Предел свободы. Часть третья (джен)

Аврорат, кабинет Скримджера, март 1995.

— Мне нужен результат, Рэйли! Крауч уже давно должен был быть здесь, а у вас даже зацепок нет! — Руфус постепенно успокаивался, что, однако, не делало разнос хоть сколько-нибудь более приятным.

— Сэр, практически никто в Министерстве не желает сотрудничать. Все покрывают себя или друг друга. В такой обстановке даже вы можете быть Краучем под оборотным, и я этого не распознаю. Единственное более-менее реальное предположение — он будет искать выходы на других Пожирателей или своего господина. Однако последний мертв, а все остальные подозреваемые к принадлежности к кругу сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть находятся под наблюдением. И хотя без содействия Отдела Тайн наши возможности ограничены, мы принимаем все меры, чтобы это не всплыло. Я понимаю, что скандал нам не нужен. Единственной возможностью для Крауча вступить в контакт с Пожирателями незамеченным остается Петтигрю, найти которого просто нереально. Буду очень удивлен, если ему это удастся.

— Но это только если исходить из того, что Крауч действует, как Пожиратель! — вскинул указательный палец, чтобы подчеркнуть значимость высказывания, Скримджер.

— Мы проверяем лишь то, что можем проверить, — устало вздохнул Сэм. — У нас просто нет возможности изучать ход мыслей сумасшедшего. И не факт, что это вообще возможно. Колдомедики считают, что волшебники не страдают психическими расстройствами.

— Вы не согласны? — спросил Руфус.

— Думаю, если устроить проверку у магловского психоцелителя, больше половины сотрудников его не пройдут. С другой стороны, понятия нормы у нас и у магглов сильно отличаются, думаю оттого мы и не можем распознать настоящих психов, которых, как мне кажется, очень много. В конце концов, Фаджа избрали Министром!

— Твоя правда, — хохотнул Скримджер. — Но все же, думаю, не будет вреда, если мы рассмотрим действия Крауча еще и как аврора в бегах.

— Он сумасшедший, — повторил Рэйли. — Он прямо сейчас может искать этих забавных созданий, которых придумал Лавгуд, где-нибудь на северном полюсе.

— Не будет вреда, если мы рассмотрим действия Крауча еще и как аврора в бегах, — с нажимом повторил Руфус. — Мы должны понять преступника. Так действуют маггловские органы правопорядка, и думаю, они в чем-то правы.

— Откуда вам это известно ? — с любопытством спросил Сэм, раньше не замечавший в начальнике пристрастия к маггловским методам ведения расследования.

— О, я наблюдаю за ними с помощью тивизора, который я одолжил у Артура Уизли. Достижения лейтенанта Коломбо произвели на меня определенное впечатление.

— Понятно, — нейтрально ответил Сэм.

— Не забудьте про то, что я вам сказал, иначе лично отправитесь отрабатывать версию с северным полюсом...

Час спустя старший аврор Рэйли инструктировал подчиненную ему группу.

— Перепроверьте всю собственность Краучей. Возможно, дом, спрятанный под Фиделиусом, который падет после смерти Крауча-старшего. Переройте все бумаги. Ищите любую недвижимость, которая хоть как-то упоминается в бумагах. Идея принадлежит Главному Аврору, и у него есть веские основания, — здесь Сэм запнулся, но, собравшись, продолжил, — есть веские основания полагать, что этот метод принесет результаты.

* * *

Хогвартс, гриффиндорская гостиная , март 1995.

— И все же, Гарри, как так вышло, что Рон оказался тем, кем ты дорожишь больше всего? — похабно скалился Симус. Наверное, было наивно ожидать от друзей, что они не будут подшучивать над пережившим смертельную опасность чемпионом.

— Учти, мы не позволим заниматься всякими непотребствами в спальне. В конце концов это просто мерзко, ребята! — добавил ухмыляющийся Дин.

Гарри понятия не имел, почему именно Рон стал его заложником. Да его это и не волновало. После ужаса, испытанного во время второго испытания, он хотел только одного — пережить третье испытание и впредь держаться от Турнира подальше. Учитывая, что он вынужден был участвовать не по своей воле — это желание было сродни письму Санта-Клаусу.

