Ничего личного. Это просто работа (гет)

Я быстро шла по длинному мрачному коридору, размазывая по щекам злые, солёные капли. Толстая ковровая дорожка заглушала шаги, отчего мне становилось ещё хуже. Хотелось кричать, топать, хлопнуть дверью или что-нибудь разбить, чтобы любым способом нарушить давящую на нервы тишину. Как он мог так поступить со мной? Я ему что, вещь? Ненавижу!

Я ворвалась в свою комнату и с силой хлопнула дверью. Не удовлетворившись этим, схватила со стола вазу и грохнула её об пол. Следующим предметом, которого постигла та же участь, стала фарфоровая статуэтка толстого ангела, масляными щенячьими глазками взирающего на меня с трюмо. На этом мой пыл угас, я плюхнулась на кровать и, зарывшись лицом в подушку, дала волю слезам. Когда истерика пошла на убыль, дверь тихонько скрипнула и женский голос спросил:

— С вами всё в порядке, мисс Хартфилия?

— Да, — буркнула я, не поворачивая головы. — Чего тебе?

— Ваш отец просил напомнить, что вечером состоится приём по случаю вашей помолвки. Помочь вам с платьем?

— Обойдусь, — грубо бросила я.

— Вы же знаете, что господин Хартфилий не потерпит небрежности в одежде. Особенно в таком случае, — она выделила голосом это слово, давая понять, что в курсе происходящего.

Я подняла голову и обернулась, с неприязнью рассматривая стоящую у двери женщину. Мира. Белобрысая стерва. Следит за мной, докладывая отцу о каждом моём шаге: во сколько встала, куда пошла, что ела. Небось ещё и спит с ним. После того, как умерла мама, это место словно вывернули наизнанку, обнажив грязное нутро. Сегодняшние его обитатели больше походили на демонов из страшилок, чем на обычных людей. Мира, Локи, Мастер — все они появились около года назад, слетевшись словно мухи на некую дурно пахнущую субстанцию.

— Убирайся, — прошипела я.

Мира ничего не ответила, слегка искривила тонкие губы и вышла. Я перевернулась на спину и уставилась в полоток.

«Такой случай» — это моя помолвка. Час назад отец вызвал меня к себе в кабинет и тоном, не терпящим возражений, просто поставил меня в известность. Сама свадьба должна будет состояться через три месяца, когда я закончу первый курс. Хотя к чему вся эта комедия? Учитывая, кого отец выбрал мне в мужья, я вряд ли после свадьбы вернусь в университет.

Господин Макаров, Мастер, как уважительно называет его Локи, друг и деловой партнер моего отца. Седой старикашка, дышащий мне в пупок и пускающий похотливые слюни. Брр… Кстати, ангел, ставший жертвой моего гнева, его подарок. И эта облезлая мартышка будет моим мужем?.. Лучше смерть.

Сказать, что я была против, ничего не сказать. У меня и в мыслях никогда не было ослушаться отца, так меня воспитывали, но тут я орала так, что, услышь это мама, боюсь, она умерла бы вторично. Я припомнила отцу всё: и его новых «друзей», и эту шлюху-шпионку… Про женишка тоже не забыла, сказала пару ласковых. Отец побледнел, потом побагровел и дал мне пощёчину. Он никогда раньше не поднимал на меня руку, даже голос не повышал. И всегда старался считаться с моими желаниями. А сейчас просто использовал, как вещь. Продал за новый контракт. От этого стало обиднее вдвойне.

— Ну, что вы, Джудо, стоит ли так сердиться? — заскрипел сзади старческий голос. — Всем девушкам перед свадьбой бывает не по себе. Дайте Люсьене немного времени. Я уверен, она скоро успокоится и с подобающем любящей дочери послушанием примет ваше решение. Правда, дорогая?

Меня передёрнуло. Стоит ли говорить, что я узнала говорящего? Медленно обернулась. Так и есть. Макаров стоял в паре метров от меня, попыхивая своей вонючей трубкой, и улыбался. Он был здесь всё это время и слышал каждое мое слово. Страх ледяными пальцами сжал сердце: в глубине его сально блестевших глаз горел жестокий огонёк, так не вязавшийся с приторно-медовым голосом. Ох, припомнит он мне потом этот разговор. Я выбежала из кабинета и бросилась в свою комнату, где уже полчаса бесцельно рассматривала потолок. Нет, так нельзя. Надо что-то делать. Если и дальше бездействовать, быть мне госпожой Макаровой.

Я вскочила с кровати и подошла к трюмо. У зеркала, смотря на меня грустными чёрными глазами, сидел медвежонок. Мамин подарок.

— Прости, — прошептала я, вспарывая ему живот. Это был мой тайничок. Вынув сложенные бумажки, я пересчитала наличные. Мало. Но другого выхода не было: карточку отец заблокирует, как только узнает о моём побеге, а ждать, пока я смогу отложить ещё немного, нельзя. После помолвки за мной будет следить не только отец, но и будущий супруг. Подумав немного, я вытащила из шкатулки несколько украшений. Безделушки на каждый день, но на безрыбье, как говорится… Убрала все в сумочку, последний раз обвела взглядом комнату и вышла.

В коридоре никого не было. Уже удача. Теперь вперёд, нужно как можно быстрее покинуть пентхауз.

— Люси, здравствуй!

Я так была погружена в свои мысли, что эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Нога от неожиданности подвернулась, и я едва не упала, если бы меня не поддержали сильные мужские руки. Я подняла глаза. Моим спасителем был Гажил Рэдфокс, правая рука и компаньон отца. Единственный человек в нашем окружении, который относился ко мне по-доброму.

— Спасибо, господин Рэдфокс, — я с благодарностью улыбнулась ему.

— Просто Гажил, мы ведь договорились, — в его голосе послышался легкий упрёк.

— Да, прости.

Рэдфокс был старше меня лет на десять, но, благодаря своей необычной внешности, казался гораздо старше. Чёрные, жёсткие на вид длинные волосы, хорошо развитая мускулатура, высокий рост. Общее впечатление портил только многочисленный пирсинг на лице и ехидная, кривая усмешка. Мы были знакомы с детства: совместный бизнес наших отцов сблизил и семьи. Несмотря на разницу в возрасте, мы неплохо ладили: когда я была младше, Гажил до колик смешил меня и часто придумывал различные забавы, в случае необходимости беря на себя вину за разбитую посуду или сломанные любимые мамины розы. Когда я подросла,и Рэдфокс после внезапной смерти своего отца занял его место, наши отношения почти не изменились, но мне было уже неловко называть его просто по имени. Рэдфокс обижался и постоянно поправлял меня.

— Что-то случилось, Люси?

Стоит ли скрывать? Он и так скоро все узнает.

— Отец собирается выдать меня замуж. За Макарова.

Рэдфокс удивленно приподнял бровь:

— Разве ты не знала? Он надумал это ещё месяц назад.

— Что? — возмущению моему не было предела. — Ты знал и ничего мне не сказал?!

— Я думал, ты знаешь.

Ответить я не успела — в конце коридора появилась Мира и сказала, обращаясь к Гажилу:

— Господин Рэдфокс, вас ждут в кабинете.

Тот лишь кивнул, быстро удаляясь в нужном направлении. Я сжала губы и пошла к лифту.

— Мисс Хартфилия, могу я узнать, куда вы? — спросила блондинка.

— В парикмахерскую. Готовиться к такому случаю.

Но спокойно уйти мне не дали. У лифта меня поджидал Локи. Верный пёс моего отца, водитель и телохранитель в одном лице.

— Вас подвезти, мисс Хартфилия? — любезно спросил он.

— Нет, — как можно спокойнее сказала я. — Просто дай мне ключи от машины.

— Но господин…

— Дай. Мне. Ключи, — холодно процедила я. Очевидно, желание почесать свои ноготочки о его смазливую физиономию было столь явственно написано у меня на лице, что он беззвучно отдал мне требуемое. Я быстро вошла в лифт и нажала кнопку нужного этажа.

Пока лифт нёс меня вниз, я продумывала план побега. Для начала необходимо выбраться из города. Когда на меня объявят охоту, они прошерстят здесь каждый закоулок и перекроют все выезды. Желательно поменять машину. Здесь, в городе, у меня есть знакомые, которые могли бы помочь. Но обратиться к ним — значит, подставить их под удар. Отец не пощадит никого, по головам пойдёт, чтобы вернуть беглянку. Придётся сделать это уже за городом. Не самый хороший вариант. Ладно, а потом? Вот об этом, если честно, я старалась вообще не думать. В любом случае, что бы ни случилось, это будет лучше, чем стать госпожой Макаровой.

Кабина лифта распахнулась, и я попыталась найти свою машину. Цоканье каблучков гулко разносилось по тускло освещенной подземной стоянке. Чёрт, куда Локи ее поставил? Вечно он ныкает машину в самый тёмный угол. Я нажала на брелок сигнализации, и второй в левом ряду автомобиль призывно мигнул фарами.

Но радовалась я зря. Прямо перед передним бампером, загораживая проезд, стоял Ленд Ровер Дефендер. Красные языки пламени разметались по чёрному, хищному капоту, бросая блики на передние двери. Никогда раньше его здесь не видела. Что же теперь делать? Где искать этого на всю голову больного водителя? Неужели не мог бросить свою тачку в другом месте, стоянка же полупустая?

Разозлившись, я что было силы пнула колесо джипа и добавила кулаком по капоту.

— Не стоит портить такую красавицу, — раздалось за спиной.

Я обернулась. Передо мной стоял парень. Среднего роста, синие джинсы, белая футболка. Ничего примечательного. Лица я не видела: тусклый свет почти не проникал в эту часть стоянки, да и мой собеседник стоял к свету спиной.

— Это ваша машина? — спросила я. — Уберите ее, пожалуйста, я очень спешу.

— Вот как, — хмыкнул незнакомец, шагнул вперед и вдруг наотмашь ударил меня по лицу. Правая щека онемела, во рту я почувствовала тошнотворный привкус крови. Не переношу ни её вида, ни вкуса. Горло сжало судорогой, в глазах потемнело. Может, я и устояла бы на ногах, но от удара меня отбросило назад, и я неслабо приложилась головой о стойку.

Уже погружаясь в темноту, я услышала рядом спокойный, чуть насмешливый голос:

— Прости, принцесса, ничего личного. Это просто работа.

Сознание возвращалось, медленно и нехотя пробуждая все имеющиеся органы чувств.

Сначала слух: шорохи, скрип, шаги.

Потом обоняние: немного затхлый воздух, приправленный терпкими нотами мужского одеколона.

Вкус: тошнотворный металлический привкус во рту.

Осязание: онемевшая правая щека, гудящая голова, заломленные за спину и скованные руки.

Зрение… Только оно почему-то не хотело работать. Тяжёлые, словно склеенные, веки не хотели подниматься. Она уже пыталась несколько раз открыть глаза, но все попытки были напрасными.

— Пора просыпаться, принцесса, — её грубо тряхнули за плечи.

В голову словно ткнули острой спицей; боль вызвала новый приступ тошноты, но зато она смогла, наконец-то, открыть глаза. Маленькая комната, голые светло-серые стены, справа — окно, слева — дверь. У стены напротив — стол, массивный, старинный, единственный предмет мебели в этой комнате, за исключением стула, на котором сидела она.

— На меня смотри, — кто-то резко дернул её за подбородок, заставляя поднять голову. Парень, молодой, симпатичный. Холодные серые глаза, лохматые, необычного розового цвета растрёпанные волосы. Синие джинсы, белая футболка. Это он был в гараже?

— Кто вы? Что вам от меня надо?

Резкий, сильный удар по лицу.

— Будешь говорить только тогда, когда я разрешу. Поняла?

Ещё один удар, по другой щеке.

— Да.

— Умница, — парень отступил на шаг, критически осмотрел с ног до головы и удовлетворенно кивнул. — Сойдет. Только ещё кое-что добавим.

Он снова шагнул к сидящей на стуле девушке и резко рванул блузку. Ткань затрещала, пуговицы посыпались на пол.

— Порядок. А теперь ни звука. Хотя… Можешь немного поплакать.

Криво усмехнувшись, парень подошел к столу и включил стоящую там на невысоком штативе камеру. Красная лампочка, показывающая, что ведётся запись, несколько раз мигнула и застыла, уставившись на жертву немигающим глазом. Девушка со страхом наблюдала за своим мучителем. Тот, закончив с камерой, взял что-то со стола и молча пошел к ней. «Немного поплакать»? При всём желании сейчас она не смогла бы выдавить из себя ни звука. В руках парня был нож. Широкое лезвие, зазубренный край, тонкий, слегка изогнутый кончик. Такие ножи бывают только в фильмах ужасов, у самых шизанутых маньяков. Но ведь она не в кино! «Мамочка… — пронеслось в голове. — Нет, я не хочу, пожалуйста…».

Люси закусила губу и закрыла глаза, чтобы не видеть своей надвигающейся смерти. Ее мучитель зашёл ей за спину и, схватив за волосы, резко дёрнул назад, заставляя откинуть голову. Холодное широкое лезвие плашмя легло на грудь, отодвинув ткань блузки, и, слегка нагревшись, начало выписывать на теле замысловатые узоры. Скользнув вверх по шее, нож на секунду замер и вдруг, словно соскользнув, с усилием чиркнул по коже. Девушка вздрогнула. По шее тонкой теплой струйкой потекла кровь. Парень отпустил ее, но Люси так и сидела, запрокинув голову. Страх парализовал её, лишив возможности и желания двигаться. В голове была звенящая пустота. Она не знала, почему он не убил её сейчас. Вряд ли из жалости. Видимо, это ещё не конец.

Люси слышала, как её мучитель ходил по комнате, негромко насвистывая. Щелкнула, отключаясь, камера. Бряцнул упавший на стол нож. Голова не анализировала, просто констатировала услышанное. Собравшись с силами, девушка открыла глаза. Парень снова стоял рядом, с усмешкой смотря на неё.

— Страшно? — спросил он, как-будто речь шла о чем-то обыденном и несерьезном.

— Да, — даже одно слово далось с трудом.

— Мне нравится, когда меня боятся.

Он вдруг наклонился к ней и, схватив за плечи, провел языком по правой стороне шеи, там, где минуту назад царапнул ножом. Там, где была кровь.

Люси почувствовала, как внутренности сжимаются в горячий комок и поднимаются к горлу.

— Пусти…

— Не бойся, я не кусаюсь.

Шутник, вашу мать…

— Меня сейчас вырвет, — борясь с позывами, прохрипела она.

Парень отшатнулся, пару секунд смотрел на неё, потом схватил за плечо и потащил к двери. Комната, коридор, ещё одна дверь. За ней оказалась ванная. Розововолосый пихнул её к унитазу и резко дернул вниз. Она больно ударилась о кафель коленками. Парень, по прежнему держа девушку одной рукой за плечо, другой схватил за волосы и заставил наклониться ниже. Очень вовремя. Сильный спазм сжал горло, и её вывернуло наизнанку. Потом ещё раз, ещё… Она задыхалась, по лицу текли слёзы. Наконец это прекратилось. Тошнота не прошла, но организм немного успокоился, устав заниматься самоистязанием. Девушка тяжело сглотнула горькую слюну:

— Всё…

Парень нажал на смыв. В лицо полетели мелкие, холодные капли. Люси закрыла глаза. Ей уже было всё равно: унижение и страх притупили все остальные желания, кроме одного — тихо и незаметно сдохнуть. Но этого удовольствия её лишили. Парень снова потянул за плечо, заставляя встать, и подтолкнул к раковине. Схватив за волосы одной рукой, другой умыл ей лицо, а затем, сделав ладонь «лодочкой», набрал воды, чтобы она смогла прополоскать рот. Люси не сопротивлялась. Закрыв воду, парень снова дернул её за плечо, заставляя куда-то идти, но девушка не смогла сделать и пары шагов: ноги подкосились, и она упала на пол. Розововолосый вздохнул и, взяв Люси на руки, куда-то понес. Куда — она уже не видела, глаза закрылись, в ушах звенело. Потом её довольно грубо опустили на какую-то мягкую поверхность и слегка похлопали по щекам, пытаясь привести в чувство.

— Что с тобой? — его голос пробивался к ней, словно сквозь вату.

— Мне холодно.

Парень потрогал её лоб и куда-то ушел, но почти сразу вернулся и снова затормошил:

— Открой рот. Это градусник.

Она ещё помнила, как он чертыхался, забрав у неё термометр, как звонил кому-то, спрашивая, что делать. А потом наступила темнота.

Яркие солнечные лучи игриво пробились сквозь тонкие жёлтые занавески, пробежали по полу и ласково погладили по щеке лежащую на кровати девушку. Она никак не отреагировала на эту легкую ласку. Тогда лучики скользнули выше и пощекотали сомкнутые веки, запутавшись в густых, длинных ресницах. Девушка чуть поморщилась, перекатилась головой по подушке, пытаясь избавиться от непрошенного «будильника», но это не помогло. Тогда она попробовала прикрыть глаза рукой, но что-то помешало ей это сделать, насильно удерживая руку в одном положении. Странный металлический звук заставил открыть глаза и поискать его источник. Увиденное заставило девушку замереть: её правая рука была прикована наручниками к железной спинке кровати.

«Значит, это не сон, — подумала Люси, снова закрывая глаза. — Господи…»

— Проснулась, принцесса? — холодный, насмешливый голос заставил вздрогнуть. Открывать глаза было страшно, но не открыть их было ещё страшнее. Девушка сглотнула и обернулась. В ногах кровати, на которой она лежала, стоял её похититель. Синие джинсы, белая футболка, розовые всклокоченные волосы, серые глаза, отливающие сталью. От его взгляда хотелось спрятаться: равнодушный, пронизывающий, он продирал до костей, в зачатке гася любую мысль о сопротивлении. Парень обошел кровать и, подойдя вплотную к Люси, вскинул руку. Девушка дернулась всем телом, ожидая новых побоев, но розововолосый только слегка дотронулся до её лба своей широкой ладонью, как обычно делают, когда проверяют температуру, и вышел из комнаты.

Люси, дрожа, откинулась на подушку. Слабость противными липкими волнами прокатывала по телу, в голове затравленными зверьками метались обрывки мыслей. Но времени на то, чтобы успокоиться, ей не дали: в комнату снова вошел её мучитель. В его руках был поднос с посудой.

— Ты должна поесть, — сказал парень, подходя к кровати.

Девушка приподнялась и, неловко опираясь на прикованную руку, села. Розововолосый поставил поднос ей на колени и остался стоять рядом, наблюдая за пленницей. Девушка взяла ложку и, зачерпнув немного бульона, попыталась есть, но действовать левой рукой было неудобно, да и слабость давала о себе знать. Рука задрожала, и ложка, не проделав и половины пути, упала, расплескав содержимое тарелки. Люси в ужасе замерла, ожидая жестокого наказания за свою неловкость. К её удивлению, парень молча присел рядом с ней на постель и, набрав немного еды, приблизил ложку к её губам:

— Открой рот.

Девушка повиновалась. Первую порцию Люси проглотила с трудом, даже не почувствовав вкуса, но потом дело пошло гораздо лучше. Она сама не заметила, как тарелка опустела. Парень снова куда-то ушёл и вернулся со стаканом воды в одной руке и парой таблеток в другой:

— Выпей.

— Что это? — как бы Люси не боялась розововолосого, она не спешила исполнить его приказ. Неизвестно, какой гадостью он решил её напичкать. Только наркотиков ей не хватало.

— Лекарство.

— Зачем? Разве я болела?

— Ты почти два дня провалялась с высокой температурой. Пей, иначе запихаю в тебя это силой.

Люси поспешила выполнить его приказ. Парень забрал стакан и вышел из комнаты, оставив дверь открытой.

Девушка снова легла и попыталась осмыслить происходящее. Получалось не очень. Поведение её тюремщика было весьма странным: то он избивал и унижал её, то кормил с ложечки и заботливо ухаживал. Если первое было объяснимо — её просто хотели запугать и сломить волю, то второе не лезло ни в какие ворота. Насколько Люси знала из книг и фильмов, похитители обычно мало заботятся о комфорте своих заложников, предпочитая держать их в весьма скотских условиях, а не на мягкой кровати, пусть и прикованной к данной мебели наручниками. Что уж говорить о курином бульоне и таблетках.

То, что это было именно похищение, Люси уже не сомневалась. Съемка на видеокамеру была тому подтверждением. Её снимали с целью доказать кому-то, что она находится у похитителей, а предварительное избиение и сцена с ножом должны были показать, что шутить преступники не намерены. Но кого можно было бы этим шантажировать? Ответ напрашивался сам собой — её отца. Макаров отпадал: об их помолвке ещё не было объявлено, и даже если кто-то знал о предстоящем событии (Гажил утверждал, что разговоры о свадьбе велись уже месяц), вряд ли она была настолько дорога женишку, чтобы на него можно было давить таким способом.

Чего хотели похитители, Люси не интересовало — скорее всего, денег. Гораздо больше её беспокоил вопрос, что с ней будет дальше. А вот здесь перед ней вырисовывались довольно мрачные перспективы. Если отец не обратится в полицию, что было весьма вероятно, учитывая его характер и странные связи, появившиеся у него после смерти мамы, шансов остаться в живых у девушки почти не было. На милосердие похитителей рассчитывать не стоило, несмотря на столь странную недавнюю заботу. И потом, кто сказал, что этот розововолосый маньяк и дальше будет с ней столь же любезен? Не сегодня-завтра его терпение может кончиться, и её новым местом обитания в лучшем случае окажется коврик у батареи. С последующей перспективой безвременного упокоения на кладбище.

В глазах защипало, горло сдавило судорогой. Люси уткнулась в подушку, стараясь заглушить рвущиеся наружу рыдания. Не стоило лишний раз раздражать своего тюремщика. Он уже показал, на что способен. Но накопившееся напряжение, вызванное горькими мыслями и мрачной перспективой, требовало выхода. Как ни странно, её никто не побеспокоил. Толи ей удалось успешно скрыть свою истерику от розововолосого, толи ему просто не было дела до её переживаний. Немного успокоившись, Люси вытерла глаза и перевернулась на спину. Как странно, всего два дня назад она точно так же лежала у себя в комнате и смотрела в потолок. Единственным её желанием на тот момент было избежать навязанной ей свадьбы. Как там говорят? Бойтесь своих желаний, они имеют обыкновение сбываться. Домечталась, блин. Что будем желать на этот раз? Может, принца на белом коне, который прискачет и спасет несчастную пленницу? Тогда уж лучше отряд спецназа. На Люси неожиданно напал смех. Снова уткнувшись лицом в подушку, девушка закусила губу и изо всех сил постаралась загасить так не вовремя накативший приступ веселья.

К счастью, ей скоро удалось успокоиться. Но смех неожиданно выявил одну проблему, с которой необходимо было справиться как можно быстрее. Только сделать это оказалось не так просто, потому что человека, способного ей помочь, в комнате не было. Люси вздохнула и, набравшись храбрости, негромко позвала:

— Эй!

Почти сразу послышались шаги, и в комнату заглянул розововолосый.

— Простите, — как можно мягче сказала девушка, — вы не могли бы… — Люси подергала рукой, заставив наручники громко брякнуть.

— Зачем? — спросил парень.

— Я хочу в туалет, — заливаясь краской, сказала пленница.

Похититель подошел к кровати и, освободив девушку, повел её за руку в нужном направлении. В ванной комнате он приглашающим жестом указал ей на унитаз и пошел к двери. Люси думала, что он выйдет, но розововолосый встал в проёме и, оперевшись спиной о косяк, сложил руки на груди. Девушка сглотнула. Похоже, этот извращенец решил понаблюдать за процессом. Она неуверенно шагнула к белой фаянсовой конструкции и взялась за резинку трусиков. Парень ухмыльнулся и отвернул голову.

— Поторопись, я не собираюсь здесь ночевать.

Люси закусила губу и, чувствуя, как начинают пылать не только щёки, но и уши, всё же решилась удовлетворить свою физиологическую потребность. Только вымыв руки, она, наконец, осмелилась поднять на парня глаза. Тот по-прежнему стоял, отвернувшись, но если он ничего не видел, то точно всё слышал.

— Всё… — еле выдохнула девушка.

Её конвойный обернулся, скользнул по ней равнодушным взглядом и, отведя обратно в комнату, снова пристегнул к спинке кровати. Люси подняла глаза и тихо сказала:

— Простите… Можно задать вам вопрос?

Парень молчал, не поощряя её, но и не уходя.

— Что вы сделаете со мной… потом…

— А ты как думаешь?

Люси сглотнула:

— Я видела ваше лицо, могу описать его полиции. А ещё я запомнила вашу машину — чёрный Ленд Ровер Дефендер. Номер я не помню, но на капоте и передних дверцах были нарисованы языки пламени. Вряд ли в городе много таких машин.

— И что? — вздернул бровь розововолосый.

— Вы не оставите меня в живых, — тихо, почти шёпотом сказала девушка.— Тогда зачем вся эта забота: еда, лекарства…

— Пока ты нужна нам живой, — равнодушно сказал парень и пошёл к двери.

Он уже собирался выйти, когда Люси снова задала вопрос:

— Как вас зовут? — и в ответ на его слегка недоуменный взгляд добавила: — Вы же всё равно меня… Так какая разница?

Парень посмотрел ей в глаза и, ничего не ответив, снова повернулся к двери, намереваясь уйти. Но, сделав шаг, он снова остановился и, не оборачиваясь, словно через силу сказал:

— Нацу Драгнил.

Следующие два дня прошли в томительном однообразии: кормёжки, прогулки в туалет, противное бряцанье наручников, опостылевшая кровать. Драгнил по-прежнему держал её в постели, хотя необходимости в этом уже не было. Единственным приятным моментом стал душ, который девушке тоже пришлось принимать в присутствии своего тюремщика, и новая одежда. С интересом понаблюдав в первый день, как Люси безуспешно пытается прикрыть остатками блузки грудь, после душа парень молча сунул ей в руки футболку. По всей видимости, свою, но всё же это было лучше, чем жалкие ошметки её кофточки.

В отличие от других похитителей, чьи образы были старательно навеяны девушке средствами культурного просвещения, Драгнил не сидел с ней весь день, с завидной регулярностью отлучаясь по одному ему известным делам. О его приходе или уходе Люси узнавала по хлопавшей входной двери. К ней в комнату парень заходил только по необходимости, всё остальное время относясь к девушке, как к предмету мебели.

На второй день после одной из таких отлучек парень вернулся домой с забинтованной левой рукой. Девушка, увидев на руке Драгнила, принесшего ей обед, окровавленную повязку, побледнела и поспешно отвела глаза.

— Что, опять в туалет вести? — спросил тот.

Девушка, стиснув зубы, замотала головой.

— Как хочешь, — равнодушно бросил парень. — Заблюешь постель, будешь жить в туалете.

Он вернулся через полчаса, молча забрал поднос и пошёл к двери.

— Я не боюсь крови, — тихо сказала Люси.

Драгнил остановился, обернулся к ней и хмыкнул.

— Проверим? — спросил он, поднимая забинтованную руку.

Девушка отвела глаза и негромко сказала:

— Вернее, раньше не боялась, до тринадцати лет. А потом…

— Что, месячные начались?

Лучше бы он её ударил. Люси закрыла глаза, безуспешно пытаясь сдержать слёзы. Они скатились вниз тяжелыми солеными каплями, не принося облегчения.

— Мама… Перед смертью она сильно болела, почти не ела, часто теряла сознание. В тот день я нашла её на полу в гостиной. Она неудачно упала, ударилась виском об угол стола. Мама ещё дышала. Я попыталась приподнять ей голову, не знаю зачем. До сих пор помню её кровь на своих руках…

Голос окончательно отказался повиноваться. В комнате повисла тяжелая, бездушная тишина. Люси подняла на Драгнила глаза. Тот ответил ей равнодушным, холодным взглядом, пожал плечами и вышел. Как только за ним закрылась дверь, девушка спрятала лицо в подушке и разрыдалась. Сегодня она не сдерживала себя. Пусть этот монстр делает с ней, что хочет. Сейчас ей было уже всё равно.

Однако горе, каким бы оно ни было, имеет свойство со временем притупляться, пусть даже и на короткое время. Слёзы, как теплый дождь, смыли с души горечь от потери, заставив поблекнуть страшные воспоминания. Теперь, когда Люси успокоилась, она, как ни странно, была даже благодарна Драгнилу за его холодность и отстранённость. Девушка терпеть не могла, когда кто-то лез к ней со словами утешения. Она достаточно наслушалась их тогда, пять лет назад: высокопарные, скрипящие на зубах, бессмысленные, ничего не значащие фразы облепляла её, как паутина. В ответ нужно было благодарить или, на худой конец, молчать и кивать головой, когда ей хотелось кричать от жуткого, липкого страха, что надолго поселился в её ночных кошмарах. Она почти перестала спать. Хуже всего было то, что отец словно не замечал происходящего с ней, раз за разом оставляя её вечерами одну, отправляясь по каким-то своим делам.

Первым её состояние заметил Гажил. Рэдфокс, в то время уже занявший место своего отца, сделал единственно верный вывод и посоветовал господину Хартфилию отослать Люси в закрытую школу подальше от дома, полного страшных воспоминаний. Смена обстановки и новые друзья помогли отвлечься и, если не излечить, то хотя бы немного притупить боль. По возвращении дом уже не казался ей таким пугающим и мрачным, но и родным тоже не стал. Причиной тому было не только равнодушие отца, ушедшего с головой в работу, но и появление в их доме неких малоприятных личностей.

Воспоминания и слезы утомили девушку, и Люси сама не заметили, как задремала. Когда она проснулась, уже стемнело. Дверь в комнату была открыта. Некоторое время девушка лежала, бездумно пялясь в темноту. Голова гудела, очень хотелось пить. Промучившись ещё с полчаса, Люси всё же решилась и негромко позвала:

— Нацу.

Ответом ей был тихий стон. По телу, неприятно царапая кожу, пробежали мурашки. Девушка села на кровати, подтянув к груди согнутые колени и старательно вслушиваясь в звенящую ночную тишину.

— Лис…

Это был голос Драгнила. Ему явно снилось что-то неприятное, потому что снова раздался стон, и голос, полный боли, сказал:

— Лис… Не уходи…

Люси стало страшно — такой нежностью и безысходностью были наполнены эти слова. Медленно и осторожно, чтобы не бряцнуть опостылевшими наручниками, она снова легла и, сжавшись в комочек, постаралась уснуть.

Утром, как обычно, накормив и выгуляв свою комнатную зверушку, Драгнил уже собирался уйти, как девушка, неожиданно для себя, спросила:

— Как вы себя чувствуете?

Парень, в этот момент застегивающий на её запястье металлическое кольцо, выпрямился и недоуменно посмотрел на неё. Люси уже пожалела о своей несдержанности и любопытстве, но отступать было поздно:

— Вы стонали ночью и звали… Лис…

В следующий миг воздух перестал для неё существовать. Железные пальцы стиснули шею, заставив подавиться невысказанным сочувствием.

— Никогда. Не произноси. Это. Имя, — медленно, выделяя голосом каждое слово, прошипел Драгнил. Рука сильнее сжала горло. Люси захрипела. Инстинкт самосохранения заставил её вцепиться в пальцы сероглазого монстра, пытаясь отодрать их от шеи.

— Поняла? — он тряхнул ее и, наконец, отпустил. Девушка закашлялась, с трудом втягивая воздух. Глаза застилали слезы, уши словно забили ватой. Она не видела, как Драгнил ушел, и только звук захлопнувшейся двери дал ей понять, что она осталась одна.

Его не было весь день, о чем Люси ни капли не жалела. Теперь он пугал её как никогда раньше. Потому что то, что творилось с ним днём, не было работой. Это было личное. Настолько, что сносило ему крышу и превращало в дикого, почти неуправляемого зверя. Ещё немного, и он убил бы её. Шея горела, глотать было чертовски больно. Дура, психолог недоделанный. Думала, если посочувствуешь ему, о здоровье спросишь, так он тут же воспылает ответной братской любовью? Он преступник, и этим всё сказано. Внимание, забота — всё наносное, внешнее, вынужденное. «Это просто работа». Такие люди не меняются.

Люси снова и снова возвращалась мыслями к произошедшему, словно пытаясь найти ответы на какие-то неозвученные вопросы. Иногда, уставшая, она ненадолго засыпала, будто проваливаясь в темный, бездонный колодец. Время тянулось медленно, неприятно царапая сознание царящей в квартире тишиной.

И снова, как и сутки назад, она не услышала его прихода.

— Не спишь, принцесса? — Драгнил вошёл в комнату и щелкнул выключателем.

Яркий свет больно ударил по глазам, заставил зажмуриться. Девушка села в кровати, настороженно следя за парнем. Что-то в нем было не так. Розовые волосы вороньим гнездом торчали в разные стороны, серые глаза лихорадочно блестели, даже одежда выглядела так, будто Драгнил носил её, не снимая, целую неделю. И только когда парень пошел к ней, Люси поняла: он пьян, безобразно, возмутительно пьян.

Драгнил обошел кровать и сел рядом с девушкой. Она слегка отодвинулась, стараясь не вдыхать идущий от него запах алкоголя. Розововолосый не обратил на её действия никакого внимания: слегка наклонив голову, он пристально рассматривал темные пятна у неё на шее, оставшиеся от его пальцев, а затем, словно желая убедиться, что это были именно его руки, накрыл растопыренной пятернёй. Девушка дернулась. Парень поднял глаза и ухмыльнулся:

— Не нравится? — и, ухватив её за футболку, резко дёрнул на себя, очевидно, намереваясь поцеловать. Люси успела выставить свободную левую руку и упереться Драгнилу в грудь. Тому это явно не понравилось: рыкнув, он одной своей клешнёй заломил ей руку за спину, а другой, схватив за волосы, подтянул её голову к себе и накрыл её губы своими. Люси протестующее замычала и попыталась вырваться. Увы, у них были слишком разные весовые категории. Тогда девушка слегка приоткрыла рот и укусила Драгнила за губу. Тот дернулся и отпустил её. Люси, дрожа от отвращения, вытерла рот тыльной стороной руки. Парень медленно поднялся и, не сводя с нее пристального взгляда, повел языком по нижней губе, слизывая кровь.

— Зря ты так, — неожиданно спокойно сказал он и резко ударил её по лицу.

Люси упала на спину. Драгнил достал из кармана ключи и, нагнувшись, отстегнул кольцо наручника от спинки кровати. Продев кольцо между прутьями, он схватил девушку за запястье свободной руки и защёлкнул на нём браслет. Теперь она могла только брыкаться, но вскоре и этой возможности её лишили: парень просто сел на неё сверху, придавив ноги. Наклонившись вперёд, он опёрся руками о кровать и, глядя ей в глаза, сказал:

— Ещё раз укусишь меня, выбью все зубы.

…Горячее, хриплое дыхание, обдающее мерзким запахом алкоголя; сбивчивый, выедающий душу шёпот; влажные губы; поцелуй с привкусом крови…

— Знающие люди говорят…

…треск разрываемой ткани; сильные пальцы, грубо, до боли сжимающие нежную грудь…

— Если не удаётся избежать изнасилования…

…поцелуи-укусы, оставляющие на бледной коже отвратительные, медленно наливающиеся краснотой пятна…

— Расслабься и постарайся получить удовольствие.

