Гриффиндорцы не плачут (гет)

Утро началось для Симуса Финнигана с головной боли. Голова горела, будто ее как минимум засунули в печь и забыли вытащить обратно. С трудом открыв глаза, Симус обхватил голову руками и сжал виски. Комната перед глазами расплывалась, но через пару минут парень смог разглядеть Невилла, тщательно надевавшего школьную форму. Он с таким вниманием рассматривал себя в зеркале, что Финниган успел усомниться — а правда ли перед ним Лонгботтом? Раньше Невилл никогда так не собирался.

— Хочется опровергнуть их стереотипы о нас, — хмыкнул Невилл в ответ на удивленное молчание друга. Тот лишь пожал плечами. У него не было совершенно никакого желания кому-то что-то доказывать.

Вместо этого парень наоборот решил "лезть на рожон". Небрежно взлохматив волосы, натянув жилетку и длинную рубашку навыпуск, Симус ухмыльнулся, оглядывая себя в зеркале. Бледное лицо, синяки под глазами, потрескавшиеся губы — все это свидетельствовало о душевном состоянии гриффиндорца.

Собрав рюкзаки, друзья вышли из комнаты. По пути к Большому залу им встретилось лишь несколько хмурых рейвенкловцев. В Большом зале было так же тихо и пусто, как и в самой школе. Несмотря на то, что завтракали почти все, молчание ощущалось совершенно ясно, и казалось, что его можно потрогать. Симус и Невилл плюхнулись рядом с Джинни и с преувеличенным энтузиазмом начали уплетать запеканку.

— Видели новое расписание? — поинтересовалась Джинни, однако вовремя вспомнила, что они не с одного курса, — попросите ваше у Лаванды, надеюсь, вам повезет больше.

Когда Браун раздала семикурсникам список сегодняшних уроков, по столу Гриффиндора пролетел возмущенный стон парней.

— Маггловедение, сдвоенная Защита от Темных искусств, Зельеварение и Трансфигурация, а после обеда еще и Заклинания с Историей магии, да они совсем с ума сошли! — негодующе воскликнул Симус, ожесточенно запихивая листок в сумку. Невилл пожал плечами.

— А ты что хотел? Кэрроу... — пробормотал Лонгботтом, взглядом выискивая Луну Лавгуд. Та сидела за столом Рейвенкло, уткнувшись в книгу и не замечая никого вокруг.

— Пошли, — Симус вскочил и потянул Невилла к выходу. Тот со вздохом отложил вилку и направился вслед за другом.

Вскоре они очутились возле кабинета Маггловедения, и Симус толкнул дверь, входя первым. За столом с самым скучающим видом сидела Алекто Кэрроу и вертела в руках волшебную палочку. Весь вид ее говорил о том, что с ней лучше не связываться. Рукава темной мантии были нарочно небрежно закатаны, и на белой руке открывалась взгляду черная метка. Невилла передернуло. Он внимательно посмотрел на Алекто — это была жестокая, самоуверенная женщина с короткими черными волосами и злорадным выражением лица. Похоже было, что она чувствовала вседозволенность и обязательно хочет ею воспользоваться.

Симус уселся на самую последнюю парту, игнорируя Алекто, и Невилл проследовал за ним, стараясь не думать о новом профессоре Маггловедения. Та, похоже, не соизволила даже посмотреть, кто перед ней. Так же с равнодушным взглядом сидела и смотрела в стену. На секунду у Невилла создалось впечатление, что она под Империусом, но в ту же минуту в кабинет вошел Драко Малфой, и Алекто медленно кивнула ему, делая приглашающий жест. Малфой презрительно усмехнулся и с независимым видом прошествовал к дальней парте. Его, похоже, Алекто Кэрроу совершенно не волновала, и Малфой считал ниже своего достоинства обратить на нее внимание.

Через несколько минут в классе стали появляться новые ученики, которые занимали парты, стараясь сесть как можно дальше от профессора. Впрочем, ее это никак не трогало. Тот же отсутствующий взгляд, те же холодные пальцы, держащие волшебную палочку. Наконец вдалеке прозвенел колокол, и урок начался. Алекто медленно поднялась и осмотрела класс.

