Дженни  (джен)

Данная глава представляет собой необходимый (для тех, кто не читал предыдущую часть) пересказ фанфика "Пепел победы".

Денёк выдался что надо. Просто чудо, а не денёк. Ясный, тёплый, да к тому же ещё и воскресенье. По этому случаю в залах и коридорах Хогвартса после завтрака стало пусто и тихо, а в окрестностях древнего замка — наоборот, шумно и многолюдно. Ничего странного: кто захочет остаться в четырёх стенах, если жаркое солнце и лёгкий ветерок так и манят прогуляться? Впереди — осень и зима, времени насидеться взаперти будет предостаточно. А пока сентябрь изволит играть в лето — почему бы не подурачиться вместе с ним?..

Гарри Поттер вздохнул, щурясь на сверкающую рябь озера и тронул рукоять лежащей рядом метлы. Сегодня они с Джинни решили устроить тренировку. Гарри больше не в команде — вышел из возраста. Зато Джинни по-прежнему играет за ловца. По воскресеньям после завтрака она обычно пишет письма родным. Когда закончит — придёт сюда, и они отправятся на квиддичное поле.

А пока что Гарри сидел под деревом на берегу, неподалёку от белой гробницы. Помнится, после победы многие хотели, чтобы всех павших в Битве за Хогвартс похоронили здесь же, рядом… Новый директор, Минерва МакГонагалл, не согласилась. И правильно сделала. Незачем превращать школу в кладбище. Хогвартсу и так сильно досталось в этой войне. Если бы не Бузинная палочка, на ремонт ушли бы, наверно, годы. А о павших и так все помнят.

Самое большее, на что была согласна госпожа директор — это ещё на один памятник. Её предшественник на высоком посту, профессор Северус Снейп, также сделал для школы очень много. Не говоря уже о том, что без его участия победа над Вольдемортом оказалась бы под большим вопросом. И, в конце концов, профессор Снейп был одинок. Его просто некому было бы похоронить, кроме его коллег. Однако теперь вопрос о второй могиле больше не стоит: от профессора Снейпа не осталось ничего, что можно было бы положить в гроб. Разве что — волшебная палочка…

Но и её выпросила себе на память миссис Саншайн, молодая целительница, лечившая Северуса от последствий ядовитого укуса и допросов в Азкабане. Миссис Саншайн так отчаянно боролась за его жизнь, что в итоге едва не поплатилась своей. Поэтому Минерва не смогла ей отказать. И теперь бедняжка Санни, совершенно убитая трагической неудачей, денно и нощно поливает слезами осиротевший кусочек кипариса. И никто не может её утешить…

«Никто» — это те несколько человек, кто уже знает о смерти несчастного профессора… которую и смертью-то не назовёшь. Лучше всех сказала МакГонагалл: «его не стало». Совсем не стало. Наитемнейшая магия — это не шуточки, поэтому директор и велела держать язык за зубами. Гарри не назвал бы это задание трудным: слишком мало было в Хогвартсе тех, кто интересовался самочувствием бывшего слизеринского декана. Да что там — ещё несколько дней назад и самому Гарри не было до Снейпа никакого дела… А теперь вот…

Чёрт, и с чего это вода сегодня так рассверкалась?! В глазах рябит аж до слёз... И Джинни не идёт никак. Хотя, конечно, ей же не одно письмо нужно написать… Родителям, потом Биллу и Флёр, да ещё Чарли в Румынию. Гарри вздохнул. Ему-то теперь совсем некому писать. Крестник ещё мал, даже говорить не умеет, Дурсли вряд ли обрадуются почтовой сове, а больше родственников у него и нет…

Хотя… Если верить тому, что сказала Гермиона…

Гарри задумался. Он вспомнил, как несколько дней назад сидел на этом же самом месте и мучительно искал ответ на вопрос: встреча с Дамблдором на вокзале Кинг-Кросс была по-настоящему или только в его воображении? Иными словами — там, за гробом, что-нибудь есть?..

Из лекции, прочитанной Гермионой в больничном крыле, выходило, что, определённо, есть. А тот факт, что гриффиндорская отличница почерпнула эти сведения из книги «Тайны наитемнейшей магии», почему-то прибавлял им достоверности… Во всяком случае, в глазах Гарри.

Ну, а раз информация достоверна, то, стало быть, родственников у него сейчас столько же, сколько было восемнадцать лет назад! Другое дело, что туда, где они все находятся теперь, почтовые совы не летают. Письмо им не пошлёшь… Но ведь поговорить-то можно!

Конечно, Гарри и раньше пытался с ними разговаривать. Особенно с мамой. Но больше — так, от отчаяния. Он ведь не верил в то, что его собеседник и вправду существует. Пускай не здесь, но вполне реально…

Странно, что такая простая мысль не пришла ему в голову раньше… Хотя нет, что тут странного? О том, что там действительно что-то есть, Гермиона поведала им всего три дня назад, и были эти три дня, мягко сказать, нелёгкими. Борьба с унынием отнимала все силы, и большая удача, что хоть одна светлая мысль всё-таки достучалась до сознания. Очень вовремя, кстати.

Гарри Поттер воровато оглянулся по сторонам и, не обнаружив поблизости ни одного любопытствующего, достал из потайного кармана половинку фотографии.

— Привет! — сказал он, зачем-то приглушив голос.

Мама, как обычно, улыбнулась ему с плотного листка, покрытого едва заметными следами бурых пятен. Лишь рваный край был совсем тёмным: кровь Северуса Снейпа впиталась в него навечно.

— Привет, мам, — повторил Гарри; ему показалось, что сегодня улыбка Лили Поттер выглядит ещё живее и радостнее, чем когда-либо. — А у нас тут воскресенье… Ребята письма домой пишут, вот и я подумал… Вдруг вы там не всё знаете, что у нас тут происходит? А я бы тебе рассказал…

Любуясь маминой улыбкой, он и сам невольно улыбнулся. Как, всё-таки, хорошо, что Гермиона дочитывает книжки до конца, даже если её от них тошнит!..

— В общем, у нас тут много чего творится, — заговорил Гарри. — Ну, во-первых, я своей девушке предложение сделал. Её Джинни зовут. Ты не волнуйся, она хорошая, на тебя похожа. Вот только у неё беда случилось. В смысле, не только у неё, у всех нас: брат её, ну, который Рон, при смерти лежит в Святом Мунго… Рона ожившая статуя здорово покалечила во время последней драки… Ах, ты же ничего не знаешь! Я тогда лучше по порядку…

Гарри немного помолчал, собираясь с мыслями. У него, оказывается, накопилось столько новостей! За один раз, пожалуй, всё и не расскажешь…

— Ну, ты уже поняла, что я опять в Хогвартсе учусь. На седьмом курсе, вместе с Джинни. С нами ещё Рон с Гермионой и даже Невилл. Невилл теперь мечтает Зельеварение изучить, потому что хочет своих родителей вылечить. Молодец парень, правда?.. Только я не про это хотел… Да, про Хогвартс. Мы, когда сюда ехали, так радовались, а когда приехали, сразу поняли, что трудно будет. Слишком уж много тут страшного случилось. И все стали какие-то ненормальные. У многих кто-то погиб, другие прошлый учебный год забыть не могли и этих ужасных Кэрроу… Может, ты про них слышала? От него… ну, от профессора Снейпа… Может, он тоже с тобой иногда разговаривал, как я сейчас... Знаешь, а он ведь ничего был… в смысле, нормальный… ну, то есть…

Гарри с досадой взглянул на озеро и поморщился, пытаясь убедить себя в том, что глаза щиплет вовсе не от слёз… То есть, от слёз, конечно, но слёзы эти — исключительно про причине слишком яркого солнца.

— Короче, мам, ты, конечно, правильно сделала, что выбрала папу. Но если бы получилось по-другому… в общем, теперь я думаю, что я бы не слишком огорчился. Он, оказывается, вовсе и не урод был… и даже шутить умел… Знаешь, мы тут миссис Саншайн утешить пытались… Ну, это наша новая профессорша по Защите. То есть, её МакГонагалл на эту должность взяла, чтобы Санни могла жить в школе и лечить Снейпа… Так вот. Она уже который день плачет, что не смогла его спасти. И вчера стала у нас прощения просить. Мол, подвела я вас, такого учителя вас лишила, вы же, наверно, все его ужасно любили… А мы ей: да что вы, миссис Саншайн, мы его терпеть не могли, он же такой-сякой был… Короче, расписали в красках. А она нам: дураки вы, слепые и неблагодарные!.. И мы с мисс Гэмджи поскорее ушли, потому что вспомнили, как он маленькую Мэгги от проклятия спасал, когда сам уже умирал почти…

Гарри сердито смахнул слёзы из-под очков.

— Опять всё не про то рассказываю… Извини, мам. Я же хотел про Хогвартс… В общем, неважно тут у нас теперь стало. Мало что все смурные ходят, так ещё и друг с другом дерутся. Началось со Слизерина. То есть, наоборот, не со Слизерина, а с того, что на слизеринцев стали нападать. Травить их начали. Сначала Гриффиндор, а потом и Райвенкло. Эта мисс Гэмджи, которая мадам Помфри помогает, она как раз из Райвенкло, седьмой курс. Она ужасно слизеринцев ненавидела и Снейпа тоже, потому что думала, что он из них главный злодей... А потом так случилось, что в одной стычке совсем посторонняя девчонка пострадала, первокурсница из Хаффлпаффа. В неё смертельное проклятие по ошибке угодило: какой-то третьекурсник из Райвенкло рылся на каникулах в старинной дедушкиной библиотеке, ну и нарыл… а что за штука, не въехал… как я тогда с Сектумсемпрой… В общем, если бы не Снейп, маленькая Мэгги умерла бы. Вот тогда Элизабет, то есть, мисс Гэмджи и поняла, какой он на самом деле… да и я многое понял… Жаль — поздно!..

Гарри вздохнул и виновато улыбнулся.

— Что-то я всё время на Снейпа сворачиваю… Давай тогда я тебе сначала про него всё доскажу, а потом остальное, ладно?.. Ну, короче, спас он Мэгги, а сам… Он ведь очень болен был. После Нагайны, после следствия… Его же казнить хотели за убийство Дамблдора, в Азкабане долго держали, там и здоровые-то с ума сходят. Ага, потому что дементоры туда благополучно вернулись, и Амбридж никуда из Министерства не делась. Как госпожа МакГонагалл сказала: «Война никого ничему не научила». Оно точно так и есть… Но в итоге Снейпа оправдали, даже наградили и отпустили на свободу. Умирать. Потому что от него все целители отказались. Кроме миссис Саншайн. Она вообще-то в Мунго работает, грудных младенцев лечит, потому что у неё такая способность — чужую боль чувствовать без объяснений. А Снейп уже и пожаловаться-то не мог…

У фотографий есть одна неприятная особенность, подумал Гарри: что бы им ни рассказывали, выражение запечатлённых на них лиц никак не меняется… Мама наверняка слышит всё, что он говорит, но не может перестать улыбаться… Наверно, ей самой от этого неловко… Гарри, чтобы её не смущать, перевёл взгляд на голубеющие вдали холмы.

— Я, мам, когда его увидел — не узнал. А потом испугался. Подумал — как же он будет заклятие снимать, когда сам-то еле дышит?.. Но Мэгги умирала… Честное слово, мам, я его не заставлял. Он сам всё услышал и решил помочь. Только ему это последних сил стоило... Знаешь, оказывается, это так страшно — когда держишь человека за руку и чувствуешь, как у него пульс пропадает... Я же с ним сидел потом… Я чуть не рехнулся, пока мадам Помфри за миссис Саншайн бегала… Санни, она вообще-то очень странная. Она, например, никогда не слыхала про Патронусов, но при этом с первого взгляда определила, что внутри волшебной палочки Снейпа — волос единорога… А ещё у неё самой был когда-то друг-единорог, который умел говорить и даже сочинять стихи… Никогда о таком не слышал… Ой, что-то я опять сбился. Ты, наверно, уже замучилась меня слушать. Извини, мам, это у меня пока что просто опыта нет с тобой разговаривать…

Вот теперь ободряющая улыбка с фотографии была очень кстати. Гарри ласково коснулся кончиками пальцев распущенных волос Лили Поттер: на снимке они выглядели тёмно-серыми.

— И миссис Саншайн сделала так, что профессор Снейп не умер. Мадам Помфри сказала, что ей эта магия неизвестна: Санни с профессором Снейпом оказались связаны, и её сила давала ему жизнь… Но Санни не смогла этого выдержать. Она тоже стала умирать. Тогда профессор Снейп решил убить себя, чтобы освободить её от своих страданий… То есть, он меня попросил… Мы оба понимали, что мне за это ничего не будет, потому что такие обстоятельства, да к тому же я победитель Вольдеморта и так далее… Но я не смог… А потом оказалось, что, если бы он умер, то и Санни тоже умерла бы… Короче, мы приготовились хоронить обоих. А на следующий день пришли… Санни здорова, а профессора Снейпа нет…

Гарри хлюпнул носом и снял очки. В глазах немедленно всё расплылось, и это было хорошо: он мог смотреть на фотографию и не видеть улыбки…

— Знаешь, мам, а миссис Саншайн всё-таки отбила у тебя поклонника, — печально усмехнулся юноша. — Снейп в неё влюбился. Я бы на него обиделся, но, знаешь, у нас все немножко в неё влюблены… Если честно, она, конечно, жутко красивая. Так что, я Снейпа понимаю, как мужчина мужчину… Но я бы ни за что не решился на то, что он сделал ради того, чтобы её спасти… Да я бы до такого и не додумался. Я ведь совсем незнаком с Тёмными искусствами. А оказывается, что существует такое заклятье, которое может сделать так, чтобы человека не стало. Вообще. То есть, чтобы он не умер, а просто исчез… Как будто бы его никогда не существовало… Это нам Гермиона объяснила. От неё мы и узнали, что все, кто умер, не перестали быть, а вот профессор Снейп — перестал… Такие дела… Прости, мам, я тебя, наверно, расстроил. Просто… я сам ужасно расстроился. Нет, даже не то слово… Как же так, мама, мы все будем жить, а он уже никогда?! Ведь даже от Вольдеморта что-то осталось, я сам видел…

Гарри вытер мокрые глаза подкладкой мантии.

— Невилл тоже ревёт. Он надеялся, что профессор Снейп поможет ему с Зельеварением… Хотя, мне кажется, дело не только в этом. Невилл не такой эгоист на самом деле. Когда он узнал, что Снейп спас его бабушку… В общем, ты случайно не знаешь, а Бог есть? В смысле, не такой, которого в книжках рисуют, с бородой и сиянием вокруг головы, а…ну… Невилл сказал — «Который может исправить неисправимое»…

Гарри надел очки и посмотрел на фотографию. Мама улыбалась, и эту улыбку можно было истолковать как угодно… Юноша вздохнул.

— Я и забыл, что ты мне ответить не сможешь… То есть, наверно, сможешь, только я тебя не услышу... Но ты не бойся, я всё равно буду с тобой разговаривать. Я и с папой поговорю, и с Сириусом, и со всеми… А пока ты им привет передай. И Дамблдору тоже. Он тебе, конечно, лучше расскажет, что у нас в школе теперь творится, но я тоже хочу… В общем, после того, как Мэгги чуть не умерла, Хаффлпафф тоже в войну ввязался. Теперь все бьют всех… Правда, в последнюю неделю потише стало — после того, как один придурок оживил статуи, и они чуть не укокошили кучу народа. Рон с Невиллом всех спасли... Только вот Рону не повезло… Хотя зачем врать, это я виноват. Рон меня прикрыл, а сам… Джинни с Гермионой чуть с ума не сошли. Санни им помогла, отдала последние силы, вот на Снейпа-то их и не хватило…

Он помолчал немного. На ясное небо, откуда ни возьмись, набежали облака, и слепящая водная рябь слегка померкла. И хорошо…

— Вот и выходит, что это мы его убили, — промолвил Гарри, рассеянно глядя вдаль. — Так мисс Гэмджи сказала. Не будь этой дурацкой вражды, этих глупых побоищ, всё сложилось бы иначе… Да только что толку теперь жалеть? Мы с ребятами поговорили и решили, что надо пытаться жить дальше. Вот и пытаемся. Тяжело — просто до жути. Честное слово, на войне легче было…

Гарри обернулся к замку и увидел, что по тропинке к озеру спускается знакомая фигурка. Такие огненно-рыжие волосы были лишь у одной девушки во всей школе.

— А вот и Джинни, — промолвил юноша, снова обращаясь к фотографии, — сейчас мы с ней полетим тренироваться… Ты только не думай, что мы такие бесчувственные: кругом столько несчастий, а мы в квиддич играем… Мы играем потому, что так надо. Потому что мы не должны сдаваться. Иначе всё окажется бессмысленным: и жертвы, и подвиги, и победа. Иначе мир не наступит никогда… Понимаешь?..

Ему показалось, что она поняла… Она всегда поняла бы его. Всегда бы поддержала, это точно. Будь она жива… Но, значит, сейчас она тем более понимает его и ни за что не корит. Она ведь знает, как тяжело ему здесь одному… Гарри улыбнулся, поцеловал фотографию («Потом ещё поговорим, обязательно!») и спрятал обратно в потайной карман.

На следующее утро погода всё ещё была почти летняя, и потолок в Большом зале изображал из себя голубое небо с редкими пушистыми облачками. Однако лица студентов были мрачны и нахмурены. Никакого удивления у Гарри это уже не вызывало. В первые дни учебного года хотя бы первокурсники были бодры и жизнерадостны, но после происшествия с маленькой Мэгги из Хаффлпаффа новенькие тоже погрузились в общее болото страха, вражды и подозрений.

За столом преподавателей было чуть повеселее — в основном за счёт простодушной улыбки Хагрида, светской болтовни Флитвика и излучающей живейшее удовольствие физиономии Слагхорна, самозабвенно предающегося чревоугодию. Восседавшая в центре стола Минерва МакГонагалл пыталась хранить невозмутимый вид, что получалось у неё вполне убедительно. Стальная леди Хогвартса с честью несла выпавшие на её долю испытания. Горе не заставило согнуться её идеально прямую спину. Вот только локти к бокам госпожа директор прижимала так, что едва могла управляться со столовыми приборами. Можно было подумать, что Минерве было очень холодно… или что в двух пустующих креслах по бокам директорского трона сидело что-то страшное, видимое лишь ей одной.

Ничего страшного там, разумеется, не было. Почётное место по правую руку предназначалось предыдущему директору. Оно оставалось незанятым с самого начала года, поскольку Северус Снейп находился в больничном крыле. Его здоровье, впрочем, мало кого интересовало, и к тому, что его кресло свободно, все уже привыкли.

Гораздо чаще огорчённые взгляды студентов обращались на второе кресло. Его обычно занимала профессор Саншайн, которую уже успели полюбить все от мала до велика. Весть о её внезапной болезни чрезвычайно всех опечалила.

И лишь несколько человек во всём Хогвартсе знали о том, что Северус Снейп больше никогда не появится за преподавательским столом. А также о том, что Мери Сьюзан Саншайн намерена в скорейшем времени покинуть школу.

Вторую новость четверым друзьям поведала вчера вечером Элизабет Гэмджи, семикурсница из Райвенкло, которая, по своему обыкновению, проводила всё свободное время в больничном крыле, помогая мадам Помфри.

— Санни решила уволиться, — сказала мисс Гэмджи Невиллу, Гарри, Джинни и Гермионе, встретив их в коридоре после ужина. — Только это между нами! МакГонагалл не хочет её отпускать, пытается отговорить… Мол, где она теперь найдёт другого преподавателя по Защите?..

— Правильно! — с жаром воскликнули друзья. — Санни ни в коем случае нельзя отпускать! Она пережила такую трагедию!..

— Помните, сколько раз она помогала нам?..

— Теперь наша очередь помочь ей!..

— Вот и я говорила то же самое, — вздохнула Элизабет, — но Санни не соглашается. Говорит, что она никуда не годный преподаватель, что в школу её взяли только из-за Северуса, а раз он… раз она не смогла выполнить свою миссию, то делать ей больше тут нечего. Мол, ей стыдно называться профессором, поскольку она ничего не смыслит в своём предмете…

— Локхарт тоже ничего не смыслил, а называться профессором отнюдь не стеснялся, — проворчал Гарри.

— И Амбридж тоже, — напомнила Гермиона.

— Кэрроу смыслили, — вздохнули хором Невилл и Джинни, — только не в Защите, а в самих Тёмных Искусствах… Правда, называть этих уродов профессорами язык не поворачивался.

Гарри подумал, что и прекрасную миссис Саншайн мало кто называет профессором. За глаза все зовут её просто Санни и никак иначе. Да, в Защите от Тёмных Искусств она не разбирается абсолютно, но она — единственное солнце, освещающее угрюмый, израненный болью и потерями послевоенный Хогвартс…

— Плохо будет, если Санни нас бросит, — вздохнула Джинни.

— Надо попытаться убедить её остаться, — сказала Гермиона. — Давайте прямо сейчас пойдём…

— Да, конечно! — поддержал её Гарри. — Идёмте, скорее!..

— Сейчас уже поздно, — возразила мисс Гэмджи, — пациентам пора спать… Мадам Помфри уже напоила Санни снотворным.

— Тогда завтра, — решили ребята, — завтра мы обязательно её навестим!..

Попрощавшись с мисс Гэмджи, гриффиндорцы отправились в свою гостиную. Джинни, Гермиона и Гарри обсуждали, какие аргументы они приведут завтра госпоже Саншайн. Невилл молчал, о чём-то глубоко задумавшись. Лишь у портрета Полной Дамы он наконец открыл рот.

— А может, будет лучше, если Санни уедет? — произнёс юноша с горьким вздохом. — Я имею в виду, не для нас лучше, а для неё… Подумайте сами: в Хогвартсе сейчас так тяжело и грустно… а Санни чувствует чужую боль… Профессор Снейп решился на такой страшный шаг, лишь бы спасти её, а мы думаем только о себе!..

Друзья посмотрели на Невилла с укором, Гарри хотел обозвать его занудой, да и Джинни с Гермионой явно собирались что-то сказать… Но секунду спустя до них дошло, что Невилл совершенно прав.

Просто они всё ещё не могли привыкнуть к тому, что он теперь то и дело оказывается умнее и взрослее их всех. И вообще, с начала сентября Гарри узнал о старом друге так много нового, что это никак не хотело укладываться в голове. Он, хотя и видел гибель Нагайны своими собственными глазами, всё-таки думал, что это была чистая случайность, минутный порыв или что-то в этом роде. Оказалось — нет. Невилл действительно стал совсем другим. Расчётливое хладнокровие, с каким бывший тихоня теперь ввязывался в драки и сражения, поражало даже Гарри, не без оснований считавшего себя опытным бойцом. И при всей своей воинственности рыцарь-змееборец оказался ещё и поэтом!.. Хотя до сих пор не решался прочесть свои стихи никому, кроме Джинни. На это его храбрости пока что не хватало.

Гарри вспомнил, как Невилл помогал им после трагедии с Роном, как заботился и поддерживал своих совсем упавших духом друзей… Правда, после гибели профессора Снейпа Невилл и сам словно сломался. Нет, он не бродит по школе с унылым лицом, не стонет и не жалуется на жизнь, хотя и понимает, что без Снейпа стать зельеваром и спасти родителей не сможет. Крах своей надежды он перенёс вполне мужественно. Но вот только почему-то стал похож на старика. Всё, что он теперь говорит и делает, до жути мудро и печально.

— И мастер же он настроение испортить! — всё-таки пожаловался Гарри, целуя Джинни перед дверью, ведущей в спальни девочек.

— Просто мы действительно эгоисты, — тяжко вздохнула Джинни. — пожалуй, я не стану уговаривать Санни остаться в Хогвартсе…

И вот, они вчетвером сидят за завтраком в Большом зале, смотрят на два пустых кресла и чувствуют, как чёрная тоска, с которой они так отчаянно боролись в течение последних дней, снова начинает захлёстывать их с головой…

— И как же мы будем без неё? — тихонько всхлипнула Джинни, уронив слезу в нетронутую остывающую овсянку.

— Без них, — поправил подругу мрачный, как ноябрьская туча, Невилл.

— А как вы думаете, — промолвила Гермиона дрогнувшим голосом, — Санни… она… была влюблена в профессора Снейпа?..

— Наверно, да, — отозвались, потупившись, Джинни и Невилл.

— Нет, не была, — сказал Гарри, — я знаю, она сама говорила.

— Но она так скорбит о нём, — возразила Гермиона.

— Мадам Помфри говорит, что Санни всегда ужасно расстраивается, если теряет пациента, — ответил Гарри. — А профессор Снейп погиб так внезапно и таким ужасным образом… Просто Санни очень добрая. Наверно, целительнице нельзя быть такой…

— Пусть уезжает, — прошептал Невилл, — пусть уезжает поскорее из этого кошмарного места!.. А мы уж тут сами как-нибудь…

— Как?.. — поникла Гермиона.

— Не знаю…

— Почта! Почта! — оживлённо зазвенели там и сям детские голоса.

Невилл поднял голову с надеждой, Джинни и Гермиона — со страхом, Гарри — обречённо. Его почтальон ежедневно навещал своего хозяина, но вместо писем приносил нечто гораздо менее приятное.

Белый филин Ух, подаренный Гарри Хагридом на восемнадцатилетие взамен погибшей Хедвиг, сначала некоторое время жил у лесничего. Хагрид купил Уха по случаю и хотел убедиться в том, что с филином всё в порядке, и что он будет достойным подарком спасителю магического мира. Вручая Гарри клетку, Хагрид с восторгом сказал:

«Ты прикинь, он такой умный оказался! Как с охоты возвращается — обязательно добычу приносит! Мышку там или лягушку… Заботится, представляешь? Сам не съест — хозяину отнесёт. Вот какой он друг замечательный!»

Заваленный подарками и слегка очумевший от непривычного обилия поздравлений Гарри не обратил должного внимания на эти слова. Поэтому на следующий день за завтраком чуть не подавился, когда на стол шлёпнулась дохлая мышь. Кикимер, прибежавший на крик хозяина, всплеснул руками, взял мышь за хвостик и испарился. Вернувшись, эльф принялся хлопотать вокруг стола. В полминуты сменив скатерть и сервировку, Кикимер удалился, укоризненно ворча. Но на следующее утро всё повторилось, и с тех пор повторялось регулярно. Никакие уговоры, угрозы и ругательства на Уха не действовали.

Когда Гарри приехал погостить в дом Джинни, филин продолжил заниматься благотворительностью и там — к великому возмущению Молли. Впрочем, все остальные, хоть и передёргивались от отвращения, но шёпотом благодарили Гарри: сердясь, убитая потерей сына миссис Уизли хотя бы на несколько минут становилась прежней.

Обосновавшись в совятнике Хогвартса, Ух не бросил своих привычек. Поэтому теперь Гарри без особого удовольствия окидывал взглядом потолок Большого зала, левой рукой нащупывая пустую кружку — чтобы накрыть ею очередной «подарок» филина.

Сегодня Ух почему-то запаздывал. Первой появилась сова сумасшедшего салатного цвета. При виде неё многие иронично усмехнулись, а Невилл просиял, когда птица опустилась ему на плечо. Отвязав от её лапки свиток, Невилл развернул письмо и погрузился в чтение.

— Вам привет от Луны, — сообщил он через пару минут. — Она пишет, что ещё раз просила отца разрешить ей вернуться в Хогвартс и учиться с нами, но он опять не позволил. Всё ещё боится отпустить дочку хотя бы на шаг от себя, бедняга…

— Его можно понять, — вздохнула Гермиона. — Будешь писать ответ, передай Луне, что мы все по ней скучаем…

— Летит! — вскрикнула Джинни.

К ним на огромной скорости приближалось нечто размером не больше бладжера… Но это был всего лишь Сычик, миниатюрная сова Рона, которая, оставшись без хозяина, теперь приносила вести из больницы Святого Мунго. Молли и Артур Уизли дежурили там постоянно.

Отвязать письмо от крошечной лапки было нелегко: во-первых, счастливый от сознания хорошо исполненной работы Сычик здорово трепыхался, а во-вторых, у Джинни от страха дрожали пальцы. Гермиона тряслась не меньше, и поэтому от её помощи лучше не стало. Но в конце концов девушкам всё же удалось отцепить письмо. Развернув маленький свиток, они склонились над ним, едва не стукнувшись головами.

— Ну, что там? — осторожно спросил Невилл; у Гарри от волнения словно ком в горле застрял, лишив юношу возможности издать хотя бы звук.

-Всё по-прежнему, — отозвалась Джинни.

— Но это же неплохо, — заметил Невилл, — главное, что ухудшений нет…

— Да хуже, вроде бы, уже и некуда, — с тяжким вздохом возразила Гермиона. — Состояние-то критическое…

— Я немного изучал целительство, — признался Невилл, — ну, вы понимаете, зачем… В общем, я так думаю, что в данном случае время работает на нас… в смысле, на Рона. Раз он всё ещё держится, значит, есть надежда…

— Но ведь лучше ему не становится, — сдавленным голосом произнесла Джинни, — Рона лечат самые хорошие специалисты… Министерство Магии взяло все расходы на себя… Ещё бы… герой войны, соратник Гарри… Целители не жалеют ни сил, ни зелий… А всё без толку!..

Она всхлипнула и продолжила, опустив голову на руки:

— Ребята, простите… Я обещала, что буду надеяться… и даже если надежда обманет… Что я всё равно буду жить дальше и постараюсь стать счастливой… А теперь я понимаю, что не смогу. Оказывается, я ужасно слабая… Простите…

Ей никто не ответил. Гермиона, судя по всему, чувствовала себя ничем не лучше подруги, а Гарри по-прежнему не был в состоянии говорить. Но, даже если бы и мог — разве он смог бы кого-то утешить? Ведь и он чувствовал, как ледяной мрак снова начинает заполнять сердце, превращая ясный день в унылые сумерки…

Один Невилл всё ещё не желал сдаваться. Победитель змеи напряжённо хмурился, обводя глазами зал, словно в поисках ответа.

— Гарри, смотри, вон твой диверсант появился, — рассеянно проговорил он.

Гарри нехотя взглянул. Белый филин заложил красивый вираж над головой хозяина, и на белую льняную скатерть шлёпнулась…

— Ого, это что-то новенькое! — промолвил Невилл.

Гарри, уже державший наготове пустую кружку, с досадой отставил её в сторону. Такое кружкой не накроешь. С одной стороны, хорошо, что не лягушка — дохлые лягушки ещё противнее дохлых мышей. Но проблема заключалась в том, что сегодня мышь была не простая.

А летучая.

И не дохлая. Ребята поняли это, когда распластанное на скатерти тёмное крыло дёрнулось, пытаясь сложиться.

— Задери меня горгулья! — высказался Невилл, оторопело глядя на Ухов трофей.

Летучая мышь кое-как собрала крыло, но тотчас опрокинулась на бок и на спинку, показав светлое брюшко. На скатерти остались красные пятна.

— Мало что недодушенная, так ещё и пораненная, — с упрёком в адрес давно улетевшего филина проговорил Невилл. — И что нам теперь с ней делать? Добивать?..

— Да ты что, сдурел?! — Джинни подняла голову и уставилась на мышь с каким-то непонятным выражением во взгляде. — Понравилось ему, видишь ли, зверюшек калечить!.. Это тебе не змея! Это…

Она протянула руки и бережно взяла со стола несчастное создание.

— Мы-ышка! — нежно пропела Джинни, осторожно поворачивая зверька так и сяк, чтобы разглядеть получше. — Мы-ышенька!.. Смотрите, какая она миленькая! И даже вовсе не страшненькая!.. И ушки какие аккуратные, маленькие… и мордочка не приплюснутая, на поросячью совсем не похожа… И шёрстка мягенькая, пушистая…

— Да, интересно, — включилась в обсуждение Гермиона. — Местные летучие мыши имеют совсем другой экстерьер… Ну, то есть, внешний вид. Они гораздо мельче… И, действительно, совсем не такие симпатичные… Может быть, она сбежала, вернее, улетела из Хогсмидского зоомагазина?.. Там продают экзотических летучих мышей… которые фруктами питаются…

Джинни немедленно взяла из вазы яблоко.

— Только уж очень она худая, — заметил Невилл, — больная, наверное… Совы в первую очереди больных животных отлавливают… Потому что санитары леса.

— И грязная, — добавил Гарри, которого почему-то задело то умиление, с каким Джинни разглядывала жалкую в общем-то тварюшку. — Вон, смотри, как шерсть свалялась… Может, у неё лишай… или блохи… или что там у них бывает…

— Сам ты лишай! — рассердилась Джинни, бросая яблоко обратно в вазу. — Она ранена! И шёрстка у неё свалялась от крови! И никаких блох у неё нет! А если и есть, то я её помою… и расчешу… и вылечу… Будет мне сестричка… а назову я её Дженни! — и девушка с ласковой улыбкой снова склонилась над мышкой.

— А ты уверена, что это, к примеру, не Джонни? — засомневался Невилл.

— Уверена! — отрезала Джинни, любуясь бедной зверушкой. — Это девочка, я чувствую!..

— Чего там чувствовать — проверить надо! — проворчал Гарри, потянувшись за мышью.

— А ну, прочь руки! — грозно воскликнула Джинни. — Дженни не игрушка, чтобы её тискал кто попало! И вообще, она ранена, ей нужен покой! Бедняжка еле дышит!..

Мышка, беспомощно лежавшая в ладонях Джинни, действительно, дышала с трудом. Она и впрямь была ужасно худая — положение не спасала даже довольно длинная шёрстка. Всё равно было видно, что животик у Дженни совсем ввалился. Рёбрышки под свалявшимся мехом двигались быстро и как-то судорожно.

— Наверно, сдохнет скоро, — грустно промолвил Невилл.

— Помолчи! — одёрнула его Джинни. — Тоже мне предсказатель выискался!.. Дженни поправится!..

— И улетит, — не удержался Гарри.

— Ну… и улетит… — Джинни заметно сникла. — Подумаешь!.. Зато живая и здоровая…

Большого энтузиазма в её голосе, однако, слышно не было. Гарри немедленно пожалел о своём жестокосердии.

— Ну, может, и не улетит, — он счёл за благо пойти на попятную; подумав немного, юноша на всякий случай ввернул:

— Я бы ни за что не улетел от такой красивой хозяйки!

Опечаленная Джинни никак не отреагировала на этот комплимент. Мышка Дженни вяло дёрнулась, высвобождая примятое правое крыло…

— Ой! — сказали девочки.

— Не улетит, — констатировал Невилл. — Не сможет.

— А если зашить? — нерешительно предложил Гарри, глядя на рваную перепонку.

— Зашить?! — перепугалась Джинни, прикрывая мышку ладонью, будто бы он уже достал всё необходимое для операции. — Колоть мою бедняжку иголкой?! Джинни и так достаточно настрадалась! Посмотри, что наделал твой неуклюжий хищник! Подумаешь, санитар леса! Разве Дженни виновата, что заболела? Её пожалеть надо, а он когтями! Это антигуманно, в конце концов!..

— Хорошо, я ему передам, чтоб в следующий раз был осторожнее, — буркнул Гарри, не понимая, за что Джинни на него-то кричит, не он же ловил эту злосчастную мышь…

— Ах ты, моя славненькая, — снова запричитала Джинни, кончиками пальцев гладя зверушку по взъерошенной шёрстке между ушами. — Ах ты, моя хорошенькая!.. Потерпи, бедненькая, я тебе помогу!.. Гермиона, дай, пожалуйста, салфетку…

Гарри и Невилл молча наблюдали, как девушки, взяв чистые салфетки, смочили их водой из кувшина и принялись осторожно смывать с маленького тельца кровь и грязь. Мышка Дженни не возражала: похоже, и впрямь находилась при последнем издыхании. Чёрные глазки-бусинки были полузакрыты и тусклы. Она только слегка вздрагивала, когда Джинни или Гермиона касались ранок, оставленных когтями филина.

— Какая терпеливая девочка, даже не пищит, — нежно посетовала Джинни, — Гермиона, смотри, ещё вот тут, на горлышке…

— А они, вообще-то, пищат? — Гарри спрашивал не то чтобы из научного интереса, просто ему хотелось, чтобы невеста хоть немного обратила внимание и на него…

— Пищат, конечно, — ответила за подругу Гермиона, — как и обычные мыши… А ещё издают ультразвук.

— Вот видите, я сразу поняла, что Дженни — замечательная! — в глазах Джинни светилась почти материнская гордость. — А… что такое «ультразвук»?

— Ну, ультразвук это когда… — начала Гермиона, и Гарри окончательно приуныл.

К счастью, в разгар лекции (Джинни и Невилл слушали Гермиону, открыв рты) к их столу подошла Элизабет Гэмджи.

— Привет, ребята, — поздоровалась она, — я хотела спросить… Ой, что это тут у вас?

— Это моя сестричка Дженни! — улыбнулась Джинни, показывая девушке летучую мышь, завёрнутую в чистую салфетку.

— Фу, какая гадость! — отскочила мисс Гэмджи.

Джинни на миг лишилась дара речи.

— Гадость?! — обретя его вновь, она завопила так, что перепугала весь Большой зал. — Сама ты гадость, Бетти! Ты что, слепая, не видишь?! Ну так посмотри как следует!

Джинни положила свёрток на стол и быстро, но аккуратно развернула салфетку.

— Вот, смотри, ну разве же это гадость?! Видишь, какая мордочка славная?! А глазки?! А ушки?! А шёрстка?! Потрогай, какая нежная!.. Нет, ты потрогай!.. Не хочешь, ну и Вольдеморт с тобой, больше-то не предложу! Глупая, упустила свое счастье! У Дженни шубка, как шёлк, одно удовольствие гладить!.. Ну и что, что грязноватая? Дженни, может, с хищной птицей сражалась, была ранена в смертельном бою!.. А вот я мою девочку искупаю, и вы все увидите, какая она красавица! Спинка почти чёрная, а брюшко светленькое… и беззащитное такое!.. Ах ты, моя прелесть!.. А лапки какие нежные!.. Бедные мои лапочки, совсем холодные, надо вас погреть…

Изрядно огорошенная столь пламенной отповедью, мисс Гэмджи молча хлопала ресницами, глядя, как Джинни дышит на беспомощные мышкины лапки, едва не касаясь их губами.

— Я летучих мышек с детства обожаю, — призналась Джинни, — только у меня никогда не было денег, чтобы купить себе хотя бы одну… А вот теперь у меня есть Дженни! И я её не покупала! Мне её… подарили! Уж не знаю, кто: Провидение какое-нибудь, наверно… или Судьба…

— Судьбу звали Ух, — напомнил Гарри, но Джинни не услышала.

— Это же гораздо лучше, чем купить! — вдохновенно продолжала она. — Это значит, что Дженни должна была попасть именно ко мне! Понимаешь, значит, это по-настоящему правильно! Я с первого взгляда поняла, что она — моя!..

— Вообще-то, Ух принёс её мне, — проворчал Гарри, но его слова снова были пропущены мимо ушей.

— А кто скажет, что Дженни некрасивая, тот мне враг на всю жизнь! — объявила Джинни, грозно оглядев окружающих.

Ибо друзей уже действительно окружала небольшая толпа любопытных. В основном, конечно, малыши, но попадались и старшекурсники. И те, и другие, не будучи званными, стояли чуть поодаль, заинтересованно вытянув шеи. В ответ на заявление Джинни все испуганно замотали головами.

— Ну, я только хотела сказать, — пристыжено промолвила мисс Гэмджи, — что крылья у них какие-то… не очень… Короче, лысые.

— А какие они ещё должны быть? — удивилась Джинни. — Подумаешь, лысые! А ты посмотри, какая гладкая кожица… Э-э, только осторожно, не хватало ещё второе крылышко порвать… Видишь, какое тоненькое? Приятное на ощупь, правда же?..

— Ну… да, — мисс Гэмджи поскорее убрала руку за спину.

— А вот многие жаб не любят, — заметил Невилл, — говорят, что они противные… А мне жабы нравятся! И лягушки… И вообще, в природе некрасивых тварей нет.

— Ну, знаешь ли, люди иногда бывают просто омерзительны! — возразила Гермиона.

— Ну, так то люди, — пожал плечами Невилл. — Они же в этом сами виноваты!

— А моя Дженни самая лучшая мышка на свете, — подвела итог Джинни, снова заворачивая зверька в салфетку. — Подумаешь, больная, грязная… Зато добрая, умная и послушная!

Гарри пробурчал себе под нос нечто насчёт полной бездоказательности трёх последних утверждений. Говорить громче — он уже это понял — не имело никакого смысла.

— Только купать её, пожалуй, не следует, — заискивающим тоном проговорила мисс Гэмджи. — Пока ранки не заживут… И… может, их чем-нибудь смазать? Только я не знаю, чем лечат таких… э… животных.

