На краю света (гет)

Предостережения старого доктора Гермиона не приняла всерьез, но все же, отправляясь к Снейпу, слегка волновалась. Профессору вполне хватало и своих забот, и времени на решение проблем бывшей не самой любимой ученицы могло не оказаться. Уже на следующей неделе начнется суд над Северусом Снейпом, нынешним директором Хогвартса и убийцей директора предыдущего. Разумеется, слушанья по этому делу — чистая формальность, необходимая лишь для того, чтобы убедить общественность, что при новом руководстве все волшебники независимо от статуса, должности, количества галеонов на счету и личного знакомства с Гарри Поттером или министром Шеклболтом, равны перед законом. Конечно, куда проще было бы бросить в Азкабан всех плохих парней и не беспокоить зря тех, кто боролся против них, но проще — не всегда правильно. Гермиона это понимала и очень надеялась, что Снейп поймет тоже.

Во всяком случае, тон его письма в ответ на ее просьбу о встрече не показался враждебным, так что настроение Гермионы, когда она шла по старому промышленному району Лондона в сторону Тупика прядильщиков, было скорее взволнованным, чем тревожным. Дом Снейпа выглядел даже более запущенным, чем она ожидала после подробных описаний Гарри. Облупленные стены, закопченные окна, а во дворе лишь колючий кустарник да пожухлая трава. Безрадостная картина совсем не походила на иллюзию, созданную волшебником для отвода глаз. Сырость и запустение владели каждым клочком земли и каждым кирпичом во всей округе. Отбрасывая в сторону ненужные мысли, Гермиона робко постучала в дверь, и она тут же отворилась. Хозяин дома встретил ее в тесном холле, принял мокрый от дождя плащ и пригласил присесть в гостиной, призывая на поцарапанный кофейный столик чайный сервиз.

Они пили чай молча, и Гермиона чувствовала себя неловко, никак не решаясь нарушить тишину и озвучить свою просьбу. Зато Снейп никакого видимого затруднения в безмолвном чаепитии не испытывал. Он вольготно раскинулся в старом продавленном кресле и потягивал горячий напиток, аккуратно придерживая фарфоровое блюдце. Его не тяготило ни повисшее в комнате напряжение, ни ерзающая как на иголках гостья, которая до сих пор не поведала о причине своего визита. И все же, когда чай в чашке закончился, и Снейп вежливо предложил наполнить заново, Гермиона наконец взяла себя в руки и решительно отказалась.

— Профессор Снейп, сэр, у меня есть к вам просьба личного характера. Это касается моих родителей. Я бы не стала вас тревожить, но так вышло, что помочь мне можете только вы.

— Как вам известно, я больше не профессор, но если вам угодно называть меня по титулу, то верным будет — директор Снейп.

Внутри что-то неприятно кольнуло. Нет, конечно, она не винила Снейпа в смерти Дамблдора, но все же называть его директором было выше ее сил. Это казалось неправильным, в какой-то мере даже кощунственным, но возражать — глупо, поскольку логика на стороне Снейпа, так что Гермиона дипломатично промолчала.

— Впрочем, раз уж у вас вопрос личного характера, то есть смысл оставить титулы и обращаться по имени.

На это возразить опять было нечего, и Гермиона робко кивнула.

— Прекрасно, в таком случае я бы предложил что-нибудь покрепче чая, а вы пока подробно изложите суть дела.

Гермионе вовсе не хотелось чего-то покрепче, но отказываться казалось невежливым, тем более когда Снейп так любезно согласился ее выслушать. Она сделала всего несколько глотков вина, и оно показалось слишком кислым. Но зато Гермиона почувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее, уже без волнения рассказывая историю своих родителей — о том, как отправила их в Австралию с чужими именами и чужой памятью, как пыталась вернуть им утраченные воспоминания, как разводили руками колдомедики, с которыми она встречалась, и теперь он — ее последняя надежда. Рассказ лился легко и непринужденно и занял не менее часа, но Гермиона даже не заметила, как пролетело время.

— Вы мне поможете? — доверчиво заглянула она в глаза бывшего учителя, внимательно наблюдавшего за ней все это время. И его ответ заставил ее сердце забиться чаще в радостном предвкушении.

— Разумеется, я помогу вам, Гермиона.

Целых пять секунд она была совершенно счастлива. Гермионе хотелось петь, смеяться, кружиться, броситься на шею Снейпу и расцеловать его смешной длинный нос. Но именно такая всепоглощающая эйфория, не свойственная ей даже в лучшие времена и в компании близких друзей, насторожила Гермиону.

— Вы что-то подлили в вино? — спросила она, начиная догадываться, что не все так просто с быстрым согласием Снейпа.

— Всего лишь пару капель эликсира беспечности, который позволил вам расслабиться и без лишних неудобств поведать столь увлекательную историю.