Он понимал, что друзья просто пытаются поднять ему настроение, но веселиться не было ни малейшего желания. Виктор Крам сломал... да практически все, включая позвоночник, что было крайне серьезно даже по меркам волшебников. Шансы, что он сможет оправиться к третьему испытанию были исчезающе малы. Но колдомедики обещали, что рано или поздно он все-таки сможет ходить, а вот его спортивная карьера была под вопросом. Когда состояние Виктора более-менее улучшилось, он первым делом сделал две вещи. Сначала он попросил своего директора принести ему пива с кальмарами, чтобы изгнать из души страх. Каркаров, к удивлению многих, проявил свои лучшие качества, искренне переживая за покалеченного чемпиона и прилагая все усилия к ускорению его выздоровления. И это несмотря на то, что Дурмстранг практически выбыл из борьбы. По условиям магического контракта знаменитому болгарскому ловцу все же предстоит войти в лабиринт, но организаторы заявили, что другим чемпионам достаточно будет оглушить его до конца испытания, чтобы он не лишился магии, а как бы был побежден другими чемпионами.

Следующим шагом Крама стало признание долга жизни. Это обязательство признавалось всеми, включая самого Гарри, которого вся эта ситуация изрядно смущала, и он хотел было отказаться, пока ему не объяснили детали. По сути, там, под водой, Виктор умер от болевого шока, когда щупальце гигантского кальмара поломало его, словно куклу.

Однако разряд тока, который прошел через всего кракена, перезапустил сердце дурмстрангского чемпиона...

Итоги второго задания вышли на удивление странными. Флер Делакур оказалась единственной, кто спасла заложника, и тем самым выполнила задание. Она все же поблагодарила Поттера за помощь, объяснив, что очень спешила спасти сестру Габриэль. В общем, с учетом того, что француженка могла и не справиться без помощи Гари, плюс огромный временной штраф, ее итоговый результат составил всего девять баллов.

Седрик, как и Крам, получил ноль. Только в отличие от болгарина, действия хаффлпафца были несколько более сомнительны. Все это время он пытался как-нибудь по большой дуге обойти разбушевавшегося кальмара и, по сути, не пытался спасти Чо Чанг, которая была его заложником. Он объяснил рэвенкловке, что в деревне русалок ей было безопаснее всего, но даже не слишком опытный в таких делах Гарри понимал, что, несмотря на все логические доводы, девушка не поймет и не простит. Репутация Диггори понесла очень значительный урон. Даже на его факультете многие отвернулись от него. Лично Поттер считал, что этот честный и добродушный парень не заслуживает подобного, просто ситуация сложилась так, что выбора особого и не было. Мало кто способен отправиться навстречу смертельной опасности.

Ученики осуждали Седрика, не представляя, что гигантский кальмар, которого давно отнесли в разряд страшилок для первокурсников, на самом деле очень и очень реальный монстр, и каково это — даже просто смотреть на то, как он молотит своим щупальцами, находясь в мутной и холодной воде.

Кстати, кальмар тоже выжил, поскольку наложенные на него чары действовали по принципу «око за око». Гарри считал, что гигантский обитатель озера восстановится быстрее хрупкого человека, несмотря на тяжелые раны, нанесенные магией. Что касается самого Поттера, то за само задание он также получил ноль. Однако за действия по спасению Виктора его наградили десятью баллами.

Тем временем друзья продолжали подшучивать, но погруженный в свои мысли Гарри не обращал на них никакого внимания. Что удивительно — то же самое можно было сказать и о Роне, который с февраля ходил хмурым и практически ни с кем не разговаривал.

На попытки выяснить, в чем дело, он обычно срывался и начинал громко кричать и предъявлять претензии тому, кто вывел его из ставшего привычным состояния меланхолии. Так вышло, что Гарри довелось быть тем, кому удалось первому выяснить причину.

Немного позже в тот же вечер, когда все отправились спать, Поттер остался в гостиной, стараясь оттянуть тот момент, когда очередной раз во сне он будет переживать события на дне озера.

Он направился к камину и с удивлением обнаружил, что ближайшее кресло уже занято Роном, который не отправился спать вместе с остальными четверокурсниками. Гарри молча уселся в кресло левее.

