Сказание о волках и людях (гет)

Кофе без сахара. Горький шоколад в вазочке. Рядом початая бутылка коньяка. Пахнет полынью. Этот запах заставляет меня кусать губы. Подбородок уже перепачкан кровью…

В зеркале отражается комната. Освещение слабое, поэтому отражение неверное, какое-то изломанное.

Горечь. И еще печаль.

На столике остывает забытый кофе.

Украдкой утираю нечаянную слезу. Слизываю прозрачную капельку с ладони. Слезы всегда соленые и горячие. Почти как кровь…

Не выдерживаю, вскакиваю на ноги и начинаю мерить небольшую комнату шагами. Больно, изнутри рвется крик — крик боли и отчаяния. Я передергиваю плечами, упрямо вскидываю голову.

Гордая, несчастная.

Полнолуние. И меня ломает. Кости хрустят, мышцы лопаются с тихим стонущим скрипом, а кожа натянута до звона. Еще немного…

Стекло. Вижу в нем свои глаза — больные, блестящие, смотрящие с безысходной звериной тоской. Но главное — они серебристые. Прозрачно-серые с искорками.

Решительно подхожу к окну.

Оно густого, очень глубокого синего цвета. Люблю синий цвет — холодный, безжалостный, бесстрашный и бесстрастный. Цвет жизни и смерти. Цвет вечности...

Луна. Она большая и словно бы надкушенная с боку каким-то голодным демоном. Мне хочется поклоняться ей, как божеству. Селена… она давно стала моей матерью. Это невозможно объяснить, но я просто влюблена в это небесное светило.

Звезды… как же их много. Огромные, яркие, такие чистые и лучистые. Где-то я читала, что звезды — это невинные души умерших людей. Я не претендую на звание святого человека, но привыкла считать созвездия своими родными сестрами. Почему-то я уверена, что они все женщины…

Эта мучительная свобода…

Ночь всегда бережно залечивала мои душевные раны, исцеляла мою измученную, изувеченную психику. А я ответила ей преданностью, восхищением и почти слепым поклонением.

Наверное, со стороны это смотрится нелепо. Ночь. Девушка у окна. И тишина.

Луна приковывает взгляд, манит с темного небосвода и, кажется, что-то тихо-тихо шепчет… смеется… она не насмехается, наоборот, ободряет…

На секунду показалась, что она погладила меня по волосам прозрачной невесомой рукой.

Хочется запрокинуть голову, подставляя под удар беззащитное горло, и выть, выть, выть…

Снова не выдерживаю и осторожно целую лучик лунного света на стекле. Хочется пить его, хочется купаться в нем…

В который раз я срываюсь.

Мне хочется свобода. Мне хочется огня — сесть у костра и греть пальцы, обжигая руки пламенем. Хочется вдыхать дым.

Я хочу крови.

Таково мое проклятие. Днем — человек. Ночью же — хищник, зверь, дикий и опасный.

Время близится к часу ночи. Боль рвет изнутри.

Я знаю, что изменения уже заметны. Выступили клыки, пробилась шерсть на загривке. Черты лица сильно заострились. Зрение стало четче.

Иду по тихим безлюдным улицам. Под ногами шуршит трава.

Их было двое. Резкий запах заставил меня брезгливо поморщиться. Алкоголь, пот, табак, немытое тело, похоть, что-то еще…

Я ощерилась. В груди разлилось знакомое чувство — огонь.

Они отпрянули, но слишком поздно.

Зубы сомкнулись на чужом горле с влажным хрустом. Удар снизу вверх, вырывая челюсть, вспарывая нижними клыками трахею. Хрип. И кровь.

Второй успел побежать. Но это уже его не спасет. В два прыжка догоняю его, прыгаю на спину. Вкус крови. Горько-сладкая, с кислинкой. Необычный вкус… что же это… ах да, СПИД…

Люди странные существа. Единственные животные, склонные к самоуничтожению. Разве овца когда-нибудь рискнет напасть на волка?

Я с тихим стоном отпустила себя на волю.

Волк довольно заурчал, припадая к разорванному горлу…

* * *

Усталость и немного горечи. Я проклята. И я привыкла к этому. Смирилась. Свыклась.

Горький привкус во рту. Словно я наелась полыни. Но это привкус крови.

Ярость и гнев. Устала… как же я устала…

Иногда мне хочется умереть. Одиночество порой кажется самой страшной пыткой.

Я хищник. Мне сложно контролировать себя.

Мне пришлось уйти... сбежать от родителей, сбежать от мира.

Я ведь их любила. Любила…

Небольшая избушка в лесу. Книги, кровать, сундук с вещами. Электричества тут нет, как и холодильника... как же я устала…

* * *

Вылазка в город закончилась успешно. Я всегда покупаю один и тот же набор предметов — горький шоколад, кофе, коньяк и газету. А зачем мне что-то еще? Питаюсь я только в звериной ипостаси, ем исключительно мясо. Шоколад остался привычкой из прошлой, человеческой жизни. Коньяк немного глушит волка. А газета нужна для того, чтобы отслеживать новости…

Казалось бы, откуда у меня деньги, если я даже не работаю?

