопасности или заданию того самого аврора, но обычно для них это значило «любой объект в поле зрения».

— Как вижу, тебе об этом прекрасно известно, — мрачно пробормотала Джинни.

— О, мне действительно известно, потому что одним из семейных жертвоприношений лорду Волдеморту, с такой готовностью отданных ему, одним из тех «объектов в поле зрения», оказалась моя сестра, пребывавшая под влиянием некого наследственного проклятия и убитая режущими чарами Рональдом Уизли.

Странно, хотя Джинни и была лишена подобных воспоминаний, она отчетливо представила убийство, словно все произошло у нее на глазах: оно врезалось в черты лица Панси, впиталось в душу, оставленное гнить где-то за пределами памяти и навсегда лишившее ее душевного покоя.

— Рон бы никогда…

— А чем, по твоему мнению, занимаются Авроры, а, Джиневра? — грубо спросила Панси, почти срываясь в истерику. — Забрасывают своих врагов лепестками роз? — она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Казалось, Панси вот-вот лишится сознания.

— Я, разумеется, обвиняла во всем своих родителей: они выбрали ее вместо меня, потому что она не была помолвлена с будущим лордом Малфоем. Но когда я узнала, какая судьба постигла твою семью, клянусь, я была рада! — злобно, подчеркивая каждое слово, прошипела Панси.

Несколько мгновений Джинни спокойно ее разглядывала, затем неожиданно, прежде чем Панси успела о чем-либо догадаться, изо всех сил заехала кулаком ей по лицу. Паркинсон попятилась, едва сдержав равновесие, затем, пошатываясь, вытащила волшебную палочку, однако Джинни ее опередила; кончик ее палочки уперся Панси в грудь.

— Хочешь отомстить, Паркинсон? — холодно поинтересовалась она.

— И воспользоваться шансом оборвать сразу два рода — Уизли и Малфоев — в одной дуэли? — парировала Панси, свободной рукой утирая кровь с губ. — Неужели ты веришь, что Драко позволит мне? — ее тоскливая, мрачная улыбка словно подчеркивала невеселую иронию сложившейся ситуации.

— А ты думаешь, я тебе позволю?

Панси усмехнулась, вложив в ухмылку все свое презрение, однако эффект испортила стремительно раздувающаяся губа. И затем внезапно, словно осознав всю тщетность положения, она пожала плечами и, опустив палочку, невозмутимо направилась в зал. Не успев осознать причину такого внезапного решения, Джинни вздрогнула, услышав голос, полный холодного безразличия, когда Панси, не оборачиваясь, произнесла:

— В тот вечер Уизли стали моими врагами. Считай, тебе повезло, что ты Малфой, но от меня не жди ничего. Для остальных ты не более чем жена Драко Малфоя; для меня ты навсегда останешься сестрой Рональда Уизли. И не заставляй меня больше обнажать перед тобой душу, Джиневра, иначе одна из нас — и явно не та, которая расплывется кровавой лужей на ковре будуара — окажется в Азкабане.

Прошептав заживляющее заклинание, она залечила распухшее лицо и скрылась в толпе гостей, оставив позади ошеломленную и одновременно восхищенную Джинни — какой же силой духа надо обладать, чтобы пренебречь своей горделивой ненавистью и подавить жажду мести.

Постепенно до Джинни дошло.

— Не так трудно перестать ненавидеть, как тяжело отказаться от желания отомстить, — произнесла она полушепотом, завидуя Панси в эти несколько мгновений умиротворения.

Но прежде, чем она окончательно осознала только что случившееся и успокоилась, на плитки балкона легла тонкая, хрупкая тень. Джинни обернулась и увидела маленькую девочку с копной медно-красных вьющихся кудрей и в длинной ярко-желтой ночной рубашке. Девочка явно была обитательницей дома. Она…

— Ты ведь не сестра Пенелопы или Телемахуса? — тупо спросила Джинни.

Девочка изумленно распахнула глаза, а затем начала смеяться, так сильно, что, казалось, никогда не остановится. И были в том смехе искренность и свобода, которых Джинни не узнала бы, если б не слышала подобный смех раньше.

— Нет, — выдавила девочка между приступами смеха. — Нет. — Еще немного посмеявшись, эта маленькая очаровательная девчушка, наконец, успокоилась, и с достоинством, странно не сочетающимся с более ранним приступом радости, произнесла: — Мама велела вас найти. Пойдемте, — добавила она и протянула руку.

Джинни даже не потрудилась спросить, почему мать девочки — скорее всего Пенелопа, судя по кудрям и домашним шлепанцам ребенка — хотела ее видеть, поскольку вряд ли Пенелопа озвучила свои намерения. Джинни взяла девочку за ручку.

