Седьмой крестраж (джен)

Я беспокоился о моих крестражах. Если Уизли смогла украсть один из них, значит они вовсе не в такой безопасности, как я привык думать. Мне сразу же захотелось собрать все несчастные кусочки моей души и никогда больше не выпускать их из виду. К сожалению, после долгого обдумывания стало совершенно ясно, что прятать под кроватью пять тёмных артефактов было бы неразумно. Во всяком случае, не под пристальным взглядом Дамблдора, который постоянно следил за мной.

К тому же, после уничтожения Дневника я остался лишь с четырьмя крестражами; на два меньше, чем я изначально планировал. Для собственного спокойствия надо было создать по крайней мере ещё один. Осталось только найти кого-то, кого я хочу убить.

Думаю, с этим не будет трудностей: такое желание возникает у меня постоянно.

* * *

Я отложил «Ежедневный пророк», заголовки которого кричали о побеге Сириуса Блэка.

Моя правая рука, надо же. А я-то думал, такие вещи не забываются. Выходит, за последние двенадцать лет я забыл больше важного, чем мне казалось раньше. Впрочем, Блэк был из тёмной семьи, он по-любому был из наших. Жаль, что он тогда попался.

Далеко не каждый миньон способен сбежать из Азкабана. Вот с такими талантливыми приспешниками, как он, и надо захватывать власть. Я почти пожалел о том, что отказался от прежних намерений. Но всё равно не передумал.

* * *

— Дементоры?! — воскликнул я. — Да о чём вообще мог думать Дамблдор, соглашаясь на дементоров в школе?

— Они тут чтобы защитить нас от Сириуса Блэка, — сказала Гермиона.

— Ах да, ну конечно же! Они решили защитить нас от одного измученного беглеца без волшебной палочки, который возможно хочет убить кого-то из нас, и как же? Пригласив сотни тёмных существ, которые несомненно хотят выпить душу каждого ученика. Я ничего не перепутал?

Дементоры — кошмарное зло. Я, может быть, и разорвал свою душу на множество кусочков, но уверяю вас, что я к ней крайне привязан.

Необходимо было сделать ещё один крестраж. Никто ведь не заметит пропажи одного или двух Уизлей?

* * *

— Это Грим! — вскричала Трелони, размахивая скелетоподобными руками. — Вы в серьёзной опасности, мистер Поттер. В очень серьёзной опасности.

— Я всегда в опасности, — ответил я ей. Я не стремился к опасности, как таковой, но достижение моих целей постоянно подразумевает опасность. При этом я, к счастью, бессмертен.

— Вы можете умереть, — настаивала Трелони.

Одна из гриффиндорских девочек вскрикнула, — кажется, Лаванда.

— Это вряд ли, — фыркнул я.

— Я слышала, что вы каждый год так делаете, — сердито сказала Гермиона. — Говорите какому-нибудь ученику, что он умрёт, чтобы запугать его. Но никто не умирает.

— Интересно, отчего вы не предсказываете смерти, которые на самом деле случаются? — спросил я. — Например, Перкс.

Гермиона вздохнула.

— Гарри, Салли-Энн перевелась в другую школу.

— Ну да, они всегда так говорят. Конечно, большинство этих смертей случается в первых и вторых классах, а у них нет уроков прорицания. Вы их, наверное, и не видите, кроме как в Большом Зале… Постойте-ка, вы, наверное, оттого и не приходите туда?

— Я… — Трелони была поражена моей проницательностью. — Боюсь, что это так. Произнесённое пророчество нельзя отменить, вы же знаете. И так ужасно видеть этих несчастных обречённых детей… А теперь все займитесь своими чашками, пока ваш третий глаз не закрылся!

* * *

— У нас нет Тёмной магии! — взвизгнул Рональд.

Я подавил утомлённый вздох.

— У всех чистокровных семей, Рон, есть Тёмная магия. Раз ты не знаешь о вашей, значит, твоя семья тебе не доверяет.

— Отчего бы им мне не доверять? — уизлевские глаза наполнились страхом.