— Можно спросить у мадам Помфри, — предложила Гермиона.

— Мадам Помфри лечит только людей, — развела руками Бетти.

— Мы пойдём к Хагриду, — решила Джинни. — Он же у нас профессор по Уходу за Магическими Существами, он наверняка знает, чем лечить Дженни.

— А ты уверена, что Дженни — магическое существо? — спросила мисс Гэмджи.

— Думаю, что ни капельки не магическое, — беззаботно ответила Джинни, — она самая обыкновенная летучая мышка. И это замечательно! Хагридов Клык тоже самый обыкновенный пёс. Лечит же его Хагрид, если он поранится!.. Ну как, пойдём вместе?

— Пойдём, — обречённо промолвила Бетти.

Джинни правой рукой бережно прижала свёрток к груди, а левой набросила на плечо ремень школьной сумки.

— Гарри, скажи профессору МакГонагалл, что нас не будет на Трансфигурации, — проговорила она, даже не взглянув на юношу, — скажи, что мы… короче, придумай что-нибудь.

С этими словами она покинула Большой зал в сопровождении мисс Гэмджи.

— Ну, и что я ей скажу? — ворчал Гарри Поттер, сердито глядя на яичницу-глазунью. — Голова заболела?.. Ногу сломала?.. Боюсь, для МакГонагалл уважительная причина только одна — смерть студента…

— Гарри, не надо! — от такой шутки Гермиону аж передёрнуло; после трагедии с Роном это было, пожалуй, вполне объяснимо.

— Извини, — опомнился Гарри, — вырвалось… случайно…

— Можно сказать госпоже МакГонагалл, что Джинни, — начала было Гермиона, но тотчас сама себя перебила:

— Дожили! Двое старост школы думают, как обмануть директора!

— А пусть Невилл что-нибудь придумает, — не без ехидства предложил Гарри, — он не староста. К тому же, ему явно понравилась эта замухрышка Дженни…

— Я не имею ничего против летучих мышей, — спокойно подтвердил Невилл. — А против Дженни — в особенности.

— Вон даже как! — удивился Гарри. — Интересно, чем это она лучше других?

— Тем, что она нравится Джинни, — ответил Невилл.

Гарри ревниво засопел.

— Гарри, прекрати, — поморщилась Гермиона. — Мы так и не придумали, что скажем МакГонагалл...

— Мы ей скажем правду, — по-прежнему спокойно и серьёзно промолвил Невилл.

— Что?! — изумились двое старост.

— То есть, ты предлагаешь сказать, что Джинни подобрала полудохлую летучую мышь и теперь возится с ней вместо уроков? — уточнил Гарри.

— Примерно так, — кивнул Невилл; его друзья переглянулись.

— Знаешь, я не самоубийца, чтобы говорить такое директрисе, — признался обескураженный Гарри.

— Я тоже, — поддержала его Гермиона.

Невилл улыбнулся краешком губ.

— Тогда я сам скажу, — решил он, поднимаясь из-за стола. — Идёмте, провожу вас к МакГонагалл…

В классе Трансфигурации двое старост уселись за парту и, вытаскивая из сумок учебники, тетради и чернильницы с перьями, украдкой поглядывали на учительскую кафедру. Вернее, на стоявших рядом с ней Минерву МакГонагалл и Невилла.

Невилл что-то говорил, сосредоточенно хмурясь и иногда задумываясь: видимо, подбирал слова. Госпожа директор слушала его очень внимательно. Поначалу она выглядела сердитой, но постепенно выражение строгого лица смягчилось…

— И всё-таки, он похожна ангела, — вдруг шепнула Гермиона, слегка толкнув Гарри локтём. — Не знаю, не видела его, когда он ругался со Снейпом… Может быть, тогда он и впрямь напоминал барашка… Но сейчас — настоящий ангел!

Гарри скептически усмехнулся. Ему, откровенно говоря, больше устраивал вариант Джинни. Она в прошлом году ласково прозвала Невилла Барашком — за кудрявые волосы и упрямство. Гермиона, впервые услышав это прозвище, не согласилась и предложила более лестное сравнение. И сейчас, пожалуй (Гарри с досадой поморщился), оно было гораздо вернее.

Конечно, это всё девчачьи сантименты, но и в самом деле: мягкие тёмные кудри до плеч, тёплый лучистый взгляд и печальная улыбка… Ни намёка на упрямство — весь облик выражает тихую просьбу. Интересно, что он, всё-таки, говорит? Директриса выглядит растроганной едва ли не до слёз…

— Ангелы толстыми не бывают, — всё-таки проворчал Гарри.

— Ты что, Гарри! Да разве Невилл толстый? — удивилась Гермиона. — Да он просто в плечах пошире, чем, скажем, ты или… — она осеклась и побледнела. — В общем, ты неправ. Невилл — очень красивый парень. Тебе этого не понять, потому что ты не девушка. А я вижу… Мы привыкли с детства, что он этакий увалень неуклюжий, а теперь он совсем другой стал… И не толстый он совсем, просто не тощий. А ты за что-то на него злишься, поэтому так говоришь.

Она замолчала и отвернулась.

Гарри хмыкнул, выражая своё несогласие, хотя в глубине души прекрасно сознавал, что Гермиона права — и относительно Невилловой вполне даже атлетической фигуры, и относительно того, что он, Гарри, почему-то сердится на друга за его жалость к этой злосчастной летучей мыши… Или за то, что Невилл не осуждает дурацкую затею Джинни… Или за то, что…

— Думаю, вы совершенно правы, мистер Лонгботтом, — подводя итог беседы, госпожа директор заговорила чуть громче. — Надеюсь, мы и впредь сможем полагаться на вас, не правда ли?

И Минерва МакГонагалл ласково улыбнулась новоиспечённому гению дипломатии, кивком отпуская его восвояси. Ибо Невилл не изучал Трансфигурацию на уровне ЖАБА и должен был поспешить на свою любимую Гербологию.

Старомодно поклонившись директрисе (бабушкино воспитание), Невилл улыбнулся друзьям и был таков. Гарри и Гермиона проводили его жалобными взглядами: теперь им предстояло теряться в догадках как минимум часа полтора…

Любопытство разгорелось ещё сильнее, когда, через десять минут после начала урока, в дверь негромко постучали, и в класс робко заглянула запыхавшаяся и растрёпанная мисс Гэмджи.

— П-профессор МакГонагалл, — виновато пролепетала девушка, — простите меня пожалуйста, я…

— Проходите, Элизабет, — совершенно спокойно промолвила директриса, — я в курсе событий, мистер Лонгботтом мне уже всё рассказал. Я считаю, что за вашу чуткость и отзывчивость ваш факультет должен быть награждён. Десять баллов Райвенкло. Ступайте на своё место.

Мисс Гэмджи на миг оторопела, но быстро справилась с собой и прошла за свою парту, по пути бросив недоумевающий взгляд на Гарри и Гермиону. Они ответили ей точно таким же взглядом.

— Даже и представить себе не могу, — прошептала Гермиона.

— Даже и не пытаюсь, — вздохнул Гарри.

За посторонние разговоры на уроке оба старосты немедленно получили строгое замечание. Гарри едва обратил на него внимание, а вот Гермиона расстроилась. Весь урок она из кожи вон лезла, чтобы заслужить одобрение профессора МакГонагалл, и заслужила-таки. Она единственная из всего класса справилась с контрольным заданием (за пять минут пять раз изменить цвет и тип собственных волос). Для Гарри урок окончился плачевно. Юноша так и не смог сосредоточиться на работе, и в результате рассеянных манипуляций на его голове выросли иглы, как у дикобраза.

Разумеется, он не преминул немедленно уколоться об эту красоту и был весьма неприятно удивлён, когда пострадавшая рука начала распухать на глазах и дико чесаться.

— Так они ещё и ядовитые?! — взвыл староста, в отчаянии глядя в зеркало: вид, надо сказать, был умопомрачительный.

К тому же, заклинание обратной трансфигурации почему-то никак не действовало. На испуганный вопль «Почему?!» бесстрастная Минерва МакГонагалл не ответила, а повернулась к классу. Гермиона заработала ещё десять баллов, громко и чётко объяснив, что борьба с последствиями частичных анимагических превращений, произошедших вопреки желанию подвергшегося им мага, требует вмешательства целителя.

— И я, кажется, уже говорила об этом, мистер Поттер, — сухо произнесла госпожа директор, после чего велела мисс Гэмджи проводить старосту к мадам Помфри.

В больничное крыло они бежали со всех ног: до конца урока оставалось не больше пяти минут, а Гарри совершенно не хотелось красоваться в таком виде перед всей школой.

— Мерлин мой! — всплеснула руками школьная целительница, выглянув из своего кабинета. — Вот уж, понимаю, угораздило! Ну, это надолго. До вечера придётся повозиться… Бетти, принеси-ка мистеру Поттеру пижаму.

Мисс Гэмджи побежала исполнять поручение, а Гарри понуро сел на постель и от нечего делать огляделся по сторонам. Сегодня в больничном крыле других пациентов не было (что не могло не радовать). Все кровати были пусты. Дальнюю в правом ряду всё ещё скрывали высокие ширмы.

В этом маленьком закутке провёл последний месяц своей жизни герой войны, кавалер ордена Мерлина первой степени Северус Снейп. Гарри вздохнул, вспомнив, как Гермиона призывала своих друзей проявить сознательность и навестить больного профессора, а они упирались и отнекивались. И теперь директрисе ничего не стоит утаивать от общественности факт его гибели: желающих проведать бывшего слизеринского декана в школе по-прежнему нет.

Пока его считали преступником, Снейп был, можно сказать, знаменит. Оказывается — Гарри этого не знал, Гермиона рассказала — имя бывшего директора Хогвартса не сходило со страниц газет, пока велось следствие по делу об убийстве Дамблдора и прочих злодеяниях «ближайшего сподвижника Вольдеморта». Репортёры вдохновенно поливали его грязью. Разъярённая толпа едва не взяла приступом госпиталь Святого Мунго, чтобы учинить над преступником самосуд, и сровняла с землёй его дом (да, у него, оказывается, был дом), голыми руками, без всякой магии… МакГонагалл говорила…

Но, как только Снейпа оправдали, — Минерва приложила к этому все усилия, — общественность сразу же потеряла интерес к его дальнейшей судьбе. Он остался один. Впрочем, он ведь всегда был один… Наверно, все думали, что ему так лучше. Наверно, он и сам так думал… раньше. Только не в последние дни, когда лежал, отгороженный от всего мира, наедине с болью, страхом и отчаянием.

Ни МакГонагалл, ни мадам Помфри, ни даже Санни не могли быть рядом с пациентом постоянно, а больше никто за ширмы и не заглядывал. А между тем ему было так нужно человеческое тепло и участие! Мадам Помфри сказала — «жизненно необходимо». Одиночество было для него пыткой. И, как выяснилось, всё на свете имеет предел, даже гордость Северуса Снейпа. Гарри помнит полные тоскливого ужаса чёрные глаза и холодные пальцы, вцепившиеся в его руку…

Ох, зря он это вспомнил. В горле стало тесно и горько — прямо как тогда… Тогда он увидел настоящего Снейпа. Без маски негодяя, к которой все так привыкли, и без геройского нимба, нарисованного превыспренними речами коллег. Пока они разглагольствовали о «благородном сердце Северуса», это сердце, слабое, больное и измученное, уже переставало биться…

Чёрт, вот только зареветь не хватало! Тут и мадам Помфри, и мисс Гэмджи — ещё решат, что великовозрастный болван расстроился из-за дурацких иголок на голове… Гарри торопливо зашарил по карманам в безотчётной надежде каким-то чудом найти никогда не существовавший носовой платок.

— А я думала — кто это тут грустит? А это ты!..

Миссис Саншайн в числе прочих чудесных даров имела удивительную способность появляться как бы из ниоткуда. Вот и сейчас она подошла так незаметно, что Гарри чуть не ойкнул, услышав рядом её тихий голос.

— Что это с тобой, милый? — Санни удивлённо взглянула на то, во что превратились его волосы. — Откуда эти иглы? Ты на кого-то рассердился?

— А… это… — при виде миссис Саншайн молодые люди обычно теряли дар речи, и Гарри не был исключением. Даже сейчас, убитая горем, бледная и исхудавшая, Санни была прекрасна.

Она присела рядом и протянула руку, словно хотела погладить старосту по голове. В другое время Гарри с восторгом принял бы эту ласку, но сейчас ему пришлось отодвинуться.

— Осторожно, профессор!.. Они ядовитые!..

Санни опустила руку и сострадательно покачала головой.

— Ядовитые! Надо же! Ах, бедный мой! — промолвила она. — Ты, наверно, опять поссорился с Джинни?

— Э… да… нет, вроде, — промямлил Гарри.

— Не ссорьтесь, не надо, — в синих, полных скорби глазах заблестели слёзы.

— Я больше не буду! — горячо пообещал Гарри; сейчас он готов был признаться в чём угодно и принести любую клятву, лишь бы прекрасная Санни не плакала.

— Вот и молодец, — тихо вздохнула она, встала и медленной, усталой походкой ушла за ширмы… за те самые ширмы.

— Она теперь спит там, — шепнула вернувшаяся мисс Гэмджи, — на его кровати… Бедняжка!.. Целительнице нельзя иметь такое чувствительное сердце!..

Элизабет всхлипнула и отвернулась, бросив Гарри пижаму.

— Переодевайтесь живее, больной, и ложитесь, — произнесла девушка нарочито строгим тоном. — Лекарство уже готово... Или вам нравятся ваши колючки?

К вечеру волосы Гарри вновь обрели свой естественный вид, хотя на ощупь оставались жёсткими, как щетина. Мадам Помфри сказала, что и это тоже пройдёт, просто надо недельку помыть голову специальным шампунем. Вручив Гарри большой флакон чудодейственного средства, школьная целительница разрешила старосте покинуть больничное крыло.

Гарри возвращался в гостиную Гриффиндора в прекрасном настроении. Дело в том, что в течение дня ему целых пять раз посчастливилось лицезреть миссис Саншайн и даже перекинуться с нею ещё парой слов. По всей видимости, бедняжка Санни начинала приходить в себя после несчастья с профессором Снейпом. Во всяком случае, к ней потихоньку возвращался её чудесный дар: вселять в сердца всех окружающих покой и радость.

Для того чтобы утешить или развеселить кого-то, Санни не нужны были ни слова, ни заклинания. Ей стоило лишь пройти мимо, бросив мимолётный взгляд, и ты чувствовал себя так, словно, придя с холода, сделал добрый глоток медовухи. Неудивительно, что с самого начала года все школьники только и мечтали о том, чтобы снова оказаться на уроке Защиты от Тёмных Искусств. Окунуться в океан света и любви, хотя бы на час позабыть о вражде, страхе и подозрениях, о ранах, которые война оставила почти в каждом сердце.

Да, что и говорить, если Санни уедет, для школы это будет очень тяжёлой потерей. Но Невилл прав: нельзя быть эгоистами. Если уж даже им самим тяжело выносить мрачную атмосферу нового Хогвартса, то для чуткой Санни пребывание здесь должно быть просто адом. Да и свинство это — сидеть в болоте злобы и уныния и ждать сложа руки, что придёт добрая волшебница и всех спасёт. Надо и самим что-то делать. Для начала — перестать ссориться и обижаться друг на друга по мелочам, а потом изобрести способ помирить враждующие факультеты…

Гарри сурово насупил брови и решительно расправил плечи. Как всегда после общения с Санни в сердце крепла вера в то, что у них всё получится. А как же иначе? Надо только не терять надежды и вести себя достойно…

… Первое, что увидел Гарри, войдя в гостиную, была большая толпа студентов, сгрудившаяся вокруг стола. Через минуту староста понял, что в центре внимания собравшихся находится Джинни. До его слуха донёсся её звонкий голос:

— В общем, я так Хагриду и сказала: «Вам, профессор, только драконам зубы рвать и гиппогрифам когти стричь. А к таким нежным созданиям, как Дженни, вас и на милю подпускать нельзя».

— И Хагрид не обиделся? — спросил кто-то.

— Обиделся, конечно, — ответила Джинни, — а только что поделаешь, если это правда? Он мою бедняжку так схватил своими лапищами, что чуть рёбрышки не хрустнули! Она до сих пор от страха вся дрожит, вот, видите?..

Толпа заинтересованно наклонилась, разглядывая что-то на столе. Ребята, стоявшие сзади, поднимались на цыпочки и толкали передних, чтобы те подвинулись. Гарри почувствовал, как волосы на голове снова угрожающе встопорщились…

— Ну и вот, — продолжала Джинни. — Забрала я у него мою малышку и ушла… Иду и думаю: как дальше быть? И придумала. Вспомнила, что Гермиона говорила про зоомагазин. Пришлось отправляться туда…

— В Хогсмид? — удивились слушатели. — Но ведь ворота заперты!..

— А то я не знала! — фыркнула Джинни. — Поэтому и не пошла пешком. Я стащила метлу из чулана мадам Хуч…

«Так-так-так, — Гарри хотел было по привычке пригладить чёлку, но на всякий случай воздержался. — Побег с территории школы… кража школьного имущества…»

— Правда, замок никак не открывался, я взяла булыжник…

«Со взломом…»

— …потом, конечно, всё восстановила…

«… сокрытие улик…»

— … правда, на обратном пути снова пришлось ломать. Ну да я же не об этом… Короче, прилетела я в магазин. Дженни я им, конечно, не сразу показала. Сначала расспросила по-хитрому продавца. Он сказал, что от них никто не сбегал…

— Так ты не спросила, кто это у тебя: мальчик или девочка? — хорошенькое дело, вторая староста школы и не думала порицать преступницу за нарушение целой кучи школьных правил!..

— Ой, Гермиона, мне не до этого было… Мне про другое было интереснее: чем лечить, чем кормить… Хозяин магазина посоветовал общеукрепляющую мышиную микстуру и специальное ранозаживляющее зелье… А ещё он сказал, что никаких блох, лишая и прочих гадостей у Дженни нет!

«Тьфу!» — подумал Гарри, обошёл сбрендивших однокашников и сердито плюхнулся на диван перед камином.

На диване уже сидел Невилл; зажав уши руками, он пытался читать учебник Зельеварения. На коврике стояла кошачья корзинка. Гермионин Живоглот томно растянулся на любимом одеяльце, наслаждаясь теплом очага.

— Столько шума из-за какой-то несчастной мыши! — проговорил, ни к кому особенно не обращаясь, победитель Вольдеморта. — По-моему, Джинни сошла с ума. Нашла себе забаву, ничего не скажешь!..

Рыжий кот лениво посмотрел на старосту одним глазом, зевнул и перевернулся на другой бок. Невилл глубоко вздохнул и опустил руки.

— Не будьте такой скотиной, сэр, — сказал он. — Я бы на вашем месте радовался!

— Чему, интересно? — Гарри метнул на друга свирепый взгляд.

— Тому, что моя любимая девушка больше не плачет, — ответил Невилл.

— А тебе не кажется, что это подлость — веселиться, когда у тебя родной брат умирает? — ехидно поинтересовался Гарри.

— Подлость? — Невилл отложил учебник и устало потёр виски. — Дурак ты, Поттер. Ну вот, допустим, я не веселюсь. Ты не веселишься. Что, Рону от этого лучше? Знаешь, если бы моя боль могла ему помочь, я бы прямо сейчас пошёл бы и… ну, не знаю… с Дракучей Ивой бы подрался. Расшибла бы она меня в лепёшку, и все сразу стало бы хорошо…

На «дурака» Гарри не обиделся. И вообще… Он вдруг почувствовал, что злость начала испаряться. Волосы на голове больше не пытались встать дыбом. Неудивительно: у Невилла был сейчас такой голос и такой взгляд…Сердце словно тронула чья-то ледяная рука. Это было похоже на могильный холод привидений. Гарри только сейчас понял, почему живым людям так неприятно соприкасаться с их прозрачными телами. Потому что для живого невыносим этот мёртвый покой полной безнадёжности…

Гарри повернул голову. Невилл сидел, сгорбившись, уронив руки на колени, и уставившись на огонь ничего не выражающим взглядом.

— Кстати, а что ты сказал МакГонагалл? — спросил староста: надо было срочно сменить тему.

— То и сказал, — Невилл слегка пожал плечами. — Что Джинни подобрала раненую летучую мышь и хочет её спасти, поэтому пропустит урок…

— Не может быть, — сказал Гарри, — МакГонагалл тебя чуть не расцеловала…

— Главное — не что сказать, а как, — отозвался Невилл. — А ещё я сказал госпоже директрисе, что новая привязанность поможет Джинни справиться с горем… Да и Гермиона немножко отвлеклась, слава Небесам…

Гарри пристыжено умолк. Невилл вздохнул, нахмурился, упрямо тряхнул своими прекрасными кудрями и снова открыл учебник. Понаблюдав некоторое время за тем, как друг, закусив губу, пытается сосредоточиться на своём занятии, Гарри произнёс:

— И как это ты умудряешься хоть что-то усвоить, когда тут такой бедлам?

Невилл вновь оторвался от книги, взглянул через плечо на галдящую толпу и криво усмехнулся. Его лицо снова омрачила тень отчаяния.

— А мне всё равно, — промолвил он. — Я и в тишине ничего не могу усвоить. Похоже, мне стоит прислушаться к советам Гермионы. Она права: выше головы не прыгнешь. В Зельеварении даже умные не всегда разбираются. А я тупой…

Невилл резко захлопнул учебник. Гарри показалось, что неудавшийся зельевар швырнёт книгу в огонь. Но Невилл держал её так крепко, словно она была спасательным кругом, а он — утопающим в бурном океане.

— Но только… а как же папа и мама? — промолвил он, посмотрев на старосту совершенно несчастными глазами. — Их ведь никто не спасёт!.. Лига Алхимиков отказалась, магистры сказали, что это невозможно… Сказали, что даже сам Николас Фламель не смог бы сварить такое зелье… Но откуда они знали? Фламель умер, а что он мог или не мог, знал только он сам!..

Невилл снова перевёл взгляд на учебник. Новая книга уже успела изрядно истрепаться. Немудрено: Невилл не расставался с ней даже ночью, пытаясь при свете волшебной палочки постичь недоступные его уму тайны. И в Большом зале во время трапез, и на прогулках — учебник всегда был при нём. Гарри подозревал, что Невилл вполне может прихватить его даже на матч по квиддичу…

— А помнишь, — заговорил Невилли, посмотрев на огонь; Гарри показалось, что в тёмных глазах юноши блеснули слёзы. — Помнишь, что сказал профессор Слагхорн? Он сказал, что профессор Снейп мог бы стать вторым Фламелем… Если бы у него была другая жизнь. Без войны, без горя… Я никак не могу забыть эти слова. Ведь у него могла начаться такая жизнь! Если бы он выздоровел… Тридцать восемь лет — это же только начало… начало расцвета для учёного… да и вообще… Гарри, я думал, — вот бы он меня научил… Но я и вправду бестолочь. С таким, как я, возиться — одно мучение. Особенно для него. Я бы лучше к нему в прислуги нанялся. Бесплатно. В лаборатории грязной работы много, а эльфу её не доверишь… Вот я бы и пахал вместо эльфа. Чтобы профессор мог спокойно наукой заниматься. Взамен я бы только попросил его изобрести зелье. Я уверен, он бы не отказался. Если он настоящий ученый, то непременно заинтересовался бы такой задачей!.. Правда?..

Гарри смог только кивнуть в ответ.

— И даже если бы у него ничего не получилось, — продолжал Невилл, — всё равно… Я же никак не отблагодарил его за бабушку. Да и за себя тоже и за Джин, и за Луну... Он столько раз выручал нас, а мы… Я теперь часто вспоминаю прошлый год. Всё пытаюсь себе представить, каково ему было. Одному… С ним все сквозь зубы разговаривали, ну, кроме Кэрроу, конечно. А у него лицо совсем как маска стало. Неживое. Даже когда ругался. Кричит на меня, а глаза пустые и…

— Окклюменция, — вдруг догадался Гарри.

— Что? — прерванный на полуслове Невилл вздрогнул и удивлённо посмотрел на друга.

— Он и раньше так делал, — сказал Гарри, — поэтому у него были такие странные глаза… Чтобы закрыть сознание, надо освободиться от эмоций… Наверно, он боялся, что кто-нибудь догадается… Или просто по привычке… Ладно, извини, это я так…

Невилл отвернулся и махнул рукой.

— Да теперь-то какая разница! — горько проговорил он и снова уставился на учебник, словно это была не книга, а шкатулка с таинственным кладом.

— Наверно, профессор Слагхорн прав, тёмное это дело — Зельеварение! — вздохнул Невилл спустя пару минут.

— Кажется, для Снейпа всё было яснее ясного, — отозвался Гарри; подумав немного, он поведал Невиллу об учебнике Принца-Полукровки.

К концу рассказа изумление в глазах Невилла сменилось отчаяньем.

— Мерлинова борода! — воскликнул юноша. — Неужели, книга так и пропала?!.. Гарри, ты убийца! Зачем ты мне это рассказал?!

Он уронил свой учебник на пол и закрыл лицо руками.

— Чёрт! — простонал Невилл. — Профессор, что ж вы так?! Никакой надежды нам не оставили!.. Нечестно! Мы же даже напиться не можем за упокой вашей души!.. Гарри, а может, всё-таки, можем? Может, хотя бы душа всё-таки сохранилась, а?

— Вряд ли, — вздохнул Гарри. — Ты же слышал: Санни сказала, что человека по имени Северус Снейп больше нет на свете. А ведь их жизни были связаны, и она чувствовала его как саму себя. Санни осталась жива, а значит, профессор Снейп не умер. Просто исчез. В книге сказано, что исчезнуть можно только целиком, вместе с душой. Гермиона же ясно объяснила: это колдовство позволяет сделать бывшее небывшим. Так что, теперь можно сказать, что Северуса Снейпа никогда и не было…

— Но, может, Гермиона что-то напутала! — не сдавался Невилл.

— Когда это Гермиона что-нибудь путала? — вздохнул Гарри.

Аргумент был веский.

— Ужасно! — Невилл всхлипнул.

— Наитемнейшая магия, — развёл руками староста.

Они немного помолчали. Невилл вытер глаза и подобрал с ковра учебник.

— Какая потеря! — прошептал юноша, аккуратно пряча книгу в сумку. — Да, теперь я точно знаю, что он смог бы мне помочь… Как страшно, что я сам уже никогда и ничем не смогу помочь ему!..

Гарри Поттеру снилось, что Битва за Хогвартс закончилась совсем по-другому. Он лежал мёртвым на поле для квиддича, а рядом с ним лежали Рон, Гермиона, Невилл, Джинни, мисс Гэмджи, мистер и миссис Уизли и множество других, знакомых и незнакомых людей. Вернее, трупов. В небе ярко сияла полная луна. По полю боя брела одинокая фигура в тёмной мантии. Вот она подошла поближе, и Гарри узнал Минерву МакГонагалл. Госпожа директор выглядела крайне недовольной.

— Безобразие, мистер Поттер, — промолвила она, гневно сверкая очками в прямоугольной оправе. — Вы прогуляли все уроки, как не стыдно? А ещё староста школы! Десять баллов с Гриффиндора! Немедленно поднимайтесь!

Гарри хотел было возразить, что убитые имеют право не ходить на занятия, но не смог издать ни звука.

«Мёртвые не разговаривают!» — вспомнил он и испугался: как же он теперь оправдается? А если директриса разозлится ещё сильнее? И снимет с Гриффиндора все баллы, а с него — значок старосты!..

Но МакГонагалл вдруг перестала сердиться. Её лицо жалобно сморщилось, из-под очков поползли слёзы.

— Проснись, проснись! — тихо всхлипнула суровая леди.

От удивления Гарри действительно проснулся.

В окно и в самом деле таращилась полная луна. Прямо в лицо, чтоб её… Отходя ко сну, Гарри забыл задёрнуть полог. Над соседней кроватью склонилась тоненькая фигурка в пижаме. Молочный свет лился на растрёпанные рыжие волосы.

— Проснись, проснись! — всхлипывала Джинни, тряся за плечо спящего Невилла.

В голову закрались нехорошие мысли.

— Э… любимая, ты случайно кровати не перепутала? — на всякий случай спросил Гарри.

Джинни не ответила. Зато Невилл резко поднялся и сел в постели, широко распахнув глаза.

— Что, Джин, опять Кэрроу? — быстро проговорил он. — Надо сказать профессору Снейпу, он на нашей стороне…

Он моргнул и проснулся окончательно.

— Джин, что случилось? — спросил Невилл, в тревоге глядя на плачущую девушку.

— Моя Дженни! — простонала та. — Она… она… умирает!

Только сейчас Гарри заметил, что левой рукой Джинни прижимает к груди нечто тёмное, похожее на скомканную тряпку. Нашарив на тумбочке очки и напялив их на нос, он разглядел безжизненно висящее крыло.

— Невилл, спаси её, пожалуйста! — девушка с мольбой протянула несчастного зверька туго соображающему со сна Невиллу. — Ты сможешь, я знаю!.. Я слышала, как профессор Спраут говорила, что у тебя добрые руки!.. Помнишь, в прошлом году?.. У неё засох какой-то ужасно редкий кустик…

— Лимонник луноцветный, — сказал Невилл, спуская ноги с кровати и нашаривая тапочки; Гарри сделал то же самое.

— Ну да… Ты же смог его оживить!.. Она сказала — это потому что у тебя такие руки!.. Какая разница — растение или животное?.. Невилл! Пожалуйста!..

Невилл осторожно взял из рук Джинни маленькое обмякшее тельце.

— Идём вниз, там удобнее, — сказал он и первый поспешил прочь из спальни.

И тут случилось чудо: Джинни обернулась к Гарри.

— Прости меня, пожалуйста, — торопливо проговорила она, размазывая по щекам слёзы. — Невилл и я… это не то, что ты думаешь... Это… это как у вас с Гермионой… Мы были вместе на войне… И потом, он правда смог спасти тот дурацкий куст… А тебе Дженни всё равно не нравится… Просто я устала… устала от несчастий… Я не хочу, чтобы ещё кто-нибудь умер… даже если это всего лишь маленькая мышка!..

Последние слова поразили юношу в самое сердце. Ревность, душившая его с самого утра, вдруг куда-то испарилась, и он вдруг осознал, что и сам чувствует то же самое.

— И ничего я такого не подумал! — произнёс Гарри дрожащим от волнения голосом. — Я всё понимаю!.. И Дженни мне вовсе не не нравится… Ну, то есть… Идём скорее!..

Прибежав в гостиную, они увидели перепуганную и расстроенную Гермиону. Она, закусив губу и нервно теребя волосы, смотрела на Невилла, который наклонился над столом.

— Похоже, мы опоздали, — печально промолвил победитель змеи.

Джинни вскрикнула и метнулась к столу. На нём на расстеленном носовом платке лежала бедняжка Дженни. Сейчас это хрупкое и нежное создание не вызывало у Гарри никаких чувств, кроме жалости. Он решительно шагнул вперёд и взял мышку со стола. Со сложенными крыльями в его ладонях она умещалась с трудом. Мягкая шёрстка и впрямь оказалась очень приятной на ощупь, а голая кожица крылышек была похожа на шёлк. Гарри до отчаяния захотелось, чтобы эта горстка тонких косточек и пушистого меха ожила. Но полузакрытые глазки были тусклы, а маленькая головка безжизненно свесилась набок…

— Она перестала дышать, — сказал Невилл, — прямо здесь, как только я её принёс…

Джинни ахнула и накрыла руки Гарри своими. Её пальцы дрожали. Она погладила бархатную тёмно-коричневую щёчку…

— Бедняжка… моя бедняжка… — прошептала девушка, глотая слёзы, — как же так!..

— Искусственное дыхание! — воскликнула Гермиона так, что все вздрогнули.

— Что? — не поняли Невилл и Джинни

— Маггловские врачи так делают, — волнуясь, заговорила отличница, — а ещё непрямой массаж сердца… иногда помогает… Надо ей в носик подуть… и грудку помассировать, чтобы сердечко снова забилось…

Гарри посмотрел на мышку с большим сомнением. Ему, конечно, было её жалко, а ещё больше было жаль Джинни, но…

Впрочем, рассуждать было некогда. Победитель Вольдеморта собрался с духом, вдохнул поглубже…

— Гарри, — Джинни робко тронула жениха за плечо, — пожалуйста, пусть лучше Невилл!..

Гарри отнюдь не возражал. В конце концов, Невилл привык возиться со всякими сомнительными существами вроде Тревора и даже, помнится, не брезговал носить свою жабу на голове под шляпой…

— Так значит, подуть в носик? — деловито осведомился Невилл, забирая у Гарри мышку.

— Да, как будто шарик надуваешь, — кивнула, шмыгнув носом, Гермиона.

— Только осторожно, — жалобно добавила Джинни, — Дженни, всё-таки, не шарик…

— Это и флоббер-червю понятно, — проворчал Невилл.

Положив мышку на стол, он двумя пальцами приподнял поникшую мордочку и прижался губами к маленькому чёрному рыльцу. Гарри подумал, что, в принципе, это не должно быть слишком уж противно, он бы и сам так смог. Но раз уж профессор Спраут сказала, что у Невилла какие-то особенные руки…

Руки как руки… С виду ничего выдающегося. Не пухлые и не худые, довольно крупные. Пожалуй, для такой мелкой пациентки требовалось что-нибудь поизящнее… хотя…

Чем дольше Гарри смотрел на друга, тем яснее понимал: Невилл — как раз то, что нужно маленькому беспомощному созданию. Именно такие руки — большие и надёжные, уверенные и нежные. Чуткие пальцы гладили светлый мех на хилой грудке, и вдруг Гарри увидел, как тощие ребрышки судорожно дёрнулись раз, другой… и задвигались. Дженни снова дышала.

— Молодец, маленькая, — промолвил Невилл, продолжая гладить мышку, — молодец… Девочки, нужно что-нибудь тёплое… Одеяльце или шарф…

Но Джинни и Гермиона замерли с открытыми ртами, растерянно глядя друг на друга. Способность соображать у них, видимо, отшибло начисто. Зато Гарри не растерялся. Подбежав к Живоглотовой корзинке, он вытряхнул из неё безмятежно спавшего кота и, не обращая внимания на сердитое фырканье, достал из корзинки мягкое фланелевое одеяльце. Фырканье перешло в истошный мряв, когда Живоглот увидел, что наглый человек покусился на его любимое имущество.

— Согрей его, — велел Невилл.

— Кого? — не понял Гарри, на всякий случай подхватив под брюхо совершенно обалдевшего Живоглота.

— Да не кота, дубина… одеяльце согрей… И лучше не колдовством, а у живого огня.

Гарри отпустил кота, торопливо пробормотал заклинание и, когда подёрнутые пеплом угли снова вспыхнули ярким пламенем, принялся греть одеяльце, отпихивая локтями обеспокоенного Живоглота.

— Хорошо, — сказал Невилл, подходя и усаживаясь на пол рядом со старостой, — давай сюда…

Он завернул Дженни в тёплую ткань, при этом не переставая что-то бормотать. Гарри сначала подумал, что Невилл колдует, но, прислушавшись, понял, что ничего подобного.

— Хорошая Дженни, — приговаривал новоявленный чудотворец, — умная малышка… красавица… самая лучшая на свете…

— Она должна чувствовать, что её любят, — пояснил он, перехватив удивлённый взгляд старосты, — тогда она захочет жить дальше…

Гермиона и Джинни, присев на корточки, не сводили с Невилла восхищённых глаз.

А Дженни вдруг взяла и высунула язык. Наверно, хотела облизнуться, но у неё ничего не вышло: силёнок не хватило. Розовый лоскуток так и остался торчать из приоткрытого ротика.

— Гарри, сгоняй наверх, — попросил Невилл, внимательно поглядев на свою пациентку, — возьми из моего набора для зельеделия пипетку… Дженни надо напоить.

— Я вчера пыталась, — сказала Джинни, — но…

Дальше Гарри не слушал, потому что уже бежал по винтовой лестнице. Возвращаясь назад, он услышал голос Гермионы:

— …что она чистая? Если на ней остались хотя бы следы, например, того же экстракта белладонны…

— Гермиона, — вздохнул Невилл, — я, конечно, был самым тупым учеником в нашем классе. Но кое-чему профессор Снейп меня всё-таки научил. Например, чистить котлы и прочее оборудование. Думаю, в этом я понимаю больше, чем вы все вместе взятые: меня профессор наказывал вдвое чаще… Спасибо, Гарри.

Джинни сбегала к столику, на котором стоял графин, и принесла стакан воды.

— Ну-ка, моя хорошая, постарайся, — проговорил Невилл, осторожно просовывая кончик пипетки в маленькую пасть.

— Ой, какие у Дженни миленькие зубки! — восхитилась Джинни, глядя на крошечные клыки.

— Как у вампира, — сказал Гарри, — вот погоди, ещё окажется, что она жутко кусачая!..

— Не окажется, — отмахнулась от него Джинни, — моя девочка самая ласковая на свете!.. Ой! Невилл, Невилл, она глотает! Честно!.. Гляди, Гермиона! Дженни пьёт!.. Ах ты, моя радость!..

— Ну, ладно, хватит, — решил Невилл, когда четвёртая капля воды покатилась по взъерошенной мордочке: Дженни смогла сделать лишь три глотка, а потом язычок снова свесился набок. — Через час ещё попробуем…

— Э… через час? — Гарри посмотрел на часы: половина второго пополуночи. — А мы что, спать не пойдём?

— Вы можете пойти поспать, — ответил Невилл, — а мне пока придётся посидеть с Дженни… С тем кустом я почти двое суток просидел…

— Я буду носить тебе еду, — пообещала Джинни, — как тогда…

— Спасибо, Джин, — впервые за эти несколько дней улыбка Невилла не была печальной. — Но, думаю, на сей раз таких подвигов не понадобится. Может, и тогда не нужно было столько сидеть, но куст ведь не дышит, как было узнать, что он ожил?

— Я не пойду спать, — сказала Джинни, — я хочу быть рядом с Дженни.

— Я тоже, — промолвила Гермиона, — а то я буду волноваться.

— Я буду честен, — произнёс Гарри, — мышь, конечно, замечательная, но я хочу быть рядом не с ней, а со своей любимой девушкой.

С этими словами он улёгся на ковёр и положил голову на колени Джинни.

— Обломись, Барашек, — проговорил Гарри Поттер, лукаво взглянув на Невилла. — Теперь это моё место!

— Наконец-то ты это понял, — усмехнулся Невилл, глядя в огонь.

Джинни погладила жениха по голове, и Гарри почувствовал, как волосы снова становятся мягкими безо всякого шампуня. Юноша закрыл глаза.

— Ты волшебник, Невилл, дружище, — пробормотал он, засыпая. — Настоящий волшебник!..

За завтраком в Большом зале четверо друзей усердно клевали носами. Лучше всех это получалось у Невилла: до самого утра он так и не сомкнул глаз. Дженни была очень плоха, и добрый юноша до самого рассвета грел и гладил измученного зверька, уговаривая не умирать. Если Невилл хотя бы на пару минут отвлекался, слабенькое дыхание тотчас начинало прерываться. То же самое происходило, если пациентка оказывалась в руках Гермионы или даже Джинни. Джинни даже поначалу слегка обиделась — не то на Дженни, не то на Невилла. Но потом усталость взяла своё, и девушка задремала, прислонившись спиной к дивану.

Гермиона ещё какое-то время мужественно бодрствовала, но, окончательно поняв, что от её помощи никому нет никакого проку, свернулась калачиком на ковре и тоже погрузилась в тревожный сон, зябко кутаясь в тонкий халатик.

Гарри Поттер мог бы сказать, что, по сравнению с остальными, отлично выспался. Но он так не говорил, потому что, едва открыв рот, начинал отчаянно зевать. Спать на коленях у любимой девушки оказалось очень приятно, но не очень удобно. Уже через час у него страшно затекла шея, и он принялся беспокойно ворочаться. Джинни терпела его выкрутасы до тех пор, пока её саму не сморило. Задремав, девушка бесцеремонно отпихнула возлюбленного. Остаток ночи оба провели с относительным комфортом — если не считать того, что на ковре было, всё-таки, и жёстко, и довольно холодно.

В результате обитатели Гриффиндорской башни — те, кто встал пораньше, — спустившись поутру в гостиную, имели удовольствие созерцать прелестную картину. На ковре перед камином, поджав босые ноги и скрючившись, как младенец в материнской утробе, спал победитель Вольдеморта. К нему с обеих сторон прижались кавалерственные дамы орденов Мерлина первой и третьей степеней Гермиона Грейнджер и Джиневра Уизли. Рядом с ними сидел грозный истребитель магических змей Невилл Лонгботтом и, покачиваясь, словно в трансе, тихонько напевал колыбельную.

При первом же «А что это вы тут делаете?» неглубокий сон друзей оборвался.