Откуда-то изнутри, из самой глубины пока ещё не растерзанного существа, сквозь тошноту и боль она смогла вытолкнуть наружу горькие, обжигающие слова:

— Подонок… Мразь… Ненавижу…

Он засмеялся хриплым, неприятно кольнувшим смехом. Встал, нарочито медленно расстегнул ширинку. Ей хотелось выть от безнадёжности и страха, но она закусила губу, чтобы не выпустить этот страх наружу, не дать себе сдаться. Драгнил снова наклонился к ней, уничтожая последнее препятствие на своем пути. Оставшись голой, Люси забилась на кровати, пытаясь если не избежать, то хотя бы оттянуть неизбежное. Наручники впились в запястья, громким лязганьем отмеряя последние секунды. Драгнил с силой развел ей ноги и одним сильным, резким толчком вошел в неё. Боль обожгла низ живота, заставила тело выгнуться дугой, вырываясь из горла хриплым, протяжным криком. Люси чисто инстинктивно согнула ноги, пытаясь хоть немного расслабить мышцы и унять рвущую внутренности боль, но сделала только хуже: насильник с новым толчком проник ещё глубже. Кричать она уже не могла, поврежденное горло способно было издавать только хриплые стоны, в которых не было ничего человеческого. Драгнил навалился на нее всем телом, резко, грубо двигаясь в ней, словно стараясь причинить ей как можно больше страданий. Девушка уже не сопротивлялась; прикрыв глаза согнутой в локте рукой, она хотела только одного — чтобы это поскорее закончилось. Темп движений нарастал. Толчок, ещё один, ещё… Парень вздрогнул всем телом, медленно, с рыком выдохнул сквозь зубы и остановился, тяжело дыша. Люси почувствовала, как он отодвинулся от неё и встал с кровати. Сквозь шум пульсирующей в ушах крови девушка с трудом расслышала удаляющиеся в сторону двери неторопливые, тяжелые шаги.

— Спокойной ночи, принцесса, — выключив свет, сказал Драгнил и вышел из комнаты, плотно закрыв дверь.

Люси с трудом перевернулась на бок, свернулась калачиком и тихо, горько заплакала.

Её разбудил резкий, неприятный звук. Люси с трудом открыла глаза. Драгнил, склонившись над кроватью, расстёгивал наручники. Выходит, она проспала в таком положении всю ночь. Хотя сном это можно было назвать с натяжкой. Скорее, беспамятством. Ей казалось, что в какой-то момент, устав от слёз и боли, она просто потеряла сознание. Теперь тело почти не слушалось её, каждое движение давалось с трудом. Что теперь ему от неё надо? Решил вспомнить о своих обязанностях и позаботиться о зверушке? Ну да, мы в ответе за тех, кого приручили, вернее, похитили. Да пошел ты, Драгнил…

Люси медленно, болезненно морщась, села. Парень, дождавшись, пока девушка приняла более-менее вертикальное положение, взял её на руки и куда-то понес. Что это? Новый приступ человеколюбия? Что-то с трудом верится, особенно после вчерашнего. Конечно, она нужна им живой, но никто не говорил, что целой и невредимой.

Драгнил принес её в ванную. Поставив на холодный кафельный пол, отступил на шаг и сказал:

— Прими душ.

Люси переступила край ванной и покрутила вентиль. Вода, поначалу холодная, постепенно начала нагреваться, смывая с тела остатки вчерашнего происшествия. Жаль, что так же нельзя смыть воспоминания. Девушка закрыла глаза и подставила лицо под тугие горячие струи. Сейчас ей не хотелось ничего, просто стоять так, наслаждаясь теплом и покоем. Слух ловил какие-то шорохи, но она не обращала на них внимания. Эти минуты, полные блаженства, у неё никто не отнимет.

Внезапно на её плечи легли широкие мужские ладони. Люси вздрогнула. Опять… Если ему так не терпелось продолжить, мог бы и не приносить сюда. На кровати-то удобнее, да и возможности для сопротивления у неё будет меньше. Или ему захотелось разнообразия?

Между тем руки, так по-хозяйски обнявшие девушку, медленно и осторожно стали поглаживать её тело: плечи, руки, спину… Легкие, почти невесомые прикосновения. Люси судорожно вздохнула, когда неожиданно вдоль позвоночника пробежала теплая, приятная волна мурашек. Руки чуть сжали её плечи и слегка качнули назад. Не успела она испугаться, как почувствовала спиной опору — крепкое, горячее тело. Ладони, сжимавшие плечи, снова начали нежно поглаживать её, только теперь объектом их внимания стали бедра и живот. Нарисовав там какие-то им одним известные узоры, пальцы переместились выше и, слегка приподняв обе половинки грудей, стали мягко сжимать их, не забывая осторожно поглаживать затвердевшие соски.

Люси и сама не заметила, как откинула голову назад и примостила её на широкой груди Драгнила. Что она делает? Ясно же, чем это закончится. Но она не хочет, чтобы он останавливался, даже после того, что было вчера… Не хочет? Мм, и кто ещё из них маньяк?

В этот момент Драгнил легонько прикусил ей мочку уха, а затем провел по ней языком. Сладкая волна снова прокатилась по позвоночнику, заставив тело непроизвольно вздрогнуть. Люси застонала, судорожно вцепившись в мужские руки, ласкающие её грудь. Это словно послужило сигналом: парень развернул девушку лицом к себе и накрыл её губы своими. Она ответила на поцелуй, но когда молодой человек захотел углубить процесс, скользнув языком ей в рот, Люси вздрогнула и невольно отшатнулась. Нет, к такому она пока не была готова.

Как ни странно, парень не стал настаивать, переключившись на её грудь. Эта ласка понравилась девушке больше, и она позволила ему беспрепятственно обследовать эту часть тела. Но, как и предполагалось, розововолосый на этом не остановился. Придерживая девушку одной рукой за талию, вторую он опустил вниз и мягко, но настойчиво заставил её раздвинуть ноги. Погладив внутреннюю часть бедер, Драгнил медленно ввел внутрь палец. Люси зашипела. Это было не больно, скорее, неприятно. Палец тут же выскользнул наружу и медленно двинулся вверх, словно ища что-то. А потом…

Хорошо, что Драгнил держал её за талию, иначе она бы упала. Люси не знала, что он сделал, но ощущения, доставленные его прикосновением, намного отличались от всего, что она уже испытала сегодня. Одновременно острые и мягкие, приятной тяжестью наполнившие низ живота, подчиняющие разум и волю… Она плавала в этом сладком тумане, не зная, как сказать, как попросить… не останавливаться…

Тихий, надрывный стон заставил Драгнила поднять голову. Люси стояла, закрыв глаза, щеки её порозовели, чуть приоткрытые губы словно просили о чем-то. Он выпрямился и, приблизившись к её лицу, провел языком по губам девушки, а затем накрыл их своими губами и нагло проник ей в рот своим языком. Нет, теперь она не отодвигалась от него, а, наоборот, с жадностью ответила на его поцелуй, сначала несмело, а потом все активнее двигая своим язычком. Её руки легли ему на плечи, но тоже не могли оставаться спокойными: они то гладили его спину, приятно царапая ногтями кожу, то зарывались в успевшие намокнуть волосы.

Да, вот так, именно этого ей и хотелось — безумного, горячего поцелуя, заставляющего забыть о дыхании, времени, мире… Не останавливаться, не прерывать… Но тело вдруг замерло, выгнулось дугой, сотрясаясь от новых, сильных ощущений. Тяжелый шар внизу живота раскололся, горячая волна растеклась по телу, заставляя кричать и судорожно цепляться за стоящего рядом человека, потому что ноги почему-то не могли её больше держать.

Её снова подняли и понесли куда-то, потом осторожно опустили на какую-то мягкую поверхность, а Люси всё ещё не могла прийти в себя и крепко обнимала Драгнила. На миг парень попытался отстраниться от неё, и девушка в панике рванулась за ним, но он всего лишь хотел чуть сдвинуть её ногу, чтобы оказаться ближе… рядом… в ней… Его проникновение вызвало новую приятную волну, которая, прокатившись по телу, свернулась тугим комком внизу живота. Движения парня, сначала осторожные, постепенно становились сильнее и резче. Люси тоже стала двигаться, пытаясь подстроиться под его ритм. В какой-то миг напряжение внутри неё стало почти невыносимым и снова закончилось так же, как в ванной, только глубже, полнее, заставив на минуту забыть о дыхании… Почти сразу вслед за этим, глухо рыкнув, вздрогнул всем телом Драгнил и замер, тяжело переводя дыхание. Девушка открыла глаза. Уголки его губ чуть дрогнули. Парень наклонился к ней и, потеревшись своей щекой о её щеку, негромко сказал:

— Кто-то собирался принять душ. Думаю, тебе нужно закончить, — и, отстранившись, поднялся. — Иди, а я поменяю постельное белье, иначе тебе придется сегодня спать на мокрых простынях.

Люси приняла протянутую ей руку и встала. Драгнил тут же отпустил её и отступил на шаг. Люси пару секунд смотрела ему в глаза, а потом, слегка улыбнувшись, ушла в ванную. Как только девушка вышла из комнаты, Драгнил упал на постель и уставился в потолок. Мокрая ткань неприятно холодила кожу. Повалявшись ещё немного, розововолосый вздохнул и поднялся. Скинув с кровати одеяло, он на мгновение замер, прикипев глазами к кровавым пятнам на простыни. Нахмурился, одним рывком сдернул простынь и, скомкав её, бросил на пол.

Он уже закончил работу, когда в соседней комнате запиликал телефон. Драгнил посмотрел на номер и сжал челюсти. Сейчас он ни с кем не хотел говорить, особенно с ним. Помедлив, парень все же дернул большим пальцем, нажимая на кнопку вызова, и поднес телефон к уху:

— Слушаю… Да… Я понял…

Собеседник отключился. Драгнил пару секунд отрешённо смотрел на телефон и вдруг, размахнувшись, со всей силы швырнул его в стену:

— Сссссука…

Сзади послышались тихие шаги.

— Все в порядке?

Как она любит задавать ненужные вопросы. Ничему её жизнь не учит.

— Да, — чуть обернувшись, сказал Драгнил. — Будь добра, поставь чайник. Кухня там, — он махнул, указывая направление, и, с удовлетворением отметив, что девушка послушно двинулась нужным курсом, подошел к окну. В его глазах билась глухая, звериная тоска.

* * *

По людной, залитой ярким весенним солнцем улице уверенной походкой шёл молодой парень. Синие джинсы, белая футболка, черная кожаная куртка могли бы помочь ему слиться с толпой, если бы не розовые, взлохмаченные волосы, притягивающие иногда то удивленные, то осуждающие, то откровенно восторженные взгляды прохожих. Но хозяин странного цвета шевелюры не обращал на это никакого внимания, спокойно продолжая идти по своим делам. Пройдя сквер, он зашёл в маленькое кафе и сел за один из столов. Сидевший здесь же молодой человек сделал несколько глотков из стоящего на столе стакана и холодно бросил:

— Ты опоздал. Что с губой?

Драгнил проигнорировал вопрос. Одарив подошедшую официантку лучезарной улыбкой, он сделал заказ:

— Чёрный кофе, пожалуйста. С одним кусочком сахара.

Получив заказ, розововолосый сделал пару глотков и, поставив чашку, негромко сказал:

— Планы меняются. Он больше не хочет ждать.

— Когда?

— Завтра. Точное время и место сообщит дополнительно.

— Чё-о-орт, — протянул его собеседник, ероша волосы, — мы не успеем. Что же делать?

Драгнил молча сделал ещё пару глотков и, усмехнувшись, сказал:

— Для начала перестать портить свою шевелюру. Твой парикмахер этого точно не оценит.

— Все шутишь? — с легкой угрозой в голосе ответил его собеседник.

Драгнил равнодушно смотрел в окно, ожидая, пока сидевший напротив успокоится.

— Ладно, — сдался тот. — Говори.

Розововолосый посмотрел собеседнику в глаза и веско сказал:

— Ты знаешь, что мне придётся сделать.

— Только если не будет другого выхода, — тихо ответили ему.

— Другого выхода не будет, — жёстко бросил Драгнил и, допив кофе, продолжил: — Потом мне нужно будет встретиться с её отцом.

— Как мы узнаем время вашей встречи?

— Я позвоню. У тебя будет час, чтобы всё подготовить.

— Что от меня требуется?

— Немного. Во-первых, никаких копов, максимум пара человек охраны. Во-вторых, ты должен быть там.

— Зачем?

Драгнил нехорошо ухмыльнулся, глядя собеседнику в глаза.

— С дуба рухнул? — гневно прошипел тот, сжимая кулаки.

— Так надо, — спокойно ответил розововолосый и, взяв из стоящего на столе стаканчика бумажную салфетку, написал на ней несколько слов. — Кстати, если он не догадается, подкинь ему эту идейку. Хотя, насколько я знаю Джудо Хартфилия, этого не потребуется. Зато мне понадобится кое-что, — Драгнил протянул салфетку своему собеседнику. Тот мельком глянул на неё, и его лицо немного посветлело.

— Это другое дело. Встретимся здесь же через два часа. Я всё принесу.

— Нет, в шесть часов в сквере. И пусть придёт кто-нибудь другой.

Сидевший напротив Драгнила человек кивнул, поднялся и, бросив на стол банкноту, ушёл. Драгнил жестом подозвал официантку и, указав на свою пустую чашку, сказал:

— Повторите, пожалуйста. И принесите кусочек вашего фирменного пирога.

До назначенной встречи было почти пять часов. Вполне хватит времени не только детально продумать план, но и спокойно насладиться хорошим кофе с кусочком клубничного пирога.

Люси в растерянности смотрела на захлопнувшуюся входную дверь. И как это понимать? Кто ж так с заложниками обращается? Драгнил, твою мать, совсем с катушек съехал?!

Нет, сначала всё было понятно и вполне объяснимо: побои, наручники, коротенький триллер с ней в главной роли, изнасилование, даже утренний сексуальный беспредел (парень-то молодой, а тут девчонка голая, симпатичная, да и не сопротивляется к тому же, кто ж устоит). Но потом…

«Будь добра, поставь чайник».

Ей не оставалось ничего другого, как потопать на кухню и заняться приготовлением завтрака. Пока Драгнил был в душе, она успела не только заварить чай, но и сделать бутерброды. Парень пришел на кухню уже полностью одетым в традиционные синие джинсы и белую футболку, в отличие от неё, так и продолжавшую щеголять в белом махровом полотенце. Завтракали в молчании. Сделав последний глоток, Драгнил поставил чашку в раковину и спокойно, как будто делал это каждый день, сказал:

— Мне нужно уйти. Еда в холодильнике. Книг нет, но есть телевизор. В шкафу можешь взять футболку, любую, какая понравится. Вернусь вечером. Не скучай, — и ушел.

Вот так. Ни поцелуя, ни наручников.

И теперь Люси в немом изумлении рассматривала металлическую конструкцию, закрывающую вход-выход из квартиры, пытаясь осмыслить происходящее и разобраться в своих чувствах. Недоумение (Драгнил в очередной раз сломал ее представления о преступниках), облегчение (теперь ей не придется весь день проводить, прикованной к кровати) и… обида?

Люси нахмурилась. Что за чушь пришла ей в голову? Парень просто воспользовался ситуацией, ни о каких чувствах ни с его, ни, тем более, с её стороны речи быть не может. Спасибо, что хотя бы в этот раз обошлось без насилия, при их теперешних отношениях это было лучшее, на что можно было рассчитывать. И всё же… За всё время, с момента её пробуждения и до его ухода, Драгнил ни разу даже не улыбнулся ей. Конечно, он не улыбался и раньше (не считать же за улыбки кривые насмешливые гримасы), но после утреннего происшествия она в глубине души всё же надеялась хотя бы на это — в благодарность за доставленное удовольствие.

«Дура…» — вздохнув и мысленно поставив себе столь неутешительный диагноз, девушка вернулась на кухню. Надо чем-то себя занять, чтобы всякая чепуха в голову не лезла. Пункт первый: убраться на кухне. Пара минут, и здесь всё снова сияло чистотой. Как ни странно, именно кухня, в отличие от других, виденных Люси, комнат, больше всего по интерьеру подходила Драгнилу. Четкие, прямые линии шкафов из темного дерева; холодный стальной цвет кухонной техники; чёрный кафель на стенах и резко контрастирующие с ним белые лёгкие шторы на окне. Даже тяжёлый деревянный стол на толстых гнутых ножках, занимающий всю середину кухни. Словно это было единственное место в квартире, которое её хозяин решил изменить под свой вкус и невольно сделал отражением своего внутреннего «я»: хищного, холодного и уверенного в себе.

Последний раз окинув взглядом кухню, Люси пошла в гостиную. Теперь пункт номер два: одежда. Насколько она помнила, в спальне, где её держал Драгнил, не было ничего, кроме кровати и небольшого комода из светлого дерева. Значит, шкаф с обещанными футболками должен быть именно в гостиной. Утром Люси не успела её как следует рассмотреть, отправленная гостеприимным хозяином в уже известном направлении. Теперь у неё была такая возможность.

Итак, гостиная. Небольшая, но уютная. Кремовые стены, легкие шторы в тон. У окна невысокая тумба со стоящем на ней безобразно большим телевизором новейшей модели, напротив — диван, справа — полки от пола до потолка, слева — искомый шкаф. Распахнув дверцу, Люси застыла в задумчивости. Выбор был не то что невелик, его вообще не было, потому что все футболки были белые. У него что, пунктик такой? Ещё и поиздевался, гад: «Возьми любую, какая понравится». Тяжело вздохнув, девушка взяла верхнюю и, скинув полотенце, быстро оделась. Но если с верхней частью гардероба вопрос был решён, то с нижней явно были проблемы. По причине отсутствия замены её единственным трусикам. Те, насколько она помнила, вчера покинули тело своей хозяйки вопреки её желанию, и дальнейшая их судьба была ей неизвестна. Оставалось только надеяться, что они всё ещё находятся в спальне и пригодны к использованию.

Небольшой кружевной лоскуток действительно ожидал её под опостылевшей кроватью, вот только использовать его по назначению Люси не решилась. Потому что сначала их надо было постирать и дать высохнуть. Ладно, до вечера, а, значит, и до возвращения Драгнила была ещё куча времени, а пока можно походить и так.

Закончив с постирушками и выйдя из ванной комнаты, Люси заметила в конце коридора ещё одну дверь. Распахнув её, девушка почувствовала себя, как жена Синей бороды, нарушившая приказ мужа не совать свой нос куда не следует. Это была та самая комната. Люси быстро захлопнула дверь и прислонилась к стене, дрожа всем телом. Ей показалось, что она снова чувствует холод металла на груди и острую, режущую боль на шее. Помедлив, она подняла руку и потрогала место, где нож царапнул кожу. Шрам. Тонкий как ниточка, почти не ощутимый. Вечное напоминание о пережитом кошмаре. Не желая больше оставаться здесь, Люси заставила себя оторваться от стены и медленно пошла по коридору.

Только в гостиной она почувствовала, что страх отпустил её. На смену ему пришло желание съесть что-нибудь вкусненькое для восстановления душевного спокойствия. Люси старательно перерыла весь холодильник и, к своему удивлению, обнаружила в нём мороженое. Ванильное, свое любимое. Целое ведро. Хм, а Драгнил-то не равнодушен к сладкому, кто бы мог подумать. Не для неё же припасено это богатство. Ладно, оставим ему немного. Может быть…

Прихватив ведерко с мороженым и ложку, Люси вернулась в гостиную и, уютно устроившись на диване, потянулась к пульту от телевизора. Совместим приятное с полезным, поедим мороженое и посмотрим новости. Вдруг удастся узнать что-то для себя полезное.

Увы, поначалу её ждало полное разочарование. Никакой, даже мало-мальски связанной с ней и её похищением информации не попадалось. Девушка без конца переключала каналы, но все было безрезультатно. Она уже хотела выключить телевизор, как вдруг наткнулась на один из местных каналов и вся обратилась в слух. Её отец давал интервью. Спокойный, уверенный, как всегда в безукоризненном строгом костюме. Рядом — Гажил. Такой же деловой и спокойный. Почти. Его рука периодически поправляла сидевшие на носу очки в тонкой золотой оправе, незаметно потирая переносицу. Мало кто знал, что означал этот жест. Рэдфокс явно нервничал. Оно и понятно, ведь они с Гажилом не чужие друг другу, а, значит, о её похищении ему известно. И «держать лицо», как говорил отец, в такой ситуации у него явно не получалось. Ох… Люси почувствовала, как у нее сжалось сердце, а на глаза навернулись слезы. Судорожно вздохнув, девушка попыталась успокоиться. Единственное, чем она может им помочь сейчас — это не злить своего тюремщика и попытаться остаться в живых.

Пока Люси успокаивала себя, интервью продолжалось. Так, о чем там спрашивали? Планы на будущее, участие в строительстве нового спортивного комплекса, благотворительность, инвестиции, личная жизнь, бла-бла-бла… Ничего интересного и полезного.

— Последний вопрос, господа журналисты, — предупредил пресс-секретарь.

— Господин Хартфилий, как вы прокомментируете слухи о помолвке вашей дочери, Люсьены Хартфилии, с вашим деловым партнером, господином Макаровым?

— Никак.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Никакой помолвки не было и, думаю, в ближайшее время не будет. Моей дочери ещё рано думать о замужестве. Сейчас для неё главное — получить хорошее образование. А теперь простите, меня ждут дела, — отец поднялся, давая понять, что интервью закончено.

Люси едва не подавилась мороженым. Что всё это значит?! Ещё неделю назад отец чуть не прибил её, когда она отказалась выйти за того противного старикашку, а сегодня заявляет, что и не собирается выдавать её замуж в ближайшее время. У нее что, глюки тогда были?!

А может, это заявление — результат похищения? Кстати, о самом похищении не было сказано ни слова, будто его и нет. Это может значить только одно — отцу запретили сообщать об этом в прессу, да и в полицию, скорее всего, тоже. Аргументы у похитителей были более чем убедительными. Вопрос в том, что они хотят.

Выключив телевизор, Люси стала сосредоточенно обдумывать все происходящее, не забывая поглощать мороженое. Итак, что может быть нужно похитителям? Первая мысль: деньги. Но зачем держать её так долго, да ещё тратиться на еду, лекарства, одежду (пусть и со своего плеча)? Если отец не хочет платить, разумнее было бы на него надавить, устроив небольшое членовредительство заложнице. Но её не трогают (вчерашнее не в счёт, потому что совершено было явно под действием алкоголя, то есть спонтанно), значит, дело не в деньгах.

Посмотрим с другой стороны. Отмена её помолвки и ожидаемое «безбрачное» будущее. Отец не из тех людей, кто отказывается от задуманного, особенно, если оно сулит ему немалую выгоду. Может, некто-то по большой и чистой любви решил спасти её от «милого» женишка таким необычным способом? Ага, Драгнил, например. Люси вторично за сегодняшний день едва не подавилась молочным продуктом. Совсем вы, девушка, в плену головой двинулись. Не иначе сказок в детстве перечитали. Так не бывает. Хотя… Почему бы и нет? Увидел, влюбился, узнал о предстоящей свадьбе и, как настоящий романтик, решил спасти любимую от страшной участи… Люси печально облизнула ложку. Нет, эта версия тоже не подходит.

И вообще, во всей этой истории с похищением было что-то неправильное. Девушка не могла объяснить, что именно её настораживало, это было чисто интуитивное, ни на чем не основанное знание. Все: от личности её тюремщика до условий содержания — противоречило здравому смыслу и, хоть и имело логическое объяснение (пусть и с натяжкой), больше походило на бред сумасшедшего. Или реалити-шоу. С ней в главной роли.

С подобными мыслями Люси провалялась на диване почти весь день. Иногда, ради разнообразия, она пыталась смотреть телевизор, но в новостях ничего нового так и не сказали, а фильмы мозг просто отказывался воспринимать. Книг в доме действительно не было, но девушку это не расстроило: скорее всего, их ожидала бы та же участь, что и фильмы. Уже вечером, больше от вынужденного безделья и внезапно свалившейся на неё свободы передвижения, чем от голода и желания побаловать своего похитителя, она решила приготовить ужин.

Процесс уже подходил к концу, когда входная дверь хлопнула и в кухню вошел Драгнил. Некоторое время он молча наблюдал за царившей на кухне вакханалией, потом спокойно поинтересовался:

— Что здесь происходит?

Люси отвлеклась от готовки, посмотрела на него и, немного покраснев, сказала:

— Я решила приготовить ужин. Ты не сердишься?

Парень подошел к ней, последовательно сунул нос во все кастрюльки и неопределенно хмыкнул.

— Что-то не так? — встревожено спросила Люси.

— Нет, просто не думал, что ты умеешь готовить.

— Совсем немного. Ты голоден? У меня уже всё готово. Может, поужинаем, пока горячее?

Драгнил кивнул. Девушка повернулась к нему спиной и потянулась за тарелками, стоящими в шкафу. Её футболка при этом задралась, открывая стоящему сзади парню весьма интересную картину. Тот, наклонив голову, полюбовался видом и, подойдя к девушке, обнял за талию. Люси замерла. Драгнил осторожно повернул её лицом к себе и, посмотрев в глаза, негромко сказал:

— Кажется, ты кое-что забыла. Какой же ужин без десерта? — и накрыл её губы своими, нахально углубляя поцелуй.

Стоило Люси ответить на ласку, как сильные руки подхватили её и, крутанув в воздухе, усадили на обеденный стол. Холодная деревянная столешница заставила девушку вздрогнуть. Похоже, она забыла не только про десерт. Нижняя часть её гардероба так и висела в ванной. За тяжёлыми мыслями и вечерними хлопотами она совсем о них забыла. Теперь понятно, что так вдохновило Драгнила. Хотя кто даст гарантию, что, будь они на месте, ничего бы не случилось?..

Между тем парень, продолжая целовать, уже вовсю по-хозяйски шарил руками под её одеждой. Люси тоже захотелось прикоснуться к нему, и она потянула его за футболку. Розововолосый понятливо стянул одежду, отбросил в сторону и вернулся к прерванному занятию. Люси с наслаждением пробежалась пальцами по широкой спине Драгнила. Тот, оценив преимущество обнаженного тела, стянул футболку и с Люси.

— Знаешь, — неожиданно для самой себя сказала девушка, — кажется, там осталось немного мороженого, — и указала глазами на стоящее неподалеку ведёрко.

Драгнил заглянул в ёмкость. Увы, если что-то в ней и оставалось, то уже давно растаяло. Люси покаянно ойкнула и закусила губу. Парень на секунду задумался, потом зачерпнул ложкой немного бывшего мороженого и, хитро усмехнувшись, сказал:

— Думаю, это ещё можно исправить.

Когда Люси поняла, что он имел в виду, было уже поздно: холодные белые ручейки, обгоняя друг друга, бежали вниз по её телу. Драгнил отставил ведёрко и, наклонившись, стал слизывать их. Девушка, закрыв глаза, с удовольствием отдалась этой новой, необычной ласке. В какой-то момент парень слегка надавил ей на плечи, заставив лечь. Дерзкий язык партнера спускался всё ниже, пока не достиг волшебной точки. Люси выгнулась и застонала. Только не останавливайся, пожалуйста…

Тугой комок внизу живота, горячая волна, невольный крик, сладкое беспамятство…

Ощущение наполненности, желание слиться воедино, принадлежать, отдаваться… до конца…

Люси медленно, словно выныривая из глубокого омута, возвращалась в реальность. Драгнил помог ей сесть и теперь слегка придерживал, обняв и зарывшись лицом в её волосы. Опять не поцеловал, но и не отодвинулся, как утром. Уже что-то…

— Тебе говорили, что ты прекрасно готовишь? — услышала она его немного хриплый голос.

— Нет, — выдохнула Люси. — Никогда. Разве это правда?

— Конечно, — ответил он. — Это был лучший десерт, который я когда-либо пробовал.

Утро пошло по уже ставшему привычным сценарию: пробуждение, душ, завтрак. За всё время они не обмолвились с Драгнилом и десятком слов, обходясь только необходимыми фразами. Кажется, им обоим было не до светских бесед. Розововолосый был, как обычно, спокоен, но в каждом его движении, холодном тоне, равнодушном взгляде стальных глаз чувствовалось какое-то внутреннее напряжение, словно он чего-то ждал и поэтому старался не отвлекаться на другие раздражители. Казалось, тот факт, что Люси теперь не нуждается в его, пусть и вынужденной, заботе, принёс ему облегчение, и он, насколько это было возможно, не обращал на неё внимания.

Девушка же была поглощена своими мыслями, которые снова и снова, с упёртостью некоего вьючного животного возвращались в её голову. После завтрака она, не дожидаясь приказа Драгнила, ушла в спальню и, забравшись с ногами на кровать, всецело отдалась мыслительному процессу. Кроме навязших в зубах теорий о причинах её похищения, Люси беспокоил ещё один вопрос — то, что происходило между ней и её похитителем. Ни его, ни её поведение не укладывалось в привычные рамки отношений «преступник-жертва». Всё было неправильно, нелогично, словно вывернуто наизнанку. Действия Драгнила — то жёсткие и подчас жестокие, то необычайно мягкие и вполне человечные — сбивали с толку, заставляя метаться от ненависти к некой симпатии и обратно. Она не допускала и мысли о том, что может влюбиться в своего тюремщика. Но было бы неверным не признавать тот факт, что он нравился ей, и, если бы они познакомились при других обстоятельствах, она позволила бы этой симпатии перерасти в нечто большее. Эти противоречивые чувства терзали её; Люси не могла найти им разумного объяснения, постепенно незаметно для себя погружаясь в депрессию.

Однако насладиться самоанализом ей не дали. Дверь открылась, и в комнату вошел Драгнил с пакетом в руке.

— Подбери себе что-нибудь. — сказал он, кладя свою ношу на кровать. — Только побыстрее, у нас мало времени.

Как только он вышел, Люси заглянула в пакет. Там была одежда. Девушка остановила свой выбор на бледно-голубых джинсах и синей трикотажной водолазке без рукавов, которая удачно скрывала ещё не сошедшие на шее синяки. Сложив оставшиеся вещи обратно, Люси вышла в коридор. Драгнил уже ждал её у входной двери. На нём были традиционные синие джинсы, но футболку он сегодня сменил на белую свободную рубашку, добавив в свой гардероб черную кожаную куртку. Девушка уже хотела поинтересоваться на счет обуви для себя (в самом деле, не босиком же идти), когда заметила на полу свои туфли. Стоило ей обуться, как тихо лязгнул электронный замок на двери, и Драгнил, взяв её за плечо, молча повёл за собой. Проигнорировав лифт, они спустились по лестнице и, выйдя из дома, оказались на заднем дворе. Здесь почти вплотную к двери был припаркован черный джип Драгнила. Парень подсадил Люси на пассажирское сиденье, обошёл машину и, заняв водительское место, повернул ключ зажигания. Мотор чуть рыкнул и, успокоившись, сыто заурчал. Драгнил несколько секунд сидел, положив руки на руль, словно ведя со своим железным другом одним им понятный молчаливый диалог, потом повернулся к девушке.

— Пристегнись, — бросил он и двинул рычаг переключения скоростей.

Джип вынырнул из подворотни и неторопливо закружил по городу. Драгнил уверенно вёл машину, неотрывно глядя на дорогу и соблюдая правила. Они ехали уже минут двадцать, и Люси, не выдержав царящего в автомобиле напряжённого молчания, решила всё же задать вопрос:

— Куда мы едем?

— К заказчику.

Если в голове девушки и мелькали мысли о том, чтобы выпрыгнуть из машины, то теперь от них не было никакого толку. Люси на собственной шкуре узнала значение выражения «от страха отнялись ноги». Кажется, у неё отнялись не только нижние конечности; всё тело словно наполнилось какой-то липкой, удушающей слабостью, заставляющей кровь гулко стучать в висках.

— Значит…

— Да, я всего лишь исполнитель.

— Кто?.. — выдохнула девушка.

— Скоро всё узнаешь.

Люси вжалась в спинку сиденья и закрыла глаза. Страх не отпускал, горячими пальцами сжимая внутренности. Сердце тугим комком билось в горле, своим стуком заглушая все остальные звуки. На мгновение ей показалось, что Драгнил легонько сжал её руку, но она не стала открывать глаза, чтобы проверить, не почудилось ли ей. Почему-то Люси казалось, что, окажись это правдой, ей станет ещё страшнее.

Неизвестно, как долго они кружили по городу — время перестало быть ощутимым, словно исчезло совсем. Машина остановилась, мотор успокоился и замолчал, хлопнула дверца. Люси почувствовала, что парень отстегнул ремень безопасности и потянул её из машины. Пришлось открыть глаза: после пары шагов девушка обо что-то споткнулась и, если бы Драгнил не держал её за плечо, она бы точно упала.

— Смотри под ноги, — тихо рыкнул парень, слегка встряхнув её.

Они были под мостом у реки. Тихое и безлюдное местечко, хорошо подходящее для тайной встречи. Или чтобы припрятать ненужный труп. От таких «весёлых» мыслей ноги предательски задрожали, и девушка снова чуть не упала. Драгнил на этот раз просто сильнее сжал её руку. Они обошли машину и, сделав несколько шагов, остановились. Люси подняла голову и осмотрелась. Прямо перед ними находился ещё один автомобиль, а рядом с ним, удобно пристроив на капоте свою пятую точку, стоял… Девушка замерла, в растерянности смотря на третьего участника их рандеву:

— Ты…

Тот поднял голову и, усмехнувшись, сказал:

— С днём рождения, Люси! Извини, что без подарка.

— Заранее не поздравляют.

— Что поделаешь. Кто знает, вдруг позже у тебя не будет возможности принять мои поздравления.

Люси тяжело вздохнула:

— Может, прекратишь паясничать и объяснишь, что здесь происходит? Он, — девушка кивнула на стоящего чуть в стороне Драгнила, — сказал, что ты заказчик похищения. Это правда?

Её собеседник белозубо улыбнулся:

— Чего только не сделаешь ради красивой девушки? К тому же, насколько я помню, ты и сама была не в восторге от предстоящего события. Или я ошибаюсь?

— Нет, — Люси сложила руки на груди и нахмурилась. — Просто я не понимаю, во-первых, как ты теперь объяснишь всё отцу, а, во-вторых, зачем ТЕБЕ это было нужно?

— Ну… — протянул стоящий напротив мужчина. — У меня были на то свои, личные, причины, — и, загадочно блеснув очками, нежно и немного смущённо улыбнулся ей.

Люси почувствовала, что краснеет. Сердце второй раз за этот день отплясывало бешеную чечётку, мысли в спешном порядке покинули гудящую от происходящего голову, оставив ей только щемящее, неприятное чувство дежа-вю. Она просила спецназ, а не рыцаря на белам коне! Вернее, на Mercedes-Benz AMG серебристого цвета, хотя это мало что меняет. На чём бы он ни был, это не должен быть он! Только не этот человек — серьёзный, деловой, внимательный, заботливый, лучший друг и верный участник её детских игр, почти что брат! Только не Гажил! После её возвращения домой, весь последний год, он постоянно бывал у них, они общались, обсуждали её планы на будущее… Неужели всё это время он видел в ней не просто бывшую озорную девчушку с двумя хвостиками и вечно встрёпанной чёлкой, дочь своего босса, а нечто другое? Вернее, кого-то.

Сердце отказывалось возвращаться в свой привычный ритм, нещадно колотясь о грудную клетку, голова просто раскалывалась от боли. Это дурацкое похищение, сорвавшее свадьбу. На что он надеялся? Вряд ли отец после случившегося проникнется его чувствами и пустит скупую слезу, благословляя их брак. Если уж господин Хартфилий и будет рыдать, то только на могиле несчастного влюблённого. Что же касается самой Люси… Она не могла думать о Гажиле иначе, как о старшем брате, и, хоть его неожиданно открывшиеся чувства были приятны ей, отнюдь не вызывали в ней никакого, даже маломальского отклика. Скорее наоборот, отталкивали, словно в этом было что-то неправильное. Тем более, что… Девушка обернулась. Драгнил по-прежнему стоял в паре шагов от неё, равнодушно глядя перед собой, словно и этот разговор, и сама Люси с её проблемами были ему до лампочки.

Неожиданный, громкий смех заставил её вздрогнуть. Рэдфокс хохотал во всё горло, запрокинув голову и похлопывая себя по коленям. Его смех неприятно бил по ушам. Девушка, онемев, растерянно наблюдала за веселящимся Гажилом.

— Если бы ты только видела свою физиономию, — немного успокоившись, сказал тот. — У меня были личные причины желать отмены твоей свадьбы, но не совсем те, о которых ты подумала. Ты, конечно, симпатичная и всё такое, но не в моем вкусе, — и снова захохотал.

Люси побледнела, до боли сжимая кулаки. Не сказать, что ей было так уж обидно, что её предположение о чувствах Рэдфокса оказалось неправильным. Гораздо обиднее было выставить себя (пусть и невольно) полной дурой, поверив в то, чего нет. Ведь Гажил нарочно это сделал. А теперь смеялся над ней, довольный своей глупой шуткой.

