Тёмный Лорд (джен)

=» — Волан… извини… Ты-Знаешь-Кто учился в Хогвартсе?

— Много-много лет назад, — ответил Хагрид».

Дж.К. Роулинг «Гарри Поттер и философский камень»

Занимался поздний зимний рассвет. Клубы густого тумана развеивались, сохраняя водянистые разводы на запотевших окнах. Всю ночь шел дождь с мокрым снегом. К утру снежная каша растаяла, оставив на улицах грязные лужи. Бесформенные облака медленно ползли по холодному небу, смешиваясь с парами задымленного вокзала.

Лежавший в кровати мужчина сладко зевнул и, откинув байковое одеяло, приподнял голову. Протерев слипшиеся глаза, он с досадой посмотрел на каминные часы в виде грифона. Было около восьми часов. Мужчина со вздохом натянул тапочки и, набросив махровый халат, поплелся к умывальнику.

Он любил холодный душ, любил ощущать, как холод пробуждает тело и прогоняет остатки сна. Обтираясь махровым полотенцем, Карактак Бэрк (а именно так звали этого плотного темноволосого мужчину) с наслаждением думал, что после нудной процедуры бритья его ожидает чашка ароматного кофе.

Карактак Бэрк еще стирал с пухлых щек остатки мыльной пены, как раздался настойчивый стук дверного молотка.

— Мистер Бэрк… — услышал он слегка надтреснутый голос. — Мистер Бэрк, да откройте же, наконец!

Мужчина поморщился: это, несомненно, была его соседка Джесси Брендон. Миссис Брендон давно стала вдовой и жила с дочерью Амандой. Карактак Бэрк терпеть не мог обеих. Джесси и Аманда были сквибами, а их он считал отбросами магического мира. Хуже того: Мэнди, как все называли Аманду, вульгарно закидывала ноги на стол и досаждала Карактаку постоянным шумом.

— Одну минуту… Иду, иду, — пробурчал Бэрк, слыша, как Джесси все сильнее барабанит в дверь. «И откуда у нее такая сила?» — подивился он. Но, открыв дубовую дверь, оцепенел: рядом с остроносой старухой стоял рыжий констебль в новенькой форме и безупречно белых перчатках.

— Чем обязан, сэр? — удивился Бэрк.

— Не соизволите ли впустить? — хмуро заметил констебль, протягивая документы. Джесси рассматривала его с неприязнью.

— Конечно… проходите… — пробормотал опешивший хозяин.

Он недолюбливал маггловскую полицию, но лучше было не конфликтовать с ней. Джесси и констебль, представившийся Диком Притчардом, вошли в прихожую. Оставляя на полу следы, они, к отвращению Бэрка, отправились в столовую.

— Кофе? — предложил Карактак Бэрк, усаживая полицейского и старуху на новенькие черные стулья с белыми сиденьями.

— Если можно. Большое спасибо, — кивнул констебль, подвинув чашку с изображением золотистых бабочек.

— Что-то случилось? — спросил с интересом Бэрк, зажигая магловским способом примус.

— Да, неприятное происшествие. Пропала Аманда, — сообщил полицейский.

— Вот как? — густые брови Бэрка поползли вверх. Он с любопытством посмотрел на Джесси и только сейчас понял, что она взволнована.

— Аманда отлучилась ненадолго и больше не вернулась, — продолжал констебль. — А вы, мистер Бэрк, говорят, были последним, кто ее видел.

— В самом деле? Вечером она барабанила в дверь. Когда я открыл, попросила взаймы двадцать фунтов. Я, правда, выпроводил ее поскорее…

— А нищенка? Вы, случайно, не видели нищенку в зеленом платье, бродившую под окном? — уточнил полицейский.

— Признаться, нет, — покачал головой Бэрк после недолгого раздумья. Складки на его сальном лбу сложились в забавную гармошку.

— Ладно, и на том спасибо. — Констебль одним глотком допил кофе, в то время как Джесси не притронулась к чашке.

— Вам было жалко двадцать фунтов? — пробурчала она, подойдя к двери.

— Мэнди их просто пропила бы, — спокойно заметил Бэрк.

Убрав грязь взмахом палочки, хозяин прошел в столовую. Не то, чтобы ему было жаль надоедливую Мэнди, но все же в последние дни он подмечал много странного. Поздние, как никогда, рассветы. Пролетавшие куда-то стайки сов. Загадочные черные фигуры в Лютном переулке. Исчезновения людей. Поговаривали, что за ними стояло усилившееся Темное сообщество. И хотя Бэрк был не расположен верить слухам, сбрасывать их со счетов он не мог.

Карактак Бэрк щелкнул кнопкой радиоприемника. Секундные помехи — и голос диктора стал рассказывать о новостях. Возможный разрыв дипломатических отношений с Советским Союзом. Усиление позиций итальянского диктатора Бенито Муссолини. Трения президента Кальвина Кулиджа с Конгрессом из-за пошлин в сталелитейной промышленности. Слухи о болезни министра иностранных дел Германии Густава Штреземана… У маглов, как и у магов, был свой мир, своя политика и свои войны. Мистер Бэрк снисходительно улыбнулся и, подлив сливок в кофе, стал читать «Ежедневный пророк».

Волшебные новости оказались интереснее. Заместитель министра магии Николас Колсон отправлен в отставку. Преподавателем трансфигурации в Хогвартсе стал известный маг Альбус Дамблдор. Темный волшебник Геллерт Гриндевальд объявился в Нью-Йорке. Радиоприемник заиграл популярный фокстрот «Youʼre driving me crazy», и Бэрк незаметно для себя начал постукивать ложечкой в такт незамысловатой мелодии.

За окном рассвело. Город был украшен рождественскими венками из остролиста и омелы. Провода опутывали разноцветные лампочки. Новогодняя иллюминация была тусклее рождественской. Но ощущение праздника сохранялось: люди, словно не догуляв долгожданное Рождество, хотели его продолжения. Сегодня на улицах будет приятная предновогодняя суета. «What did I do to you?» — надрывался радиоприемник. И, весело подмигнув себе, Карактак Бэрк начал собираться.

* * *

День не задался. В канун Нового года посетителей было немного. Проворный Джеймс Горбин выбегал на улицу, зазывая бродивших по Лютному переулку странных типов. Одному из таких посетителей Бэрк попытался продать Руку Славы, но они не сошлись в цене. Только молодая ведьма купила камень от заговоров.

Хотя магазин «Горбин и Бэрк» был основан полгода назад, он уже приобрел неповторимый облик. Возле задней стены находился выложенный красным кирпичом камин. Рядом был черный шкаф, набитый странными предметами. В витрине стояла Рука Славы, ставшая чем-то вроде визитной карточки «Горбин и Бэрк». Небольшое окно выходило на темный Лютный переулок. Была половина третьего, но в магазине стало сумрачно, как поздним вечером.

Напольные часы в форме горгульи пробили три, когда в двери показалась молоденькая ведьма. Бэрк пригласил ее дежурным движением руки. И тотчас с удивлением поднял брови: девица, несомненно, была беременной.

— Чем обязан, мёз… — пробормотал Бэрк с легким изумлением. Девица промолчала и, не глядя, плюхнулась на стул.

Бэрк осмотрел ее одежду. Она показалась ему поразительной смесью богатства и нищеты. Зеленое бархатное платье, больше подходящее для театра, чем Лютного переулка. Дорогие белые перчатки до локтя. Белые туфельки-лодочки, опасные для холодного дня. И тут же — небрежно наброшенная на плечи куртка с дырявыми локтями и надорванным воротником.

— Как вас зовут? — Бэрк подошел к посетительнице. Она продолжала смотреть под ноги, точно не замечая его.

— Однако… Хотите что-то приобрести? «Горбин и Бэрк» к вашим услугам.

Девица повернулась. Бэрк с удивлением отметил тусклые безжизненные волосы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Маленькие карие глаза косили в разные стороны. Карактаку казалось, что он никогда не видел столь обреченного взгляда. «Интересно, какой рахитичный выкидыш может быть у такой уродки?» — подумал он, с отвращением глядя на ее живот.

— Нет… Я хочу не купить, а продать. Это, — девица сняла с шеи медальон и протянула его.

— Знаешь, мне столько раз пытались продать всякую дрянь, что я должен сначала убедиться в ценности вещицы.

— Это… Медальон Слизерина… — выдавила девица.

— Брось заливать. Я, конечно, ценю новогодние шутки. Но не думай, что тебе, замарашка, удастся провести меня… — ухмыльнулся хозяин.

Подлетевшая свеча осветила крышку медальона. На ней была выгравирована изумрудная змейка в виде буквы «S». Взмахнув палочкой, Бэрк прошептал заклинание и вскрикнул от радости. Но тотчас нахмурился и прикусил губу.

— Десять галеонов, — холодно процедил он.

— Десять галеонов? Десять галеонов за медальон самого Слизерина? — закричала посетительница со смесью боли и отчаянья.

— Десять галеонов. И ни кнатом больше, — ухмыльнулся продавец.

— Но это очень дорогая реликвия… — залепетала девушка.

— Выслушайте меня, юная леди, — холодно заметил Карактак Бэрк, надев очки. — Медальон похож на реликвию Слизерина. Но утверждать это достоверно я не могу. Недавно меня пытались обдурить, выдав железку за кольцо Мерлина. Кто даст гарантию, что ваша безделушка не подделка?

Девушка опустила голову и посмотрела на острый нос белой туфельки.

— Правильно, никто, — хмыкнул Карактак Бэрк. — Я беру на себя большой риск. И десять галеонов — все, что могу дать.

— Тогда дайте его назад, — тихо сказала посетительница.

— Назад? — Бэрк сильнее сжал медальон. — Дорогая моя, — рассмеялся он, — я ведь могу просто забрать его. Но я добр, и предлагаю тебе отличную цену. Ну кто тебе даст десять галеонов, дура?

— Хорошо… — девушка всхлипнула и подняла заплаканные глаза.

Под веками нищенки были фиолетовые круги. На редких ресницах застряла крошечная слезинка. При взгляде на нее Бэрк почувствовал легкий укол в сердце. Он поскорее ущипнул себя: нечего жалеть это ублюдочное отродье.

— Вот, возьми, — Бэрк вытащил деньги из кармана коричневого замшевого пиджака и аккуратно отсчитал их. Девушка жадно схватила деньги, но продолжала сидеть. У нее, похоже, не было сил подняться.

— Можете идти, — Карактак показал рукой на дверь. — Или вам, юная леди, нужно особое приглашение? — усмехнулся он.

Посетительница со всхлипом закрыла тяжелую дверь. Хозяин проводил ее ехидным взглядом. Посмотрев на бронзовый подсвечник, он схватил клочок пергамента и быстро написал: «Медальон Слизерина. Семь тысяч галеонов». Через мгновение золотой медальон с изумрудной змейкой лежал на витрине. Карактак Бэрк потер чуть вспотевшие руки и рассудительно заметил:

— Что же, закрываюсь. Не стоит дважды искушать судьбу в такой день!

* * *

Она медленно шла к Косому переулку. Десять галеонов! Это было ничтожно мало, но все-таки лучше, чем ничего. Она могла обратиться к врачу. Могла купить немного еды. Могла снять номер в «Дырявом котле». Впервые за последний месяц она улыбнулась и сразу вздрогнула: жгучая боль, как удар плети, обожгла сердце.

— Ты грязная тварь! Шлюха!

От страха глаза Тома стали неестественно большими. Он дергал руками, словно ловя в воздухе невидимые нити. Сердце Меропы упало. В отчаянье она протянула тонкие руки.

— Том, прошу тебя…

— Не смей разговаривать со мной! Не смей, мерзкая ведьма! — Том пнул табурет, и он с грохотом полетел по полу.

— Том, прости… Я не хотела…

— Не хотела? — в больших карих глазах Тома пылала ненависть. — Ты сломала мне жизнь, тварь! И мне, и Сесилии…

Темные дома Лютного переулка нависали над головой, сливаясь с низким небом. Меропа с ужасом смотрела на закопченные окна и покрытые сажей стены. Пошел снег, и мокрые снежинки, беспорядочно кружась, падали на уличную грязь. От одного из домов отделились две тени.

Она упала на колени. Том усмехнулся и пнул ее. Боль, словно ожог, пронзила каждую клетку.

— Грязная мразь, — добавил он спокойно, пнув ее еще раз.

— Том… Пожалуйста… Твой ребенок…

— Мне не нужны ни ты, ни твое отродье. Можешь забрать ублюдка себе. Или лучше утопи его в ближайшей канаве, — засмеялся Том высоким холодным смехом. Слезы застилали лицо, и следующий пинок погрузил ее в мир боли.

— Добрый день, красотка!

Меропа вздрогнула. Грубая мужская рука дернула за плечо: две тени оказались мужчинами в черных мантиях и колпаках. В переулке было пустынно. Нечего было и думать о побеге или помощи.

— Никак побывала в «Горбин и Бэрк», дорогуша? — ухмыльнулся напарник.

— Так какой улов, красотка? — продолжил первый голос.

— Десять галеонов… — робко выдавила Меропа.

— Десять галеонов? — Сквозь маску были видны холодные серые глаза. — А стоило ли мараться за такой мизер?

Мужчины громко рассмеялись. Меропа непроизвольно дернулась, но сильная рука сдавила тонкое запястье.

— Может, поделишься доходом? — рассмеялся второй.

— Я… — испуганно залепетала Меропа. — Это все, что у меня есть. Помогите, — попыталась крикнуть она, но сероглазый быстро достал палочку.

— Бежать? А как насчет Cruсio, детка? — ухмыльнулся он.

Меропа почувствовала, как тело покрылось мурашками. Отец раза три наказывал ее этим проклятием. Боль была настолько сильной, будто резали десятки ножей или жгли раскаленные жала паяльников. Меропа в ужасе отпрянула. Палочка незнакомца жестко коснулась ее хрупкой шеи.

— Только посмей дернуться, тварь, — прошипел сероглазый. Драгоценные десять галеонов перешли в потную мужскую ладонь.

Крупные хлопья стали падать сильнее, превращаясь в мокрую метель. Это было удивительно, но Меропа не чувствовала ни боли, ни жалости, ни отчаянья. Серое небо казалось невыносимо жестоким. Ей было все равно.

* * *

— Я люблю тебя, Меропа.

Они шли по магазинам, подбирая новинки к ее гардеробу. Торговый пассаж был пронизан тонким ароматом французских духов, и Меропа жадно ловила непривычные цветочные запахи.

— Том, посмотри, какое платье!

На витрине висело зеленое бархатное платье. Это платье сразу стало ее мечтой. Меропе было стыдно просить Тома. Но она никогда не видела такой красивой одежды, и не могла устоять перед искушением.

— Отчего же нет, дорогая? — засмеялся Том, подхватив ее на руки и весело закружив на улице к удивлению чопорных прохожих.

Девушка оглянулась. Она сидела на гранитном бордюре возле старинной ограды сквера. По оживленной улице спешила толпа. Двое мальчишек жгли бенгальские огни. Несколько девочек махали лентами и разбрасывали разноцветное конфетти. Стайка ребятишек бросалась мокрыми снежками. Мокрая метель стала совсем густой, закрыв купол старого собора и светящиеся фары автомобилей.

— Вот, возьми, — пожилой мужчина в старомодном цилиндре наклонился и бросил ей, как нищенке, монетку.

Меропа подхватила монетку и с жадностью положила в карман. Господь, похоже, не совсем ее оставил. Она точно не знала, как использовать неожиданный подарок, но каким-то шестым чувством понимала, что именно эта монетка поможет ее ребенку. Надо только посидеть еще немного…

* * *

— Девочка, ты чего сидишь?

Часы и колокол пробили восемь. Улицы опустели. Усилился холодный ветер, и Меропа чувствовала сильный озноб. Ей хотелось укрыться теплым пледом.

— С тобой все хорошо?

Меропа с трудом подняла глаза. Над ней стояла пожилая женщина в палевом пальто.

— Господи, да ты беременна, — прошептала старуха… — Тебе скоро рожать…

— Откуда вы… знаете?

— Мой покойный супруг был доктором. Идем, неподалеку приют есть, там помогут. — Старуха, взяв под руку Меропу, повела ее прочь от резной ограды заснеженного сквера.

Меропа едва ли понимала, по какой части Лондона они шли. Да и какое это имело значение? Она машинально перебирала ногами, пытаясь заглушить боль. Хрустальные гирлянды переливались, отбрасывая разноцветные блики на только выпавший снег. Невдалеке слышался свист паровозов и шипение водонапорной башни.

— Ничего, — прошептала старушка. — В приюте помогут, только монетку дай. А как поправишься, уж помолись за старуху Эмму Майлз, да за упокой души старины Артура Майлза.

Живот снова пронзила боль. Прищурившись, Меропа заметила решетку. В полутьме был виден резной узор чугунных прутьев, присыпанных легкой снежной пудрой.

— Вот и пришли. Прозвони в колокольчик. Может, — старуха погладила Меропу по плечам, — еще, глядишь, да и устроишься работать в приют. Деньги не велики, а всегда-то при ребеночке будешь…

Она не помнила, как прошла через кованые ворота, пустой дворик и позвонила в колокольчик. Дверь открыла плотная женщина в фартуке.

— Закрыты… Или ты нищенка? — Она смерила недовольным взглядом лодочки на распухших ногах Меропы. — Поразвелось же вас, тварей…

— Помогите… Умоляю… — простонала Меропа. Сунув монетку в пухлые руки, она заковыляла к спасительному свету.

Прихожая выглядела бедно, но безукоризненно чисто. Ровный пол был выложен черной и белой плиткой. Пухлая женщина в дверях что-то говорила, но Меропа не понимала ее. Она плюхнулась на зеленый диван, и под шум бушевавшего за окнами ветра снова ушла в сладкое забытье.

Ее вернул к жизни странный голос. Меропа вздрогнула, и, преодолевая озноб, повернулась влево. Рядом, как в тумане, стояла невысокая худая женщина в сером халате.

— Скоро будет…. — Меропа посмотрела на нее бессмысленным взглядом. — Надеюсь, он будет похож на отца…

— Господи, она же на сносях! — крикнула женщина в халате. — Джейн, подготовьте постель во второй комнате. Я ее туда отведу.

— Не бойтесь, — продолжала она, помогая Меропе встать. — Я Ханна Коул, владелица приюта. Моя помощница миссис Роджерс вызовет доктора Рочестера. Он живет неподалеку, и у него есть телефон.

Схватки начались, едва голова коснулась валика на старой кушетке. Металлические щипцы вонзились между ног. Острая боль обожгла тело, терзая каждую жилу. Меропа не обращала внимания на слова, выкрикивая некоторые из них на змеином языке. Наконец, раздался звонкий плач. Превозмогая боль, Меропа приподнялась и вскрикнула от радости: миссис Коул держала в руках маленькое щуплое тельце. Ребенок смотрел на нее большими глазами. Глазами Тома.

— Мальчик или девочка? — пробормотала Меропа.

— Мальчик, — спокойно ответила миссис Коул. — Поздравляю вас, дорогая!

— Его зовут Том. Том Риддл, как его отца. И Марволо, в честь деда, — через силу улыбнулась Меропа. — Дайте его…

Озноб не спадал. Она медленно двигала ногой измятую простыню. Ребенок, отчаянно дрожа, инстинктивно тянулся к груди матери. Ослабевшая Меропа погладила его по головке.

— Том… Если ты однажды узнаешь, что случилось со мной, пожалуйста, прости отца… Я прощаю его. Прощаю за все.

Ребенок упрямо жался к груди. Он, должно быть, хотел есть и пытался издавать шипящие звуки. Меропа улыбнулась: малыш будет змееустом, как и все его предки. Очертания комнаты поплыли, приобретая кривые формы. Медсестра Джейн натирала руки уксусом, однако Меропа не чувствовала его. Ей чудилось, будто она сидит на берегу теплого моря и держит в руках металлическую цепь, которая была необычайно легкой.

— Сильнее, сильнее трите, Джейн, — кричала миссис Коул.

Вбежавший доктор Чарльз Рочестер на ходу сбросил усыпанное мокрыми снежинками пальто и достал из чемоданчика стетоскоп. Отстранив Джейн, он пощупал охладевшую руку Меропы и торжественно произнес:

— Безнадежно.

Миссис Коул и миссис Роджерс тревожно зашептались. Худенькая медсестра Джейн отчаянно вскрикнула. Доктор Рочестер быстро заправлял шприц, словно надеясь на чудо. Кто-то предложил вызвать полицию. В суматохе никто не обратил внимания на маленькое существо, жавшееся к груди матери, не понимая, что это груди трупа. Первое, что узнал в жизни Том Марволо Риддл, был леденящий холод мертвого тела.

Стояло хмурое ноябрьское утро. Ледяной ветер гнал снеговые тучи сквозь рваные просветы серого неба. Если бы не промозглая мгла, в воздухе давно бы кружились снежинки. Из-за низкой влажности в груди словно стоял вязкий ком; дыхание, превращаясь в пар, смешивалось с густыми парами лондонского тумана. Том зябко поежился и постелил на бордюр выцветшее зеленое покрывало: даже легкий свитер, который он надел под темно-серую приютскую форму, не спасал от пронизывавшего ветра. Это покрывало от старого немецкого дивана Том нашел на приютском чердаке пару лет назад и с тех пор не расставался с ним.

Предсмертное желание Меропы сбылось: мальчик был уменьшенной копией красавца-отца. Неестественно высокий для своих десяти лет, Том был настолько худ, что пробивал шилом дополнительную дырку в ремне. Тонкие запястья вечно торчали на несколько дюймов из рукавов слишком короткой и мешковатой приютской формы. Бледную кожу оттенял густой черный цвет чуть вьющихся волос, которые, правда, давно нуждались в стрижке. Но самым необычным во внешности Тома были глаза: ярко-бирюзовые, обрамленные длинными, почти как у девчонки, ресницами. Их взгляд всегда казался каким-то потерянным. Впечатление от мальчика портила только легкая сутулость: Том не переваривал спорт и никогда не занимался им.

Начиналось воскресенье, и к огорчению Тома, в этот день не было уроков. Только что закончился завтрак, где давали жидкую пшенную кашу. Том ненавидел это блюдо и, чувствуя позыв к рвоте, под общий хохот жадно заедал его хлебом. До занятий в воскресной школе оставалась пара часов. Приютские сироты выбегали во внутренний дворик, чтобы поиграть перед уроками. Том сел на покрывало и посильнее закутался в свитер, чтобы унять пробиравшую его дрожь от ледяного ветра.

— Джек Лондон. «Мартин Иден», — прошептал Том, открыв книгу.

Утренняя улица была пуста, лишь торговка-молочница катила тележку с бидоном. Плотный туман почти поглотил крыши соседних домов и высокий шпиль часовни. Том сильнее потер ладони и тотчас вскрикнул: острая боль от удара обожгла коленку.

— Приятного чтения, Риддл! — раздался звучный голос Джеймса Биггерта.

Том с ненавистью уставился на пробегавшего крепыша и лихорадочно пощупал карман, где лежало припасенное с ужина большое яблоко. Тому не хотелось с ним расставаться, но Джеймсу нельзя было спустить с рук наглую выходку. Размахнувшись, он изо всех сил запустил яблоком.

— Вот тебе мой ответ, Биггерт, — усмехнулся Том.

— Чтобы ты подох, Риддл! — заорал во весь голос Джеймс, отряхивая ушибленный затылок от гниловатой мякоти.

— Только после тебя, Джемми.

Том с досадой потер колено. Он ужасно злился на себя: Джеймс Биггерт, Билли Стаббс и Бренда Бэкки были его заклятыми врагами. Том с самого утра ожидал пакости от этой троицы, и все же в последний момент глупо пропустил удар. Любой приютский сирота почти с рождения знал, что нельзя вытягивать ноги вперед: простаку сразу давали пинка или ставили подножку. «Расслабился, идиот», — прошептал Том и попытался сосредоточиться на книге.

Хотя все приютские сироты были брошены родителями, Том отличался от остальных. Он знал, что он не такой как все. Другим сиротам Том казался слишком странным, чтобы относиться к нему, как своему товарищу. Если детям надоедало играть в футбол или проказничать, они оскорбляли Тома или били. Когда Тому было восемь лет, старшие подростки ради забавы столкнули его в обледеневшую яму, что привело к перелому руки.

За годы жизни в приюте Риддл так и не смог понять, за что почти все дети ненавидят его, хотя из-за него у других сирот нередко возникали неприятные случаи. Когда Тому было четыре года, некий мистер Грант подарил приюту детскую железную дорогу. Тому очень хотелось поиграть со всеми. Но едва он посмотрел на игрушку, как паровоз и станция со шлагбаумом разлетелись на кусочки. В тот день Джеймс Биггерт и восьмилетка Майкл Корн нещадно били Тома под восторженные крики Бренды.

Другой случай произошел, когда Тому исполнилось шесть лет. Как-то после уроков его ради забавы решили побить десятилетки Энтони Грейс и Генри Ойрен. Увлекшись побоями, они пинками сломали Тому три ребра, и дней десять он провалялся в лазарете. В первую ночь Тому приснился сон, будто Энтони свалился с лестницы и сломал себе ногу. К удивлению Тома наутро Энтони принесли в лазарет со сломанной ногой. Следующей ночью Том радостно представил, как Генри Ойрена укусит собака. Утром Генри, лазивший по закоулкам возле приюта, был в самом деле искусан громадным черным псом. Вокруг шептались, что Риддл наказал обидчиков. И хотя это казалось полной чушью, Том тогда понял, что он особенный, непохожий на остальных детей.

Риддл действительно умел делать вещи, недоступные другим: простым движением руки он поднимал и опускал камни; прикосновением ладони мог нагревать или охлаждать чайник. Иногда Тому казалось, будто он понимает мысли окружающих… Но чем больше мальчик открывал в себе странностей, тем сильнее его ненавидели остальные дети. Из-за неспособности Тома играть в футбол, быстро одеваться и хорошо завязывать шнурки мальчишки, под радостные возгласы девчонок, частенько оскорбляли его или били. Том знал, что другие дети ненавидят его, и в свою очередь, на дух их не переносил.

Примерно через полчаса Том оторвался от книги и осмотрелся. Приют был большим квадратным зданием с высокой оградой, возле которой росли редкие, почти облетевшие, деревья. Дети в серой форме весело пускали газетные кораблики. Толстяк Генри Ойрен, как обычно, важно ехал на плечах двух семилеток: приютские малыши были обязаны возить на себе сирот постарше. Поежившись, Том посмотрел сквозь резные прутья чугунной ограды и вздрогнул. Возле каменных ворот, шурша тормозами, парковался черный автомобиль.

Том прищурился. Из автомобиля вышел шофер в сером плаще и клетчатой кепке. Быстрым движением он открыл заднюю дверцу. Через мгновение у автомобиля стояли женщина лет сорока и девочка лет десяти. Женщина была в сером костюме с дорогой горностаевой накидкой, девочка — в сиреневом платье и золотистом бархатном жакете. Шофер равнодушно закурил. Дама, отмахнувшись от клубов табачного дыма, пошла к воротам.

— Доброе утро, — женщина попыталась улыбнуться, хотя ее улыбка выглядела натянутой и жесткой.

— Доброе утро, — Том оценивающе осмотрел посетительницу. Ее длинные белые волосы порядком поседели. Вздернутый подбородок и холодные голубые глаза говорили о волевом нраве. На холеных чуть морщинистых руках сияли бриллианты. Том поморщился: он не любил людей, хвастающихся богатством.

— Ты сирота? — спросила женщина, с интересом изучая его.

— Как видите, — съехидничал Том. — Моя мать только успела дать мне имя, — перешел он тотчас на обычный тон.

— Как тебя зовут? Дженни, успокойся! — прикрикнула дама на девочку у ограды. Том вдруг подумал, что ее грубоватые желтые сапоги отлично подошли бы для верховой езды.

Том посмотрел на девочку, отметив ее золотистые волосы и пронзительные голубые глаза — точно такие, как у матери. Она, естественно, не носила приютскую форму: на ней был дорогой осенний плащ. Дженни, поймав его взгляд, скорчила гримасу отвращения. Мальчик скривился в ответ и повернулся к даме.

— Том.

— Томас? — Женщина снова постаралась выдавить из себя улыбку.

— Нет, Том. Том Марволо Риддл, — хмыкнул он.

Том не любил свое имя: ведь Томами звали почти всех окрестных котов. «Твоя мать умерла, назвав тебя Томом в честь отца, и дурацким именем Марволо в честь деда», — сказала ему миссис Коул, когда Тому было четыре года. С тех пор мальчик знал, что у него есть отец, которого тоже зовут Том Риддл. Но это было в другом, почти нереальном, мире, а в обычной жизни Тома здорово достало сравнение с вонючими котами.

— Необычное имя… — Посетительница, казалось, о чем-то размышляла. — Сколько тебе лет?

— Скоро одиннадцать, — Том спокойно выдержал ее взгляд. — А кто Вы?

— Я Эмма Сполдинг. Это моя дочь — Дженни Сполдинг, — она показала на девочку у ограды, — твоя ровесница. Ты не знаешь, где Ваш директор?

Риддл прекрасно знал, где сейчас находилась миссис Коул, директор приюта. Она заседала в местном баре, заливая в себя уже, наверное, пятую кружку джина, но Том догадывался, что лучше не говорить об этом гостям.

— Она, кажется, уехала в город приблизительно два часа назад, — солгал Том. Затем настолько вежливо, насколько мог себя заставить, спросил. — Может быть, ей что-то передать?

— Риддл! — послышался грудной голос миссис Роджерс. — Опять хулиганишь?

— Я здесь, миссис Роджерс, — Том выплюнул ее имя, как ругательство.

Пышная приютская кастелянша Джемма Роджерс терпеть не могла Тома, и он платил ей той же монетой. Как-то в детстве Том попробовал ей возражать, за что директор приюта миссис Коул надрала ему уши.

— Ну, зачем так строго, миссис Роджерс? — засмеялась странная посетительница. — Том — молодец, встречает нас. И мы хотели бы видеть…

— О, доброе утро, миссис Сполдинг, — залепетала выбежавшая с крыльца миссис Коул. Ее потертое зеленое платье с большими сальными пятнами развевалось на ветру. Том поморщился: от директрисы исходил устойчивый запах перегара.

— Доброе утро, миссис Коул. — Дама говорила с легкой хрипотой представительницы высшего общества. — Надеюсь, все готово?

— Да-да, миссис Сполдинг. — Тон директрисы стал масляным. — Вы пришли по тому же делу, о котором написали мне вчера?

— Я хотела бы усыновить ребенка, — спокойно ответила посетительница.

— Какого возраста и пола? — пропела миссис Коул.

Том усмехнулся: миссис Коул сейчас напоминала ему продавца, готовившегося сорвать крупный куш.

— Мальчика лет восьми или девяти, — ответила миссис Сполдинг, машинально поправив пуговицу пальто. — Мне нужен спокойный ребенок. — Том ехидно фыркнул, подумав, что даме подойдет разве что вечно страдающий от фурункулов и прыщей Эрик Волей.

— Я соберу всех мальчиков от восьми до десяти лет, и вы выберете того, кто подойдет. — Слова миссис Коул звучали так, словно она объявляла о распродаже породистых котят. — Риддл, живо марш во двор! — Мальчик с досадой захлопнул книгу и поплелся к двери.

— Вам не холодно? — заботливо спросила миссис Коул.

«Подхалимка!» — пробормотал тихо Том с презрением.

— Может быть, пройдемте в приют? — Директриса снова сладко улыбнулась.

— Не надо, спасибо, — вежливо отказалась дама, глядя на приоткрытые ажурные ворота приюта.

Во дворе уже царила суматоха. Шесть десятилетних мальчиков выстраивались в темно-серую шеренгу. Некоторые из них радостно кричали. Том, вздохнув, встал между белобрысым Билли Стаббсом и тихим черноволосым мальчиком — тем самым болезненным Эриком Волеем.

— Ого, кто пришел, — раздался голос Стаббса. — Томас — облезлый кошак!

— Иди, почеши уши тупому кролю, Стаббс, — огрызнулся Том. Стоявшие неподалеку девочки прыснули. Кто в приюте не знал, что Билли Стаббс обожает своего кролика Джимми?

Дети быстро построились полукругом: процедура усыновления была отработана в приюте до мелочей. Миссис Сполдинг прошлась мимо шеренги. Том с неприязнью посмотрел на ее меховую накидку. Однажды в учебнике истории он видел картинку, как римские патриции покупали рабов. С тех пор он ненавидел процедуру усыновления, чувствуя себя живым товаром. Оставалось только молиться, чтобы богатая дама с капризной дочкой не заприметили его: подчиняться им Том не хотел ни за что на свете.

— Не торопитесь, время есть, — бормотала посетительнице миссис Коул.

Рассеянно смотря на ворота, Том вспоминал, как в былые времена добрая Джейн, приютская кастелянша, иногда заваривала чай на кухне. Темно-синий чайник весело пыхтел на плите, а Джейн в фартуке хлопотала возле белого шкафа с поломанной дверкой. Том иногда заглядывал к ней и получал или приторный пряник, или (если сильно повезет) даже овсяное печенье. Том уже тогда с тревогой отмечал неестественный румянец на ее бледных щеках и сухой кашель, который девушка старалась тщательно скрывать. Он уговаривал Джейн пойти к врачу, а она все упрямилась, утверждая, что ее сухой кашель не более, чем обычный бронхит. Том с горечью подумал, что сейчас он охотно забежал бы к ней на кухню и сообщил о необычных посетителях…

— Ты кто? — Том вздрогнул, но тотчас с облегчением вздохнул: женщина остановилась возле синеглазого Джонатана Бердса. Лицо ребенка было усыпано веснушками и легкими расчесами от грибка или экземы.

— Вы это… мне? — испуганно прошептал Джонатан. Он, видимо, был уверен, что выберут кого угодно, только не его.

— Конечно тебе, дурачок, — улыбнулась женщина.

Стаббс и Биггерт расхохотались. Следом рассмеялись восьмилетки Энджи Крейтон и Оливер Терн. «Как они все хотят походить на старших», — подумал с отвращением Том. Он снова посмотрел на ограду, и Дженни вновь наградила мальчика неприязненным взглядом холодно-голубых глаз.

— Идем, Джонатан. Давайте уладим формальности, миссис Коул, — сухо кивнула Эмма Сполдинг.

— Да-да, конечно, — согласилась директриса.

Щуплый Джонатан сделал шаг вперед. Дама улыбнулась и бросила на Риддла странный взгляд. Том поморщился и стал рассматривать отражение в луже голых деревьев. На душе было неприятное чувство, будто он обречен снова встретиться с холодной и властной миссис Сполдинг.

* * *

Воскресная школа находилась при часовне Сент-Клемент в полутора милях от приюта. Прямо за ней начиналась дорога к красному вокзалу Сент-Панкрас: район, который Том исходил вдоль и поперек. Любимым его местом была Воксхолл-Роуд — уходящая под гору улочка с двухэтажными домами. В одном из них располагалась лавка Оливера Барнетта — продавца канцелярских товаров и антикварных безделушек. Том время от времени заходил туда посмотреть на блокноты, тетради, восточные фигурки или причудливые пресс-папье. Мальчик даже примеривался к покупке ежедневника с лощеной кремовой бумагой, но он был слишком дорогим.

Том посмотрел в окно. Обложной ливень закрывал вид на маленькие домики из темного камня. Возле одного из них рос куст диких роз. Обычно они цвели до поздней осени, но сейчас из-за сильного ветра побитые лепестки валялись в грязи. Некоторые из них плавали в луже, погружаясь в мутную воду.

— Риддл, повторите, как звали первых учеников Христа?

Отец Джером, похоже, заметил рассеянность Тома. Пожилой священник был строг. О любых провинностях он сообщал миссис Коул, и нарушителя ожидала порция розог от завхоза Эрни Спенсера. При одном воспоминании о его сальных волосах мальчика передернуло от омерзения. Белокурая Люси Стюарт фыркнула, предвкушая провал Тома.

— Андрей и Петр, — Риддл саркастически посмотрел на Люси. В ее темно-синих глазах было написано разочарование. Зато рыжеволосая Лесли Инн послала ему улыбку. Том улыбнулся в ответ. Они не были друзьями, и все же Лесли никогда не задирала Тома и улыбалась ему при встрече.

— Что же, верно, мистер Риддл. Мисс Стюарт, может, Вы поясните разницу между вероучением английской и римской церкви?

— Ммм… наверное… Там, где Спаситель пришел к….

Маленькие пальчики девочки стали лихорадочно листать Библию. Том усмехнулся. Люси после чтения глянцевых журналов строила из себя «настоящую леди», часами крутясь у зеркала и отрабатывая походку, а вот Библия ей упорно не давалась.

— Скверно, — нахмурился священник. — Мистер Риддл?

— Мы не признаем приоритета Петра над другими апостолами. — От волнения большие глаза Тома поблескивали влажным бирюзовым светом.

— Верно, — кивнул священник. — Думаю, можем перейти к чтению Евангелия от Марка. Мисс Стюарт, вы сейчас же подготовите рассказ о Рождении Спасителя.

Испуганная Люси уставилась в Библию. Лесли что-то зашептала подруге. Том вздохнул. Люси, как и все, нуждающиеся в подсказке, казалась ему полным ничтожеством. Внутренний голос подсказывал, что пришло время задать давно мучивший его вопрос. Том сначала попытался прогнать прочь эту мысль, но затем, решившись, поднял руку.

— Да, мистер Риддл? — удивленно спросил отец Джером.

— Простите, сэр… Почему мы почитаем апостола Петра, если он трижды отрекся от Спасителя?

— Том, — священник с отчаяньем посмотрел на него. — Ну почему Вы всегда так категоричны? Почему Вы так категорично судите обо всем?

Упреки Тома в категоричности были коньком отца Джерома. Однако сегодня старик по-настоящему рассердился. Сзади раздался смешок. Том обернулся. Бренда Бэкки, отбросив густые каштановые волосы, толкнула длинным пальчиком Билли Стаббса и что-то зашептала им с Джеймсом Биггертом.

Том с яростью посмотрел на библейскую страницу. Если бы смеялись Люси, Джеймс или Эрик, он ограничился бы ответной колкостью. Но Бренда! Ее Риддл по-настоящему ненавидел. В детстве она частенько приходила посмотреть на избиения Тома. У Бэкки, кроме того, уже тогда были телохранители десяти-двенадцати лет. Они вырывали у маленького Тома рождественские или пасхальные конфеты, и Бренда демонстративно поедала их, сидя на краю стола и болтая тонкими ногами. Том пытался мстить Бренде, подбрасывая слизней в ее серые форменные туфли. За это покровители Бэкки били Тома так, что он по нескольку дней валялся в лазарете.

— Риддл, что Вы натворили? — голос пастора вывел Тома из забытья.

Взрыв хохота сотряс класс. Том потерянно осмотрелся, затем перевел взгляд на деревянный стол и только тут понял, что произошло. Страница Евангелия, на которую он со злостью смотрел, была разорвана пополам.

— Вот черт, — прошептал Том. Порвать страницу священной книги было слишком большой провинностью, чтобы ее спустили с рук.

— Не представляю, Риддл, как Вы это сделали. — Лицо отца Джерома покраснело. — Нет, это неслыханно! Я сообщу миссис Коул.

— Сэр… я не хотел… — злость прошла, и Том чувствовал, как к сердцу подкрадывается холодок страха.

— Вы соображаете, что говорите, Риддл? — Тому казалось, будто отец Джером захлебнется от ярости. — Урок окончен, — добавил священник под восторженный гул сирот. Не глядя на Тома, он благословил класс и пошел к двери.

* * *

За обедом Том ловил на себе ехидные взгляды. Почти все однокашники, кроме тихони Эрика Волея да доброй Лесли Инн, были в предвкушении его неизбежного наказания. От злости Том быстро поглощал безвкусный суп из разваренных овощей.

— Риддл, — бросила на ходу Марта, молодая помощница миссис Коул, — в шесть зайдешь к директору.

Том грустно посмотрел ей вслед. Думать о предстоящей порке не хотелось, и он решил перед наказанием навестить лавку мистера Барнетта. Покончив с холодным чаем, Том быстро спустился к выходу и пошел по размокшему гравию дорожек. Уход из приюта не поощрялся, но дети свободно выбегали через боковые ворота. Хуже было другое. Сиротам не полагались зонты: их выдавали, когда они шли на церковные праздники или в воскресную школу, поэтому старые зонты, выброшенные в мусорный ящик своими бывшими владельцами, находились и чинились всеми приютскими детьми. После долгих мучений Том сумел криво пришить заплатку к дырявому черному зонту, подобранному им пару недель назад. Раскрыв свою немудреную поделку, он побежал по улице.

Через десять минут Том мчался мимо продуктовых лавочек. Хозяева, предусмотрительно выставив на улицу фрукты, прятались от дождя. Маленький ресторанчик был пуст: официант-индиец раскладывал накрахмаленные скатерти и салфетки. Том перебежал перекресток и остановился возле магазина с восточными фигурками. В дубовую дверь было встроено резное стекло с рисунком индийского бога Шивы. Том стукнул дверным молотком и стал терпеливо ждать.

Владелец лавки Оливер Барнетт был из тех, кого принято называть «настоящим джентльменом». Высокий и темноволосый, он носил изящные очки на мясистом носу. Неестественно большой живот придавал хозяину оттенок старости, хотя на деле ему едва перевалило за сорок.

— А, привет, Том, — мистер Барнетт давно привык к этому странному ребенку.

Подойдя ко входу, он зажег керосиновую лампу, а затем, ссутулившись, стал медленно подниматься по стертым ступенькам. Том последовал за ним. Через некоторое время он оказался у знакомого окна, выходящего не на улицу, а на мощеный дворик. Возле старого камина стояло неопрятное кресло; на стене тикали часы в виде черного эллипса с желтыми символами римских цифр.

— У Вас прохладно, — поежился Том, оглядывая бронзового Будду. Ему казалось, что статуэтка всегда радовалась его приходу.

— Никак не накоплю на камин, — пожаловался хозяин. — Только печка. А так, все, как и прежде, — мягко пошевелил он губами.

Том не улыбнулся. Он всегда чувствовал, когда люди лгут, и сейчас мистер Барнетт точно врал. Нахмурившись, он последовал за хозяином в небольшой холл по скрипучим доскам. Тому казалось, что даже доски в этом магазине скрипят иначе, чем на пыльных лестницах в приюте.

— Идем, Том, я покажу тебе кое-что интересное, — улыбнулся хозяин, когда мальчик повесил, наконец, на крюк свой видавший виды сизый плащ. Швы в его карманах были настолько порваны, что вряд ли их смогли бы зашить даже в старом ателье на Риджент-стрит.

Они пошли мимо стеклянных витрин с восточными безделушками. Том весело кивал им, словно радуясь встрече со старыми друзьями. Увлекшись, мальчик чуть не пропустил стоящий в одном из стеллажей фарфоровый сервиз. Том пригляделся и едва сдержал возглас изумления: на темно-синих тарелках, чашках, масленке, блюдцах и чайнике были изображены маленькие макаки и большие обезьяны с посохами.

— Страна обезьян… — прошептал Том.

— Да, это «обезьяний сервиз» из Тайбэя. Но у меня сегодня другая новинка, — мистер Барнетт указал на стеллаж в дальнем углу. — Взгляни — не пожалеешь, — легонько потрепал он мальчика за плечо.

Сгорая от любопытства, Том подошел к небольшому черному серванту. На средней полке стоял серебряный поднос с семью чашечками. Каждая из них была величиной с наперсток и испещрена непонятными черными значками.

— Что это? — выдавил, наконец, потрясенный Том.

— Это, — мистер Барнетт поправил очки, — чашечки для саке. Саке, — улыбнулся он, — японская рисовая водка. Ее подают в чаше, а затем разливают на семь чашечек. Ведь семь — число, приносящее удачу…

Том, как завороженный, смотрел на витрину. В этой таинственной Японии было много цветов, карликовых деревьев и людей в белых одеждах со странным названием «кимоно». Каждая из этих чашечек будто хранила запах цветущих белых вишен — японцы называли их «сакуры». От самого этого слова веяло далеким сладковатым ароматом. Том не знал, были ли люди той страны счастливы. Но он точно знал, что там не было миссис Коул, запаха квашеной капусты и рассыпавшихся стиральных порошков.

— Будда? — Том указал на толстую статуэтку, которую он не видел здесь прежде.

— Лао-цзы, — покачал головой мистер Барнетт. — Ладно, давай спускаться.

Дождь превратился в моросящую пелену. Вечерний ресторан наполнился гамом посетителей. При виде нарядно одетых прохожих Тома охватило непреодолимое желание пойти вместе с ними к вокзалу и погулять по перрону. Прикрыв глаза, Том радостно подумал о том моменте, когда он увидит сияющие окна темно-зеленых вагонов и ощутит смешанный из гари и мазута запах железной дороги. С минуту Том озирался по сторонам, а затем, вдохнув влажный осенний воздух, помчался к Сент-Панкрасу.

* * *

— Где ты шлялся? Я спрашиваю, где ты шлялся, мерзавец?

Том стоял посередине комнаты. За овальным черным столом сидели миссис Коул, Марта и миссис Роджерс. Напротив миссис Коул стояла, как обычно, ваза с сухими осенними цветами — физалисами. Том с отвращением смотрел на красные плоды сухоцветов: они всегда напоминали ему о неизбежности очередного наказания.

— Я немного заблудился, — Том всегда был с ложью на «ты» и попытался бросить на директрису самый искренний взгляд. — Простите, пожалуйста.

— Пожалуйста, — передразнила его миссис Роджерс. — Вы только посмотрите на этого наглеца. Сказано прийти в шесть, а он явился через полтора часа!

— И это не говоря уже о порванной странице священной книги… — притворно вздохнула Марта, поправив коричневый фартук.

— Я не рвал. Честно, — глаза Тома отливали неестественным бирюзовым цветом.

— Нет, Том, пришло время поучить тебя, — вздохнула миссис Коул.

Мальчик отвернулся к стенке, смаргивая слезы. Обычно директриса назначала провинившимся количество ударов розгами, ремнем или крапивой. Если она этого не делала, воспитуемого могли сечь сколько угодно. Неделю назад Люси Стюарт за прогул утренней молитвы выпороли так, что она пролежала дня три в лазарете.

— Только за то, что я немного опоздал? — Том с ненавистью посмотрел на маленький комод с хрустальной вазой.

— Ты опоздал и посмел порвать священную книгу, — продолжала миссис Коул. — По этой ли причине или просто потому, что ты мне не нравишься, тебя, Риддл, ждет отменная порция розг. Марш в чулан, да поживее! — воскликнула она, указав на дверь.

Приютский чулан под лестницей был каморкой уборщицы, но завхоз Эрни Спенсор переделал его в комнату для порки сирот. Том бывал здесь чаще других и отлично знал ее устройство. В центре стояла деревянная лавка. Над ней висели два мотка веревки, которой привязывали руки и ноги. В большом ведре с соленым раствором мокли длинные розги. Том со вздохом снял брюки, затем рубашку и, поежившись щуплым телом от сквозняка, лег на лавку. На полу были видны кровавые пятна: должно быть, следы недавней порки Люси. Том посмотрел на них со смесью отвращения и страха: его наказали бы так или иначе, но за возражение миссис Коул он без сомнения получит двойную порцию розг.

— Он здесь, Эрни? — послышался грудной голос в дверном проеме.

Том вздрогнул. Он был готов к чему угодно, но не к появлению миссис Роджерс. Лицо покрылось красными пятнами. Он медленно повернул голову.

— Сейчас ты запоешь другие песни. — Миссис Роджерс взмахнула розгой. Размокший прут, разбрызгав капли соляного раствора, угрожающе свистнул.

— Миссис Роджерс… Когда придет мистер Спенсер?

— Нет, Риддл, — улыбнулась кастелянша. — На этот раз я сама объясню тебе некоторые вещи.

Глаза Тома расширились. Неужели его будет пороть женщина? В приюте это было высшим позором. Том с омерзением осмотрел коричневое платье миссис Роджерс и ее замшевые туфли с открытыми носами. Пухлые пальцы кастелянши привязали руки Тома к деревянным «усам» лавки. Затем, умело пропустив веревку снизу, кастелянша привязала к доске и ноги Тома.

— Сегодня ты у меня накричишься, как следует, — назидательно заметила она.

Снова раздался свист розги, и острая боль обожгла тело. Последовал новый удар. Кастелянша секла не спеша, крест-накрест. Спина Тома стала покрываться красными полосами. Розги вызывающе свистели, и удары становились все больнее. Том изо всех сил старался не кричать, не выдать своих страданий, ведь именно этого добивалась миссис Роджерс. Но сохранять самообладание с каждым ударом становилось всё труднее. Том попытался отвлечься, вспоминая чашечки для саке. Розга, между тем, свистнула сильнее, и новый удар заставил его застонать.

— Не сладко под розгой, Риддл? — с наигранной добротой спросила миссис Роджерс, взяв новый пучок. — Не горюй, это только начало.

Том продержался еще с десяток ударов, искусав губы в кровь. Боль усиливалась: миссис Роджерс старалась попасть по старым рубцам. Наконец, длинная розга рассекла спину, и Том уже не сдерживаясь, закричал во все горло. Глаза застилали слезы. Тому казалось, что с него снимают кожу.

— Кричи, кричи… — проворковала кастелянша. — Ты, гаденыш, надолго запомнишь этот день!

Задняя часть Тома превратилась в кровавое месиво. Кастелянша, войдя во вкус, поливала ее соленым раствором. Крик боли стал переходить в бред. Тому чудилось, будто не миссис Роджерс, а ненавистная Бренда сечет его под хохот Биггерта и Стаббса. Последним усилием воли он заметил у ведра коричневую туфлю: кастелянша брала очередную порцию розг.

— Только посмей у меня нарушить правила снова, — фыркнула миссис Роджерс. — Только посмей…

Лицо Тома пылало, правое плечо сводило судорогой. Он поднял горящие глаза на мучительницу и прошипел что-то на непонятном языке. Миссис Роджерс не поняла ни слова, но приняла это за оскорбление. Протянув руку, она взяла новый пучок розог и продолжила порку. Том закричал: женщина, похоже, намеренно, стала бить по старым ранам.

Наконец, миссис Роджерс развязала мальчика и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Едва Том остался один, он попытался натянуть майку. Ткань тотчас стала мокрой и въелась в кожу. Том застонал от прикосновений к шрамам и зарылся лицом в подушку.

Том открыл глаза. Он не знал, сколько точно проспал: час, день или неделю. За окном смеркалось. Капли дождя гулко барабанили по крыше. У изголовья стоял металлический столик с лекарствами и бинтами. Том попытался пошевелить рукой и застонал: рубцы, наспех смазанные йодом, безжалостно горели. В тот же миг дверь открылась, и в проеме показались Джеймс Биггерт с Брендой Бэкки.

— Из тебя выпустили все кишки, кошак? — засмеялась Бренда.

— Пошел к черту, Биггерт. Вот придурок, — устало вздохнул Том.

— Ого, огрызаемся? — Биггерт достал из кармана рогатку и камень.

— Ты больной, Биггерт, — пробормотал Том. От предчувствия боли его глаза стали большими, как два бирюзовых блюдца.

— Отнюдь, Томми… — Джеймс выстрелил, и Риддл застонал: камень попал по едва затянувшемуся шву. Гнойная сукровица засочилась по простыне.

Том с ненавистью уставился на ботинки Биггерта. Еще в раннем детстве он открыл секрет, что если посмотреть на ноги обидчика и пожелать ему упасть, то именно так и произойдет. Он не ошибся — спустя мгновение Джеймс с криком растянулся на полу.

— Что здесь произошло? — в комнату вбежала Марта. — Нет, это не ребенок, это просто наказание, — воскликнула она, глядя на Тома.

Предыдущая медсестра Джейн была тихой доброй девушкой, которая всегда улыбалась сиротам. Но два года назад чахотка свела ее в могилу. Место Джейн заняла Марта, беженка из Германии, где, по слухам, творилось что-то страшное.

— Я лежал… Эти двое приперлись непонятно зачем, и Биггерт упал, — Том постарался бросить на Марту искренний взгляд.

— Риддл врет, — закричала Бренда. — Это он толкнул Джеймса!

— У тебя, Бэкки, мозги набекрень, — вздохнул Том. — Как я мог его толкнуть, если лежал в кровати?

— Оба живо марш отсюда, — проворчала Марта. Биггерт при поддержке Бренды заковылял к двери. — А ты, Риддл, лежи смирно, или я сообщу миссис Коул. — Каблуки Марты зацокали по кафельному полу коридора.

Что-то блеснуло у двери. Том присмотрелся. Это, несомненно, был золотой соверен Биггерта, которым тот все время хвастался перед приятелями. Преодолевая боль, Том доковылял до входа и после пары неудачных попыток поднял монету.

Том задумался. Совесть требовала вернуть соверен Джеймсу. Но как отдать монету главному врагу? Не мог же он в самом деле подойти и сказать: «Джеймс, вот твоя монета». Можно было сдать монету миссис Коул или Марте, но они наверняка обвинят Тома в воровстве, да еще и всыпят розог. Джеймс и Бренда умрут со смеху, узнав, что Риддла выпороли за монету Биггерта. «Ничего, пускай подергается», — злорадно подумал Том и сжал в ладони соверен.

* * *

Запах омеловых венков, еловых веток, мандаринов и конфет уже витал в морозном воздухе. Том любил Рождество, хотя никогда не получал хороших подарков. Приютский подарок состоял из дешевых конфет, к которым изредка прилагали мандарин. Прежде добрая медсестра Джейн украдкой угощала Тома чаем с его любимыми соевыми батончиками. Но Джейн умерла, а от Марты ждать чая или батончиков было бы глупо. Риддл часто с грустью вспоминал, как на похоронах Джейн он до боли щипал ладони, чтобы не разреветься, и в такие минуты ему до сих пор становилось особенно грустно.

Двадцать второго декабря Том проснулся в пять часов. Ночью ему приснился странный сон, будто он шел по лавке мистера Барнетта и захотел попасть в чашечки для саке. Испуганная Лесли Инн, которая была с ним, умоляла его не делать этого. Но Том, криво улыбнувшись, разделился на семь призрачных Томов и разлетелся по чашкам…

Быстро вскочив, Том подбежал к окну. Его комната была каморкой с металлической кроватью, столом, стулом да разваливающимся платяным шкафом. Предутренний свет фонарей освещал порхание снежинок, и мальчик задумчиво смотрел на них, размышляя о странном сне.

Как и все сироты, Том жил один. При предыдущем директоре Эндрю Грейпере дети жили по трое. Но в приюте был закон: младшие должны прислуживать старшим. Малыши подносили «старикам» еду, чистили обувь и протягивали ладони для тушения сигарет. Старшие звали их «зверями», наказывая за неповиновение пинками или побоями. Как-то раз один из малышей Джерри Эванс попытался взбунтоваться. В ответ группа подростков до смерти забила его цепями и кастетами. Заодно верзилы избили до обморока и соседей Джерри. Пьяницу Эндрю Грейпера власти убрали, а новому директору Ханне Коул запретили селить сирот по нескольку человек.

В половине седьмого Том спустился в гостиную. Комната уже готовилась к Рождеству: в центре стояла большая рождественская ель. Было темно, и только огоньки дешевой гирлянды освещали зал. Вдыхая терпкий аромат хвои, Том залюбовался игрой разноцветных фонариков в колючих ветках.

— Привет! — раздался звонкий голос. Том вздрогнул, но тотчас с облегчением вздохнул, увидев улыбавшуюся Лесли Инн.

— Привет… — Том настороженно смотрел на нее. Лесли относилась к нему неплохо, но кто знает, что у нее на уме?

— Не спишь? — засмеялась Лесли.

— Как и ты, — Тому было странно видеть ее после сна, не выходившего из головы.

— Не могу спать перед Рождеством…. Когда мы жили с мамой, она наряжала мне елку. У нас были даже гирлянды в виде больших свечей…

Лесли появилась в приюте, когда Тому было четыре года. Он помнил, как в первое утро девочка плакала у входа, сжимая в руках фарфоровую куклу.

— Мне жаль, — дежурно вздохнул Том.

— Все в порядке… — мягко улыбнулась Лесли. — Я два года проплакала, а потом поняла: мама у Господа, и надо жить дальше…

— А я не знал своих родителей… — задумчиво прошептал Том.

— Говорят, мать родила тебя в жуткую новогоднюю ночь.

— Почему это жуткую? — притворно фыркнул Том, вытянув ноги. — Ты, Инн, вообще родилась в Хэллоуин, как настоящая ведьма…

— Знаешь, когда твоя мать зашла сюда, за окном была кошмарная метель. И даже в снегу мелькали тени…

Риддл знал этот бред, который несла подвыпившая миссис Коул, и все же не мог обидеться на Лесли. Звонкий голос девочки действовал на него успокаивающе. Том словно впал в оцепенение, улыбаясь ее болтовне. Едва ли он понял, когда Лесли перестала говорить и побежала на утреннюю молитву. Некоторое время Том, как завороженный, продолжал смотреть на огоньки елки и только затем, словно испугавшись опоздать, осторожно вышел из гостиной.

На завтрак Том вошел одним из последних. Довольные Биггерт и Стаббс о чем-то шептались, упоминая Теда Олдриджа: они, похоже, собирались поиздеваться над этим шестилеткой. Высокий Денис Бишоп болтал с соседями. Лесли, сидевшая рядом с Люси Стюарт, помахала Тому рукой. Люси скорчила гримасу отвращения. Том сел в конце стола и, фыркнув, подвинул манную кашу с малиновым джемом.

— После завтрака все идут в класс, — объявила вошедшая миссис Коул. — Будем делать ёлочные украшения.

Классная комната на четвертом этаже была небольшим квадратным помещением. Дешевые деревянные столы стояли в форме буквы «Т». Скатерти не было: миссис Коул считала ее покупку бессмысленной тратой денег. Накануне Рождества здесь всегда пахло краской и клеем, лежали свертки дешевой цветной бумаги и были грудами наставлены желтые пыльные коробки с мелкими елочными шарами. В детстве Тому казалось, что в их запахе скрыто предстоящее чудо; однако с тех пор он давно перестал ждать чего-либо от Рождества.

— Каждый из вас, — голос Марты срывался в легкий фальцет, — должен сделать хотя бы одну елочную игрушку. Это касается и тебя, Риддл, — добавила она, глядя, как Том грустно сидит, подставив руку под щеку.

— Сейчас кошак сделает кривой фонарь, — хихикнул Стаббс. Несколько сидевших рядом детей прыснули со смеху.

Том с ненавистью посмотрел на Билли. Несмотря на все старания, он так и не научился делать хорошие поделки. Возможно, причиной была его леворукость. Возможно, он, как выражалась миссис Коул, был «редким бездарем». Так или иначе, у Тома получались только кривые и неопрятные фигурки.

— Ну как, решил, что сделаешь? — улыбалась Лесли, глядя на клейстер.

— Пока нет, — Том помотал головой.

Хуже всего было осознавать, что у других детей получались неплохие поделки. Люси и Бренда делали красивые шары, а Стаббс с друзьями плели фигурки. Том, считавший себя выше других детей (и это подтверждали его оценки), страдал от того, что его безделушки не могли сравниться с игрушками остальных.

— Давай делать шар вместе? — карие глаза Лесли, казалось, смеялись.

— И как же ты его сделаешь? — снисходительно спросил Том.

— Вот смотри. — Лесли весело помахала пачкой открыток с изображением рождественских елок, ангелов, айсбергов, самолетов, кораблей и даже колоколен. Затем, приложив к открытке стакан, стала чертить круг.

— Нарезай! — Она протянула Тому размеченные картинки.

— Но ведь они… — Том сначала смотрел с недоумением, но потом, взяв ножницы, начал вырезать круги.

— Давай быстрее, левша, — улыбнулась Лесли. Том фыркнул, но, заметив ее улыбку, стал резать быстрее. Цветные обрезки покрывали стол. Лесли брала каждый кружок и загибала края маленькими пухлыми пальчиками.

— Подержи… — Том с удивлением смотрел, как быстро Лесли намазывает клейстером кружки и склеивает их. — Вот и все! — девочка покрутила шар.

— Здорово… — прошептал Том.

— Сделаем еще один? — Лесли достала новую пачку открыток с изображением рождественских свечей. Не говоря ни слова, она стала рисовать круги. Том улыбнулся и начал быстро нарезать открытки.

— Вот теперь их у нас два, — наконец, выдохнула Лесли.

В каждом делении шара виднелись рождественские свечи. Они были большими и маленькими, простыми и витыми, белыми, желтыми и красными. Они висели на ветках елей, стояли на камине или просто на столике. Но ни одна свеча не повторяла другую.

— Несем? — спросила Лесли. — Я первый шар, а ты второй…

Довольный Том взял шар со свечами. В это было трудно поверить, но Том Риддл — мальчик, который никогда не улыбался, светился от радости. В суматохе он не заметил, как Бренда с усмешкой что-то шептала Стаббсу, Люси с ненавистью смотрела на лучшую подругу, а Джеймс и Эрик, отложив поделки, следили за ними.

— Мисс Марта, мы готовы! — легкая Лесли даже подпрыгнула от восторга.

— Спасибо, дорогая… — Марта по непонятной причине любила эту девочку. — Смотри-ка, Риддл сел тебе на хвост?

— Нет. Мы с Томом делали шары вместе, — мягко сказала Лесли. Том бросил на Марту неприязненный взгляд.

Не сговариваясь, они выбежали из класса. Лесли залезла на подоконник. Том облокотился на него и посмотрел в окно. Небольшие снежинки заносили грязь белой крупой. Вдали, сливаясь с дымом заводских труб, собиралась громадная снеговая туча. Тому почудилось, что она усмехнулась злобной улыбкой. Он вздрогнул. В этой туче, казалось, сосредоточилось все самое холодное и злое.

— Давай погуляем? — мягкий голос Лесли вывел его из оцепенения.

— Можно… — пожал плечами Том. — Только куда?

— Не знаю… — замялась Лесли. — Может, куда ты все время убегаешь?

«В лавку мистера Барнетта? — подумал Том. — Почему бы и нет?» Одна половинка души говорила, что не стоит выдавать укрытие. Другая половинка была в восторге. Через несколько минут они пошли по лестнице, накинув поношенные зимние плащи.

Одной из самых больших проблем Тома было неумение хорошо завязывать шарф, равно как и шнурки. Его шарф в отличие от остальных детей всегда или висел комком, или вылезал из-под подола плаща или вырывался одним концом из-под воротника. Чтобы Том ни пытался с ним сделать, шарф все равно топорщился, мялся или висел, как тряпка. Другие дети постоянно смеялись над неумением Тома правильно завязать его вокруг тонкой шеи.

— Подожди минутку… — Лесли, улыбнувшись, поправила ему шарф при выходе. Том улыбнулся: полы шарфа неожиданно стали ровными и перестали ползти с его шеи.

— Спасибо, — улыбнулся Том, глядя на фонари возле резной ограды.

В коридоре на втором этаже стояли потертые шкафы, где хранились старые шляпы, ботинки и елочные украшения — дешевые игрушки в виде маленьких темно-синих и темно-красных шаров. Том посмотрел на них и вспомнил, как несколько лет назад он накануне Рождества осторожно осматривал эти шкафы, пытаясь найти какую-то старую игрушку для своей комнаты. Случайно он задел желтую картонную коробку с новыми шарами, которые разбились на множество осколков. Только японцы из лавки, находящейся через три квартала, каким-то образом сумели их починить. Зато Тома в тот вечер выпороли ремнем так, что рубашка прилипла к телу от крови. На завтрак в воскресенье Том пришел весь перевязанный бинтами.

Магазин Оливера Барнетта встретил их праздничной суетой. Посетители рассматривали нарядные стеллажи. У некоторых из них были модные белые шарфы, накинутые поверх черных драповых пальто. Высокий господин с портфелем приценивался к тому самому «обезьяньему сервизу». Две девушки в недорогих горжетках расплачивались за индийские благовония.

— Привет, Том. Сегодня ты не один… — подмигнул мистер Барнетт.

— Лесли со мной, — кивнул Том. Девочка остановилась возле стеллажа и рассматривала восточные безделушки.

— Замечательно… Подожди-ка, — Оливер Барнетт махнул рукой вошедшей пожилой даме — Я встречу посетительницу.

Взглянув на прилавок, Том заметил «Таймс». На передовице мелькали странные слова «Гитлер», «Рейхстаг», «Бломберг»*, «соглашение Хора-Риббентропа»**. Том понятия не имел, что это такое. Зато на фотографии было много сидящих людей в мундирах. Еще один человек шел к подмосткам, вскинув вперед правую руку. На другой его руке была повязка со знаком в виде паука. Такой же паук красовался над освещенной прожекторами трибуной.

— Что это? — спросил Том.

— Это? — подошедший мистер Барнетт поправил очки. — О, это нацисты.

— Так это про них кругом говорят, что они безумны?

— Ты прав, Том. Нацисты злы и безумны. И куда больше, чем думают многие, — ответил хозяин лавки с легкой грустью.

Том вздрогнул. Слова мистера Барнетта оставили у него неприятный осадок. Счастливая Лесли тем временем как завороженная смотрела на сервиз с пагодами.

— Боже мой… — прошептала она с ужасом, указав на маску из дерева.

— Маска смерти из французской Африки. Колдун надевает ее на похороны. Очень дорогая. — Оливер Барнетт положил очки на газету.

— Лесли… Ты чего? — Том непонимающе взглянул на нее. Девочка смотрела на черную маску с немым ужасом, словно в ней в самом деле притаилось что-то опасное и злое.

— Он смотрит на меня, — пролепетала девочка. — Моя погибель…

— Ладно… У меня для вас подарки к Рождеству, — Оливер Барнетт протянул детям две шоколадки, словно стараясь сгладить неловкость.

— Спасибо… — пробормотал Том. Ему показалось, будто хозяину лавки было стыдно за маску, и он осуждающе смотрел на африканскую безделушку. Лесли рассеянно кивнула. Том был поражен, что маска так испугала ее, но постарался не показать и виду.

Ближе к выходу Лесли зашлась кашлем. Том подождал, когда она отойдет, а затем помог ей встать на ступеньки. Сухая снежная крупа превратилась в мокрую метель, и крупные хлопья отвесной стеной заметали незамерзшие лужи.

— Ты только посмотри, Том, какое чудо…. —… девочка, словно выйдя из забытья, дернула друга за руку.

На противоположной стороне улицы была лавка с рождественскими украшениями. На витрине рядом с гирляндами лежал набор рождественских шишек. Но каких! Желтых, с зеленоватыми верхушками, сделанных из тонкого стекла. Каждая шишка по форме отличалась от остальных: некоторые были золотистыми и толстыми, другие — зелеными и удлиненными, а одна и вовсе казалась огромным пушистым плодом от неведомого хвойного дерева. Свет гирлянды весело играл в стеклянных гранях.

— Представляешь, если купить их, — прошептал Том.

— Что ты, Том, — вздохнула Лесли. — Они ведь стоят целое состояние…

— Ничего… Мы за пару лет накопим, — уверенно сказал Том. — Идем?

— Давай посмотрим еще… Том, — Лесли, как завороженная глядела на переливавшиеся огоньками шишки.

— Но Лесли, — засмеялся Том. — Мы ведь можем прийти сюда завтра. И послезавтра. И вообще, когда пожелаем!

Девочка улыбнулась и, взяв немного снега, бросила им в Тома. Он фыркнул и, отряхнувшись, обсыпал Лесли. Они стали бегать друг за другом, бросаясь снежками. Это было очень хорошее время, и Тому захотелось, чтобы оно никогда не кончалось.

* * *

Уже стемнело, когда Том и Лесли возвращались в приют. Девочка казалась усталой, и едва перебирала ногами. Том подумал, что она утомилась от прогулки. Или у нее и вправду была простуда? Пробежав мимо чугунной ограды, дети нырнули во двор.

— Так, Лесли…. — раздался язвительный голос Бренды. — Завела себе кота? — Том обернулся и сразу заметил всю ненавистную ему компанию, стоявшую возле обледенелой калитки.

— Убирайся, Бэкки, — с ненавистью прошипел Том.

— Ого, — расхохотался Стаббс. — Кошак уже шипит? Видать, ты хорошенько поишь его молоком, Инн!

— Обязательно купи плеточку для непослушных котов, Лесли, — засмеялась Бренда.

Том быстро слепил снежок и ударил ей по плечу. Бэкки взвизгнула и отпрыгнула в сторону.

— Так? — заорал Стаббс. — Ну, получайте!

Лесли бросила в Билли снежок. На помощь Бренде и Стаббсу выбежал Биггерт. Завязалась снежная дуэль. Лесли кидала много, но попадала редко. Зато снежки Тома били жестко и метко. Одним ударом он сбил шапку с Биггерта. Лесли радостно обкидала его снежками. Запыхавшись, она сняла красную вязаную шапочку и повесила на сук.

— Ну, погоди, Инн! — воскликнул Стаббс. Прицелившись, он бросил шар в Лесли. Качнувшись, девочка, упала на землю.

— Держи, любитель кроликов, — Том засадил снежком в голову Стаббса.

Билли взвыл от боли. Том оглянулся и с удивлением заметил, что Лесли лежит на земле. Недоброе предчувствие укололо сердце. Не обращая внимания на снежки Биггерта и Бренды, мальчик подбежал к ней.

— Лесли… — прошептал он.— Лесли, очнись.

Девочка не шевелилась. Том повернул ее голову, и с ужасом увидел, как из горла хлынула кровь. В карих глазах застыло страдание.

— Зовите врача, кретины, — крикнул Том, оттолкнув снежок Биггерта.

Кровь пошла сильнее. Лесли хрипела, задыхаясь от кашля. Струйка крови на щеке застывала извилистым следом. Том, держа ее голову, непонимающе смотрел на темное зимнее небо.

* * *

В Сочельник Том снова проснулся около пяти. Было необычайно холодно: приютское отопление, похоже, дало сбой. Из коридора доносились шаги. Том подумал, что это миссис Роджерс совершала утренний обход. Он укутался пледом и притворился спящим: ему не хотелось лишний раз попадаться на глаза кастелянше, если вдруг она заглянет в его комнату.

Позавчера вечером доктор Рочестер отвез Лесли в больницу, констатировав прогрессирующий туберкулез. Том подслушал их разговор в кабинете миссис Коул. Из пространных объяснений врача он понял, что причиной приступа стали переохлаждение и низкая влажность. «Я не могу делать искусственное вдувание в острый период, — сказал доктор. — Но приступы этой болезни часто проходят так же внезапно, как и начинаются».

Прошло минут десять, прежде, чем Том понял, что это не Джемма Роджерс. Стук каблуков был жестким. Сгорая от любопытства, Том приоткрыл дверь. Марта стояла на табуретке и завешивала зеркало белой простыней.

— Зачем вы закрыли зеркало? — спросил Том и осекся. Марта была в пепельном платье и в наброшенном на плечи черном платке.

— Тебя это не касается, Риддл. — Голос Марты предательски дрожал.

— Нет… касается… — сухо сказал Том, глядя, как Марта закрывает ставни. — Говорите правду! — воскликнул он в неведомом порыве.

— Ну… — Марта потрясенно посмотрела на Тома. — Просто Лесли… Ей очень плохо…

— И поэтому вы завесили зеркало? Поэтому закрыли ставни?

Том пристально посмотрел на Марту. Перед глазами поплыла странная картина. Мальчику казалось, будто он стоит в кабинете миссис Коул, и она, убитая горем, говорит, что тело привезут к полудню.

— Да, — прошептала Марта. — Вечером у Лесли был новый приступ. Дежурный врач не успел добежать до палаты. Она…

— Умерла… — лицо Тома будто окаменело. Он, казалось, не желал слушать продолжения.

— Том, пойми: Лесли призвал к себе Господь… Только он решает….

— Неправда! — закричал Том в исступлении. — Это проклятые врачи не лечили ее.

— Нельзя так говорить… — Марта смотрела на него с испугом. — Мне жаль…

Не расслышав ее слов, Том побежал в гостиную: едва ли он понимал, что на самом деле происходит. Рождественская ель по-прежнему излучала запах смолы и иголок, только теперь Тому казалось, что это запах могильных венков. Хотя, может, это ошибка? Может, умерла другая Лесли? Мало ли на свете каких-нибудь Лесли Линн или Лесли Джинн… Том поначалу решил, что так оно и было. Но ведь Марта завешивала зеркало, да и он видел, как наяву, разговор у директора… Том посмотрел на фонари и почувствовал пустоту. Страшная правда была до боли проста. Лесли больше нет. Она не вернется.

Том плюхнулся в кресло. Под самой макушкой елки висел ребристый шар с картинками свечей.Том подумал с содроганием, что это неправда, что он, должно быть, всё ещё спит и сейчас проснётся. Нет, Лесли не мертва. Такие люди как Лесли не могут вот так вот взять и умереть, так быть не должно. Том вспомнил, как они с Лесли клеили кружки, и почувствовал, как лицо стало мокрым. Он не сразу осознал, что по щекам катились слёзы. Мальчик быстро вытер лицо платком, но они потекли снова.

Ближе к обеду Том очнулся. Он по-прежнему сидел в кресле, на коленях лежала раскрытая книга. Том оглядел гостиную, пытаясь понять, где он и как здесь очутился. И тогда он вспомнил. Шок сменился пустотой, столь же ужасной. Ужасной оттого, что Лесли ушла навсегда, что он никогда не увидит её снова. Том попытался сжать кулаки, но ничего не помогало. Слезы продолжали ползти, закрывая гирлянды и хвою влажной пеленой. Все было бессмысленно.

Примечания:

* Бломберг Вернер фон — министр обороны нацистской Германии в 1935-1938 годах.

** Соглашение Хора-Риббентропа или англо-германский морской договор 1935 года — соглашение министра иностранных дел Великобритании Сэмюэля Хора и министра иностранных дел нацистской Германии Иоахима фон Риббентропа о тоннаже немецкого военно-морского флота по отношению к британскому.

Вот уже целую вечность Том чувствовал себя хуже некуда. Шок от утраты прошел, уступив место тупой, ноющей боли. Тому казалось, будто он каждый день теряет по литру крови. Когда снова начались занятия, он учился старательно, как никогда. Почти все время он выглядел потерянным и избегал общения с остальными насколько это было возможно. Большую часть времени он проводил за чтением — на подоконнике, на полу, у крыльца, а когда потеплело, то и возле чугунной ограды. Когда Том не сидел, уткнувшись в книгу, он чувствовал себя подавленным.

Он помнил все детали того кошмарного предновогоднего дня. Затянутые черным крепом люстру и зеркало. Тошнотворный запах похоронной хвои. Лежавшую в гробу Лесли, которая в прозрачном платье казалась уснувшим ангелом. На мгновение Тому почудилось, будто девочка была даже счастлива, что врачи наконец позволили ее душе освободиться от мук, но он тотчас прогнал прочь эту мысль. Не было ничего страшнее одного вида похоронных гирлянд, прозрачного савана и гробовой подушки.

К началу февраля Том полностью отдалился от других детей и выглядел потерянным. Он стал настолько молчаливым, что, казалось, не нуждался в чьем-либо обществе. В свободное время он часами бродил по Лондону, возвращаясь в приют только к ужину. Во время этих бесконечных прогулок Том уходил далеко за район Сент-Панкраса, гуляя иногда даже до Сити. Зато на Воксхолл-Роуд и в лавку мистера Барнетта он не ходил со дня смерти Лесли: вспоминать о том дне было еще слишком больно.

Постепенно Том снова начал общаться с остальными сиротами, хотя держался отчужденно. Боль от утраты сменилась ненавистью к Билли Стаббсу. Внутренний голос напоминал, что Лесли провела на улице весь день, да еще играла в снежки с ним самим. Но Том давил этот голос: про себя он давно решил, что во всем виноват именно Стаббс. Заставить Билли страдать, сделать ему как можно больнее, стало теперь его мечтой.

* * *

Том медленно брел по брусчатке. Высокое апрельское небо было по-весеннему синим. Глубокая лазурь вместе с нежным предвечерним воздухом навевала воспоминания. Перед глазами вставал давний вечер, когда приютских детей везли с экскурсии в Лондоне. Большинство из них весело болтали друг с другом, и только Том одиноко смотрел в окно, ловя в вечернем свете фонарей манящую истому.

Бетонная стена завода сменилась лабиринтом фабричных закоулков. Двухэтажные дома казались кривыми из-за убегавшей под горку улицы. В воздухе стоял устойчивый запах тины: где-то недалеко протекала Темза. Цветущая в палисадниках белая сирень придавала синему небу предчувствие скорого лета. У подъездов сплетничали женщины. Ребятишки весело играли в футбол на заросшем травой проулке. На противоположной стороне улицы Том заметил паб, пыльные окна которого казались матовыми даже на солнце. Взглянув на торчащий из лужи кусок трубы, он открыл тяжелую дверь.

— Тебе чего, малец? — усмехнулся дородный бармен, покрутив бутылку. В зале пахло кислым пивом.

— Полпинты содовой, — Том аккуратно выложил монетку.

— Надо же. — Бармен окинул его насмешливым взглядом, но, взяв монету, отцедил половину пинтового стакана. — Далеко пойдешь, парень!

Со стороны барной стойки послышались смешки. Тома передернуло. Он вспомнил, как в детстве верзила Патрик Фелпс ради забавы сломал ему пинками руку. Очнувшись, он заметил, как медсестра Джейн накладывала гипс, грустно приговаривая «мой милый фарфоровый мальчик». Это были единственные ласковые слова, которые Том слышал за всю жизнь.

Том почувствовал, что глаза становятся влажными от слез. Он осмотрелся. За соседним столиком сидел белобрысый старик с порванным воротником. Его напарником был высокий мужчина лет сорока, постоянно покашливавшей и прикрывавший рот рукой. Том сразу окрестил его «чахоточником».

— Раз кабинет сформировал старина Невилл*, мы точно сдадимся Гитлеру, — фыркнул старик.

— Зато наци не любят большевиков, — заспорил подвыпивший товарищ.

— Они же безумны… — проворчал старик, подергав сальной шеей, точно ему был мал воротник.— Ты видал их петлицы с дубовыми листьями и фуражки с черепами? Ты видал, как они жгут книги?

— Как это — жгут книги? — ляпнул Том и тотчас вздрогнул. Он не привык разговаривать с незнакомыми людьми.

— Просто. — Седовласый с интересом посмотрел на него. — Зажигали костры и швыряли туда книги, какие считали вредными.

— Еще у них знак есть, похожий на паука, — пробормотал Том, поеживаясь при мысли о подобных кострах.

— Ты гляди: даже такой малец слыхал о свастике! — подивился старик. — Верно говоришь: эти полоумные заменили крест черным пауком…

Тому показалось, будто он сидит на обшарпанной скамейке у сквера и держит газету. На развороте была фотография громадного здания, увенчанного большим черным пауком. Картинка сменилась, и вот он стоит в толпе на митинге. Что если старик думал об этом?

— Да что я, бошей** не видел? — шумел худощавый мужчина, по выправке явно бывший моряк. — Сунутся — снова в нос получат.

— Так у них теперь самолеты какие… — ляпнул кто-то.

— Врут больше, — презрительно фыркнул моряк.

Паб загудел. Бармен что-то кричал игрокам в домино. Одни доказывали, что Гитлер правильно борется с курением. Другие отвечали, что бош без сигареты и черного кофе — не бош: запретить ему курить — верный способ потерять власть.

— Их безумному фюреру точно какая-то сила помогает, — вздохнул старик. — Посмотришь, псих психом, а все ему удается… Как по волшебству…

Часы с маятником показывали начало восьмого. Том с ужасом подумал, что опоздал на ужин. Спрыгнув со стула, он помчался к двери и через минуту бежал по улице, дыша легким весенним воздухом. Из кинотеатра валила толпа, не обращая внимание на сигналившие у светофора черные машины. «Никакого волшебства не существует», — как заклинание твердил Том. Но каждый раз, когда он повторял эту фразу, перед глазами вставал знак в виде паука.

До приюта Том добежал в сумерках. Фонари бросали призрачный свет на старый клен. Вечерняя мгла кружилась легким туманом возле кладбищенских надгробий. Перебежав трамвайные пути, Том остановился у афишной тумбы и посмотрел на объявление:

Спешите! Только у нас до 15 мая выступает незабываемая Лайза Чинизелли, лучшая в мире укротительница львов!

Ниже был рисунок девушки в голубом хитоне, прогуливавшейся с глумливой улыбкой возле лежащих львов. В руке девица держала длинный кнут. Тому показалось, что в ее серо-голубых глазах светилась порочная игривость. Миссис Коул говорила, что его мать была «из цирковых». При воспоминании о ее словах мальчика передернуло от омерзения.

С малых ногтей Том терпеть не мог цирк. Его раздражали наездницы, клоуны и горбуны. Его не восхищали акробаты: он считал их номера жульничеством, использованием какого-то секрета. Еще меньше ему нравились факиры: однажды на чердаке он нашел книжку о тайнах фокусов, и с тех пор не верил ни одному представлению. Но больнее всего было смотреть, как родители покупают детям сладкую воду и пирожные: эти избалованные мальчики и девочки казались Тому непригодными к жизни нулями.

Забежав в приютский двор, Том прислушался. В беседке виднелись силуэты подростков в кепках. Они курили папиросы и смеялись. На бордюре, свесив тонкие длинные ноги, сидела довольная Бренда. Рядом крутился Эрик Волей, выделывая пируэты.

— А ну покажи жирафа, — захохотал верзила. — Как они жрут, а? — Эрик вытянулся вверх, сложил руки у груди и схватил ртом ветку с почками. Раздался хохот, и другой верзила пнул Волея по спине.

Том с ненавистью посмотрел на беседку: это были тот самый Патрик Фелпс, окруженный вассалами — Роном Стимером и Мартином Фейлом. Их компания не раз мучила Тома: когда от скуки, когда для развлечения Бренды. Именно они сломали Тому руку, и это было еще пустяком. Однажды, когда Риддл подбросил в туфли Бренды пару слизней, они привязали его леской к дереву и били пинками, а довольная Бэкки наслаждалась этим зрелищем.

— Пепельницу, зверь! — воскликнул Патрик. — Волей протянул ладонь, и верзила под крики Эрика затушил об нее окурок.

Войдя в прихожую, Том осмотрелся. У плюшевого кресла стояла девочка с распущенными до плеч белыми волосами. Лицо с курносым носиком было усыпано веснушками.

— Привет… Как тебя зовут? — мягко спросил Том.

Девочка моргнула заплаканными веками. Свет дешевого плафона осветил ее короткое синее платье, усыпанное белым горошком.

— Эми… Эми Бенсон… — пролепетала она.

— А я Том… Том Риддл… Сколько тебе лет?

— Семь… — всхлипнула девочка. — У меня родители разбились в машине. Они назвали меня Эми — любимая. А что означает твое имя?

Том задумался. Говорить Эми, что «Томами» зовут котов, ему не хотелось. Но ничего другого в голову не приходило. — Я не знаю…

— Конечно… Ведь Том — самое обычное имя… — кивнула девочка.

Риддла перекосило. Вся его симпатия к Эми разом улетучилась.

— Что, Томми? Кошак ищет новую хозяйку? — Том чертыхнулся. По скрипучим ступенькам бежали Стаббс и Бишоп.

— Не бойся, — Бишоп подмигнул испуганной Эми. — Том — кошак безвредный. Только сидит и читает или ходит по приюту, как призрак.

— А будешь сгущенкой поить, ручным станет, — хихикнул Стаббс. — Лесли вот разок попоила…

Глаза Тома вспыхнули странным светом. Если бы о Лесли говорил кто-то другой, он, возможно, отнесся к этому спокойно… Но Стаббс! Риддл почувствовал, как ярость, точно просыпающийся вулкан, овладевает каждой его клеткой.

— Знаешь, Билли, — сплюнул с ненавистью Том. — Ты заплатишь за Лесли… Может, — усмехнулся он, — сдохнет твой банни?

Рев ярости прервал его слова. Билли со всего размаха ударил Тома в губу. Тот отпрыгнул, с отвращением глядя на черно-белую плитку. Из-за хрупкого телосложения у него не было шансов победить в драке.

— Что случилось? — из коридора бежала миссис Коул. — Господи, — вздохнула она, — где Риддл, там неприятности… Живо марш в комнату, — директриса схватила за руку Тома и потянула за собой.

— Вы не будете меня пороть… — настороженно сказал мальчик.

— Не сегодня, — бросила миссис Коул. — Но ты весь вечер просидишь в комнате, — с этими словами директриса вцепилась в левое запястье Тома и резко вывернула ему руку. Том вздрогнул от боли. Он был левшой, а значит, теперь по меньшей мере пару дней ему будет трудно написать хоть строчку. Солоноватая струйка крови сочилась по его губе.

* * *

Весь вечер Том просидел взаперти, послав отменную порцию проклятий в адрес Стаббса и миссис Коул. Ночью ему снился сон, будто он стоит у гроба Лесли рядом с зеркалом. Девочка звала его в зазеркалье, где мелькали фигуры нацистов. Том проснулся в холодном поту. Подойдя к умывальнику, он посмотрел в зеркало и отметил, что становится похож на миссис Коул. Его передернуло от отвращения. Он налил в раковину воды, чтобы попытаться хоть как-то вымыть голову. Том всегда старался быть чистым, наверное, потому что ему постоянно приходилось общаться с грязными людьми.

Том плюхнулся на скрипучую кровать и посмотрел в потолок, пытаясь игнорировать назойливое чувство голода: вчера из-за миссис Коул он остался без ужина. Впрочем, учитывая, какой там кормили дрянью («наверняка подгорелой запеканкой», — подумал мальчик), еще неизвестно, что было лучше. Рассматривая обои в виде рисунка кирпича, Том стал размышлять о матери. Ему не хотелось думать, что она крутилась по цирковой арене, лазила под общий смех по канату или неслась верхом под улюлюканье толпы верхом на каком-нибудь пони. В детстве Том верил, что однажды в приют зайдет похожая на него тонкая женщина с длинными черными волосами и бирюзовыми глазами. Затем она возьмет его за руку и уведет в другой мир. Как-то на Рождество Том видел в витрине гирлянды в виде разноцветных свечей. Тогда он мечтал о том, как они вдвоем с мамой будут вешать гирлянды на елку. Впрочем, все это были сказки детства. Поправив край дырявого шерстяного пледа, мальчик вышел из комнаты.