— Ох, я совсем замёрзла! — ёжась, простонала Джинни.

— Шея болит! — поморщился Гарри.

Гермиона, привстав, удивлённо озиралась.

— А правда, что это мы тут всю ночь де… Дженни!

Все трое быстро повернулись к Невиллу. Тот прекратил петь и улыбнулся, посмотрев на друзей красными от усталости глазами.

— Она уснула, — сказал он. — Совсем недавно… Смотрите…

Ребята поспешно наклонились над свёртком, который Невилл бережно прижимал к груди. Из мягкого фланелевого кокона виднелась лишь маленькая взъерошенная мордочка. Глаза у мышки были закрыты.

— Всё, Джин, можешь забирать свою сестрёнку, — Невилл протянул свёрток задохнувшейся от радости Джинни. — Только осторожно, не разбуди…

— Мряу! — сказал Живоглот; он тоже проснулся и теперь сидел в своей корзинке, не сводя жёлтых глаз с одеяльца.

— Отстань, — ответила Джинни, даже не посмотрев на обиженного кота.

— Глотик, не будь таким жадным! — укоризненно проговорила Гермиона. — Надо уметь делиться с друзьями!

Кот поглядел на мышь с нескрываемой неприязнью. Джинни испугалась.

— Ой, Гермиона, а что будет, когда Дженни поправится? Вдруг Живоглот станет за ней охотиться?

Живоглот презрительно фыркнул. По выражению его морды было ясно, что — станет. Ещё как станет…

— Помнишь, как он хотел загрызть Коросту? — продолжала сокрушаться Джинни, переводя жалобный взгляд на спящую мышку.

— Глотик вовсе не хотел никого загрызть! — немедленно вскинулась Гермиона.

— Тсс! Тише! — взмолилась Джинни. — Ты разбудишь Дженни!

— Он хотел поймать Коросту и отнести её Сириусу! — продолжала староста сердитым шёпотом. — Ты разве не помнишь? Мой Живоглот такой умница, он прекрасно знал, что Короста — ненастоящая крыса! Он ни за что не стал бы есть анимага!

— А моя Дженни — никакой не анимаг, она самая обыкновенная летучая мышка! — совсем пригорюнилась Джинни. — Значит, Живоглот может запросто её сожрать!..

Гермиона растерялась и не нашлась с ответом. За неё ответил Невилл.

— Не расстраивайся, Джин, — сказал он. — Тебе просто-напросто придётся везде носить Дженни с собой. Я тоже никогда не расставался с Тревором, таскал на все уроки…

Гарри нахмурился, а Джинни так и расцвела.

* * *

— А если я, скажем, захочу побыть со своей девушкой наедине? — недовольно ворчал Гарри, когда они с Невиллом приводили себя в порядок в ванной комнате.

— А что, разве Дженни вам помешает? — заплетающимся языком возражал Невилл; он смотрел на своё отражение в зеркале так, словно видел эту физиономию впервые.

— А ты пробовал ходить на свидания с жабой в кармане? — ехидно поинтересовался Гарри.

— Я никогда не встречался с жабами, тем более — в кармане, — Невилл закрыл глаза и нащупал на полке флакон с пеной для бритья. — И вообще, что за бред ты несёшь?..

Гарри не ответил, с трудом подавив завистливый вздох. Он и сам брился каждое утро, но вовсе не потому, что нуждался в этом. Просто он где-то услышал, что, если бриться чаще, то неубедительный пушок скоро превратится в настоящую щетину. В ожидании этого прекрасного дня герой магической Британии ежедневно намыливал подбородок и старательно водил по нему бритвой.

А вот Невиллу уже больше года приходилось бриться по-настоящему. Хотя на его месте Гарри бы этого не делал, а отпустил бы бороду. Хотя девчонки и так вовсю строят Невиллу глазки, просто он этого не замечает. Или замечает, но считает своим долгом хранить верность обожаемой Луне Лавгуд…

— Проклятье, — пробормотал Невилл, — моя безопасная бритва какая-то уж слишком безопасная. Бабушка так боялась, что я случайно отрежу себе нос… Кажется, старушка переборщила с магией… Эта штука вообще ничего не режет…

— Это потому, что ты бреешься зубной щёткой, дружище, — объяснил Гарри.

— Ах, правда… спасибо, друг, я, всё-таки, ужасно рассеянный, — невнятно произнёс Невилл.

Держать глаза открытыми бедняге удавалось с большим трудом. В результате он умудрился трижды порезаться бритвой, заговорённой для безопасного бритья, и едва не почистил зубы гелем для душа. Но в целом утренний туалет завершился более или менее благополучно. Облачившись в мантии, юноши отправились в общую гостиную.

Джинни и Гермионы ещё не было. Гарри не в первый раз задался вопросом, почему девушкам на утреннее умывание требуется едва ли не вдвое больше времени, чем юношам. Он хотел спросить об этом у Невилла, но тот уже спал, полулёжа на диване. И, судя по выражению лица, видел во сне что-то очень приятное. Гарри сел рядом и сам не заметил, как последовал примеру друга.

Во сне его посетило откровение: он увидел, как Джинни и Гермиона, стоя перед зеркалами в ванной, тщательно сбривают густые чёрные бороды. Ага, так вот в чём всё дело!

— Теперь я всё про вас знаю! — победоносно рассмеялся Гарри Поттер.

— Что ты про нас знаешь? — бородатые лица исчезли: над ним склонилась настоящая Джинни, с сумкой на плече и фланелевым свёртком в руках.

— А… эмм... ничего, — промямлил Гарри; он потряс головой и протёр глаза, но это не помогло, спать хотелось отчаянно.

— Вставайте, мальчики, надо идти на завтрак, — сказала Гермиона, подавив зевок.

Гарри подавить зевок не удалось, и он зевнул с риском вывихнуть себе челюсть. Потом толкнул Невилла.

— Вставайте, сэр, нас, кажется, ждут великие дела, — без особого энтузиазма проговорил староста.

Невилл светло улыбнулся, не открывая глаз.

— Профессор… слава Небесам… вы живы!.. — пробормотал он.

Друзья переглянулись. Все прекрасно поняли, кто именно снится Невиллу, и почему-то ужасно смутились. Ну, и огорчились, конечно.

— Может, не будить его, пускай спит? — нерешительно предложила Джинни.

— А уроки? — возразила Гермиона.

— Пропустит один раз, ничего страшного, — пожала плечами Джинни.

— То есть как это? — возмутилась Гермиона. — Пропускать занятия на седьмом курсе это как минимум безответственно! И…

— Потише, ты разбудишь Дженни, — сказала Джинни, погладив свёрток.

— Я только хотела сказать, — понизила голос староста, — что я считаю совершенно недопустимым такое отноше…

— Девочки, не ссорьтесь, я уже проснулся.

Предмет спора открыл глаза, приподнялся и, приняв вертикальное положение, угрюмо потёр лицо. Задел свежий порез и зашипел от боли.

— Проклятье, — сдавленным голосом проговорил Невилл, уронив руки на колени. — После таких снов хоть вешайся!..

Друзья промолчали. А что тут скажешь?

— Мне приснилось, что он улыбается, — продолжал Невилл, глядя в пол. — И говорит мне, что всё будет хорошо, что всё получится, что я… ну, в общем, не тупой… Чёрт… Головой понимаю, что чушь собачья, а всё равно…

— Невилл, но ты ведь и в самом деле… э… не тупой, — Гермиона, присев рядом с юношей, обняла его за плечи. — И… и значит, всё действительно будет хорошо… И профессор Снейп тебе поможет… Ведь ты его помнишь, и для тебя он как будто жив, и… ну… эти воспоминания придадут тебе усердия…

— К сожалению, одного усердия тут недостаточно, — вздохнул Невилл, — вот если бы воспоминания могли прибавить мне мозгов!.. Но даже живому профессору Снейпу это было не под силу… Спасибо за участие, Гермиона. Извините, ребята, я постараюсь больше не раскисать… Давайте пойдём вниз, а то мы не успеем позавтракать.

И, дабы подкрепить свои слова делом, он вскочил с дивана и устремился к выходу из гостиной. Остальные молча потянулись следом.

Пока спускались в Большой зал, чувствовали себя довольно бодро. Правда, Гарри ежеминутно зевал, а Невилл два раза чуть не полетел с лестницы. Джинни гордо шагала во главе компании, и многие студенты удивлённо косились на пёстрый фланелевый свёрток, который девушка любовно прижимала к груди.

Но, едва усевшись за стол, друзья, как уже было сказано выше, принялись отчаянно клевать носами. Через несколько минут после начала завтрака Невилл уснул, положив голову на учебник Зельеварения, который по привычке достал из сумки, но так и не открыл.

— Гарри, не то! — Гермиона отработанным движением схватила друга за руку, когда тот хотел добавить сахару в чай.

— Спасибо, Гермиона, — сказал Гарри, ставя на место солонку.

— Не за что, — зевнула девушка, тыча вилкой в тарелку с овсянкой.

Джинни положила на свою тарелку пару сосисок и сразу же про них забыла. Она с мечтательным видом баюкала Дженни, не замечая любопытных взглядов, устремлённых на пёстрое одеяльце из разных концов зала. Особенно взбудораженными выглядели малыши первокурсники. Всё это Гарри Поттер мог наблюдать, когда рыжая голова невесты устало склонялась на его плечо, и он, вздрогнув от приятной неожиданности, на минуту открывал глаза.

— Ну, сразу видно кормящую маму! — над ними внезапно раздался голос Элизабет Гэмджи. Джинни приосанилась, кое-как разлепив веки и с лёгким удивлением посмотрев на небольшую толпу первогодков. Они робко переминались с ноги на ногу за спиной старосты Райвенкло, зачем-то подошедшей к столу Гриффиндора.

— Привет, Бетти, — пробормотали хором Гарри с Гермионой, а Невилл, недовольно всхрапнув, лёг на свой учебник другим ухом.

— А я к вам экскурсию привела, — мисс Гэмджи кивнула на малышню. — Вы уж извините, но они меня измором взяли. Весь вечер вчера канючили: мы, мол, тоже хотим на волшебную летучую мышь посмотреть…

— Но Дженни не волшебная! — Джинни недовольно взглянула на первокурсников. — С чего они взяли?..

— Ох, не знаю, — Бетти устало махнула рукой. — Сама с ними разбирайся…

Джинни испытующе уставилась на детей, отчего те оробели ещё больше, но не сделали ни шагу назад. На их лицах была написана отчаянная решимость.

— Ну, ладно, так и быть, — снизошла благородная подруга героического Гарри Поттера. Она, раздвинув блюда и тарелки, положила свёрток на стол и принялась очень осторожно разворачивать одеяльце.

— Ах! — восхищённо вздохнули девочки: крылья спящей мышки развернулись вместе с одеяльцем, явив умилённым взорам серебристо-серое брюшко и поджатые лапки.

— А погладить можно? — пискнул кто-то.

— Нет, погладить нельзя, — строго произнесла Джинни. — Дженни сегодня ночью чуть не умерла и ещё очень слабенькая. Вот когда она поправится, тогда… может быть…

— И вообще, это наша мышка! — подал ревнивый голос кто-то из маленьких гриффиндорцев. — Наша, гриффиндорская! А другие пусть не лезут!..

— А ну, цыц! — немедленно проснулся Гарри. — Оштрафую! Что значит «наша»? Дженни общая!

— Что значит «общая»? — возмутилась Джинни. — Дженни моя!

— Проснулась, проснулась! — в восторге запищали первокурсницы.

Дженни действительно проснулась — от шума или сама по себе — и теперь делала слабые попытки повернуться на бочок.

— Её же надо напоить! — спохватилась Джинни, беря зверька на руки. — Невилл! Эй, Невилл, где твой набор для зельеделия?

— Там, — отозвался, не приходя в сознание, Невилл.

— Не трогай его, у меня тоже есть пипетка, — сказала Гермиона, доставая требуемое из своего собственного набора. — Не волнуйся, чистая…

— У моего троюродного брата жила летучая мышь, — сказала мисс Гэмджи, с интересом наблюдая за действиями подруг. — Она пила молоко…

— Отлично! — обрадовалась Джинни. — Спасибо, что сказала, Бетти, думаю, моей малышке оно пойдёт на пользу!

К бурной радости всех присутствующих, Дженни выпила целых четыре капли молока. Джинни аккуратно вытерла ей мордочку салфеткой и вновь завернула мышку в одеяльце.

— На сегодня всё, дамы и господа, — объявила счастливая хозяйка.

— Давайте-давайте, по местам, мелюзга, — скомандовала своим юным подопечным мисс Гэмджи и повернулась к Гарри, Джинни и Гермионе. — Ребята, пожалуйста, навестите сегодня Санни. Она что-то опять загрустила…

— Ой, как нехорошо вышло! — огорчилась Гермиона. — Мы вчера так и не зашли к ней!.. Забыли!..

— Мы зайдём! Обязательно! — пообещала Джинни.

— Оп-па! — Гарри ловко накрыл кружкой дохлую полёвку, брошенную на скатерть филином Ухом.

— Ну, я пойду, — Бетти передёрнула плечами и поспешно удалилась.

— Нам бы тоже уже пойти, — промолвила Гермиона, — уроки скоро начнутся… Ох, не знаю, как я выдержу!..

Староста зевнула, закатив глаза, и со вздохом поднялась со скамьи.

— Невилл! Невилл, просыпайся! — Гермиона потрясла уснувшего друга за плечи, сначала слегка, а потом и посильнее. — Нужно идти на занятия!

— Я не пойду, — буркнул Невилл.

— То есть как это?! — возмутилась староста. — Как не пойдёшь?!

— Молча, — огрызнулся соня, пытаясь улечься поудобнее.

— И что мы скажем профессору? — продолжала взывать к его совести отличница.

— Скажите ему, что я умер, — ответил Невилл, давая понять, что разговор окончен.

Гермиона в отчаянии уронила руки.

— И что теперь? — спросила она. — Нам его на руках тащить?..

— Без паники, подружка, сейчас сам побежит, — подмигнула Джинни и, наклонившись к Невиллу, нежно пропела:

— Барашек, между прочим, ты опаздываешь на Зельеварение!

— Почему вы меня не разбудили?! — моментально очухался Невилл.

Он выскочил из-за стола так поспешно, что уронил длинную скамью (на которой, к счастью, больше никто уже не сидел). Девушки и Гарри догнали его только в холле.

— Ну ты, Барашек, и бегаешь! — проговорил, запыхавшись, Гарри. — Прям не барашек, а горный козёл какой-то!..

— Горный или не горный, это я не знаю, — остановился Невилл, — но что козёл, это точно. Учебник-то я забыл!..

— Держи, козлик, — сказала, протягивая другу книгу, Джинни.

* * *

— Итак, очередной этап приготовления Оборотного зелья, — говорил профессор Слагхорн, стоя перед классом в своей излюбленной позе: выпятив внушительный живот и держась обеими руками за отвороты тёплого сюртука. Мантию профессор, как обычно, не застегнул. Складки дорогой зелёной материи ниспадали с покатых плеч, придавая коренастой фигуре Слагхорна сходство с холмом, покрытым жизнерадостной весенней травкой.

— О том, что и как вы должны будете добавить в ваши котлы сегодня: ингредиенты, их количество, порядок работы и тому подобное, вы прочтёте в ваших учебниках. Манипуляции на данной стадии не должны отнять у вас более получаса. Поэтому по завершении практикума вы напишете мне небольшие эссе на тему… Впрочем, я ещё точно не решил. Вы работайте, а я пока подумаю. Сделаю вам сюрприз.

Слагхорн лукаво подмигнул ученикам и вперевалочку отправился к своему столу. Усевшись в кресло (стульям он, очевидно, не доверял), профессор принялся разбирать какие-то свитки.

Класс погрузился в тишину и шелест страниц. Ученики прилежно склонились над книгами. В высокие окна ярко светило солнце. Гарри в который раз подумал, как разительно отличается помещение, выхлопотанное для себя профессором Слагхорном, от угрюмых подземелий, в которых царствовали холод, сырость и Снейп…

— Гарри, ты что, опять спишь? — шепнула Гермиона.

— Задумался, — вздрогнул Гарри, возвращаясь из промозглого мрака воспоминаний в уютную действительность. Что говорить, новый класс Зельеварения просто замечательный: светлый, просторный, а главное — тёплый… такой тёплый, и в нём такие удобные парты и сиденья… так и тянет расслабиться, опустить голову на гладкую столешницу…

— Гарри, возьми себя в руки!

Гарри попытался последовать дельному совету и даже умудрился открыть учебник на нужной странице. Тем временем Гермиона уже успела прочесть инструкцию и сбегать к шкафу за пиявочным экстрактом. Набрав экстракт в пипетку и добавив три капли в свой котёл, гриффиндорская отличница принялась помешивать зелье, которое вдруг бурно вспенилось и зашипело так громко, что разбудило Невилла, мирно дремавшего за своей партой.

— Ой, — сказал Невилл, хлопая сонными глазами, — а почему оно такое сиреневое? В учебнике не сказано, что…

Профессор Слагхорн оторвался от своих свитков, посмотрел на остолбеневшую Гермиону, на вылезающую из её котла пену…

— Берегитесь! — завизжал толстяк неожиданно тонким голосом и первый с удивительным проворством юркнул под свой стол.

Ученики сообразили последовать его примеру за долю секунды до того, как котёл Гермионы, пронзительно свистнув, с оглушительным грохотом разлетелся на мелкие кусочки, щедро окропив класс своим содержимым. На полминуты все замерли, боясь пошевелиться. Первым пришёл в себя Слагхорн.

— Ох-ох-ох, — закряхтел профессор, выбираясь из-под стола. — Вот ведь незадача… Ну да ладно. Все целы? Это главное. А прочее — пустяки…

Он взмахнул волшебной палочкой, и класс снова стал чистым.

— Должен признаться, что я удивлён, — промолвил профессор, аккуратно поправив сбившуюся набок мантию. — И не могу сказать, будто удивлён приятно… Но, разумеется, никакой трагедии я не вижу. Зельеварение — наука опасная, и порой даже с самыми опытными мастерами в лабораториях случаются ужасные вещи… Мисс Грейнджер, у вас есть какие-нибудь соображения относительно причин постигшей вас неудачи?

Гермиона, которую Гарри уже извлёк из-под парты, посмотрела на учителя стеклянными глазами.

— М-молоко, — проговорила она дрожащим голосом.

— Что, простите? — удивился профессор.

Гермиона не ответила. Громко всхлипнув, она вскочила из-за парты и бросилась прочь из класса, закрыв руками горящее от стыда лицо.

— Ну, Гермиона, ну, не плачь, успокойся!..

После урока Гарри, Невилл и Джинни нашли подругу на скамье за поворотом длинного коридора. Староста сидела в одиночестве и рыдала. Джинни немедленно уселась рядом и принялась гладить её по спине, пытаясь утешить.

— Ну, подумаешь, котёл взорвался, с кем не бывает!..

— Со мной… ещё ни разу… — прохлюпала Гермиона. — Боже мой, какой ужас, какой позор!..

— Да в чём ужас-то? — не понял Невилл. — Никого же не ранило… А профессор Слагхорн даже баллов с тебя не снял!..

Гермиона подняла на него заплаканное лицо.

— Ну и что?.. А ты видел, как он на меня посмотрел?.. Так снисходительно, как на первоклашку!.. А как он сказал… что неприятно удивлён!.. И… и про неудачу!.. Оууу!..

Друзья беспомощно переглянулись.

— Теперь все подумают, что я бездарность! — продолжала убиваться Гермиона. — И… и что все мои прежние успехи… только случайность… а на самом деле… А на самом деле это так и есть!.. Если за столько лет я не научилась… как следует мыть инструменты!.. Не утешайте меня!.. Я немедленно пойду к МакГонагалл и откажусь… от Зельеварения…

— Гермиона, что ты говоришь?! — воскликнули друзья.

— Да… откажусь… Я всё равно не смогу… ещё раз войти в класс профессора Слагхорна… После всего…

Её сразил новый приступ рыданий. Гарри и Джинни сокрушённо покачали головами, а Невилл сел перед Гермионой на корточки.

— Послушай, — промолвил он, — с тобой это случилось один-единственный раз по чистой случайности и больше никогда не повторится. Со мной это случается регулярно и, я боюсь, не прекратится никогда… А я всё-таки хожу на это проклятое Зельеварение, чёрт бы его побрал, а если вспомнить, что я вытерпел от профессора Снейпа…

Гермиона слегка притихла.

— Профессор Слагхорн сказал тебе, что даже самые искусные зельевары не застрахованы от неудач, — продолжал Невилл, — понимаешь, это значит, что он поставил тебя в один ряд с мастерами…

Гермиона всхлипнула напоследок, утирая глаза.

— Мне бы он никогда так не сказал, — закончил Невилл. — Потому что у меня точно никакого таланта нет, а у тебя есть…

Гермиона нерешительно улыбнулась.

— В-вот интересно, — проговорила она, всё ещё слегка заикаясь от слёз, — а что бы сказал профессор Снейп, если бы я взорвала котёл на его уроке?..

— Боюсь, ты бы не смогла повторить его слова своей маме, — предположил Гарри, не особенно затруднившись подумать над ответом: главное было поддержать новую тему.

— Ну что ты, Гарри, — с упрёком промолвила Джинни, — профессор Снейп никогда не позволял себе неприличных выражений… во всяком случае, в классе. Да и вообще, я не понимаю вас троих. Послушать вас, так он — просто какой-то ужасный монстр, пожиратель младенцев… Не знаю. У меня с ним никогда не было проблем. Ну, строгий, подумаешь, МакГонагалл тоже строгая… Ну, ругался… и что? Разве он вас бил? Убивал? Или пытал, как Кэрроу?

— Он хотел отравить мою жабу! — насупился Невилл.

— Он обзывал меня всезнайкой! — нахмурилась Гермиона.

— Он чуть не разбил об мою голову банку с тараканами! — набычился Гарри. — Промахнулся вот на столечко!..

Джинни усмехнулась.

— Невилл, — сказала она, — если бы профессор Снейп действительно мечтал отравить твоего ненаглядного Тревора, он бы его отравил, будь уверен. И если бы он действительно хотел попасть в тебя, Гарри, банкой с тараканами, он бы вряд ли промахнулся… А ты, Гермиона, настолько безупречная студентка, что он только за это и мог тебя упрекнуть…

Джинни вздохнула и опустила голову:

— Да и вообще, какие теперь счёты?.. Профессора Снейпа больше нет…

Друзья виновато промолчали.

— И что это на меня нашло! — сокрушённо пробормотал Невилл. — Он же мою бабушку спас!.. Какая же я скотина!.. — в приступе раскаяния он довольно сильно дёрнул себя за волосы.

— Извините…

Друзья оглянулись, услышав робкий детский голосок. Неподалёку, почтительно взирая на них, стояли, взявшись за руки, двое первокурсников: мальчик и девочка.

— Почему без значков? — не замедлила приступить к исполнению своих обязанностей староста школы Гермиона Грейнджер.

— Разве не понятно? — вздохнул староста школы Гарри Поттер. — Потому что они из Слизерина и боятся носить свои цвета... Ведь я прав? — обратился он к детям.

— Да, сэр, — испуганно сглотнув, прошептал мальчик.

— Это глупо, друзья мои, — сказала Гермиона, — вы боитесь, что вас узнают по значкам, но вас всё равно узнают по их отсутствию…

— Гермиона, перестань, — попросил Гарри, глядя на парочку не без удивления: с первых дней нового учебного года слизеринцы старались передвигаться по школе только большими группами, чтобы иметь возможность защититься в случае нападения.

— А вам не страшно ходить одним? — спросил он.

— Страшно, сэр, — ответил мальчик; девочка только крепче сжала его руку.

— Это кошмар, — болезненно поморщилась Джинни, — они же новенькие… Даже если их факультет и провинился в чём-то, то они совсем ни в чём не виноваты!.. Дети, не надо так рисковать! Вы же знаете, что случилось с Мегги О’Конноли из Хаффлпаффа!.. Зачем вы пришли?

— Мышку, — вдруг подала голос девочка, — посмотреть…

— Ну что ты будешь делать! — вздохнула Джинни якобы сокрушённо, но Гарри прекрасно видел, что внимание к Дженни ужасно ей льстит. — Так и быть, идите сюда…

За проявленную храбрость юным слизеринцам было даровано позволение погладить летучую мышь.

— Пушистая, — стесняясь, сказал мальчик, осторожно проведя кончиками пальцев по тёмному меху.

— У неё глазки грустные, — еле слышно шепнула девочка.

— Дженни сильно испугалась, — озабоченно проговорила Джинни, заворачивая мышку в одеяльце, — она спала, и вдруг у нас в классе… э… неважно. И теперь моя бедняжка никак не может уснуть снова… Только закроет глаза и сразу вздрагивает и просыпается… Кажется, у неё шок!..

— Немудрено, — вздохнул Невилл, — я и сам чуть заикаться не начал… А ещё, Джинни, её уже пора ещё раз напоить. Прошло уже полтора часа…

— Где же мы возьмём молока? — растерялась Джинни.

— Можно сбегать на кухню и попросить у домовых эльфов, — предложил Гарри.

— А можно пойти в больничное крыло и попросить у мадам Помфри, — сказала Гермиона. — А заодно навестить миссис Саншайн… и проводить этих смельчаков.

Она посмотрела на первокурсников:

— Какой у вас сейчас будет урок?

— Заклинания, мисс, — ответила девочка.

— Прекрасно, нам как раз по пути, — Гермиона решительно поднялась со скамьи. — Идёмте.

* * *

— Конечно, у меня есть молоко, — говорила мадам Помфри, удивлённо разглядывая Дженни.

— И пипетка, — требовательно добавила Гермиона.

— Ну, разумеется, — вздохнула пожилая ведьма. — Боже правый, мисс Уизли, что это за чучелко такое? Всё пораненное, грязное, а худое-то!.. И где вы только откопали такую замухрышку?

— Я не откопала, — слегка обиделась Джинни, — Дженни на меня с неба свалилась…

— Ну-ну, — покачала головой мадам Помфри, — идёмте со мной…

Она торопливо прошла меж двух рядов кроватей. На одной из них лежал мальчик с забинтованной головой. Как пояснила мимоходом школьная целительница, ему не повезло на тренировке: получил бладжером по затылку. Других пациентов в палате сегодня не было. Если, конечно, не считать…

— Как чувствует себя миссис Саншайн? — шепотом спросила Гермиона, когда компания проходила мимо ширм.

Мадам Помфри вздохнула.

— Не очень хорошо, моя дорогая. Телом здорова, а душой никак не оправится. Старается виду не показать, а в глазах слёзы постоянно… И ничем я её обрадовать не могу. Уже не знаю, что и придумать, чтобы Санни улыбнулась!.. Как ни стараюсь — всё без толку…

Пропустив друзей в кабинет и плотно закрыв дверь, мадам Помфри заговорила чуть громче:

— И по ночам не спит совсем. Лежит и всё шепчет, шепчет… Я когда впервые услышала — испугалась. Подумала, с ума сходит бедная девочка. Потом прислушалась — молится!..

— Молится? — встрепенулся Невилл. — Кому?

— Богу, наверно, — пожала плечами мадам Помфри, наливая в стакан молоко. — А кому ещё люди молятся?..

Невилл слегка побледнел, а в его глазах появился странный блеск.

…На сей раз Дженни не смогла порадовать своих спасителей. Джинни чуть не расплакалась, когда бедная зверушка, проглотив одну-единственную каплю молока, бессильно уронила головку набок.

— Ей опять плохо! — девушка дрожащими пальцами погладила серебристый мех на судорожно вздымающейся грудке.

— Невилл! — позвала Гермиона. — Эй!.. А где Невилл? Он что, ушёл? Гарри! Надо срочно его найти!..

Гарри выбежал из кабинета и сразу понял, что искать никого не нужно: Невилл был у миссис Саншайн. Из-за ширм доносился его взволнованный голос:

— То есть, вы точно это знаете?.. И Он… Он правда может всё исправить?..

Гарри не без трепета заглянул за ширмы. Там всё оставалось почти таким же, каким было при Снейпе. Собственно, в этом тесном закутке мало что можно было бы поменять. Разве что столик, прежде плотно заставленный лекарствами, теперь был пуст…

Санни, бледная и печальная, понуро сидела на кровати, кутаясь в шаль, наброшенную поверх длинного платья. Невилл примостился на табуретке напротив.

— Всё исправить? — переспросила Санни бесцветным, усталым голосом. — Может, конечно… Вот только… разве это кому-нибудь нужно? Живой Северус был нужен, пока шла война. Умирающий Северус не был нужен никому. А уж мёртвый…

— Неправда, — прошептал Невилл, опуская голову. — Если мы все бессмертны… Значит, мы никогда не забудем… И, значит, любили мы или не любили, но мы вечно будем чувствовать рядом пустоту оттого, что его нет…

Прекрасные синие глаза изумлённо распахнулись.

— Ты тоже это понимаешь? — очень тихо спросила миссис Саншайн.

— Да, — ответили ей четыре голоса; Гарри и не заметил, как Джинни и Гермиона подошли и встали за его спиной.

Миссис Саншайн подняла посветлевшее лицо, и обвела друзей загоревшимся взглядом.

— Если я не одна… тогда… О, да, тогда всё возможно! — проговорила Санни как будто про себя, но волна надежды, внезапно толкнувшая Гарри в грудь, была так сильна, что он едва не покачнулся.

— Хотя бы так, — сказал Невилл и подозрительно засопел.

Но Санни прямо-таки ожила. В её глазах снова появился интерес к происходящему вокруг.

— Джинни, а что это у тебя такое? — спросила миссис Саншайн, показывая на пёстрое одеяльце.

— Ах, профессор, это моя мышка Дженни! — девушка, оттолкнув Гарри, бросилась к кровати. — Она ранена и ей очень плохо!..

— Бедняжка! — прекрасная волшебница, развернув тёплую ткань, бережно взяла в руки измученное тельце. — Какая красавица!..

— Ведь правда же? — умоляюще промолвила Джинни. — я всем говорю, что Дженни красивая, а мне никто не верит!..

— Она просто чудо, — сказала Санни, нежно гладя аккуратную мордочку и беспомощно повисшие хрупкие крылья.

Джинни и Гермиона сели по бокам от своей любимой преподавательницы, Гарри перегнулся через спинку кровати, Невилл, украдкой утерев глаза, поднял голову.

А Дженни… А Дженни вдруг приподняла головку и лизнула ладонь Санни. А потом ещё раз. А потом потянулась вперёд и ткнулась рыльцем в ложбинку между пальцами. И уснула.

Все, кто имел счастье наблюдать эту сцену, затаили дыхание, а потом хором выдохнули. Мадам Помфри, как раз в этот момент заглянувшая за ширмы в поисках исчезнувшей компании, увидела, как на лице Санни расцветает улыбка.

* * *

Разумеется, Дженни было решено оставить в больничном крыле хотя бы до вечера. Проспав больше часа на руках миссис Саншайн (всё это время друзья проспали на её кровати и около), мышка смогла выпить целый напёрсток молока, после чего уснула снова.

Гарри, Джинни, Невилл и Гермиона после краткого отдыха в компании прекрасной Санни тоже чувствовали себя гораздо бодрее. Они весело переговаривались, спеша в Большой зал на обед, как вдруг Джинни резко умолкла и остановилась.

— Что с тобой? — встревожились друзья.

— Ребята… я только что вспомнила… сегодня не было почты, — ответила Джинни.

Гермиона ахнула и закрыла рот рукой. Миссис Уизли писала им каждое утро, сообщая о том, что в состоянии Рона нет никаких изменений. И вот, сегодня Сычик не прилетел…

— Что это может значить? — внезапно севшим голосом спросила Гермиона.

Гарри почувствовал, как сердце оборвалось и ухнуло куда-то в желудок, но не успел сполна насладиться этим ощущением. Ибо на его плече внезапно всей своей немалой тяжестью повис Невилл. Взглянув ему в лицо, Гарри понял, что друг всерьёз вознамерился потерять сознание.

— Всё хорошо… я в порядке…

— В каком порядке?! Ты весь зелёный!

— Я… сейчас встану…

— Сидеть! Гарри, держи его!..

— Его удержишь…

— Ребята, кажется, надо позвать мадам Помфри.

— Гермиона… не надо… я уже…

— Гарри! Я же велела тебе держать крепче!.. Невилл!.. Невилл, очнись!..

— Джин… ой… не дерись… пожалуйста…

— Я не дерусь, я тебя в чувство привожу, дубина!

— Давай лучше я…

— Не надо, Гарри, на меня он не обидится, а на тебя запросто может…

— Джинни, перестань, у него синяки будут… Вот, возьми…

Гермиона протянула подруге только что наколдованный кубок с водой. Джинни прекратила лупить Невилла по щекам, но на Гермиону посмотрела с недоумением. Староста школы вздохнула и наклонилась к Невиллу сама. Гарри подвинулся, чтобы дать ей место на скамье.

— Попей, — сказала Гермиона, присаживаясь, — помогает…

Она поднесла кубок к губам Невилла, и тот послушно сделал несколько глотков. Через некоторое время он уже мог сидеть, не сползая со скамьи на пол. Гермиона окунула в кубок свой платок и смочила юноше лоб и виски. Притихшая Джинни ласково погладила друга по плечу.

— Тебе лучше, Барашек? — спросила она дрожащим голосом.

Невилл кивнул, убирая с лица мокрую прядь волос.

— Простите, девчонки, — проговорил он слабым голосом. — Я… не знаю, почему вдруг… Извините. Всё должно быть наоборот…

— Это как? — не поняли девушки.

— Ну, — Невилл виновато смотрел в пол, — то есть… Ведь вам хуже, чем мне… А вы держитесь, а я… По идее, это я должен вас утешать…

— Утешать?.. — страх в глазах Джинни вспыхнул с новой силой. — Так ты, всё-таки, думаешь, что Рон…

Гермиона выронила кубок. Невилл вздрогнул, окончательно приходя в себя, и в панике взглянул на подруг.

— Я… я ничего не думаю! — запоздало воскликнул он. — Честное слово, я…

— Ах, вот вы где!

Теперь уже вздрогнули все четверо, ибо по коридору, направляясь к ним, быстро шла директриса Хогвартса Минерва МакГонагалл.

— Ой! — вспомнила, посмотрев на неё, Гермиона. — А я только что прогуляла Нумерологию!..

— А я — Маггловедение, — откликнулась Джинни.

Гарри и Невилл ничего не прогуляли, но и они торопливо вскочили со скамьи вслед за девушками.

— Хорошо, что я вас нашла, — промолвила, остановившись перед ними, директриса. — Мисс Уизли, у меня есть для вас новости… Впрочем, если я не ошибаюсь, мисс Грейнджер они тоже касаются…

— Это… насчёт Рона? — побледнела Джинни.

— Да, мисс. Полчаса назад мне сообщили… Вы ведь знаете, что я в течение всего времени с тех пор, как произошло это ужасное побоище со статуями, поддерживала связь с госпиталем Святого Мунго?..

Друзья молча кивнули. Они не то чтобы это знали, просто им сейчас было не до подробностей.

— Так вот, полчаса назад, — продолжала, удовлетворившись ответом, директриса, — мне сообщили, что в состоянии мистера Уизли произошли некоторые сдвиги... К несчастью… Мистер Лонгботтом, вам дурно?

— Нет-нет, госпожа директор, всё в порядке, — прошелестел Невилл, который, благодаря поддержке Гарри, всё-таки умудрился устоять на ногах. — Просто вы сказали «к несчастью»…

— Ну да, к несчастью, миссис Уизли не смогла отправить вам сегодня сову с известием…Но не сердитесь на неё: она всю ночь не отходила от постели сына… Да и потрясение было слишком велико… возможно, что Молли просто не в состоянии… Мистер Лонгботтом, да что это с вами? Вы больны? Пойдёмте, я провожу вас к мадам Помфри!..

— Спасибо, леди, — Невилл рванул воротник рубашки, забыв о том, что он уже расстёгнут. — Скажите, что с Роном, и я сам пойду… куда угодно…

— Да с ним всё прекрасно! — отвечала госпожа МакГонагалл. — Во всяком случае, целители говорят, что они и надеяться не смели… У Рональда, по их словам, был один шанс из ста остаться в живых и один из тысячи — не остаться инвалидом. И, похоже, он использовал оба эти шанса. Главный целитель больницы сказал мне буквально следующее: «Мы тут все волшебники, но это настоящее чудо»... Словом…

Госпожа директор всё-таки не смогла сдержать своих чувств. Вытащив из кармана носовой платок, леди высморкалась и растроганно улыбнулась друзьям.

— Я так счастлива, дорогие мои, — произнесла она, — и я поздравляю вас всех… В первую очередь, конечно, мисс Уизли… и мисс Грейнджер, разумеется, — возможно, у Гарри от потрясения начались галлюцинации, но ему показалось, будто директриса подмигнула Гермионе. — Целители говорят, что уже через месяц мистер Уизли сможет вернуться в Хогвартс… Конечно, он изрядно отстанет от курса к тому времени и ему придётся усиленно навёрстывать пропущенное, но с такими товарищами, я уверена, эта задача вполне посильна для любого… Мистер Лонгботтом!!!

* * *

— Мой бедный, милый Барашек! — рыдала Джинни на правом плече у своего жениха. — Такой чуткий… такой отзывчивый… Я всегда… всегда знала, что он — просто чудо!.. Помните… помните, как он заботился о нас, когда мы тут все из-за Рона чуть с ума не сошли?.. Как он нас поддерживал… как убеждал нас надеяться на лучшее?.. Ты не помнишь, Гермиона, ты в лазарете была…

— Всё равно! — всхлипнула Гермиона, рыдавшая на левом плече Гарри Поттера. — Всё равно жалко!.. Бедный, милый Невилл!.. Кто бы мог подумать… что он такой… Помните… помните, как я смеялась над ним, когда он сказал, что хочет стать зельеваром?.. Какая же я была дууура!.. Он так страдал!.. Никогда… никогда себе не прощу!..

— Эй! — Гарри, обнимавший обеих девушек, тщетно пытался согнать с лица идиотскую (по собственному мнению) улыбку. — Ну, вы что, а? Не умер же ваш ненаглядный Барашек! Зачем так убиваться-то?

— Ну и что, что не умер?! — напустились на него девушки. — А ты видел, как он упал? Как подкошенный! МакГонагалл чуть удар не хватил! А ты тут сияешь, как медный чайник! Как будто тебе друга не жалко!..

— Да жалко мне, жалко, — сказал Гарри, борясь с рвущимся изнутри смехом. — Я же помню… как он утешал нас, а сам плакал во сне… Но, знаете ли, падать в обморок — это, всё-таки чересчур… Особенно для такого здорового парня…

— А у него душа чувстви… и…тельная! — возразила, икая от слёз, Джинни. — И ранимая!.. И тонкая!.. Знаете, какие он стихи пишет?.. Оба… л… денные!..

— А как он здорово дерётся! — поддержала подругу Гермиона.

— Короче, нам с Роном пора в отставку! — всё-таки расхохотался победитель Вольдеморта. — Когда рядом такой замечательный Барашек, другим парням ловить нечего!..

— Пень ты бесчувственный! — хором взвыли девушки и снова уткнулись мокрыми носами в его мантию.

Гарри Поттер смеялся, как ненормальный.

* * *

На послеобеденных занятиях трое друзей отнюдь не блистали умом и сообразительностью. Весь урок Заклинаний Гарри и Джинни целовались за задней партой, а Гермиона мечтательно смотрела в окно, но профессор Флитвик не сделал им ни единого замечания.

Потом Гермиона отправилась на урок Древних Рун, но Гарри не был уверен что она туда дойдёт. Он оказался прав. Через полтора часа староста школы явилась в гостиную Гриффиндора с мокрыми ногами и венком из жёлтых листьев на растрёпанных волосах.

— Гуляла по Запретному лесу, — рассеянно ответила она на вопрос удивлённой Джинни.

За ужином девушки внезапно вспомнили, что должны навестить Невилла. Мысль была резонная, правда, Гарри так и не понял, зачем нужно было ронять приборы и вскакивать из-за стола, как на пожар. В ответ на его недоумение — почему нельзя сначала спокойно доесть, ему была прочитана довольно пространная лекция о сердечной чёрствости некоторых молодых людей, для которых полный желудок важнее, чем страждущий товарищ.

…Когда трое друзей заглянули в больничную палату, мадам Помфри приложила палец к губам. Гарри, Джинни Гермиона на цыпочках подошли к кровати. Невилл спал и улыбался во сне. Гарри подумал, что с самого начала года не видел его таким умиротворённым. Девушки не смогли сдержать вздоха умиления: на груди Невилла, раскинув крылья так, словно хотела его обнять, лежала Дженни. Она тоже спала, смешно вытянув задние лапки. Изящная головка летучей мыши покоилась на воротнике Невилловой пижамы.