Если бы кто-то задал мне этот вопрос, я бы таинственно улыбнулась и начала рассматривать потолок. Мой источник доходов немножко незаконен. Ну… как немножко… людей ведь убивать незаконно, так? Ну, как бы объяснить мою щекотливую ситуацию. Короче, мой волк убивает, а я обираю трупы. Вот. И мне не стыдно!

* * *

— Влада… — я вздрогнула, медленно-медленно обернулась на знакомый голос.

Мама. Родные синие глаза.

— День добрый, — я постаралась не показываться клыки в улыбке.Нельзя.

Спокойствие, только спокойствие…

Они хотели как лучше… они не знали и не понимали. Только бы не сорваться.

— Влада, я… мы… а…

Я тихо вздохнула.

— Тсс… не здесь, нас могу услышать… давай поговорим. Идем, — я потянула родительницу в сторону парка.

Когда мы уселись на скамейке, повисла тишина. Мне даже показалось, что я могу пощупать безмолвие руками.

— Ладно, давай сначала, мама. Я вас не виню, потому что вы ничего не поняли. Домой я не вернусь, потому что боюсь.

— Боишься? Но мы не… — попыталась оправдаться мама.

— Да при чем тут вы?! — мой голос сорвался на рык. Я сунула маме под нос свежую газету и ткнула пальцем в заголовок.

«Зверское двойное убийство» «На окраине города найдены останки двух тел».

— Это я их убила… — прошипела я маме на ухо. — Убила и сожрала, понимаешь? И боюсь я совсем не вас, а ЗА вас. Я себя боюсь! Я теряю контроль...

— Почему? — я еще никогда не видела маму в таком подавленном состоянии.

— Почему? — мой голос прозвучал эхом. — А почему у меня серебряные глаза, а не золотые, как у нормальных оборотней? Возможно, потому что мой волк стал инвалидом. У нас с ним так и не восстановилась связь. Мы два существа в одном теле. И волк… он враждебен к людям вообще, даже ко мне. Думаю, это месть за это увечное состояние. Его изуродовали люди, поэтому он жаждет людской крови. Я пробовала охотиться на собак или других животных — бессмысленно. Для пищи годятся, но не более того.

— А как часто ты? — вопрос повис в воздухе.

— Перекидываюсь? Каждую ночь. Убиваю же раз в месяц, обычно в лунную ночь. Не волнуйся, тебя и отца я не трону. Вы моя… «привязка» к человеку. Сам факт вашего существования не дает мне окончательно стать волком.

— А мы заявление в полицию написали… о пропаже без вести.

— Да? Рассказали, что я оборотень? Нет? Это хорошо. А то бы сидели сейчас либо в дурдоме, либо в подвале инквизиции…

— А… так ведь у нас нет инквизиции, — слабо возразила мама.

— Угу, — буркнула я. — А оборотней тоже не существует. Но вот только я почему-то каждую ночь волком становлюсь и людей в полнолуние жру. Честно говоря, я вообще не знаю, что НА САМОМ ДЕЛЕ есть. Может, мир с ума сошел? А вдруг все оно есть? Инопланетный разум, Гарри Поттер, ведьмы, зомби, призраки, вампиры, Дневной Дозор, бабайки, Волдеморт? Ведь я же есть…

— Влада… а скольких ты… убила? — тихо спросила мама.

— Я ушла от вас в мае. По убийству в месяц. На этот месяц вышло два.

— Пять, получается…

— Получается. Но убивала не я, а мой волк... это разные вещи, совсем разные.

* * *

— Орион, мне это не нравится, — девушка нахмурилась. — Она совершенно отчаялась.

— Нет. Она просто пытается разобраться в себе...

— И она разберется?

— Конечно, Розана, конечно. Она все поймет…

— Когда?

— Ну... мне потребовалось почти тридцать лет...

Девушка фыркнула.

— А может, мы ей поможем? — вкрадчиво спросила Розана.

— Нет. Она должна все осознать САМА. Иначе она поймет, но не примет.

* * *

Я пыталась что-то соображать, задыхаясь от боли.

Я честно пыталась подняться хотя бы на четвереньки. Одежда мокрая от дождя и крови. Руки скользят.

Волк рвался на свободу. Это было привычное ощущение, только намного больнее... и почему-то темнело в глазах...

И тут — резкая жгучая боль. Словно кровь в моих венах внезапно закипела... и еще хруст. Отвратительный хруст ломающихся костей.

Последней моей связной мыслью было \"Привязка разрушена\". Родители погибли. Возможно, несчастный случай или убийство, уже не важно.

Человек умер.