За завтраком Том пребывал в растерянности. Биггерт и Стаббс снова обсуждали какой-то план — видимо о том, как призвать к ответу непокорную шушеру из соседних дворов. Погружаясь в свои мысли, мальчик с грустью подумал, что у него не осталось даже фотографии Лесли. Затем Том внезапно представил, как миссис Роджерс валяется у него в ногах, корчась от боли, и на душе немного полегчало. Его вывели из забытья крики Бренды, игравшей с йо-йо. Том скривился: вчера, пятого апреля, был ее день рожденья.

— Риддл, тебе нужно особое приглашение? — крикнула Марта.

— Мммм. — замялся Том, посмотрев на едва начатую порцию перловки. Несмотря на постоянное чувство голода, он испытывал омерзение при виде каши и вареных овощей.

— Мы едем в лес, — снисходительно пояснила Марта. Несколько сирот лет восьми расхохотались, покрутив пальцем у виска. Том наградил их ненавидящим взглядом.

В автобусе Том смотрел на ухоженные домики, омнибусы** и трамваи. У закрытых ресторанов дворники-индусы подметали входы. Ближе к окраинам пошли старинные церкви и новые респектабельные дома в виде башен. На весенней лазури неба Том заметил маленькое облачко. Возможно, это была иллюзия, но ему казалось, будто оно становилось все больше.

— Быстрее, быстрее, выходим, — Марта торопливо махала рукой.

— Ко мне, — коренастый мужчина в спортивном костюме махал флажком. Это был Энтони Илкз — руководитель скаутских отрядов. — Строимся и разбиваемся на команды, — показывал он маленькими пухлыми руками. — Мальчики берут мяч, девочки бегут на эстафету… Ты, Риддл, посиди в сторонке, — сказал он с легким презрением.

Том грустно потупился в землю. В прошлом году он был единственным, кто не смог подтянуться на турнике и пробежать кросс без одышки. Наверное, бег был самым страшным наказанием для Тома: через несколько минут он начинал задыхаться, чувствуя во рту неприятный кислый привкус. Догадываясь, что и в этом году все будут бегать и играть в мяч, он взял с собой книгу.

— Кошак пойдет читать книжку, — фыркнул Биггерт. Люси Стюарт и ее новая подруга Кэтрин Бейл, звонко рассмеялись. Том бросил на них неприязненный взгляд, и под общий хохот поплелся к опушке.

Было ясно, но необычно холодно. Цветы излучали терпкий аромат, даря его чуть распустившимся почкам. В траве ползало много слизняков. Стараясь не наступить на них, Том подошел к оврагу, и, споткнувшись, скатился вниз. Поднявшись, он растер ушибленную ногу, а затем, расстелив прихваченное из приюта покрывало, сел на него и погрузился в чтение.

Его отвлекло тихое шипение. Оглянувшись, Том заметил извивавшиеся между полусгнившим пнем серые кольца. Это, несомненно, была змея. Том поскорее убрал ногу: гадюки считались невероятно злобными и опасными тварями. Однако змеиное шипение становилось осмысленным: Тому показалось, будто в нем можно было различить слова. Мальчик с волнением протянул руку, и черные кольца тотчас обвили ее.

— Привет, — прошипела похожая на садовый шланг гадюка.

— Привет, — Том погладил ее по головке. — Не знал, что змеи умеют говорить.

— Нет-нет, — зашипела змея, — это ты умеешь говорить со змеями, Повелитель.

— Правда? У меня в голове иногда звучали такие слова… Я думал, это какая-то чепуха.

— Это змеиный язык, — смертоносные кольца все сильнее оплетали ногу. — Ты змееуст… Каждый из нас-с-с охотно придет тебе на помощь, Маленький Повелитель…

Кольца, быстро извиваясь, стали скрываться под корягу. Риддл посмотрел вверх. Все произошедшее было слишком невероятным, чтобы быть правдой.

— О, кого я вижу, — Том вздрогнул. — Мой друг кошак! — К краю обрыва подошли компания Патрика и Бренда. — Может, расскажешь стишок? — верзила под общий смех хлопнул в ладоши.

Однажды, когда Тому было пять лет, он рассказал наизусть пятый псалом. С тех пор Патрик со свитой ловили его в коридоре и, зажимая ребра ногами, глумливо просили «рассказать стишок». Если Том не соглашался, его били. Если соглашался, то получал пинки и удары «в благодарность».

— Не приближайся ко мне, Фелпс, — сплюнул с ненавистью Том. — Не приближайся, или я натравлю на тебя и Бэкки змею, — ухмыльнулся он.

— Ого! — фыркнул Патрик. — Наш Томми наглеет на глазах. Давненько тебя не учили жизни, дружок…

Том вздрогнул: он хорошо помнил побои, от которых было невозможно встать целую неделю. Обычно, пока он лежал в лазарете, его навещал Патрик, угрожая шприцем или обещая избить в подарок к выздоровлению. Однако сейчас дорогу Тому преградил не Патрик, а долговязый Мартин Фейл — один из приютских парней, входивших в его компанию и пользовавшийся особым покровительством своего вожака.

— Ты просто полное ничтожество, Риддл, — по лицу Мартина скользнула хищная ухмылка. — Недоразвитое ничтожество! Тебя и пинают, и бьют, и швыряют в тебя камнями, а ты все никак не научишься драться!

Том не догадывался, что они собираются с ним сделать, но знал, что ничего хорошего из этого не последует. Мартин сделал шаг, его круглые серые глаза горели нетерпением. Том, затравленно осмотрелся по сторонам. Ответом ему был дружный смех верзил. Судорожно ища защиты, Том, неожиданно для себя, что-то прошипел.

— Что ты там сейчас вякнул, Риддл? — ухмыльнулся Мартин.

Покров прошлогодних дубовых листьев тихо зашевелился, и мгновение спустя раздался отчаянный визг Бренды. Потрясенный Том только успел заметить, что от ее ног отползла толстая серая лента. Мальчик едва заметил, как на пронзительный крик Бренды сбежались остальные дети, а испуганный Патрик попятился прочь, явно дрожа от страха. Том взволнованно смотрел на него, это был его шанс отомстить за всё.

— Боишься змей, да? — мстительно спросил Том. — Ползи домой, друг! — прошептал он, глядя на быстро скрывающиеся в траве кольца.

— Слушаюсь, повелитель, — зашелестела змея, ползя к коряге.

— Что случилось? — Из подбежавшей толпы детей выбежал мистер Иклз.

— Риддл натравил на меня змею! — Из тонкой ноги Бренды сочилась кровь, и девочка отчаянно кусала губы от боли.

— Успокойтесь, мисс Бекки. Укус гадюки не смертелен… Сейчас отвезем вас в больницу… — забормотала Марта. — Что все-таки здесь произошло?

— Риддл сказал что-то непонятное на странном языке, и вдруг из кустов выползла огромная змея! — лепетал долговязый Мартин Фейл, показывая на кусты. — Риддл что-то прошипел ей, и гадюка напала на нее!

— Объяснитесь, Том! — строго сказала Марта.

— Я не знаю, мэм… — вздохнул Том. — Бэкки, наверное, наступила на змею, а может она просто приползла… Не считаете же Вы, что я повелеваю змеями? — спросил он, глядя в упор на Марту и Илкза.

Марта бросила на Тома подозрительный взгляд. Мистер Иклз отчаянно морщил лоб, пытаясь разобраться, что к чему. Он, конечно, понимал, что все это полная чушь. Но Бренду укусила змея, и Риддл был с этим как-то связан. Том смотрел на них с замиранием сердца. Хотя они вряд ли поверят, что он говорит со змеями, миссис Коул ничто не стоило использовать этот случай как предлог, чтобы выпороть ненавистного ей мальчишку.

— Ничего я не считаю, Риддл! Живо все марш в автобус, — скомандовала, наконец, Марта. — А с тобой, Том, я еще поговорю в приюте.

Дети заковыляли к автобусу. Патрик с приятелями помогли уложить Бренду на брезент. В воздухе чувствовался приторный запах приближавшегося ливня. Том вздрогнул и подобрал валявшуюся игрушку йо-йо. Лоб покрылся влажной испариной, а руки дрожали. Только что змея укусила Бренду, и именно он, Том Риддл, заставил ее сделать это. Что если его слушались и другие животные? Невероятная мысль мелькнула в голове, и Том, посмотрев на чернеющее небо, задрожал от смеси страха и восторга.

* * *

Откинув плед, Том спрыгнул со скрипящей кровати. Быстро одевшись, он еще раз нажал на мелкую пружинящую сетку. Приближалась полночь, и он, тихонько закрыв дверь, вышел во двор. Черное бархатное небо озарялось ледяным светом звезд.

«Он ведь хочет жить», — прошептал в голове тонкий голос.

«А Лесли разве не хотела?» — парировал другой, высокий и ехидный.

«Чем провинился зверек? Чем?» — заспорил детский голосок.

«Джимми — тупой банни Стаббса, — усмехнулся холодный голос. — Подумай: завтра Стаббсу будет больно, очень больно….»

Том и не заметил, как, споря сам с собой, подошел к клеткам. Приютский вольер был небольшим помещением со стеклянной крышей. Когда-то здесь была теплица, где дети выращивали овощи, фрукты и заботились о диких утках. Но еще до рождения Тома шайка верзил купила лисенка и радостно смотрела, как он загрызает добрую крякву с селезнем. Затем закрыли и теплицу: у вечно пьяных Эндрю Грейпера и Ханны Коул не было денег на ремонт. Только недавно завхоз Эрни Спенсер перестроил теплицу в вольер.

Вольер примыкал к приютскому сараю: деревянному кубу высотой около четырех футов с маленькими узкими окнами и ярко-зелеными балками, удерживающими крышу. Том толкнул плечом створку двери и дождался, когда кролик, послушный его немому приказу, окажется внутри сарая.Едва Том повернул ключ, как пара щеглов зашелестели. Нельзя было терять ни минуты: если проснется птичник, на шум прибежит Эрни Спенсер, а тогда уж точно будет несдобровать. Мальчик быстро зажег дешевую желтую свечу и оглянулся.

— Джимми… — прошептал он, вытянув левую руку. Серый клубок спал возле кормушки с травой. — Джимми, вставай, тварь ты тупая…

Испуганный кролик подбежал к дверце. Том быстрее открыл ее и посмотрел вверх. Веревка для мешков с отрубями была на месте. В центре виднелась петля, на которую мистер Спенсер вешал груз. Кролик, забавно дернув ушами, сел на задние лапы, замер на несколько секунд, потом выпрыгнул из клетки на деревянный пол теплицы.

— Вперед, — скомандовал Том. Его влажные глаза отливали сине-зеленым светом.

Кролик бежал к стене, поджав уши. Повинуясь неведомой силе, он приближался к деревянной балке. Том дождался, когда кролик доскачет до ближайшей к нему стенки загона, и сделал шаг назад.

— Вверх! — приказал он. Зверек отчаянно полез на стропила.

Том словно ощущал себя в цирке. Кролик сначала выполнял различные замысловатые прыжки, высоко подпрыгивал и делал кульбиты. Но постепенно Том заметил, что в глазах зверя застыл страх. Кролик, похоже, был вне себя от страха, хотя безропотно выполнял все команды. Том чувствовал странную эйфорию: животное полностью ему повиновалось! В висках пульсировала кровь, перед глазами словно плясали радужные круги. В ушах зашумело, словно какая-то неведомая сила раскрывала какие-то проходы в голове. «Точно игрушка», — подумал Том, глядя на прижатые уши несущегося кролика.

— Прыжок в петлю… Лапами вниз… — Закрыв глаза, Том представил себе, как петля сомкнется вокруг шеи зверя. Сжимая веки, он все сильнее представлял картинку, как петля душит шею зверька, и тот, пища, не может вырваться из нее.

Некоторое время в теплице стояла тишина. Том уже начал думать, что его приказ не сработал, пока, наконец, откуда-то сверху не раздался слабый хрип. Том открыл глаза и вскрикнул. Серое тельце животного болталось в петле, свесив вниз задние лапы. Мертвые уши обвивали мордочку, словно умоляя напоследок о пощаде. «Я сделаю все что захочешь, только сними петлю…» — словно молил мертвый зверек.

Зрелище было омерзительным. Мальчик побледнел, и со всех ног побежал из вольера. Выскочив во двор, он обхватил старый клен и только тут понял, что не может дальше идти. Одышка становились все сильнее, и Том, не выдержав, начал сгибать колени.

— Я убийца… убийца, — шептал в ужасе Том. — Боже, что я наделал?

Жестокость ушла, и вместо нее пришло ощущение утраты. В детстве Том чуть не заплакал, когда добрая Джейн рассказала ему про загрызенную утку, которую дети кормили с рук. Теперь он стал таким же убийцей, как те верзилы. Это не могло быть правдой, не могло… Том как в тумане смотрел на вспыхивающие россыпи звезд. Грудь сотрясалась от рыданий. Ему было просто холодно.

Примечания:

* «Старина Невилл» — премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен (1937 — 1940), проводивший политику умиротворения нацистской Германии.

**Бош — презрительная кличка немца в Великобритании.

**Речь идет не о конных омнибусах XIX века, а о двухэтажных лондонских автобусах, также называемых «омнибусами».

Том отжал рукав старой рубашки и устало взглянул на грязную тучу. В последний апрельский день сироты, как обычно, делали уборку. Миссис Коул требовала чистить окна до блеска, хотя обшарпанным подоконникам вряд ли было суждено покрыться свежей краской. Стекло снова скрипнуло под тряпкой, и Том стал рассматривать приютский двор.

Минувшие недели напоминали затишье перед бурей. История с кроликом вызвала переполох. На следующее утро Стаббс бился в рыданиях, а Люси, Кэти и Миранда смотрели на Риддла с мистическим ужасом. Глядя, как Билли с отчаяньем прижимает к груди пушистое тельце, Том на мгновение пожалел, что убил его. Но он тотчас прогнал эти мысли. «Стаббс получил по заслугам», — уверял себя Том.

Потом были объяснения в кабинете миссис Коул. Том клялся, что не виновен, но дрожащий голос и потные руки выдавали его с головой. У него было алиби — кролик залез высоко на стропила. Но директриса не поверила в это, и завхоз Эрни Спенсер всыпал Тому пару десятков розг. Том с тревогой смотрел, как Стаббс, Бренда и Генри Ойрен шепчутся, глядя ему вслед.

Уборка, между тем, шла полным ходом. Ловкая Кэти залезла на табурет и протирала стекло газетой. Люси брезгливо опускала тряпку в таз. Поймав взгляд Риддла, она скорчила гримасу. Том ехидно поднял бровь и почувствовал легкий укол в сердце. Почему все на свете должны так ненавидеть его?

— Риддл! — Раздался хрипловатый голос миссис Роджерс. — Да ты когда-нибудь начнешь работать?

— Уже заканчиваю. — Том с отвращением взглянул на ее желтое платье.

— Смотри, а то высеку, как полгода назад. — В глазах кастелянши вспыхнул огонек.

— Знаешь, Томми, я бы сама охотно выдрала тебя розгами, — усмехнулась Кэт. — Вот я точно сняла бы три шкуры с такого безмозглого кошака.

Том с ненавистью посмотрел на маленькие босые ноги Кэти. В тот же момент ножки табурета исчезли, и он с грохотом рухнул на пол.

— Риддл! Как тебе удалось это сделать? — крикнула миссис Рождерс подбегая к Люси.

Кожа на ноге Кэти была порвана, из раны сочилась кровь.

— Я стоял на соседнем подоконнике. Разве я мог это сделать? — Том, пересилив себя, спокойно посмотрел в глаза кастелянши.

— Живо домыл окно и марш в комнату, — приказала миссис Роджерс.

С помощью Люси она потащила плачущую Кэти в больничное крыло. Том еще раз провел тряпкой, сорвал размокшие куски оконной бумаги и слез с подоконника. Осмотревшись, он заметил, что у табуретки Кэти валялся серебряный наперсток. Быстро спрятав его в карман, мальчик помчался к себе.

Солнечный лучик, прорывавшийся сквозь пелену туч, весело прыгал по шкафу. Том открыл рассохшуюся дверь и достал картонную коробку из-под чая. В ней лежали соверен Биггерта и йо-йо Бренды. Теперь к ним присоединился наперсток. Том вдруг подумал, что будь Лесли жива, ему не понадобилась бы эта странная коллекция. Вздохнув, он положил в карман соверен. На душе было странное чувство, будто эта монета могла сегодня пригодиться.

За обедом Том рассеянно наблюдал, как дети поглощали молочный суп. Его порция оставалась, как всегда, едва начатой. Миссис Коул разговаривала с Эрни Спенсором — видимо, обсуждала происшествие с Кэти. Том с омерзением посмотрел на директрису, поедавшую куриное филе и воздушное картофельное пюре. Сейчас он задумался, почему все вокруг звали ее «миссис Коул», хотя она вроде бы никогда не была замужем. «Так, должно быть, звучит солиднее», — ехидно подумал он. Том внезапно представил, как миссис Коул валяется у него в ногах, корчась от боли, но тотчас уткнулся в тарелку. Лучше было не рисковать, иначе ножки стула миссис Коул могли исчезнуть сами собой.

Разделавшись с чаем, Том не спеша побрел к выходу из приюта. Можно было сходить в центр или к причалу, но эти маршруты ему приелись. Гонг возвестил о приближении трамвая. Быстро перебежав пути, Том оказался у старого кладбища. Здесь давно не хоронили, и разросшиеся деревья придавали погосту вид сквера. Мальчик стал с интересом смотреть на мраморные склепы в виде скорбящих ангелов или маленьких часовен. В детстве он иногда лазил между ними, однако после смерти Джейн не переступал кладбищенскую ограду.

— Сэр Чарльз Стейлок… майор полка Коулдстрим-Гардз… — прочитал он.

Том узнал это место: здесь рос большой куст сирени. Возможно, из-за него Тому казалось, будто любая сирень пахнет кладбищем. Он задумчиво посмотрел на гипсовую чашу, в которую набралась дождевая вода. Интересно, где похоронена его мама? Ни миссис Коул, ни кто-то другой понятия не имели, как схоронили простую нищенку. Перед глазами поплыл образ прозрачного савана, которым Марта накрыла Лесли. Мальчик вздрогнул при одной мысли, что однажды и его также закроют пеленой.

Могилы заканчивались, и вслед за силуэтами старых склепов была видна оживленная магистраль. Небо затягивалось причудливо очерченными облаками, сквозь которые изредка пробивалось золото вечернего солнца. Том прищурился и с удивлением заметил красный кирпичный дом с небольшими башенками на крыше. Он и забыл, что кладбище выходило на другой конец Воксхолл-Роуд.

Дверь с рисунком Шивы была прежней, но дощечки с именем Оливера Барнетта не было. Недоброе предчувствие укололо сердце.

— Могу ли я поговорить с мистером Барнеттом? — быстро спросил Том женщину с бесцветными глазами.

— Мистер Барнетт продал лавку полгода назад, — она удивленно вскинула светлые ощипанные брови. Том почувствовал, как похолодели губы. — А ты, собственно, кто?

— Том. Том Риддл, — он недоверчиво осмотрел новую хозяйку. — Мистер Барнетт, должно быть, говорил обо мне?

— Нет, — она с отвращением посмотрела на форму Тома. — Ты из приютских?

— Ну да…

— А ну-ка двигай отсюда… Живее, живее, прощелыга…

— Лжете. — Том с ненавистью посмотрел на женщину. — Говорите правду! — жестко воскликнул он.

Он вздрогнул, не ожидал от себя такой храбрости. Мало ли что может сделать ему за это хозяйка? Однако женщина кивнула.

— Ладно, идем. Но чтобы я видела тебя здесь в последний раз.

Большинство китайских и японских статуй исчезли. Вместо ракушек на прилавке лежали бумаги, рулоны ватмана, готовальни и чертежные рейсфедеры. В углу стояла доска с витиеватой надписью «Миссис Клер Горнолл. Писчебумажный магазин». «Уже заготовила победный трофей», — фыркнул про себя Том.

— Мистер Барнетт просил продать некоему Риддлу это, — хозяйка помахала тем самым черным ежедневником.

— Вы хотели сказать… — передать? — спросил Том.

— Нет, продать. Две гинеи, — со злостью сказала женщина, глядя, как мальчик с восторгом рассматривает твёрдые кремовые страницы.

— У меня нет двух гиней, — сладко улыбнулся Том. Он знал, что миссис Горнолл лжет, но не мог отказать себе в удовольствии поиграть с ней. — Зато есть соверен. Золотой, — добавил он с мстительной интонацией, достав монету.

Клер Горнолл всплеснула руками.

— Где ты ее взял, маленький бродяга?

— Какая вам разница? — глаза Тома весело сверкнули бирюзовым отсветом. Он чувствовал, что хозяйка отдаст за монету все что угодно. — Дневник за соверен. — Он помахал монетой.

— С паршивой овцы хоть клок шерсти… — вздохнула продавщица.

Дождь заканчивался, но плотная мгла висела в предвечернем воздухе. На душе скреблись кошки от того, что он больше не увидит добродушного толстяка Барнетта. И все же заветный дневник лежал под курткой. Маленький фонарь освещал вход в лавку, и Том, прихватив обрывок газеты, помчался в приют.

* * *

Май тридцать восьмого года не радовал лондонцев погодой. Серое небо и обложной дождь давно стали чем-то привычным. Том, впрочем, любил грозу и молнию. Прихватив залатанный зонт, он бродил по улочкам и бульварам. Как-то под вечер он зашел в книжный магазин на Риджент-стрит и долго смотрел, как пары тумана укутывают матовый свет фонарей.

Самые большие разочарования Тому принес дневник. Первые два дня он с упоением листал кремовые с розоватым отливом страницы, точно любимую игрушку. Он даже несколько раз переписал изящными завитушками рассказ о прошедшем дне. Но текст показался Тому слишком примитивным. Порвав пару драгоценных кремовых страниц, Том забросил дневник на подоконник.

Однажды в середине мая Том бродил по узким приютским коридорам. Его внимание привлек осипший голос из кабинета миссис Коул. Это без сомнения был мистер Дэвид Кэмпбелл, инспектор детских приютов. Про него ходили отвратительные слухи, будто он играл на бирже и спал с пятнадцатилетней девочкой-сиротой. Том с отвращением подумал, что завтра утром сирот опять построят в линейку, и они должны будут рассказывать, как хорошо им живется. Отказ отвечать в таком тоне заканчивался новым знакомством с розгами мистера Спенсора.

Рядом с кабинетом миссис Коул стояло два плюшевых кресла, старый диван и журнальный столик. Том часто подслушивал здесь разговоры, хотя попасться в присутствии мистера Кэмпбелла означало верную порку. Том заколебался. Однако инспектор несколько раз упомянул о таинственном Гитлере. Сгорая от любопытства, Том залез за диван.

— Никакой войны не будет, — уверенно рассуждал мистер Кэмпбелл. Том слышал, как его ложка постукивала о толстое стекло дешевой чашки. — Если начнется война, она будет химической. А кто решится на химическую войну?

— Кто знает, — заметил Рочестер. Добряк-доктор, как обычно, заехал в приют к пяти часам на чашку чая. — Чехословакия в большой беде. Как бы Бенеш* не втянул нас в войну за лягушатников да пьяниц-чехов.

— Боши проклятые… — вздохнула миссис Коул. — И чего этих куряк несет воевать? Пили бы свой кофе, да ели бы свою свинину с жареной картошкой.

— Генлейн** поднял флаг со свастикой. Немцы теперь вряд ли останутся нейтральными, — сказал доктор.

Том вздрогнул. Как же он мог забыть, что знак в виде черного паука назывался свастикой? Полный смятения, Том выскочил из укрытия и помчался по лестнице.

Приютская библиотека была небольшой комнатой с тремя стеллажами. Большинство потрёпанных книг, кроме разве что технических справочников, Том давно прочитал или по крайней мере пробежал глазами. Научившись читать в три года, он жадно поглощал страницу за страницей. Схватив с полки коричневый том энциклопедии, Том открыл букву «S». Свастики, как ни странно, не было.

— Том! — Маленькая Эми Бенсон подбежала к нему, размахивая руками.

— Я — весь внимание, Бенсон… — Он вложил в слова как можно больше яда.

— Том, идем скорее! Это важно… Во дворе…

— Что случилось? Война? — ехидно улыбнулся Том.

Эми, однако, не поняла шутки, и стала тянуть за рукав. Девочка при этом забавно сопела, и Том едва не улыбнулся. Машинально прихватив книгу со своей тумбочки, он помчался вниз по лестнице. Через пару минут они вышли во двор. Дождя не было, но земля оставалась мокрой и скользкой от ливней.

— Увидишь… — лопотала Бенсон, таща за сарай не слишком упиравшегося Тома. Только за углом Риддл вздрогнул: на бревне сидели Биггерт и Стаббс.

— Я привела его… привела! — крикнула Эми.

Том одернул рукав. Он попытался отступить, но чья-то смуглая рука опустилась на плечо. Это был толстяк Генри Ойрен, рядом с которым шел поджарый Патрик Фелпс: они как раз вышли из своего укрытия за сараем. Том рванулся, но Генри с Патриком вывернули ему руки.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — холодно спросил Том.

— Ничего, кошак, — глумливо заметил Джеймс. — Просто решили с тобой пообщаться. — Патрик расхохотался, а Генри сопел, как носорог.

— Отпустите вы меня или нет? — воскликнул Том.

— Отпустим, кошак, — ответил Джеймс. — Только жизни поучим чуток… — Стаббс, не дожидаясь окончания тирады, подбежал к Тому и ударил в грудь.

— Погоди, — захохотал Патрик. — Не так быстро!

Размахнувшись, Билли ударил сначала в лицо, потом в живот. Тому казалось, будто его огрели железным прутом. Билли отбежал назад и с разбега пнул по руке.

— Это за Джимми, тварь, — он плюнул Тому в лицо.

— Ты заплатишь за такое, Билли, — Риддл попытался криво усмехнуться, но разбитые в кровь губы сделали улыбку слишком вымученной.

Том не договорил: новый пинок обжег колено. Он пошатнулся, но верзилы прочно держали его за руки. Озверевший Стаббс бил снова и снова.

— Смотри, не убей кису, — хихикнул Генри.

Вся компания дружно расхохоталась. Билли с размаху снова пнул Тома в бедро. Том глухо застонал: боль была такой, словно до него дотронулись жалом паяльника.

Через десяток ударов Том начал приседать: только на земле, несмотря на омерзительную липкую грязь, было спасение от боли. В одной книге он читал, что в такой момент надо представить себе, как погружаешься в ванну со льдом… Том попытался так и сделать, но пинок Патрика заставил его согнуться пополам. Следом последовали удары ботинок Билли и Генри. Патрик, смеясь, достал металлическую цепь. Серое небо заплясало перед глазами, и Том молил бога о том, чтобы поскорее потерять сознание.

* * *

Следующую неделю Том провалялся в лазарете. Раны заживали тяжело, и даже в субботу он вышел на завтрак весь в бинтах. Стаббс, Кэти и Миранда бросали на него ехидные взгляды, а Биггерт, не удержавшись, даже воскликнул:

— Томас подрался с соседскими котами!

Слова Джеймса вызвали взрыв хохота. Бледные щёки Люси Стюарт покрылись красными пятнами. Том с ненавистью сжимал кулаки, но внешне не подал и виду. Он уже обдумывал планы мести и не желал спугнуть врагов.

Первым поплатился Генри Ойрен. Однажды во время игры в футбол Том, не прикасаясь рукой, перебросил ему под ноги доску с гвоздями. Генри отвезли в больницу, а его спортивный значок перекочевал в коробку Тома.

Затем пришла очередь Билли Стаббса. В один прекрасный день Том взмахом руки подвинул камень ему под ноги. Билли с криком упал, получив вывих ноги. Трофеем Риддла стала небольшая губная гармошка.

С Биггертом Том поквитался оригинальнее. Однажды он, как обычно, читал у приютской ограды, а Джеймс курил неподалеку. Том посмотрел на него, представляя, как папироса вспыхнет в его руках. Спустя минуту, Джеймс с криками катался по мокрой земле, а Том добавил в коллекцию своих трофеев маленькую фигуру слона.

Неумолимо приближалось двенадцатое июля — день отъезда сирот на природу. В этом году их везли на восточный берег, славящийся многочисленными прибрежными скалами. Миссис Коул вздыхала, жалуясь на дороговизну поездки. Но доктор Рочестер настоял на своем: после смерти Лесли у некоторых детей обнаружили подозрение на туберкулез. Одной из них была покашливавшая в последнее время Люси Стюарт.

Сирот поселили в полуразвалившемся доме. Тому пришлось жить в большой комнате с Биггертом, Стаббсом, и еще одним мальчиком, Майклом Коллингвудом. Жизнь с ними казалась ему отвратительной. Дело было не только в их бесконечных играх в карты: куда хуже был устойчивый запах пота. В первый же день Том отправился за пределы дома в поисках уединения. Вдыхая летний аромат цветов, Том сразу почувствовал себя лучше, словно все огорчения и неприятности остались позади. За его спиной затихали голоса мальчишек, игравших в футбол, а впереди нарастал гул морских волн. Том вышел к краю одной из самых высоких прибрежных скал и посмотрел на пенящуюся гладь. Его завораживала мощь этого могучего, как ему казалось, существа, стремящегося во что бы то ни стало расширить свои владения.

Большую часть времени Том проводил с тех пор на природе. Любимым его местом стала темная скала, с которой открывался вид на утес — черную отвесную кручу, от которой откололось несколько крупных кусков. Риддл часто читал на ее вершине, любуясь тем, как внизу кипели и пенились волны. Забыв обо всем на свете, мальчик ложился в траву и, ловя запах летних цветов, смотрел, как по синему небу ползли холодные, почти снеговые, тучи.

Утром двадцать третьего июля Том пришел к черной скале пораньше. До возвращения в приют оставалось два дня. Осенью одиннадцатилетки должны были отправиться в среднюю школу, и Тому, как и остальным, из-за отсутствия денег светила только общеобразовательная. Это означало, что жить ему по-прежнему придется в приюте. Проклиная несправедливость мира, Том наблюдал, как Люси и Миранда с опаской идут босиком по сочной траве.

Брызги морской воды долетали до этой площадки, но не касались мальчика. Вниз, к наполовину скрытым водой валунам и утесу, лестницей спускалась цепочка выбитых в камне неровных углублений. Суровый, мрачный пейзаж — море и скалы — не оживляло ни дерево, ни полоска травы или песка. Том подумал о том, не спуститься ли в пещеру, но вид отвесной скалы охладил его желание. Темные уступы были скользкими от морской воды, а, значит, идти по ним было опасно. И все же любопытство одолевало. Мальчик протянул руку к валуну и тотчас услышал тихое шипение.

— Привет, ползи сюда, — сказал он на змеином языке. Вместо змеи из-за камня показалась головка с оранжевыми пятнами — обыкновенный уж.

— Вы звали, Повелитель? — прошипел он с почтением.

— Почему ты меня слушаешься? — Том сорвал былинку и стал гладить скользкую спину пресмыкающегося. Постепенно они оба расслабились: Том сел на край валуна, а уж обвил узорчатыми кольцами его левую руку, которой мальчик опирался о камень.

— Так установил Повелитель Змей… Посмотри, это его пещера… Он жил тысячу лет назад, но его Наследник скоро придет.

— И когда же явится этот Наследник? — впервые после смерти Лесли Том улыбнулся. Все происходящее казалось ему забавной сказкой.

— Звезды говорят, что сегодня… — зашипел уж. — А змеи знают язык звезд.

Уж пополз под корни чахлого куста, каким-то образом цепляющегося за край скалы. Том прилег на живот и заглянул в пропасть. К его большому удивлению, за кустом начинались еле заметные ступеньки из серого камня, ведущие куда-то вниз. Судя по разбитым и потертым каменным плитам, лестница появилась здесь давно. Далеко внизу Том увидел небольшой уступ. Изумленный Том посмотрел вниз: он, конечно, не верил в сказку, и все же его желание спуститься в таинственную пещеру окрепло. Возможно, стоит только…

— Вот ты где шляешься, кошак! — Том чертыхнулся: прямо за ним стояли Деннис Бишоп и Эми Бенсон.

— А, это вы, — презрительно улыбнулся он, хотя в душе хотел придушить девчонку.

— Мы-мы, — застрекотала Эми, поправляя на ветру складки форменного серого платья. — Хочешь искупаться? — протянула она.

Тома перекосило: наказанием за самовольное купание была порка в пятьдесят розг. Он не сомневался, что Бенсон хотела подставить его под это наказание.

— Нет… Я хочу спуститься в пещеру, — прищурился Том, глядя на разбивавшиеся об острые валуны волны.

— В пещеру? — вздохнул Деннис, посмотрев с ужасом вниз.

— Много ты понимаешь, — усмехнулся Том. — Это пещера Повелителя Змей!

— Кого-кого? — Бишоп смотрел на Тома как на помешанного. Эми, видимо, тоже казалось, что их собеседник мелет какую-то чепуху.

— Повелителя Змей. — Том снова чувствовал странную эйфорию.

«Ты пойдешь туда. Пойдешь!» — подумал он, глядя на Эми. Снеговая туча стала плотнее, почти поглотив на видневшийся вдали островок.

— Хочу в пещеру! — воскликнула Бенсон, топнув ножкой.

— Тогда вперед, —бросил Том, довольно улыбнувшись.

Бишопу оставалось лишь подчиниться желанию своей подруги. Спуск с обрыва оказался трудным. В лицо летели соленые брызги. Сорваться вниз можно было много раз, но какая-то сила помогала им. Между обрывом и валуном был гранитный парапет. Иди по нему было сложно, и детям пришлось разуться, взяв обувь в руки. Мальчики засучили брюки до колен, а платье Эми было достаточно коротким, чтобы идти по воде, несмотря на волны. Том ощущал запах соли и слышал шорох волн; прохладный ветерок ерошил ему волосы.

— А что за сказка про Повелителя Змей? — попробовал взбодриться Деннис, рассматривая свои босые ноги в прозрачной воде.

— Он жил много веков назад, — импровизировал Том. — У него было бледное лицо, похожее на змеиную морду. Его слуги носили знак в виде змеи… У него была еще огромная зеленая змея. Она любила на ужин маленьких нежных девочек вроде нашей Эми…

Бенсон взвизгнула, и Том рассмеялся непривычным для себя холодным смехом. Расщелина тем временем открылась в тоннель, который в прилив без сомнения наполнялся водой. Скользкие стены отстояли одна от другой самое большее на три фута. Добравшись до этого места, Том ощутил под ногами ступеньки и пошел по ним. Деннис и Эми пытались не отставать. В глубине скалы тоннель резко свернул налево.

— Ну и где твой Повелитель Змей? — хмыкнул Деннис, когда, наконец, они, продрогшие, вышли в центр большой пещеры.

— Сейчас… сейчас… — Внимание Тома сразу привлекла маленькая фигурка змеи, выгравированная на одном камне. — Откройся, — прошептал он по-змеиному.

На миг поверхность стены украсилась очертанием арочного прохода. Появившийся на серых камнях свод казался таким ослепительно белым, словно в стене образовалась трещина, за которой сиял яркий свет.

— Что… Что ты сказал? — закричал Бишоп.

Эми моргала, став белой от испуга. Том тоже был потрясен, но не хотел подавать вида. Вместо этого он рассеянно посмотрел на каменный свод, а затем перевел взгляд на световое пятно.

— Я лишь велел тени Повелителя Змей открыть ее, — прошипел он, придав своему голосу нарочитую зловещность. — За мной, трусишки, — презрительно бросил Том и нырнул в проем.

Дети последовали за ним. Эми храбрилась, а Деннис едва скрывал страх. За стеной, между тем, открывался берег огромного черного озера. Вокруг была пещера с таким высоким сводом, что потолок терялся из виду. Вдалеке, быть может в самой середине озера, различался мглистый зеленоватый проблеск, отражавшийся в неподвижной воде.

— Как… как тебе удалось… — потрясенно зашептала Эми.

— О… Я еще не то умею, Бенсон, — важно сказал Том.

Все его внимание было приковано к зеленоватому свечению, которое разгоняло бархатистый мрак. Тому казалось, что здешняя тьма почему-то плотнее обычной. Водная гладь озера казалась неподвижной, и только зеленые отсветы тускло играли в воде.

— Врешь, — пробормотал Деннис. — Дверь сама открылась.

— Не веришь? — хмыкнул Риддл. — Ну тогда смотри. Откройся, — снова зашипел он, указав левой рукой на сияние.

Лица Денниса и Бенсон перекосило от испуга. Том на мгновение улыбнулся, но тотчас вскрикнул. Сияние дрогнуло и разорвалось на части. Казалось, неведомая рука выводила надпись. Над озером возникали огромные зеленые слова:

ПОСЛЕДНИЙ ЖЕ ВРАГ ИСТРЕБИТСЯ — СМЕРТЬ

Что-то зашипело, и буквы растаяли, снова превратившись в зеленое марево.

Примечания:

* Бенеш Эдуард — президент Чехословакии в 1935-1948 годах.

** Генлейн Конрад — лидер судетских немцев, выступавший в 1938 г. за их присоединение к нацистской Германии.

— Что произошло? Я хочу знать, что произошло! — миссис Коул, как обычно, повторила вопрос дважды.

— Ничего… — прошептал Том, хлопая длинными ресницами. — Мы осматривали окрестности…

— Все, хватит! — взорвалась директриса. Вечер был прохладным, и на ее длинное красное платье была наброшена оранжевая накидка. — Я устала, Риддл, от твоих выходок. Ну почему всегда, где ты, там неприятности?

Том посмотрел на деревянный пол с потрескавшейся палевой краской. Дрожавшая Бенсон плакала, прикрыв глаза рукой. Бишоп от лихорадки укрылся синим покрывалом, на котором пухлая Мэгги Пирс, новая помощница миссис Роджерс, гладила белье.

— Эми, маленькая, что случилось? — всплеснула руками миссис Коул.

— В пещере… Там… — всхлипнула Бенсон.

— Господи, зачем вы туда полезли? И ты, Бишоп, хорош: я ведь доверила тебе последить за малышкой Эми!

Тома передернуло. Почему все вокруг нянчатся с этой Бенсон, которая, по его мнению, была обычной дрянью?

— Риддл повел нас в пещеру, — прошептал, вжавшись в стул, Деннис.

— Ага, я так и знала. Это проделки Риддла, — воскликнула миссис Коул. — Сейчас же объясни, что произошло, мерзавец!

— Я же говорю — мы осматривали окрестности у моря и случайно попали в пещеру… Эми стало страшно. Может от крутого спуска…

Эту смесь полуправды и лжи Том сочинил по дороге до барака. Он был спокоен за Бишопа и Бенсон: никто не поверил бы в рассказ о призрачной надписи над озером. Однако эти двое были сами не свои. Том убедил Денниса сказать, что в пещере было страшно. Эми истерила, но не могла произнести ни слова. Они прогуляли обед, и Марта, увидев трясущихся детей, сразу повела всех троих к миссис Коул.

— Твою басню я слышала, — проворчала директриса.

— Но это… правда, — бросил Том.

Миссис Коул обвела его пустыми серыми глазами — «взглядом плотвы», как называл его Том.

— Марта! — воскликнула она. — Отведешь Эми и Бишопа к доктору Киртону. А тебя, Риддл, ждут неприятности.

— За поход в пещеру? — удивился Том и тут же заскулил: миссис Коул схватила его за ухо. Боль напомнила ожог крапивы.

— Ты мне поговори… Марта! Из-за этого гаденыша мы уезжаем завтра, днем раньше. — Мальчик продолжал скулить от боли, чувствуя, как невыносимо горит ухо.

— Жидок ты, Риддл, на расправу, — холодно сказала Марта. Том бросил ненавидящий взгляд на захлопнувшуюся белую дверь.

* * *

Всю дорогу в автобусе Риддл чувствовал легкий озноб, ловя злобные взгляды других детей. Эрика Волея трясла температура, и Том благодарил небо за то, что последние дни он почти не был в спальне. По приезде завхоз Эрни Спенсор всыпал ему полсотни розг. Окончание порки Том пережил на грани бесчувствия.

В день выздоровления Риддла навестили миссис Коул с доктором Рочестером. Толстяк доктор весело вошел, насвистывая мелодию. К удивлению Тома он был в белом халате и с фонендоскопом.

— Ну, наш больной чувствует себя неплохо, — заметил врач, ощупав жилистой рукой пульс. — Ест также отвратительно?

В детстве Чарльз Рочестер регулярно лечил Риддла. Он считал Тома квелым ребенком, частенько подшучивая над его плохим аппетитом.

— Надеюсь, что хотя бы теперь розга пошла ему на пользу, — пробормотала директриса.

— Вы пришли ко мне? — В глазах Тома вспыхнул огонек.

— Нет, — улыбнулся Рочестер. — У Эрика Волея ветрянка. — Том поежился. Ветряная оспа, наряду с сахарным диабетом, была его кошмаром.

— Не волнуйся, — ободряюще кивнул доктор. — Уже введен карантин. Хотя нет таких болячек, которые не прицепились бы к Тому Риддлу!

Мальчик прикусил губу и стал рассматривать коробочку с таблетками аспирина. Доктор открыл чемодан и достал металлическую палочку.

— Смотри на нее, Том. Следи за движениями, — приказал он.

— Зачем? — ребенок оторвал взгляд от зеленой коробки и с изумлением уставился на движущуюся палку.

— Делай, что говорят, паршивец! — взорвалась миссис Коул.

Том пожал плечами и стал наблюдать за движением палки. Доктор Рочестер внимательно смотрел на него, делая пометки в мятые амбулаторные листы.

— Не снятся ли тебе кошмары? — спросил он, выведя последнюю закорючку.

«Да, снятся!» — хотел воскликнуть Том, но осекся: признаваться в этом ему казалось стыдным. Вместо ответа он уставился на металлическую спинку соседней кровати и еле слышно прошептал:

— Нет… сэр.

— Ну, что же… — заметил доктор Рочестер, — Явных признаков шизофрении нет. Разве что блеск в глазах. Если хотите, я могу поговорить со знакомым психиатром.

Том начинал понимать, о каких неприятностях предупреждала миссис Коул. Сомнений не было: его хотели отправить в психбольницу. Том посмотрел на кривые ножки металлического столика и почувствовал, что не может стоять. Голова закружилась, и он сел на кровать.

— До визита врача будешь сидеть в комнате без ужина, — строго сказала миссис Коул. — Только завтрак и обед. И никаких прогулок. Надеюсь, ты меня понял, Риддл?

Повернувшись на каблуках, она вышла из лазарета. Доктор Рочестер, бросив на мальчика внимательный взгляд, последовал за ней. Том со страхом посмотрел, как мелькнул подол салатового платья директрисы.

— Я не сумасшедший! Слышите, не сумасшедший! — кричал Том, тряся ручку.

Тяжелая металлическая дверь была заперта.

* * *

Следующие три дня Том просидел в комнате, любуясь уголком серого неба, стулом да старым платяным шкафом. Несколько раз он пробовал читать ветхий том «Древней истории». Буквы расплывались, и он с трудом улавливал смысл слов. Временами ему казалось, что он и вправду сумасшедший, раз видел странную надпись, говорит со змеями и думает о Повелителе Змей. Но Том гнал прочь эти мысли.

Утром второго августа Том проснулся в шесть часов. Ночью ему опять снился дурной сон. Он снова стоял в комнате с гробом Лесли и зеркалом. Девочка, откинув саван, манила его в зазеркалье, где мелькали свастика и жуткий человек со змееподобным лицом. Только теперь Том, поддавшись неведомому порыву, почти шагнул в зеркальную гладь, но проснулся. За окном шел нескончаемый дождь, и мальчик смотрел на мокрое стекло, думая о жутком сне.

После завтрака Том вернулся в комнату, взял книгу и сел читать. Старый плед истерся, и миссис Роджерс, ворча, заменила его заштопанным одеялом. Его отвлек легкий стук. Дверь открылась. На пороге стояла миссис Коул*.

— Том, к тебе гости. Это мистер Дамбертон… прошу прощения, Дандербор. Он хочет тебе сказать… в общем, пускай сам и скажет.

Миссис Коул закрыла дверь. Том прищурился. Посетитель был высокий мужчина с длинными каштановыми волосами и такой же бородой. Его одежда казалась экзотической: темно-лиловый бархатный костюм, белый шарф в черную клетку. На руке висел лиловый плащ.

— Здравствуй, Том, — мужчина шагнул вперед и протянул руку.

Том заколебался. Кто знает, что у него на уме? После короткого размышления он пожал руку. Мужчина пододвинул к кровати жесткий деревянный стул и сел.

— Я профессор Дамблдор.

Это было скверно. Перед ним, наверное, стоял знакомый психиатр доктора Рочестера.

— Профессор? — переспросил Том. — В смысле — доктор? Зачем Вы пришли? Это она Вас пригласила осмотреть меня?

— Нет-нет, — улыбнулся Дамблдор.

«Разумеется, — подумал Том. — Все психиатры улыбаются пациентам».

— Я Вам не верю. Она хочет, чтобы Вы меня осмотрели, да? Говорите правду! —крикнул он.

Карие глаза Тома блеснули бирюзой. Он пристально посмотрел на Дамблдора, ожидая увидеть больничный кабинет и белый халат, но вместо этого перед ним возник световой щит. Тому почудилось, будто он мягко отбросил его на кровать.

— Кто Вы такой? — Том посмотрел на него настороженно.

— Я уже сказал. Меня зовут профессор Дамблдор, я работаю в школе, которая называется Хогвартс. Я пришел предложить тебе учиться в моей школе — твоей новой школе, если ты захочешь туда поступить.

Если бы он просто сказал, что пришел его осмотреть… Но этот врач стал заливать про какую-то школу. Быстро вскочив с кровати, Том с яростью посмотрел на Дамблдора.

— Не обманете! Вы из сумасшедшего дома, да? «Профессор», ага, ну еще бы! Так вот, я никуда не поеду. Эту старую мымру саму надо отправить в психушку! Я ничего не сделал этой Эми Бенсон и Деннису Бишопу, спросите их, они то же самое скажут!

Перед глазами поплыла картина, как они с Эми и Деннисом идут по залитому морем парапету. Бенсон взвизгнула от шутки про змею, а он засмеялся холодным смехом. Том вздрогнул. Неужели этот «профессор» копается в его мыслях?

— Я не из сумасшедшего дома, — терпеливо сказал Дамблдор. — Я учитель. Если ты сядешь и успокоишься, я тебе расскажу о Хогвартсе. Конечно, никто тебя не заставит там учиться, если ты не захочешь…

— Пусть только попробуют! — скривил губы Том. Что еще он мог сказать этому типу?

— Хогвартс, — продолжал Дамблдор, — это не сумасшедший дом, а школа волшебства.

Том почувствовал себя пришибленным. Волшебства? Но ведь никакого волшебства не существует! Или все же существует? Его взгляд метался, перебегая с одного глаза Дамблдора на другой.

— Так это… это волшебство — то, что я умею делать?

— Что именно ты умеешь?

— Разное, — выдохнул Том. Его лицо залил румянец, поднимаясь от тонкой шеи к впалым щекам. — Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним. Могу управлять животными без всякой дрессировки. Могу сделать больно тем, кто жесток со мной.

У Тома подгибались ноги. Спотыкаясь, он вернулся к кровати и сел, уставившись на руки, как будто в молитве.

— Я знал, что я не такой, как все, — прошептал он, обращаясь к дрожащим пальцам. — Я знал, что я особенный.

— Что ж, ты абсолютно прав, — сказал Дамблдор. — Ты волшебник.

Риддл поднял голову. Волшебник? Он волшебник? Значит, вот почему он умеет двигать предметы и нагревать чайник. Вот почему его слушались змеи и кролик. Вот почему он мог читать мысли других… Или, может, перед ним хитрый психиатр, а он попадается в его ловушку?

— Вы тоже волшебник?

— Да.

— Докажите! — потребовал Том тем же властным тоном, каким требовал от Марты правды о смерти Лесли, а от Клэр Горнолл — о мистере Барнетте.

Дамблдор поднял брови.

— Если, как я полагаю, ты согласен поступить в Хогвартс…

— Конечно, согласен! — воскликнул Том.

— …то ты должен, обращаясь ко мне, называть меня «профессор» или «сэр».

Сердце Тома упало. Значит, и в этом Хогвартсе он будет простой козявкой? На мгновение лицо Тома сделалось жестким. Он начал подумывать о том, не послать ли этого господина с его школой. Но другой возможности сбежать из приюта у него не было.

— Простите, сэр, — постарался сказать Том как можно вежливее. — Я хотел сказать — пожалуйста, профессор, не могли бы вы показать мне…

Дамблдор кивнул и извлек из внутреннего кармана сюртука палочку. Том усмехнулся его тщеславию. В тот же миг профессор направил палочку на платяной шкаф и небрежно взмахнул.

Шкаф загорелся.

Том вскрикнул. Ведь там находилось все его имущество! Он хотел упросить проклятого «профессора» потушить огонь. Но пламя погасло. Шкаф стоял нетронутый, без единой отметины. Потрясенный мальчик, как пришибленный, уставился сначала на шкаф, потом на палочку.

— Когда я получу такую? — Том с жадным блеском в глазах указал на палочку. Его завораживала мысль о том, что этот невзрачный предмет мог быть столь могущественным.

— Всему свое время, — сказал Дамблдор. — По-моему, из твоего шкафа что-то рвется наружу. Открой дверцу.

Том, поколебавшись, пересек комнату и распахнул дверцу. Губы похолодели. Коробка гремела и подрагивала, будто в ней колотились обезумевшие мыши.

— Достань ее, — заметил Дамблдор. — В ней есть что-то чужое?

Мальчик заколебался. Как поступить? Можно было солгать. Но этот тип вполне мог отказать ему в возможности учиться в новой школе. Сказать правду? А если за эту коллекцию его тоже оставят в приюте?

— Да, наверное, есть, сэр, — пробормотал, он наконец.

— Открой, — приказал Дамблдор, указав на коробку. Том снял крышку и вытряхнул содержимое на кровать.

— Ты вернешь их владельцам и извинишься, — сказал Дамблдор, убирая волшебную палочку обратно в карман. — Я узнаю, если ты этого не сделаешь. И имей в виду: в Хогвартсе не терпят воровства.

Том закусил губу. Важно было не показать этому человеку и тени смущения.

— Да, сэр… — Он холодно посмотрел на Дамблдора.

По оконному стеклу ползли струи воды. Обложной ливень отвесной стеной закрывал высокие серые дома, поднимая клубы мокрого тумана. Запах влаги чувствовался даже в комнате. У Тома мелькнула странная мысль, будто чудом уцелевший шкаф может отсыреть.

— У нас в Хогвартсе, — продолжал Дамблдор, — учат не только пользоваться магией, но и контролировать ее. Однако, к твоему сведению, из Хогвартса могут и исключить. А Министерство магии, да-да, есть такое Министерство, — продолжал он, увидев смущение на лице Тома, — еще более сурово наказывает нарушителей. Каждый начинающий волшебник должен понять, что, вступая в наш мир, он обязуется соблюдать наши законы.

— Да, сэр, — повторил Том.

Его вдруг осенило, что все это — хорошо продуманный спектакль. Странный «профессор», похоже, решил преподать ему урок. Но за что?

— У меня нет денег, — Том постарался сделать лицо как можно более спокойным, хотя в душе кипела ярость.

— Это легко исправить, — Дамблдор вынул из кармана кожаный мешочек с деньгами. — В Хогвартсе есть специальный фонд для учеников, которые не могут сами купить учебники и форменные мантии. Возможно, тебе придется покупать подержанные книги заклинаний и поношенные мантии, но…

— Где продаются книги заклинаний? — перебил его Том, взяв мешочек с деньгами. «Нечего благодарить типа, который предлагает тебе ходить в обносках», — прошептал в голове надменный голос.

— В Косом переулке, — сказал Дамблдор.

— Вы пойдете со мной? — Риддл поднял глаза от монеты. «Только бы не пошел», — думал он, скрестив пальцы.

— Безусловно, если ты…

— Не нужно, — сказал Том. — Я привык все делать сам и постоянно хожу один по Лондону. Как попасть в этот ваш Косой переулок… сэр? — прибавил Том, наткнувшись на взгляд профессора. «На, обглодай эту кость, раз тебе так хочется», — с ненавистью подумал он.

Дамблдор кивнул. Он то ли понял состояние мальчика, то ли соседство Тома было ему также неприятно. Он вручил конверт и объяснил, как добраться от приюта до «Дырявого котла»:

— Ты сможешь увидеть кабачок, хотя окружающие тебя маглы — то есть неволшебники — его видеть не могут. Спроси бармена Тома — легко запомнить, его зовут так же, как тебя…

Том беспокойно дернулся, будто хотел согнать надоедливую муху.

— Тебе не нравится имя Том? — спросил Дамблдор.

— Томов пруд пруди, — пробормотал Риддл. — Мой отец был волшебником? Мне сказали, что его тоже звали Том Риддл.

— К сожалению, я не знаю, — мягко сказал Дамблдор.

— Моя мать не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла, — сказал Том, вспоминая гипсовые чаши и скорбных ангелов. — Значит, это он. А после необходимых покупок, когда я должен явиться в Хогвартс?

— Все подробности изложены на втором листе пергамента в конверте, — ответил Дамблдор. — Ты должен выехать с вокзала Кингс-Кросс первого сентября. Там же вложен и билет на поезд.

Дамблдор встал и протянул руку. Тому не хотелось ее пожимать, но таковы были правила игры. Перед глазами поплыли опавшие листья и черные кольца гадюки.

— Я умею говорить со змеями, — заметил Том с легким вызовом. — Я это заметил, когда мы ездили за город. Они приползают и шепчутся со мной. Это обычная вещь для волшебника?

— Нет, необычная, — сказал Дамблдор, — но это встречается.

Он говорил небрежным тоном, но с интересом рассматривал Тома. Затем рукопожатие распалось, и Дамблдор подошел к двери.

— До свидания, Том, до встречи в Хогвартсе, — кивнул он.

* * *

Том взглянул на закрытую дверь. На душе было неспокойно. Дрожащей рукой он схватил толстый конверт из желтого пергамента. В центре конверт скреплялся красной восковой печатью с фигурами льва, орла, барсука и змеи по краям большой буквы Н. На обратной стороне изумрудными чернилами был выведен адрес:

Мистеру Т.М. Риддлу

Первая комната, пятый этаж, детский приют «Вул», Лондон

Трепеща от возбуждения, Том надорвал конверт. Из него выпали два листка пергамента с золотыми буквами:

ШКОЛА ВОЛШЕБСТВА И КОЛДОВСТВА ХОГВАРТС

Директор: АРМАНДО ДИППЕТ

Дорогой мистер Риддл,

Мы рады сообщить, что Вы приняты в Школу волшебства и колдовства Хогвартс. Семестр начинается 1 сентября 1938 года. Хогвартский экспресс отходит в 11:00 с платформы 9 ¾ на вокзале Кинг-Кросс в этот же день. Список школьных принадлежностей прилагается.

Искренне Ваша,

Галатея Мэррифот,

Заместитель директора

— Я поступил в волшебную школу… — прошептал потрясенный Том. От волнения мальчик вскочил и стал расхаживать по каморке, разглядывая потертые обои с орнаментом в виде кирпичной стены.

Единственное, что омрачало радость, был неприятный Дамблдор. За что он так невзлюбил его? Том терялся в догадках. Может, ему что-то наговорила миссис Коул? Или из-за коробки трофеев? Но что в этом такого? «Самого-то, небось, попробуй тронь», — подумал Том. Он с неприязнью посмотрел на мокрое стекло и сжал тонкие длинные пальцы в кулак. Дождь усилился, и в комнате стало темно.

Сложнее было с коробкой. Как в самом деле он отдаст ее врагам? Что он им скажет: «Извини, милая Бренда, вот твоя игрушка йо-йо?» Лучше выбросить коробку на помойку. Если Дамблдор узнает про это — значит, жить в той школе невозможно. «Галатея Мэррифот»**… Хорошо, хоть он не замдиректора…

Том вышел из комнаты и помчался по скрипучей лестнице, не обращая внимания на медсестру и детей. Через десять минут он был у кабинета директора. Плотная дубовая дверь была закрыта, и он осторожно подергал ручку.

— Слушаю, — миссис Коул, даже не взглянув, продолжала писать.

— Завтра утром мне надо будет уйти, мэм. «Попробуй, не пусти», — злорадно подумал Том, глядя на старый резной подсвечник. Сколько раз он смотрел на него, выслушивая решение об очередной порке!

Миссис Коул запрокинула голову и внимательно посмотрела на Риддла.

— А почему, собственно, тебе надо уйти, Том? — она говорила медленно, словно наслаждалась властью.

— Мне нужно купить учебники для школы. Профессор Дамблдор велел мне сделать это. — Том, нетерпеливо теребя рукав, явно радовался мести.

Директриса прикрыла глаза, медля с ответом. Том прищурился, глядя на дешевую репродукцию Гейнсборо, висевшую на стене.

— Ладно, можешь завтра сходить, — снисходительно кивнула миссис Коул.

— Спасибо, мэм, — подчеркнуто вежливо сказал Том. Это было так удивительно: защищаться Дамблдором от миссис Коул.

Он захлопнул дверь и быстро вернулся в комнату. Запрыгнув на кровать, снова взял конверт. Том закрыл глаза, пытаясь представить волшебную школу, и незаметно для себя провалился в сон.

* * *

Том очнулся глубокой ночью. Вдалеке слышался шум дождя. Осмотревшись, он понял, что так и уснул одетым. Он вскочил, судорожно выпил стакан воды и подошел к окну. Ливень превратился в настоящую бурю, и потоки воды, пенясь, бежали по мостовой. Прислонившись лицом к стеклу, Том с восторгом смотрел, как предутреннее небо озаряют вспышки молний.

Примечания:

* Далее по тексту использован переработанный фрагмент книги Дж. Роулинг «Гарри Поттер и Принц-Полукровка».

** В русских переводах ее иногда называют «Галатеей Вилкост», но автор оставляет английское звучание —Merrythought.

Следующий раз Том проснулся, когда за окном было светло. Дождь прекратился, но небо оставалось серым. Проклиная себя за лень, Том надел серые форменные брюки и белую рубашку. Прихватив зонт, он быстро пересек приютский дворик и помчался в противоположную сторону от Воксхолл-Роуд. В воздухе стояла августовская дымка, и Том с удовольствием вдыхал приторный аромат мокрой туи. Через час он перешел мост и вышел на Чаринг-Кросс Роуд.

К изумлению Тома «Дырявый котел» оказался не величественным зданием, а маленьким темным пабом. В уголках горели большие желтые свечи. За темными полированными столиками сидели люди в черных колпаках. Пожилая женщина в очках что-то вязала. Лысый горбун за стойкой болтал с толстым усатым человеком. Судя по описанию Дамблдора, лысый и был барменом Томом.

— Доброе утро, — Том постарался обратиться к хозяину как можно вежливее.

— А, привет, — кивнул горбун. — В Косой переулок? — К отвращению Тома люди в колпаках стали разглядывать его. — Раз пришел без родителей — значит магл, — резонно заметил трактирщик.

— Я не магл… — Том посмотрел со смесью неприязни и вызова. Пожилая женщина от волнения обронила вязальную спицу. Том подумал, что ее морщинистые руки с веснушками напоминают кожу черепахи.

— Ух, какой сердитый! — фыркнул бармен, поймав взгляд Тома. — Сядь, подожди, когда кто-то из наших подойдет….

Тому ужасно хотелось нагрубить бармену, но, подумав о Дамблдоре, он решил этого не делать. Он вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего обеда и протянул бармену монетку. Горбун, усмехнувшись, налил бокал сливочного пива и протянул булку с маслом. Присев за столик, Том развернул список школьных принадлежностей и углубился в чтение:

ШКОЛА ВОЛШЕБСТВА и КОЛДОВСТВА ХОГВАРТС

ФОРМА

Ученики первого года обучения должны иметь:

1. три мантии (черного цвета);

2. один колпак (черного цвета);

3. одну пару защитных перчаток (из драконьей кожи);

4. один зимний плащ (любого цвета, с медными пуговицами).

Пожалуйста, учтите, что вся одежда должна иметь вышитые инициалы.

Мальчикам требуются:

1. две рубашки (белого или кремового цвета);

2. две пары брюк (светло-серый цвет);

3. два жилета (тонких, темно-серого цвета);

4. один пиджак (серый цвет).

Девочкам требуются:

1. два платья-сарафана темно-серого цвета или две плиссированные юбки указанного цвета;

2. две блузки (белого или кремового цвета);

3. один жакет (светло-серый цвет);

4. две пары туфель на каблуках (черный цвет)

УЧЕБНИКИ

У каждого ученика должен быть комплект следующих книг:

1. Стандартная книга заклинаний (часть первая), Миранда Гошок

2. История магии, Батильда Бэгшот

3. Теория магии, Адалберт Уоффлинг

4. Тысяча магических трав и грибов, Фелинда Спор

5. Магические вытяжки и настойки, Арсениус Жиггер

6. Фантастические животные и где их найти, Ньют Скамандер

7. Темные силы: руководство по самозащите, Виктор Бергер

8. Введение в трансфигурацию, Эмерик Свитч

ПРОЧЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ

1. Волшебная палочка — 1 шт.

2. Котел (оловянный, стандартный размер номер два) — 1 шт.

3. Набор стеклянных или хрустальных пробирок — 1 шт.

4. Телескоп — 1 шт.

5. Медные весы — 1 шт.

6. Дюжина перьев для письма (гусиных или подобных)

7. Чернильница и запас чернил

8. 10 рулонов пергамента (минимум)

Ученикам разрешается взять с собой сову, или кошку, или жабу, или другое небольшое животное, кроме змей, летучих мышей, тарантулов и плотоядных слизней.

НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СВОИ МЕТЛЫ.

«Неужели все это можно купить?» — прошептал Том. Он хотел еще раз прочитать список, но его взгляд упал на газету. В центре была движущаяся фотография, на которой усатый человек в плаще жал руку человеку в мундире.

— «Гитлер пожимает руку Бломбергу, указывая на Восток, — прочитал Том название статьи. — Гриндевальд готов к войне».

— Гриндевальд? — пробормотал Том. — Кто такой Гриндевальд?

— С какой же Луны ты свалился, парень, что не слыхал о Гриндевальде? — фыркнул бармен.

Том хотел возразить, но чья-то рука жестко легла на плечо. Он обернулся и вскрикнул: перед ним стояла Эмма Сполдинг. Теперь она была не в сером костюме, а в темно-синем платье и черной мантии. Но ошибиться было невозможно: у женщины были те же жилистые руки и холодные глаза.

— В Косой переулок? — Том нахмурился: хотя со дня усыновления Джонатана прошло больше полугода, видеть миссис Сполдинг ему было неприятно.

— Да, — он спокойно встретил ее взгляд.

— Моя Дженни тоже идет в Хогвартс. Я вчера сводила ее в Косой переулок.

«Я счастлив», — усмехнулся про себя Том. Он посмотрел на стойку, где бармен услужливо предлагал сливочное пиво молоденькой ведьме в цветастом жакете.

— Хочешь, я отведу тебя в Косой переулок? — приветливо спросила дама.

Первым желанием Тома было послать чванливую даму. Но, поразмыслив, он решил принять ее предложение. Миссис Сполдинг оставалась единственным его знакомым в волшебном мире, и Том надеялся получить от нее информацию.

— Да, конечно… — он бросил на женщину приветливый взгляд. Дама направилась к черному входу, бросив странный взгляд на левую руку Тома.

— Такой длинный и хлипкий… Ты вряд ли сможешь играть в квиддич, — шикнул бармен. К отвращению Тома за его спиной захихикали две молоденькие ведьмочки. Прикусив губу, он пошел за провожатой.

С другой стороны «Дырявый котел» был окружен кирпичной стеной. Миссис Сполдинг достала палочку и ткнула в один из кирпичей. Том не смог сдержать крик изумления, когда стена развернулась в арочный проем.

— Добро пожаловать, Том, в Косой переулок, — сказала миссис Сполдинг.

У Тома разбежались глаза. Перед ним открылся вид на длинную улицу со старинными домами. Воздух, казалось, был пропитан солнечным светом. Навстречу спешила радостно гудящая толпа молодых ведьм и волшебников. Кругом было много лавочек, торгующих кипами книг, писчими перьями и свитками пергамента. Тому захотелось осмотреть каждый уголок, заглянуть в каждый магазин, потрогать каждую книгу.

— Я сразу поняла, что ты волшебник, Том, — улыбнулась миссис Сполдинг краешками губ. — Ты получил сову от Галатеи Мэррифот?

— Нет, ко мне пришел профессор Дамблдор, — прищурился Том.

— О, ты познакомился с Альбусом Дамблдором? — тонкие брови женщины взлетели вверх. — Он добрый человек и известный педагог.

«Ага… Очень…» — ехидно подумал Том и посмотрел на «Павильон сов». Сычи, филины, неясыти, амбарные и полярные совы ухали на перекладинах. Том приметил большеглазую сову, которая неодобрительно щелкала клювом на прохожих.

— Так кто такой Гриндевальд? — спросил он, расплачиваясь за котелок.

— Прежде всего, Том, ты должен запомнить: не все волшебники добрые, — заметила дама. — Бывают и темные маги. Самый могущественный из них — австриец Геллерт Гриндевальд, построивший «магический социализм» в Германии. Гриндевальд даже заменил слово «Германия» на «Третий Рейх», а «немцы» — на «индоарии». Его ученики именуют себя «Высшими неизвестными» и правят маглами. Четыре года назад они устроили «ночь длинных ножей»* для непокорных маглов. С тех пор Гриндевальд объявил целые народы вредными для прогресса и возродил сожжение людей.

— А Гитлер… Усатый фюрер? … — пробормотал потрясенный Том.

— Фюрер ничто без своего господина, — усмехнулась Эмма Сполдинг. — Он дрожит перед «Высшими неизвестными» и выполняет их приказы.

— У них есть свастика вроде черного паука. — Тому казалось, будто он говорит про какую-то тайну, но миссис Сполдинг понимающе кивнула.

— Да, знак Солнца из древнеиндийской магии. Человек, к которому направлены ее лучи, испытывает ужас и омерзение. Тот, кто носит свастику, чувствует себя под ее защитой. Гриндевальд использует этот знак для устрашения маглов.

Они проходили мимо лавки с печенью угря и глазами трески. Напротив располагался магазинчик, возле которого стояла гурьба девочек и мальчиков.

— Это же «Комета-180», последняя модель! — вдруг воскликнул белобрысый мальчик, указав на модель метлы. — Она гораздо лучше «Кометы-140»!

— И даже «Чистомета-3»! — подхватила невысокая хрупкая девочка. От волнения она подпрыгнула, и ветер забавно растрепал ее черные кудряшки.

— Значит, на континенте целое государство принадлежит темным волшебникам? — прошептал с ужасом Том.

— Мы на пороге войны, равных которой не было, — кивнула миссис Сполдинг.

Том с удивлением посмотрел на детей. После того, что он услышал, рассматривать метлу казалось ему верхом глупости. Взрослые выглядели веселыми, но Том замечал, что иногда они бросали тревожные взгляды на покрытое дымкой небо. Рядом отливало белизной высокое здание волшебного банка «Гринготтс».

— Ладно, Том, пора. Приходи через час, я помогу тебе купить палочку. — Женщина исчезла за полированной дверью, оставив Тома в смятении.

* * *

Магазин «Волшебная одежда», принадлежавший мадам Малкин, находился в центре Косого переулка. Том волновался, что ему предстоит разговаривать со взрослыми волшебниками и дважды позвонил в колокольчик. Дверь открыла молодая девушка с распущенными каштановыми волосами в розовато-лиловом платье.

— Ты собираешься в Хогвартс, дорогой? — улыбнулась она.

Том кивнул. Мадам Малкин отвела его в заднюю комнату, где стоял бледный темноволосый мальчик с вытянутым лицом. Тому бросился в глаза его дорогой замшевый пиджак. Он нерешительно остановился у маленького столика.

— Дорогой, ты очень худой и высокий, — заметила мадам Малкин, осматривая Тома. — Тебе нужны длинные мантии. Не волнуйся, мы все подберем. — Риддл протянул список, и хозяйка упорхнула в соседнюю комнату.

— Привет, — улыбнулся мальчик. — В Хогвартс?

— Ну, да… — замялся Том. Он не привык общаться со сверстниками и чувствовал себя неловко.

— Я тоже… Кстати, я Блэк. Альфард Блэк, — снова улыбнулся он.

— А я Том Риддл. — Ему показалось, что мальчик обескуражен. Он, похоже, рассчитывал, что его фамилия произведет эффект.

Чайная занавеска раздвинулась и из-за нее вышла белокурая девочка в прозрачной мантии и кремовых туфлях. Том никогда не видел такой одежды. Он с интересом осмотрел тонкие руки и чуть вздернутый носик девочки. Всем своим видом она напоминала Тому изящную фарфоровую статуэтку.

— Альфард… — вошедшая говорила капризным голосом, манерно растягивая слова. — Идем, скорее… С кем ты общаешься? — она презрительно осмотрела Тома.

— Том. Том Риддл, — Том впился в нее колючим взглядом. — А ты?

— Лукреция Блэк, — темно-синие глаза девочки сверкали холодным светом. — Ты маглорожденный? — скривилась она, словно к ее личику поднесли что-то гадкое.

— Мой отец волшебник, — отрезал Том. Ему казалось, что мальчик был не против с ним пообщаться, а вот надменная Лукреция нравилась ему все меньше.

— Риддл? Не слыхал такой фамилии, — удивился мальчик. Лукреция продолжала рассматривать Тома, переводя надменный взгляд с его потрепанных ботинок на бледное лицо, всем своим видом выражая неодобрение.

— Ты знаешь все фамилии волшебников? — хмыкнул Том. От волнения он потрогал лежащий на столе рулон прозрачной ткани, и та приятно зашуршала.

— Ну-ну, — вздохнула Лукреция, — сразу видно, что грязнокровка. Бедный Хогвартс скоро будет кишеть магловской мразью. Альфард, если ты еще раз будешь общаться с подобными отбросами, я все расскажу Вэл…

Мальчик потупился и грустно посмотрел на дорогие замшевые ботинки. Том впился ненавидящим взглядом в Лукрецию, но та лишь усмехнулась.

— Выбрали мантию, мистер Блэк? — В комнату вошла мадам Малкин с ворохом черных мантий. — Вы, кажется, хотели лазоревый плащ, мисс Блэк? И мистер…

— Риддл, — закончил за нее Том. Он заметил саркастический взгляд Лукреции и попытался сконцентрироваться на своих пальцах. Подумав с минуту, мальчик отложил шляпу, плащ болотного цвета с серебристыми пуговицами и черный пояс, расшитый серебряными нитками. Затем Том примерил одну из принесенных мадам Малкин мантий, но понял, что она немного мешковата.

— Это не проблема, дорогой, — добродушно заверила его мадам Малкин. Она дотронулась палочкой до края мантии, и та стала Тому в самый раз. — На какую сумму ты, кстати, рассчитываешь? — спросила хозяйка, разложив несколько островерхих шляп.

— Посмотрите, сколько здесь будет… — Том протянул мешочек продавщице.

— О, дорогой… — мадам Малкин покраснела, словно говорила что-то неприятное. — Твоя покупка как раз составит все содержимое мешочка.

— А можно сбросить цену? — вздохнул Том.

— Это дешевый комплект… — Мадам Малкин грустно улыбнулась. — Может, тебе взять только плащ? Не волнуйся, через два дома комиссионный магазин мистера Эннервейта.

Том снова почувствовал ярость унижения. У него не было сил посмотреть на Альфарда и Лукрецию, хотя даже со спины он чувствовал их ехидные взгляды. Хозяйка магазина тем временем заказала помощнице еще две мантии.

— Что такое? Чистокровный папочка-волшебник не может найти галеонов для сыночка? — нежно засмеялась Лукреция, примеряя плащ лазурного цвета. Тому ужасно хотелось чем-нибудь стукнуть ее, чтобы она перестала издеваться.

— Пожалуй, я возьму его… — Том неуверенно указал на выбранный им темно-зеленый плащ.

— Неужели ты собрался в Слизерин? — продолжала смеяться Лукреция, рассматривая его покупку. — К твоему сведению, туда не берут грязнокровок.

— Мне жаль, дорогой, что все так получилось… — вздохнула продавщица.

Риддл не дослушал ее объяснений. Быстро расплатившись, он прихватил упаковку и, пропуская мимо ушей смешки Лукреции, помчался к выходу.

* * *

Купить волшебную палочку оказалось сложнее. Том понятия не имел, где находится специальный магазин. Только что он купил в комиссионном магазине подержанные мантии, рубашки, брюки и колпак. Сама мысль, что придется донашивать чью-то одежду, приводила его в ярость. Быстро заплатив за телескоп, весы, перья и пергамент, Том помчался к банку «Гринготтс». Счастливые дети несли клетки с кричащими совами, и Том пошел быстрее, боясь снова нарваться на противных воображал

— Купил, что нужно? — кивнула ожидавшая его женщина. Том вздохнул и поплелся за ней, сжимая в руках пакеты с покупками.

— Вижу, у тебя пропало настроение. Хватило ли денег?

— Да нет… — Том вздохнул и неожиданно рассказал ей, что случилось в магазине мадам Малкин. Миссис Сполдинг, выслушав его рассказ, слегка нахмурилась.

— Видишь ли, у магов есть своя знать. Все эти Блэки, Поттеры, Пруэтты, Лестрейнджи, Эйвери, Малфои считают себя выше остальных. Многие чистокровные семейства ненавидят маглорожденных, но только Блэки настолько погрязли в своей ненависти, что не менее сильно презирают полукровок. Нам туда, — женщина указала на черное здание с позолоченной надписью «Олливандеры. Производители волшебных палочек с 382 г. до н.э.».

В магазине было пыльно, полумрак окутывал сотни коробок, рядами расставленных на полках вдоль стен. Единственной мебелью были стол и стул, мягкий свет лился из двери в глубине комнаты. Владелец магазина отсутствовал. Том, сутулясь, сел на расшатанный стул и стал ждать. К счастью, кроме него в помещении никого не оказалось.

Тому не пришлось долго ждать. Из задней комнаты показался невысокий человек с седеющими волосами и серебристыми глазами. Он нес коробку, которую тотчас поставил на пустую полку. Том встал, чтобы поприветствовать хозяина.

— Вы мистер Олливандер? — с интересом спросил он.

— Да, я Гарри Олливандер. — Светлоглазый человек оглянулся, как будто только заметил Тома. — А Вы, без сомнения, мистер Риддл?

— Откуда Вы меня знаете? — пораженно спросил Том.

— Я знаю всех своих клиентов. В какой руке Вы держите палочку?

— В левой. Я левша, — сказал Том, ожидая подвоха.

Он не ошибся. Мистер Олливандер посмотрел на него со смесью изумления и страха.

— Ребенок левша… — Прошептал он. Затем подошел к коробке и взял палочку. — Ладно, давайте попробуем подобрать палочку. Дуб и жила дракона, восемь с половиной дюймов, крепкая. Возьмите её, — мистер Олливандер вздрогнул, когда Том взял палочку левой рукой, — и хорошенько взмахните.

Том повиновался, но безрезультатно. Палочка не подавала признаков жизни.

— Ладно, не страшно. Есть граб и волос единорога, десять с четвертью. — Мальчик взмахнул палочкой, но эта попытка снова была неудачной. Том перебрал ещё шесть коробок, но ни одна из них не годилась. На седьмой палочке рука Тома ныла, всё это начинало выводить его из себя.

— Конечно… — мистер Олливандер словно разговаривал сам с собой. — Может ли у левши быть обычная палочка? — Он подошел к полкам и снял только что принесенную коробку. — Ну-ка, попробуйте. Тис и перо феникса, тринадцать с половиной дюймов. Очень твердая.

Мальчик посмотрел на длинную белую палочку, похожую на фигурку из слоновой кости. Он поднял палочку над головой и взмахнул ею, рассекая воздух. Поток серебристых и зеленых искр вырвался из палочки и закружил по всему магазину, словно подхваченный порывом ветра. Том судорожно выдохнул, с изумлением глядя на палочку. Она была тёплой и всё ещё испускала крошечные искорки.

— Невероятно… — продавец рассматривал мальчика со смесью восторга и тревоги. — Дерево бессмертия и перо очень умного феникса, которое принес мне Дамблдор. Как точно Вас зовут, мистер Риддл?

— Том. Том Марволо Риддл, — спокойно ответил он.

— Марволо… — Олливандер посмотрел на него прищурившись, как когда-то миссис Сполдинг. — Интересно. Ясно одно: мы вправе ожидать от Вас необычных дел… Очень необычных…

— Почему всех так волнует моя леворукость? — спросил Том дожидавшуюся его на выходе миссис Сполдинг. Его взгляд стал при этом серьезным, словно он узнал важную новость.

— Это сложно объяснить, Том, — заметила женщина. — Левши очень редки в волшебном мире. Многие считают, что это признак чрезвычайно честолюбивых и могущественных волшебников. Кроме того, — понизила она голос, — по преданию, левша принесет неисчислимые беды — возможно, даже большие, чем Гриндевальд. Но это не более, чем суеверие, — поспешила она успокоить взволнованного мальчика.

Том нахмурился. Ему казалось, что миссис Сполдинг не хочет говорить правду. Синее небо затягивалось легкой завесой перистых облаков. Том посмотрел на волшебный зоомагазин «Заманчивый зверинец» и с грустью подумал, что у него совсем не осталось денег.

* * *

Остаток августа Том провел в каморке. Миссис Коул запрещала ему гулять по Лондону, но Том не расстраивался. Все свободное время он перечитывал учебники, заучивая наизусть целые страницы. Постепенно он начал самостоятельно отрабатывать простейшие заклинания, и в середине августа спокойно превращал спички в иголки, а пуговицы в жуков.

Том, кроме того, старался побольше узнать о Хогвартсе. В одной из книг он вычитал, что звери на печати были гербами колледжей: лев — Гриффиндора, барсук — Хаффлпаффа, орел — Райвенкло и змея — Слизерина. Ученики попадали в них в соответствии с чертами характера. Гриффиндорцы славились отвагой, хаффлпаффцы — трудолюбием, райвенкловцы — умом, а слизеринцы — проницательностью и честолюбием. Том и сам не знал, почему его привлекал именно Слизерин. То ли из любви к змеям, то ли из врожденного честолюбия, но больше всего Том хотел учиться именно в этом Доме. В мечтах он видел себя в болотной мантии с эмблемой серебристой змеи.

Двадцатого августа Том сходил в Косой переулок и вернулся оттуда с огромной стопкой книг для дополнительного чтения. В большинстве из них описывалось продвинутое волшебство, включая некоторые весьма странные проклятья. Том был уверен, что их не преподавали в школе. К примеру, он научился делать так, чтобы предполагаемую жертву полдня рвало слизняками, или чтобы лук рос из ушей. К концу месяца Том стал настоящим специалистом в области подобных заклинаний. И все же как бы ему ни хотелось отрастить Билли Стаббсу кроличьи уши и хвост, Том предпочитал не привлекать к себе внимания.

Так или иначе, Том с нетерпением ждал первого сентября.

Примечание:

*«Ночь длинных ножей» — событие в Германии в ночь с 30 июня на 1 июля 1934 года, в ходе которой представители СС уничтожили штурмовиков СА. После этого события СС  (охранные отряды) стал официально именоваться «Орденом СС».

Первого сентября Том проснулся в шесть часов. За окном снова шел бесконечный ливень, и капли гулко барабанили по стеклу. Когда Том вылез из кровати и нащупал тапочки, спальню озарила вспышка молнии, сопровождаемая гулкими раскатами грома. Было еще очень рано, но Том больше не мог спать. Ругая сам себя за нетерпение, он, не снимая пижамы, поскорее умылся и пошел к рассохшемуся шкафу. Накануне миссис Коул выделила ему старый черный чемодан, который Том собрал еще вечером. Быстро надев приютскую форму, он щелкнул ржавым замком чемодана, тихонько повернул ключ в скважине и, стараясь не шуметь, пошел по скрипучей лестнице.

Трамвайная остановка была пуста. Старое кладбище казалось призрачным в мутной дождевой пелене. На другой стороне улицы, разбрызгивая лужи, показался темно-зеленый автомобиль. Том знал, что первый трамвай должен появиться через несколько минут. Небо закрывали тяжело ползущие свинцовые тучи, и на их фоне причудливо-контрастно зеленели деревья. Видимо, на вокзале мальчику предстоит найти некий вход — примерно так же, как в Косом переулке… Как только Том запрыгнул на подножку притормозившего трамвая, огромный зигзаг молнии расчертил небо, и сразу послышался удар грома. Глядя в окно на потоки воды, Том рассеянно рассматривал редких прохожих. Ему всегда нравились гром и молния, и лучшей погоды для поездки в волшебную школу он не мог представить.

Через полтора часа Том приехал на вокзал Кинг-Кросс. По дороге Том сделал две пересадки и слегка промок на трамвайных остановках. Круглые часы с черным циферблатом показывали пятнадцать минут десятого. Присев на подоконнике, Том стал смотреть в окно. Капли мерно били по лужам, и пассажиры, закутавшись в плащи, спешили к поездам. Посмотрев на мутную пелену дождя, Том поймал себя на мысли, как было бы здорово, если они поехали в волшебную школу с Лесли. Он поскорее ущипнул себя — вспоминать о ней было еще слишком больно.

Постепенно Том начал волноваться. Он достал из внутреннего кармана куртки билет и стал рассматривать его. Однако кроме синей надписи «Хогвартс экспресс. Платформа 9 ¾. Поездка в один конец» на лощеной бумаге не было ничего. Дамблдор говорил, что надо всего лишь пройти какой-то барьер. Перебежав зал ожиданий и длинный подземный тоннель, Том вышел на перрон между девятой и десятой платформой. Дождь лил с такой силой, что даже навес едва спасал от воды. Однако нигде не было ни единого указателя на платформу 9 ¾.

Том уже начал отчаиваться, как вдруг заметил идущего по перрону рыжего мальчика с тележкой. На большом чемодане стояла клетка с нахохлившейся сипухой. Рядом с мальчиком шли родители — высокий мужчина в щеголеватой шляпе «котелок» и белокурая женщина с водянистыми глазами.

— Игнотус, поспешим… — заботливо заметила женщина.

— Мама… Но еще полно времени… — мальчик улыбнулся озорной улыбкой.

— Да, Игнотус. Но не забывай: у папы срочные дела в министерстве…

Том быстро пошел за ними. Рядом шли еще несколько мальчиков и девочек. Несмотря на дождь, они радостно обсуждали предстоящее распределение.

— Все что тебе нужно, — уверенно сказал мужчина в котелке, — это пройти барьер между девятой и десятой платформой. — Давай-ка поживее…

Мальчик кивнул и побежал к барьеру, на котором с одной стороны висел знак «Платформа 9», а на другой «Платформа 10». Следом за ним в барьер, как в невидимые ворота, вошли отец и мать. Том побежал к кирпичной стене и, когда до нее оставалось меньше фута, закрыл глаза. Через минуту он вскрикнул от изумления: перед ним была заполненная людьми платформа, возле которой стоял алый паровоз. На месте барьера была отделанная железом арка с надписью «Платформа 9 ¾».

Больше всего Том боялся насмешек детей волшебников и потому поскорее залез в предпоследний вагон, заняв свободное купе. Устроившись у окна, он стал наблюдать за перроном. Мама Игнотуса вытерла влажные глаза, в то время как отец старался оставаться бесстрастным. Миссис Сполдинг вела за руку очень похожую на нее Дженни. Белый пар из паровозной трубы забавно закрывал похожие на кегли ножки девочки. Высокому темному мальчику в очках родители отчаянно махали руками и что-то кричали. Том досадливо зажмурился: его тошнило при виде бурных проявлений родительской любви.

Со свистом выпустив из клапанов клубы пара, Хогвартс-Экспресс наконец тронулся в путь. Том с интересом смотрел, как скрылась кирпичная башня вокзала и начались виды на бесконечные заводские трубы. Молнии больше не вспыхивали, но дождь продолжал лить как из ведра. Поезд набирал ход, и черный чемодан мерно покачивался под сиденьем. Тому очень не хотелось, чтобы кто-либо вошел в его купе, он то и дело с опаской поглядывал на дверь.

Через некоторое время Том вытащил чемодан, достал школьную мантию, переоделся и сунул палочку за пояс. Лондон остался позади, и за окном мелькали уютные пригороды с аккуратными клумбами бархоток, затем пошли поля с еще зеленой травой, которые сменились ровными квадратами пашен, пересеченными тоненькими речушками. Грязно-серая пелена облаков сливалась с дождем. Том достал «Энциклопедию проклятий и контрпроклятий» и углубился в чтение. Профессор Вендетт Веридиан рассказывал, как заставить человека часами отрыгивать слизней, приклеить язык к нёбу или парализовать ноги. Том читал внимательно, чувствуя, что эти заклинания могут оказаться полезными в Хогвартсе.

Его отвлек стук в дверь. Том обернулся. У входа в купе стояла плотная веснушчатая женщина с тележкой.

— Хочешь что-нибудь, дорогой? — улыбнулась она. Том заметил, что тележка была забита конфетами и еще какими-то сладостями. Покопавшись в кармане, он достал несколько кнатов.

— Дайте на все, — кивнул Том.

— О, дорогой… — Женщина, казалось, выглядела удивленной. — Здесь хватит только на три боба. Том почувствовал, как его щеки снова покраснели.

— Ничего… Дайте на все… — улыбнулся он. Женщина с грустной улыбкой посмотрела на него и достала три конфеты.

— Что, у какой-то грязнокровки нет денег на конфеты?

По коридору проходил высокий белокурый мальчик с большими серыми глазами. Том впился в него ненавидящим взглядом и машинально нащупал палочку.

— Убирайся, — холодно пробормотал Том.

Мальчика это только забавляло:

— Да что ты мне сделаешь, грязнокровка? — хихикнул он. — Держу пари, ты не сможешь даже…

Блондин, презрительно усмехнувшись, пошел прочь. Риддл с яростью посмотрел на свою левую руку, которая машинально сжала палочку. Суставы пальцев побелели, а руки всё ещё дрожали. Голову свербила мысль наложить на мерзавца проклятие посильнее, но Том сейчас не мог этого сделать. За окном мелькало огромное озеро, и рябь от дождя мелкими каплями покрыла мутную воду. Повертев в руках палочку, Том убрал ее за пояс, чтобы не думать об этом происшествии, и снова погрузился в чтение.