— Это я её так уложила, — шепнула, бесшумно возникнув за спинами посетителей, миссис Саншайн, — мне показалось, что Дженни за него переживает…

— Разумеется! — немедленно прослезилась Джинни. — Она же такая чуткая, благодарная девочка!.. Она помнит, кто её спас… Моя милая, бедная малышка!.. Я думаю, миссис Саншайн, что так они оба быстрее поправятся!

— Конечно, моя хорошая, — Санни обняла её одной рукой, а вторую протянула к Гермионе. — Какой красивый венок, дорогая! Ты его сама сделала?

— Ой! — Гермиона схватилась за голову. — А я думала: что это вся школа на меня пялится?.. А я так в нём и хожу!.. Вот ненормальная!..

Она сняла венок и, немного посомневавшись, протянула его Санни.

— Вот… если вам нравится… возьмите, — смущённо проговорила Гермиона, — я понимаю, это совсем не тот подарок, которого вы достойны…

— О, спасибо, милая, — улыбнулась миссис Саншайн, и Гарри удивился про себя, что она безо всякого притворства рада этим жёлтым листьям так, словно они сделаны из чистого золота.

И правда, на роскошных волосах Санни осенний венок смотрелся богаче, чем корона на голове иной королевы.

— Осень! — промолвила прекрасная волшебница. — Это так красиво!.. Но так грустно!..

— Осень! — Невилл глубоко вздохнул и открыл глаза. — Слово-то какое!.. Постойте-ка…

Он немного помолчал и произнёс:

Осень — ветреная сень,

Осень — ясные поля,

Осень — шорохи дорог,

Осень — поздняя награда.

Если б осени моей

Задержаться у меня,

Не спешить бы за порог

Золотой печали сада!..

— Это ты сам?! — поразились Гарри и Гермиона. — Круто!

Невилл посмотрел на Санни и продолжил:

Мой лукавый друг, июнь,

Мне мила твоя звезда,

Но немую рань зари

Ранят зоркие заботы.

Ах, вовеки не солгут,

Предвещая холода,

Золотые сентябри,

Синеокие сироты!..

— Правда, — промолвила, грустно улыбаясь, миссис Саншайн, — всё правда!..

— А я-то думал, что уже никогда не смогу сочинять стихи, — сказал Невилл, — Ой, привет, Дженни!

Он осторожно погладил тёмную спинку. Летучая мышь проснулась и лизнула пижамную пуговицу.

— Она хочет кушать! — всполошились девушки.

Гермиона побежала за молоком, а её подруга взяла зверька на руки.

— Это всё ты! — сказала Джинни, глядя в сонно моргающие глазки-бусинки. — Ты принесла нам счастье, глупышка!..

Невилла оставили в больничном крыле на ночь, и утром он пришёл на завтрак в Большой зал, неся завёрнутую в одеяльце Дженни.

— Санни сказала, что теперь всё будет хорошо, — улыбнулся юноша, отдав мышь соскучившейся хозяйке. — Дженни скоро совсем поправится.

Следующие три дня зверюшка проспала, как убитая. Она, не просыпаясь, глотала молоко из пипетки и даже когда Джинни смазывала её раны лечебным зельем, продолжала спать. Следуя совету Невилла, Джинни повсюду носила свою любимицу с собой, и вскоре уже вся школа знала трогательную историю летучей мыши с порванным крылышком.

Спустя примерно неделю, не увидев в руках мисс Уизли пёстрого одеяльца, школьники, особенно первокурсники, заволновались. Подойти и спросить им было неловко, потому что у Джинни был ужасно гордый и неприступный вид. Она ходила по школе, выпрямив спину и ступая величаво, как королева. Все её движения были медленными и плавными. Она даже голову поворачивала так, словно делала всем великое одолжение.

Первым, кто всё-таки решился подойти к ней, оказался слизеринец Мэтью О’Конноли. Он уже имел случай доказать свою исключительную храбрость, защищая собратьев из Зелёного дома от нападений питомцев других факультетов. Мэтью был одним из немногих, кто не боялся открыто носить цвета Слизерина перед лицом всеобщей ненависти. Он никогда не снимал своего значка, за что благородные мстители нападали на Мэтью чаще, чем на остальных «гадёнышей». И, собственно, именно за это же самое его уважал Гарри Поттер.

Смелый третьекурсник подошел к Джинни (а стало быть, и к Гарри с Невиллом и Гермионой) во время перемены, ведя за руку маленькую первокурсницу с эмблемой Хаффлпаффа на мантии. Увидев девочку, Гарри очень обрадовался.

— Привет, Мэгги! — улыбнулся староста школы. — Ты уже вернулась из больницы, как я погляжу!

— Да, сэр, — застенчиво ответила Мэган О’Конноли.

— Тебя выписали даже раньше, чем предполагалось, — заметил Гарри, протягивая её брату руку для пожатия.

— Да, сэр, на три дня раньше, — кивнул, пожимая руку старосты, Мэтью. — Хотя целители могли бы отпустить её уже на прошлой неделе. Профессор Снейп прекрасно справился с проклятием, Мэгги оставалось только восстановить силы.

— Я вернулась в школу ещё вчера вечером, — шепнула, почему-то сильно покраснев, Мэгги.

— И подружки сразу же рассказали ей про вашу летучую мышь, — закончил за неё Мэтью. — И Мэгги, разумеется, до смерти захотелось взглянуть на неё. Лишь поэтому, леди и джентльмены, я и имел наглость вклиниться в ваш разговор. Надеюсь, я не сильно вам помешал?

— Нет-нет, что ты, Мэтью, ты совсем не помешал, — сказал Гарри, — даже, скорее, наоборот…

Невилл и Гермиона посмотрели на него с неудовольствием. Ибо разговор, прерванный появлением Мэтью, казался им обоим крайне важным. Они как раз пытались выяснить: является ли Зельеварение наукой чисто экспериментальной или же в ней есть хоть капля логической закономерности. Гермиона упорно утверждала первое, Невилл отчаянно надеялся на второе.

— А как бы ты сам ответил на свой вопрос? — горячилась отличница. — «Почему четыре капли экстракта белладонны, а не пять и почему девять раз по часовой стрелке, а не десять против?» Элементарно, Невилл: это устанавливается путём бесконечного числа практических опытов…

— Гермиона, но ведь у профессора Снейпа, то есть, тогда ещё не у профессора, не могло быть столько свободного времени! — возражал Невилл. — Студент не может сутками торчать в лаборатории… А профессор… то есть, ещё не профессор Снейп умудрялся исправлять учебники…

— Профессор Слагхорн говорит, что Северус Снейп был гением, — нахмурилась Гермиона: вспоминать об учебнике Принца-Полукровки она не любила. — Бывают же у людей разные необъяснимые способности… Даже у магглов… Кто-то предметы взглядом двигает, кто-то на любых иностранных языках разговаривает, не учившись… Ты вот, например, умеешь писать стихи, а я нет. Этому есть хоть какое-то логическое объяснение?

Невилл промолчал.

— И научиться этому нельзя, верно? — продолжала Гермиона. — Вот точно так же и с Зельеварением…

— Почему тогда Зельеварение является обязательным предметом? — буркнул Невилл.

— Только начальный уровень! — отрезала Гермиона. — Ты видишь, как мало народу в классе высшей аттестации…А если бы не… гм… некоторые обстоятельства, то нас было бы ещё меньше.

— Ну да, — усмехнулся Невилл, — ты хочешь сказать, что, если бы МакГонагалл не считала себя обязанной исполнять все пожелания героев войны, ты бы сейчас была в классе Зельеварения единственной студенткой из Гриффиндора! Конечно, ведь только у тебя одной есть сверхъестесвенные способности!..

— Да нет у меня никаких таких способностей, — сбавила обороты Гермиона. — Просто я привыкла к собранности. Труд, труд и ещё раз труд! Постоянная работа над собой! Благодаря тренировке памяти и внимания я могу дотошно следовать инструкции, что позволяет мне добиваться результатов, которые…

— Но ведь я никогда не был лентяем! — перебил Невилл. — Ты же знаешь: Шляпа хотела отправить меня в Хаффлпафф… Но у меня просто начинают плавиться мозги, когда я вижу в рецепте зелья экстракт белладонны и, строчной ниже — сок бешеного огурца!..

Оба названия Невилл по привычке произнёс на латыни и, забыв переключиться обратно, продолжал на том же языке:

— Эти растения настолько не сочетаются друг с другом, что их нельзя даже держать в одной теплице! Они начинают так враждовать, что всё окружающее попросту вянет! И поэтому…

… и поэтому никто, кроме Гермионы, почти ничего не понял, а Гермиона поморщилась:

— Невилл, это, в конце концов, невежливо. Мы и так знаем, что ты лучший в латинском классе. Совершенно необязательно хвастаться своими познаниями при каждом удобном случае.

— Я просто задумался, — обиделся Невилл. — Я же не хвастаюсь, что знаю английский! А латынь для меня — почти то же самое… как для любого герболога… Чем тут хвастаться?

Гермиона, по всей видимости, хотела сказать в ответ что-то едкое, но тут явился Мэтью с сестрой и положил конец начинающейся ссоре.

— Джинни, это та самая Мэгги, — сказал Гарри. — Я думаю, ей можно взглянуть на Дженни?

— Ну конечно! — улыбнулась Джинни и откинула назад густую прядь своих длинных огненно-рыжих волос.

Тут-то все и поняли, в чём заключалась тайна королевской походки и осанки Джинни Уизли. Девушке приходилось двигаться медленно и плавно, потому что на её плече, уцепившись коготками за ворот мантии, сидела Дженни.

— Ей нравятся мои волосы, — объяснила Джинни, — наверно, Дженни под ними тепло, и она чувствует себя в безопасности, когда её не видно…

Дженни, явленная на всеобщее обозрение, забеспокоилась и сделала попытку залезть хозяйке за шиворот. Но Джинни сняла мышь с плеча и посадила её на ладонь Мэгги.

— Возьми, она не кусается…

Мэгги улыбнулась и осторожно погладила забавное существо. Дженни обнюхала девочкину ладонь и съёжилась. Сидеть на чужих руках ей было явно не по душе.

— Ну, посмотрела и хватит, — решил Мэтью, — давай, иди, а то опоздаешь на следующий урок.

Мэгги послушно вернула мышь и, смущённо попрощавшись, ушла. Проводив её взглядом, Мэтью снова повернулся к четверым гриффиндорцам.

— Прошу меня простить, — учтиво промолвил мальчик, — но у меня есть ещё один вопрос. Вчера мы с Мэгги решили проведать профессора Снейпа, чтобы поблагодарить его. Но нас к нему не пустили. Мадам Помфри сказала, что профессор плохо себя чувствует и не настроен принимать гостей…

При этих словах Невилл отвернулся, кусая губы, Джинни и Гермиона, как по команде, шмыгнули носами и подняли глаза к потолку. Гарри, осудив про себя такую несдержанность, проговорил, стараясь, чтобы голос звучал ровно и непринуждённо:

— Ну, значит, так оно и есть, Мэтт, ничего, как-нибудь в другой раз, я уверен…

— Простите, сэр, но мне показалось, что мадам Помфри говорит неправду, — живое человеческое беспокойство всё-таки пробилось сквозь холодную вежливость; в глазах Мэтью мелькнула тревога. — А ещё в палате была миссис Саншайн. Когда я сказал, что хочу видеть профессора Снейпа, она вдруг заплакала и убежала…

Гарри мог сколько угодно сетовать на друзей, но осуждать прекрасную Санни он был не в силах. А услышав про её слёзы сам едва не разревелся. Бедная миссис Саншайн! Она только-только начала приходить в себя… Она даже почти решила остаться в Хогвартсе. Гарри с друзьями пообещали ей свою помощь в преподавании её предмета, в котором Санни действительно ничего не понимала… А вдруг теперь она передумает и уедет?!

Это будет ужасно. Хогвартс всё ещё очень нуждается в ней. После истории с ожившими статуями в школе стало потише, но глухая межфакультетская вражда и не подумала угаснуть. Пока что страх держит её в узде, но человеческая память коротка. А у подростков она ещё короче. Война может вспыхнуть снова. И если в школе больше не будет Санни с её волшебным даром умиротворения, то…

Вот только не надо врать, одёрнул себя Гарри. Невилл прав, они все эгоисты, и нежелание отпускать Санни не имеет никакого отношения к заботе о благе Хогвартса… как и этот ком в горле — уже не из-за гибели несчастного алхимика. Отплакались, смирились, начали забывать… А вот о страданиях миссис Саншайн слышать невыносимо…

— Что с вами, сэр?

Гарри тряхнул головой, с трудом заставив мысли вернуться к текущему моменту. Юный Мэтью пристально смотрел на старосту школы, и тревога в глазах слизеринца становилась всё явственнее.

— Вы что-то знаете! — жёстко проговорил он. — Знаете и молчите!

— Вы не имеете никакого права разговаривать подобным тоном со старостой школы! — очнулась Гермиона. — Даже если бы мы что-то знали, то не были бы обязаны давать отчёт вам, мистер О’Конноли! Пять баллов со Слизерина! Извольте отправляться на следующий урок, звонок через три минуты!

«Вот и кончилась дружба!» — подумал Гарри, глядя вслед удаляющемуся Мэтью. Однако нельзя было не признать, что административное рвение Гермионы на сей раз пришлось как нельзя более к месту.

— Нам, кстати, тоже пора, — сказала суровая староста. — Мы же теперь быстро ходить не можем…

Джинни слегка улыбнулась и поправила волосы так, чтобы они как следует закрыли примостившуюся у неё на плече летучую мышь. Первое, что друзьям удалось выяснить о её характере с тех пор как Дженни начала приходить в себя, было то, что она ужасно стеснительная.

В течение следующих нескольких дней маленькая крылатая зверюшка проявила себя существом удивительным и неординарным. Впрочем, и её хозяйку друзья узнали с новой стороны.

Однажды за завтраком Джинни решила, что Дженни пора прекращать питаться одним молоком. Отщипнув по кусочку от разных блюд и разложив эти кусочки на скатерти, девушка сняла с плеча мышь и усадила её посреди стола.

Оказавшись на открытом пространстве, Дженни сначала растерялась и замерла, а потом решила спрятаться под вазой с фруктами. Летучие мыши совсем не приспособлены для ползанья среди тарелок, и осуществить своё намерение Дженни не успела. Джинни схватила её и, глядя в испуганные чёрные глазки, строго проговорила:

— Будь умницей, Дженни, не расстраивай меня! Тебе надо хорошо кушать, чтобы как следует поправиться! Ты же такая тощая! Смотреть противно!

Бедная Дженни вытянула крылышко, надеясь уцепиться коготком за хозяйкину мантию, но Джинни была непреклонна.

— Я разрешу тебе забраться обратно только после того, как ты поешь! — произнесла она непререкаемым тоном и, снова посадив подопечную на стол, поднесла к её мордочке кусок ветчины.

К ветчине Дженни осталась равнодушной, равно как и к прочим деликатесам. Тогда Джинни взяла её за шкирку и начала тыкать рыльцем в ломтик холодной телятины.

— Джинни, что ты делаешь? — жалобно воскликнули Гарри, Невилл и Гермиона.

— Я занимаюсь её воспитанием! — сурово произнесла Джинни, не прерывая процесса. — Дженни должна понять, что всё будет так, как я скажу! Она не может летать, а мне некогда ловить для неё мух, поэтому пусть приучается к обычной пище!

— Не надо, Джинни, мы наловим ей мух! — пообещал Невилл, чьё доброе сердце не могло вынести столь ужасного зрелища.

— Я не намерена потакать её капризам! — отрезала Джинни. — С детьми и животными нельзя быть чересчур мягкой! Иначе они на голову сядут!

— То есть, ты хочешь сказать, — промолвил Гарри Поттер, глядя, как несчастная Дженни судорожно облизывается и чихает, — что с нашими детьми будет то же самое?

— Только если они не будут меня слушаться, — успокоила его невеста; Гарри нервно сглотнул.

— Но мы же так и не знаем, какой Дженни породы, — попыталась вмешаться Гермиона. — Может быть, она фруктоядная…

— Она должна есть то, что дают! — произнесла Джинни голосом строгой мамаши. — Или будет сидеть голодная!

Она, наконец, оставила мышь в покое, и Дженни всё-таки забилась под вазу, с головой завернувшись в крылья. Джинни приступила к завтраку, демонстративно не глядя на жалкий тёмный комочек. Однако Гарри заметил, что невеста ест без аппетита, и приборы в её руках явственно подрагивают.

— Джинни, перестань мучить себя и её, — сказал Невилл, — дай ей молока…

— Нет, — сказала Джинни так, что все поняли: спорить бесполезно.

Вопреки своему же обещанию после завтрака девушка достала Дженни из-под вазы и посадила на плечо, как следует укрыв волосами. Урок Заклинаний прошёл в попытках не расплакаться.

— Она прижалась ко мне и дрожит, — пожаловалась Джинни своему жениху.

— Потому что она испугалась, — сказал сидевший рядом Невилл, — она не ожидала, что ты можешь так с ней обойтись… Да к тому же, она ещё очень нездорова. Возможно, она плохо себя чувствует… В конце концов, воспитанием можно заняться как-нибудь потом. А сейчас погладь её, успокой!

— Нет, Дженни должна понять, что она передо мной виновата! — отвернулась Джинни.

— Она лизнула моё ухо, — сообщила Джинни друзьям на следующем уроке; скрыть слёзы уже не удавалось, и девушке приходилось симулировать приступ насморка.

— Она голодная и не понимает, почему ты её не кормишь, — нахмурился Невилл, — и не гладишь… Она уже привыкла к ласке… Она думает, что ты больше не любишь её… Джин, будь человеком!..

— В воспитании… нужно проявлять… твёрдость и… и последовательность! — возразила Джинни, в отчаянии комкая мокрый носовой платок. — Ох, Боже мой, я и не знала, что это так трудно!..

За обедом она повторила попытку заставить мышку «есть то, что дают, и не капризничать», но Дженни, едва оказавшись на столе, сразу же спрятала голову под крылья.

— Мозги с горошину, а соображает, — уважительно произнёс Гарри.

Гермиона сострадательно вздохнула. Невилл молча достал из сумки пипетку и набрал в неё молока. Джинни закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Я никогда не стану хорошей матерью! — прохлюпала она. — У меня совсем нет силы воли!.. Мои дети… я же их совсем избалую! Они вырастут хулиганами… и бандитами…

— Главное, чтобы они инвалидами не выросли, — проворчал себе под нос Невилл, пытаясь развернуть плотный клубок, в который скрутилась бедняга Дженни. У него ничего не вышло. Тогда он осторожно раздвинул кожистые крылышки и поднёс пипетку к самой мордочке. Дженни понюхала, но пить отказалась.

— Обиделась, — констатировал Невилл.

Гарри не знал, смеяться ему или плакать. С одной стороны, ему было смешно, какие страсти кипели вокруг обычной летучей мыши, с другой — ему было жалко безутешную Джинни. С третьей стороны, его приятно грела мысль о том, что его невеста, скорее всего, никогда не станет тем чудовищем, которым, по её мнению, обязана быть всякая хорошая мать.

А Дженни, между тем, не на шутку вознамерилась уморить себя голодом. До вечера ребята предприняли несколько попыток напоить её молоком, но летучая мышь только плотнее заворачивалась в крылья. Развернуть этот кокон, не поломав тонкие косточки, было невозможно. Ближе к ночи у Джинни началась настоящая истерика.

— Дженни, прости меня! — рыдала девушка, ничуть не стесняясь того, что гостиная Гриффиндора была полна народу. Впрочем, многие, особенно девочки-младшекурсницы, взирали на эту с цену с живейшим состраданием, а некоторые тоже готовы были расплакаться.

— Дженни, бедняжка, ну, пожалуйста, я же не переживу, если ты умрёшь! — умоляла Джинни, целуя свернувшегося зверька, но Дженни в ответ только вздрагивала и сжималась ещё сильнее.

— Джинни, перестань кричать, — не выдержал Невилл, — ты же её пугаешь!.. Дай-ка сюда…

Невиллу с его волшебными руками и даром убеждения понадобилось более двух часов на то, чтобы несчастная мышь высунула из-под крыльев взъерошенную мордочку. Тем не менее, от молока она снова наотрез оказалась, чем снова повергла в слёзы свою незадачливую хозяйку. Вместо еды Дженни решила устроиться на ночлег на плече Невилла.

Она долго возилась, щекоча ему шею и путаясь в его волосах, которые явно нравились ей куда меньше, чем волосы Джинни. В конце концов мышь успокоилась и уснула. Её расстроенная хозяйка ушла в спальню, а бедняга Невилл был вынужден проспать всю ночь, сидя на диване.

Все надеялись, что его жертва будет не напрасной, однако на следующий день мышь продолжила проявлять характер. Она проявляла его до тех пор, пока совсем не ослабела от голода. Настал момент, когда обессилевшие крылья развернулись сами . Бывший наготове Невилл ловко вставил пипетку в жалобно приоткрывшийся ротик.

Первые три глотка дались с трудом, но потом мышь немного пришла в себя, жадно выпила всё и, кажется, хотела заодно сожрать пипетку. Во всяком случае, Невиллу стоило некоторого труда отобрать её у голодного животного. Вместо неё он сунул ей в пасть маленький кусок яблока, который Дженни и схрумкала с видимым удовольствием. Джинни от счастья громко захлопала в ладоши. Дженни с перепугу снова скаталась в клубок.

… На первый матч сезона по квиддичу (Хаффлпафф против Райвенкло) Джинни не пошла. Она решила, что Дженни ещё недостаточно здорова, чтобы посещать такие шумные мероприятия. А Гарри, сидя на трибуне рядом с Невиллом, отчаянно тосковал, думая о том, что ему самому больше не придётся взмыть в воздух над этим полем в борьбе за золотой снитч…

То была самая длинная игра на его памяти. В итоге ловец Райвенкло всё-таки спас свою команду, но разрыв составил всего лишь десять очков. Хаффлпафф мог бы собой гордиться, если бы не то обстоятельство, что на забрасывание двадцати голов их команда потратила без малого два часа, под конец которых только болельщики играющих факультетов всё ещё сохраняли какую-то активность. На трибунах Слизерина и Гриффиндора царили скука и тишина. Кто-то даже посетовал, что не взял с собою домашнего задания. Невилл усмехнулся: сам он уже после первой четверти часа игры достал из сумки учебник Зельеварения.

Вернувшись с игры, Гарри застал свою невесту в гостиной Гриффиндора. Джинни, уютно устроившись на диване, с материнской нежностью смотрела на Дженни. Летучая мышь сидела рядом со своей хозяйкой и заворожённо таращилась на огонь очага.

— Моей девочке нравится тепло, — проворковала Джинни, нежно погладив зверька за ушами.

Дженни вздрогнула, словно очнувшись от глубоких раздумий, и…

— Ой! — всплеснула руками Джинни. — Смотри, Гарри, какая прелесть! Никогда бы не подумала!..

— Ну да, летучие мыши умываются так же, как кошки, — авторитетно проговорила Гермиона, — языком.

Дженни вылизывала крылья не то чтобы с большой охотой. Она слишком часто отвлекаясь на созерцание огня в очаге и какие-то, несомненно очень важные, размышления. Джинни молча наблюдала. Гарри решил, что сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы рассказать невесте о самом ужасном матче по квиддичу, который ему только доводилось переживать. Однако все его сетования на никудышную подготовку, неуклюжесть игроков и отсутствие у них хотя бы элементарных понятий о стратегии и тактике Джинни благополучно проигнорировала.

— Я думаю, — промолвила девушка, когда Гарри пожаловался ей, что, вдобавок, в комментаторы МакГонагалл выбрала какую-то девчонку, которая, судя по всему, не отличает квоффл от бладжера, — что её надо искупать.

— З-зачем? — изумился Гарри. — Ты думаешь, это поможет ей разобраться в квиддиче?

— При чём тут квидддич? — удивилась Джинни. — Просто языком так хорошо не умоешься, как шампунем. А ранки уже зажили. Думаю, вечерком я Дженни вымою как следует…

— Джин, а может, не надо? — осторожно проговорил Невилл. — Всё-таки, летучие мыши в естественной среде обитания вряд ли пользуются шампунем…

— Надо! — отрезала Джинни, и Гарри не без содрогания уловил в её глазах прежний фанатичный блеск. — Дженни теперь животное домашнее и должна привыкать к настоящей гигиене!

… Вечером несчастная Дженни, мокрая и совершенно одуревшая, сидела перед камином, растопырив крылья, и тряслась крупной дрожью. Иногда она делала робкие попытки вылизать стоявшую дыбом шёрстку, но, едва прикоснувшись к ней языком, чихала и снова замирала, как в параличе, под пристальными взглядами практически всей прекрасной половины Гриффиндорского факультета. Юноши проявляли к ней гораздо меньший интерес — за исключением Невилла.

— Джин, ты с ума сошла, — тихо говорил он, — у животных такое чуткое обоняние, а ты догадалась вымыть её этой гадостью!..

— Это не гадость, это «Страсть феи Морганы», самый модный запах сезона, — защищалась Джинни, — всем девочкам нравится! Говорят, он очень… э… чувственный.

— Чувственный?! — Невилл наклонился к мыши и потянул носом воздух. — Да у любого нормального мужчины от такого запаха навсегда пропадёт желание… Э… то есть, желание продолжать знакомство, — исправился он, покраснев. — Если тебе так уж хотелось помучить свою Дженни, ты могла бы взять мой шампунь… Он, хотя бы, без запаха… Кстати, ты сама этой «Страстью» не моешься…

— Я её только вчера купила, — призналась Джинни, — в Хогсмиде…

— Джинни, выкинь его, пожалуйста, — попросил Гарри, сидевший тут же, на коврике около дивана. — Иначе, боюсь, у меня тоже…э…что-нибудь пропадёт…

Джинни обиженно надула губы, а Дженни, закатив глазки, опрокинулась на бок.

С суперстойким — реклама не соврала — ароматом волшебного шампуня удалось справиться лишь благодаря помощи профессора Флитвика. Но даже этому признанному мастеру по части Заклинаний пришлось повозиться, прежде чем шубка Дженни перестала источать удушающий запах патентованной парфюмерной композиции, которую Гарри обозвал не всем понятным термином «газ нервно-паралитического действия».

Что и говорить, жизнь в неволе оказалась для Дженни большим испытанием. Джинни руководствовалась исключительно добрыми побуждениями, но, не будь рядом Невилла, её пылкая забота могла иметь самые плачевные результаты. К сожалению, Джинни прислушивалась к советам не всегда. Например, уговорить её отменить пеленание на ночь удалось только после того, как Дженни едва не задохнулась, а золотое кольцо на заднюю лапку мышь всё-таки получила — вопреки всем увещеваниям и к своему великому ужасу.

— Ну, что ты, это же красиво! — уговаривала свою любимицу Джинни. — Все девочки должны любить украшения!..

Но Дженни в отчаянии тянулась зубами к окольцованной лапке. Когда мышь поняла, что сгрызть безделушку не удастся, она снова попыталась объявить голодовку. Но на сей раз Джинни всё-таки проявила твёрдость. Через двое суток ослабевшая мышь смирилась, и с тех пор её существование стало более-менее спокойным.

Никто и не думал о том, что жизни Дженни продолжает угрожать смертельная опасность. Ибо за каждым движением мыши исподтишка следили злые жёлтые глаза.

Кот Живоглот не простил ей потери своего любимого одеяльца. Даже несмотря на то, что оно, выстиранное и выглаженное, уже давным-давно вернулось в его корзинку. Живоглот предпочитал этого не замечать. Он нарочно ложился на пол и сиротливо сворачивался калачиком прямо перед своей хозяйкой. Хозяйка, с головой погрузившаяся в учёбу, этого не замечала. Гораздо чаще она теперь обращала внимание на эту гадкую Дженни. Кот страдал. Разбитое сердце и сознание того, что его обездолила какая-то мышь, наполняло тёмную кошачью душу жаждой мщения.

Однако возможности отомстить пока не представлялось. Рыжая мисс Уизли повсюду таскала мерзкую тварь с собой, не оставляя одну ни на секунду. Даже ложась спать, она клала мышь рядом.

Если бы Живоглот был осторожнее и не выдал себя в тот вечер, когда мисс Уизли, следуя совету умного мистера Лонгботтома, попыталась устроить Дженни на ночь на карнизе для штор! Летучая мышь с удовольствием повисла вниз головой, и кот приготовился праздновать победу. Не в силах сдержать своего ликования, он громко мрявкнул из-под хозяйкиной кровати. После чего сам он был с позором выдворен из спальни семикурсниц, а его неудавшаяся жертва — во избежание повторного риска — упакована в коробку из-под шоколадных лягушек.

Потом они купили ей клетку. Клетки мышь испугалась даже больше, чем кольца на лапе. Стоило мисс Уизли закрыть проволочную дверцу, как зверюшка заметалась по своей новенькой тюрьме, охваченная необъяснимым ужасом. Она карабкалась по железным прутьям, пыталась их грызть и билась так, что едва не поломала себе крылья. Кот наблюдал с огромным интересом. Конец радости положил господин Лонгботтом. Пока он ругался с Джинни, мышь, которую юноша вытащил из клетки, заползла к нему на плечо и попыталась спрятаться под волосами.

Кот сделал вид, что тоже хочет приласкаться, вспрыгнул на стол и, встав на задние лапы, передними упёрся в грудь мистера Лонгботтома. До заветной цели оставались считанные сантиметры… И тут хозяйка, родная любимая хозяйка схватила его в охапку и отнесла на диван! На диване кот сидеть не стал, а улёгся на пол рядом с корзинкой, всем своим видом показывая, насколько он одинок и несчастен. Но хозяйка лишь проворчала что-то про «глупые капризы» и снова уткнулась в книгу.

А потом она и вовсе ушла. Кто-то отодвинул диван к стене, и Живоглот понял, что гриффиндорцы снова решили заняться танцами. Кот поспешил убраться на шкаф. Он ненавидел танцы. Ему уже два раза отдавили хвост и один раз — лапу с тех пор, как в школе началось это безобразие…

* * *

А началось оно так.

Однажды утром, придя на завтрак в Большой зал, школьники увидели, что одно из двух кресел по бокам директорского трона больше не пустует.

— Санни поправилась! — возликовали все.

Правила строжайше возбраняли подходить без приглашения к преподавательскому столу во время трапез, и только поэтому ученики не ринулись к миссис Саншайн, чтобы пожелать прекрасной леди доброго утра. Хотя, возможно, сегодня Минерва МакГонагалл и не стала бы сильно сердиться, если кто-то вдруг нарушил этикет. Госпожа директор и сама выглядела счастливой: на её тонких губах порой даже появлялась улыбка.

Преподаватели, в отличие от учеников, могли дать волю своим чувствам и спешили воспользоваться своим правом. Дамы радостно целовали миссис Саншайн в щёку, маленький профессор Флитвик галантно облобызал ей руку и, судя по всему, наговорил кучу комплиментов: Санни порозовела от удовольствия. Профессор Слагхорн ограничился тёплым дружеским рукопожатием и поспешил на своё место. Хагрид, забыв про еду, благоговейно взирал на молодую волшебницу, а сидевший рядом с ним новый преподаватель маггловедения, совсем ещё юноша, отчаянно краснел и смущался, стоило Санни ненароком взглянуть в его сторону.

Директриса предоставила студентам возможность выразить свой восторг, официально объявив о возобновлении уроков Защиты от Тёмных Искусств. От грома овации в зале задребезжали оконные стёкла. Санни раскланивалась добрых пять минут, прежде чем госпоже МакГонагалл удалось убедить учеников успокоиться и дать любимой преподавательнице возможность закончить завтрак.

Чуть позже Гарри, Невилл и Гермиона встретили миссис Саншайн по пути к классу Зельеварения. Джинни забыла какой-то учебник и убежала за ним в башню, а друзья ждали её в коридоре.

— Здравствуйте, мои хорошие! — ласково прозвенел под высокими сводами нежный голос, и ребята радостно обернулись.

— Доброе утро, профессор Саншайн! — ответили они в один голос.

— Я хотела спросить у вас о Роне, — промолвила прекрасная волшебница. — Как он себя чувствует?

— Сегодня миссис Уизли написала, что Рон пришёл в себя, — сообщила Гермиона, — и сразу же спросил, что с Невиллом и Гарри…

— Какой благородный юноша, какой прекрасный друг! — вздохнула Санни. — Какую страшную цену он заплатил за мир в Хогвартсе!..

— И, похоже, зря, — печально проговорил Невилл. — Мир так и не наступил. Да, потише стало, но надолго ли?

— Райвенкло и Хаффлпафф ещё больше поссорились после квиддича, — добавил Гарри, — а слизеринцев до сих пор травят: оскорбляют, подначивают…

— Так вот почему все ученики такие мрачные и унылые! — расстроилась Санни. — Как жаль! Я-то думала, это из-за того, что они осознали свою вину!.. Надо что-то делать! Нельзя, чтобы Хогвартс остался таким навсегда!..

— Мы пытаемся что-нибудь придумать, — сказала Гермиона, — но пока не получается…

— Я надеюсь, — начала миссис Саншайн, — что всё-таки… ой, Джинни, милая, здравствуй!

— Здравствуйте, профессор, — подошедшая девушка слегка наклонила голову; Санни, посмотрев на неё, очень удивилась.

— Джинни, как ты стала красиво двигаться! Современные девушки совершенно не умеют держать спину прямо, а у тебя такая прекрасная осанка!.. Что случилось? Ты занялась танцами?

— Да что вы, профессор, когда у нас тут в последний раз были танцы? — улыбнулась польщённая Джинни. — Я уже и не помню… А спина у меня прямая потому что — вот!

Она откинула за спину прядь волос, открыв плечо, и Санни даже не успела умилённо всплеснуть руками: Дженни вдруг решила полетать.

Очевидно, летучая мышь забыла о своём увечье. Едва Джинни убрала волосы, Дженни раскинула крылья и ринулась с хозяйкиного плеча вперёд, к миссис Саншайн. Джинни ойкнула от неожиданности.

Рваное крыло не могло удержать зверька в воздухе. Дженни беспомощно перекувырнулась, но, к счастью, Санни успела поймать её.

— Дженни, глупышка, ты же могла упасть и ушибиться! — воскликнула миссис Саншайн. — Что это на тебя нашло?

Даже если бы Дженни умела говорить, она бы всё равно не ответила, подумал Гарри, глядя на забавную зверюшку. Ибо, оказавшись на руках миссис Саншайн, летучая мышь замерла, словно заколдованная и, кажется, даже перестала дышать. Блестящие чёрные глазки, не мигая, уставились на прекрасное лицо Санни, и Гарри мог поклясться, что в них отражался самый настоящий восторг. Впрочем, разве на эту женщину можно смотреть иначе? И ежу… то есть, и мыши понятно, что нельзя…

— Ну, что ты, маленькая моя? — сама Санни, похоже, этого не понимала. — Что с тобой?..

Она бережно погладила Дженни по спинке, и летучая мышь, осмелев, потянулась крылышком к её мантии. Не дотянувшись, она снова прыгнула вперёд (девушки сопроводили этот трюк аханьем) и, кое-как уцепившись коготками за гладкую ткань, начала карабкаться по ней вверх. Доползла до воротника, потыкалась в него рыльцем, попыталась расстегнуть — то есть, отгрызть — пуговицу... Потом подтянулась ещё выше, робко лизнула Санни в шею и снова замерла, прижавшись к ней всем тельцем и обняв крыльями.

Санни улыбалась растерянно, Гермиона и Невилл — умилённо, Джинни — немного криво.

— Ну всё, Дженни, хватит, это, в конце концов, неприлично! — сказала она, отцепляя зверюшку от синего шёлка (зверюшка отчаянно сопротивлялась). — Что-то ты сегодня плохо себя ведёшь! Как тебе не стыдно? И нечего на меня так смотреть!

Но Дженни и не думала смотреть на свою хозяйку. Оказавшись у неё на руках, мышь изо всех сил выворачивала головку так, чтобы не терять из виду Санни. Джинни усадила питомицу на плечо и тщательно укрыла волосами.

— Извините, профессор Саншайн, нам пора на урок, — сказала девушка, — я теперь не могу ходить слишком быстро и боюсь опоздать.

С этими словами Джинни развернулась и гордо поплыла в сторону класса Зельеварения. Ребята увидели, как сзади из-за завесы её густых волос высунулось маленькое чёрное рыльце.

— Что это с Джин? — удивился Невилл. — Какая-то она странная. Ревнует, что ли?

— Может быть, — эхом откликнулась миссис Саншайн, глядя вслед удаляющейся девушке и явно думая о чём-то другом, — может быть… действительно… и в самом деле… почему бы нет?..

… Урок Защиты от Тёмных Искусств у друзей был следующим после Зельеварения. Когда семикурсники вошли в класс профессора Саншайн, они очень удивились. Парты были сдвинуты к стенам, так что класс превратился в довольно просторный зал.

— Положите, пожалуйста, ваши сумки на парты и снимите мантии, — велела ученикам Санни. — А вот волшебные палочки не убирайте. Сегодня будет практическое занятие.

Ученики возликовали («Ну наконец-то!») и поспешили исполнить приказание. После этого Санни попросила их построиться вдоль стен.

— Итак, тема нашего сегодняшнего урока, — промолвила профессор, пройдясь вдоль шеренги, — злые ирландские фейри. Кто такие фейри… Гермиона, дорогая, извини, но это был не вопрос… Так вот. Кто такие фейри. Ирландские фейри — очень коварные существа. Их любимым занятием являются танцы под луной. Фейри вытаптывают поля, а также могут заманить в свой круг случайного путника. Это верная смерть, дорогие мои. Так что, если вы вдруг оказались ночью одни неподалёку от холма, в котором обитают фейри, и они вас увидели, то средство спасения только одно…

— Немедленно аппарировать подальше? — не удержалась Гермиона.

— Боюсь, что магия фейри не позволит вам колдовать, — покачала головой Санни.

Она тоже сняла мантию и повесила её на кафедру. Критически осмотрела себя, взмахнула волшебной палочкой… И длинное, старомодного покроя платье укоротилось, открыв колени, а старенькие ботиночки превратились в мягкие бальные туфли. Пока юноши, вытаращив глаза, ловили ртом воздух, Санни подобрала косы и аккуратно уложила их на затылке.

— Итак, — промолвила она, явно не замечая, какое впечатление произвели на студентов её стройные ноги, — средство спасения от фейри существует только одно. Вам придётся превзойти их в искусстве танца. Говоря проще — перетанцевать. Вот этим-то мы сейчас и займёмся.

— Что?! — взвыли парни.

— Здорово! — взвизгнули девушки.

— Конечно, мы начнём с азов, — успокоила студентов Санни. — Сначала я покажу вам самые простые танцевальные па… Только, пожалуйста, измените свою обувь так, чтобы она была удобной... как у меня.

Студенты сосредоточенно забормотали трансфигурационные заклинания, нацелив волшебные палочки на собственные ноги или на ноги товарищей, не посещавших класс Минервы МакГонагалл.

— Гермиона, а ты уверена? — спросил Невилл, с сомнением глядя на то, во что превратились его ботинки.

— Ой! — покраснела Гермиона. — Извини, случайная ассоциация…

— А что это вообще такое? — заинтересовалась Джинни.

— Это… это я видела в Париже в русском ресторане, — виновато прошептала Гермиона, — они там на стенке висели… Я сейчас исправлю…

— Прекрасно! — подвела итог Санни, когда приготовления благополучно завершились. — Итак, показываю первое движение…

Откуда-то раздались звуки арфы, и профессор Саншайн, поднявшись на цыпочки (или, как выразилась она сама, «на полупальцы»), понеслась по кругу — легко, словно весенний ветерок. Гарри, уже приготовившийся к своему неминуемому позору, изрядно воспрял духом. И впрямь: движение-то совсем простое, делать нечего! А глядя на Санни, его хочется немедленно повторить. Ноги сами так и просятся в пляс!..

— А теперь встаньте в круг и пробуйте вместе со мной, — раздалась долгожданная команда, и ученики сломя голову бросились перестраиваться. — Джинни, милая, посади Дженни на кафедру, пожалуйста…

… На обед в Большой зал они еле приплелись. Невилл умудрился-таки подвернуть ногу и теперь немного хромал.

— Я прыгаю, как беременный гиппопотам, — сокрушался он, — должно быть, Санни противно смотреть на меня…

— Успокойся, — попытался утешить друга Гарри, — ты же слышал, что она сказала: с первого раза почти ни у кого не выходит…

Сам он подумал, что чувствует себя ничем не лучше Невилла. Простые движения оказались таковыми только в исполнении самой миссис Саншайн. После её танца собственные неуклюжие конечности хотелось отрубить и с позором выкинуть на помойку…

Усевшись за стол, Гермиона торопливо достала из сумки тетрадь и принялась что-то быстро строчить с крайне взволнованным видом.