Гермиона немного напряглась, припоминая, что не собиралась вот так запросто вываливать свою историю на Снейпа, не убедившись, что он не настроен враждебно и не выдаст ее тайну. В конце концов, использовать обливиэйт на магглах строго запрещалось, даже если они являются членами семьи, а уж подделка документов... Пусть тюремное заключение ей и не грозил, но попади эта история в руки журналистам, она вполне могла подпортить репутацию героини войны.

— Вы же не собираетесь выдать меня журналистам? — все еще находясь под действием зелья, сболтнула Гермиона.

— Ну что вы, ни в коем случае. Я, как никто другой, понимаю, насколько важно порой сохранить что-то в тайне от прессы или, скажем, сотрудников Министерства.

— Ох, ну слава Богу, — облегченно выдохнула Гермиона. Но тут же прокрутила его слова заново и поняла, что в них вложен несколько иной смысл.

— Вы хотите, чтобы я сохранила какую-то вашу тайну? — неуверенно переспросила она. — Если вы беспокоитесь о суде, то не стоит. Гарри даст показания в вашу защиту, расскажет все, что видел в воспоминаниях, которые вы передали ему, и вас полностью оправдают. Никто не станет копаться в ваших тайнах, а журналистов вообще не допустят на слушание.

Сообразив, что в очередной раз выболтала все, о чем думала, Гермиона прикрыла рот ладошкой.

— Видите ли, Гермиона, проблема как раз в тех моих воспоминаниях. Я не хотел бы, чтобы они всплыли на суде.

— О! — только и молвила Гермиона, и тут же снова зажала рот рукой.

— Вот именно, — подтвердил ее догадки Снейп. — Так что я с радостью сохраню вашу тайну и помогу вернуть память родителям, если в ответ вы поклянетесь хранить мою тайну и окажете мне любезность, дав показания на суде, не опирающиеся на воспоминания.

Осознание медленно опускалось на Гермиону темной свинцовой тучей, рассеивая остатки эйфории. Значит, как и предупреждал доктор Доулиш, никакого бескорыстия и милосердия Снейп не испытывал. Но дело даже не в этом. Какая-то ускользающая мысль билась в голове тревожным молоточком, но Гермиона пока не понимала, почему слова Снейпа настолько ее обеспокоили.

— Я бы и так с радостью дала показания в вашу пользу. Вы герой и заслуживаете благодарности, а не того, чтобы вас судили как преступника! Вот только знаю я совсем немного. Весь последний год я провела в изоляции от Ордена и всех, а до этого директор Дамблдор никогда не обращался ко мне лично. Все, что я знаю, мне рассказывал Гарри. Но это неважно, потому что Гарри тоже даст показания. Вот только без воспоминаний будет труднее доказать вашу невиновность. Но я не сомневаюсь, нам поверят, не могут не поверить! И я очень благодарна , что вы согласились помочь. Вы не представляете, как много это для меня значит...

— Прекрасно представляю, — оборвал поток ее речей Снейп. — Поэтому, когда вас вызовут как свидетеля, вы скажете, что профессор Дамблдор перед смертью предупредил вас, что я должен его убить, и вы все время знали, что я действовал по его приказу.

— Но я не смогу соврать. Показания у всех берут под веритасерумом. Даже если бы я хотела — все равно, выпив сыворотку, мне придется говорить только правду.

— Об этом не беспокойтесь. Я обеспечу вас прекрасным антидотом, действующим двадцать четыре часа. Мое личное изобретение, которое я также предпочитаю держать в тайне, так что никто не сможет заподозрить вас в лжесвидетельстве.

Разрозненные отрывки мыслей и чувств наконец сложились в цельную мозаику, и Гермиона громко охнула, глядя глазами испуганного оленя на человека, которого, как только что поняла, совсем не знала.

— Они фальшивые! — Только и смогла промолвить она, прежде чем стало трудно дышать.

— Все до одного, — спокойно согласился Снейп.

— И поэтому их не примут на суде.

— Именно.

Гермионе начало казаться, будто вместо головы у нее бурлящий котел, и она всерьез опасалась, что если не перестанет думать, то попросту взорвется.

— Вижу, зелье почти перестало действовать, так что мы можем серьезно обсудить наше сотрудничество.

— Я пока не соглашалась ни на какое сотрудничество! — запротестовала Гермиона.

— Разумеется. Но смею предполагать, что вы все же согласитесь. Как вы там говорили? Я — ваша последняя надежда.

— Это вовсе не означает, что я готова пойти на преступление ради собственной выгоды.

— Ни к чему такие жертвы. Я вовсе не предлагаю вам мучить невинных младенцев или грабить Гринготтс, — с насмешкой произнес Снейп.

— У нас не было другого выхода, и мы ничего не взяли себе, — начала оправдываться Гермиона, но тут же разозлилась на себя. Она не преступница, и не обязана что-то доказывать.