— Ты можешь, наконец, объяснить, зачем устроил весь этот цирк? — прошипела Люси, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наброситься на мужчину с кулаками.

— Пожалуйста, — пожав плечами, неожиданно спокойно сказал Рэдфокс. — Как ты знаешь, фирма, которой на данный момент управляет твой отец, изначально принадлежала двум компаньонам — Джудо Хартфилию и Марку Рэдфоксу, моему отцу. По договору, заключённому между ними, после их смерти фирма в равных долях должна перейти их детям, то есть тебе и мне. Однако есть пара условий, которые могут изменить этот расклад. Первое: если кто-то из нас женится или выйдет замуж до достижения им восемнадцати лет, то в этом случае фирма отходит ему полностью в качестве, так сказать, свадебного подарка. С нашей стороны условие было выполнено, а вот твой отец не захотел честно играть.

— Поэтому ты и решил расстроить свадьбу, — устало вздохнула Люси.

— Умница, детка, — ухмыльнулся Рэдфокс.

— Гажил, отвези меня, пожалуйста, домой. Ты добился своего. Давай закончим этот спектакль.

— Разве тебе не хочется узнать второе условие? — Рэдфокс оторвал свой зад от капота и, засунув руки в карманы, подошёл к девушке. Та молча смотрела на него, не выказывая ни любопытства, ни желания узнать ещё один секрет семейного бизнеса. Больше всего сейчас ей хотелось оказаться в своей комнате, запереться на ключ и дать волю слезам. Всё остальное может подождать.

Очевидно, Гажил так не считал. Чуть наклонившись к ней, он сказал:

— Второе условие мне особенно нравится. Фирма не будет делиться и в случае, если один из наследников умрёт раньше восемнадцати лет. Угадай, кто отлично подходит под эту ситуацию? — Рэдфокс выпрямился и довольно осклабился. — Как ты там сказала? — добавил он, смотря в широко открытые, застывшие глаза девушки. — «Давай закончим это спектакль»? Пожалуй, ты права, нам действительно пора закругляться. Пристрели её, Саламандр, — и резко развернувшись, пошёл к машине.

Люси медленно повернулась. Драгнил вытащил из-за спины чёрный матовый пистолет, передёрнул затвор и посмотрел девушке в глаза:

— Прости, принцесса, ничего личного. Это просто работа.

Потом поднял руку и нажал на курок.

Драгнил поднял руку. Палец мягко нажал на курок, посылая в полёт смертельный заряд. Пуля пробила беззащитную плоть, равнодушно обрывая тонкую ниточку человеческой жизни. Жёлтый цилиндр гильзы, тускло блеснув, упал вниз и запрыгал по речной гальке, звонко дробя время на бесконечно долгие мгновения. Человек покачнулся, сделал шаг и безвольной куклой упал на землю. Кровь тёмной струйкой зазмеилась между мелкими камешками, нехотя впитываясь в песок.

Выстрел…

Глухой, раскатистый звук раскатился по реке, разорвав хрупкую тишину и распугав немногочисленных птиц. Те с резкими, гортанными криками взмыли в воздух и, бешено молотя по воздуху большими, белыми крыльями, унеслись прочь. Драгнил задумчиво проводил их глазами. В детстве мать рассказывала ему красивую легенду, по которой птицами становятся души невинно убиенных людей. Интересно, сколько таких душ выпустил на волю он сам?

Пистолет приятной тяжестью оттягивал руку. Нагревшаяся рукоять плотно лежала в ладони, сливаясь с ней в одно целое, словно став продолжением живой плоти. Странно, он никогда не считал оружие бездушной железякой. Оно могло быть холодным, капризным, бесшабашным, серьёзным. Могло любить и ненавидеть, предавать и быть верным. Как человек.

Его «беретта» никогда не предавала его. Сегодня он сам станет предателем.

Драгнил медленно сделал несколько шагов по направлению к воде, даже не обернувшись, чтобы посмотреть на свою жертву. Зачем? Он никогда не промахивался. Это было не в его правилах. Работу, какой бы она не была, он всегда выполнял безукоризненно. Так было всегда, и сегодняшний день не исключение. Поэтому сейчас в душе не было ничего: ни горечи, ни сожаления, ни тем более жалости, только привычное ледяное спокойствие. Именно то, что нужно, чтобы осуществить задуманное.

Лёгкий, слегка влажный от близости реки ветерок ерошил волосы, мягко щекоча шею, подбиравшееся к зениту солнце ощутимо припекало спину. Драгнил поднял руку, всё ещё сжимающую пистолет, и внимательно, словно в первый раз, стал рассматривать оружие. «Беретта» доверчиво лежала на раскрытой ладони. Черный матовый корпус слегка поблескивал, приятно оттеняя загорелую кожу. Нацу осторожно погладил большим пальцем шероховатый ствол, словно просил прощения.

— Позаботься о матери. Ты ей сейчас очень нужен.

— Вырастешь — поймешь.

Она никогда не уходила.

— Кто он?

— Я просто хочу знать, Лис…

Она никогда не предавала.

— Прости... Я больше не могу…

— Мама! Не делай этого!..

Она никогда не сдавалась.

Она была его прошлым и настоящим…

Речная вода сыто хлюпнула, принимая добычу. Рука, словно желая вернуть только что утраченное, сжалась в кулак и медленно опустилась.

…но она не могла стать его будущим.

Драгнил развернулся и пошёл обратно. Вернувшись к месту встречи, он достал из кармана телефон и набрал пару цифр.

— Я хочу сообщить об убийстве, — сказал он, как только на другом конце взяли трубку. — Труп под западным мостом. Огнестрельное ранение, — и нажал сброс. Теперь у него есть не больше двадцати минут до приезда копов. Немного. Нужно поторопиться.

Драгнил подошёл к девушке. Её глаза были по-прежнему широко открыты, шоколадная радужка почти исчезла под расширившимися зрачками, остановившийся, стеклянный взгляд ничего не выражал. Бледное лицо было похоже на безжизненную маску. Прости, девочка, у меня не было другого выхода.

Слегка наклонившись, он нежно коснулся своими губами её губ. Чуть помедлив, Драгнил с силой впился в её рот, чувствительно прикусив бледные губы. Девушка вздрогнула, судорожно втянула воздух; веки отяжелели и медленно опустились. Через пару секунд Люси уже страстно отвечала на его поцелуй, но, как только она захотела прижаться к парню, тот резко отстранился. Девушка потянулась за ним, и, если бы он не удержал её вытянутыми руками за плечи, она бы упала. Люси открыла глаза и, тяжело дыша, посмотрела на Драгнила. Тот отпустил её и тихо сказал:

— Пора убираться отсюда.

Девушка не двигалась, продолжая смотреть ему в глаза:

— Гажил…

— Он больше не опасен.

Люси попыталась найти глазами Рэдфокса, но парень шагнул в сторону, закрывая ей обзор своей широкой спиной, и уже настойчивее подтолкнул к машине:

— Нам надо ехать.

Девушка послушно двинулась в нужном направлении, но, сделав пару шагов, вдруг повернулась и уткнулась Драгнилу в плечо. Тот сердито зашипел. Люси на секунду сжала в кулаке его куртку, пытаясь сдержать подступившие слёзы, резко развернулась и уже самостоятельно быстро пошла к джипу. Парень дождался, пока она займет своё место, сел сам и, резко газанув, выехал на трассу. Уже здесь немного сбросил скорость и аккуратно влился в автомобильный поток. Покрутив настройки радио, он поймал полицейскую волну и стал кружить по городу, вслушиваясь в разговоры стражей порядка. Минут через тридцать из приемника раздался хриплый мужской голос:

— База, это тридцать четвёртый. Звонок об убийстве с западного моста подтвердился. Огнестрельное ранение в голову. Жертва — мужчина, на вид двадцать пять — тридцать лет, прилично одет. Здесь же брошена машина, по документам принадлежит Гажилу Рэдфоксу. Скорее всего, это он и есть. Высылайте экспертов.

Драгнил отключил радио и, заехав в переулок, остановил машину. Мотор сбавил обороты и затих. В салоне воцарилась напряжённая, хрупкая тишина. Парень искоса посмотрел на девушку. Та не шелохнулась. Всё время, пока они ехали, она так и сидела, отвернувшись от него и отрешённо смотря в окно. Очевидно, шок ещё не до конца прошёл. Что ж, тем лучше, ему сейчас не до разговоров. Достав телефон, он набрал по памяти номер и стал ждать ответа. После пятого или шестого гудка сухой мужской голос сказал:

— Слушаю.

— Господин Хартфилий, вас интересует информация о похищении вашей дочери, Люсьены Хартфилии? Только не говорите, что её не похищали. Сказки о том, что она отдыхает на каком-нибудь горнолыжном курорте оставьте для прессы.

— Кто вы и откуда вам известно о похищении?

— Неважно. Да или нет?

— Вы знаете, где она и кто это сделал?

— Даже более того, — усмехнулся Драгнил, снова бросая косой взгляд на Люси. От прежней отрешённости не осталось и следа, девушка чутко прислушивалась к его словам, нервно сжав тонкие пальцы. Хорошо, уже приходит в себя, очень вовремя. — Если мы сойдёмся в цене, вы уже сегодня получите её обратно.

— Сколько?

Драгнил назвал сумму. Его собеседник помолчал немного, словно обдумывая, где и когда взять эти деньги, потом явно нехотя согласился. Жлоб вы, Джудо Хартфилий, спокойно могли бы за дочку отвалить и в два раза больше. Ладно, не стоит привередничать, не он это начинал.

— Через час на нижней парковке вашего дома. Надеюсь, не стоит говорить, что вы должны быть один? Ни копов, ни охраны. Иначе я пристрелю девчонку.

— Я понял, — скрипнул зубами собеседник.

Драгнил, не прощаясь, отключился. Бросил быстрый взгляд на экран, мысленно зафиксировав время. До места встречи ехать довольно далеко, да и время неудобное, в городе на дорогах начинаются пробки, поэтому лучше отправляться прямо сейчас.

— Скоро всё закончится, — сказал он, достал из бардачка блокнот и, написав несколько слов, протянул его Люси. — Запомни этот адрес. Люди, которые встретят тебя там, друзья. Они помогут, если нужна будет помощь. Любая помощь. Просто назови моё имя.

— Хорошо.

Он заставил её несколько раз повторить адрес, пока не убедился, что она верно его запомнила. Потом разорвал листок на мелкие кусочки, открыл окно со своей стороны и, высунув руку, разжал ладонь. Обрывки бумаги, подхваченные ветром, мелькнули в ярком полуденном солнце и пропали. Драгнил поднял стекло и бросил взгляд на вмонтированные в панель электронные часы. Вот теперь точно пора.

Джип взревел мотором и диким зверем, засидевшимся в неволе, выпрыгнул из подворотни на улицу. Драгнил вёл машину, не отрывая холодного, сосредоточенного взгляда от дороги. Люси невольно вжалась в сиденье. Её пугала не быстрая езда, а предстоящая встреча с отцом. Что он скажет, как поступит с ней? Её вины в отмены свадьбы нет, Гажил так или иначе осуществил бы задуманное, но кто знает, что именно происходило в доме во время её отсутствия? Зная характер отца, даже с учётом смягчающих обстоятельств, лучшее, на что она могла надеяться — домашний арест с постоянным надзором и контролем каждого шага. О худшем варианте Люси старалась даже не думать.

Тем временем машина, сделав очередной поворот, сбросила скорость и въехала в большое, скупо освещенное помещение, как всегда, лишь на треть заполненное автомобилями разных марок. Подземный гараж. Они были на месте. Драгнил проехал почти до середины и притормозил, мигнув фарами. Стоящий невдалеке темно-серый BMV ответил тем же. Люси узнала машину Локи. Водительская дверца открылась, и из машины вышел Джудо Хартфилий. Медленно обошел её, сделал несколько шагов и остановился, не пройдя и половины расстояния между их машинами.

— Я хочу увидеть дочь, — громко сказал он. В руках у него ничего не было. Люси посмотрела на Драгнила, но тот был спокоен.

— Когда я выйду из машины, — не поворачивая к ней головы, сказал он, — переберёшься на моё место. Только без глупостей, поняла?

Люси кивнула, хотя парень по-прежнему смотрел прямо перед собой, на её отца. Но, очевидно, Драгнил принял её молчание за положительный ответ (или вообще в нем не нуждался) и, распахнув свою дверь, выбрался из джипа. Девушка тут же перелезла на его сиденье, благополучно приложившись коленкой о руль. Стоило ей только сесть, как Драгнил цапнул её за плечо и буквально выдернул из машины. Не отпуская её руки, потянул за собой, заставив обойти открытую дверь.

— Увидели? Теперь я хочу увидеть свои деньги, — холодно сказал Драгнил.

Господин Хартфилий махнул рукой, и из BMV с пассажирской стороны выбрался Локи, держа в руках чёрный кожаный чемодан. Розововолосый нахмурился:

— Кажется, я предупреждал, чтобы вы были один.

— Не думаешь же ты, что я сам буду таскать такую тяжесть, — высокомерно задрал подбородок Джудо.

Драгнил молча смерил его глазами, потом бросил Локи:

— Положи чемодан на капот и открой. Медленно.

Локи повиновался. Откинув крышку кейса, он, повинуясь кивку Драгнила, отступил назад к своей машине. Розововолосый скользнул взглядом по содержимому чемодана и, удовлетворенно хмыкнув, подтолкнул Люси к отцу:

— Прощай, принцесса.

Девушка растерянно оглянулась на него и сделала пару неуверенных шагов.

— Люсьена, иди сюда! — грозно окрикнул её отец.

Люси повиновалась. Она уже почти подошла к Джудо, когда сзади негромко хлопнула крышка кейса и щёлкнули, закрываясь, замки. Девушка вздрогнула, нога подвернулась, и Люси остановилась, неловко опираясь на неприятно занывшую конечность.

— Вы грязно играете, господин Хартфилий, — вдруг раздался сзади странно спокойный, даже немного вальяжный голос.

Люси резко обернулась. Драгнил всё также стоял у своей машины, положив руку на закрытый чемоданчик, и, чуть нахмурившись, смотрел на Локи. Тот сделал несколько шагов к джипу, держа в поднятой руке пистолет.

— Я всегда играю только по своим правилам, щенок, — процедил сквозь зубы Джудо.

Рука Локи дёрнулась, почувствовав отдачу, чуть помедлила и опустилась. Драгнил выдохнул, покачнулся и упал за машину, но Люси успела заметить, как по его белой рубашке в районе сердца расплывается тёмно-алое пятно. Она бросилась к Нацу, желая… нет, уже не защитить, просто быть рядом, но чьи-то сильные руки схватили её и потащили прочь, не дав ей приблизиться к нему. И в этой страшной тишине, поглотившей и звук выстрела, и её крик, она отчётливо услышала голос Локи, говорившего кому-то по телефону:

— Скорп, надо забрать труп.

А потом двери лифта, уносящего её в их дорогой пентхауз, закрыли от неё и Локи, и чёрный Ленд Ровер с хищными языками пламени на капоте, и весь мир.

Прохладная вода тонкой струйкой потекла вниз, наполняя сложенные лодочкой ладони. Взмах вверх — и прозрачные струйки торопливо стекают по лицу, намокая светлые пряди волос и тяжело капая с подбородка на серую водолазку. На одежде тут же растекаются тёмные пятна, неприятно холодя кожу. Сколько она уже стоит здесь, час, два? Быстрый взгляд на часы. Всего десять минут, а ей показалось — целая вечность. Теперь время идет по-другому. Вернее, его совсем нет. Оно словно застыло холодным, вязким комочком потерявшей вкус жвачки, единственная участь которой — быть прилепленной к обратной стороне крышки стола. По-детски непринужденно и безразлично, ещё не зная истинную цену многим вещам, с искренней верой на получение новой, сладкой и вкусной, порции тянучки. Когда ребёнок понимает, что лимит его сладостей ограничен? Когда впервые под яркой упаковкой не находит привычной конфеты? Или начиная ощущать горечь в медовом послевкусии? Не имеет значения, финал всё равно будет один — широкий шаг из карамельно-воздушного детства в грязный водоворот взрослой жизни.

Рука медленно повернула вентиль, перекрывая слабый поток воды. Ей всё равно придётся выйти отсюда. Это просто иллюзия, что здесь, за хлипкой дверью университетской уборной, она может побыть в одиночестве и хоть пару минут пожить нормальной жизнью. Она уже давно не была одна. Она уже давно не живет нормальной жизнью. Она уже давно не живет. Потому что это — не жизнь. Сердцебиение, дыхание, бодрствование, сон, череда однообразных движений и ритуалов, подчеркивающих необходимую иллюзию. Она даже научилась улыбаться. Чтобы никто не узнал, что она — не живет.

Люси последний раз посмотрела на себя в зеркало, забросила на плечо сумку и вышла из туалета. Краем глаза отметила, как отлепился от стены и «ненавязчиво» пристроился сзади шкафоподобный тип. Её охрана. Вернее, надсмотрщик. А как иначе их назвать? Эти громилы таскались за ней повсюду: в магазин, на лекции, даже дома, неотлучные, словно тени в солнечный день. Спасибо, хоть в дамскую комнату не вламывались. Отец приставил их в первый же день после её возвращения из «плена», якобы для того, чтобы подобное больше не повторилось. Но на деле…

Как она и предполагала, Джудо Хартфилий не очень поверил в историю с «похищением», считая произошедшее розыгрышем, который организовала его дочь совместно с неким нахальным молодым человеком, дабы сорвать свадьбу. И не последнюю роль в появлении подобных мыслей у отца сыграл не кто иной, как Рэдфокс. Ему ничего не стоило извернуть имеющиеся факты, успешно отведя от себя подозрение и подставив не только своего исполнителя, но и Люси. Теперь, что бы она ни говорила, отец не верил ни одному её слову. Он сам сказал ей об этом. «Ты разочаровала меня, Люсьена. Твоя глупая выходка стоила мне немалых денег. Надеюсь, ты и этот самонадеянный щенок неплохо провели время, потому что другой возможности развлечься у тебя уже не будет». Теперь за ней следили ещё тщательнее, чем раньше, практически не оставляя одну. И она притворилась, что привыкла. Сделала вид, что смирилась, практически не обращая внимания на маячившие за спиной дополнительные тени. Просто сделала вид.

Люси быстро сбежала вниз по лестнице, ведущей на второй этаж, где располагалась дамская комната, миновала холл и, не сбавляя шага, пошла к машине. Лекции сегодня ещё не закончились, но у неё просто не было сил оставаться в университете до конца учебного дня. Снова это странное головокружение. Скорее всего, виной ему были непрекращающиеся кошмары, а ещё полное отсутствие аппетита — она почти перестала есть, а попытки Миры накормить её насильно оканчивались рвотой. Сегодня Люси с самого утра чувствовала себя разбитой и усталой, в голове словно перекатывались маленькие свинцовые шарики, которые наполняли черепную коробку непрекращающимся неприятным гулом. Девушка зашла между парами в туалет, чтобы немного освежить лицо, но, стоило ей склониться над раковиной, как все поплыло перед глазами, и она едва успела ухватиться дрожащими пальцами за край умывальника, чтобы не упасть. Вскоре всё прошло, но Люси решила вернуться домой. Она уже подходила к машине, когда охранник всё же сумел обогнать её и распахнуть перед ней дверцу чёрного Мерседеса. Дождавшись, пока она сядет, с грацией бегемота умостился на переднем сиденье. Молодой парень, сидящий на водительском месте, повернул к ней голову:

— Вас домой, мисс Хартфилия?

Люси молча отвернулась к окну. Водитель, не дождавшись распоряжений, мягко тронул машину с места. Раньше её всегда возил Локи. Но с того дня она больше ни разу его не видела. Возможно, они просто не пересекались. Вряд ли господин Хартфилий избавился от столь «ценного» работника. Интересно, что ещё поручал отец этому рыжеволосому? Судя по тому, что случилось в гараже, явно не упаковку рождественских подарков. Люси никогда не интересовалась семейным бизнесом, и всё произошедшее стало для неё серьёзным шоком прежде всего потому, что она даже подумать не могла, что отец способен на нечто подобное. Да, она считала его холодным и расчётливым бизнесменом, жёстким и властным родителем, готовым пожертвовать счастьем своей единственной дочери ради получения определенной выгоды. Но, как и большинство людей по отношению к своим близким, в глубине души надеялась, что в её отце, несмотря ни на что, всё же сохранилось хоть немного света. Очевидно, она совсем его не знала.

Впрочем, он был не единственным, в ком она жестоко ошибалась. Гажил Рэдфокс… Это имя неприятно скрипело на зубах, заставляя ёжиться, как от колючего ветра. Он так спокойно готов был убить её, пусть и не своими руками, что она теперь сомневалась: было ли вообще хоть что-то искреннее в нем или всё — от начала до конца — было только притворством, бессовестной ложью, чтобы втереться в доверие, подойти ближе и беспрепятственно получить желаемое? Ответов на эти вопросы она не находила. Как и не находила сил бороться с отупляющим отчаянием, стоило ей лишь подумать, что этот кошмар, в который она попала, останется для неё единственно возможным будущим. Изменить его можно было только одним способом — воспользоваться тем адресом, что дал ей перед смертью Драгнил. Он сказал, что там ей помогут, и она с отчаянием утопающего хваталась за эту тонкую, как паутинка, ниточку надежды. Нужна была самая малость — ускользнуть от бдительного ока своих конвоиров и добраться до нужного дома.

Резкий, тяжёлый аромат мужского одеколона заполнил салон автомобиля. Люси с ненавистью посмотрела в затылок сидящего впереди охранника. Он что, весь флакон на себя вылил? От запаха неприятно свербело в носу, вызывая тошноту.

— Останови машину, — прошипела Люси, с трудом сдерживая рвотные позывы.

— Но, мисс Хартфилия… — неуверенно протянул водитель.

— Останови, иначе тебе придётся убирать салон.

Угроза подействовала, машина вильнула к тротуару и замерла. Люси, не дожидаясь, пока ей откроют дверь, рванула ручку и с наслаждением втянула свежий по сравнению с салоном уличный воздух. Она не стала выходить из машины, просто сидела, закрыв глаза, с наслаждением чувствуя, как прохладный ветерок щекочет лоб, перебирая волосы. Вечно бы так сидеть.

— Мисс Хартфилия… — проблеяли откуда-то сбоку.

Люси молча захлопнула дверцу и до самого дома сидела, не открывая глаз и стараясь не дышать. Поднявшись в пентхауз, она сразу ушла в свою комнату и, упав на кровать, спрятала лицо в подушку. Почти сразу скрипнула дверь, и в комнату вошла Мира.

— Вы опять пропускаете занятия, — холодно сказала она. — Господин Хартфилий будет недоволен.

Люси не ответила. Мира подошла к кровати, потрогала её лоб, неопределенно хмыкнула и ушла. Вернувшись минут через двадцать, требовательно потрясла девушку за плечо:

— Вставайте. Господин Хартфилий сказал показать вас врачу. Я уже позвонила в больницу.

Уже наябедничала. Наверняка, и охрану с водителем расспросила. С чего только такая забота? Перед отцом выслуживается? Ну-ну, всё равно дальше постели он её не пустит.

— Поторопитесь, — раздражённо сказала Мира.

Люси мысленно вздохнула и поднялась. Всё же не стоило лишний раз злить эту стерву, она весьма злопамятна и может осложнить и без того её нелёгкую жизнь. Мира проводила девушку до лифта, сделала несколько указаний охране, и через час Люси уже сидела в просторной, светлой палате. Её попросили переодеться и, предупредив, что доктор скоро подойдёт, оставили одну. Не успела девушка как следует осмотреться, как в палату вошла женщина лет тридцати, одетая в белый халат и бледно-голубые форменные брюки. Выше среднего роста; открытое, симпатичное лицо; необычного, голубого цвета волосы; добрые синие глаза. Женщина присела на стул рядом с кроватью и улыбнулась:

— Я доктор Мелисса Уотер, а ты — Люсьена Хартфилия?

— Можно просто Люси, — ответила девушка, невольно улыбаясь в ответ. Улыбка у доктора Уотер была мягкая, открытая; она сразу располагала к себе.

— Твой… эээ… сопровождающий сказал, что последнее время ты плохо себя чувствуешь. Расскажешь мне поподробнее?

Люси пожала плечами:

— Я плохо сплю, иногда у меня кружится голова, пропал аппетит.

— Как давно это началось?

— Не могу сказать точно. Кошмары мне часто снятся, а всё остальное…

Люси отвела глаза. Как бы не была мила доктор, девушке не хотелось с ней быть до конца откровенной. Та понимающе хмыкнула и внимательно осмотрела свою пациентку с ног до головы. Люси почувствовала её взгляд и невольно прикрыла рукой шею с правой стороны. С некоторых пор она предпочитала носить водолазки или просто кофты с высоким воротником, закрывающим шрам. Он был тонким, почти незаметным, но Люси всё равно прятала его.

— Прости, если мой вопрос покажется тебе нескромным. У тебя есть молодой человек?

— Вы хотите спросить, были ли у меня сексуальные отношения? Да, были, — даже если отец узнает, что она не девственница, это вряд ли сделает её жизнь хуже, чем она есть сейчас.

— Когда последний раз у тебя была менструация?

Люси задумалась. Девушка точно помнила, что очередной цикл закончился за несколько дней до похищения, а вот потом… За всеми этими событиями, переживаниями и мыслями она не обратила на это внимания. Значит…

— Около двух месяцев назад. Вы думаете, я беременна?

— Мы можем узнать это прямо сейчас, — снова улыбнулась доктор Уотер и, выглянув в коридор, позвала медсестру. Та вкатила в палату кресло и, усадив девушку, повезла её по длинным больничным коридорам, пропахшим лекарствами и дезинфектором. Сзади них, пыхтя, потопал охранник. Люси покосилась на Мелиссу, испытывая неловкость от столь грубого внимания, но та лишь одобряюще улыбнулась ей, словно подобное было в порядке вещей, и уверенно захлопнула дверь перед самым носом провожающего, когда они зашли в один из многочисленных кабинетов. Кивком головы поблагодарив медсестру, доктор Уотер приглашающе похлопала рукой по кушетке, застланной белой тканью:

— Ложись. Сейчас я сделаю УЗИ, и мы всё узнаем.

Люси послушно перебралась на кушетку. Доктор отодвинула край её больничной одежды и, выдавив на живот немного прозрачного геля, стала водить по нему датчиком, внимательно смотря в монитор прибора. Через несколько минут она удовлетворенно кивнула и посмотрела на Люси:

— Как я и думала, ты беременна. Срок шесть-семь недель. Смотри, — доктор Уотер развернула к Люси экран. — Вот, видишь? — сказала она, указывая пальцем на темную точку. — Это твой малыш. Он ещё совсем крошечный, немногим больше горошины, но его сердечко уже бьётся.

Люси протянула руку и легонько коснулась пальцами экрана. Малыш. Маленькое чудо размером с фасолинку. Его ребёнок. В глазах защипало. Девушка опустила веки, чувствуя, как по виску течёт тяжёлая, горячая капля.

— Наверное, тебе нужно рассказать всё родителям.

Люси мотнула головой:

— Нет. Мама умерла, давно. А отец… Он точно ничего не должен знать, иначе он заставит меня сделать аборт.

— А твой молодой человек?

— Он умер.

Воцарившееся молчание неприятно давило на уши. Люси открыла глаза. Доктор Уотер сидела, отвернувшись к монитору, и что-то набирала на клавиатуре. Девушка судорожно вздохнула, подавляя подступающие к горлу слёзы. Теперь ей просто необходимо выбраться из дома. Речь идет уже не о её будущем, а о жизни её нерождённого ребёнка. Кто бы ни был его отец, малыш ни в чем не виноват. И она не позволит его убить.

— Доктор Уотер, пожалуйста, помогите мне, — торопливо, словно боясь, что ей не дадут поговорить с Мелиссой, сказала Люси. — Этот ребёнок… Я должна сохранить его. В городе у меня есть друзья… люди, которые мне помогут. Всё, что мне нужно, это связаться с ними. Но меня никуда не отпускают одну. Прошу, помогите мне незаметно покинуть больницу. Дальше я справлюсь сама.

Пока Люси говорила, доктор Уотер молча смотрела на неё, чуть склонив голову на бок. Потом чуть качнула ресницами, словно соглашаясь со своими мыслями, и сказала:

— Хорошо. Но сейчас тебе лучше вернуться в палату, а я подумаю, что можно сделать. И ещё нужно позвонить твоему отцу и сказать, что ты должна остаться в больнице. Пока же постарайся отдохнуть и не волноваться, помни, тебе сейчас это вредно. Договорились?

Люси кивнула. Доктор Уотер проводила девушку до двери, дала распоряжение сопровождающей медсестре и вернулась в кабинет. Плотно закрыв дверь, Мелисса достала из кармана телефон, быстро набрала номер и нажала вызов. Когда ей ответили, она сказала:

— План "Омега". Начинаем.

Яркий солнечный свет щедро заливал небольшую комнату, ложась тёплыми квадратами на пол и весело отражаясь от хромированных деталей мебели, но девушка, метавшаяся в узком пространстве между стеной и кроватью, этого не замечала. Подойдя в очередной раз к окну, она прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза, задержав дыхание. Доктор Уотер сказала, что ей нельзя волноваться, но не волноваться не получалось. С тех пор, как Люси снова вернулась в палату, нервное напряжение, вызванное неожиданной новостью и внезапно появившейся возможностью сбежать, не покидало её ни на минуту. Если всё получится…

Пол неприятно холодил голые ступни, слабость горячими волнами прокатывалась по телу, заставляя дрожать колени и неровно, гулко колотиться сердце. Люси легла на кровать, свернувшись под одеялом в комочек. Если всё получится, она будет свободна. Она сможет жить так, как ей захочется, сможет родить своего ребёнка. Правда, будущее пока представлялось ей весьма смутно, и Люси старательно гнала от себя тревожные мысли. Можно будет подумать об этом потом, когда она окажется в безопасности.

«Запомни этот адрес. Люди, которые встретят тебя там, друзья. Они помогут, если нужна будет помощь. Любая помощь. Просто назови моё имя».

Холодная волна страха окатила её с ног до головы. Она так легко поверила его словам. Но что, если она ошиблась и помощь беременной девушке не входит в список добрых дел неизвестных друзей? Что будет тогда? Остаться на улице одной, в таком положении… Хватит ли у неё сил бороться? Люси грустно улыбнулась. У неё просто нет другого выхода.

В палату вошла медсестра, неся в руках поднос с едой.

— Доктор Уотер сказала, что вам нужно поесть, — сказала она.

Аппетита не было, но Люси не хотелось обижать внимательный персонал, поэтому она поблагодарила медсестру и попыталась съесть хотя бы пару ложек. Вновь оставшись одна, девушка откинулась на подушку и уставилась в потолок. Доктор Мелисса Уотер. Милая, приветливая, отзывчивая. Она без раздумий согласилась помочь ей, даже не задумываясь о последствиях. А они не заставят себя ждать. Зная отца, Люси была просто уверена, что доктора ждут большие неприятности, если Джудо Хартфилий заподозрит Мелиссу в организации побега его дочери. Имеет ли Люси право так подставлять невинного человека? Девушка постаралась отогнать от себя неприятные мысли. Если бы у неё был выбор, она бы так никогда не поступила. Но пока придётся засунуть свою совесть куда подальше и действовать, как задумано. Для жалости сейчас не время и не место.

Время тянулось невыносимо медленно, и Люси сама не заметила, как задремала. Разбудило её лёгкое покашливание над ухом. Девушка открыла глаза и в изумлении уставилась на странную личность, стоящую у кровати. Мужчина, судя по комплекции: высокий, широкоплечий; тёмные, почти черные глаза с лёгкой хитринкой; широкие, крепкие ладони. Всё остальное рассмотреть мешали медицинская форма, шапочка и маска.

— Меня прислала доктор Уотер, — приятным голосом сказал неожиданный визитёр, делая приглашающий жест в сторону стоящего у дверей кресла на колёсиках. — Прошу.

Люси без лишних слов заняла предложенное средство передвижения. Медбрат резво покатил кресло по коридору, весело насвистывая себе под нос и не обращая внимания на топавшего сзади конвоира. Они попетляли немного по больничным коридорам, пару раз проехали на лифте и, наконец, подошли к большой белой двери без опознавательных табличек. Охранник по привычке хотел было сунуться с ними, но медбрат, загородив своим немаленьким телом проход, доверительно хмыкнул и сказал:

— Я бы не советовал. Здесь рентген делают. Лишнее излучение плохо влияет на работу… ээээ… некоторых органов, — и весьма недвусмысленно посмотрел шкафоподобному в район паха. Тот слегка взбледнул и быстро отошёл в сторону, дав медбрату беспрепятственно закрыть дверь. Миновав ещё пару дверей, Люси со своим сопровождающим оказались в маленькой комнате без окон, где их встретила доктор Уотер. Медбрат закрыл дверь, повернул ключ в замке и снял колпак с маской. На вид ему оказалось лет тридцать-тридцать пять, довольно симпатичное, мужественное лицо было покрыто ровным бронзовым загаром. Взъерошив короткие, необычного красного цвета волосы с единственной белой прядкой, мужчина улыбнулся, отчего на щеках появились ямочки, так не соответствующие его брутальному виду, и сказал:

— Я доктор Эрвин Грит. Если ты не против, побуду временно твоим персональным водителем.

— Я не против, — кивнул девушка. — У вас неплохо получается.

— Рад, что тебе понравилось. А теперь поторопимся, у нас мало времени. Твой охранник, конечно, не блещет интеллектом, но даже он рано или поздно поймёт, что рентген не длится больше получаса, и захочет проверить, где мы и чем занимаемся. Поэтому чем быстрее мы увезём тебя отсюда, тем лучше.

— Люси, тебе нужно переодеться, -сказала доктор Уотер, протягивая девушке одежду, в которой та опознала свои вещи. — Скорп, привези пока каталку, она в том коридоре, — Мелисса кивнула на дверь, противоположную той, в которую вошли Люси и доктор Грит.

«Скорп, надо забрать труп».

Вещи скорбной горкой сложились у ног девушки. Господи, какая же она дура! Так легко доверилась совершенно незнакомым людям. Теперь она оказалась в ловушке. Локи однозначно знаком с этой странной парочкой, или, по крайней мере, с одним из них. А ещё он работает на её отца. Если всё это совместить, то её перспективы, мягко говоря, оставляют желать лучшего.

— Вы отвезёте меня к отцу? Или просто убьёте? Хотя второе вряд ли. Убивает Локи, вы только трупы забираете.

Две пары глаз в немом изумлении смотрели на неё. Люси почувствовала дикую, какую-то отупляющую усталость. Ей вдруг стало абсолютно всё равно, что с ней станет, лишь бы всё побыстрее закончилось.

— О чем ты? Никто не собирается убивать тебя. Мы правда хотим помочь, — сказала Мелисса.

— Локи вы тоже помогали. Я сама слышала, как он звонил кому-то, кого назвал Скорпом, и просил забрать труп. Ведь это были вы, не так ли?

В комнате повисло молчание. Доктор Уотер посмотрела на Грита, вопросительно подняв брови.

— Саламандр, — коротко бросил тот.

— Я прибью этого рыжеволосого идиота, — устало вздохнула Мелисса и обернулась к девушке. — Люси, я знаю, сейчас сложно в это поверить, но мы действительно не причиним тебе вреда. К сожалению, у нас нет времени объяснять. Просто поверь нам, пожалуйста. Обещаю, в своё время ты всё узнаешь.

Люси несколько секунд молча смотрела на обоих врачей. В конце концов, что она теряет? По крайней мере, у неё есть хоть крошечный, но шанс. Она обязана им воспользоваться. Девушка кивнула. Мелисса и Грит облегченно вздохнули и развили бурную деятельность: одна помогала ей с переодеванием, другой убежал за каталкой. Кроме своей одежды Люси пришлось надеть ещё и серую толстовку с капюшоном размера на два больше, а вот обуться ей не дали, да ещё и попросили закатать повыше штанины. Потом её уложили на каталку и надели на большой палец ноги бирку.

