Гриффиндорцы не плачут (гет)

За все время отсутствия Симуса, в Отряде ничего не изменилось. Разве что все стали намного осторожнее. Невилл окончательно утвердился в роли командира Отряда Поттера. Хотя, считал Симус, лучше бы Отряд назвали именем Лонгботтома. Это было бы справедливее.

О том, что у него погибла мать, уже знали. Все, особенно Джинни, смотрели на Симуса с жалостью. А Симусу хотелось закричать ей и остальным: "Твой гребаный Поттер не вернется! Перестань его ждать!"

А потом понял — Джинни не ждала Поттера. Она тоже не верила в него. Потому что у нее был Невилл. Храбрый, мужественный, почти как Гарри. Заботливый, ласковый и добрый. Симус видел, как Джинни прижимается к Невиллу и тихонько плачет, когда думает, что ее никто не видит. Как осторожно касается ладонью его израненных щек. Видел Симус и как Ханна слишком часто косится на Эрни, и как тот сильно беспокоится, стоит ей опоздать на пару минут на собрание Отряда.

Симус знал, как по ночам рыдает Парвати и как не видит этого Падма. Как все отчаяннее борется за справедливость Майкл. Так обычно борются те, кто уже ни во что не верит. Как боится за отца Луна и как часто она погружается в свои мысли. Симус много видит и замечает, но никогда не понимает того, что творится у него под носом.

А Лаванда пишет дневник. Она прячет его под подушкой или под матрасом, или всегда таскает с собой. Она боится, но не хочет, чтобы это кто-то видел. Лаванде хочется, чтобы не было войны, чтобы все были счастливы и жили, как нормальные люди, но еще больше ей хочется, чтобы она сама жила, как нормальный человек.

Лаванда помнит, как давным-давно, в самом детстве, мама говорила ей, что только сама Лаванда может решать свои проблемы, что только она сама может построить свою жизнь. "Если не ты, то никто" — говорила мама, и Лаванда запоминала. Она должна делать все сама, сама должна вырываться, сама, все сама. Потому что все вокруг — сволочи и предатели, особенно мужчины. На них нельзя положиться, они умеют только обманывать и совсем не умеют защищать.

Но теперь Лаванда знает, что мама ошибалась. И что Лаванда с большим удовольствием показала бы маме замечательного парня Симуса Финнигана, если бы мама была рядом. Но мамы нет, как нет и подруг, которым можно поплакаться в жилетку, поныть и получить дельный совет. У нее есть только дневник, и она, записывая туда свои желания, никогда не думает, что они сбудутся. Но людям свойственно ошибаться, правда?

Учиться с каждым днем становится все сложнее: Кэрроу расходятся совершенно, ненавидят не только грязнокровок, но и всех полукровок тоже; рассказывают, каким идеальным будет мир, когда победит Волдеморт и призывают всех вступать в ряды пожирателей смерти. Симусу тяжело слушать это каждый урок, и он затыкает уши, повторяет про себя двенадцать способов применения крови дракона, старается не обращать внимания на Кэрроу.

А вот Лаванда обращает. Она всегда слушает на лекциях, и правильно отвечает на все вопросы. И Симус дико злится по этому поводу.

Однажды он не выдерживает и спрашивает Лаванду: "Зачем ты отвечаешь им? Почему потакаешь уродам?"

— Ты ничего не понимаешь, — качает головой Лаванда, — мне все равно, чему они учат, и что говорят! Просто я не хочу хамить и грубить им, понимаешь?

— Нет! Я не понимаю! — кричит Симус и начинает мерить шагами комнату, — Почему ты не сопротивляешься?! Не дерзишь им? Ты боишься?!

— Я не боюсь! Просто я считаю, что живые гриффиндорцы лучше смелых!

Отвечает Лаванда и вылетает из комнаты, оставив Симуса в недоумении. И жестоком понимании того, что она права. "Жизнь одна, — твердо говорит себе Симус, — а умерев, мы не сможем спасти мир. И пора бы сделать собственный выбор".

Только это сложно, потому что между честью и жизнью они всегда выбирают первое.

* * *

Джинни лежит на коленях Невилла и вглядывается в его задумчивое лицо. Невилл размышляет о чем-то, важном для него.

— О чем думаешь? — тихо спрашивает Джинни. Ее рыжие волосы растрепаны, а глаза горят уже привычным задорным блеском. Невилл устало улыбается.

— О войне, Джин.

— Опять? — Джинни недовольно качает головой и вздыхает. Она устраивается поудобнее и смотрит на камин. Уизли горько. Видимо, судьба ее такая — влюбляться в героев. И страдать, потому что героям всегда важнее спасение мира, чем собственная любовь. Но Джинни не может жаловаться — эти самые герои спасают мир и остальных людей, а она, Джинни Уизли, как-нибудь переживет отсутствие любви и нежных чувств. Потому что где-то в глубине души она надеется, что, когда они победят, герой Гарри вернется к ней и все будет хорошо. А пока есть Невилл, почти такой же замечательный, как Поттер, и они оба понимают, что это не всерьез. Потому что на войне все перестают быть собой, сходят с ума, делают необдуманные поступки, паникуют. Просто Джинни и Невилл пытаются справляться с помощью друг друга и прекрасно знают, что, когда война закончится, этого всего не будет. Не будет тихих вечеров, вечных страхов и какой-то ненормальной любви. Все будет хорошо. Когда-нибудь.