Так они и молчали. Каждый смотрел на огонь и думал о своем, пока Рон не промолвил:

— Лучше бы я там остался. На дне озера.

Гарри, в очередной раз переживавший эти события, вздрогнул.

— Подумать, каково вам там пришлось, и мои проблемы становятся такими мелкими... Тем более, что я сам виноват. Но свои проблемы все равно как то ближе, знаешь, — задумчиво рассуждал Уизли. — Парвати забеременела, и ее забрали из школы, не знаю заметил ли ты со всем этим Турниром...

Поттер ошарашенно смотрел на рыжего гриффиндорца. На утро после бала он думал, что ему просто померещилось...

— Патилы грозили объявить кровную месть за оскорбление. Мы, Уизли, большой род...но ты знал, что у Парвати четыре дядюшки, не считая старшего поколения?.. Отец был в ярости. Он никогда не хотел заниматься делами, положенными главе рода. Мама...она тоже была в ярости, но она никогда не была против детей, — иронично добавил в конце Рон.

— И что теперь? — осторожно спросил Гарри.

— Поздравь меня. Я женюсь ближе к пасхальным каникулам, — хмыкнул тот, не отрывая глаз от огня.

Поттер почувствовал, что в действительности поздравить его будет в корне неверной стратегией, и потому он продолжил осторожно расспрашивать.

— Но ведь кровной мести теперь не будет? — Рон кивнул. — Это ведь хорошо?

— Хорошо! Это ты называешь «хорошо»?! — мгновенно взорвался тот. — Мне придется уйти из школы после пятого курса и заниматься... не знаю. Мистер Патил может заставить меня работать в их чайной лавке! Зазывать туда клиентов в дурацком тюрбане, как у Квиррела! Это ты называешь «хорошо»?!

— Рон! Успокойся!

После пришли префекты, и разговор прекратился сам собой. Гарри не упоминал об этом происшествии. Если Рон захочет — сам расскажет, а пока достаточно того, что он немного выпустил пар и не совершит глупость. Еще одну.

На фоне этого разговора и того впечатления, которое он произвел на Поттера, его сны о гигантском кальмаре постепенно сошли на нет.

* * *

Англия, Литтл-Уиннинг, конец марта 1995.

— Что ж, мистер Дурсль, информация подтвердилась. Можете считать, что ваш сын не сядет в тюрьму, — произнес полный, усатый, совсем не походивший на человека своей профессии, агент Ми-5.

— И все же могли бы найти и другое решение, — недовольно бурчал Вернон.

— Знали бы, чего мне стоило все это организовать. Если бы судья не согласился, что армия поможет вашему сыну исправиться, ничего бы вообще не вышло. А махинации с документами? Кое-кому пришлось закрыть глаза на то, что вашему сыну еще нет шестнадцати. К счастью, он парень крупный, и его могут принять за шестнадцатилетнего. Но раньше пятнадцати Дадли брать все равно отказались. И потому до конца июня он побудет с вами. За все нужно платить, мистер Дурсль.

— Я вполне могу расплатиться за предоставленную вам информацию своей жизнью, — ответил Вернон.

— Вот видите, вы понимаете. Жаль, не объяснили этого сыну, — благодушно произнес собеседник, а затем посерьезнел. — До конца июня с вами поживет наш агент. Затем вернется ваш племянник, и вы покинете страну. Все просто. А теперь, позвольте откланяться.

* * *

Паучий тупик, март 1995.

Зачастую смысл уроков, которые дает нам жизнь, доходит до человека слишком поздно. А в самых запущенных случаях даже накрепко выученные, они не могут изменить человека, который продолжает идти по жизни, старательно выискивая любимые грабли. Сириус Блэк давно, еще в юности, понял, что он так навсегда и останется большим импульсивным ребенком. Раз за разом попадая в неприятности и с чужой помощью выпутываясь из них, он отмахивался от произошедшего, как от ерунды, и отправлялся на поиски новых приключений. Даже Азкабан его ничему не научил.

Вот и в этот раз, почувствовав эйфорию от пребывания на свободе и обретения крестника, Сириус решил, что в этот светлый момент присутствие Лунатика просто жизненно необходимо. К тому же, ему попросту обрыдло даже столь мягкое ограничение свободы, каковым было пребывание в домике Дурсля. Так одно большое «хочу» перевесило все меры предосторожности, о которых неустанно твердил их гостеприимный хозяин.