* * *

В половине седьмого поезд прибыл на станцию деревни Хогсмид. Том, как и все остальные, оставил багаж в поезде и поспешил следом за другими учениками. На перроне было шумно, то и дело туда-сюда сновали школьники. Дождь лил как из ведра, и Том раскрыл поскорее зонт. В конце платформы размахивал фонарем громадный человек с гранитно-серой кожей, крошечной лысой головой и длинными ушами.

— Первогодки, первогодки, ко мне! — громко кричал он.

Том поспешил на оклик. Постепенно в конце платформы собралось около сорока мальчиков и девочек, мокнущих под проливным дождем. Некоторые накинули капюшоны. Другие, как Том, раскрыли зонтики, по которым тотчас забарабанили крупные капли дождя. Том осмотрелся и понял, что в толпе он был самым высоким.

— Привет, малыши… — пробасил человек с фонарем. — Я — Огг, хранитель ключей Хогвартса. — Том понял, что этот Огг был горным троллем, о которых он читал в книге. — Следуйте за мной — я отвезу вас в школу.

Тролль повел детей по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Через десять минут они вышли к берегу большого озера, на темной глади которого качался десяток лодок. Том, как и все, не сдержал крик восхищения: на скале виднелся огромный замок с резными башенками. В его готических окнах горел яркий свет, который казался волшебным миром уюта в этом царстве холода и непогоды.

— По четверо в лодку, не больше, — скомандовал Огг.

Том сел в лодку с незнакомым мальчиком и двумя девочками. Среди них оказалась и сердитая Дженни Сполдинг, которая куталась в меховую накидку и, подражая матери, важно дернула подбородком. Мальчик накинул капюшон и замолчал, а Дженни сразу углубилась в разговор с соседкой, которую она, по-видимому, знала. Взглянув на Тома, девочки прыснули и о чем-то заговорщически зашептались.

— Готовы? — рявкнул Огг, пытаясь перекричать гам. — Тогда отчаливаем!

Флотилия дружно отчалила от берега и заскользила по озеру. В тот же миг дождь ударил с новой силой, и капли воды стали хлестать в лицо. Том чувствовал себя прекрасно: он никогда не плавал на лодке и теперь был в восторге от путешествия. Сидя на носу, Том рассматривал силуэты леса и замка, еле заметные в вечерних сумерках. Он очень любил грозы и сейчас с удовольствием смотрел на отвесную пелену ливня. Другие дети, напротив, выглядели несчастными и больными. Том с удовольствием заметил, что среди тех, кого укачало, был Альфард Блэк.

Через полчаса лодки миновали заросли плюща и причалили к подземной пристани. Как только дети снова ступили на твердую землю, перед ними возникла резная дверь с гербом Хогвартса. Тяжелым движением Огг отворил створки, и дети, мокрые и продрогшие, наконец вошли в огромный вестибюль. Тому казалось, что он никогда в жизни не видел более красивого места. Вдоль базальтовых стен мерно горели факелы. Рядом начиналась большая мраморная лестница, рядом с которой стояли огромная статуя вепря и большая огненная чаша. Блики огня играли на ступеньках в вечерней полумгле. Возле статуи стояла пожилая женщина в черной мантии.

— Добро пожаловать, новички, — женщина говорила низким грудным голосом. Она стояла перед детьми, дожидаясь, пока стихнет гул восхищения, чтобы произнести приветственную речь. — Я профессор Галатея Мэррифот, заместитель директора Хогвартса.

Дети как завороженные смотрели вокруг, сбрасывая капюшоны или отряхивая зонтики. Том очень волновался, что капли с его плаща пачкают чистый пол. Профессор дождалась, пока дети закончат возиться, а затем продолжила:

— Через несколько минут начнется распределение. У нас в Хогвартсе четыре колледжа: Гриффиндор, Хаффлпафф, Райвенкло и Слизерин. У каждого из них своя древняя история, каждый выпустил много достойных волшебников и волшебниц. После распределения колледж на ближайшие семь лет станет для вас второй семьей. Идемте!

Будущие ученики пошли по большой мраморной лестнице, освещенной старинными фонарями. Том шел первым, с восхищением глядя по сторонам. За ним едва поспевали Дженни Сполдинг и девочка в очках с большими серо-голубыми глазами. Том сразу признал в ней ту ведьмочку в цветастом жакете, которой бармен услужливо наливал сливочного пива. Профессор Мэррифот обернулась и, как показалось Тому, чуть заметно улыбнулась ему.

— Постройтесь в шеренгу и следуйте за мной, — с этими словами женщина указала палочкой на двустворчатые двери, которые тотчас распахнулись.

Большой зал выглядел великолепно. Стены были украшены флагами с эмблемами колледжей, мерцавшими в ярком свете факелов. В воздухе ровными рядами летали витые свечи. На стенах сияли четыре больших витража, по одному на каждый колледж, остальная часть стен была украшена гобеленами. В центре располагались четыре стола, накрытые бархатными скатертями красного, желтого, синего и зеленого цветов. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. У противоположной входным дверям стены на некотором возвышении стоял ещё один стол с фиолетовой скатертью, за которым лицом к залу сидели преподаватели. Том поднял взгляд к потолку. Там простиралось небо, темное от разыгравшейся бури, изредка озарявшееся вспышками молний.

— Добрый вечер, — из-за преподавательского стола поднялся высохший, болезненного вида волшебник в тяжелой синей мантии. Он был совершенно лысый, если не считать нескольких клочков седых волос. — Я, директор Армандо Диппет, рад приветствовать новичков. Надеюсь, что Хогвартс станет для вас настоящим домом, и сейчас, без дальнейшего промедления, мы начнем церемонию распределения.

— Если кто-то из вас волнуется, пусть вспомнит, что и мы в свое время также ожидали распределения, — улыбнулся Дамблдор. Тому почудилось, будто при этих словах профессор пристально смотрит на него, но тот уже что-то весело шептал директору Диппету.

Профессор Мэррифот принесла потрепанную островерхую шляпу. Она положила её на табурет в самом центре зала и встала в стороне. Несколько минут стояла тишина. Затем складки шляпы приобрели подобие глаз и рта, и она запела:

Я создана в дни славы,

Живу здесь много лет,

Столетия летели,

А мне покоя нет.

Великая четверка

Однажды собралась.

Я, Хогвартская шляпа,

Им по сердцу пришлась.

Учеников искали,

Ночей не досыпав,

Но каждый был по-своему,

Из них, наверно, прав.

Сэр Гриффиндор был смелым,

Отвагу он ценил,

А Слизерин — тщеславным,

«Хитрейших» господин.

Ровена принимала,

Лишь тех, кто умным был,

А Хельга кров давала

Упорным и милым.

Я много повидала,

Я многим помогла,

Я создана в дни славы,

Надень скорей меня! *

Зал зааплодировал. Шляпа важно поклонилась четырем столам. Том с облегчением вздохнул: ему предстояло только надеть шляпу… Он с восхищением посмотрел на зеленый вымпел с эмблемой серебристой змеи.

— Прошу соблюдать тишину, — профессор Мэррифот предупредительно подняла правую руку, призывая всех к спокойствию. Когда шум и гам смолкли, она развернула пергаментный список. — Я буду называть имена, а вы садитесь на табурет и надевайте шляпу. Когда шляпа выкрикнет колледж, садитесь за свой стол. Энслер Августа! — темноволосая девочка в оранжевом платье вбежала на подмостки. Том узнал в ней любительницу метел в Косом переулке.

— Гриффиндор! — воскликнула шляпа, едва коснувшись ее головы. Красный стол взорвался аплодисментами. Счастливая Августа вприпрыжку помчалась к нему. Том поморщился: гриффиндорцы показались ему невыносимо шумными.

— Астлей Ричард!

— Райвенкло! — высокий белокурый мальчик пошел к синему столу.

— Блэк Альфард!

— Слизерин! — Тома перекосило, когда мальчик в дорогой мантии с каменным лицом последовал к радостно аплодирующему зеленому столу. Еще неприятнее было видеть, как довольная Лукреция пожимает ему руку.

— Бэрк Араминта! — невысокая белокурая девочка с темно-синими глазами и таким же бантом выглядела очень ухоженной. — Слизерин! — Араминта изящно присела в книксене и радостно пошла к зеленому столу.

— Кэмпбелл Джулия!

— Райвенкло!

— Диггори Филипп!

— Хаффлпафф!

Том начинал терять терпение. Он понимал, что находится ближе к концу. Оставалось ждать своей очереди, глядя на процедуру распределения.

— Лестрейндж Рэндальф! **

— Слизерин! — кудрявый черноволосый мальчик под долгие аплодисменты пошел к столу змеиного колледжа.

— Литтлтон Миранда! — знакомая Тому девочка в очках незамедлительно отправилась в Райвенкло.

— Мальсибер Нортон! — Том вздрогнул, узнав надменного блондина из поезда. Он скрестил пальцы, моля, чтобы Нортон был отправлен в любой колледж, только не…

— Слизерин! — воскликнула шляпа. Мальсибер важно пошел к зеленому столу.

Том уставился на него ненавидящим взглядом. Как он пойдет в Слизерин, если там Мальсибер и Лукреция? Его мечта рушилась на глазах. У горла снова встал непрошеный ком. Неужели болотная мантия с серебристой змеей так и останется сном?

— Оуэн Феликс!

— Райвенкло!

— Пинетти Линн!

— Гриффиндор!

— Пруэтт Игнотус!

— Гриффиндор!

Знакомый Тому рыжеволосый мальчик пошел к столу. Ему аплодировали сильнее, чем остальным. Том напрягся — список приближался к нему.

— Риддл Том!

Пора. Том неуверенно подошел к табурету с высоко поднятой головой. Он чувствовал на себе множество любопытных взглядов и дрожащей рукой надел шляпу. Ветхая ткань упала на глаза, и мальчик схватился за край табурета.

— Так-так, мистер Риддл, — услышал он тонкий голос. — Сложный выбор. Замечательные способности… Большой талант… Глубокий ум… И огромное желание себя показать… Не Хаффлпафф, безусловно. И не Гриффиндор — не подходите вы друг другу. Райвенкло… Ты тянешься к знаниям, но они для тебя не цель, а средство. О, я вижу наши желания совпадают!

— Не уверен… — прошептал Том.

— Многие великие маги учились в Слизерине, — продолжала шляпа, — и как раз Слизерин был бы тебе очень полезен. Так откуда же сомнения?

Том тяжело вздохнул и посмотрел на Нортона и Лукрецию.

— Потому, что там Мальсибер и Блэк? Прости, но это не серьезно. Твое желание — твоя судьба, и твоей судьбой станет СЛИЗЕРИН! — воскликнула шляпа.

Радостный Том неуверенно встал, положил шляпу на табурет и пошел к зеленому столу. Его приветствовали негромкие, но дружные аплодисменты. К удивлению мальчика на его шее сам собой появился серо-зеленый галстук, а на мантии — значок серебристой змеи. Слизеринский стол был крайним слева, и Том мог вблизи рассматривать каменную стену с горящими факелами.

— Добро пожаловать в Слизерин, Том Риддл, — высокий темноволосый юноша пожал ему руку. — Я Джеральд МакГоверн, префект колледжа. — Том осторожно сел с краю зеленого стола и начал наблюдать за продолжением распределения.

— Сполдинг Дженни!

Девочка в дорогой мантии протопала к табурету. «Не Слизерин…. Только не Слизерин…» — отчаянно шептала она. После некоторого раздумья шляпа отправила Дженни в Гриффиндор, и Том вздохнул с облегчением. Значит, ему не придется сталкиваться с ней слишком часто. Наконец, последний мальчик в больших очках, Карл Яндек, отправился к столу Хаффлпаффа. Армандо Диппет поднялся со своего трона и широко развел руки.

— Да начнется пир! — важно провозгласил директор. Зал разразился шумом и аплодисментами. Том немного растеряно осмотрел зал, не зная, веселиться ли ему или нет.

Золотые блюда наполнились жареной говядиной, свиными и бараньими ребрышками, сосисками, беконом и стейком, жареной картошкой, йоркширским пудингом. Довольные ученики накладывали угощения. Том никогда не видел столько вкусной еды и, пододвинув тарелку, стал уплетать снедь, словно боялся, что её сейчас отнимут. Слизеринцы удивленно уставились на него, как будто в жизни не видели ничего более странного.

— Добро пожаловать в Слизерин! — раздался сверху громкий голос.

Над столом пролетало приведение в старинной дорогой мантии, перепачканной серебристыми пятнами крови. Призрак забавно махал руками, приветствуя каждого нового слизеринца. Девочки временами взвизгивали: вид у привидения был немного зловещим. Том долго смотрел ему вслед, пока не поймал взгляд Лукреции Блэк.

— Как ты попал в Слизерин, грязнокровка? — нежный голос девочки приобрел нотки презрения. — У меня даже сливки свернулись при виде такой грязнокровки, как ты!

— Вообще-то так решила шляпа, Блэк, — холодно усмехнулся Том. — Так что, все претензии — к ней.

— Это ошибка шляпы… А ты… Ты просто мерзость, грязнокровка! — Белая тонкая кожа Лукреции покрылась красными пятнами. Сидевшая рядом Араминта зашмыгала носом в знак отвращения. Следом за ней презрительно скривилась еще одна тонкая белокурая девочка. «Ее, кажется, зовут Эмилия», — вспомнил с неприязнью Риддл.

— Ты правда маглорожденный? — спросил сидящий рядом темноволосый мальчик. — Рэндальф Лестрейндж, — он протянул руку Тому.

— Я вырос в магловском приюте, — мягко ответил Том. Мальчик ему не нравился, однако Том чувствовал, что нужно завести диалог хотя бы с одним слизеринцем.

— По мне, ты самый обычный магловский ублюдок, — вздохнул сидящий напротив Мальсибер.

— Сам-то ты чистокровный? — Том смерил его ненавидящим взглядом.

— Нет, ну ты правда тупой, грязнокровка, — расхохотался Нортон.

— Ты левша? Невероятно… — пробормотала высокая зеленоглазая девочка с короткими темными волосами. — Я Друэлла Розье, — кивнула она. Несколько детей, включая Лестрейнджа, посмотрели на Тома с изумлением.

— С каких пор, Дру, ты полюбила грязнокровок? — девочка с вытянутым лицом фыркнула от отвращения.

— Ешь спокойно, лошадиная морда, — произнес с неприязнью Том. Слизеринцы завыли от восторга, услышав такое прозвище.

— Подавись, грязнокровка, — бросила с презрением Лукреция. Сидевшая рядом с ней Араминта не смогла подавить смешок.

— Не обожрись вишен, Блэк, — весело парировал Риддл.

Довольный Лестрейндж рассмеялся. Том подложил руку под подбородок и осмотрелся. Черный потолок ярко озаряли вспышки молний. Том посмотрел на преподавательский стол и тотчас заметил пристальный взгляд профессора Дамблдора. Мальчику стало не по себе. Пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, он уткнулся в позолоченное блюдо.

* * *

— Слизерин, новички, следуйте за мной, — Джеральд МакГоверн повел детей вниз по винтовой лестнице. Торжественный ужин закончился, и ученики расходились по гостиным.

Том пошел в шеренге, стараясь не отставать от других. Внутренний голос шептал, что надо запомнить дорогу: одноклассники не горели желанием подсказывать ему путь. Большинство слизеринцев молчали: только Друэлла Розье обменивалась замечаниями с подругой. Араминта Бэрк дрожала от сквозняка и куталась в дорогую накидку, а Нортон Мальсибер презрительно дергал носом. Том с восхищением рассматривал подземные коридоры со множеством статуй, портиков и колонн.

— Кстати, почему наш герб — змея? — тихонько спросил он Лестрейнджа, когда они свернули в освещенный тусклыми факелами коридор.

— Ты разве не… — Рендальф удивленно поднял густые брови. — Ах, да, — спохватился он. — Понимаешь, основатель нашего колледжа Салазар Слизерин был единственным из основателей Хогвартса, кто знал змеиный язык.

— В самом деле? — прошептал потрясенный Том.

— Ну да… Это знает любой ребенок, — кивнул Лестрейндж.

— Королевская кобра, — Джеральд остановился возле гладкой стены с ржавыми следами от подтеков. К изумлению Тома стена раздвинулась в проем.

Гостиная Слизерина оказалась низкой длинной комнатой, освещенной зелеными лампами. Вместо окон тусклым светом сияли бирюзовые витражи. В центре находился резной камин. Рядом с ним стояло много темно-зеленых диванов и кресел, столиков изумрудного и малахитового оттенков. На полу был расстелен зеленый ковер с серебристым узором. Тусклый салатовый свет, льющийся из встроенных в потолок ламп, придавал гостиной вид призрачного вечернего болота.

— Добро пожаловать во владения Салазара Слизерина, — улыбнулся староста. — Скоро вы здесь освоитесь и будете чувствовать себя, как дома. Спальни мальчиков налево, девочек направо. Идите, — указал он.

Том вместе с остальными поплелся по гостиной. Через некоторое время дети снова стали спускаться по лестнице. Ниже был еще один коридор. На самой первой двери висела табличка «Слизерин. Спальня мальчиков. Первый курс». В салатовой полумгле виднелось пять кроватей, каждая из которых была огорожена темно-зеленым бархатным пологом с эмблемой черной змеи. Кровать Тома оказалась первой у входа.

— И здесь будет вонять магловским духом, — притворно вздохнул Мальсибер. Сопровождавший его Энтони Крэбб расхохотался.

— Не хочешь — спи в гостиной, кретин, — прошипел Том. Крэбб с досадой засопел, но не сказал ни слова.

Было прохладно. Риддл поскорее переоделся в серо-зеленую пижаму, залез на кровать и стал рассматривать резную каменную стену. Несмотря на все проблемы, здесь было гораздо лучше, чем в приюте. Некоторое время он пытался думать о Слизерине и змеях, но усталость взяла свое. Глаза стали слипаться, и Том провалился в глубокий сон.

Примечания:

*Данная песня шляпы сочинена пользователем «Pamella» и использована с разрешения автора.

**В некоторых англоязычных источниках указано, что Лестрейнджа-старшего звали Рэндальф.

Том шел по вокзалу Кинг-Кросс. Он шел все быстрее, словно неведомая сила подгоняла его. Он пробежал пустой зал ожиданий и выскочил на платформу. Вокруг не было ни души, и Том поскорее пробежал барьер.

Он ошибся. Перед ним была не платформа 9 ¾, а маленькая комната. В центре стояло зеркало в золотой раме. Зеркальная гладь была закрыта занавеской.Том узнал его: это было то самое зеркало, которое он видел в снах рядом с гробом Лесли. Только теперь в верхней части рамы была выгравирована позолоченная надпись.

— У джедан юун йата оцилен юаж артоя… — прошептал Том.

Фраза была бессмысленной, и все же Тому казалось, будто она что-то означает. В тот же миг ворвавшийся ветер откинул занавеску. Том вскрикнул: в зеркале был он сам в мантии Хогвартса, но понял, что выглядит несколько старше, лет пятнадцати, и бледнее, чем обычно. Неожиданно его отражение в зеркале начало трансформироваться. Оно стало выше и тоньше, напоминая скелет, кожа еще больше побледнела. Том в ужасе отпрянул, увидев, что его отражение совершенно изменилось в лице. На него смотрело что-то плоское и изнеможденное, с ноздрями-щелочками, глаза превратились в красные угли.

— Том Риддл… — к ужасу Тома, чудовищное лицо разговаривало с ним.

— Кто вы? — прошептал Том.

— Я — это ты, Том, — расхохоталось лицо.

— Нет! — закричал Том.

— Не отказывайся так скоро, Том! — Хохочущее лицо разделилось на семь уродливых лиц и растаяло во вспышке зеленого света.

Том открыл глаза и резко сел на кровати. Руки были холодными, а тело трясло от страха. Зеленый бархатный полог его кровати был задернут, но, судя по тишине в спальне, похоже, больше никто не проснулся. На мгновение Тому почудилось, будто в глазах черной змеи мелькнул красный огонек, но это была иллюзия. Мальчик осторожно нащупал тапочки и встал с кровати.

Другие пологи были закрыты. Том подошел к маленькому столику и судорожно выпил воды из чеканного кубка с эмблемой змеи. Фигурные часы в виде кобры показывали четыре: самый глухой час ночи. Единственное окно слизеринской спальни выходило в водную гладь Черного озера. Судя по мутным брызгам, шел бесконечный ливень. Том сел на кровать, все еще дрожа. Из головы до сих пор не выходил кошмарный сон, особенно уродливое лицо в виде превращенной змеиной морды с пылающими глазами. Просто жуткое. Стараясь не шуметь, Том вышел из спальни.

Зеленая гостиная была пуста. Салатовые лампы освещали ее холодным свечением. Едва Том сел в кресло, как вспыхнули свечи. Посмотрев на тусклые стены, Том с удивлением заметил, что в них, как и в спальне, были окна, за которыми виднелась темная вода. Мальчик достал из портфеля «Руководство по самозащите», которое он купил в Косом переулке, и углубился в чтение. Это пособие позволяло быстро освоить мощные дуэльные заклинания. В глубине души Том чувствовал, что первогодке не положено знать многие из этих проклятий. Но нравы в Хогвартсе, похоже, не сильно отличались от приютских, и без знания подобных заклинаний ему здесь не выжить.

Его отвлекло цоканье каблуков. Том осмотрелся. Каминные часы показывали половину седьмого. Он читал почти два часа. Том подумал о том, чтобы пойти на завтрак и тотчас чертыхнулся: по гостиной шла Лукреция Блэк.

— Ночуем в кресле, грязнокровка? — раздался ее нежный насмешливый голос.

— Убирайся, — заметил Том, глядя на нее в упор.

— Почему это я должна убираться, грязнокровка? — глумливо улыбнулась девочка.

— Ты всегда так фыркаешь, или у тебя заразный хронический насморк? — Риддл отложил книгу и смерил ее презрительным взглядом.

— Ты очень трогателен, грязнокровка, в своих попытках выглядеть героем, — Лукрецию, казалось, его слова только забавляли. — Поучись разговаривать с нормальными людьми, придурок.

— Убирайся, или я заставлю тебя жрать слизней, Блэк, — произнес Том, впившись в нее холодным взглядом. — Представляешь, какие они вкусные?

— Ты не посмеешь… магловское отродье! — воскликнула, побледнев, слизеринка.

— Разве? — улыбнулся Том. — Боюсь, что посмею, Блэк. И запомни: мой отец был волшебник. Пусть это влезет, наконец, в твою тупую башку.

Темно-синие глаза Лукреции встретились с бирюзовым взглядом Тома. Блэк хотела было съязвить в ответ, но замолчала, заметив, что Риддл угрожающе вертит в руках палочку. Затем, бросив на него яростный взгляд, слизеринка пошла прочь. Том презрительно посмотрел ей вслед. Трудно было сказать, кто кого ненавидел сильнее.

* * *

Дорогу до Большого зала Том нашел легко. За столом Слизерина были только несколько старшекурсников, да Лукреция, сидящая рядом с похожей на нее, но более старшей, девочкой. За преподавательским столом директор Диппет разговаривал с Дамблдором. Волшебный потолок показывал обложной дождь. Том схватил тост и отломил от него кусочек. Золотая тарелка тотчас наполнилась едой.

— Привет, левша! — вбежавшая Друэлла Розье помахала ему рукой.

— Твоя подруга не будет против общения с маглокровкой? — съязвил Том. Он старался говорить насмешливо, хотя внутри все еще дрожал при одном воспоминании о ночном кошмаре.

— А, Сьюзи? — засмеялась Друэлла. — Ну, ты уже ей изрядно отомстил. Араминта и Эмили вчера так задразнили ее «лошадиной мордой», что она плакала в подушку.

Том улыбнулся, видя, как высокая Сьюзен Пак с осунувшимся лицом молча села за стол и подвинула порцию бекона.

— Кстати, — продолжала Друэлла, — я не верю, что ты из маглов. — Том с удивлением посмотрел на ее безупречно выглаженную зеленую мантию. — Ты левша, а левши редки в волшебном мире. Ага, вот и наши сони!

В Большой зал, зевая на ходу, вошли Лестрейндж и Блэк. Похоже, что ранний подъем был для них проблемой.

— Кто это? — спросил Том, глядя на толстяка в клетчатом пиджаке и темно-коричневой венской бабочке. Весело улыбаясь в пышные, как у моржа, усы, он раздавал ученикам зеленые листки.

— Это профессор зельеварения Гораций Слагхорн, наш декан, — кивнул Рэндальф. — Ну и рано же ты встаешь, Том! — изумился он.

— Ваше расписание, мистер Лестрейндж… Учил всю семью, и теперь рад видеть Вас. И ваше, мисс Розье. Да, — улыбнулся толстяк, — копия мамы… — Он ласково погладил Друэллу по волосам. — И мистер…

— Риддл, — спокойно закончил Том. От волнения его глаза стали большими.

— Вы маглорожденный? — Гораций Слагхорн внимательно посмотрел на мальчика. — Нет-нет, не подумайте, что я человек с предрассудками, — улыбнулся он. — Просто удивительно, что Вы в Слизерине. — Он протянул Тому расписание.

— Знаешь, — продолжала Друэлла, — в Слизерин редко попадают маглокровки. Наши настолько помешаны на чистоте крови, что остальные нас просто ненавидят.

Вдруг по столу пробежал оживлённый шепот, сопровождаемый шуршанием изумрудно-зеленых листочков бумаги. Пока Том читал расписание, со стола Райвенкло раздался недовольный рёв. Несколько первогодок повскакивали с мест, а один из них направился прямиком к столу директора Диппета.

— Почему мы должны учиться с этими недоумками? — горячо возмутился мальчик.

Затем подошли не менее раздраженные гриффиндорцы. Хаффлпаффцы лишь испугано переглядывались.

— Зелья были бы моим любимым предметом! — пронзительно выкрикнула девочка из Гриффиндора. — Вы всё испортили! — Хаффлпаффцы негодующе посмотрели на слизеринский стол.

— Ну понятно, — невесело усмехнулся Рэндальф, глядя на своё расписание. — Они все переполошились, потому что у нас с ними совмещенные уроки. Зелья с гриффиндорцами, а заклинания с хаффлпаффцами.

Том нахмурился.

— А с чего они из-за этого так расстроились?

— Это же очевидно, Том, — удивилась его недогадливости Друэлла. — За последние годы столько плохого было сделано слизеринцами, что все считают, будто и мы такие же, — Том выглядел смертельно оскорбленным.

— Это всё ерунда, конечно, — добавила девочка, — но такие мелкие крысы, как Малфой, служат наглядным подтверждением этим слухам.

Словно в подтверждение слов Розье в Большой зал вошла тройка в составе Нортона Мальсибера, Энтони Крэбба и Эмилии Гринграсс. Посмотрев на стол Хаффлпаффа, Мальсибер презрительно задергал носом.

— Нора тупорылых барсуков? — издевательски протянул он.

— Вали отсюда, шипучий гремучник, — с ненавистью крикнула высокая девочка со второго или третьего курса.

— А твоего мнения не спрашивали, шелудивая грязнокровка, — фыркнула Эмилия.

— Все, ХВАТИТ! — крикнул директор Диппет. — Минус десять баллов со Слизерина. А мисс Гринграсс получает замечание за свои выходки. Каждый год все хуже и хуже… — устало вздохнул он.

Красный и желтый столы загудели. Том смутился: ему определенно не нравилась компания Мальсибера и Гринграсс, но еще меньше ему нравилось, что другие колледжи так относятся к слизеринцам. Нет, что-то здесь не то. Том посмотрел на летящие свечи, а затем на стол Гриффиндора. Дженни Сполдинг послала ему полный презрения взгляд, и он, смутившись, потупился в тарелку.

— Ты куда? — удивился Рэндальф. — Ты же почти ничего не ел.

— Пойду подготовлюсь к уроку, — рассеянно ответил Том.

Проходя мимо стола Райвенкло, он поймал взгляд старосты и дружелюбно улыбнулся. Девочка-староста смотрела на него так, словно он был в полосочку или крапинку.

— Доброе утро, — обратился к ней Том в надежде услышать хоть какой-нибудь ответ. Девочка нахмурилась и показала язык. Худшие подозрения Тома подтвердились. Он тяжело вздохнул и поспешил обратно в слизеринские подземелья.

* * *

Первый урок травологии проходил в теплицах. Том снова шел впереди остальных детей и, несмотря на зонт, изрядно промок. Райвенкловцы, среди которых преобладали девочки, смотрели на слизеринцев с неприязнью. Высокий и нескладный профессор Герберт Бири производил впечатление рассеянного ученого. Том сел вместе с Рэндальфом и Друэллой и исписал целый лист пергамента.

К концу урока профессор Бири раздал детям сушеные листья и попросил растереть их в порошок. Едва ученики приступили к заданию, как у райвенкловки Маргарет Филмор вспыхнул лист. Девочка с ужасом вскочила из-за стола и под хохот Мальсибера и Крэбба отбежала назад. Том оглянулся на слизеринцев и ничуть не удивился, увидев, что Нортон гнусно ухмыляется, а его палочка всё ещё испускает тонкую струйку дыма. Энтони Крэбб противно хихикал. Профессор Бири быстро потушил пламя и снял со Слизерина десять баллов.

История волшебства оказалась полной противоположностью. Призрачный профессор Бинс монотонным голосом рассказывал о зарождении волшебства. Том старательно конспектировал лекцию, исписав целый лист пергамента и значительно опустошив баночку чернил. Большинство слизеринцев, однако, вскоре задремали. Только Нортон Мальсибер упорно твердил, что все это неправда. Единственный его слушатель Энтони Крэбб всякий раз вздыхал, выражая удивление.

Занятия по защите от темных искусств проходили в соседней башне. Том старался не упускать из вида одноклассников, но все же свернул в неправильный коридор. Запыхавшись, он вбежал в класс на последних минутах перемены. Профессор Мэррифот, войдя в класс, взмахнула палочкой, из которой выплыла призрачная фигура ласточки. Ученики не могли сдержать крик восхищения, видя, как птица полетала по классу и растаяла в воздухе.

— На моих занятиях, — объявила Галатея Мэррифот, — не будет строгих правил, как их нет в реальном мире. Если вы столкнетесь с темным волшебником, он не будет придерживаться дуэльного этикета.

Тому показалось, будто от этой пухлой женщины исходит необычайная властность. Он посмотрел в окно: ливень по-прежнему закрывал горизонт.

— Отлично, поговорим о трудностях борьбы с темными искусствами, — Мэррифот спустилась с трибуны и пошла по рядам. — Как вы думаете, почему бороться с темными искусствами тяжело? Да, мисс Пак, — кивнула она.

— Э… темная магия непредсказуема… — пролепетала Сьюзен.

— Неплохо, мисс Пак, — заметила Галатея Мэррифот, — хотя не совсем верно. Непредсказуем темный волшебник, а темная магия — такой же набор стандартных формул, как и светлая магия. Мистер Риддл?

— Профессор… — мягкий голос Тома дрожал от волнения. — В учебнике я не нашел определения темной магии.

Девочки посмотрели на Тома с изумлением. Мальсибер стал что-то шептать Крэббу и Эмилии. Том впился в них ненавидящим взглядом.

— И чем вы объясните это, мистер Риддл? — спросила профессор Мэррифот.

— Я не знаю, мэм…. Может… — Том вдруг решил довести свою догадку до конца… — Министерство иногда меняет определение «темных искусств»?

— Что же… — Галатея Мэррифот удивленно подняла седые брови. — Тогда я присуждаю пятнадцать баллов Слизерину за самый необычный ответ, который я когда-либо слышала. Думаю, пришло время открыть учебники.

Оставшуюся часть урока дети конспектировали параграф по классификации темных сил. Том уже несколько раз читал его и, наверное, сейчас мог бы рассказать наизусть. Друэлла Розье рисовала непонятные квадратики, видимо, пытаясь разобраться что к чему. В темно-синих глазах Араминты Бэрк застыл испуг: информация о темных силах, особенно кровососущих тварях, вызывала у нее ужас. Зато Энтони Крэбб смотрел в учебник непонимающим взглядом.

— После уроков, — продолжала профессор, глядя, как ученики собирают вещи, — каждый из вас прочитает параграф про классификацию темных существ. А вы, мистер Риддл, следуйте за мной.

Кабинет профессора Мэррифот был просторной комнатой, заставленной стеллажами книг. Стол из черного ореха стоял около большого окна. Вид на Черное озеро, вероятно, был красивым, но его закрывала пелена дождя. Хозяйка кабинета направила палочку сначала на темный чайник, а затем на маленький сервант. Через минуту на столе стояли белая чашка с блюдцем, а чайник сам налил чай.

— У вас замечательные способности, мой мальчик. — Том покраснел. — Только не распространяйте свои догадки о политике министерства.

— А можно я буду спрашивать вас, мэм? — Тому почудилось, будто хогвартсская шляпа, лежавшая на одном из стеллажей, подмигнула ему.

— Конечно, Том. Ладно, — спохватилась она, — бегите на урок.

Было около пяти, но за окном стало темно из-за пелены туч. Профессор Мэррифот взмахом палочки зажгла летавшие свечи и с тревогой посмотрела на левую руку мальчика.

* * *

Том ожидал среды со смесью страха и нетерпения. По средам в расписании стояла трансфигурация, которую вел профессор Дамблдор. Тома не покидало ощущение, что Дамблдор потихоньку наблюдает за ним. Он каждый вечер подолгу отрабатывал заклинания, боясь попасть впросак перед этим учителем.

К удивлению Тома, профессор Дамблдор вошел в класс с клеткой. На жердочке сидела дряхлая на вид птица. Кивнув ученикам, профессор открыл клетку. Птица села на стол, издала крик и превратилась в огненный шар. Удивленные дети повскакивали с мест. Из пепла высунула голову крохотная, сморщенная птичка.

— Добро пожаловать на трансфигурацию, — улыбнулся профессор. — Кто может объяснить, что это было?

— Это феникс, сэр, — спокойно ответила Друэлла.

— Великолепно, мисс Розье. Пять баллов Слизерину, — кивнул Дамблдор.

Том поймал лукавый взгляд Дамблдора и нахмурился. Ему казалось, что профессор устроил представление, чтобы показать именно ему, как мало он знает. И все же Том, как завороженный, следил за каждым словом учителя. От волнения он теребил кончик гусиного пера.

— Такие чудеса трансфигурации творит сама природа, — улыбнулся Дамблдор. — Ваша задача — научиться творить чудеса с помощью волшебной палочки. А теперь… — профессор выдержал паузу, — откройте учебники.

Раздался быстрый шорох страниц. Мальсибер что-то зашептал Крэббу. Дамблдор улыбнулся, и учебник легонько стукнул Нортона по руке. Несколько минут дети изучали параграф о том, как совершить превращение. Затем учитель посмотрел на часы.

— Закрыли книги! — весело сказал Дамблдор. Ошарашенные ученики захлопали переплетами. — По моему сигналу пытаемся превратить спички в иголки! — Профессор взмахнул палочкой и на каждом столе появились спички.

— Abeo subscalpo! — прошептал Том. Дома он уже читал материал о превращении черепах в чайники, и задание профессора казалось ему сущей ерундой. Это заклинание он отработал несколько недель назад. Через мгновение рядом с ним лежала длинная иголка.

— Мистер Риддл! — раздался чуть насмешливый голос Дамблдора. — Разве я уже дал сигнал использовать заклинание?

— Нет, сэр… — пробормотал смущенный Том. — Я…

— Использовали его сами? За самовольство я снимаю три балла со Слизерина. Но поскольку вы сделали все правильно … — По классу пронесся гул удивления. — Я прибавляю Слизерину пять очков.

Том покраснел. Он с облегчением понял, что большинство детей не умеют превращать спички в иголки. По сигналу Дамблдора ученики стали произносить заклинания, но у них ничего не получилось.

— Не страшно, — заметил профессор, — продолжайте тренироваться. А ты, Том, попробуй следующее превращение.

— Фантик в бабочку? — Том снова удивился лёгкости здания. Взмахнул палочкой, и конфетный фантик Араминты превратился в разноцветную крапивницу. Друэлла и Рэндальф зааплодировали. Араминта посмотрела на Тома со смесью ужаса и восхищения.

— Снова не дождались моего сигнала, мистер Риддл, — покачал головой Дамблдор. — Вы очень нетерпеливы. Пять баллов за успех и… — профессор выдержал паузу… — Минус балл за самовольство. Вы читали параграф заранее?

— Да, сэр… — Том нахмурился. Слова Дамблдора почему-то сильно задели его.

— И вы его поняли? — прищурился профессор.

— Я старался, сэр… — Том снова, как и в приюте, подбирал каждое слово.

— Хорошо… Может быть, Вы скажете нам, что важнее для трансфигурации: желание изменить объект или концентрация на результате?

— Представление результата, — пожал плечами Том.

— Что же, — улыбнулся Дамблдор. — Тогда я попрошу мистера Риддла превратить иголку в иглу дикобраза.

Том закрыл глаза и лихорадочно вспомнил изображение дикобраза в книге по географии. Взмахнув палочкой, он снова прошептал «Abeo subscalpo». И тотчас облегченно вздохнул: перед ним лежала длинная хрупкая иголка.

— Замечательно, — улыбнулся Дамблдор.— Только что мистер Риддл продемонстрировал, как важна концентрация на конечном результате. Я присуждаю пятнадцать баллов Слизерину.

Тому казалось, будто очертания комнаты расплываются. Он никогда прежде не испытывал такого восторга. Однако его радость омрачил пристальный взгляд профессора. Том нахмурился: он не мог точно понять, почему ему был так неприятен этот взгляд Дамблдора.

* * *

Уроки заклинаний, проходившие у слизеринцев по четвергам, вел профессор Саид Раджан. Этот высокий смуглый индиец с небольшой окладистой бородой был очень строг с учениками. Том не имел ничего против его методики. А вот хаффлпаффцы, с которыми проходил урок, поглядывали на слизеринцев с опаской. На первом уроке ученики отрабатывали заклинание высечения искр. Том разучил его в приюте и продемонстрировал столб зеленых и серебристых искр из палочки.

— Отлично, — улыбнулся профессор Раджан. — Посмотрите все: мистер Риддл освоил это заклинание с первого раза!

— Ты же грязнокровка! — хмыкнул Мальсибер. Крэбб и Гринграсс расхохтались.

— Грязнокровный слизеринец — это что-то новенькое, — с издёвкой прошептал высокий светловолосый мальчик Филипп Дигорри.

Том с ненавистью посмотрел на его парту. В тот же миг чернильница подпрыгнула и обрызгала новенькую мантию Филиппа. Слизеринцы заплодировали. Профессор Раджан взмахом палочки очистил одежду ребенка.

— Минус десять баллов за хулиганство, мистер Мальсибер, — воскликнул он. — Наказание Вам определит профессор Слагхорн. — Том злорадно посмотрел на Нортона, и тот наградил его ненавидящим взглядом.

Кабинет зельеварения находился недалеко от гостиной Слизерина. Профессор Слагхорн был все тем же улыбчивым толстяком. Коричневая бархатная мантия и четырехугольная шляпа подбавили его облику комичности.

— Что же, представлюсь, — засмеялся он. — Я, профессор Гораций Слагхорн, буду учить вас искусству зельеварения. Здесь нет работы для волшебных палочек. Однако я надеюсь, — вздохнул он, — что наши уроки не будут скучными. Я буду награждать тех, кто будет не просто зубрить учебник, но пытаться создать новое. Хотя, конечно, — подмигнул Слагхорн, — в разумных пределах.

— Профессор, — поднял руку Игнотус Пруэтт, — а что можно делать с помощью зелий? — Слизеринцы дружно зашикали, услышав его вопрос.

— Не меньше, чем с помощью заклинаний и взмахов волшебной палочкой, мистер Пруэтт, — улыбнулся мастер зелий. — Посмотрите сюда, — он указал на маленький черный котел, в котором плескалась жидкость, напоминающее расплавленное золото. — Это зелье называется «Феликс Фелицис». Приняв его, вы обеспечите себе удачу на несколько часов в любом задуманном деле.

— Мы будем изучать его? — спросила Эмилия Гринграсс — хрупкая белокурая девочка со светло-зелеными глазами. Будучи наполовину француженкой, она иногда произносила английские слова с забавным прононсом.

— Нет, мисс Гринграсс, — улыбнулся Слагхорн. — Это слишком сложное зелье. Сегодня мы будем изучать простейшее зелье для излечения фурункулов.

Декан Слизерина объяснил рецепт и записал на доске необходимые компоненты. После этого дети приступили к расталкиванию в ступках змеиных зубов и варке рогатых слизняков. Для ускорения работы профессор завел граммофон, поставив одну из веселых полек Штрауса. К концу урока Слагхорн, обходя класс, похвалил Тома вместе с Лестрейнджем и Гринграсс. Рядом с другими учениками он недовольно крякал и шел дальше.

У гриффиндорцев дела шли хуже: к концу урока только Августа Энслер сумела правильно приготовить зелье. Зато у Линн Пинетти котел вспыхнул, обдав ее отвратительной жижей. Профессор Слагхорн очистил ее одежду и объяснил, что в зелье не надо добавлять иглы шишкороста. Глядя на смеющуюся Эмилию, Том заподозрил, что дело здесь не в ошибке гриффиндорки. Поэтому он не удивился, увидев, как на выходе Рэндальф упал под смех Игнотуса и Дженни. Том с грустью подумал, что, хотя его одноклассники начали первыми, от гриффиндорцев ещё следует ждать неприятностей.

* * *

Никто и не заметил, как пролетел сентябрь. Деревья у Черного озера тронула желтизна. Том стал лучшим по всем предметам, и на занятиях получал только самые высшие баллы. Его природное честолюбие подстёгивалось стремлением проявить себя. Профессора Бири, Раджан, Мэррифот ставили его в пример другим. Даже Дамблдор, у которого Том не ходил в любимцах, ставил ему отличные оценки. Учитель трансфигурации всегда как-то странно посматривал на Риддла, и, хотя хвалил его за успехи, без него тот чувствовал себя свободнее. Профессор Слагхорн также хвалил мальчика, хотя Том чувствовал, что он настороженно относился к его магловскому происхождению.

В свободное время Том читал в библиотеке или изучал подземелья. Перед сном он обменивался ядовитыми репликами с Мальсибером, ловя на себе неприязненный взгляд Крэбба и равнодушный — Блэка. Круг его приятелей по-прежнему ограничивался Рэндальфом и Друэллой. В погожие дни они пару раз сходили на озеро в надежде увидеть гигантского кальмара. И все же близко сойтись с ними Том не мог. Лестрейндж обожал квиддич; Розье любила посплетничать с подругами; Тому все это было неинтересно, и он с головой погрузился в учебу.

Вечером первого октября Том засиделся в библиотеке. За окном снова шел обложной ливень, и читальный зал освещали десятки летающих свечей. Том давно закончил уроки и читал свежий выпуск «Ежедневного пророка». Двухдюймовые буквы передовицы почти кричали:

Капитуляция в Мюнхене: триумф Гриндевальда

Вчера, 30 сентября, премьер-министр маглов Невилл Чемберлен подписал в Мюнхене соглашение по чехословацкому вопросу. Документ также подписали рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, дуче Италии Бенито Муссолини и премьер-министр Франции Эдуард Даладье. Соглашение предусматривает отторжение Судетской области от Чехословакии и ее передачу Германии.

Соглашение вызывает недоумение: сэр Чемберлен отправлялся в Мюнхен с иными намерениями. Еще месяц назад он утверждал, что сумел побудить Гитлера к разумному компромиссу. Вместо этого он по возвращению в Лондон лепетал, как слабоумный: «Я поговорил с герром Гитлером. Я привез нам мир». Не был ли он, как и премьер-министр Франции, под воздействием заклятия «Imperio»? Видный маггловский политик сэр Уинстон Черчилль по этому поводу сказал: «У Британии был выбор между войной и бесчестьем. Она выбрала бесчестье и получит войну».

Том посмотрел на движущийся рисунок, где четверо мужчин в респектабельных костюмах подписывали документ. Он вздрогнул. Мюнхен, Судеты, Прага — все это находилось где-то за тридевять земель. Однако Том чувствовал, как в душе поднимается холодок страха.

— Том? — мальчик вздрогнул, услышав свое имя. Перед ним стоял Альбус Дамблдор, внимательно рассматривавший газету.

— Профессор Дамблдор? — пробормотал он с удивлением.

— Ты чем-то взволнован, Том? — голубые глаза профессора внимательно осматривали мальчика из-за стеклянных овалов очков.

— Гриндевальд стал сильным, не правда ли? — неожиданно жестко спросил Том, указав тонким пальцем на движущуюся картинку.

— Геллерт Гриндевальд — один из величайших волшебников, — кивнул Дамблдор. — Я не хочу, чтобы ты, Том, верил глупостям, будто его легко победить.

Что-то мелькнуло в холодных глазах профессора. Том не мог точно сказать, была ли это затаенная жалость, боль или грусть.

— Сэр… — Том старался преодолеть дрожь в голосе. — А в чем секрет могущества Гриндевальда?

Дамблдор прищурился и бросил пронзительный взгляд на его левую руку.

— Ты еще слишком мал, Том, чтобы думать о таких вещах, — сказал он и, поправив складки серой мантии, быстро пошел к двери.

В половине четвертого Том вместе с остальными слизеринцами брел на первый урок полетов. Октябрьский день выдался пасмурным и необычайно холодным. Хотя стояла только середина осени, воздух укрывала густая серая дымка, как зимой. Том посмотрел на ровную лужайку напротив Запретного леса и почувствовал себя глубоко несчастным. Его не развеселил даже визг Араминты, наступившей на проползавшего по влажной траве слизня.

С раннего детства Том ненавидел спорт. Хрупкий и длинный, он всегда был худшим в спортивном зале. Его сутулая спина и тонкие бицепсы, которые мог обхватить пальцами ребенок, вызывали вечные насмешки. Том надеялся, что хотя бы в волшебном мире не будет спорта. Но в воскресенье он получил объявление о первом уроке полетов, который должен проходить с гриффиндорцами.

— Я так мечтаю попасть в квиддичную команду, — пробормотал Рэндальф.

— Первогодки не могут играть, — наставительно заметил Альфард Блэк.

— Может, мы станем исключением? — с надеждой вздохнул Лестрейндж.

Нортон и Энтони прыснули. Том поморщился, слушая, как Эмилия Гринграсс рассказывает о своем умении летать и укрощать шпорами гиппогрифов. Том был уверен, что Гринграсс врет: она врала почти всегда.

— Наш Томми трусит летать… — важно протянула Эмилия, перехватив его взгляд. Ее зеленые глаза с голубоватым отливом сверкнули веселым огоньком.

Слизеринцы, кроме совсем раскисшей Араминты, разразились хохотом. Том с яростью посмотрел на Эмилию. Несмотря на холод, девочка не надела плащ. Том не сомневался, что она хочет продемонстрировать красоту своей тонкой фигуры, а заодно и новые замшевые ботинки. К ярости Тома даже Лестрейндж таращился на неё как идиот.

— Гляди-ка, грифы уже приперлись, — воскликнул с отвращением Рэндальф.

Десять гриффиндорцев стояли рядом со старыми «Кометами-100». При одном взгляде на них Мальсибер досадливо поморщился: он, видимо, привык летать на гораздо лучших метлах. Том также с неприязнью посмотрел на гриффиндорцев, заранее готовясь к худшему. Подтянутая Августа Энслер что-то шептала Линн Пинетти. Взглянув на Риддла, подруги рассмеялись. Игнотус Пруэтт, бывший, видимо, лидером у гриффиндорцев, повернулся к своим.

— Мы, похоже, сможем сбросить с метел пару змеенышей, — усмехнулся он.

— С каких пор облезлые кошки научились летать? — хмыкнул Мальсибер. Слизеринцы, включая Тома, одобрительно загудели.

— Помолчите, мистер Пруэтт. Успокойтесь, мистер Мальсибер, — на поляну легко выбежала высокая темноволосая женщина. Ее четкая интонация хорошо сочеталась со светло-голубыми глазами и чуть заметными морщинками у глаз.— Я, Джокунда Сайкс, буду вести уроки полетов. Что ждете — становитесь к метлам.

Том сбросил плащ и с опаской посмотрел на метлу. Пережив в детстве три перелома, он с ужасом думал о том, насколько больно упасть с такой высоты. Из бесконечных разговоров Рэндальфа о квиддиче Том знал, что Джокунда Сайкс три года назад первой в мире перелетела на метле Атлантику. Однако Том не интересовался спортом и при взгляде на мисс Сайкс не чувствовал ничего.

— Здесь, разумеется, есть кое-кто, кому понадобятся уроки полетов,— Игнотус Пруэтт насмешливо посмотрел на него. — Умение летать — это наследственный дар, и у грязнокровок, боюсь, в воздухе шансов нет.

— Я бы на твоем месте заткнулся, Пруэтт, если не хочешь сожрать пару слизней, — Том с ненавистью посмотрел на Игнотуса. Гриффиндорцы засмеялись, но профессор Сайкс шикнула на них, увидев, что Том выхватил палочку.

— Спокойно, мистер Риддл, — женщина вышла в центр лужайки. Том нехотя убрал палочку. — Предупреждаю: никаких дуэлей в воздухе, иначе немедленно отправитесь к директору, — Том еле сдерживался, чтобы не наслать на Пруэтта заклинание посильнее, и пытался сконцентрироваться на своей метле.

— После моего свистка вытяните правую руку над метлой и скажете «Вверх!» — кивнула профессор. — Раз, два, три…

Том дернул левую руку и с удивлением обнаружил, что ничего не произошло. Почти все гриффиндорцы и слизеринцы держали в руках метлы. Лишь у него, Араминты и еще одной слизеринки, Марты Винс, метлы остались неподвижными.

— Отлично, — заметила профессор Сайкс. — Кто не сумел поднять метлы, пытаются снова. Остальные взлетают по моей команде…

Первым оторвался Игнотус. Немного осмелев, он направил метлу вверх и стремительно взмыл в небо, остановившись лишь когда очутился примерно в сорока футах над землей. Однако Рэндальф не мог уступить гриффиндорцу первенства. Едва коснувшись ногами лужайки, он взлетел навстречу Пруэтту. За ними стали подниматься Мальсибер, Крэбб, остальные гриффиндорцы… Только Эмилия Гринграсс к радости Тома села на метлу задом наперед.

— В чем дело, грязнокровка? — Том поднял голову и заметил важно пролетавшего Мальсибера.

— Может, змеям просто надо шипеть в болоте? — рассмеялся Игнотус. Ухватившись левой рукой за метлу и вытянув правую, он помчался к окутанному серыми клубами тумана озеру и полетел над ним, чуть ли не касаясь водной глади носками ботинок.

«Давай… Давай… Ну же… Вверх или как там…» — шептал в ярости Том. Но метла, как заговоренная, продолжала лежать на земле.

Том вновь, как и в приюте, почувствовал ярость унижения. Это чувство душило его всякий раз, когда другие дети во время игры в футбол обзывали или пинали его. Том лихорадочно достал палочку, готовясь ответить на любое оскорбление. Но Рэндальф, Игнотус и Августа, позабыв о нем, мчались наперегонки, словно гонялись за снитчем. Низкое небо скрывало вершины хогвартских башен, и Том с тоской наблюдал за бесконечными клубами тумана, смешивавшимися с пеленой грязно-серых облаков.

— Ты слишком длинен, чтобы летать, змееныш, — назидательно заметила Августа, приземляясь на лужайку.

К ярости Тома гриффиндорки Линн Пинетти и Мона МакКейб рассмеялись. Игнотус Пруэтт проделал пару раз мертвую петлю над озером и затем под восторженные крики девочек приземлился на лужайку. Отшвырнув в сторону метлу, он весело побежал к радостно приветствовавшим его одноклассникам.

— Великолепно, мистер Пруэтт… — улыбнулась мисс Сайкс. — Я сообщу о Вас капитану команды. Первогодки не могут играть в квиддич, но в будущем году Вы смело можете претендовать на позицию нападающего или ловца.

Грустно вздохнув, Том посмотрел на башню с высоким окном. Это был кабинет профессора Мэррифот с прекрасным видом на озеро. Тому показалось, будто в окне мелькнули фигуры Галатеи Мэррифот и Альбуса Дамблдора. Что, если Дамблдор видел его позор? Одна мысль об этом была для него страшнее любых насмешек. Том взглянул на лежавшую метлу и с ненавистью пнул старое древко.

* * *

Том медленно шел по Залу Славы. Кубки и щиты с гербами, таблички и статуэтки отливали на солнце серебряными и золотыми искрами. Прищурившись, Том стал рассматривать кубок с именем некоего Маркуса Вилмора, который получил в 1882 г. награду за лучшую игру в квиддич. Том подумал, что проверить эти кубки было хорошим началом поиска семьи.

Минувшая неделя выдалась отвратительной. Едва Том входил в гостиную, как Мальсибер и Крэбб вытягивали левые руки и начинали изображать подъем метлы. Гринграсс и Пак награждали его ехидными взглядами. Кто-то из них рассказал о случившемся второкурсникам, и Лукреция Блэк не преминула воспользоваться таким подарком. Удостоверившись, что Том в гостиной, она с ядовитой улыбкой сообщала, что неумеющего летать нельзя считать мужчиной. Том с грустью думал о том, что на каждого из своих врагов он мог бы наложить проклятие. Но он не делал этого, помня разговор в приюте с Дамблдором. Однажды, когда Тому было шесть лет, завхоз Эрни Спенсор выпорол его ремнем так, что он неделю не вставал с постели. Мало ли какие наказания предусмотрены в Хогвартсе за нападения на богатых малолеток?

Через три стеллажа Тома постигло разочарование: никаких Риддлов не было. Это, конечно, не говорило ни о чем: Зал Славы казался огромным. Но фамилия Риддл, похоже, не была известной в волшебном мире. Покусывая нижнюю губу, Том продолжал смотреть переливающиеся стекла, хотя ехидный шепот внутри подсказывал, чтобы он не рассчитывал на успех.

— Привет! — раздался сверху мелодичный голос. Под потолком пролетало привидение молодой женщины. Белокурая девушка с волосами до пояса и развевающейся до самой земли мантией, наверное, была красавицей, но ее вид был высокомерный и неприступный.

— Добрый день, Елена, — мягко улыбнулся Том. Он нашел ее имя в «Энциклопедии призраков» и знал, что она не откликается на «Серую Даму».

— Ты знаешь мое имя? — удивился призрак, подлетев к стеллажу. — Обычно меня зовут Серой Дамой, но я не отзываюсь на это прозвище. Ты всегда читаешь допоздна… Почему я никогда не вижу тебя в нашей гостиной?

— Я учусь в Слизерине, — Том показал на серебристый значок змеи.

— В самом деле? Я думала, ты на моем факультете… Большинство слизеринцев — отпрыски древних родов, которые раздуваются от спеси. Тебя зовут, кажется, Том?

— Да, Том. Том Риддл, — кивнул мальчик.— Может, вы поможете мне, Елена? — он постарался просить мягко, но его голос звучал почти как приказ. — Вы что-то слышали о Риддлах?

— Никогда не слышала такой фамилии, — нахмурилась Серая Дама. — Ты левша? — она удивленно посмотрела на его серо-зеленый галстук.

Том вскинул брови.

— В этом есть что-то особенное?

— Не очень…. Но левша в колледже Салазара? — женщина сначала нахмурилась и тотчас, меланхолически улыбнувшись, полетела прочь. Том помчался за ней по каменным плитам и через пару минут выбежал в базальтовый холл.

— Елена! — громко звал он. — Елена, подождите! — призрак Райвенкло помчалась быстрее и пролетела через стену, оставив Тома одного в холле. Мальчик опустился на мраморные ступени и уставился на собственные ботинки.

* * *

Утром в Хэллоуин Том встал в шесть часов. Ночью ему, как и в первый день, приснилось зеркало с отвратительным лицом в виде змеиной морды. Том проснулся в холодном поту и с дрожью в руках. Он чувствовал легкий озноб даже когда вышел в гостиную и сел читать учебник по расширенной травологии.

Через полчаса Том понял, что не может читать: сегодня был день рождения Лесли, и от него ускользал смысл слов. Взмахом палочки Том зажег двенадцать свечей: столько, сколько исполнилось бы ей. Перед глазами стоял набор позолоченных рождественских шишек. Почему Лесли с ее серебристым смехом должна была умереть, а такое бесполезное создание, как Билли, живет? Том вздрогнул, поразившись собственной мысли. Спотыкаясь от волнения, он пошел на завтрак.

Войдя в Большой зал, Том почувствовал сладковатый запах запеченной тыквы. В воздухе летало много летучих мышей. Тому показалось, что в отсвете факелов он видит большие красные глаза, но это была иллюзия игры огней. Взволнованный Дамблдор быстро шел по залу, беседуя с Галатеей Мэррифот. Сидящий за преподавательским столом профессор Герберт Бири хмурился и что-то бормотал директору Диппету. Том поскорее взял номер «Ежедневного пророка» и углубился в передовицу. Заместитель министра магии Эдуард Вэйн рассказывал, что после смерти президента Мустафы Кемаля в Турции усилились сторонники Гриндевальда. Впрочем, в турецких новостях не было ничего удивительного: иранские маги уже присягнули на верность темному волшебнику, да и в Британской Индии были заметны брожения.

— Замечтался, грязнокровка? — Том вздрогнул, увидев Нортона Мальсибера. — Я думал, наш Мистер Всезнайка опять что-то учит.

— Пошел нахрен, — Том досадливо отвернулся, подвинув чай.

— Ты выражаешься, как поганый магл, — хмыкнул Нортон. — Не удивительно, что ты вырос нелетающим ублюдком.

— Разве? А я вот сомневаюсь в твоей чистокровности, Мальси, — Риддл с ненавистью уставился на дорогие замшевые ботинки Нортона. Через мгновение раздался крик, и его враг растянулся на полу.

Сидевшие напротив Друэлла, Эмилия и Араминта рассмеялись. Том вздрогнул: зачитавшись, он не заметил, как девочки вышли на завтрак и стали весело болтать о том, с кем встречается Эрик Розье — старший брат Друэллы. Все трое были в новеньких темно-зеленых мантиях и с изумрудными заколками в волосах.

— Ты заплатишь за это, грязнокровка, — плаксиво простонал Мальсибер, потирая ушибленный локоть.

— Угу… непременно… — рассеянно пробормотал Том, доставая из портфеля свиток по травологии. Нортон сплюнул и, поднявшись, пошел прочь. — Паршивый ублюдок, — фыркнул Риддл ему вслед.

— Это надо было видеть со стороны, Том… — прыснула Друэлла. Араминта помахала маленькой белой ручкой. Эмилия снисходительно улыбнулась: она не любила Тома, но огонек в ее глазах показывал, что девочке понравилось падение Нортона.

Том рассеянно взглянул на волшебный потолок, изображавший обложной ливень. Его напугал дурацкий сон, затем разозлил Нортон. Ему показалось, что это ещё не худшее, что может случиться за сегодняшний день.

Предчувствия не обманули Тома. На уроке травологии профессор Бири увлеченно рассказывал о четырех способах использования шишкороста. Райвенкловки Джулия Кэмпбелл, Миранда Литтлтон и Салли Купер слушали его лекцию вполуха и о чем-то постоянно перешептывались. Том подозревал, что причиной их бесконечных разговоров были движущиеся картинки Миранды, которая красиво рисовала. Нортон Мальсибер под шепот Крэбба и Гринграсс исподтишка бросался в них рыбьими глазами. Девочки шипели, но не предпринимали ничего.

Все изменилось, когда Том посмотрел на ластик Миранды. У нее была красивая резинка в фиолетовом футляре с рисунком розы. Том фыркнул, представив, как она ударит Крэбба в лоб. В ту же секунду ластик взлетел и стукнул Энтони по лицу. Класс грохнул от смеха. Возмущенный профессор Бири снял с Райвенкло пятнадцать баллов, чем вызвал восторженный гул слизеринцев.

— Говорят, профессор Бири мечтает организовать в Хогвартсе магический театр, — с восторгом прошептала Араминта при выходе из класса.

— Тебе, Бэрк, не дает покоя слава великой актрисы? — хмыкнул Лестрейндж. — Мамочка умрет, увидев тебя в длинном платье и белых перчатках.

Слизеринцы засмеялись. Раскрасневшаяся Араминта с ненавистью посмотрела на Рэндальфа. Том фыркнул: актриса казалась ему кем-то вроде дорогой шлюхи. Мутные потоки воды закрывали высокое окно, за которым едва угадывались силуэты Запретного леса. Постояв немного у окна, Том пошел на следующий урок.

На уроке заклинаний профессор Раджан объявил, что они приступают к изучению левитации. Направив палочку на мышь Сьюзан Пак, он к восторгу учеников заставил ее полетать. Том тренировался в левитации весь вечер и не сомневался в успехе. К досаде Тома его напарником оказался Энтони Крэбб. Сначала он тупо смотрел на гусиное перо, затем стал усиленно махать палочкой.

— Ты неправильно произносишь, — Том посмотрел на Крэбба с нескрываемым презрением. — Wingardium Leviosa! — он уверенно взмахнул палочкой, и длинное перо, оторвавшись от парты, полетело по классу. Рэндальф, Друэлла и Араминта зааплодировали. Испуганные хаффлпафцы, кроме недовольно фыркнувшего Филиппа Диггори, смотрели на Тома, как на загадочное существо.

— О, великолепно! — воскликнул Саид Раджан. — Посмотрите: мистеру Риддлу это удалось, — Том улыбнулся, но тут же осекся: профессор Раджан внимательно посмотрел на его левую руку.

Мальсибер, однако, не стал репетировать заклинания и до конца урока отпускал Крэббу и Гринграсс колкости в адрес Риддла. Том вышел из класса впереди всех и поспешил на обед. На дом задали не так уж много, так что вечером он наконец был свободен.

— Должен признать, у тебя неплохо получилось, грязнокровка, — хмыкнул Мальсибер, когда ученики вышли в коридор.

— Безумно счастлив получить похвалу от такой серой бездарности, как ты, — парировал Том. Проходившие по коридору хаффлапаффцы — белобрысый мальчик в очках с толстыми стёклами Эндрю Тройтон и темноволосая девочка Лайза Карвей — с опаской посмотрели на них.

— Знаешь, Томми, — вздохнул Нортон, — даже если ты выучишь все заклинания, все равно ты грязнокровка. Земля не перевернется.

— И грязнокровка останется грязнокровкой, — засмеялась Эмилия, поправляя на ходу длинные пшеничные волосы.

— Минус пять баллов со Слизерина, мисс Гринграсс, — заметил подошедший Дамблдор. — Я не потерплю это мерзкое слово.

Том улыбнулся, но профессор окинул его пристальным взглядом — точь-в-точь как мистер Олливандер, когда узнал, что Риддл левша. Нахмурившись, Том отошел к стрельчатому окну и посмотрел на бесконечную пелену туч.

* * *

Поздним вечером Том сидел в кресле и теребил бахрому накидки. Иногда, отвлекаясь от книги, он рассеянно смотрел на весело горящее пламя в камине: даже оно не могло согреть сырую зябкость подземелий. Его отвлек странный гул. Слева у стены стояла группа учеников. Из обрывков разговора Том понял, что учителя впервые за два месяца вывесили рейтинги. Задыхаясь от волнения, он помчался к стене, возле которой стояли десять песочных часов с изумрудами. На каждом из приборов было выгравировано имя ученика.

— Шестьдесят пять… Невероятно… — раздался сдавленный голос Араминты.

— Шестьдесят пять? — Эмилия вскрикнула, и, забыв о манерах, стала пробираться к часам.

Том что-то пробормотал. Какой-то ученик набрал шестьдесят пять баллов? На фоне одиннадцати, пятнадцать, двадцати баллов это казалось невероятным. Но в первых часах изумруды замерли на делении 65. С минуту Том смотрел на них и только затем прочитал: «Риддл Том Марволо. 65 баллов».

Огромная гостиная поплыла перед глазами. Друэлла, Марта и Рэндальф что-то кричали. Многие, включая второкурсников, рассматривали Тома так, словно он был одет в диковинную одежду. Лукреция кусала тонкие губы. Риддл бросил на нее победный взгляд, но тут же встретился с ненавидящими глазами Нортона.

Хотя Том вошел в спальню последним, его соседи еще не спали. Мальсибер и Крэбб стояли возле столика. Пологи Рэндальфа и Альфарда были открыты. Том понял, что враги решились устроить представление. Однако он знал разоружающее и блокирующее заклинания, и не сомневался, что отразит атаку обоих. Присев на кровать, он надел серо-зеленую пижаму и достал газету.

— Штудируем периодическую прессу, грязнокровка? — ухмыльнулся Крэбб.

— Ты делаешь поразительные интеллектуальные успехи, Энтони, — заметил Том шелковым голосом. — Выучил фразу со слов Мальси или Гринни?

— Не смей называть меня Мальси! — с ненавистью воскликнул Нортон.

— Ты же зовешь меня Томми, так почему мне нельзя? — Том старался говорить как можно более равнодушно, хотя нервы были напряжены до предела.

— Ты — грязнокровка, — сплюнул Нортон, видимо, не найдя других аргументов. — Знаешь, как чистокровные маги прогоняют таких, как ты? — Том с интересом посмотрел на него. — Serpensortia, — воскликнул Мальсибер.

Раздался звук, похожий на выстрел. Из палочки Нортона вылетела длинная черная змея и, шлепнувшись на пол, с угрожающим шипением поползла по полу. Том улыбнулся.

— Привет, — спокойно сказал он.

Толстая змея послушно свилась в кольцо, точно пустой садовый шланг, и уставилась неподвижным взглядом на Тома.

— Повелитель? — прошипела она.

— Спокойно, друг, — Том встал с кровати и улыбнулся, глядя на потрясенные лица соседей. Протянув руку, он погладил гадюку по головке. — Неплохо бы пугнуть этого гаденыша, — Том указал на Мальсибера.

Змея покорно развернулась и поползла к Нортону. Раздался визг. Мальсибер забился с ногами в угол кровати и судорожно обнял колени. Гадюка тянула головку к его постели.

— Боишься моих черных друзей, Нортон? — усмехнулся Том, подойдя к его кровати. В зеленоватой полумгле его длинная фигура была похожа на призрака. — Только посмей обозвать меня еще раз грязнокровкой!

— Уж-ж-ж-алить его, Повелитель? — послышалось низкое шипение.

— Не стоит, — прошипел Том. — Ползи лучше в подземелья, друг.

Черные кольца покорно поползли к двери. Мальсибер продолжал что-то лепетать. Том презрительно усмехнулся и, развернувшись, пошел к выходу. Потрясенные Лестрейндж, Блэк и Крэбб расступались, словно по спальне шел прокаженный.

Том не заметил, как вышел в пустую гостиную. В голове мутилось. Том понял, что не сможет вернуться в спальню. Оглянувшись, он залез с ногами в большое кресло у камина и поплотнее укутался толстым зеленым пледом.

Том вздрогнул и пощупал мягкую кожаную ручку. Ноги затекли, а шею саднила легкая боль. Каминные часы показывали половину пятого: он проспал в кресле почти всю ночь. Том вспомнил прошлый вечер и почувствовал, что его нервы натянулись до предела.

Круглая гостиная, украшенная силуэтами змей, переливалась тусклым зеленым светом. Темные окна отражали мутные блики озерной воды. Было раннее утро первого ноября. Том решил почитать перед завтраком. Порывшись в портфеле, он с огорчением заметил, что там лежали только несколько прочитанных книг. Оставалась библиотека, до открытия которой было около часа. Через десять минут мальчик брел по пустым коридорам, любуясь аркадами и портиками.

В шесть часов Том вошел в библиотечный зал. Полукруглые окна были мокрыми от водяных разводов. На стеллажах стояло множество книг, однако взгляд мальчика сразу выцепил толстый том в коричневом кожаном переплете, на котором золотыми буквами было выведено название «История Хогвартса». Это было интересно. Том схватил книгу. В конце шли сведения об основателях, и он открыл раздел о Салазаре Слизерине. На большом листе пергамента был портрет лысого старца с морщинистым лбом и сине-зелеными глазами. Ниже золотой вязью был выведен текст:

Салазар Слизерин — один из четырёх основателей школы чародейства и волшебства Хогвартс. Слизерин родился в начале Х века в болотистых местах Уэльса. В совершенстве владел легилеменцией и был известен как ярый борец за чистоту крови Волшебного сообщества. Ценил в учениках целеустремленность, амбициозность и чистоту крови. Салазар Слизерин умел говорить на парселтанге, и эта способность передалась его потомкам.

Одна фраза застыла перед глазами Тома, так что у мальчика перехватило дыхание. Неуверенный, что понял её правильно, он перечитал ещё раз.

Приметной чертой Салазара Слизерина была леворукость. Слизерин остается единственным известным левшой среди британских магов.

Так вот почему всех так волновала его леворукость! Том задумчиво посмотрел на парящую над ним свечу. Сходство со Слизерином было поразительным: оба были левшами, оба знали змеиный язык, оба не любили маглов… На мгновение Тому показалось, будто старец с портрета подмигнул ему и чуть улыбнулся. Что, если Салазар Слизерин был его предком?

— Привет, — раздался сверху мягкий женский голос.

— Доброе утро, Елена… — рассеянно кивнул Том. Он взял с собой книгу и вышел в длинный полутемный коридор с движущимися картинами. Призрак Райвенкло последовал за ним. Тому казалось, что даже на лету Серая Дама таинственно шуршит призрачной мантией.

— У тебя вчера был день рождения? — Риддл удивленно посмотрел на Елену, остановившись возле маленькой лестницы, ведущей в нижнюю галерею. — Кровавый Барон рассказал мне, что утром ты зажег двенадцать свечей.

— А, нет, — Том не сразу понял, о чем идет речь. Вчерашний день воспринимался им настолько длинным, что с того момента, казалось, прошла вечность. — Это день рождения моей знакомой. Она умерла, — грустно улыбнулся он.

— Мне жаль, — Елена сделала разворот между стеной и потемневшими от времени каменными перилами.

— Скажите, — Том нервно потеребил значок змеи. — Умирать — это страшно?

— Умирать? — Елена нахмурилась. — Я не знаю. Я никогда не умирала. Призраки, дружок, побоялись умереть. Мы застряли между жизнью и смертью.

Значит, умирать совсем не обязательно… Перед глазами поплыло восковое личико Лесли на гробовой подушке. Тома передернуло. Определенно, он предпочел бы стать призраком, чем лежать в деревянном ящике среди похоронной хвои. Елена, словно поняв его состояние, застыла возле гипсового портика.

— Вчера все были так взволнованы, — Том попытался сменить тему и посмотрел на лестницу, ведущую в коридор перед Большим залом.

— Не удивительно, — пожала плечами Елена. — Слухи о приходе Темного Мастера будоражат волшебников.

— Гриндевальда? — переспросил Том.

— Едва ли, — Серая Дама говорила с легким волнением. — Гриндевальд — нынешний величайший темный маг. А Темный Мастер — будущий темный волшебник, который, по слухам, должен превзойти самого Геллерта… Это, конечно, сказки, но ходили слухи, что его явление должно было произойти в Хэллоуин.

Том не сразу понял смысл сказанного, а когда до него дошло, книга выпала из рук.

— Темный Мастер может явиться сегодня? — выдохнул он. Елена кивнула. Том побледнел, подхватил книгу и помчался в Большой зал. Призраки пролетали над мраморной лестницей, и Том, не замечая их, задевал развевающейся мантией блестящие перила.

* * *

Друэлла Розье, как и Том, вставала рано. В начале восьмого она сидела в Большом зале, делая пометки на пергаменте. Когда Риддл вошел, девочка с любопытством посмотрела на него. Том, однако, был слишком взволнован. Он быстро сел за стол и рассеянно посмотрел по сторонам. Дождь прекратился, но потолок затягивали низкие снеговые тучи.

— Том, — Друэлла потянула приятеля за рукав. — Это невероятно…

— Думаешь? — Том непроизвольно дернулся. Перед глазами стоял портрет Слизерина и образ летящей Серой Дамы. Несмотря на утро, в зале стоял сумрак и его, как и вечером, озарял отсвет множества свечей и факелов.

— Ты еще спрашиваешь? Том, да очнись: шестьдесят пять баллов! Гриффиндорская заучка Линда Хэббит сойдет с ума от зависти! Она, говорят, в прошлом году набрала тридцать два балла, — ярко-зеленые глаза Друэллы светились от восторга.

— Даже так… — прошептал Том, с облегчением понимая, что Друэлла болтает об учебе. Он посмотрел на красный стол, зная, о ком идет речь. Второкурсница Линда Хэббит считалась лучшей ученицей Гриффиндора. Том сразу заметил ее, в очках и с волосами, забранными в короткий хвостик.

— Одеться нормально не может, — хмыкнула Друэлла.

Том посмотрел на дешевую мантию Линды и почувствовал к ней симпатию. Девочка, поймав пристальный взгляд слизеринца, нахмурилась. Риддл послал ей насмешливую улыбку: все сочувствие к гриффиндорке сразу исчезло.

— Привет, Том, — подбежавший Рэндальф казался смущенным. — Вот ты где… Мы с Альфом было забеспокоились, куда ты исчез на всю ночь.

— С каких пор Блэк обеспокоен моей судьбой? — буркнул Том, отпивая яблочный сок. Альфард с каменным лицом проследовал к Лукреции и ее кузине — третьекурснице Вальбурге Блэк. Том не переставал удивляться, глядя на бесстрастное лицо Альфарда. Что бы ни случилось, оно оставалось неподвижным: только по блеску серых глаз можно было предположить, о чем думает мальчик.

— Том, — раздался шепот Рэндальфа. — Ты понимаешь, что это невероятно? Такого нет даже у Блэков, — покачал он головой.

— Нет чего? — Друэлла бросила на Лестрейнджа любопытный взгляд. Она только что послала гриффиндорцам бумажного голубя с язвительным замечанием по поводу успехов Тома и Линды.

— Том — змееуст, — прошептал Рэндальф.

— Шутишь? — Брови Друэллы подпрыгнули от изумления вверх. Некоторые слизеринцы бросили на них любопытные взгляды, и Том молил небо, чтобы они не услышали их разговор.

— Ничего подобного. Вчера Том, представь, натравил змею на Мальсибера.

— Я натравил? — с негодованием воскликнул Риддл.

— Ну хорошо, хорошо… Нортон бросил в него змею, а Том велел ей напасть на Нортона.— К неудовольствию Тома, подошедшая Араминта прислушивалась к их разговору, хлопая темно-синими глазами с длинными ресницами. — Нортона всю ночь била лихорадка. Так и просидел до утра на кровати, укутавшись одеялом.

— Том… — Араминта казалась совершенно белой. — Знаешь, со змеями умели говорить только…

— Потомки Слизерина? — хмыкнул Риддл. Крэбб и Мальсибер вышли к завтраку и сели за край стола. Нортон был бледен, и его остроносое лицо осунулось. Поймав взгляд Тома, он поскорее опустил глаза.

— Ты знаешь? — Друэлла вопросительно посмотрела на него. — Это очень странно, Том. Такой дар.

— Да тише вы, — шикнул Том, глядя, как по залу идет Дамблдор. Профессор обернулся и наградил Тома внимательным взглядом. Мальчика не покидало ощущение, будто он знает о произошедшем.

— Ну почему он на меня так смотрит! — взорвался Том. Араминта дернулась, едва не пролив на скатерть вишневое варенье. — Что я, в полоску или в крапинку? Или у меня из ушей паста торчит?

— Ой, Том… — пробормотала Друэлла, — не обращай внимания. Он просто не любит слизеринцев, вот и все.

— Может быть… — пробормотал Том. Он посмотрел на зеленые бархатные вымпелы с эмблемами змей. Золотые кубки сверкали в сумрачном отсвете факелов. Том в сотый раз спрашивал себя, за что его не любит Дамблдор, но не мог найти ответа.

* * *

Послонявшись час по коридору, Том пошел на травологию. Сегодня был практический урок в теплицах: профессор Бири показывал ученикам королевские мухоморы. Дети с восторгом смотрели, как эти забавные создания, разговаривая друг с другом, низко кланялись и снимали шляпки. Том сидел рядом с группой райвенкловок, состоящей из Миранды Литтлтон, Джулии Кэмпбэлл и Салли Купер, которые потихоньку посмеивались над ним. Причем если Миранда вела себя тихо, то Джулия и Салли с лихвой восполняли отсутствие ее энтузиазма, мстя за издевательства Нортона Мальсибера. В любом случае, они настолько достали Тома, что он с трудом сдерживался, чтобы не выхватить палочку. Когда прозвенел звонок, Миранда уронила пергамент, и Риддл впопыхах помог ей его поднять.

— Ой, Том, спасибо, — смущенно заулыбалась девочка. На уроках она всегда надевала большие очки, и ее серые глаза сияли из-под стекол. Эмилия Гринграсс что-то прошептала Мальсиберу с Крэббом, и они прыснули со смеху. Том с ненавистью уставился на неразлучную тройку.

На истории волшебства призрачный профессор Бинс рассказывал о зарождении в седьмом веке Темного сообщества. Большинство слизеринцев дремали, только Том и Друэлла конспектировали лекцию. Из объяснений профессора выходило, что у темных сил есть иерархия. Том, однако, чувствовал, будто призрак не договаривает что-то важное.

— Интересный был урок, грязно… кхмм… Томми, — злобно пробормотал Нортон, при выходе из класса.

— Тебе-то что, Мальси? — презрительно фыркнул Том.

— Повежливее, грязно… — огрызнулся было тот, но осекся.

— Ты, кажется, забыл моих маленьких черных друзей, Мальси? — Том ехидно поднял брови. — Я могу позвать их снова, — Мальсибер с ненавистью посмотрел на него. Том хмыкнул и пошел в Северную башню.

Урок трансфигурации не обещал сюрпризов. После переклички профессор Дамблдор объяснял заклинание «Vera Vertum». Поставив на стол вазу, он мгновенно превратил ее в большую крысу. Эмилия с криком сбросила маленькие лакированные туфли и залезла на парту, опрокинув чернильницу на Сьюзан Пак. Том с презрением посмотрел на обеих. Профессор Дамблдор взмахом палочки очистил одежду Сьюзан и обул Эмилию.

— Успокойтесь, крысы не так страшны, как кажутся, — доверчиво улыбнулся он, точно переполох позабавил его самого. — Превратить вазу в крысу сложно. Сначала, — прищурился профессор, — мы превратим ластик в слизня.

На партах появились серые стирательные резинки. Досчитав до трех, Том взмахнул палочкой и улыбнулся. Толстый слизень важно пополз по его парте, в то время как Рэндальф под ехидные смешки Друэллы продолжал махать палочкой. Заметив слизня Тома, Дамблдор довольно кивнул:

— Мистер Риддл уже выполнил задание. Подумать только, всего за пару минут! Тренируемся, тренируемся… — бросил он остальным.

Том посмотрел в окно. Низкое свинцовое небо казалось совершенно зимним. Начал падать первый снег, и беспорядочное кружение снежных хлопьев белой стеной заслонило школьный двор, лишив Тома возможности смотреть на происходящее за окном.

— Профессор… — раздался в тишине голос Сьюзен. — Это правда, что фениксы бессмертны… сэр?

— И да, и нет, мисс Пак, — серая мантия профессора описала полукруг. — Фениксы не умирают сами: они сгорают и возрождаются из пепла, хотя их можно убить. И все-таки, — улыбнулся он, — даже это полубессмертие часто заставляет их страдать.

— Страдать? — удивилась Друэлла. Профессор взмахом палочки зажег свечи.

— Таким юным умам, как ваши, это трудно понять, — вздохнул Дамблдор. — Но, поверьте, смерть не самое страшное, что может произойти с нами.

Том вздрогнул. Перед глазами встало видение приютского зала с цветами и закрытыми черным крепом люстрами. Лесли лежала в гробу, и ее личико с заостренным носом казалось восковым. Том вспомнил, как двигались ее пальчики, рисуя круги на открытках, как легко она подпрыгивала при выходе из класса.

— Разве что-то может быть хуже смерти, сэр? — задумчиво спросил Том, глядя на порхание снежинок.

— Вы ошибаетесь, Том, — профессор смерил его внимательным взглядом. — Существуют формы жизни, которые, поверьте, просто ужасны.

— Но ведь все-таки жизни, профессор? — спросил Риддл. Сзади послышались смешки Нортона и Эмилии. Том, однако, был слишком взволнован, чтобы обратить на них внимание.

— Не каждая форма жизни достойна продолжения, Том, — Дамблдор говорил спокойно, но его голос приобрел оттенок стали. Веселые искорки исчезли из глаз, и он пристально, с недоверием смотрел на ученика. — Надеюсь, вы понимаете, что смерть лучше некоторых поступков?

— Да… — Том поежился под строгим взором Дамблдора. Во взгляде профессора было что-то такое, отчего ему хотелось бежать в подземелья.

— Я рад, — кивнул Дамблдор, буравя мальчика взглядом. Он говорил спокойно, но Том предпочел, чтобы профессор кричал. — Обдумайте на досуге это, мистер Риддл. Пока Вы не поймете, что смерть — не самое страшное в жизни, Вы, боюсь, не сможете стать хорошим волшебником.

Урок закончился, и Дамблдор, взяв вазу, направился к выходу. Том не смотрел на него. Он выскочил в вестибюль и уселся на мраморные ступени, все еще тяжело дыша. Только что его лицо пылало, а теперь побледнело, и глаза стали как бирюзовые блюдца. Почему профессор трансфигурации всегда говорил ему что-то обидное? У горла стоял солоноватый ком, и Том с силой сжимал кулаки.

Прошло полчаса прежде, чем он встал, поднялся по лестнице и подошел к окну. Снегопад усилился, превращаясь в мокрую метель. Редкая разноцветная листва удивительно смотрелась под липким снежным покрывалом. Том посмотрел на бесконечные тучи и вздрогнул: небо было таким же, как в тот день, когда они стояли у подоконника вместе с Лесли.

* * *

За обедом Том пребывал в плохом настроении. Друэлла, Сьюзен и Рэндальф обсуждали поражение «Пушек Педдл» и, казалось, забыли о нем. Есть не хотелось, и Том с волнением взял газету. В «Пророке» рассказывалось о Рейхе Гриндевальда. «Высшие неизвестные» создали в Германии и Австрии специальные лагеря, где проводили обряды темной магии. В одних маглам уродовали руки и ноги, в других — выкачивали кровь для зелий. Ослабевших маглов травили газами и затем сжигали в крематориях. Том вспомнил слова Серой Дамы и почувствовал, как к сердцу подкрадывается страх.

Урок зельеварения прошел весело. Профессор Слагхорн, улыбаясь, рассказывал ученикам, как сварить веселящее зелье. Том давно знал рецепт, и через полчаса желтое зелье искрилось в его котле. Зато гриффиндорцы на этот раз взяли реванш за издевки Эмилии Гринграсс: окунув перчатку в котел, Линн Пинетти брызнула в Сьюзен Пак. Рука девочки покрылась пятнами, и Слагхорн, под хохот гриффиндорцев, снял с их колледжа десять балов. Едва прозвенел звонок, как Том помчался в Зал Славы.

— Том, ты здесь! — услышал он звонкий голос при входе.

— Я… — Том посмотрел вверх, ожидая увидеть Серую Даму, и тут же поморщился: в зал ворвалась Араминта. Девочка, видимо, долго бежала, и ее темно-синий бант забавно съехал в сторону. — Что-то случилось, Бэрк? — снисходительно спросил он.

— Том, идем на улицу… — Девочка схватила край его мантии. — Все наши уже там! Ты посмотри, что творится! — она указала на окно и подпрыгнула от удовольствия. Том никогда не думал, что снегопад может приносить такую радость. Непонятно почему ему захотелось выйти на улицу вместе со всеми.

— Ладно… Я сейчас… — улыбнулся Том и вприпрыжку помчался за плащом.

Вокруг школы творилось невообразимое. Ученики с первого по шестой курс набирали полные горсти снега, лепили снежки и швырялись ими друг в друга. Многие вывалялись в снегу с головы до ног, раскрасневшись и раззадорившись. Том нисколько не удивился, увидев, что профессора Слагхорн, Дамблдор и Бири тоже увлечены этой шумной потасовкой, но он был поражён, когда увидел, что невозмутимый и сдержанный профессор Раджан бросается снежками не хуже любого ученика. Том и не заметил, как снежный шар ударил по плечу. Он фыркнул и обернулся. Дженни Сполдинг и Линн Пинетти запустили в него снежок.

Том не стал кидаться снежками, а, налепив шаров, с помощью левитации направил их в гриффиндорцев. Снежные комья, которые теперь стали снежными бомбами, взорвались, осыпав всех хлопьями снега. Вскоре многие ученики стали тыкать палочками в снежки, и осыпать ими по нескольку противников. Том погнался за гриффиндоркой Моной МакКейб, с визгом побежавшей к еще не замерзшему Черному озеру. На помощь подруге прибежал Игнотус Пруэтт, и Том стал обсыпать их облаками снежной пудры. Впервые после смерти Лесли он чувствовал необычайную легкость. Ему не хотелось думать ни о чем, а просто играть, валяться в снегу и смеяться.

Но, к сожалению, всему приходит конец.

Внезапно из Запретного леса раздался хлопок. Небо озарили три зеленые полосы. Все стихли. Сверкнув, они слились в гигантский светящийся купол. На заснеженную опушку вышла странная фигура в черном балахоне.

— Я говорю вам, что Круг завершен! — кричал человек. — Темный Мастер близок! Последний же враг истребится — смерть!

Дети со страхом разбегались. Старшекурсники расталкивали малышей. Том понимал, что это опасно, но не мог оторвать взгляд от колдуна. Навстречу полоумному пробирались Слагхорн и Дамблдор. Неожиданно одна из девочек поскользнулась, и безумец нацелил на нее палочку.

— Темная эра наступает! — В мутных бликах метели его черный балахон напоминал летучую мышь. — Не будет пощады ни грязнокровкам, ни предателям крови! Глядите сюда: Аvada Kedavra! — крикнул он, направив палочку на девочку.

Зеленый луч ослепил Тома. Остатками сознания он увидел, как Слагхорн выкрикнул заклинание «Stupefy». Человек в черном упал без сознания.