— Здравствуйте, дети, — притворно мягким голосом начала она, и Симус мгновенно понял, что ничего хорошего им не светит, — рада приветствовать вас на первом уроке маггловедения. Ты! — вдруг рявкнула она, резко меняясь в лице — зубы сжаты, губы перекошены, глаза горят. Своим тонким пальцем она указала на Симуса, кивком заставляя его подняться.

— Встань на середину класса, — произнесла она, палочкой указывая на место рядом с собой. Финниган медленно подошел к Пожирательнице.

— Ты, кажется, магглорожденный... — начала она, но Симус не дал ей договорить.

— Я полукровка, — заявил он и тут же продолжил, не останавливаясь, — но это не имеет никакого значения, мисс Пожирательница смерти. Мой лучший друг — магглорожденный, и не вам решать, достойны они жить в нашем обществе или нет.

— Щенок! — взревела Алекто и ударила Симуса по щеке. Тот пошатнулся. Невилл вскочил на ноги.

— Кто ты такой, чтобы указывать мне, мне! что делать?! — прошипела она, подходя к Симусу вплотную, — ты полное ничтожество, недостойное жить. Ты и твои дружки! Где они, кстати? Ах, они сбежали! Сбежали! И твой друг тоже сбежал, бросив тебя здесь на растерзание Пожирателей! Ах, какие плохие пожиратели! А какие они, твои друзья, после этого?

Гриффиндорцы, что с них взять, — презрительно произнесла Кэрроу, приблизив свое лицо к глазам Финнигана, — трусливые, подлые твари!

— Не смей говорить о них так! — рявкнул с боку Невилл, — ты не стоишь их! И не тебе их судить!

— Круцио! — бешено заорала Алекто, поворачиваясь и взмахивая палочкой.

Боль. Боль. Боль.

Кажется, будто всего выворачивают наизнанку, заставляют сжиматься внутренности и рвут жилы. Крик непроизвольно вырывается из груди, взгляд бездумно потухает, так и не добравшись до цели. Боль. Весь мир вдруг блекнет и утопает в боли. Виски сжимаются. Голова раскалывается на мелкие кусочки. Протяжный крик застревает в горле. Кулаки сжимаются, оставляя на руках кровавые следы от когтей. Пытаясь сдержать крик, он закусывает губы до крови.

Боль. Боль. Боль.

Симус кричал что-то, пытаясь выхватить у Алекто палочку, но лишь сталкивался с бешеным взглядом пожирательницы и слышал злобные выкрики заклинаний.

— Круцио! Круцио!

Невилл извивался на полу, кричал, и Финниган кричал вместе с ним.

— Прекратите! — хрипло прошептал он, хватая Алекто. Никогда прежде не чувствовал он такую злость. Ему казалось, будто боль друга передавалась теперь и ему. Перед глазами стояли прокушенные губы Невилла и белое лицо с залитыми кровью глазами. И вдруг Кэрроу замолчала и опустила палочку. Медленно она повернулась к Симусу и в упор посмотрела на него.

— На колени, — вдруг четко и громко произнесла она. Весь класс замер в ожидании.

— Что? — тихо переспросил Симус, подумавший было, что ему это показалось.

— Я говорю, на колени, живо! Щенок! — рявкнула Алекто и толкнула парня в грудь, — немедленно на колени и проси у меня прощения! Иначе... — прошептала она и подняла палочку, вновь направляя ее на Невилла, — Круц...

— Нет!

Истошный крик вырвался из груди. Ноги подкосились, и Симус рухнул на колени. Лицо залила краска. Он ненавидел себя, свою слабость. "Ничтожество" — шептал он, раздирая руки в кровь и не поднимая глаз на Алекто.

— Извиняйся! — рявкнула Кэрроу.

— Простите, — тихо сказал Симус, давясь слезами. "Тряпка! Предатель! Ничтожество!"

— Громче, щенок! Все должны видеть твой позор! — захохотала Алекто Кэрроу, взмахивая палочкой. Крик Невилла вновь пронзил тишину.