* * *

На Рождество из ОД осталось всего несколько человек — Симус, Невилл, Майкл, Лаванда, Ханна и Эрни. Ханна с Эрни постоянно пропадали в пустых классах, в своих спальнях. Они были всегда вместе, и все "дамблдоровцы" были уверены — это любовь.

Лаванде хотелось своей любви. Она все чаще писала в дневник свои мечты, все до одной касающиеся Симуса и ее замужества. Лаванда ненавидела строить воздушные замки и неосуществимые планы, но на войне так хочется помечтать! По ночам она закрывает глаза и представляет мир без войны, тихий домик на опушке леса, возле речки, трое детей, весело бегающих вокруг них, счастливых Лаванды и Симуса.

Браун думает, что, если бы не Война, она бы давно уже рассказала обо всем Симусу, и они были бы по-настоящему счастливы. А потом Лаванда понимает, что, не будь войны, она так и осталась бы глупышкой с идеалами вместо мозгов, без совести и страха. Осознавать это очень сложно, но Лаванда иногда радуется, что в ее жизни появилась Война. Она изменила не только ее саму, но и окружающих людей. Все они научились ценить свою жизнь и жизнь близких людей. Они научились жить настоящим днем и понимать, что "завтра" может и не быть. Они смогли победить свой страх и начать бороться.

А потом Лаванда вспоминает, что эта война может кончиться победой Волдеморта. И становится очень горько и обидно. Потому что несправедливо, что именно ее, Лаванды, детство сломала эта Война.

* * *

Невилл и Симус молчат всю рождественскую ночь. Симусу тяжело — это его первое Рождество вне дома. Дома, с мамой Симус всегда молился. Он был волшебником, но верил в Бога. Считал, что он поможет, если случится что-нибудь страшное. И всегда молился, и просил Бога о снисхождении.

Вера не пропала. Просто когда началась война, Симус удивился — разве Бог допустил бы такое? Когда он узнал о смерти матери — долго кричат потом, срывая голос: "Где же ты был, Господи?!". А потом он увидел Дина. И снова поверил. Потому что не мог не поверить. Потому что каждому из нас нужна Вера. Не важно во что — в Победу, в Бога или в Гарри Поттера. Главное, чтобы была вера. Потому что без веры мы — ничто.

В рождественскую ночь Симус стоял у окна и, уставившись в звездное небо, молился. Невилл не мешал ему. Лишь отворачивался каждый раз, услышав слова молитвы. Невилл не верил в Бога. Еще в детстве бабушка учила его — "Бога нет, Невилл. Иначе он бы не допустил того, что случилось с твоими родителями". Иногда Невилл плакал, стоило ему подумать о Боге. Он думал, что, быть может, если бы Бог был, то были бы и мама с папой, и у него было бы счастливое детство... Но Бога не было, и Невилл не верил в него. А Симус верил. И Невилл не имел никакого права мешать другу.

— Чем займемся? — тихо поинтересовался Симус через некоторое время, усаживаясь рядом с другом.

— Может, поспим? — неуверенно пробормотал Невилл и смутился. Он совсем не представлял, как проходило Рождество у Симуса. Сам Невилл лишь ужинал с бабушкой и без всяких поздравлений ложился спать. Утром у его кровати лежал аккуратный сверток с подарками — самыми необходимыми и незапоминающимися вещами. Причем бабушка не считала нужным вспоминать, что сегодня — праздник. Они вообще никогда не праздновали Рождество. Только заглядывали в Мунго к родителям, где Невилл получал привычные обертки от леденцов.

А у Симуса, возможно, все было по-другому. Невилл представлял себе это — Симус с мамой, наверняка, устраивали по-настоящему праздничный семейный ужин, ели пироги с патокой и пили тыквенный сок, как все настоящие волшебники. Они делились друг с другом своими мыслями и переживаниями, а потом ложились спать. Или не ложились вовсе. Невилл помнил из рассказов Симуса, что как-то раз тот пригласил на Рождество Дина, и они вдвоем бродили по заснеженным улицам Лондона и праздновали вместе с магглами. "Это было самое классное Рождество!" — счастливо улыбался Симус, вспоминая, а Невилл тогда вздыхал — ему самому досталась лишь обертка от конфет и укоризненные взгляды бабушки.

Симус пожал плечами. Давно еще, на пятом курсе, они с Дином договорились, что их последнее Рождество в роли школьников, они встретят в Хогвартсе и повеселятся, как следует. А теперь Дина нет, да и Хогвартс уже не тот. А впрочем... Симус ухмыльнулся и махнул рукой. Будь, что будет!

— Невилл, а давай... повеселимся?

Невилл улыбнулся. С самым заговорческим видом он потер ладони и закатал рукава. Симус принял серьезный вид и назидательно поднял палец вверх. Через секунду оба уже хохотали до слез, падая с кроватей. А еще через десять минут двое парней бегали по коридорам Хогвартса, раскрашивая стены дерзкими надписями и смеясь:

"В Рождество исполняются мечты. В Рождество сдохнут все Пожиратели!"; "Смерть Снейпу! Он не переживет рождественскую ночь!".

Снейп Рождество пережил. И Пожиратели не сдохли. А друзей пытали в темном чулане двое Кэрроу.

И Рождество оказалось не таким уж и волшебным.