— Ты же шестой сын, Рон. Это примерно на трёх сыновей больше, чем им нужно. Они ничего тебе не расскажут, пока ты не покажешь себя достойным.

— Как же мне это сделать? — он подался вперёд, горя отчаянным любопытством.

Я ненадолго задумался.

— А ты не пробовал просто спросить? Это может показать, что ты достаточно умён, раз знаешь о таких вещах.

— Спасибо, дружище, — он осклабился и похлопал меня по спине. — Ты лучший!

* * *

Вопиллер преследовал Рона на пути из Большого Зала, завывая и выплёвывая облачка дыма.

— КАК ПОСМЕЛ ТЫ СПРАШИВАТЬ О ТЁМНОЙ МАГИИ?! ЧЕМ ТЫ ТАМ ВООБЩЕ ЗАНИМАЕШЬСЯ В ЭТОЙ ШКОЛЕ, РОНАЛЬД БИЛИУС УИЗЛИ?! НУ, ПОГОДИ, Я ТЕПЕРЬ…

Откусив немножко бекона, я обдумал этот очень открытый ответ. Ловко задумано. Матриарх Уизлей была, несомненно, хитра.

* * *

— Можно мы теперь пойдём под крышу? — прохныкал я.

— Нет, — ответил Рон.

Он заставил меня пойти на квидичный матч, потому что я «задолжал» ему за случай с вопиллером. Эти сложности с поддержанием дружбы не переставали меня удивлять. Обычно я не морочился с такими вещами, но верность мальчишки была связана с его галлюцинаций о «лучших друзьях», а я не хотел терять несколько месяцев на то, чтобы приручить другого Уизли взамен.

— Но ведь жуткий ливень, — простонал я.

— Ну и что? Ты ведь даже не намок.

— Кстати, отчего это? — спросила Гермиона.

— Я — Гарри Поттер!

— Это ничего не…

— О, смотри! Матч начинается.

Гермиона послушно погрузилась в обиженное молчание, а игроки начали разрезать воздух под проливным дождём.

Квидич такая смешная игра. Она всецело зависит от искусства ловцов (за исключением случая, когда одна команда полностью превосходит другую, а тогда ловцы не нужны вовсе). Более того, в Хогвартсе квидичные очки слишком тесно связаны с Кубком школы, что страшно раздражало меня, когда я учился здесь в первый раз. Вот он я, отвечающий на вопросы, очаровывающий профессоров, и зарабатывающий массу баллов, только для того, чтобы какой-то неловкий ловец мгновенно разрушил все наши шансы на победу.

А я никогда не проигрываю.

Поэтому я уговорил слизеринского и рейвенкловского ловцов подождать на поле недельку, пока наши охотники набьют достаточно очков, чтобы один из наших Домов победил несмотря ни на что, даже если все преподаватели будут бессовестно жульничать. Тогда я выиграл Кубок в первый раз, и именно после этого случая квидичные матчи в Хогвартсе не должны продолжаться больше трёх дней. После этой приятной победы над глупостью я никогда больше не интересовался спортом.

— Слушайте, ну скучно же! — пожаловался я.

— Ты о чём? — Рон наморщился, попытавшись подумать. — Ты видел, какой финт выдала Спиннет?

— Да-да, я уверен, что финт замечательный. Но я ничего не заметил, потому что дождь проливной. И кроме того, жутко холодно.

— А ты наложил согревающее заклятье? — спросила Гермиона.

— Ну конечно же.

— И я тоже, — сказала она задумчиво. — Отчего же так холодно?

Вглядываясь сквозь плотный дождь и пар от моего дыхания, я, наконец, рассмотрел тёмную мантию дементора. Отчаяние вползало в мой и без того неспокойный разум и мир стал ещё тусклее, чем до этого.

Дементоры и вызывают тоску и, одновременно, питаются ей. В их присутствии сосредоточиться на счастливых мыслях безумно трудно и работает это совсем недолго. Гораздо легче рассердиться.

Как они смеют навевать грусть?!