— Разумеется, — саркастично заметил Снейп. — Вы не сделали ничего плохого, я только хотел обратить ваше внимание, что не всегда действия в обход закона носят преступный характер. Вы же сами сказали, что готовы дать показания в мою пользу и считаете меня героем, заслуживающим благодарности. Все, что от вас требуется, — рассказать то же самое, о чем собирался поведать ваш героический друг Поттер, только в немного другой форме.

— Но это будет ложь!

— Вы этого не знаете. То, что воспоминания слегка изменены, еще не значит, что они не правдивы. Возможно, я всего лишь защищаю некоторые щекотливые тайны Дамблдора и не хочу порочить его имя еще больше, чем это сделала Скитер в своей грязной пародии на биографию.

Несомненно, этом была логика, но Гермиона не настолько наивна, чтобы поверить в добрые намерения и альтруизм Снейпа.

— Почему вы сами не выпьете свой антидот и не расскажете Визенгамоту любую сказку, какую сочтете нужной?

— Вы все прекрасно понимаете и без моих объяснений, Гермиона. Я — Пожиратель, убийца и слизеринец в конце концов... Даже если я утоплюсь в бассейне с веритасерумом, Визенгамот не встанет на мою сторону. И уж тем более я не смогу убедить Поттера держать рот на замке и не подвергать сомнению мои слова, сказанные на суде. Другое дело — магглорожденная подруга спасителя мира, честная гриффиндорка, которая ни за что не станет покрывать преступника. Если перед судом выступите вы, уже на следующее утро меня не только оправдают, но и вручат орден Мерлина.

— И, конечно, Гарри не станет меня подставлять и выступать с показаниями, противоречащими моим.

— Таков был план, — подтвердил Снейп. — Итак, мисс Грейнджер, насколько сильно вы хотите вернуть родителей? Вы можете согласиться, и сразу после оправдательного вердикта мы с вами отправимся в Сидней для счастливого воссоединения семьи. Или можете отказаться и выйти за дверь. Не переживайте, я позабочусь, чтобы вы не вспомнили об этом разговоре.

— Вы ведь все равно заставите кого-то свидетельствовать в вашу пользу? — озвучила Гермиона последнюю догадку.

— Разумеется. Мистер Лонгботтом кажется подходящей кандидатурой и довольно легко поддается внушению.

— Не надо, не трогайте Невилла. Я согласна.

Нужно отдать Снейпу должное, он все точно просчитал. Напоил ее зельем, заставил выболтать все как на духу, предложил ей то, в чем она отчаянно нуждалась, заронил сомнения, что, согласившись, она сделает что-то дурное, и в конце дал понять, что с ней или без нее, он достигнет своей цели. А вот она без его помощи вернуть родителей не сможет. Гермионе было ужасно стыдно за себя в ту секунду, когда она приняла сомнительное предложение Снейпа, но иначе поступить у нее не хватило бы сил. Она так устала бороться за справедливость. Настало время побороться за себя и за родителей, пострадавших по ее вине.

— Тогда вашу палочку, пожалуйста. — Вырвал ее из размышлений настойчивый голос Снейпа.

— Зачем?

— Вы же не думали, будто одного вашего слова достаточно? Вы дадите непреложный обет, что будете свидетельствовать в мою пользу и слово в слово повторите показания, которые я для вас приготовлю. И никому не признаетесь, что ваши показания были ложными.

— Но Гарри и Рон... Я не могу им лгать. Они никогда меня не простят, — ужаснулась Гермиона.

Одно дело — лгать Визенгамоту, а совсем другое — друзьям, с которыми делила свою жизнь последние семь лет. Между ними троими не было тайн, и если ребята подумают, что она все время знала о невиновности Снейпа и скрывала от них...

— Ваши друзья это ваша проблема. Скажите, что Дамблдор взял с вас неприложный обет, снять который мог только я. Они не станут обвинять вас в нежелании умереть за чужую тайну, — отрезал Снейп, пресекая все последующие возражения.

— Мне нужно подумать.

— Думайте. Но пока вы не приняли окончательного решения и не дали обет, вы не покинете стен этого дома.

Гермиона чувствовала, что Снейп специально давит на нее, заставляя нервничать и принять поспешное, необдуманное решение, но отступать было поздно. Проблемы с Гарри и Роном она удалит позже. В конце концов, их дружба переживала и не такое.

— Хорошо. Но тогда я тоже требую непреложный обет, что вы поможете вернуть память моим родителям, и никому не расскажете о том, что услышали от меня сегодня.

— Вполне справедливо, — согласился Снейп и тут же достал палочку, протягивая вперед левую руку.

Гермиона повторила его жест, и через несколько минут, когда клятвы перестали звучать, их сплетенные руки окутали яркие лучи магии, закрепляя обет.