— Куда мы? — с некоторым испугом спросила Люси.

— В морг, — совершенно серьёзно сказал Грит, накрывая её белой простынёй. Девушка не смогла сдержать нервный смешок. Как там, в анекдоте?

"Куда меня везут? — В морг. — Но я ещё живой. — Доктор сказал в морг, значит, в морг».

— Мёртвые не смеются, — услышала Люси на ухом голос Грита. Ага, а сам еле сдерживается, тоже, небось, вспомнил. Девушка глубоко вздохнула и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Кто-то сжал её руку сквозь простынь.

— Всё будет хорошо, — услышала она голос доктора Уотер. — Поторопись, Скорп.

Каталка дрогнула и покатилась по больничным коридорам. Люси не видела, куда её везли, но ехали они долго, снова спускаясь и поднимаясь на лифте. Наконец, транспорт остановился, и с неё сдернули простыню. Они оказались в узком, полутёмном коридоре.

— Люси, обувайся и накинь капюшон, чтобы не видно было волос и лица.

Как только девушка была готова, доктор Грит осторожно выглянул за дверь и махнул ей рукой, приглашая двигаться за собой. Они оказались на подземной стоянке и быстрым шагом пошли по проходу. Одна из машин, тёмно-синяя Вольво, стояла с приветливо распахнутой дверцей и работающим двигателем. Грит легонько подтолкнул Люси к автомобилю. Она запрыгнула в салон. Сидящая на водительском сиденье девушка обернулась:

— Я Весы, — на вид ей было лет двадцать. Узкое, загорелое лицо, длинные, тёмные волосы забраны в хвост на макушке, глаза спрятаны за тёмными очками.

— Люси.

— Знаю, — белозубо улыбнулась водитель. — Пристегнись.

Машина резко рванулась с места и, выехав со стоянки, запетляла по улицам, лихо лавируя в автомобильном потоке. Через несколько минут, убедившись, что Весы уверенно, несмотря на большую скорость, ведёт машину, Люси расслабилась, но, случайно взглянув в заднее окно, заметила неотступно следовавшую за ними точно такую же синюю Вольво.

— За нами хвост? — обеспокоенно спросила она.

Девушка-водитель бросила взгляд в зеркало заднего вида:

— Не беспокойся, это Рыбы, наше прикрытие.

Минут через сорок бешенной гонки автомобиль сбросил скорость и остановился перед трехэтажным, ничем не примечательным домом.

— Мы на месте, — повернулась к Люси Весы.

Задняя дверца тут же распахнулась, и кто-то подал Люси руку, помогая выйти из машины. Это оказался мужчина лет сорока в строгом чёрном костюме-тройке, коротко стриженные белые волосы аккуратно зачёсаны назад, одухотворённое аристократическое лицо было серьёзным, глаза спрятаны за черными очками.

— Меня зовут Козерог, — представился он. — Мисс Люси, я провожу вас.

Девушка безропотно двинулась за ним. Они поднялись на третий этаж. Железная дверь, как и в квартире Драгнила, открывалась электронным ключом. Козерог распахнул её и вежливо пропустил Люси вперёд.

— Мы приехали, — громко сказал он, видимо, обращаясь к кому-то в квартире.

Послышались торопливые шаги, и Люси почувствовала, как всё плывет перед глазами. Розовые волосы…

— Вам нехорошо, мисс Люси? — Козерог заботливо поддержал её под локоть.

— Нет, я просто устала. Извините.

Стоящая перед ней невысокая розововолосая девушка лет двадцати в коротком чёрном платье посмотрела на неё серьезными голубыми глазами и коротко кивнула:

— Тогда вам нужно отдохнуть, принцесса, разговоры подождут. Пойдёмте, я покажу вам вашу комнату.

Через пару минут они стояли в небольшой, уютно обставленной комнате. Мебель орехового дерева прекрасно сочеталась с нежно-салатовыми обоями в белую полоску и мягким бежевым ковром на полу. Зелёные плотные шторы были задёрнуты, создавая в комнате приятный полумрак.

— В шкафу есть сменная одежда, если вы захотите переодеться. Ванная комната прямо по коридору. Там есть всё, что необходимо, но если что-то понадобится, зовите меня, не стесняйтесь. Мое имя Дева. Отдыхайте, а мне нужно заняться делами.

Розововолосая девушка вышла, плотно притворив дверь. Люси, не раздеваясь, легла на кровать и с облегчением закрыла глаза. Кажется, у неё всё же получилось.

— Всё готово, принцесса. Выезд через полчаса.

— Дева, я же просила не называть меня так.

— Хорошо, принцесса.

Розововолосая девушка в привычном коротком чёрном платьице вышла, а я грустно улыбнулась и окинула взглядом комнату. Четыре месяца она была мне домом, убежищем и тюрьмой. И вот теперь я её покидаю. Через тридцать минут меня ждёт машина, самолёт и… неизвестность. Мой самоотверженный спецназ (да-да, и это желание тоже сбылось) перевозит меня на новое место, не последнее, как я понимаю. Почему именно сейчас, а не четыре месяца назад? Тогда я тоже задавала этот вопрос, но долго не получала на него ответ. «Так надо» — это всё, что мне отвечали. Даже сейчас я не всё знаю. Не потому, что не заслужила их доверие или не смогла бы понять, а потому что… Да, «так надо».

Первое время после прибытия на эту квартиру я тупо отсыпалась (кошмары как-то незаметно закончились), ела (у меня, наконец-то, появился аппетит) и доставала Деву расспросами. Бедняжка стойко терпела, неизменно вежливо отвечая на мои бесконечные вопросы, что в своё время я всё узнаю. В конце концов, мне стало её жалко, и я прикрутила своё любопытство. И тут появился он…

Единственным моим желанием, когда я впервые за прошедшие два с половиной месяца увидела его рыжеволосую шевелюру, было медленно и мучительно придать его смерти. Очевидно, это было столь отчётливо написано на моём лице, что Локи невольно попятился, но потом, досадливо тряхнув головой, взял себя в руки и попросил Деву оставить нас наедине.

— Я не против, — хмыкнула та. — Но ты ещё нужен нам живым.

Локи только рассерженно сверкнул очками. Дева фыркнула и удалилась.

— Люси, послушай, — начал он, опрометчиво шагнув ко мне.

Звук пощёчины был настолько громким, что его слышали даже в соседней комнате («Я предупреждала», — донеслось оттуда). Локи стоял передо мной, побитый и несчастный, а меня душили слезы, и мне не хотелось ни видеть, ни слышать этого паршивца.

— Посмотри это, — он положил на стол внушительных размеров папку и

с несчастным видом удалился.

Добраться до её содержимого я смогла только часа через два, когда прошла истерика. Счета, распечатки разговоров, фотографии — от них скоро зарябило в глазах. Хорошо, что прошлая истерика выжала из меня все слёзы. Сейчас я чувствовала только опустошение и горечь, которые обычно приносит разочарование в близком человеке. Не сказать, что я была удивлена или шокирована, предыдущие события уже подготовили меня к этому, просто не представляла масштабов происходящего. Теперь мне было понятно и появление странных личностей в нашем доме, и маниакальное желание Рэдфокса заграбастать себе всю фирму. Ну да, от таких денег отказаться очень сложно.

Однако содержимое папки вызвало у меня новые вопросы, ответить на которые мог только один человек. И он явился на следующий день. Опасливо заглянул в дверь, готовый в любую минуту захлопнуть её с той стороны. Неужели у меня такая тяжёлая рука?

— Заходи, — устало махнула ему.

Локи внимательно посмотрел на меня и присел рядом на стул.

— У тебя наверняка есть вопросы, — сказал он. — Задавай, я отвечу на них.

— На все? — не могла не помучить я его.

Он только тяжело вздохнул, безжалостно ероша свою роскошную шевелюру. И как его ещё Рак не убил за издевательство над своими волосами?

— Всё, что я хочу знать, это как давно отец этим занимается, — тихо сказала я.

— Давно. Ещё до твоего рождения. Легальная деятельность — просто прикрытие. Лейла, твоя мать, знала обо всём, но молчала, желая уберечь тебя от всей этой грязи.

— Я читала заключение врача о её смерти. Это отец сделал?

— Да.

— Почему вы раньше не попытались помочь? Возможно, мама сейчас была бы жива.

— Прости. Тогда мы многого не знали, у нас не было доказательств, да и возможности оставляли желать лучшего. Теперь у нас есть и то, и другое, и мы сможем помочь хотя бы тебе. Тем более, ты сейчас… — не договорил Локи, явно намекая на мою беременность.

— Что вы намерены делать?

— Как только появится возможность, мы перевезём тебя в другое, более безопасное место. А пока тебе придётся пожить здесь. Я попрошу ребят поставить тебе комп, чтобы не так скучно было. И, пожалуйста, не изводи больше Деву вопросами, она всё равно не сможет на них ответить. Не потому что мы тебе не доверяем. Это ради твоей же безопасности. Договорились?

Я кивнула. Локи встал и уже собирался выйти, но на пороге остановился и, вытащив из внутреннего кармана белый конверт, протянул мне:

— Прочти, — и вышел, плотно закрыв дверь.

Я повертела в руках конверт, не спеша его открывать. Мне почему-то стало страшно. Потом, всё же решившись, медленно открыла и достала небольшой, вдвое сложенный листок. Развернула. Горло перехватило судорогой, буквы расплылись перед глазами. Его почерк. Мне потребовалось несколько минут, чтобы собраться и прочитать коротенькую записку.

«Если ты читаешь это, значит, сейчас ты среди друзей, и тебе больше ничто не угрожает. Я рад, что мы встретились — в кои-то веки скотская судьба решила ради разнообразия подарить мне хоть что-то хорошее. Что бы ни случилось в прошлом, живи настоящим и не оглядывайся назад.

И не сердись на Локи. Он сделал то, что должен был сделать. Это была просто работа».

Как жаль, что истерику нельзя выключить так же легко, как водопроводный кран…

После этого визита Локи стал навещать меня примерно раз в неделю, и незаметно между нами установились довольно тёплые, дружеские отношения. Кроме него, я видела ещё Деву (она почти постоянно была со мной) и доктора Уотер, которая просила называть её Водолей. Мелисса наблюдала за моей беременностью, делала анализы и давала советы. Именно ей, как врачу, я и задала мучивший меня вопрос о наших странных отношениях с Драгнилом, вернее, моих чувствах к нему. Она смогла немного объяснить случившееся, но, увы, не всё. На некоторые вопросы я так и не смогла найти ответы — ни у неё, ни в интернете, который бороздила, подобно кораблю, с утра до вечера (Дева ругалась и грозила выбросить этот «мерзкий ящик», её останавливала только угроза снова оказаться жертвой моих бесконечных расспросов). В конце концов, я решила оставить «разбор полётов» до лучших времён. Возможно, со временем я смогу во всем разобраться, а даже если и нет, кое-кто дал мне неплохой совет не оглядываться назад и жить настоящим.

За окном просигналила машина. Скорее всего, это за мной. Я подошла к зеркалу. Оттуда на меня смотрела невысокая голубоглазая шатенка с короткой стрижкой в элегантном брючном костюме приятного серого цвета. Моей прической занимался Рак. После долгих препирательств он всё же согласился немного укоротить мои волосы, которые за четыре месяца отросли почти до лопаток, но категорически отказался применять стойкую краску для волос, мотивируя отказ моим «интересным» положением. Поэтому мы сошлись на специальном муссе, который легко должен будет смыться через несколько дней. Всем остальным: линзами, костюмом, аксессуарами — занималась Дева. Эффект превзошёл все ожидания — я с трудом себя узнала. После внешности пришёл черед документов. По легенде я была вдовой, Амелией Браун, после скоропостижной смерти супруга возвращающейся в свою семью, к брату и его жене. Кроме некоторых моментов своей новой биографии мне пришлось выучить ещё огромное количество условных знаков и фраз, чтобы без помех показать своим спутникам, что у меня всё хорошо, или в случае необходимости позвать на помощь. Естественно, меня не собирались отправлять на новое место в гордом одиночестве, провожать и сопровождать меня должна будет почти вся группа. Кого-то я уже знала, с кем-то мне пришлось лично знакомиться перед поездкой. Учитывая происходящее, неделя перед поездкой была очень насыщенной и несколько нервозной, но, несмотря на усталость, я была рада, что, наконец, смогу покинуть свою тюрьму-убежище, в которой безвылазно провела долгих четыре месяца.

В комнату вошли Дева и Козерог. Последний поприветствовал меня, взял мои вещи и ушёл вниз, к машине.

— Спасибо за всё, — растроганно сказала я, обнимая розововолосую девушку.

— Мы ещё увидимся, принцесса, — улыбнулась она.

Я спустилась вниз. У машины, уже знакомой мне тёмно-синей Вольво, меня ждал Локи.

— Я думала, что не увижу тебя перед отъездом, — тихо сказала я.

— Как я мог пропустить такое? — с упрёком посмотрел на меня Локи. — Ты всё помнишь?

— Да. Весы довезут меня до аэропорта. У машины меня встретит Стрелец и проводит до самолёта. В салоне меня будут сопровождать Телец и Близнецы, а по прибытии встретят Рыбы. Я всё помню, Локи, не волнуйся.

— Я не могу не волноваться. Ты стала мне почти как сестра.

— Дева сказала, что мы ещё увидимся.

— Конечно, и даже не раз. Иди уж, а то на самолёт опоздаешь, — он легонько подтолкнул меня к машине и, захлопнув дверцу, помахал рукой. На глаза навернулись слёзы. Я глубоко вздохнула и прикрыла веки. Надо успокоиться. Если Локи сказал, что мы увидимся, значит, так и будет.

Весь путь до самолёта прошёл без приключений. Войдя в салон, я быстро пробежала глазами по лицам сидящих людей. Ага, вот и они, Близнецы, брат и сестра. Близ сидел в начале салона, Нецы — в конце. Встретиться глазами, поправить волосы: «Всё в порядке». Похожие жесты в ответ, да, всё действительно хорошо. Стюардесса проводила меня до моего места в середине салона, у окна, спросила, не нужно ли мне чего-нибудь, пожелала приятного полёта и ушла. Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Шесть часов полёта. Надеюсь, моя спина это выдержит, особенно если подложить под неё небольшую подушечку. М-м, замечательно.

Соседнее кресло жалобно скрипнуло. Телец. Мой сосед и по совместительству телохранитель улыбнулся и густым басом извиняюще пророкотал:

— Простите, что побеспокоил.

— Ничего страшного, — улыбаюсь в ответ.

До взлёта еще десять минут. Неожиданно Телец поднялся и сказал:

— Отойду ненадолго. Не посторожите мое место? Приятно провести полёт с такой очаровательной соседкой, — на мой тревожный взгляд он чуть прикрыл веки и почесал левую бровь: «Штатная ситуация. Всё в порядке».

Я отвернулась к иллюминатору, наблюдая, как снуют по взлётному полю юркие кары. Мои друзья рядом, так что беспокоиться не о чем. Если бы случилось действительно что-то серьёзное, Телец не отошел бы от меня ни на шаг.

По салону ещё ходил персонал и припозднившиеся пассажиры. Рядом со мной кто-то остановился и осторожно укрыл меня пледом.

— Простите, мэм, — сказал приятный мужской голос. — Мне показалось, что вы замёрзли.

Я повернула голову, чтобы рассмотреть говорящего. Надо мной склонился стюарт. Молодой человек, симпатичный. Чёрные короткие волосы, щёточка усов над верхней губой, очки с тёмными стеклами.

— Спасибо, — я чуть улыбнулась, благодаря его.

Стюарт наклонился ещё ниже, поднося руку к очкам:

— Ничего личного, принцесса. Это просто работа.

Стального цвета глаза заговорчески подмигнули и снова спрятались за тёмными стеклами. Я отвернулась к окну, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Этот… этот… Словарный запас резко истощился, не в силах выразить мои эмоции.

— Всё в порядке? — участливо поинтересовался вернувшийся на место Телец.

Голос меня не слушался, поэтому я просто кивнула в ответ. Ладно, конспираторы, вы у меня ещё попляшете.

Весело тренькнув, загорелось табло, предупреждающее пассажиров о необходимости пристегнуть ремни. Стюардесса приятным голосом попросила нас не покидать свои места и от имени всего экипажа пожелала нам приятного полёта. Самолёт выехал на взлётную полосу, разогнался и, легонько вздрогнув, оторвался от лётного поля, постепенно набирая высоту.

Глубокий, крепкий аромат свежесваренного кофе ласково пощекотал ноздри, заставил блаженно зажмуриться в предвкушении. Рука осторожно, как самую большую драгоценность, приподняла чашку, поднесла её к губам и остановилась, дразня и раззадоривая. Первый глоток — самый главный, он горячим комком ухнул в желудок, ласково обжигая горло. Тело замерло, наслаждаясь пряным, слегка горьковатым вкусом. Нет, сегодня мне снова не удастся растянуть удовольствие. Пара минут и…

— Повторите, пожалуйста.

Пока официантка выполняла заказ, я, отвернувшись к окну, разглядывал прохожих. Весна. Снег уже давно сошёл (да и бы ли он? Так, слегка припорошил землю в январе, дразня и вызывая легкую досаду), деревья покрылись лёгкой дымкой распускающейся молодой листвы, солнце жарило вовсю, заставляя сбрасывать куртки и плащи. Не люблю это время года. На меня обычно нападает тоска, хочется, как птице, улететь прочь из этого бурлящего, пропахшего автомобильными выхлопами города. Единственное спасение — это заказы, но их, как назло, в это время почти не бывает. Стеф говорит, моя хандра — результат неудовлетворённого сексуального голода, в мои двадцать пять не иметь постоянной партнёрши вредно для физического здоровья и психологического спокойствия окружающих. Очень смешно. Я же не пятнадцатилетний подросток, чьи мысли, словно мухи, постоянно кружатся вокруг некой части моего тела, требующей к себе повышенного внимания, а взрослый мужчина, умеющий контролировать свои потребности. Однако эти доводы категорически не принимаются моей сводной сестрой. Она раздражённо фыркает, как кошка, и упрямо поджимает губы, сверля меня сердитым взглядом. В такие минуты мне особенно остро хочется, чтобы очередная весна побыстрее сменилась следующим временем года, а лучше вообще никогда больше не наступала, потому что рано или поздно кому-то из нас надоест этот вечный спор, и он уйдет, громко хлопнув дверью. Надо ли говорить, кто это будет?

Девушка-официантка поставила передо мной новую чашку и мило улыбнулась. Люблю это кафе, пожалуй, единственное место в городе, где подают настоящий натуральный кофе. Я забрёл сюда случайно несколько месяцев назад и с тех пор не могу отказать себе в удовольствии пару раз в неделю побаловать себя божественным напитком. А заодно уладить кои-какие дела.

Вчера, как и последние две недели, я разбирал электронную почту. Ничего необычного: рассылки, реклама. Но одно письмо отличалось от всех остальных.

«Продаю коллекцию старинных монет. Требуется небольшая реставрация. Цена договорная. Телефон для связи …»

Хм, заказ. Очень кстати, я уже готов был завыть со скуки или, на худой конец, махнуть куда-нибудь на юг, пока не появится работа. Теперь не придется мотаться туда-сюда. Помедлив немного, я взял телефон и набрал номер. Ответили мне не сразу. Когда я уже собирался нажать сброс, вызываемый абонент взял трубку.

— Я по поводу коллекции, — не представляясь и не здороваясь, сказал я и замолчал, ожидая условной фразы. Только после неё можно продолжать разговор. «Левые» заказчики её не знали, потому что меня можно было найти лишь по рекомендациям моих прежних клиентов. Поэтому специальная фраза-пароль служила гарантией, что сейчас со мной говорит именно тот, кто знает, кто и зачем ему звонит.

— К сожалению, основная часть коллекции сейчас находится на выставке, но могу предложить вам несколько отдельных образцов, — ответил мне мужской, слегка надтреснутый, уверенный голос. Отлично, заказ подтверждён.

— Завтра, в два часа, — я назвал адрес, дал несколько инструкций и отключился. Место и время встречи всегда назначал сам. Это ещё одна проверка: надо — заказчик придёт, не смог — его проблемы.

Дверь отворилась, и в кафе вошёл высокий, крепкий мужчина. Чёрные, жёсткие на вид волосы собраны в низкий хвост, чёрные джинсы, свободная белая рубашка, кожаная куртка, пирсинг на узком, загорелом лице. Интересный экземпляр. Посетитель огляделся и уверенной походкой направился в мою сторону. Не спрашивая разрешения, присел за столик, бросил на столешницу скрученную в рулон газету. Я выжидающе посмотрел на него, поднеся к губам чашку с кофе.

— Вы всегда выбираете для встречи столь многолюдные места? — спросил он. Я молчал.

— Хорошо, — усмехнулся он, поднимая руки ладонями ко мне. — Вот вам пароль: «Образцы в крайне плохом состоянии. Могу предложить вам что-нибудь другое». Довольны?

Я сделал большой глоток и опустил чашку на блюдце. Посуда тихонько звякнула.

— А вы всегда опаздываете на важные встречи? У вас оставалась ровно минута.

Мужчина расхохотался, слегка откинув голову. Он меня раздражал. Плохой признак. Это всего лишь работа, и заказчик не должен вызывать у меня никаких эмоций. Потому что это мешает, сбивает «нюх». Обычно в такой ситуации я отказывался от заказа, сколько бы мне за него не предлагали, даже не выслушав клиента, но в этот раз, сам не знаю почему, решил не торопиться.

Черноволосый отсмеялся, подозвал жестом официантку и, указав на мою чашку, сказал:

— Повторите. Мне то же самое.

Странный, но весьма говорящий жест. Он уже решил, что дело улажено, поэтому может позволить себе такой королевский поступок — угостить меня кофе. Плебей, только недавно почувствовавший вкус настоящей власти. Такие люди опаснее всего. Они не посчитаются ни с чем, лишь бы их желания осуществились. Да, пора сматывать удочки. Я не боюсь его, просто проблем от него будет больше, чем прибыли. Зачем мне лишний геморрой?

Нам принесли заказ. Сидящий напротив тип отхлебнул кофе, поморщился и одним глотком допил содержимое чашки. Напиток явно не пришелся ему по вкусу. Ещё бы. Я предпочитаю крепкий черный, с одним кусочком сахара, который скорее подчёркивает горечь, чем заглушает её. Очевидно, черноволосый привык к другому вкусу, но, к моему удивлению, не стал придираться к кофе, только подальше отодвинул от себя пустую чашку. Возможно, он не на столько плох, как я о нём подумал.

— Вы знаете условия? — спросил я. Мужчина кивнул и, достав из внутреннего кармана куртки конверт, протянул мне. Я немного помедлил, но всё-таки протянул руку и взял его. Если я открою конверт, дороги назад не будет. Пока я не видел лица своего «заказа», всё можно отыграть обратно и просто отказаться. У меня ещё остались сомнения, поэтому, не открывая конверта, я отложил его в сторону и посмотрел на своего, возможно, будущего клиента:

— Что именно я должен буду сделать?

— Инсценировать похищение.

Я удивлено приподнял бровь. Всякое случалось делать, но подобное мне предлагали впервые.

— Насколько далеко всё должно зайти?

— Выкуп меня не интересует, необходимо добиться только исполнения требования. Как — на ваше усмотрение, но без особого членовредительства. Срок — один месяц.

— А что будет потом?

— Когда требование будет выполнено, заложника можно будет отпустить.

Я нахмурился. Этот тип что-то темнит. Кто отпускает заложника просто так? И где гарантия, что после его освобождения те, кого шантажировали, не вернутся к своим первоначальным планам? Скорее всего, у этого парня есть козырь в рукаве, то, чем он и дальше сможет давить на свои жертвы. Тогда зачем этот фарс с похищением? Не лучше ли сразу открыть свои карты, если и потом собираешься ими пользоваться? Ответ напрашивался только один, и он мне не нравился. Меня собирались использовать втёмную, разыграть, как пешку.

— Кажется, вы кое-чего не поняли, — пытаясь сохранить спокойствие, сказал я. — Цирковые представления не входят в перечень моих услуг. Если хотите сделать заказ, выкладывайте всё начистоту. В противном случае… — я сдвинул конверт в его сторону.

Он посверлил меня глазами и кивнул:

— Хорошо. У нашей истории может быть и грустный финал в соотношении, скажем, пятьдесят на пятьдесят. Только не говорите, что раньше не приходилось этого делать, — ухмыльнулся он.

Приходилось. Но о подобном я должен знать с самого начала.

— Ну, так что? Берётесь? — продолжая довольно лыбиться, спросил черноволосый.

Вместо ответа я вскрыл конверт и заглянул внутрь. Деньги, лист с необходимой первоначальной информацией, фотография. Я молча рассматривал лицо будущей жертвы. Девчонка лет семнадцати, симпатичное личико, светлые волосы, карие глаза. Ничего особенного. Интересно, чем она ему не угодила? Ладно, не мое дело. Это просто работа.

— Телефон для связи у вас есть, — сказал я, убирая конверт в карман куртки. — Если решите отменить заказ, сбросьте сообщение, что больше не занимаетесь коллекционированием, но после этого абонент будет недоступен, а контракт расторгнут. И помните, я не работаю дважды на одного и того же клиента. Окончательный расчёт — после исполнения всех договоренностей. При грустном финале сумма возрастет в два раза. Да, можете называть меня Саламандр.

— Мне тоже представиться? — вскинул бровь мой собеседник.

— Всё, что нужно, я узнаю сам, — холодно бросил я и отвернулся к окну, давая понять, что разговор закончен. Черноволосый намёк понял, встал, бросил на стол деньги и ушёл. Я посидел ещё полчаса, расплатился и тоже двинул к выходу, так и не притронувшись к заказанному клиентом кофе.

Невысокая блондинка неторопливо подошла к ярко-красной Subaru WRX, села на водительское место и замерла, спрятав лицо в ладонях. Затем решительно откинула волосы со лба и тронула машину с места. Subaru вильнула, встраиваясь в поток, и уверенно покатила в сторону Торгового Центра. Я подождал, пока она отъедет подальше, и поехал следом.

Прошло уже почти три недели, как я неотступно мотался за девчонкой. Сначала всё было, как обычно: сбор информации, анализ, разработка плана, слежка, уточнение деталей. Нужно было не просто узнать распорядок дня, привычки и особенности поведения, а слиться с жертвой, стать её тенью, на шаг вперёд предугадывая возможные действия. Это всегда требовало времени, терпения и изобретательности. Сначала всё напоминало захватывающую игру, но очень скоро я начинал ловить себя на мысли, что мне становится скучно. Это означало только одно — пришло время выполнять заказ. Мой «нюх» никогда меня не подводил, поэтому и осечек не случалось.

В этот раз всё было ещё проще, чем обычно. Информацию об окружении жертвы удалось собрать довольно быстро, да и сама девчонка оказалась без сюрпризов. Университет, дом (шикарный пентхауз в центре города), ни друзей, ни молодого человека. Пару раз в неделю — кафе в Торговом Центре, столик у окна, мороженое с горячим шоколадом. Скучно, слишком скучно и просто. Но эта простота, вместо того, чтобы успокоить, вызывала странное чувство дискомфорта, неприятным холодком покалывая под ложечкой. Поэтому я снова сел красной Subaru на «хвост» и покатил за блондинкой.

В этот раз я не стал подниматься за ней в кафе, оставшись в машине и в очередной раз просматривая досье. Так, сначала жертва. Люсьена Хартфилия, семнадцать лет, рост, вес, параметры. Единственная дочь в семье. Увлечения: литература, музыка, умеет играть на фортепиано. Спортивные предпочтения: теннис, конный спорт, плавание. Теперь к этому я могу добавить: любит мороженое с горячим шоколадом, ненавидит апельсиновый сок, одевается весьма демократично, предпочитая светлые тона, неплохо водит машину. Мать умерла, когда девочке было тринадцать лет при весьма странных обстоятельствах. Всё списали на несчастный случай, но в ТАКОМ окружении несчастных случаев не бывает.

Отец. Мда, тот ещё тип. Джудо Хартфилий, сорок шесть лет, вдовец, свой бизнес получил в наследство от отца, но, как говорится, не захотел останавливаться на достигнутом и танком попёр вперёд. Основная деятельность — строительство, инвестиции, часто участвует в благотворительных акциях. Но это так, верхушка айсберга. А если копнуть глубже… Махинации с недвижимостью, взятки, шантаж, отмывание денег и… Ну, как же без них? Что ж их всех так тянет на эту гадость, словно мух на дерьмо? Интересно, блондинка знает, чем её папаша занимается?

Так, дальше. Гажил Рэдфокс, компаньон Джудо и мой наниматель. Двадцать семь лет, не женат, свое место в фирме получил после смерти отца. На кой ему понадобилось похищать блондинку? Поговаривают, что Джудо собирается выдать дочь замуж за одного из своих теневых партнёров. Похищение Люсьены может отложить, если не отменить это событие. Ни за что не поверю, что Рэдфокс задумал этот спектакль исключительно из дружеских или, тем более, романтических чувств к девчонке. Не такой он человек. Бизнес и выгода, ничего более. Знать бы, что конкретно ему нужно.

В кармане завибрировал телефон. Я мельком взглянул на экран. Вот же ж, помяни…

— Слушаю.

— Саламандр, — недовольно рыкнули в трубку, — какого чёрта? Месяц на исходе.

— Не стоит меня торопить, я прекрасно помню, сколько осталось дней. Вы же не хотите, чтобы из-за спешки всё дело сорвалось?

— У тебя три дня, — грубо прервал меня собеседник и бросил трубку.

Я выругался сквозь зубы и, отбросив папку, поехал домой. Нужно успокоиться, начинать работу в таком состоянии — значит, провалить заказ.

Как назло, следующие два дня девчонка никуда не выезжала одна. Повсюду её сопровождал рыжеволосый парень, Локи, водитель и охранник в одном лице. В принципе, можно было похитить блондинку и в присутствии парня, но я оставил это на крайний случай. Не люблю лишних свидетелей. Пока же я практически неотступно следовал за жертвой, даже ночевал в машине на их подземной стоянке. На третий день я с утра заблокировал её машину своей. Как бы она не вышла — одна или со своим неотлучным спутником — у меня будет несколько минут, чтобы задержать её. А дальше придётся действовать по обстоятельствам.

Мне повезло. Ближе к обеду лязгнули двери лифта, и, дробно цокая каблучками, на стоянке появилась блондинка. Одна. Она явно куда-то спешила, нервно оглядывалась, сжимая в руках сумочку. «Приятный» сюрприз в виде моего Ленд Ровера заставил её растерянно замереть на месте, а потом злобно пнуть колесо джипа. Полегче, крошка, не стоит портить мою тачку. Девчонка обернулась на звук моего голоса, нахмурилась, пытаясь рассмотреть лицо, и попросила отогнать машину. Блондинка стояла очень неудобно, лицом ко мне, поэтому обычный захват со спины не получался. Придётся действовать по-другому.

От удара по лицу она отлетела назад, ударилась головой о стойку машины и, потеряв сознание, стала падать. Я подхватил её на руки и, забросив на заднее сиденье джипа, защёлкнул на запястьях наручники. Обшарил карманы джинсов, нашёл телефон и бросил его на пол стоянки рядом с сумочкой. Инсценировка похищения готова. Теперь пора сматываться.

Подъехав к дому, я поднялся по черному ходу со своей пока бессознательной ношей в квартиру и сразу отнёс её в рабочую комнату. Камера уже была готова. Нужно сделать съёмку, пока блондинка ещё не собралась с мыслями и напугана. Но меня ждало небольшое разочарование. Когда девчонка пришла в себя, сразу стало понятно, что она та ещё штучка. Бледная, растрёпанная, с разбитой губой, а в глазах не страх, а растерянность и хм… гнев? Она немедленно начала задавать вопросы. Мне снова пришлось её ударить. Девчонка сникла, сжалась в комочек, сразу растеряв весь свой гонор.

Я включил камеру и, прихватив со стола нож, приступил к съёмке. Как там говорил клиент: без особого членовредительства? Я, собственно, и не собирался издеваться над девчонкой, но кое-что всё же придётся сделать. Для достоверности, так сказать. Легонько чиркнул ножом по шее. Блондинка по-прежнему не произнесла ни звука, только вздрогнула, когда сталь рассекла кожу. Я отключил камеру, достал кассету и запаковал её вместе с запиской в плотный конверт, чтобы позже отправить с курьером Джудо Хартфилию. Записки с требованиями были заранее отпечатаны на принтере и переданы мне заказчиком. В первой — никаких особых требований, только сообщение, что Люсьена Хартфилия похищена, и предупреждение не привлекать к делу полицию и прессу. Остальные записки я должен буду переслать по мере необходимости по знаку заказчика.

Закончив с письмом, я снова подошёл к блондинке. Она открыла глаза и молча смотрела на меня. Теперь в глазах был только страх. Мой взгляд упал на её шею с подсыхающей полоской крови на бледной коже. Меня словно кто подтолкнул в спину. Я наклонился и слегка провел языком по тонкой девичьей шее, словно пробуя её на вкус. Влажная дорожка слабо поблескивала рядом с кровавой бордовой. Никогда не замечал за собой таких маньячных желаний. Девчонка завела меня не на шутку. Мда, может, Стеф права, и мне в самом деле пора заняться своей сексуальной жизнью?

Додумать мне не дали. Блондинка вдруг забилась в моих руках:

— Меня сейчас стошнит.

Так, шутки закончились. Ей действительно было плохо. Пришлось тащить её в ванную, дождаться, пока всё закончится, умыть и на руках отнести в приготовленную для неё комнату, потому что самостоятельно идти она не могла. Более того, с каждой минутой ей становилось всё хуже. Девчонку трясло, как в лихорадке, бледный лоб покрылся испариной, а красная полоска термометра уверенно ползла к цифре 38. Я чертыхнулся и схватил телефон.

— Стеф, у меня проблемы, — торопливо сказал я, как только сестра взяла трубку.

— Я тебе давно это говорю, — хмыкнула она, — но ты почему-то меня не слушаешь.

— Мне не до шуток, Стеф, — голос сорвался на рык. Нашла время позанудствовать.

— Это твой новый заказ? — уже серьёзно спросила она.

— Кажется, мы договорились, я не интересуюсь твоей работой, ты — моей, — холодно бросил в ответ.

— Хорошо, — легко согласилась Стеф. — Рассказывай.

— В общем, мне нужна медицинская консультация. Что делать, если человека рвало, у него начался озноб и поднялась температура до 38?

— Похоже на отравление. Или вирусное, вроде гриппа. Что ел… мм… человек?

— При мне ничего. А до нашей встречи — не знаю.

— Тогда понаблюдай немного. И ничего не давай, кроме воды. Я проконсультируюсь у… кое-кого, потом перезвоню, — Стеф отключилась.

Я растерянно посмотрел на лежащую на кровати блондинку. Весело, ничего не скажешь, теперь мне придётся возиться с больной девчонкой. Брат милосердия, блин. Подойдя к ней, снял наручники, но, подумав, всё же пристегнул одну руку к спинке кровати. Для надежности, так сказать. Потом стянул с неё джинсы и укрыл одеялом.

Через пару часов позвонила Стеф и, спросив, как дела, сказала прийти за лекарством. Я накинул куртку и быстро пошёл к машине. Мне не хотелось надолго оставлять девчонку одну в таком состоянии, мало ли что. К моему облегчению, за два часа моего отсутствия (нужно было не только заехать к Стеф, но и отправить с курьером письмо) хуже ей не стало. Кое-как влив в нее лекарство, я плюхнулся на диван в гостиной, надеясь немного отдохнуть. Из лёгкой полудрёмы меня выдернул телефонный звонок.

— Неплохая работа, Саламандр, — довольно ухмыльнулся в трубке хриплый голос. — Не думал, что ты такой маньяк.

— Да пошёл ты, — устало выдохнул я, нажав на сброс.

Противное, свербящее дребезжание ввинчивалось в уши, болезненно отдаваясь в голове. Я, не открывая глаз, попытался найти источник звука, беспорядочно шаря по полу, куда вчера бросил телефон. Тот категорически отказывался находиться. Пришлось открыть глаза и осмотреться. Мобильник почему-то оказался на диване, в районе моего колена. Кстати, спал я одетый. Схватив неугомонный аппарат, с трудом сел и, поднеся его к уху, прикрыл глаза, чувствуя, как в висках пульсирует кровь.