— Скорее, скорее, — кричал Дамблдор, поворачивая тело девочки.

Раздался крик. Том все еще непонимающе смотрел перед собой. Ученики сбегались к телу. Профессора трясли девочку, но ничего не происходило. Шея и руки безвольно висели. Тело Линн Пинетти стало холодеющим трупом.

Весь следующий месяц Хогвартс был словно погребен под траурной пеленой. Похороны Линн Пинетти, которые директор Диппет превратил в давящий церемониал, заставили забыть о веселье. Том снова пережил траурные церемонии, так напоминавшие о недавней утрате Лесли: прощание в Большом Зале, длинную речь директора Диппета, обряд кремации в зеленом огне и возведение гробницы на кладбище Хогсмида. Тома бил озноб: всю ночь он проворочался без сна, мечтая о теплой грелке. Квиддичные матчи были отменены, а походы в Запретный лес и предгорье теперь карались карцером.

То ли из-за общей мрачной атмосферы, то ли из-за своих кошмаров Том с головой погрузился в учебу. Ежедневно он изучал кучу дополнительной литературы, так что на уроках неизменно получал высшие баллы. Ему хватало пяти часов сна, и вечерами он мог подолгу сидеть в библиотеке, тренироваться в заклинаниях или читать в гостиной. Со стороны казалось, что его мучает затаенная печаль. Рэндальф, Друэлла и Араминта по-прежнему оставались его единственными приятелями, хотя считали компанию Тома слишком скучной. Это, впрочем, не мешало всем троим регулярно просить у Риддла списать домашние задания. Том не отказывал им: лишние сторонники на Слизерине никогда не повредят. И все же, наблюдая, как эти трое жадно читают его свитки, мальчик чувствовал отвращение: списывать чужую работу казалось ему верхом унижения.

Отдаляясь от одноклассников, Том гораздо больше интересовался жизнью призраков. Ему нравилось смотреть, как эти создания легко проходят сквозь каменные стены с подтеками и плывут по коридору, то ускоряя, то замедляя полет. Тому было также интересно, каким образом они сумели избежать смерти, оставшись, в отличие от Лесли и Линн, в мире живых. Фактически он видел гораздо больше привидений, чем кто-либо. Даже сэр Николас-де Мимси Дельфингтон, капризный призрак Гриффиндора, иногда кивал Тому при встрече. Любимым призраком Тома был, однако, не Кровавый Барон, а Серая Дама. Том любил расспрашивать Елену о стародавних временах и слушать в ответ ее тихий переливчатый голос. В свободное время он часто бродил по коридорам башен в поисках призрака Райвенкло.

Человек в черном был настолько слаб, что умер на следующий день. Тому, однако, не давали покоя его слова «Последний же враг истребится — смерть»: ведь эту надпись он видел в пещере. Это наверняка было как-то связано с защитой от темных искусств, а, возможно, и с самой темной магией. Обычно Тома легко можно было найти в библиотеке с огромной кипой книг, листающего оглавления в поиске слов «ВРАГ» и «СМЕРТЬ». Но проведя бессчетное количество времени за чтением, Том так и не смог найти ничего подходящего ни в одной книге.

* * *

Последний понедельник перед Рождественскими каникулами пришелся на девятнадцатое декабря. Накануне Тому вновь приснился жуткий сон, только теперь змееподобное лицо быстрее превращалось в его отражение. Том одернул полог и, дрожа от страха, вышел в полутемную гостиную. Была половина шестого — слишком раннее время для завтрака. Мальчик сел на диван и, ежась от прохлады, посмотрел в зеркало, где мелькнуло странное отражение. На мгновение Том испугался, что сейчас он снова увидит змееподобное лицо. Но это, по-видимому, был всего лишь дух зеркала, пославший ему приветствие.

Прошло, должно быть, полчаса, прежде чем Том заметил рядом с креслом черные туфли на каблучках. Это, несомненно, были туфли Лукреции Блэк. Вчера кто-то из родственников подарил ей на день рождения белые лодочки, и слизеринка демонстрировала их подругам. Похоже, что черные форменные туфли она оставила возле кресла. Это был отличный шанс.

— Vera Vertum, — прошептал Том, направив палочку на чей-то карандаш, валявшийся на полу. Через секунду на ковре извивалась длинная черная пиявка. Применив левитацию, мальчик забросил ее в острый нос туфли.

Убрав палочку, Том пошел на завтрак. В подземельях стало холодно, и в коридорах изо рта валил пар. Том поднялся по лестнице, прошел Малую галерею, но задержался возле учительской. За приоткрытой дверью кто-то разговаривал. Том знал, что подслушивать нехорошо, но не смог преодолеть любопытства.

— … Тёмное сообщество становятся всё активнее, — говорил Дамблдор. — По всей Британии появляются послания: «Темный Мастер приходит» и «Последний же враг истребится — смерть»….

— Вы придаете этому слишком большое значение, Альбус, — заметила профессор Мэррифот. — Я до сих пор удивляюсь, как Вы с таким умом и талантом можете верить в какие-то темные суеверия.

— Разве Вы, Галатея, еще не убедились, что почти все суеверия говорят правду? — мягко спросил Дамблдор.

— «Последний же враг истребится — смерть», — задумчиво сказал профессор Бири. — Хотел бы я знать, какое отношение имеет эта фраза к Темному Мастеру.

— Думаю, речь все же идет о Гриндевальде, — вставила реплику Мэррифот.

— Возможно. — Голос Дамблдора звучал спокойно, но Том был уверен, что он волнуется. — Не забудем, что грядет зимнее солнцестояние, а в это время обычно открывается новый круг борьбы Света и Тьмы. — Том почувствовал, как подкашиваются ноги и, дрожа, пошел на завтрак.

Большой зал готовился к празднику. По стенам были развешаны гирлянды из падуба и омелы, по бокам стояли Рождественские ели — одни поблескивали крохотными сосульками, другие сияли сотнями свечей. Профессор Раджан держал в руках волшебную палочку, из которой появлялись серебряные шары с движущимися рисунками зимнего леса. Повинуясь учителю, они всплывали вверх и оседали на колючих ветках. Любопытная Дженни Сполдинг подпрыгивала, чтобы рассмотреть игрушки. Проносившиеся мимо привидения болтали о том, что в рождественскую ночь потолок будет расцвечен северным сиянием.

— Где ты был? — прошептала Друэлла, едва Том присел и подвинул тыквенный сок. — К вечеру профессор Раджан развесит здесь гирлянды!

— Действительно? — пробормотал Том, думая о беседе в учительской. Только сейчас он заметил, что вошедший Дамблдор смотрит на него как-то странно, со смесью беспокойства и подозрения. Мальчик слабо улыбнулся и принялся за бутерброд, чувствуя себя ещё хуже.

— Жаль, что я не останусь в школе, — вздохнула девочка. — Эй, Том, — дернула она его за рукав, — что с тобой?

— Мне приснился дурной сон и только, — пробормотал Том. Он выглядел растерянным и бледным, но не мог ничего с собой поделать. Профессор Дамблдор продолжал прожигать его долгим проницательным взглядом. Том старался не обращать на это внимание, он не мог удержаться от размышлений. Может, профессор испытывает к нему неприязнь, или с ним действительно творится что-то неладное? Что вообще такого особенного в том, что ему снятся кошмары?

— Ой… что творится в гостиной, — Том вздрогнул, услышав мягкий голос Араминты. — Лу рыдает: какой-то мерзавец подбросил ей пиявку в туфлю!

Том посмотрел на дверь. В Большой зал вошли Альфард и Лукреция Блэк. Мальчик поддерживал кузину за руку. Девочка продолжала всхлипывать, и ее длинные золотистые волосы беспорядочно растрепались по плечам.

— Это не ты? — шепнул Рэндальф. Истерика Лукреции его забавляла.

— Я же не единственный враг, которого эта мерзавка умудрилась нажить, — равнодушно пожал плечами Риддл. Сэр Николас, капризный призрак Гриффиндора, пролетая мимо, крайне осуждающе посмотрел на Тома и умчался прочь.

Сердце сильно стучало, и Том изо всех сил старался сохранить спокойствие. Взглянув на дрожащую Лукрецию, он на мгновение почувствовал жалость, но тотчас ущипнул себя: ее слезы означали полную капитуляцию.

* * *

Накануне каникул уроки проходили сумбурно. Большинство учеников шептались о предстоящем Рождестве, рисовали или просто смотрели в окно. Многим хотелось бросить все и бежать на улицу, играть в снежки или лепить снеговиков. Профессор Раджан приложил немало усилий, чтобы заставить детей слушать объяснения. До конца урока они отрабатывали заклинание освещения, и Том с улыбкой смотрел, как рыжая хаффлапаффка Элла Боунс путала его с заклинанием искр.

На трансфигурации был обычный практический урок. Профессор Дамблдор объявил, что сегодня они переходят к групповым превращениям. Раздав каждому по три пуговицы от пальто, он попросил преобразовать их в жуков. Вскоре Том заметил, что профессор смотрел на него с подозрением. «Похоже, он понял, что я был возле учительской, — размышлял Риддл, превращая блестящие чёрные пуговицы в черных хрущей. — Наверняка так оно и есть». Том, впрочем, сделал все с первого раза, и Дамблдор поставил его в пример остальным. Нортон бросил на Риддла свирепый взгляд, но сказать что-либо не решился.

— Должен сказать, что я доволен вашими успехами, Том, — улыбнулся профессор трансфигурации, когда другие ученики вышли из класса. — Со следующего полугодия переведу Вас на индивидуальный план.

— Спасибо, сэр… — Риддл нерешительно улыбнулся, но радостное выражение спало с его лица, когда он заметил, что профессор не улыбался ему в ответ. Дамблдор смотрел на него точь-в-точь как мистер Олливандер, когда узнал, что Том левша. Это был изучающий, пристальный взгляд, который мальчика очень смущал.

— У меня одна просьба, Том, — заметил профессор, словно о чем-то размышляя. — Думаю, Вам не следует бродить рано утром одному по Хогвартсу.

— Я не… — замялся Том.

— Хорошо, идите, — кивнул Дамблдор. Том повиновался, всю дорогу пытаясь понять, почему учитель трансфигурации испытывает к нему неприязнь. Он несомненно понял, что мальчик подслушал разговор в учительской, и был этим недоволен.

Урок защиты от темных искусств оказался интересным. Профессор Мэррифот рассказывала о тихомолах — бледных рогатых демонах озер, рисунки которых привели в ужас Араминту Бэрк. Зато Мальсибер и Крэбб вместо материала слушали Эмилию Гринграсс, которая, как обычно, рассказывала небылицы — на этот раз о том, как однажды запрягла в повозку тройку тихомолов и, погоняя их, каталась по озеру. Профессор Мэррифот сняла со Слизерина десять баллов.

Том посмотрел в окно. Низкое небо было совершенно серым. Опять пошел снег, и колючие снежинки медленно падали на обледеневшие парапеты базальтовых башен. Подложив ладонь под щеку, Том задумчиво смотрел, как тролль Огг тащит огромную пихту.

— Профессор, — Том с волнением поднял руку. — Скажите, пожалуйста… — продолжал он, заметив одобрительный кивок профессора Мэррифот. — А почему именно в германских землях так много темных волшебников?

Скрип гусиных перьев прекратился. Слизеринцы как по команде повернулись к Тому. Араминта вскрикнула. Седые брови профессора Мэррифот поползли вверх.

— Ну что же… — она обвела класс с легким изумлением. — Мистер Риддл прав. Как вы знаете, — заметила профессор Мэррифот, расхаживая по классу, — мы периодически проводим турнир трех волшебников: состязания юных магов из Хогвартса, французской школы Шармбатон и русской школы Дурмстранг. Но мы никогда не звали и не позовем на турнир немецких магов.

— Но… почему? — пробормотал потрясенный Рэндальф Лестрейндж.

— Темные маги жестоки и бесчеловечны. И все же, — заметила профессор Мэррифот, — они убивают по каким-то причинам. Редкие темные маги убивают и мучают людей просто так — из научного интереса. Только немецкие волшебники мнят, — ее мантия описала полукруг, — что им это дозволено. Они считают, что наука выше морали, она стоит…

— По ту сторону добра и зла, — задумчиво прошептал Том.

Профессор Мэррифот была, казалось, потрясена: — Да… совершенно верно… — пробормотала она. — Где Вы узнали об этом, Том?

— Я… — Том испуганно обвел глазами притихший класс. — Я читал эту фразу на обложке одной из книг немецкого философа Фридриха Ницше.

— Ах, да, — кивнула Галатея Мэррифот. — Учитель Гриндевальда, темный волшебник Фридрих Ницше. В конце концов, он сошел с ума от занятий черной магией. — При этих словах Том почувствовал странное волнение. — Он написал несколько книг, доказывающих ничтожество маглов и превосходство волшебников, которых он ради соблюдения Статута секретности называл «сверхлюдьми».

Сухая колючая метель усилилась. Прозвенел звонок, и Мэррифот, кивнув, послала Тому улыбку. Одноклассники побежали на обед, но Том не заметил этого. В голове царила неразбериха. Высокий надменный голос шептал, что немецкие волшебники правы. Другой голосок — тихий и детский — говорил, что все это омерзительно.

«Подумай об этом логически, — насмешливо прошептал холодный голос. — Разве маг должен оправдываться перед такой мразью, как Патрик или Бренда? Можно ли их вообще считать людьми в нашем понимании?»

Том на мгновение остановился, пораженный своей мысли. На какой-то миг он согласился с голосом, но затем, покачав головой, побежал по мраморной лестнице.

Его ожидало разочарование: у подоконника, где он обычно сидел на переменах, стояла с листом ватмана Миранда Литтлтон. Девочка, как обычно, была не в форменной мантии, а в темном жакете из тонкой кожи. Том скривился, глядя, как райвенкловка заняла его подоконник, но, посмотрев на ватман, вскрикнул от изумления. Падающие снежинки казались настолько настоящими, что Том не мог отличить, смотрит ли он в окно или на рисунок.

— Невероятно… — прошептал он, глядя на порхание белых точек.

— Понравилось? — девочка вздрогнула, точно выйдя из забытья.

— Они… Как настоящие… — пробормотал Том. Пепельное небо с обложным снегом было настолько схожим с картинкой, что Тому показалось, будто он оказался между двух зеркал.

— Спасибо, Том… Я старалась, — смущенно улыбнулась Миранда.

Том еще раз посмотрел на рисунок. Ему почему-то хотелось смотреть на эти снежинки снова и снова. Неожиданно улыбнувшись, он побежал на обед.

* * *

Друэлла сказала правду: накануне ужина весь зал был украшен хвойными ветками, сосульками и шишками. По стенам между факелами были натянуты гирлянды с большими хрустальными цилиндрами, в каждом из которых сидела крошечная фея. Том сел с краю стола и стал рассматривать серебристо-зеленые вымпелы своего колледжа. Миранда вошла за несколько секунд до начала праздника, и Том был уверен, что она взглянула в его сторону, прежде чем сесть за свой стол. Едва позолоченные тарелки наполнились едой, как профессор Раджан послал в воздух столб серебристых искр. Каждая фея тотчас взмахнула палочкой и зажгла свой хрустальный домик.

— Через два дня начнутся каникулы, — провозгласил директор Диппет. — Большинство из вас разъедутся по домам. Но для тех, кто останется в школе, будет замечательный праздник.

Тома осенило, что учителя устраивают такой пышный праздник, дабы притупить воспоминания о гибели Линн Пинетти. Другие слизеринцы беззаботно болтали, но Том не спешил вступать в разговор. Он был слишком занят наблюдением за профессором Дамблдором. Преподаватель трансфигурации весело беседовал с долговязым профессором Бири, но то и дело его блестящие очки посматривали в ту сторону, где сидел Том, и тогда на его лице появлялось задумчивое выражение. Вообще-то Тому не слишком верилось, что Дамблдор так странно смотрит на него, потому что он подслушал утром разговор в учительской. Тогда почему же? От его взглядов у мальчика сразу пропал и без того плохой аппетит.

— Я не вижу в этом ничего плохого, Том, — пожала плечами Друэлла, когда он спросил, что она думает по этому поводу. — Он просто никогда не видел такого таланта, как ты, и теперь никак не может успокоиться.

— Это можно считать комплиментом, — вздохнул Том и снова начал есть жареную картошку.

— Знаешь, Том, — шепнула Друэлла. — Извини, что вмешиваюсь, но мне не дает покоя твоя фамилия.

— С каких пор? — фыркнул Том, слушая мерный стук ее каблуков.

— «Риддл» означает загадка, — заметила Друэлла. — А ты левша и змееуст. Что, если родители спрятали тебя в приют и намеренно назвали «загадкой»?

Пораженный Том остановился у колонны. Накануне он посмотрел список школьных старост за последние полвека и нигде не нашел своей фамилии. Возможно, Друэлла была права… Том вздрогнул и поплелся за ней. На лестнице он увидел Кровавого Барона, увлеченного разговором с полтергейстом Пивзом, который раскланивался и бормотал что-то масляным голосом. Мальчик вздрогнул и отвернулся: стоило Барону кашлянуть, как из его перерезанного горла выливался целый литр призрачной крови. Том не хотел больше видеть это.

В гостиной, как обычно, стоял зеленоватый сумрак. Возле диванов и кресел мелькали силуэты слизеринцев. Ученики, похоже, решили устроить небольшой праздник в честь предстоящих каникул: большинство из них столпились в гостиной, о чем-то возбужденно переговариваясь. Примерно через пятнадцать минут с кухни вернулись двое четверокурсников, нагруженных едой и бутылками сливочного пива. Том, однако, не любил шумных праздников, а кроме того, его не покидало смутное ощущение тревоги. Устроившись в кресле, мальчик взмахом палочки зажег толстую белую свечу и уткнулся в библиотечную книгу. Он полностью погрузился в чтение и весь вечер не отрывал глаз от потрепанного фолианта.

Его отвлек бой часов. Была полночь. Том осмотрелся и понял, что праздник затянулся. Фигур в гостиной, впрочем, стало меньше. Только возле камина крутились Рэндальф и Араминта. Увлеченные какой-то игрой они, похоже, совсем забыли про отбой.

— Том, иди сюда! Господи, ты когда-нибудь занимаешься чем-то, кроме чтения? — капризно воскликнула Араминта. — Иди лучше к нам, посмотри какое чудо! — Том со вздохом отложил книгу и подошел к приятелям.

— Что здесь… — пробормотал он, но осекся. На боковой стороне камина малахитовыми камнями была выложена фигурка змеи.

— Видал? — заметил Лестрейндж. — Говорят, этот камин построил то ли сам Слизерин, то ли его потомок Гейнор Гонт.

— Скажи ей что-нибудь по-змеиному, — прошептала Араминта. Том посмотрел на нее со снисходительным любопытством. Но в синих глазах девочки было столько наивной мольбы, что он улыбнулся.

— Отойдите… — Тому показалось, будто фигура змеи шелохнулась. —  Откройся, — прошипел он.

И тут произошло то, чего никто не ожидали. В гостиной стало темно. Пламя погасло. Том резко поднял голову, но не смог ничего разглядеть. Араминта и еще несколько девочек истошно закричали. Единственным освещением стали огоньки на палочках, но вскоре они тоже потухли. Том с удивлением уставился на свою палочку, и затем стал рассматривать темную гостиную. Повернувшись к камину, он увидел, в чём дело, и не сдержал вздох изумления.

Пламя вспыхнуло снова, только теперь стало зеленого цвета. Едва оно осветило гостиную, как в камине раздался хлопок, и из него выскочило салатовое облако. С минуту оно повисело в воздухе, а затем, как в пещере, зашевелилось. Над каминной оправой ко всеобщему обозрению, вырисовывались огромные мерцающие зелёные буквы. Тому снова казалось, будто их выводит невидимая рука:

ПОСЛЕДНИЙ ЖЕ ВРАГ ИСТРЕБИТСЯ — СМЕРТЬ

Что-то прогрохотало, словно пушечный залп, и в гостиной снова зажёгся свет. Как только разгорелся камин и запылали факелы, надпись растаяла в клубах дыма.

Том с трудом открыл слипшиеся глаза. Голова ныла от боли. Перед ним, как из тумана, выплыли два ярко-синих шарика. Чья-то рука нежно трясла его плечо.

— Том, очнись скорее. — Два шарика оказались глазами Араминты Бэрк. Осмотревшись, Том понял, что уснул в кресле.— Сейчас придет Слагхорн.

— А Крэбб? — пробормотал Том, все еще борясь с остатками сна.

— Мадам Эльвира говорит, что ожоги сильные, — ответила Араминта.

Энтони Крэбб в самом деле находился недалеко от злополучного камина. Едва зеленая надпись растаяла, искры обожгли ему руку. Рэндальф и Араминта сразу отвели его к медсестре мадам Эльвире. После этого испуганные слизеринцы до четырех утра обсуждали случившееся, выдвигая самые невероятные догадки.

— Мистер Риддл, следуйте за мной, — в проходе показался Слагхорн. — И Вы, мисс Бэрк, — кивнул он.

— Карамельная гора, — сказал зельевар, когда они подошли к горгулье. Статуя отодвинулась, открывая проход. Винтовая лестница быстро вращалась по спирали, пока они не подошли к тяжелой двери.

Кабинет директора оказался круглой комнатой с высоким потолком. Стены были увешаны портретами директоров и директрис, которые мирно дремали в красивых рамах. В центре стоял письменный стол на когтистых лапах.

— Директор, клянусь… Мы не виноваты! — воскликнула Араминта. Ее голос дрожал настолько, что она, казалось, была готова расплакаться.

— Успокойтесь, мисс Бэрк. Никто Вас ни в чем не обвиняет, — сухо кашлянул Диппет. — Я только хочу, чтобы вы рассказали о вчерашних событиях.

— Понимаете, сэр, — начал Том и тут же осекся: в кабинет вошел Дамблдор.

— Продолжайте, — кивнул он, поправив треугольники очков.

Учитель трансфигурации улыбался, но его взгляд был колючим и жестким. Том поежился. Как и всегда, в присутствии Дамблдора его охватил безотчетный страх. В глазах профессора было что-то такое, из-за чего Том никогда не осмелился бы пойти ему наперекор. Торопливо и сбивчиво он описал вчерашние события, уставившись в пол, чтобы не видеть устремившихся на него взглядов, особенно голубых глаз профессора Дамблдора. Когда он дошел до вспышки зеленого пламени, профессор нахмурился.

— Вы уверены, что ничего не говорили, мистер Риддл? — спросил он.

— Нет, сэр, — пробормотал мальчик. Дамблдор пристально посмотрел на маленького волшебника. Возможно, это было паранойей, но Тому казалось, будто преподаватель трансфигурации знает, что произошло вчера в их гостиной.

— Ясно. У Вас есть какие-нибудь предположения насчет того, откуда могла появиться эта фраза? — резко спросил Дамблдор.

— Нет, поверьте, я не имею к этому никакого отношения! Я клянусь, что не делал этого! — Том из всех сил пытался взять себя в руки, но безуспешно. Он понимал, что при этом он выглядит так, как будто виноват во всех смертных грехах.

— Я никогда не сделал бы ничего подобного, профессор, я клянусь, это был не я! Это был не я! Поверьте мне!

Гнев исчез из взгляда Дамблдора, сейчас он выглядел обеспокоенным.

— Я не говорил, что сделали вы, Том, — сказал он поспешно, смотря мальчику в глаза. Лицо Тома стало бледным, а глаза расширились, став похожими на больше сине-зеленые блюдца. Директор Диппет счел нужным вмешаться.

— Хорошо, ступайте на завтрак, — слабым голосом сказал он. — Мы обыщем вашу гостиную и постараемся найти причины неприятности.

Том не стал завтракать, а вместо этого выскочил в вестибюль, и там уселся на мраморные ступени, всё ещё тяжело дыша. Его лицо было мокрым. Том не сразу осознал, что по его щекам катятся слёзы. Он поспешно достал платок и вытер их, но это было бесполезно, потому что слёзы потекли вновь.

— Посмотри на себя, — хмыкнул язвительный внутренний голос. — Ты ведешь себя как девчонка. Лучше не позволяй увидеть это Нортону и Эмилии, а то они умрут от смеха.

Минуты через две двери Большого зала распахнулись, оттуда вышел профессор Дамблдор. Том не обратил на него никакого внимания, он уже не пытался сдерживать себя и плакал навзрыд, спрятав лицо в ладонях. Дамблдор заметил мальчика и подошел к нему. Том поднял голову только когда профессор сел рядом с ним. Теперь Дамблдор совсем не казался рассерженным.

— Том, я хотел бы перед вами извиниться. Похоже, вы решили, что я разозлился на вас.

— Так оно и было, — отрезал Том довольно жестко, чего сам от себя не ожидал.

— Вовсе нет. Новости, о которых вы рассказали, были удивительными, но отнюдь не приятными. Именно это расстроило меня, а не ты. Возможно, я слишком резко говорил с тобой? — Том кивнул, и профессор Дамблдор слегка улыбнулся.

— Я очень сожалею об этом. Пока что поймите, я вас ни в чем не обвинял. А теперь я оставлю вас. — Профессор Дамблдор встал, собираясь уйти.

— Профессор! — позвал его Том. — То послание, что оно означало?

Учитель трансфигурации явно намеревался уйти, но при этих словах остановился и какое-то время молча смотрел на ученика.

— Завтрак заканчивается, Том, — проговорил, наконец, Дамблдор. При этих словах в его холодных глазах мелькнули огоньки. — Вам надо идти, чтобы не опоздать на травологию. Хорошего дня, — кивнул он и направился к выходу.

* * *

За обедом староста Хогвартса гриффиндорка Розамунд Дарнлей составляла список учеников, остающихся на Рождественских каникулах в школе. Том записался в него одним из первых. В приюте Рождество всегда было ужасным. Самое лучшее из всех, что помнил Том, было, когда ему исполнилось восемь лет: тогда добрая медсестра Джейн купила ему немного соевых батончиков. Худший день в Хогвартсе был в сто раз приятнее лучшего дня в приюте.

Тому, кроме того, хотелось побольше узнать о «Темном Мастере». По серьезному голосу профессора Дамблдора он понял, что надпись над камином означала нечто очень важное, и умирал от желания узнать, что именно. В конце концов, именно эту фразу выкрикнул человек в черном, а темные волшебники посылали ее друг другу как свидетельство прихода своего мессии. При одной мысли об этом Тома охватывал страх и, одновременно, неодолимое желание разгадать тайну. Ни в одной книге Том пока не нашел верного ответа, но ему требовалось только время, чтобы перерыть всю библиотеку, не отвлекаясь на уроки и домашние задания. Однако Тому казалось, что за ним пытается следить Дамблдор: профессор трансфигурации, похоже, хотел убедиться, что Том не интересуется какими-то запрещенными книгами.

В первый день каникул Том проспал. Накануне он занимался до трех часов и сделал все домашние задания. Каминные часы показывали десять. Было двадцать второе декабря — годовщина их недолгой дружбы с Лесли, но Том впервые не чувствовал боли. Довольно зевнув, он побежал на завтрак.

В Большом зале было пусто. Волшебный потолок изображал мокрую метель. Двенадцать рождественских пихт переливались яркими огнями. За учительским столом профессор Мэррифот читала «Ежедневный пророк», подливая в кофе сливки. Том сел за стол и, стараясь не шуметь, стал уплетать заварное печенье.

— А, привет, Том. Наконец-то Вы выспались… — Профессор Мэррифот улыбнулась, но Том сразу понял, что она расстроена.

— Э… Доброе утро, профессор, — пробормотал Том. — Что-то случилось?

— Как все слизеринцы, Вы проницательны, — Мэррифот отложила газету. — Плохие новости, Том. Гриндевальд направил кучу экспедиций в Тибет.

— Это какие-то особые предметы? — пробормотал удивленный Том. На большой колдографии двигались веселые люди в черных мундирах, руководившие раскопками.

— Да, древние магические артефакты. Боюсь, Гриндевальд готовится к большой войне. Ладно, отдыхайте, — кивнула профессор Мэррифот и, бросив взгляд на левую руку Тома, пошла к выходу.

Закончив завтрак Риддл отправился в библиотеку. Коридор был на первом этаже перегорожен пушистой елкой, и Том, вздохнув, побежал по лестнице. В читальном зале сидели редкие посетители. Сварливой библиотекарши мисс Лаймон не было видно. Ободренный Том достал палочку, чтобы заказать поиск по теме «Темный Мастер», но, услышав шаги, нырнул в нишу между стеллажами.

— Я точно не знаю, — заметил Диппет. — Но профессор Дамблдор очень взволнован. Не далее, как вчера, он говорил, что эта надпись над камином была, очевидно, проявлением темной магии.

— Возможно, Альбус преувеличивает, — голос профессора Слагхорна был, как обычно, мягким. — Вы не хуже меня знаете, Армандо, что он часто склонен делать из мухи слона.

— Может быть… — удалявшийся голос Диппета казался Тому слабым и надтреснутым. — Темные силы сейчас очень активны. Кстати, Гораций, скажите мисс Лаймон, чтобы она проследила за доступом в Запретную секцию.

Взволнованный Том вышел из укрытия, все еще дрожа. Он понимал, что не сможет сейчас читать и быстро пошел в подземелья. Гостиная была освещена тусклым зеленоватым светом. У камина стояла маленькая ель: их, похоже, ставили не только в Большом зале, но и во всех гостиных. За небольшим столиком Рэндальф и Араминта играли в волшебные шахматы. Помимо Тома они были единственными слизеринцами-первогодками, оставшимися на каникулах в школе.

— Конь на Е2! — воскликнула Араминта.

— Ферзь на Е2, — спокойно сказал Рэндальф. — Шах и мат!

— Я так не играю, — Араминта капризно сбросила шахматы. — Ой, Том, привет! — удивилась она. — Ты нашел что-то о той надписи?

— Нет, — проворчал Том, удобно устраиваясь в темно-зеленом кресле. — Мне мешает Дамблдор! Видимо, та надпись была некой формой темного волшебства. Возможно, — понизил он голос, — за этим стоит сам Гриндевальд.

— Ой, Том… — от волнения Араминта чуть не упала со стула. — Но ведь все книги про темное волшебство хранятся в Запретной секции.

— Я знаю, — сказал Том, любуясь игрой свечей на елке. — И думаю, как туда попасть. — Ему понравился шар с движущейся веткой черной рябины: рябиновый сад был очень красив на фоне бежевого зимнего неба. — Может, стоило бы попробовать сходить туда ночью?

— Не делай этого, Том! — сказал Лестрейндж. — Если тебя поймает мисс Лаймон, тебя могут наказать или исключить. — Араминта кивнула. — Пошли лучше играть с нами в снежки.

Они вышли в вестибюль, который казался огромным без обычной толпы учеников. Воздух на улице был холоднее, чем Том мог себе представить, так что он про себя порадовался, что надел тёплый плащ. Сильная мокрая метель быстро наметала сугробы. Ноги вязли в снегу, и гигантский луг сливался в огромное белое марево до самых верхушек Запретного леса. Араминта куталась в темно-синий плащ, а ее маленькие бежевые сапожки забавно вязли в сугробах. Том развернулся и тут же получил удар снежком по плечу.

— Ах ты… — крикнул Том, но тут же осекся. По полю, увязая в сугробах, бежала Миранда Литтлтон. Том не мог сдержать улыбку, глядя, как неумело она пробирается через снеговые заносы.

— Можно я с вами? — закричала она, помахав рукой.

— Почему бы и нет? — спросил вдруг Том. — Присоединяйся… — Большие серо-голубые глаза Миранды сияли странным светом, а очки забавно съехали на кончик длинного носа.

— Том, что ты говоришь? — топнула ножкой Араминта. — Она райвенкловка! Подстилки блохастых кошаков.

— Это не мешает тебе болтать с Оуэном на переменах, — холодно заметил Том.

— Ладно, — нахмурилась Араминта, — Но тогда ты в паре с этой… синицей. Слизеринка запустила снежком в Миранду, и девочка, не успев увернуться, стала отряхивать очки.

В течение двух часов все четверо вели снежную дуэль. Миранда стреляла плохо, и Тому приходилось самому оборонять бугор. Однако его напарница освоила производство снежков, и, применяя левитацию, стала направлять их на слизеринцев. Рэндальф и Араминта с визгом побежали к озеру, и Том с Мирандой преследовали их до валуна. Никто и не заметил, как снежные хлопья стали скрываться в густых сумерках.

— Нам, кажется, пора… — сказала Араминта, глядя на заснеженную лужайку.

— Верно. Сейчас запрещают гулять вечером, — пробормотала Миранда. Том отметил, что у нее мягкий голос с легкой хрипотцой.

Гранитные ступеньки были заметены мокрым снегом. Араминта что-то обсуждала с Лестрейнджем, а Том брел вместе c кутавшейся в шарф Мирандой. В воздухе летало много факелов, озарявших стоящие у входа ледяные фигуры.

— Знаешь, Том, — сказала Миранда, — я тебя понимаю. У меня тоже умерли в детстве родители, и меня воспитывала бабушка.

— Сочувствую… — пробормотал слизеринец. Он посмотрел на Миранду и только сейчас понял, что в ее лице была затаенная грусть.

— Спасибо, — мягко улыбнулась девочка. — Но я их не помню. А бабушка меня очень любит и балует. Даже подарила мне кота-лазиля. — Из слов Миранды выходило, что это умное животное частенько лечило ее от простуды, ложась на грудь и грея шею. Том не знал, правда ли это, но ему хотелось слушать эту девочку снова и снова.

Они не заметили, как вошли в Большой зал. Из-за того, что учеников было так мало, они все сидели вместе с преподавателями за главным столом.

— Что же, замерзших давно ждет ужин, — заметил шутливо директор Диппет, глядя на счастливых, сияющих румянцем опоздавших. — Поверьте, утятина просто восхитительна!

Том сел рядом с профессором Слагхорном и придвинул к себе жаркое. Он был увлечен разговором с Мирандой и едва замечал, как отрезает кусочек жареной утки. Том не заметил также лукавой улыбки профессора Дамблдора и того, что Араминта и Дженни чуть ли не с ненавистью смотрят на Миранду. Яркое пламя камина дарило тепло, и это, несомненно, был лучший вечер в его жизни.

* * *

Рождественским утром Том проснулся рано. Ночью снова была снежная буря: самая сильная за нынешнюю зиму. Осмотревшись, мальчик с удивлением обнаружил возле кровати небольшую гору подарков. Это было странно: в приюте он получал только пакет с парой конфет. Том послал по паре волшебных бобов знакомым, а Мальсиберу, Крэббу и Гринграсс — по фигурке кусающихся чудовищ. И все же он не ожидал получить что-то в ответ.

— Рэндальф, подъем! — воскликнул Том, одергивая полог. — Рождество!

— Ну что тебе, Том… — недовольно пробурчал Лестрейндж и уткнулся в подушку.

Риддл со вздохом вернулся к своей кровати и стал раскрывать подарки. Рэндальф послал ему большое перо, Араминта и Друэлла — по коробке шоколадных бобов, Миранда — книгу об основании Хогвартса. Том улыбнулся, вспомнив, как накануне рассказывал ей, что интересуется историей Слизерина. Быстро собравшись, он тихонько вышел из спальни.

Из-за пурги за окнами в замке было темнее, чем обычно. Ежась от холода, мальчик быстро миновал коридоры и вошел в полутемный Большой зал. Вдыхая терпкий аромат смолы и хвои, Том залюбовался игрой гирлянд. Быстро позавтракав, Том отправился в библиотеку, где заказал поиск по теме «Темное волшебство». Через некоторое время он обнаружил книгу «Темное волшебство и как ему противостоять». Тонкий голос внутри шептал, что лучше смерть, чем изучение черной магии, но Том проигнорировал его. Удобно устроившись в кресле, мальчик начал читать:

Тёмные искусства — это заклинания и магические практики, задуманные как способные причинить ощутимый вред другим людям. Используются, как правило, со злыми намерениями. Волшебников, использующих Тёмные искусства, называют тёмными магами.

Том посмотрел на огни. На минуту его посетила мысль, насколько полезна темная магия. Он мог бы заставить Патрика ходить вниз головой, Игнотуса — упасть с метлы, а Мальсибера и Гринграсс — твердить, что они сами и есть грязнокровки. Том улыбнулся, но тут же ущипнул себя. Даже думать об этом было преступлением. Перевернув пергаментный лист, он прочитал:

Некоторые темные волшебники обладают выдающимися способностями и могут использовать черную магию без палочки. Высшие формы черной магии не требуют произнесения вербального заклинания: сильному темному магу достаточно только пожелать причинить боль или другой вред объекту.

— Том!

— Что? — резко отозвался он, его лицо вытянулось, когда он увидел, что к нему подошел Дамблдор. — П-п-профессор!

— Что Вы делаете в праздничное утро? — Он что-то пробормотал и снова посмотрел на мальчика, который выглядел очень встревоженным.

— Я — ммм, я просто, ммм… Искал тут… мммм…

— Значение послания? — закончил за него Дамблдор, в его глазах блеснули огоньки. — Как бы мне ни было приятно знать, что вы проявляете интерес к чему-то, кроме учёбы, я всё же предпочёл бы, чтобы вы не искали ответ на этот вопрос. Вам понятно?

— Мне не пришлось бы искать, если б Вы сразу мне сказали, — хитро ответил Том. Усы Дамблдора дрогнули.

— А Вы весьма проницательны, не так ли? Хорошая попытка, Том. — Мальчик прищурился. — Вам следует быть в своей комнате, мистер Риддл. Желаю удачного дня.

Неохотно Том встал и направился к двери.

— Accio, — воскликнул Дамблдор. Том почувствовал, как книга, которую он хотел тайком унести с собой, вылетела из его сумки. — Это не помогло бы вам, так или иначе, — улыбнулся профессор, поймав книгу по истории. — Я думаю, обойдёмся снятием десяти баллов со Слизерина, — строго добавил он. — И не пытайтесь сделать это снова.

Профессор, всё ещё глядя на книгу, стремительно вышел из библиотечного зала, оставив Тома одного.

* * *

Рождественский ужин превзошел все ожидания. Ученики были в парадных мантиях, и профессор Раджан расцветил потолок Северным сиянием. Ночью Том долго ворочался в кровати, пока, наконец, не решился сходить на разведку. Возле большого камина, украшенного омеловыми венками, рождественская ель переливалась разноцветными огоньками. В колючих ветвях таинственно горели витые свечи, и их отблески отражались в хрустальных шарах. Том сразу нашел бежевый шар с ветками черной рябины. Улыбнувшись ему, как старому другу, он вышел в коридор.

Громадный холл был непривычно пустым. Том прищурился, засмотревшись на игру гирлянд с огоньками фей. Однажды в приюте, в то самое Рождество, когда ему было восемь лет, он так же ночью спустился посмотреть на светящуюся ель. Накануне верзила Патрик Фелпс толкнул его в оледеневшую яму и сломал правую руку. Том кусал от боли губы, но так и не заплакал. Он хорошо помнил, как вышел в четыре утра в приютский холл, одетый в черную байковую рубашку с порванным для гипса рукавом.

Полюбовавшись факелами у статуи вепря, Том, дрожа, пошел по мраморной лестнице. Каблуки гулко стучали о сверкающие ступеньки, и мальчик не мог дождаться минуты, когда свернет в коридор. Сев на подоконник, он решил перевести дух. Густая мокрая метель освещала стрельчатые окна тусклым серебристо-белым светом, и Том, подложив ладонь под щеку, залюбовался порханием снежных хлопьев.

В конце коридора виднелась большая дубовая дверь. Том задумался. Его не покидало странное чувство, будто он уже ее видел. Мальчик слез с подоконника и подошел к двери. «Там будет зеркало», — внезапно для самого себя прошептал Том, почувствовав, как по коже бегут мурашки, и открыл дверь. Он не ошибся. В центре заброшенного класса стояло зеркало в позолоченной раме. Том ущипнул себя за ладонь. Это было то самое зеркало, которое уже год снилось ему в кошмарах. Над оправой была выведена надпись «У джедан юун йата оцилен юаж артоя». В некоторых снах Том уже пытался разгадать ее значение. Может… Может, ее нужно прочитать наоборот?

— Я… отражаю… не… лицо… а тайную… надежду, — пробормотал Том.

Зеркальная гладь зашевелилась. Сначала в ней мелькнуло его изображение. Затем оно начало быстро меняться, пока, наконец, не появилась фигура высокого темноволосого юноши. Это, несомненно, был он сам на шестом или седьмом курсе. Он шел в привычном серо-зеленом галстуке, но его грудь украшал значок старосты Хогвартса. Неожиданно глаза юноши вспыхнули странным огнем. Он улыбнулся, накинул капюшон и повернулся к Тому спиной. Затем, не оборачиваясь к нему, откинул капюшон. Том вскрикнул. На его затылке было отвратительное лицо в виде превращенной змеиной морды. Лицо глумливо расхохоталось, пока вспышка зеленого света не разделила его на семь чудовищных лиц.

— Том? — раздался сзади строгий голос.

Он обернулся. В дверях стоял со свечой Альбус Дамблдор.

Это грозило большими неприятностями. Если бы Тома поймали Бири, Мэррифот или Слагхорн, он, безусловно, придумал бы правдоподобную ложь. Но Дамблдор, казалось, видел его насквозь.

— Том, почему Вы бродите ночью? — голубые глаза профессора трансфигурации холодно сияли из-под очков.

— Профессор… Я заблудился после ужина… Хотел сам пойти в Астрономическую башню, и… — Том понимал, что его голос звучит неуверенно, но не мог ничего поделать.

— Иногда, Том, Вы мне просто отвратительны, — вздохнул Дамблдор. — Как Вам могла прийти в голову безрассудная мысль шляться по школе ночью, особенно в нынешние времена? Я снимаю двадцать баллов со Слизерина. И благодарите Бога, — голос профессора дрогнул, — что я не сообщу об этом мистеру Муру.

Том задрожал. Горло охватила вязкая, словно мякоть неспелой зимней груши, обида. Дамблдор снова, как и в Хэллоуин, бросил на него колючий взгляд. От этого взгляда мальчик почувствовал себя ничтожной песчинкой.

— Конечно… — Вся боль и обида на этого профессора всплыла у Тома в груди, и он ощутил солоноватый вкус слез. — Шляться по школе могут только Ваши дражайшие гриффиндорцы… Только им одним позволено нарушать правила.

— Том, я не собираюсь обсуждать сложившиеся межфакультетские предубеждения. Вы прекрасно знаете, что гриффиндорцев тоже наказывают за их проделки, — в губах профессора мелькнуло подобие улыбки…. — Но их шалости никому не причиняют серьезного вреда. В то время как Ваши игры и поиски…

— Я ничего не ищу… — потупился Том.

— Неправда. По моим наблюдениям Вы почти неделю ищете книги про темное волшебство, — сказал Дамблдор. — Подозреваю, что Вы шли в Запретную секцию.

— Нет, сэр, — пробормотал Том. Он больше не мог сдерживаться: слезы капали из глаз. Том с детства привык почти не плакать, и только профессор Дамблдор каким-то неведомым образом умел доводить его до истерики.

— Том… — профессор посмотрел на него еще строже. — Сейчас же прекратите рыдать, как девчонка, мне это надоело! Расскажите, лучше, что Вы видели в зеркале.

— А что это за зеркало? — спросил Том, вытирая влажные глаза.

— Это зеркало Еиналеж. Оно показывает нам тайные желания нашего сердца. И я хочу узнать, что именно Вы увидели в нем, если закричали.

— Я… — Том запнулся, подбирая слова. — Я видел себя старостой школы…

— Неудивительно, — кивнул Дамблдор. — Как и любой слизеринец, Вы слишком честолюбивы, чтобы не увидеть нечто подобное. Но ведь это далеко не все? — он бросил на Тома пристальный взгляд.

— Нет… это все… сэр… — Том постарался улыбнуться, как можно искреннее.

— Хорошо, ступайте в подземелья и не вздумайте блуждать по школе.

Слабо перебирая ногами, Том поплелся к выходу. В душе была опустошенность, точно кто-то выжег поле травы. Не было сил даже плакать. Хотелось сесть на ступеньки и, закрыв лицо руками, не вставать до рассвета.

— Том, — вдруг строго сказал Дамблдор.

Мальчик вздрогнул и обернулся, бросив на профессора заплаканный взгляд.

— Том… Если когда-нибудь Вам захочется поговорить со мной о чем-нибудь… Просто так… О чем-нибудь… — Голос профессора дрожал. Возможно, это была иллюзия, но мальчику казалось, будто профессор чувствует себя виноватым. — Приходите ко мне в любое время. Хорошо?

Том посмотрел в окно: мокрая метель переросла в настоящую пургу, и низко падающие хлопья закрыли ночное небо. Ему вспомнились зеленые буквы у камина, испуганное лицо Араминты, книга в черном кожаном переплете и лицо… жуткое лицо в виде превращенной змеиной морды.

— Мне нечего сказать Вам, сэр… — сказал он дрожащим голосом.

— Хорошо… Тогда ступайте… — вздохнул Дамблдор.

«Если бы ты не врал так часто, Том», — грустно прошептал он, глядя на уходящую детскую фигуру.

Профессор Дамблдор сдержал слово и не сказал о ночном происшествии карлику Муру. Несмотря на это, Том стал осторожен. Он больше не искал значение таинственной фразы. Том понимал, что в обычных книгах он вряд ли найдет ответ, а попасть в Запретную секцию не было возможности. Через некоторое время он научился маскировать обложки книг под обычные учебники, надеясь, что Дамблдор это не заметит, и возобновил чтение расширенных пособий по защите от темных искусств в поисках слов «враг» и «смерть».

Возобновились уроки, и Хогвартс вернулся к обычному распорядку. У первокурсников начались уроки астрономии, проходившие на Астрономической башне. Профессор Уильям Одом, невысокий старичок с седыми усами, учил детей пользоваться телескопами. Почти все слизеринцы быстро освоили эти приборы, и только Энтони Крэбб под общий смех не мог сделать это. Гораздо меньше Тому нравилось магловедение, которое вела сухопарая профессор Джулия Эйкман. Мальчик с трудом сдерживал гримасу отвращения, удивляясь, насколько маглы из учебника не похожи на маглов из приюта.

Шестнадцатого марта Том проснулся в пять часов. Ночью ему снова приснился кошмар, в котором уродливое лицо звало его войти в зеркало, где мелькали фигуры в нацистской форме. Было необычайно холодно. Том застегнул жилет* и, выскочив в гостиную, протянул руки к камину. Подвинув кресло к огню, он достал подаренных Мирандой «Основателей Хогвартса».

Читать оказалось интересно. К удивлению Тома, Гриффиндор и Слизерин долгое время были друзьями, но затем между ними пробежала черная кошка. Слизерин требовал, чтобы в школу принимали только детей волшебников. Гриффиндор, напротив, открыл Хогвартс для маглорожденных. Слизерин, в конце концов, был вынужден покинуть школу, и только Ровена Райвенкло сохранила с ним приятельские отношения. Ниже были приведены портреты основателей. Огненно-рыжий Годрик Гриффиндор был изображен рыцарем, сжимавшим в руках длинный меч. Ровена Райвенкло — высокая женщина с каштановыми волосами — держала книгу. Кудрявая Хельга Хаффлпафф рассматривала растения. Но самым интересным был портрет Салазара Слизерина. Черноволосый молодой человек с бирюзовыми глазами сидел с книгой у болота, а вокруг его руки обвилась черная гадюка. Возможно, это было игрой воображения, но Тому казалось, будто у него есть сходство с молодым Слизерином.

— Мое почтение, мистер Риддл! — раздался сверху каркающий голос. Под потолком важно пролетал Кровавый Барон, призрак Слизерина.

— Доброе утро, сэр, — кивнул Том. Глаза Барона были пусты, а на мантии виднелись пятна серебристой крови.

— Ты всегда встаешь до зари, но сегодня превзошел самого себя, — кашлянул Барон, испачкав мантию пятнами серебристой крови.

— Вы тоже рано, сэр, — заметил Том.

— Дурные новости с континента. Очень дурные, — ответил призрак.

— Гриндевальд? — Том нервно сглотнул. Барон помчался к каменной стене. Взволнованный Том вскочил и, прихватив портфель, помчался в коридор.

В Большом зале, несмотря на ранний час, было людно. Профессор Бири казался осунувшимся. Директор Диппет читал газету. Только Дамблдор, спустив очки на нос, разглядывал учеников.

— Вот черт… — пробормотал Том и тут же вздрогнул. Стрельчатые окна открылись, и в них ворвался поток сов. Быстро поднявшись вверх, они бросили из лап свежие номера «Ежедневного пророка». Том, изловчившись, поймал на лету газету и тут же впился в нее взглядом. Громадный заголовок гласил:

Гриндевальд захватил Прагу

Вчера, 15-го марта, германские войска заняли Прагу. Чехословацкое государство ликвидировано. На территории Чехии созданы «имперские протектораты» Богемия и Моравия. В Словакии правительство сформировали прогерманские силы. Последние события означают крах Мюнхенских соглашений, по условиям которых Рейх гарантировал незыблемость новых границ Чехословакии.

Движущаяся фотография изображала солдат, въезжающих в старинный город на мотоциклах. На резных домиках с башенками развевались флаги со свастикой. Люди у резной решетки сквера кричали, но ни один солдат не смотрел на толпу. Тому казалось, что даже здесь, в Большом зале, он слышит грохот сапог.

Том посмотрел на Гриффиндорский стол. С краю сидела с заплаканными глазами Дженни Сполдинг. Возле нее толпились Августа Энслер, Мона МакКейб и Минерва МакГонагалл. Девочка всхлипывала, бросая взгляды то на газету, то на желтый конверт со штемпелем министерства.

— Мать Дженни погибла, — бросила Друэлла. — Она как раз была в Праге, как сотрудник аврората. Говорят, сражалась сразу с тремя эсэсовцами.

— Дженни остается с отцом? — пробормотал Том.

— С тетей, — поправила Друэлла. — Отец погиб, когда ей было два года. — Том задумчиво посмотрел на красный стол, вспомнив поджарую миссис Сполдинг. Он не любил эту женщину, и все же, подумав о походе в Косой переулок, почувствовал легкий укол в сердце. Как это просто — умирать: одна жизнь заканчивается, а все остальные продолжаются…

— Я ничего не понимаю, Том, — Араминта отчаянно захлопала глазами, глядя в газету. — Можешь мне объяснить, что происходит?

— Фламель предупреждал министерство, — с яростью воскликнул Том. — Так и получилось. — Гул нарастал, и в зале стало трудно слышать.

— ТИХО! — крикнул директор Диппет. — Несмотря ни на что, никто не отменял уроки. Идите в классы!

Дамблдор кивнул. Том мог поклясться, что никогда не видел у профессора трансфигурации такого яростного взгляда. Том поймал себя на мысли, что если профессор Дамблдор однажды по-настоящему рассердится, его гнев будет страшнее миссис Коул и завхоза Эрни Спенсора вместе взятых. Хотя после Рождественских каникул мальчик продолжал вести себя как ни в чем не бывало, рядом с Дамблдором он чувствовал себя неуютно. Причина была в том, что профессор трансфигурации довёл его до слёз, просто взглянув на него. Том не рыдал так с трёхлетнего возраста, когда его впервые выпороли ремнём, а здесь испугался до ужаса, до истерики, потому что декан Гриффиндора строго посмотрел на него. Из-за того случая у зеркала мальчик чувствовал себя безвольным трусом, и мысль об этом приводила его в ярость.

На защите от темных искусств профессор Мэррифот дала работу о водяных тварях. Том получил задание для третьего курса и сделал его за полчаса. Газета с фотографией из Праги лежала на столе преподавателя рядом, а рядом сидел с желтоглазый филин. Том задумчиво посмотрел в мокрое от дождя окно. Его не покидало странное чувство, будто ни один житель Праги не попытался сопротивляться Гриндевальду. Неужели черная магия настолько могущественна, что даже солдаты темного мага внушали такое почтение?

— Все гораздо сложнее, Том, — нахмурилась профессор Мэррифот, когда после урока мальчик подошел к ней с вопросом. — Темные искусства поначалу кажутся привлекательными. Но занятия темной магией не проходят бесследно: большинство темных магов сходили с ума.

— Как Ницше? — спросил Том.

— Не только, — покачала головой профессор Мэррифот. — Салазар Слизерин был единственным из основателей Хогвартса, изучавшим черную магию. Он не использовал ее, но это не спасло его от сумасшествия к концу жизни. — Тому показалось, что при этих словах профессор внимательно посмотрела на его левую руку. — Ладно, Том, бегите на зелья.

Профессор Слагхорн был, несмотря ни на что, в хорошем настроении. Дженни Сполдинг плакала в окружении Августы и Моны. На миг Тому захотелось утешить девочку и, как ни странно, поговорить о ее матери. Но Том тотчас подавил это желание: Дженни была гриффиндоркой, да к тому же не выносила его.

— Сегодня, — улыбнулся Слагхорн, — мы сварим простейшее противоядие. — Тот, кто сварит наиболее простое и оригинальное зелье, — Тому показалось, будто зельевар подмигнул ему, — может рассчитывать на приз.

Дети кинулись к котлам. Мальсибер под ехидные смешки Сьюзен Пак стал нарезать дождевых червей. Мона МакКейб начала отмерять запасы травы. Тома, однако, не покидало чувство, что в задании скрыт подвох. Граммофон весело играл каватину Фигаро, и мальчик, замечтавшись, тихонько постукивал по столу в такт мелодии.

Его вернул к реальности сильный хлопок с гриффиндорской половины. Профессор Слагхорн, чертыхаясь, подбежал к обсыпанному сажей Майклу Принстону. Рядом валялся перевернутый оловянный котел с растекшейся по полу грязной жидкостью. Том улыбнулся вместе со всеми слизеринцами.

— Ну-с, чем порадуете, молодой человек? — улыбнулся Слагхорн, подойдя к Тому. Мальчик посмотрел на него смеющимися глазами и достал безоар.

— Боже, какая наглость, — вздохнул Слагхорн. — Что же, мистер Риддл прав. Безоар — простейшее универсальное противоядие. Я присуждаю ему приз: флакончик зелья «Феликс Фелицис». — Зал потонул в аплодисментах слизеринцев и свисте гриффиндорцев. — Достаточно выпить капельку, и удача гарантирована на несколько часов в любом деле.

«Спасибо, профессор, — прошептал Том. — Это именно то, что мне нужно».

* * *

В первый день Пасхальных каникул Том встал пораньше. Большой зал был украшен ветками верб. Солнечные лучи весело играли на позолоченной посуде. Позавтракав, Том вышел во двор, решив почитать на весеннем воздухе.

— Привет, — услышал он хрипловатый голос. Том улыбнулся: рядом стояла Миранда, кокетливо кутаясь в жакет от ветра. — Опять что-то читаешь?

Том показал ей свежий номер «Ежедневного Пророка».

— «Рейх начинает переговоры с Россией», — прочитала Миранда, близоруко щурясь сквозь стекла очков. — Думаешь, это серьезно?

— Говорят, Гриндевальд учился в Дурмстранге, — заметил Том.

— Ага, — Миранда присела рядом. — И оставил о себе мерзкую славу.

— Кстати, спроси бабушку про Запретную секцию, — Том бросил на подругу заинтересованный взгляд и снова подивился ее причудам: девочка, дрожа от ветра, надела туфли без носов.

— Ой, Том, не ходи туда, — пробормотала Миранда. — Говорят, для человека, читающего книги о темных искусствах, нет возврата.

— Думаешь, — фыркнул Том, — учителя не читают такие книги? Или старшеклассники?

— Так-так, опять мисс Литтлтон и мистер Риддл… — раздался голос Дамблдора. — Бросьте хоть на мгновение замышлять козни. — Тому показалось, что при этих словах профессор улыбнулся. — Мисс Литтлтон, скоро посадка на поезд.

Проводив Миранду, Том поскорее сделал все задания на каникулы и посвятил свободное время изучению книг по защите от темных искусств. Через три дня он осознал тщетность этой затеи. Он просмотрел все книги по защите от темных сил, какие только были в библиотеке, но так и не нашел то, что искал. Том поймал себя на мысли, что даже учебники для старших классов описывали способы противодействия черной магии, а не само темное волшебство. Его единственной надеждой осталась Запретная Секция. Тому хватило бы двух или трех ночей, чтобы осмотреть ее. Загвоздка была в том, что именно в ней искать.

В Пасхальное утро Том проспал и вышел к завтраку поздно. Было солнечно, хотя по волшебному потолку бегали снеговые облака. Присев за стол, Том обнаружил, что его поджидала амбарная сова. К её лапе был привязан пакет. Том поскорее освободил сову от её ноши; птица благодарно ухнула и вылетела в окно. Мальчик отвязал записку и стал читать:

Том, я узнала у бабушки про Запретную секцию. В самом ее конце есть шкаф с особо охраняемыми темными книгами. Их не всегда выдают даже старшекурсникам. Желаю хорошей Пасхи и не делай глупостей! Миранда.

Том улыбнулся. Это облегчало задачу. Возможно, сегодня же ночью следовало посмотреть таинственный шкаф. Вероятность, что кто-то станет бродить по замку в Пасхальную ночь — сразу после праздничного ужина, была минимальной. Впрочем, Том быстро сунул письмо в карман: он услышал шаги Дамблдора.

— Вы снова что-то нашли, мистер Риддл? — спросил профессор. Он выглядел крайне обеспокоенным. Диппет уселся за стол и принялся поглощать остывший завтрак.

— Нет, это от Миранды.

— Хорошо. — Профессор вздохнул с облегчением, и его усы чуть-чуть дрогнули. Сидящий за столом Хаффлпаффа Филлип Диггори прыснул. Том наградил его неприязненным взглядом и, побежав к выходу, у самой двери столкнулся с Игнотусом Пруэттом. Гриффиндорец растянулся на полу.

— Глаза у тебя есть, грязнокровная змеюка? — воскликнул Игнотус.

— Во всяком случае, не для тупых кошек, — шикнул Том. Блэк и Крэбб, которые также остались на каникулах, засмеялись.

— Успокойтесь, мистер Риддл, — заметил подошедший Дамблдор. — А из-за Вас, мистер Пруэтт, я снимаю десять баллов с Гриффиндора. Омерзительно, когда гриффиндорец использует такое слово. После каникул жду Вас в своем кабинете.

— Вы уезжаете, сэр? — переспросил Том.

— Да, срочный вызов в министерство, — кивнул профессор, внимательно разглядывая слизеринца. Игнотус продолжал шипеть, но Том не обращал на него внимания и вприпрыжку побежал по боковой лестнице мимо спускавшейся на завтрак Марты Винс. Все складывалось великолепно.

* * *

Том осторожно встал с кровати и засунул ноги в тапки. Впервые в жизни он благословил небо за то, что занял кровать у двери. Камин в гостиной продолжал гореть тусклым светом. Поколебавшись, Том выпил флакон с золотистой жидкостью и улыбнулся: тело как будто наполнялось жизненной силой, а уж поход в Запретную секцию казался пустяком. Сначала Том хотел прихватить ручной светильник, но тот оказался слишком большим. После некоторого раздумья он взял длинную белую свечу и вышел из гостиной.

В коридоре было темно и нещадно сквозило, но Том почти не ощущал холод. Большинство слизеринцев как ветром сдуло сразу после праздничного ужина, и все они уже спали. Полночь была любимым временем Тома, и сейчас к его восхищению начиналась гроза: до него доносился стук ливня по стеклам и отдаленные раскаты грома.

Подойдя к двери библиотеки, Том достал палочку и направил ее на замок.

— Alohomora, — прошептал он. 

Резная дверь, скрипнув, открылась. Том зажег свечу и пошел с ней мимо бесконечных стеллажей, готовый потушить ее в любой момент. Запретная секция находилась в самом конце помещения. Резные металлические двери были закрыты, но мальчик быстро открыл их. Войдя, он прочитал заклинание, чтобы раздался слышный только ему сигнал тревоги, если кто-нибудь приблизится ко входу.

— Wingardium Leviossa, — прошептал Том. Свеча поплыла между стеллажами, освещая сотни книг и резной сводчатый потолок из кедра.

Прошло, должно быть, минут двадцать, прежде чем Том нашел темно-коричневый шкаф. Сердце сильно стучало, ладони стали влажными от пота. Взмахом палочки мальчик сначала открыл дубовые створки, а затем остановил свечу между стеллажами. Том взглянул на свечу, и она разгорелась ещё ярче. Затем по приставной лестнице он добрался до верхних полок и начал просматривать книги. На некоторых не было никаких надписей, иные были из человеческой кожи. Том поморщился, вспомнив, как перед каникулами Эмилия Гринграсс похвалялась сделать себе туфли из кожи какой-то гриффиндорки и с триумфом пройтись в них по Большому залу.

— «Злые духи»… «Повелители огня»… «Темные волшебники XV века»… — шептал Том.

Золотые буквы на корешках выцвели и частично облетели, а многие надписи были и вовсе на непонятном языке. К двум часам ночи он всё ещё ничего не нашел, хотя пролистал по крайней мере четверть подходящих книг. Гроза усиливалась, и гулкие раскаты, казалось, заставляли вздрагивать даже книги.

В половине четвертого Том с раздражением схватил очередной пыльный фолиант. На черной коже серебряной готической вязью было выведено название «Темное сообщество»**. Том поскорее открыл первую страницу и стал читать:

Круг Тьмы или Темное сообщество был создан в 888 г. франкским темным магом Хильдериком. Согласно его прогнозу, в будущем на свет появятся двенадцать темных волшебников, чьи силы будут расти из поколения в поколение. Двенадцатый член круга будет самым могущественным из всех, кого когда-либо видел мир. Современные темные маги (прежде всего в Германии) утверждают, что что последний и наиболее величайший волшебник (см. раздел Певереллы) скоро появится.

Том почувствовал легкий ужас.Понятно, что темный маг желал сообщить всем о скором приходе Темного мастера. «Должно быть, для таких как он это словно второе пришествие», — подумал Том. Том перевернул страницу и, поставил свечу рядом с собой. Кто бы то ни был, оставался неясным один вопрос. Как это связано со словами «Враг» и «Смерть»? Пытаясь найти некоторые разъяснения, Том открыл следующий раздел:

Певереллы — древняя волшебная фамилия. Многие чистокровные семьи волшебников состоят с ней в родстве. Девизом рода Певереллов были слова: «Последний же враг истребится — смерть», поскольку они обладали Дарами Смерти. Ни один из братьев Певереллов не смог стать Мастером Смерти, как не смог им стать ни один из волшебников. Нынешние темные волшебники, однако, утверждают, что наиболее могущественный в истории Темный Мастер (он же двенадцатый член круга Тьмы), которому суждено стать Мастером Смерти, скоро появится.

Ниже на полях каллиграфическим почерком Дамблдора было выведено: «Мечта Гриндевальда».

— Боже мой, — прошептал с ужасом Том.

Теперь многое становилось понятным: Гриндевальд хотел стать Мастером Смерти, и человек в черном возвестил о его приходе. «Должно быть, для таких, как он, это словно второе пришествие», — подумал Том. Или, если в самом деле появится кто-то во много раз могущественнее Гриндевальда… Том задрожал, представив такое темное могущество. Быстро поставив книгу на место, он закрыл створки шкафа и потушил свечу. Капли расплавленного воска обожгли ладонь, и мальчик помчался в подземелья, не замечая стука каблуков по мраморной лестнице.

* * *

Дубовая дверь скрипнула, и Том вошел в заброшенный класс. В центре, как обычно, стояло зеркало. Понимая, что сейчас произойдет, Том задрожал от страха. Он не ошибся: в зеркальной глади появилось змееподобное лицо.

— Том Риддл… — улыбнулось оно.

— Кто вы? Что вам нужно? — воскликнул Том со смесью ярости и страха.

— Ты хочешь бессмертия? — рассмеялось лицо холодным смехом. Том замер и смотрел на него, как пришибленный. — Я и есть бессмертие, Том.

— Неправда, — прошептал в ужасе мальчик.

Лицо снова расхохоталось.

— Какой же ты слабый, Том. Какой уязвимый. Посмотри на меня: насколько я могущественен и силен! Только, — капризно скривилось лицо, — прими меня.

— Никогда! — воскликнул Том и начал отступать к двери. Ослепительная вспышка зеленого света закрыла стекло.

Том открыл слипшиеся глаза и ударил кулаком по подушке. Перед глазами стояли привычные салатовая полумгла и темно-зеленый полог с эмблемами черных змей. Он лежал в своей кровати, и змеи мирно охраняли его покой. Это был сон, всего лишь сон. Том слабо улыбнулся: все самое страшное было позади.

Примечания:

* Во времена Тома школьная форма отличалась от формы времен Гарри Поттера. Ее составной частью был жилет.

**Идея «Круга Тьмы» и «Круга Света» навеяна англоязычным фиком автора Matasunta «The Rise of Dark».

Поезд набирал ход, и Том смотрел на мутную гладь озера. Следующие два месяца ему предстояло прожить в приюте. Минувшую неделю мальчик со страхом ожидал этого дня. Если кто-нибудь в разговоре упоминал предстоящие каникулы, у него подкатывал ком к горлу. Слушая ритмичный стук колес, он не мог читать. Том намеренно выбрал пустое купе: если бы он поехал с одноклассниками, то не смог бы слушать их болтовню спокойно. За окном мелькали раскисшие от дождей поля, и мальчик с болью подумал о том, как ему будет не хватать библиотеки, волшебных книг и летящих свечей.

Последние два месяца прошли без происшествий, хотя Тома продолжали преследовать странные мысли. Они уходили и приходили вновь — так быстро, что мальчик сам не успевал понять своих желаний. Сны, в которых являлся злой дух, снились всё чаще. Иногда за ужином Тома так и тянуло пойти снова в Запретную секцию и почитать о черной магии. Том старательно гнал прочь эти мысли, хотя чувствовал, что избавиться от них ему становится труднее, чем прежде.

«Ведь это только два месяца, — повторял как заклинание Том. — Столько же, как сейчас до первого мая». Перед глазами стоял Большой зал, украшенный в синий и бронзовый цвета: в этом году Кубок домов выиграл Райвенкло. Том набрал шестьсот двадцать семь очков, высший балл среди первокурсников, и получил от Диппета похвальную грамоту. Потом был праздничный вечер в гостиной по случаю окончания учебного года. Глядя на темно-зеленые вымпелы со змеями, Том, глотая слезы, думал о том, что не хочет уезжать.

Едва заскрипели тормоза, Том поскорее выскочил на перрон. Родители обнимали и кружили детей, которые, соскучившись, бросались им на шею. Чувствуя непреодолимое отвращение, мальчик поспешил перейти барьер и скрылся в глубине вокзала. Казалось, будто даже газетные киоски ехидно усмехались его возвращению.

Тома отвлекло объявление о прибытии экспресса из Ньюкасла. К его удивлению, хлынувшая толпа побежала не к трамвайной остановке, а к газетным киоскам. Пассажиры покупали газеты и тотчас погружались в чтение, — настолько, что мужчины иногда даже забывали снять «котелки». У Тома было немного магловских денег, и он, отстояв в очереди, купил свежий «Таймс».

— «Гитлер выдвигает претензии к Польше», — с интересом прочитал он заголовок. Том вздрогнул. Хотя передовица была сумбурной, он понял, что Гитлер хочет поступить с Польшей, как с Чехословакией. Гриндевальд, несомненно, выбрал новую жертву. Том с тревогой посмотрел на промозглые облака и, продолжая читать на ходу, пошел к трамвайной остановке.

В приютской прихожей черно-белая плитка сверкала чистотой. Саму миссис Коул не было видно: она, похоже, опять заседала в кабинете с джином. Возле обшарпанного кресла Деннис Бишоп болтал с Оливером Терном. Тому не хотелось выслушивать порцию насмешек про свое возвращение, и он поскорее пошел по лестнице. Каморка была пуста, словно терпеливо дожидалась хозяина. Том задвинул чемодан под кровать и с омерзением посмотрел на латаное одеяло.

Стало темнеть, и Том пошел на ужин. Директриса холодно кивнула ему при входе в столовую. Том не ошибся: от нее в самом деле пахло перегаром. Быстро сев за стол, он с омерзением подвинул порцию водянистой манной каши. Его удивлению не было предела, когда он увидел Люси Стюарт, которая шепталась с Кэтти. Неужели ее вылечили от чахотки? Том знал, что эта болезнь иногда проходит сама, и то, что от нее умерла Лесли, а не Люси, казалось ему высшей несправедливостью. Стакан Тома внезапно лопнул в его руке, брызги разлетелись по столу. Том стиснул пальцами левое запястье.

— Боже мой, Том Риддл вернулся, — покачала головой Мэгги Пирс. — И уже начал бить посуду. — Ее лицо казалось Тому заспанным. — Живо марш в комнату!

Том с ненавистью встал из-за стола. Обернувшись, он увидел хохочущих Биггерта и Стаббса. Щеки Тома покраснели. Все-таки жаль, что, живя среди маглов, он не может колдовать под страхом отчисления из школы.

— Ба, кого я вижу! — раздался издевательский голос, когда Том подошел к двери. — Патрик Фелпс стоял в проходе рядом со своим верным вассалом Мартином Фейлом. — Прочти-ка нам псалом, Томми, да так, чтобы прям за душу брало!

— Пошел к черту, — пробормотал Том, машинально коснувшись пояса, где обычно висела палочка. Один взмах — и Патрик бы сейчас отрыгивал слизней или из его ушей торчали бы луковые отростки.

— Много возомнил о себе, кошак? — хмыкнул Патрик. — Не зарвись, падаль!

Том, развернувшись, пошел по скрипучей лестнице. Предстояло долгое трудное лето.

* * *

К сожалению, прогноз Тома оправдался. Спустившись на завтрак, он заметил, что, помимо отвратительно проваренного картофеля, дали хурму. Тому нравился ее вкус, но, увидев гниловатую мякоть, он с отвращением поморщился. Осторожно действуя ножом, Том отделил несколько кусков мякоти от кожуры и проглотил их. Липкая желтоватая жижа сразу растеклась по тарелке.

— Вот же дрянь, — раздался голос миссис Роджерс. — Только испортил продукт. — Том с отвращением посмотрел на кастеляншу.

— Там гниль, мэм, — пробормотал он.

Том не успел договорить: лицо обожгла звонкая пощечина.

— По-моему, Риддл, ты нарываешься на порку, — фыркнула миссис Роджерс. Щека горела, точно ее обожгли ударом плети.

Приятели и даже Миранда не могли посылать письма: совы в приюте внушили бы переполох, да и у Тома не было совы, чтобы писать ответы. Однажды он встретил в коридоре выпившую миссис Коул, и получил «за наглость» десяток розг от завхоза Эрни Спенсора. Еще хуже была бы встреча с Патриком. Он, по слухам, сколотил шайку, которая обложила данью газетные киоски на соседних улицах и поджигала их, если хозяева вовремя не платили. Том старался как можно реже выходить из комнаты, читая книги по расширенному волшебству.

В середине июля произошли некоторые перемены. За завтраком Марта металлическим голосом сообщила, что после обеда все сироты до четырнадцати лет едут на море. Поездка предстояла в то же место, что и в прошлом году. Детей повезли на двух автобусах, и Том, сидя один на заднем сиденье, долго смотрел в окно. Ближе к вечеру одна из машин сломалась, и детям пришлось до глубокой ночи просидеть в придорожном лесу. Сироты постарше развели костер и заставили некоторых малолеток под общий хохот прыгать через него. Малышня травила сальные анекдоты под двусмысленные взвизги девочек. Том отошел к небольшой прогалине и сел на пенек. Дыша ароматом летней хвои, он с грустью вспоминал камин и темно-зеленые кресла в любимой гостиной.

Том очнулся на рассвете, когда автобус подъезжал к морю. Утренняя заря освещала красной полосой прибрежные скалы и видневшиеся на одной из них развалины замка. Сироты спали, и только Джон Мейер — крепкий четырнадцатилетка легонько поглаживал распущенные волосы, а иногда и бедра спящей Люси Стюарт. За окном мелькало море, и волны с пеной бились о скалы.

«Они же просто скот, — шепнул в голове холодный надменный голос. — Маглы — самый настоящий скот с самыми гнусными желаниями».

«Зато для магов ты сам грязнокровка», — прошептал детский голос. Том с ненавистью ущипнул руку. Солнце стало ярче, и он скорее задвинул занавеску.

— Мартовские коты ночью спят, а зимние от голода ищут молоко, — сострил глядя на него проснувшийся Биггерт. Его поддержал смех проснувшейся Бренды.

— Какое веселое настроение у пробудившейся жерди, — рассмеялся Том.

— Я ведь могу рассказать знаешь кому, — Бренда бросила ехидный взгляд.

— Пожалуешься на меня своему бой-френду, Бэкки? — фыркнул Том. Девочка ничего не ответила, но в ее глазах мелькнул злобный огонек.

Следующие десять дней стали повторением прошлого года. Том снова жил в комнате на пять человек и старался как можно меньше бывать в ней. Дважды он спускался в пещеру и, преодолевая страх, осмотривал ее со свечой. К своему удивлению он обнаружил несколько изображений змей — в точности таких, как на камине в слизеринской гостиной. Слушая шум прибоя, Том думал, что, возможно, таинственным «Повелителем змей» был сам Салазар Слизерин.

В приют вернулись под вечер. Шел сильный дождь, и Том побежал в комнату. Распаковывая сумку, он достал найденную на берегу ракушку. Ее, видимо, забыл кто-то из туристов: по размерам и красоте она была явно из южных морей. Том сел на кровать и тут же заметил в двери фигуру Патрика Фелпса в сопровождении троих друзей. Том чертыхнулся: впопыхах он забыл закрыть дверь.

— Здравствуй, Томми, — сладко протянул Патрик.

— Валите отсюда, — бросил с ненавистью Том.

— У, Томми, как невежливо, — хохотнул парень. — Я-то думал, хоть в школе тебе развили пару извилин. Но, понимаю, с тобой это безнадежно. — Джеймс Биггерт и Генри Ойрен взяли Тома за руки и подняли с кровати.

— Что тебе надо? — холодно прошептал Риддл. Его глаза сверкнули странным светом.

— Что тебе надо, — передразнил Патрик. — Покрутел, Томми? — Размахнувшись, он изо всех сил пнул его в грудь. Мальчик, скорчившись от боли, захрипел и начал приседать на пол, но его держали напарники Патрика. «Только бы не заколдовать, иначе исключат…», — подумал Том, вспоминая, как сон, яркий свет свечей в Большом зале.

— Но говорят, Томми, ты обижаешь девочек, — ухмыльнулся Патрик. — А это карается очень сурово.

Том вздрогнул, увидев, как в двери показалась Бренда. Войдя в комнату, она села на единственный стул и, картинно закинув ногу на ногу, смерила врага победным взглядом. Том получил по меньшей десяток ударов кастетом по ребрам и плечам пока, наконец, не рухнул на пол. Бренда рассмеялась. Том бросил на Патрика ненавидящий взгляд, но парень только плюнул ему в лицо.

— Не знаешь, как просить прощения, Томми? — ехидно прошептал он. — Так и быть, подскажу, — Бренда вытянула вперед длинную голую ногу с форменной серой туфлей.

— От поцелуя зависит прощение, — рассмеялась девочка.

— Пошла ты… — пробормотал Том, и тут же новый, более сильный пинок в бок, заставил его согнуться от боли. Перед глазами были только стул и туфля Бэкки. Усмехнувшийся Патрик поднес к лицу Тома финский нож.

— Целуй, гнойная падаль, — фыркнул он. Бренда с наслаждением подвинула тонкую ножку ближе, и верзила, приподняв голову Тома, прислонил губы мальчика к острому мыску ее туфли.

— Ладно, прощаю, — мурлыкнула Бренда. — Но за следующую грубость ты вылижешь их целиком.

— Я запрягу его в телегу голышом, как коня, и дам тебе покататься, — сплюнул Патрик, наградив Тома пинком в пах.

Том, корчась от боли, пощупал спину. Рубашка была мокрой от крови и прилипла к телу.

* * *

На завтрак Риддл вышел только в понедельник, весь перевязанный и с хромающей походкой. Он сел в конце стола и, не обращая внимания на выразительные взгляды Бренды, начал быстрее есть скудную порцию. Про себя он сотню раз пообещал поквитаться с Патриком и Брендой, но сделать этого пока не мог.

Десятого августа Тома разбудил шум. Вскочив с кровати, он заметил на подоконнике амбарную сову. Птица ухала, хлопая большими желтыми глазами.

— Ну и ну, ты сова из Хогвартса? — Впервые за последние полтора месяца Том улыбался. Порывшись в кармане, он протянул птице хлебную корку и отвязал от ее лапы конверт. Сова благодарно клюнула его в плечо и полетела прочь.

Присев на кровать, Том распечатал конверт. К его радости это был список учебников для второго курса. Было около семи часов, и Том решил уйти из приюта до того, как проснутся маглы. Через полтора часа он подошел к «Дырявому котлу». День был теплым, но на город быстро надвигались тучи. Мальчик поскорее нырнул в полутемное помещение. Присев за столик, он уткнулся в газету, которую, очевидно, оставил на столе кто-то из посетителей.

— Неужели Гриндевальд в самом деле подпишет пакт с Россией? — озабоченно спросил сидевший за соседним столом пожилой волшебник.

— Не думаю, — кашлянул его сосед в темно-синей мантии. — Россия — это Дурмстранг, а там старину Геллерта шибко не любят.

— Говорят, он хочет власти над миром, и омерзительный магл Гитлер — только кукла, которой управляет Геллерт, — вздохнул первый.

— Да хватит вам, — властно заметил высокий седой старик. — Будто не слыхали, что Гриндевальду мало власти над миром. Мастером Смерти, вот кем он хочет стать. — Ведьма в синей мантии истошно вскрикнула. — Тогда, — кашлянул старик, — его ничто не остановит.

Риддл отложил газету и быстро встал из-за стола. Через пару минут он снова вышел на залитую светом улицу. В Косом переулке все оставалось прежним: словно сошедшим со сказочных иллюстраций или старинных гравюр. Возле магазина мадам Малкин стоял респектабельный мужчина в мантии: видимо, ожидая примерявшего одежду ребенка.

«Мы ведь беззащитны… Совершенно беззащитны…», — с ужасом прошептал Том, проходя мимо банка «Гринготтс». Если Гриндевальд задумает напасть на Хогвартс, чем он будет защищаться? Профессор Мэррифот обучила их бороться с водяными, вампирами и прочими тварями. Но едва ли эти знания помогут в борьбе с темным магом…

Том прошел еще один квартал и заметил поворот между высокими домами. Перед ним открылся вид на темную улицу, заставленную лавками, в которых торговали странным товаром. Облупленная деревянная вывеска, косо висевшая на лавке ядовитых свечей, гласила: «Лютный переулок». На самой большой лавке была надпись «Горбин и Бэрк», и Том потянул тяжелую дверь.

Внутри было сумрачно. В витрине под стеклом красовалась сушеная рука. Со стен таращились маски. Том понял, что попал в магазин темной магии.

— Добрый день. Чем могу служить юному посетителю? — К удивлению Тома из-за портьеры вышел не злобный колдун, а пухловатый джентльмен в очках и черном бархатном пиджаке. Он чем-то напоминал мистера Барнетта, только темные глаза смотрели настороженно и жестко.

— Здравствуйте, сэр, — улыбнулся натянуто Том. — Я шел по улице и случайно заглянул в Ваш магазин. Вы мистер…

— Бэрк. Карактак Бэрк, — кивнул продавец. — Хотите купить что-то для темного волшебства?

— Мммм… — замялся Том. При мысли о темных искусствах сердце застучало сильнее. На душе повис холод страха, но одновременно его охватился эйфория, как и в пасхальную ночь.

— Понимаю, — успокоил Бэрк. — Боитесь, что кто-то узнает? Не волнуйтесь, не в моих интересах разглашать, что детки покупают темные артефакты.

— Что это? — выдавил пораженный Том, указав на сушеную руку.

— У Вас отменный вкус, — заметил Бэрк. — Рука Славы — лучший друг грабителей! Вставьте в нее свечу, и никто, кроме вас, не увидит огонька.

Том подумал о том, что Рука Славы пригодилась бы ему для походов в Запретную секцию. Однако она стоила слишком дорого, да и брать ее с собой в школу было невозможно.

— А это? — Том указал на черную тонкую книгу.

— «Непростительные заклинания». Всего за десять галлеонов, — кивнул продавец.

Том заколебался. Цена была небольшой, и он мог бы купить ее. Но ведь это была книга по темной магии! Детский голос внутри отчаянно шептал, чтобы он не смел открывать ее. Хотя, если изучить эти заклинания, он узнает, как противостоять темным волшебникам.

— Берете, юноша? — усмехнулся Карактак Бэрк, словно зная ответ.

— Вот. Возьмите, — Том протянул десять галеонов.

— Не сомневаюсь, что еще не раз увижу вас здесь, — улыбнулся Бэрк.

Том пошел по узкому переулку. Небо потемнело, и когда он вышел из «Дырявого котла», началась гроза. Скулы горели, но мальчик не обращал внимания. В приютской прихожей было пусто. Том побежал наверх и от нетерпения на ходу достал черную книгу.

* * *

Первого сентября Тома разбудили удары капель о подоконник. Поежившись от сквозняка, он вылез из кровати и посмотрел на часы. Десять минут шестого. За окном снова, как и год назад, шел нескончаемый дождь. Можно было полежать еще немного, но Тому хотелось как можно скорее покинуть каморку. Быстро одевшись, он подошел к чемодану и аккуратно защелкнул замок.

Том уже хотел было идти, как вспомнил про книгу. Оставить ее у маглов было немыслимо. Еще опаснее было бы взять ее в Хогвартс. Можно, конечно, было наложить заклинание иллюзии и превратить обложку в учебник, но до пересечения барьера он не имел права колдовать. Оставалось бросить книгу в металлический бак за трамвайной остановкой, где жгли мусор. Том снова представил, как Бренда под заклинанием «Imperio» будет голой плясать джиггу, а Патрик — корчиться от заклинания «Cruciatus». А если…

«А если об этом узнает Дамблдор? — вдруг прошептал тонкий голос, когда Том представил смертельную зеленую вспышку. Мальчик вздрогнул, словно воочию увидев лицо профессора транфсигурации. — Если Дамблдор узнает, что ты ходил в Лютный переулок…» Том в сотый раз спросил себя, почему он так боится взгляда Дамблдора, но не мог найти ответ.

Ливень был не таким сильным, как в прошлом году. Постепенно он и вовсе стих, превратившись в моросящий дождь с туманом. В начале восьмого Том приехал на вокзал Кинг Кросс и сел возле запотевшего окна. Он улыбнулся, глядя, как семья Блэков, надев магловские плащи, катит перед собой тележки с совами. Через пару часов Том перешел барьер и сразу заметил кудрявую голову Лестрейнджа.

— Надо поскорее занять купе, — улыбнулся Рэндальф, тряся его руку. — А то, неровен час, кошки захватят лучшие места.

— Ты, я смотрю, полон сил после отдыха, — тихо засмеялся Том. Он никогда не думал, что может так обрадоваться встрече со школьным приятелем.

Но договорить Том не успел: невысокая девочка в белом плаще отчаянно махала ему. Рэндальф скривился, но Том не обратил внимания. Миранда на ходу попыталась его обнять. Том дернулся: его никогда не обнимали, и в душе он считал это чем-то постыдным. И все же ему не хотелось обижать Миранду, поэтому вместо объятий Том смущенно погладил девочку по руке.

— Ты в порядке? — Миранда заботливо посмотрела на друга.

— Вроде жив, — заметил Том. Прозвенел звонок, и они пошли к поезду. — Едешь с нами?

— Нет, Том, я со своими, — покачала головой Миранда.

Том почувствовал легкий укол. Хотя ничего не произошло, у него испортилось настроение. Сев в купе с Рэндальфом, Друэллой и Араминтой, он уткнулся в книгу, с интересом слушая их болтовню. Вскоре к ним заглянула продавщица тележки со сладостями, и дети накупили шоколадных бобов. Том смеялся вместе со всеми, видя, как на голове Рэндальфа выросли рога. Он тоже распечатал пару бобов, но все они оказались с ушной серой.

В шесть часов поезд прибыл в Хогсмид. Друзья вышли на перрон, и в каретах, доехали до школы. Том в отличие от других знал, что кареты запряжены громадными неприятными лошадьми и не мог понять, почему их не видят другие. Как только Том очутился в прихожей с мраморной лестницей и фонарями, на него нахлынули радостные мысли и воспоминания. Посмотрев на статую вепря, Том почувствовал, что вот теперь он наконец-то дома.

Всю процедуру распределения Том смотрел на разноцветные вымпелы и потолок, закрытый плотной пеленой туч. Это, впрочем, не мешало ему хлопать вместе со всеми, приветствуя новых слизеринцев. Среди множества имен Том запомнил двоих: белокурого мальчика Альберта Эйвери и невысокого Сайнуса Блэка, сохранявшего, как и все представители его фамилии, равнодушное выражение лица.

— Прошу внимания, — в полной тишине поднялся директор Диппет. Его лицо по-прежнему обрамляли очки в позолоченной оправе. — Должен сказать вам новость: с нынешнего дня мы в состоянии войны с Гриндевальдом.

По залу пронесся гул. Несколько девочек из Хаффлпаффа вскрикнули. Том посмотрел на синий стол. Миранда, застыв, с тревогой смотрела из-под сверкающих очков на учителей.

— Сегодня утром, — продолжал Диппет, — войска Рейха вторглись в Польшу. Мы послали протест в Берлин, и Гриндевальд в ответ объявил нам и Франции войну. Магловские правительства объявят войну Рейху через пару дней, но она уже началась.

— Я также хочу вас предупредить, — заговорил Дамблдор, получив одобрительный кивок Диппета. — До сих пор в мире не было темного волшебника, равного Гриндевальду. — Том дернулся: ему показалось, будто в глазах профессора трансфигурации мелькнула острая боль. — И все же, — продолжал Дамблдор, — главное его оружие — это вы. Гриндевальд разлагает молодежь, приобщая ее к темному волшебству, внушая, что нет грани между темной и светлой магией. Я призываю вас не поддаваться соблазнам и не впускать в сердце темные силы!

Тишина взорвалась, перерастая в гам. Слова Дамблдора словно вывели всех из оцепенения. Друэлла Розье о чем-то спросила Тома, но он не расслышал ее вопрос.