— Я теорию записываю, — объяснила она удивлённым друзьям, — пока не забыла… Так… третья позиция… правая нога впереди…

— Надо будет потренироваться вечером, — сказала Джинни; она, в отличие от остальных, выглядела очень воодушевлённой.

— Конечно, это же домашнее задание! — отозвалась ответственная Гермиона.

Невилл тяжело вздохнул.

— Это ужасно! — тоскливо промолвил он. — Я только надеюсь, что после злых ирландских фейри мы начнём проходить злых ирландских баньши. Я так понимаю, их надо будет переорать. Вот тогда и настанет мой звёздный час!..

— Рил — это когда считается на «раз-два-три»…

— А джига — это когда на «раз-два-три-четыре»…

— Нет, на «четыре» это двойная джига… А обычная на «два»…

— Опять вы всё перепутали! Это рил на «четыре»! А джига — на «шесть»! А двойная — на «двенадцать»…

— Да с чего бы это?!

— Ну, это чисто логически… Раз двойная, то, значит…

— Ничего не значит. Тут другая логика. Двойная джига это…

— Стоп, а тогда что такое, если на «девять»?

— Гарри, на «девять» мальчики вообще не танцуют, поэтому перестань нас запутывать…

— Я не запутываю, я наоборот, уточняю. Значит, джига — это когда делится на три, а рил — когда на четыре…

— Кроме тех рилов, которые на «два»…

— Я тупой!!! Я это никогда это не запомню!!!

— Невилл, прекрати истерику, давай ещё раз. Итак, третья позиция, правая нога впереди…

— Нет, Гермиона, по-моему, левая.

— Джинни, у меня записано — правая!

— Мало ли, что у тебя записано! Смотри: если я начну с правой ноги, то потом у меня впереди окажется левая, а тут должна уже снова быть правая!

— А у меня она и оказывается!..

— Знаешь, по-моему, это твоя левая нога…

— Точно?..

— Ты просто не с той стороны смотришь.

— Ой, мамочки… Дайте, кто-нибудь, ластик!..

— Девочки, а это у меня какая нога?

— Не знаю, Невилл, может быть ты с утра ботинки перепутал?

— Гарри, во-первых, я не тебя спрашиваю, а во-вторых, мне хотя бы есть, что путать. А у тебя обе ноги — левые!

— А у тебя — обе руки!

— А у кого-то сейчас будет один глаз!..

— Мальчики, не ссорьтесь!

— Привет, ребята.

— Привет, Бетти…

— О, привет, Бетти, слушай, ты не помнишь, какая это нога, правая или левая?

— А вы в какую сторону танцуете? Налево или направо?

— Относительно кого?

— А это принципиально?

— Я вон туда танцую…

— А я сейчас свихнусь.

— Понимаете, если мелодия на «шесть», и вы танцуете по часовой стрелке, это одно. А если на «четыре» и против, то…

— Кажется, Зельеварение когда-то казалось мне сложным предметом?.. О, Небо! Яду мне!..

— Невилл, ты сам попросил, чтобы мы с тобой позанимались! И что из этого вышло?! Помолчи уж лучше!.. Или, правда, пойди выпей яду!

— Послушай, Бетти, а при круговом движении нужно учитывать диаметр окружности? И как это гипотетически может повлиять на...

— Здравствуйте!

— Привет, Мэгги, извини, но мы сейчас немного заняты…

— Я вижу. Я только хотела сказать, что настоящие ирландцы танцуют не по третьей позиции, а по пятой… Ну, то есть, не вот так, а вот так…

— Извращенцы…

— Отрубите мне ноги!..

— Я не смогу так их вывернуть!

— А я, наверно, лучше сразу к мадам Помфри… Профилактически…

— А я вообще валлиец… правда, только на четверть…

— Невилл, не уходи от темы уро… тьфу!.. Итак, давайте сначала. Левая позиция, пятая нога впереди…

— Не пятая, а задняя…

— А можно, я пока вашу мышку подержу? По-моему, её укачало…

— Подержи, Мэгги, только осторожно: Дженни в последнее время немножко кусается…

— Я тоже скоро кусаться начну…

— Невилл, закрой рот и работай головой! То есть, ногами!.. Давай, я буду тебе петь, чтобы ты не сбивался с ритма…

— Джин, а ты поёшь «на шесть» или «на четыре»?

— Невилл, не отвлекай её, я сейчас сам посчитаю… Раз-два-три-… три с половиной… три на ниточке… три на сопельке…

— Это у вас что, дроби? Десятичные?..

— Гермиона, не обзывайся, просто я мотивчик подзабыла…м-м-м… вспоминаю…

— И сколько мне ещё стоять на одной ноге?! Я вам что, балерина?! Я сейчас упаду-у-у!..

— Невилл, потерпи.

— Привет, ребята, у вас что-то упало.

— Привет, спасибо, это моя тетрадка по танцам.

— По танцам?.. А…ясно… А я вообще-то искал Бетти, потому что наш декан…

— Дружище, а разреши спросить: с какой стати ты напялил слизеринский шарф?

— Не слизеринский, а ирландский! Зелёный — цвет Ирландии!

— А если тебя примут за слизеринца?

— Ну и что? Все ирландцы — братья, вне зависимости от того, что сказала какая-то там Шляпа! Ирландцы всех факультетов — соединяйтесь! Да и вообще, старина Салазар, наверно, был ирландцем. И наша старушка Ровена, кстати, тоже. Сами посудите: умная, красивая — настоящая ирландка!

— Тогда и Хельга! Правда, Дженни? А что: добрая, трудолюбивая…

— Насчёт Годрика очень сомневаемся!

— А почему, собственно? Решительный, храбрый…

— И почему же четверо ирландцев стали строить свою школу в Шотландии?

— Слуги Святого Патрика обошли всю землю! Надо же было просвещать дикие народы!..

— Это Салазар-то слуга Святого Патрика? Святой Патрик змей изгонял, а Слизерин с ними разговаривал!..

— Всё правильно! Святой Патрик изгнал змей, а Салазар объяснил им, куда ползти…

— В Хогвартс! Теперь у нас тут собственный гадючник!

— Бетти, прекрати уже! Сколько можно?..

— Похоже, никто, кроме меня не читал «Историю Хогвартса»! Школа построена всего тысячу лет назад, а Святой Патрик жил…

— Гермиона, давай как-нибудь потом, а?

— Послушай, слуга Святого Патрика, просвети нас, диких, мы тут в ногах запутались, не разберёмся, где чьи…

— Это потому что вас мало. Со мной — шесть…

— Семь!

— Мэгги, ты будешь танцевать в своей возрастной группе!

— … а нужно ещё двоих, чтобы было восемь. Давайте ловить, пока перемена не кончилась. Эй, брат!.. Да, да, ты! Постой, куда? Держи его!

— Окружай!

— Стой, прокляну!

— Ч-что вам от меня нужно?!

— Твои ноги!

— ?!!

— Тьфу ты, слабонервный какой! В смысле, потанцевать!

— А, это с удовольствием! Можно вон с той, рыженькой? Её, кажется, зовут Джинни Уизли?

— С Джинни?! Десять баллов с… чёрт… парень, ты откуда? Признавайся по-хорошему!

— На тебе зелёный шарф, ты тоже ирландец, брат?

— Я?.. Э… Это зависит от обстоятельств!

— Ага! Проболтался! Десять баллов со Слизерина!

— Гарри, прекрати! Нашёл время!.. Нам ещё девушку надо поймать…

— Привет, ребята, а вы тут что, танцуете? А нас возьмёте?

— Леди, мы можем взять только одну из вас, к сожалению.

— Меня!

— Меня!

— Нет, меня!

— А можно, я буду танцевать с Гарри Поттером или с Невиллом?

— Я тоже хочу с Невиллом!

— Невилл уже занят! С ним танцую я!

— А может, спросим у Невилла?

— Невилл, тебе предоставляется право последнего слова.

— Премного благодарен. Дорогие леди, видя столь блистательное разнообразие неземной красоты я, право, нахожу весьма затруднительной самую возможность сознательного выбора, ибо…

— А-а-а! Брат, заткнись! Всё! Танцуем со сменой партнёров! Мальчики налево, девочки направо…

— Относительно кого?

— А налево — это куда?

— В данном случае — на север.

— Дайте мне компас!

— А мне — яду!

— А мне — попугая на плечо, деревянную ногу и Чёрную Метку…

— Гарри, ты что?!

— Э… я не в том смысле…

— А деревянные ноги тут у всех, кроме Санни…

— А я тоже читала про пиратов! Я читаю маггловские книжки! Наша с Мэтью мама — не волшебница…

— Я книжку не читал, у Дадли почти не было книжек, я по телеку видел…

— Отставить посторонние разговоры! Быстро все построились! А ты, маленькая сестра, будешь нам петь.

— Ага, хорошо! Пятнадцать человек на сундук мертвеца! Йо-хо-хо и бутылка рому!

— Мэгги, спой что-нибудь другое, а то Невилл спотыкается…

— Да, штормит что-то…

— Ага, хорошо! Я родом из Ирландии, святой земли Ирландии, пел голос нежный и шальной…

— Привет, ребята, а можно с вами?

— Нельзя, у нас и так лишние девочки!

— А мы будем за мальчиков!

— Танцуем, танцуем, братья и сёстры! Веселее! Ещё веселее! Что вы там телепаетесь? Спины прямее! Носок тянем как следует!..

— Невилл, носок тянем, а не пятку!

— А это у меня такой носок…

— Эй! Эй! Мы не туда свернули! Мы свернули не туда!

— Гермиона, успокойся, не туда, так не туда. Не в лесу, не заблудимся…

— Но у меня записано, что…

— Сестра, настоящий ирландский танец подобен любовной игре. Это огонь и страсть, сухая теория в нём неуместна так же, как и на брачном ложе!

— Брат, тут дети, между прочим!

— Я не дети! Я уже всё понимаю!

— Тем более!

— Мерлиновы очки! А мне теперь что, никогда не жениться?!

— Невилл, почему?

— Как почему? Если любовная игра подобна ирландскому танцу…

— Ай! Невилл, ты мне опять ногу отдавил!

— Ну вот, видите! Страшно представить, чего я натворю на брачном ложе…

— Мэгги, заткни немедленно уши!

— А мне нечем, у меня Дженни.

— ... в общем, наверно, мне лучше уйти в монастырь.

— Ах, что вы, Невилл, не надо в монастырь, я готова стать вашей жертвой…

— Нет, это я готова!..

— А ну, в очередь! Я первая!..

— Дружище, тебе придётся отпустить бороду и покрасить её в синий цвет.

— В синий? Зачем?

— А чёрт его знает… Так по телеку показывали. Я не совсем понял. Короче, жил-был один мужик…

— Звонок на урок!

— Вот так всегда! На самом интересном месте!..

Итак, Хогвартс сошёл с ума. Даже когда миссис Саншайн призналась, что просто пошутила, и ни одному человеку никогда не удастся перетанцевать фейри, энтузиазм школьников не угас. Танцевали все от мала до велика и везде — от Главного холла до спален. Стоило кому-нибудь крикнуть на перемене «давайте потанцуем!», и в пары поспешно становились все, кто обретался на тот момент в коридоре, вне зависимости от возрастов и факультетов.

Впрочем, с факультетами началась настоящая путаница. Повальная мода на зелёные шарфы, зелёные трилистники на шляпах и зелёные пряжки на туфлях практически не оставила возможности слёту отличить слизеринца от гриффиндорца или от кого-нибудь ещё. Количество потасовок существенно сократилось: теперь, прежде чем завязать бой, требовалось уточнить у потенциального противника его факультетскую принадлежность. А затевать драку после разговора было уже как-то глупо…

Минерва МакГонагалл была просто счастлива.

— Ах, Санни, какая блестящая идея — увлечь ребят общим делом! — сказала она однажды. — Вы такая умница! Какой тонкий педагогический приём!

— Ну что вы, Минерва, — смутилась миссис Саншайн, — какой из меня педагог… Это вышло совершенно случайно. Просто мне понравилась осанка мисс Уизли, вы знаете, она носит на плече свою летучую мышь…

— Да-да, Дженни, — улыбнулась Минерва МакГонагалл. — Мне говорили, что эта забавная зверюшка пользуется большой популярностью, особенно среди младших курсов. Странно, не правда ли? Многие школьники привезли с собой домашних животных, но эта малютка затмила всех. Так значит, именно ей мы обязаны тем, что Хогвартс снова становится Хогвартсом?

— Выходит, что так, — сказала друзьям случайно услышавшая этот разговор Джинни. — Благодаря моей Дженни в школу вернулся мир! Пока ребята танцуют, они не дерутся! И пока они бегают за мной, чтобы взглянуть на мою лапочку — тоже!

— Ну, не то, чтобы вовсе не дерутся, — заметил Гарри, — надо бы придумать ещё какое-нибудь «общее дело». Ведь, например, взрослых юношей твоя мышь не слишком интересует…

— А она их и вовсе терпеть не может! — обиженно фыркнула Джинни.

Что верно, то верно: особ мужского пола летучая мышь не выносила. Если на руки к девочкам она без особого восторга, но шла, то мальчикам лучше было не рисковать. Вообще, с тех пор, как Дженни окончательно поправилась, её нрав здорово изменился. Внешне она осталась всё такой же неуклюжей, трогательной, пушистой зверюшкой, но это впечатление было обманчивым. Внутри маленького хрупкого тельца скрывался настоящий лев. Причём, лев с довольно вредным характером.

Хотя, надо отдать ей должное: перед тем, как на кого-нибудь напасть, Дженни громко шипела. А кусала только тех, кто игнорировал это предупреждение и продолжал досаждать ей своим чрезмерным вниманием. Например, пытался погладить. Прикосновения к своей шелковистой шёрстке летучая мышь воспринимала как личное оскорбление. Гладить себя она позволяла только хозяйке, да и то изо всех сил давала понять, что прекрасно могла бы обойтись без этих ласк.

В общем, популярность её отнюдь не радовала. Мыши не нравилось быть на виду, и она постоянно стремилась куда-нибудь спрятаться. Больше всего зверюшка любила скрываться либо под волосами Джинни, либо в коробке из-под шоколадных лягушек, облюбованной в качестве спальни. И на плечо к хозяйке, и в пахнущее шоколадом картонное убежище Дженни заползала самостоятельно и очень возмущалась, если кто-то пытался ей помочь.

Во время кормёжки мышь придирчиво рылась в блюдечке с нарезанными яблоками (от другой пищи она упорно отказывалась) и могла не съесть ни кусочка, если фрукты были нарезаны наспех и кое-как. Наблюдательный Невилл, на свою беду, подметил, что Дженни предпочитает ровные прямоугольники. После чего почётная миссия приготовления корма легла целиком и полностью на его плечи. Причём Дженни непременно желала следить за процессом. Она усаживалась прямо на разделочной доске и, если находила в работе Невилла какой-либо одной лишь ей известный изъян, пыталась шлёпнуть его крылом по руке.

Как ни удивительно, но все эти странности отнюдь не делали Дженни менее привлекательной для поклонников. Напротив, каждый новый мышиный каприз вызывал бурю восторга и умиления с их стороны. Про Джинни и говорить нечего. В её глазах Дженни была образцом летучемышиных добродетелей. Ни о каких воспитательных попытках речи больше не шло, ибо мышь, по её словам, и так была просто ангелом послушания и идеалом домашнего животного. Спорить было бесполезно. Во взгляде Джинни светилась такая всепоглощающая нежность, что становилось ясно: никакие разумные доводы её не проймут.

— Я вот только не понимаю, кто из вас чья хозяйка, — ворчал Гарри, наблюдая, как Дженни карабкается на плечо его невесты, в то время как та, стоя совершенно неподвижно, боится вздохнуть.

Но Джинни только улыбалась в ответ. На жалобы жениха, что она совершенно его забыла и возится только со своей «сладкой птичкой», девушка грустно отвечала, что такие мелкие животные, как мыши, крысы, хомяки и прочие долго не живут, а Дженни уже не мышонок и кто знает, сколько ей осталось…

— С тобой мы будем жить долго и счастливо, — сказала Джинни как-то раз, — а с Дженни, может быть, расстанемся уже совсем скоро…

Она даже всхлипнула, и Гарри уже совсем было почувствовал себя виноватым, но тут подала голос сидевшая рядом Гермиона.

— Между прочим, — проговорила она, на минутку оторвавшись от своего огромного эссе по Нумерологии, — продолжительность жизни летучих мышей может достигать двадцати лет.

— Ой, правда? — обрадовалась Джинни. — Как здорово! Значит, наши дети тоже смогут дружить с Дженни!..

— Если только они у нас будут, — уныло произнёс Гарри, совершенно пав духом, — в чём я лично очень сомневаюсь. Ты же приучила свою мышь спать с тобой в одной постели!..

— Дженни спит в коробочке, — возразила Джинни, — я кладу коробочку рядом с подушкой, чтобы с Дженни ничего не случилось…

— А во всё остальное время таскаешь её на плече, — не унимался Гарри, — и я даже не могу до тебя дотронуться…

Для подтверждения своих слов он попробовал взять невесту за руку, но в тот же момент из-под рыжих волос высунулась разъярённая маленькая мордочка. Острые, как иголки, клыки были недвусмысленно оскалены, чёрные глазки злобно сверкали.

— Она меня ревнует! У-ти, моя миленькая! — немедленно растаяла Джинни.

— Если она ревнует, то она миленькая, а если я, то «Гарри, это глупо»! — обиделся Гарри.

— Ну, прости, прости меня, — виновато улыбнулась Джинни, — иди ко мне, любимый, я тебя поцелую…

— А твоя зверюга отгрызёт мне ухо, — проворчал Гарри, осторожно подвигаясь поближе.

— А Дженни пока побудет с Гермионой, — сказала Джинни, снимая с плеча шипящую от негодования мышь и сажая на стол. — Гермиона, ты ведь за ней присмотришь?

— Угу, — отозвалась Гермиона из-за книжной баррикады.

— Наконец-то! — страстно прошептал Гарри Поттер, заключив возлюбленную в объятья.

Мысли застлал туман блаженства, лишь на окраине сознания мелькнула мысль о том, что Невилл, пожалуй, был прав, когда сказал, что препятствия на пути любви делают её ещё сладостнее… Гарри, помнится, тогда поднял его на смех за поэтические бредни, потому что эти самые препятствия его страшно раздражали… Придётся извиниться… наверно… может быть… когда-нибудь…

— Мррряууу!!!

— Шшшш!!!

— Глотик!!!

— Ни фига себе!!!

— Ты это видел?!

Джинни и Гарри подпрыгнули, как ужаленные. Со всех сторон раздавались изумлённые возгласы, Гермионины книги полетели на пол. Сама Гермиона, вскочив на ноги, застыла у стола, глядя, как на другом его конце ошалело трясёт головой и чихает кот Живоглот. На кота, грозно шипя, надвигалась Дженни. Живоглот жалобно мяукнул и начал пятиться от неё. Он пятился до тех пор, пока стол не кончился, и кот не сверзился на пол.

Гостиная Гриффиндора взорвалась хохотом. Джинни и Гермиона очнулись и бросились каждая к своему животному.

— Дженни, он на тебя напал?! Он тебя ранил?! — причитала Джинни, лихорадочно осматривая и ощупывая сопротивляющуюся мышь.

— Глотик! Ты дурак, зачем ты к ней полез?! — вопрошала Гермиона, обнимая кота, который испуганно жался к хозяйке, облизывая свой окровавленный нос.

Остальные гриффиндорцы оживлённо обсуждали происшествие.

— А что случилось-то? Вы видели?

— Я нет…

— Я только увидела, что кот прыгнул на стол, но я не видела, что там Дженни…

— А я увидел, что он хочет напасть, только хотел крикнуть…

— …а она вдруг ка-ак прыгнет!

— Как вцепится ему в морду!

— Он и хвост поджал!

— Поделом ему!

— Ай да мышь! Такого зверя завалила!..

Джинни, удостоверившись, что её питомица жива-здорова, расплакалась от облегчения.

— Вот видишь, Гарри, — проговорила она, левой рукой прижимая к груди немного притихшую мышь, а правой утирая слёзы, — видишь, что произошло, стоило мне на секунду оставить мою девочку без присмотра? Какой ужас, моя бедняжка, она же могла погибнуть! Она же такая маленькая, беззащитная!..

— Беззащитная? — Гарри скептически посмотрел на трясущегося Живоглота. Гермиона как раз читала своему коту нотацию о том, что «это просто свинство нападать на тех, кто слабее тебя!» Кот, похоже, уже и сам так думал. Во всяком случае, в его вытаращенных жёлтых глазах, устремлённых на зубастую победительницу, читалось нечто вроде раскаяния в своём необдуманном поступке.

Как следует отчитав несчастного кота, Гермиона спихнула Живоглота с колен, добавив, что видеть больше не хочет такого бессовестного зверя. Вся эта сцена была рассчитана, разумеется, на Джинни (чтобы та не вздумала обижаться на подругу за поведение её кота). Но бедняга Живоглот принял всё за чистую моменту и понуро побрёл к своей корзинке. Улёгся в неё, сунул пострадавшую морду под одеяльце и даже уши лапами накрыл.

Джинни проводила его торжествующим взглядом и погладила Дженни.

— Не умеешь драться — не берись, правда, моя маленькая? — спросила девушка.

Мышь, разумеется, промолчала, зато Гарри Поттера внезапно осенила мысль.

— Точно! — воскликнул он так громко, что к нему обернулись все, кто находился в этот момент в гостиной. — И как я раньше не подумал!

— О чём ты не подумал? — спросил, входя в гостиную, вернувшийся с Гербологии Невилл.

— О том, что вся школа дерётся, но при этом драться правильно почти никто не умеет, — ответил Гарри. — Нужно снова открыть Дуэльный Клуб!

— Ты с ума сошёл? — кротко осведомился Невилл. — Ты подумал, что начнётся, если ты научишь всех драться как следует?

— Во-первых, не я научу, а мы научим! — Гарри скрестил руки на груди и принялся расхаживать взад-вперёд перед удивлёнными друзьями. — И ты, и Гермиона, и Джинни, и Рон, когда он вернётся — весь Отряд Дамблдора примет в этом участие. Между прочим, вы не забыли? Мы же пообещали Санни, что поможем ей преподавать Защиту от Тёмных Искусств!

— Мы не забыли, — отозвался Невилл, — однако…

— Вот с этого и начнём! — воодушевлённо проговорил Гарри. — То есть, начнём с защиты. Научим всех грамотно обороняться…

— А что, неплохо! — заметила Гермиона. — Даже если количество драк не уменьшится, зато количество травм…

— Уменьшится, — уверенно ответил Гарри, — прежде всего, уменьшится количество беззащитных. А значит, нападать станет себе дороже…

— Ну, наверно… — задумался Невилл. — Но, мне кажется, прежде всего надо объяснить всем, что драка — не лучший метод выяснения отношений… Надо уметь решать всё миром…

— Скажи это Вольдеморту, Барашек! — усмехнулась Джинни. — Или Нагайне… ой, Дженни, что с тобой?!

— Что с ней?! — испугались все.

— Она упала…Наверно, я нечаянно дёрнулась, — виновато проговорила Джинни, подбирая летучую мышь с пола. Прости, малышка, я больше не буду…

Когда все убедились в том, что Дженни не ушиблась и ничего себе не сломала, разговор продолжился.

— Между прочим, — вспомнила Гермиона, — статистика подтверждает, что ребята, посещающие спортивные секции и, в частности, занятия единоборствами, гораздо реже участвуют в уличных драках… Ну, я имею в виду обычные, маггловские потасовки…

— С тех пор, как Дадли стал чемпионом графства по боксу среди юниоров, он дерётся на улице только если хочет кого-нибудь защитить, — поддержал её Гарри. — Уже пару раз получал благодарность от полиции. Тётя Петунья так растрогалась, что даже мне об этом написала…

— Всё равно, Дуэльный клуб — это опасно, — гнул своё Невилл, — и лично я буду настаивать, чтобы за нами присматривали преподаватели… А то, знаете, после того случая с ожившими статуями… В общем, мне хватило.

— Тайком было бы, конечно, интересней, — вздохнул Гарри, — и желающих набралось бы больше… А так, боюсь, все решат, что Дуэльный клуб — просто дополнительное занятие. Кому это надо?

— Вот чего нам точно не надо, так это новых несчастных случаев, — упёрся Невилл. — Дежурный преподаватель — непременное условие. И ещё, пожалуй, дежурный целитель… Например, Санни могла бы…

Последнее предложение вырвалось у него, похоже, несколько вопреки его собственному желанию. Героический змееборец отчаянно покраснел, и всем сразу стали ясны причины его внезапной любви к дисциплине. Разумеется, после неудач, постигших его в танцевальном классе, Невилл мечтал, чтобы профессор Саншайн увидела его с другой, более выгодной стороны. Что и говорить, в свете событий минувшей войны он имел все основания быть уверенным в себе как в боевом маге.

— А если вы не согласитесь, то я пойду и наябедничаю МакГонагалл, — сердито хмурясь, закончил он.

— Пойдём вместе, — усмехнулся Гарри, хлопнув друга по плечу, — признаемся чистосердечно… Только учти, госпожа директор может и не одобрить нашу затею!

Но госпожа директор затею одобрила и отдельно похвалила Невилла за осторожность и предусмотрительность.

— Я думаю, профессор Флитвик не откажется курировать ваш Клуб, — сказала Минерва МакГонагалл. — В молодости Филиус был отчаянным бретёром и забиякой. Поверьте, даже таким героям, как вы, есть, чему у него поучиться…

Она мечтательно улыбнулась, но сразу же спохватилась и вновь приняла деловой вид.

— Ну, а профессор Саншайн будет дежурить вместе с ним на тот случай, если кому-нибудь понадобится помощь целителя. Теперь давайте поговорим о расписании. Разумеется, вам удобнее всего было бы заниматься в Большом зале… Так, посмотрим… Что ж, думаю, вторник и пятница вас устроят?

— Только два раза в неделю? — разочарованно проговорил Гарри.

— И только на два часа: с восьми до десяти вечера, — ответила директриса. — К сожалению, всё остальное время занято ирландскими танцами...

— Они что, совсем с ума посходили? — ворчал Гарри на обратном пути в Гриффиндорскую гостиную. — Им не хватает танцев на уроках миссис Саншайн?

— Ты забыл, что не все посещают класс Защиты от Тёмных Искусств на уровне ЖАБА, — ответила Джинни, — для них Санни устроила дополнительные занятия. А потом, ты разве не знаешь, что на Рождество в Хогвартсе будут устроены состязания?

— Состязания?! — удивились Гарри и Невилл.

— Да, госпожа директор решила устроить Святочный бал. Отметить первое мирное Рождество… А Санни предложила вдобавок провести соревнования по ирландскому танцу. Я обязательно приму участие!

— Тогда я, пожалуй, лучше проведу Рождество с бабушкой, чтоб не позориться, — насупился Невилл.

— А с кем ты будешь танцевать? — ревниво поинтересовался Гарри у своей воодушевлённой невесты.

— Я буду выступать в номинации «сольный танец», — гордо ответила Джинни, но жених не успокоился.

— И на тебя будет пялиться вся школа, — продолжал ворчать он.

— Остынь, друг, на Джин и так вся школа пялится, — усмехнулся Невилл, — сам виноват: влюбился в красавицу, а теперь поздно локти кусать!..

Гарри засмеялся и потянулся к Джинни, чтобы поцеловать, но тут же отпрянул, схватившись за щёку: коготок ревнивой Дженни оставил на ней изрядную царапину.

— Это уже не смешно! — воскликнул юноша. — Джинни, уйми ты свою зверюгу, а не то я за себя не отвечаю!

— Но, Гарри, что я могу поделать? — оправдывалась Джинни. — Ей ведь не объяснишь, что ревновать нехорошо!

— Ты её хотя бы за это не хвали, — буркнул Гарри, наблюдая, как девушка нежно гладит рассерженную мышь по спинке, — она от этого ещё больше наглеет! Шлёпнула бы её хоть разок вместо того, чтоб целоваться!..

— Я с ней не целуюсь! — возмутилась Джинни. — Моя Дженни терпеть не может целоваться!.. А шлёпать… Это жестоко! Дженни такая маленькая! И хрупкая! Как можно её бить?!

— Значит, её тебе жалко, а меня нет? — подытожил Гарри.

Джинни растерялась, но тут в разговор вмешался Невилл.

Надо сказать, что он был единственным существом мужского пола, который мог прикоснуться к Дженни без боязни быть покусанным. Вздорная зверюшка почему-то его щадила. Джинни утверждала, что её «лапочка» помнит, как Невилл спас ей жизнь, а Невилл утверждал, что ничего она не помнит. Просто, во-первых, Дженни получает из его рук еду, а во-вторых, он умеет схватить мышь достаточно ловко для того, чтобы, как написано в учебнике по Уходу за Магическими Существами, «зафиксировать в положении, исключающем возможность покусов».

Именно это Невилл сейчас с нею и проделал.

— Ну что, тварь ты неблагодарная, — устало вздохнул победитель змеи, глядя в гневно сверкающие чёрные глазки, — что тебе неймётся, а? Спасли, вылечили, выходили, любят, холят, лелеют. Какого рожна тебе ещё надо?

Зверёк негодующе трепыхнулся.

— Ведёшь себя как свинья последняя, — продолжал Невилл, — двум хорошим людям жизнь портишь. Или ты думаешь, что Джинни теперь тебя одну любить обязана? А ты хоть чем-нибудь это заслужила? Ты головёнкой своей бестолковой подумай!

Дабы побудить мышь к умственной деятельности, Невилл легонько постучал пальцем по её мохнатому лобику. Дженни щёлкнула зубами, но промахнулась.

— Ну, хорошенькая, ну, пушистая, ну, несчастная! Вас таких пруд пруди. Посчастливилось добрых хозяев найти, так веди себя прилично. А то ведь мы тоже обидеться можем!

— Вы знаете, по-моему, Дженни всё поняла, — шепнула Джинни пять минут спустя. — Он как-то притихла…

— Сейчас проверим, — решил Гарри и быстренько чмокнул невесту в щёку.

Из-под рыжих волос раздалось злобное шипение, но напасть Дженни не попыталась. Всю оставшуюся дорогу до Гриффиндорской башни Джинни умилялась, какая её лапочка умница и добрая девочка.

В гостиной трое друзей присоединились к Гермионе, корпевшей над домашним заданием. Летучую мышь Джинни отпустила ползать по столу. Кот Живоглот, до сих пор сидевший на коленях у хозяйки и внимательно следивший за её пером, поспешил убраться в свою корзинку.

Летучая мышь некоторое время вполне мирно лазила среди учебников, роясь мордочкой в шелестящих свитках пергамента, как вдруг один из них почему-то привлёк её внимание.

— Смотри-ка, Дженни интересуется Гербологией, — улыбнулась Джинни, — видите, как она разглядывает эссе Невилла?

Едва она произнесла последние слова, как летучая мышь вдруг набросилась на свиток и принялась ожесточённо рвать его когтями и зубами.

— Дженни, ты что?! — перепугалась Джинни, оттаскивая мышь от пергамента.

— По-моему, это месть, — заявил Гарри.

— Гарри, что ты, какая месть? Дженни просто почему-то не понравился этот свиток…

— Ей нравоучения не понравились, — ответил Гарри, — а на свиток она набросилась, когда услышала, что он принадлежит Невиллу…

— Гарри, прекрати, — рассердилась Джинни, — ты так говоришь, как будто Дженни может понимать человеческую речь!..

— Сдаётся мне, что вполне может, — проворчал Невилл, разглядывая пострадавшее эссе: совсем порвать его мышь не успела, но дыру проделала изрядную.

Зверёк, схваченный испуганной хозяйкой, посмотрел на юношу с вызовом.

— Знаешь, что я ещё думаю? — промолвил, обращаясь к мыши, автор испорченной работы. — Что никакая ты не девочка. Ты самый настоящий парень.

— Да с чего ты взял?! — воскликнула Джинни.

— Только мальчишки бывают такими безбашенными придурками, — холодно проговорил Невилл. — Давай, давай, шипи на меня. Я сейчас просто помру от страха. Видела б ты себя со стороны, глупая прищепка с крыльями!..

— Невилл! — Джинни зашипела не хуже своей мыши. — Опомнись, неужели тебе не стыдно так говорить?!

— Ни капельки, — ответил Невилл. — И вообще, сыт я по горло всей этой мышиной вознёй!

— Учти, если ты ещё раз позволишь себе обидеть мою Дженни, — начала было Джинни, но Невилл её перебил.

— Не стану я больше обижать твою драгоценную Дженни! — воскликнул юноша, неожиданно выйдя из себя. — Много чести! В следующий раз я ей просто башку откручу!

Он приблизил побледневшее лицо к мышиной мордочке и рявкнул:

— Поняла, зараза?!

Летучая мышь дёрнулась и замерла, вытаращив глазки. А Невилл вскочил из-за стола и уселся на диван перед камином, повернувшись ко всем спиной.

Джинни проводила юношу гневным взглядом и склонилась над своей «милой малюткой», причитая, что, как, мол, не стыдно взрослому парню так себя вести.

— Посмотри, она, бедняжка, так перепугалась, что даже шевельнуться боится! — пожаловалась Джинни своему жениху.

Но Гарри показалось, что реакция Дженни мало похожа на обычный испуг. Судя по выражению взъерошенной мордочки, мышь была потрясена, раздавлена и просто убита. Словно её мышиный мирок внезапно рухнул и разбился вдребезги. Странно. Или это у неё контузия? Всё ж таки, голос у Невилла будь здоров, и не такую мелочь оглушить может…

Пока Гарри пытался понять загадочную летучемышиную душу, Гермиона со вздохом отложила перо и, встав из-за стола, пересела на диван к Невиллу. По некотором размышлении Гарри решил последовать её примеру: мышь мышью, а с другом что-то неладное творится, он ещё днём это заметил…

— Невилл, пожалуйста, — негромко произнесла Гермиона, — только не говори нам, что ты «случайно сорвался». У тебя неприятности, я права?

Невилл тяжко вздохнул.

— Эти неприятности длятся уже семнадцать лет, — тихо ответил он, — поэтому можно сказать, что я действительно «случайно сорвался»…

— Что-то с твоими родителями? — спросила Гермиона почти шёпотом.

Невилл не удержался и всхлипнул.

— В последний раз, — ответил он, — мама меня уже не узнала… То есть, она никогда меня не узнавала, но что-то такое, наверно, чувствовала… потому что всегда что-нибудь мне дарила… фантик от жвачки… или дольку апельсина… когда им давали на обед… она всегда оставляла одну… отказывалась доедать… А в этот раз она даже на меня не взглянула…

Гарри мысленно обругал себя эгоистом и сволочью. Невилл отлучался из школы (с разрешения директрисы, разумеется) в позапрошлое воскресенье, а это значит, что его печальным новостям уже больше недели. А они ничего и не заметили. Друзья называется… То пляшут, то с мышами возятся, а что рядом человек страдает… Впрочем, все уже действительно давным-давно привыкли к тому, что у Невилла, так сказать, сложные семейные обстоятельства, да и он сам прекрасно научился скрывать свои неприятности. Правда, теперь всегдашняя выдержка вдруг покинула его совершенно.

— Целители сказали, что это очень плохой признак, — проговорил Невилл еле слышно и заплакал, закрыв лицо руками.

* * *

Пользуясь случаем, автор данного фанфика имеет счастье представить читателям своё последнее изобретение из области прикладного искусства. Новинка! Эластомерная игровая кукла. Материалы: силикон, металл. Высота: 32 сантиметра. Полная подвижность, включая пальцы. Любые позы, закрывающиеся глаза. Авторская технология и собственноручное изготовление от каркаса до ботинок — Морвен The Оrthodox Elf.

Смотреть тут:

http://www.diary.ru/~morven-vaniar/p147621155.htm

По всем вопросам — в личку.

Гермиона осторожно погладила Невилла по спине и поверх его склонённой головы беспомощно взглянула на Гарри. Гарри ответил ей таким же растерянным взглядом.

— П-простите, ребята, — проговорил сквозь слёзы Невилл. — Я… не хотел… вешать на вас свои проблемы…

— Ну что, ты, — горячо отозвалась Гермиона, — мы же твои друзья!.. И ты совершенно напрасно пытался скрыть от нас, что…

— Но вы же всё равно не сможете помочь, — возразил Невилл, — и только расстроитесь… Нет, нехорошо я поступил… и Джинни обидел…

— Не надо, Барашек, милый! — Гарри и не заметил, когда Джинни успела подойти к дивану; девушка стояла за спинами своих друзей и, судя по всему, сама собиралась заплакать. — Это всё я… я же не знала… прости…

— Невилл… а что значит «плохой признак»? — осторожно спросила Гермиона. — То есть, я понимаю, что ничего хорошего, но…

— Целитель Янус Тики сказал, что если в течение следующих двух-трех лет не появится какого-нибудь принципиально нового лекарства, то… — Невилл судорожно вздохнул. — То я уже совсем скоро стану сиротой.

Обе девушки тихо ахнули. Гарри открыл рот, чтобы поскорее сказать что-нибудь утешительное (хотя и не имел ни малейшего представления, что именно), но тут выяснилось, что грустные новости ещё не закончились.

— И тогда я снова отправился к алхимикам, — промолвил Невилл, глядя в пол. — Вломился в главную резиденцию Лиги… почти что с боем. Представьте себе, у них как раз было какое-то заседание, на котором присутствовали почти все магистры. Их в Лиге не то двенадцать, не то пятнадцать... Они называются «Собрание Равных». Сливки учёного сообщества, ужасно важные господа. А председательствует у них сейчас магистр Либациус Бораго… Ну, тот самый, который написал учебник по Зельям… Магистр Бораго на меня наорал при всех и перед тем как окончательно выставить за дверь, кое-что посоветовал…

На некоторое время Невилл умолк, делая тщетные попытки взять себя в руки и не плакать. У него почти получилось. Во всяком случае, когда он вновь заговорил, его задушенная слезами речь была более или менее разборчива:

— Магистр Бораго сказал: «Я послал бы вас к дьяволу, молодой человек, если бы не боялся, что вы и до него доберётесь, а отвечать за последствия придётся мне. Поэтому отправляйтесь-ка лучше в свой Хогвартс. Если мне не изменяет память, у вас там профессорствует некий Северус Снейп. Такой же беспардонный, наглый и невоспитанный юнец, как вы. И такой же чокнутый. Ведущий специалист Британских островов по части отрывания серьёзных людей от серьёзных дел и возмущения их спокойствия каверзными вопросами, сумасшедшими идеями и опасными экспериментами. Уверен, вы с ним прекрасно споётесь. Если, конечно, он вас не прихлопнет под горячую руку, с него станется. Хотя в этом случае я был бы ему только признателен. Ступайте вон!»

— Вот сволочь! — с чувством произнёс Гарри.

— Он назвал профессора Снейпа юнцом? — удивилась Гермиона.

— Ну, если учесть, что самому магистру Бораго на вид лет двести, — пожал плечами Невилл. — В таком возрасте, должно быть, кажется, что тридцать восемь это примерно столько же, сколько восемнадцать…

— И этот выживший из ума старый пень председательствует в собрании учёных?! — изумилась Джинни.

— Потому что первым в собрании равных считается старейший, — объяснил Невилл. — Это чтобы никому не было обидно. Ведь возраст — не заслуга…

— Но все остальные магистры, неужели они ничего не сказали, не защитили тебя?! — возмутилась Гермиона.

— Они зааплодировали, — ответил Невилл, утирая глаза рукавом мантии.

— Вот сволочи! — сказал Гарри.

— Неужели среди них нет ни одного человека с сердцем?! — всплеснула руками Джинни.

— Ну… не то чтобы совсем нет, — ответил Невилл, — например, магистр Симплициус Олдби, судя по всему, отличается от своих коллег… Я, честно говоря, не знаю его в лицо. Ведь я был в Собрании Равных всего четыре раза и не успел познакомиться со всеми…

— Тогда откуда ты знаешь, что он не такой как все? — спросил Гарри.

— Сэр Олдби был настолько добр, что написал мне письмо, — ответил Невилл. — Я получил его сегодня утром…

Он достал из внутреннего кармана мантии небольшой свиток пергамента.

— Вот, можете почитать, там ничего личного…

Невилл отдал свиток Гермионе, а сам сполз с дивана на пол. Гарри подвинулся на его место, Джинни наклонилась, опершись на спинку дивана. Гермиона развернула письмо, и друзья увидели ровные строчки на желтоватом пергаменте. Почерк у магистра Олдби был красивый, изящный и, несмотря на множество старомодных завитушек, довольно разборчивый.