— Слушаю, — голос был хриплым и уставшим. Видимо, события последних дней вымотали меня больше, чем я думал.

— Привет, братик, — жизнерадостно поприветствовали меня.

— Стеф, какого чёрта?.. — недовольно буркнул я. — Что за садистское развлечение звонить с утра пораньше? Кстати, который час?

— Уже девять, и это явно не «с утра пораньше». Как твой подопечный?

— Мм… Не знаю, я ещё его не навещал с утра, потому что спал, а ты разбудила меня. А что?

— Ничего, просто интересуюсь.

— Ты никогда ничего не делаешь просто так, — фыркнул я. — Говори уж, что хотела.

— Есть разговор. Сможешь приехать часа через два?

— Без проблем, — я нажал на сброс и откинулся на спинку дивана.

Молоточки в голове продолжали весело отстукивать чечётку, во рту стоял мерзкий горький привкус, как будто это меня, а не девчонку, выворачивало вчера наизнанку. Глубоко вздохнув, я рывком поднялся и пошёл в ванную. Горячий душ и крепкий кофе сотворили чудо — через полчаса я уже чувствовал себя человеком. Перед отъездом заглянул к своей вынужденной гостье. Девчонка спала. Я осторожно, чтобы не разбудить, потрогал её лоб. Ещё горячий, но уже не так сильно, как вчера. Видимо, лекарство подействовало. Решив пока не трогать её, я тихо вышел из комнаты и спустился к машине. До встречи было больше часа, поэтому можно не торопиться. Покрутился по городу, с удовольствием чувствуя, как тело снова наполняется энергией и уверенностью, прогоняя остатки усталости и хандры.

По дороге к Стеф я заехал в курьерскую службу, чтобы отправить очередное письмо Джудо Хартфилию. На этот раз от него требовали отмены помолвки дочери. Значит, всё дело всё-таки в свадьбе. Почему же Рэдфокс так старательно пытается добиться её отмены? Не мое, конечно, это дело, но подобные необъяснимые действия клиентов обычно настораживают. А учитывая странное начало нашего контракта с Рэдфоксом, нужно быть особенно внимательным.

Подъехав к дому Стеф, я быстро поднялся на нужный этаж и открыл дверь своим ключом. В квартире было тихо.

— Стеф, — позвал я.

— Иди на кухню, — откуда-то из глубины дома откликнулась сестра.

Я неторопливо потопал в нужном направлении, но в кухню войти не смог, застыв соляным столбом в дверях. Понимаю, бывают в жизни странные совпадения, но чтобы настолько…

— Думаю, мне стоит зайти попозже, — стараясь сохранять спокойствие, сказал я, услышав за спиной шаги. Стеф обогнула меня и, зайдя в кухню, встала у кухонного стола, опираясь на него спиной.

— Вовсе нет, ты как раз вовремя, — сказала она и перевела взгляд на своего второго гостя. Сидевший у стола рыжеволосый парень в стогом сером костюме поправил очки и кивнул на свободный стул:

— Присядь. Есть разговор.

Я не двинулся с места. Локи посмотрел на Стеф и спросил:

— Он всегда такой упрямый?

Сестра пожала плечами:

— Бывает и хуже.

Рыжеволосый понятливо кивнул и, достав из внутреннего кармана пиджака фотографию, протянул мне:

— Знакомое лицо?

Ещё бы. Девушка, улыбавшаяся мне с карточки, сейчас находилась в моей квартире, прикованная наручниками к кровати. Но говорить это Локи я не собирался. Не дождавшись моего ответа, он убрал фотографию и сказал:

— Мы знаем, что она у тебя.

Мысли заскакали в голове, как изголодавшиеся блохи. Где я прокололся? Неужели этот заказ был элементарной подставой? Да нет, вряд ли, Рэдфокс меньше всего подходит на роль тайного агента. Тогда каким боком здесь замешана Стеф? Есть ли вероятность того, что её попробуют использовать как элемент давления на меня? Насколько далеко они могут зайти, и насколько я смогу им это позволить? Кстати, кого сейчас представляет Локи? Пожалуй, это первое, что надо выяснить.

— Мы? — сложив руки на груди и опираясь плечом о косяк, спросил я.

— Расскажи ему всё, Лев, — подала голос Стеф. — Так будет быстрее и надёжнее.

Сознание зафиксировало странное имя, которым сестра назвала рыжеволосого, но я решил пока не отвлекаться на такие мелочи. Придёт время, всё узнаю. Или спрошу. Пока же меня интересовало совершенно другое. Стеф права — если «им» что-то от меня надо, лучше быть со мной максимально откровенным. Быть пешкой в чье-либо игре я не собираюсь.

Не знаю, почувствовал ли Локи мой настрой или его убедили слова Стеф, но он, посидев пару минут в задумчивости, поправил очки и заговорил:

— Мы — это нелегальная секретная организация «Звездные духи». Предвосхищая твой вопрос, скажу: нелегальная, потому что мы не всегда пользуемся только законными методами. Основная задача — сбор информации и улик на определённых людей, занимающихся криминальной деятельностью: наркотики, торговля оружием, торговля людьми, игорный бизнес. Но, кроме этого, в наши обязанности входит защита свидетелей или людей, которые не имеют отношения к делам нашего «объекта», но могут серьёзно пострадать, когда делу дают ход. Сейчас в разработке у нас находится Джудо Хартфилий. Думаю, у тебя есть своё досье на него, так что объяснять, кто он и чем занимается, не стоит. В принципе, можно в любой момент запускать его дело, но есть одно маленькое «но» — его дочь Люси. Девушка может серьёзно пострадать, потому что является главным звеном и прикрытием многих сделок отца. Вернее, не она сама, а её имя, но сути это не меняет, девушка так или иначе попадёт под удар. Мы должны вытащить её раньше, чем всё начнётся. К сожалению, нам не удалось спасти её мать, Лейлу, так что сейчас мы просто не имеем права облажаться.

Мда, вот что называется «встрял по полной». И как прикажете реагировать на подобные откровения? С одной стороны, меня это ни к чему не обязывает, с другой… Участие третьей силы может привести к непредсказуемым последствиям. И то, что эта третья сила сейчас столь любезно делится со мной некой секретной информацией, ещё ни о чем не говорит. Думаю, они прекрасно осведомлены о моей деятельности, раз уж в курсе, что нужный им человек находится у меня. Одно только не понятно — зачем раскрываться передо мной, имея свои возможности вытащить девчонку?

— Мы справились бы своими силами, — словно прочитав мои мысли, продолжил Локи, — но… эээ… твоя сестра убедила нас, что твоё участие значительно облегчит нам работу.

Я сердито покосился на Стеф. Спасибо, сестрёнка, удружила, мне только этих «Звездных духов» для полного счастья не хватало. Эта вредина только усмехнулась в ответ: пожалуйста.

— Назови мне хоть одну причину, по которой я должен вам помогать, — наконец соизволил я прервать повисшее на кухне молчание.

— Гажил Рэдфокс. Он твой клиент, поэтому ты лучше нас будешь знать о его планах.

— Это не причина.

— Он может убить Люси, — тихо сказал Локи, — если посчитает, что её смерть ему выгодна.

— Я знал это с самого начала, — не сдержал я усмешки. — Кстати, чем ему так мешает её свадьба?

— Этой свадьбой Джудо нарушает договор, заключённый между ним и отцом Рэдфокса, когда они ещё только начинали совместный бизнес. Если кто-то из их детей вступит в официальный брак до восемнадцатилетия, вся фирма переходит ему в качестве свадебного подарка.

— Почему бы тогда просто не жениться на девчонке?

— Потому что даже в этом случае Рэдфокс потеряет фирму. По документам она всё равно будет принадлежать Люси. А так он получит хоть половину. Так что скажешь, Саламандр? — Локи поднял на меня глаза и неотрывно смотрел, ожидая ответа.

— Ты ведь понимаешь, что за просто так я ничего делать не буду?

Сбоку рассерженной кошкой зашипела Стеф, но я даже ухом не повел. Чего они ожидали от меня? Что я, услышав печальную историю несчастной блондинки, растрогаюсь и за «спасибо» брошусь им помогать, рискуя своей репутацией и жизнью? Нашли дурака.

— Мы можем взять тебя под программу защиты свидетелей, но она начнёт работать только после того, как девушка будет в безопасности.

— Мне надо подумать, — пожал плечами я.

— До завтра времени хватит? — с облегчением вздохнув, потёр переносицу Локи. Видимо, он ждал категорического отказа, и такой ответ его обрадовал. Я кивнул. — Тогда завтра часов в двенадцать у Девы.

— Это я, — помахала мне рукой Стеф.

Я только вздохнул, глядя на розововолосую девушку, и, не сказав больше ни слова, покинул квартиру сестры. Кажется, на сегодня с меня хватит.

Я уже почти полчаса смотрел на лежащую в кровати девушку, ожидая, когда она проснётся. Было около десяти утра, и через два часа меня ждала встреча с Локи, которому я, кстати, ещё не знал, что ответить. Вчерашний разговор застал меня, если честно, врасплох. Дело было не в той информации, что неожиданно мне открылась, а в тех переменах, что она могла мне принести. Не сказать, чтобы я так уж дорожил своим образом жизни, но любые изменения в привычном укладе обычно потрясают человеческую психику, какой бы стрессоустойчивой она не была.

То, что предложил мне Локи, было несколько… эмм… заманчиво. Начать свою жизнь с нуля, выдернуть себя из набившего горькую оскомину мира. Последнее время мне всё чаще казалось, что меня медленно, но верно начинает заглатывать серая, беспросветная тоска, неприятной тяжестью давящая на мозг. Это настораживало и наводило на некоторые мысли. Не приведёт ли подобное настроение к тому, что я начну совершать ошибки, неосознанно стремясь к определённому финалу своей карьеры? Конечно, я всегда знал, что рано или поздно этого не избежать, на пенсию из нашего бизнеса не уходят. Не сказать, чтобы я так уж сильно держался за жизнь — эта стерва сама не раз пыталась от меня избавиться, постепенно обрезая все нити, держащие любого человека на этом свете: привязанность, любовь, обязанности. Рядом со мной не было никого, кто хотя бы отдалённо подходил под эти чувства.

Стеф не в счёт. Она появилась в моей жизни лет шесть назад, ворвавшись в неё, подобно слону в посудную лавку, с непоколебимой уверенностью, что так надо. Я честно пытался игнорировать её, но вскоре сдался, потому что это было проще, чем пытаться выставить из своей жизни. Но, несмотря на то, что Стеф всё-таки отвоевала небольшой кусочек в моём сердце, она не могла стать тем якорем, который прочно зацепит меня по эту сторону бытия. У каждого из нас была своя жизнь, и, хотя Стеф по-своему переживала и заботилась обо мне, мой уход не разрушит её жизнь.

Однако с каким бы безразличием я не относился к своему существованию, инстинкт самосохранения ещё никто не отменял. Именно поэтому предложение Локи стоило того, чтобы над ним подумать. Особенно учитывая тот факт, что моя помощь этим так называемым «Звездным духам» не потребует от меня каких-либо серьёзных усилий. Большая часть из того, что могло бы от меня потребоваться, уже и так сделана: девчонка у меня, связь с клиентом налажена, дальнейшие его планы, хотя бы в общих чертах, известны. Даже если Рэдфокс захочет избавиться от своей заложницы, выполнять эту грязную работу придется мне. «Где» и «когда» — не имеет значения, а если заказчика не будет рядом в момент исполнения этого пункта договора, то и «как» — тем более. Проблемы могут возникнуть только в том случае, если Рэдфокс захочет поприсутствовать на главном представлении, но и этот вопрос при наличии воображения и времени на подготовку вполне решаем. Осталась самая малость: выяснить, что задумали «Звездные духи», и разработать совместный план.

Блондинка, наконец, пошевелилась и открыла глаза. Несколько секунд оторопело смотрела на свою прикованную к кровати руку и снова зажмурилась. Э, нет, красавица, так не пойдёт.

— Проснулась, принцесса? — это было прозвище, которое я дал ей в первый день. Ну, что ж, не самый плохой вариант. Нужно было как-то обращаться к ней, не по имени же её называть.

Девчонка между тем неотрывно смотрела на меня, словно надеясь, что от её пристального взгляда я испарюсь, как снег на солнце. Я не дал ей помечтать, подошёл к кровати и поднял руку, намереваясь проверить, есть ли у неё температура. Блондинка дёрнулась, отодвигаясь и затравленно глядя на меня широко открытыми глазами необычного мягкого оттенка молочного шоколада. Хм, довольно красивыми глазами. Я легонько коснулся её лба ладонью и, удостоверившись, что жара больше нет, ушёл на кухню. Надо покормить свою заложницу и ехать к Стеф.

Как ни странно, сделать это оказалось не так просто, потому что самостоятельно есть девушка не смогла. Толи от слабости, толи от страха, но она не удержала ложку, и та со звучным хлюпом упала в тарелку. Пришлось кормить свою пленницу самому. Она послушно открывала рот. Как птенец. Блин, что за сравнения лезут мне в голову? Разозлившись на самого себя, я довольно грубо заставил её выпить переданное Стеф лекарство и ушёл собираться на встречу с Локи. До неё оставалось меньше часа.

Уже намереваясь уходить, я услышал из спальни тихое «Эй!». Девчонка, смущаясь и краснея, попросила сводить её в туалет. Мда, об этой стороне жизни я как-то за всеми этими приключениями успел позабыть. Проводил блондинку в нужную комнату и остался стоять в дверях. Прости, принцесса, ты не на курорте, оставлять тебя одну даже здесь может быть чревато. Кто знает, что придёт в твою хорошенькую головку. Так, хоть и неприятно, зато спокойнее.

Но девушка и без этого смогла меня удивить, уже в комнате начав задавать вопросы. И если на первые я ответил так, как и полагалось в создавшейся ситуации, то последний…

«Как вас зовут? Вы же всё равно меня… Так какая разница?»

— Нацу Драгнил.

Имя неприятно царапнуло слух. Как давно я не произносил его? Последнее время мне было удобнее представляться иначе. Даже Стеф приняла это, хотя первое время хмуро бурчала, что вообще-то мечтала о брате, а не об огненной ящерице. Но почему-то именно сейчас мне захотелось снова вспомнить это имя. Интересно, как оно звучало бы, произнеси его голос блондинки?

На встречу с Локи я опоздал почти на полчаса, но он терпеливо ждал меня, меланхолично помешивая в кружке остывший чай. Стеф убежала по каким-то своим делам, оставив рыжеволосого одного в квартире. Увидев меня, он кивнул и без предисловий спросил:

— Подумал?

— Какие гарантии ты можешь мне дать, что после того, как я выполню свою часть сделки, вы исполните свою? — вопросом на вопрос ответил я.

— Гарантия — участие Девы, прости, Стефани. Могу я спросить о том же?

— Тебе процитировать твои же слова? — усмехнулся я.

Несколько минут мы старательно сверлили друг друга глазами, пытаясь выяснить, насколько можем доверять своему неожиданно появившемуся напарнику, потом я решил прервать это бесполезное занятие, сел напротив парня и сказал:

— Расскажи, как именно вы хотели вывести из игры девчонку.

Локи поморщился на последнем слове, но всё же ответил:

— Просто вывести Люси из окружения её отца недостаточно. Как я уже говорил, она является прикрытием для сделок Джудо. Он оформил на её имя большинство финансовых и юридических документов, по которым Люси после совершеннолетия становится владелицей огромной, да к тому же практически легальной, корпорации, которая не только предоставит доступ к большим деньгам, но и поможет прикрыть тёмные делишки. Естественно, Люси будет хозяйкой только формально, но кого это остановит? Сейчас её отец является основной силой, сдерживающей свору жаждущих отхватить столь лакомый кусок. Представь, что будет, если Джудо по каким-то причинам исчезнет. Девочку просто разорвут на части. Единственный способ обезопасить её от этого — сделать так, чтобы наследству не к кому было переходить.

— То есть Люсьена Хартфилия должна умереть.

— Да, причём не позднее, чем через четыре месяца. До своего совершеннолетия.

— Насколько я понимаю, её смерть должна выглядеть естественной? — спросил я.

— Желательно, — кивнул Локи. — Мы планировали обставить всё как автокатастрофу. Обычное дело: молодая девушка, неопытный водитель, вождение в нетрезвом виде плюс подходящие погодные условия. Наш патологоанатом должен был подготовить соответствующее свидетельство о смерти и подобрать подходящее неопознанное тело. Если бы не вмешался Рэдфокс, мы сделали бы всё в течение ближайшего месяца, максимум двух.

— Но если вот-вот должны были объявить о помолвке, вряд ли счастливый женишок стал бы отпускать свою будущую жену куда-то одну.

— Правильно, её всегда сопровождал бы личный рыжеволосый водитель. Ну, что ж, у нас было бы на один труп больше, — улыбнулся Локи.

— Что вы намерены делать теперь?

— Пока просто наблюдать, — сразу стал серьёзным мой собеседник. — Всё будет зависеть от того, что захочет предпринять Рэдфокс. Твоя задача — сообщать о его планах. Он говорил тебе, чем должен закончиться ваш контракт?

— Первоначально — освобождением заложника после выполнения его требований. Но я бы не стал на это рассчитывать. Мы обговаривали и такой вариант, при котором девушку придется убить. И насколько я смог понять, это был не просто треп. Думаю, вам не всё известно об условиях наследования фирмы.

Локи задумчиво поворошил свою шевелюру, очевидно, прикидывая в уме различные варианты развития событий. Не знаю, к какому выводу он пришёл, но вид у него был крайне серьёзный и сосредоточенный. Достав из кармана визитку, он протянул её мне:

— Вот номер моего телефона. Если что, звони мне напрямую. Я буду связываться с тобой через Стефани.

Я взял маленький белый прямоугольник. Только имя и телефон. Весьма лаконично.

— Кстати, ты так и не спросил, как мы на тебя вышли, — посмотрел на меня Локи.

— Было бы о чем спрашивать, — равнодушно пожал я плечами. — Если вы разрабатывали семью Джудо Хартфилия, то под наблюдением должны были быть все, кто весьма близок с ними. Значит, Рэдфокс тоже не избежал этой участи. Прослушать телефонные разговоры, отследить встречи, взломать почту. Стеф достаточно было только раз услышать описание моей внешности, чтобы понять, о ком идет речь. Ладно, мне пора, — я встал из-за стола и пошёл на выход.

— Чуть не забыл, — крикнул Локи, когда я уже взялся за ручку двери. — Стефани просила тебя задержаться. Ей нужно починить что-то.

— Не сегодня, — откликнулся я. — Передай, что заеду завтра ближе к обеду. А вообще, мог бы и сам всё сделать.

— Мне по статусу не положено, — засмеялся рыжеволосый.

Юркий болтик крутанулся на триста шестьдесят градусов и нагло остался сидеть в гнезде. Я тихо чертыхнулся и сделал ещё одну попытку. Бесполезно. Видимо, стёрлась резьба. Неудивительно, после стольких лет использования и бесконечного количества попыток починить это раритет. Не понимаю, почему Стеф до сих пор не выбросила эту старую настольную лампу? Она же едва ли не старше меня. После очередной починки светильник работал от силы пару месяцев, а потом мне снова приходилось его разбирать и чинить. Если бы знал, что это опять эта проклятая лампа, ни за что бы не приехал.

Сегодня утром, накормив и выгуляв блондинку, я, как и обещал, приехал к Стеф. Где меня ждала донельзя деловая сестра, безвременно (в какой уже раз?) зачахшая лампа и вполне реальная перспектива быть накормленным пирожками с капустой. Да, день сегодня явно не задался. Потому что, во-первых, я ненавижу пирожки с капустой, во-вторых, уже задолбался чинить эту лампу, и, в третьих, миновать и того, и другого мне явно не удастся. Ибо, когда Стеф в таком настроении, спорить с ней бесполезно.

Словно почувствовав, что о ней думают, сестра собственной персоной явилась на кухню, где я расположился, сунула свой носик в мои бесперспективные разборки со светильником и недовольно нахмурилась:

— Почему так долго? Там надо было открутить всего пару шурупов и проверить провода.

— Я делаю это последний раз, — предупредил её, снова берясь за отвёртку. — В следующий раз будешь просить кого-нибудь другого. Локи, например.

— Не вредничай, — нравоучительным тоном сказала Стеф. — А Локи этим по статусу заниматься не положено.

Где-то я это уже слышал.

— Почему не положено?

— Потому что он мой начальник.

— А мне положено? — обиженно бросил я вслед уходящей сестре.

— Да, потому что ты мой брат, — не оборачиваясь, ответила она. — Заканчивай побыстрее.

— Почему ты её не выбросишь? — примеряясь отвёрткой к непослушному шурупу, спросил я.

— Она дорога мне как память, — откликнулась из комнаты Стеф. — А если будешь приставать ко мне с глупыми вопросами, подарю тебе. И только попробуй её выбросить!

Я устало вздохнул и, покрепче ухватив основание лампы, посильнее нажал на отвёртку, пытаясь выкрутить крепёж. Инструмент соскользнул и острым концом чиркнул по ладони, вспарывая кожу. Я отбросил злополучную лампу с отвёрткой и, зажав рану, шагнул к раковине. Крутанул вентиль, подставляя руку под холодную воду.

— Стеф, — крикнул я, — принеси аптечку.

-Зачем? — спросила та, заглядывая на кухню, но, взглянув на мою руку, тут же убежала и через несколько секунд вернулась с белой коробочкой. Аккуратно промокнула кожу. Рана была не глубокая, но сильно кровоточила. Пришлось сначала прижать к ней несколько раз сложенный кусок бинта, который тут же окрасился в красный цвет. Стеф поменяла его и начала бинтовать.

— Через запястье, — напомнил я.

Сестра сначала сделала бинтом несколько витков вокруг ладони, а потом потянула его к запястью, но остановилась. Я знал, куда она смотрит. Тонкая, белёсая ниточка шрама сильно выделялась на загорелой коже. Стеф тихонько провела по ней пальцем. Я раздраженно отдёрнул руку:

— Давай я сам.

Но девушка перехватила меня за запястье и молча продолжила работу. Пара минут — и белая сетчатая ткань закрыла старый шрам. Стеф собрала всё обратно в аптечку, а я наклонился, подбирая с пола разбившуюся лампу.

— Боюсь, тебе всё же придется её выбросить, — сказал я, завершив осмотр.

Сестра не ответила, и, только когда я собрал инструменты, вдруг спросила:

— Скажи, ты и вправду убил бы её?

— Не задавай глупых вопросов, — нахмурился я. — Это был обычный заказ, как и любой другой. Просто работа.

— А сейчас?

Иногда я её ненавижу. За то, что бередит старые раны или задаёт ненужные вопросы. Как сегодня. Обычно Стеф не лезла в мою жизнь, но иногда чувство такта и здравый смысл отказывали ей, и тогда она неумолимо пёрла вперед, с цинизмом прожжённого патологоанатома ковыряясь в окоченевшем теле моей души. Чего она этим добивалась? Изменить меня, заставить снова чувствовать, пробудить совесть? Не знаю, но она упорно продолжала делать это снова и снова, полностью игнорируя мои жалкие попытки прекратить столь изощрённое издевательство.

Пауза затягивалась. Возможно, Стеф ещё надеялась получить ответы на свои вопросы, но я не собирался отвечать. Молча убрал на место ящик с инструментами, накинул куртку и открыл дверь, собираясь уходить.

— До свидания, — всё же бросил я напоследок, не желая расставаться на такой неприятной ноте. Стеф не ответила, толи сердясь, толи чувствуя вину. Я пожал плечами и захлопнул дверь.

Происшествие в квартире сестры не прибавило мне хорошего настроения. Стараясь успокоиться, я покружил немного по городу, надеясь, что езда, как это обычно бывало, растормошит меня и поможет прийти в себя. Но в этот раз «антистрессовая программа» не сработала: мысли постоянно возвращались к разговору со Стеф, раненную руку неприятно дёргало. Я несколько раз в задумчивости хватался ею за руль, и, в конце концов, на повязке проступила кровь. Пришлось повернуть домой.

Девчонка, увидев на моей руке окровавленную повязку, побледнела и отвела глаза. Я не стал допытываться о причинах, но неожиданно она сама заговорила об этом.

«Мама… В тот день я нашла её на полу в гостиной… Она ещё дышала… До сих пор помню её кровь на своих руках…»

Она замолчала и посмотрела на меня, словно ожидая… чего? Сочувствия? Утешения? Я не мог дать ей ни того, ни другого. Потому что есть раны, которые продолжают кровоточить даже спустя годы. С тех пор, как моя мать шагнула с подоконника, прошло девять лет, но я до сих пор помню её крик и звук удара о землю. Часть меня навсегда осталась там, на серых плитах тротуара, разлетевшись кровавыми ошмётками слабого человеческого тела. Никакие слова не склеят хрупкий сосуд разбитой жизни. Стоит ли тогда их говорить?

Я молча вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Через несколько мгновений до меня донеслись негромкие, всхлипывающие звуки. Что ж, так даже лучше, пусть поплачет. Слёзы — лучшее лекарство, исцеляющее душевные раны. Если человек может плакать.

Сидеть в четырёх стенах, слыша горькие рыдания в соседней комнате, было невыносимо. Я накинул куртку и вышел на улицу. Народ безостановочно двигался туда-сюда, спеша по своим делам. Я отдался на волю толпе, позволив ей нести меня в своем бурлящем потоке, словно лёгкую щепку. Просто шёл вперёд, не сопротивляясь её напору, бесцельно переставляя ноги по серому, не по-весенне пыльному асфальту. В какой-то момент, толи наткнувшись взглядом на знакомый архитектурный силуэт, толи просто устав от праздного шатания, я поднял голову и увидел, что нахожусь в сквере, в двух шагах от любимого кафе. Погода тем временем испортилась: серые, хмурые тучи закрыли небо, ветер неприятно шарил холодными пальцами под распахнутой курткой, на дорожку упали первые, тяжёлые капли. Я быстро дошёл до призывно распахнутой двери кафе, нырнул внутрь, с наслаждением погружаясь в манящий аромат кофе и корицы. Знакомая официантка принесла заказ и пошла обратно к стойке, призывно оглядываясь на меня и шаловливо покачивая бёдрами. Не сегодня, крошка, отложим наше очередное милое развлечение до другого раза.

Дождь разошёлся не на шутку, расчерчивая окна косыми, дрожащими линиями. На улице зажгли фонари, и они мягко золотили непривычно ранние сумерки тёплым, по-домашнему уютным светом.

Я сидел почти до закрытия. Ночная прохлада приятно освежила лицо и разогнала сон. Возможно, именно поэтому я сначала долго не мог уснуть, раздражённо ворочаясь с боку на бок, а потом внезапно провалился в вязкий, тяжёлый сон, оставивший после себя неприятное чувство разбитости. Моя вынужденная квартирантка, к сожалению, заметила моё состояние, потому что сочувственно постреляв на меня глазами, вдруг выдала:

— Как вы себя чувствуете? Вы стонали ночью и звали… Лис…

Ярость горячей волной пробежала по телу, ослепляя, лишая рассудка. Только не сейчас… Только не от неё… Пальцы стальным кольцом сжались на тонкой, беззащитной шеё, чтобы загнать это имя обратно и не дать ей произнести его снова. Девчонка вцепилась своими пальцами мне в руку, впиваясь ногтями в кожу и пытаясь освободиться. Я встряхнул блондинку и поспешно вышёл из комнаты. Схватил телефон, ключи, бумажник. Куртку надевал, уже спускаясь по лестнице. Хотелось только одного — уйти подальше, дать себе время и возможность успокоиться.

Весь оставшийся день я бродил по городу, меняя бары и надираясь алкоголем с единственной цель — заглушить плескавшийся внутри страх. Впервые я хотел убить человека не ради того, чтобы защитить свою жизнь или с трезвой, холодной головой выполнить заказ, а потому что мной овладели затмевающие разум ярость и ненависть. Я и раньше не был ангелом, нарушив далеко не одну из десяти известных заповедей. Но почему-то именно сейчас желание переступить черту и прервать чью-то жизнь вызывало панику и странное чувство отвращения, прежде всего, к самому себе. Ощущение пульсирующей жилки и нервно сжимающейся, беззащитной шеи в руке не проходило, и я снова и снова хватался за стакан, пытаясь заменить эти чувства другими: твёрдостью стекла и стёртыми гранями, согревавшимися в моей ладони.

Домой я вернулся уже затемно. В квартире была тишина. Только сейчас я вспомнил, что оставил девушку одну на весь день. Повесив куртку на вешалку, пошёл в её комнату, желая убедиться, что с ней всё в порядке. Блондинка смотрела на меня непонимающими, слегка припухшими после сна глазами. Я присел рядом, внимательно рассматривая появившиеся на нежной коже тёмные пятна, а потом протянул руку, накрывая их своими пальцами. Да, именно так я держал её утром, телесная память не обманывала.

Возможно, я и ушёл бы, но девушка дёрнулась, отстраняясь, в глазах мелькнули страх и отвращение. Но если первое чувство было вполне объяснимо и понятно, то второе почему-то неприятно кольнуло одурманенное алкоголем сознание. Захотелось сделать хоть что-то, чтобы убрать это выражение из её взгляда. К сожалению, ничего лучше, чем поцеловать, мой пьяный мозг придумать не смог. Я схватил блондинку за одежду и рванул на себя, но она стала сопротивляться, оперевшись свободной рукой мне в грудь. Охотник, сидящий в любой особи мужского пола, злобно рыкнул и попытался подчинить себе упирающуюся жертву. К несчастью для нас обоих, та стала сопротивляться ещё более яростно. Нижнюю губу пронзила боль, не отрезвляя, а, наоборот, окончательно снося крышу, оставляя только страстное желание сломать сопротивление, подчинить, обладать.

…Откуда взялась эта дурацкая присказка? Ярость, боль, ненависть, оскорблённое самолюбие, — всё смешалось в один тугой клубок, требуя выхода. Тело, движимое похотью, не слушалось ни доводов разума, ни голоса сердца…

Когда всё закончилось, я поднял голову и посмотрел на девушку. Она уже не сопротивлялась, только мелко вздрагивала, прикрыв глаза рукой. Я встал, поправил свою одежду и медленно пошёл к двери, с трудом переставляя неприятно ватные ноги.

— Спокойной ночи, принцесса.

Внутри не было ничего — ни раскаяния, ни сожаления. Только чёрная, ледяная пустота.

Утро встретило меня вполне ожидаемым набором ощущений, в народе именуемым «похмельем»: головной болью, тошнотой, мерзким привкусом во рту и желанием сдохнуть. Ко всему этому примешивалось чувство вины и злость на себя за совершённое вчера непотребство. Некоторое время я лежал, тупо разглядывая потолок, потом заставил себя подняться и пошлёпал в ванную. Принять душ, побриться, переодеться, сменить повязку, выпить кофе, помыть чашку… Я придумывал себе бесконечное количество занятий только для того, чтобы, по возможности, оттянуть неизбежную встречу с НЕЙ. Столкнуться с результатами своих действий, увидеть в карих глазах ненависть и отвращение. Мне потребовался почти час, чтобы собраться с духом и переступить порог спальни.

Девушка ещё спала. Блин, я ведь так и оставил её, прикованной к спинке кровати за обе руки, даже одеялом не прикрыл. Теперь это был даже не стыд за свой поступок — тяжёлое, разрывающее сознание чувство, наполняющее безысходностью и болью. Я поспешил расстегнуть наручники. Блондинка проснулась и села на кровати, подтянув колени к подбородку. Было видно, что каждое движение дается ей с трудом. Осторожно взяв девушку на руки, я отнес её в ванную — горячий душ должен будет помочь ей прийти в себя. Она безропотно переступила бортик и, открыв кран, замерла, закрыв глаза и подставив лицо под струи воды. Капли воды стекали по обнаженному телу. Я следил за ними, повторяя взглядом плавные изгибы, чувствуя, как внутри просыпается желание. Наверное, надо было отвернуться, выйти или закрыть глаза, но я не мог. Банально, но эта девушка притягивала меня, как магнит.

Скинуть одежду, шагнуть в ванну, прикоснуться — дело одной минуты. Девушка вздрогнула и тут же поникла, даже не пытаясь сопротивляться. Нет, девочка, сегодня всё будет по-другому.

Никогда не понимал тех, кто получает удовольствие от сексуального насилия. Гораздо приятнее, когда женщина отдается тебе сама, раскрываясь в твоих руках подобно цветку, сбрасывая шелуху предрассудков, стеснения и воспитания. Идти за её желаниями, чутко улавливая их малейшие изменения. Прикасаться к ней, ловя сначала почти незаметные, а потом всё более яркие знаки её возбуждения. Слышать её стоны, крики, шёпот, молящий не останавливаться. Ощущать дрожь её тела, не поддающиеся контролю движения, без слов говорящие о том, что она достигла высшего наслаждения. И только потом отдаться своему желанию, получая в ответ, как благодарность, её — горячую, страстную — всю, без остатка…

Я замер, наслаждаясь приятной слабостью в теле. Руки слегка подрагивали, дыхание постепенно восстанавливалось. Девушка открыла глаза. Она была сейчас очень милая: мокрая, раскрасневшаяся, немного растерянная. Хотелось взять её на руки и баюкать, как ребёнка. Что же ты со мной делаешь, девочка… Осторожно потёрся своей щекой о её щеку. Даже это лёгкое прикосновение вызвало внутри целую бурю. Пожалуй, мне стоит пока держаться подальше от этой маленькой бестии. Ради нас обоих. Сейчас мне нужна трезвая голова, в прямом и переносном смысле.

Отправив девушку в душ, я упал на постель, пытаясь привести мысли в порядок. Увы, они с прытью неких домашних насекомых расползлись в разные стороны. Пришлось встать и заняться делом. Откинув одеяло, чтобы поменять постельное бельё, наткнулся взглядом на пятна крови на простыни. Как я там говорил: нужна трезвая голова? Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову вчера.

В соседней комнате зазвонил телефон. Я взглянул на экран: Рэдфокс. Какого ему надо? Неужели решил закончить свой спектакль? Под ложечкой неприятно заныло. Чуть помедлив, нажал на кнопку:

— Слушаю.

Да, всё, как я и думал. Этот подонок наигрался. А Локи так и не выяснил, что там с фирмой. И уже вряд ли успеет. Всё должно случиться завтра. И намерения у Рэдфокса весьма определённые. Он не сказал конкретно, что хочет, но было и так понятно — девушке осталось жить не больше суток. Мной овладела злость — на себя, на Локи, на Рэдфокса, на весь этот проклятый мир. Я размахнулся и швырнул ни в чем не повинный телефон в стену. Хрупкий аппарат от удара разлетелся на части, но легче мне от этого не стало. Мда, что-то и правда вы расклеились, господин Драгнил, надо не телефоны разбивать, а думать над тем, как вытаскивать нас всех из этого дерьма.

Завтракали мы молча. Моя голова работала в усиленном режиме, продумывая различные варианты развития событий. Ни один меня пока не устраивал. Забирать девушку сейчас нельзя: не думаю, что Джудо поверил в серьёзность намерений похитителей. Если бы этот дурак в пирсинге потребовал денег, можно было бы обыграть вариант с обычным убийством заложника. А сейчас всё это больше смахивает на дешёвый фарс в сопливо-розовом стиле. Хм, а если посмотреть на ситуацию именно с этой стороны? Причина для похищения уже есть, роль влюблённого идиота, то есть романтического героя, я возьму на себя. Только есть одно маленькое «но» — мне придётся самолично вернуть девушку её отцу, а он не даст мне безнаказанно уйти. Значит, романтическому герою придется умереть. И обязательно на глазах у обоих, чтобы один поверил и успокоился, а другая не наделала глупостей. Ну, что ж, неплохой вариант, нужно обязательно встретиться с Локи и посвятить его в детали, такие вещи по телефону не обсуждают.