— Тихо! — крикнул директор Диппет. Том всегда удивлялся, насколько громким мог быть голос у этого высохшего старика. — Постройтесь в шеренги и следуйте в свои гостиные.

Большой зал потонул в криках. Затем толпа учеников быстро двинулась из Большого Зала. Том равнодушно подвинул кубок и пошел со всеми. Перед глазами стояло странное выражение боли в глазах профессора Дамблдора.

Осенью тридцать девятого года Хогвартс выучил новое слово — Вермахт. Именно так, клацающе, словно перезаряжающаяся винтовка, называлась армия Гриндевальда. После праздничного пира Рэндальф Лестрейндж устроил в гостиной лекцию о силе Польши, которая, по его словам, двадцать лет назад даже победила русских*. Но лучшая польская армия Сосновского была разгромлена под Краковом за четыре дня. В «Пророке» все чаще мелькали колдографии волшебников в черных мундирах и со знаками двойных молний.

Война, впрочем, шла где-то далеко. Из шумных коридоров Хогвартса она и вовсе казалась миражом. Том по-прежнему учился лучше всех по всем предметам: большинство учебников за второй курс он изучил еще в прошлом году. Прилагать усилия приходилось только на травологии: профессор Герберт Бири теперь проводил занятия в теплицах, заставляя второкурсников высаживать и пересаживать всевозможные растения. Райвенкловцы из-за пакостей Мальсибера и Крэбба по-прежнему смотрели на слизеринцев с неприязнью. Это, впрочем, не мешало Миранде оставаться лучшим другом Тома: по пути до Большого зала они с удовольствием обсуждали новости и смеялись, вспоминая происшествия на уроках.

В ту теплую осень Том часто приходил к озеру, где он облюбовал место у маленькой заводи с плакучими ивами. Легкий ветер гонял по воде разноцветные листья, и они, сбиваясь в стайки, приплывали к берегам. Том часто, отрываясь от книги, подолгу смотрел на воду. Этот лазурный мир казался ему удивительно хрупким.

* * *

Том лежал на полу. Перед глазами была темно-серая туфля Бренды, которую она, усмехаясь, подвинула вперед. Патрик занес ногу, готовясь пнуть его, и тут же вскрикнул. В старом шкафу возникло зеркало с отражением Тома в школьной форме. Призрачный Том подмигнул и вышел из зеркала.

— Как… Как тебе это удалось? — испугался Патрик. Бренда испуганно хлопала глазами.

— Ты смеешь задавать вопросы, магл? — улыбнулся призрачный Том. Голос у него был таким же мягким, как у настоящего Тома, но в глазах мелькал нездоровый блеск. — Cruсio! — воскликнул он, взмахнув палочкой.

Верзила упал и стал кататься по полу. Том не знал, что именно у него болит, но судя по крикам, его словно резали десятки ножей.

— Crucio, — повторил зеркальный двойник, наложив на Патрика двойное пыточное проклятие. — Даже у маглов есть подобие любви, — рассмеялся он. — Для их самца видеть гибель своей самки — большая мука. — Бренда с визгом сбросила туфли и отчаянно полезла на стол. Она, похоже, поняла, что сейчас произойдет.

— Нет! — закричал Том, глядя, как его двойник направил палочку на Бренду.

— Какой же ты трус, Том, — холодно усмехнулся его двойник. — Avada Kedavra! — Ослепительная зеленая вспышка закрыла зеркало и комнату.

— Чего орешь, грязнокровка? Заучился до глюков?

Том открыл глаза. Словно из тумана возникли серые глаза Мальсибера. Мальчик облегченно вздохнул: вокруг был привычный сумрак спальни. Том не мог прогнать ужасное чувство страха, которое возникало у него каждый раз, когда ему снились кошмары.

— Пошел к черту, — пробормотал он, нащупав палочку под подушкой. Ночевать в слизеринской спальне без палочки было по меньшей мере глупо.

— Знаешь, какой сегодня день, грязнокровка? — хихикнул Нортон.

— Боже мой, Мальси, неужели ты, наконец, выучил дни недели? — надменно спросил Том, прищурив отливавшие бирюзой глаза.

— Сегодня пройдут отборочные в квиддич, — Мальсибер сухо рассмеялся. — Нелетающим грязнокровкам остается только мечтать, сидя на земле.

— Sasprissionis! — Том, взбешённый, что его назвали грязнокровкой, достал палочку и выкрикнул проклятие. Заклинание озарило комнату яркой золотистой вспышкой, и ноги Нортона подкосились.

— Тебе это даром не пройдет, грязнокровка, — захныкал Мальсибер. Похоже, он был не в состоянии даже снова подняться.

— Мальси, я с нетерпением жду расплаты! — заметил Риддл шелковым голосом.

Нортон кое-как встал и поплёлся к выходу, еле передвигая ноги. Посмеявшись над поражением врага, Том уселся на кровати. Часы показывали начало десятого. Том понял, что проспал, хотя это не имело значения, поскольку было воскресенье.

В Большом зале было пусто: только пара хаффлпаффцев доедала завтрак, да группа гриффиндорцев увлеченно играла в шахматы. Том все еще с ужасом думал о ночном кошмаре. После похода в Лютный переулок он несколько раз применял непрощаемые заклинания во сне. Волшебный потолок изображал обложной ливень, и факелы кое-где горели так, словно уже наступил вечер. За учительским столом профессор Дамблдор читал «Ежедневный пророк» и выглядел уставшим. Стараясь не попадаться ему на глаза, Том постарался есть как можно тише, но вилка то и дело стучала по тарелке.

— Доброе утро, Том, — устало заметил Дамблдор. — Вы поздно. Как хорошо Вы спали нынче ночью? — бросил он на мальчика пристальный взгляд.

— Ну, да… Я вчера засиделся, — пробормотал Том. Его посетила жуткая мысль, будто Дамблдор знает о его сне.

— Действительно? — Профессор трансфигурации сделал глоток кофе. — Мне кажется, Вам стоит читать меньше дополнительной литературы, — прищурился он.

Взволнованный Том подвинул номер. На первой полосе была колдография замка на острове, укутанного плотным туманом. Тому казалось, будто в серых клубах кружатся призрачные существа. Подвинув порцию бекона, он стал читать:

Массовый побег дементоров из Азкабана

Вчера, двадцать третьего сентября, дементоры вышли из повиновения министерству магии и покинули тюрьму Азкабан. Направление их движения неизвестно. Приняты дополнительные меры по охране преступников. Министерство магии просит соблюдать спокойствие: ситуация находится под контролем.

— Дементоры покидают Азкабан, — пробормотал Том.

— Да, кризис в волшебном мире, — вздохнул Дамблдор.

— Это Гриндевальд! — воскликнул Том. Если бы он видел себя со стороны, он бы изумился своим покрасневшим скулам и странному блеску в глазах.

— Не могу точно сказать, — Дамблдор отложил газету. — Но дементоры чаще всего присоединяются к темным магам. Впрочем, Вы напрасно разволновались, Том. Думайте чаще о чем-нибудь приятном. Хорошего дня! — профессор направился к выходу.

Покончив с завтраком, Том побежал в библиотеку, где из-за сумрака мисс Лаймон зажгла летящие свечи. Его взгляд сразу упал на небольшую книгу в серой кожаной обложке с надписью «Справочник чистой крови»**. Том сел за столик и перевернул титульный лист.

Читать оказалось интересно. Во введении рассказывалось, что родоначальником идеи чистокровности был Салазар Слизерин. В те времена его поддержали меньшинство волшебников. Но после «охоты на ведьм» и принятия «Статута секретности» среди потомственных магов стало хорошим тоном сохранять чистоту волшебной крови. Ниже шел список из двадцати восьми чистокровных фамилий — «Священные двадцать восемь».

«Аббот, Эйвери, Блэк, — скривился Том, вспомнив надменное лицо Лукреции. — Булстроуд, Бэрк, Кэрроу…» — На почетном месте стояли Гонты. Том не мог понять, почему он обрадовался, увидев эту фамилию. Через мгновение его передернуло от омерзения. Гринграсс… Том представил себе насмешливый взгляд зеленоватых глаз: Эмилия словно мысленно торжествовала над ним.

«Макмиллан, Малфой, Нотт… — Тому казалось, что он сейчас рассмеется. Фамилии Мальсибер не было: он, видимо, не входил в высшую знать. — Олливандер, Паркинсон… — Сердце Тома застучало сильнее. — Розье, Роул, Селвин».

— Селвин? — пробормотал Том. — Почему Селвин? — Он перечитал фамилии на «R» еще раз. Потом еще и еще. Увы, никаких «Риддлов» в списке чистокровных родов не было.

Том почувствовал, как тело охватила усталость. Даже если его отец был полукровкой, он не мог мечтать соприкоснуться с известными родами. Том с яростью закусил губу и перевернул страницу. Ниже был текст, который привлек его внимание:

Проблема чистокровности связана с легендой о Тайной комнате. Хотя она считается вымыслом, многие чистокровные волшебники по-прежнему верят в нее.

— Том, не надо, — раздался хрипловатый голос. Мальчик вздрогнул и обернулся. За соседним столиком сидела Миранда и, глядя на него, что-то рисовала. — Пожалуйста, не дергайся, мне сложно поймать тебя.

— Зачем? — Том старался говорить, как обычно, боясь, что дрожащий голос выдаст его состояние.

— Вот смотри, — девочка протянула ему движущийся рисунок. Взглянув на него, Том не удержался от возгласа изумления: на картинке был изображен он, склонившийся над книгой. У его двойника были точно такие же темные волосы и такие же глаза, менявшие цвет в бликах тусклого света.

— Похож, правда? — В больших глазах Миранды мелькнул огонек. На этот раз девочка была в темно-синем платье, подчеркивающим ее пухлые формы.

— Пожалуй, — задумчиво сказал Том, разглядывая рисунок. Возможно, в его глазах было чуть больше грусти, чем обычно, но в целом это была его копия.

— Тайная комната? — переспросила Миранда, с любопытством глядя в книгу. Пламя свечи отбрасывало блики на ее блестящие очки. — Знаешь, я слышала о ней в детстве. Это комната, с помощью которой ваш Слизерин хотел прогнать маглорожденных из Хогвартса.

— Каким образом? — Том удивленно поднял вверх брови.

— Не знаю, — призналась Миранда, продолжая весело болтать ногами. — Но эту жутковатую легенду о Тайной комнате слышали многие. — При этих словах Том заметил, как райвенкловки Джулия Кэмпбелл и Салли Купер зашептались. Они сидели за соседним столиком и всем видом не одобряли компанию подруги.

Том рассеянно посмотрел на мутные потоки воды. Густой туман закрыл верхушки Запретного леса. Миранда продолжала рассуждать о таинственной комнате Слизерина, но Том только слабо улыбался. Впервые за полтора года ему не хотелось продолжать поиски семьи.

* * *

Утро понедельника выдалось ясным. Ночью прошумела сильная гроза, и по небу бродили рваные обрывки облаков. Том снова спустился в Большой зал одним из первых. Многие старшекурсники с тревогой просматривали газеты.

— Что происходит? — поинтересовался Том.

— Гриндевальд, — заметила вбежавшая Друэлла, — есть жертвы среди наших. — Погибли отцы Эдмонда Крейна из Райвенкло, Джоанны Флетчер из Гриффиндора и Гектор Диггори — старший брат Филиппа.

Том посмотрел на желтый стол — Филиппа Диггори в самом деле не было. Его, видимо, освободили от уроков. Друэлла продолжала стрекотать о миссии аврората в Польше, однако Том не слушал ее. Он не любил Филиппа, но хорошо понимал, что тот переживает.

— Подумать только, вся миссия авроров, — раздался голос Сьюзен Пак.

На первой странице «Пророка» был опубликован некролог о делегации авроров в Варшаву: погибли все пятнадцать ее членов. Том хмуро посмотрел на главный стол. Диппет выглядел мрачным, Мэррифот и Бири напряженными, а Дамблдор разъяренным. Он то и дело поглядывал на свежий номер «Пророка» и мрачнел подобно туче. Том подумал, что меньше всего на свете хотел бы испытать на себе его гнев.

«Благо, ты знаешь непрощаемые», — усмехнулся себе Том, выйдя из зала.

«Ты называешь это знанием? — прошептал высокий насмешливый голос. — Ты до сих пор трусишь опробовать их!»

«Я…» — пробормотал Том и остановился как вкопанный. В самом деле, он ни разу не опробовал непрощаемые заклинания на практике.

На травологии профессор Бири, как обычно, раздал ученикам желтые халаты. Надевая его, Нортон Мальсибер обозвал Салли Купер «грязнокровной зубрилкой», что вызвало возмущенные крики райвенкловцев. Профессор Бири снял по десять баллов с обоих колледжей.

— Сегодня, — недовольно сказал профессор, — мы познакомимся с Дьявольскими силками. Это удивительное растение внешне напоминает гигантского спрута. Да, мистер Риддл? — удивился он, увидев поднятую руку Тома.

— Профессор… — голос Тома предательски дрожал. — Не могли бы Вы рассказать о Тайной комнате?

— Простите? — удивился профессор Бири.

— О Тайной комнате, — повторил Том. Сзади послышались крики. Том обернулся и заметил напряженные лица Рэндальфа, Друэллы и нескольких райвенкловцев. Возможно, он сказал лишнее, но сейчас ему было все равно.

— Ну, хорошо, — профессор Бири осмотрел класс. От волнения его серые глаза казались водянистыми. — Я расскажу вам эту легенду. Наша школа была основана тысячу лет назад четырьмя величайшими волшебниками: Годриком Гриффиндором, Хельгой Хаффлпафф, Ровеной Райвенкло и Салазаром Слизерином. Поначалу отношения между ними были дружескими, но затем между Слизерином и другими пробежала черная кошка. Салазар Слизерин брал в свой колледж только чистокровных и требовал изгнания из школы маглорожденных.

— Томми, — фыркнула Эмилия Гринграсс. Сидящие рядом слизеринцы рассмеялись. Том бросил на смеющихся ненавидящий взгляд.

— Успокойтесь, мисс Гринграсс, — сухо заметил профессор Бири. — Так вот, Салазар Слизерин покинул школу. Но, согласно легенде, он, уходя, основал в школе Тайную комнату, где заточил немыслимого монстра. Только истинный наследник Слизерина, — продолжал профессор, — сумеет открыть Тайную комнату, освободить заключенный в ней ужас и с его помощью выгнать вон маглорожденных и всех, кого он сочтет недостойными изучать волшебные науки.

В классе повисла тишина. С минуту ученики молча смотрели на учителя, пока, наконец, Джулия Кэмпбелл не подняла руку.

— Профессор, — испуганно спросила девочка, поправив копну темных волос. — А что означает «истинный наследник»?

— Согласно легенде, истинный наследник Слизерина должен обладать качествами, которые были присущи только самому основателю Хогвартса. Слизерин утверждал, что в некотором смысле наследник будет, — профессор Бири выдержал демонстративную паузу, — его воплощением.

— Но, профессор, — пробормотала Сьюзен Пак. — Как же в таком случае…

— О, не беспокойтесь, мисс Пак! — с притворной радостью воскликнул Бири. — Школу много раз обыскали, но за тысячу лет ничего не нашли. Ох, — спохватился профессор, — давайте вернемся к материалу.

— Погрустнел, грязнокровка? — раздался над ухом голос Мальсибера, когда Том вышел из теплицы.

— Боюсь, Мальси, ты не входишь в «Священные двадцать восемь», — хмыкнул Том. — Так что, извини, но от грязнокровки слышу, — улыбнулся он. Лицо Нортона помрачнело, а глаза сузились от ярости.

— На что ты нарываешься, грязнокровка? — яростно зашипел Мальсибер.

— Я ни на что, а вот ты явно на что-то нарываешься, — Том смерил Нортона и Эмилию ненавидящим взглядом. — У меня сегодня не самый лучший день, Мальси. В конце концов, учитывая уровень твоей успеваемости, тебе не стоит терять драгоценное время на отрыгивание слизняков в лазарете.

Нортон зашипел, но, увидев палочку в руках Риддла, отступил. Том не преследовал его. Глядя на холодную осеннюю росу, он с отвращением думал о том, что даже если его мать и была волшебницей, он никогда не сравнится со Слагхорном, Блэками и Гринграсс. Или все же… Том вздрогнул от своей догадки, но тотчас прогнал ее прочь: слишком невероятной была эта мысль. Газоны были мокрыми после дождя, и Том рассеянно наблюдал, как феи кружатся в траве. Заметив, что все остальные уже давно в замке, мальчик ускорил шаг.

* * *

Весь вечер Том провел в библиотеке, делая выписки из учебников по защите от темных искусств. Предстояла контрольная по оборотням, и Том старался узнать о них как можно больше. Опять пошел дождь, и капли гулко стучали об окна. Слушая их звуки, мальчик не мог понять, отчего его преследует странное чувство, будто ему суждена встреча с Гриндевальдом. В спальню Том вошел в двенадцатом часу, когда соседи давно спали.

Проворочавшись полтора часа, Том понял, что ему не удастся заснуть. В этом не было ничего удивительного: Том с детства мучился бессонницей и перед сном часто ворочался в постели по два-три часа. Быстро надев тапки, мальчик, так и оставшись в серо-зеленой пижаме, вышел в гостиную. Он чувствовал непонятный холод, хотя в камине весело потрескивали угли.

«Ты ведь знаешь, зачем идешь», — прошептал тонкий голос внутри.

«Мне не спится, — пробормотал Том. — Хорошо бы подышать».

«Не лги хотя бы самому себе», — ответил тонкий голос.

«Заткнись! Просто заткнись!» — властно потребовал Том и вышел в коридор. Постояв возле резных колонн, он не спеша пошел в противоположную сторону от Большого зала. Тому чудилось, будто его шаги вызывали гулкое эхо.

Неожиданно впереди мелькнул серо-зеленый комок. Том присмотрелся. По коридору прыгала крупная жаба, каких немало водилось в озере. Мальчик досадливо поморщился. По непонятной ему самому причине он люто ненавидел лягушек и жаб. Еще в детстве он срывал ивовые прутья и с удовольствием рассекал эти создания пополам. Повинуясь скорее интуиции, чем ожидая чего-то конкретного, Том взмахнул палочкой и наслал на жабу проклятие ватных ног.

— Imperio! — жестко произнес Том, взмахнув палочкой. Белый дымок обволок жабу и тотчас исчез, словно проник ей под кожу. Мальчику показалось, будто в лягушачьих глазах мелькнула тень покорности.

— Прыжок вверх! — скомандовал Риддл первое, что пришло ему на ум. Жаба оторвалась от пола и подпрыгнула на метр. — Сальто! — приказал Том. Земноводное сделало в воздухе кувырок. Том с восхищением смотрел на ее пируэты, придумывая новые задания, точно это было забавной игрой.

— Finite, — произнес он, наконец. Жаба замерла на месте. Следующим было отвратительное заклинание Cruciatus. Голос внутри отчаянно умолял не делать этого, но мальчик велел ему заткнуться.

— Crucio! — воскликнул Том, взмахнув палочкой.

Ничего не произошло. Жаба по-прежнему с отвращением смотрела на него. Том вспомнил, что применить это заклинание можно только, если желаешь причинить объекту боль. Он представил на месте жабы миссис Роджерс. Перед глазам встала картина, как она берет розгу из ведра с соляным раствором.

— Crucio! — повторил Том.

На этот раз жаба с отвратительным звуком упала на спину и стала кататься по полу. Громадные глаза вылезли из орбит. Крики были настолько сильными, что Тому пришлось применить заклятие оглушения. Он не знал, какую боль чувствовала жаба, но судя по крикам, она была невыносимой. На мгновение Тому показалось, будто ему нравится смотреть на мучения животного.

«Ну же, Том, — прошептал насмешливый голос. — Давай, третье и последнее!»

«Нет… Я не могу», — прошептал Том, вертя палочку в руке.

«Какой же ты трус, Томми, — повторил голос. — Ты просто жалкий слабак!»

Почувствовав приступ адреналина, Том поднял палочку. Он уже сосредотачивался на том, чтобы произнести заклинание, но неожиданно вспомнил, как колдун в черном выпустил это проклятие в Линн Пинетти. Он не мог сделать так же, не мог! Только теперь Том с ужасом осознал, что выполнил два непростительных заклинания. Быстро опустив палочку, он отступил на шаг и побежал прочь от этого места. Во рту стояла отвратительная горечь.

Примечания:

* Рэндальф имел ввиду советско-польскую войну 1920—21 гг.

** Информация об этой книге взята с сайта Pottermore.

Следующую неделю Том находился под впечатлением от ночного похода. Выходя утром в Большой зал, он со страхом думал, что учителя узнают об использовании им непростительных заклинаний. Профессор Дамблдор в самом деле бросал на мальчика странные взгляды — более пристальные, чем обычно. Но ничего не произошло, и постепенно Том перестал волноваться. Его новым увлечением стала легенда о Тайной комнате, которую они искали с Мирандой по выходным. В библиотеке друзья просматривали старые фолианты, от которых при левитации их с полок летела пыль. Затем они спускались в подземелья и с фонарем в руках осматривали каменную кладку на подтекших стенах. В одну из таких вылазок Том и Миранда вышли к подземной гавани, куда приплыли в первый вечер.

Новости между тем становились тревожнее. Девятого октября дементоры напали на маглов в городке Валлифорд близ Оксфорда. Прибывшие авроры прогнали их, а маглам изменили память. Никто не утверждал, что за нападением стоит Гриндевальд, но Том не сомневался в этом. Однажды, просматривая «Ежедневный Пророк», Том наткнулся на фотографию одной из уничтоженных польских деревень. До конца октября ему постоянно снились кошмары: трупы людей на улицах, солдаты в металлических касках, стоящие над убитыми с глумливыми улыбками, и змееподобное лицо в зеркале, которое хвалило солдат за хорошую работу.

В Хэллоуин Том рано спустился на завтрак. Войдя в Большой зал, он с удивлением обнаружил, что тот убран красивее, чем в прошлом году. Под потолком летали не только светящиеся тыквы, но также разноцветные кленовые листья. Ученики снова вырывали друг у друга газеты. На этот раз дементоры напали на крупный порт Дувр, и среди маглов были жертвы.

— Попрошу внимания, — раздался старческий голос Диппета. — По решению Попечительского совета большинство учеников останутся на каникулах в Хогвартсе. Профессор Бири, — кивнул он на декана Хаффлпаффа, — давно хотел организовать школьный театр. И хотя я не любитель представлений, — вздохнул директор, — идея показалась мне интересной. Не так ли, профессор?

— Да, конечно, — долговязый Герберт Бири от волнения подпрыгнул с места. — Думаю, мы поставим нашу любимую сказку… — профессор травологии выдержал театральную паузу, — «Фонтан Феи Фортуны»*.

— Помогут в постановке профессор Дамблдор и профессор Кеттльберн, — директор кивнул преподавателю по уходу за магическими существами, который нетерпеливо заерзал на стуле.

— А кто будет играть? — воскликнула под общий шум высокая шестикурсница из Хаффлпаффа с длинными белокурыми волосами.

— Профессор Бири сам отберет кандидатуры, мисс Верт, — заметил Диппет.

Том задумчиво положил подбородок на ладонь. Профессор Бири считался признанным специалистом в травологии. Но поговаривали, что в молодости он был подающим надежды актером, и только несчастная любовь к партнерше по сцене сделала его таким замкнутым. Том поймал глазами лучи от светящихся тыкв. Отец Джером в детстве объяснил приютским детям, что актрисы были особым сортом женщин, которые спят с мужчинами за большие деньги.

— Я обязательно попробую себя в конкурсе! — воскликнула Араминта, когда они вчетвером поднимались на урок. — Maman купит мне темно-синее платье и белые туфли! — от восторга девочка подпрыгнула на две ступеньки.

— Ты еще малявка, Минни, — рассмеялся Рэндальф. — Ну, кто разрешит второкурснице прыгать по сцене? — Следом за Лестрейнджем прыснула Друэлла.

— Неправда! — обиженно воскликнула Араминта. — Вы только посмотрите на меня! — При этих словах она кокетливо отбросила волосы.

«Посмотри, какая ты дура», — подумал Том, глядя на сводчатый потолок: даже днем хогвартские коридоры освещали редкие факелы. Сегодня был день рождения Лесли, и Том пребывал в дурном настроении. Глядя на тусклые огни, он с горечью думал о том, что для Лесли жизнь могла бы только начинаться. Вместо этого она стала горстью земли или даже кормом трупных червей. Зато другие, мечтающие вертеться на сцене, живут и процветают. И Стаббс тоже продолжает жить, может, даже с новым кроликом. Кто вообще решает, кому жить, а кому умереть?

Весь урок истории магии Том просидел, как на иголках. Профессор Бинс рассказывал об ужесточении в шестнадцатом веке мер против Темного сообщества. Том старался не пропустить ни слова, однако его раздражали препирательства Рэндальфа и Араминты. Еще сильнее ему досаждала Эмилия Гринграсс, сетовавшая на отсутствие Рождественского бала, где она могла бы продемонстрировать новое платье цвета морской волны. За окном стояла мутная осенняя мгла, и Том, глядя на отдаленные силуэты гор, мечтал, чтобы скорее пошел дождь.

На уроке трансфигурации произошли кое-какие перемены. Пока весь класс учился превращать карандаши в земляных червей, Том уже справился с этим, и профессор Дамблдор дал ему более сложное задание, чтобы мальчик не скучал.

— Я хочу, чтобы вы попробовали превратить свою парту в детёныша гиппопотама, — сообщил ему Дамблдор. — Желаю удачи.

Том много практиковался в этом, поэтому превращение удалось ему всего через несколько минут, и профессор велел ему почитать лекцию до конца занятия. После урока профессор Дамблдор подозвал Тома к себе.

— Том, я больше не могу смотреть на это сквозь пальцы. Ваш уровень волшебного мастерства намного превосходит программу обычного класса. — Том хотел возразить, но преподаватель перебил его. — Я считаю, что ты должен изучать Трансфигурацию с пятиклассниками. Определенно, вы уже достигли этого уровня.

— А что я буду делать в пятом классе? — спросил Том. — Ведь учебный план к тому времени закончится, не так ли?

— Тогда вас, видимо, начнут обучать более совершенным формам Трансфигурации. Предполагаю, что вы станете одним из известнейших специалистов трансфигурации в волшебном мире. У вас огромный потенциал.

Том покраснел и нерешительно улыбнулся, но радостное выражение спало с его лица, когда он заметил, что профессор не улыбался ему в ответ.

— Что-то не так? — мальчик не удержался от вопроса.

Дамблдор покачал головой.

— Вам пора идти, Том, а то опоздаете на урок зельеварения, и профессор Слагхорн будет очень недоволен. — Том повиновался, всю дорогу пытаясь понять, почему у него создается впечатление, что Дамблдор испытывает к нему неприязнь.

Зато урок зельеварения оказался оживленным. Едва Том достал котелок, как у двери раздался крик. Том обернулся и заметил, что пополневшая Сьюзен Пак с визгом отряхивала мокрую робу. Прямо над ней под смех гриффиндорцев Игнотуса Пруэтта и Малькома Вэйна летал большой ковш с водой. Через минуту ковш обрушился на еще одну слизеринку — Марту Винс.

Том знал подоплеку дела. Неделю назад первокурсница из Гриффиндора Алиса Рэйли до хрипоты поругалась с Эмилией Гринграсс, обзывавшей ее грязнокровкой. В ответ Мальсибер и Крэбб оглушили Алису в коридоре, срезали у девочки косу и преподнесли ее в дар довольной Эмилии. Через пару часов за ужином слизеринка демонстрировала свой трофей и, не обращая внимание на слезы Алисы, громко обещала повесить его в гостиной «в назидание грязнокровкам». (Это обещание Эмилия сдержала — коса гриффиндорки так и висела у входа в зеленую гостиную). Том не удивлялся желанию гриффиндорцев отомстить, хотя и не хотел стать жертвой их выходок.

— Профессор, — спросил Том, нагнав после урока Слагхорна. — На днях я читал книгу и не вполне понял один момент. Там говорилось, что от дементоров можно защищаться. Так ли это, сэр? — Том постарался сделать свой взгляд как можно более наивным.

— Безусловно, — кивнул мастер зелий. — Однако защита от дементоров — это очень сильная форма магии. Речь идет о вызове магического покровителя или, говоря коротко, патронуса.

— Патронуса? — переспросил мальчик.

— Да, именно так, — кивнул Слагхорн. — Это заклинание отпугивает дементоров.

— Сэр… не могли бы Вы научить меня этому? — спросил Том, задумчиво глядя на пыльные ступеньки убегавшей вверх винтовой лестницы. Если Гриндевальд использует дементоров в качестве штурмовых отрядов, как своё оружие, то научиться защищаться от них было крайне важно.

— Том… — Серые глаза Слагхорна от волнения стали большими. — Вы хоть представляете себе, насколько это сложно? Многим старшекурсникам не удаётся достигнуть результата. Не далее, как неделю назад, мисс Люси Блэкман провалила такой тест. Кроме того, мне трудно понять, зачем Вам это нужно. Школа, поверьте, надежно защищена…

— Понимаю, сэр, — кивнул Том, глядя, как стоявшие у окна гриффиндорцы баловались с волшебными огнями. — И все-таки мне хотелось бы испытать себя.

С минуту зельевар молча рассматривал ученика. — Ну, если только испытать… Тогда Вам, Том, надо для начала изучить довольно большую книгу о дементорах. Как много времени Вам понадобится?

— Завтра к вечеру, сэр! — радостно воскликнул Том. Слагхорн что-то пробормотал, но мальчик, не расслышав его слова, бежал к Большому залу.

* * *

Вечером Том засиделся в библиотеке. Книга о дементорах оказалась фолиантом в четыреста страниц. Победить этих тварей, судя по книге, было в самом деле сложно. Лил дождь, и струи воды закрывали окна из слюды.

— Как всегда, чем-то озабочен? — раздался переливчатый голос. Том мягко улыбнулся: между стеллажей зависла прозрачная фигура Серой Дамы.

— Зачем Гриндевальд убивает и мучает людей? — неожиданно спросил Том.

— Темные волшебники были во все времена, — пожала плечами призрак Райвенкло. — Рано или поздно Гриндевальд падет, и тогда на смену ему придет более могущественный темный волшебник.

— Тот, который станет Мастером Смерти? — Том попытался улыбнуться, хотя его улыбка выглядела фальшивой.

Серая Дама сделала в воздухе пируэт.

— Ты знаешь о Мастере Смерти? — удивилась она.

— Случайно узнал, — пробормотал Том. — Скажите, Елена, — его длинные пальцы задергались сильнее, — Мастер Смерти — это высший титул темного мага?

— Не совсем… — пробормотал призрак. — Не пойми меня неправильно, но я не могу говорить о таких вещах. — Елена развернулась и помчалась к выходу.

Том не стал преследовать Серую Даму, хотя от волнения больше не мог заниматься. Миновав картинную галерею, он вышел на маленькую лестницу и начал долгий спуск. Тусклые факелы отбрасывали сумрачные отблески на базальтовые ступеньки. Несколько старшекурсниц на лестничной клетке спорили о том, кому достанется роль Аматы, однако Том проскочил мимо них.

В слизеринской гостиной было оживленно. К удивлению Тома никто не обратил на него внимания: почти все уткнулись в номера «Ежедневного пророка». Некоторые первокурсники пытались играть в волшебные шахматы, но Том понимал, что они просто стараются скрыть страх.

— Что-то случилось? — спросил он, подбежав к Марте Винс.

— Ой, Том, — Марта бросила взгляд странных для брюнетки синих глаз. — Вернулся из библиотеки? Вот, возьми, — девочка протянула ему газету. Том, сев в кресло, сразу впился взглядом в статью:

Нападения дементоров: первые жертвы

Нападения дементоров, вышедших из-под контроля министерства в конце сентября, продолжаются. Сегодня утром дементоры напали на Кентербери. По предварительным сведениям погибло семь маглов. Есть жертвы и среди отряда авроров. Министерство магии не исключает, что дементоры, как и многие другие темные создания, переходят на сторону Гриндевальда. Министр Гектор Фоули написал прошение об отставке.

— Невероятно… пробормотал Том и тут же осекся. Возле одного из кресел столпились первокурсники. Невысокая белокурая девочка тихонько вытирала раскрасневшиеся веки. Том вспомнил, что ее зовут Элеонора Монтегю.

— Отец Норы погиб, — тихо сообщила Марта. Том вздрогнул, вспомнив погибшую месяц назад миссию авроров в Варшаве.

— Том… — Девочка неожиданно вскочила со стула, обняла его и уткнулась лицом ему в плечо. — Том, почему? — громко всхлипнула она. — Я знаю, что это все сделал Гриндевальд!

— Не волнуйся, Нора. Мы обязательно отомстим! — Голос Тома неожиданно для него самого стал жестким и надменным.

Не глядя на первогодок, он оторвал девочку от себя и, развернувшись, пошел в спальню. Идя по коридору, он с ужасом думал о том, скольких волшебников уже убил Гриндевальд.

«Это должен быть я, — вдруг с ужасом подумал Том. — Я — тот, кто должен остановить Гриндевальда».

«Ты сошел с ума, — усмехнулся в голове другой голос. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы ребенок побеждал самого могущественного темного волшебника?»

— О, Томми! — ухмыльнулся Нортон, как только он стал переодеваться в пижаму. К отвращению Тома, ни Крэбб, ни Блэк не спали. — Говорят, ты стал кумиром наивных первокурсниц?

— Учил бы ты, Мальси, трансфигурацию на ночь, — Том лег на кровать и демонстративно открыл книгу. — А то ведь смотришь на учебник, как баран на новые ворота. — На этот раз от смеха прыснул Лестрейндж.

— Ricrusempra! — воскликнул с ненавистью Нортон.

— Protego! — мгновенно среагировал Риддл. Белый луч его палочки отбросил заклинание, и Мальсибер под общий хохот стал кататься от щекотки.

— Сдохни, грязнокровка! — плаксиво крикнул Мальсибер, когда Альфард Блэк, наконец, снял с него проклятие.

— Ты имеешь в виду себя, Мальси? — ласково заметил Том. — Тогда я с тобой солидарен! Спи, моя радость, усни… Пусть тебе приснятся раздевающие тебя домашние эльфы у фамильного камина…

Новый взрыв хохота сотряс спальню, и Том, бросив на Нортона ехидный взгляд, задвинул полог. Подождав, пока стихнет смех, он наколдовал светящийся синий шар и углубился в книгу.

* * *

Том шел по огромному белому полю. Сухая метель наметала сугробы. Низкое серое небо сливалось со снежной пустыней, нависая над горизонтом. Том точно не знал, где находится это поле: скорее всего, в далекой северной стране или даже у полюса. Дрожа от холода, Том сильнее укутался в теплый плащ и тотчас вскрикнул: перед ним возникла огромная льдина. Льдина все росла, пока, наконец, не превратилась в зеркало с отражением змееподобного лица.

— Посмотри сюда, Том, — прошептал глумливый голос. В гигантском зеркале появилась толстая книга в черном кожаном переплете.

— Что это? — прошептал мальчик, щурясь от слепящей пурги.

— Это? — голос разразился смехом. — Это то, о чем ты мечтаешь, Том. Тебе нужно лишь прочитать ее.

Он подошел к зеркалу и протянул руку. К изумлению Тома книга оказалась в его руках. Черная кожа обложки показалась ему омерзительной. Дрожа от страха, мальчик поскорее открыл ее. На огромном листе появились зеленые буквы.

— Avada Kedavra… — с ужасом пробормотал Том. — Нет! — закричал он. Ледяная пустыня была по-прежнему безмолвной.

Том осмотрелся и с облегчением осознал, что сидит на кровати. Он хотел было посмотреть на часы, но почувствовал сильный холод. Даже под одеялом руки и ноги стали ледяными. С соседней кровати раздалось сопение: Альфард Блэк, проснувшись, подул на руки и с головой укутался под одеяло. Подождав, пока он уснет, Том откинул полог и, дрожа, вылез из кровати.

Было около пяти часов. Накануне Том договорился с мисс Лаймон, что с утра продолжит работу с книгой о дементорах. Вбежав в пустой библиотечный зал, он занял место между стеллажами. Едва Том открыл книгу, как его взгляд упал на вход в Запретную секцию. К удивлению мальчика, резная дверь не была заперта. Возможно, ее забыла закрыть мисс Лаймон; возможно, сюда залез ночью кто-то из учеников… Том знал, что библиотекарша всегда приходила в начале восьмого. Закрыв книгу, он, слушая дробь дождевых капель о подоконник, осторожно нырнул в приоткрытую дверь.

В Запретной секции было темно. Том зажег огонек на конце палочки и пошел между стеллажами. Он внимательно осмотрел раздел с литерой «С», ища что-нибудь о Тайной комнате. Книг с подобным названием ему подобрать не удалось. Зато в разделе «D» он заметил книгу в черном кожаном переплете.

— «Темные волшебники», — прочитал Том. Дрожащей рукой он открыл книгу и, осмотревшись, стал читать:

Тёмное сообщество — сообщество темных волшебников, объединившихся для достижения целей, связанных с темной магией. Темное сообщество имеет собственную иерархию. Во главе Темного сообщества стоит самый могущественный темный волшебник эпохи.Самым сильным Темным волшебником современности выступает австрийский маг Геллерт Гриндевальд. Подобно другим великим темным магам, Гриндевальд ищет пути преодоления смерти с помощью черной магии. Некоторые темные маги, однако, утверждают, что наиболее могущественным станет следующий Темный волшебник или «Темный мастер». Согласно пророчеству, его явление должно было произойти в прошлый Хэллоуин, а его восход должен начаться в день величайшего триумфа Гриндевальда.

Так вот что утаивал призрачный профессор Бинс! Том почувствовал, как похолодели руки. Год назад в школу вторгся темный колдун, убивший Линн Пинетти и возвестивший о приходе Темного Мастера. Пытаясь найти ответы на некоторые вопросы, Том заглянул в оглавление и нашел раздел «Круг Света».

Круг Света был основан для защиты волшебного мира около 900 г. В конечном счёте, круг Света также должен включать в себя двенадцать человек. Пока в этом списке лишь десять из них. Круг состоит из ведьм и волшебников, которые одерживали победу над представителями круга Тьмы в своих поколениях. Подобно членам круга Тьмы, члены круга Света обладают исключительными способностями во всех областях магии, а также умении сражаться на дуэлях, кроме того, они отличаются чрезвычайно высоким интеллектом. Для сообщества черных магов является прямой обязанностью постараться заранее обнаружить будущих членов круга Света и склонить их на сторону Темных сил, чтобы конкретный индивидуум не нарушил планов члена круга Тьмы.

«А я… Я мог быть быть бы членом Круга света?» — спросил себя Том с замиранием сердца. Он, бесспорно, обладал исключительными способностями ко всем областям магии, особенно трансфигурации, а также умением сражаться на дуэлях, а также высоким интеллектом. Да, возможно, он тоже смог бы войти в этот круг. Дрожа от холода, мальчик вынырнул из Запретной секции и, прячась между стеллажами, пошел к выходу.

— Интересно, почему так холодно? — спросил Том пролетавшую в библиотечном холле Серую Даму.

— Проблемы с отоплением, — пожала плечами призрак. — Здесь иногда ломаются печи. Такого, правда, не было лет двести…

— Ну да, вижу, — кивнул Том, глядя, как перепачканный сажей карлик Мур хлопотал возле печной заслонки. Вздохнув, он быстро пошел на завтрак. Глядя на тусклые отблески мраморных ступенек, он не мог понять, отчего его преследует ощущение неясной тревоги.

Риддл уже подходил к Большому залу, когда почувствовал, будто на него опрокинули ушат ледяной воды. Через минуту он понял, что так и есть: над ним летал ковш, а рядом хохотали Пруэтт с Вэйном.

— Кретины, — прошипел Том, отряхивая жилет.

— Что, грязнокровные змеи не любят холодную воду? — хохотнул Мальком.

Он не успел договорить. К изумлению Тома, через пару секунд Вэйн упал и стал кататься по кафельному полу. Игнотус закричал. А еще через мгновение Том заметил, что лицо и руки Малькома покрылись гнойными пятнами.

— Что здесь произошло? — подбежавший профессор Раджан строго посмотрел на всех троих.

— Поверьте, сэр, я не при чем, — заметил Том. — Эти двое облили меня, — он показал на мантию, — а потом устроили разборку между собой.

— В самом деле? — удивился профессор Раджан. — Что же, минус сорок баллов с Грифиндора. Пруэтт наградил Тома презрительным свистом, но слизеринец не обратил на него внимания.

«Посмотри, какой эффект, — усмехнулся в голове насмешливый голос. — Если ты выучишь темную магию, результат будет куда более плодотворным».

«Заткнись. Это запрещено», — крикнул себе Том.

«А если нападет Гриндевальд? Зная темные искусства, ты мог бы сражаться с темными магами на равных», — продолжал первый голос.

Пораженный Том остановился, глядя на стайку летящих сов. Учителя спешили в Большой зал, накинув меховые плащи. На какой-то миг он был готов согласиться с голосом, но затем заставил себя замолчать. «Ты не прав», — неуверенно пробормотал он, присаживаясь за слизеринский стол.

* * *

Уроки в тот день проходили сумбурно: из-за холода учителя кутались в мантии, а ученики дули на руки. Отопление удалось починить только к пяти часам, хотя Большой зал продолжал оставаться холодным. Дженни Сполдинг и Августа Энслер предложили приплясывать у входа в столовую, чтобы согреться, и кое-кто охотно подхватил их идею. Профессор Дамблдор бросал на Тома внимательные взгляды, но мальчик не обращал на них внимания. После ужина он, не глядя на болтавших у входа гриффиндорок, побежал в подземелья.

В кабинете профессора Слагхорна царил зеленоватый полумрак. Камин весело пылал, согревая помещение. На почетном месте стояли турецкие песочные часы из изумрудов. Зельевар расхаживал по комнате, словно ожидая кого-то.

— А, Том, — улыбнулся он. — Неужели Вы уже прочитали книгу?

— Да, сэр, — кивнул Риддл.

— В таком случае, скажите, что нужно для вызова патронуса? — профессор зельеварения смотрел на него с легкой улыбкой, словно не до конца веря его словам.

— Сильные позитивные эмоции, сэр, — пожал плечами Том.

— Совершенно верно. Попробуйте, мистер Риддл. Заклинание называется Expecto Patronum, — сказал зельевар.

Том задумался. У него не было подходящих воспоминаний. Единственное, что он мог придумать, был первый урок трансфигурации.

— Expecto Patronum, — Том взмахнул палочкой, вспоминая, как класс аплодировал ему, когда на столе появилась иголка дикобраза. Ничего не произошло. Профессор Слагхорн посмотрел на Тома со смесью снисходительности и легкого ехидства.

— Не страшно, Том. — От стыда мальчику захотелось залезть под парту. — Возможно, Вы подобрали не то воспоминание?

— Я не… — пробормотал Риддл и вдруг посмотрел на камин. — Сейчас он вспомнил, как в Пасхальную ночь сумел прокрасться в Запретную секцию. По окнам барабанил дождь, звучала гроза и он сумел прочитать о Круге Тьмы и разгадать волновавшую его тйну.

— Expecto Patronum! — произнгес Том. Внезапно из волшебной палочки вырвалось что-то похожее на струю серебристого газа. — У меня получилось? — Оброадовался мальчик.

Слагхорн улыбнулся, посмотрев на свои знмаенитые песочные часы. Том уже знал, что они ускаоряются, когда беседа становстя интересной и замедляются, когда она скучна.

— Это не телесный патронус, — улыбнулся зельевар. — Для телесного патронуса нужно потренироваться еще.

— Что же для него нужно? — Том чувствовал, что начинает терять терпение.

— Очевидно, более сильное позитивное воспоминание, — вздохнул Слагхорн.

— Хорошо… Я попоробую… — задумаля Том.

С минуту он размышлял над тем, что могло бы превзойти по радости первый поход в Запретную секцию. И вдруг перед глазами сама собой поплыла картинка, как Лесли предложила ему сделать шар из открыток. Том улыбнулся, и девочка что-то забормотала, начав чертить кружок на картинке.

— Expecto Patronum! — радостно воскликнул Том. Большая белая змея выплыла из его палочки и, как призрак, поплыла по комнате, заполняя ее призрачным светом. Профессор Слагхорн, однако, смотрел на ученика испуганными глазами.

— Что-то не так? — спросил Том.

— Нет-нет, Том, все замечательно. Однако, это очень необычно… — бормотал он. — Патронус-змея — это в самом деле невероятно. Пожалуйста, не говорите пока никому, какой формы Ваш патронус.

— Хорошо, сэр, — кивнул Том, закрыв за собой большую плотную дверь. Он пребывал в легком недоумении от того, почему ему следует скрывать своего покровителя. Впрочем, если это было так важно, то, скорее всего, следовало внять совету мастера зелий. Теперь он мог защищаться от дементоров, но мог ли он защититься от самого темного волшебника?

В тот же миг Том заметил, как по пустому коридору промелькнула небольшая тень. Том едва не пропустил ее и быстро сковал странную тень заклинанием ватных ног. Подойдя ближе, он заметил, что это обычная серая крыса.

«Ну же, Том, — прошептал насмешливый голос. — Давай, это твой шанс!»

«Я не могу, — повторил Том. — Я…»

«Не трусь, Томми. Это только научный эксперимент», — заметил холодный голос. На какой-то миг мальчику почудилось, будто это голос змееподобного лица из его кошмаров, но он быстро прогнал эту мысль.

Том посмотрел на голый хвост грызуна и почувствовал волну омерзения. Он ненавидел крыс, и угрызения совести за жизнь грызуна не будут его мучить. Чувствуя себя абсолютно спокойно и уверенно, он поднял палочку. Впервые в жизни он чувствовал странное наслаждение от того, что лишит какую-то тварь жизни.

— Avada Kedavra! — воскликнул Том, направив палочку на серый комок.

Зеленый луч осветил зверька. Том пребывал в состоянии жуткой радости, в которой не было ни капли веселья, а только сплошная садистская эйфория. Крыса пискнула, перевернулась на спину и замерла.

С минуту Риддл смотрел на неподвижное животное. Не отрывая взгляда от мёртвой крысы, он тихо выругался, поправив чёрные как смоль волосы. Это была только крыса, но внутри было странное чувство, будто произошло что-то непоправимое. Хотя Том был ростом не менее шести футов, он почувствовал себя ужасно маленьким, как будто его одолел кто-то значительно больше него. Тело бил озноб, и Том, испарив труп грызуна, побежал к гостиной.

Примечание:

* История постановки этой пьесы воссоздана на основе комментария Альбуса Дамблдора в «Сказках барда Бидля».

— Ты молодец, Том, — глумливо улыбнулся его призрачный двойник.

— Я не… — пробормотал Том. Он стоял в приютской комнате возле большого зеркала. У входа в комнату валялся труп Бренды. Присмотревшись, Том заметил, что в стеклянных глазах девочки застыло ощущение предсмертного ужаса.

— Посмотри, как это просто, — холодно рассмеялся двойник.

— Это не я! — с ужасом крикнул Том.

— Конечно, ты! — расхохотался призрачный Том. — Посмотри в зеркало.

Он посмотрел в стекло. На этот раз в нем не было призрачного лица. Был только он — Том Риддл. Он шел по сумрачной роще в странной робе, и Рэндальф, Араминта, Друэлла, первогодка Элеонора Монтегю и даже Эмилия Гринграсс с Энтони Крэббом низко кланялись ему. Том как завороженный смотрел на них.

— Ты помнишь, что показывает это зеркало? — рассмеялся его двойник.

Том вскрикнул и резко открыл глаза. Снова жуткий сон, ставший привычным. Поежившись от холода, мальчик слез с кровати и поплелся в гостиную. Он в сотый раз спрашивал себя о том, что же произошло и почему за минувший год у него сбилось чувство времени.

До завтрака оставалось два часа. Несколько минут Том старательно пытался читать книгу, но вскоре осознал, что не понимает смысла слов. Перед глазами снова вставали зеленая вспышка и труп грызуна. Этот зеленый луч представлял собой нечто настолько злое, что при одной мысли об этом у Тома бежали по спине мурашки. Бесспорно, Том и до этого не был ангелом: он был замкнутым, угрюмым, одиноким, но никогда не получал наслаждения от убийства и боли. Теперь ему казалось, будто в тот миг он стал другим человеком.

«Ты напрасно разволновался, — хмыкнул в голове насмешливый голос. — Ты ведь только поставил важный эксперимент, разве нет?».

«Это была темная магия, — заспорил другой, тонкий и детский. — Подумай, Том: ты теперь убиваешь, как настоящие темные маги!»

— К черту… — пробормотал Том, глядя на каминное пламя. Губы неприятно пересохли, и ему хотелось пить. — Это всего лишь мышь.

Мальчик снова посмотрел на ветхую книгу и только тут сообразил, что перед ним были «Сказки барда Бидля», которые накануне он взял в библиотеке. Дрожащей рукой он бросил книгу в портфель и вышел из гостиной. В коридоре сквозило: хотя печи начали работать, они не прогрели за ночь замок. Только в приоткрытой двери класса для зелий горел тусклый свет свечей. Заинтересованный Том притаился у дверного косяка.

— Не вижу поводов для беспокойства, Альбус, — заметил Диппет с нотками легкого покровительства. — Хогвартс очень надежно защищен.

— Армандо, — устало вздохнул Дамблдор, — только за минувший год я ежемесячно перехватывал с десяток темных книг, которые люди Гриндевальда посылали в школу. Такие книги предназначены для доверчивых студентов, которым захочется узнать, что такое черная магия.

— Гриндевальд шлет их до сих пор? — пролепетал Диппет.

— Теперь нет. И это, поверьте, меня волнует, — профессор трансфигурации понизил голос, — Я боюсь, что Гриндевальд использует праздник для нападения.

Том не дослушал конец фразы, поскольку Дамблдор внимательно посмотрел на дверь. Новости казались настолько невероятными, что у мальчика на бегу дрожали колени. Когда он вошел в Большой зал, все еще убранный летающими тыквами, здесь уже было людно. С противоположного стола ему помахала рукой Миранда. Том вяло улыбнулся ей в ответ и плюхнулся рядом с кем-то, кто сидел к нему спиной. Едва он сел, этот кто-то обернулся, и оказалось, что перед ним была Лукреция Блэк.

— Я не желаю есть рядом с грязнокровкой, — презрительно скривилась девочка. — Убирайся!

— Не смей называть меня грязнокровкой! — прошипел Том, сверкнув глазами.

— Да что ты? — фыркнула Лукреция. — У меня испортился крем в заварном печенье от твоего магловского духа!

Несколько третьекурсниц рассмеялись. Том с яростью отодвинулся от их компании. Он чувствовал неодолимое желание запустить в Лукрецию пыточным проклятием и с трудом сдерживал дрожь в руках.

«Подумай об этом логически, — прошептал насмешливый голос. — Темные силы хотят, чтобы вы изучили черную магию. Почему бы не опередить их, почему не изучить ее самому?»

«Ты еще не убедился, как ужасна темная магия?» — заспорил детский голос.

«А Гриндевальд? — коварно спросил насмешливый голос. — Если Гриндевальд правда нападет на школу? Ты ведь едва знаешь непростительные».

Пораженный Том уставился на учительский стол. Речь, разумеется, не шла о том, чтобы стать темным волшебником. Однако посмотреть в Запретной секции пару книг по черной магии казалось Тому вполне обоснованным. Неожиданно для себя он почувствовал сильный голод. Быстро подвинув омлет, Том накинулся на еду.

* * *

Ноябрь присыпал хогвартские башни снежной пудрой. Колючие снежинки, обжигавшие холодом лицо, предвещали морозную и затяжную зиму. На уроках и переменах, в коридорах и Большом зале только и шли разговоры о ролях и декорациях. За этими сплетнями были почти забыты нападения дементоров, хотя их жертвами стали еще три городка на южном побережье.

Новости о Гриндевальде становились тревожнее: темный волшебник заявил о создании в Европе «нового порядка». Резня на оккупированных Рейхом землях устраивалась почти каждый день, а авроры, которые выступали против сторонников Гриндевальда, погибали. От этих сообщений Тому еще сильнее хотелось обследовать Запретную секцию. Счастливой случайности вроде «Фелициса» или открытой двери у него не было, а перспектива попасться карлику Муру его не радовала. Том подумывал о том, не попросить ли разрешения на поход в Запретную секцию у своего декана, но тотчас одергивал себя. Профессор Слагхорн мог рассказать Дамблдору, а этого Том хотел меньше всего.

Наконец, наступило тридцатое ноября — день, когда профессор Бири должен был огласить имена отобранных им актеров. Том проснулся на рассвете в холодном поту. Ему снился нескончаемый кошмар, соединивший в себе разнообразные версии всех предыдущих, и этот новый страшный сон казался ещё более реальным. Дрожа, Том натянул мантию и поплёлся вниз по лестнице. Когда он спустился в Большой зал, то заметил, что тот был уже забит учениками.

— Что же, пора огласить роли! — воскликнул директор Диппет.

— Итак, после отборочных бесед я принял решение. — Голос профессора травологии предательски дрожал. — Альтеда — мисс Лира Каллаган, Гриффиндор, седьмой курс! — Красный стол взорвался аплодисментами. Том рассеянно смотрел, как невысокая темноволосая девушка выбежала к преподавательскому столу.

— Аша — мисс Люси Блэкман, Слизерин, шестой курс. — Высокая девушка с серебристым бантом в светло-русых волосах встала и, постукивая каблуками, пошла к преподавательскому столу. Том аплодировал вместе со всеми и, глядя на Араминту, не смог сдержать улыбку: раскрасневшаяся девочка в буквальном смысле слова глотала слезы, глядя на позолоченную тарелку.

— Амата — мисс Элизабет Бёрнз, Хаффлпафф, шестой курс. — Высокая кудрявая девушка с голубыми глазами встала и робко пошла вперед. Зал приветствовал ее шипением и улюлюканьем. Люси скривилась, сокрушенно подняв глаза.

— И, наконец, сэр Невезучий — Рудольф Догвуд, Гриффиндор, седьмой курс. — Бурные аплодисменты показывали, что долговязый блондин пользовался всеобщим успехом. Том знал, что он был капитаном гриффиндорской команды и, по слухам, одержал немало побед не только в квиддиче, но и в борьбе за сердца болельщиц.

— Шлюха! — раздался вдруг крик, когда Рудольф взял за руку Элизабет. Взрыв хохота потряс зал, и директору Диппету пришлось крикнуть на учеников.

— Почему ее зовут шлюхой? — спросил Том сидящую рядом Друэллу.

— Ты не знаешь? — спросила удивленная Араминта. — Она не просто встречается с Догвудом, но и спит с ним!

Рэндальф Лестрейндж расхохотался:

— Догвуд, интересно, сам надевает по утрам чулки на Лиззи? — Араминта и Друэлла рассмеялись, и их смех подхватили другие слизеринцы. Том рассеянно посмотрел на волшебный потолок, изображавший снеговые тучи.

На Защите от темных искусств было скучно. Профессор Мэррифот дала огромную контрольную, с которой Риддл справился за полчаса. Оставшееся время он, подперев щеку, наблюдал, как пишут остальные. Пошел снег, и Том стал смотреть, как падают белые хлопья.

Урок заклинаний прошел интереснее. Профессор Раджан объяснял заклинания освещения, и Том быстрее всех наколдовал холодный голубой шар. Мальсибер и Крэбб начали изводить Эллу Боунс, направляя искры на ее каблуки. Девочка взвизгивала от страха, что только забавляло Нортона, Энтони и Эмилию.

— На шестом курсе, — сказал профессор Раджан, размахивая на ходу длинной тяжелой мантией, — вы будете не только учить древние руны, но и пробовать составлять сами заклинания. — Для всех желающих я также, начиная с пятого курса, веду факультатив по древнеегипетскому языку.

В голове Тома мелькнул лучик. Он не был уверен, но, возможно, непонятные письмена на книгах в Запретной секции были на древнеегипетском языке. Несколько хаффлпаффцев рассмеялись, и Том с отвращением посмотрел на них: вид чужой тупости всегда был ему невыносим.

— Профессор, — осторожно спросил Том, подойдя к учительскому столу после урока. — Можно я начну ходить на Ваш факультатив со следующего семестра?

— Том… — профессор Раджан казался растерянным. — Я знаю, что Вы очень способны, и все же я должен спросить разрешения у профессора Мэррифот.

— Спасибо, сэр, — улыбнулся Том. Он с интересом отметил, что тонкие смуглые руки профессора тонут в рукаве, как у настоящих индийских факиров. — И еще один вопрос, сэр: не могли бы Вы рассказать о заклинаниях невидимости?

— Заклинания невидимости? — нахмурился профессор Раджан. — Это очень сильная магия, Том. Их не изучают раньше седьмого курса. Это даже не уровень СОВ, — пожал плечами декан Райвенкло. — Скорее, ПАУК.

— Благодарю, сэр, — Том выдавил из себя улыбку и быстро пошел по движущейся лестнице.

Ему казалось, будто он снова попал во власть странной эйфории — наподобие той, что охватывала его, когда он залезал на Пасху в Запретную секцию, покупал книгу о непрощаемых проклятиях или (Том до сих пор содрогался при этом воспоминании) шел убивать кролика Стаббса. Тонкий голос внутри шептал, что изучать темную магию запрещено, но Том властно глушил его.

«Я хочу изучать египетский язык и больше ничего», — прикрикнул он на себя.

«Не лги… Не лги себе снова, Том», — зашептал тонкий голос.

Том вздрогнул. У подоконника стояла Миранда, смотря на отдаленные вершины гор. Том знал, что когда у его подруги было хорошее настроение, она залезала с ногами на подоконник. Но сейчас Тому казалось, будто девочка готова расплакаться.

— Все хорошо? — спросил он, подбежав к подруге. Миранда, не говоря ни слова, кивнула. Том посмотрел на подоконник, где лежал свежий номер «Пророка».

— «Польское государство ликвидировано, — прочитал он. — Восточные земли включены в состав СССР. На основной территории Рейх создал генерал-губернаторство». Тебя это волнует?

— Я ведь на четверть полька, — вздохнула Миранда. — В детстве хорошо говорила по-польски.

— Может, что-то еще изменится.

Это звучало глупо, но ничего другого для ее утешения Том придумать не мог.

— Ладно, не будем, — через силу улыбнулась девочка. — Слышал про постановку в Сочельник? Говорят, профессор Дамблдор сделает невероятные декорации. Мне читали в детстве «Сказки барда Бидля», но я, представляешь, забыла сказку о фонтане.

— Ой, страшная чушь, — вздохнул Том. — Я дважды начинал ее, но не продвинулся дальше четвертого абзаца и посмотрел концовку. Там, представь, полное надувательство: кретин Невезучий получил любовь шлюшки Аматы, — фыркнул мальчик, — а фонтан оказался даже не волшебным.

— А я и не ожидал, что Вы оцените эту сказку, Том, — раздался рядом мягкий и чуть насмешливый голос Дамблдора. Том обернулся. Несколько мгновений профессор внимательно смотрел на ученика, а затем, грустно улыбнувшись, пошел прочь.

* * *

К середине декабря Том уже достиг успехов в изучении заклинаний невидимости. Домашние задания не отнимали много сил, и вечерами он изучал учебник для седьмого курса. В книге бегло описывались способы достижения невидимости, в том числе редкие мантии-невидимки. Гораздо больше внимания уделялось постановке магической защиты. Каждый вечер Том выписывал компоненты защитного заклинания, а затем разучивал его.

Незаметно подошли Рождественские каникулы. Гирлянды из остролиста и серебряной мишуры увили лестничные пролеты, а в шлемах пустых доспехов зажглись несгораемые свечи. Двадцатого декабря лесничий Огг установил рождественскую ёлку, которой на этот раз оказалась огромная корабельная сосна. Пурга засыпала подходы к теплицам, и второкурсники вместо травологии любовались, как профессора Раджан и Дамблдор развешивали в полутемном зале ёлочные игрушки. В сосновых ветках тускло горели красные фонари, освещая длинные иголки таинственным светом. Через мгновение феи погасили их и тотчас взмахом палочек зажгли зеленые огни.

— Том, у меня хорошие новости! — воскликнул профессор Раджан. — Профессор Мэррифот разрешила Вам ходить на факультатив по египетскому языку.

— Благодарю, сэр, — улыбнулся Том, глядя на мигающие хрустальные фонари.

— Кстати, Том… — замялся профессор Раджан. — Я принёс вам начальный курс, чтобы вы могли почитать. — Он вручил слизеринцу очень толстый фолиант.

— Что-то случилось…сэр? — спросил Риддл, глядя на его взволнованный вид.

— Нет, ничего… — При этих словах профессор чар внимательно посмотрел на левую руку ученика. — Просто… Большинству взрослых волшебников не легко дается египетский язык — даже если они посвящают этому всю жизнь, а вы так молоды…

В тусклых огоньках мелькнула фигура профессора Бири, который, теребя в руках маленькую сосновую ветку, на ходу давал наставления Лире Каллаган. Том рассеянно посмотрел, как струи мокрого снега рассыпаются над елкой, и пошел в гостиную. Судя по сообщениям в «Пророке», дементоры напали на пригороды Эдинбурга, и слизеринцы бурно обсуждали новости. Том выбрал кресло подальше от остальных и также уткнулся в газету. Но вскоре он бросил это занятие, потому что был не в состоянии сосредоточиться. По непонятной причине ему не давала покоя фраза Дамблдора, что сказка о фонтане не могла ему понравиться. Единственной сказкой, которая нравилась Тому, была «Снежная королева», точнее, ее начало: история про тролля и волшебное зеркало, в котором все отражалось в странном свете. Тому хотелось прочитать про это зеркало, но к его огорчению, больше ничего об этом в сказке не было.

В Сочельник Тому приснился новый кошмар, где его двойник указывал на змееподобное лицо в зеркале и о чем-то советовался со злым духом. Том, дрожа, вышел в гостиную. Накануне ему удалось установить сплошную защиту. Если все пойдет по плану, через пару дней он смог бы, наконец, посмотреть темные книги. Миновав Малый Холл, освещенный тусклыми огоньками свечей, мальчик пошел в библиотеку и просидел весь день над книгами о формах невидимости.

Без четверти семь Том поднялся в гостиную. В честь Рождества она была украшена зелеными и серебристыми свечами, отражавшимися в хрустальных шарах маленькой голубой ели. К отвращению Тома его одноклассники прихорашивались, словно собирались на бал. Альфард Блэк надел коричневую мантию; Рэндальф Лестрейндж предпочел бордовую; Нортон Мальсибер важно натягивал темно-серую мантию и крутил в руках черные карнавальные очки.

— Мне идет? — спросил он Энтони Крэбба, который примерял огромную голубую мантию.

— Ну, просто маркиз Карамболь*, — ухмыльнулся Том.

— Ты тупая, ничего не стоящая грязнокровка! — закричал с ненавистью Нортон под дружный смех слизеринцев.

Сам Том обречённо переоделся в парадную, хотя и слегка поношенную мантию из чёрного бархата с серебряной отделкой. Том знал, что было довольно вульгарно всё время носить чёрное, но этот цвет соответствовал его волосам и, в данный момент, его настроению. Том не стал дожидаться остальных, а быстро пошел по парадной лестнице, усыпанной наколдованным инеем. Привычные газовые фонари, покрытые снежинками, были окутаны облаками белого света и казались сошедшими с праздничных открыток.

— Счастливого Рождества, Том! — помахала ему Друэлла Розье. Она стояла на нижней площадке и весело болтала со Сьюзен Пак. Том мягко улыбнулся сокурснице, глядя на ее фиолетовую накидку.

В холле стояла праздничная толчея. Ученики, как завороженные, ожидали восьми часов. Араминта надела длинное синее платье и белые перчатки до локтя. Дженни Сполдинг и Мона МакКейб стояли в почти одинаковых кремовых платьях, напоминая двух сестер. Игнотус Пруэтт надел вместо мантии замшевый пиджак с бабочкой, чем вызывал восторги у целой группы гриффиндорок. Августа Энслер набросила на ярко-красное платье новогоднюю мишуру. Том с усмешкой подумал о том, будет ли она светиться в темноте.

Наконец, тяжелые двери распахнулись, и толпа хлынула в зал. Том, как и многие, не смог сдержать возглас восхищения: стены зала изображали сад из цветущих вишен и груш. Волшебный ветер легонько трепал их макушки, и от его дуновений белые цветы разлетались по сторонам. В саду было много гротов с кустами диких роз, над которыми пролетали маленькие феи. Задняя стена, где находился учительский стол, была закрыта занавесом. Обеденные столы исчезли: вместо них стояла сотня сидений, а в воздухе горели гирлянды белых свечей.

— Пленен силой искусства, грязнокровка? — услышал Том насмешливый голос Мальсибера. Стоявшая рядом Эмилия Гринграсс рассмеялась.

— Судя по мантии, ты недаром выбрал в спутницы Гринни, — парировал Риддл, рассматривая бирюзовую мантию Эмилии. Мальсибер хотел что-то возразить, но Том пошел к сидениям. Дженни Сполдинг послала ему кокетливую улыбку, но мальчик не обратил на гриффиндорку ни малейшего внимания.

— Ты не против? — спросила Миранда, показав на сидение рядом с ним.

— Конечно, нет, — улыбнулся Том, подивившись ее наряду. Миранда надела короткое горчичное платье, перетянутое простым поясом, и белые босоножки.

— Догвуд почти бросил Элизабет и ухаживает за вашей Люси, — улыбнулась девочка.

— С каких пор тебя интересует, с кем спит это животное Догвуд? — засмеялся Том.

— Об этом сейчас не говорит только ленивый, — улыбнулась Миранда, обнажив маленькие неровные зубы. — Вчера они болтали о том, как подают кофе в постель, и Элизабет еле сдерживала слезы.

— Плакать из-за Довгуда? — удивился Том. Он вспомнил, что Люси вчера в самом деле победно прохаживалась по Большому залу, вплетя в волосы изумрудную ленту. И все же страдать из-за Догвуда, которого слизеринцы звали «орангутангом», казалось ему верхом глупости.

— Попрошу внимания! — профессор Дамблдор предупредительно поднял руку. Голоса смолкли, и свечи погасли, как по команде.

— Смотрим! — весело прошептала Миранда и, поправив очки, посмотрела с улыбкой на сцену. От сияющих глаз девочки Том почувствовал прилив тепла и последовал ее примеру.

— Сейчас наш новый хогвартский театр покажет сказку «Фонтан феи Фортуны». — Взрыв аплодисментов прервал слова Дамблдора. — Мы не случайно решили поставить именно ее, — доверительно улыбнулся декан Гриффиндора. — Ведь это сказка о любви. Сказка о том, что любовь не ведает разделения на умных и глупых, магов и маглов, достойных и недостойных. Сказка о том, что перед великой силой любви все равны!

Том нахмурился. Ему снова казалось, будто Дамблдор заготовил эту странную речь для него. Профессор Бири неуклюже выбежал на сцену и, взмахнув палочкой, открыл занавес. Зал потонул в аплодисментах при виде заросшего травой холма, на вершине которого стоял фонтан в виде четырех чаш.

Первой вышла на сцену улыбающаяся Аша. Возможно, это была иллюзия, но Тому казалось, будто он каждой клеточкой тела чувствует ее победу. Амата выходила жесткой пружинящей походкой — Том понимал, что она не хочет показать свое огорчение. Альтеда выходила неуверенно, словно волновалась из-за своей игры. Амата уже развернулась к подругам, как вдруг из-под холма вспыхнул огонь. Гигантская голова огневицы, развернувшись, бросила в декорации столп огня. Первые ряды отчаянно закричали. Девочки, подобрав парадные платья, повскакивали с кресел. Змей выпустил новую волну пламени, и рождественская сосна вспыхнула, как спичка.

— Aguamenti! — воскликнул профессор Бири, направив палочку на змея. Огневица зашипела и, выпустив еще одну струйку огня, зажгла холм.

Том привстал, пристально вглядываясь в сцену. Амата достала палочку и бросила заклинанием в Ашу, но та увернулась, и быстро ударила чем-то по ногам соперницы. Амата увернулась и, отступив к горящему подножью холма, чем-то бросила в соперницу. Огневица продолжала выпускать пламя, и неожиданно вспыхнула одна из цветущих вишен. Раздались крики.

— Спасайте, спасайте детей, — крикнул профессор Раджан, также безуспешно выпустив на сцену столп воды.

Ученики беспорядочно толпились у входа, налетая друг на друга. Девочки отчаянно визжали, и только Том не мог отвести взгляда от сцены: Амата и Аша выпускали друг в друга столпы искр. Рядом с ними метался профессор Бири, пытаясь сделать хоть что-нибудь.

— Все на улицу! — громко сказал Дамблдор.

Потрескивавшая от огня стена разъехалась в разные стороны, открывая проход в вестибюль. Миранда, оцепенев, смотрела на поединок волшебниц, но Том, схватив ее за руку, потащил к выходу. Через пару минут они, протиснувшись через толпу, выскочили на улицу. Рядом с обледенелой ступенькой валялся старый черный плащ, и Том поскорее накинул его на озябшую Миранду. Невдалеке слышались визги и сухой треск горящего дерева. Многие ученики кашляли от дыма, и старшекурсники выносили их на мороз, укрывая мантиями.

Некоторое время Том смотрел на этот действо, не понимая, что его волнует. Ночное небо стало совершенно черным. Внезапно ему показалось, будто вокруг воцарилась гробовая тишина, хотя люди по-прежнему двигались. Том вспомнил, что о чём-то подобном он читал в книге про дементоров: когда они приближались, наступала тишина. Из Запретного леса послышался гудящий шум. Следом из-за деревьев появилась полсотни высоких фигур в капюшонах.

Том мгновенно выхватил палочку. Он знал о губительной силе дементоров, и не хотел, чтобы ее воздействие испытали он сам или Миранда. К его удивлению, ни одному ученику пока не удавалось выпустить Патронуса.

— Expecto Patronum! — выкрикнул Том, сконцентрировавшись на мысли, как они с Лесли выходят из приюта.

Из палочки вырвалось что-то высокое в виде гигантской серебристой змеи. Некоторое время она кружилась в воздухе, а затем помчалась по направлению к дементорам. Но тут все они разом глубоко вздохнули, и счастливые воспоминания тотчас покинули Тома. Стало невыносимо тоскливо, и перед глазами поплыли сцены из приютской жизни. Генри Ойрен говорил Патрику Фелпсу, что надо побить «кошака». Судя по вскрикам и всхлипываниям других учеников, дементоры оказывали на них такое же влияние. Том обернулся и с ужасом увидел, что Миранда была на грани обморока. Кто-то из старшекурсников потянул ее в сторону замка.

Дементоры приближались. Том попытался снова вызвать покровителя, но не смог: счастливых воспоминаний больше не было. Едва он только вспомнил радостный момент, как эти мысли сразу сдуло очередным глубоким вздохом дементоров.

— Expecto… — слабо прошептал Том. Руки слабели, и глаза закрывала тьма.

Примечание:

* Маркиз Карамболь — псевдоним Генриха Айзенштайна из оперетты И. Штрауса «Летучая мышь». Том достаточно ехидно высмеивал Нортона, намекая, что он, как и Айзенштайн, был самозваным дворянином.

Том почувствовал, как на плечо опустилась холодная склизкая рука. Он оглянулся и увидел дементора. Леденящее чувство пронзило внутренности, глаза застлал туман. Изо всех сил сконцентрировавшись, Том представил себе, что все закончилось, и они с Мирандой счастливые бегут, взявшись за руки, к школе.

— Expecto Patronum! — крикнул Том. Из палочки тотчас выплыла серебристая змея. Она скинула руку дементора с плеча и, извиваясь, прогнала три фигуры в капюшонах обратно во тьму.

Дементоры, не меньше сотни, скользили со всех сторон по берегу озера и уже кружились возле входа. Рядом мелькали вспышки: старшекурсники пытались вызывать патронусов, но они гасли в морозном воздухе. Из темноты надвигались все новые группы дементоров, окружая учеников. Брезгливо отряхнув плечо, Том упал в снег и пополз прочь от входа.

Прошло, должно быть, минут пятнадцать прежде, чем Том заметил огромный сугроб. Рядом с ним сидела высокая худенькая девочка. Несмотря на мороз, она сбросила капюшон, и золотистые волосы растрепались по плечам. Присмотревшись, он узнал капризное личико четверокурсницы Вальбурги Блэк.

— Вэл! — отчаянно крикнул Том. — Вэл, подумай о самом лучшем! — Вальбурга, однако, не подавала признаков жизни. Том поднял палочку, отчаянно моргая, чтобы спастись от мокрых снежных хлопьев.

Перед глазами поплыла картина хмурого мартовского дня. Маленький мальчик лет пяти сидел возле резной ограды и, смотря на водянистые снежинки, потирал руки, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Через минуту, поежившись, он натянул тонкий свитер на щуплое тельце. Парень лет четырнадцати, усмехаясь, со всего размаху ударил его кулаком по затылку. Оглянувшись, Том с ужасом заметил, как одно из призрачных существ подняло полусгнившие руки и откинуло капюшон. На лице не было и глазниц; вместо них виднелась тонкая серая кожа и воронка вместо рта.

«Сейчас… Сейчас…» — бормотал Том, чувствуя себя в полубредовом состоянии. Он изо всех сил сосредоточился, представив, как они с Лесли приносят Марте шары из открыток.

— Expecto Patronum! — воскликнул Том. В тусклом свете патронуса он увидел остановившегося в двух шагах дементора. Серебристое облачко было для него непреодолимой преградой, но из-под черного плаща высунулась длинная, мерзкая, вся в язвах рука, пытавшаяся отодвинуть облако из света. В тот же миг огромное световое облако в виде феникса осветило его и Вальбургу.

— Том! ТОМ! Ты жив?

Том обернулся и увидел, что к нему бежит профессор Раджан. У преподавателя был взволнованный вид, а волосы казались присыпанными снегом.

— Ммм… Ну да, — простонал Том. Метель усилилась, и очертания людей расплывались в призрачные фигуры. — Где Вэл? — обеспокоенно воскликнул он.

— Не волнуйтесь, Том, — улыбнулась подошедшая профессор Мэррифот. — Мисс Блэк в безопасности. Мы немедленно отправим ее в крыло вместе с профессором Бири. Великолепный патронус… — нахмурилась она.

— Профессора Бири задели дементоры? — ужаснулся Том.

— Нет-нет, его побили доморощенные актриски, — усмехнулся профессор Раджан. — Он пытался разнять этих двух сумасшедших, но их заклинания покалечили ему голову.

— А дементоры? — прошептал Том, с опаской глядя на засыпанные снегом верхушки Запретного леса.

— Все в порядке. Мы прогнали их, а Вас спас профессор Дамблдор, — продолжала профессор Мэррифот. — Идите, а я постою здесь, — кивнула она.

Вокруг школы царил хаос. Ученики носились туда-сюда, директор Диппет был в панике. Профессор Дамблдор руководил эльфами, которые укладывали учеников на носилки. Том попытался посмотреть на него, но чьи-то руки задушили его в объятиях.

— Том! Том, спасибо! — кричал тонким голосом какой-то мальчик. Том досадливо дернулся и, оглядевшись, узнал первокурсника Сайнуса Блэка.

— Благодарю, Том, — невозмутимый Альфард Блэк также похлопал его по плечу. Том хотел сказать, чтобы они шли к сестре, но не успел: к ним подбежал профессор Гораций Слагхорн.

— Ага, поздравляете своего спасителя? — улыбнулся он. — Мистер Риддл, Вы… вы проявили невероятную храбрость! Невероятную храбрость, и к тому же талант не по годам. Я понимаю, нет ничего, что смогло бы стать Вам достойной наградой, но… сто восемьдесят очков Слизерину Вы заработали честно.

— Вы серьёзно, сэр? — опешил Том.

— Конечно, серьёзно! Поздравляю, поздравляю, мой мальчик, — пожал ему руку глава Слизерина. Он улыбался, но Том чувствовал, что его собственный декан посматривает на него как-то странно. — Идемте в замок! Сегодня вся школа ночует в холле в спальных мешках: Большой зал и коридор сильно обгорели, в гостиные не пройти, — вздохнул зельевар.

Тому не надо было повторять дважды. Отделавшись от Блэков, он пошел в громадный холл. Рождественские украшения на парадной лестнице казались Тому ненужной ерундой. Кругом валялись фиолетовые спальные мешки. Несколько минут Том пытался найти Миранду, но затем, поняв невозможность что-либо заметить в толчее, залез в мешок.

— Гашу свет! — объявил вошедший профессор Раджан. — Всем забраться в мешки и спать.

Фонари и свечи погасли. Только шелестевшие голоса привидений изредка спорили о том, стоял ли за нападениями дементоров Гриндевальд. Время от времени в холл заглядывал преподаватель — проверить, все ли в порядке. Том, однако, не мог уснуть. То ли от волнения, то ли от странного предчувствия, он лежал, поглядывая на потолок.

Было, должно быть, часа четыре утра, когда Том услышал голоса. По холлу шли Диппет и Дамблдор, о чем-то переговариваясь вполголоса. Том прислушался: ему казалось (да и могло ли быть иначе?), что разговор шел о нем.

— Невероятно храбрый и талантливый мальчик! — заметил Диппет. — Подумать только: спас жизнь мисс Блэк! Я полностью согласен с профессором Слагхорном, и от себя готов присудить еще двадцать баллов Слизерину.

— Все верно, Армандо, — вздохнул Дамблдор. — Однако его патронус произвел на меня впечатление.

— Да, невероятно, — пробормотал директор. — Том затаил дыхание. — Только один британский маг имел покровителя в форме змеи.

— Меня давно это наталкивает на размышления, — заметил декан Гриффиндора. — Левша с патронусом-змеей — невероятное сочетание, если не сказать даже больше.

Тому показалось, что сердце сейчас выскочит из груди. Такое сходство со Слизерином было невероятным для простого совпадения. В соседнем мешке засопел тучный четверокурсник, и Том затаил дыхание.

— … Вы уверены, что за этим стоял Гриндевальд? — раздался голос Диппета.

— Конечно. Двое его сообщников схвачены в Запретном лесу. Они-то, без сомнения, и направляли дементоров.

— Значит… — в голосе Диппета чувствовалась нотка дежурного сомнения, словно он знал страшную правду, но не хотел верить в нее.

— Это значит, Армандо, что война действительно началась, — спокойно заметил Дамблдор.

Том посмотрел на заколдованные снежинки и сосновые ветки, украшавшие лестницу. Слыша властный голос профессора трансфигурации, он, как никогда, проклинал собственную слабость. Если настоящая война с Гриндевальдом в самом деле началась, то изучить темные искусства было вопросом жизни и смерти.

* * *

Зима сорокового года казалась бесконечной. На смену мокрым метелям пришли снежные бури, и сугробы закрывали даже нижние окна школы. В начале февраля разыгралась такая сильная вьюга, что замело все проходы к Хогсмиду и поломало немало деревьев в Запретном лесу. Печное отопление несколько раз давало сбои. В такие дни завхоз карлик Мур чистил забитые сажей дымоходы, а школьники грелись, разводя во дворе костры из дров. Том чувствовал себя не в своей тарелке: события Рождественской ночи стояли у него перед глазами, как картина, нарисованная в зловещих, мрачных тонах. Кошмары стали сниться ему регулярно, каждую ночь, а тот самый противный мерзкий голос в его голове, казалось, звучал всё сильнее.

Большой зал убрали за два дня, но до самой весны в нем стоял запах гари. Профессора Бири выписали из больницы в середине зимы, когда колдомедики вернули его голове прежний вид. Профессору Кеттльберну повезло меньше: его отстранили от ведения занятий на целый семестр. Директор Диппет сначала хотел посадить в карцер Элизабет Бернз из-за нападения на профессора травологии, но девочка после нападения дементора не выходила из лазарета.

Тома, впрочем, это мало интересовало. В феврале он пару раз ночью пробирался в Запретную секцию, чтобы почитать такие книги, о существовании которых ему не полагалось даже знать. В Пасхальную ночь он нашел «Пособие для начинающих изучать темную магию» и опробовал несколько простейших заклинаний. Было страшновато, но в целом выходило увлекательно. На обратном пути Том присел на подоконник и долго смотрел на порхание снежинок, не понимая, отчего ему кажется, будто должно случиться что-то плохое.

* * *

Возможно, на это повлияли чтения в Запретной секции по ночам, но оценки Тома по Защите от тёмных искусств взлетели до небес. Профессор Мэррифот, обрадованная таким прогрессом ученика, стала охотно давать ему книги для дополнительного изучения. Том втайне был ей за это очень признателен, потому что читать их в сочетании с книгами по чёрной магии было интересно. Том обратил внимание на то, что книги по защите были в основном посвящены злобным волшебным тварям и тому, как от них обороняться, в то время как в книгах о тёмных искусствах больше внимания уделялось заклинаниям, проклятьям и зельям.

Новости с континента становились, между тем, все хуже. Десятого мая Вермахт начал наступление в Арденнах и прошел сквозь позиции союзников, как горячий нож через кусок масла. Волшебницы из Шармбатона установили на бельгийской границе магический щит, но маги Ордена СС сняли его за пару часов. Четырнадцатого мая капитулировала Голландия. Колдографии в «Пророке» изображали поджарых волшебников в черных плащах: эсэсовцы весело раскуривали сигареты возле каналов с плакучими ивами. Том смотрел на них с замиранием сердца: впервые ученики Гриндевальда курили так близко от Лондона.

Следом пришли смутные известия о катастрофе на континенте. Учителя и старшекурсники шептались, упоминая слово «Дюнкерк». В разговорах мелькало и другое непонятное слово — Юнкерсы. Как выяснилось позднее, эти самолеты, похожие на стаи рассерженных ос, расстреливали союзников буквально на бреющем полете. Как-то в конце мая второкурсники писали контрольную по защите от темных искусств. В середине урока, когда Том покончил с заданием, вбежал взволнованный профессор Слагхорн. Он что-то шепнул профессору Мэррифот, и они, не сказав ни слова, побежали в коридор. Том с тревогой посмотрел в окно. Майское небо стало свинцовым, и вспышки молний изредка освещали светло-серые просветы.

Двадцать второго июня Том проснулся от странного холода. Ему приснился жуткий сон, в котором уродливое лицо направило на него вспышку зеленого света. В гостиной, несмотря на ранний час, царило возбуждение. Старшекурсники сновали мимо кресел, обсуждая что-то вполголоса. Глядя на них, Том вспоминал суету в приюте, когда из больницы привезли гроб с телом Лесли.

Войдя в Большой зал, Том понял, что не ошибся. На месте привычных вымпелов факультетов висели флаги Франции и Шармбатона с траурными лентами. По стенам бежали громадные колдографии, изображавшие волшебников в черных мундирах. На этот раз они, закутавшись в табачный дым, о чем-то беседовали на фоне Елисейских полей и фонтанов Тюильри. Со стороны звучала тихая французская песня. Том не понимал ее слова, но от этих нежных звуков ему представлялись бульвары с цветущими каштанами. И от того, что по ним сейчас шли войска Гриндевальда, на глаза сами собой накатывали слезы.

— Том… — раздался всхлипывающий голос.

— Да? — Том обернулся и едва не вскрикнул от изумления. За слизеринским столом горько рыдала Эмилия Гринграсс. Том с удивлением смотрел на ее зеленоватые заплаканные глаза и неуверенно подошел к ней. В другое время он, возможно, порадовался бы ее рыданиям. Но сейчас, взглянув на волшебников с нашивками в виде молний, он почувствовал, что вся их вражда не стоит ломаного гроша.

— Эмили… — пробормотал он, не зная, что ей надо сказать.

— Там моя тетя, Том… — разрыдалась Эмилия. — И кузина… Ее расстреляли как заложницу… — Она не могла больше говорить. Слезы продолжали капать на размокшие чернила, и Том неуверенно погладил ее по шелковистым волосам.

— Попрошу внимания, — заметил директор Диппет. — Сегодня французское правительство капитулировало. Половина Франции оккупирована войсками Рейха; в другой ее половине сформировано правительство во главе с лояльным Гитлеру маршалом Филиппом Петэном. Мы остаемся единственной страной, продолжающей войну с Гриндевальдом. Впереди тяжелые времена. И я, — кашлянул Диппет, — благодарен профессору Мэррифот, принявшей трудное и мужественное решение. С завтрашнего дня она передает пост заместителя директора профессору Дамблдору. Поприветствуем профессора Дамблдора!

Зал потонул в аплодисментах. Том не знал, как ему реагировать на происходящее. Дамблдор определенно не любил его. Однако сейчас не было ничего важнее, чем победа над Черным орденом, и Том зааплодировал со всеми.

— Благодарю за доверие, — улыбнулся декан Гриффиндора. — Посоветовавшись с директором, мы решили, что в этом году не будет победителя в ежегодном соревновании факультетов. Победителем, — обвел он рукой зал, — безусловно становится Шармбатон. Мы скорбим по павшим и адресуем отважным французским друзьям наши приветствия и аплодисменты!

Когда гул, наконец, стих, ученикам раздали контрольные по трансфигурации. Том быстро просмотрел свой пергамент: оценка была самой высокой из возможных. Ученики выходили во двор, где тусклые лучи солнца пробивались сквозь свинцовую пелену туч. Том тихонько выскользнул в коридор и, присев на подоконник возле запыленного окна, стал рассматривать листок с контрольной работой.

Неожиданно он прочитал свое имя наоборот и заметил, что получалось МОТ. Том посмотрел на имя МАRVOLO. Если взять из него букву R и добавить в перевернутое имя, выходило МОRT. Том вздрогнул: во всех языках, происходящих от латыни, это означало смерть. Мальчик взял клочок пергамента и вывел:

МА VOLO RIDDLE

MORT

Том прищурился. Определенно частица МА просилась, чтобы ее тоже прочитали наоборот. Получалось AM — есть. Теперь надо было поставить букву I, а ее не составляло труда взять из фамилии. Том почувствовал азарт, словно разучивал сложное заклинание, и лихорадочно написал:

VOLO RDDLE

I АМ MORT

«Я есть смерть», — прошептал Том. Получалось жутковато, хотя, возможно, это и к лучшему. При упоминании о смерти сторонники Гриндевальда трижды подумают, иметь ли с ним дело. Оставалось странное сочетание VOLO RDDLE. Несколько минут Том размышлял над тем, как поступить с этим обрубком. Затем решение пришло само собой. Том обратил внимание, что окончание второго имени и фамилия образуют слово LORD. Получалось:

I AM LORD MORT

Лорд? Это звучало невероятно, но, в конце концов, он куда больше достоин носить титул Лорда, чем ничтожество вроде Пруэтта или Крэбба. Том с улыбкой посмотрел на свои невероятно длинные и тонкие ноги. И все-таки выражение «Я Лорд Смерть» не нравилось ему. Оставалось странное сочетание VODLE.