«Дорогой мистер Лонгботтом, — писал Симплициус Олдби, — не имев удовольствия приветствовать Вас лично по причине отсутствия на последнем заседании Собрания Равных, я решил сделать это хотя бы письменно.

Ваш визит в нашу главную резиденцию был расписан мне моими любезными коллегами в красках, и Вы можете не сомневаться в том, что среди этих красок преобладала чёрная. Более всего яда излилось на Вашу грешную голову из сладчайших уст магистра Бораго (чему я ни капли не удивлён), но и прочие наши мэтры отставали от него весьма ненамного.

Хотя большинство высказываний было достойно того, чтобы быть увековеченным в качестве примера, до каких пределов может простираться злоба даже лучших представителей рода человеческого (к числу коих, без сомнения, относят себя мои собратья по цеху), я, однако, воздержусь от цитирования, поскольку мне хотелось бы немедленно перейти к главному. Что я и делаю, оставляя в стороне прочие предисловия.

Дорогой мой мальчик, ну разве можно быть таким наивным? Неужели вы не понимаете, какой вулкан Вы разбудили, когда явились к нам со своей просьбой в первый раз? Иными словами, неужели Вы полагаете, будто, требуя изобрести нужное Вам зелье, Вы поставили перед нами абсолютно новую задачу? Спешу Вас огорчить. Над этой проблемой мы безо всяких посторонних просьб бьёмся уже давным-давно. Бьёмся, разумеется, втайне друг от друга, ибо все мы чрезвычайно горды и скорее умрём, чем признаемся в своём бессилии.

Собственно, тех из нас, кто никогда не льстил себя надеждой совершить столь гигантский шаг в нашем великом искусстве, может пересчитать по пальцам даже трёхпалый горный тролль. Причём, для этой процедуры ему вполне хватит одной лапы. Проще говоря, истинно смиренных сынов науки, никогда не пытавшихся одолеть демонов безумия, в истории Зельеварения раз-два и обчёлся. Не могу не похвастаться, что один из них — Ваш покорный слуга. И именно поэтому я, магистр Олдби, не могу с уверенностью сказать Вам, что создание Эликсира Разума — вещь совершенно невозможная. В конце концов, про Философский Камень когда-то говорили то же самое, а оно видите как обернулось…

Не то чтобы я хочу излишне Вас обнадёживать. Но и уподобляться прочим моим коллегам считаю для себя неприемлемым. Кстати, именно по их не слишком красивому поведению в отношении Вас я и сделал вывод, что каждый из них хотя бы раз пытался заполучить лавровый венок победителя. Все эти люди жестоко разочаровались, и поэтому примите мой добрый совет: перестаньте наступать на их самую больную мозоль.

А второй мой совет — прислушаться к словам магистра Бораго. Ведь он, насколько я понял, рекомендовал Вам обратиться за помощью к Северусу Снейпу? И наверняка таким тоном, что Вы подумали, будто Бораго над Вами издевается. Не буду врать, он действительно хотел поиздеваться, но вместо этого подарил Вам прекрасную идею.

Знаете, Либациус терпеть не может Северуса, считает его выскочкой и дилетантом. Впрочем, покажите мне хоть одного магистра, который думает иначе. Ну, разве что я сам. Но ведь я гораздо старше прочих моих коллег и посему уже достаточно мудр для того, чтобы судить беспристрастно, а с другой стороны, я несколько моложе магистра Бораго и ещё не впал, подобно ему, в окончательный маразм.

Так что, если вы не поверили старику Либациусу, то поверьте хотя бы мне: на самом деле сэр Северус до сих пор не затмил всех нас, недостойных, своим, хоть и весьма самобытным, но от этого не менее удивительным талантом вовсе не вследствие отсутствия таковой возможности, а исключительно по собственному нежеланию. Впрочем, восхищаться его скромностью я не спешу, ибо подозреваю, что она есть следствие высокомерия.

Вы, как я полагаю, не хуже меня знаете, что характер у сэра Северуса не мёд и что договориться с ним будет, возможно, ещё труднее, чем со всем Собранием Равных вместе взятым. Но что-то подсказывает мне, что Вам хватит и смелости, и настойчивости, чтобы справиться с этим почти безнадёжным делом. А Ваше природное великодушие поможет Вам легче перенести общение со странным джентльменом, все более или менее приятные для собеседника качества которого ограничиваются, увы, лишь поистине незаурядным умом. Признаюсь честно: я сам никогда не мог проговорить с ним дольше нескольких минут без того, чтобы не вспомнить все самые яркие слова и выражения на пятидесяти известных мне живых и мёртвых языках. Возможно, благодаря именно этому факту я отношусь к сэру Северусу несколько предвзято. Скажу начистоту: в романтические истории о его благородном сердце, самопожертвовании, верности и любви до гроба я (да простит старого еретика великий Гарри Поттер), к моему глубочайшему прискорбию, не верю.

Так что, если ради надежды на спасение своих родителей вы действительно готовы претерпеть унижения и проклятия, по сравнению с которыми беззубая ругань Либациуса покажется Вам отеческим благословением, Бог Вам в помощь. Я считаю себя обязанным предостеречь Вас от излишнего оптимизма: Северус, конечно, гениален настолько же, насколько и несносен, но ведь и Эликсир Разума — не антибородавочное зелье. Но одно я знаю точно и готов поклясться не только своей головой, но даже своим головным убором: никакой другой зельевар из ныне живущих не способен на подобное открытие даже гипотетически. Либо, что ещё менее вероятно, такой человек существует, но я с ним незнаком. Но это все равно как если бы Ваш возможный спаситель ещё не родился на свет. Поэтому — в добрый час, мистер Лонгботтом. В случае весьма маловероятного успеха именно Вас будут благодарить тысячи исцелённых, я сам об этом позабочусь. Потому что, с моей точки зрения, даже самый гениальный ум не должен быть оценён превыше доброго сердца.

Ибо я, как многие старики, привык ругать современную молодёжь, но Ваше поведение заставляет меня светлее смотреть в будущее. Именно такие дети, как Вы, по моему глубочайшему убеждению, заставляют Господа Бога год за годом откладывать величественную церемонию Светопреставления, хотя этому сумасшедшему миру, конечно, уже давно пора в тартарары, куда его столь упорно толкают миллионы и миллионы мелочных, злобных, завистливых, никчёмных людишек. Впрочем, не буду более докучать Вам своей отвлечённой философией, это удел немощных старцев, вроде меня, Вам же надлежит жить и действовать.

Пожалуйста, держите меня в курсе ваших успехов и неудач. Вполне возможно, что, в случае согласия, Северус поставит Вам какие-нибудь условия. Немедленно сообщите их мне: во всём, что касается средств или материалов для исследования, лабораторий и тому подобного я почти всемогущ. Ибо я крайне заинтересован в том, чтобы Северус, наконец, прекратил валять дурака и начал работать в полную силу. А то ему всё, видите ли, недосуг: то директорство, то война, то ещё какие-нибудь досадные неприятности. Я очень рад, что нашёл того, кто, очевидно, не побоится пнуть этого упрямого осла посильнее. Да, молодой человек, я Вас бессовестно использую в своих корыстных целях, но ведь Вы любите своих родителей, и совершенно очевидно, что кроме Вас о них позаботиться некому, я же люблю свою науку и, увы, о ней нынче не хочет позаботиться никто, кроме меня. Давайте поможем друг другу, и да поможет нам Творец вселенной.

Кстати, я вспоминаю, что оба раза, когда я имел счастье лицезреть Вас, у Вас в руках был учебник Зельеварения. Я понял, что Вы, подобно мне самому, привержены этому высочайшему и благороднейшему искусству всей душой, и сие обстоятельство чрезвычайно тронуло меня. В виду предстоящих Вам испытаний мне хочется укрепить Ваш дух чем-нибудь приятным. Так вот, мистер Лонгботтом, я даю Вам слово чести, что по окончании Хогвартса Вы сможете поступить в Ученики к любому из магистров на Ваш выбор без обычного в других случаях десятилетнего ожидания, вступительных испытаний и прочих препятствий, придуманных столетия назад для того, чтобы не допустить в наши ряды людей малодушных, равнодушных и ненадёжных. Все эти ухищрения, надо признаться, не слишком эффективны: не смотря ни на что в нашем славном цехе полно всякой швали. И поэтому мы тем более должны оказывать снисхождение таким достойным юношам, как Вы.

Итак, давайте будем считать наш с Вами дружеский договор подписанным. Жду от Вас известий в ближайшее время. А если Северус, в силу особенностей своего характера, попробует в ответ на Ваши уговоры третировать Вас на занятиях, не волнуйтесь: экзамен высшей аттестации по Зельеварению Вы будете сдавать не своему профессору, а независимому эксперту, каковым, вероятнее всего, буду я сам. Так что, следующим летом мы с Вами почти наверняка увидимся.

Удачного Вам учебного года и успехов во всём.

P.S. Да, кстати, если сочтёте возможным, как-нибудь намекните профессору Снейпу, что игнорировать официальные послания — невежливо. Я слышал, что Северус пока что не вполне оправился от своего ранения, но если хоть одна почтовая сова ещё раз вернётся к нам с нашим же нераспечатанным письмом, боюсь, глубокоуважаемому кавалеру ордена Мерлина не удастся отвертеться от личной встречи с представителями Лиги, каким бы слабым Северус ни чувствовал себя на тот момент, ибо Либациус в бешенстве.

С сим остаюсь

искренне Ваш, вице-председатель Лиги алхимиков магистр Симплициус Олдби Младший».

Дочитав письмо, Гарри, Гермиона и Джинни некоторое время растерянно молчали, испытывая самые противоречивые чувства. Невилл сидел на полу и вздыхал, глядя на огонь очага.

— А почему этот магистр Олдби так странно говорит? — наконец подал голос Гарри, просто для того, чтобы прервать томительно затянувшуюся паузу. — «Готов поклясться головой или даже своим головным убором». Это юмор такой, да?

— Гарри, ты, без сомнения, ухватил самую сокровенную суть письма, — сердито отозвалась Гермиона. — У нас, если ты ещё не понял, большие проблемы, а ты смеёшься!

— Гарри просто пошутил, — защитила жениха Джинни.

— А Симплициус Олдби говорил совершенно серьёзно, — сказал Невилл. — Любой магистр скорее согласится расстаться с головой, чем со знаком своей учёной степени…

— Магистры носят знаки отличия на голове? — удивился Гарри.

— Только магистры алхимии, у них такие чёрные бархатные шапочки, — рассеянно ответил Невилл.

— А, знаю, квадратные и с кисточкой, — сказала Джинни.

— Нет, не квадратные и без кисточки, — Невилл нашарил на ковре обломок гусиного пера, посмотрел на него и, подавшись вперёд, бросил в огонь. — Маленькие, круглые, ничем не примечательные. Не знаю, зачем они нужны… Наверно, чистая условность…

— Послушайте, — нетерпеливо проговорила Гермиона, — чем обсуждать всякую ерунду, давайте лучше подумаем, как теперь быть!

— А что такое? — удивился Гарри.

— Да, при чём тут мы? — поддержала его Джинни. — Проблемы не у нас, а у Невилла. Нет, мы, конечно, должны подумать, как ему помочь, раз он не сможет выполнить задание магистра Олдби и…

— Ну, вообще-то проблема не у Невилла, — перебила Гермиона, — а у всего Хогвартса. Доброму имени нашей школы грозит опасность! Вы что, не поняли? Очередное письмо, адресованное профессору Снейпу, скорее всего, не заставит себя ждать, а это значит, что следом сюда прибудут полномочные представители Лиги алхимиков. А у МакГонагалл, как я поняла, до сих пор нет приличной версии, объясняющей… ну, то есть… в общем…

Она замолчала и потупилась.

— Да, ты права, надо её предупредить, — проговорил спустя пару печальных минут Гарри.

— Разумеется, — сказала Гермиона, — и ещё надо как следует напрячь мозги и всё-таки выдумать правдоподобное объяснение. Никто не должен узнать, что один из профессоров Хогвартса прибегнул к Наитемнейшей магии. Такое пятно на репутации школы, не говоря уже о том, что имя профессора Снейпа будет опозорено навсегда…

Невилл глухо застонал и обеими руками вцепился себе в волосы. Джинни обошла диван и села на пол рядом с другом.

— Барашек, милый, — жалобно произнесла она, обняв юношу за плечи, — не надо, пожалуйста…

— Стоило мне немного успокоиться, — отозвался Невилл, терзая свои кудри, — а тут снова… Я, честно говоря, даже не подумал о том, о чём подумала Гермиона… и даже о том, что теперь делать с магистром Олдби… да я вообще ни о чём не подумал. Только о папе с мамой. О том, что им теперь точно никто не поможет… Раз уж сам Симплициус Олдби сказал, что профессор Снейп был единственным…

Дальше он говорить не мог: закусил губу, изо всех пытаясь не расплакаться снова. Остальные тоже замолчали, сопереживая его горю. Гарри подумал, что чувство беспомощности — самое скверное, что может испытывать человек…

В тяжких раздумьях протекло не менее получаса. Время стремительно приближалось к ночи, в гостиной Гриффиндора уже не оставалось никого, кроме четверых друзей.

Наконец Гермиона решилась нарушить молчание.

— Невилл, — осторожно проговорила староста школы, — послушай… Только не обижайся на меня, хорошо?.. Помнишь, что мы решили, когда профессор Снейп… когда его не стало? И когда мы подумали, что потеряли Рона? Мы решили продолжать жить и не дать нашим бедам сломить нас… Мы понимали, что будет нелегко, нам и было нелегко, но мы не сдавались… Иногда мне кажется, что именно это дало шанс Рону… Кто-то словно увидел наши старания и решил вознаградить нас…

— И с тех пор я думаю, что Бог, всё-таки, есть, — сказала Джинни, — что это не просто фигура речи…

— Для магистра Олдби, видимо, тоже, — вставил Гарри.

— А значит, в мире возможны любые чудеса, — продолжала Гермиона, — даже такие, которые кажутся невозможными самым великим волшебникам… Просто надо верить и не падать духом… И не опускать руки. Делать всё, что от нас зависит… Даже если нас постигнет неудача, наша совесть будет чиста, и наша душа всё равно получит пользу: закалится, станет более мужественной… Не знаю, наверно, я всё неправильно говорю. В конце концов, я не знаю, как бы я вела себя на твоём месте. Наверно, гораздо хуже… Мне приходилось терять родителей, правда, почти по собственной воле и ненадолго, но тогда я не знала, увижу ли я их когда-нибудь ещё… Это было ужасно. Невилл, прости меня если я…

— Всё хорошо, Гермиона, всё правильно, — невероятным усилием воли Невилл всё-таки умудрился взять себя в руки; хотя голос его и дрожал, а плечи сутулились так, словно на них давила каменная плита, взгляд победителя змеи сверкнул решимостью. Юноша поднялся с ковра, одёрнул мантию и посмотрел на друзей.

— Я действительно нарушил собственное обещание, — он нахмурился. — Я снова поддался унынию… И главное, что от моих страданий никому никакого проку, только вред один. С Джин поссорился, Дженни напугал… ДЖЕННИ!!!

Быстро обернувшись назад, Гарри успел увидеть Живоглота. Кот рыжей молнией метнулся прочь со стола, раскидывая во все стороны пергаменты, тетрадки и письменные принадлежности. Невилл, с неожиданной ловкостью перемахнув через диван, схватил летучую мышь, которую расстроенная хозяйка оставила без присмотра. Джинни, осознав свою оплошность, побледнела так, что Гарри испугался — как бы она не грохнулась в обморок. Но нервы нового капитана сборной Гриффиндора по квиддичу оказались достаточно крепкими, хотя завопила храбрая мисс Уизли ещё громче Невилла.

— Дженни!!! — она бросилась к столу и выхватила зверька из рук перепуганного юноши. — Дженни, он тебя укусил?! Он тебя ранил?! Дженни, что он с тобой сделал?!

— Глотик, что ты с ней сделал?! — закричала Гермиона, вытаскивая сопротивляющегося кота из-под дивана.

— Мряауу! — ответил, тараща отчаянные глаза, Живоглот.

— Невилл, что он с ней сделал?! — воскликнул Гарри Поттер, подбежав к Джинни и увидев, что летучая мышь лежит на её ладонях, как мёртвая.

— Н-не знаю, — полепетал Невилл, — я только увидел, как он её лизнул…

— Это он её на вкус пробовал! — в ужасе воскликнула Джинни. — Он хотел её сожрать!..

— Глотик, ты хотел сожрать Дженни?!

— Мряауу!

Невилл выхватил мышь у хозяйки и перевернул кверху брюшком, по-видимому, ища повреждения. Джинни дрожащими пальцами ощупывала тонкие косточки безжизненно повисших крыльев.

— Он ей второе крыло порвал! — воскликнул Гарри, отобрав мышь у друзей.

— Что?!

— Где?!

— Гарри, дубина, это то же самое крыло!..

— Крови нет? Посмотри хорошенько!..

Крови не было. Не было ни ран, ни переломов. Мышь была цела и невредима. Вот только вела себя очень странно. Не шипела, не огрызалась, не пыталась никого укусить. Покорно лежала на ладони Гарри, мягкая, как тряпочка.

— Да что же с ней такое? — прошептала Джинни, погладив зверька по пушистой спинке. — Может, это от испуга?

— Глотик, ты зачем напугал Дженни? — Гермиона строго посмотрела на кота, держа его на весу под передние лапы; кот снова мяукнул, на сей раз — тихо и жалобно.

— Он тут не при чём, — вздохнул Невилл, осторожно забирая мышь у Гарри, — это я виноват…

Он отошёл от стола и сел на диван рядом с Гермионой. Та на всякий случай покрепче прижала к себе своего кота. Живоглот подумал, что это она от любви, и замурлыкал. Невилл погладил мышь и вздохнул:

— Это я её напугал. Когда накричал на неё. Дженни привыкла, что все её слушаются. Наверно, она считала себя большой, сильной и грозной… А её вдруг обзывают прищепкой и грозятся открутить башку, да ещё так громко и злобно… Ну как тут было не испугаться?

Летучая мышь приподняла мордочку и посмотрела на юношу потускневшими глазками — грустно и устало.

— Маленьким и слабым так трудно живётся на свете, — продолжал Невилл, — мне ли этого не знать? Меня самого столько лет обижали, а я так и не научился быть добрым! Сорвал злость на беззащитном создании… Ах, как стыдно!.. Давай, Дженни, кусай меня. Заслужил…

Но мышь не вдохновилась его идеей и кусать никого не стала. Вместо этого она зачем-то потянулась зубами к кольцу на задней лапке, но потом вдруг передумала и замерла, так и не завершив движения, в странной скрюченной позе.

— Сняла бы ты с неё эту штуку, — сказал Невилл, обращаясь к Джинни, — ты же видишь, Дженни она не нравится…

— Я… ладно, я сниму, — всхлипнула Джинни, — в следующую субботу…

— Почему не сейчас? — спросил Гарри. — Думаю, одного «Диффиндо» будет вполне достаточно, чтобы…

— А вдруг я промахнусь? — возразила девушка. — Они такие маленькие, и колечко, и лапка… Тут нужна ювелирная точность, ведь я не хочу покалечить мою Дженни. Я лучше отнесу её в магазин волшебных украшений: там это кольцо надели, пусть там же и снимут…

— Ладно, подождём до субботы, — промолвил Невилл, и легонько почесал мышь между нежными полупрозрачными ушками. — Ты слышишь, Дженни? Скоро ты снова станешь вольным зверем!.. Ещё бы и крыло тебе вылечить…

— Но тогда Дженни улетит от меня, — шёпотом проговорила Джинни, опустив голову.

— Может быть, и нет, — улыбнулся Невилл. — Дженни знает, что ты её любишь… Что мы все её любим. Весь Хогвартс в ней души не чает. С какой стати ей улетать?

— Её Живоглот не любит, — угрюмо проговорила Джинни, — то есть, любит, но в совершенно определённом смысле. Как еду.

— Это, кстати, не факт, — Невилл покачал головой. — Пока мы тут беседовали, он сто раз успел бы её слопать. А он её только лизал…

— Правда! Может, это он её так успокаивал? — осенило Гермиону.

— С чего бы это Живоглот вдруг перестал на неё злиться? — засомневалась Джинни. — Она тогда здорово его за нос цапнула!

— Ну, иногда настоящая мужская дружба рождается именно после хорошей драки, — сказал Гарри.

— Дженни — девочка! И не спорьте со мной! Я точно знаю!

— Но Живоглот-то не знает! Он уважает достойного противника. А от уважения до дружбы…

— Глотик, ты уважаешь Дженни? — строго спросила Гермиона. — Ты не будешь её есть?

Она слегка ослабила объятия, кот дотянулся носом до мыши, пару раз аккуратно лизнул тёмную шёрстку, обвёл зрителей полным достоинства взглядом и, спрыгнув с хозяйкиных колен, ушёл в свою корзинку.

— Пора бы и нам пойти спать, — зевнул Гарри, — поздно уже…

— Пойдём, моя радость, — Дженни забрала летучую мышь у Невилла и поцеловала грустную мордочку. — Пойдём отдыхать. Утром проснёшься, а все неприятности закончились вместе со вчерашним днём…

Невилл всё-таки не смог сдержаться и вздохнул — печально и слегка завистливо.

— Хорошо сказано, — промолвил он, — вот бы и мне так!..

_______________________________________________

А также Вашему вниманию представляется новая кукла от Морвен — Минерва:

http://www.diary.ru/~morven-vaniar/p149267819.htm

Гарри Поттер прокашлялся и торжественно произнёс:

— Приветствую всех, кто решил принять участие в…

Что говорить дальше, он забыл. Утром Гермиона сочинила приветственную речь на открытие Дуэльного Клуба и велела Гарри выучить ей наизусть. Всё было бы хорошо, но Невилл случайно прочёл Гермионино сочинение и остался недоволен. В частности, он настаивал, что принимать участие надо не в собранияхДуэльного Клуба, а в работе Дуэльного Клуба. Гермиона начала спорить, и в результате оба варианта сначала смешались у Гарри в голове, а потом и вовсе оттуда испарились.

Сейчас Гермиона и Невилл, стоявшие справа и слева от него, громким шёпотом пытались ему подсказывать — каждый, разумеется, гнул своё, — но Гарри от волнения ничего не слышал. В конце концов он просто попросил обоих заткнуться ради Мерлина и произнёс:

— Короче, спасибо всем, кто пришёл. Честно говоря, не ожидал, что вас будет так много…

Гермиона довольно громко и непочтительно фыркнула. Она ещё вчера сказала, что на первое занятие сбежится весь Хогвартс. Правда, даже она не могла предположить, что кроме учеников в Большом Зале этим вечером соберутся также и все профессора.

Они, во главе с директрисой, стояли на возвышении (обеденный стол был убран) за спиной Гарри Поттера и его друзей. Такая скромность должна была подчеркнуть, что главенство в только что созданном Клубе принадлежит Отряду Дамблдора.

Гарри не считал это хорошей идеей. Ему по прежнему казалось, что столь явное одобрение руководства не добавит Клубу популярности среди учеников. Возможно, это было лишь игрой воображения, но, судя по лицам собравшихся в зале студентов, многие из них пришли на собрание в первый и последний раз.

Четыре длинных стола стояли у стен зала, но студенты каждого из факультетов стремились быть поближе к своим. Таким образом, собравшиеся внизу разделились на четыре больших толпы. Между ними свободно разгуливали лишь «настоящие ирландцы» в зелёных шарфах и шляпах. Они вели себя подчёркнуто непринуждённо: здоровались за руку, переговаривались и смеялись.

— Просим тишины! — не выдержала Гермиона. — Гарри ещё не закончил!

— Э… спасибо, Гермиона, — Гарри задумчиво почесал нос, пытаясь сообразить, что говорить дальше.

— Для начала немного истории, — шёпотом подсказала гриффиндорская отличница.

— А… ага, — кивнул Гарри. — Так вот. В общем… Короче, Дуэльный Клуб создавался в Хогвартсе не один раз. В прошлый раз его открыли из-за проделок некоего Наследника Слизерина, которым в итоге оказался небезызвестный всем присутствующим Вольдеморт…

По залу пробежал возбуждённый ропот. Гарри увидел, что многие студенты неприязненно косятся в сторону слизеринцев. Он подумал, что говорит совсем не то, что нужно. И не так. Пожалуй, его речи не хватало искренности…

— Короче, — промолвил председатель Клуба, — я другое хотел сказать. В прошлый раз Дуэльный Клуб создавали, чтобы научить нас защищаться. А я хочу, чтобы все помирились… и подружились. И если кому-то для этого нужно как следует подраться, то мы здесь находимся для того, чтобы научить вас делать это честно. А то нападаете друг на друга из-за угла, как последние трусы…

— Гарри, что ты несёшь?! — испугалась Гермиона, но её возглас потонул в громком хоре возражений.

— Слизеринцы не станут драться честно! Они только исподтишка могут, змеёныши подлые!..

— Да мы вообще никого не трогаем! Это Гриффиндор начал!

— Гриффиндор в последней битве спасал ваши никчёмные задницы! А остальные только под ногами путались!..

— А вот не надо! Райвенкло сражался наравне с вами!..

— Да Райвенкло почти весь разбежался! Нас было в два раза больше!..

— Это потому, что вы, барсуки, только вдесятером на одного можете! Потому что мозгов нет!..

Страсти накалялись. Кое-где уже замелькали вытащенные из карманов и рукавов волшебные палочки. Преподаватели заволновались. Директриса хотела было свернуть мероприятие, но Гарри услышал, как профессор Флитвик проговорил своим писклявым голоском:

— Не так сразу, Минерва, давайте посмотрим, а вдруг ребята что-нибудь придумают?

Гарри, слушая нарастающий гам, растерялся, вспомнив, что так и не научился применять заклинание усиления голоса. К счастью, ему это не понадобилось.

— А ну, заткнитесь! — взвизгнула Гермиона так пронзительно, что шум немедленно прекратился.

— Так-то лучше, — сердито заметила староста школы. — А теперь послушайте меня. Я, конечно, понимаю, что здравый смысл тут есть не у многих, а историю Хогвартса, даже новейшую, знают и вовсе единицы… Хорошо, вот с неё и начнём.

Девушка перевела дух и продолжила:

— Значит, гриффиндорцы считают себя самыми храбрыми? Отлично. Но им следует помнить, что убийца и предатель Питер Петтигрю тоже когда-то закончил этот факультет. Вы, Райвенкло, считаете, что нет никого умнее вас? Так почему же чемпионом Хогвартса в Тремудром Турнире был выбран ученик Хаффлпаффа? И, если бы в ход соревнования не вмешались посторонние силы, Седрик Диггори стал бы победителем!.. Что же касается Слизерина…

В зале и так уже царило удивлённое молчание, но при последних словах старосты тишина стала абсолютной.

— Выпускник именно этого факультета в прошлом году в одиночку отстаивал Хогвартс от полного порабощения слугами Вольдеморта. И это не романтические бредни, а официально подтверждённый факт! А если вам интересно моё личное мнение, то я считаю Северуса Снейпа самым храбрым, самым благородным, самым…

— Браво, Гермиона, девочка моя! — миссис Саншайн не выдержала и бурно зааплодировала. Её поддержали остальные преподаватели, Гарри и Невилл. Гермиона густо покраснела и смутилась, а Джинни ойкнула и зачем-то присела на корточки.

— Дженни опять упала, — сказала она, подняв с пола свою летучую мышь. — Что-то она стала часто падать… Лапки совсем не держат…

Гарри мельком посмотрел на зверюшку и перевёл взгляд на собравшихся в зале учеников: их настроение в данный момент волновало его гораздо больше, чем мышиные странности.

Настроения в зале царили самые разные. Гриффиндор и Райвенкло выглядели обескураженными. Лица слизеринцев посветлели. Привыкшие выслушивать в свой адрес лишь ругань и злословие, «змеёныши» не сразу поверили словам гриффиндорской героини. Первым захлопал Мэтью О’Конноли. Его примеру последовала маленькая Мэгги и её подруги из Хаффлпаффа. Из толпы студентов Райвенкло выступила Элизабет Гэмджи, громкими рукоплесканиями выражая своё полное согласие со словами Гермионы. Наконец бывшие питомцы Снейпа тоже решились захлопать. «Настоящие ирландцы» поддержали своих слизеринских земляков. Остальные ученики взволнованно зашумели.

Кажется, некоторым гриффиндорцам выступление Гермионы пришлось не по душе. Изрядная часть студентов Райвенкло тоже была готова возмутиться. Гарри лихорадочно искал слова, могущие разрядить напряжённую обстановку. Нужные никак не находились. Ситуация снова выходила из-под контроля...

— Послушайте! — перед его глазами блеснул гладкий шёлк синей мантии: это миссис Саншайн метнулась к краю помоста, и шум в зале мгновенно стих. — Разве вы не поняли? Гермиона не хотела никого обидеть. Она лишь напомнила, что каждому из факультетов есть, чем гордиться… или чего стыдиться. Как, впрочем, и каждому человеку. Любовь к своему Дому должна быть горячей, но не слепой и не кичливой… Я нахожусь здесь недавно, но уже успела полюбить вас, и поэтому мне неловко признаться в том, что я... не всегда чувствую себя здесь счастливой, потому что… Словом, я не раз замечала, что Гриффиндор и Райвенкло немного… как бы это сказать… только вы не обижайтесь, пожалуйста…

Обижаться на прекрасную Санни было решительно невозможно, и студенты упомянутых факультетов смущённо замотали головами.

— Мне кажется, — миссис Саншайн и сама смутилась, но нашла в себе силы продолжать, — что вы немного… ну… зазнаётесь. Поэтому Гермиона не стала вас хвалить… а похвалила тех, кто больше в этом нуждался… По-моему это справедливо. А вы как считаете?

Санни стояла спиной к Гарри, но он как будто видел её глаза, её нежный, лучезарный взгляд, которым она обвела зал. Под этим взглядом всё недовольство, вся досада, до сих пор ещё витавшие в воздухе, исчезли без следа. Питомцы обиженных факультетов пожали плечами и улыбнулись. Там и сям послышались смешки и негромкие возгласы: «Да мы ничего!» «Конечно!» «Ясное дело!»

Миссис Саншайн повернулась к Гарри и виновато улыбнулась:

— Прости, милый, я не хотела встревать… просто не удержалась.

И, прежде чем Гарри успел что-либо сообразить, она скрылась за спинами остальных преподавателей.

— Ну, Гарри, продолжай! — шепнула Гермиона, окинув взором замерший в ожидании зал.

— Я не знаю, что говорить дальше! — также шёпотом признался Гарри. — Всё пошло как-то уж слишком не по плану…

— А когда мы начнём сражаться? — раздался несмелый голос из задних рядов зрителей.

— Ну, я думал, что сначала мы сами покажем вам парочку поединков, расскажем правила и… и всё такое, — растерянно проговорил основатель Клуба. — А может быть…

— … а может быть, это сделают наши наставники? — спасла положение дипломатичная Гермиона. — Мы рады представить всем куратора нашего Клуба, профессора Флитвика, признанного мастера Заклинаний и, по неофициальным данным, магических дуэлей! — и староста воодушевлённо захлопала в ладоши.

После чувствительного тычка под рёбра Гарри сообразил подхватить аплодисменты. Факультет Райвенкло взорвался бурной овацией, когда их миниатюрный декан вышел на край помоста.

— Благодарю, благодарю, дамы и господа, — пропищал, галантно раскланиваясь на все стороны, профессор Флитвик. — Я с удовольствием попытаюсь вспомнить некоторые приёмы, которыми столь охотно пользовался во дни моей молодости. Вот только мне нужен противник… О, дорогой мистер Лонгботтом, я нисколько не сомневаюсь в вашей храбрости, однако в данном случае я бы предпочёл сражаться на равных…

— Что ж, — промолвила, выходя вперёд, Минерва МакГонагалл, — если вы, Филиус, не разделяете предубеждений некоторых ваших коллег и не откажетесь сражаться с женщиной…

— Настоящее мастерство не имеет пола, Минерва, — пропищал Флитвик, — для меня будет большой честью сразиться с вами.

— Только без поддавков, сэр, — погрозила пальцем директриса.

— О, леди, я пока ещё дорожу своей жизнью, — любезно улыбнулся Флитвик. — Однако вежливость требует предоставить первый ход вам.

— Итак, Трансфигурация против Заклинаний! — объявила Минерва, доставая волшебную палочку.

Госпожа директор спустилась с помоста и прошествовала в противоположный конец Большого зала (студенты торопливо раздались в стороны). В тот же момент пространство будущего поединка огородили невысокие барьеры, а на каменный пол улёгся длинный изумрудный ковёр.

— Всё огнеупорное, — пояснил, пряча волшебную палочку, профессор Слагхорн. — Не всякий случай, мало ли что…

— Я выставила магические щиты, — сказала профессор Спраут, — так что, не стесняйтесь. Пусть дети увидят настоящее искусство.

— Благодарю, Гораций, Помона, — госпожа МакГонагалл взмахнула волшебной палочкой, и перед директрисой материализовался листок бумаги. Ещё один взмах — и листок сложился журавликом.

— Начнём, пожалуй! — азартно пропищал профессор Флитвик, принимая боевую стойку и готовясь отразить первый удар.

Минерва МакГонагалл прищурилась, воинственно раздувая ноздри, и её бумажный журавлик, обернувшись огромным гиппогрифом, ринулся в атаку.

— Это было круто! — от восхищения Мэтью О’Конноли совершенно утратил свой обычный чопорный вид; шагая рядом с Гарри, он подпрыгивал и размахивал руками, как обыкновенный подросток. — Мерлиновы штаны! Флитвик — просто отпад! МакГонагалл — вообще супер! А вы видели, что вытворяла Спраут во втором раунде?! Офигеть! Ни за что бы не подумал, что она такая!..

Гермиона поморщилась:

— Мэтью, следи за своей речью! Есть масса других, гораздо более изящных и красивых слов для выражения сильных эмоций. Вот ты, Невилл, что ты можешь сказать, как поэт?

— А? — Невилл, до сих пор пребывавший в полуобморочном восторге, вздрогнул и непонимающе взглянул на старосту. — Что?

— Я спросила, права ли я? — терпеливо повторила та.

— Конечно, — с энтузиазмом откликнулся Невилл, — ты совершенно права. Это было офигительно! Просто зашибись, какая крутизна! Слов нет!..

— И Дженни тоже понравилось, — промолвила Джинни, — вы видели, как она наблюдала за поединками?

Гарри заметил только, что летучая мышь пару раз чуть было снова не свалилась с хозяйкиного плеча, но как-то не придал этому значения: зрелище было слишком захватывающее и не давало возможности отвлекаться на подобные мелочи.

— Она прямо дрожала вся, — продолжала Джинни, — мордочку вытянула, глазки горят… Мол, пустите меня тоже, я сейчас всем покажу, как нужно драться!

Девушка с нежной улыбкой погладила зверька, притаившегося под её волосами.

— Я даже не знаю, кто мне больше понравился, — продолжал Мэтью. — Хотя я, понятное дело, болел за своего…

Гарри подумал, что тоже затрудняется определить победителя в этой схватке, которая уже вошла в историю Хогвартса как Битва Четырёх Деканов (поскольку госпожу директрису все по старой памяти до сих пор считали деканом Гриффиндора). Всё же, пожалуй, Минерва была сильнее всех. Хотя Флитвик ни в чём ей не уступал… да и профессор Спраут…

Конечно, всем очень хотелось, чтобы и миссис Саншайн поучаствовала в дружеском соревновании. Но Санни отказалась, сказав, что она не в ладах с боевой магией.

— Вы же знаете, что я ничего не смыслю в защите, — виновато проговорила волшебница в ответ на усиленные просьбы поклонников.

— Санни, вы можете выступать в нападении, — великодушно предложила Минерва МакГонагалл.

Миссис Саншайн побледнела от испуга.

— Ах, нет, нет, что вы, дорогая! — воскликнула она. — А если я вдруг потеряю самообладание? Знаете, со мной был случай… давно, когда я ещё жила в… в Ирландии. В общем, ту крепость так и не восстановили. Хорошо, что хотя бы никто не погиб. Вроде бы.

С минуту в зале царило гробовое молчание, но потом все, конечно, оценили изящный юмор госпожи Саншайн и оставили прекрасную леди в покое. Тем более, что вместо неё неожиданно вызвался другой человек.

— Честно говоря, я испугался, когда профессор Слагхорн тоже решил выступить, — признался Мэтью. — Ну, думаю, всё, Слизерин сейчас продует! А ничего подобного! Старик Слагги прекрасно держался! Ничуть не хуже остальных!.. Хотя… Я всё-таки думаю, что, если бы на его месте был профессор Снейп, дело бы не кончилось ничьей.

Мальчик помрачнел и потупился. Повисла неловкая пауза. Гарри с Гермионой переглянулись (Джинни ворковала со своей мышью, а Невилл внезапно заинтересовался каким-то старым потемневшим холстом в тяжёлой позолоченной раме), после чего победитель Вольдеморта осторожно положил руку на плечо юного слизеринца.

— Я тоже так думаю, Мэтт, — промолвил Гарри, — нет, честно… Я видел однажды, как профессору Снейпу пришлось обороняться разом от МакГонагалл, Спраут и Флитвика… Они так и не смогли его убить. Хотя очень старались.

— Втроём на одного?! — возмутился мальчик. — Да как они могли?! Это же не по правилам!

— Это была война, Мэтью, — строго проговорила Гермиона, — на войне другие правила.

— Не в войне дело, Гермиона, — вздохнул Гарри, — а в отношении… Помнишь, как мы втроём с Роном оглушили профессора в Визжащей Хижине?

— Просто он не давал нам спокойно поговорить с Сириусом! — возразила Гермиона, пытаясь игнорировать осуждающий взгляд Невилла. — Ты же помнишь, со Снейпом прямо-таки истерика случилась, он был совершенно невменяем…

— Конечно, ведь тогда он ещё не знал, что моих маму и папу выдал Вольдеморту не Сириус, а Петтигрю, — сказал Гарри.

— Чёрт, — задумалась Гермиона, — а ведь правда…

Воцарившееся после этих слов мрачное молчание прервал Мэтью.

— Прошу меня простить, леди и джентльмены, — промолвил слизеринец, снова переходя на свой обычный превыспренний тон; сейчас это никого не покоробило: слишком печально звучал голос. — Я уже усвоил, что не должен касаться этой темы, но всё же… Скажите, я правильно понял, что мне следует оставить попытки навестить профессора Снейпа в Больничном крыле?

Друзья тяжело вздохнули.

— Ты правильно понял, Мэтью, — ответила за всех Гермиона. — Прости. Мы молчим не потому, что не доверяем тебе. Это приказ директора школы. И мы надеемся, что этот разговор останется между нами.

— Разумеется, леди, — Мэтью учтиво поклонился, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица; у него почти получилось. Однако, пожав на прощанье руку Гарри, мальчик удалился чуть более поспешно, чем того требовали обстоятельства. Друзья заметили, как он, сворачивая за угол коридора, украдкой смахнул что-то со щеки…

— Между прочим, — промолвила Гермиона, проводив слизеринца взглядом, — мы с вами кое о чём забыли.

— Конечно, забыли! — Невилл с досадой хлопнул себя по лбу. — Мы так и не рассказали МакГонагалл про письмо!

— А, ну да, конечно, — вздохнул Гарри. — Что, пойдём прямо сейчас?.. А может, не надо? МакГонагалл была такая радостная после сражения, а мы снова её огорчим…

— Что поделаешь, Гарри, — Гермиона грустно развела руками. — Мы должны. Ради Хогвартса, ради памяти профессора Снейпа…

— Да, да, пойдёмте скорее, — поддержал её Невилл, — пока мы опять не забыли.

— Ребята, а вы очень обидитесь, если мы с вами не пойдём? — смущённо промолвила Джинни, сняв с плеча свою летучую мышь. — Я бы хотела пораньше уложить Дженни. А то она мне что-то не нравится. Во время поединков она так волновалась, а теперь снова грустная. Как бы она опять не разболелась!..

Все посмотрели на печальную мордочку Дженни и принялись уверять Джинни, что для объяснения с директрисой вполне хватит троих, а бедной мышке действительно пора отдыхать.

— Наверно, зрелище было слишком шумное для такой малютки, — промолвила Гермиона, — это у неё стресс.

— Попробуй её покормить, — посоветовал Невилл, — а то она сегодня плохо ела за ужином… да и за обедом тоже.

Впрочем, мышь и за завтраком вела себя странно. Невилл, стремясь загладить свой вчерашний проступок, нарезал яблоко особенно тщательно, но Дженни следила за его работой вяло и равнодушно. Без аппетита сжевав первый попавшийся кусочек, она уползла с разделочной доски и спряталась под вазой.