— И как же тебя зовут? — Джинни позволила отвести себя вниз по коридору.

— Пандора. Глупое имя, да, — тут же добавила девочка.

— Не столь глупое как Джиневра, — бесцеремонно возразила Джинни, наслаждаясь удивлением на лице девочки, которое вскоре превратилось в ухмылку, а затем в виноватое хихиканье, и, наконец, в очередной взрыв смеха.

В конце концов они остановились перед приоткрытой массивной дубовой дверью. Из комнаты доносились возбужденные голоса, и Джинни сдержала Пандору, наклоняясь вперед, чтобы послушать. Она едва не прыснула от смеха, заметив на лице девочки такое же хитрое и сосредоточенное выражение, когда та тоже наклонилась вперед, но тут до нее донесся голос Пенелопы Кристалл.

— …пока не хочу говорить ей. Она слишком маленькая, чтобы знать. А если разрешу ей больше времени проводить с Джинни, то скоро все станет очевидным, Малфой, — раздражено, но без упрека говорила она. Небрежность, с которой она называла Драко по фамилии, напоминала о школьных годах. — Репортеры так усердно за вами следят, что вскоре заметят сходство, а я не хочу, чтобы Панди оказалась в опасности!

— Кристалл, — не теряя хладнокровия, но с неожиданно искренним уважением произнес Драко, — я понимаю твой страх, но я также убежден, что Джиневра и Пандора имеют право знать…

— Но его это не вернет! — выпалила Пенелопа.

Повисшая после ее слов тишина в комнате стала ощутимой, отягченная ностальгической болью Пенелопы и тайным, но неумолимым чувством вины Драко.

— Послушай, Малфой, — смягчившись, произнесла Пенелопа, — я очень благодарна за ту … поддержку, которую ты оказал моей семье, но…

— Я ничего…

— Брось. Мы оба знаем, что кровь Кристаллов не столь чиста, как бы им этого хотелось, а в законе о Чистоте Крови я не нашла никаких зацепок, позволяющих терпеть мою семью столь продолжительное время. Правда, я до сих пор не понимаю, почему ты…

— Это мое и только мое дело, — надменно прервал ее Драко.

Пандора представила себе понимающую, полную сострадания улыбку матери; Джинни тем временем пожирала девочку взглядом, осознав, наконец, почему та казалась такой знакомой. Ее разрывали чувство благодарности за плодовитость Уизли и желание заключить племянницу в объятия.

— Какую роль ты бы ни сыграл в смерти Персиваля или кого-либо другого, — мягко произнесла Пенелопа, — в моих глазах ты заплатил за все, позволяя мне растить Пандору так, как я хочу. Даже если ей пришлось расти без отца.

Последовала еще одна удручающая пауза, и Пандора решила, что наслушалась достаточно, даже если и не поняла почти ничего из сказанного. Взяв Джинни за руку, она как ни в чем не бывало толкнула дверь и зашла в комнату со словами:

— Мам, я ее нашла.

Пенелопа взглянула на них. Драко, с виду невозмутимый, все-таки чувствовал, как с плеч скатывается груз вины, о которой он раньше даже и не задумывался; ведь в конце концов, по его вине погиб муж Пенелопы и отец Пандоры. Джинни улыбнулась им обоим и услышала, как Пенелопа, прежде чем поприветствовать ее, шепотом повторила: «Это единственный способ защитить ее».

— Джинни, я так рада тебя видеть, — защебетала она, словно они встречались в Норе на прошлой неделе, а не несколько лет назад.

— Я тоже рада встретиться с тобой, Пенни, — улыбнулась Джинни, и они чмокнули друг друга в щеки, словно и не было между ними пропасти, появившейся после разногласий Перси с Артуром.

Пенелопа не зря когда-то была старостой девочек — благодаря своей дальнозоркости и рациональному уму она понимала, что позвать сюда Джинни без какой-либо серьезной причины могло показаться странным. Но, несмотря на произошедший разговор между ней и Драко, она не хотела раскрывать свою тайну, заботясь о безопасности дочери. Поэтому, прежде чем неловкая тишина стала всех тяготить, Пенелопа заговорила снова:

— Тебе, наверное, интересно, почему я хотела встретиться с тобой с глазу на глаз, — заметив, что Джинни бросила быстрый взгляд в сторону Драко, она добавила: — Или с тобой и Драко. Я… Я просто хотела сказать, что некоторые люди обвиняют тебя в том, что ты вышла за него замуж, — Джинни неосознанно выпрямилась и вызывающе вздернула подбородок. — Я не вхожу в их число. Я считаю, ты, как и любой другой человек, заслуживаешь счастья, и… Полагаю, что Малфой может сделать тебя счастливой.