После этого дементоры оставят вас в покое и нападут на более печальных соседей. Если к тому моменту, как они все будут съедены, вы ещё не спаслись, то вы и заслуживаете смерти.

К сожалению, состояние слепой ярости не способствует принятию оптимальных решений.

* * *

— Круто, Гарри! Поверить не могу, что ты напал на дементора! — воскликнул Рон.

— Не могу поверить, что ты сделал такую глупость! — сказала одновременно с ним Гермиона.

— Всё просто. У дементоров нет естественных врагов, поэтому они понятия не имеют, как отвечать на агрессию, — ответил я. Хотя это только что пришло мне в голову, но объяснение было очень хорошее.

— Тебе повезло, что профессор Люпин призвал патронуса, прежде чем они тебе навредили.

— Ничего, пережил бы.

* * *

Ей было всего тринадцать лет, а Гермиона Грейнджер уже замышляла геноцид. Хоть я и восхищался её не по годам развитой жестокостью (я даже не мечтал о подобных деяниях, пока мне не исполнилось шестнадцать или даже больше), но всё-таки надо было узнать:

— Гермиона, за что ты так ненавидишь домовых эльфов?

Она высунула голову из-под дивана, под которым прятала уродливую варежку.

— Что-что?

— Я не осуждаю тебя, — торопливо заверил я. — Просто спросил.

— Гарри, я их вовсе не ненавижу.

Ей не было смысла врать: около полуночи в гостиной уже некому было подслушивать.

— Не уверен, что это можно понять как-то иначе, — сказал я, показывая на шапочку, которую она подсунула под ножку стола.

Гермиона выпрямилась и гордо заявила:

— Я пытаюсь освободить их!

Я моргнул, пытаясь уловить её логику.

— Но ты же понимаешь, конечно, что освобождённые эльфы умирают?

Гермиона впечатляющая актриса, этого не отнять. В мгновение ока она переключилась от энтузиазма к едва сдерживаемым слезам.

— Ч… что?

— Ну, то есть, я как бы думал, что ты знаешь, — сказал я. — Свободные эльфы просто ложатся и умирают. Они не едят, не спят…

Я однажды видел такое и, должен сказать, это великолепное зрелище.

— Я, умг, не знала, — всхлипнула она. — Я пошла в библиотеку, там было много книг про домовых эльфов. Кажется, в одной из них говорилось, что их нельзя освобождать, но там было ещё множество способов п-пыток и… она вся просто ужасная!

Она отчаянно принялась собирать вязаные одежонки, которые до этого прятала по всей комнате. Я глубокомысленно поглядывал на это.

— Не очень понимаю, отчего ты решила, что таким образом их можно освободить. Они же стирают все наши вещи.

— Я об этом не подумала, — Гермиона остановилась и посмотрела на груду вязания в своих руках. — Слушай, а тебе не нужна случайно вязаная шапочка или что-нибудь?

Я хихикнул и снисходительно приобнял свою приспешницу за плечи.

— Даже домовые эльфы не хотят твоих шапочек, Гермиона.

* * *

Мои одноклассники такие скучные.

Наш новый профессор Защиты добыл где-то боггарта — существо, способное превращаться в величайший страх того, кто на него смотрит. И что же мы увидели? Убийство их любимых? Разрушение того, что они ценили? Мою собственную внушительную личность — в виде Лорда Вольдеморта или Гарри Поттера? Нет, конечно нет.

Мне пришлось терпеть десять минут сплошных акромантулов.

— Опять паук? — нахмурился Люпин на боггарта Рональда, уезжающего на роликовой доске.

— Тот самый паук, который убил нашего предыдущего профессора защиты, — сообщила Гермиона.

— Он ещё окаменил нескольких учеников, — добавил я.

— Акромантулы не окаменяют людей, — возразил Люпин.

— Его зачаровал сам Салазар Слизерин, — объяснил я, наблюдая, как боггарт превращается в следующую версию: повыше и с клыками подлиннее.