Невилл извлёк зверька из этого нехитрого убежища и попытался воодушевить, напомнив, что уже в субботу они избавят Дженни от ненавистного кольца, а там, глядишь, и крылышко вылечат. Но Дженни посмотрела на утешителя тусклым взглядом и отвернулась.

Джинни предположила, что Дженни не обрадовалась потому, что, вдобавок ко всем прочим своим достоинствам, обладала ещё и даром ясновидения. Ибо после завтрака друзья прочли на доске объявлений, что следующий поход в Хогсмид состоится лишь во вторую субботу октября. А приговор мадам Помфри (Джинни по прежнему отказывалась доверить здоровье своей любимицы Хагриду) был и вовсе неутешителен.

— А о чём вы раньше думали? — строго спросила школьная целительница, осторожно осмотрев крылатую пациентку. — Крыло можно было сшить, пока рана был свежая…

— Но это же больно! — немедленно расплакалась Джинни.

— Зато быстро, — возразила мадам. — А теперь даже и не знаю… Мне, видите ли, до сих пор не приходилось пользовать летучих мышей. Но, если бы ко мне обратился человек с подобной проблемой…

— У людей нет крыльев, — посчитал своим долгом напомнить Гарри.

— У людей есть, например, руки, — пожала плечами Гермиона.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — кивнула мадам Помфри, — так вот, человеку я бы, вероятно, порекомендовала бы операцию.

— Какую? — дрогнувшим голосом спросил Невилл.

— Ну, как бы это вам попонятнее объяснить, — задумалась целительница, — словом, зарубцевавшиеся края раны следует заново рассечь… Да не бледнейте вы так, дело-то житейское… Потом сшить, заживить рану и снять швы, вот и всё!

— Это я во всём виновата! — воскликнула Джинни, схватив бедного зверька со стола и прижав к груди. — Я боялась, что Дженни улетит от меня, а теперь… Теперь ей придется пройти через такие страдания!..

— Ну, девочка, что ты говоришь, — попыталась утешить её мадам Помфри. — Разумеется, если бы я взялась делать подобную операцию, я бы позаботилась о том, чтобы пациентка ничего не чувствовала… Правда, я понятия не имею, как действует на летучих мышей человеческое обезболивающее. И действует ли вообще…

— А как можно это узнать? — спросил Гарри.

— К сожалению, только опытным путём, дорогой, — вздохнула мадам Помфри.

Споры о необходимости операции (вернее, о том, насколько сильно Дженни хочет летать) продолжались всё утро и прекратились только тогда, когда Невилл заспорил с Гермионой о некоторых оборотах торжественной речи на открытие Дуэльного Клуба. И лишь Битва Четырёх Деканов заставила Джинни всё-таки принять решение.

— Нет, Дженни не должна остаться калекой, — сказала девушка. — Она такая живая, такая храбрая… И даже если она потом улетит от меня… всё равно. Пусть. Лишь бы она была счастлива.

С этими словами она свернула на лестницу, ведущую к Грифиндорской башне. Гарри, Невилл и Гермиона вздохнули и продолжили путь к директорскому кабинету.

________________________________________________________________

А также сегодня — новые куклы от Морвен: Северус-маленький и сневилл.

http://www.diary.ru/~morven-vaniar/p151394945.htm?from=last#520912844

по вопросам приобретения — в личку здесь или на Дайри.

— Это ужасно! Это ужасно! Что же нам делать?!

Госпожа директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, сдержанная и бесстрашная Минерва МакГонагалл металась по своему кабинету, трагически заламывая руки. Гарри, Гермиона и Невилл, трое горевестников, беспомощно наблюдали за ней.

— Я так и знала… я так и знала, что главную угрозу для нас представляют алхимики! — продолжала МакГонагалл. — Они слишком пристально следят за судьбой каждого из своих собратьев по цеху. А Северус, что и говорить, подавал такие надежды… Поэтому я с самого начала отказалась от идеи инсценировать тихие похороны без посторонних. Лига устроила бы скандал. Это чрезвычайно могущественная организация. По закону, их глава был бы вправе настоять даже на… гм… Словом, представьте себе, что было бы, если бы они выкопали гроб и увидели, что он пуст?!

— Да, это был бы кошмар, — со знанием дела подтвердил Невилл.

— Создать голема, — робко предложил Гермиона.

— Год работы, — отрезала МакГонагалл, — как минимум. Даже для нас с Филиусом. А потом — господа алхимики вполне могут потребовать провести независимую экспертизу и тогда…

— Да, не получается, — сникла отличница.

— Очередное письмо может прийти в любой момент, — волновалась Минерва. — Почтовая сова никогда не отдаст его никому, кроме адресата, иначе мы бы не использовали сов в качестве почтальонов… Перехватить вряд ли удастся… а значит — следом к нам прибудут гости. Каков вывод?

Она остановилась и обвела друзей отчаянным взглядом.

— А вывод следующий: чтобы избежать грандиозного скандала, могущего погубить репутацию школы, нам нужен живой Северус Снейп! Другого выхода я просто не вижу!

Директриса подошла к столу и без сил упала в своё высокое кресло.

— Ужасно, ужасно! — простонала она, закрыв лицо руками. — Единственный выход… который совершенно невозможен, ибо…

Висевший прямо над нею портрет Дамблдора деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание. Надо сказать, что он чрезвычайно редко позволял себе вмешиваться в беседы живых. Поэтому все присутствующие, услышав этот негромкий звук, прямо-таки подпрыгнули на месте.

— Минерва, но разве Оборотное зелье не кажется вам подходящим вариантом? — поинтересовался покойный директор. — Мне кажется, даже для вас самой не составило бы труда разыграть роль Северуса, тем более, тяжело больного…

— Всё это так, сэр, — почтительно промолвила Гермиона. — Но как быть с последним ингредиентом? Как вам, вероятно, известно, профессор Снейп покончил с собой таким способом, который подразумевает полное исчезновение всех следов пребывания человека в этом мире…

— Это как? — не понял Гарри.

— Элементарно, — ответила Гермиона немного сердито, — это заклинание, напоминаю, делает бывшее небывшим. А если Северуса Снейпа никогда не существовало, то, стало быть, мы сколько угодно можем рыться в его личных вещах: всё равно ни волоска не найдём!

Благовоспитанному и деликатному Невиллу речь подруги показалась, видимо, чересчур прямолинейной: он даже покраснел от смущения и потупил взгляд. Гарри подумал, что дело и впрямь — труба, и вздохнул. Минерва вопросительно посмотрела на портрет. Нарисованный Дамблдор задумчиво огладил свою белоснежную бороду.

— Знаете, — промолвил он, — чем дольше я думаю об этом деле, тем больше склоняюсь к выводу, что мисс Грейнджер несколько сгустила краски.

— Но, сэр! — воскликнула Гермиона. — Тут не могло быть ошибки! В том, что Северус Снейп не умер, не может быть никаких сомнений…

— С этим я не спорю, поскольку очаровательная миссис Саншайн, столь опрометчиво рискнувшая прибегнуть к чрезвычайно древнему и опасному виду волшебства, осталась жива и здорова, — кивнул Дамблдор.

— И, тем не менее, та же миссис Саншайн, связавшая свою жизнь с жизнью профессора Снейпа так тесно, что они стали как бы единым целым, — Гермиона перевела дыхание, — словом, Санни утверждает, что человека по имени Северус Снейп больше нет на свете ни живого, ни мёртвого!

— А зная особенности её дара, невозможно предположить, что Санни ошибается! — поддержала отличницу МакГонагалл.

— Ну, знаете ли, любезные дамы, — усмехнулся Дамблдор, — по моему скромному мнению, на свете попросту не существует вещей, которые невозможно предположить…

— Что вы хотите этим сказать, Альбус? — нахмурилась директриса.

— Минерва, то, что я хотел сказать, я уже сказал, — пожал плечами Дамблдор.

— То есть, вы думаете, что миссис Саншайн ошиблась? — встрепенулся Невилл.

— Нет, вот этого я как раз и не говорил, — отозвался Дамблдор. — Мда, просто удивительно, насколько ваше поколение не умеет внимательно слушать… Я, в частности, имел смелость утверждать, что миссис Саншайн была способна ошибиться, только и всего. А столь далеко идущих выводов я, если вы заметили, не делал. Ибо я сам не думаю, что эта прекрасная леди ошибалась…

— Но, если она не ошиблась, значит, дело обстоит именно так! — вновь заговорила Гермиона. — Северус Снейп посредством заклинания из области Наитемнейшей магии вычеркнул себя из мироздания и, следовательно, не оставил ничего, что могло бы…

— Может быть, может быть, — задумчиво промолвил Дамблдор. — Увы, должен признать, что смерть значительно притупляет умственные способности, даже такие выдающиеся, как мои. Иначе я бы непременно выяснил, что за тайна кроется во всех этих удивительных событиях. Но, к сожалению, разбираться придется вам самим. Удачи. Я уверен, что у вас всё получится.

С этими словами нарисованный Дамблдор поднялся со своего нарисованного кресла и, кивнув на прощанье растерянному собранию, вышел за раму картины.

* * *

Несмотря на оптимистические высказывания покойного директора, тайны открываться не спешили. Следующие несколько дней нисколько не прояснили загадочную ситуацию, хотя Гермиона всё свободное время проводила в библиотеке, большей частью — в Запретной секции, куда имела свободный доступ как староста и лучшая ученица школы.

Гарри, Джинни и особенно Невилл изо всех сил пытались помочь подруге, но, к сожалению, их свободное время почти полностью занимали отчаянные попытки справиться с горами домашних заданий. Госпожа МакГонагалл с сожалением заявила, что, несмотря на чрезвычайные обстоятельства, избавить учащихся от их прямых обязанностей она не имеет никакого морального права.

Кроме того, у них была ещё одна проблема: Дженни. Летучая мышь так и не смогла оправиться от потрясения, причинённого её ранимой душе грубой выходкой Невилла. День ото дня бедная зверюшка хирела и чахла. По утрам она не хотела вылезать из коробочки, плохо ела и совсем перестала вылизываться. Даже когда Джинни пригрозила, что снова помоет её, мышка не образумилась. И даже переход от слов к делу оставил Дженни совершенно безучастной.

— Она даже не вырывалась нисколечко, — жаловалась Джинни, осторожно вытирая зверька мягким махровым полотенцем, — только посмотрела на меня так… с укоризной. Мол, не стыдно тебе над маленькой издеваться?

— Надеюсь, ты не стала мыть её тем ужасным шампунем? — спросил Невилл, присаживаясь рядом с Джинни на диван перед камином.

— Нет, что ты, я взяла у Гермионы шампунь для животных, — заверила друга Джинни, — тот, которым она моет Живоглота. Он совсем без запаха, вот, понюхай…

Невилл понюхал мышкину спинку и удовлетворённо кивнул. Гарри понюхал тоже — за компанию. Дженни пахла мокрой шёрсткой и тряслась от ушей до хвостика.

— Какая-то она у нас мерзлячка, — заметила Гермиона, также присаживаясь на диван; на руках у девушки фыркал только что упомянутый Живоглот. — Вообще-то для летучих мышей это нехарактерно. При понижении температуры они просто засыпают и…

Рыжий кот чихнул.

— Гермиона, а что это Глотик такой мокрый? — спросила Джинни.

— А я его тоже помыла, — ответила Гермиона. — Давно собиралась. В прошлые выходные забыла, а сегодня вспомнила, глядя на тебя. Воскресенье — отличный день для хозяйственных дел…

Живоглот вывернулся из хозяйкиных объятий и спрыгнул на коврик. Некоторое время кот нервно вылизывался, сидя у самого очага, а потом ушёл в корзинку.

— Посади Дженни поближе к огню, Джин, — посоветовал Невилл, — может, так она быстрее согреется…

Джинни расстелила на коврике полотенце и уложила на него Дженни. Мышка, пытаясь согреться, завернулась в крылья. Некоторое время друзья молча смотрели на жалкий взъерошенный комочек, а потом к бедной зверюшке осторожно подошёл Живоглот.

Вопросительно взглянув на удивлённых людей, рыжий кот понюхал товарища по несчастью и, сострадательно мяукнув, принялся вылизывать худенькое дрожащее тельце.

— Как вы думаете, — с опаской проговорил Невилл, — он точно ничего с ней не сделает?

— Да брось, видишь, этот бандит её жалеет! — махнул рукой Гарри.

— Они уже давно выяснили свои отношения, — поддержала его Гермиона.

— Ой, — сказала Джинни, когда кот решительно, но осторожно взял мышь зубами за шкирку и отнёс к себе в корзинку.

Оказавшись в мягком фланелевом гнёздышке, Дженни немного ожила. Она обнюхала знакомое одеяльце, потом улёгшегося рядом Живоглота, после чего прижалась к ещё не совсем просохшему котовьему боку и закрыла глазки. Живоглот утомлённо положил голову на лапы. Вскоре оба несчастных зверя уснули. Судя по всему, им снились не слишком приятные сны: Дженни то и дело вздрагивала, а у Живоглота подёргивался кончик хвоста.

— Извините…

Четверо друзей оторвались от созерцания трогательной картины и обернулись: позади них стоял юноша пятикурсник.

— Госпожа директор просила передать вам вот это, — почтительно проговорил он, протягивая старшим небольшой свиток пергамента.

— Благодарю, мистер Батлер, можете быть свободны, — величественно молвила Гермиона, помнившая поимённо всех гриффиндорцев. Как только пятикурсник удалился, староста развернула свиток.

Прочитав послание, Гермиона сурово нахмурилась.

— Госпожа МакГонагалл просит нас явиться к ней, — сказала она. — Немедленно.

___________________________________________________________________________

А также — новые куклы от Морвен. Сневилл

http://www.diary.ru/~morven-vaniar/p153103427.htm

По вопросам приобретения — в личку

В кабинете директора (пароль «Шотландцы не сдаются!»), не считая самой госпожи МакГонагалл, уже сидели мадам Помфри, миссис Саншайн и Элизабет Гэмджи. Все трое, судя по белым передникам и чепцам, явились на секретное собрание из Больничного крыла.

— Располагайтесь, друзья, — пригласила директриса, взмахнула волшебной палочкой и в кабинете появились ещё четыре кресла. — О, мисс Уизли, добрый день. В прошлый раз вас не было, но, я надеюсь, друзья всё вам рассказали? Очень хорошо…

Вид у директрисы был самый похоронный. Впрочем, как и у всех остальных.

— Джинни, милая, ты сегодня одна, без Дженни? — через силу улыбнулась миссис Саншайн.

— Я оставила Дженни с Живоглотом, — ответила Джинни.

— С Живоглотом? — встревожилась Санни. — А это не опасно?

— Я попросила девочек приглядеть за ними, — успокоила её Джинни, — впрочем, я уверена, что это излишне. Представляете, сегодня после купания…

— Друзья мои, всё это очень интересно, но я собрала вас по другой причине, — напомнила госпожа МакГонагалл.

— Да, да, простите нас, Минерва, дорогая, — снова погрустнела Санни.

— Итак, — промолвила Минерва МакГонагалл, попытавшись взять себя в руки посредством протирания очков, — итак. Повторяю для вновьприбывших. То, чего мы все так боялись, всё-таки произошло. Вернее, произойдёт в этот вторник.

Директриса продемонстрировала ребятам свиток пергамента, самый вид которого наводил на мысль о высочайших инстанциях. Внушительных размеров лист, пестревший разнообразными печатями и отягощённый вдобавок парочкой сургучных, болтавшихся на золотой ленте, содержал в себе всего лишь несколько строк, выведенных золотыми же чернилами.

— Тут сказано следующее, — сурово произнесла Минерва МакГонагалл. — «Сим уведомляем, что такого-то числа такого-то месяца во вверенное Вашему руководству учебное заведение прибудут наши официальные представители для выяснения причин, побудивших одного из Ваших сотрудников, а именно мистера Северуса Тобиаса Снейпа, имеющего незаслуженную честь состоять в Лиге алхимиков, многократно нарушить освящённый веками Устав нашего сообщества. Никакие возражения приниматься во внимание не будут». Дата, подпись. Ни приветствия, ни прощания. Настоящий ультиматум.

— Узнаю магистра Либациуса Бораго, — пробормотал Невилл, — истинный джентльмен, что и говорить!..

— А если человек, например, без сознания лежит? — всплеснула руками мадам Помфри. — Каким образом он должен соблюдать их проклятый Устав? «Имеющий незаслуженную честь состоять…» Нет, вы подумайте! Это Северус не заслужил чести? Да они сами не заслужили, чтобы он…

— Лига алхимиков очень суровая организация, — вздохнул Невилл, — для них даже смерть не всегда является достаточным извинением…

— И это возвращает нас к главному вопросу, — пресекла лирические отступления Минерва МакГонагалл. — Что нам теперь делать?

В кабинете повисла тишина.

— Отлично, — проговорила МакГонагалл спустя десять минут. — Во вторник к нам приедут люди, с чьим мнением, стоит им только этого захотеть, считается сам Министр магии, а мы разведём руками, сказав, что Северус Снейп исчез неизвестно куда. Разумеется, детей мы приплетать не станем, но вы, Поппи и вы, Санни, можете идти собирать вещи. Ибо нас с вами либо сочтут умалишёнными и отправят на излечение в госпиталь Святого Мунго, либо в следственную камеру Азкабана. Если, конечно, мы не расскажем всю правду. Правду о том, что наш несчастный коллега был вынужден прибегнуть к Наитемнейшей магии. Не знаю, как вы, а я твёрдо решила молчать.

— Я тоже постараюсь, — тихо промолвила побледневшая мадам Помфри.

— И я, — всхлипнула Санни.

— Я тоже никому не скажу, что Северус использовал Наитемнейшую магию, — вдруг подал голос портрет Дамблдора. — Потому что я больше так не думаю.

Его слова поразили собравшихся как удар грома.

— Но…но, сэр! — воскликнула, очнувшись, Гермиона. — Как? Почему? Ведь всё свидетельствует именно об этом! От Северуса Снейпа не осталось ничего ни в мире живых, ни в мире мёртвых…

— Но ведь осталась память, мисс Грейнджер, — мягко проговорил Дамблдор, — добрая память, сожаление, благодарность… То, к чему Наитемнейшая магия просто не может иметь отношения. Никакого. Никогда. Эх, если бы я был жив! Я бы додумался до этого гораздо быстрее…

Дамблдор вздохнул, сокрушённо качая головой.

Первой на слова покойного главы Хогвартса отозвалась Санни: прекрасная волшебница разрыдалась, закрыв лицо передником.

— О, мой добрый сэр! — воскликнула она сквозь слёзы. — Да примет Господь в рай вашу душу! Как вы утешили меня!.. Ах, что я говорю! Вы утешили не только меня, ведь не одна я любила Северуса!..

— Могу уверить вас, что это так, моя добрая леди, — печально промолвил портрет, — не одна вы. Я тоже любил его.

Дамблдор отвернулся от зрителей, с преувеличенным вниманием разглядывая корешки нарисованных книг, стопками громоздившихся на столе по правую руку от его кресла.

— Ужасный характер, резкие манеры, злой язык, — проговорил он, — и золотое сердце. Последнего не знал, наверно, никто, кроме меня…

Гордая Минерва МакГонагалл поспешно достала из кармана мантии клетчатый носовой платок.

— Увы, Альбус, — проговорила директриса, тщетно пытаясь заставить свой голос не дрожать, — Северус был очень убедителен в своей роли… Особенно в последний год… Видели бы вы его! Это было такое чудовище!..

— Я видел его, Минерва, — отозвался Дамблдор. — Вот в этом самом кресле, в котором теперь сидите вы. Видел каждый день и каждую ночь. Днём, о, да, Северус был великолепен. Отвратительный, тщеславный, дьявольски изворотливый, беспринципный интриган, дорвавшийся до власти, пройдя по сотням трупов, в том числе и по моему собственному. Ночью же… В этот последний год он почти не мог спать из-за кошмаров и… Нет, нет, я не в силах говорить об этом, да, наверно, и не вправе. Даже теперь, когда его тайны известны не только мне…

Дамблдор последовал примеру госпожи МакГонагалл: достал носовой платок и высморкался.

— Разве что тебе, Гарри, я всё-таки скажу, — покойный директор взглянул на победителя Вольдеморта. — Да, Северус часто разговаривал с твоей матерью. Ты ведь хотел это знать?

Под удивлёнными взглядами присутствующих Гарри покраснел и опустил голову. Первым нахлынувшим чувством было смущение, но его почти сразу сменила какая-то диковинная горькая радость, которая одновременно и больно обожгла, и согрела сердце. Мама ответила ему… Она слышала… Она всегда его слышит… Рука непроизвольно потянулась к потайному карману.

— И ещё она просила передать тебе, — промолвил Дамблдор со слабой улыбкой, — чтобы хоть ты не плакал, разговаривая с ней. На эту фотографию пролилось уже достаточно слёз.

Сердобольная Санни немедленно разрыдалась снова.

— Боже, какая печальная история! — едва смогла вымолвить она. — Я знала… я чувствовала, что в жизни Северуса была какая-то ужасная трагедия!.. Но твоя мама, Гарри, должно быть, была очень счастливой! Я думаю, любая женщина была бы счастлива, если бы её любил такой человек!..

— Моя мама была счастлива, — грустно улыбнулся Гарри, — но только она была счастлива не с ним, а с моим отцом.

— Она не любила Северуса?! — миссис Саншайн так удивилась, что даже перестала плакать. — Невероятно! Хотела бы я взглянуть на женщину, которая смогла отвергнуть его любовь!

— Наверно, Санни никогда не смотрелась в зеркало! — шепнула Джинни, украдкой толкнув жениха локтём. Но Гарри уже достал из кармана половинку фотографии: ему почему-то очень захотелось показать её миссис Саншайн.

— Что ж, взгляните, — промолвил он, передавая листок через Гермиону.

Санни торопливо утёрла слёзы и протянула руку, чтобы взять фотографию, но Гермиона почему-то не спешила её отдавать. Она смотрела на обрывок, изумлённо распахнув глаза.

— Гарри, что это?! — воскликнула отличница. — Что это такое?!

— Что? Где? — Гарри недоумённо перегнулся через кресло Джинни, вглядываясь в фотографию и не находя в ней ничего нового. — Ты что, Гермиона, я же тебе уже объяснял. Профессор Снейп всегда носил мамину фотографию в нагрудном кармане, и поэтому, когда Нагайна…

— Это кровь! — Гермиона его не слушала. — Это же его кровь! Она должна была исчезнуть, когда исчез он сам, но почему-то не исчезла!.. Почему?!

— Очевидно, потому, мисс Грейнджер, — проговорил Дамблдор, — что, как я и предположил, Северус не стал прибегать к Наитемнейшей магии.

— Но… тогда как же… — растерялась отличница.

— Гермиона, вы, несомненно, одна из самых умных студенток, которых я знал на своём долгом веку, — улыбнулся Дамблдор, — но поверьте мне: ваши знания ещё далеко не полны. Впрочем, я не уверен, что мы вообще имеем право говорить о какой бы то ни было полноте знаний, если речь идёт о такой, в сущности, бесконечной материи как магия. Однако посмею предположить, что Северус Снейп знал о ней всё-таки несколько больше, чем вы. Хотя бы в силу того, что был более чем вдвое вас старше и, соответственно, опытнее. Не говоря уже о том, что он был исключительно талантливым и сильным волшебником, кое в чём порой превосходившим даже Лорда Вольдеморта. Нет, я вовсе не хочу сказать, будто Северус достиг моего уровня, ибо я всё-таки был величайшим магом современности…

— Альбус, — Минерва МакГонагалл стиснула руки, словно в мольбе, — вы, пожалуй, единственный человек, в чьих устах подобные слова не звучат как хвастовство, ибо они — чистая правда! Так, может быть, вы всё-таки знаете, что за волшебство использовал Северус? Как он смог спасти Санни? И что стало с ним самим?

Дамблдор вздохнул и развёл руками.

— Увы, Минерва, — ответил он. — Я уже говорил, что мир магии чрезвычайно разнообразен. Бродя по бесконечному лесу, невозможно обойти его целиком. Видимо, мы с Северусом иногда выбирали чересчур далёкие друг от друга тропинки… Я не знаю, что изобрёл этот умник. Я не знаю, что с ним стало. В своих нынешних странствиях я его пока что не встречал. Но это тоже ничего не значит: просторы Вечности слишком велики, а Северус, возможно, меня избегает. Ведь я, что и говорить, сильно виноват перед ним. Твои упрёки, Гарри, были совершенно справедливы…

Старый волшебник сокрушённо вздохнул и умолк.

— Да я что, я ничего, — Гарри смущённо поёрзал в кресле. — Это я так… Сэр, а вы не могли бы рассказать подробнее, как там мама с папой? И Сириус? И Люпин, и Тонкс, и Фред, и остальные?.. Вы ведь их видели, правда? Им там хорошо? Они счастливы? Может, они тоже что-нибудь нам передавали? И, может быть…

— Гарри, — строго осадил юношу Дамблдор, — я и так сказал тебе слишком много. Два мира не случайно отделены друг от друга. Наши дела выше вашего разумения, и вам надлежит заниматься своими. В своё время ты всё узнаешь из первых рук, а пока…

Покойный директор сдержанно зевнул и извинился.

— Странно, — промолвил он, — полдень едва миновал, а меня в сон клонит. Вы уж простите старика, но я, пожалуй, немного вздремну, с вашего позволения.

С такими словами нарисованный Дамблдор поудобнее устроился в кресле и, сложив руки на животе, закрыл глаза.

Итак, на сей раз тайное совещание принесло плоды. Нельзя сказать, что все очень развеселились, но в любом случае, стало ясно, что позор школе не грозит. А стало быть, и скрывать от общественности факт кончины профессора Снейпа стало не нужно.

— Теперь я даже рада будущему приезду магистров, — призналась директриса. — Эти чрезвычайно просвещённые господа, возможно, помогут нам всё-таки выяснить подробности. Коль скоро мы теперь можем быть абсолютно уверены в том, что Северус не совершил ничего предосудительного…

Голос госпожи МакГонагалл дрогнул, а из-под очков скатилась слеза.

— Завтра я сделаю официальное объявление, — продолжила директриса под приглушённые всхлипывания миссис Саншайн. — Сегодня мне нужно будет подумать над некрологом. Мисс Грейнджер, я бы попросила вас остаться и помочь мне. Памятуя о том, как плодотворно мы сотрудничали летом… Да, мы с вами надеялись на другой исход, но увы: дело мы всё-таки проиграли, но я хочу, чтобы его последняя страница была достойна светлой памяти моего коллеги и вашего учителя…

Гермиона деловито вытерла мокрые глаза и подошла к директорскому столу. Остальные заговорщики (впрочем, теперь уже бывшие) попрощались с госпожой МакГонагалл и чинно покинули кабинет.

… Возвращаясь в Гриффиндорскую гостиную, Джинни плакала, а Гарри, обняв невесту за плечи, утешал её вполголоса и, пользуясь молчаливым согласием и отсутствием Дженни, целовал рыжие волосы и мокрую щёку. Слов становилось всё меньше, поцелуев всё больше, слёзы постепенно высыхали, и Гарри начал задаваться мыслью, как бы им отделаться от идущего рядом Невилла. Хотя Невилл на влюблённых не смотрел: погруженный в свои невесёлые думы, он угрюмо глядел в пол.

Войдя в гостиную, Джинни немедленно высвободилась из объятий Гарри и бросилась к Живоглотовой корзинке, вокруг которой на корточках сидели пять первокурсниц.

— Они всё ещё спят, мисс Уизли, — шёпотом доложили девочки. — Только легли по-другому…

Гарри заглянул в корзинку. Живоглот лежал на боку, поджав задние лапы. Между передними, уютно уткнувшись рыльцем в белую котовью манишку, спала Дженни.

Джинни долго смотрела на свою любимицу, напряжённо о чём-то размышляя.

— Гарри, как ты думаешь, — сказала она наконец, — а операция займёт много времени?

— Какая операция? — не понял Гарри, по-прежнему думавший совершенно о другом.

— Ну, если мы отнесём Дженни к мадам Помфри прямо сейчас, — сказала Джинни, страдальчески морщась. — Понимаешь, уж лучше поскорее… а то я так и буду мучиться и сомневаться…

— Давай отнесём, — немедленно согласился Гарри, которому совершенно не хотелось, чтобы возлюбленная мучилась или сомневалась.

— Постойте, — но Невилл со своим вечным занудством был тут как тут, — вам не кажется, что у Дженни и так был тяжёлый день? Она едва успела обсохнуть и успокоиться…

— А завтра у нас уже не будет времени, — возразил Гарри, — что ж теперь, ждать до следующих выходных? Разве не ты сам говорил, что Дженни нужно вылечить?

— Если мы сделаем это сегодня, — поддержала его Джинни, — то, может быть, уже завтра моя девочка снова сможет взлететь!

— Словом, давайте проголосуем: кто «за»? — Гарри первый поднял руку, его примеру последовала Джинни и пять первокурсниц.

— Вас-то кто спрашивал, малышня! — проворчал оставшийся в меньшинстве Невилл. — Ладно, как хотите, бессердечные вы люди. Но я пойду с вами.

Гарри открыл было рот, дабы сказать, что это совершенно ни к чему, но Джинни считала иначе.

— Обязательно, Невилл! — энергично закивала девушка. — Это всё-таки операция, мало ли что может случиться! Ты уже не раз помогал моей крошке! Я, конечно, надеюсь, что всё пройдёт хорошо, но нам с Дженни будет спокойнее рядом с тобой!

Она наклонилась к корзинке и осторожно вытащила летучую мышь из нежных объятий Живоглота. Рыжий кот сонно мурлыкнул, потянулся всеми четырьмя лапами и продолжил спать, раскинувшись в позе морской звезды.

……………………………………………………………………………………….

Мышка Дженни тревожно озиралась, сидя на столе в кабинете мадам Помфри. Вокруг стола стояли хмурый Невилл, дрожащая от страха Джинни, крепко обнимавший её за плечи Гарри, мисс Гэмджи, державшая иголку, и сосредоточенная мадам Помфри с флаконом снотворного зелья.

— Тут главное дозу правильно рассчитать, — говорила школьная целительница, погружая в жидкость кончик пипетки. — Для такой малютки лишних полкапли могут стать роковыми…

Джинни испуганно охнула и зажала рот рукой. Гарри успокаивающе погладил невесту по спине.

— Ну-ка, красавица, открой ротик, — проговорила мадам Помфри, поднося пипетку к мордочке Дженни.

Летучая мышь осторожно понюхала пипетку и отпрянула, тараща глазки и чихая.

— Ну же, будь умницей! — мадам схватила зверька за шкирку, но недостаточно ловко: Дженни вывернулась и попыталась спастись бегством.

— Ну, и что мне делать? — развела руками целительница. — Я знаю, что зелье невкусное, но как ей объяснить, что его нужно выпить? Она же слов не понимает!

— Придется применить силу, — сказал Невилл, поймав перепуганную пациентку.

— Прости меня, бедное создание, — вздохнул юноша, перевернув зверька на спинку и прижав к столу. Левой рукой он выхватил у мадам Помфри пипетку и попытался вставить её в пасть мыши. Объятая паническим ужасом Дженни вертела мордочкой и билась из последних сил, пытаясь вырваться. Невиллу почти удалось разжать её судорожно стиснутые зубки, но в последний момент пипетка скользнула вбок, зелье вытекло на тёмный мех, а крошечные, но острые, как иголки, клыки впились в палец мучителя. Невилл зашипел от боли и отдёрнул руку. Дженни перевернулась на брюшко и снова бросилась наутёк.

— Бедная! — всхлипнула Джинни; не в силах вынести это зрелище, девушка отвернулась от стола и спрятала лицо на груди Гарри. — Она, наверно, думает, что мы хотим её убить!

Мышь, судя по всему, именно так и думала. Отчаянным рывком зверёк достиг края стола. Ещё немного, и Дженни упала бы на каменный пол, ибо остановить её оказалось некому: мадам Помфри отмеряла новую дозу, Невилл рассматривал прокушенный палец, Гарри утешал невесту, а мисс Гэмджи так и не полюбила летучих мышей и брезговала к ним прикасаться. Элизабет только ойкнула, когда Дженни закачалась на краю, теряя равновесие…

— Осторожно! — прекрасная миссис Саншайн, как всегда, возникла словно ниоткуда и в последний момент успела подхватить падающую мышку.

— Что тут происходит? — воскликнула Санни. — Что вы делаете с Дженни? Зачем пугаете её? Она вся дрожит! Боже мой, да у неё сердечко сейчас разорвётся!

Пока друзья и мадам Помфри отвечали молодой целительнице на её вопрос, летучая мышь в панике пыталась залезть ей в рукав. Старания успехом не увенчались, ибо Дженни была довольно крупной представительницей своего племени. В конце концов мышь выбилась из сил и, вытянув лапки, обречённо замерла на ладони миссис Саншайн.

— Ну, что ты, моя хорошая? — ласково проговорила Санни, кончиками пальцев пригладив взъерошенную шерсть на несчастной мордочке. — Мы хотим тебе только добра! Ты нам не веришь? Разве мы тебя когда-нибудь обижали?

При этих словах Невилл виновато вздохнул, а Дженни подняла головку и посмотрела на миссис Саншайн. Гарри показалось, что ужас в чёрных глазках сменился восторгом. Санни подняла зверька к самому лицу и хотела поцеловать, но Дженни оказалась проворнее. Подавшись вперёд, мышь быстро лизнула прекрасную волшебницу прямо в губы. И тотчас, будто испугавшись собственной дерзости, спрятала голову под крылья.

— Ах ты, маленькая озорница! — рассмеялась Санни. — Да как же тебе не стыдно? Меня нельзя целовать без разрешения! Придется, пожалуй, назначить тебе штраф.

Дженни высунула мордочку из-под крыльев и, смело сверкнув глазками, лизнула прекрасную миссис Саншайн ещё два раза.

— Ну и ну! — удивлённо улыбаясь, Санни посадила зверька обратно на стол. — А это уже настоящее хулиганство! А ты знаешь, малышка, что за всё нужно платить? Ты поцеловала меня целых три раза, и за это должна выпить лекарство. Ну-ка, Поппи, дай мне пипетку…

Не отводя от лица Санни преданного взгляда, Дженни с готовностью проглотила зелье. Секунду спустя мышка, потеряв сознание, ткнулась рыльцем в белоснежную салфетку, которой был застелен стол.

— Кажется, подействовало, как нужно, — промолвила мадам Помфри, с интересом глядя на мышь. — Вероятно, потому, что это животное также относится к млекопитающим и…

— Начинайте, Поппи, — сказала массис Саншайн, — время дорого. Если хотите, я буду помогать.

— Да, пожалуйста, милая, — ответила мадам Помфри, вынимая из кармана волшебную палочку.

— Ой, мамочки! — пискнула Джинни и снова уткнулась мокрым носом в мантию Гарри.

Санни аккуратно расправила покалеченное крыло, а мадам Помфри нацелила кончик волшебной палочки на края разрыва. На белой салфетке появилось алое пятно. Невилл закусил губу. Мисс Гэмджи старалась выглядеть бесстрастной, но у неё плохо получалось. Иголку она протянула своей наставнице дрожащей рукой. Дальше Гарри смотреть не стал.

— Теперь аккуратно сшиваем, — мурлыкала себе под нос пожилая целительница, — это, Бетти, делается для того, чтобы края раны не расходились, когда мы будем её заживлять… Вот так. А теперь можешь читать заклинание.

— М-можно, я не буду? — жалобно отозвалась Бетти. — М-мне страшно!..

— Бетти, ты делала это уже сто раз! — с укоризной проговорила мадам. — Какая разница — человек или мышь? Впрочем, как скажешь.

Несколько минут протекли в тишине: видимо, опытная ведьма заклинала невербально.

— Ну вот, — бодро проговорила она наконец. — Всё, мисс Уизли, можете забирать вашу Дженни. Лечение закончено.

Гарри и Джинни посмотрели на стол одновременно. Белая салфетка была испятнана кровью, но растянутое на ней крыло выглядело так, будто всегда было целым. Ни от раны, ни от швов не осталось и следа.

— О, мадам Помфри! — пролепетала Джинни, протягивая руки к пока ещё бесчувственной зверюшке. — Как мне вас благодарить!..

— Пустяки, моя милая, — улыбнулась школьная целительница, — я рада была помочь тебе и твоей любимице… Ну, молодые люди, не смею вас задерживать. У нас, как всегда, куча дел, да и вы наверняка найдёте, чем себя занять. Мышка ваша проспит до вечера, а потом, я чувствую, заставит вас побегать!

Подмигнув троим друзьям, Мадам Помфри принялась убираться на столе. Джинни осторожно прижала к груди исцелённую летунью, ещё раз поблагодарила мадам Помфри и Санни и вышла из кабинета. Гарри и Невилл, откланявшись, отправились следом.

От пережитого потрясения и от радости Джинни слегка пошатывалась. Поэтому Гарри пришлось её поддерживать. Во всех смыслах. Правда, слова ободрения очень скоро вновь сменились поцелуями, а потом Джинни остановилась и ответила на них с таким пылом, что…

— Эй, вы что, совсем чокнулись? — голос Невилла доносился до Гарри как будто издалека.

— Не твоё дело, — невнятно пробормотал победитель Вольдеморта.

— Барашек, ты просто завидуешь, — томно прошептала Джинни.

— Дураки, я за Дженни волнуюсь! Вы же её задушите! Дайте её мне и хоть сожрите друг друга! Завидую я… И не стыдно тебе, Джин?.. Да мы с Луной всё лето…

Дальше Гарри ничего не слышал, не видел и почти не помнил. Остаток дня пролетел, как одно мгновение, пронизанное солнечным светом. Кажется, они сидели на берегу озера, и Гарри ревновал к восточному ветру, который тоже захотел поиграть с огненными волосами Джинни. Потом наречённые жених и невеста вроде бы играли в салочки на опушке Запретного леса, и Джинни смеялась, а Гарри ревновал к деревьям, которые она обнимала, убегая от него. На обратной дороге в замок он ревновал к каждому встречному, кого Джинни одарила своей сияющей улыбкой…

Подъём в башню Гриффиндора был долог, ибо влюблённые изобрели новую игру — целоваться на каждой ступеньке. Поэтому в гостиную они явились ближе к полуночи. Несмотря на позднее время большая комната была полна народа. Все как будто чего-то ждали. Через секунду Гарри понял: не чего, а кого.

— Она вернулась, мисс Уизли вернулась! — запищали первокурсницы, и несколько секунд спустя перед друзьями предстал раскрасневшийся от радости Невилл.

— Джин, смотри! — воскликнул он, взмахнув руками, и с его ладоней сорвалось что-то тёмное. Оно взмыло под потолок и принялось носиться кругами. Все замерли, наблюдая стремительный бесшумный полёт, а потом разразились бурными аплодисментами.

Через пару минут Дженни утомилась и приземлилась на плечо Невилла.

— С каждым разом она летает всё лучше, — проговорил юноша, чьи большие глаза блестели таким же азартом, что и глазки летучей мыши. — Это так здорово, Джин! Я не знаю, почему, но я так рад!..

……………………………………………………………………………………….

Ревность к Невиллу, которого Джинни расцеловала в обе щеки, к Дженни, которая также не избежала поцелуев, и даже к её коробочке, куда мышь привычно залезла на ночлег и которую Джинни, уходя в спальню, любовно прижимала к груди, утихла лишь глубокой ночью. На смену ей пришла романтическая грусть. Лежа в кровати и не испытывая ни малейшей потребности в сне, Гарри смотрел на звёзды, мерцавшие за стрельчатым окном спальни. Очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Все соседи давно видели десятый сон, но за задёрнутым пологом кровати, стоявшей слева от кровати старосты, всё ещё мерцал слабый свет… Гарри не выдержал.

— Невилл! Ты не спишь?

Полог отдёрнулся.

— Не сплю. А что?

— Да так… Ничего… Ты говорил, что вы с Луной всё лето провели вместе…

Невилл закрыл учебник Зельеварения и с мечтательной улыбкой откинулся на подушки.

— Да… Почти всё лето, — вздохнул он.

— Ты, наверно, скучаешь, — промолвил Гарри.

— Скучаю, — ответил Невилл, — ужасно.

— Как я тебя понимаю! — с чувством проговорил Гарри.

Невилл фыркнул.

— Это ты-то понимаешь? Вы с Джин всё время рядом, как приклеенные ходите, а моя Луна так далеко!..

— Невилл! — испытывая небывалый прилив вдохновения, Гарри даже сел на кровати. — Но я чувствую себя одиноким, едва выпустив её руку из своей! И сейчас Джинни здесь, рядом, но не со мной! Нас разделяют одна комната и две лестницы, но мне кажется, будто я на другом краю вселенной!..

— Но вы встретитесь утром, — напомнил Невилл.

— До утра целая вечность! — простонал Гарри.