Перед уходом я дал девушке пару распоряжений по поводу одежды, еды и возможных развлечений. Приковывать её не стал: сегодня мне будет не до ухода за ней, а убежать она не смогла бы в любом случае — окна закрыты на специальный замок, а дверь была электронной, и открыть её можно было только специальным ключом. Да и, честно говоря, просто не поднялась рука. Я вообще старался не прикасаться к ней, опасаясь, что в таком случае не найду в себе сил уйти. Нет, потом, когда уже никто и ничто не будет ей угрожать.

Первым делом мне пришлось зайти в магазин, чтобы купить новый телефон. Вставил симку, нашёл визитку Локи и быстро набрал номер. Рыжеволосый ответил после первого же гудка, словно ждал звонка.

— Это Саламандр. Надо встретиться, — сказал я. — В кафе, в центральном сквере.

Локи на секунду задумался:

— Хорошо. В двенадцать.

Как я и предполагал, идея убрать Рэдфокса Локи не вдохновила, так же, как и предстоящее мое убийство. Думаю, если бы я не черкнул пару слов на салфетке, он прикончил бы меня прямо в кафе, не дожидаясь завтрашнего дня, просто от избытка чувств. Почитав написанное, он немного успокоился и убежал выполнять мою просьбу. Я же остался в кафе, но насладиться второй чашкой кофе и фирменным пирогом мне не дали. Зазвонил телефон.

— Жду тебя через полчаса, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, отчеканила Стеф.

Пришлось отменить заказ и ехать к сестре. Не успел я войти, как на меня налетел ураган под именем Стефани Вирго. Маленькая рассерженная фурия, едва достающая мне до подбородка, минут сорок выносила мне мозг, не давая возможности вставить хоть слово. После пары неудачных попыток я смирился и дал ей возможность спустить пар. Когда она, наконец, выдохлась, я отвел её на кухню, заварил чай и, сев напротив, спросил:

— Теперь ты выслушаешь меня?

Стеф вздохнула и придвинула к себе чашку. Правильный выбор, сестрёнка, ещё несколько минут — и мне пришлось бы пойти на крайние меры, чтобы тебя утихомирить и заставить выслушать. А это сейчас крайне необходимо.

— Тебе позвонил Локи? — обречённый кивок и сердитый взгляд из-под розовой чёлки. — Думаю, он не объяснил тебе толком, что завтра должно произойти. Всё не так страшно, поверь мне. Так что успокойся, соберись и слушай внимательно. Надо проработать кое-какие детали, а времени мало. Поэтому мне нужна твоя помощь.

Я подробно рассказал ей свой план. Стеф сидела молча, сосредоточенно глядя перед собой и хмуря брови. Когда я закончил, она начала задавать вопросы, дотошно останавливаясь на каждой детали. Потом пришла моя очередь задавать вопросы. В общем, проговорили мы часа два. Наш весьма содержательный диалог был прерван моим недовольно заурчавшим животом.

— Надо тебя покормить, — всполошилась Стеф.

Было уже четыре часа, когда я собрался уходить. Сестра пошла провожать меня до двери и здесь, в полутёмной прихожей, неожиданно спросила:

— Скажи, тебе обязательно…

Стеф не договорила, но и так было понятно, что она имела в виду.

— Да, — сказал я.

Голос прозвучал жёстче, чем хотелось, но мне сейчас было не до сантиментов. Стоящая рядом розововолосая девушка невольно сжалась от моего тона, опустила голову, скрывая глаза за чёлкой. Странно, я никогда не задумывался над тем, почему Стеф так упорно пробивалась в мою жизнь, считая её упрямство и настойчивость результатом некоего чувства вины за то, что отец предпочёл Диану и Стефани Вирго нам с матерью. Сама девушка в ответ на мои вопросы всегда говорила о своём желании иметь брата. Но, думаю, дело было не только в этом. Стеф просто любила меня. Поэтому переживала и заботилась, как о близком и родном человеке. Сколько бы я не отрицал это, изменить происходящее было не в моих силах. Единственно правильным было принять её чувства и, по возможности, ответить тем же.

— Это будет последний раз, Стеф, — тихо сказал я. — Обещаю тебе.

Она шагнула ко мне и порывисто обняла, спрятав лицо у меня на груди. Я на секунду прижал её к себе и быстро вышел, чувствуя в горле тугой комок.

Встреча в сквере прошла спокойно. Локи передал мне всё, что необходимо, а проинструктировала меня Стеф несколькими часами ранее. Ещё немного прогулявшись по городу, я вернулся домой, где меня ждал необычный сюрприз. Моя вынужденная гостья взяла на себя роль хозяйки, решив приготовить ужин. Правда, приступить к нему мы смогли не сразу. Уж не знаю, случайно или нарочно, но девушка щеголяла передо мной без нижней части своего гардероба. Устоять против соблазна не смог бы и святой. Впрочем, ни я, ни, кажется, сама девушка о случившемся не пожалели.

Через пару часов, поужинав, вымыв посуду и приняв душ, я стоял у окна в гостиной, наблюдая за тем, как мягкие весенние сумерки медленно сменяются ночью. Небо постепенно наливалось тяжёлой темнотой, поглощающей сначала ярко-розовые, а потом неумолимо бледнеющие широкие росчерки, оставленные заходящим солнцем. То здесь, то там начинали загораться огни, словно глаза дикого зверя, беспокойно и алчуще выглядывающего из своей норы в поисках добычи. Привычный дневной гул затихал, сменяясь чуткой тишиной, испуганно вздрагивающей от случайных звуков. Моё любимое время суток, которое обычно настраивало меня на философский лад. Но только не сегодня. Внутри было пусто и чересчур спокойно. Хотя, пожалуй, это и к лучшему. Чтобы всё прошло, как задумано, мне нужна холодная голова. Чувства будут только мешать.

Я бросил последний взгляд в окно. Пожалуй, надо ложиться спать. Завтра будет тяжёлый день.

Завтра мне предстоит умереть.

Белая фарфоровая чашка с ярко-красными маками тихонько звякнула, опустившись на блюдце.

— Спасибо, — сказал я, поднимаясь из-за стола.

Сидевшая напротив девушка с длинными волосами мягкого золотистого цвета кивнула головой, допила свой чай и, взяв обе чашки, пошла к раковине. Я ушёл в гостиную, предоставив Люси хозяйничать на кухне. Пару минут было слышно, как из крана лилась вода, бренчала посуда, тихо стучали дверцы шкафов. Я стоял у окна, краем сознания отмечая эти звуки. Странно было слышать их, зная, что уже не вернусь в эту квартиру. Не сказать, что мне было жаль покидать её, но от ожидающей впереди неизвестности неприятно царапало внутри. Впервые в жизни я был так безоружен перед обстоятельствами и зависим от других людей. Привыкнув держать всё под контролем и рассчитывать только на самого себя, сейчас, лишённый возможности самостоятельно управлять своей жизнью, я чувствовал растерянность и злость. Однако изменить ничего уже было нельзя. Оставалось только смириться и надеяться, что я сделал правильный выбор.

Звуки в кухне затихли. Девушка тихой мышкой прошмыгнула в спальню, а я, прихватив переданный вчера Локи свёрток, пошёл в ванную. Рэдфокс мог позвонить в любой момент, поэтому надо приготовиться заранее, без спешки. Конечно, Локи сделает всё возможное, чтобы не допустить лишних зрителей к главному месту действия, но лучше перестраховаться.

Закрыв дверь ванной на щеколду, я медленно и аккуратно развернул пакет. Осторожно разложил предметы по краю раковины и взялся за вложенный сюда же листок. Инструкции мне вчера дала Стеф, но лишняя информация не помешает. Несколько раз прочитав написанное, сложил записку и убрал её в карман. Ну, что ж, пора от теории переходить к практике.

Небольшой кусочек фанеры примерно десять на десять сантиметров, с прикреплённым к нему пиропатроном и флакончиком с искусственной кровью. Хм, искусственной ли? Ладно, это не важно, главное, чтобы выглядела, как настоящая. Всю эту конструкцию нужно скотчем приклеить себе на грудь слева, примерно в районе сердца. Получилось весьма неплохо, только футболку пришлось заменить на свободную рубашку. Если ещё сверху накинуть куртку, то вообще ничего не будет видно. Пульт дистанционного управления можно убрать в карман джинсов. Кнопку на нём нужно будет нажимать с усилием, но зато это поможет предотвратить случайное срабатывание. Я немного подвигался, проверяя, насколько удобно и крепко прикреплено устройство. Кажется, всё было в порядке.

Не успел я закончить с приготовлениями, как зазвонил телефон. Рэдфокс ждал нас через час под западным мостом. Я пошёл в спальню, прихватив с собой пакет с одеждой для Люси — её вчера любезно одолжила мне Стеф. Уже через десять минут мы спустились по лестнице и вышли на улицу. Я подсадил девушку на переднее сиденье, захлопнул дверь и сел на свое место. Положил руки на руль и замер на несколько секунд, как всегда это делал, прежде чем начать движение. Джип слегка подрагивал, передавая мне часть своей энергии и силы. Это позволяло успокоиться и настроится на дорогу.

— Пристегнись, — сказал я девушке и тронул машину с места.

Времени было достаточно, поэтому я неторопливо вёл автомобиль, соблюдая правила и не превышая скоростной режим. Моя пассажирка молчала, глядя в окно. Я искоса наблюдал за ней, ожидая вопроса. И она не замедлила его задать.

— Куда мы едем?

Мой ответ её напугал: девушка побледнела, съежилась в комочек, закрыла глаза. Я легонько сжал её руку, пытаясь подбодрить и успокоить, но она никак не отреагировала на мои действия. К сожалению, главное потрясение ещё впереди.

Минут через двадцать мы были на месте. Рэдфокс уже ждал нас, оперевшись на капот своей машины и со скучающим видом посматривая по сторонам. Люси так и сидела, не открывая глаз и никак не реагируя на происходящее. Мне пришлось чуть ли не силой вытащить её из джипа и заставить сделать несколько шагов. Только пару раз споткнувшись, она, наконец, открыла глаза и осмотрелась. Увиденное её, мягко говоря, шокировало.

— Ты…

— С днем рождения, Люси.

Пока они беседовали, я молча стоял рядом, старательно вслушиваясь в их разговор, но не подавая вида, что мне хоть немного интересна их болтовня. Рэдфокса явно забавляло происходящее, и он почти в открытую смеялся над девушкой. Интересно, как долго он будет ещё развлекаться? А, может, я ошибся, и он всё-таки решил вернуть Люси отцу в целости и сохранности? В таком случае, жертвенным бараном могу стать я, причём вполне реально, без всяких спецэффектов.

Рэдфокс между тем отлепился от своей машины и подошёл вплотную к девушке:

— Разве тебе не хочется узнать второе условие?

Вот он, момент истины. Я внутренне напрягся, внимательно следя за Рэдфоксом. Сейчас он стоял слишком близко к девушке, слегка наклонившись к ней. Если он захочет выстрелить в кого-то из нас, ему придется отойти как минимум на пару шагов. Хватит ли у меня времени, чтобы достать свой пистолет? Надо было сразу переложить его в карман куртки — выстрелить я мог бы и сквозь неё, не убил бы, так ранил, всё равно у меня была бы пара секунд в запасе. Но я был слишком уверен, что Рэдфокс захочет убрать девушку моими руками. Правда, не заметно было, что у него есть пистолет — светло-серый костюм безупречно сидел на его фигуре, не выпячиваясь в самых неожиданных местах, намекая на спрятанное там оружие. И всё же рассчитывать полностью на его отсутствие не стоило, хотя я и сомневался, что Рэдфокс будет пользоваться какими-нибудь маленькими моделями пистолетов. Поэтому я начал осторожно заводить руку за спину, где за поясом у меня была моя «беретта». Благо, Рэдфокс был настолько поглощён раскрытием коммерческих тайн, что не заметил мой маневр.

— Пожалуй, нам пора заканчивать это спектакль, — усмехнулся черноволосый. — Пристрели её, Саламандр.

Я, уже не таясь, вытащил пистолет, передёрнул затвор и посмотрел на Люси:

— Прости, принцесса, ничего личного. Это просто работа.

Рэдфокс, развернувшись к нам спиной, шёл к машине. Я вскинул руку и нажал на курок. Пуля попала в голову. Отличный выстрел, впрочем, как и всегда. Мужчина дёрнулся и упал на песок. Потревоженные громким звуком птицы испуганно взмыли в воздух и, толи ругаясь на потревожившего их покой убийцу, толи оплакивая его жертву, унеслись прочь. Я проводил их глазами и пошёл к воде.

«Это будет последний раз, Стеф. Обещаю тебе».

Сестре не нравилось то, чем я занимался. Она не говорила этого в слух, но в глубине её глаз мне всегда виделся — даже не упрёк, а, скорее, боль — из-за того, что я делал с собой. Стеф надеялась, что рано или поздно это всё же закончится. Может, она уговорила Локи впутать меня во всю эту историю только потому, что, наконец-то, появился реальный шанс заставить меня отказаться от моей криминальной деятельности? Ну, что ж, у неё получилось. Вчера я дал ей слово, и теперь должен его сдержать.

«Беретта» лежала на моей раскрытой ладони. Я осторожно погладил шершавый, нагретый моей рукой ствол. В моей новой жизни ей нет места. Резко сжав пистолет, я взмахнул рукой и бросил его в реку. Развернулся и пошёл обратно к машине.

Девушка так и стояла, невидящим взглядом смотря перед собой. Надо быстро помочь ей прийти в себя и убираться отсюда, потому что скоро здесь будут копы. На легкое прикосновение моих губ она не отреагировала. Пришлось применить «тяжелую артиллерию». Сильный, почти грубый поцелуй привел её в чувство, но выброшенный в кровь адреналин завёл девушку не на шутку. Хм, кажется, она была бы не прочь получить от меня не только поцелуй. Блондинка шагнула вперед, видимо, намереваясь прижаться ко мне, но я быстро отступил назад и придержал её вытянутыми руками, не давая приблизиться. Не хватало только, чтобы она случайно задела прикреплённый на груди пакет с кровью. Я не знал, сможет ли он сдетонировать от прямого физического воздействия, поэтому решил просто перестраховаться.

С трудом мне удалось усадить Люси в машину и покинуть место преступления. Уже въехав в город, я включил радио, настраиваясь на полицейскую волну. Как только копы прибыли на место и подтвердили вызов, я заехал в первую приглянувшуюся подворотню, остановил машину и, сняв куртку, забросил её на заднее сиденье. Теперь можно было звонить Джудо Хартфилию и претворять в действие вторую часть нашего плана — вернуть Люси домой. За час, который я дам её отцу по договоренности с Локи, известие о смерти Рэдфокса уже дойдёт до его компаньона. Если нам повезёт, Джудо на радостях, что теперь он (вернее, его дочь) стал единственным владельцем фирмы, может проговориться об этом при Локи. Не знаю пока, чем это нам поможет, но информация никогда лишней не бывает.

Разговор с Хартфилием оставил после себя неприятный осадок. Было такое впечатление, что, назначь я сумму предполагаемого выкупа чуть выше, и он начнёт торговаться. Неужели дочь была ему настолько безразлична? Я посмотрел на девушку. Она внимательно слушала наш разговор, пытаясь по моим репликам определить, что говорил мой собеседник. Услышав сумму выкупа, девушка нервно сжала пальцы и задержала дыхание, очевидно, боясь услышать, что отец откажется платить столь большую, по её мнению, сумму. Теперь же, когда наш разговор был закончен, Люси сидела, отвернувшись к окну. Вряд ли она поверила в мою угрозу убить её. Как бы мне хотелось знать, что сейчас творится в этой хорошенькой головке. Увы, ни времени, ни возможности выяснить не было.

— Скоро всё закончится, — попытался я подбодрить девушку. Кажется, она не поверила. Правильно, я сам в это не верил, но надо было хоть что-то сказать. Написав на листке в блокноте адрес Стеф, я протянул его Люси. — Запомни этот адрес. Люди, которые встретят тебя там, друзья. Они помогут, если нужна будет помощь. Любая помощь. Просто назови моё имя.

Когда она смогла без запинки повторить адрес, я разорвал листок на мелкие части и выбросил в окно. Давать ей любые записки было опасно: скорее всего, за ней после возвращения станут следить, а вещи просто напросто обыщут. «Звёздные духи», конечно, сделают всё возможное, чтобы вытащить девушку, но мы со Стеф решили, что подобная подстраховка не помешает — в случае, если Люси потребуется помощь раньше, чем ребята организуют побег.

Мы добрались до места встречи почти вовремя. Я медленно вёл джип по проходу, высматривая машину Локи. Заметив его BMV, притормозил и мигнул фарами. Дальше всё было, как в дешёвых боевиках: мы по очереди выбрались из машин, я немного повозмущался из-за появления «незапланированного» лица, мне продемонстрировали «выкуп», я отпустил заложницу. Когда девушка почти подошла к отцу, Локи достал пистолет. Я сунул руку в карман и положил палец на кнопку пульта, ожидая условного сигнала.

— Вы грязно играете, господин Хартфилий.

— Я всегда играю только по своим правилам, щенок.

Локи слегка повёл пистолетом вправо и вверх, целясь в пространство за моей спиной. Слегка двинул мизинцем правой руки, и мы одновременно нажали: он — на курок, я — на кнопку. Толчок с левой стороны груди, и вниз по телу, впитываясь в рубашку, медленно потекла холодная, вязкая жидкость. Осталось только упасть. Бетонный пол принял меня с приветливо распростёртыми объятиями. Хорошо, что когда-то я занимался борьбой, где нас учили не только драться, но и падать. Эти навыки сейчас очень пригодились, хотя я всё же умудрился довольно чувствительно приложиться локтем о грязное покрытие стоянки. Закрыл глаза, пытаясь не зашипеть от боли в занемевшей конечности. Интересно, как скоро меня заберут отсюда? Крики и шум стихли, я услышал, как лязгнули двери лифта, увозя Люси наверх, в пентхауз.

Рядом раздались тихие шаги. Человек, подошедший ко мне, усмехнулся и негромко сказал:

— Тебе бы в театре играть, Саламандр. Даже я почти поверил.

Интересно, если я сейчас встану и придушу этого рыжеволосого шутника, мне дадут Оскара?

Самое сложное было — не двигаться. Неподвижно лежать, делая маленькие, еле заметные вдохи. Не реагировать на толчки, тряску, замечания сопровождающих.

Сначала — в гараже, чувствуя щекой неровный, холодный цементный пол, слушая, как мерным, неугомонным маятником ходит Локи. Десять шагов туда, десять обратно. Каждый шаг отдавался громким «бум» в голове, неприятно свербя под черепной коробкой. Да успокойся же ты, наконец! Локи словно услышал мой безмолвный крик, перестал изображать из себя метроном и, оперевшись на джип, отчего тот слегка качнулся, стал негромко насвистывать. Получалось у него не очень — фальшиво и неестественно громко. Наверное, он просто нервничал.

Не знаю, сколько прошло времени, когда в гараже послышался шум мотора, потом шаги. Кажется, прибывших было двое.

— Где наш жмурик? — спросил весёлый, явно мальчишеский голос.

Локи не ответил, возможно, просто кивнул на меня головой в ответ. Рядом что-то бухнуло, зашуршало, и я почувствовал, что меня приподняли за ноги и плечи.

— Ой, он тяжёлый! — воскликнул другой, высокий, явно… женский голос?.. роняя одну мою часть обратно на пол. Хорошо, что это были ноги. — Может, поможешь? Нам ведь его ещё до машины тащить.

— Мне по статусу не положено, это ваша работа, — ответил Локи, значит, обращались к нему. Интересно, ему ещё не надоело одной и той же фразой отвечать? Он уже и других успел ею заразить. — А машину надо было ближе поставить.

— А он не может сам пойти? — спросил тот же высокий голос.

— Нет, — холодно ответил рыжеволосый. — Он мёртвый.

— Да ладно, Нецы, дотащим как-нибудь, — сказал тот, кто заговорил первым из прибывших.

— Слушай, у меня идея, — появившиеся в высоком голосе маниакальные нотки мне не понравились. Через секунду я понял, что боялся не зря. — Давай его расчленим. Будет легче переносить.

Послышался тяжёлый вздох и шаги.

— Отойди, маньячка, — совсем рядом послышался голос Локи. Меня снова подняли, куда-то переложили, накрыли чем-то жёстким и холодным. Заскрипела, застёгиваясь, молния. Сразу стало темно и тесно. Очевидно, меня упаковали в специальный мешок для перевозки… эээ… менее удачливых представителей человечества. Они их хотя бы потом моют?..

Потом — в чёрном мешке, насквозь пропахшем смертью и чем-то мерзким, чему я не мог подобрать название, вслушиваясь в шум мотора и едва различимые голоса моих перевозчиков, ощущая телом мерное покачивание машины, через какое-то время сменившееся на грубое тарахтение и жёсткий ход больничной каталки.

— Теперь он твой, — отрапортовал мальчишеский голос.

— Прощай, малыш, мне будет тебя не хватать, — нежно промурлыкал высокий голосок, и каталку с моим бренным телом снова куда-то повезли. Мой «водитель», обладатель приятного баритона, негромко что-то напевал себе под нос, периодически с кем-то здоровался, переговаривался, смеялся. Наконец, каталка остановилась — очевидно, мы достигли пункта назначения.

— Привет, Жан, — сказал мой сопровождающий.

— А, Эрвин, — ответил ему уставший, прокуренный голос. — Что, ещё один? Как не вовремя — у меня через полчаса смена заканчивается, опять придётся задержаться, жена будет недовольна.

— Иди, я сам.

— Точно? — с надеждой спросил желающий сбежать пораньше.

— Давай уж, — подбодрил его хозяин приятного баритона.

Топот, скрип двери — и мы с альтруистом Эрвином остались наедине. Он побродил по помещению, побренчал чем-то железным и, подойдя к каталке, потянул молнию мешка.

— Так, что тут у нас? Мм, красота. Если бы не знал, что сам делал эту нашлёпку, обязательно бы поверил. С возвращением в мир живых, молодой человек.

Яркий свет неприятно ударил по глазам даже сквозь сомкнутые веки. Я, с трудом проморгавшись, уставился на стоящего рядом высокого мужчину в одежде медика. Что-то в его облике было не так, но я пока не мог понять, что именно. Мозг странным образом абстрагировался от происходящего, не желая выполнять свои обусловленные природой функции.

— Скорпион, — сказал он, протягивая мне руку.

— Саламандр, — представился я, сжимая его ладонь.

Он ответил на рукопожатие, а потом резко дернул меня за руку, помогая сесть. Я постарался как можно быстрее выбраться из своего весьма неприятного убежища, но как только мои ноги коснулись пола, едва не упал. Лёгкие разрывались от кашля, в груди что-то сипело и булькало, словно меня и в самом деле подстрелили. Я попытался опереться на каталку, но случайно задел лежащий на ней брезентовый мешок и резко отдёрнул руку.

— Не волнуйся, их моют и обрабатывают, — заметив мой жест, сказал Скорпион. — Это от нехватки воздуха и стресса, — и он протянул мне стакан с водой.

Я задержал дыхание и сделал пару глотков. Полегчало. Мужчина между тем свернул мешок и положил на его место стопку одежды и влажные салфетки:

— Переоденься.

Испачканные «кровью» рубашку, салфетки и остатки нашлёпки Скорпион сложил в пакет и убрал в один из многочисленных ящиков, занимающих целую стену. Я быстро надел футболку и медицинскую форму: халат, шапочку и маску. Мужчина одобряюще кивнул и повёл меня бесконечными, извилистыми коридорами. Наше путешествие окончилось на подземной парковке. Я снял с себя экипировку, пожал своему провожатому руку и сел в темно-синюю Вольво, около которой мы стояли. Дверца захлопнулась.

— Привет, — мягко трогая машину с места, поприветствовала меня сидевшая на месте водителя девушка. — Куда тебя отвезти?

Я назвал адрес.

— К Деве, — кивнула хозяйка Вольво.

— Как я понимаю, ты тоже из «Звёздных духов», — усмехнулся я.

— Да, можешь называть меня Весы.

Через полчаса автомобиль остановился у дома Стеф и, стоило мне выйти, резко сорвался с места. Я поднялся на третий этаж, открыл дверь своим ключом и оказался в чьих-то сильных объятьях.

— Стеф, задушишь, — пошутил я, пытаясь мягко отстраниться.

Девушка только сильнее стиснула мою шею, уткнулась носом в грудь и тихонько всхлипнула. Я слегка приобнял сестру, уже не пытаясь высвободиться из её объятий и давая ей пару минут, чтобы успокоиться.

— Эй, — сказал через некоторое время. — Я уже здесь, вполне живой и почти невредимый, если не считать отбитого локтя и испорченной рубашки. Всё же было продумано. Что могло случиться?

— Случиться могло всё, что угодно, — хмуро пробормотала Стеф, нехотя отлепляясь от меня. — В любом деле бывают накладки: лишние свидетели, отказавшая техника…

— Приезжающие за «телом» уборщики-маньяки, — в тон ей поддакнул я, вспомнив сцену на подземной стоянке в доме Люси.

— Очень смешно, — надулась сестра. — Я говорила абсолютно серьёзно.

— Я тоже. Меня едва не расчленили.

Стеф скривилась:

— Никто не собирался покушаться на твою драгоценную особу. Нецы просто любит «чёрный» юмор. Ладно, иди в душ, а то от тебя больницей пахнет. Ненавижу этот запах. Пообедаем, и ты мне всё расскажешь.

Мой рассказ мог бы не занять много времени, но Стеф хотела знать всё в мельчайших подробностях. Наш содержательный диалог смогло прервать только появление нового гостя — высокого, загорелого парня, одетого в потёртые джинсы и темную футболку, с узким лицом и тёмными волосами, уложенными в замысловатую причёску. Сестра представила мне его как Рака — парикмахера и стилиста. После трёх часов обсуждений, подколок и препирательств на меня из зеркала смотрел молодой человек в строгом костюме цвета кофе с молоком, белой рубашке и галстуке в тон. Короткие тёмные волосы топорщились хищным «ёжиком». Образ довершали чёрные очки и кейс из крокодильей кожи.

— В кои-то веки стал похож на человека, — сварливо бурчала Стеф, критически осматривая меня с ног до головы.

Я ещё раз провел рукой по волосам и меня, наконец, осенило:

— Я только сейчас понял, почему Скорпион показался мне таким странным. У него красные волосы.

— У нас с тобой они тоже не совсем обычного цвета, — фыркнула Стеф и протянула мне листок бумаги и бренчавшую связку. — Это ключи от твоей новой квартиры, иди, обживайся. Я загляну к тебе завтра.

— Что вы будете делать теперь?

Сестра пожала плечами:

— Дождёмся звонка от Локи. Пока мы не будем знать, что происходит в доме Хартфилиев, предпринимать что-либо глупо и даже опасно. Время ещё есть. Тем более, что ты дал Люси мой адрес…

— Да, и в случае необходимости принцесса сама сможет им воспользоваться.

— Принцесса? — Стеф вопросительно приподняла бровь. Я пожал плечами. — А что, мне нравится, — улыбнулась она.

Локи появился только через неделю, уставший, осунувшийся, с красными от недосыпа глазами и диким желанием прикончить одного горе-киллера, обеспечившего внеочередным развлечением местную полицию, адвокатов Джудо Хартфилия и непосредственное начальство «Звёздных духов». Если первые искали (или старательно делали вид, что искали) убийцу Гажила Рэдфокса, а вторые, отрабатывая свой немаленький гонорар, отгоняли копов вкупе с прессой от обитателей некоего пентхауза, то третьим, нацелившимся на лакомый кусок под названием «Джудо Хартфилий», подобная шумиха очень сильно пришлась не по вкусу. Бедный Локи вынужден был крутиться, как уж на сковородке, пытаясь одновременно отвязаться от всех троих и умудряясь при этом выполнять свои непосредственные обязанности в пентхаузе. Больше всего рыжеволосому досталось от любимого начальства, которое, как это обычно бывает, требовало всего и сразу, хвалило редко, ругало часто, необоснованно и от души. В нашей ситуации Локи пришлось не только терпеть гнев руководства и строчить многочисленные отчёты, но и прикрывать неожиданно затесавшегося в тесные ряды «Звёздных духов» некогда розововолосого родственника одного из членов группы.

Кстати, мой новый облик поверг парня в некий эмоциональный ступор, плавно перешедший в безудержное веселье. Минут двадцать он зубоскалил над потерей моей шевелюры, пока, наконец, Стеф, обожавшая готовить и уже вовсю хозяйничавшая на моей новой кухне, не пригрозила оставить его без пирожков к чаю. Локи погрустнел и заткнулся.

— Рассказывай, — сказал я, присаживаясь к столу напротив парня. Мы расположились на кухне, нервно сглатывая голодную слюну — запах от духовки шёл такой, что мозг постыдно дезертировал куда-то в район желудка, отказываясь выполнять свои непосредственные обязанности. Поэтому, чтобы не терять времени, я решил просто расспросить Локи о произошедших за неделю событиях, так сказать, разведать обстановку в стане врага.

Тот раздраженно пожал плечами:

— Да особенно нечего рассказывать. Полиция даже сунуться не посмела в пентхауз, ограничилась одним допросом в участке, и то чисто символическим: адвокаты у Джудо матёрые волки, не дали нам и рта раскрыть, предоставили алиби на всех, кто живет в пентхаузе, и утащили из участка.

— Как Джудо отреагировал на смерть Рэдфокса?

— На удивление спокойно. Что теперь будет с половиной Гажила, пока неизвестно. Если у него случайно найдутся какие-то родственники, всё по идее должно отойти им, если же нет… Думаю, это тоже где-то прописано и оговорено, но пока у меня нет никакой информации.

— А что с Люси? — спросила Стеф, ставя на стол чашки и блюдо с обещанными пирогами.

— Джудо оставил её дома, просто приставил к ней охрану.

— Жаль, что он не отослал девушку куда-нибудь, — сказал я, помешивая чай. — Тогда всё было бы намного проще. Ты видел её?

— Нет, — мотнул головой Локи. — И дальше не собираюсь попадаться ей на глаза.

— Почему? — нахмурился я.

— Потому что я на её глазах убил человека, — холодно отчеканил рыжеволосый.

— Я сделал то же самое пару часами ранее.

— Это другое. Ты убил человека, который, в свою очередь, собирался убить её. А я пристрелил того, кто спас ей жизнь, причём по приказу её отца. Даже если Джудо не озвучил это вслух, Люси умная девочка и сама догадается, что я не стал бы делать этого без его ведома. Чувствуешь разницу? Не думаю, что девушке теперь приятно смотреть на мою физиономию, а узнать о происходящем я смогу и без непосредственного наблюдения за ней. Кстати, объясни, зачем был нужен весь этот спектакль?

Я пожал плечами:

— Теперь будет гораздо легче убедить девушку в ваших добрых намерениях — она своими глазами видела, на что способен её отец, поэтому примет любую помощь, особенно, если я буду иметь к этой помощи некоторое отношение.

— Каким образом?

— Перед встречей с её отцом я дал Люси адрес Стеф, на случай, если ей понадобится помощь. Думаю, теперь она обязательно постарается добраться до вас самостоятельно.

— Ммм, — замычал Локи, вгрызаясь в очередной пирожок. — Всё не так просто. Я уже говорил, что отец приставил к ней охранников, но это скорее конвоиры, чем настоящая охрана. Джудо считает, что Люси сама устроила это похищение, чтобы сорвать свадьбу, поэтому теперь за ней будут следить и никуда не отпустят одну.

— Все может случиться, — философски вставила Стеф. — Надо разработать несколько вариантов, как для эвакуации, так и на случай, если Люси всё же сможет добраться до кого-то из команды. Поможешь? — обратилась она ко мне.

— Без проблем, — кивнул я, нагло утаскивая под грозный взгляд Локи последний пирожок с тарелки. — Но у меня будет два условия. Первое: я должен лично познакомиться со всеми «Звёздными духами», чтобы знать, кто что умеет и на что способен. Второе: я тоже буду участвовать во всём этом безобразии, и не только как теоретик.

Стеф и Локи переглянулись, и последний кивнул, давая согласие.

Через неделю я валялся на диване в своей новой квартире, в десятый раз перечитывая свои пометки. Да, ребята подобрались, что надо, с такими не только девушку похитить, полмира завоевать можно.

Итак, команда «Звёздные духи». Сейчас в ней четырнадцать человек разного возраста. В своем нынешнем составе группа существовала около трех лет. У каждого была своя специализация, хотя, в случае необходимости, они все могли стрелять, водить машину или обработать рану.

Локи Солар, двадцать семь лет. Кодовое имя — «Лев». Руководитель и мозговой центр всей группы. Обычно именно он разрабатывал план предстоящей операции, внедрялся в среду и получал тумаки от начальства.

Стефани Вирго, двадцать один год, «Дева». Заместитель Локи, в его отсутствие могла принимать срочные решения и поддерживала связь со всеми членами группы. Обычно занималась объектами эвакуации с момента их появления до отправки в конечный пункт. Иногда помогала при смене имиджа, подбирая одежду и аксессуары.

Мелисса Уотер, тридцать четыре года, «Водолей». Врач. Работает в Центральной больнице. Хм, если организовать нашей принцессе небольшое недомогание, именно Мелисса может помочь как с причиной «болезни», так и с налаживанием контакта с девушкой. Ставлю мысленную галочку и перехожу к следующему «духу».

Эрвин Грит, тридцать шесть лет, «Скорпион». Патологоанатом, работает вместе с Водолеем в одной больнице. Теперь понятно, как они собирались подтвердить смерть Люси: Грит мог подделать не только документы о смерти, но и любые улики, включая отпечатки пальцев и результаты генетической экспертизы.

Марк и Лиза Капл, брат и сестра, двадцать один год, «Близнецы». Мои «сопровождающие», страстно желающие (по крайней мере, одна из них — Лиза, «Нецы», любительница «чёрного юмора») для облегчения транспортировки моей бренной тушки расчленить её. Работают всегда вдвоём. Первоклассные хакеры, на «раз» взламывающие любую систему. Однако иногда им приходится исполнять роль «сопровождения».

Аманда Вейер, двадцать пять лет, «Весы». На ней весь «звёздный» автопарк. Если нам придется откуда-то вывозить Люси, лучшего водителя не найти: Аманда прирождённый гонщик, хорошо чувствует машину и трассу.

Лоуренс Барбер, тридцать лет, «Рак». Рыцарь расчёски и ножниц — парикмахер, стилист, визажист, самозабвенно отдающийся своему делу.

Брайен и Сара Скайлес, муж и жена, двадцать девять лет, "Рыбы". Как и «Близнецы», всегда работают в паре. Они отличные взломщики, практически без проблем проникающие в любые помещения. Вторая их функция — прикрытие основной группы во время любых длительных перемещений с объектом.

Джон Кливер, тридцать шесть лет, «Телец». Умная «грубая» сила, если можно так сказать. Знает несколько видов восточных единоборств, поэтому тренирует «духов», подбирая каждому с учётом возраста, пола и физических данных свой собственный стиль рукопашного боя, попутно нещадно муштруя подопечных. Локи сказал, что отец приставил к Люси конвоиров. Надо будет, чтобы Телец сам на них посмотрел, как профессионал, чтобы выяснить их сильные и слабые стороны.

Уильям Хорс, тридцать один год, «Стрелец». Обеспечивает связь в группе, используя всё — от современных телефонов и раций до голубиной почты. Прослушка объектов, аудио и видео наблюдение тоже на нём. Нужно, чтобы парень подключился к телефонной линии Хартфилиев — так мы сможем отследить их звонки и направить на нужного человека, если решим задействовать план с больницей.

Александер Айбекс, сорок лет, «Козерог». На нём — снабжение группы оружием: холодным, огнестрельным, метательным, историческим… Во время нашего знакомства он сказал, что, при необходимости, может достать даже танк.

И, наконец, Алисия Волен, двадцать четыре года, «Овен». Лингвист и переводчик, спокойно говорит на шести языках и мастерски подделывает документы. Ясно, кто делает объектам новые паспорта.

Следующие несколько дней я старательно марал бумагу, исчерчивая белые листы одному мне понятными схемами и графиками. Нужно было не просто продумать наши действия, но и чётко, ясно изложить все свои задумки на бумагу. Когда Локи объявился в очередной раз, у меня было готово пять вариантов. Пару из них рыжеволосый забраковал, ссылаясь на лучшее знание наших «врагов», остальные с небольшими поправками были милостиво одобрены. Исписанные моими каракулями листы Стеф забрала себе, чтобы переписать их и раздать всем «духам».