Вообще-то, акромантулы не так уж и страшны. Жалкий паук нипочём не достал бы Локхарта, если бы я в самый критический момент не наслал на героя спотыкальную порчу.

Поэтому я решил добавить в урок немного интересного материала, показав своего собственного боггарта. Честно сказать, я и сам не знал, какую форму он примет. У меня были, конечно, некоторые тревоги, например, о том, что мою душу съест дементор. Но ни один из моих страхов не достигал уровня паники. Даже смерть стала не такой устрашающей с тех пор, как я успешно победил её.

Я вышел вперёд, оттолкнув Люпина, который пытался преградить мне дорогу. Боггарт прыгнул на меня, его чёрные лапы посинели и слились в мантию. Его белые клыки удлинились и стали бородой, а два оставшихся глаза замерцали.

— Дамблдор, — прошипел я, поднимая волшебную палочку.

Он хохотнул, — отвратительный звук.

— Мальчик мой, ты и правда думал, что я ничего не замечу?

Я застыл.

— Что?

— Ты точно такой же, каким был Тёмный Лорд в твоём возрасте…

Я отшатнулся, протестуя:

— Нет! Вы ошибаетесь.

— Риддикулюс! — воскликнул Люпин, заметив, что я в панике.

Множество маленьких разноцветных бантиков появилось у Дамблдора на бороде. Некоторые из моих туповатых одноклассников захихикали. Но мне было не до смеха: во время моего первого рейда на Косой переулок он украсил свою бороду точно так же.

— Я был бы дураком, если б не заметил этого, — продолжал Дамблдор, — а я думаю, мы оба знаем, что я вовсе не такой придурок, как выгляжу.

— Р-риддикулюс! — закричал я.

Его мантия превратилась в розовое платье с оборками чуть выше его морщинистых, волосатых коленок. О нет, вот как раз такую штуку он и надел бы, чтобы огорошить своих врагов!

Он улыбнулся с фальшивой доброжелательностью:

— Не правда ли, То…

— РИДДИКУЛЮС!

Боггарт упал, его глаза помутнели, и черви поползли из его бороды.

Я истерически рассмеялся.

— Он мёртв, — выдохнул я. — О, слава Мерлину, он наконец мёртв.

Боггарт бросился к Гермионе, превращаясь в истощённого домовика, одетого лишь в пару дурно связанных варежек.

* * *

Сидя в кабинете Дамблдора, я разглядывал разнообразные жужжалки вокруг, и размышлял о том, многие ли из них являются секретным оружием. Хотя директор был, как всегда, безмятежен, я не сомневался, что его феникс смотрит на меня с ненавистью.

— Лимонную дольку, Гарри? — спросил Дамблдор.

— Нет, благодарю вас, сэр, — ответил я, не желая глотать до сих пор невыясненный яд.

— Ты знаешь, зачем ты здесь?

Я старался сдерживать желание сбежать, но рука моя сама потянулась к волшебной палочке.

— Понятия не имею, сэр.

— Вот как, — его глаза угрожающе замерцали. — Я только что разговаривал с профессором Люпином…

— Тогда понимаю, — сболтнул я.

Проклятый старик сложил, наконец, головоломку. Оставалось только отмазываться:

— Это всё боггарт, правильно? Но он неправильно всё понял, я вовсе вас не боюсь. Это было бы абсолютно смехотворно, ведь все знают, что вы добрый, совершенно бескорыстный защитник Света. Вы же мне почти как дедушка!

— В самом деле? — удивился Дамблдор. — Я и не знал, что ты так хорошо обо мне думаешь.

Я покивал и постарался выглядеть очень тринадцатилетним, а может быть, и моложе.

— Ну а как же? Я думаю, что больше всего я боюсь разозлить могущественного колдуна, который знает, где я сплю. А вы, ну, как бы метафора такого волшебника, сэр.

— Я бы подумал, что для этой роли больше подходит Вольдеморт, — сказал старик.

— Ну, да, но я же не знаю, как он выглядит, сэр, — отмазался я. — Кроме того, он ведь уже умер.