— Да ну тебя! — Невилл тихо рассмеялся и задёрнул полог. — Спи. Завтра понедельник.

Гарри послушно закрыл глаза, но вместо сна к нему пришли воспоминания. Прошлое лето… Первый поцелуй… Первые часы наедине… Война… Долгая, невыносимая разлука… Гарри вспомнил, как во время бесконечных скитаний, страдая от голода, холода и неизвестности, нёс вахту у палатки и утешался, разворачивая тайком от Рона и Гермионы Карту Мародёров и находя на ней заветное имя…

Выбравшись из постели, Гарри осторожно, чтобы никого не разбудить, открыл чемодан. Вот и карта. Забравшись обратно под одеяло и задёрнув полог, Гарри развернул пергамент.

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость! — проговорил он. — Хотя, если честно, это совсем не так.

На пустом пергаменте проступила надпись:

«Господа Сохатый, Лунатик, Бродяга и Хвост предупреждают: использование Карты Мародёров в мирных целях оскорбляет честь и достоинство её создателей и влечёт за собой непредсказуемые последствия».

— Да ладно вам! — сказал Гарри. — Это же я, Гарри! Открывайте скорей!

«Гарри, а ты хорошо подумал? Учти, если что, сам будешь виноват!»

— Да мне только на минуточку! — просительно проговорил Гарри. — Только увидеть её имя!.. Эх, ничего вы не понимаете!..

«Куда уж нам! Ну, мы тебя предупредили. Весёлой ночки тебе и твоей милашке».

По пергаменту зазмеились тонкие линии, вычерчивая коридоры, залы, классы… Вот гостиная Гриффиндора. Пустая. Вот спальня девочек семикурсниц. Вот кровать Джинни. А на ней…

Гарри снял очки. Протёр их полой пижамы. Потом протёр глаза. Надел очки. Снова посмотрел на карту. Ничего не изменилось. Надписи продолжали утверждать, что в постели Джинни находятся двое: она сама и…

… и Северус Снейп.

В этом кабинете Гарри бывал неоднократно и почти каждый раз заставал его в новом убранстве. При Локхарте стены пестрели кокетничающими фотографиями. При Люпине здесь можно было увидеть клетку с какой-нибудь диковинной тварью. Лже-Грюм заставил всю комнату украденными у настоящего Грюма волшебными приборами. Кровожадная Амбридж обитала в окружении приторно умилительных котяток и засушенных цветов…

Сейчас личный кабинет профессора Защиты от Тёмных искусств выглядел совершенно необитаемым. Голые стены и пол — ни ковров, ни занавесок на окнах. Пустой холодный камин, на полке — пыльный горшочек с летучим порохом…

— Профессор… миссис Саншайн! — позвал Гарри, всё ещё задыхаясь после сумасшедшего бега по лестницам и коридорам спящего замка. Вообще-то староста сначала ринулся к кабинету директора, но вовремя вспомнил, что не знает пароля. А Санни, как утверждала школьная молва, паролями не пользовалась, её двери были открыты для всех в любое время дня и ночи.

Слухи не солгали. Гарри сделал несколько робких шагов вперёд, заметив единственную вещь, свидетельствующую о том, что у кабинета всё-таки есть хозяин. На пустом столе (ни книг, ни письменного прибора) стояла небольшая рамка для фотографий. Совершенно не подумав о том, что поступает не очень-то порядочно, Гарри подошёл и взял её в руки.

Фотография оказалась простая, неволшебная. Запечатлённый на ней мужчина средних лет оставался совершенно неподвижным. Ничем не примечательное лицо: светлые короткие волосы, прищуренные глаза, нос картошкой и широкая улыбка. Гарри повернул портрет обратной стороной и прочёл: «Дорогому Солнышку на добрую память. Джек Саншайн».

Гарри едва успел поставить фотографию на место: маленькая боковая дверь скрипнула, отворяясь, и на пороге появилась Санни.

Ночной визит Гарри Поттера поднял её с постели: молодая волшебница зябко куталась в мантию, накинутую поверх ночной рубашки.

— Гарри, милый, здравствуй, — проговорила Санни. — У тебя что-то стряслось? Ты весь какой-то бесцветный…

— Ой, извините, — Гарри торопливо сбросил с плеч мантию — невидимку. Очередному проявлению удивительных способностей миссис Саншайн он совсем не удивился: во-первых, уже привык, а во-вторых, не до того было.

— Так что случилось, дорогой? — снова спросила Санни. — Кому-то нужна помощь?

— Да, то есть, нет, то есть, не знаю, — ответил Гарри; он с трудом перевёл дыхание. — Миссис Саншайн… скажите, а… Вы точно знаете, что человека по имени Северус Снейп больше нет на свете?

— Да, я знаю это совершенно точно, — печально отозвалась Санни, — этого человека больше нет.

— А если, — Гарри еле поспевал за собственными мыслями, — а если Северус Снейп просто перестал быть человеком?

Санни изумлённо распахнула свои большие глаза и ответила не сразу.

— Гарри, милый, но человек не может перестать быть человеком! Давным-давно, сотни лет назад некоторые волшебники могли превращаться в животных, но ныне эта магия совершенно забыта и…

— Миссис Саншайн, — Гарри еле заставил себя не кричать, а говорить тихо и вежливо, — скажите, вы что, никогда ничего не слышали об анимагах?

— О ком? — удивилась Санни.

……………………………………………………………………………………….

— Боже мой, я даже и представить себе не могла, — говорила миссис Саншайн, торопливо шагая рядом с Гарри по тёмному коридору. — Неужели и до сих пор существуют люди, способные на такое волшебство?

— В этом столетии было семь зарегистрированных анимагов, — отвечал Гарри, — и, как теперь выяснилось, четыре незарегистрированных… То есть, пять, — добавил он, вспомнив Риту Скитер.

— Тогда всё ясно, — промолвила Санни. — Человек по имени Северус Снейп исчез… потому что появилась летучая мышка Дженни… Но, Гарри, постой! Северус не мог стать животным женского пола! Вот это уж точно совершенно исключено! Даже я не могу стать, скажем, жеребцом, а не кобылицей…

— Так вы тоже анимаг? — Гарри даже остановился от изумления.

— Выходит будто так, — Санни виновато развела руками.

— И в-вы п-превращаетесь в л-лошадь? — у Гарри голова шла кругом и язык начал сильно заплетаться. — К-красивое животное…

— Ну, если надо, в лошадь, если надо, ещё во что-нибудь… в птицу… в рыбу… в бабочку, — Санни рассеянно поправила волосы. — Честно сказать, я не люблю превращаться. Неприятно это. Сознание остаётся твоё, но все чувства так изменяются… Становятся проще, но сильнее. А уж если ты и в человеческом обличье очень эмоционален и чувствителен, то тебе ещё труднее будет справляться со своими животными порывами. И ты понимаешь, что, к примеру, мычать и бодаться — глупо, но иной раз совершенно ничего не можешь с собой поделать. Или вот, допустим, если я становлюсь птицей. Сразу появляется такое желание свить гнездо и снести яйцо, что порой бывает трудно вспомнить, для чего я, собственно, превращалась…

— Да, Сириус тоже здорово особачивался, — пролепетал окончательно сражённый Гарри, — даже крыс жрал… Но анимагия помогла ему не сойти с ума в Азкабане…

— Это неудивительно, — сказала Санни, — животных не мучает чувство вины, им неведомы сомнения. Воспоминания не имеют над ними власти, а инстинкт сохранения жизни в несколько раз сильнее человеческого. Видишь, вот и Северусу всё-таки удалось поправиться, когда он стал мышью… Только я всё равно не понимаю, как он смог изменить свой пол? Неужели он настолько великий волшебник?

— Ну… это вряд ли, миссис Саншайн, — Гарри сконфуженно отвёл взгляд. — Вряд ли он что-то изменил. Понимаете, никто же не присматривался. Джинни нам не разрешала. Она так хотела именно девочку… Мы и не стали спорить. А потом, мы, наверно, могли бы и не понять: у мышей там всё такое маленькое… гм… извините…

— А ещё мех, — кивнула ничуть не смутившаяся Санни, — у Дженни он густой и довольно длинный. Ничего, я сейчас посмо… ой! — она зажала рот рукой. — Господи, что я несу!.. Это от волнения. Совсем ничего не соображаю!

А Гарри со всей серьёзностью подумал, что было бы, если бы умница Джинни не запретила друзьям разглядывать мышь на предмет выяснения пола. Профессору Снейпу и без этого достаточно поводов, чтобы по возвращении в человеческий облик прикончить их всех к чёртовой бабушке. Одно тыканье мордой в еду на глазах у всего Гриффиндора чего стоит…

— Бедный, бедный Северус! — продолжала между тем Санни. — Он наверняка не мыслил остаться в живых! Просто он откуда-то узнал, что смерть животного для меня не опасна…

— Когда он услышал, что вы умираете из-за него, он просил меня его убить, — глухо промолвил Гарри. — Я отказался. А когда он узнал, что его смерть станет и вашей смертью… я думал, он с ума сойдёт от горя. Оттого, что нет никакого выхода. А я… я накричал на него. Разорялся полчаса. Требовал, чтобы он что-нибудь придумал… И он придумал — когда мадам Помфри прихлопнула муху и сказала, что вам это не повредит. И тогда он решил умереть в образе летучей мыши… Какое счастье, что мой Ух его не задушил, а только ранил и принёс нам ещё живого!.. А если бы не Невилл…

— Молчи, Гарри, я больше не могу это слушать! — всхлипнула Санни.

Они долго шли молча. Но перед самым портретом Полной Дамы Санни неожиданно схватила Гарри за руку.

— Что с вами, профессор? — встревожился юноша, взглянув в её побледневшее лицо. — Вам дурно?

— Ах, нет, что ты, совсем наоборот! — прошептала Санни, и на её губах появилась робкая улыбка. — Я только теперь поняла… Пророчество… Оно было не о Северусе…

— Простите? — не понял Гарри.

— Понимаешь, — промолвила Санни, глядя куда-то сквозь стену, — давным-давно у меня был друг, белый слепой единорог, поэт и провидец…

— Я знаю, — сказал Гарри и сразу же всё понял.

— Ах, да, я же рассказывала тебе о нём, — спохватилась Санни. — Извини. Он умер из-за меня, из-за того, что я его не любила. В те времена я была совсем другой. Я не любила никого, я этого просто не умела. Когда мой белый единорог умирал, он предсказал мне, что однажды я встречу другого единорога — чёрного. И он тоже полюбит меня и поэтому умрёт…

Гарри делал вид, что слушает с интересом, ведь Санни не знала, что однажды ему удалось подсмотреть её сон. Поэтому историю единорогов он знал и понимал, чему теперь так рада Санни. Она думала, что разбила сердце Северуса Снейпа, и он покончил с собой от несчастной любви. Она считала, что пророчество было о нем, потому что сердцевиной волшебной палочки Снейпа был волос чёрного единорога.

— Какое счастье, что это всё-таки не он! — прекрасная волшебница вздохнула так, словно с её плеч свалилась как минимум скала. — Было бы ужасно, если бы Северус полюбил меня…

— Но… извините, профессор, — осторожно проговорил Гарри, — это, конечно, не моё дело, но мне кажется, что профессор Снейп как раз…

— Нет-нет, Гарри, — улыбнулась миссис Саншайн. — О том, что он был в меня влюблён, я знаю, потому что в меня немножко влюблены все. К счастью, такая влюблённость не может никого убить. Она мимолётна и быстро угасает, когда я ухожу. Северус был слаб и беспомощен и, к тому же, неизбалован добрым обхождением, поэтому он питал ко мне некоторую слабость. Но никакой роковой страсти не было, ведь Северус жив, а значит, чёрный единорог — это не он. Слава Небесам!

Гарри почесал в затылке. Нет, конечно, хорошо, что профессор Снейп жив. Просто здорово. Вот Невилл-то обрадуется! Только непонятно, почему Санни так счастлива при мысли, что погибнуть из-за неё предстоит не Снейпу, а кому-то ещё. Гарри так ей об этом и сказал. С некоторых пор он относился к пророчествам с большим уважением.

— Да, ты прав, — растерянно проговорила Санни, — да, я понимаю, что пророчество всё равно сбудется. Наверно, это жестоко, но… главное, что не Северус. Кто угодно, только не он! Я сама не знаю, почему так…

У Гарри были некоторые мысли на этот счёт, но он посчитал за лучшее оставить их при себе. Повернувшись к портрету, он разбудил Полную Даму и назвал пароль.

Когда они с Санни вошли в гостиную, Гарри сказал:

— Миссис Саншайн, не могли бы вы сходить за Джинни? Видите ли, я сам не могу: мальчикам возбраняется заходить в спальни девочек. И ещё, наверно, нужно позвать Гермиону. Если профессор Снейп до сих пор не превратился обратно, значит, он почему-то не хочет… А Гермиона наверняка знает заклинание принудительного превращения… Надеюсь, профессор Снейп не сильно на нас обидится, — добавил юноша, когда Санни скрылась за дверью.

Пять минут спустя волшебница вернулась. За нею шли зевающая Гермиона и встревоженная Джинни. Джинни бережно прижимала к груди коробочку из-под шоколадных лягушек. У Гарри сердце заныло от жалости.

— Любимый, что случилось? — спросила Джинни.

— Ничего не случилось, — Гарри постарался улыбнуться как можно ласковее, — просто, видишь ли… Только ты сядь, пожалуйста. Мне надо кое-что рассказать вам с Гермионой…

К концу рассказа Гермиона сидела, изумлённо вытаращив глаза, а Джинни — сердито нахмурив брови.

— Чушь и ерунда, — резко проговорила она. — Дженни это Дженни. Моя маленькая мышка, а никакой не профессор. И мне плевать, что там показывает твоя дурацкая карта. Я не позволю ставить опыты над моей бедной малышкой. Дженни спит, у неё был тяжёлый день. И я тоже иду спать!

Джинни вскочила с дивана и бросилась к лестнице, но Гермиона быстро заступила ей дорогу.

— Джинни, послушай! — проговорила староста. — Однажды такое уже случалось! Мы тогда тоже думали, что карта ошиблась! И Рон никак не хотел признавать, что его Короста на самом деле никакая не крыса!

— Всё это никак не касается нас с Дженни! — отрезала Джинни. — Пусти меня, или мы поссоримся!

— Джинни, милая, — вмешалась миссис Саншайн, — не нужно так волноваться. Подумай сама: а если Гарри всё-таки прав? Чего ты боишься? Ведь Дженни не умрёт, а только превратится. В Северуса. Что лучше — летучая мышь или человек?

— Ну, для вас-то понятно, что лучше! — дерзко проговорила Джинни. — Влюбились, так и скажите! И нечего притворяться, будто это не так!

Санни вздрогнула, и лучистый взгляд синих глаз словно подёрнулся льдом.

— У меня есть муж, мисс Уизли, — проговорила миссис Саншайн таким тоном, что в тёплой гостиной стало градусов на пять холоднее. — Он для меня единственный мужчина на свете. Как бы ни был хорош Северус, я не испытываю к нему и тени тех чувств, о которых вы имели наглость говорить. Десять баллов с Гриффиндора. Вы напрасно думаете, будто я не способна рассердиться. К сожалению, способна. А ещё прискорбнее то, что я до сих пор очень плохо справляюсь с собственным гневом. Кажется, об этом я уже предупреждала. Так что замолчите и отдайте мне Дженни. А сами отойдите назад.

У Гарри волосы на голове зашевелились от необъяснимого ужаса, а по спине побежали мурашки. Побледневшая Джинни безропотно протянула миссис Саншайн свою драгоценную коробочку.

— Вы, мисс Грейнджер, — Санни обратила взгляд на Гермиону, и та поёжилась, — знаете необходимое заклинание?

Гермиона молча кивнула.

— Тогда приготовьтесь, — велела миссис Саншайн. Она подошла к дивану и бережно вынула из коробочки Дженни. Положив мышь на диван, молодая волшебница отступила на шаг назад и кивнула Гермионе. Староста подняла волшебную палочку…

— Стойте! — вскрикнула стоявшая у стены Джинни. — Погодите!.. Нельзя!.. Мы не должны!..

— Мисс Уизли! — угрожающе произнесла Санни, и огоньки горевших в канделябрах свечей испуганно затрепетали.

— Я… нет… вы не поняли! — глотая слёзы, торопливо залопотала Джинни. — Кольцо!.. На лапке!.. Если Дженни действительно не Дженни…

Гермиона охнула и уронила волшебную палочку.

— Так вот в чём дело! — промолвила Санни. — Тогда всё понятно. Вот почему он до сих пор не превратился обратно. Сначала был слишком слаб, а потом его окольцевали… Что ж…

Она наклонилась и дотронулась до мышиной лапки, на которой сверкало злополучное колечко. Мгновение спустя оно оказалось в руках у миссис Саншайн.

— Как вам это удалось?! — изумилась Гермиона. — Даже без волшебной палочки!..

— Оно целое! — подбежавшая Джинни не поверила своим глазам. — Что это было за заклинание?

— Никогда не думала, что для волшебства так уж необходимы волшебные палочки и заклинания, — пожала плечами Санни.

— Но ведь вы что-то сделали для того, чтобы снять кольцо, — промолвил, пристально рассматривая безделушку, Гарри.

— Я захотела снять его и сняла, — терпеливо объяснила миссис Саншайн, — что вас так удивляет?

— Нас всё удивляет, — сказала Гермиона, — а в особенности…

Она не договорила: за её спиной раздался тихий вздох. Друзья немедленно забыли про кольцо и взглянули на диван…

— Ой, мамочки!.. — Джинни села прямо на пол.

— Шалость удалась, — хрипло проговорил Гарри Поттер и дрожащими руками сложил, наконец, карту.

Он сидел к ним спиной, скорчившись и обеими руками вцепившись в спинку дивана. Где-то на задворках сознания Гарри промелькнула мысль, что у анимага, только что бывшего летучей мышью, должна сильно кружиться голова. Из-за разницы в размерах…

В гостиной стояла мёртвая тишина — минуту, другую, третью… Никто не шевелился. Гарри не ручался за остальных, но про себя мог сказать, что сам он почти не дышал оттого, что ему было очень страшно. Ему казалось, что, если он издаст хоть один звук или сделает малейшее движение, произойдёт нечто ужа…

— Северус!

От еле слышного голоса Санни все подпрыгнули, словно от громового раската. Все, кроме Снейпа. Он только ещё ниже опустил голову. Так низко, что затылок стал едва виден из-за ссутуленных плеч. Миссис Саншайн обеспокоенно шагнула вперёд.

— Северус!.. Северус, вам плохо! — она не спрашивала, а утверждала. — Северус, что с вами?

Она протянула руку и почти коснулась напряжённого плеча, но Снейп на удивление резво вскочил с дивана и замер напротив Санни, наконец-то повернувшись ко всем лицом.

Гарри подумал, что профессор на его памяти ещё никогда не выглядел так хорошо. Нет, он вовсе не сделался писаным красавцем, но во всяком случае теперь это был здоровый человек. Худой, но не истощённый, бледный, но уже не прозрачный, как призрак… А главное — ухоженный. Из-под лёгкой чёрной мантии сверкала белоснежная, словно только что из прачечной, сорочка. Чистые, гладкие, цвета воронова крыла, волосы, блестели, как шёлк. Прежнего впечатления неряшливости и заброшенности его облик больше не производил. Стараниями заботливой Джинни перед потрясёнными зрителями стоял вполне элегантный, несмотря даже на отсутствие обуви, джентльмен. Которого вполне можно было бы даже назвать привлекательным, если бы не выражение лица.

Ибо та смесь обиды, боли и ярости, что пылала в чёрных глазах, привлечь никого не могла, поскольку вызывала немедленное желание обратиться в паническое бегство. Гарри мог лишь порадоваться (что он, к стыду своему, и сделал) тому, что этот взгляд был обращён только на Санни. Троих перепуганных студентов профессор Снейп как будто бы не видел вовсе.

Санни, которая, как только что выяснилось, и сама была способна напугать до полусмерти кого угодно, смотрела на Снейпа с тревогой и недоумением.

— Северус, но почему? За что? — тихо спросила она. — За что вы так сердитесь на меня? Что плохого я вам сделала?

Снейп хотел было ответить, но в последний миг передумал. Он лишь прерывисто вздохнул и закусил губу. Санни подошла поближе и, глядя снизу вверх — Снейп был почти на голову выше неё — произнесла:

— Если даже я провинилась, простите меня. Я всегда желала вам только добра! Вы мне очень дороги, Северус. Неужели вы этого не знаете?

При этих словах гнев, искажавший лицо Снейпа, слегка приугас, но глаза странно заблестели. Санни снова протянула к нему руку — робко и опасливо, словно хотела погладить рассерженного гиппогрифа. Снейп осторожно отступил, не отводя взора от её лица. Его рука бессознательным движением потянулась к воротнику мантии.

— Вы смотрите на меня, как на ядовитую змею, — в голосе миссис Саншайн звенели слёзы. — Отчего вдруг такая перемена, Северус?

Она снова шагнула вперёд, он вновь отступил, и отступал до тех пор, пока не оказался припёртым к стене. Губу он прикусил до крови, а его пальцы стиснули горло так сильно, что было странно, как он умудряется дышать.

Санни подошла вплотную и всё-таки осмелилась положить руки ему на плечи. Снейп в нелепой попытке просочиться сквозь стену ударился затылком о грубый камень и закрыл глаза.

— Когда я была вашей сиделкой, Северус, — промолвила прекрасная волшебница, — я мечтала, что вы поправитесь и мы с вами станем добрыми друзьями… А теперь… Теперь вы меня ненавидите!..

Снейп наконец-то разжал пальцы. Из его груди вновь вырвался судорожный вздох. Профессор хотел что-то сказать, но вместо этого укусил себя за руку. А потом — никто и ахнуть не успел — метнулся в сторону, ловко ускользнув от рук Санни, чёрной молнией мелькнул мимо оторопевших студентов и с силой захлопнул за собой раму портрета. Оставшиеся в комнате слышали, как Полная Дама что-то сердито кричит вслед нарушителю ночного покоя.

— Я… я ничего не понимаю! — сдавленным голосом промолвила Санни спустя пару минут.

— А я вам говори-ила! — Джинни, по-прежнему сидя на полу, громко расплакалась, прижимая к груди навсегда опустевшую коробочку.

………………………………………………………………………………………

— … и теперь он, конечно, думает, что об этом узнает весь Хогвартс и не только, — втолковывала друзьям Гермиона. — А вы представьте себе, что будет, если станет известно, кого на самом деле мы причёсывали каждое утро зубной щёткой и целовали в носик!..

— И-и-и! — тоненько заныла Джинни, пряча в ладонях совершенно распухшее от слёз лицо. — Моя Дженни!.. Моя бедная крошка!..

— И вовсе не Дженни, а всё-таки Джонни, — сказал Гарри, уже отчаявшийся привести обезумевшую от горя невесту в чувство, — Невилл был прав…

— Кстати, я думаю, Невиллу тоже необязательно знать правду, — задумчиво проговорила Гермиона. — Он юноша стеснительный, а искусственное дыхание вещь довольно… э… интимная…

— Ну и как же ты собираешься объяснить всем, куда делась Дженни? — спросил Гарри. — Взяла, да и улетела? Это как-то слишком просто. Никто не поверит. Все видели, какая она домашняя…

— Надо подумать, — вздохнула Гермиона.

— Думайте-думайте, — прохлюпала Джинни, — уби-ийцы!..

— Убийцы? — встрепенулась отличница. — А ведь это идея! Точно! Здорово! Живоглот, иди сюда.

Живоглот, будучи котом, а не собакой, никуда не пошёл. Гермиона сама подошла к корзинке и вынула из него своего сонного питомца.

— Глотик, тебе поручается дело чрезвычайной важности! — проговорила староста, сев обратно на диван и усадив кота к себе на колени. — Речь идёт о защите чести и достоинства. А может быть, и жизни! Я далеко не уверена, что профессор Снейп сможет пережить такой позор…

— Боже, Боже, Боже! — прошептала доселе молчавшая Санни. — Какая же я дура! Через пару недель вы бы сами сняли с него кольцо, он бы улетел и где-нибудь потихоньку превратился… и был бы уверен, что никто ничего не знает… и не переживал бы так… Но я совсем об этом не подумала… Слишком обрадовалась… И мне так захотелось поскорее обрадовать Минерву!..

— Госпоже МакГонагалл я бы тоже ничего не стала говорить, — сказала Гермиона. — В конце концов, это не наша тайна. Если профессор Снейп пожелает, он всё расскажет сам. И когда госпожа директор начнёт его расспрашивать, профессор Снейп поймёт, что мы умеем хранить секреты, и перестанет сердиться на миссис Саншайн.

— О, я так на это надеюсь! — воспрянула духом Санни.

— Значит, договорились, — Гермиона удовлетворённо кивнула. — Ни одной живой душе. И ни одной мёртвой, конечно. Ну, а теперь слушайте. Мы скажем всем, что нашу бедную Дженни слопал Живоглот. Вернее, не расскажем, а покажем.

— Покажем?! — удивились все, даже Джинни. — Как?!

— Очень просто, — ответила Гермиона. — Мы создадим ложные улики. Так, Гарри, немедленно иди на кухню и возьми у эльфов полстакана крови.

— Полстакана? — задумался Гарри. — А не много? Эльфы такие маленькие… Разве что взять по чайной ложке у нескольких…

— Гарри, что ты несёшь?! — испугалась Гермиона. — Откуда такая жестокость? Попроси у них крови, из которой они делают кровяную колбасу!

Когда Гарри, исполнив поручение, вернулся в гостиную, он застал там новую сцену: Джинни, стоя на коленях, рыдала над разодранной коробочкой. Плотный картон носил явные следы кошачьих когтей и зубов.

— Ух ты! — удивился Гарри. — Какой Живоглот молодец!..

— Это миссис Саншайн молодец, — разочаровала его Гермиона, — прелестная из неё вышла кошечка. А от Живоглота помощи не дождёшься. Глупое создание…

— Но предложить мне лапу и сердце он сообразил, — слабо улыбнулась Санни.

— Где кровь? — спросила Гермиона.

— Я подумал, что, если я попрошу у эльфов крови, это может показаться подозрительным, — ответил Гарри, чрезвычайно довольный своей предусмотрительностью. — Поэтому я взял у них сырой бифштекс. Сказал, что у меня завтра зачёт по фестралам.

— Мудро, — кивнула Гермиона, беря у него миску и разбрызгивая красный мясной сок на остатки коробочки. — Ну как, сойдёт?

— Вполне, — решил Гарри, критически осмотрев композицию. — Сразу видно, что тут кого-то зверски терзали…

— Джинни, постарайся завтра плакать так же искренне, как сейчас, — деловито проговорила Гермиона.

— А-а-ы-ы! — ответила Джинни.

— Ну, а вот главная улика, — продолжала староста, забирая у миссис Саншайн золотое колечко. — Очень хорошо, что оно осталось целым. Все сразу поймут, что лапку, на которой оно было, попросту отгрызли.

— А-у-у-у! — взвыла Джинни.

— Подружка, не увлекайся, — осадила её Гермиона, — ты же знаешь, что на самом деле Дженни никто не съел.

— Ой, правда, — всхлипнула Джинни, — я и забыла… О, моя бедняжка, она хотя бы не страдала перед смертью!.. Это такое утешение!..

— Джинни, не смей утешаться раньше времени! — строго сказала Гермиона. — Только через недельку-другую!

— Я теперь никогда не утешусь! — с новой силой зарыдала девушка.

Пока друзья и миссис Саншайн обсуждали детали, кот Живоглот ловко стащил из миски бифштекс и уютно попировал в своей корзинке. Пропажи хватились слишком поздно.

— Глотик! — ахнула Гермиона. — Ты с ума сошёл! Ты же лопнешь!

Кот, озабоченный тем, как бы теперь поудобнее уложить раздувшееся брюхо, не обратил на хозяйку никакого внимания.

……………………………………………………………………………………….

Наутро Гарри проснулся поздно: все его соседи уже давно встали и покинули спальню. Собственно, проснулся он не сам, его разбудила Гермиона.

— Гарри, вставай скорее! — говорила, тряся его за плечо, гриффиндорская отличница. — Самое интересное пропустишь!

— А что такое? — Гарри нашарил на тумбочке очки.

— А то, что Невилл сегодня вышел в гостиную первым, — сказала Гермиона, отворачиваясь, чтобы дать ему возможность одеться. — И уже успел произвести расследование. А теперь излагает материалы дела так, что закачаешься! Он послал меня за тобой, потому что сам просто не в силах поведать тебе о случившемся. Бежим скорее!

Гостиная Гриффиндора гудела, как пчелиный улей. Там и сям слышались истерические всхлипывания девочек. Самая густая толпа собралась вокруг дивана. Гарри и Гермиона едва смогли пробиться сквозь неё.

На диване сидел бледный, как смерть, Невилл. Он вытянул вперёд дрожащую руку, чтобы все присутствующие могли видеть лежащее на его ладони крошечное золотое колечко.

— И тогда я всё понял, — срывающимся голосом говорил юноша. — Этот злодей просто выжидал! Он нарочно сделал вид, будто подружился с Дженни! А сам пытался поймать удобный момент! И вот, когда Джин крепко уснула после трудного дня, он прокрался в спальню, стащил коробочку…

— О, Небеса! — громко воскликнул Гарри согласно разработанному ночью сценарию. — Что здесь произошло?

Невилл поднял на него помертвевший взгляд.

— Гермиона тебе не рассказала? — спросил он.

— О, Невилл! — воскликнула Гермиона, картинно прижав руки к сердцу. — Прости меня! Мой язык не смог поведать о злодействе, в котором отчасти виновна и я сама, ибо…

— Живоглот слопал Дженни! — в один голос прорыдали пять первокурсниц.

— Какое горе! — провозгласил Гарри, в свою очередь пытаясь изобразить какой-нибудь трагический жест и внезапно понимая, что главный враг актёра — это его руки. Их неуклюжие помавания решительно не соответствовали требованию момента. К счастью, искренности Невилла с избытком хватало на весь спектакль, и бездарности двух старост зрители не замечали.

— От Дженни не осталось ни коготка, ни шерстинки! — проговорил, глотая слёзы, Невилл. — Я тут уже всё облазил…

— Конечно, ведь кошки съедают мышей целиком! — поспешила проинформировать зрителей Гермиона и тотчас опять переключилась на драматические завывания. — Глотик! Как ты мог? Неужели в твоей душе ничего не дрогнуло?! Наша Дженни! Такая маленькая, такая хрупкая и беззащитная!..

После этих слов слезами залились все девушки поголовно, а мальчики помладше украдкой зашмыгали носами.

— Ничего у него не дрогнуло! — гневно проговорил Невилл. — Вон, посмотрите! Лежит и ухом не ведёт! Пузо, как тыква, и всё кровью заляпано!..

Зрители перевели взгляд на главного подозреваемого. Обожравшийся Живоглот сонно жмурил глаза. Борьба с бифштексом отняла у кота все силы, и он не смог даже вылизаться.

— Джинни никогда не простит меня! — завопила Гермиона, пытаясь рвать на себе волосы как можно аккуратнее.

— Она ещё ничего не знает, — промолвил Невилл. — Бедная Джин! Это её убьёт!..

— Но разве среди нас найдётся человек, у которого хватит жестокосердия поведать ей о её несчастье?! Ибо нежная душа моей возлюбленной невесты…

«Боже, откуда я это выкопал?!» — изумился про себя Гарри, видя, как у окружающих недоверчиво вытягиваются лица.

— Гарри, закрой рот! — не выдержала Гермиона и, осознав свой промах, попыталась исправиться. — Ибо твои слова ранят меня, поскольку участь принести подруге горькую весть уготована мне и никому иному, ведь лишь по вине принадлежащего мне хищного создания, кое… коее… коего… — старосты в отчаянии уставились друг на друга.

От провала представление спасло появление Джинни с последующей истерикой. Накопившиеся за ночь слёзы лились столь бурным потоком, что обеспокоенные гриффиндорцы сочли необходимым позвать мадам Помфри. Невиллу пришлось повторить печальную повесть, и школьная целительница прослезилась тоже.

— Ах, бедная мышка! — проговорила она, капая в стакан успокоительное для Джинни. — Как мало ей довелось полетать напоследок!..

Утихший было плач гриффиндорок благополучно возобновился. Гарри и Гермиона украдкой перевели дух.

Ужасная новость облетела школу за каких-нибудь полчаса. За завтраком глаза на мокром месте были уже не только у студенток Гриффиндора. Многие подходили к гриффиндорскому столу, чтобы выразить свои глубокие соболезнования и узнать подробности. А подробностей становилось всё больше и больше.

— А ведь я слышала, как ночью кто-то мяукал на лестнице, — таинственно приглушая голос, рассказывала какая-то третьекурсница, — но решила, что мне показалось!..

— А я слышала шипение! — добавляла другая. — И подумала, что очень похоже на Дженни… Хотела выйти посмотреть, но уснула!..

— А ещё как будто что-то ударялось о ступеньки… Что-то картонное. Словно нечто тащили или катили вниз…

— А ещё…

Слушая эти откровения, Гарри с трудом сохранял скорбное выражение лица. Один раз он не смог сдержать смешок, но замаскировал его кашлем. Гермиона толкнула юношу в бок и сделала страшные глаза.

— Ты что! — прошептала она. — Не понимаешь, как это нам на руку?! Вот теперь нам точно все поверили!

Грустные вести достигли и преподавательского стола. Гарри видел, как Минерва МакГонагалл несколько раз с состраданием посмотрела на Джинни. Хагрид печально качал косматой головой и, судя по жестам, рассказывал профессору Флитвику, что мышка-то была вот такусенькая, а кот, собака, вот такенный!.. Флитвик сокрушённо вздыхал. Миссис Саншайн за столом не было.

Когда в зал явились последние припозднившиеся студенты, госпожа директор поднялась со своего трона и потребовала тишины.

— Друзья, — произнесла она скорбно-торжественным тоном. — Мои дорогие коллеги и вы, наши любимые ученики. Я глубоко сожалею о том, что сегодня вам предстоит услышать ещё одно печальнейшее известие.

По залу пронёсся взволнованный ропот, но почти тотчас стих. Все взгляды устремились на бледное, строгое лицо Минервы.

— Увы, — продолжала та. — Бремя руководства школой тяжело и не даёт забыть о себе даже в самые радостные минуты. Но вдвойне и втройне тяжелее оно становится в минуты горя. Обязанности, налагаемые на меня моим положением, далеко не всегда легки и приятны. Но некоторые из них поистине непосильны. Поэтому я заранее прошу вас простить меня, если самообладание внезапно изменит мне и я…

Она запнулась и торопливо достала из кармана носовой платок. Зал снова заволновался, ибо почти никто из присутствующих никогда не видел Минерву МакГонагалл плачущей. Чтобы кое-как справиться с собой, ей потребовалось не меньше двух минут.

— Простите, — проговорила она, утерев слёзы, но продолжая держать платок в руках. — Я просто не знаю, как я смогу произнести эти ужасные слова. Но я должна сделать это… Друзья! С великой болью и бесконечным сокрушением сообщаю вам о том, что наш коллега, бывший директор Хогвартса и декан факультета Слизерин, профессор Зельеварения и Защиты от Тёмных Искусств, талантливый учёный и человек редких душевных достоинств, герой минувшей войны и кавалер ордена Мерлина первой степени Северус Тобиас Снейп… — маленькая боковая дверь тихонько скрипнула, госпожа директор повернула голову на звук, пошатнулась и договорила внезапно осипшим голосом:

— Наконец-то к нам вернулся.

— А?! — хором выдохнули все присутствующие. Невилл, пребывавший в глубокой печали, оторвался от разглядывания скатерти, вскинул голову, посмотрел на помост и сам стал белым, как полотно.

— Ребята, мне плохо, — успел пожаловаться он, прежде чем упасть лицом в тарелку (к счастью — пустую).

— Он в обмороке! Воды! — заволновались сидевшие поблизости студенты.

За преподавательским столом тем временем тоже кипели страсти. Рухнувшая на свой трон директриса сознания не теряла, но самоконтроль на какое-то время утратила совершенно.

— Северус! — вскричала она. — Чёрт возьми, бесстыжий мальчишка, где тебя носило столько времени?!

Профессор Снейп сделал два шага вперёд, выходя из тени, окинул быстрым взглядом зал, и захихикавшая было малышня испуганно заткнулась.

— Ну-ну, Минерва, — первым пришёл в себя профессор Слагхорн, — не нужно так волноваться. Каждый может где-то задержаться, в этом нет ничего страшного. А известие действительно прискорбнейшее. Ибо теперь мне, вероятно, придётся делить кафедру с Северусом, а это нечестно. Я, разумеется, тоже шучу, может быть, не так изящно, как ты, но тем не менее... Северус, рад тебя снова видеть, как ты себя чувствуешь? Проходи скорее, садись, а то всё остынет. Позволь, я за тобой поухаживаю.

И он, как ни в чём не бывало, потянулся к блюду с беконом. Этот будничный жест развеял охватившее зал оцепенение. Все разом загомонили, обсуждая речь (или всё-таки шутку?) директрисы, удивляясь, споря и теряясь в догадках. Профессор Снейп, настороженно покосившись на пребывающую в глубоком шоке Минерву, сел за стол, и профессор Слагхорн гостеприимно поставил перед младшим коллегой тяжело нагруженную тарелку.

К этому времени Невилл успел очнуться, но вид у него был нездоровый. Игнорируя заботливые расспросы соседей, юноша в ужасе взирал на возродившегося из небытия профессора и повторял:

— Это невозможно. Я не верю. Я сошёл с ума. Это бред.

— Перестань, приятель, — проговорил, хлопнув его по плечу, сидевший рядом здоровенный балбес-второгодник с шестого курса. — Зачем так уж убиваться-то? Я понимаю, Снейп это, конечно, полный кошмар, лучше б он и впрямь помер…

Невилл из зелёного немедленно сделался красным и вскочил, гневно глядя на дерзкого однокашника.

— Да как вы смеете, сэр?! — воскликнул доблестный змееборец. — Вы негодяй! Я вызываю вас на поединок!

И, дабы не быть голословным, Невилл с размаху надел на голову потенциальному противнику миску с винегретом.

— Ура! Дуэль! — завопили самые верные завсегдатаи организованного Гарри Поттером клуба. От всех столов к столу Гриффиндора поспешили желающие побыть секундантами. Первой их задачей стало разнять соперников, сцепившихся врукопашную.

Гарри и Гермиона переглянулись и наконец-то смогли дать себе волю. Когда Гарри немного успокоился и перестал хрюкать от смеха, он обнаружил, что сидящая рядом Джинни больше не плачет. Девушка смотрела на преподавательский стол и грустно улыбалась.

Гарри проследил её взгляд и увидел, что профессор Снейп, стараясь не смотреть на яичницу и бекон, чистит ножом яблоко.

— А мы и не знали, что Дженни не любит яблочную кожуру, — промолвила Джинни, всхлипнула напоследок и нежно обняла своего жениха.

……………………………………………………………………………………

… Кот Живоглот надолго утратил расположение гриффиндорцев. Нет, они его не били и не обижали, ведь он был питомцем старосты. Но косых взглядов и обвинений в живодёрстве ему перепало с избытком.

Хотя справедливости ради стоит заметить, что Живоглот вовсе от этого не страдал. Он был котом, а котам, мягко говоря, наплевать на общественное мнение. К тому же, теперь никто не докучал ему непрошенными ласками и сюсюканьем. Гладила его одна только Гермиона, и Живоглота такое положение дел вполне устраивало.

Куда делась забавная храбрая мышка по имени Дженни, кот так толком и не понял. Он ещё долго вспоминал её — неделю, а может быть, и целых две. Но совсем не скучал. Котам это несвойственно. Да к тому же, без Дженни, как ни крути, стало намного лучше. Хозяйка снова любила лишь его одного. А главное — тёплое фланелевое одеяльце вновь принадлежало ему безраздельно.

The End

Здравствуй, Солнце, а я тут тебе принесла эдельвейсы.

К черту лилии, хочешь, я их для тебя посажу под окном.

И печенье тебе испекла с имбирем, но ты только не смейся,

Я хотела поздравить тебя с добрым утром и солнечным днем.

Кто же знал, что дожди уж почти продырявили крышу,

И затянуто небо слепой пеленою до самых краев.

И что Северус Снейп, обернувшись летучею мышью,

Унесет в хрупких лапках уставшее сердце мое.

Но ты можешь сто раз запечатать дубовые двери

И укрыться от глаз любопытных за серым дождем,

Я дорогу в ночи отыскать перепончатым крыльям доверю,

Чтоб поздравить тебя с добрым утром и солнечным днем.

Neya@, дневник «Капли живой воды»

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Продолжение истории ожидайте в фанфике "Спасти Снейпа": СС/НЛ, юмор, немножко стёба