Началась подготовка.

Жёлтый сигнал светофора устало моргнул и сменился на красный. Я нажал на тормоз, заставляя машину сбросить скорость, и одновременно повернул руль, перестраиваясь в крайний правый ряд. Ещё пара поворотов, и мы подъедем к современному пятнадцатиэтажному зданию, шикарный пентхауз которого занимала семья Хартфилиев. Сейчас их Мерседес важно, неторопливо ехал по городским улицам, словно ледокол, раскалывая автомобильный поток. Железные «льдины» послушно освобождали путь чёрной, хищно блестевшей на ярком весеннем солнце машине, торопливо смыкаясь за задним бампером. Дождавшись разрешающего сигнала светофора, Мерседес мигнул поворотником и скрылся за углом стоящего на перекрёстке здания. Я, не торопясь, двинулся следом.

Мы мотались по этому маршруту почти три недели, стараясь узнать как можно больше не только о перемещении наших «объектов», но и о них самих. Собственно, схема маршрута стала ясна уже через несколько дней: пентхауз — университет — пентхауз. Больше никуда Люси не ездила. Кафе, магазины, встречи с друзьями, даже обычные прогулки — всё это напрочь отсутствовало в жизни девушки. Похоже, Джудо решил сделать из своей дочери вторую Рапунцель, с той лишь разницей, что Люси, в отличие от длинноволосой затворницы башни, всё же могла, пусть и ненадолго, выходить из своего заточения.

Что же касается самих объектов, то и они не стали для нас сюрпризом. Как и говорил Локи, эти типы действительно больше походили на конвоиров: накачанные, шкафоподобные, они неотступно следовали за девушкой, одним своим присутствием невольно создавая вокруг неё некое подобие вакуума, проникнуть в который никто не решался. Близнецы, как самые молодые в группе и поэтому лучше всех подходящие на роль студентов, наблюдая за Люси в университете, пробовали несколько раз наладить с ней контакт, но все их попытки оканчивались одинаково: к ним тут же подходил охранник, грозно сверлил взглядом, а Люси, натянуто улыбаясь, спешила извиниться и уйти.

Через несколько дней активной слежки мы пришли к выводу, что охранников было двое, но с девушкой всегда был только один. А так как Локи всеми силами старался избегать Люси, то в наш расклад вошёл ещё один человек — водитель. Идею внедрить на это место кого-то из группы рыжеволосый забраковал сразу и безоговорочно: у нас было слишком мало времени, а учитывая, что в случае пропажи дочери подозрение Джудо падет именно на тех, кто появился совсем недавно, это было ещё и опасно. Телец, понаблюдавший за объектами некоторое время, вынес свой вердикт: водитель, молодой парнишка, не представлял для нас опасности, а вот охрану, учитывая их комплекцию и силу, лучше не допускать до ближнего боя, оставив прямое столкновение на крайний случай. Поэтому после очередного «мозгового штурма» все активные действия решили перенести на «своё» поле — в больницу. Здесь мы располагали всем необходимым: маскировкой, путями отхода, даже временем для исполнения задуманного. Дело было за малым — помочь Люси там оказаться.

Естественно, ничего страшного мы не планировали, достаточно было просто небольшого недомогания, которое заставит окружающих обратиться за медицинской помощью. Водолей снабдила Локи неким лекарством, которое, как она утверждала, не причиняя здоровью вреда, может вызвать головокружение, слабость, и, возможно, даже потерю сознания. Рыжеволосому оставалось только подмешать его в еду или питье девушки.

Правда, время, через которое лекарство начнет действовать, варьировалось от тридцати минут до нескольких часов, поэтому дальше действовать придётся по обстоятельствам. Если в это время Люси ещё будет в университете, Близнецы, «учащиеся» с ней в одной группе, просто сбросят условную смску, а приехавшая по «вызову» бригада «звёздных врачей» спокойно и без излишнего шума заберёт девушку. Для незапланированных сопровождающих был заранее приготовлен шприц с сильным и быстродействующим снотворным.

С пентхаузом было ещё проще. Стрелец уже «сидел» на проводе, отслеживая звонки, поэтому мы сможем вовремя узнать о происходящем и оперативно отреагировать. Правда, существовала некая вероятность того, что Джудо прикажет вызвать врача домой, но и тогда всё можно будет повернуть в нашу сторону. В этом случае Водолею придётся сыграть роль «засланного казачка»: осмотреть девушку, понагнетать обстановку и убедить Хартфилия отправить дочь в больницу.

Мерседес нырнул в широкие ворота подземного гаража, а я проехал немного вперёд и остановил машину. Отсюда в зеркало заднего вида мне было всё хорошо видно, и, в случае необходимости, я успею оперативно среагировать. Странно, сегодня Люси вернулась домой раньше обычного. Ещё там, наблюдая на университетской стоянке за машиной Хартфилиев, я заметил, что выглядит она, мягко говоря, нездоровой: осунувшееся лицо, плотно сжатые бледные губы, некогда золотистые, а теперь тусклые волосы, какой-то безжизненный взгляд. Конечно, её вид и до этого нельзя было назвать цветущим (оно и понятно, на бедную девочку столько всего свалилось за последний месяц), но сегодня это особенно сильно бросалось в глаза. Может, Локи уже смог дать ей лекарство? Тогда почему нет условного сигнала? Не мог же я его пропустить. Проверил телефон — ни смсок, ни непринятых звонков. Я уже хотел набрать номер Стеф, но она меня опередила:

— Люси везут в больницу.

— Это Локи постарался? — уточнил я.

— Нет, и мне это не нравится.

— Мне тоже. Предупреди всех, а я поеду туда.

Бросив машину на общей стоянке перед больницей, я накинул белый халат, предусмотрительно выданный мне на случай, если придется изображать врача, и быстрым шагом пошёл к зданию. Люси в сопровождении одного из своих конвоиров минут пятнадцать назад скрылась за стеклянными дверями лечебного учреждения. Мне пришлось задержаться на парковке, выискивая место, поэтому, когда я вошёл в приёмное отделение, девушки там уже не было. Впрочем, это не удивительно. Вряд ли дочь такого человека, как Джудо Хартфилий, будут осматривать в общем потоке. Для таких пациентов были специальные палаты на втором этаже. Я повернул направо и, пройдя по коридору до самого конца, стал подниматься вверх по лестнице. Осторожно приоткрыл дверь запасного хода и внимательно осмотрелся. Длинный, ярко освещённый коридор, в который выходило не меньше двух десятков дверей. У одной из них со скучающей миной переминался с ноги на ногу шкафоподобный тип — охранник Люси. Надо бы узнать номер её палаты. Если дойти до расположенной в центре коридора своеобразной стойки, за которой сидит молоденькая медсестра, я пройду как раз мимо. Табличку с номером было видно издалека, поэтому, подходя к двери, я отвернулся, чтобы пристальным взглядом не привлечь к себе внимание томящегося от безделья стража.

— Простите, — сказал я, обращаясь к сидящей за стойкой девушке, — я здесь недавно, но уже, кажется, успел заблудиться. Не подскажете, где находится кардиология?

— Здесь часто теряются, — улыбнулась медсестра. — Вам нужно подняться на четвёртый этаж.

Я поблагодарил её и пошел к лифту, чувствуя спиной тяжёлый взгляд охранника. Хм, а вот это называется «закон подлости»: механическое сооружение, призванное облегчить человеку передвижение между этажами, имело большое световое табло. Скорее всего, этот тип всё слышал, поэтому придётся прокатиться на четвёртый этаж, а уже потом спуститься вниз. Двери лифта дрогнули, открываясь, и из него вышла женщина-врач с длинными, синими волосами. Мы обменялись взглядами, и я уехал. Отлично, Водолей уже с Люси. Будем ждать от неё условного сигнала, который подскажет нам, как действовать дальше.

Минут через сорок телефон, поставленный на беззвучный режим, завибрировал и высветил смску: «План «Омега». Подготовка началась. Основное действие через час».

План «Омега». Срочная эвакуация. Сначала Люси привозят в больницу, теперь это… Что там происходит, чёрт побери?!

Самым противным было то, что я не мог позвонить никому из ребят, чтобы прояснить ситуацию. Хотя нет, не так. Позвонить-то я мог, вот только делать этого не стоило, чтобы не мешать им. Придётся ждать.

Всё оставшееся до «основного действия» время я провёл в маленьком сквере рядом с больницей, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания ни в самом лечебном учреждении, ни на парковке. Присев на одну из скамеечек, застенчиво белеющих среди буйной весенней зелени, уже, наверное, в сотый раз прогнал в памяти события последних трёх месяцев. Как многое может поменяться за столь короткое время! Вся моя жизнь, которую я так тщательно собирал по крупицам в течение почти десяти лет, снова разлетелась вдребезги, наткнувшись на странную, такую хрупкую снаружи, но необычайно крепкую внутри преграду. Люсьена Хартфилия, Люси. Золотистая блондинка с большими карими глазами. Что-то в ней зацепило меня, заставляя совершать странные, безумные поступки. Я не мог отделаться от мысли, что не хочу отпускать её из своей жизни. Вопрос в том, захочет ли она остаться. Даже несмотря на моё непосредственное участие в спасательной операции, организованной «Звёздными духами», я был для неё, прежде всего, похитителем и насильником. Даже если потом я обращался с ней иначе. Даже если спас ей жизнь. Этого было слишком мало, чтобы перекрыть уже нанесённый вред. Не будет ли честнее и правильнее совсем уйти из её жизни, дав возможность начать всё сначала без груза страшного прошлого? Ответа на это вопрос я не находил.

В кармане завибрировал телефон, сообщая, что время раздумий закончено. Я встал и быстрым шагом пошёл к больнице. Может случиться так, что кому-то из ребят потребуется моя помощь, поэтому нужно быть поблизости. Оказавшись внутри, я сел на один из диванчиков, стоящих в холле, так, чтобы мне была видна входная дверь. Когда приедет Хартфилий, нужно будет сразу предупредить об этом Водолея. Именно ей придется взять на себя объяснение с Джудо по поводу пропажи его дочери из больницы. Интересно, как быстро это случится? Прошло около часа, когда, наконец, дверь распахнулась, и в приёмное отделение быстрым, уверенным шагом вошёл господин Хартфилий. Рядом, набычившись, топал второй из охранников Люси. Я торопливо поднял газету, которую держал в руках, закрываясь от них, и набрал номер Водолея. После второго гудка она сбросила звонок. Как только Джудо, узнав, где располагалась палата Люси, вместе со своим сопровождающим вошёл в лифт, я снова поспешил к запасной лестнице. Хм, а первый-то конвоир, который сопровождал девушку в больницу, где? Неужели ещё по этажам бегает?

Поднявшись на второй этаж, я осторожно приоткрыл дверь и прислушался. Выходить в коридор было небезопасно: был шанс, что охранник всё же смог самостоятельно вернуться обратно и сейчас виновато топчется под дверью палаты. Наткнуться на него второй раз за день было бы чересчур подозрительно. Мда, если бы я знал, что всё так обернется, не стал бы заранее «светиться».

Между тем голоса, раздававшиеся на этаже, до этого момента едва различимые, стали громче и отчетливее. Возможно, собеседники раньше находились в палате, а теперь вышли из неё или просто открыли дверь.

— Мне очень жаль, господин Хартфилий, — услышал я голос Водолея, — но я должна была только обследовать вашу дочь. Следить за ней не входит в мои обязанности. Обратитесь к охране больницы, возможно, они смогут вам чем-то помочь.

— Если я узнаю, что вы были причастны к побегу Люсьены… — прошипел её собеседник.

— Не надо мне угрожать, — в голосе Водолея появились жёсткие нотки. — Ещё раз повторяю вам: я не обязана была следить за вашей дочерью. Насколько я понимаю, для этого здесь находился другой человек. И не моя вина, что он не справился со своими обязанностями. А теперь простите, меня ждут другие пациенты.

Лязгнули двери лифта, и на этаже стало тихо. Я спустился вниз и успел заметить, как Хартфилий в сопровождении уже обоих конвоиров вышел из больницы и направился к своей машине. Подождав для верности ещё минут десять, я тоже покинул больничный холл. Уже в машине, не выдержав, набрал номер Стеф. Она не сразу взяла трубку, заставив меня отбивать пальцами по рулю нервную чечётку.

— Ну? — почти зло выдохнул я, когда гудки сменились спокойным «Слушаю».

— Всё в порядке, Люси у нас. Хартфилий уже был в больнице?

— Да, только что уехал. Как она, Стеф?

— Сложно сказать, — вздохнула сестра. — Измучена и немного напугана, но держится молодцом. Я отправила её отдохнуть. Все разговоры будут потом, когда она немного придёт в себя.

— Почему объявили план «Омега»?

— Не знаю, мне тоже пока никто ничего не сказал. Как только что-то узнаю, позвоню.

Я выключил телефон и бросил его на соседнее сиденье. Люси в безопасности, и это главное. Со всем остальным можно будет разобраться после.

Покрутившись немного по городу, я вернулся в свою квартиру и тут обнаружил, что мне абсолютно нечем заняться. Последние недели были очень насыщенными, и внезапно освободившееся время теперь неприятно давило на меня. Есть не хотелось, телевизор раздражал. Я лег на диван и уставился в потолок. Внутри была странная пустота. Как после экзамена, когда на смену нервному напряжению приходит отупляющее и противно-расслабляющее спокойствие.

Из лёгкой полудремы, в которую я, незаметно для себя, погрузился, меня вывело треньканье телефона. Смска от Локи: «В семь у Скорпа». Ну, вот, скоро всё прояснится.

Через несколько часов я входил в тот самый зал городского морга, в котором полтора месяца назад «воскрес». Когда мы решили, что похищение Люси будет проходить в больнице, Скорпион сделал мне пропуск и показал чёрный вход в свою обитель. Локи уже ждал меня.

— Привет, — сказал я, подходя ближе и протягивая руку для приветствия.

— Ну, привет, — как-то нехорошо посмотрел на меня рыжеволосый и вдруг коротко, без замаха, ударил в лицо.

Второго удара не последовало. Тело сработало на автомате: захват, удар… Телец был хорошим учителем. Локи согнулся пополам, ловя ртом воздух.

— Другого места для драки не нашли? — раздался сзади холодный голос.

— Да ладно тебе, Водолей, — ответил ей насмешливый баритон. — Пусть мальчики выпустят пар.

Я обернулся, стирая с лица кровь из разбитой губы. В дверях стояли злая, как фурия, Водолей и смеющийся, явно наслаждавшийся происходящим Скорпион.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — прошипел я. — Почему вы задействовали план «Омега»? И с какой радости ваш начальник так «радушно» меня приветствует?

— Скажи ему, — сипло выдохнул Локи.

— Люси беременна, срок около семи недель. Поздравляю, папочка.

Величественный белый аэробус международных авиалиний гостеприимно распахнул свои двери, готовясь принять первых пассажиров. На борту царила обычная предполетная суета: загружали багаж, раскладывали по специальным ящикам еду и напитки, разносили по салону журналы и пледы. Чуть сдвинув закрывающую проход занавеску, я окинул взглядом пока ещё пустые кресла. Пара стюардов уже спешила навстречу тем, кто скоро займёт их на долгие шесть часов полёта. Поправил галстук и шагнул в проход, растягивая губы в приветливой улыбке. Что ж, пора приниматься за свои обязанности.

Это был мой первый и, надеюсь, последний рейс в качестве стюарда компании «Авиа Трейд», занимающейся перелётами на большие расстояния. Локи и компания решили, что это будет не только идеальным прикрытием для моей переброски к некой временной базе, но и дополнительная подстраховка. Потому что на этом же рейсе «духи» будут перевозить Люси.

С того дня, как она переступила порог квартиры Стеф, прошло четыре месяца. Сто двадцать долгих, однообразных дней, наполненных набившими оскомину спорами, лишающими сна мыслями и ожиданием — таким же тягучим и липким, как мёд, ненавистный с детства. Порой мне начинало казаться, что время как неотъемлемая часть человеческого существования вообще исчезло из моей жизни, превратившейся в бесконечный «день сурка». Словно герой одноимённого фильма, я снова и снова проживал один и тот же день, закрывая вечером глаза с робкой надеждой, что назавтра всё будет по-другому. Тщетно. Те же действия, те же слова, те же мысли. Но, в отличие от своего собрата по несчастью, в конце концов, осознавшего свои ошибки и прервавшего бесконечное дежавю, я подобного сделать не мог. Потому что сейчас от меня почти ничего не зависело.

Тогда, стоя в прозекторской и стирая с лица кровь, я ещё не знал, насколько бесполезными и жалкими окажутся мои попытки показать стервозной судьбе всем известную комбинацию из пальцев. Она в очередной раз переиграла меня, выбрав для этого самый болезненный способ.

— Скажи ему, — сипло выдохнул Локи.

— Люси беременна, срок около семи недель, -— холодно сказала Водолей и, видимо, не удержавшись, усмехнулась: — Поздравляю, папочка.

— Не понял, — нахмурился я.

— Что ж тут непонятного? — ядовито протянул Локи. — Ещё скажи, что не знаешь, откуда дети берутся.

Я не ответил, упрямо игнорируя и его реплики, и смотрящих на меня в упор Водолея и Скорпиона. Подошёл к металлической раковине в углу и стал неторопливо смывать кровь, анализируя полученную информацию. После возвращения Люси домой мы следили за ней практически постоянно, да и таскающиеся за ней след в след охранники не дали бы ей ни малейшего шанса остаться с кем-то наедине. Учитывая, что до той злополучной ночи девушка была девственницей, кандидатов в предполагаемые отцы не так уж и много. Вернее, он всего один — Нацу Драгнил, прошу любить и жаловать.

Закрыв воду, я обернулся к «духам»:

— Насколько я понял, Люси решила не делать аборт.

— Она почему-то очень хочет сохранить этого ребёнка, — кивнула Водолей, подтверждая мои слова.

— Надеюсь, это никак не отразится на вашем решении помочь ей.

— Нет, конечно, — включился в разговор Скорпион, — но это затрудняет инсценировку её «смерти».

— Почему? Как я понял, её отец не знает о беременности, а вы сможете подделать любые документы, в том числе и результаты генетической экспертизы. Всё, что вам нужно — тело и немного крови.

— В ней-то всё и дело. Сегодняшняя кровь Люси не подойдет, потому что в ней очень высокий уровень ХГЧ — особого гормона беременности, — пояснил патологоанатом. — В принципе, он есть даже у мужчин, но не в таких больших количествах.

— Предлагаю не пороть горячку, а спокойно всё обдумать. Время у нас ещё есть. Так что… — закончить я не успел. В кармане халата Скорпиона коротко тренькнул телефон. Мужчина посмотрел сообщение и хмыкнул:

— Боюсь, обдумывать что-либо вам придется в другом месте — у меня скоро будет посетитель.

— Жду тебя в машине, — бросил мне Локи и, не прощаясь с остальными, ушёл.

— Водолей, — окликнул я собравшуюся уходить синеволосую женщину-врача. — Мы можем поговорить? Наедине.

Она мгновение подумала, потом кивнула, призывая следовать за собой. Мы вышли в ту же дверь, что и Локи, но пошли в другую сторону. Через пару метров, толкнув одну из дверей, Водолей вошла в небольшую комнатушку, заставленную непонятной аппаратурой, и кивнула мне:

— Слушаю тебя.

Я глубоко вздохнул. К сожалению, начать разговор иногда гораздо

труднее, чем кажется.

— Как она?

— Если с медицинской точки зрения, беременность развивается нормально.

— Тогда почему её привезли в больницу?

— Успокойся, помощь врача ей не нужна, — чуть улыбнулась Водолей. — Просто окружающие, как и сама Люси, не знали, что она беременна. У неё начался токсикоз — обычное явление для первого триместра: головокружение, усталость, озноб. Сейчас ей необходимо побольше отдыхать, хорошо питаться, по возможности гулять. И никаких стрессов. Думаю, за всем этим Дева проследит. Что же касается её душевного состояния… Люси сильная девочка. Думаю, она справится.

Оперевшись спиной на дверь и старательно разглядывая стоящий передо мной непонятный агрегат, я всё же задал мучивший меня вопрос:

— Как Люси восприняла известие о своей беременности?

— Знаешь, — задумчиво протянула моя собеседница, — у меня создалось впечатление, что это её даже обрадовало. Не важно, что там произошло между вами, но этот ребёнок очень значим для неё. Может быть, из-за того, кто его отец, а, может, это просто сработал материнский инстинкт. Ещё есть вопросы? Прости, но меня ждёт работа.

Я качнул головой и отошёл в сторону, пропуская Водолея. Уже в дверях она обернулась и, достав что-то из кармана, протянула мне:

— Чуть не забыла.

— Что это? — я с недоумением разглядывал непонятные чёрно-белые разводы на маленькой, размером с ладонь фотографии.

— Первый снимок вашего ребёнка. Вот, смотри, — женщина указала на точку в середине фото. — Можно сказать, это его настоящий размер, — и вышла, оставив меня наедине с документальным доказательством моего отцовства. Чуть помедлив, я убрал снимок во внутренний карман пиджака. Потом. Рассуждения, угрызения совести, воспоминания — всё будет потом.

Локи терпеливо ждал меня в машине. Необычайно серьёзный, собранный, сейчас он как никогда напоминал грозного начальника, вызвавшего на ковёр нерадивого подчинённого. Его хмурый вид и неодобрительное молчание неприятно давило на психику, но я не собирался оправдываться. Видимо, поняв это, Локи по привычке взъерошил волосы, сразу потеряв свой начальственный образ, и, не глядя на меня, спросил:

— Что ты теперь будешь делать?

— Не знаю, — я тоже отвёл взгляд. Солар был не тем человеком, с которым мне захотелось бы пооткровенничать. Тем более, что сказанное ему было наполовину правдой.

— По крайней мере, честно, — усмехнулся он. — В одном ты прав — время у нас ещё есть, хотя его не так много, как хотелось бы. Поэтому обдумывать надо всё более тщательно и спокойно. Ладно, выметайся, — Локи тряхнул головой и, встретившись со мной глазами, довольно осклабился: — Стеф уже всё знает.

Я раздражённо захлопнул дверцу и пошёл к своей машине. Понятно, что скрыть такую информацию от сестры было нельзя, но сейчас я был не готов к объяснению с разгневанной мисс Вирго.

Как и следовало ожидать, моя тонкая душевная организация мало заботила Стеф, потому что, стоило мне сесть в машину, мой телефон стал буквально разрываться от её звонков. Я старательно делал вид, что не слышу их, но, как ни прискорбно, моему терпению всё же пришёл конец. Припарковавшись, чтобы не разговаривать на ходу, я ответил на очередной звонок.

— Не смей меня игнорировать, — зашипела Стеф. Как она умудряется одним своим голосом заставлять меня чувствовать себя пятилетним пацаном, пытающимся объяснить разгневанной родительнице, почему была разбита её любимая ваза? — Может, объяснишься?

— Стеф, тебе не кажется, что это моё личное дело? — холодно сказал я.

— Оно уже не только твоё. С тех пор, как ты переспал с ней. Думаешь, получил удовольствие и можешь быть свободен? Решил продолжить семейную традицию?

Это был удар ниже пояса. Я закрыл глаза и сжал зубы, чтобы не дать вырваться на волю словам, которые могут нанести непоправимый вред и сломать всё то хорошее, что было между нами. Кажется, сестра поняла, что сказала лишнего, потому что тоже молчала, толи испугавшись моей возможной реакции на свои слова, толи из-за чувства вины за нанесённую рану.

— Нацу… — тихо, почти шёпотом произнесла, наконец, Стеф. — Прости…

— Всё нормально, — чужим, деревянным голосом ответил я. — Давай закончим это разговор.

— Угу, — всхлипнула она и отключилась.

Я бросил телефон на соседнее кресло и поехал домой. На душе было тоскливо и мерзко. Чувствовал себя последней сволочью: из-за Люси, потому что теперь её жизнь почти полностью зависела от комочка клеток, растущего с каждым днем; из-за Стеф, которой сейчас было больно и стыдно; из-за ребёнка, чьи родители, возможно, никогда не смогут дать ему полноценную семью.

Квартира встретила меня какой-то странной тишиной, обречённой и осуждающей одновременно. Почему-то мне показалось кощунством нарушить её, поэтому я осторожно присел на диван и достал из кармана снимок УЗИ. Чёрная клякса в середине глянцевого квадрата. Трудно было поверить, что через полгода эта точка превратится в человека. И всё же… Я провёл по снимку пальцем, едва касаясь его поверхности. Да, Локи услышал от меня лишь половину правды. Я знал, что буду делать. Главный вопрос был в другом — как? Я мог предложить пару-тройку вариантов, однако окончательное решение принимать нам всё равно придётся вместе с Люси. Но прежде надо сделать так, чтобы они оба — и мать, и ребёнок — были в безопасности.

Именно этим вопросом я и озадачил свои мозги в ближайшие несколько дней. После многочасового сидения в сети и подробных консультаций «звёздных» врачей мы смогли выработать план инсценировки смерти нашей главной героини. То, что нам мешало, неожиданно стало играть в нашу пользу. Потому что могло объяснить и побег девушки из больницы, и её смерть. Легенда вышла на удивление простая и логичная, прямо вытекающая из того, что уже произошло раньше. Мы обыграли тот факт, что Джудо не поверил в достоверность истории с похищением Люси. Сцена на подземной стоянке их дома могла подтолкнуть Хартфилия к мысли, что между мной и его дочерью были некие отношения, которые в результате привели к определённому результату. Узнав о своей беременности, девушка просто испугалась гнева отца и сбежала. Дальше — криминальный аборт, приведший к трагическому финалу.

Каким образом «духи» провернули всю операцию, мне было не известно, да и, если честно, не особо интересно, потому что моё участие в ней не требовалось. Главного они добились — Люсьена Хартфилия была официально признана умершей, а её останки после кремации (которую неожиданно предложил сам Хартфилий) были захоронены на городском кладбище рядом с могилой матери за три недели до совершеннолетия девушки. Теперь программа защиты свидетелей вступала в завершающую фазу.

К сожалению, всё складывалось не так радужно, как хотелось организаторам, потому что на их многострадальные головы не так давно свалился ещё один, весьма упрямый объект. Мы почти два месяца выносили друг другу мозг, пытаясь доказать каждый свою правоту. В конце концов, Локи устало махнул на меня рукой и согласился всё сделать по-моему. Ещё месяц ушёл на подготовку всего необходимого, и теперь я в качестве стюарда спешил на помощь заполняющим аэробус пассажирам.

— Молодой человек, вы мне не поможете?

Я обернулся. В проходе стояла невысокая темноволосая девушка с короткой стрижкой, держа в руках небольшой кожаный саквояж.

— Здесь слишком высоко, я не могу дотянуться, — она показала на полки для ручной клади.

— Конечно, мэм, — кивнул я, подходя к ней. Закрыв ящик для багажа на специальную задвижку, повернулся к юной леди, беззастенчиво разглядывающей меня синими глазами. — Что-то ещё?

— Я немного боюсь летать, — сказала она, беря меня за руку. — Может, побудете немного рядом со мной во время полёта?

Я с трудом подавил вздох. Нецы в своем репертуаре: она никогда не бывает серьёзной, даже на задании отпуская свои двусмысленные шуточки. Как только Локи терпит это до сих пор? Высвободив руку, настойчиво подтолкнул девушку к креслу:

— Думаю, вам лучше занять своё место. Приятного полёта.

Нецы закусила губу, пытаясь сдержать улыбку, и послушно опустилась в кресло. Подняла на меня глаза, но, взглянув мне за спину, вдруг стала серьёзной и неторопливо поправила волосы. Условный знак. Я оглянулся. По салону в сопровождении стюардессы шла молодая женщина в брючном костюме. Легкая серая ткань мягко облегала фигуру, скорее подчёркивая, чем скрывая уже довольно большой живот. Как же давно я её не видел… Другого цвета глаза, другая причёска, одежда, даже манера держаться. Но это всё равно была она. Люси Хартфилия. Мать моего будущего ребёнка. Мой «день сурка».

Рядом раздалось еле слышное покашливание. Я с трудом отвернулся и поймал укоризненный взгляд Нецы. Знаю, знаю, мы должны соблюдать осторожность, поэтому никакого излишнего внимания, по возможности избегать контактов и разговоров, но это так… сложно. Впрочем, кое-что я всё же могу сделать.

До взлёта оставалось почти десять минут. Я направился в переднюю часть салона, предупреждая пассажиров о необходимости пристегнуть ремни. Пройдя весь ряд, прихватил плед и двинул в обратную сторону. Телец, увидев условный знак, сказал Люси несколько слов и отошёл от своего места. Ещё пара шагов — и она оказалась рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сердце, как и время, замерло, сознавая важность момента.

— Простите, мэм, мне показалось, вы замёрзли.

Пристальный взгляд синих глаз, лёгкая улыбка, до боли знакомый голос.

— Спасибо.

Я чуть наклонился вперёд и негромко, так, чтобы слышала только она, сказал то единственное, что пришло в голову:

— Ничего личного, принцесса. Это просто работа.

Она резко отвернулась, но я успел заметить, как странно заблестели её глаза и слегка покраснели щёки. Интересно, чего ей хотелось в это момент больше: броситься мне на шею или собственноручно придушить? Думаю, через шесть часов я точно буду знать ответ на этот вопрос.

Световое табло, последние полчаса напоминающее нам о необходимости пристегнуть ремни, мигнуло и погасло. Пассажиры, обрадованные возможностью, наконец, размяться после шестичасового перелёта, зашевелились и начали вставать со своих мест. Я продолжала сидеть в кресле. Лучше дождаться, когда большая часть людей покинет салон, чтобы не выходить в общей толпе. Мой сосед и главный сопровождающий, Телец, галантно подхватил мой чемодан и донёс его до стойки в здании аэропорта, где обычно собирались встречающие. Я быстро пробежала глазами по лицам, выискивая Рыб.

— Амелия! — раздалось сбоку. Я обернулась. Ко мне, махая рукой, спешила высокая, худая женщина. Нежно-бирюзовое длинное платье приятно оттеняло загорелую кожу и тёмно-каштановые волосы, убранные сейчас под белый шёлковый платок. За ней, пытаясь не отстать, бодро семенил плотный, коренастый мужчина в светлых льняных брюках. Яркая рубашка, расстёгнутая у ворота, слегка обтягивала небольшой животик. Я невольно улыбнулась. Сара и Брайан, Рыбы, единственные, кроме Локи, кого я звала по имени, были весьма колоритной парой. И не только внешне. Ещё там, в квартире Девы, при нашем знакомстве я заметила, насколько они разные. Сара — порывистая, смешливая; её муж, Брайан, на голову ниже своей супруги, наоборот — спокойный и молчаливый. Но это не мешало им отлично ладить и относиться друг к другу с теплом и любовью, что просматривалось в каждом их движении или взгляде.

— Я вижу, вас встречают, — заметил Телец, ставя мой чемодан на пол рядом со мной. — Тогда счастливо оставаться.

Я кивнула ему на прощание и тут же оказалась в горячих объятиях Сары. Она счастливо защебетала, подхватила меня под локоть и потащила к выходу из здания аэропорта. Я едва успела поздороваться с Брайаном. Он лишь усмехнулся, взял мои вещи и пошёл за нами. На стоянке нас ждала светло-серая Вольво. Меня устроили на заднем сиденье. Рыбы сели впереди, и мы тронулись.

За окном замелькали дома, люди, машины и раскидистые, зелёные пальмы на фоне голубого, без единого облачка неба. Сара без умолку рассказывала о проносящихся за окном исторических достопримечательностях, стране, местных обычаях, но я слушала вполуха, отделываясь ничего не значащим хмыканьем или киванием, когда она оборачивалась ко мне. Мои мысли занимало сейчас совсем другое.

После той странной встречи перед взлетом я больше не видела его. Возможно, так было нужно в целях безопасности. Или он просто был занят, выполняя свои обязанности стюарда. В любом случае, мы так больше и не встретились на борту самолета, хотя я несколько раз вынуждена была прогуляться до заветной комнатки в конце салона. Наша новая встреча была лишь вопросом времени. Только когда и как она произойдёт? И будет ли у меня время на то, чтобы подготовиться к ней?

За всеми этими мыслями я не заметила, как мы выехали из города. Теперь по обеим сторонам дороги были только густые зелёные заросли. Иногда там, где растительность становилась реже, виднелись одноэтажные деревянные домики с тростниковыми крышами. Сара, наконец, замолчала, предоставив нам с Брайаном наслаждаться тишиной. Я сильнее открыла окно, с удовольствием вдыхая горячий, чуть солоноватый воздух. Локи ничего не рассказывал мне о «временной точке», как они с Девой называли место, где я должна буду провести последние недели до родов. На все мои вопросы он загадочно улыбался и отделывался одной и той же фразой: «Тебе понравится. Я лично выбирал место». Мне оставалось только довериться моему рыжеволосому туроператору.

Однообразный пейзаж за окном утомлял. Я устало прикрыла глаза. Интересно, как долго нам ещё ехать? Задать этот вопрос вслух я не успела: Брайан, очевидно, привыкший к ненавязчивому «белому» шуму в лице своей супруги, решил заполнить царящую в автомобиле тишину и включил радио.

— Не помешает? — спросил он, явно обращаясь ко мне. Музыка была необычной: яркой, быстрой, с терпкими нотами ударных инструментов.

— Нисколько, — улыбнулась я, с удовольствием вслушиваясь в незнакомый, чёткий ритм.

— Через час будем на месте, — подбодрил меня Брайан. — Далековато от города, зато спокойнее.

По моим ощущениям ехали мы гораздо дольше. Возможно, так мне показалось из-за усталости и почти не меняющейся за окном картины. Малыш, чувствуя моё состояние, начал беспокойно стучать ножкой. Я глубоко вздохнула, осторожно поглаживая живот. Пол будущего ребёнка так и остался для меня тайной, но мне это было неважно. Главное, чтобы он родился здоровым.

Сбросив скорость, Вольво свернула направо и, проехав немного, остановилась под навесом, служившим, видимо, своеобразной стоянкой. Мы вышли из машины и пошли по дощатому настилу к дому. Снаружи он мало чем отличался от тех, которые я уже видела. Одноэтажный, деревянный, с большими окнами и тростниковой крышей. Стоило нам войти, Сара, не дав мне осмотреться, тут же потащила меня куда-то, по дороге комментируя:

— Гостиная… Кухня… Комната для гостей… А это, — она распахнула ещё одну дверь, — твоя комната. Нравится?

Ещё бы. Просторная, светлая и довольно уютная. Минимум мебели, что при моём теперешнем положении было особенно необходимо. Природная неуклюжесть примерно на пятом месяце беременности приняла просто катастрофические размеры. В небольшой квартирке Девы я чувствовала себя, как пресловутый слон, задевая всевозможные углы и предметы интерьера. Бедная хозяйка поспешила убрать всё лишнее, но это мало помогло. Благо, страдали в основном только нижние конечности. Покрывающие их разные по цвету и размеру синяки расстраивали меня и жутко пугали Локи. Впервые увидев мои пятнистые ножки, он побледнел и едва не выронил свёртки с чем-то очень необходимым, принесённым для Девы. Нам с трудом удалось убедить его, что нет никакой острой необходимости прямо сейчас вести меня в больницу. С тех пор к его приходу я старалась надевать что-то максимально длинное и закрытое, чтобы не травмировать лишний раз его психику. Надеюсь, Рыбы не будут столь же остро реагировать на мою «маскировочную» окраску. Иначе ближайшие пару месяцев мне придётся провести в гордом одиночестве в своей комнате.

Однако самым приятным сюрпризом оказалось не почти полное отсутствие мебели, а нечто другое. Огромное окно (или стеклянная дверь?) в полстены, через которое я могла не только любоваться морем, но и попасть на пляж прямо из своей комнаты. Сара отодвинула одну створку в сторону и махнула мне рукой, приглашая подойти поближе. Я никогда раньше не была на море, и вид бескрайней равнины, отливающей всевозможными оттенками голубого и бирюзового, ненадолго лишил меня дара речи.