— Хотел бы я быть уверенным в этом, — вздохнул он.

— О чём вы говорите, сэр? — пискнул я. Тучи явно сгущались.

— Боюсь, что в ту ночь, когда Вольдеморт исчез, он не умер. На самом деле, я полагаю, что он явился в Хогвартс два года назад.

Пять шагов до двери. Дамблдор стар, и его рефлексы уже не на высоте. Я, пожалуй, смогу сбежать, если феникс не погонится за мной. Если я сверну за угол и успею надеть мантию-невидимку, то я, вероятно, спасусь.

— Ты, кажется, нервничаешь, Гарри?

— Я… конечно, я нервничаю, когда меня вызывают в кабинет директора, сэр.

Если я побегу сейчас, то, наверное, застану его врасплох. Если только он не ожидает именно этого. Будь он проклят со своими сверхсложными ловушками.

— Мне кажется, я знаю, в чём твой величайший страх, — медленно сказал он. — Ты думаешь, что похож на Лорда Вольдеморта. Не так ли?

— Гм… — я не знал, какое выражение лица должно быть при таком известии, но был совершенно уверен, что затопивший его страх был не самым лучшим вариантом.

Старик усмехнулся:

— Позволь мне успокоить тебя. Ты совершенно не похож на Вольдеморта.

— Что, правда?

— Он был холодным, жестоким мальчиком, и ни с кем не дружил.

В свою защиту должен сказать, что я был тогда очень погружён в учёбу, а Дамблдор преувеличивает. Массе людей я нравился. Но только не ему.

— Он никогда не пошёл бы защищать Философский камень, — продолжал директор, — и не отправился бы в Запретный Лес, чтобы спасти школу от чудовища Слизерина.

Вряд ли стоило признаваться, что я ничего подобного не делал.

— И, кроме того, — мерцание его глаз усилилось, — из надёжных источников я знаю, что он не любил квидич.

— О, так мы действительно непохожи! — я выдавил из себя улыбку. — Я очень люблю квидич. Если б я не летал, как корова, то непременно был бы уже в команде…

— Не сомневаюсь, мой мальчик, — он усмехнулся. — Ты точно не хочешь лимонную дольку?

— Спасибо. Я, гм… мне, наверное, уже пора вернуться к друзьям. До свидания, сэр.

Я вышел как можно быстрее, стараясь, чтобы это не выглядело, как бегство. Либо я чудом избежал — на время — подозрений Дамблдора, либо он просто играл со мной, намекая, что оставит меня в покое, если я буду притворяться дружелюбным гриффиндорцем с головой, заполненной квидичем.

Может быть, страдать от Тёмной магии Дамблдора, — какой бы она у него ни была, — будет не так болезненно, как это?

* * *

— Гарри, что ты здесь делаешь до сих пор? — прошептала Гермиона, морща носик от дыма и тяжёлого запаха благовоний, наполнявших кабинет прорицаний.

— Пытаюсь открыть свой третий глаз.

Когда я учился в первый раз, то не обратил внимания на прорицания, сочтя этот предмет бесполезным. К моему величайшему сожалению, этот, казалось бы, незначительный пробел в моем образовании привёл к моему падению (к счастью, недолгому).

— Только не говори, что веришь во весь этот вздор, — закатила глаза Гермиона. — Трелони явная мошенница.

Я улыбнулся. Иногда я забывал, как мало наша ходячая энциклопедия на самом деле знала.

— Профессор Трелони, — поправил я, подражая её собственному тону.

Хот я и поддразнивал её, приятно было видеть в ней эту бунтарскую жилку. Это показывало, что она начинает видеть власти теми, кем они были на самом деле: придурками.

По зрелом размышлении, я отбросил мысль о том, что Гермиона станет новой Беллатрикс в этом поколении волшебников. Её одержимость правилами, маска пай-девочки, острый ум и скрытая жестокость гораздо больше напоминали о другом человеке — обо мне самом.

— Вообще-то, Гарри, вряд ли её можно считать профессором, — поджала губы Гермиона. — Она же ничему нас не учит. По крайней мере, ничему полезному. Ты же не веришь, в самом деле, что обречён скоро умереть?