Конечно же, сейчас Сириус корил себя за множество вещей, которых определенно не следовало делать, но было уже поздно. А еще его терзало острое чувство вины, поскольку он рассказал о своих спасителях все, что знал и о чем догадывался. Он не знал, сколько времени находился в плену, но никак не меньше пары месяцев, и за все это время Снейп прерывал допросы лишь тогда, когда у него заканчивался веритасерум. Профессионализм школьного врага вызывал оторопь и мысли о том, стоило ли наживать такого недруга. За все время пленения тот ни разу не отреагировал на многочисленные подначки, которыми осыпал его Блэк, и сам не произнес ни слова, выходящего за рамки интересующих его тем. Лишь один раз он не сдержался, и в его глазах Сириус заметил такую ненависть, какой хватило бы на сотворение тысячи непростительных. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что школьные враги не так уж много времени проводили в сознательных беседах, а бывший узник Азкабана в сознании вообще. Веритасерум чередовался с напитком живой смерти, и потому шансов на побег практически не было. Снейп ослаблял контроль лишь пару раз в неделю, чтобы накормить пленного твердой пищей и не дать ему сойти с ума, хотя последнее Сириусу не грозило. Он терпеливо ждал визита, который рано или поздно должен был состояться. Что бы о нем ни говорили недоброжелатели, Блэк никогда не был глупцом. И если после прочтения старых подшивок Пророка или слов Малфоя он все никак не мог поверить, что Дамблдор пригрел на груди Снейпа, то методика допроса, применяемая последним, не оставляла никаких сомнений. Он знал только одного человека, которого могла интересовать поминутная роспись чьей-либо жизни за продолжительный период.

И он знал, что рано или поздно директор Хогвартса придет. Ну а пока он предавался мыслям о том, что если бы у времени была анимагическая форма — то это была бы улитка.

Некоторое время спустя, одним далеко не прекрасным, а скорее похожим на все остальные днем, на пороге неказистого дома в Паучьем тупике появился старик в лиловой украшенной звездами мантии. Очень скоро он оказался в комнате, где вот уже некоторое время гостил Сириус.

— Здравствуй, мой мальчик, — в голубых глазах директора не было привычных искорок, лишь глубоко затаенная грусть.

— Даже не спросите, как я поживаю? — мрачно усмехнулся Блэк.

— Думаю, ты в любом случае предпочел бы оказаться в другом месте, — мягко улыбнулся в ответ Альбус.

Воцарилось молчание, которое несколько секунд спустя нарушил Дамблдор:

— Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать, Сириус. Я пришел предложить тебе воссоединение с твоим крестником. Вы сможете жить вместе, и ты наконец начнешь выполнять свои обязанности крестного.

— Почему же эта идея не пришла тебе в голову полтора десятилетия назад, Альбус? — скривился старый Мародер.

— Уверяю тебя — так было нужно для высшего блага. По крайней мере, я так считал, но, как видно, ошибся. И теперь я хочу эту ошибку исправить.

— Дурсли не оправдали ожиданий? — иронично спросил Сириус, на что директор просто ответил:

— Нет.

— И почему же я должен участвовать в очередном плане, а? После всего.

Дамблдор пожал плечами.

— Тебе решать. Обещаю, что не выдам тебя властям, но, думаю, тебе не понравится сама мысль провести в этом доме еще несколько лет. В состоянии глубокого сна, разумеется.

— Пока сказочная принцесса Снейп не разбудит прекрасного принца? — саркастически вставил Блэк.

Альбус ничего не ответил, продолжая смотреть на своего бывшего ученика.

— Мерлин! Хорошо, я согласен! Но как вы собираетесь объяснить все Дурслям?

— Никак, — отвечал Дамблдор. — Высшее благо стоит превыше их интересов и привязанностей.

С этими словами он повернулся и отправился к выходу, но уже на пороге его догнала реплика Сириуса:

— С годами я сильно стал сомневаться, что то, за что мы сражались — добро.

— Ты просто не видел изнанку зла, мой мальчик, — ответил директор и покинул комнату.