— Естественно, — самодовольно заявил Драко и мягкой кошачьей поступью приблизился к Джинни.

— Хочу, чтобы ты знала, я сожалею о том, что не встретилась с тобой раньше. Просто я была… по-настоящему потрясена.

— Понимаю, — тихо вымолвила Джинни. — Не извиняйся. Кроме того, я рада, что встретилась с восхитительной девочкой, имя которой… Постой, не могу вспомнить…

— Пандора! — пискнула девочка, но затем спохватилась и испуганно прижала ладошки ко рту.

Джинни засмеялась, за ней Пандора, и строгие черты лица Пенелопы немедленно разгладились. На губах Драко мелькнула трудноуловимая улыбка.

— Да. Точно! Пандора. Скажи-ка мне, Панди, тебе нравятся истории?

Девочка закивала так энергично, что казалось, ее голова вот-вот отвалится. Драко не спускал с жены внимательного взгляда; он изучил ее достаточно хорошо, чтобы понять — вопрос был задан не просто так.

— У меня есть удивительный сборник рассказов, подаренный мне дедушкой, когда я была маленькой, такой, как ты. Я ношу ее с собой с тех пор. В книге много историй о других мирах, о принцессах и коврах-самолетах, ночных клубках и eклетричестве… — в расширенных глазах Пандоры светилось вожделение. — Если хочешь, могу тебе одолжить почитать.

Пандоре, насколько Джинни могла судить, было около трех лет.

— Я не умею читать, — грустно, выглядя совершенно несчастной, призналась Пандора; на маму, бабушку и дедушку не стоило и надеяться, поскольку они сами были слишком поглощены в их собственные книги, чтобы соизволить опуститься до ее уровня.

— Ну, иногда ты могла бы приезжать к нам в гости, — предложил Драко, не обращая внимания на испепеляющий взгляд Пенелопы. — И, может, Джинни тебе почитает.

— Конечно, — подхватила Джинни, довольная, что он уловил смысл ее слов. — С превеликим удовольствием.

Девочка инстинктивно повернулась к матери, которая скрыла кислую мину как раз вовремя.

— Пожалуйста, мама. Тогда мне не придется беспокоить тебя с просьбами почитать. Ну пожалуйста?

— Золотце, но ведь ты никогда меня не беспокоишь, — произнесла Пенелопа, вдруг увидев, или, скорее, осознав одиночество дочери. Ее собственные родители никогда не были чересчур любящими, так что она рано нашла утешение в книгах. И как теперь она, ушедшая с головой в работу, могла запретить обожаемой дочурке встречаться с тетей, которая имеет возможность показать ей такие красивые воображаемые миры?

Пенелопа слышала о книге: Перси часто рассказывал, как почти каждый вечер они засыпали, слушая сказки. Книга никогда не заканчивалась; рассказы были бесчисленными и всегда новыми, и они убаюкивали многие поколения Уизли. Поэтому Пенелопе не оставалось ничего другого, как кивнуть в знак согласия. Пандора восхищенно завизжала.

— Ладно. А теперь, когда ты нашла себе новую жертву, полагаю, тебе пора в кровать. Скажи всем доброй ночи.

— Доброй ночи, Джинева.

— Правильно говорить «Джиневра», — поправила Пенелопа.

— Называй меня просто «Джинни», — Джинни широко улыбнулась. Ее имя было достаточно сложным, особенно для такого маленького ребенка.

— Доброй ночи, Джинни! — сказала Пандора, покидая кабинет.

— Я скоро вернусь, — игнорируя гордо молчавшего Драко, Пенелопа обратилась к Джинни.

Джинни и Драко остались в кабинете одни. В коридоре слышался затихающий голос Пандоры, умоляющей мать прочитать ей хоть одну сказку на ночь. Кабинет был небольшим, и дюймовые деревянные панели, громоздкая мебель, толстые гобелены и чучела оленьих голов делали его еще меньше. Драко положил руки на плечи Джинни и, вдохнув аромат ее волос, произнес:

— Итак, ты нас слышала.

Она повернулась к нему лицом, и вместо мечтательной улыбки, обычно блуждающей на лицах будущих матерей, на ее лице появилось наивно-удивленное выражение.

— Ты о чем?

— Я же вижу, когда ты врешь, милая, — мягко, но с напором ответил он. В его голосе, хоть и тихом, чувствовалась сила, которая всегда удерживала Джинни под его защитой, заставляла чувствовать себя невольницей, но отдавшейся в его власть добровольно. — Мне пришлось потрудиться, но, в конце концов, я научился читать тебя, — он провел кончиками пальцев по ее шее, будто поглаживая корешок дорогой книги, — словно, — от его прикосновений у Джинни сердце забилось сильнее, — книгу, — прошептал он ей прямо в губы.