Вообще-то, я уже умер, формально говоря.

— Конечно нет, Гермиона, — заверил я, покосившись на дымку в моём хрустальном шаре.

Она фыркнула и бросилась прочь; её мантия развевалась, и она пропала в дыму, заполнявшем плохо проветриваемый кабинет прорицаний. По театральности она уже вполне годилась в Тёмные Лорды.

* * *

Возможно, на крестраж придётся пустить Лонгботтома.

Он так и не принёс мне клятву вечной верности, и Мерлин сохрани, если пророчество окажется истинным, но я выбрал не того ребёнка.

Нетрудно будет всё скрыть: я могу подстроить несчастный случай на Зельях, или ещё что-нибудь. Все поверят. Хотя, как ни больно это признавать, Лонгботтом был так же необходим, как и я, для того, чтобы Слизерин завоевал Кубок школы. Не следовало легкомысленно разбрасываться таким ресурсом.

* * *

— Поскольку я в седьмой раз за семь месяцев замещаю профессора Люпина, заранее сообщаю, что в следующем месяце темой нашего занятия снова будут оборотни, — сурово заявил Снейп.

— А можно мы будем учить что-нибудь другое? — простонал Рон.

— Десять баллов с Гриффиндора за пререкания с преподавателем.

Я поднял руку.

— Может быть, мы рассмотрим способы убить оборотня? Мы уже так много о них знаем, но совершенно не подготовлены к противостоянию с оборотнем.

— Да, пожалуй, это будет темой следующего занятия, — Северус чуть улыбнулся. — Хороший вопрос, Поттер… Двадцать баллов с Гриффиндора.

Рон взмахнул руками, чуть не опрокинув мою чернильницу.

— Но вы же сказали, что это хороший вопрос!

— И ещё десять баллов за неуважение, — добавил Северус, выходя их класса.

Я постарался не выдавать своё удовлетворение слишком явно.

— Снейп мерзавец, — сказал Рон.

— Ну, вряд ли можно винить его в этом, — я покачал головой и вздохнул. — При таком заболевании это неудивительно…

— Мм?

— Он же явный оборотень, — сказал я.

— Гарри, это несерьёзно, — фыркнула Гермиона.

Я поднял руку, останавливая возражения.

— Не надо пытаться скрыть это. Очевидно же, что он пытается попросить о помощи.

— Да ты, должно быть, шутишь над нами, — сказал Шимус Финниган. — Снейп — оборотень?

— Конечно. Вот почему он учит только про них. Это всё, что он знает по Защите.

— Он очень много о них знает, — пробормотал, бледнея, Лонгботтом.

Класс взорвался спорами, а я утащил Гермиону в коридор, прежде чем она воскликнула:

— Но ты же всерьёз не думаешь, будто профессор Снейп — оборотень?!

— Нет, Гермиона, это действительно несерьёзно.

— Тогда зачем ты это сказал? Люди ужасно относятся к оборотням. Ты представляешь, что такой слух может наделать с его репутацией?

— Да, представляю. Именно поэтому мне не нравится, что он пытается выдать Люпина.

— Ты знаешь о нём? — поразилась она.

— Снейп много рассказал нам об оборотнях, а Люпин исчезает каждое полнолуние, — ответил я.

Вообще-то, я заподозрил Люпина ещё до первого полнолуния, и начинаю беспокоиться об умственных способностях одноклассников. Но несколько моих прихвостней были оборотнями, ещё когда я был Лордом Вольдемортом. Я хорошо помню признаки.

— Ох… — выдохнула девочка.

— И меня сильно задевает такая попытка испортить жизнь своему коллеге, ведь если оборотни принимают специальное зелье, они остаются вполне разумными. Этот слух даст правдоподобное объяснение одержимости Снейпа оборотнями и поможет сохранить секрет Люпина.

Гермиона просияла:

— Это так благородно…

— Но, в основном, я сделал это потому, что будет очень забавно.