— Водле? — удивился Том. — Водле-морт? Это звучало глупо. Зато если переставить местами D и L выходило слово VOLDE. Волдеморт? Том еще раз написал имя и анаграмму:

ТОМ МARVOLO RIDDLE

I AM LORD VOLDEMORT

«Я Лорд Волдеморт», — прошептал Том. Только сейчас он понял, что получилась неплохая игра слов. Следя за переводами Миранды, он знал, что по-французски «VOLDEMORT» можно понять двояко: или как «смертельный полет», или как «воспаривший над смертью». Лорд, воспаривший над смертью. Нет, лучше — Лорд, победивший смерть…

— В такую погоду грех не погулять во дворе, Том, — раздался слегка разбитый голос. Том вздрогнул: по коридору шел профессор Дамблдор.

— Сэр, — кивнул Том, спрятав пергамент. — Я только сверял контрольную…

— Да, оценки высочайшие, — вздохнул Дамблдор. — Особенно по трансфигурации, заклинаниям и защите от темных искусств. — При последних словах профессор снова бросил на мальчика пытливый взгляд. — Хорошего дня, Том, — кивнул он и медленно пошел по коридору.

Некоторое время Том смотрел ему вслед. Затем, когда Дамблдор ушел, он достал пергамент.

«Не трусь, — прошептал в голове надменный голос. — Том Риддл не мог победить Гриндевальда, но Лорд Волдеморт справится с любой проблемой».

С минуту Том наблюдал за игрой тусклого солнечного лучика и вдруг улыбнулся простоте своей мысли.

— Все будет хорошо, — с восторгом пробормотал он. — Ведь я теперь не просто Том Риддл. Я — Лорд Волдеморт.

Конец первой части

Свет люстры погас. Том ждал, когда это произойдет, и все же сам миг наступления темноты застал его врасплох. Синеватый луч осветил экран, на котором появился вид сумрачной площади. В центре горел громадный костер, и пламя, трепыхаясь на ветру, словно осыпало искрами зал. На трибуне выступал невысокий темноволосый человек с острым носом. Закутавшись в серый плащ, он напоминал сухопарого кузнечика. Том сразу узнал его по газетам: это был Йозеф Геббельс, министр пропаганды Рейха.

— … Studenten seid Träger, Vorkämpfer und Verfechter der jungen, revolutionären Idee dieses Staates gewesen…*

Несколько человек в серой форме бросили в костер стопку книг. Том не знал, в какое время суток происходило все, что он видел, но почему-то был уверен, что ночью. Иногда ему казалось, будто в той стране стояла вечная ночь.

— Ihr Studenten Euch das Recht nehmt, den geistigen Unflat in die Flammen hineinzuwerfen, dann müsst Ihr auch…

Книги горели по-разному. Некоторые пламя охватывало целиком, и они исчезали в громадной топке. У других загорались по нескольку страниц, и ветер трепал их, то раздувая, то сбавляя пламя. Третьи отлетали в сторону, и огонь затухал, уничтожив пару страниц. Они как будто спаслись от ужасной участи остальных, хотя Том знал, что потом их непременно бросят в тот же самый костер.

— … symbolische Handlung, — eine Handlung, die vor aller Welt dokumentieren soll: hier sinkt die geistige Grundlage der November…

Том не понимал этот отрывистый язык, но чувствовал в нем что-то опасное и злое. Он посмотрел на огромное серое здание и почувствовал, как сердце охватывает страх. Тысячи непрощаемых не хватит, чтобы остановить эту армаду. Тысячи «bombarda» не хватит, чтобы разрушить здание Рейхстага со зловещими куполами. А ведь следом за Вермахтом предстояло одолеть Черный орден СС, победить могущественных «Высших неизвестных», каждый из которых был сильнее десятка авроров, и только затем предстоял поединок с самим…

— Скорее, скорее! — в зал вбежал невысокий человек в форме. — В бомбоубежище! — Свет вспыхнул, на мгновение ослепив Тома. Сидевшие рядом люди повскакивали с красных бархатных кресел.

— Внимание, внимание! — заговорил сверху металлический голос. — Всем срочно спуститься в бомбоубежище! Воздушная тревога! Воздушная тревога!

Невдалеке слышался вой сирены — звук, к которому Том привык за последние две недели. Ребенок лет шести дергал за рукав маму, прося продолжение фильма. Том посмотрел на его желтый вельветовый пиджачок и вдруг подумал о том, как он спускался бы со своей мамой. Она, наверное, говорила бы что-то успокаивающее. Что-то вроде «не бойся, Том, все будет хорошо». Так, кажется, говорят все мамы. Или не так? Том едва не прыснул от смеха, представив, как высокая миссис Гринграсс ведет за руку перепуганную Эмилию в бомбоубежище.

Через пять минут Том сидел в бетонном помещении, слушая оглушительный грохот взрывов. Помимо Тома в бункере было еще человек двести. Одни сидели на каменном полу, другие теснились на железных нарах. Том снова поблагодарил небо за то, что пошел на пропагандистский фильм: в кинотеатрах, как правило, были входы в бомбоубежище.

— Расступитесь… Расступитесь… — двое санитаров втащили носилки с пожилым человеком, укрытым белой простыней.

— Зажигательные бомбы… — словно невзначай сообщил пожилой военный. — Такими Мадрид в свое время бомбили.

— Мы же не испанцы, твою мать! — громко фыркнул долговязый парень.

— Люфтваффе-то все равно, — стоически заметил седой офицер.

— Я всегда говорил: нельзя им доверять, стервецам, — Том обернулся. Рядом на нарах сидел старик с пьяными голубыми глазами. — Разве можно было доверять бошам? — покачал он головой.

«У него погибла внучка», — пробормотал внутри тонкий голос.

«Гриндевальду нет дела до его переживаний, — усмехнулся другой. — Почему тебя это должно волновать, Волдеморт?»

Поежившись, Том ущипнул себя за ладонь. Это был первый раз, когда он назвал себя Волдемортом. Тому нравился его псевдоним, но он никогда не обращался так к самому себе.

Примерно через час Том покинул бункер и медленно побрел в сторону Воксхолл-роуд. Целые дома перемешались с разбитыми остовами зданий. В прогалинах от попаданий бомб вилась алебастровая пыль и валялись груды обломков от кирпичей. Том никогда прежде не видел, как бомбежка расчищает гигантские пустыри. В отличие от других сирот, Том старался не лазить по развалинам: он слишком боялся покойников.

Однако на этот раз Том изменил привычкам: его внимание привлек серебряный портсигар, валявшийся рядом с убитым мужчиной в дорогом синем костюме. Преодолевая омерзение, Том схватил портсигар и стал рассматривать его крышку: на ней был изображен знак в виде пересекающих кругов и треугольников. Затем взгляд мальчика приметил нечто более интересное: из кармана трупа торчала волшебная палочка.

С минуту Том, как ошарашенный, смотрел на этот предмет. Затем осторожно двумя пальцами достал ее из кармана. Том хотел было пойти дальше, но не успел: сильный приступ рвоты согнул его пополам.

* * *

Том зевнул и, поежившись от сквозняка, встал с кровати. Вдалеке ухали взрывы и слышался шум складывающихся домов. Сегодня был хороший день: немцы бомбили Лондон вяло. Последние две ночи сироты провели в бомбоубежище, подстилая покрывала на кафельный пол. Утром Том едва дополз до кровати и, не раздеваясь, сладко проспал до позднего вечера.

— Слушай, а тот подонок с табаком так и не заплатил, — послышался из-за двери голос Генри Ойрена. — Неплохо бы его поучить уму-разуму.

— Точно? — Патрик посмотрел на приятеля. — Ладно, у кого есть бензин?

Голоса удалялись. Том надел жакет: в конце августа на улицах сильно сквозило. Мысли путались, и он стал осторожно красться по лестнице. Он помнил, что министерство не могло определить хозяина заклинания: оно может только узнать вспышку и, если очень повезет, определить волшебную палочку. В городе после бомбежек сделать то и другое было невероятно сложно. Том осторожно пошел за шайкой Патрика, иногда останавливаясь под фонарями или забегая в соседние переулки.

«Том, подумай… Неужели ты хочешь применить непрощаемые на людях?» — забормотал в голове тонкий голос.

«Ты трусишь, Волдеморт?» — расхохотался другой. Том остановился и, посмотрев на Патрика, с ненавистью сжал кулаки.

Через десять минут компания подошла к киоску с табаком. Патрик остановился в отдалении. Генри стал расспрашивать продавца о чем-то. Прыткие Джеймс и Мартин, пригнувшись, полили бензином газеты, сигареты, открытки и побежали в сторону. Патрик швырнул зажженную тряпку, и киоск вспыхнул, как пакля. Генри оттолкнул хозяина и помчался прочь.

— Мерзавцы, мерзавцы! — в отчаянье кричал пухлый продавец. — Все пропало, сволочи! — Пламя разгоралось сильнее, и он бессильно метался вокруг киоска. Редкие прохожие останавливались, чтобы посмотреть на это зрелище.

— Imperio, — прошептал Том, направив чужую палочку на Патрика. Верзила остановился и ошарашенно осмотрелся. — Бегом вправо, — приказал Том.

Не понимая происходящего, Патрик побежал в сторону Воксхолл-Роуд. Том помчался за ним, направляя его в сторону руин, где он подобрал вчера портсигар. По дороге Том вспоминал о том, как Патрик руководил его побоями, из-за того, что на пальто Бренды кто-то насыпал стиральный порошок. Когда они подбежали к развалинам, Том снял заклинание. Патрик испуганно озирался по сторонам.

— Здравствуй, Патрик, — ласково улыбнулся Том.

— Кошак? — удивленно осмотрелся верзила. — Ты что здесь…

— У меня тот же вопрос, Патрик, — усмехнулся Том, хотя его голос предательски дрожал. — Мне кажется, что пришло время тебе ответить за мои унижения. — Не теряя даром времени, мальчик выхватил палочку и произнес первое, что пришло ему в голову:

— Crucio! — Его голос эхом отозвался в пустом переулке.

Патрик упал на землю, крича и причитая. Крик был настолько сильным, что Том всерьез испугался, как бы на вопли верзилы не прибежала полиция.

— Silentio! — Том применил оглушающее заклинание.

Крики стихли, но самого верзилу трясло и выворачивало. Том смотрел на него, разрываясь от противоречивых чувств. Одна его часть умоляла остановиться, а другая наслаждалась происходящим. Вторая взяла верх над первой, и Том не снимал проклятье целых десять минут.

— Я хочу, чтобы ты это запомнил, пес, — презрительно сплюнул Том, скривив губы в усмешке. — Я хочу, чтобы воспоминания об этом преследовали тебя, изводили тебя, как меня изводили воспоминания о твоих побоях.

Невдалеке завыла сирена противовоздушной обороны. Начинался налет, но Тому сейчас это было на руку.

— Настанет день, когда такие маглы, как ты, будут знать свое место, — спокойно сказал Том. — Но я же не могу допустить, чтобы ты втравил меня в неприятности, правда? Avada Kedavra! — воскликнул он, вспомнив, как Патрик толкнул его в оледенелую яму.

Зеленый луч осветил верзилу. Сначала в глазах Патрика мелькнуло ощущение предсмертного ужаса, затем они стали оловянными. Том быстро одернул палочку и тут понял, что он сотворил. Он только что убил человека, пусть даже и магла. Если об этом узнает министерство, его отправят в Азкабан.

— Что я наделал? — прошептал Том, глядя на труп. — Боже, что же я наделал? — повторил с ужасом он.

Эйфория прошла, и Том чувствовал только леденящий холод. Как он сможет жить теперь, зная, что он убийца? Вытерев палочку о край плаща, он бросил ее вместе с серебряным портсигаром в руины дома. Он больше не мог видеть этот переулок и труп — жизнь, отнятую им самим. Тело трясло как в лихорадке, и Том побежал, не чувствуя холодного ветра.

* * *

Утро первого сентября выдалось ненастным и промозглым. Из-за туч не было ночной бомбежки, что позволило впервые за последние дни поспать спокойно. Несмотря на это, Том прикорнул только под утро. Быстро вскочив, он посмотрел на мокрое окно и, прихватив собранный накануне чемодан, помчался на улицу.

Последние четыре дня в приюте прошли ужасно. Патрика нашли полицейские и привезли в приют через два дня после случившегося. Доктор Рочестер сразу констатировал гибель при бомбежке. В тот вечер Тома бил озноб, и он, казалось, был почти готов сам побежать с раскаянием в министерство. Поразмышляв на свежую голову, Том решил, что Патрик был отъявленной мразью. Это отчасти успокоило мальчика, хотя засыпал он по-прежнему тяжело.

— Привет, Том! — Араминта Бэрк помахала ему рукой из окна поезда. Том кивнул и зашел в купе, где сидели Рэндальф, Друэлла и Араминта.

— Вот мы и в сборе, — улыбнулся Лестрейндж.

— И заняли купе в самом центре, на зависть блохастым гриффиндорцам, — рассмеялась Друэлла.

Том слабо улыбнулся: после истории с Патриком приятели казались ему безнадежными детьми. Через минуту Том слушал рассказы о том, как Рэндальф все лето просидел дома, а Араминту, несмотря на войну, родители свозили на море.

— Видели? — Том протянул приятелям номер «Таймс». — Боши пытаются установить дальнобойные орудия для обстрела нашего побережья. — Неподвижная магловская фотография изображала полуразрушенный каменный собор, у которого столпились полукругом солдаты в касках. Рядом стояли, погруженные в беседу, два генерала с петлицами в виде дубовых листьев.

— Думаешь, Том, вторжение все-таки будет? — спросила Друэлла.

— Вряд ли Люфтваффе даром тратят на нас такой запас бомб, — Том пожал плечами и посмотрел в окно на раскисший от ливня луг.

«Ты не заслужил того, чтобы ехать в школу», — прошептал в голове детский голос.

«А что заслужили маглы, которые хотят нам сделать больно?» — фыркнул насмешливый голос.

Откинув челку со лба, Том глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Он никак не мог выбросить всё из головы: глаза Патрика… ужас, застывший в его глазах… Конечно, одна часть его души находила его безропотный страх приятным, но другая половина содрогалась при одном воспоминании об этом. Том на мгновение прикрыл глаза, чтобы не видеть мелькающий образ Патрика, но видения становились такими яркими, что, казалось, просвечивали сквозь сомкнутые веки.

Тормоза заскрипели, и поезд резко затормозил на повороте у большого озера. Судя по звукам, с полок посыпались вещи. Неожиданно погасли лампы, и купе погрузилось в кромешную тьму.

— Всем оставаться на местах! — раздался сверху жесткий голос. — Соблюдайте спокойствие, поезд отправится при первой возможности.

— Понятно, воздушная тревога, — пояснил Том опешившим приятелям. — Вы сидите, а я узнаю, что происходит.

В коридоре в самом деле творилось необъяснимое. Возле окна стоял невероятно огромный парень, при виде которого Том, несмотря на высокий рост, почувствовал себя не выше корнуэльского пикси. Незнакомец был, по меньшей мере, десяти футов ростом, со спутанной копной чёрных волос. На его громадной ладони сидела мышь, в которую гигант тыкал палочкой. Несколько мальчиков и девочек с восторгом смотрели на представление.

— Вот она… Принцесса, так и назвал… — ухнул верзила, поглаживая мышку.

— Скормить бы ее лазилю, — рассмеялись проходившие райвенкловки. Том сразу узнал в них второкурсниц Сильвию Притчард и Мэллори Крейвуд.

— Шли бы вы отсюда, злюки, — крикнул с неприязнью великан.

Девочки расхохотались, но пошли дальше. Том также тихонько рассмеялся. Великан пристально посмотрел на него, всем видом выражая осуждение.

— Думаю, — заметил Том, когда поезд, наконец, рванул с места, — нам надо бы добиться создания в школе дуэльного клуба. Нас, — вздохнул он, — совершенно не учат защите от темных магов.

— И ты хочешь вот так пойти к Слагхорну или Диппету и сказать: давайте организуем клуб? — спросил Рэндальф.

— А почему бы и нет? — От волнения Том встал и начал расхаживать по купе. — Почему не попросить ввести для нас практику дуэлей?

Дождь усилился. Перед глазами замелькал вид задымленной товарной станции. Несколько путей были разорваны пополам, а перевернутые платформы корчились в огне. Пожарные заливали их из брандспойтов. Все как по команде прильнули лицами к стеклу. Сердце Тома снова охватила леденящая тревога. Если уже сейчас немцы так безнаказанно бомбят центр Англии, то поможет ли какой-то дуэльный клуб?

Войдя в Большой Зал, все заняли свои места. Спустя несколько минут профессор Дамблдор ввел первокурсников. Том рассеянно смотрел на закрытый тучами потолок, едва заметив, как малышка Натали Адамс отправилась в Райвенкло. Блэки зааплодировали высокому темноволосому Ориону, который занял место рядом с Лукрецией. Ещё пара человек отправились к столам Райвенкло и Хаффлпафф, когда наконец…

— Хагрид Рубеус! — провозгласил Дамблдор. Знакомый Тому гигант неуверенно вышел из шеренги и вразвалку прошел к Шляпе. Преподаватель трансфигурации ободряюще улыбнулся ему. Через мгновение Рубеус был отправлен в Гриффиндор и под бурные аплодисменты пошел к красному столу.

— К нам потянулись великаны… — издевательски протянула Эмилия. — Осталось еще привести в класс настоящего лося из леса!

— Они же тупые и злобные твари, — вздохнул Лестрейндж.

— Хорнби Оливия Полина!

Невысокая белокурая девочка выпорхнула к табурету. Легким движением руки она отбросила кудри и кокетливо надела шляпу. Хотя она старалась держаться уверенно, Том заметил в ее темно-карих глазах огоньки волнения.

— Слизерин! — воскликнула Шляпа. Оливия улыбнулась и пошла к зеленому столу. Том аплодировал ей вместе со всеми. Профессор Дамблдор продолжил называть имена из списка, а Том стал рассеянно рассматривать закрытый тучами потолок.

— Уоррен Миртл Элизабет! — вызвал профессор трансфигурации уже немного охрипшим голосом.

Русая девочка в толстых очках неуверенно села на табурет. На лице у неё промелькнула недовольная гримаса. Шляпа думала, казалось, вечность, пока девочка испуганно рассматривала зал. В конце концов, Миртл отправилась в Райвенкло. Том улыбнулся, увидев, как Миранда и Джулия аплодируют ей.

— А теперь, — заметил Дамблдор, когда Элоиса Зейтлин заняла свое место за столом Хаффлпаффа, — мы продолжим распределение. — Том обернулся и только тут обратил внимание, что рядом стоит целая группа мальчиков и девочек возрастом явно старше, чем положено быть первокурсникам.

— Аркон Мари! — воскликнул Дамблдор. — Светловолосая девочка лет четырнадцати вышла к подмосткам. — Слизерин… Третий курс! — Том радостно приветствовал новую однокурсницу.

— Беженцы, — пробормотала Араминта с непонятной интонацией. Том присмотрелся и заметил, что большинство из них были одеты в поношенные мантии и стоптанные ботинки.

— Крашевская Веста! — продолжал Дамблдор. Высокая девочка с распущенными каштановыми волосами пошла к столу Райвенкло. Следом за ней остроносый темный мальчик Рауль Оливье отправился в Гриффиндор.

Том чувствовал, как его охватывает сонливость. Диппет говорил о темном Рейхе Гриндевальда и опасности вторжения. Возможно, будь Том первокурсником, он слушал бы директора, открыв рот. Но теперь… Наполняя желудок жареной картошкой, он думал о том, что Хогвартс стал последним островком безопасности в неспокойном мире.

— Я с детства занимаюсь рисованием и верховой ездой, — щебетала Оливия новым подругам, когда староста стала собирать первокурсников. — Обожаю верховые прогулки!

Том задумчиво посмотрел на ее хрупкое тело и выступающие из-под мантии тонкие, как спички, ножки. Непонятно почему он вдруг представил на них маленькие белые сапожки с длинными шпорами.

«Ей нравится делать больно», — подумал он, вообразив, как Оливия жестко вонзает их в лошадь.

«Она могла бы стать тебе отличной помощницей, Волдеморт», — усмехнулся, как обычно, второй голос.

У входа в Большой зал стояла обычная суета. Старосты напутствовали новичков, призывая не теряться по дороге. Том вспомнил, как два года назад он сам был таким же испуганным первогодкой и поморщился. Осмотревшись, он пошел вслед за ускользающими в тусклом свете факелов фигурами Рэндальфа и Друэллы.

* * *

После праздничного ужина слизеринцы уснули как убитые. Исключением оказался Том: его снова настигла бессонница. В спальне было прохладно: от сквозняков не спасала даже пижама. Немного подумав, Том оделся и вышел из спальни, а потом и из гостиной.

«Ты… как ты мог сделать это, Том?» — ужасался в голове детский голос.

«Он это заслужил», — фыркнул Том, вспоминая ужас в глазах Патрика.

«Если тебя поймают…» — пробормотал тонкий голос.

«Стало быть, ты просто боишься Азкабана? — усмехнулся противный голос.— Я считал тебя смелее, Волдеморт».

«Как же я устал, — вздохнул Том. — Заткнитесь вы… оба!»

Подойдя к двери, Том потянул на себя ручку и почувствовал резкий запах книжной пыли: мисс Лаймон почему-то не успела прибрать помещение за лето. Стараясь изо всех сил не чихнуть, мальчик открыл вход в Запретную секцию

— Salvio gexia, — прошептал он заклинание защиты, остановившись у стеллажа с буквой «F». — Salvio gexia, — повторил он, закрыв проход с другой стороны. — Protectia Magnetium est, — Том обвел палочкой защитное поле, делая его сплошным. В серой кожаной обложке стояла книга об основателях Хогвартса. Том сразу открыл раздел о Салазаре Слизерине и внимательно прочитал следующее:

Согласно легенде, Тайная комната была построена Салазаром Слизерином в подземелье без ведома остальных основателей Хогвартса. Многие столетия существование комнаты считается мифом. О комнате якобы знали потомки Слизерина и те, кому они решали рассказать о ней.

Том перевернул страницу. Сердце сильно стучало, но сейчас ему было важнее всего раскрыть тайну.

По слухам Тайную комнату открывали в 1742 году, когда в Хогвартсе учился потомок Салазара Слизерина — Корвинус Гонт. Доказать факт открытия Тайной комнаты, однако, не удалось. Сам Слизерин незадолго до смерти говорил, что ее сумеет открыть его истинный наследник, который явится в Хогвартс примерно через тысячу лет после него самого. Салазар Слизерин также утверждал, что этот наследник будет почти во всем напоминать его самого, включая манеру держать перо и палочку и форму патронуса**.

Полки поплыли перед глазами. Сходилось все: он пришел в Хогвартс через много веков после Слизерина, он умел говорить со змеями, он был левшой и, наконец, выпускал патронус в форме змеи. Быстро поставив книгу на место, Том почувствовал себя счастливым. Теперь он точно знал, что Тайная комната существует.

Примечания:

* В главе использованы фрагменты речи Йозефа Геббельса 10 мая 1933 года.

** Информация об открытии Тайной комнаты Корвинусом Гонтом взята с сайта Pottermore.

Следующим утром Том вышел на завтрак поздно. Он уснул только в половине пятого и сейчас, несмотря на ледяной душ, чувствовал себя разбитым. Оливия Хорнби уже болтала с подругами и нетерпеливо крутила изумрудный листок расписания. Том поспешил сесть за стол, стараясь не попадаться на глаза профессору Дамблдору. Утро выдалось необычайно солнечным, и волшебный потолок был залит лазурным светом.

— Ваше расписание, мистер Риддл, — весело улыбнулся профессор Слагхорн. — Учитывая, сколько у Вас предметов, остается только пожелать удачи!

— Спасибо, сэр, — слабо улыбнулся Том и посмотрел в расписание.

У третьекурсников начинались новые предметы: прорицания и уход за магическими существами. Том, кроме того, выбрал арифмантику, древние руны и продолжение факультатива по египетскому языку. Риддл был спокоен за арифмантику и древние руны, но вот прорицания вызывали у него страх. Слизеринец знал, что эта наука позволяла заглядывать в будущее, но, возможно, она позволяла видеть также прошлое.

— А Лиззи конец, — хмыкнула вошедшая Эмилия Гринграсс. После гибели кузины она немного подтянулась, хотя ее речь по-прежнему звучала язвительно.

— Умерла? — переспросил Том. Он сразу понял, что речь идет об Элизабет Барнз, игравшей в рождественском спектакле Амату.

— Хуже… Поцелуй дементора. От этого нет лекарства, — вздохнула Друэлла. — Потеря души хуже смерти.

Том посмотрел на учителей и поморщился, заметив профессора Бири. Перед глазами поплыли картины фонтана на горе и горящей рождественской сосны. В конце сказки Амата, искупавшись в фонтане, получила любовь сэра Невезучего. А в жизни все оказалось наоборот: Амата сыграла в могилу, зато Аша получила все. Том, не говоря ни слова, встал и под удивленные взгляды приятелей пошел к учительскому столу.

— Мистер Риддл? — директор Диппет отложил холодный завтрак и располагающе кивнул: после истории с дементорами он выделял Тома.

— Сэр… Я хотел… В общем, мои друзья и я хотели спросить, нельзя ли организовать дуэльный клуб?

С минуту Диппет внимательно смотрел на Тома, барабаня по столу морщинистыми пальцами. Затем его лицо начало светлеть.

— Что же, мистер Риддл, это хорошая идея. Не правда ли, Альбус?

— Думаю, да, — хмуро кивнул Дамблдор.

— У нас когда-то был такой клуб, — улыбнулся Диппет, видимо, оттого, что вспомнил молодость. — Хорошо, я подумаю, мистер Риддл, — кивнул директор.

— Спасибо, сэр, — Том пошел к выходу, чувствуя на себе пристальный взгляд Дамблдора. В коридоре парень остановился у колонны. Он до сих пор не понимал, почему взгляд профессора трансфигурации вызывает у него страх.

«Посмотри на себя, Волдеморт, — хмыкнул язвительный голос. — Лучше не позволяй увидеть это Нортону и Эмилии, а то они умрут от смеха».

«Если узнают, что ты сотворил…», — прошептал в голове тонкий голос.

«Конечно, узнают, если ты будешь вести себя как испуганный мальчишка», — заметил первый. Риддл посмотрел на дверь Большого зала и, удостоверившись, что никто из преподавателей за ним не наблюдает, побежал по коридору.

Первым уроком была защита от темных искусств. Том, как обычно, занял место рядом с Рэндальфом и Друэллой. Стараясь не шуметь, он достал книги, пергамент и перья. Галатея Мэррифот была все такой же плотной женщиной, хотя Тому показалось, что за лето ее лицо осунулось, а руки слегка опухли. Поправив фиолетовую мантию, она подошла к старому гардеробу для мантий. Внутри что-то завозилось, и шкаф пошатнулся.

— Не беспокойтесь, это боггарт, — сказала профессор Мэррифот. — Привидение, которое меняет вид, превращаясь в то, что мы больше всего боимся.

Том прикусил губу. Он с тревогой думал, что призрак может обернуться телом Патрика или, хуже того, змееподобным лицом из его снов. Слизеринцы, выслушав объяснения профессора Мэррифот, повскакивали с мест и построились в длинную шеренгу. Том не спеша встал перед Эмилией.

— Итак, — профессор Мэррифот направила палочку на шкаф, — попробуем посмотреть в глаза страху. Мисс Розье, — спокойно сказала она.

Ручка шкафа дернулась, открылась и рядом с ним неожиданно оказалась хвосторожка. Качнув головой, дракон недовольно зашипел и выбросил волну огня. Друэлла, как завороженная, смотрела на это зрелище.

— Ridiculous! — воскликнула Друэлла. Хвосторожка зашипела и превратилась в клоуна. Гул нарастал: всем хотелось оказаться на месте Друэллы.

— Мистер Блэк!

Альфард бесстрастно посмотрел на шкаф. Тому показалось, что возле шкафа мелькнула тень, которая тотчас превратилась в призрачную фигуру в плаще. Из-под черного плаща высунулась рука, а из-под капюшона вырвалось тяжелое дыхание.

— Ri… ridiculous! — неуверенно произнес Альфард. Его заклинания, однако, оказалось достаточно для превращения дементора в домашнего эльфа, запускающего в воздух блюдо с тортом.

— Хорошо! — улыбнулась профессор Мэррифот. Альфард выдавил улыбку, но его лицо напоминало гипсовую маску.

— Мистер Риддл!

«Я боюсь…» — прошептал Том, но мысль оборвалась на полуслове. Рядом со шкафом возник черный столик, на котором стоял полированный гроб. Ящик был украшен рюшами и гирляндами — точно такими, какие были на гробе Лесли. На маленькой подушке покоилось его, Тома, восковое лицо с заострившимся носом.

— Ridiculous! — воскликнул из всех сил Риддл. Гроб продолжал стоять, как ни в чем не бывало. Сзади послышался смешок — должно быть, он принадлежал Нортону. Том понял, что забыл вспомнить что-то смешное.

— Ridiculous! — отчаянно повторил Том, представив, как Мальсибер пляшет в громадной шляпе. Гроб исчез, и на его месте возникла фигура Нортона, который, как маньяк, танцевал джиггу в ирландском костюме.

— Чтобы ты провалился, грязнокровка! — закричал Мальсибер, но его слова утонули в дружном хохоте слизеринцев.

— Минус десять баллов, мистер Мальсибер, — холодно сказала профессор Мэррифот. — А Вы, мистер Риддл, были на высоте, — улыбнулась она. — Не каждый смог бы справиться с таким сложным боггартом.

Риддл отошел в сторону, с трудом переводя дух. Эмилия Гринграсс с ужасом смотрела на призрачное тело белокурой женщины — должно быть матери, но Том не слышал ее криков. Перед глазами все еще стоял гроб с его восковым лицом. Том с омерзением представил, что однажды он будет лежать в таком ящике.

«Ты слышал, что сказала Друэлла? — поинтересовался внутренний голос. — Жизнь без души — хуже…»

— Смерти, — закончил за себя Том и осмотрелся. Профессор Мэррифот помогала Араминте, которая под издевательства Лестрейнджа не могла справиться с огневицей. Жизнь без души? Это казалось невероятным и чем-то ужасным. Впрочем, гораздо ужаснее было лежать в тесном ящике. Том задумчиво посмотрел на бегающего по парте солнечного зайчика. Наверное, жизнь без души была все же лучше небытия.

* * *

Урок арифмантики, проходивший в Западной башне, сразу стал одним из любимых предметов Тома. Учеников, выбравших арифмантику, было немного, и Том сел один за парту у двери. Пожилой профессор Корделл Вектор с выступающим подбородком объяснял настолько подробно, что исписал мелом всю аспидную доску. Том старательно фиксировал формулы, напоминавшие смесь магловских алгебры и физики.

Перед началом урока прорицаний Том находился в приподнятом настроении. Урок проходил в красивой комнате с широкими креслами, расставленными вокруг круглых столиков. На стенах были развешаны гороскопы и карта звездного неба. Соседями Тома оказались хаффлпаффцы Нэтан Фрогг — белобрысый мальчик с длинным носом и Лайза Карвей — худенькая девочка с длинными черными волосами. Едва прозвенел звонок, как в класс вошел пухлый мужчина в синей мантии и с большой залысиной.

— Сидите, сидите, — улыбнулся он, увидев встающих с кресел. — Я профессор Али Лариджани, буду вести у вас искусство предсказывать будущее. Пусть вас не смущает мое персидское имя — именно у нас, в Персии, искусство прорицаний было поднято на небывалую высоту.

— Почему именно в Персии, сэр? — поинтересовался Том.

— Видите ли, мистер Риддл… Прорицание — искусство, передающееся, как правило, по наследству на протяжении многих поколений. — Тому показалось, что при последних словах профессор внимательно посмотрел на его левую руку.

— Это сложно, сэр? — переспросила Друэлла.

— Проще, чем кажется, мисс Розье, — вздохнул профессор. — Ведь человек всегда знает будущее, только боится признаться себе в этом.

До конца урока они разбирали принципы гадания на чайных листьях. Том с интересом смотрел, как профессор правильно взбалтывает чашку, чтобы чаинки сложились в особый узор. Он снова, как и при виде Дамблдора, не мог отделаться от ощущения, будто слова преподавателя были адресованы ему.

Изучение древних рун обещало пройти не менее интересно, а может даже и более. Оно было связано с использованием латинских, греческих, китайских и египетских слов и фраз в качестве заклинаний. Этот курс включал в себя изучение древних символов друидов и то, как можно их использовать в волшебных целях. Из слизеринцев древние руны выбрали только Том, Друэлла и Эмилия, причем последней преподаватель приходилась родственницей. Зато на руны по традиции записались почти все райвенкловки, и Том с удовольствием сел вместе с Мирандой. Сентябрьское солнце освещало зеленую траву тускловатым светом, который пробивался сквозь предосеннюю дымку.

— Добро пожаловать на урок древних рун, — из-за преподавательского стола их приветствовала молодая женщина, светлые волосы которой были собраны в высокую прическу. — Меня зовут Аманда Бэддок, хотя вы можете звать меня просто мисс Бэддок, — мягко улыбнулась она.

Синие глаза преподавателя, обрамленные большими ресницами, смотрели проницательно, но спокойно. Том удивился ее неестественно бледной, без единой веснушки, коже: он никогда прежде не видел таких бледных людей.

— Искусство древних рун, — продолжала профессор Бэддок, — позволит не просто составлять свои заклинания, но также понимать особенности настроения, полноту чувств и даже оттенки настроения других.

— Каким образом? — спросила Джулия Кэмпбелл и тут же смутилась.

— Все в порядке, — улыбнулась профессор Бэддок. — Дело в том, мисс Кэмпбелл, что выбор рун не совсем произволен. Предпочитая тот или иной символ, человек, сам того не желая, выражает определенные качества души.

— А можно ли по ним узнать прошлое? — спросил, прищурившись, Том.

— Иногда, — профессор Бэддок внимательно осмотрела ученика. — Вы левша, мистер Риддл?

— Ну да, — смутился Том.

— Что же, левши невероятно могущественны и честолюбивы, — вздохнула женщина. — Будет интересно посмотреть, какие руны выберете Вы.

— Хорошо. — Том неуверенно вышел к столу и взял несколько черных камушков. Каждый из них профессор Бэддок сразу подняла в воздух. Названия ни о чем ему не говорили, и Том, отдавшись интересной игре, вынимал их наугад.

— Человек… Ест… Смерть… — с интересом заметила профессор Бэддок. — Первый раз вижу такое странное заклинание. Вы подбирали специально, мистер Риддл?

— Нет, мисс Бэддок, — замялся мальчик. — Я не знал их значения.

— Я тебе верю, — кивнула женщина. — Даже не знаю, как будет звучать это заклинание. Что-то вроде Мордрес… Или… Морс — Морсмордре. Попробуйте.

— Morsmordre! — пролепетал смущенный Том, взмахнув палочкой.

Огромный зеленый череп вырвался из его волшебной палочки и поплыл к потолку. Ядовито-зелёная змея извивалась из его рта, подобно громадному языку. Ученики и профессор глазели на него, а Том смущённо моргал. Джулия и Эмилия вскочили с места; Миранда испуганно смотрела из-под очков.

— Поразительно, — выдохнула профессор Бэддок. — Вам нравятся змеи, мистер Риддл?

— Это мой патронус, — заметил Том.

— В самом деле? Получается, в душе, — натянуто улыбнулась преподаватель, — Вы хотите съесть смерть.

— И закусить кровью, — рассмеялась Эмилия. — То-то ты бледный, как вампир, Томми, — слизеринцы и райвенкловцы грохнули от смеха.

— Тогда тебе придется станцевать со мной чардаш, Гринграсс*, — хмыкнул Том. Слизеринка легко отбросила белокурые волосы и послала ему насмешливую улыбку.

— Не думаю, чтобы Эмили была против, — рассмеялась Джулия Кемпбелл.

Класс снова прыснул, и профессор Бэддок улыбнулась со всеми. Раскрасневшаяся Эмилия с ненавистью посмотрела на райвенкловку. Том вернулся за парту и увидел свой знак на рисунке Миранды. «Надо будет сделать его чем-то вроде своей подписи», — подумал он, рассеянно глядя, как за окном первоклассники выбегали на солнечную лужайку.

* * *

— Что ты наделал, Том?

Он стоял в маленькой комнате с громадным зеркалом в позолоченной оправе. В зеркальной глади мелькнуло его изображение. Том ожидал увидеть змееподобное лицо, но вместо него увидел самого себя шести или семи лет.

— Посмотри туда, — вздохнул ребенок, указав на противоположный угол.

— Я… — Том вздрогнул. В углу лежало что-то, укрытое брезентом. Присмотревшись, Том понял, что из-под покрывала торчат ноги в грубых мужских ботинках.

— Ты убил его, Том, — горько вздохнул ребенок. — Ты убил человека!

— Разве? — Том поразился своему холодному голосу. — Можно ли считать Патрика человеком в нашем понимании?

— Ты прав, — изображение ребенка исчезло, и в зеркале появилось змееподобное лицо. — Он не был человеком, как мы. В конце концов, ты знаешь, что люди делятся на высших и низших, на скот и…

 — Снова ты? — прошептал Том со смесью ненависти и отвращения.

— Разумеется, — расхохоталось чудовище. Его белое лицо было, словно гипсовая маска. — Я теперь буду всегда, малыш, — глумливо повторило лицо. — Ведь ты выбрал меня.

— Нет… — прошептал Том, отступая от зеркала. Зеленая вспышка заслонила стекло, и он почувствовал острую боль в груди.

Том вскочил, чувствуя боль в области сердца. Достав палочку, он с ходу наколдовал небольшой синий шар. Начиналось воскресенье, но парень понимал, что вряд ли сможет заснуть. Было около семи часов. Том оделся и поплёлся вниз по лестнице. Хотя в замке было тепло, он ощущал странный холод. В гостиной не было никого, кроме Араминты и Эмилии, которые разговаривали вполголоса. Том прошёл мимо них незаметно и выскользнул в коридор.

За завтраком было оживленно. Ученики обсуждали газетные новости, строя догадки, куда их эвакуируют — в Канаду или Новую Зеландию, если все же вторгнется Гриндевальд. Вчера Люфтваффе начали мощное наступление, и Том, листая свежий номер «Пророка», рассеянно смотрел на руины домов и осиротелые цоколи от оград скверов — в некоторых городах решетки срезали ради цветных металлов.

— Попрошу внимания! — улыбнулся профессор Слагхорн. — После завтрака третьекурсники могут идти со мной в Хогсмид. Это — ваша привилегия, и я надеюсь, вы интересно проведете выходной.

Том поплелся за остальными, разглядывая, как профессор Дамблдор строит своих шумных учеников. Прозвонил колокольчик, и все, наконец, вышли из школы. Идти до Хогсмида было недалеко, и когда они добрались туда, взору открылся небольшой городок. Дома с красной черепицей казались сказочными на фоне пожелтевшей листвы. Почти все фронтоны были украшены венками из красных и желтых кленовых листьев. Небо было пронзительно синим, и холодный воздух превращал дыхание в пар.

— Зайдем в «Три метлы»? — предложила Друэлла.

— Лучше в «Кабанью голову», — важно ответил Рэндальф. — Отец много рассказывал о ней.

Том не спорил, так как не знал ни того, ни другого. Мысленно он был сейчас в Запретной секции, вспоминая громадные стеллажи из темных фолиантов. Если он в самом деле хотел победить Гриндевальда, ему предстояло прочитать как минимум все книги по черной магии. Дул пронизывающий ветер, и у него закоченели руки. Приятели пошли мимо домиков, пока не заглянули в темный паб. На задней стороне стены висели кабаньи головы. За стойкой расположилась компания весельчаков. Высокий человек с пронзительными голубыми глазами и окладистой бородой разливал сливочное пиво.

— Он похож на Дамблдора, — фыркнул Том.

— Ну еще бы, — кивнула Араминта. — Это же Аберфорт Дамблдор — его родной брат. Говорят, — понизила она голос, — они с Альбусом не любят друг друга.

— Гляди-ка — Эндрю Фосс, советник министра, — удивился Лестрейндж. — Папин начальник. Что это он забыл, интересно, в нашей глухомани?

— Обсуждает меры по усилению защиты, — назидательно заметила Друэлла. Она подозвала официанта, но Риддл не особенно прислушивался к ее словам. Разговор за стойкой бара казался ему интереснее.

— Слышали, что случилось в Литл-Хэнглтоне? — заметил Эндрю Фосс, поправив очки на раскрасневшемся лице.

— Боши разбомбили и его? — удивилась пожилая волшебница. Ее морщинистые пальцы нервно теребили бокал огневиски.

— К счастью, нет, — рассмеялся Фосс. — Но Морфин Гонт бросил гнойным заклинанием в маглов. Министерство опять наложило на него штраф.

— Гнусная семейка, — пробасил Аберфорт. — Кичатся чистой кровью так, что всех прочих, даже Малфоев, за грязнокровок держат. Поди же ты — соединили в себе кровь Слизерина и Певереллов! А сами, — Аберфорт стукнул кулаком по столу, — живут в вони и нищете, да еще, говорят, чучело змеи прибили на двери своей хибары.

— Ага, — подтвердила молодящаяся ведьма лет сорока, — старый Марволо износился так, что детишки его — Морфин с Меропой босиком все детство ходили. А Марволо все твердил о своей родовитости да на маглов кидался…

— Имена-то у них дай боже, — хмыкнул Фосс. — Марволо, Морфин, Меропа… Среди волшебников с позапрошлого века таких не водится.

— Вот уж поистине — гнилая кровь! — вздохнула ведьма с накрашенными губами.

Посетители закивали. Разговор перешел на обсуждение родственных браков Гонтов. Том рассеянно смотрел на кабаньи головы. Страшное подозрение сверлило его ум, и он, как завороженный, слушал веселый голос Фосса.

— Том… Ты как будто оцепенел…

— Я? Ах, ну да, — Том быстро снял с плеча нежную руку Бэрк и, не говоря ни слова, выбежал из паба. Несколько четверокурсников-гриффиндорцев с гиканьем кидались разноцветными листьями, обсыпая друг друга. Мысли путались, и он, тяжело дыша, пошел наугад по игрушечному поселку, кутаясь в черный плащ.

Примечание:

*Том намекает на известный эпизод из романа Б. Стокера «Вампир», где граф Дракула танцует на балу чардаш с Вильгельминой Мюррей.

— Мистер Риддл?

Том обернулся, услышав взволнованный и в то же время знакомый голос. Стоявшая чуть вдалеке Вальбурга Блэк помахала ему, и мальчик растеряно улыбнулся. Затем также растеряно посмотрел на стоящего перед ним пухлого человека в бордовой мантии. Это, несомненно, был его декан — профессор Слагхорн.

— Ах да, сэр. — Том понимал, что его голос звучит неубедительно и пытался совладать с собой, но ничего не выходило. — Я возвращался в замок.

— А я как раз направляюсь в «Три метлы». У меня, Том, особая история отношений с этим заведением. Я знал его еще в те времена, когда оно называлось «Один веник», — рассмеялся зельевар, радуясь своей шутке.

— Профессор, — задумчиво сказал Том, глядя, как разлетается на ветру кучка сухих желтых листьев. — Вам не доводилось слышать о Гонтах?

— О Гонтах? — Слагхорн посмотрел на ученика с недоумением. — С каких пор Вы интересуетесь этим родом, Том?

— Видите ли, — мальчик, наконец, взял себя в руки, и только синеватый отблеск глаз говорил о его сильном волнении. — Я был в пабе и услышал, что Гонты — это ужасные волшебники. Даже не люди, а какие-то загадочные существа. — Том намеренно сгустил краски, надеясь спровоцировать зельевара на подробный рассказ.

— Загадочные существа? — рассмеялся Слагхорн. — Подозреваю, что Вы, Том, побывали в «Кабаньей голове».

— Именно там, сэр, — согласился его ученик.

— Ну, а ее хозяин Аберфорт, — кстати, брат профессора Дамблдора, — при этих словах Слагхорн бросил на Тома внимательный взгляд, — человек излишне впечатлительный. А поскольку за последние лет тридцать я не помню, когда бы в «Пророке» написали что-то хорошее о Гонтах…

— Так это правда, сэр? — напрямую спросил мальчик.

— И да, и нет, Том. — Они остановились у небольшого паба, напротив группы весело смеющихся страшекурсников.— Гонты испокон веков считали себя самым, — профессор предупредительно поднял пухлую руку, — поймите, самым чистокровным родом. Куда более чистокровным, чем Блэки или Лестрейнджи, не говоря о каких-то там Малфоях, Мальсиберах или Паркинсонах.

— Но они ведь бедны? — удивился Том.

— О, в прошлом Гонты были невероятно богаты, — рассмеялся Слагхорн. — Еще два века назад Корвинус Гонт устраивал во дворце приемы для всех слизеринцев.

— А затем? — Том не мог скрыть нарастающий интерес.

— Гонты слишком боялись испортить свою драгоценную кровь и женились только на кузинах. Когда-нибудь, возможно, мы поговорим подробнее. Ну, а пока я вынужден откланяться. Хорошего дня, Том! — кивнул Слагхорн.

Риддл пошел прочь, равнодушно слушая хруст сухих листьев. Перед глазами стоял хмурый мартовский день, когда он спросил у миссис Коул, как звали его родителей. «Твоя мать умерла, назвав тебя Томом в честь отца и Марволо в честь деда, и не задавай глупых вопросов», — ответила она. Миссис Сполдинг странно посмотрела на него, узнав, что его зовут «Том Марволо Риддл». Потом мистер Олливандер, услышав имя Марволо, также рассматривал его с удивлением. И вот этот таинственный Марволо предстал в виде одного из Гонтов, который, как и положено, жил за два поколения до него.

Школьные коридоры, освещенные осенним солнцем, казались пустыми. Только у окна стояли несколько райвенкловок. Первогодка Натали Адамс взахлеб рассказывала, как Хагрид всхлипнул, когда профессор Дамблдор превратил крысу в вазу. Том прошел через библиотечный зал и подошел к стеллажу.

— Гонты… Гонты… — бормотал Том, листая пергаментные страницы «Справочника чистой крови». Год назад он чуть не заплакал, не найдя фамилию «Риддл». Теперь все было интереснее. Том открыл страницу с витиеватой литерой «G» и углубился в статью:

Гонты — род чистокровных волшебников. Прямые потомки Салазара Слизерина и Кадма Певерелла — среднего брата из рода Певереллов. Представители этой семьи славились неуравновешенностью и бессмысленной жестокостью из-за большого количества родственных браков. Проживают в окрестностях Литтл-Хэнглтона. Сильно обеднели. Предшествующий глава рода Марволо Гонт скончался в 1926 году. Нынешний глава рода Морфин Гонт проживает в одиночестве.

Том посмотрел в запыленное окно. Ничего. Может, он и самом деле был связан с Гонтами, а, может, и нет. По двору шла группа из двух четверокурсников-гриффиндорцев и Дженни Сполдинг. Несмотря на пронизывающий ветер, девочка надела замшевый жакет и короткую юбку. Том задумался о том, была ли в юности мать Дженни, известный аврор, такой же отчаянной кокеткой. Закрыв книгу, он под недовольный взгляд мисс Лаймон вышел из библиотеки.

Когда Том добрался до Малой галереи, в углу коридора он заметил Нортона Мальсибера, прислонившегося к стене. Слева от него стоял Энтони Крэбб.

— Грязнокровка? Где твоя кривоногая подруга, Томми? — Серые глаза Нортона злобно блеснули. Крэбб расхохотался.

Почувствовав прилив ярости, Том выхватил палочку, и вспышка заклинания озарила коридор. Крэбб согнулся от боли и, скуля, пополз к Большому залу.

— Protego! — воскликнул Нортон. Белый щит выплыл из его палочки.

— Expulso! — мгновенно среагировал Том. Черная молния рассекла щит Мальсибера. Риддл ловко поймал палочку Нортона и нацелил ее на противника.

— Slugulus Eructo! — выкрикнул Том. Столп красных искр вылетел из палочки и ударил Нортона в живот, так что он согнулся пополам, зажимая руками рот. Мальчик отрыгивал слизняков, которые сползали вниз по его одежде.

— Никогда, слышишь, никогда, Мальси… В моих жилах течет кровь куда более чистая, чем твоя. Это ты грязнокровка в сравнении со мной! — воскликнул Том в каком-то неведомом исступлении.

— Сдох… грязно… — захрипел Нортон. Отрыгиваемые слизни мешали ему закончить фразу. Том с удовлетворением взглянул на поверженного врага, а затем перевел взгляд на грубые камни стены.

— Ты хоть представляешь, кому осмелился бросить вызов, Мальси? — мягко спросил Том. — Самому Лорду Волдеморту, величайшему из нынешних волшебников, — прошипел он. — Только посмей еще раз оскорбить меня или моих друзей!

В тот же миг Том почувствовал головную боль. Холодный голос предлагал наложить на Нортона пыточное проклятие, и мальчик едва сдержал порыв. Чтобы унять снедавшую его ярость, он пнул Мальсибера в плечо. Нортон застонал, но Риддл не взглянул на него: по коридору бежала профессор Мэррифот вместе с Крэббом. Бросив палочку Мальсибера, Том прошептал заклинание защиты.

— Объяснитесь, мистер Риддл! — Профессор Мэррифот кипела от негодования.

— Профессор, я ничего не делал, — Том старался говорить как можно спокойнее. — Мальсибер выпустил в меня слизней, а я отразил их. Вот, полюбуйтесь, — протянул он палочку Нортона.

— Priori incantatem… Омерзительно, мистер Мальсибер, — сурово произнесла профессор Мэррифот, глядя, как из палочки Нортона полезли слизни. — Минус тридцать баллов со Слизерина. Наказание Вам назначит профессор Слагхорн.

— Грязно… — попытался что-то сказать Нортон.

— И еще минус десять баллов, мистер Мальсибер, за мерзкое слово, — строго сказала профессор Мэррифот.— Извините, Том, что подумала на Вас.

— Все в порядке, мэм, — кивнул Том. Удовлетворенно посмотрев, как преподаватель защиты от темных искусств увела его врага в больничное крыло, он стряхнул с мантии пыль и пошел по каменной лестнице. Через несколько минут Том с невозмутимым видом сказал пароль. Стена отъехала в сторону, открыв путь в освещенную холодным светом гостиную.

* * *

Осень сорокового года выдалась сухой и холодной. Солнце, казавшееся по-летнему ярким, обнимало лучами тронутые золотом деревья, но не грело. Семнадцатого сентября выпал иней, и ученики перед завтраком выбежали во двор посмотреть на такое чудо. Девочки собирали разноцветные листья и связывали их в букеты, которые потом долго украшали гостиные.

Война теперь ощущалась сильнее. Факелы в коридорах горели реже и тусклее. Половину школьных сов отдали министерству, и для отправки писем нужно было отстоять очередь. Во дворе жгли сушняк и листья, отчего одежда казалась пропитанной едким запахом дыма. Привычный чай заменили кисловатым отваром шиповника, а продукты приобрели неприятный привкус резины. Самыми отвратительными были суррогатные сардельки и сыр: после них ученики частенько попадали в больничное крыло.

Вторжения Гриндевальда ждали со дня на день. Люфтваффе ежедневно бомбили какой-то крупный город — Бристоль, Шеффилд, Ливерпуль, не говоря уже о Лондоне. Ходили слухи, будто немцы высадятся то ли двадцать четвертого сентября, то ли первого, то ли восьмого октября. В эти дни ученики ловили газеты на лету. Все с нетерпением и страхом ждали двенадцатого ноября — дня, когда советский нарком иностранных дел Вячеслав Молотов должен был посетить Берлин. В коридорах, Большом зале и даже на движущихся лестницах постоянно звучали четыре слова: «Россия», «Румыния», Болгария», «проливы».

Ночами Том по-прежнему часто навещал Запретную секцию и просил у профессора Мэррифот дополнительные книги по защите от темных сил. Читать их в сочетании с книгами по черной магии было очень интересно. Том обратил внимание на то, что книги по защите были в основном посвящены злобным волшебным тварям и тому, как от них обороняться, в то время как в книгах о темных искусствах больше внимания уделялось заклинаниям, проклятьям и зельям. Чувство неловкости от занятий черной магией постепенно улетучивалось, и Том с удовольствием изучал новый предмет.

Утром в Хэллоуин Риддл, как обычно, внимательно изучал за завтраком статью — на этот раз о поглощении Рейхом Румынии и Венгрии. Рэндальф и Друэлла спорили о том, кто станет командовать Вермахтом, если начнется высадка — Гальдер, фон Бок или Браухич. Потолок затягивался пеленой снеговых облаков. Неожиданно директор Диппет поднялся из-за стола.

— Попрошу внимания, — его вилка стукнула по кубку. — Не так давно я узнал, что среди студентов гуляет идея создать дуэльный клуб. — Том вздрогнул, только сейчас заметив за столом невысокого темноволосого человека с большими черными усами. — Я подумал, что идея будет полезной. Не так ли, Альбус? — заметил он, взглянув на профессора Дамблдора.

— Разумеется, — нахмурился Дамблдор. — Для борьбы с темными силами вам важно освоить азы защитных заклинаний. — Тому показалось, что эта затея не нравится профессору трансфигурации, но чем именно, понять не мог.

— И потому, — улыбнулся Диппет, — мы решили дать вам нового преподавателя. Профессор Филиус Флитвик, победитель многочисленных турниров! — Малыш, казавшийся пигмеем, раскланялся.

— Он же самый настоящий карлик, — прошептала с восхищением Араминта.

— Тебе нравятся карлики, Бэрк? — поддел ее Лестрейндж. Девочка с неприязнью посмотрела на него, но Рэндальф, рассмеявшись, показал ей язык.

— В ближайшее воскресенье начнутся уроки, — важно заметил директор Диппет.

— Дуэль, Томми? — спросил Игнотус Пруэтт, когда Риддл подошел к вывешенному при входе в зал некрологу. На мраморной доске значилось порядка сорока фамилий, среди которых были особо выгравированы имена авроров.

— Да что ты? — Том смерил гриффиндорца ненавидящим взглядом. — Не советую полагаться на мою доброту, иначе последствия могут быть плачевными.

— Берегись, грязнокровка! — воскликнул Игнотус. Несколько стоящих рядом учеников львиного факультета рассмеялись.

— Я, пожалуй, приму твой вызов, — холодно заметил Том. Глядя на веселье Пруэтта, он с трудом удерживал себя от применения пыточного проклятия.

— Боишься дуэли, Томми? — улыбнулась Эмилия Гринграсс, кокетливо поправляя мантию болотного цвета. — Мне кажется, что ты проиграешь!

Поймав взгляд Тома, слизеринка многозначительно посмотрела на него. Том знал, что ее мать была вилой, и девочка, похоже, мечтала испытать на нем свои чары. Но глядя в блестящие сине-зеленые глаза Эмилии, Том отметил, что не чувствует ничего. Она, должно быть, не была настолько вилой, или чары вил не действовали на него.

— Даже не рассчитывай, Гринни, — улыбнулся он и, поймав ее рассерженный взгляд, отправился в Северную башню.

* * *

Следующие три дня Хогвартс жил в особом возбуждении. Ученики лихорадочно штудировали «Самоучители дуэльного искусства». Рэндальф Лестрейндж получил вызов от Малькома Вэйна. Нортон Мальсибер принял красиво оформленный вызов от Аластора Вуда. Эмилия Гринграсс пообещала разрешить победителю выпить вишневый сок из своей туфельки, что вызвало восхищенные вздохи мальчиков.

Воскресенье Том просидел в библиотеке. В последние недели ему пришло в голову изучить номера «Пророков», посвященные временам его рождения. Осенний день клонился к закату, и Том для верности зажег толстые белые свечи. Лениво просматривая очередную газету, он уже готовился к выходу в клуб, как вдруг его внимание привлекла заметка:

МАРВОЛО ГОНТ ВЫХОДИТ НА СВОБОДУ

Вчера, 20 марта 1926 года, м-р Марволо Гонт вышел на свободу после полугодового пребывания в Азкабане. Причиной заключения стало произошедшее полгода назад нападение Марволо и его сына Морфина Гонтов на отряд мракоборцев во главе с начальником департамента магического правопорядка м-ром Робертом Огденом. Дом Гонтов находился все это время на попечении Меропы Гонт — дочери Марволо и сестры Морфина Гонта. Однако Меропа Гонт еще в октябре пропала в неизвестном направлении.

Джудит Пейл, собственный корреспондент.

Ниже была фотография коренастого человека, морщинистое лицо которого напоминало морду старой обезьяны. Том задумался. Его звали Марволо, в честь деда. (Неужели в честь этой обезьяноподобной твари?!) Он был змееустом и левшой, как сам Слизерин. И была некая девушка из рода Гонтов, которая исчезла. Если эта Меропа была его матерью, то кто был его отцом?

«Идешь сражаться?» — хмыкнул в голове надменный голос, когда Том вышел из библиотеки.

«Ты не дуэлянт, Том. Ты убийца», — пискнул ему в ответ детский голос.

«Патрик был тварью, которая заслужила это», — приказал сам себе Том. Но чем чаще он это повторял, тем яснее возникал образ пустых мертвых глаз верзилы.

Ровно в семь Том вошел в Большой зал. Обеденные столы были убраны, под бархатно-черным потолком горели свечи, вдоль одной стены были возведены золотые подмостки. В центре помоста была натянута синяя дорожка с белыми кругами. Собралась чуть ли не вся школа — ученики держали в руках волшебные палочки, а их лица казались взволнованными. Том улыбнулся, увидев подошедшую Миранду. Девочка осталась верной себе, надев обтягивающее ярко-красное платье чуть ниже колен.

— Привет, Волдеморт, — улыбнулась она. Том вздрогнул. Хотя Миранда была единственным человеком в школе, кто знал его псевдоним, он не любил, когда другие произносили его второе имя.

— Ты какая-то грустная, — заметил Том, глядя в серо-голубые глаза Миранды.

— Ерунда, — рассмеялась девочка. — Просто я разбила маленькое зеркальце, когда пудрила нос. — Том, однако, сразу уловил в ее смехе фальшивые нотки.

— Тебя волнует такой пустяк? — хмыкнул он. — Достаточно применить Reparo…

 — Том, я помню заклинание. Просто есть поверье, что если зеркало разбилось, кто-то умрет, — сбивчиво закончила Миранда, поправив край платья.

Том вздрогнул: недоброе предчувствие зашевелилось у него на сердце. Ночью ему приснился жуткий сон, в котором змееподобное лицо увлекало его в зеркало.

— Полная тишина! — Профессор Флитвик взошел на помост и выпустил фонтан желтых искр. Толпа притихла. В течение десяти минут он объяснил студентам, как действуют разоружающее, блокирующее и парализующее заклинания. Том слушал его тонкий голос, удовлетворенно отмечая, что большинство из них он знал с первого курса.

— Мне нужны добровольцы, — спокойно сказал профессор. — Так, мистер Пруэтт из Гриффиндора… И мистер… — Том не мог сдержать негодования, глядя на усмехавшегося Игнотуса, и вышел на подмостки.

— Спасибо, мистер Риддл, — заметил Флитвик. — Тогда начнем. — Том и Игнотус пошли навстречу друг другу.

— Теперь поклон! — воскликнул профессор. Игнотус поклонился с палочкой на изготовку и с поднятой головой. Том прищурился и даже не наклонил голову. Он знал, что по дуэльному этикету елизаветинских времен в поклоне отказывали только отъявленным подлецам. Пруэтт с ненавистью посмотрел на соперника.

— На счет три, — прокричал Флитвик, — вы должны обездвижить противника… Один… Два…

Из палочки Игнотуса вырвался золотистый луч. Том прикрылся щитом, и заклинание ватных ног заставило Пруэтта упасть. Слизеринская половина расхохоталась, в то время как среди гриффиндорцев пошел недовольный гул.

— Я же сказал — только обездвижить… — предупредил профессор Флитвик. Поднявшись с пола, Игнотус запустил в Тома проклятием «Stupefy», но слизеринец легко блокировал и его. Пора было преподать урок Пруэтту.

— Calvorio, — произнес Том. Тотчас под общий хохот Игнотус стал совершенно лысым. Можно было наложить на него слизней, но у Тома в запасе было кое-что получше. — Sopporo! — воскликнул он. Поток серых искр осыпал Игнотуса, и через мгновение парень уснул перед всей школой.

Встревоженный профессор Флитвик помчался на подмостки. Том с торжествующей улыбкой стоял над спящим Игнотусом. Карлик подошел к ученику и дотронулся до него палочкой. Спустя мгновение Игнотус стоял перед профессором.

— Ты! — с ненавистью заорал Игнотус, повернувшись к противнику. Том смерил его взглядом, всё ещё улыбаясь. — Что это было?

— Сонные чары! Правила не запрещают это! — объявил довольный Флитвик. — Мистер Риддл, феноменальный успех. Слизерин получает тридцать баллов и… — Том улыбнулся, потонув в море аплодисментов со стороны зеленой части зала.

В течение следующего часа стороны сражались по парам. Том быстро победил Роберта Оуэна и Филиппа Диггори, на которого с большим удовольствием наслал щекотку. Другие слизеринцы были менее успешны: Рэндальф Лестрейндж был разоружен Майклом Вэйном, Араминта Бэрк проиграла бой Джулии Кэмпбелл, а Эмилия Гринграсс и Дженни Сполдинг безуспешно осыпали друг друга вспышками.

Было начало одиннадцатого, когда Том, наконец, отвлекся от дуэлей и осмотрелся. Возле одного из подмостков крутилась группа гриффиндорцев. Двое держали за руки всхлипывающего Нортона Мальсибера; рядом стояла Эмилия Гринграсс. Перед ней на одном колене присел ладно сложенный Аластор Вуд. Слизеринка со вздохом протянула ему ногу — она явно ожидала победы Нортона. Довольный гриффиндорцец под аплодисменты друзей снял с нее черную лакированую туфельку. Кто-то из старшекурсников наколдовал скамейку, на которую присела Эмилия, вытянув маленькую белую ножку.

— Сок! — воскликнул Аластор, потрясая дорогой туфелькой Эмилии. Мальсибер продолжал истерить, но Вуд ехидно продемонстрировал ему свой приз.

— Они установят ее туфлю, как трофей, в гостиной, — вздохнула Друэлла.

Том хотел было пойти в сторону гриффиндорцев, как его взгляд упал на бегущего Флитвика. Том вытянул шею и с ужасом заметил, что недалеко от него лежало тело девочки в красном платье. Это несомненно была Миранда. Том со всех ног помчался к подруге. Оттолкнув любопытных гриффиндорцев, он стал отчаянно дергать ее за руку. Постепенно их окружили ученики, и Том с Мирандой словно лежали в центре громадного круга.

— Миранда… Миранда, очнись… — растерянно повторял Том.

Но все было напрасно. Девочка хрипела, однако в сознание не приходила.

— Расступитесь! Расступитесь все! — профессор Саид Раджан пробивался через толпу к своей ученице. Следом за ним шла высокая мадам Эльвира.

— Мистер Риддл! — профессор Раджан мягко положил руку на плечо Тома.

— Нет, — пробормотал Том, сжимая руку Миранды. Все происходящее казалось ему настолько нереальным, что люди были словно окутаны дымкой.

— Том, это глупо, — заметил декан Райвенкло. — Ennerveit, — произнес он. Двое второкурсников из Райвенкло уложили Миранду на носилки.

— Несомненно Petrificus Totalus, — пробормотала мадам Эльвира. — Просто удивительно, что такой эффект.

Девочка между тем захрипела и подняла голову. Кровь хлынула струей изо рта. Миранда задыхалась и кашляла, истекая кровью. Потом совершенно обессиленная откинулась на подушку.

— Ду… Дуйзинг… — прохрипела Миранда.

— Дуйзинг? — воскликнула мадам Эльвира. — Доктор Карл Дуйзинг?

Миранда из последних сил кивнула головой. Кровь тонкой струйкой стекала по ее губам.

— Мистер Риддл, идите, поможете. А Вы несите, — кивнула мадам Эльвира райвенкловцам.

Они пошли по слабо освещенному коридору. Том смотрел на тусклые блики факелов, с трудом понимая, куда они идут. Джулия и Фиона плелись за ним.

— Переоденьте ее в пижаму, — приказала мадам Эльвира девочкам, когда они вошли в больничное крыло. — А Вы, мистер Риддл, наколдуйте побольше льда.

Том поспешил за ширму. Равнодушно повторяя заклинание, он заколдовал три ведра воды и затем разбил лед на мелкие кусочки. Его взгляд упал на тазик, набитый гипсопакетами. Пережив в детстве три перелома, Том знал наизусть, как магловские врачи накладывают гипс.

— Смогу я… — начал было Том, когда мадам Эльвира вошла в кабинет, но не договорил. Через мгновение в горящих углях камина появилось очертание головы, и вскоре из него вышел высокий худой человек в очках.

— Доброй ночи, доктор Дуйзинг, — почтительно залопотала мадам Эльвира.

— Позовите профессора Дамблдора! — Дуйзинг забавно оглушал согласные и глотал окончания слов. — Скорее!

Том посмотрел ему вслед: он никогда не видел живого немца. Лицо профессора показалось ему холодным и тонким, напоминающим бритву. Черные глаза смотрели из-под очков внимательно, словно ожидая опасности в любую минуту.

— Профессор, я… — пробормотал Том, увидев вбежавшего Дамблдора.

— Том, покиньте больничное крыло, — сказал заместитель директора, внимательно посмотрев на слизеринца.

Пройдя два коридора, Том присел возле статуи. Перед глазами стояло лицо Лесли, которая хрипела и кашляла кровью. Теперь так же хрипела Миранда. Очертания коридора поплыли, и перед глазами возникла картинка, как они с Лесли, смеясь, кидаются мокрыми снежками.

Его вывел из забытья стук башмаков и голоса. Первый принадлежал профессору Дамблдору. Второй, делавший ударение на каждом слове, — доктору Дуйзингу.

— Когда Вы брали в школу мисс Литтлтон, я просил принять меры предосторожности, мистер Дамблдор, — жестко сказал он.

— Вы правы, — вздохнул Дамблдор. — Я предупреждал профессора Флитвика. К сожалению, там не были приняты меры предосторожности.

— Профессор Дуйзнинг! — закричал Том.

 — Кто Вы есть? — поджал губы Дуйзинг, но Дамблдор успокоил его движением руки.

— Не волнуйтесь, — улыбнулся он, — это мистер Риддл, лучший друг мисс Литтлтон. Что же, профессор, пока Вы поговорите с Томом, я буду ждать Вас на чашечку чая.

— Благодарю, но я предпочитаю кофе, — сухо сказал Дуйзинг. Тому казалось, что он зол на Дамблдора, хотя это его интересовало меньше всего.

— Профессор… Она жива? — воскликнул он, посмотрев на морщинистые руки немца.

— Мисс Литтлтон? — профессор Дуйзинг смерил его взглядом. — В данный момент она в безопасности.

— А что с ней? — спросил Том со смесью облегчения и страха.

— Туберкулез, — пожал плечами доктор. — Три года назад я сделал мисс Литтлтон искусственное вдувание, и болезнь прекратилась.Однако «Petrificus Totalus» уничтожил плоды моего труда.

— Искусственное вдувание? — прошептал Том, вспоминая слова доктора Рочестера перед смертью Лесли. — Но Вы же волшебник!

— Мой юный друг, волшебники, как и маглы, пока не нашли способа лечить эту болезнь, — холодно заметил доктор Дуйзинг. — Неужели Вы думаете, что если у меня есть волшебная палочка, то я равен Господу Богу? Повторный осмотр сделаю в январе: тогда я пойму, как развивается процесс.

— Развивается процесс? Ваша нация вообще имеет представления о человечности? — Том понял, что сказал лишнее, но злость на человека, который не может вылечить Миранду, закрывала для него все.

— Я вижу, мистер Дамблдор прав, — улыбнулся Дуйзинг. — Что же сходите к мисс Литтлтон, — похлопал он Тома по плечу. — А я утолю табачный голод.

Поздний осенний рассвет только начинался, и у входа в палату тускло горели свечи. Миранда лежала в пижаме из синих и бронзовых полосок и отрешенно смотрела вверх. На лице еще застыли следы недавнего страдания.

— Миранда! — Том подбежал к ней и сел на кровать. Девочка радостно обняла его шею холодными руками. — Профессор Дуйзинг сказал, что все будет хорошо.

— Мистер Риддл! — парень вздрогнул, заметив мадам Эльвиру. — Кто Вам разрешил беспокоить мисс Литтлтон? — с негодованием воскликнула она.

— Профессор Дуйзинг, мэм, — спокойно заметил Том.

— Немедленно вон отсюда! А Вам, дорогая моя, можно пить только воду! — всплеснула она руками.

Том осторожно пошел к двери. Миранда была жива. А в январе… Какая разница, что будет в январе? Темнота за окном сменилась серыми просветами, и Том, несмотря на бессонную ночь, стал легко спускаться на завтрак.

* * *

Миранду выписали в день визита Молотова в Германию. С утра в школе царило приподнятое настроение: британская авиация впервые бомбила Берлин. Молотов и Гитлер, правда, обменялись рукопожатием, не предвещавшим ничего хорошего: вступление СССР в войну на стороне Рейха казалось решенным. И все же их беседа в бомбоубежище вселяла надежды. Читая о налете, Том и Миранда весело смеялись в больничной палате, за что получили нагоняй от мадам Эльвиры.

В конце ноября осенние тучи превратились в снежные бури. Непогода, впрочем, не остановила бомбардировки. Первого декабря бомбы упали в десяти милях от Хогсмида, что вызвало в школе сильный переполох. Летчики-маглы разбирались в этом слабо, но цели отбирали члены Ордена СС. Опасаясь вторжения, Том возобновил занятия темной магией. Не проходило и трех дней, чтобы он не посещал Запретную секцию, пробуя все более сложные заклинания.

Утро одиннадцатого декабря ничем не отличалось от предыдущих. Начинался поздний рассвет, и волшебный потолок показывал бесконечную сухую метель. Том, как обычно, легко зевал от недосыпа и с радостью читал о победах в Греции. Его отвлек голос Араминты.

— Представляешь, — мурчала она, как кошка, — если заставить расчищать дорожки кретина из Гриффиндора…

— Того, что хлебнул в детстве костероста? — расхохотался Лестрейндж.

— Потом лохматого можно будет запрячь в сани и покататься, — мечтательно добавила Эмилия Гринграсс.

— А лохматому понравится, — заметил Рэндальф, давясь от смеха. — Он попросит еще что-нибудь расчистить!

Риддл посмотрел на гриффиндорский стол, где Хагрид, что-то рассказывая, размахивал руками. Том не сдержал улыбку. При виде великана в нем просыпалось детское желание шутить и делать какие-нибудь каверзы.

— Про зверушек рассказывает, — многозначительно подытожил Том.

Слизеринцы грохнули. Бледные щечки Эмилии порозовели от смеха. Никто и не заметил, как мимо стола пробежал взволнованный карлик Мур.

— Вы наладили подвоз? — раздался дребезжащий голос Диппета.

— Подвоз наладим через пару дней, — пискнул завхоз. — Дела хуже. Боюсь, из-за заносов и бомбежек мы не сможем отправить Хогвартс-экспресс.

В зале повисла тишина. Большинство учеников знали, что останутся на каникулах в Хогвартсе. И все-таки это был первый случай, когда красный паровоз не мог выйти из депо.

— Тогда все останутся на каникулах в школе, — вздохнул Диппет. — Мы усилим затемнение, Альбус? — обратился он к Дамблдору.

— Нет, Армандо! — воскликнул Дамблдор. Его массивное тело поднялось из-за стола. — Мы устроим Рождественский бал в честь сорок первого года!

Учителя смотрели на Дамблдора со смесью страха и восхищения. Это был первый случай, когда профессор не согласился с Диппетом.

— Каждый ваш наряд, каждая улыбка — это победа над Гриндевальдом. Темные силы хотят лишить вас радости, и я уверен, что вы не позволите им сделать это, — обратился Дамблдор к залу.

Том задумчиво помассировал лоб. Он понимал, что Дамблдор хотел отвлечь учеников от мыслей о вторжении Вермахта. Однако радостная улыбка профессора трансфигурации всегда вызывала у него настороженное отношение.

— Неужели ты пригласишь свою криво… синицу? — спросил Лестрейндж, нагнав Тома на движущейся лестнице.

— Тебя это волнует, Рэй? — Риддл впился в него колючим взглядом.

— Том, подумай, мы можем пригласить таких девчонок, что все сдохнут от зависти. — Они вышли в коридор, и Лестрейндж покосился на подоконник, возле которого стояли Эмилия Гринграсс и Мари Аркон. Поскольку Эмилия прекрасно владела французским, девочки стали настоящими подругами.

— В общем, — побормотал Лестренйдж, — Эмили тебе, Мари мне. Идет? — Он посмотрел на приятеля с затаенной надеждой, словно ожидая, что тот решит сложный для него вопрос с приглашением француженки.

— Тебе не дают покоя Гринграсс с Аркон? — рассмеялся Том.

— Том… если ты пригласишь кривоножку… — захныкал Лестрендж. — Я… Наложу на тебя заклятие!

— Ты хорошо выспался, Рэй? — Том хлопнул приятеля по плечу, от чего тот присел. — Ладно, у меня урок по рунам. — Эмилия бросила на него призывный взгляд и кокетливо отбросила волосы, но Том усмехнулся. В ту же минуту он почувствовал толчок: прямо в него влетело худенькое тело Оливии Хорнби.

— Том, прости… — пробормотала она. — Я бежала за подругами, и…

— Все в порядке, — ответил Том. В Оливии было так много детской непосредственности, что на нее было невозможно сердиться.

— Конечно, — залепетала первоклассница. — Ой, Том, пригласишь меня на бал? — От восторга девочка подпрыгнула и легко развернулась в повороте.

— Ммм… — Том опешил от такой наглости. — Мне кажется, мисс Хорнби, у вас слишком ранняя страсть к светским развлечениям, — покровительственно потрепал он локоны Оливии. Девочка насупилась, но Риддл, развернувшись, зашагал по коридору.

* * *

Замок прихорашивался к Рождеству. Нетающие сосульки свисали с перил мраморной лестницы. Вместо обычных елок в Большом зале стояли голубые, а главным рождественским деревом стала сосна. Все это хвойное великолепие было увешано светящимися желудями, хрустальными шишками, ухающими совами из золота и другими волшебными игрушками. На уроках, в гостиной и библиотеке говорили только о предстоящем бале. Не добившись успеха у француженки, Лестрейндж пригласил Араминту; Друэллу позвал Альфард Блэк. Гриффиндорку Августу Энслер пригласил пятикурсник Аластор Лонгботтом, что вызвало завистливые взгляды однокурсниц.

В последний день перед каникулами разыгралась сильная метель. Том быстро выполнил задания профессора Мэррифот и стал задумчиво смотреть, как колючие снежинки заметают базальтовый парапет Северной башни. Через несколько дней ему исполнится четырнадцать… Куда оно уходит, безжалостное время? Том рассеянно посмотрел на свою витиеватую нашивку со змеей и тут же услыхал ехидный голос Мальсибера:

— С кем идешь на бал, грязнокровка?

— А с кем идешь ты, Мальси? — усмехнулся Том: он знал, что Нортон вчера получил уклончивый ответ от Эмилии. — С Крэббом?

Рэндальф и Араминта прыснули. Нортон с ненавистью зашипел.

— Знаешь, Мальси, гомосятина вещь серьезная, — заметил Том, игриво покрутив рукой. — Вы уж там разберитесь, кто кого…

— Заткнись, грязнокровка! — плаксиво пролепетал Нортон. Профессор Мэррифот сняла с него десять балов. Довольный Том посмотрел на большого филина, решив пригласить Миранду.

После урока Риддл, получив двадцать баллов от профессора Мэррифот, застегнул плащ и спустился во двор. Деревья спали в серебристом инее. Маленький мостик был заметен снегом. Внизу на гранитных глыбах ветер разносил поземку. Обернувшись, Том заметил Миранду и Джулию, кутавшихся в сине-бронзовые шарфы.

— Привет, — улыбнулся Том. — Готовитесь к балу?

— Конечно… — Райвенкловка улыбалась другу сквозь огромные стекла.

— Я тут подумал… Может, мы пойдем на… — выпалил Том. Миранда, однако, опередила его на полуслове.

— Ой, Том, мне так неудобно, но меня пригласил Артур Джеймстон с четвертого курса, — смущенно сказала она.

— Даже так? — Мальчик поднял глаза. — Что же, приятного вечера. — Развернувшись, он пошел по обледеневшему мосту.

«Она такая же, как все, Волдеморт, — прошептал в голове насмешливый голос. — Вот плата за твои переживания».

«Неправда, Том…. Она твой лучший друг», — пискнул детский голос.

«Если бы она была другом, она пошла бы с тобой, — хмыкнул первый. — Вместо этого она идет с Джеймстоном. Можно ли вообще считать его человеком, тем более — равным тебе?» — Проходивший мимо профессор Дамблдор посмотрел ему вслед. Том, не заметив его взгляда, плелся в сторону заметенных теплиц.

С утра в Сочельник эльфы вертелись по школе, уговаривая фей включить и выключить огоньки. Слизеринская гостиная, погруженная в обычный салатовый сумрак, готовилась к балу. Сьюзен Пак разрядилась в ярко-желтые цвета. Араминта кружилась у камина, повторяя фигуры вальса. Невдалеке в окружении поклонников стояла Эмилия Гринграсс, капризно осматривавшая мантию цвета морской волны.

— Ты, Томми, точный пастор, — ехидно улыбнулась Эмилия, смерив придирчивым взглядом его прошлогоднюю черно-серебристую мантию с высоким воротником.

— А ты, Гринни, не изменяешь синему и зеленому? — вскинул брови Том. — Знаешь, художники находят эти цвета больше подходящими для пейзажей.

Слизеринка зафырчала, но Том, не обращая внимания, пошел в библиотеку. Войдя в почти пустой зал, он достал книгу об основателях Хогвартса и стал читать о жизни Слизерина. Неожиданно ему бросилась в глаза фраза: «Согласно легенде, ужасом Тайной комнаты сможет управлять только Наследник Слизерина». Что, если это был парселтанг? От предчувствия удачи у Тома закололо в висках.

— Снова читаешь? — мягко спросила Серая Дама, зависнув над стеллажом. — Надеюсь, все хорошо? — Том с удивлением отметил, что призрак, казалось, был обеспокоен его судьбой.

— Устал. Да еще дурацкий бал, — вздохнул Риддл. — Пир во время чумы, — кивнул он в сторону двери, над которой висели омеловые венки.

— Бывший директор Блэк говорил, что танцы хороши для раскрепощения учеников, — заметила Елена.

— Ага, — хмыкнул Том. — Сполдинг и Гринграсс просто умирают от комплексов. А если еще Лукрецию к ним добавить, будут три грации.

— Ладно, удачи, — улыбнулась Серая Дама. — Я прилечу на бал через часок.

Том вышел в коридор, где уже чувствовался запах праздника. Мраморные перила припорошил наколдованный иней. Риддл не спеша пошел вниз, улавливая источаемые сосновыми ветками запах смолы и иголок.

— О, Том, вот Вы где! — заметила пробегавшая профессор Мэррифот. — Не забыли, что Вы, как один из лучших учеников, открываете бал?

— Первый раз слышу, мэм… — пробормотал Том. Рука мальчика нащупала перила.

— В самом деле? — преподаватель защиты от темных искусств изумленно осмотрела ученика. — Значит, Альбус забыл сказать об этом.

— Да, мэм… — В голове мутилось, и Том, послав порцию ругательств в адрес бала, побрел по ступенькам.

Стены Большого зала серебрились инеем; с темного, изображавшего бесконечную метель, потолка свисали гирлянды из сосновых веток. Вместо столов горели хрустальные фонарики. Почти на всех учениках были разноцветные мантии, карнавальные маски или очки. Радостная Дженни Сполдинг стояла возле Филиппа Диггори. Оливия Хорнби, которая нашла какого-то старшеклассника, нарядилась в красное бархатное платье. Миранда надела синее платье с большой белой розой. Увидев Тома, она послала ему улыбку, но тот отвернулся. Откуда-то со стороны звучал мотив «Сказок Венского леса». Через пару минут с потолка полетело разноцветное конфетти.

— Объявляю бал открытым! — воскликнул директор Диппет. Его слова утонули в аплодисментах.

— Наш бал откроют лучшие ученики: мистер Оливер Стоун, мистер Джером Вэннинг и мистер Том Риддл, — улыбнулся профессор Дамблдор. — Том вышел в центр с двумя шестикурсниками, чувствуя, как страх сковывает каждую жилу: они, в отличие от него, успели пройти подготовку. — Кавалеры, пригласите дам!

Том растерянно взглянул на толпу и вдруг поймал пристальный взгляд Эмилии. Одна половина его души умоляла пригласить Миранду. Другая, наоборот, утверждала, что ее надо наказать. Том понимал, что девочка снова пытается проверить на нем чары вил, но сейчас ему было все равно. Круто развернувшись, он подошел к Эмилии и подал ей руку. Девочка смерила его насмешливым взглядом, а затем, словно наслаждаясь властью, медленно протянула маленькую ручку в перчатке. Слизеринцы, кроме Мальсибера, зааплодировали. Том шел, боясь одного — как бы у всех на глазах не споткнуться. А счастливая Эмилия, упиваясь всеобщим вниманием, вела его за руку так легко и властно, что Том чувствовал себя укрощенным рысаком, которого всадница с триумфом проводит перед парадным выездом.

— Начинаем! — воскликнул Дамблдор, взмахнув палочкой. У правой стены тотчас выросла сцена — с барабанами, скрипками, виолончелью и волынкой.

— Риддл… Риддл, возьми меня за талию, — прошептала Эмилия. Повинуясь ее словам, Том неумело положил руку. Девочка улыбнулась и легким движением крошечной туфельки откинула трен длинной мантии.

— Музыка! — воскликнул Дамблдор. В тот же миг оркестр сам заиграл:

Друзья, на праздничном балу,

Искусству вечному хвалу

Воздадим, за то, что его пары,

Безоглядно всегда верны…

Том мягко заскользил по полу. На душе было немного страшно, но в целом это оказалось приятно. Хотя Том танцевал первый раз в жизни, у него как будто получалось. Зал аплодировал, и это придавало уверенности.

Оно нас делает добрей,

И благородней, и мудрей…

Сине-зеленая мантия Эмилии мерно кружилась в ритме вальса, а ее маленькие черные лодочки легко отбивали такт. Том с ужасом думал, что ему не дано так скользить по паркету. Преодолевая волнение, он сильнее сжал тонкий стан Эмилии.

Пью за чистых и нежных,

Пью за первый подснежник,

Пью за юные наши года, года, года…

Эмилия мягко погладила его ладонь и вдруг ускорила темп. Том почувствовал, как похолодело внутри: он только сейчас осознал, что все это время был игрушкой в нежных руках своей дамы. Он едва поспевал за такой умелой партнершей, смотря, как завороженный, то на ее сияющие зеленоватые глаза, то на ее длинные белые перчатки, доходящие до острых локтей.

— Не тащи меня, как коня на привязи, — пробормотал с досадой Том.

— А что прикажешь делать, если я его оседлала? — Эмилия пристально посмотрела на кавалера. — Ты знал, что я властная наездница и для усмирения такого норовистого скакуна выберу самые острые шпоры, — оскалила слизеринка маленькие зубки, напоминавшие Тому зубы хищной рыбы. — Я всегда добиваюсь, чего хочу, Томми.

— Прямо всегда, Гринни? — спросил, улыбнувшись, Риддл. Вспоминая, как девочка насмешливо смотрела на него, примеряя мантию, Том поймал себя на мысли, что она и впрямь чувствует себя победительницей.

— Только посмей еще раз назвать меня «Гринни», — звонко рассмеялась Эмилия, сделав резкий поворот, от которого мальчик едва не потерял шаг, — пришпорю и пущу галопом. Чем глубже всадница вонзает шпоры, тем слаще победа, а побеждает сильнейший, Томми, — поправила она черные усыпанные блестками очки.

— Ты говоришь как Гриндевальд, — насмешливо заметил Том, взглянув на волшебный потолок, изображавший снежную бурю. Эмилия посмотрела на него с торжествующей улыбкой и, легко развернувшись, ускорила темп.

Наконец, музыка закончилась. Том, все еще держа мягкую перчатку девочки, оглянулся. Аплодисменты не смолкали. Том хотел улизнуть, однако Эмилия, чувствуя себя полновластной хозяйкой, потащила его на «Сказки Венского леса». Хвоя, витые свечи, сияющий паркет, мантия цвета морской волны поплыли перед глазами, и Том ощущал сладковатое головокружение. Его охватило странное, неизвестное прежде, желание кружить с ней и дальше, погружаясь в волшебный отсвет елочных шаров, в тягучий запах смолы и иголок.

Тому удалось отойти только с окончанием тура вальсов. Оркестр заиграл танго «Брызги шампанского», и старшекурсники с восторгом помчались в круг. Вальбурга Блэк закружилась с Джеромом Вэннингом. Лукреция была в золотистом платье и также танцевала с кем-то из старшеклассников. Раскрасневшийся Том осмотрелся, и с удивлением заметил, что Миранды нигде нет. Не обращая внимания на ее кавалера, кружащегося с Дженни Сполдинг, он отошел за ель.

— Я рад, Том, что Вы подружились с мисс Гринграсс, — раздался сзади голос Дамблдора. — Я давно этого ждал.

— Вы уверены, сэр? — Переспросил Том. На душе снова появилось неприятное чувство, что профессор трансфигурации следит за ним.

— Вы невероятно похожи, — улыбнулся Дамблдор. — Оба целеустремленные и никакой самоиронии, — поправил он складки бежевой мантии. — Не оставляйте мисс Гринграсс надолго одну, — лукаво посмотрел профессор и пошел прочь.