— Перестаньте! — закричал Симус, поднимая глаза и сталкиваясь с бешеным взглядом Кэрроу, — пожалуйста, прошу вас! Прекратите! Простите, простите!

Шепот сбился. Руки, руки в крови. Закушенные губы. Бледные лица. Распахнутые от ужаса глаза.

— Симус, Невилл, — неясный шепот со всех сторон. Удар в живот и чей-то бешеный хохот. "Вы поплатитесь! Я покажу вам ваше место, щенки!"

Боль. Боль. Боль.

Чьи-то теплые руки обхватывают голову. Беспорядочный шепот. Крики. Белые стены. Запах хлорки и спирта. Боль.

"Все будет хорошо"

"Держитесь, Симус, Невилл"

"Не переживай, ты поступил, как настоящий гриффиндорец"

"Гриффиндорцы не плачут".

Что?

* * *

Первым, что Симус увидел, прийдя в себя, был полог красного цвета с золотым львом посередине. Несколько минут парень равнодушно пялился в потолок, а потом вместо алой ткани над лицом Симуса нарисовалось что-то неясное и белое. Прищурившись, Финниган привел зрение в порядок и разглядел Невилла, сидевшего у него на кровати и внимательно всматривавшегося в его глаза.

— Ты проснулся, — спокойно, скорее просто сообщая, чем выражая эмоции, произнес Лонгботтом и, наклонив голову набок, улыбнулся.

— Ага, — глупо сказал Симус и осмотрел Невилла. Это был усталый, осунувшийся человек, которому на вид было словно больше его семнадцати лет. Симус почувствовал, как в нем просыпается одновременно жалость к себе и к другу, но куда более серьезной была ненависть к пожирателям и — желание мстить.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Невилл, и Симус уже в который раз подумал, что это какой-то чужой, не свой, Лонгботтом, — и чего так было переживать? Си-и-и-им, — вдруг прошептал он, наклоняясь и взволнованно всматриваясь в лицо друга, — правда, не расстраивайся, все хорошо, и ты не должен чувствовать себя виноватым, слышишь?

— С чего ты взял что я считаю себя виноватым? — удивленно переспросил Финниган, недоумевая, откуда Лонгботтому все известно. Симус всегда считал, что Невилл, как и Рон, не способен почувствовать эмоции и понять мысли других. А тут, оказывается, все так четко узнал и расписал.

— Ты тут всю ночь в бреду метался, кричал, что не хотел, чтобы так получилось, что считаешь себя последней сволочью и ничтожеством и всякое такое, — Невилл вздохнул, на секунду закрывая глаза, — я думал, ты помнишь.

— Правда? — вдруг как-то тихо и по-детски наивно прошептал Симус, — ты все слышал?

Невилл молча кивнул, не желая, видимо, распространяться дальше на эту тему.

— Невилл, — тихо сказал Симус, садясь рядом с другом и внимательно вглядываясь в его лицо, — тебе было больно?

Лонгботтом отвернулся. Симус не знал, что было у того на душе, но в ту же минуту осознал себя самым последним идиотом, не думающем о чувствах других.

— Невилл, — Финниган осторожно тронул друга за плечо, — прости, пожалуйста.

— За что ты извиняешься? — вдруг крикнул Лонгботтом, резко поворачиваясь. Кулаки в ярости сжались. Резко вскочив, парень крикнул: — ты не виноват! Это все они! Чертовы пожиратели! Ненавижу!

Симус закусил губу.

— Невилл, почему ты не ударишь меня? Почему?! Я унижался перед ней, стоял на коленях, молил о пощаде! Это я — ничтожество! Я не достоин быть гриффиндорцем!

— Нет, Сим, — вдруг совершенно спокойно произнес Невилл и крепко обнял Финнигана, — нет, Симус. Гриффиндорец не тот, кто никогда не унижается. Гриффиндорец — это тот, который может унизиться ради спасения своих друзей.

Симус улыбнулся. И вместе с ним улыбнулся Невилл. Кажется, эти двое будут улыбаться всегда. Ведь сегодня они доказали себе, что достойны быть "настоящими гриффиндорцами".