— Да, ты прав, я все слышала, — хрипло ответила она. Ее голос прозвучал не так, как ей хотелось бы, однако это помогло ей освободиться от его очарования.

— А вы слукавили, предлагая девочке сказки, леди Малфой.

— А ты схитрил, предлагая ей наведаться к нам домой. Пенни едва не взорвалась от возмущения. Но сейчас она обвиняет и тебя, что в итоге правильно… и удобнее для меня.

Коварно улыбаясь, Джинни отступила на шаг назад — отдаляясь от него, она могла более трезво мыслить. Драко мягко засмеялся, признавая ее уловку удачной, хотя они оба понимали, что игра приносила обоюдную пользу. Он снова сократил расстояние между ними.

— Я хотел, чтобы ты с ней встретилась. С Пандорой, — он произнес имя девочки серьезно, даже с долей почтения, и Джинни поняла, что в тихой жизни Пандоры он видит шанс искупления. Вдобавок девочка стала подарком для Джинни.

— Моя племянница, — радостно пробормотала Джинни. — Сначала Гарри Артур, теперь она… У меня снова появилась семья.

— А я кто? Кошачья печень? — ворчливо поинтересовался Драко.

— Нет, ты… Ты больше, чем семья. Ты… Разумеется, ты тоже. И я. Думаю… Думаю, мы стали… — не находя слов, чтобы выразить свое состояние, она взглянула вниз, на свой живот, и с удивлением обнаружила на нем ладони Драко.

— Валериан, — сказал он.

— Что? — не поняла Джинни, все еще затерявшаяся в своих мыслях.

— Означает «сильный». Он тоже был римским императором.

Джинни вздохнула, хотя, как и ранее тем же вечером, пришлось признать, что ей нравилось звучность и смысл имени.

— Значит, назовем их Аврелием и Валерианом?

Имена прозвучали так неожиданно уместно, что ей оставалось только удивляться, почему они так долго выбирали и спорили.

— Я разговаривала с Панси, — внезапно сказала она, но Драко даже не шевельнулся, мирно опираясь подбородком на ее плечо. — Она сказала, что Рон…

— Знаю, — прервал ее Драко. — Я надеялся, что она прибережет эту информацию для себя, но она ничего не бережет. И в последнюю очередь себя, — он вздохнул. — Мне стоит за ней присмотреть? Можно нанять телохранителей. Я ...

— Нет. Мы все уладили.

Драко резко развернул Джинни лицом к себе и уставился на нее тревожным и в то же время гневным взглядом. Она редко видела его так откровенно эмоциональным.

— Вы сражались? Она тебя не ранила?

— Нет, Драко, нет, — ответила Джинни, вздрагивая. — Отпусти руки, прошу тебя. Останутся синяки, и люди начнут судачить.

Драко неохотно ослабил хватку, однако в его взгляде все еще светился немой вопрос. Облегчение он отчаянно пытался скрыть.

— Мы поговорили, и все, — объяснила Джинни. И после некоторой паузы добавила: — Ладно, может, я и стукнула ее разок, но…

— Ты ударила Панси?

— Она заслужила, — мрачно пробормотала Джинни.

— И она позволила тебе выйти сухой из воды?

Джинни стряхнула с себя его руки и, угрожающе сверкнув глазами, уперлась ладонями в бока.

— Что ты хочешь сказать? Я могу позаботиться о себе, и она знает это. И тебе уже давно пора понять.

Драко уставился на нее, скептически вздернув бровь, затем нахмурился.

— А что насчет мальчиков, Джин? Думаешь, ты бы справилась с Панси, не навредив им?

— Да, — решительно ответила она. — Да, да и еще раз да. Я сильна за нас троих.

— Но ты позволишь нам быть сильными за? нас четырех? — многозначительно поинтересовался он.

Хотя Драко старался не выдать себя, но в его серых глазах Джинни все еще видела гнев с примесью тревоги. Она обвила руками его шею, прижалась к нему — насколько позволял живот — и горячо поцеловала.

— Разумеется, — она лучезарно улыбнулась.

Драко протянул ей руку, и они вышли из кабинета, направляясь обратно в переполненный зал, где, уютно устроившись в освещенных люстрами столовых и будуарах, их ждала британская волшебная элита.

_____________

(1) Кастор и Полидевк (лат. Поллукс) — в древнегреческой мифологии братья — близнецы, известные под именем Диоскуров, самые яркие звезды созвездия Близнецов.