Том посмотрел на голубоватые лапы ели. Среди таинственных огоньков виднелись черные часы с тикающим позолоченным циферблатом. Развернувшись, мальчик быстро пошел мимо главной елки.

— Том, мы потанцуем или как? — воскликнула Араминта, поймав его у входа.

— Пожалуй, «или как», если тебя устроит, — фыркнул Том, глядя на ее розовую мантию и маску цапли. Опять полетело конфетти, и он смахнул его с плеча.

— Конечно, я не Эмили… — капризно проворчала девочка, но Риддл не слушал ее. Он вышел в фойе, где шел, не касаясь пола, наколдованный мокрый снег, и сразу остановился как вкопанный. На мраморной лестнице поджав ноги сидела фигура в синем платье и белых туфлях. Испуганный Том побежал к ней.

— Миранда… — пробормотал он. — Я тут…

 — Очень хорошо, — всхлипнула она. — И что дальше, Том? — Ее голос, казалось, приобрел хрипоту.

— Я… Обидел тебя… — сердце сжимало, словно на него давил камень.

— Какой же ты трус, Том, — улыбнулась Миранда сквозь блестевшие на глазах слезы. — В следующий раз наберись смелости и пригласи меня первым.

— Я не приглашал Эмилию, — холодно сказал слизеринец, садясь рядом.

— Не приглашал, — кивнула Миранда. — Зато Гринграсс тебя крепко взнуздала. — Тело девочки затрясли рыдания, и Том укрыл ее своей мантией.

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Миранда, поверь… Следующий бал мы откроем вместе.

— Я знаю, — кивнула девочка. — Надеюсь, сорок первый год будет счастливым! — вздохнула она и, взглянув, как феи ярче зажгли мерцающую дорожку, зашлась сухим кашлем. Том со страхом смотрел, как ее грудь сотрясается от хрипов.

— Ситуация ухудшается. Если не будет улучшения к апрелю, я заберу ее в санаторий, — бросил Дуйзинг.

— А учеба? — осторожно поинтересовался профессор Раджан.

— Вам важнее оценки или жизнь мисс Литтлтон? — Доктор поправил очки и окинул его колючим взглядом.

Декан Райвенкло и медсестра продолжали смотреть на врача со смесью страха и изумления. Профессор Дуйзинг медленно пошел в сторону крытого перехода. Риддл побежал за ним.

— Профессор, все плохо? — голос Тома звучал холодно и властно.

— Послушайте, юноша, — Дуйзинг внимательно осмотрел слизеринца. — Моя жена умерла от этой болезни. На моих глазах умирали дети — я не мог им помочь. Но я видел, как неблагоприятный процесс прекращался.

— Вот как… — пробормотал Том. Приступ ярости прошел, и он внимательно слушал профессора, пытаясь найти в его словах какую-то надежду.

— Иногда эта болезнь дает невероятные эффекты, — продолжал Дуйзинг, когда они пошли в сторону Малой галереи. — Вы слышали историю Симонетты Веспуччи*?

— Знаменитой вилы пятнадцатого века? — переспросил Том. Это имя он запомнил еще осенью, когда изучал магию вил, чтобы защищаться от Эмилии.

— Да, одной из самых могущественных вил, — кивнул доктор. — К двадцати годам у нее под каблуком были правители Флоренции. Симонетту считали сказочно красивой, но мало кто знал, — Дуйзинг поправил очки, — что своей красотой она обязана в том числе и чахотке. Именно она подарила ей белую кожу, худобу и чуть опущенное плечо, сводившее с ума художников.

— Хотите сказать, что эта мерзость дает людям красоту? — скривился Том.

— Мой юный друг, — вздохнул Дуйзинг, — хризантемы невероятно красивые цветы. И, тем не менее, это цветы увядания и смерти.

— Ненавижу хризантемы… — прошептал Том. Его лицо перекосила гримаса при воспоминании о том, что эти цветы ставили у гроба Лесли.

— Даже так? — Дуйзинг с интересом посмотрел на коротковатые рукава мантии Тома. — Но вернемся к госпоже Веспуччи. Обладая совершенной магией вил, она не могла победить эту болезнь, хотя пользовалась ее плодами.

— Неужели Симонетта… — Том, смотря на хмурые базальтовые стены, подбирал каждое слово, — не могла остановить смерть?

Длинная галерея закончилась, и они остановились возле трехликой статуи. В маленькой чаше ярко пылало пламя, и его вид на фоне потемневшего мрамора статуи и серого гранита стен придавал уверенности.

— Я не собираюсь обсуждать с Вами темную магию, юноша, — Дуйзинг предостерегающе поднял руку и, кивнув на прощание, пошел по коридору.

Пробежав мимо двух шестикурсников из Хаффлпаффа, Том оказался в галерее. Заляпанные мокрым снегом окна дребезжали под ударами ветра, и мальчик посмотрел на белую пелену метели.

— Том? — Проходивший по коридору профессор Дамблдор внимательно посмотрел на ученика. — Как мисс Литтлтон?

— Лучше, — выдавил из себя Том, чувствуя, что его желудок куда-то проваливается. — Я только что поговорил с профессором Дуйзингом, сэр.

Глаза профессора Дамблдора немного сузились, и он кивнул.

— Я рад. Но Вам, мне кажется, всё же следует сократить время занятий, — сказал он и пошел вперед.

Том с облегчением вздохнул. С начала болезни Миранды Дамблдор стал к нему даже более подозрительным, чем прежде. Он всегда подолгу думал, прежде чем отвечать на вопросы Тома, словно они уже были подозрительными, а когда он смотрел на мальчика, его взгляд становился удивительно внимательным. Том был уверен: Дамблдор догадывается, что он делает не только домашние задания, но учитель никогда не упоминал об этом.

Густые хлопья снега стали падать сильнее, и Том смотрел, как они укрывают школьный двор пушистым покрывалом. Вспоминая Дуйзинга, Том убеждался, что говорить о бессмертии среди волшебников считалось нежелательным. По-видимому, эта тема была связана с темной магией. В голове роились мысли, и Том к своей досаде пока не мог оформить их во что-то определенное.

* * *

Зима сорок первого года выдалась промозглой и снежной. Мокрые метели шли непрерывно по нескольку суток. Хотя морозы казались слабее прошлогодних, окна были наглухо заметены липким снегом. Из-за погоды налеты Люфтваффе стали реже, хотя все понимали, что это временная передышка.

Постепенно у Тома сформировалось жесткое расписание. С пяти до девяти вечера он делал домашние задания, с девяти до полуночи читал дополнительную литературу или собирал сведения о Тайной комнате, а с полуночи до четырёх или пяти утра изучал чёрную магию. Вскоре Том научился применять некоторые темные заклинания невербальным путем. Перед сном он тихонько накладывал какую-нибудь пакость на Крэбба, заставляя его под общий хохот прыгать на одной ноге или искать пропавший носок.

В субботу первого марта Том рано отправился в библиотеку. Оливия Хорнби готовилась отпраздновать свой день рождения и собирала компанию. Том с улыбкой смотрел на легкое белое платье Оливии и ее коричневые замшевые сапожки — наряд, отдающий провинциальным шиком. Том вручил имениннице пару коробочек шоколадных бобов и поспешил в библиотеку, не обращая внимания на ее восторженные крики. Едва он обложился книгами, как в зал вошла Миранда.

— Опять учишь? — с улыбкой спросила она, присев на край его стола.

— Ну, да, — ответил Том. — Что-то случилось? — спросил он с тревогой.

— Гриндевальд захватил Болгарию, — сказала она, поправив очки.

Том схватил газету. Вокруг Болгарии последние месяцы шла странная игра, но правительство Богдана Филова** все же склонилось на сторону Рейха. Генерал Цвятко Бангеев санкционировал ввод немецких войск, и теперь части Вермахта чеканили шаг вдоль парков Софии.

— Ты удивлена? — спросил Том. — Они также вошли в Румынию и Венгрию.

— Все учителя взволнованы, — пожала плечами Миранда. — Сходим в Хогсмид, Том? — подмигнула девочка и потянула его за руку. Риддл попытался сопротивляться, но затем рассмеялся и под недовольным взглядом мисс Лаймон встал из-за стола.

Захватив плащи, они спустились в вестибюль, а затем вышли из замка. Кружилась легкая метель, и мелкие снежинки медленно плыли с грязно-серого неба на землю. Друзья отправились по заснеженной дорожке в сторону волшебной почты, где редкие филины невесело ухали на жердочках. Затем они добрели к волшебной лавке «Зонко», но она оказалась закрытой.

 — Зайдём в «Три Метлы», выпьем чего-нибудь? — предложила Миранда.

Они осторожно зашли в переполненный бар, где собралась шумная толпа посетителей. Том и Миранда заказали две бутылки сливочного пива и поскорее заняли маленький столик в самом углу. Через два столика от них сидела компания в составе профессора Слагхорна, профессора Мэррифот и карлика Мура.

— Силы Гриндевальда невероятно возросли, — холодно кивнула профессор Мэррифот. — Говорят, Сталин просто в ярости от такого шага союзника. Богатые русские испокон веков заказывали палочки у болгар.

— У Гриндевальда, говорят, самая мощная в мире палочка. — Слагхорн осмотрелся по сторонам, словно ожидая подвоха. — С ее помощью он практически непобедим на дуэлях и, возможно, даже станет бессмертным…

— Гораций, не проговоритесь об этом в своем клубе, — перебила его профессор Мэррифот. — Детям незачем знать о таких вещах.

Зельевар поморщился, словно подобная просьба наносила ему оскорбление, и потеребил край серо-зеленого пиджака. Том схватил подругу за руку и вытащил ее на воздух. Метель усилилась, превратившись в сухую крупу, и друзья медленно пошли в сторону замка.

— Как ты думаешь, у Гриндевальда правда есть такая могущественная палочка? — спросил Том, защищаясь рукой от ледяных игл замерзшего дождя.

— Конечно, — Миранда посмотрела с удивлением. — Неужели ты не понял, Том? Гриндевальд победит, и наша борьба с ним бессмысленна.

— Неправда, — глаза слизеринца блеснули синеватым отсветом. — Высадка пока не началась.

— Не началась… — Миранда тоже слегка прикрылась рукой от низкой снежной пелены. — Какая разница, высадится он сейчас, летом или осенью? Мы падем, как пали все остальные страны Европы.

— Мы будем бороться, — как-то необычно жестко сказал Том. Очертания замка становились яснее, и свет в его окошках казался маяком в царстве пурги.

— Ты да, — улыбнулась Миранда. — А я вряд ли. Я скоро умру, Том, — вдруг не по-детски серьезно сказала девочка. — Мне приснилось, что я умерла.

— Глупости. Это только сны. Представляешь… — Том взял комок мокрого снега. — Если бы у нас была такая палочка? Мы бы могли стать бессмертными…

Том задумался. Он попытался себе представить, что такое бессмертие. Наверное, надо сказать секретное заклинание, взмахнуть самой могущественной палочкой, и они с Мирандой поплывут к небу, как две прозрачные тени. Или… На душе похолодело… Пойдут по коридору, как два разваливающихся трупа? Хотя, идти как два трупа, казалось ему лучше, чем лежать в гробу с восковым лицом.

— … и тогда, представь, мне захотелось мороженого, — засмеялась Миранда тихим серебристым смехом. — Ты только представь, Том: было шесть утра…

Она не договорила. Смех перерос в колючий лай, и Миранда задергалась в конвульсиях. Том, не теряя времени, поддерживал ее руками. Девочка кашляла мучительно, пока не выхаркала каплю крови.

— Миранда… Миранда… — тряс ее Том, чувствуя сильные содрогания ее тела.

— Все хорошо, Том… Сейчас… — сухо прокашляла она.

Том потрогал ее щеку и почувствовал сильный жар. Колючая метель засыпала лица, наметая сугробы, и Тому казалось, будто каждая снежинка усиливает жар Миранды. Мимо, закутавшись в черно-желтые шарфы, прошли Филипп Диггори с Эллой Боунс. Глядя на этих двоих, у которых никогда не будет хрипов и кашля, Том ощутил непреодолимое желание наложить на каждого из них пыточное заклятие — такое, от которого оба долго корчились бы от боли.

* * *

Снежные бури продолжались до середины марта, и только затем сквозь серую пелену туч стало пробиваться солнце. К концу семестра окрестности замка превратились в талое море, подтачивающее сугробы. Походы на травологию стали опасными переходами по деревянным мосткам. Как-то раз Оливия Хорнби с подругами столкнули в воду райвенкловку Миртл Уоррен. Подбежавший профессор Бири починил стекла ее очков и снял со Слизерина двадцать баллов.

— Прыщавой синице это даром не пройдет, — фыркала Оливия вечером в гостиной. — Правда, малыш? — погладила она пушистика.

— И что ты ей сделаешь? — спросила второкурсница Генриэтта Вейдел.

— Не успокоюсь, пока не повешу ее очки вот туда, — задорно сказала Оливия, указав тонким пальчиком на стену возле камина. Том чуть не прыснул, представив, как маленькая щуплая Хорнби водружает трофей над камином.

Вечерами Том шел к Миранде: после похода в Хогсмид девочка часто ночевала в лазарете. Она не могла говорить много, но постоянно требовала рассказать что-нибудь о маглах. Том улыбался и пересказывал ей приукрашенные истории, так что вскоре Миранда знала почти наизусть всех драчунов и озорников томовского приюта.

— Это все западный ветер, Том, — пожаловалась Миранда, едва он вошел в больничное крыло. — В мае будет сухо, и мне полегчает. — Она лежала на кровати в сине-бронзовой пижаме и рассеянно смотрела по сторонам.

— Не ехала бы ты на каникулы, — заметил Том, глядя, как за окном лучи заходящего солнца играют в талой воде.

— Не могу, Том, — слабо улыбнулась девочка. — Я так соскучилась по бабушке. Вдруг я увижу ее в последний раз…

— Ну, что это за похоронный панегирик? Дуйзинг не говорил, что все плохо, — сказал Том, пощупав горячую руку Миранды.

— А вот сейчас, Том, ты лжешь, — засмеялась девочка. — Разве ты забыл слова профессора Лариджани? Человек всегда знает свое будущее, только боится признаться себе в этом…

Миранда не договорила. Слезы капали из ее глаз, и Том, подойдя, стал стирать их платком. Он молчал: все было понятно. Она поедет домой, и профессор Дуйзинг заберет ее в санаторий. Ловя ее рассеянный взгляд, Том понимал, что Миранда пытается запомнить эту палату, его самого и стены Хогвартса. Запомнить, чтобы в далеком санатории ей было легче умирать.

— Ты, кстати, слышала про нашего дегенерата? — спросил Том.

— Нет, — Миранда подняла голову.

Том понял, что заинтересовал ее и, улыбнувшись краешками губ, рассказал, как Хагрид попал в переплет. Второгодки из Райвенкло — Сильвия и Мэллори — все-таки скормили лазилю его мышь. Оливия Хорнби нарисовала портрет Принцессы и послала его Хагриду в виде музыкальной открытки с похоронным маршем. Слизеринцы, райвенкловцы и даже некоторые гриффиндорцы от души смеялись, глядя, как великан рыдает на подоконнике.

— Том, это ужасно, — пробормотала Миранда.

— Ну, нельзя же его ровнять по нам, — возразил слизеринец. На мгновение Том задумался над тем, как поступил бы он, если бы его мышь посмели скормить коту. Он, несомненно, отомстил бы обидчику так, что тот надолго запомнил бы эту боль.

— Том, я понимаю, что Хагрид не человек. Наверное, ловит дома на себе блох, — райвенкловка скривилась от отвращения. — И все же это жестоко.

— Он низшее существо. Лестрейндж на днях назвал его неандертальцем. Я ему сказал, — Том поспешил улыбнуться, увидев, что Миранда сухо кашлянула, — что не надо обижать неандертальцев. Это создание мыслит на уровне питека. Ему бы слово «хомо» научиться выговаривать.

— Хомо! — рассмеялась Миранда. — Ой, Том, не надо так, — спохватилась райвенкловка. — Он, в конце концов, тоже живой.

— Мистер Риддл! — В палату вошла сестра Эльвира. — Отбой прозвучал.

Посмотрев на впалые щеки Миранды, Том почувствовал боль. Он мог отомстить любому обидчику, кроме этих проклятых микробов, которые копошились в ее легких. Если бы только было в мире заклинание, которое убьет этих малышей, причем тяжелой мучительной смертью… «Непременно мучительной», — поймал Том себя на мысли при выходе из палаты.

* * *

— Она мешает мне, Том! — змееподобное лицо в зеркале расхохоталось высоким кудахтающим смехом. — С ней ты не станешь великим…

Картинка сменилась. В зеркальной глади плыл зимний день, и они с Мирандой бежали, взявшись за руки, и весело смеялись.

— Какое мне дело до того, кто мешает тебе? — неприязненно заметил Том.

— Ты больше не Том Риддл, — плотоядно рассмеялся призрак. — Ты — Лорд Волдеморт, а ему нет дела до каких-то страданий.

— Тогда я убью тебя. Раз и навсегда, — заметил Том, подняв палочку. — Avada… — прошептал он…

— Что ты хочешь сделать, дурачок? — захохотало чудовище.

Том поднял голову с подушки и протер потный лоб. Часы в форме кобры показывали пять часов, только не утра, а вечера. Был первый день Пасхальных каникул, и Том понял, что проспал. Это было не удивительно: в последнее время он использовал темномагические заклинания невербально и порядком истощил свои силы. Умирая с голоду, Том переоделся в мантию и спустился в необычно пустой Большой Зал. Миранда, несмотря на протесты Тома, также поехала домой, хотя в день отъезда ее щеки пылали от лихорадки.

— Неужели наш Томми проспал? — насмешливо заметила вошедшая Эмилия Гринграсс. Подобно Тому она была одной из немногих слизеринок, оставшихся в школе на каникулах. После рождественского бала Эмилия то и дело бросала на Тома томные взгляды, но тот старался вести себя с ней, как прежде.

— Тупая грязнокровка, — раздался с гриффиндорского стола голос Игнотуса Пруэтта. Том побледнел и с ненавистью щелкнул пальцами, бросив в него заклинание мгновенной боли. Игнотус тотчас согнулся пополам.

— Как ты думаешь, Том, — вдруг спросила Эмилия, удовлетворенно посмотрев на скорчившегося Пруэтта. — А могут русские ударить по Рейху?

— С чего вдруг? — удивился Том. Такие слухи до него доходили, но он им не особенно верил. — Они же друзья Гриндевальда. — Эмилия, развернувшись на высоких каблуках, послала Риддлу насмешливую улыбку зеленоватых глаз.

Блуждая взглядом по залу, Том обратил внимание на витражи. Они были действительно красивые, для каждого колледжа свой. На витраже Гриффиндора был изображён Годрик с мечом и щитом, на витраже Хаффлпаффа — пышная девушка с растениями. Больше всех Тому нравился витраж Райвенкло, изображающий молодую женщину с книгой. Витраж Слизерина тоже был неплох. Изображённый на портрете Салазар был черноволосым, с бирюзовыми глазами. Он также читал книгу, а вокруг его руки обвивалась серебристая змея.

Поужинав, Том проскочил мимо группы хаффлпаффцев и направился в библиотеку. Достав подшивку «Пророка» за сентябрь двадцать пятого года, он зажег свечу и заказал поиск по теме «Гонты». Газетные листы замелькали, пока не остановились на цифре «20 сентября». Внизу был выведен заголовок:

Беспорядки в Литтл-Хэнглтоне

Вчера в местечке Литтл-Хэнглтон случилось примечательное происшествие. Марволо Гонт и его сын Морфин были арестованы и позже препровождены в Азкабан за нападение на группу авроров во главе с начальником департамента магического правопорядка Робертом Огденом. Причины этого нападения связаны с другим делом — нападением Морфина Гонта на Томаса Риддла, сына местного эсквайра. По слухам, Морфин Гонт, подозревая, что его сестра, Меропа, неравнодушна к маглу, пустил в ход фамильное «оружие» Гонтов — гнойное проклятие. Мистер Роберт Огден прибыл в Литтл-Хэнглтон для вызова Морфина Гонта на слушания в министерство. Вместо этого отец и сын Гонты оскорбляли мистера Огдена «грязнокровкой», а затем просто напали на него. Прибывший отряд авроров обезвредил буянов.

«Гонты — выродки, — прокомментировал ситуацию мистер Роберт Огден. — Поймите, это не ругательство, а констатация факта. Бесконечные браки между родственниками довели прямых потомков Салазара Слизерина до полной деградации. Не удивлюсь, если это окажется последнее поколение Гонтов».

Энн МакДауэлл, собственный корреспондент.

Том отложил газету и улыбнулся. Какой же он в самом деле идиот… Он обладал всеми способностями Гонтов — это раз. В деревне, где жили потомки Слизерина, проживал магл по имени Том Риддл — это два. Пропала девушка из Гонтов — это три. Его звали в честь отца, Том Риддл и Марволо в честь деда — это четыре. Дальнейшее нетрудно было представить: магл Томас Риддл поигрался с его матерью, выбросил ее, и она, умирая, доползла до приюта.

Закат переходил в густые сумерки. Том с насмешкой посмотрел в окно. Появись он на пороге дома Гонтов, они без сомнения вышвырнули бы его, как полукровку. А Риддлы? Интересно, что делал его папаша все годы, пока его пороли, ломали руки, били пинками до обморока, грозили финскими ножами? Щупал колени какой-нибудь девицы, мыслящей на уровне гусеницы? На мгновение Том представил себе, какое наслаждение испытывала Симонетта Веспуччи, заставляя маглов вылизывать каблуки ее туфель.

«Подумай… Может, испробуем на твоем гнусном папаше пару непрощаемых?» — хмыкнул в голове высокий голос, когда Том вышел на лестницу.

«Пару круциатусов?» — переспросил себя Том.

«Ты полагаешь? А может, что-то поужасней, посмертельней? — расхохотался кудахтающий голос. — Ведь этот подонок заслужил десяток авад. Как, впрочем, и все маглы».

Том дернулся. Перед глазами стояло мертвое тело Патрика, окутанное зеленой вспышкой.

Примечания:

• Симонетта Веспуччии (1453 — 1476)  — возлюбленная флорентийских правителей Джулиано и Лоренцо Медичи. Считалась первой красавицей флорентийского Ренессанса. Служила моделью картины Боттичелли «Рождение Венеры». Молва приписывала ей невероятную жестокость и колдовство.

** Филов Богдан (1883 — 1945)  — премьер-министр Болгарии в 1940—1943 годах, сторонник прогерманской политики.

Дорогой Том!

Рада сообщить, что мои дела идут неплохо. Профессор Дуйзинг забрал меня в санаторий на южном побережье и говорит, что прогноз благоприятный. Даст Бог, вернусь в Хогвартс первого сентября. Я пока не выхожу во двор, но сижу на подоконнике и даже загораю. Со мной в палате лежит Лайза. Она магл и рассказывает много интересного об их жизни. Лайза, например, по свисту бомб может отличить, какие самолеты бошей совершают налет.

Я часто вспоминаю те коридоры, по которым мы бродили в поисках Тайной комнаты. Помнишь тот лабиринт, который ведет к старому заваленному проходу в Хогсмид? Там было сыро, и только свеча освещала своды. До сих пор помню, как мы гадали, кто его завалил. Жаль, что Тайная комната, которую мы искали, не существует.

Жду с нетерпением ответа и рассказов о лохматом идиоте!

Пока,

Миранда

— Замечтался, Томми? — Мальсибер сел за слизеринский стол. — Посмотрел бы на себя со стороны: вылитый Гамлет! — хмыкнул он, глядя на черную мантию Риддла. — Осталось продекламировать «To be or not to be…»

— Подзабыл мои уроки, Мальси? — заметил Том, не отрываясь от письма. Рэндальф и Друэлла, знавшие о периодических наказаниях, которые Том применял к Мальсиберу и Крэббу, прыснули от смеха.

— Пропади ты пропадом, грязнокровка, — пробормотал Нортон.

«Одна капля крови Гонтов в сотню раз чище всех сидящих здесь чистокровных, — засмеялся в голове холодный голос. — Имея ее, можно забыть разницу между чистокровными и грязнокровками».

Мальчик поежился. Впервые в жизни он сам произнес это слово — «грязнокровка». Помнится, прежде он чувствовал омерзение, когда Нортон и Эмилия так называли его самого.

Погруженный в свои мысли, Том не заметил, как подошел к Северной башне. Профессор Лариджани открыл дверь и пригласил учеников в кабинет. Как обычно, Риддл сел с Друэллой, своим единственным другом в классе. Весеннее солнце заманчиво заливало окно лазурью. Том с интересом подумал о том, почему на уроках предсказаний была, как правило, хорошая погода.

— Что же, пожалуй, начнем, — учитель одарил класс улыбкой. — Мы заканчиваем, наконец, с гаданиями на чае. Сегодня я продемонстрирую персидское искусство гадания с помощью шара.

Ученики с интересом посмотрели на предмет, накрытый маленьким вышитым ковриком. Профессор Лариджани улыбнулся и сорвал с него покрывало. Перед классом возник темно-синий шар, напоминающий магловский глобус.

— Такие шары, — продолжал профессор Лариджани, — изготовляют лучшие персидские мастера. — Что Тому нравилось в этом учителе, так это его любовь к своему предмету. — Я попрошу вас раскрутить шар. Вы увидите некоторые символы, а я попробую вам их растолковать.

— Мисс Розье! — при этих словах профессор взмахнул палочкой и потушил в классе свет, оставив только тусклое красноватое свечение.

Друэлла вышла в центр класса на негнущихся ногах. Как обычно, от волнения она старалась держаться подтянуто и жестко. Покрутив шар, девочка заглянула в густой синий водоворот.

— Дом… Я вижу смутный дом… — пробормотала она.

— Что же, — сказал профессор, — у Вас счастливый образ: большая и крепкая семья. Не удивительно, если вспомнить, что Ваш знак — Дева — склонен к созданию прочных брачных уз. — Друэлла раскраснелась и под смешки однокурсников села в кресло. — Мистер Блэк?

Альфард Блэк спокойно вышел к доске и, как всегда с невозмутимым лицом, раскрутил шар.

— Верблюд… Одногорбый верблюд… — изумился он.

— Символ одиночества… — нахмурился профессор. — Вам следует обратить внимание на личную жизнь, мистер Блэк.

— При состоянии Блэков ему не светит стать холостяком, — съязвил Филипп Диггори. Хаффлпаффцы засмеялись. Том щурился на красные огоньки, ожидая своей очереди. Наконец, учитель назвал его фамилию. Том вышел и, преодолевая волнение, раскрутил шар.

— Волшебник-левша вращает шар судеб, — улыбнулся Лариджани, хотя в его голосе сквозило волнение. — Власть и честолюбие в своем предельном выражении. — Том нахмурился. — Что видите, мистер Риддл?

— Три карты и зеркало, — пожал плечами Том. Он боялся, что перед ним предстанет змееподобное лицо и был счастлив, что этого не произошло. — Все три черви. Восьмерка, десятка и дама. Причем на каждой, — пригляделся он, — есть черные сердца.

— В Вашей жизни будут три женщины, — сказал учитель. Том почувствовал, что лицо заливает краска. — Сестра, друг и влюбленная девушка. Каждая из них попробует подарить Вам любовь, но вместо этого причинит страдания. После чего, — задумался профессор, — Вам будет предложен выбор.

— Я буду выбирать после того, как три девушки причинят мне боль? — Подавленный Том вернулся в кресло, размышляя над странными образами.

— Берегись, Томми, тебя сгрызут три гарпии, — хихикнул Филипп. Риддл с улыбкой послал ему заклинание зажима, и блондин, забыв свое остроумие, схватился за лодыжку.

— Что же, Ваша очередь, мисс Гринграсс, — лукаво заметил профессор Лариджани. — Учитывая, что Вы родились под парадоксальным знаком Водолея, мы, думаю, увидим нечто необычное.

— Пожалуйста… Я не хочу ничего знать, — прошептала Эмилия, хлопая ресницами. От волнения она скинула дорогие туфельки и залезла с ногами в кресло, поджав под себя маленькие ступни и обхватив руками точеные белые коленки.

Том задумчиво посмотрел в окно на толпу первогодок. У него никогда не было сестры, и, тем более, он не мог представить, что будет с кем-то тискаться, как Бренда или Люси. И все же слова профессора его почему-то взволновали. Если даже капризную и изнеженную Эмилию встревожили предсказания по шару, значит, что-то тут было не так.

* * *

Оливия Хорнби не бросала слов на ветер. С начала семестра она, как прирожденная охотница, организовала настоящую травлю Миртл. Прежде всего, Оливия прозвала соперницу «прыщавой плаксой» и сделала все, чтобы эта кличка получила широкую огласку. Затем она натравила на райвенкловку подруг — Ариану и Эллис, которые ходили за Оливией как тени. Слизеринки выслеживали Миртл, запускали с помощью левитации куриные яйца и разбивали их над головой жертвы — благо в хозяйстве у Огга водилось много кур. Иногда они наколдовывали липкую дрянь, в которую попадала Миртл.

— Хотелось бы повесить очки Прыщавой Плаксы целыми, — притворно вздохнула Оливия на уроке травологии, удостоверившись, что соперница слышит ее.

— Ты уверена, что их получишь? — шепнула Ариана.

— Не позднее зимы, — стрекотала слизеринка. — Место, куда повесить трофей, я присмотрела. А потом, — мечтательно добавила она, — хочу коврик из кожи Плаксы! Расстелю его у кровати: и трофей шикарный, и ножкам по утрам будет теплее, особенно зимой…

— Заткнись, гадюка! — крикнула Миртл к изумлению притихшего класса.

Оливия, ожидавшая такого поворота, тихонько наслала на чернильницу Миртл заклинание левитации. Чернильница взлетела и опрокинулась на сидевшую рядом райвенкловку Кристин Фейгвуд. Профессор Бири отчитал Миртл и снял с Райвенкло тридцать баллов. После уроков Оливия удовлетворенно наблюдала, как райвенкловка заливалась слезами на подоконнике.

— Прыщавая еще не представляет, кому осмелилась объявить войну, — сообщила подругам слизеринка, идя вприпрыжку на обед. — Ой, Том, привет! — радостно крикнула она, поправляя складки форменной юбочки.

Риддл вяло помахал ей, от чего девочка пришла в восторг. По непонятной причине Оливия обожала его, спрашивая совета по любому вопросу. Сам Том, щурясь от яркого солнца, с тревогой читал письмо Миранды. Девочка писала, что болезнь ослабла, но профессор Дуйзинг оставляет ее до конца июля.

С наступлением погожих дней Люфтваффе возобновили налеты, и вскоре от бомбежки пострадал Собор святого Павла. Еще хуже шли дела на Балканах: объединившись с болгарами, Вермахт заставил союзников дорого заплатить за зимние успехи. В «Пророке» публиковали колдографии бесконечных колонн немецких мотоциклов, вьезжавших в Любляну и Белград. Десятого мая эсэсовцы, как туристы, взобрались на Акрополь и установили штандарт со свастикой над Парфеноном. Друэлла в то утро съязвила, что скоро на континенте не останется государств, кроме Рейха.

С началом лета страх окончательно поселился в Хогвартсе из-за наделавшего переполоха десанта Вермахта на Крит. Газеты успокаивали, что парашютисты понесли огромные потери, но они упрямо шли к Ираклиону. В первый день лета все было кончено: волшебники с кокардами в виде черепов прохаживались вдоль руин Кносского дворца.

— А ведь мы следующие, — заметила Друэлла, отложив газету.

— С чего ты взяла, Розье? — прыснул Мальсибер. Его вечная тень Энтони Крэбб тупо рассмеялся.

— Потому что мы такой же остров, балда, — резонно возразила Друэлла.

Том удивился ее спокойствию: Розье, казалось, была готова к последнему бою на ступеньках Хогвартса. Глядя на колдографии, Том вспомнил пещеру Повелителя Змей, где напугал Бишопа и Бенсон. Теперь это приключение казалось сказкой. Со дня на день в тех скалах могли высадиться маги Ордена СС, которым плевать на все таинственные надписи. От предчувствия неизбежного Том усилил занятия темной магией, изучая, как невербальным путем парализовать жертву.

Двадцать второго июня Том вышел на завтрак в начале восьмого. Волшебный потолок изображал темно-синее небо, по которому пробегали легкие перистые облака. Позевывая, Том развернул газету, да так и впился в заголовок:

РЕЙХ НАЧАЛ ВОЙНУ С СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ. ГРИНДЕВАЛЬД ПРОВОЗГЛАСИЛ ПОХОД НА ВОСТОК

Том протер глаза, пытаясь понять, не очередной ли это сон. Однако газета осталась на месте, а колдография по-прежнему изображала бой вокруг утонувшей в ивах крепости на реке с причудливым названием — Буг.

— Правильно, давайте теперь дружить с Россией, — скривился первоклассник Орион Блэк, изучая передовицу. — Мало нам крови их Дурмстранг попортил…

— Думай, что говоришь, Блэк, — ответила Элеонора Монтегю, не отрывая взгляда от газеты. — Русские сейчас воюют за нас. — Посмотрев на нее, Том вспомнил, как после гибели отца она плакала, уткнувшись в его плечо.

— И ты туда же, — пискнул Орион. — Все побегут плясать перед Москвой на задних лапках. Правда, Том? — Элеонора, отложив «Пророка», также с надеждой взглянула на Риддла, словно он был судьей в споре.

— Нора права, — Тому показалось, что он никогда не говорил так властно. — Ты идиот, Блэк, если не понимаешь, что сейчас только русские могут остановить Гриндевальда. — С этими словами он пошел к выходу.

Миновав гулкие мраморные ступеньки, Том вышел во двор и побрел к озеру. Завтра предстоял экзамен по трансфигурации, и Том сел повторять материал. Вскоре, наслаждаясь погодой, во двор высыпал весь их курс. Ученики разместились небольшими группами кто на покрывалах, а кто и вовсе на траве. Дженни Сполдинг и Мона МакКейб, сняв туфли и гольфы, присели на берегу озера и опустили тонкие длинные ноги в прохладную воду. Старшеклассники как завороженные смотрели на такое зрелище.

Через час Том понял бессмысленность своей затеи и осмотрел лужайку. Экзамены мало кому шли на ум: все говорили только о начавшейся войне. Филипп Диггори залез на дерево, и рассказывал хаффлпаффцам о мощи русской армии на Украине. Даже Эмилия Гринграсс с Мари Аркон, усевшиеся под грибок, болтали, судя по обрывкам французских фраз, о прочности «линии Сталина»*.

— В России был разбит даже наш Наполеон, — грассировала Мари.

— Не забывай, Наполеон был маглом, — возразила Эмилия. — А Вермахт — волшебная армия…

Эмилия, поймав взгляд Тома, откинула длинные золотистые кудри и послала ему кокетливую улыбку победительницы. Том, осмотрев ее воздушную фигуру, задумчиво посмотрел на белые короны лилий, цветущие в заросшей заводи.

Его отвлек от размышлений идущий вдоль озера профессор Дамблдор. Рядом с ним следовал высокий человек, в котором Том без труда признал доктора Дуйзинга. Отложив книгу, слизеринец быстро пересек лужайку и оказался возле трех огромных валунов.

— Значит, никакой надежды? — вздохнул горько Дамблдор, проходя мимо камней, за которыми притаился Том.

— Она очень слаба, — пожал плечами немец. — Впрочем, не забери я ее в санаторий, надежды не было бы никакой.

— Бедная мисс Литтлтон. Я так хотел подарить ей детство, — профессор трансфигурации растеряно поправил очки.

Том замер, не чувствуя под собой земли. Ему хотелось выхватить палочку и наложить «круциатусы» на них обоих — пусть даже у него нет шанса одолеть двух таких сильных магов. Выпрямившись, он побрел в сторону замка.

Примерно через полчаса он очнулся у деревянного мостика. Солнечные лучи играли в незамутненной воде ручья. По старому парапету полз слизень. Том задумчиво посмотрел на него. Миранда умрет, а слизень останется. Останутся и маглы: Стаббс, миссис Коул, его отец… При одной мысли об отце Том почувствовал, что его тело сковывает ярость. Глядя на сытое липкое тело насекомого, Том поднял ботинок и втер его в доски, с наслаждением думая о том, что этот слизень тоже не доползет до дома и никогда не увидит своей слизнихи и слизенят.

* * *

Следующую неделю в Хогвартсе царило приподнятое настроение. Русские, судя по сообщениям, не бежали, а сами атаковали Вермахт. Газеты писали об упорных боях в местах с труднопроизносимыми названиями. Как в самом деле правильно сказать по-английски «Пружаны», «Ружаны», «Слоним», «Кристынополь»? Однако в пятницу совы принесли сообщения, что русские не выиграли, а проиграли танковое сражение под Ровно. Колдография в «Пророке» изображала громадное поле, усеянное их разбитыми танками.

Утром в воскресенье Том пребывал в хорошем настроении. У входа в Большой зал висел список лучших учеников, который уже третий год возглавлял он. И хотя возвращение в приют казалось ужасным, Том с удовольствием представлял, как завтра Большой зал украсят серо-зеленые вымпелы со змеями.

— Русские сдали Минск, — пробормотал Лестрейндж, едва его приятель развернул газету. — Там их побили сильнее, чем под Брестом.

— В самом деле? — Том почувствовал, как слетели остатки сна. — Может, русские остановят их на Березине?

— Мистер Риддл? — Мальчик вздрогнул. К его удивлению рядом стоял профессор Слагхорн.

— Да, сэр? — Он вскинул голову. Вид у толстяка был понурым.

— Следуйте за мной, Том, — добавил он разбитым голосом. Удивленный Том пошел за деканом, чувствуя, как внутри нарастает страх. Словоохотливый Слагхорн молчал всю дорогу, и это вряд ли было хорошим знаком.

Кабинет заместителя директора был заставлен книгами. На столе в просторной клетке сидел феникс. Сам профессор Дамблдор стоял возле книжного шкафа, не поднимая глаз.

— Присядьте, — кивнул он.

Том сел в оранжевое кресло с позолоченной отделкой. Напротив понуро сидела райвенкловка Джулия Кэмпбелл, теребя длинные темные волосы. Том посмотрел на ее белое лицо и внезапно все понял.

— Да, — вздохнул Дамблдор, — к сожалению, мисс Литтлтон сегодня ночью умерла. Я послал сову ее бабушке.

Джулия зашлась рыданиями, и ее чуть вздернутый нос сразу распух от слез. Том не обратил внимания на всхлипы. Он почувствовал, что больше всего ему хочется задушить Дуйзинга и Дамблдора. Перед глазами поплыло видение: урок травологии и три смеющиеся подруги, которым Миранда показывала рисунки. Свет от тускло горящих свечей играл в стеклах очков, освещая ее легкую улыбку волшебным светом. Профессор Слагхорн повел за руку плачущую Джулию. Том не шевелился: он продолжал молча сидеть в кресле с застывшей улыбкой на губах.

— Мистер Риддл? — профессор Дамблдор с удивлением посмотрел на слизеринца. — Вы хотите что-то сказать?

С минуту Том сидел неподвижно, а затем развернулся в его сторону.

— Мне нечего сказать Вам, — холодно заметил он. — Кроме одного: доктор Дуйзинг не спас Миранду. — При этих словах мальчик вскочил и начал ходить по кабинету, заломив руки сзади. Он желал сказать все, словно Миранда воскреснет после того, как он обвинит, а лучше уничтожит проклятого немца.

— Вы не имеете права так говорить, Том, — поднял голову Дамблдор. — Поверьте, мне жаль мисс Литтлтон не меньше Вас. Я, — указал он на стол, — до конца своих дней буду хранить ее рисунок кленовых листьев.

Том взглянул на лежащий рядом лист ватмана. На нем был нарисован большой клен, с которого медленно падали ярко-красные листья. Только теперь листья не падали, а застыли, словно зная, что художницы больше нет. Том вспомнил, как она рисовала у окна снежинки, как показала ему ватман и ощутил солоноватый запах слез. Нет, он не Джулия, чтобы рыдать при нем.

— Храните ее рисунок? — Том постарался вложить в голос весь яд. — А не проще было сохранить Миранду? Что стоило Дуйзингу дать ей бессмертие?

— Вы хотите, чтобы доктор Дуйзинг использовал высшие формы темной магии для спасения мисс Литтлтон? — теперь голос Дамблдора стал жестким.

— А хоть бы и так! — закричал Том. — Гриндевальд с помощью темной магии разнес в клочки фронт русских под Брестом! А Дуйзингу было жалко использовать ее раз, чтобы спасти Миранду? Она бы, поверьте, нарисовала Вам еще много и осенних, и летних листьев, — сказал издевательски слизеринец.

— Я попрошу Вас успокоиться, Том, — холодно заметил Дамблдор. — Вообще, извольте, молодой человек, говорить мне «сэр».

— Хорошо, сэр… — Риддл хотел вложить в это слово все презрение, но, как и всегда при виде Дамблдора, у него вышли только злость вперемешку с испугом. Сидящий на жердочке Фоукс послал ему неприязненный взгляд. «Хоть бы ты правда сгорел, мерзкий фазан», — с отвращением подумал Том.

— Замечательно, — кивнул Дамблдор. — Я понимаю Вашу боль, мистер Риддл, хотя это не повод желать смерти моему фениксу — прекрасному и доброму созданию.

Тонкие губы Тома дрогнули. Этот проклятый профессор, казалось, видел насквозь все его мысли.

— Теперь послушайте меня, — заметил заместитель директора. — Я делаю скидку на Ваше состояние. Я делаю скидку на то, что Вы лучший ученик и не буду… — выдержал он паузу — снимать с Вас баллы. Но я настрого запрещаю Вам думать о применении темной магии. Надеюсь, Вы меня поняли?

— Да, сэр, — выпалил Том. Он посмотрел на профессора трансфигурации, но потупился. Сейчас он чувствовал себя полководцем, которому надо вывести разбитую армию из окружения. А дальше… Дальше время покажет…

— Ступайте, — заметил Дамблдор. — И знайте, что я скорблю вместе с Вами. И еще, — мальчик с удивлением отметил, что в глазах профессора мелькнул странный огонек, — не забывайте, Том, что Ваша любовь к мисс Литтлтон сильнее ее смерти.

Том проигнорировал слова профессора и вышел в коридор. Перед ним мелькали лестничные пролеты. Все происходящее казалось ему невероятным. Ему чудилось, что Миранда, улыбаясь, идет рядом. Только теперь ее фигура становилась призрачной, словно душа отлетала на небо.

Он не заметил, как вошел в Большой зал. Воспоминания, как волны, нахлынули сами собой. Здесь их в первый раз ввели через двустворчатые двери. Здесь за ним вошли Дженни и Миранда. Тогда ее большие серо-голубые глаза сияли странным светом — только теперь Том понимал, насколько он был добрым. Здесь они слушали, как поет старая шляпа. «А Хельга кров давала упорным и милым», — вспомнилось ему. Все это неправда. Этих трех лет не было — они все еще первоклашки и робко стоят в этом зале.

«За что же, за что? Будь все проклято», — пробормотал Том, прищурившись на игру солнечных лучей.

На столе валялся номер «Пророка». Разворот изображал группу эсэсовцев, рассматривавших разбитые советские пушки в сосновом бору. Том посмотрел на их спокойные лица и только сейчас понял, каким он был ребенком. Он хотел сразиться с Гриндевальдом? Вздор. Для Гриндевальда он был ничтожной мошкой. Едва ли Темный мастер удостоит его вниманием — в лучшем случае поручит покончить с ним какому-нибудь штурмбаннфюреру… или как там их… И Дамблдор, попивая чай, пошлет сову… Хотя, о его смерти посылать сову будет некому.

Ноги подкашивались, и Том сел на жесткую скамью. По лицу текли слёзы. Перед глазами вновь встала фигура улыбавшейся девочки в цветочном жакете. Образ улыбнулся, словно благословил его. И Том, подняв глаза, с ненавистью посмотрел на небо — на этого ненавистного ему Бога, на потеху себе сотворившего жизнь и смерть.

Примечание:

* «Линия Сталина» — полоса укреплений вдоль западных границ СССР до 1939 года.

Том посмотрел в мокрое от разводов окно и тяжело вздохнул. Книга, над которой он так долго бился, оказалась неинтересной. В течение трех часов Том старательно пролистывал затхлые страницы, надеясь отыскать нужную информацию. Заметив что-нибудь подходящее, он обмакивал перо в чернила и делал примечание. Однако в этот раз ему удалось выписать только полстраницы.

Стоял ноябрь сорок первого года. Минувшие полгода прошли для Тома, как в тумане. Ему снова, как после смерти Лесли, казалось, что он каждый день теряет много крови. Первое время Том вел мысленные разговоры с Мирандой, представляя ее рядом с собой и придумывая за нее всевозможные реплики. Но затем страшная правда, что Миранда ушла навсегда, становилась все яснее. Каждую минуту Том старался заниматься делом, лишь бы не остаться наедине с собой.

Чтобы не сойти с ума, Том попытался превратить боль в озлобленность. С начала осени он впал в такую депрессию, что друзья стали его побаиваться. «Вот и хорошо», — думал Том. Еще сильнее он мечтал сделать больно приютским маглам. С одним из врагов — Брендой Бэкки он отчасти поквитался: после убийства Патрика шайку возглавил пухлый Генри Ойрен, который сделал девочку своей наложницей. Том с удовлетворением отмечал, как Генри брал пальцами подбородок Бренды, а затем пару раз сношал ее на темной лестнице. Риддл осторожно посылал Генри мысленные приказы усиливать зверские забавы с Бэкки. Хотя это не могло утешить, но испуганный вид Бренды и синие мешки под ее глазами повышали Тому настроение.

От боли Тома отвлекало чтение газет: за минувшие полгода капризное колесо фортуны сделало несколько оборотов. В первые дни после смерти Миранды казалось, что до капитуляции Советского Союза оставались считанные дни. Но железный маршал Тимошенко каким-то непостижимым образом собрал бегущие русские армии и построил оборону вдоль Днепра. Когда Том ехал в школу, вокруг говорили, что немцы увязли под Киевом и разбиты под Смоленском. Однако через месяц русские были разгромлены под Киевом и Вязьмой, а Вермахт стал приближаться к Москве. Рейх Гриндевальда теперь простирался от Атлантики до Днепра. Утешало то, что русские, похоже, собирались сражаться под Москвой.

В вечерних струях ливня исчезли очертания соседних башен. Том с досадой отодвинул ненужную книгу и провел рукой по усталым глазам. Библиотекарь мисс Лаймон посмотрела на Тома с подозрением, но он не обратил внимания на взгляд сквиба: эти создания казались ему еще более ничтожными, чем маглы. Бросив в портфель «Расширенную теорию магических знаков», Том, пригнувшись в дверном проеме, пошел в коридор. За минувшие месяцы он стал еще выше, а черты его бледного лица стали более резкими, чем раньше.

Через несколько минут Том сказал пароль стене с ржавыми подтеками. Грязно-серые камни разъехались по сторонам, и он вошёл в гостиную. Большинство одноклассников Тома, поеживаясь от сквозняка, сидели в креслах. Перед ними, как на арене, стоял третьекурсник Альберт Эйвери, пытаясь заколдовать различные предметы. Рядом валялась бесформенная масса, напоминавшая расплющенный стул. В душе Тома мелькнуло что-то вроде жалости, но она тотчас прошла: Эйвери сам согласился играть роль шута.

— Ты придурок, Эйвери, — устало вздохнул Том. — Зачем ты испортил стул, на котором мы сидим?

— Да ладно, Том! — подмигнул приятелю Лестрейндж. — Вчера было хуже, когда превращали чайник в черепаху.

— Давай, преврати чайник в слоненка! — худенькая Кэролл Пьюси подпрыгнула от восторга.

Том хмыкнул. Год назад профессор Дамблдор велел неуспевающему в трансфигурации Эйвери заниматься под контролем Лестрейнджа и Руквуда. Эти двое, недолго думая, превратили совместные уроки в шоу с издевательствами над Альбертом.

— Ути-пути, Эйвери, — замурлыкала Эмилия Гринграсс, сидящая с ногами в темно-зеленом кресле. — Надо больше тренироваться, как в свое время мы…

Лестрейндж зашелся от хохота. Том прищурился на тусклый отсвет салатовых светильников и про себя усмехнулся пристрастию Эмилии к мелкому кокетству. Даже укрыв ноги покрывалом, девочка как бы невзначай оставила приоткрытыми белоснежные «мраморные» коленки.

— Отойди, — прошипел Том. Брезгливо поморщившись, он направил палочку на стул и через секунду вернул ему первоначальный вид.

— Здорово, Том, — воскликнула Элеонора Монтегю. — Теперь Эйвери начнет все сначала! — Ее слова потонули в гуле восторга.

«Им нравится травить, — думал с отвращением Том, идя по маленькому коридору в спальню. — Сегодня Эйвери, завтра кто-то другой…»

«Выдающееся открытие, Волдеморт! — расхохотался надменный голос. — Ты разве не знал, что достаточно бросить им кого-то на растерзание, и они будут готовы для тебя на все? Воспользуйся этим, и ты можешь стать величайшим волшебником из всех, когда-либо живущих».

«Каким образом?» — тупо спросил Том самого себя, разглядывая складки темно-зеленого полога. Спальня четверокурсников, как на грех, была самой холодной за все годы его учебы.

«Как насчет черной магии? — продолжал ехидный голос. — Ты ведь убедился, насколько полезны темные искусства?»

«Убирайся», — устало вздохнул Риддл.

Внутренний спор прекратился, и он уставился в серо-зеленую подушку. За минувшие полгода он не раз ощущал желание бросить темные искусства, но не мог это сделать. В их изучении было что-то затягивающее. Том не мог точно сказать что, но именно это чувство эйфории влекло его в Запретную секцию чуть ли не каждую ночь. Однако сегодня он настолько устал, что не мог пошевелить ногами. Перед глазами поплыло видение, как Миранда показывает ему движущиеся снежинки на ватмане. Том закрыл глаза и расслабился, пытаясь представить, каково это — лежать в темноте, без единой мысли и шороха. Нет, не получается. Должно быть, живым этого не дано понять.

«Займись-ка делом, Волдеморт», — хихикнул в голове надменный голос.

Том не сопротивлялся. Достав палочку, он наколдовал холодный синий шар и углубился в задание по древним рунам.

* * *

— Я предупреждал тебя, Том, — змееподобное лицо в зеркале расхохоталось леденящим душу смехом. — Ты не пожелал меня послушать.

— Ты убил ее! — закричал с ненавистью Том, выхватив палочку.

— В самом деле? — глумливо ухмыльнулся призрак. — Разве я, а не ты, придумал дуэльный клуб? Разве я, а не ты, довел ее на балу до сидения на мраморном полу? Разве я, а не ты, водил ее в Хогсмид во время метели?

— Все это случайности! — закричал в отчаяние Том. — Слу…

Он не договорил: рука с палочкой бессильно упала. Страшная мысль от того, что змееподобное лицо говорит правду, закрывала для него все. Том понимал, что надо скорее бежать отсюда. Но, слушая слова призрака, он чувствовал себя во власти странной магии, которой не мог противостоять.

— Это Волдеморт, Том, — проговорило чудовище. — То, чего ты так хочешь, не так ли?

— Это я — Лорд Волдеморт, — воскликнул с негодованием Том.

— Пока не совсем, — серьезно сказало лицо. — Ты знаешь, что такое Волдеморт?

В зеркале появилось изображение Тома, которое стало тотчас превращаться в высокую фигуру со змееподобным лицом…

Том огляделся по сторонам и с дрожью посмотрел на часы. Половина пятого утра. Это был просто страшный сон. Он хотел было снова лечь, но понял, что не сможет больше уснуть. Преодолевая головную боль, парень тихонько спустился в гостиную и сел у тусклого камина.

Утомленно вздохнув, Том взмахнул рукой. Книга, которую он взял накануне вечером, проплыв по воздуху, приземлилась открытой на его ладони. Он пролистал первую часть, не ожидая увидеть ничего нового. Поэтому для него оказалось полнейшей неожиданностью, когда под буквой «D» он заметил знак в виде пересеченных круга и треугольника. Том вспомнил этот рисунок: он был выгравирован на портсигаре того волшебника, чьей палочкой он убил Патрика. Ниже стояла подпись: «Знак Даров смерти. Используется в качестве официального знака Гриндевальда».

— Черт возьми, это может быть интересным, — пробормотал Том. Продолжая поглядывать в страницы, он вышел из гостиной.

Коридор оказался на удивление холодным. Факелы горели тусклым ночным светом, и Том знал, что ровно через час — не раньше и не позже — карлик Мур зажжет их дневным светом. В жизни все наступает по расписанию, даже смерть. Невдалеке послышался стук каблуков: необычайно легкий, без сомнения принадлежавший нежному существу. Том посмотрел влево и чуть не улыбнулся. По плитам, цокая каблуками, шла Оливия Хорнби в окружении подруг.

— Представляете, — прошептала с лукавой улыбкой девочка. — Я невзначай сказала, что тролли живут в предгорьях: там, где лес подходит к горам.

— И что кретин? — рассмеялась высокая Эллис.

— Он насторожился! А тут дылда Стаффорд из Гриффиндора появилась, и он давай ее про троллей спрашивать. Он пойдет туда, пойдет! — От восторга Оливия подпрыгнула и захлопала в ладоши.

Большой зал заполнялся учениками, обсуждавших предстоящий квиддичный матч между Гриффиндором и Слизерином. Развернув «Пророка», Том начал рассеянно читать, что Вермахт захватил Ясную Поляну — имение графа Льва Толстого.

— Том… — раздался голос Дамблдора. Он вздрогнул: профессор трансфигурации подошел к слизеринскому столу. — У Вас все хорошо?

— А, да… — пробормотал он, растеряно глядя на его серую мантию.

— Вы очень бледны… — посмотрел с тревогой Дамблдор. — Как хорошо Вы спали сегодня ночью? — прищурился он.

— Ну… Мне не спалось, — вздохнул Том. За минувший месяц он начал изучать науку с необычным названием «окклюменция» и подозревал, что профессор Дамблдор бросает на него не простые взгляды.

— Вам следует сократить время занятий. — Глаза учителя трансфигурации сузились. — Если почувствуете себя плохо, бегите ко мне или мадам Эльвире.

Дамблдор, подобрав мантию, пошел к выходу. Том, прищурившись, посмотрел ему вслед. Ему всегда казалось, что профессор Дамблдор либо считает его сумасшедшим, либо он ему попросту не нравится, но что касается последнего, в этом парень не сомневался. Со времени смерти Миранды неприязнь Тома к Дамблдору возросла, однако он считал нужным скрывать ее. Лениво закрыв книгу, он поплелся на занятия.

* * *

На уроке предсказаний профессор Лариджани обучал четверокурсников составлять гороскопы. Движение созвездий по звездному небу было бы интересным, не сопровождай их постоянный треп Араминты, Марты и Сьюзен. Слизеринки составляли любовные гороскопы, проверяя совместимость знаков. Тусклое осеннее солнце слабо освещало бордовые кроны Запретного леса. В лужах еще искрились слабые лучи. Останься в живых Миранда, она нарисовала бы это на ватмане. Но Миранда не увидит этого никогда, как не увидит однажды и он, Том Риддл.

— Между прочим, на Сьюзен положил глаз Мальком Хиггз с шестого курса, — прошептала Араминта, когда слизеринцы собирали вещи.

— На эту уродину? — Том изумленно поднял брови. — Интересно, как в такую можно влюбиться? Вырвет при одной мысли ее обнять.

— А ведь ты прав, Том! — рассмеялся Лестрейндж. — Уродливые девушки должны дать дорогу нормальным, — вздохнул он, плотоядно взглянув на тонкую фигуру спускавшейся по лестнице Мари Аркон.

Том задумчиво посмотрел на яркий факел. Все ли люди имели право на любовь, или она должна, как привилегия, принадлежать тем, кто заслужил? Одна половина души смеялась над этим. Зато высокий и насмешливый голос утверждал, что так и должно быть. На каменных сводах виднелись водяные подтеки — проклятое отопление, которое карлик Мур никак не мог починить. Усмехнувшись, Том медленно пошел на зелья.

— Сегодня, — заметил Слагхорн, — мы приступим к изучению интереснейшего зелья — амортенции. — Том с отвращением заметил, как Мона МакКейб и Дженни Сполдинг зашлись счастливыми улыбками. — Но прежде всего, — загадочно произнес профессор, — кто скажет мне закон Адальберта Уоффлинга?

Том лениво посмотрел на пробирки. Сейчас профессор будет рассказывать, что амортенция способна вызывать влечение, но не способна дарить любовь. Потом он будет спрашивать, что чувствуют ученики от запаха амортенции. Тех, кто скажет хоть что-то, будет ждать град насмешек.

— Или, например, запахи, — продолжал Слагхорн, расхаживая по классу. — Мне кажется, мы можем перейти к выяснению их природы, хотя природа влечения…

Он не закончил. От волнения Энтони Крэбб уронил чернильницу и под общий хохот пролил ее на бархатную туфельку Эмилии Гринграсс. Девочка с ненавистью пнула его, оставив на лбу фиолетовую отметину. Профессор Слагхорн с трудом отчистил обоих, под несмолкающий хохот гриффиндорцев.

— Скажите, сэр, — спросил профессора Том, спускаясь с ним по лестнице после урока. — На днях я готовил эссе по древним рунам и наткнулся на странный знак… — Том замялся, поймав взгляд Слагхорна, — Дары Смерти.

— Не думал, что Вы увлеклись сказками, Том, — мастер зелий смотрел на ученика с почти искренним изумлением. — Я понимаю, «Сказки барда Бидля» занимательны… Особенно «Сказка о трех братьях и смерти»…

— Но я прочитал, что, — от волнения Том заломил руки за спину, — этот знак использует Гриндевальд.

Эффект был неожиданным, хотя меньший, чем тот, на который рассчитывал Том. Круглое лицо зельевара вытянулось, а в бесцветных глазах мелькнули искорки страха. С минуту он смотрел на ученика, словно оценивал его, но затем рассмеялся.

— Ах, вот оно что… Бьюсь об заклад, что Вы, юноша, читаете не совсем разрешенные книги, — лукаво погрозил он толстым пальцем. Риддл поспешил улыбнуться в такт его шутке. — Но, Том, это же естественно: Гриндевальд обожает дешевые эффекты! Сам Черный орден называется Орден СС «Тотенкопф», то есть «Мертвая голова».

— «Мертвая голова»? — повторил Том. Ему показалось, что пламя в чаше вспыхнуло сильнее, но это был только отблеск.

— Да, именно так, — кивнул Слагхорн. — К сожалению, Том, я сейчас занят, — заметил зельевар, давая понять, что разговор окончен.

— Конечно, сэр, — улыбнулся Риддл. С минуту он смотрел на огонь в чаше, а затем, развернувшись, пошел в библиотеку.

* * *

После обеда Том изучал сказку о Дарах Смерти. Повествование о трех братьях показалось ему занимательным, но не серьезным. Но если, например, воспринять ее как аллегорию, то все вставало на свои места. Возможно, речь шла о неких предметах, обладание которыми позволяло стать Мастером Смерти… Перед глазами Тома поплыли образы эсеэсовцев с кокардами в виде черепов.

В Большой зал Том спустился к ужину. Слушая болтовню райвенкловок, Том почувствовал, как сердце обливается кровью от того, что среди них нет Миранды. Вспоминая ее тихий смех, Том подумал о том, что Миранда могла бы стать призраком вроде Серой Дамы. Интересно, можно ли с помощью магии создать световой образ Миранды, который мог бы всегда говорить, думать и ходить точно, как она? Том хотел было что-то сказать себе, но не успел: вдалеке раздался оглушительный рев. Профессор Раджан быстро шагнул к окну. Вслед за ним побежали ученики.

— Тролли! — закричал Филипп Диггори.

Он не ошибся: в сумрачном свете было заметно, как на поляну перед Запретным лесом вышел огромный горный тролль. Через минуту к нему присоединился и другой. Оба они потрясали кривыми дубинками и жутко ревели.

Полутемный зал утонул в гаме голосов. Девочки, особенно слизеринки, завизжали. Араминта упала без чувств; Эмилия с визгом залезла на стол, растолкав позолоченную посуду. Том выхватил палочку, приготовившись нападать или защищаться. Профессоры Дамблдор и Мэррифот помчались к выходу.

— Всем оставаться на местах! — крикнул директор Диппет.

Дальнейшие события замелькали так быстро, что Том не всегда успевал за ними уследить. Стоявшие возле окон уверяли, что учителя взмахами палочек заставили троллей скрыться в лес. Затем преподаватели вернулись в Большой зал, волоча за руку потрепанного Хагрида. Губы великана были разбиты, а на лице красовалась пара синяков.

— Этого дегенерата будто потоптали небольшие слоны, — хмыкнул Лестрейндж, глядя на Рубеуса.

— Так ему, кретину, и надо, — заметил Том, рассматривая синий стол.

— Такую тварь пора посадить на цепь! — взвизгнула Эмилия, свесив со стола тонкие босые ножки в дорогих чулках. В вечернем отсвете факелов ее кожа приобрела оттенок слоновой кости. — Я бы держала его в клетке, где этот зверь не мог бы встать в полный рост!

Девочку продолжало трясти. Ее зеленые глаза стали серо-голубыми от испуга. Том чуть не фыркнул, представив, как Гринграсс прохаживается возле клетки со скрючившимся в ней Хагридом. Взмахнув палочкой, Риддл поднял в воздух маленькие черные лодочки на высоких каблуках и обул дрожащую Эмилию.

— Попрошу внимания! — крикнул Диппет. Гул смолкал с трудом, и директору пришлось наколдовать стучащий металлический гонг. — Сейчас мистер Хагрид объяснит нам причины своего… Гмм, как бы сказать… Необычного поступка.

— Я… — всхлипнул Рубеус. — Я только эта… Глянуть хотел…

— Вы понимаете, что ходить в предгорья запрещено? — спросил Диппет.

— Так ведь интересно тама… Лес и горы… — вздохнул Хагрид. Том с интересом отметил, что смеялись в основном гриффиндорцы — многие из них, видимо, считали Рубеуса кем-то вроде клоуна.

— Армандо, Хагрид еще ребенок, — бросил с мольбой Дамблдор. — Великаны любят горы, это в их природе… Может, снимем двести баллов с Гриффиндора?

— Нет, Альбус. — На этот раз Диппет оказался жесток. — Мистер Хагрид совершил омерзительный поступок и будет наказан.

Том почувствовал, как в душе нарастает ярость. Сказал бы Дамблдор хоть слово в его защиту, попадись он, например, во время похода в Запретную секцию? Том, рассматривая темные окна, задумался о том, почему таким даунам, как Хагрид, прощается все, а ему не спустили бы малейшее нарушение.

— Да-да, оставить такой проступок безнаказанным означало бы развалить дисциплину. — Диппет сложил морщинистые руки в замок. — Решено: мистер Хагрид получит тридцать ударов розгами и проведет ночь в карцере.

— Что же… — вздохнул декан Гриффиндора. — Только никаких кандалов и подвешиваний за ноги, Армандо! — жестко сказал он, глядя на Диппета.

— Альбус, успокойтесь: я не Финнеас, — откликнулся директор. — Ради Вас, — смутился он, наткнувшись на строгие искры в глазах Дамблдора, — я готов уменьшить количество ударов до двадцати пяти… Мистер Мур?

— Да, сэр, — кивнул карлик. — Поскольку мистер Хагрид велик, я увеличу станок для порки и розги в два раза.

— Его будут пороть! — воскликнула Лукреция Блэк. — Вот бы посмотреть на такое зрелище, — мечтательно улыбнулась она.

Том не расслышал ее слов. Только сейчас, несмотря на всю суету с Хагридом, он начал понимать смысл прочитанного. Если сказка о трех братьях была аллегорией, то титул Мастера Смерти мог быть доступен только магии Певереллов. Чтобы это прояснить, стоило бы сходить ночью в Запретную секцию. Или просто… Щурясь на отсветы факелов, Том едва не рассмеялся.

Или просто взять разрешение у профессора Слагхорна.

Для беседы с профессором Слагхорном Том выбрал ближайшее воскресенье. За завтраком царило уныние: Вермахт захватил местечко Красная Поляна, откуда открывался вид на Москву. Пошел легкий снег, и ученики собирались в Хогсмид. Том положил газету в карман и спустился в пустой холл.

Через полчаса Том заметил приближавшуюся пухлую фигуру. Профессор Слагхорн, облачившись в бордовую мантию с меховым воротником, торжественно отправился в Хогсмид пропустить стаканчик. Едва спустившись по ступенькам, зельевар растянулся на гололеде и ушиб лопатку. Подбежавший Том помог толстяку подняться и очиститься от грязи.

— Как же мне повезло, что Вы на моем факультете, Том, — растрогался мастер зелий. — Бездельник, бездельник Мур, — проворчал он, с тоской оглядывая обледеневший двор. — Не мог посыпать песком двор!

— И у нас в спальне холодно, — вздохнул Том. Не то чтобы он хотел пожаловаться, но ему было важно находиться на одной волне со Слагхорном.

— Мур совсем обленился, только гоняет учеников… — Зельевар кашлянул в надушенный платок.

— Сэр, может быть, Вы посидите в кабинете? — улыбнулся Том, указав на убегавшую вверх лестницу.

— Отличная идея, — обрадовался зельевар. — Знаете, Том, мне все же удалось выцарапать немного жасминового чая. — Том улыбнулся, понимая, что профессор просто боится идти в больничное крыло.

В кабинете Слагхорна стоял зеленоватый сумрак. Уютные клетчатые шторы удивительно смотрелись на фоне стен из дикого камня и тусклого камина. Разлив чаю, мастер зелий уютно устроился в дорогом кресле, а Том начал расхаживать по комнате, рассматривая колдографии.

— Ваши ученики, сэр? — спросил Том, подойдя к большому снимку.

Нетрудно было заметить, что перед ним шло заседание знаменитого «Слаг-клуба»: так назывались вечеринки старшеклассников у декана Слизерина. В центре сидели трое ребят шестнадцати или семнадцати лет. Следом за ними полукругом стояли четыре кокетливо улыбавшиеся девочки, между которыми в желтом клетчатом пиджаке и венской бабочке красовался сам мастер зелий.

— Ах, Том, мой звездный выпуск тридцать второго года, — вздохнул Слагхорн. — Многие из них, покинув школу, немалого добились.

— Даже этот? — Том указал на сидящего слева широкоплечего блондина с вытянутым лицом и внимательным тяжелым взглядом.

— Том, о нем лучше не говорить… — зельевар кашлянул в платок. — Антонин Долохов — мой педагогический провал. Потомок бедных русских дворян, примкнул к Гриндевальду. Такой был славный, прилежный мальчик….

Том усмехнулся: Долохов напоминал ему приютских главарей, использовавших ладони малышей в качестве пепельниц.

— Зато остальные… Джефри Гойл, — указал зельевар на пухловатого парня справа, — помощник замминистра. Эрни Лейдон, — показал он на худого темноволосого паренька в центре, — из полукровок, но женился на Элоизе Булстроуд и стал заместителем главного редактора в «Пророке». Да, вот, кстати, и она, с темными кудряшками, вторая слева…

«То есть сделал карьеру членом», — усмехнулся про себя Том. Из всех видов карьеры удачная женитьба казалась ему наиболее постыдным вариантом.

— И девочки, Том… Про Булстроуд знаете… Рядом Анджелина Роле, ведущая культурной колонки в «Пророке»… Эвелина Селвин стала загонщицей «Холихедских гарпий»… Билеты мне всегда обеспечены…

 — А эта? — Том указал на крайнюю слева девушку с вьющимися каштановыми волосами.

— Ох, Том… Моя любимица Кассиопея Блэк, староста Слизерина… Девочка была очень милой, не то, что ее непутевая сестра Цедрелла. Та вышла замуж за Септимуса Уизли, и ее выжгли с фамильного дерева. Не удивляйтесь, у Блэков есть жуткий обычай: выжигание неугодного родственника.

«Интересно, есть ли такой обычай у Гонтов?», — рассмеялся в голове холодный голос.

«Наверное, маму сразу бы выжгли», — с омерзением ответил себе Том, глядя на позолоченный подсвечник в виде еловых веток.

— А, знаете, Том, мне пришла в голову идея, — просиял зельевар. — Что, если после Нового года Вам прийти на заседание клуба?

— Почту за честь, сэр, — постарался улыбнуться Том. В душе ему не доставляло удовольствия слушать пустые разговоры («как мелкие эпизоды жизни выдаются за подвиги Геракла», — усмехнулся про себя мальчик). Однако приглашение в этот клуб считалось высшим почетом, и не только у слизеринцев.

— Вот и славно, — складки на гладком лице Слагхорна исчезли, и Тому он сейчас напомнил ребенка, получившего желанную игрушку. — Ладно, мне нужно подготовить ингредиенты. Что-то еще, Том? — спросил обеспокоенно зельевар, видя, что парень продолжает смотреть на каминный огонь.

— Да, сэр… — бросил он открытый взгляд на Слагхорна. — Профессор Мэррифот перевела меня на программу ЖАБА, но многие ее задания требуют работы в Запретной секции. Пусть пока под присмотром библиотекаря или кого-то из учителей… — поспешил сгладить неловкость Том.

Слагхорн задумчиво взглянул на ученика, а затем рассмеялся.

— Ну и ловкий же Вы парень, Том, — подмигнул он. — Что же, зная Вашу тягу к знаниям и безупречную репутацию, я не могу отказать. Вот, — зельевар набросал несколько предложений на клочке пергамента и протянул его Тому.

— Спасибо, сэр, — кивнул Риддл, аккуратно положив в карман пергамент.

С минуту они смотрели друг на друга, а затем рассмеялись: декан весело и заливисто, его ученик — мягко и почти беззвучно. Затем Том выдавил из себя подобие улыбки и аккуратно вышел из кабинета.

* * *

В слизеринской спальне было холодно: Том, переодеваясь в серо-зеленую байковую пижаму, пожалел, что у него нет ещё пары или тройки свитеров. Грелки слизеринцам выдавали через неделю, так что пока приходилось дрожать под одеялом, нагревая телом островки тепла. Мальсибер был мрачен и наорал на Крэбба. Лестрейндж грустно вздыхал. Том не сомневался, что он обдумывает стратегию завоевания Аркон, хотя француженка благоволила пятикурснику Кристоферу Роули.

Сам Том был в плохом настроении. Библиотекарь мисс Лаймон согласилась, скрепя сердце, пропустить его в Запретную секцию. Однако, чтобы Риддл не соврал, она повесила между стеллажами маленького серебристого жука, который должен был запищать, если парень нарушит запрет. Тому казалось это отвратительным: ученики шестого и седьмого курсов работали без всяких жуков.

Подождав, когда спальня затихнет, Том натянул поношенный зеленый свитер и выскользнул из кровати. После множества ночных бдений ему хотелось спать, но желание добраться до заветного шкафа было велико. Этот поход напоминал ему проникновение в Запретную секцию на первом курсе. Ну, разве что вместо грозы с молнией за окнами шел дождь со снегом и не было письма от Миранды… Том почувствовал тупую боль и, преодолев желание зажечь свечу, пошел по мраморной лестнице — самому опасному отрезку пути. Завтра ему обеспечены бледность, фиолетовые мешки под глазами и настороженный взгляд Дамблдора.

— Pyrio Frigido, — Том, войдя в Запретную секцию, наколдовал шар из холодного фиолетового огня.

Его целью был шкаф с наиболее темными книгами. В нем хранился тот самый манускрипт по красной магии, который Том смотрел на первом курсе. Установив заклинание защиты, парень зажег свечу и открыл замок. Черная книга с золотой вязью стояла на месте.

— Общие принципы красной магии… Теория бессмертия… — Стараясь найти хоть какую-то зацепку, Том открыл статью о Певереллах и перечитал ее вновь:

По легенде, именно Певереллы создали три магических артефакта — «Дары Смерти», объединение которых позволяет достичь бессмертия. Девизом рода Певереллов были слова «Последний же враг истребится — смерть».

— Объединить Дары Смерти. Но каким образом? — недоумевал Том. Едва ли всесильная палочка, воскресающий камень и мантия-невидимка существовали на самом деле. В поисках ответа Том открыл раздел «Теория бессмертия» и принялся читать:

Наука, называемая в немецких землях «Красной магией», объединяет несколько вариантов достижения личного бессмертия. Первое: создание философского камня и изготовление на его основе эликсира жизни. Второе: расщепление душевной сущности и приобретение способности к фрагментарной жизни. Третье: объединение «Даров Смерти» и приобретение статуса Мастера Смерти — высшей формы Красной магии.

— Значит, — размышлял Том, — Мастер Смерти — это высший титул в области Красной магии. — Отойдя с книгой от стеллажа, он сел на ступеньку лесенки, ведущей на верхние полки. — Философский камень нужен для эликсира, который позволяет не умирать. Черная магия, связанная с каким-то «расщеплением сущности», дает личное бессмертие. А титул «Мастера Смерти»… — Том вздрогнул, почувствовав, что мысль озаряет его быстрее, чем находятся слова. Быть может, «Мастер Смерти» — это просто владелец тайны «расщепления сущности»?

Была половина пятого. Поставив книгу на место, Том вышел из Запретной секции и посмотрел в окно. Дождь со снегом перерос в обложной ливень, хотя парень не сомневался, что завтра лужи станут гололедом. «Бедняга Слагхорн», — ехидно подумал Том. Сейчас, впрочем, важнее другое. Если знание о бессмертии было настолько темным, то ему предстояло изучить самые высшие формы темной магии, — такие, которые, похоже, не смог осилить сам Гриндевальд.

* * *

Декабрь принес с собой хлопья мокрого снега, укутанные инеем деревья и радостные вести о наступлении русских. Колдографии в «Пророке» изображали бесконечный поход русских колонн через заметенные леса. Среди ребят, весело машущих зимними шапками, было немало выпускников Дурмстранга. Хотя бомбежки поутихли, большинство учеников оставалось в школе, и директор Диппет снова решил устроить праздник.

— У маглов, — объявил за обедом профессор Дамблдор, — есть великолепное развлечение: катание на коньках. Мы можем устроить в Хогвартсе, — профессор улыбнулся залу, — не просто бал, а Ледовый бал.

— Но, Альбус, — изумился Диппет. — Где мы возьмем каток и коньки?

— Мы можем наколдовать каток на опушке Запретного леса, Армандо. Ну, а коньки, — развел он руками, — можно трансфигурировать из ботинок.

Том скривился, глядя на треугольники его очков. Ему казалось, что заместитель директора смеется над всеми, показывая каждому ученику его ничтожество. «Я шучу с вами, но мы-то знаем, насколько я сильнее всех вас», — с отвращением домыслил за него Том.

— И все-таки, Альбус, это едва ли возможно, — нахмурилась профессор Мэррифот. — Маглы используют для коньков короткие платья. Не знаю, можем ли мы позволить это нашим ученикам, особенно девочкам.

— Думаю, да, Галатея, — улыбнулся Дамблдор. — Не вижу ничего страшного, если девочки раз в году… — выдержал он паузу, — да, наденут платья выше колен. Армандо?

— Ах да, Альбус… — пробормотал директор. Возможно, он что-то возразил, но Большой зал утонул в криках.

Том почувствовал, как на душе скреблись кошки: коньки, как и любой спорт, были для него страшным испытанием. Еще более противными казались ему девицы, готовые на все, лишь бы продемонстрировать ноги и коленки. В довершение всего настроение Тому портил жидкий суп: с приютских времен у него сохранилась ненависть к вареным овощам.

— Ты слышал? — Друэлла прервала его размышления. — Темные волшебники напали на одно из предместий Йорка.

— Я думал, сейчас Гриндевальду нет ничего важнее России, — ответил Том, принимаясь за порцию аппетитного стейка.

— Гриндевальд после Вязьмы думал, что с Россией покончено, и забросил к нам несколько групп своих сторонников. Теперь, — понизила голос Друэлла, — они начали нападать на всех подряд.

Выйдя из зала, они остановились возле большого подоконника. Снежные хлопья падали на парапет башни. Том прикусил губу и, обернувшись, заметил, как по коридору гурьбой проходила вся семья Блэков: Вальбурга, Лукреция, Альфард, Сайнус и Орион.

— Мерлин, Том, как же я ненавижу эту гнусную семейку! — прошептала Друэлла, сжав тонкими ногтями базальтовый подоконник.

— Не все Блэки мерзавцы… — Том с удивлением взглянул на подругу. — Лукреция, конечно, тварь, а Орион ленивый идиот, но Вэл и Сайнус ничего…

— Не все… Том, ты понятия не имеешь, что эта за семейка! — сорвалась девочка. — Их обычай выжигать с фамильного древа неугодных, их мерзкий этикет, когда ты должен вести себя, словно мешок с мякиной, их обычай отрубать головы старым эльфам и вывешивать их на лестнице, — всхлипнула Друэлла. — Старуха Элладора делала это с наслаждением… А Лукреция, говорят, внешне и по характеру — ее копия.

— Тебе какое дело до них? — недоумевал Том, поправляя подол пиджака.

Он едва не рассмеялся, представив, как надменная Лукреция показывает гостям зверские «трофеи». Том посмотрел на все нараставший снежный сугроб и усмехнулся: Гонты могли жить в самой бедной хижине, но ни один Блэк никогда не встанет с ними вровень.

— Том… — голос Друэллы сорвался. — Я обречена быть одной из них.

— Как это — обречена? — Том с силой сжал ее холодную руку.

— Просто, Том, в чистокровных семьях заключают брачные контракты. И мои родители договорились, что я достанусь одному из Блэков.

— Альфарду или Ориону? — удивленно поднял брови Том.

— Боже, какая разница? — Друэлла, запнувшись, едва не подбила каблук. — Важно, что Блэки должны породниться с Розье.

Вечерние факелы зажигались один за другим, возвещая о конце короткого зимнего дня. Друэлла заговорила про взятие русскими Волоколамска, но Том не слушал ее. Больше всего на свете ему сейчас хотелось раздавить кого-нибудь, как таракана. Раздавить от того, что Миранда больше не увидит зимнего неба, а Лукреция видит и поедает вишневое варенье.

* * *

Рождество подошло без происшествий. В Сочельник Тому приснился жуткий сон, где в зеркале мелькали разбомбленные дома и трупы повешенных на улицах русских городов. Змееподобное лицо утверждало, что это сделано ради справедливости. Том вскочил в холодном поту, хотя нисколько не удивился этому. В последнее время ему снились нескончаемые кошмары, объединявшие в себе различные фрагменты всех предыдущих, и этот новый страшный сон казался ещё более реальным. Дрожа, Том натянул мантию, вышел из гостиной и поплёлся вверх по лестнице. Однако он так и сел, услышав голоса за дверью.

— Он слишком молод, Гораций, — сказал неуверенно Дамблдор. — Возможно, Вы зря разрешили ему работать в Запретной секции.

— Ему исполнится пятнадцать через несколько дней, — спокойно ответил Слагхорн. — К тому же Том — блестящий ученик.

— Все верно, Гораций. Он очень талантлив, и все же меня волнует его замкнутость и, как мне кажется, жестокость. После смерти мисс Литтлтон у него нет друзей, — вздохнул профессор трансфигурации.

Том осмотрел подтеки на стенах и почувствовал, как внутри нарастает ярость. Дамблдор считал его замкнутым и злобным ребенком — не более того. Тому казалось, что профессор трансфигурации охотно поставил бы ему «Выше ожидаемого» в качестве рождественского подарка себе любимому. Надев зимний плащ, Том после завтрака поплелся к замерзшему озеру, любуясь, как метель наметает сугробы. «Неразлучная троица» в составе Пруэтта, Сполдинг и Вуда обстреливала снежную крепость, но Тому было все равно. «Интересно, как они будут делить эту шлюшку Дженни?» — усмехнулся в голове надменный голос.

— Говорят, в этом году будет большой праздник, — заметило проносившееся мимо привидение молоденькой девушки.

— Конечно, ведь русские победили под Москвой, — ответил Почти Безголовый Ник, подав спутнице руку. Том, вернувшийся в украшенный позолоченными свечами холл, проводил взглядом призрачные фигуры и пошел в библиотеку.

Как бы то ни было, канун Рождества обещал быть интересным. Всем ученикам с первого по седьмой курс разрешалось участвовать в Ледовом балу. В девять вечера Том встретился с одноклассниками на мраморной лестнице. Он обратил внимание, что мантия Друэллы всё-таки чуточку светится в темноте. Большинство школьников надели плащи, и неспроста: снаружи было очень холодно, и сильная поземка кружилась возле сугробов, напоминавших заметенные холмы.

Вокруг школы были развешаны гирлянды с огоньками фей, создавая мерцающие дорожки. Лесничий, тролль по имени Огг, вырезал изо льда несколько скульптур. Небо было расцвечено Северным сиянием. Том остановился на обледеневшей ступеньке и почувствовал, как по щеке поползла непрошеная слезинка.

«Ты ведешь себя как ребенок, Волдеморт», — расхохотался надменный голос. Том закусил губу и, ловя в сосульках отсвет факелов, пошел по дорожке.

Небольшой наколдованный каток освещали старинные газовые фонари, — такие же, как возле парадной лестницы. Несколько шестикурсников из Хаффлпаффа, видимо, маглорожденные, показывали остальным, как надевать коньки, а затем — как надо на них передвигаться. Только Дженни Сполдинг в малиновом костюме лихо резала лед лезвиями, отбрасывая по сторонам ледовую крошку.

— Мы не катаемся, Томми? — Том обернулся и вздохнул: Эмилия нашла его слабину и не могла не посмеяться над ней.

— Я не любитель коньков, Гринни, — заметил небрежно Том. К его досаде Эмилия была на высоте. Девушка надела короткий темно-синий вязаный костюм и белые ботинки, словно намеренно созданные для коньков.

— Любуешься, Томми? — нежно рассмеялась Эмилия. — Готовься, тебе стоять у этих ног на коленях, — бросила она выразительный взгляд на парня.

— По-моему, у тебя и так море поклонников, Гринни, — ехидно ответил Том. — Правда, качество большинства из них оставляет желать лучшего.

— Разве ты не поможешь мне, Томми? — лукаво улыбнулась Эмилия.

Риддл чертыхнулся. Чтобы наколдовать лезвия, ему нужно было присесть перед Гринграсс. Но отказать ей в помощи парень не мог. Вздохнув, Том присел на одно колено. Довольная девочка посмотрела на него сверху вниз и победно протянула маленький ботинок.

— Нельзя ли поживее, Томми? — Эмилия капризно дернула тонкой ножкой, когда Том наколдовал ей первый конек.

— Имей терпение, Гринни… Готово, — фыркнул Том. — Тебе снова удалось получить мою помощь, — пробормотал он, отряхивая колени от колючего снега.

— Потому что я твоя укротительница, Томми, — ухмыльнулась Эмилия и, даже не взглянув на поедавшего ее глазами Филиппа Диггори, легко помчалась по льду. К удивлению Тома слизеринка скользила по ледяному зеркалу не хуже Дженни Сполдинг, а через пару минут и вовсе сделала изящный разворот.

— Свет! — воскликнул профессор Дамблдор. Взмахнув палочкой, он окрасил небо фонтаном из ярко-синих искр.

Зазвучал вальс, и вся толпа помчалась по кругу поодиночке и парами. Смотря, как легко кружится воздушная фигурка Эмилии, то поднимая, то опуская точеные коленки, Том ощутил сладковатое головокружение. Ему вдруг захотелось, чтобы она научила его скользить по льду, а затем кружиться с ней так же, как кружатся Игнотус и Дженни. Эмилия обернулась, словно прочитав его мысли, и, усмехнувшись, послала торжествующую улыбку.

«Скорее, Том! Она же вила», — крикнул в голове властный голос.

«Больше всего на свете вила боится смерти», — пробормотал Том. Он попытался вспомнить похоронные гирлянды возле тела Лесли. Зачерпнув немного снега, он легким движением руки рассыпал его пудру.

Неожиданно музыка оборвалась. Голоса становились все громче. Том обернулся и с удивлением заметил, что со стороны Хогсмида поднимается огромный столб пламени. Мимо озера бежала через сугробы щуплая первокурсница из Хаффлпаффа Помона Спраут, кричащая во весь голос, что Хогсмид горит.

Девочки закричали, пытаясь сбросить с себя коньки. Директор Диппет в панике метался, пытаясь успокоить учеников. Столб огня поднимался все выше, освещая черное зимнее небо. Повинуясь неведомому порыву, Том нашел в толпе кричащую Эмилию, и, схватив ее белую перчатку, потянул на себя.

— Спокойствие! — громовой голос профессора Дамблдора, казалось, пытался внести порядок в толчею. — Префекты, собирайте учеников и ведите к замку!

Том не расслышал его слов и посмотрел на бегущую толпу. Безнадежно. Им вряд ли удастся протиснуться к крыльцу школы.

— Я… Что это… — бормотала Эмилия, трясясь от страха.

— Тихо! — прикрикнул Том. Усадив девочку в сугроб, он схватил ее миниатюрные ботинки и в мгновение ока расколдовал с них полозья.

Мутная метель, освещенная матовым отблеском фонарей, закрывала горизонт. Том c ужасом подумал, что без темной магии он не сможет защититься, а ее нельзя применять своей палочкой. Оставалось воспользоваться палочкой Эмилии, а потом, в крайнем случае уничтожить ее.

— Том, я… — девочка хлопала густыми длинными ресницами, в которых забавно замерзли снежинки.

— Эмили, здесь опасно, — Том осторожно достал палочку из ее кармана и положил вместо нее свою. — Скатись в овраг, а потом беги к озеру.

Эмилия механически закивала. Том осторожно положил руку ей на плечи, снова подивившись хрупкости ее тела. Затем он толкнул девочку вниз и, удостоверившись, что она встала в овраге, выпустил защитные чары. Палочка Эмилии была непривычно легкой, но повиновалась ему беспрекословно.

— Homenum Revelium! — На поляну выскочил высокий человек в черном балахоне и металлической маске. — Ты только посмотри, Отто, какой щенок, — расхохотался он, кивнув выбежавшему из-за деревьев коренастому напарнику.

— Держись от меня подальше, — Том ожидал услышать лающие немецкие звуки, но подошедшие говорили на английском.

— Вот как? — засмеялся коренастый человек. Жесткость его слов напоминала Тому речь доктора Дуйзинга. — Хочешь устроить поединок? Impedi…

 — Protego maxima! — парировал Риддл. Из палочки выплыл белый щит, от которого пошатнулся невысокий маг.

— Crucio! — властно воскликнул высокий волшебник.

Том вскрикнул от боли, которая была в десятки раз хуже любых побоев. Каждый дюйм его тела казалось, горел, точно к нему приставили раскаленный паяльник. Волшебники хохотали, словно каждый стон Тома доставлял им наслаждение.

— Надеюсь, это просветлит тебе мозги? — усмехнулся высокий, сняв проклятие.

— Torreo! — Том решился, наконец, применить темные искусства. Человек по имени Отто закричал и стал кататься, пытаясь сбить с себя пламя. Риддл злорадно усмехнулся: убрать его было невозможно ни «Finite Incantatem», ни «Aguamenti».

— Дамблдор, оказывается, дает неплохие уроки, — хмыкнул его напарник. — Придется припечатать тебя, как жука. Cruсi…

— Imperio! — жестко ответил Том. Вспышка осветила поляну, и оба луча, столкнувшись друг с другом, исчезли. Том взглянул на заметенную снегом елочную лапу и, пользуясь замешательством врага, поднялся с земли.

Высокий волшебник прошептал заклинание. По снегу заскользили крупные черные бусины. Они прыгали по тусклому фонарному лучу, приближаясь к Тому, и чем ближе они подходили, тем сильнее вибрировала его палочка. Взмахнув палочкой, Том выкрикнул проклятие черного щита. Бусины ударились о темную поверхность и, отскочив, заскользили назад к волшебнику. Поставив световую завесу, Том скатился в овраг и побежал в заросли.

Идти через покрытые инеем кусты оказалось несложно: скрип шагов нарушал только хруст мелких сучьев. Вдруг из зарослей послышался шорох. Том взглянул на кусты, опасаясь появления дементора, но оттуда вышел кентавр. Парень с интересом осмотрел его мускулистое тело и волосы цвета вороньего крыла.

— Маленький волшебник? — удивился кентавр. — Ты в порядке?

— Ну, относительно, — пожал плечами Том. — Как Вас зовут?

— Я — Хирон, кентавр. А ты?

— Том Марволо Риддл. Лорд Волдеморт, — добавил он тихонько, глядя на кружащуюся поземку.

— Марволо, говоришь… — Кентавр понимающе кивнул. — Значит, из Гонтов? Предание гласит, что последний из Гонтов будет воплощением основателей своего рода. Нептун… Ты не видишь его, но он сегодня ярок.

— Что означает Нептун? — Том поднял голову и увидел бирюзовый шар.

— Планета начала новой эры, — задумчиво ответил кентавр. — Век Гриндевальда подходит к концу, и на смену ему придет Темный Мастер.

Он не успел договорить. Перед соснами снова выросла фигура человека в черном балахоне и металлической маске.

— Провожаешь щенка, Хирон? — расхохотался волшебник. — Не думал, что кентавры опустятся до общения с учениками маглолюбцев.

— Не думал, что маги опустятся до служения Геллерту, — хмуро ответил кентавр.

— У тебя будет время подумать, — усмехнулся волшебник. — Avada Kedavra! — Зеленая вспышка обдала кентавра, и он стал медленно оседать на снег.

— Crucio! — парень почувствовал волну ненависти к твари, убившей кентавра. Волшебник упал, и, точно также, как недавно Том, стал кататься по земле.

— Ты напрасно осмелился назвать меня щенком. Меня, самого Лорда Волдеморта, — холодно рассмеялся Том. Изловчившись, он с ненавистью пнул мага по голове.

Невдалеке послышались шаги. Подумав с минуту, Риддл наложил на волшебника заклятие забвения и «Petrificus totalus». Через мгновение на поляну вбежали профессор Бири и Карен Селден, помощник министра.

— Том! Ну слава богу, — закричал профессор Бири, размахивая фонарем. — Мисс Гринграсс сказала, что Вы остались в лесу, и мы волновались.

— На меня напали, но я сбежал. Потом мне помог кентавр, — Том старался подбирать каждое слово. — Одного из этих гадов я, кажется, завалил.

— Посмотрите, профессор, — распорядился бойкий чиновник. — Их осталось мало, и авроры аппарируют в Хогсмид, — пояснил он. — Некоторые британские маги примкнули к Гриндевальду. Правда, среди них, были два-три немца…

 — Том, невероятно! Вы обезвредили самого Ирвинга Яксли, — раздался изумленный голос профессора травологии. — Дайте-ка подумать. Да, двести баллов Слизерину!

— Спасибо, сэр, — пробормотал Том. — Но я не уверен, что заслужил такую награду.

Со стороны Хогсмида поднимались языки пламени. Возле обледенелого крыльца Мадам Эльвира хлопотала, помогая уносить раненых. Два тела положили на носилки и наглухо закрыли белой пеленой. Над одним из них горько рыдала девочка, в которой Том признал старосту Гриффиндора Минерву МакГонагалл.

— Том, есть убитые, — заметил подбежавший Альфард Блэк. — Кристиан Свен из Райвенкло и какая-то… гриффиндорка…

Профессор Дамблдор подошел к Минерве и, погладив ее непокрытую голову, повел за собой.

— Как Эмили? — обеспокоено спросил Том.

— Ой, жива-здорова твоя принцесса, — хмыкнул проходящий Филипп Диггори. — Беги скорее в холл, а то она сама разуться не может!

Том направил заклинание судороги ног на Филиппа, и тот сразу упал. Слизеринец не стал торжествовать победу, а, протискиваясь через толпу, побежал в холл. Долго искать ему не пришлось: Гринграсс, как и многие другие, сидела на покрывале у лестницы и дрожала, прижимая к телу грелку. Рядом сидели Друэлла и Сьюзен, которые, похоже, попали в пургу.

— Томми? — Эмилия перевела на парня насмешливый взгляд. — Сегодня ты вел себя по-рыцарски, и я разрешаю прикоснуться к моей руке, — протянула она маленькую холеную ручку с длинными ногтями.

— Эмили… Все хорошо? … — Том обнял ее за плечи.

— Мы позволяем себе вольности, Томми? — засмеялась Эмилия. Девочки прыснули, но Тому было все равно: легким движением он поменял их палочки.

— Мисс Гринграсс! — Том дернулся, услышав голос мадам Эльвиры. — Обниматься со своим парнем будете позже. А Вас, мистер Риддл, задело заклинание?

— Так, ерунда… «Круциатус» и… — Том не заметил, как Друэлла и Эмилия вскрикнули от ужаса.

— «Круциатус»? — Мадам Эльвира взмахнула пухлыми руками. — Немедленно в больничное крыло!

Тусклый свет факелов падал на каменные стены. Войдя в палату, Том почувствовал ноющую боль: всего год назад он сидел здесь у постели Миранды.

«Ты не забыл значение своего имени, Волдеморт?» — расхохотался надменный голос.

Перед глазами поплыла картина зимней поземки и кентавра, приседающего от зеленой вспышки. Затем видение исчезло, и вот уже Миранда в парадной одежде сидит на мраморной лестнице и исходит от кашля. Тогда на ее платье была большая белая роза…

 — Пейте, пейте, мистер Риддл, — произнесла мадам Эльвира, протягивая мальчику чашку с зельем.

— Я, пожалуй… — Том скривился от горечи. На веки стала опускаться тяжесть, бороться с которой он был не в состоянии.

* * *

Остаток каникул прошел, как в тумане. В Большом зале состоялось прощание с погибшими. На кладбище в Хогсмиде выросли два новых блестящих надгробия. Глядя на кружение снежного вихря, Том думал, что вся его жизнь прошла под знаком бесконечных похорон.

С начала второго семестра директор Диппет ввел в Хогвартсе осадное положение. Выходить из гостиных после девяти вечера стало запрещено под страхом порки. У третьекурсников для походов в Хогсмид стали требовать специальных разрешений, подписанных родителями или опекунами. Слушая речь Диппета о борьбе с темными силами, Том радовался, что эти правила не ввели, когда он был на третьем курсе: вечно пьяная миссис Коул не подписала бы ему ни одной бумаги.

Утром восьмого января в школе царило оживление: накануне русские начали наступление на Ржев и Вязьму. Профессор Дамблдор, понимая настроение учеников, не мешал им тихонько переговариваться на уроке. Том быстро превратил кроликов в пару шлепанцев и обратно, за что получил высший балл. После занятий Том, как обычно, остановился у окна и стал смотреть на падающий снег. Между окном и подоконником была широкая щель. Том машинально провел по ней пальцем и обнаружил маленькую кисть. Миранда, наверное, положила ее сюда, а потом отвлекалась и забыла. Теперь потрепанная от времени кисть была в его руках, а ее хозяйка лежит в земле.

«Интересно, Стаббс с Мальсибером заслуживают «Авады»? — задумчиво спросил себя Том.

«Много им чести. «Imperio», и пусть повесятся на ближайшей сосне», — расхохотался внутренний голос.

«А отец?» — Том выронил кисть и с ненавистью сжал кулаки. Этому маглу было в самом деле мало такого легкого наказания, как «Imperio».

— Ох, Том, Вы здесь! — Том вздрогнул, но тотчас успокоился, заметив коричневую мантию профессора Слагхорна. — Сегодня в семь у меня встреча клуба, и я был бы рад видеть Вас.

— Благодарю Вас, сэр, — улыбнулся Том. — Почту за честь принять участие.

— Да-да, — зельевар похлопал ученика по плечу. — Я решил отпраздновать день рождения мисс Гринграсс, — засмеялся он и побежал вниз по лестнице.

Риддл нахмурился. Эмилия после Рождества пыталась вести себя с ним, как капризная дама с подданным. Однако отказать Слагхорну он не мог. Тому, кроме того, не терпелось выудить из зельевара кое-какие сведения, и любопытная Эмилия могла ему помочь.

Без четверти семь Том вошел в кабинет профессора зельеварения. Стены были затянуты изумрудной и серебристой тканью. Комнату заливал салатовый свет вычурной зеленой лампы, свисавшей с потолка. В центре стола сидела Эмилия в темно-синем платье и таких же перчатках до локтя.

— О, я знала, что рыцарь придет поздравить свою королеву, — жеманно произнесла девушка, кокетливо поправляя локон. — Мы приглашаем Вас к столу, мистер Риддл.

— Батюшки ты мои, Том, — воскликнул подбежавший Слагхорн. — Садитесь-ка быстрее, — указал он на свободный стул прямо напротив Эмилии.

Помимо Тома и Эмилии в комнате были Рэндальф Лестрейндж, Альфард Блэк, Нортон Мальсибер, Друэлла Розье и третьекурсник Аластор Нотт. Том понятия не имел, зачем Слагхорн пригласил это слащавого блондина, но, вероятно, какие-то расчеты у него имелись.

— Что же, за именинницу! — провозгласил тост Слагхорн. Том вместе со всеми поднялся из-за стола, и осушил бокал сливочного пива. — Да-да, жаль нет торта, чтобы наша прекрасная мисс Гринграсс потушила пятнадцать свечей.

Том едва не фыркнул от отвращения: зельевар разулся и забросил ноги на маленький бархатный пуфик. Прежде Том видел, что так поступала в гостиной Эмилия, кокетливо демонстрируя красоту своих маленьких ножек, обтянутых прозрачными чулками. Сам факт, что толстый Слагхорн ведет себя, как его изнеженная ученица, казался Тому отвратительным.

— Русские сделали подарок имениннице, — заметил спокойно Аластор Нотт. — Как пишут в «Пророке», они прорывают Ржевский плацдарм.

— Я видела этот Ржев на карте… — насторожилась Эмилия. — Выходит… Они почти не продвинулись от Москвы?

— Профессор… — решился, наконец, Том, постукивая пальцами по столу. — Не могли бы Вы рассказать нам об Ордене СС?

— Что же… — Зельевар охотно подвинул поднесенный эльфами стейк с жареной картошкой. — Для маглов слово «СС» означает «Охранные отряды», в то время как для волшебников — две руны или двойная молния.

— А что символизирует «двойная молния»? — изумленный Лестрейндж от волнения стал двигать бокалом по зеленой скатерти.

— Я не специалист по рунам, Лестрейндж, — вздохнул Слагхорн под мелодичный звон приборов. — Но у германцев двойная молния обозначает власть.

Том задумчиво посмотрел на декана. Его давно интересовало пристрастие зельевара называть одних учеником по имени, а других — по фамилиям. Судя по тому, что Слагхорн называл его «Томом», он был в фаворе.

— Гриндевальд не скрывает, что его цель — создание нового человека, стоящего вне морали и достигающего бессмертия. Господи, мы совсем засиделись, — воскликнул зельевар, взглянув на часы.

— Разве мой рыцарь не проводит меня до гостиной? — оскалилась Эмилия, когда Риддл подошел к выходу. Девочка, изящно откинув подол, мельком продемонстрировала ему маленькие темно-синие туфельки.

— Хватит, Эмили, — устало заметил Том, поддерживая ее холеную руку. — Давай хоть раз поговорим серьезно. Ты веришь в рассказ Слагхорна?

— Знаешь, да. — В глубоких глазах Эмилии читалось изумление: она словно не ожидала, что их вечная пикировка примет такой поворот. — Я слышала от родителей, что кокарды СС — знак преодоления смерти или что-то такое… Только неужели каждый волшебник, который носит фуражку с черепом, всерьез верит, что Гриндевальд подарит ему бессмертие?

Том усмехнулся, представив себе, как Гриндевальд, стоя на площади, направляет «Imperio» на коробки своих войск. Едва ли это было возможно. Ответ должен быть очень простым…

 — Пирамида, Эмили! — Том выпустил ее руку и, достав палочку, стал с азартом чертить линии на стене. — У Гриндевальда есть несколько близких учеников. Допустим, он обучает их и обещает каждому бессмертие. У каждого из его учеников есть свои ученики…

— А если ученики взбунтуются? — бирюзовые глаза Эмилии с интересом смотрели на игру светящихся линий.

— Тогда применяется «Imperio»: точно так же, методом пирамиды, — жестко ответил Том, и от волнения провел рукой по рисунку.

— Ты страшный человек, Томми, — неожиданно серьезно сказала именинница. — Ты подобрал себе первых учеников?

Том нахмурился, но через минуту улыбнулся краем губ. Ни говоря ни слова он взмахнул палочкой и к удивлению Эмилии убрал сияющие линии.

* * *

Зима сорок второго года выдалась самой холодной на памяти Тома. Сугробы, слегка подтаивавшие днем, покрывались ночью ледовой коркой и превращались в настоящие торосы. В начале марта разгулялась такая метель, что отменили поход в Хогсмид, а через две недели ураганом выбило стекла в школе и поломало деревья в Запретном лесу. Единороги ушли от стихии подальше в глубь леса. Снег стаял только в середине апреля, хотя и потом свинцовые тучи часто разражались колючей крупой. Большой зал теперь украшал черно-зеленый макет бомбардировщика «Ланкастер», словно напоминавший, что и британская авиация будет держаться до конца.

Том после разговора с Эмилией часто думал о власти. Едва ли он точно мог сказать, как именно относится к этому слову: оно отталкивало, и в то же время притягивало его. Возможно, он мог бы стать одним из величайших магов в истории. Том хотел, чтобы ему подчинялись, чтобы с ним считались. Обе его половины жаждали уважения, но часто спорили друг с другом о том, как можно этого достичь, их способы были различны. Одна его часть (или правильная половинка, как называл её Том) настаивала, что нужно добиваться этого упорным трудом, терпением и настойчивостью. Другая считала, что необходимо продолжать изучение Тёмных искусств и с помощью них добиваться всего желаемого.

Оливия Хорнби, между тем, получила подарок ко дню рождения. Том не знал, упала ли Миртл сама или подруги Хорнби подставили ей подножку, но так или иначе, очки райвенкловки оказались у нее в руках. В тот же вечер Оливия устроила в Слизеринской гостиной праздник. Виновница торжества восседала в парадном белом платье, держа в одной руке стакан тыквенного сока, а в другой — очки Миртл. Одна из подруг запечатлела эту сцену на колдографию и переслала ее Миртл. После урока травологии райвенкловка помчалась рыдать в туалет, куда не преминула зайти довольная Хорнби со свитой.

— Следующая цель — коврик из кожи Плаксы, — заметила Оливия, с удовольствием слушая рыдания Миртл. — Жаль, нет волшебства, чтобы Плакса после снятия с нее кожи видела, как я поставлю ножки на свой трофей!

— Заткнитесь, твари! — закричала Миртл, приоткрыв кабину. Оливия рассмеялась и бросила ей в лицо заклинанием акварельной краски. На следующий день Плакса получила рисунок гуашью, на котором Лив в романтическом кремовом платье сидела в кресле, поставив маленькие ступни на коврик с головой райвенкловки в очках. Очередная истерика Миртл доставила Хорнби удовольствие.

Новости с континента стали снова плохими. Наступление русских захлебнулось: не удалось взять ни Ржев, ни Вязьму. Следом пришли известия об окружении большой советской армии на реке с труднопроизносимым названием «Угра». В «Пророке» замелькали колдографии людей-скелетов в оборванных гимнастерках: пленных советских солдат, неделями бродивших по лесам*. Эти изможденные от голода люди умирали пачками, едва немцы давали им немного солдатской каши.

— Их побили прямо под Москвой, — пробормотала Друэлла, когда они втроем с Томом и Рэндальфом, развернув в руках «Пророк», поднимались в класс.

— Эта Юг… Или Югра… Она же под самой столицей. Какие могут быть леса у столицы? — недоумевал Лестрейндж. На лестничной площадке у окна стояли Эмилия с Мари, также углубившиеся в статью о поражении русских под Вязьмой.

— Ты же читал «Пророк»? — с удивлением посмотрел на приятеля Тома. — Раньше эсеэсовцы вели магловских солдат, а теперь будут целые полки СС.

— Том… — неожиданно замялся Лестрейндж. — Ты не мог бы научить нас некоторым боевым заклинаниям?

— Хотите создать общество самообороны? — удивился Том, глядя в газету.

— А что… — В черных глазах Лестрейнджа мелькнули странные искры. — Это правда отличное название — «Общество самообороны»!

Том задумчиво посмотрел на картинку. Ему, конечно, не хотелось тратить время на обучение Лестрейнджа с Розье, но сама мысль, что они станут его учениками… Двух или трех раз в неделю ему хватило бы за глаза.

«Интересно, что сделают немцы с этими людьми-скелетами?» — спросил себя Том, поднимаясь по лестнице в сторону класса рун. В последние дни ему почти ежедневно снились сны, где уродливый дух выходил из зеркала и насылал на него «Аваду».

«Пристрелят или сожгут, — усмехнулся внутренний голос. — Проку от них, как с козла молока».

— И такую тварь держат в Хогвартсе, — раздался звонкий голос.

Том обернулся. Перед ним на подоконнике сидели две однокурсницы Хагрида: райвенкловки Виктория Спрингфилд и Алиса Вэйтер. Высокая черноволосая Виктория с синими глаза считалась чуть ли не первой красоткой Райвенкло. У пухлой Алисы были растрепанные пепельные волосы и маленькие черты лица.

— Ты не понимаешь, — заметила Виктория, качая длинной ногой. — Он самое настоящее животное. Нельзя, конечно, винить оленя в том, что он олень. Но ведь его не посадят за парту, верно?

Девочки болтали о Хагриде, который на днях попался в Запретном лесу и получил в наказание три ночи в карцере. Перед глазами Тома всплыл урок профессора Бири и его слова, что Наследник Слизерина освободит заключенное в Тайной комнате чудовище, а затем с его помощью выгонит вон «грязнокровок» и всех, кого он сочтет недостойным изучать волшебные науки. Том задумался. Спрингфилд, конечно, была права: этому полуживотному Хагриду не место в школе. Однако с большим удовольствием он выгнал бы Мальсибера и Крэбба.

— Привет! — раздался мягкий голос Серой Дамы. — О чем-то задумался?

— О Тайной комнате, — мягко сказал Том, глядя на привидение. — Недавно прочитал эту легенду в одной книге.

— Не думаю, что это была легенда, — заметила Елена. — Слизерин строил подземную часть замка, а незадолго до ухода провел там переделки, — пожала плечами Серая Дама. — Он умел говорить со змеями, и возможно…

 — Он заточил в комнате огромную змею? — удивился Том.

— Мама говорила, что чудовищем Слизерина может быть огромный змей, а она дружила с ним. Прости, но это не лучшая тема для разговора.

Том проводил взглядом умчавшееся привидение и вдруг почувствовал, как сердце закололо от волнения. Если чудовищем Тайной Комнаты был огромный змей, то он, Том Риддл, безусловно мог управиться с ним с помощью парселтанга. Вполне возможно, что вход в Комнату Слизерина также открывался с помощью языка змей. Поразившись своему открытию, Том побежал по лестнице, не представляя, как ему удастся досидеть урок древних рун.

Примечание:

*Имеется ввиду окружение 33-й армии генерала М.Г. Ефремова в апреле 1942 года.

Весной сорок второго года «империя смерти» Гриндевальда заработала на полную мощь. Волшебники Ордена СС, словно мстя за Средневековье, приступили к массовому истреблению маглов. Над громадными территориями, огражденными колючей проволокой, шел снег из человеческого пепла. В «Пророке» писали, что муфели в крематориях не справляются с работой.

Для первого урока самозащиты Том и Друэлла выбрали площадку одной из хогвартских башен. Половина неба была затянута грязными тучами, освещенными редкими вспышками молний. Том накинул поверх форменного пиджака черную мантию. К его удивлению, на площадке стояла группа учеников.

— Том, привет! — Друэлла разрешила его неловкость. — Будем начинать?

— Да, я здесь… — Том неуверенно осмотрел приятелей. — Рэй, Дру, Орион, Ливи, Мини… Крэбб? — он с изумлением посмотрел на его пухлую фигуру.

— Я тоже… — Энтони переминался с ноги на ногу. Друэлла рассмеялась: Крэбб, по ее ехидному замечанию, не был «мастером устного рассказа».

— Думаешь, после всего, что было, я собираюсь учить тебя чему-то? — Том не понимал, каким образом после стольких лет вражды Энтони осмеливается просить у него помощи.

— Том, прости, — потупился Энтони.

Большинство внимательно рассматривали Тома, словно чего-то ожидали. Оливия Хорнби лукаво подмигнула. Это придало уверенности.

— Хорошо, — усмехнулся Риддл. — Но если хочешь, чтобы я принял тебя в наше общество, надо попросить прощения по-настоящему.

— Я… согласен… По-настоящему… — пробормотал Крэбб.

— Тогда встань на колени и поцелуй край моей мантии, — спокойно заметил Том, следя за тем, чтобы не задрожал голос.

Во дворике повисла тишина. С минуту Том и Крэбб смотрели друг на друга. Наконец, Крэбб упал на колени и, засопев, поцеловал край мантии Риддла.

— Вот это другое дело. — Том почувствовал облегчение от того, что все закончилось удачно. — Теперь ты можешь встать на свое место, Крэбб.

Тяжело вздохнув, Крэбб отправился к кругу приятелей. Тому показалось, что в глазах Лестрейнджа, Бурке и Блэка мелькнули огоньки, выражавшие изумление и… Том не мог точно сказать, что именно, но, наверное, нечто вроде страха. Друэлла рассматривала его с удивлением, словно старый приятель превратился на ее глазах в другого человека. Только Оливия Хорнби смотрела на него с восторгом, точно унижение Крэбба было ее любимой конфетой.

— Если я правильно понимаю, вы хотите, чтобы я научил вас некоторым приемам самозащиты, — голос предательски дрогнул, и Том ущипнул себя.

— А чему мы будем учиться сегодня? — спросил Орион Блэк.

— Первое, чему я могу научить — это противостоять разоружающему заклинанию, — импровизировал Том, все еще расхаживая по двору.

— Экспеллиармусу? — удивленно вскинул брови Лестрейндж.

— Минутку терпения, Рэй, — остановил его движением руки Том. — Конечно, мы отрабатывали защитное заклинание на уроках. Но, поверьте, реакция у темных волшебников получше нашей, и нужно средство, посильнее обычного «Protego». Орион, давай, ты будешь разоружать меня.

— Я? — Щуплый Орион Блэк испуганно оглянулся и вышел в центр. Риддл знал, что брат Лукреции робеет перед ним и едва ли в восторге от его предложения.

— Отлично, — кивнул Риддл. — На счет «три» начнем. Один… Два… — считал Том, пока они с Орионом после взаимных поклонов стали расходиться. — Три!

— Expelliar… — начал было Орион.

— Blocus Totalus! — Белый луч из палочки Тома вылетел в сторону Ориона, и заклинание Блэка превратилось в беспорядочно сыпавшиеся искры.

— Можно мне? — Оливия подпрыгнула, растрепав кудряшки.

— Конечно, Лив, — мягко улыбнулся Том.

«Ей нужно подарить победу, — прошептал в голове надменный голос. — Ничто так не укрепляет привязанность учеников, как подаренное им ощущение победы».

— Ой, спасибо! — Оливия выбежала в центр площадки. Глядя на ее ловкий разворот, Том подумал, что Хорнби с ее легкостью и талантом к полетам была бы бесподобным ловцом в квиддиче. Однако по негласному закону в команду Слизерина не брали девочек.

— Предлагаю тебе, Крэбб, — усмехнулся Том.

Энтони угрюмо вышел вперед. Посопев, он потоптался на месте и наклонил голову. Том понимал его состояние: Крэбб не был силен в заклинаниях, но проиграть девчонке, да еще второкурснице, казалось ему позором.

— На счет два вы разоружите или заблокируете оппонента, — заметил Том, подивившись, что и Крэбб не лишен самолюбия. Сейчас он неуклюже поклонился. Оливия сделала изящный книксен и стала легко отходить назад. — Один, два…

— Expelliarmus! — звонко воскликнула Оливия, не дождавшись слова «три».

«Blocus Totalus», — направил Том мысленный приказ в сторону Энтони. Это было нечестно, но ему хотелось увидеть поражение Крэбба и триумф Хорнби.

Палочка Энтони отлетела в угол дворика. Оливия, применив «Acсio» (Том еще зимой обучил ее этому), схватила ее. Пока Энтони сопел, девочка бросила палочку на брусчатку, и наступила на нее крошечной черной туфелькой.

Через пару минут слизеринцы вели попарные дуэли. Друэлла разоружила Рэндальфа, и тот безуспешно пытался установить блокаду. Орион блокировал Араминту, но терпеливо ожидал, когда ее палочка заработает снова. Оливия была менее великодушной, и дважды разоружала Энтони, демонстративно наступая на его палочку. Том помог Араминте снять блокаду и не преминул уколоть Крэбба, что его палочка часто побывала под туфелькой Оливии.

— Такое заклинание можно применять и невербальным путем, — как бы между прочим бросил Том, проигнорировав брошенные в его сторону восхищенные взгляды. — Но отработку нового заклинания мы отложим до следующего раза.

— Спасибо тебе, Том! — бросила Друэлла. Слизеринцы наградили его долгими аплодисментами. Спустя мгновение они вслед за Орион двинулись к лестнице. Проводив приятелей взглядом, Риддл остановился и тотчас почувствовал приступ головной боли.

* * *

На церемонии закрытия Том чувствовал себя отвратительно. Накануне он попросил у Слагхорна разрешения остаться в школе на каникулах. Однако Дамблдор объяснил, что подобная привилегия может быть дана только старшекурсникам. Остальные слизеринцы тоже сидели с разочарованными лицами. Хотя Риддл снова возглавил список лучших учеников, Большой зал был украшен синим и серебристым цветами: кубок домов выиграл Райвенкло.

Это, впрочем, не помешало слизеринцам устроить вечером шумный праздник с хлопушками и сливочным пивом. Кто-то притащил старый граммофон и поставил новомодную русскую песню «Землянка», под которую старшекурсники закружились парами. Том поначалу не хотел участвовать в танцах, но, поймав требовательный взгляд Эмилии, взял ее за руку и присоединился к остальным. Веселье продолжалось до пяти утра, пока в гостиной не показался заспанный профессор Слагхорн в ночном халате и не попросил учеников лечь спать. Том зевнул и вышел в коридор возле Большого зала полюбоваться рассветом. Солнце уже вставало, и подоконники были залиты унылым золотом.

Потянулись приютские дни. От нечего делать Том читал магловские газеты, новости в которых все тревожнее. Армия Гриндевальда, разбив русских под Харьковом, прорвалась к березовым рощам Воронежа, откуда открывалась дорога на Москву. Еще хуже шли дела в Африке, где Вермахт приближался к Египту. Утром двадцать второго июля Том, открыв окно, заметил амбарную сову. Сгорая от нетерпения, парень отвязал от ее лапы конверт и вскрыл письмо:

Дорогой мистер Риддл!

Мы рады сообщить, что Вы назначены префектом факультета Слизерин. Соответствующий значок Вы найдете в этом конверте.

Искренне Ваш,

Альбус Дамблдор,

Заместитель директора

Том усмехнулся: Диппет вопреки мнению Дамблдора все же назначил его префектом. Секунду-другую он посмотрел на значок, где стояла большая буква «Р» поверх серебристой змеи. К письму прилагался лист со списком учебников, и Том решил сегодня сходить в Косой переулок.

У входа Риддл услышал голоса и быстро нырнул под лестницу. В дверь, смеясь, вошли Джеймс Биггерт, Билли Стаббс и Эми Бенсон. Том не сомневался, что они возвращались с удачного «дела», обчистив киоск или прохожих. Неожиданно Эми отстала от приятелей и смачно рыгнула на лестнице.

— Эми, твою мать, — сплюнул Биггерт. — Давай быстрее!

— Я… сейчас… — скривилась блондинка. Покачиваясь, она поправила короткое платье, которое открывало ее худенькие детские ножки с острыми коленками. Том знал, что когда троица «шла на дело», Эми не надевала приютскую форму, предпочитая легкомысленное белое платье в синий горошек и темно-синие туфли с открытыми носами. Хотя девочке в мае исполнилось только двенадцать, она отменно обчищала прохожих, заманивая похотливых простаков.

Ловя грудью утреннюю сырость, Том с удивлением думал о несправедливости мира. Каждого из этой тройки он мог превратить в белку, заставить часами отрыгивать слизней или испытывать невыносимую боль. Вместо этого он должен думать, как вернуться в приют, избежав встречи с шайкой Генри Ойрена или вечно пьяной миссис Коул.

Ближе к «Дырявому котлу» следы бомбежек становились отчетливее. От половины зданий остались только остовы, что делало их похожими на беззубые рты. Многочисленные прохожие, чаще всего в военной или медицинской форме, с опаской смотрели на дымку неба. Люфтваффе, правда, теперь бомбили редко: слишком прочно увязли на Востоке. Пройдя барьер, Том пошел в Лютный переулок.

— Очень рад, молодой человек, — усмехнулся Карактак Бэрк. Прошлым летом Том купил у него книжку про темные искусства, и Бэрк запомнил паренька.

— Ну что Вы, мистер Бэрк, — Том попытался выдавить из себя как можно более учтивую улыбку. — Как же я могу пройти мимо Вашего магазина?

— Идемте, — Карактак Бэрк чуть ли не силой втолкнул гостя в лавку. — Давно мечтаю продать такому любознательному юноше Руку Славы. Купите ее, — показал он на сущеную кисть, — и все книги из Запретной секции будут Ваши.

 — Благодарю, — учтиво поклонился Том. — Однако она слишком дорога. Нет ли у Вас, сэр, книг по красной магии?

— Красной магии? — нахмурил брови продавец.

— Недавно я узнал об одном направлении волшебства, — заметил Том, рассматривая резной подсвечник. — Оно называется теорией бессмертия.

— Боюсь, не могу помочь. Это настолько темная магия, что Вам нужна редкая книга. Зато я могу показать Вам кое-что интересное, — улыбнулся Бэрк, указав на деревянную лестницу.

Второй этаж «Горбин и Бэрк» оказался небольшой комнатой, куда редко заходили посетители. Все полки были уставлены книгами в черных и темно-серых переплетах. Окон не было: вместо них по бокам горели снизки желтых свечей.

— Сюда, юноша, — пригласил Карактак Бэрк. — Вот, взгляните, — достал он с угловой полки черную потрепанную книгу и протянул Тому.

— Геллерт Гриндевальд… «Общее благо»… — прочитал название потрясенный Риддл. — Это… Книга самого Гриндевальда?

— Редчайший экземпляр тысяча девятьсот девятого года, — складки на лбу Бэрка собрались в пучок. — Думаю, в Англии их осталось не больше двух-трех.

— Никогда не слышал, чтобы Гриндевальд написал книгу, — пробормотал Том.

— Когда-то она считалась популярной, — усмехнулся Берк. — Потом министерство устроило за ней охоту, уничтожая все экземпляры. Готов отдать… — впился он глазами в Тома — за сто галлеонов.

— Сэр, я сирота, — вздохнул Риддл. — Откуда у меня могут быть такие деньги?

Карактак Бэрк снова окинул его пристальным взглядом.

— Тогда за двадцать галлеонов могу предложить аренду: приходите сюда и читайте ее хоть целую неделю, — указал он на маленький стульчик.

— С удовольствием, сэр, — ответил Том, достав десять галлеонов. Плата была высокой, однако за возможность поработать с редчайшим изданием можно было и заплатить.

— Хороший задаток, — ответил владелец, бросив деньги в карман. — Приходите завтра после двух: посетители обычно заходят утром.

Раскрыв зонт, Том выскочил в Лютный переулок и, прижимаясь к закопченным домам, пошел прочь. Карактак Бэрк подошел к маленькому окну и задумчиво посмотрел ему вслед. Определенно, он где-то видел эти быстрые движения пальцев и взгляд на ботинки при неудобных вопросах.

* * *

Утром первого сентября Том встал до рассвета. Перед уходом он залез в рассохшийся платяной шкаф, проверяя, нет ли там чего ценного. Неожиданно ему на глаза попался ежедневник, который он купил в магазине Клэр Горнолл. Том перелистал кремовые страницы: не хватало двух, которые он когда-то вырвал, пытаясь начать вести дневник. Посмотрев на бегущие по стеклу струи дождя, парень подумал, что дневник надо взять с собой.

На вокзал Кинг-Кросс Том прибыл около девяти. Маневровые паровозы гудели, обжигая осенние облака столбами пара. Возле вагонов проходили смазочники, простукивавшие буксы металлическими молоточками. Пахло началом городской осени, первыми прелыми листьями, паровозной гарью и выпечкой, которую бойкие торговки продавали солдатам.

Том остановился возле одной из платформ и попытался привести в порядок мысли. Книга Гриндевальда оказалась скучным политическим трактатом. Суть его сводилась к тому, что маги представляют собой высшую расу, которая ради общего блага должна помочь маглам. Все это было расписано с немецкой педантичностью на четыреста страниц. Больше всего Тома заинтересовали названия глав. Читая заголовки «Каждому свое», «Труд освобождает человека», «Ради общего блага» он усмехнулся: сторонники Гриндевальда взяли в качестве девизов «лагерей смерти» названия глав из его книги.

— Ой, Том, привет! — Друэлла Розье обняла его, едва слизеринец пересек барьер. — Все знают, что ты префект. Значит, вместе? — засмеялась она.

— Спасибо, Дру… — опешил немного Том. — Тоже мои поздрав…

«Значит, Друэлла, — подумал Риддл, втаскивая на ходу чемодан в вагон. — Эмили, наверное, места себе не находит». Он качнул головой, поймав себя на мысли, что хотел бы видеть своей напарницей Гринграсс, а не Розье.

— Том, пойдем… Почти все префекты в купе со Слагхорном… — Друэлла дернула его за рукав.

Пройдя по коридору, они остановились возле третьей двери. Том открыл ее и, пригнувшись, нырнул в купе. Друэлла последовала за ним. Все, как по команде, повернулись к вошедшим.

— Вот, наконец, и мои, — Слагхорн шутливо погрозил толстым пальцем Тому и Друэлле. — Вы едва не пропустили самое интересное.

Зельевар восседал на полке, положив руки на упакованный в бархатный фрак живот. Рядом сидели префекты Гриффиндора, шестикурсники Минерва МакГонагалл и Джеймс Карвей. Следом расположились префекты Райвенкло Джулия Кэмпбелл и Роберт Оуэн. От Хаффлпаффа префектов не было, зато рядом с Джулией сидел, развалившись, Филипп Диггори. Том хмыкнул: семейство Диггори имело широкие связи в министерстве.

— Сталин сказал, что добыча нефти в Каспийском море падает, — бросил Диггори, видимо, продолжая прежний разговор и всем видом желая показать осведомленность в политике.

— Может, он это для Гитлера сказал, — фыркнула Минерва.

Друэлла рассмеялась. Том послал МакГонагалл благодарную улыбку. Хотя они недолюбливали друг друга, посрамление Диггори было для Риддла достаточным предлогом для симпатии. Филипп побледнел и с неприязнью осмотрелся.

«Будь у меня твои „успехи“ в учебе, я бы не высовывался», — подумал Том.

«Ну, а что ему делать, кроме как хорохориться?» — возразил другой голос.

«Низшая тварь не должна поднимать глаза в присутствии высших, — рассмеялся надменный голос. — Это и есть справедливость, Волдеморт».

Джулия Кэмпбелл болтала про бои на Волге, кокетливо поправляя черные волосы. Том смотрел на нее со смесью ярости и отвращения: если бы выжила Миранда, она, без сомнения, была бы сейчас префектом Райвенкло. Она сидела бы сейчас на месте Джулии, грустно глядя из-под очков большими серо-голубыми глазами. Впрочем, возможно, Дамблдор не назначил бы ее префектом: ход мыслей заместителя директора оставался для Тома загадкой.

— Недавно волшебники Ордена СС подняли флаг над вершиной Эльбруса, — Слагхорн погладил ус. — Маглы не поняли, что это был магический обряд.

— А Египет? — пролепетала Джулия.

— «Слава тебе, Нил, идущий, чтобы Египет жил», — засмеялся Слагхорн. — Впрочем, — нахмурился зельевар, — дела плохи. Если Роммель возьмет Кут-эль-Амарну, Гриндевальд перережет Нил и получит доступ к египетской магии.

Церемония распределения прошла без происшествий. Том быстро освоился с должностью и с удовольствием пожимал руки новым слизеринцам. Больше всего ему запомнились маленькая черноволосая девочка Эйлин Принц и надменный блондин Абраксас Малфой. Первая выглядела настолько несчастной, что, казалось, вот-вот расплачется. (Тем более, что присевшая напротив нее синеглазая Элладора Нотт прошлась по поводу одежды «нищенок»). Зато Малфой был очень доволен собой и, едва сев за стол, начал трепаться о Франции. При этом Абраксас настолько важно заправил салфетку за воротник, что заставил поморщиться сидящих напротив однокурсников.

— Малфои, кажется, одно из ответвлений рода Блэков? — спросила Элладора.

— Вообще-то мой пращур прибыл в Англию с Вильгельмом Нормандским, — обиженно произнес Абраксас, краснея от охвативших стол смешков.

«Любопытно, что бы он вякнул при виде твоей родословной, Волдеморт», — холодно сказал в голове Тома надменный голос.

— Попрошу внимания, — директор Диппет поднялся из-за стола. — К сожалению, — вздохнул он, — мистер Мур по причине здоровья вынужден нас покинуть, и я представляю нового завхоза Аполлиона Прингла.

Зал зааплодировал высокому сутулому человеку с бугристым лицом. Том равнодушно похлопал вместе со всеми, хотя почувствовал легкий укол. Не то, что бы ему было жаль Мура, обожавшего жестокие порки учеников. Просто ушла еще одна частица детства, еще одна часть того счастливого времени, когда они с Мирандой обстреливали снежную крепость.

Отведя малышей, Том присел в гостиной. Потеребив сверкавший значок, он посмотрел на огонь в камине. Бесспорно, в идеях Гриндевальда был здравый смысл, однако кое-что смущало Тома. «Общее благо»… Интересно, почему у него со Стаббсом или с Бенсон должно быть общее благо?

«Они нам не нужны, — заметил про себя Том, вспомнив, как Бенсон вырвало на лестнице. — Нам не нужно никакое их благо: пусть убираются из нашего мира».

«Кое-кто считает маглорожденным тебя, Волдеморт», — рассмеялся холодный голос.

«Я устал тебе доказывать, что кровь Гонтов в сотни раз чище крови любого Блэка, Розье или Лестрейнджа», — с яростью ответил себе Том.

За окном слышался мерный плеск воды. Равнодушно взглянув на столик, Том зажег длинную белую свечу и подвинул свежий номер «Пророка». На передовице, как обычно, излагались фронтовые новости — Вермахт, похоже, вел бои на самом берегу Волги. Зато на следующей странице приводилась небольшая статья, которая сразу привлекла внимание Тома:

УСИЛЕНИЕ ТЕМНЫХ СИЛ

В последние недели отмечены странные явления. В разных районах Британии в небе появляются надписи: «Темный Мастер грядет» и «Последний же враг истребится — смерть». Аврорат подтвердил, что среди черных магов есть поверье, будто Темный Мастер должен появиться в начале зимы.

Том вздрогнул. Нечто подобное он слышал, когда учился на первом курсе. Похоже, что зимой должны были произойти какие-то события, связанные с темной магией. Взволнованный Том насыпал на столик чаинки: этой форме гадания их научил профессор Лариджани. Взмахнув палочкой, Том стал наблюдать за тем, как лягут чаинки. К его удивлению, они выложились в ровный ромб, разделенный чертой.

— Вот черт… — прошептал Риддл, взглянув на серо-зеленый ковер. — Перечеркнутый ромб означал разочарование и боль. Похоже, что в скором времени его ожидали неприятности. Только вот какие именно, Том не знал.

* * *

Том медленно шел по коридору. За его спиной развевался черный плащ. Он вошел в пустую комнату и увидел зеркало. Змееподобное лицо было тут как тут.

— Иди сюда, — сказало оно с омерзительной нежностью. — Хочешь увидеть, что будет на той стороне?

— Нет! — твердо сказал Том.

Призрак засмеялся леденящим душу смехом и вдруг, выйдя из зеркала, положил холодную белую руку на плечо.

— Следуй за мной, — приказал он.

Пальцы как когти впились в плечо. Дух снова засмеялся и повел его к зеркалу. Том вскрикнул от боли и, не успев понять, что произошло, шагнул в зеркальную гладь.

Осень принесла с собой привычную суету школьной жизни. Погода с самого первого дня стояла холодная: от порывов ветра на уроках часто дребезжали окна и дрожало пламя свечей. К середине сентября деревья наполовину облетели, и по волнам озера плавали стаи разноцветных листьев. Дымоходы нещадно чадили, и новый завхоз Апполион Прингл, ругая учеников, чистил их магловскими приспособлениями. Как-то раз он не нашел дымовой рукав в старой голландской печи, и коридоры заполнил въедливый дым.

С начала года по школе бродили слухи о загадочном поражении во Франции. То ли русские уломали премьер-министра маглов высадиться на континенте, то ли военные хотели отвлечь Вермахт от Египта, но так или иначе девятнадцатого августа англичане и канадцы попытались захватить французский порт Дьепп. Ничего путного из этой затеи не вышло: взять город не удалось, а потери оказались большими. В коридорах шептались, будто люди Гриндевальда применили магические щиты или даже провоцировали магнитные бури.

Из-за холодов первое занятие «Общества самообороны» было решено провести в заброшенном классе Северной башни. Том вошел в помещение первым и зажмурился от прозрачного света, которым залило класс осеннее солнце.

— Том, привет! — Он вздрогнул, заметив Друэллу. — У нас новички.

— Да ну? — переспросил Том, все еще ловя яркие отблески лучей.

Друэлла не успела ответить: помимо Рэндальфа, Оливии и Араминты в класс вошел Альберт Эйвери. Остановившись, он нерешительно посмотрел на Риддла.

— Том… — пролепетал Эйвери. — Можно я тоже?

— Конечно, Ал, — кивнул Том. — Только у нас жесткие требования.

— Не думаю, что хиляк Эйвери нам нужен, — заметил Орион Блэк. Том, прищурившись, стал рассматривать его маленькую родинку на шее. Он давно усвоил правило: если долго смотреть на физическое уродство кого-то, то этот человек обязательно спасует.

— Вообще-то, Орион, общество открыто для всех желающих. — От волнения в карих глазах Тома блеснула синева. — Если тебя что-то не устраивает, никто не мешает выйти.

С минуту Орион, как завороженный, смотрел на Тома, а затем, не выдержав его взгляда, потупился.

— Извини, Том, я не хотел…

— Нет проблем, Орион, — охотно кивнул Том. — Можешь занять свое место, — показал он тонкой кистью на окружавших его приятелей. Блэк понуро побрел к остальным и встал рядом с Оливией.

— Сегодня я научу вас вызову патронуса для защиты от дементоров, — говорил Том, расхаживая по кабинету. — Каждый из Вас должен вспомнить самый счастливый момент своей жизни, а затем сказать: «Expecto Patronum». — Взмахнув палочкой, он выпустил призрачную змею, чем вызвал восторженные вздохи. — Попробуй ты, Дру?

— Да, конечно, — девочка вышла, поправив на ходу коричневую манжету. Том не сомневался, что Друэлла сделает резкий взмах, и выпустит заклинание без подготовки.

— Expecto Patronum… — быстро дернула она палочкой.

Ничего не произошло. Тому показалось, что из-за страха перед насмешками Друэлла попробует снова, но она остановилась в центре комнаты.

— У меня не получилось… — Смущенная улыбка, мелькнувшая на ее губах, придавала лицу девочки выражение тихого сожаления. — Я вспоминала, как мы ездили на море… — Тому показалось, будто ее глаза стали влажными.

— Нет, это не то, — махнул рукой Риддл. — Пойми, Дру, нужно сильное воспоминание.

— Хорошо… — С минуту девушка щурилась на солнечные лучи. — Expecto Patronum! — воскликнула, наконец, Друэлла. Из ее палочки выплыло белое облако, которое приняло облик цапли. Покружившись в поисках дементоров, цапля помчалась вверх, пока не растаяла под сводами резного потолка.

— Помните, что каждый должен вспомнить какой-то счастливый момент своей жизни, — выделил Том. — Дру, — тихонько сказал он, — помоги Лестрейнджу.

Друэлла кивнула и побежала к приятелю. Том усмехнулся: отныне Розье, почувствовав себя старшей, будет всеми силами укреплять клуб. Ученики замахали палочками, пытаясь произнести заклинание. С третьей или четвертой попытки несколько призрачных животных поднялись в воздух.

— Том, у меня не получается, — чуть не плача воскликнул Орион Блэк. Мимо него проплывали серебристые линии, но ни одна не превращалась в фигуру.

— Попытайся сосредоточиться на своем воспоминании, — заметил Том и довольно кивнул. Патронус Оливии — отливающая серебром рыба, весело плавала вокруг нее.

— Она очень красивая, — радостно улыбалась девочка, с удовольствием наблюдая за тем, как ее призрачная рыба то открывает, то закрывает рот.

— Отлично, Лив, — потрепал ее локоны Том. — От похвалы девочка зарделась и, кружась, стала то выпускать, то отпускать маленького призрачного окуня.

После тренировки Том остался в заброшенном классе. Некоторое время он наслаждался тускневшим осенним светом, затем застегнул портфель и пошел вниз. По пути он так задумался, что не заметил, как прошел прямо сквозь Кровавого Барона. Том задрожал, будто окунулся в ледяную воду. Глаза Призрака были пусты, а на мантии виднелись пятна серебристой крови.

— Приношу свои извинения, мистер Риддл, — каркнул он, и из его перерезанного горла полилась призрачная кровь.

— Ничего страшного, — ответил Том. Этот призрак всегда вызывал у него страх и любопытство. Том направился в сторону Большого Зала, но к его неудовольствию и беспокойству, Барон последовал за ним.

— Тебя что-то тревожит? — спросил он, и кровь из горла брызнула фонтаном.

— Нет, ничего… — Том подумал, что это хороший шанс. — В одной книге я прочитал легенду о Тайной комнате.

Барон попытался улыбнуться, но от этого его вид был не менее жутким.

— Красивая легенда. Помнится, пару веков назад меня расспрашивал о ней один бойкий юноша… Да, Корвинус Гонт… Я сказал ему, что незадолго до ухода Слизерин проводил в подземельях кое-какие перестройки, — кашлянул Барон.

— Подземелья под Черным озером? — переспросил Том, изо всех сил стараясь скрыть волнение.

— Да, именно там, — кивнул призрак и опять зашелся долгим кашлем.

Том не стал отвлекать его от этого занятия и пошел прочь. Сердце, казалось, запрыгало от волнения. То, что сейчас сказал Барон, было той случайностью, которую он ждал три года. Поправив сумку, Том пошел вниз по узкой лестнице, смотря, как водяные подтеки пересекают каменную кладку.

* * *

Сентябрь плавно перешел в октябрь с обложными дождями. Большую часть времени Том проводил в поисках Тайной комнаты. После разговора с Кровавым Бароном он понимал, что ее следует искать в глубоких подземельях — намного ниже подземелий Слизерина. Ни один чертеж Хогвартса не показывал помещений на такой глубине. Том, однако, не сомневался, что Слизерин замаскировал проход так, чтобы его мог открыть только его Наследник.

Утром в Хэллоуин Том вышел в Большой зал и заметил развешанные национальные флаги. Девочки галдели, словно собирались на бал. Мальчики оживленно переговаривались, явно ожидая хороших новостей. На лицах преподавателей горели улыбки, словно они не верили своему счастью.

— Мы победили, Том! Победили! — счастливая Оливия Хорнби обняла его на ходу, и, покружив с минуту, вприпрыжку помчалась к подругам.

— Русские? — переспросил Том. Подойдя к Друэлле, он схватил протянутый номер «Пророка», но буквы расплывались в странном мареве. Сегодня был день рождения Лесли, и настроение Тома с самого утра было отвратительным.

— Прошу внимания! — Профессор Дамблдор приподнялся из-за стола. — Сегодня наши войска одержали победу под Эль-Аламейном. Думаю, — в голосе дрогнули слезы, — мы поприветствуем храбрость наших солдат!

Ученики, как по команде встали. В тот же миг по Большому залу грянули аплодисменты: бесконечные, счастливые хлопки множества рук.

— Что же, обрадую вас, — снял неловкость Диппет. — Сегодня все уроки отменяются, — его голос потонул в радостном гуле. — Ну, а вечером мы устроим праздник в честь Хэллоуина и победы!

Выйдя из Большого зала, Том накинул плащ и поплелся в школьный двор. Ковер разноцветных листьев был прихвачен заморозками и инеем. Лесли не любила справлять День Рождения: Том случайно узнал, что она родилась в Хэллоуин. В лучшем случае ей, как и остальным сиротам, дарили пакетик с зубочисткой. Лесли, однако, всегда улыбалась, радуясь любому подарку.

«Стаббс должен сдохнуть, — с ненавистью подумал Том. — Сдохнуть такой же смертью, как его кролик».

«Ну почему же только Стаббс? — рассмеялся в голове надменный голос. — Разве остальные, посмевшие поднять руку на Лорда Волдеморта, не заслуживают кары?» — Том вздрогнул и, посмотрев на пелену свинцовых туч с причудливыми золотистыми просветами, медленно пошел прочь.

Без четверти семь Том вернулся в Большой зал. На месте учительского стола стоял небольшой фонтан, возле которого летали разноцветные искры. Дженни Сполдинг в оранжевом платье бежала к фонтану, не желая смотреть на волочившихся за ней Роберта Оуэна и Филиппа Диггори. Аластор Лонгботтом не сводил взгляд с одетой в красное платье Августы Энслер. Том усмехнулся: с каких пор его одноклассники стали такими светскими? Развернувшись, он пошел прочь от фонтана, пока не наткнулся на высокую женщину в чёрном платье.

— Добрый вечер, профессор Бэддок! — тоскливо улыбнулся Том.

— Здравствуйте, Том! — кивнула профессор древних рун. На шее у нее висел золотой кулон, отливавший тусклым светом. — Вы решили одеться Салазаром Слизерином?

— С чего Вы так решили, профессор? — Ее замечание слегка развеселило Тома. Для праздника парень надел черную мантию (другие цвета он не носил со дня смерти Миранды), украшенную значком серебряной змеи.

— Не знаю… Мне кажется, что таким был в юности основатель нашего колледжа, — заметила она. — А если добавить Вашу леворукость… Взбодритесь немного! — заботливо добавила она, направляясь в сторону зовущего ее профессора Бири.

Глядя на полет свечей, Том подумал о том, хочет ли он в самом деле наказать маглорожденных, открыв Тайную Комнату. Не то, что бы он люто ненавидел каждого магла… И все же Том не сомневался, что магловость была некой сущностью человека — чем-то, что сближало всех маглорожденных с миссис Роджерс, Брендой, Стаббсом, его отцом. Отец… Вот кто был едва ли не самым главным маглом, и коль скоро остальные маглы похожи на него…

— Мне кажется, Томми, нам в самом деле не мешает взбодриться, — раздался нежный и насмешливый голос.

Задумавшись, Том не заметил, что возле фонтана запускали фейервек. Рядом стояла Эмилия Гринграсс в коротком золотом платье и остроносых лаковых туфлях того же цвета. Том сначала не понимал, почему все девочки смотрят на нее со смесью зависти и восхищения, но, когда Эмилия подошла к нему, сообразил в чем дело. Самым удивительным в ее наряде были белые шелковые чулки — настоящие, довоенные, идеально облегающие ее тонкие ножки. Такие чулки вряд ли можно было достать сейчас даже на черном рынке.

— Эмили! — усмехнулся Том, отмечая ее красоту. — Гляди-ка, Дамблдор устроил фейерверк, — произнес он, любуясь, как вспышка золотистых и багровых огней осветила платье девушки.

— Бери выше, Томми. Мы пытаемся сделать артиллерийский салют, — повела она холеной белой ручкой.

Фонтан озарил отблеск заходящего осеннего солнца. Профессор Дамблдор взмахнул палочкой, точно завел невидимый патефон. Несколько минут стояла полная тишина, пока, наконец, хриплый голос запел:

Underneath the lantern

By the barrack gate

Darling I remember

The way you used to wait

Это, без сомнения, был голос Веры Линн. Том слышал его летом, когда по радио передавали сводку по Африканскому фронту. Аластор Лонгботтом подал руку Августе Энслер, и, обняв ее за талию, стал медленно двигаться в центре зала. Затем Игнотус Пруэтт, разбив, словно на пари, руки с Малькомом Вэйном, подбежал к Лукреции Блэк и потащил ее на танец.

My Lili of the lamplight

My own Lili Marlene.

— Потанцуем? — спросил Том, протянув руку Эмилии.

— Конечно, — ответила девочка. Том неуверенно положил руку ей на талию. Эмилия засмеялась, и вдруг нежно обняла тонкими белыми перчатками шею парня.

Time would come for roll call

Time for us to part

Darling Iʼd caress you

And press you to my heart.

— Прошлый раз ты обучала меня венскому вальсу и обещала оседлать моего коня, — мягко улыбнулся Том.

— Вообще-то, я не обещала, а так и сделала, — обнажила слизеринка маленькие зубки. — Он, помнится, отведал моих длинных шпор сполна.

— Теперь тебе бы это вряд ли удалось, — парировал Том.

— Нет, Томми, теперь я буду вонзать шпоры беспощаднее, — рассмеялась Эмилия, кокетливо выставив коленку. — Он у меня будет весь в мыле, пока не научится брать барьеры!

Том хотел съязвить, но не смог. Прошлый бал показался ему невероятно далеким, словно остался в том, детском, мире. Слушая голос Веры Линн, он подумал о том, что этот солдат никогда не вернется к своей Лили Марлен.

— Знаешь, — тихонько сказал Том, — мне кажется, что я вижу под эту музыку пустыню. Огромную бескрайнюю пустыню с разбитыми самолетами…

— И умирающие солдаты… Иногда мне хочется бросить все, — голос Эмилии дрогнул, — стать летчицей и отомстить за сестру…

— Ты бы управилась с машиной? — хмыкнул недоверчиво Том, представив, как его партнерша жмет на педаль маленькой бальной туфелькой.

— Еще как, — спокойно заметила девушка. — Это ведь пустяки. Одна сумасшедшая прорицательница сказала мне, что я умру в день, когда буду очень счастлива.

— Значит, твой самолет сядет на аэродром, Гринни, — подмигнул Том. — Ну, а я…

— С такими способностями к спорту из тебя выйдет только начальник штаба, Томми, — засмеялась Эмилия.

— Тогда буду курить над планшетом папиросы, — улыбнулся Том, чувствуя в руках ее тоненький стан. — И планировать твои полеты.

Эмилия мягко погладила спину Тома. От ее прикосновения у него вдруг прошла головная боль. Это был первый раз после начала болезни Миранды, когда он чувствовал себя таким счастливым. Эмилия рассмеялась, и Тому вдруг захотелось, чтобы песня не кончалась никогда.

* * *

— Чего ты хочешь, Том? — Он снова стоял возле огромного зеркала, и Дух со змееподобным лицом смеялся холодным высоким смехом.

Том посмотрел в зеркало и увидел перед собой скалистый берег. Волны, пенясь, разбивались о валуны. Он стоял на вершине скалы в черной бархатной мантии, только его вид был бледнее, чем обычно.

— Это Волдеморт… Лорд Волдеморт, — усмехнулось лицо.

— Это я — Лорд Волдеморт, — с яростью ответил Том. Вид этой странной сцены на скале завораживал его, порождая странную эйфорию.

Картина тотчас сменилась. Он сидел в уютном кресле у камина, а на его коленях раскинулась одетая в короткое синее платье Эмилия. Призрачный Том погладил ее сначала по золотистым волосам, затем по тонким коленям.

— Это — то, что они, — выделило лицо с презрением, — называют любовью.— Мы ведь выберем Лорда Волдеморта, Том?

— Мне кажется, я сам решу, что мне выбрать, — парировал Том.

— Да неужели? — усмехнулся призрак. — Тогда я помогу тебе. Avada… — прошептал он, направив палочку на стекло…

Том вскочил в холодном поту. Посмотрев на часы, он с ужасом заметил, что был десятый час. Впрочем, начиналась суббота, и у пятикурсников не было уроков. Быстро собравшись, Том побежал на завтрак.

Войдя в Большой зал, Том поразился его убранству. Каменные стены, прежде унылые и холодные, были покрыты сверкающим инеем. Рыцарские доспехи новый завхоз начистил до блеска, и они переливались холодным металлическим блеском в отблесках факелов. Волшебный потолок изображал падающие хлопья густого снега, чуть-чуть не долетавшего до головы. В мягком сумраке сверкали летающие свечи, бросая отблески на стены.

Учеников оказалось немного. За гриффиндорским столом Мальком Вэйн обучал игре в волшебные шахматы второгодку Джонатана Смолла. За столом Слизерина сидела Эмилия, одетая в короткое синее платье и погружённая в чтение книги. При взгляде на девушку Том снова почувствовал непреодолимое желание любоваться ее распущенными золотистыми волосами и точеной фигуркой.

— Что читаем, Эмили? — произнес он насмешливо, присаживаясь рядом с ней.

— Тебя это не касается, Томми, — заметила девушка, улыбнувшись кончиком рта.

Оглянувшись, Том посмотрел на доску с волшебными шахматами — старыми фигурками из слоновой кости. Глядя на мелькнувшую кисть Джонатана, Том подумал о том, что Гриндевальд, наверное, воспринимает точно так же всех остальных людей. Едва ли ему было жалко кого-то: смерть человека интересовала его не больше, чем уничтожение пешки или ладьи. Неожиданно его взгляд упал на вчерашний номера «Пророка».

— Знаешь, как русские называют Вермахт? — рассмеялся Том. — Немецко-фашистские войска.

— Очень метко, кстати, — усмехнулась Эмилия, легко закинув тонкую ногу на ногу и демонстративно покачав крошечной синей лодочкой. — Но я до сих пор не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

— Зато я узнаю, что ты читаешь. — Воспользовавшись мгновением, Том вырвал из рук девочки потрёпанную книгу. — Ага, «Сказки барда Бидля», — хмыкнул Том. — Не ожидал от тебя такой сентиментальности…

Он не договорил: девушка, развернувшись, вырвала из его рук книгу и с силой ударила по голове. Том застонал, потирая ушиб. Эмилия рассмеялась.

— Ты сумасшедшая, Гринни, — вздохнул Том.

— А ты, Томми, невоспитанный невежа, — весело ответила Эмилия. — Поразительно, насколько у тебя отсутствуют зачатки хороших манер.

— Может, пройдемся? — предложил Том, смотря, как волшебные снежинки не долетели до голов сидящих за соседним столом хаффлпаффцев.

— Приглашаешь на прогулку? Пожалуй, мне стоит согласиться… — Том вспомнил, что точно также Эмилия смотрела на него, когда просила наколдовать ей коньки, только теперь он бы охотно исполнил ее просьбу.

Прихватив плащи, они пошли по мраморной лестнице, которая сверкала ярче, чем обычно. Серое небо было настолько низким, что Тому казалось, будто начались Рождественские каникулы, и профессор Раджан вот-вот понесет желтую коробку с елочными игрушками. Спустившись с заметенного крыльца, Том протянул подруге за руку, и Эмилия мягко сжала его кисть.

Через некоторое время перед ними показались первые домики Хогсмида: деревушка только начала оправляться от пожара. Ученики играли в снежки или, смеясь, катались по ледяным прогалинам. Снежинки падали на ограду сквера, заметая чугунный узор обледенелой решетки. Том сразу почувствовал себя дураком, от того что после смерти Миранды старался никогда не бывать здесь. Ему захотелось заглянуть в каждый магазин и осмотреть всё, что только было в маленьком городке.

По дороге к «Трем метлам», где обычно собирались торговцы казеиновым клеем, стояла группа третьекурсников и с интересом рассматривала старика в потертом пальто. Около него играла старая, латанная-перелатанная, шарманка. Перед ним кружились деревянные обезьянки, вертя в лапах палки.

— Обезьянки, обезьянки, — кричал человек, показывая на маленький театр. — Дети Царя Обезьян дают представление!

— Ты знаешь легенду о Царе Обезьян, Томми? — Эмилия поправила подол тонкого серого плаща.

— Знаю, Гринни, — усмехнулся Том. — Если помнишь, он провозгласил себя Мудрецом Равным Небу и боролся с Царицей Демонов по имени Байгу Цзин*. — Все происходящее казалось ему сном. В конце концов, кем была ему Гринграсс? Помнится, прежде, ее выходки вызывали у него отвращение. Но сейчас ему хотелось быть с ней, как не хотелось быть ни с кем на свете.

— И, конечно, Демоница победила? — лукаво заметила Эмилия.

— К сожалению, Гринни, победил Царь Обезьян. — Том усмехнулся и обсыпал девушку снежной пудрой. — Демоница cлишком долго нежилась в опочивальне и расчесывала золотистые кудри.

— Это ошибка переводчиков, Томми, — рассмеялась слизеринка, очистившись от снега. — Демоница натянула шкуру Царя Обезьян, как трофей, у своего трона. А потом в знак победы и в назидание всем врагам сделала себе красные сапожки на обезьяньем меху.

— Но это невозможно, Гринни, — серьезно ответил Том. — Царь Обезьян был бессмертным с тех пор, как украл пилюли бессмертия Лао-Цзы. Он стал настолько сильным, что разгромил Небесное войско и устроил переполох в Небесных чертогах…

— Что же… — томно опустила Эмилия длинные ресницы. — Тем слаще была победа для Демоницы… После праздничного пира она взошла на запряженную гиппогрифами колесницу и с триумфом проехалась перед подданными в новых красных сапожках… Они как раз доходили до колен Победительницы, — многозначительно посмотрела она на Тома.

— И в темно-синем платье, — Риддл хотел уколоть спутницу, но, глядя на лукавую улыбку девушки, почувствовал на душе тепло.— Только почему сапоги были именно красными? — спросил он, переведя взгляд на обледенелый бордюр.

— Цвет победы… Представляешь, — Эмилия кокетливо вытянула ногу в сапожке и чуть покрутила ступней, — как наслаждалась во время триумфа Демоница, чувствуя под своими маленькими нежными ножками бессмертный обезьяний мех?

Метель усилилась, и из-за хлопьев стали едва видны очертания домиков. Задумавшись, Том не заметил подбежавшего Рэндальфа Лестрейнджа.

— А, вот вы где, голубки, — бросил он на ходу. — Наслаждаетесь зимней прогулкой?

— Как и вы с Мари, — парировал Том. Ему казалось, что он несет чушь, но ничего другого ему не приходило на ум.

— Да я только за, — усмехнулся Лестрейндж. — Просто, Эмили, Мари просит тебя подойти к ней. Ей прислали письмо по-английски, а она не может понять….

— Мне пора, Томми, — рассмеялась Эмилия. — Тебе придется самому досмотреть представление о том, как Мудрец Равный Небу закончил жизнь любимыми сапожками прекрасной Демоницы… — Девушка швырнула в парня снежком, и он едва увернулся от ледышки.

— Тогда мы в «Трех метлах»… — Рэндальф побежал вперед. «Не терпится увидеть свою Мари», — усмехнулся в голове Тома надменный голос.

Когда фигура девушки выбежала на полянку возле сожженных елей, в воздухе воцарилась тишина. Ученики, смотря представление, переговаривались, но их голоса становились неслышными. Глядя на тихие струи снега, Том начал догадываться, что сейчас произойдет, и с опаской посмотрел на обложные тучи. Он не ошибся: со стороны Запретного леса послышался гудящий шум, и тотчас из-за деревьев появились пятьдесят высоких фигур в капюшонах.

— Expecto Patronum! — выкрикнул Том, сконцентрировавшись на воспоминании о вчерашнем вечере.

Из палочки вырвалась серебристая змея. Несколько дементоров отлетели, помчавшись по направлению к «Трем метлам». Том со страхом подумал, что Эмилия не умеет выпускать патронуса, и стал пробиваться вперед. Неожиданно его дорогу перегородил владелец деревянного цирка.

— Темная эра наступает! — захохотал он. Залп из его палочки поджег ближайший дом. — Последний же враг истребится — смерть!

Ведьмы и волшебники, находившиеся поблизости, с криками разбегались в сторону полуобгоревшего сквера. До Тома дошло, что большинство, в отличие от него самого, не понимало смысла этой фразы. Обезьяны, не обращая внимания, продолжали танец. Отбиваясь от обезумевшей толпы, Том с ужасом видел, как тонкая фигурка Эмилии упала на снег, и ее терзают дементоры.

— Мастер скоро придет, говорю я вам! — шарманщик зажег еще одно сухое дерево, а затем и собственную шарманку, радуясь огню, как безумный. — Да прибудет отныне тьма! Погибнет всякий, кто встанет у него на пути!

— Stupefy! — Том оглушил полоумного хозяина игрушек и стал пробиваться через припорошенный снегом сквер к лежащей на земле фигуре. Такая же участь постигла еще нескольких учеников.

Через десять минут, когда крики прекратились, Тому удалось протиснуться сквозь собравшуюся в сквере толпу. С другой стороны к ним бежал профессор Дамблдор с группой гриффиндорцев. Через мгновение два огромных патронуса — феникс и змея — осветили тусклую улицу, встретившись над телом Эмилии. Дементоры с визгом разлетелись, и Том наклонился над хрупкой фигурой девушки.

— Эмили… Эмили… — отчаянно шептал Том, но предсмертная пена уже стояла на губах девушки. И тут Том совершенно забыл, что ненавидит объятья. Он упал рядом с ней на колени, схватил ее за плечи и порывисто обнял тело — пусть даже его стали бы дразнить за это до конца жизни.

— Эмили! Эмили, пожалуйста… Эмили, прости меня! — прошептал Том, снова обнимая её. По его лицу текли слёзы, и впервые он не стеснялся показаться кому-то идиотом. Он просто сидел на земле, сжимая в объятиях свою подругу и шепча ее имя, словно надеясь этим разбудить её. Окружающие молча смотрели на них, не в силах сдвинуться с места.

И тогда в круг, образованный толпой, вступил профессор Дамблдор, за ним протиснулась Мари Аркон. Том, оторвавшись от тела, осмотрелся и увидел сквозь марево мокрого снега, как профессор Бири накрывает брезентом тело Джонатана. Вокруг них начинали толпиться ученики, но Риддл, казалось, не замечал их. Пытаясь сохранять спокойствие, Дамблдор положил руку на плечо Тома.

— Как она? — спросил он.

Том поднял на него глаза, блестящие от слёз. Деревья вокруг были все также покрыты обледеневшим инеем. В груди пусто, словно злой волшебник, смеясь, вырвал из него сердце и бросил его на снег.

— Ей уже ничем не поможешь, Том, — сочувственно вздохнул Дамблдор.

С минуту парень смотрел на учителя трансфигурации, как в тумане, а затем с ненавистью сжал кулак.

— Вы лжете, — воскликнул он. — Вы опять лжете, профессор! Говорите правду! — Его глаза сверкнули ненавистью, словно декан Гриффиндора был виноват в произошедшем.

Дамблдор побледнел.

— Теперь она обрела покой, Том, — негромко ответил он. — Позволь мне забрать её тело.

Том безучастно проследил, как профессор подхватил Эмилию и проинструктировал подоспевших авроров, которые связали сумасшедшего владельца деревянных игрушек. В его груди было пусто, а слезы застилали глаза. Посмотрев на серое небо, он от чего-то вспомнил небо на шаре с рябиновой веткой.

Только теперь низкое зимнее небо принесло с собой смерть.

Примечание:

* Том и Эмилия пересказывали друг другу роман «Путешествие на Запад» китайского писателя У Чэнъэня.

— Тотальная война или капитуляция?

Колючий голос Геббельса, казалось, звенел о каменные стены гостиной. На громадной трибуне, за которой стоял министр пропаганды Рейха, красовалась черная свастика.

— Я спрашиваю: хотите ли вы капитуляции? — повторил Геббельс, осмотрев зал воспаленными глазами.

— Нет! Не хотим! — гул тысяч голосов потряс своды полутемного помещения.

— Хотите ли вы тотальной войны? — спокойно продолжал Геббельс. Он точно перестал волноваться за опасный момент, когда глупая случайность может разрушить плоды долгого труда.

— Да! Да, хотим! — повторил рев голосов.

— Да здравствует тотальная война, — провозгласил министр. Затем оркестр грянул «Нюрнбергских мейстерзингеров» — музыку о торжестве арийского духа, как говорил сам Геббельс.

Том устало вздохнул. Его тошнило от публикуемых в «Пророке» траурных залов и скорбных людей в мундирах, склонявших головы под плач скрипок или погребальный рев «Гибели богов». Рейх оплакивал поражение под Сталинградом так, что даже лестницы в Хогвартсе были, казалось, увиты похоронной хвоей.

Последние три месяца прошли для Тома как в тумане. Перед глазами до сих пор стоял тот день, когда он отнес легкое тело Эмилии к мадам Эльвире. Приехавшая под вечер миссис Гринграсс забрала забальзамированное тело дочери. Тома тогда поразило, что маленькая ручка девочки с длинными ногтями оставалась ослепительно белой. Он не видел похорон Эмилии, но погребение Малькома стало для него прощанием с девушкой. В тот день Том отстал от возвращавших в школу учеников и, упав на колени у первого попавшегося мраморного камня, горько рыдал, словно на нем было выбито ее имя. Иногда ему казалось, будто зеленоватые глаза Эмилии улыбались сквозь пелену темно-серых туч, извергавших очередную порцию пурги.

В глубине души Том понимал, что глупо винить в случившимся маглорожденных, но властный голос внутри требовал покарать их. Эмили была чистокровной и умерла — они, грязнокровки, посмели остаться жить. Постепенно Том уверил себя, что Эмили вернется: достаточно овладеть магией, позволяющей возвращать умерших. Однако сначала за ее смерть, за снежинки, застывшие в ее ресницах, должны ответить маглорожденные. Лица маглов, которых Том ненавидел, плясали в его воспаленном мозгу. Он с наслаждением думал о том, как он убивает каждого из них снова и снова: Стаббса, Биггерта, миссис Роджерс, Бренду и, конечно, отца со всей его гнусной семейкой.

Единственной отрадой Тома стал ежедневник. В глубине души парень верил: стоит ему завести дневник, как часы начнут отсчет до возвращения Эмилии. Том до сих пор помнил, как с наслаждением вывел на титульном листе: «Дневник Т.М. Риддла. 1943 год». Том ежедневно делал в нем пометки, главным образом о Слизерине, Гонтах и Тайной комнате. Чтобы посторонний не прочитал его записи, парень использовал купленные летом специальные чернила.

— Том?

— Да? — Он дернулся, прикрыв дневник. За минувшие месяцы у Тома выработался рефлекс — когда он видел неприятного ему человека, то мысленно доставал палочку и бормотал непрощаемое заклятие. Но, заметив блеск ярко-зеленых глаз, успокоился: перед ним стояла Друэлла Розье.

— Нам пора, Том, — сказала слизеринка.

Они не спеша вышли из гостиной. Хогвартс опустел; помимо слизеринских старост, патрулирующих школу, можно было повстречать только завхоза Прингла, который с неприязнью смотрел на учеников.

— Ты слышал о Касабланке*? — Друэлла посмотрела на приятеля. Мраморная лестница была единственным освещенным местом благодаря тускло горящим фонарям да огню возле статуи вепря.

— Конечно, — пожал плечами Том. — Говорят, мы будем сильнее воевать на Средиземном море.

— Я не про то. Ходят слухи, что мы с янки и русскими провозгласим равенство рас. Маглы хотят объявить черных обезьян равными нам, — губы Друэллы дрогнули.

Риддл задумчиво посмотрел на ступеньки. В душе он был согласен с Друэллой. Однако Том опасался, что Дамблдор мечтает сместить его с поста префекта, а лучшего повода, чем обвинение в сочувствии Гриндевальду, не найти.

— Разделимся? — предложила Друэлла. — Я пройду по первому этажу, а ты — через коридор и подземелье по малой лестнице?

Равнодушно пожав плечами, Том пошел вниз. Наверное, предложи ему Розье пройти к Запретному лесу, он отреагировал бы также спокойно. Том подошел к классу зельеварения и вздрогнул: дверь в помещение оказалась приоткрытой. Парень заглянул в щелку. К его удивлению в классе виднелась фигура Рубеуса Хагрида.

— Lumos, — прошептал Том. На конце палочки загорелся красный огонек. — Здравствуй, Рубеус, — сухо сказал он.

— Ты… Слизеринец! — Гигант с неприязнью посмотрел на значок змеи.

— Да, я действительно учусь на факультете Слизерин, — выдохнул Том, взглянув на Хагрида, как доктор на пациента. — Что ты здесь делаешь?

— Том, ты глазам своим не поверишь! — Парень, похоже, немного успокоился, поняв, что перед ним стоял Том Риддл. — Это сногсшибательно!

Изумленный Том последовал за ним, пока не остановился возле ящика. Он заглянул в него и почувствовал, как сперло дыхание. Внутри сидел паук размером с громадную собаку и клацал желваками. У членистоногого было четыре пары блестящих чёрных глаз и восемь волосатых ног, каждая размером с половину руки.

— Его зовут Арагог, — сказал Рубеус, сияя от восторга. — Когда вылупился, был не больше пекинеса!

— Это же акромантул… — неуверенно сказал Том. В третьем классе он читал об этих пауках: они, кажется, считались опасными и ядовитыми.

— Мне его подарил путешественник. Этот, как его… Скамандер! Я его осенью в Хогсмиде встретил, а он мне яйцо подарил, — охотно трепался Хагрид.

— Акромантулы смертельно опасны, — холодно заметил Том. Он, помнится, читал об этом сумасшедшем путешественнике в «Пророке». К его изумлению акромантул перестал клацать, а начал пятиться к Хагриду. Тому показалось, будто паук боится одного его вида.

— Не, не, не… Арагог не такой, — покачал головой Рубеус. — Он эта, мухи не обидит. Я тока до весны додержу его…

Том задумался. Правила требовали рассказать Диппету о непутевом Хагриде. И все же что-то удерживало Тома от такого шага. Не жалость — нет. Какое-то чувство, будто Хагрид и его акромантул могут ему пригодится.

— Ну, если до весны… — неуверенно пожал плечами Том.

— Спасибо, Том! Ты — лучший! — Хагрид сгреб в охапку слизеринца.

— Да не за что, — скривился Риддл, с трудом высвобождаясь от объятий. На душе было чувство необъяснимой тревоги. Почему, черт возьми, его так испугался акромантул Рубеуса?

* * *

В спальне оказалось оживленно. Риддл не удивился происходящему: за минувшие полгода разговоры его приятелей все чаще сводились к обсуждению одноклассниц. Лестрейндж, официально влюбленный в Мари Аркон, восхищался сочными коленками хаффлпаффки Эллы Боунс. Мальсибер со смаком рисовал интимные сцены Августы Энслер с Аластором Лонгботтомом. Том облачился в пижаму и, наколдовав без палочки светящийся синий шар, раскрыл заметки по древним рунам. В последнее время он увлёкся изобретением темномагических заклинаний за счет смешения египетского, латинского и кельтского языков.

— Альф, — Крэбб повернулся к кровати Блэка. — Рыжий гриффиндорец подъезжает к твоей Лу.

— Смотри, чтобы он не узнал, какого цвета ее трусики, — хмыкнул Мальсибер под смех Лестрейнджа.

Риддл с улыбкой посмотрел на черный силуэт змеи: возможно, вот-вот начнется самое интересное.

— Ну и что? — спросил Том, не отрываясь от дневника. — Вот ты хочешь, Мальси, чтобы твоя кривоногая кузина Адель осталась старой девой?

Риддл намеренно доводил Мальсибера: накануне он услышал, как Нортон назвал его «грязнокровкой». Том, поклявшийся себе, что больше не позволит называть себя этим словом, мечтал преподать ему урок.

— Заткнись, шелудивая грязнокровка! — огрызнулся Нортон.

Сработало! Том почувствовал, как участилось биение сердца. Прищурившись, он посмотрел на кровать справа.

— Ты, Мальси, кажется, сравнил меня с маглом? — вкрадчиво спросил Риддл.

— Для тебя это новость, грязнокровка? — ухмыльнулся Нортон.

— Что же, Мальси, — вздохнул Том, отложив заметки, — ты много раз называл меня так за эти годы. Может, — поднялся он, — повторишь мне это в лицо?

— Эй, вали отсюда, грязнокровка! — с тревогой воскликнул слизеринец, глядя на приближавшуюся к его кровати длинную фигуру Тома. Мальсибер, выхватив палочку, прошептал заклинание, но Том заблокировал его взглядом.

— Заметь, Мальси, — назидательно заметил Риддл. — Я безоружен, а ты вооружен. Ну же, давай.

— Да вали ты… — плаксиво заметил блондин. Том щелкнул пальцами, и Мальсибер согнулся от боли под ребрами.

— Accio, — прошептал Риддл и подхватил палочку Мальсибера, вылетевшую у того из руки. — Давай, Мальси, давай, — усмехнулся он. — Повтори: «грязнокровка». Ну же: гряз-но-кров-ка.

— Грязнокровка! — закричал Нортон, прикрываясь руками, чтобы защититься. — Отстань от меня к чёртовой матери, ублюдок!

Том позволил себе слегка улыбнуться.

— Я и не знал, что ты на это способен, — промурлыкал он. — Ты посмелее, чем я думал. — Произнося свою тираду, Том не заметил, как все соседи высунули головы из-под занавесок. — Однако ты оскорбил меня, а это карается, причем весьма сурово. Pyrio Cyaneus Maxima! — взмахнул Риддл палочкой.

Постель Нортона охватило синее пламя, а сам вопящий блондин попал в центр огненных языков. Том усмехнулся: этот фальшивый синий огонь был безопасен, хотя от него исходило зловещее тепло. Мальсибер кричал, и Том, смотря на него, чувствовал зверское наслаждение от происходящего.

— Я… Я расскажу завтра… — произнес вдруг Нортон, отойдя от шока. Его бесцветные глаза сияли от ужаса.

— Расскажешь что? — изумился Том. — Что не умеешь бороться с фальшивым огнем? Viriary Virgis! — Нортон застонал, словно получив удар кнута.

— Между прочим, я использую твою палочку, Мальси, — хмыкнул Том. — Priory Incantatem покажет на тебя. Viriary Virgis! — повторил Том. — Но даже если с меня снимут двадцать баллов, что это изменит? Я на уроках заработаю во много раз больше, а твою жизнь потом превращу в ад.

— Ты… Ты не посмеешь… — прошептал Мальсибер, широко раскрыв глаза.

— Да что ты? Pyrio Cyaneus Maxima! — воскликнул Том, снова объяв синим пламенем постель Нортона. — И запомни, Мальси, — ухмыльнулся он, — чистокровный — этот тот, кому разрешу так называться я, Лорд Волдеморт, — прошипел он сквозь зубы.

Дождавшись, когда Мальсибер закатит от ужаса глаза, Том снял заклинание и, почувствовав приступ головной боли, обернулся к соседям.

— Мальсибер перепил огневиски или перезанимался? — спросил Том соседей.

— Лучше перезанимался, — кивнул Лестрейндж. Крэбб также закивал в знак согласия. Том усмехнулся: оба они дорожили занятиями в его клубе. Сложнее было с молчаливым Альфардом, хотя после спасения Вальбурги ни один из Блэков, кроме Лукреции, не пошел бы против него. Свет ночника отбрасывал блики на эмаль стоящих на подносе чеканных кубков, и в неверных отсветах дрожащая на кровати фигура Мальсибера напоминала призрака.

— Что-то здесь запахло паленым, Мальси, — усмехнулся Риддл и, оставаясь в пижаме, вышел из спальни.

* * *

Том шагнул в зазеркальную гладь. Затем сделал шаг… Другой… Он стоял на берегу холодного моря, и смотрел, как волны, пенясь, разбиваются о валуны. Дух cо змееподобным лицом превратился в его двойника, невероятно худого и бледного. Его глаза были такими же, как у Тома, но колючими и жесткими.

— Том Риддл? — холодно сказал двойник. — Не скажу, что рад тебя видеть.

— Не скажу, что рад видеть тебя, — передразнил его Том. Ему казалось, будто в лице двойника он каким-то образом видит черты змееподобного лица.

— Возможно, — усмехнулся двойник. — Но зато я нужен Тому. Только со мной он станет могущественным и бессмертным.

— Том — это я, — ответил парень, чувствуя, как в душе поднимается страх…

— Теперь — нет! — расхохотался двойник. — Только один из нас должен жить, — плотоядно сказал он.

— В таком случае, я помогу тебе, — сухо ответил Том. Он полез в карман и только сейчас с ужасом заметил, что у него нет палочки.

— В самом деле? … Аvada… — прошептал двойник направив палочку на Тома.

— Kedavra… — прошептал Том, открыв глаза. Тело бил озноб, а горло першило, словно у него начинался грипп. Слюна имела противный привкус касторки. Проклиная себя за леность, парень поднялся с кресла. Через несколько минут он с отвращением корежился под струями прохладной воды.

Было начало седьмого. От ламп, как обычно, исходило тусклое зеленоватое свечение. Подойдя к зеркалу, Том с удивлением заметил, что выглядит бледнее, чем обычно. Он побрел в спальню, чувствуя слабость в ногах.

— Что случилось, Рэй? — Том удивился своему ледяному голосу. Переодеваться было трудно, и он, как в детстве, медленно перебирал пуговицы.

— Прингл, поди, не почистил дымоходы, — пожал плечами Лестрейндж. — За Мальсибера не бойся, я применил к нему заклинание частичной потери памяти, как ты и учил, — усмехнулся Рэндальф.

За завтраком царило оживление. Директор Диппет, замотавшись в шарф, отчитывал завхоза Прингла за поломку отопления. Дамблдор надел что-то вроде шубы и осматривал зал диковатым взглядом. На профессорах Бири и Мэррифот не было лица. Ученики дули на ладони и кутались в зимние плащи.

Первым уроком были заклинания. Профессор Раджан, как обычно, делал заметки за столом. Том достал книгу и начал читать, пытаясь не обращать внимания на болтовню вокруг него. Когда последняя ученица, Элла Боунс, вошла в класс, прозвенел звонок и профессор взмахнул палочкой. Две каменные двери захлопнулись. Том закрыл книгу и, чувствуя приступ слабости, вытащил домашнюю работу.

— Сейчас все передайте через сидящих впереди ваши записи, — сказал декан Райвенкло.

Послышалось дружное ворчание и шелест пергаментов, когда ученики начали рыться в портфелях. Том холодно передал работу сидящей впереди Лайзе Карвей. Девочка, взяв его пергамент, прыснула, что-то шепнув соседу Нэтану Фроггу. Глядя на этот смех, Том внезапно почувствовал дикое желание разорвать их обоих. Как смели жить и смеяться эти две маглокровки, если она, чистокровная волшебница, умерла?

— Сегодня, — сказал профессор, — мы разучим заклинание магической подписи. Том усмехнулся, равнодушно глядя, как Мальсибер, словно пришибленный, силился прочитать чей-то конспект. Декан Райвенкло взмахом палочки собрал все листочки, и они приземлились в аккуратную стопку в середине стола.

— Великолепно, — прошептала Элла Боунс. Том с отвращением посмотрел на нее. Эллу он считал полной идиоткой, однако не горел желанием увидеть на ее губах предсмертную пену, она не была маглорожденной.

— Вы даже не представляете насколько, мисс Боунс, — улыбнулся индиец. — Подпись выражает суть личности.

Том задумался. Его подпись, безусловно, должна светиться огненным светом. Желательно, чтобы буквы могли двигаться и менять позиции. Для этого, кажется, было одно заклинание на древнеегипетском языке… Заложив необходимые компоненты в палочку, Том вывел три слова:

TOM MARVOLO RIDDLE

Надпись вспыхнула, и буквы, шевелясь, стали гореть в воздухе. Изумленные ученики повскакивали с мест.

— Отлично, мистер Риддл, — сказал профессор Раджан. — Двадцать очков Слизерину.

— За что? — раздражённо прошипел Филипп Диггори соседям. — Слизеринец использовал темные заклинания, и такое поощряется?

«Спасибо за идею, Диггори», — ухмыльнулся про себя Том. Остаток урока он равнодушно смотрел, как Марта Винс силилась сотворить свою подпись, сплошь состоящую из золотых завитушек. Когда прозвенел звонок, Том быстро пошел к лестнице, где, присев на подоконник, снова вывел в воздухе:

TOM MARVOLO RIDDLE