— Оставлю тебя, чтобы ты спокойно насладилась картиной, — заметив моё состояние, сказала Сара. — Только надолго не задерживайся. Уже время обедать. Принимай душ, переодевайся и бегом за стол. Я накрою в беседке, — женщина вышла через обычную дверь, плотно прикрыв её за собой.

Как бы мне не хотелось и дальше любоваться морем, но моя хозяйка была права. Поэтому через полчаса, сменив брючный костюм на свободное, длинное платье, я присоединилась к Рыбам. Впрочем, отсюда тоже можно было смотреть на море, так что мне не пришлось ни о чем сожалеть.

Обедали мы молча. И только притупив к десерту, Брайан, наконец, нарушил царящую за столом тишину.

— Сейчас начинается сезон низких муссонов, — начал он разговор, примеряясь к странному волосатому фрукту, — или, другими словами, сезон дождей. Не самое хорошее время для отдыха здесь: осадки бывают чуть ли не через день, с утра до самого вечера.

— Зато вас никто не побеспокоит, — продолжила Сара, — потому что туристов сейчас на острове почти нет. Все ждут декабря, когда придут высокие муссоны. Хотя температура из сезона в сезон почти не меняется, но мало кому захочется поплавать в море под дождем.

— Нас? — мой мозг из всего сказанного вычленил только это слово.

— Тебя и Саламандра, — ответила Сара и с удивлением посмотрела на меня. — Разве Лев тебе не сказал? В наши задачи входило только встретить тебя и проводить на место. Остальное будет делать этот молодой человек.

— Когда он приедет? — тихо спросила я.

— Сегодня ближе к вечеру. В крайнем случае, завтра утром. Почему же Лев с Девой ничего тебе не сказали?

Я не ответила. Понятно, почему. Узнай я о подобном повороте событий, и Локи пришлось бы очень долго уговаривать меня, убеждая в необходимости столь странного решения. А так… К чему спорить, когда дело уже сделано? Ведь ещё не известно, когда я смогу высказать ему все свои претензии по этому поводу. Локи обещал, что мы обязательно увидимся, но при его работе это может случиться и через неделю, и через год. Кто будет помнить подобные претензии столько времени?

Возобновлять разговор не было никакого желания. Поэтому я почти сразу извинилась и ушла к себе. Мне надо было подумать. Приняв наиболее удобную для этого процесса позу (исходное положение — лежа на кровати, глаза в потолок), я погрузилась в трудный мыслительный процесс. Во-первых, кому и зачем понадобилось это «совместное содержание»? Инициатором мог быть как Локи, так и отец ребёнка. Но причина у них, скорее всего, одна. Оказать мне поддержку и обеспечить малышу полноценную семью. Вернее, убедить меня (или обоих будущих родителей) в необходимости того и другого. Не сказать, чтобы я была категорически против этого, но… Всё же некоторые возражения имели место.

Во-вторых, меня беспокоила предстоящая встреча. С того дня на стоянке прошло четыре месяца. Ни хорошие, ни плохие воспоминания не ушли, хотя, возможно, и потеряли часть своей остроты, потеснённые более важными событиями. Это было не опасение за себя или ребенка — я точно знала, что с его стороны нам обоим ничего не угрожает. Дело было, скорее, во мне самой. Вернее, в тех мыслях и чувствах: сомнениях, страхах — что терзали меня на протяжении последних месяцев. Смогу ли я побороть их и начать новую жизнь? Или они окажутся сильнее, тяжёлым камнем повиснув на моей шее? Тогда, будучи запертой в квартирке Девы, я не смогла найти ответы на эти вопросы. Есть ли надежда, что теперь всё будет иначе?.. Под эти мысли, убаюканная шумом моря, я задремала.

Меня разбудило чьё-то осторожное, лёгкое прикосновение. Открыв глаза, я некоторое время отрешённо смотрела перед собой, пытаясь не столько проснуться, сколько подготовиться к теперь уже неизбежной встрече. Меня не торопили; рука, чуть коснувшаяся моей щеки, скользнула на плечо и осталась лежать там, словно успокаивая и подбадривая. С детским упрямством я тянула время, надеясь, что разбудивший меня человек устанет ждать и уйдёт. И мне не придётся разговаривать с ним и смотреть ему в глаза. Я понимала, что рано или поздно это должно случиться. Но почему бы не попытаться хоть на немного отсрочить то, чего я так боялась?

Видимо, сидевший за моей спиной человек понял всё по-своему. Чуть сжал моё плечо и негромко спросил:

— Сердишься?

— Нет, — я села, сбрасывая его руку. Потом встала и вышла на берег.

Странно, но это было почти правдой. Чувство, что я сейчас испытывала, было не чистой злостью, а, скорее, разочарованием и обидой. Всю мою жизнь за меня решали мои родители: мама — ненавязчиво и мягко, отец — грубо и авторитарно. Я наивно надеялась, что теперь всё будет по-другому, и любые решения, касающиеся моей личной жизни, можно будет принимать самостоятельно. Но некоторые личности, одна из которых была сейчас за тысячи километров отсюда, а вторая — всего в нескольких шагах, снова всё решили за меня. Стоило ли тогда барахтаться и сопротивляться судьбе, чтобы снова попасть в ту же салатницу, только под другим соусом?

Широкое золотое кольцо, которое всё это время неосознанно крутили мои пальцы, выскользнуло и упало на песок. Я отступила на шаг назад, пытаясь отыскать его взглядом. Бесполезно. Пока я спала, на улице стемнело, а света, падающего из окна кухни, было недостаточно, чтобы рассмотреть что-либо с высоты даже моего роста. Пришлось медленно и осторожно опуститься на колени. Но это тоже не помогло. Я начала перебирать песок, чувствуя поднимающуюся внутри истерику. Эта дурацкая привычка, появившаяся в последнее время — задумавшись, перебирать что-то в руках — может стоить мне единственной памяти о маме. Перед глазами всё поплыло. Я села на теплый, ещё не остывший после жаркого дня песок, чувствуя, как по щекам потекли слёзы.

— Что случилось? — послышался совсем рядом спокойный голос. Я даже не заметила, как он подошёл.

— Мамино кольцо… Упало…

— Сиди здесь и постарайся не двигаться, — говоривший ушёл, но буквально через пару минут вернулся, держа в руках фонарик. — Где?

Я указала рукой примерное направление. Парень стал водить фонариком из стороны в сторону, внимательно осматривая берег, потом опустился на колени и стал осторожно просеивать песок руками. Прошла минута, другая… Наконец, он обернулся и протянул мне ладонь, на которой лежал тяжёлый золотой перстень. Я быстро вернула кольцо на средний палец. Надо будет надеть его на цепочку, а лучше убрать в шкатулку, когда вернусь в комнату. Вот только… Прежде, чем я дойду до своей комнаты, мне нужно подняться. А сделать это на седьмом месяце без посторонней помощи или хотя бы опоры не так просто. Вздохнув, я тихо сказала:

— Помоги мне встать… пожалуйста…

Парень бросил фонарик на песок и шагнул ко мне. Одной рукой обнял меня, поддерживая за талию, другую предложил в качестве опоры. Ох, не легкая это работа — помогать вставать беременной женщине… Я думала, что по завершении процесса он отпустит меня, но этого не случилось. Меня довели до домика, помогли преодолеть три ступеньки, усадили на кровать. И только потом мой провожатый отступил на шаг, но не ушёл, словно желая удостовериться, что его помощь больше не потребуется.

— Спасибо, — сразу за всё поблагодарила я.

Он кивнул головой:

— Спокойной ночи, — и вышел, задвинув за собой стеклянную дверь. Подобрал фонарик, постоял немного и медленно пошёл по берегу. Я смотрела ему вслед, пока могла различить его фигуру в темноте, потом легла и закрыла глаза. Кажется, это будут самые трудные два месяца.

Ночью пошёл дождь. Крупные, частые капли ударяли по крыше и разлапистым, широким пальмовым листьям, заставляя их беспокойно раскачиваться в такт незамысловатой природной мелодии. Шум моря, теперь едва различимый, монотонный, ненавязчивый, не усыплял, как могло бы быть. Наоборот, заставлял ещё больше прислушиваться к свистящему шепоту волн, разгоняя сон. Шорохи, стук, шебуршание… Мне, привыкшей к городской среде, эти звуки казались необычной музыкой, вроде той, что включал в машине Брайан. Она воспринималась вся, целиком, потому что стоило только зацепиться слухом за что-то одно — и гармония пропадала, оставляя набор непонятных и слегка пугающих своей непривычностью звуков.

Я посмотрела на часы. Половина третьего. Медленно встала и пошла к стеклянной двери, с удовольствием чувствуя голыми ступнями гладкие, прохладные доски. Чуть сдвинула створку, впуская в комнату уличные запахи и звуки. Влажный, горьковатый воздух шевельнул подол платья и заставил поёжиться. Я вернулась в кровать, оставив дверь приоткрытой. Ну, что ж, если не спится, можно занять голову чем-нибудь полезным. Например, небольшим самоанализом.

Итак, «встреча на Эльбе» состоялась. Всё прошло немного не так, как я себе это представляла. Вернее, совсем не так. Вместо того, чтобы поговорить, как взрослые люди, малодушно сбежала, даже не решившись посмотреть ему в глаза. Хотя ещё совсем недавно была полна решимости расставить все точки над «i». Ведь времени, чтобы всё обдумать, у меня было предостаточно.

Недели через две после моего появления в квартире Девы я решила, наконец, объясниться со своими новыми друзьями. Ни Локи, ни Дева не обязаны были заботиться обо мне, что бы они не говорили и как бы не намекали на странные обязательства по отношению ко мне и моей матери. Более того, это могло быть даже опасно. Ведь стоит отцу узнать, где я и кто меня прикрывает, и ребятам не поздоровится. На что способен господин Хартфилий, я уже знала не понаслышке. Поэтому мне казалось более правильным обратиться по тому адресу, что дал перед смертью Драгнил. С теми людьми меня ничего не связывало, кроме моего похитителя, а, значит, и выйти на них моему отцу будет сложнее. Была, конечно, небольшая вероятность того, что после моего побега отец попытается узнать что-нибудь о парне с розовыми волосами. Учитывая необычную внешность и род занятий, Драгнил мог быть хорошо известен в определенных кругах. С другой стороны, вряд ли такой человек, как Саламандр, налево и направо афиширует свои связи. Так же как и те, с кем ему так или иначе приходится общаться. В конце концов, если по каким-то причинам люди Драгнила не смогут мне помочь, Локи снова может поиграть в благородных рыцарей и спасти «принцессу».

Примерно это я и сказала ребятам, когда Локи в очередной раз пришёл меня навестить. Дева, сменившая свое любимое черное платьице на синее, уже с утра хлопотала на кухне, готовя угощение для рыжеволосого гостя. Он появился ближе к обеду, и, судя по тому, как загорелись его глаза, стоило ему только переступить порог и почуять наполнившие квартиру умопомрачительные запахи, её труды были не напрасны. Мы разместились на кухне. Когда на блюде с кулинарными шедеврами Девы начало просматриваться дно, я решилась и «обрадовала» друзей своим решением слезть с их любезно подставленных шей. Локи замер, не донеся очередной пирожок до рта, и с укором посмотрел на Деву:

— Что у вас тут случилось, пока меня не было?

Та недоуменно пожала плечами, и они синхронно обернулись ко мне.

— Ладно, — словно соглашаясь с моим решением, кивнул парень. — Какой адрес дал тебе Саламандр?

Я назвала. Ребята снова переглянулись, и Дева преувеличенно мягко, как говорят с маленькими детьми или душевнобольными, сказала:

— Вы уже здесь, принцесса. Нацу дал вам мой адрес.

— Как твой? — растерянно переспросила я. — То есть… Получается, вы знакомы?

— Он мой брат. Сводный, — поправилась она.

Рука, державшая чашку, дрогнула, проливая на стол ароматный напиток. Громко звякнула посуда, разлетаясь хрупкими фарфоровыми брызгами. Я вскочила на ноги, не зная, что мне делать в первую очередь — убирать последствия учинённого мной разгрома или убежать в свою комнату, чтобы не видеть этих двоих. Локи дернулся было ко мне, но я отступила на шаг, давая понять, что это не лучшая идея. Он снова опустился на стул, переводя беспомощный взгляд на Деву. Та оказалась единственной, кто смог сохранить невозмутимость. Почти силком усадила меня, собрала осколки, вытерла лужу… Как можно быть такой спокойной? Неужели ей всё равно, что её брат мертв? А Локи? Хладнокровно застрелить человека, которого знаешь — это предательство, не меньшее, чем грех Каина. Впрочем, мысленно усмехнулась я, он не единственный, кто смог так легко переступить через близкого человека. Если уж Гажил пошёл на подобное, несмотря на то, что был для меня почти братом…

Я, наконец, оторвалась от разглядывания своих нервно сцепленных на коленях рук и подняла глаза на Локи. Он привычным жестом взлохматил волосы и стал рассказывать:

— Как ты знаешь, с твоим замужеством Рэдфокс терял свою часть фирмы. Чтобы расстроить свадьбу, он нанял для твоего похищения Саламандра. То, что они с Девой родственники, чистая случайность, и глупо было бы ею не воспользоваться. Тем более что о планах Гажила никто точно не знал. Поэтому мы связались с Драгнилом и убедили его помочь нам.

— А потом ты его убил…

— Нет. Это была инсценировка, как в кино. Чтобы твой отец не преследовал парня. Кстати, Саламандр сам это предложил и распланировал. Он и сейчас нам помогает.

Я перевела взгляд на Деву. Она кивнула, подтверждая слова Локи.

— Нацу знает, что ты беременна, — сказала девушка, предвосхищая мой вопрос.

Это меня уже не удивило. Вряд ли подобные новости стали бы скрывать от того, кто имеет к ним непосредственное отношение. Только сможет ли это что-то изменить? Захочет ли Драгнил принимать участие в воспитании ребёнка? У меня не было абсолютно никакого желания навязываться и возлагать на его плечи обязанности, которые, возможно, были ему совершенно не нужны. Ещё тогда в больнице, узнав о беременности и решив её сохранить, я настроилась на то, что мне придется растить малыша одной. Известие о том, что отец ребёнка жив, нисколько не изменило моё решение. Произошедшее между нами ни к чему не обязывало Драгнила. Я готова была разбираться со всем самостоятельно, хотя, возможно, и не осознавала до конца всех возможных трудностей, ожидающих меня в будущем.

К сожалению, меня угораздило произнести свои мысли вслух. Мои собеседники никак не отреагировали на эти слова, по крайней мере, внешне. Локи только предложил не торопиться и всё хорошенько обдумать, благо, времени у меня было предостаточно. Однако, судя по результатам, идеей «хорошенько обдумать» озадачили не только меня. Единственным плюсом в создавшейся ситуации было то, что теперь мы никак не сможем избежать этого разговора. Рано или поздно он всё равно состоится.

Дождь, начавшийся ночью, продолжал идти и все следующие сутки почти без остановки, вынуждая нас сидеть в домике. Чтобы избежать лишних встреч с одним человеком, я, сославшись на недомогание от смены часовых поясов, сразу после завтрака ушла к себе и не выходила до самого вечера. Меня не беспокоили. После ужина, не желая обижать остальных, я присоединилась к ним в гостиной, но в общий разговор не вступала, украдкой рассматривая Драгнила. Усики исчезли; тёмные, почти чёрные волосы, торчавшие коротким «ёжиком», в сочетании с холодным, цепким взглядом серых глаз и спокойным, с нарочитой ленцой голосом делали его старше и солиднее. Не сказать, что мне не нравился его новый образ. Скорее, он был непривычным. И отчасти пугающим. Потому что как никогда соответствовал его недавней «профессии». Драгнил напоминал дикого зверя — большого, сильного, уверенного в себе, скрывающего свою истинную сущность за внешней, обманчиво расслабленной оболочкой. Интересно, на других он производит точно такое же впечатление? Или всё это было только плодом моего воображения, ставшего результатом прошлого, не совсем удачного опыта нашего знакомства? Сара и Брайан, насколько мне удалось заметить, общались с ним спокойно и без напряжения, но это ещё ни о чем не говорило. Надеюсь, Локи точно знал, что делает, когда дал своё согласие на этот сомнительный эксперимент. Потому что моя уверенность (если не в собственной безопасности, то в душевных силах пройти через всё это) после нашей встречи глаза в глаза довольно сильно поколебалась.

Спать мы отправились ближе к полуночи. На следующий день утром Рыбы уехали, оставив нас с Драгнилом одних. После шумных сборов и не менее шумного отъезда моих сопровождающих в доме стало очень тихо. Шуршащий по крыше дождь только сильнее подчеркивал воцарившееся молчание. Мы разошлись по своим комнатам, словно боясь неосторожным словом или действием нарушить хрупкую гармонию природной симфонии.

Однако ближе к обеду дождь перестал. А примерно через час уже истончившиеся тучи прорезали первые, пока тонкие солнечные лучи. Воздух словно посветлел, становясь суше и горячее. Ещё недавно хмурое, в мурашках от дождя море в одно мгновение заиграло нежными краскам и разгладилось, словно кто-то провёл по его поверхности рукой. Как утверждали Рыбы, такая погода была здесь большой редкостью в это время года. Поэтому я решила воспользоваться неожиданным подарком природы и прогуляться по пляжу.

Белые песчинки приятно пружинили под ногами, мягко щекоча ступни. Идти было тяжело, но мне не хотелось останавливаться. Целью моей прогулки я выбрала одинокую пальму, которая росла почти у самой воды. Её странно изогнутый ствол можно будет использовать как скамейку, чтобы немного отдохнуть, а затем отправиться в обратный путь. Ещё пара десятков шагов — и я на месте. Но прежде, чем устроить привал, всё же подошла к кромке моря и, подобрав подол длинного платья, шагнула в воду. Совсем чуть-чуть, по щиколотки. Дальше идти было страшно: плавать я умела, но в моём положении опробывать новую стихию не стоило.

— Тебе не стоит долго находиться на солнце, — раздался за спиной спокойный, уверенный голос. Я опять не услышала, как он подошёл. Как у него это получается? — Сейчас излучение довольно сильное. И тебе, и ребёнку это вредно.

Я послушно шагнула в тень, по-прежнему не выходя из воды и не отрывая взгляда от морской глади. Как же мне хотелось оказаться там, где вода резко меняла свой цвет с нежно-голубого на тёмно-синий, указывающий на внезапно появившуюся глубину. Вода всегда дарила мне свободу. Пусть это была просто иллюзия, но в такие моменты я была по-настоящему счастлива.

Послышался тихий плеск. Драгнил тоже вошёл в воду, встав так, что почти закрыл мне весь обзор. Несколько секунд смотрел на меня, а потом протянул руки:

— Пойдём, — и, видя мое колебание, добавил: — Всё будет хорошо. Доверься мне.

Я чуть помедлила и всё же вложила в его ладони свои. Уголки его губ чуть дрогнули:

— Закрой глаза, — и легонько потянул меня за собой.

Осторожные, медленные шаги. Песок уже не проваливается под ногами, придавленный солёной морской водой. Мелкие камушки и ребристые ракушки, слегка колющие голые ступни. Вода доходит уже до колен и поднимается выше, даря телу странную, приятную лёгкость. От этого по коже бегут мурашки, заставляя сильнее сжимать держащие меня руки. Он, уловив мой страх и всё также не отпуская меня, заходит за спину и обнимает, крепко прижимая к себе. Сильные, но одновременно нежные руки дарят уже забытое, но такое необходимое чувство защищённости и поддержки. Остаётся только расслабиться, откинуть голову назад, ощущая затылком его плечо, и утонуть в нежно-лазоревом океане спокойствия и безопасности.

Время застыло, словно его и не было никогда. Вернее, оно растворилось: в воде, песке, солнце, небе, воздухе — во всём, что окружало, тонкими, невесомыми нитями привязывая сознание к реальности. Органы чувств улавливали звуки, запахи, прикосновения, ненавязчиво удерживая меня в этом мире. Странное ощущение — быть одновременно здесь и не здесь, мягко балансируя на гранях реальности. Свобода. Почти безграничная свобода, присущая только ветру и птицам…

Тот, кто обнимал меня, чуть шевельнулся и провёл рукой по плечу:

— Кажется, на сегодня достаточно.

Я вздохнула и открыла глаза. Он был прав, нужно возвращаться на берег. Драгнил, не выпуская меня из объятий, осторожно повёл назад. Я медленно выходила из воды, ощущая, как ко мне снова возвращается мой теперь довольно немаленький вес. Мокрое платье облепило тело, уже не скрывая сильно изменившуюся из-за беременности фигуру. Это почему-то вызвало странное чувство неловкости, словно на мне не было одежды. Я попыталась отстраниться, но мой спутник не дал мне такой возможности, чуть крепче прижав к себе. Так мы и дошли до домика. Одежда за это время успела немного подсохнуть, но всё равно нужно было сменить её на другую. Драгнил не стал подниматься в мою комнату, просто дождался, пока я преодолею три ступеньки. И только тогда окликнул меня:

— Люси.

Я вздрогнула — так необычно было слышать от него свое имя. Обернулась и застыла, впервые за всё время нашего знакомства увидев на его лице улыбку — теплую, по-детски задорную и открытую.

— Мне понравилось. Если захочешь, мы можем повторить.

— Хорошо, — я кивнула, преступила порог комнаты и задвинула стеклянную дверь.

К сожалению, повторить столь увлекательную прогулку нам не удалось. По крайней мере, в ближайшие два дня, потому что снова зарядил дождь. Тягучий, однообразный, противный, как овсяный кисель. Через пару часов хотелось лезть на стену от безрадостной, серой картины за окном. Через сутки — придушить Солара собственными руками. «Раз уж ты настаиваешь на том, что вам с Люси нужно попытаться найти общий язык, тогда надо найти место, где вам никто не будет мешать. Побудете там вдвоём, пообщаетесь. Главное, чтобы ничего не отвлекало». Стеф его поддержала. Я ничего не имел против спокойного, тихого местечка, но полное бездействие, на которое обрекла нас ненастная погода, бесило не меньше самого дождя.

Если честно, сейчас я был бы рад даже безвременно почившей лампе Стеф. От нечего делать подкрутил в доме все шурупы и отремонтировал розетки найденными на кухне инструментами, немного покопался в моторе и занялся готовкой. Не сказать, чтоб я так уж любил это дело, но не заставлять же возиться у плиты беременную женщину? Люси восприняла моё рвение спокойно, хотя и с некоторым удивлением. Впрочем, даже если бы она была категорически против, это мало бы что изменило. Потому что приготовление еды стало для нас пока единственным поводом для общения, и я ни в коем случае не стал бы этим пренебрегать. Заняв своего «поварёнка» чисткой овощей или перебиранием фруктов для десерта, пытался разговорить Люси, стараясь выбирать как можно более нейтральные темы. Поначалу она отвечала односложно, словно нехотя. Но в какой-то момент мы смогли найти точку соприкосновения, и это, наконец, дало нам возможность если не общаться, то хотя бы не молчать.

Однако все эти эксперименты имели, если можно так сказать, и отрицательную сторону. К концу второго дня количество продуктов в холодильнике резко сократилось. Наш морозопроизводящий друг грустно взирал на двух голодных людей полупустыми полками, прозрачно намекая на необходимость пополнить запасы. Оставлять девушку дома одну, а тем более везти её в город мне не хотелось. Поэтому мы составили список нужных продуктов, и я позвонил в службу доставки. Заказ должны были привезти на следующий день.

Назавтра небо с утра немного посветлело, и дождь, сначала мелкий, постепенно совсем перестал. Мы сидели в гостиной, когда на улице просигналила машина. Люси, как было оговорено нами заранее для таких случаев, сразу ушла в свою комнату, чтобы лишний раз не попадаться никому на глаза. Я дождался, пока за ней закроется дверь, и вышел на улицу. Это оказался посыльный. Кивком пригласив его войти, проводил на кухню и расплатился по чеку. Только когда шум мотора затих вдали, Люси присоединилась ко мне и начала разбирать привезённые пакеты. Я не стал участвовать в этом священном действии, просто молча наблюдал за девушкой. Первый пакет, второй… Когда дело дошло до третьего, тишину в кухне нарушило удивлённое, восторженное «Ах!». Я с трудом сдержал улыбку. Сюрприз явно удался.

Люси обернулась ко мне, прижимая к груди ведёрко с мороженым:

— Моё любимое, ванильное. Как?..

Я нарочито равнодушно пожал плечами:

— Вчера, делая заказ, просто добавил ещё пару пунктов. Почему бы не побаловать себя немного?

— Я не об этом, — замотала головой Люси. — Как ты узнал, что я люблю именно это мороженое? Дева сказала?

Наверное, надо было просто кивнуть в ответ, но язык против воли ляпнул:

— Нет. Я всегда старался узнать как можно больше о своём… ммм… заказе: что едят, какую музыку слушают, куда обычно ходят. Чем больше знаешь о человеке, тем легче предсказать его действия. Поэтому мне известно и про мороженое, и про кафе в Торговом Центре. Это же была просто работа.

Люси молча выслушала мой монолог и вся словно потускнела. Отставила в сторону своё сокровище и повернулась ко мне спиной. «Ты идиот, Драгнил!» — с тоской констатировал я, глядя на её поникшую фигурку. Это явно не то, о чём можно было ей рассказывать. Теперь придётся начинать всё с начала.

Я перевёл взгляд на несчастное ведёрко с любимым лакомством моего последнего «объекта». Почему-то вспомнилось, как однажды, решив влезть в её «шкуру», зашёл в то же кафе и повторил Люсин заказ. Бррр… Хуже были только пирожки с капустой в исполнении Стеф.

— Знаешь, я один раз попробовал мороженое с горячим шоколадом, но так и не понял прелести этого блюда, — негромко сказал я.

Люси обернулась и внимательно посмотрела на меня:

— Ты заходил в кафе в Торговом Центре? — дождавшись моего утвердительного кивка, она чуть склонила голову на бок и лукаво улыбнулась: — Знаешь анекдот про кошек? Примерно то же самое. Садись, — девушка кивнула на один из стульев и начала колдовать у плиты.

Через пятнадцать минут на столе передо мной оказалась фарфоровая чашечка, почти до краев наполненная дымящейся густой жидкостью, и креманка с мороженым. Люси подсела к столу и, зачерпнув немного белоснежного лакомства, поднесла ложечку к моим губам:

— Будь хорошим мальчиком и открой рот.

Настроена бывшая мисс Хартфилия была весьма решительно. Мне осталось только подавить тяжёлый вздох и изобразить птенца, ожидающего аппетитного червячка от заботливой мамаши. Та довольно улыбнулась и кивнула на чашку:

— Сделай глоток.

Напиток оказался довольно горячим, поэтому я не сразу почувствовал его вкус. Мороженое от такого соседства начало быстро таять, одновременно остужая шоколад. Я задумчиво погонял во рту ещё не успевший раствориться кусочек. Да уж, даже кошек надо уметь готовить, не говоря уж о десертах.

Проглотив лакомство, уже добровольно принял вторую порцию. Теперь я был готов к температурным ощущениям и сосредоточился на вкусе. Сладкое мороженое и… горький шоколад? Вот в чём была главная разница между Люсиным кулинарным шедевром и той бурдой, что подавали в кафе. Приятный, нежный, ванильно-молочный вкус мороженого, не перебивающий, а, скорее, подчеркивающий простоту и изысканную горечь тёмного классического шоколада, оставляющего после себя бархатистое послевкусие с тонкими нотами корицы. Действительно, божественно. Остаётся лишь один вопрос: зачем Люси ездила в это кафе, если еда там была столь ужасна?

Девушка между тем победно воткнула ложечку в мороженое и придвинула креманку ко мне:

— Дальше сам. Только поторопись — лучше съесть всё, пока шоколад не остыл.

— А ты? — как бы мне не понравился новый десерт, я не собирался лопать его в одиночку.

— Нет, — Люси мотнула головой, как-то чересчур грустно посмотрев на отставленную посуду. — Теперь для меня это слишком сладко. Наверное, вкусы поменялись из-за беременности.

«Слишком сладко, слишком сладко…» В голове странно щелкнуло; я вскочил и, схватив девушку за плечи, развернул её лицом к столу:

— Не подглядывай. А лучше закрой глаза.

Убедившись, что она выполнила мою просьбу, метнулся к холодильнику и принялся обшаривать взглядом полки. Он должен быть здесь, я точно помню, что натыкался на эту коробку пару дней назад. По закону подлости искомое оказалось в самом углу. Наверняка, Люси запрятала. На секунду замер, с сомнением глядя на разноцветную коробку: а если не получится? Ладно, не убьёт же она меня.

Вернулся к столу, помог Люси взять стакан (я так и не разрешил ей открывать глаза) и, зачерпнув моложеное чистой ложечкой, усмехнулся:

— Теперь твоя очередь.

Она не стала сопротивляться, послушно открыв рот и сделав небольшой глоток пока неизвестного ей напитка. Я внимательно следил за выражением её лица. Хм, похоже, я всё-таки не ошибся. Новое сочетание явно пришлось девушке по вкусу. Мне пришлось ещё дважды кормить её, прежде чем она открыла глаза и посмотрела на стакан, задумчиво покрутив его в руках:

— Апельсиновый сок.

— Ты сама сказала, что твои вкусы из-за беременности могли поменяться. Я подумал, почему бы и нет? Тебе понравилось?

Она кивнула. Через пару минут наша посуда опустела, и я поднялся, намереваясь отнести её в раковину. Люси махнула мне рукой и тоже встала:

— Давай я. Надо же и мне что-то делать.

Я не стал возражать. Отойдя к стеклянной двери (через которую так же, как и в комнате Люси, можно было выйти на пляж), посмотрел на небо, с удовольствием отмечая, как оно посветлело. Значит, после обеда можно будет прогуляться.

Звон разбитого стекла и тихий вскрик заставили меня отвлечься от созерцания пейзажа и кинуться к девушке. Прокомментировать увиденное можно было только одним словом, и то непечатным. Как она умудрилась разбить стакан и при этом порезаться так, что небольшой осколок до сих пор торчал из ладони? Впрочем, выяснять это не было времени. Я крепко схватил её за запястье и, глядя в лицо, скомандовал чётким, нарочито холодным голосом, чтобы не дать девушке скатиться в истерику или потерять сознание:

— Закрой глаза. Дыши носом, медленно и глубоко, не задерживай дыхание, — убедившись, что Люси в точности выполняет всё, что я сказал, занялся раной. Подцепив осколок, осторожно вынул его и отбросил в сторону. Промыл водой рану, обмотал ладонь полотенцем и, усадив девушку, метнулся в свою комнату. Там, в ванной, должна быть аптечка. Пожалуй, нужно будет оставить её на кухне. А ещё лучше заказать несколько штук и разложить по всему дому. На всякий случай.

Аккуратно размотав полотенце, осмотрел порез. Небольшой, но глубокий: кусочек стекла, вошедший в ладонь, был тонким, не порезав, а просто вонзившись в руку. Неприятно и весьма болезненно.

— Впервые встречаю девушку, способную на ровном месте заработать себе кучу шишек, — усмехнулся я, готовясь к перевязке.

— Локи тоже так говорил, — прошелестело рядом.

— Ну, хоть в чём-то мы с ним сошлись во мнениях, — усмехнулся я, продолжая наматывать бинт. Завязав узелок, бережно повертел её руку, чтобы удостовериться, что повязка сидит как надо. — Признайся, ты сделала это нарочно, чтобы не помогать мне с готовкой и не мыть посуду. Я, конечно, не против потолкаться у плиты, хоть какое-то занятие, но в качестве компенсации требую обязательных прогулок по пляжу в хорошую погоду, — я болтал всякую чушь в надежде отвлечь Люси от мрачных мыслей. Но следующего поворота событий не мог предугадать никто.

— Что это? — спросила моя пациентка.

— Где? — полюбопытствовал я. А через мгновение понял и «что», и «где».

Тонкий девичий пальчик легонько коснулся белесой ниточки шрама на запястье, щекоча кожу. Никому раньше не разрешал дотрагиваться до него, даже на Стеф рычал, а сейчас… Молча смотрел, как Люси осторожно гладит мою руку, словно успокаивая, будто маленького ребёнка, расплакавшегося из-за сломанной игрушки. В её жесте не было неприкрытого любопытства чужого человека или ранящей жалости сестры. Только тихая материнская нежность. Как в тот день в её голосе, когда она произнесла ещё ненавистное, ещё любимое имя. Тогда я испугался. Столько лет тщательно возводимая стена готова была рухнуть от одного-единственного слова. Страх раскрыться, показать свою слабость оказался сильнее жалости к конкретному человеку. Но сейчас я не имел права на ещё одну подобную ошибку.

— Напоминание о прошлом. Не то, о котором ты подумала. Я не пытался покончить с собой. Предательство не повод резать вены, даже если получаешь в спину от любимой девушки и лучшего друга. Просто оставил зарубку на память.

Я не солгал. Всё было именно так, хотя мне и не удалось переубедить Стеф в обратном. До сих пор помню, как она кричала на меня, зажимая своей маленькой, сильной ладошкой узкую рану, набухающую тёмно-вишнёвыми, тяжёлыми каплями. Как тихо плакала, уткнувшись в мою грудь. Как звонила каждый день в течение месяца, дотошно выспрашивая о моем самочувствии и настроении. Наверное, это была ещё одна причина, почему я так старательно избегал любых разговоров и воспоминаний о прошлом — оно могло навредить не только мне.

Моя ладонь накрыла Люсины пальцы, прижимая их к запястью, словно выжигая её прикосновением застарелую, уже не нужную боль. Девушка не сопротивлялась, словно чувствуя своей нелогичной, но удивительно верной женской интуицией правильность происходящего.

Возможно, мы просидели бы так ещё довольно долго, но Люси вдруг шумно выдохнула и дернула рукой, пытаясь освободиться. Я не стал силой её удерживать. Она погладила живот и виновато улыбнулась, отвечая на мой обеспокоенный взгляд:

— Это малыш.

— Пожалуй, будет лучше, если ты приляжешь, — я помог ей подняться и проводил в её комнату. Укрыл пледом, включил стоящую на прикроватной тумбочке радионяню (так я мог, находясь в любой части дома услышать, если Люси понадобится помощь) и вернулся на кухню. Пожалуй, на сегодня о прогулке можно забыть.

— Отдыхай, — склонившийся надо мной молодой мужчина поправил плед и включил небольшой приборчик, стоящий на тумбочке. — Если что-то будет нужно, позови, я услышу.

Я кивнула, устало прикрывая глаза. Надо же было так неловко повернуться, чтобы разбить этот несчастный стакан, да ещё и порезаться. Мой медбрат пытался обратить произошедшее в шутку, но мне всё равно до сих пор было неловко.

Перед глазами снова встал Драгнил, старательно оказывающий мне первую помощь. Осторожные, бережные движения и холодный, до мозга костей продирающий голос. Он был таким разным: равнодушным, жёстким, иногда жестоким, подавляющим любую мысль о сопротивлении ещё в зачатке одним своим взглядом. И — мягким, внимательным, чрезвычайно заботливым и надежным, отчего рядом с ним я начинала ощущать себя маленькой девочкой, чьи проблемы уже не казались такими неразрешимыми. Потому что он был человеком, готовым не просто подставить плечо, а заслонить им, принимая на себя любой по силе удар. Это было необычно, неправильно, непривычно, но со страшной силой затягивало. Лишённая с детства отцовской любви, я всегда инстинктивно тянулась к тем, кто мог бы восполнить этот пробел. Гажил, Локи… Но первый был скорее братом, второй — другом. С Драгнилом же всё было иначе. В наших отношениях предполагалось нечто большее, чем простое общение и помощь. Поэтому его двойственность пугала, заставляя, как и раньше, бессильно метаться между разными, порой совершенно противоположными чувствами, то вселяющими надежду, то наполняющими отчаянием и страхом.

Единственным выходом было, как это ни парадоксально, продолжать наше общение, надеясь узнать об отце моего будущего ребёнка как можно больше. Благо, сейчас можно было совместить приятное с полезным. Поэтому я приподнялась на кровати, опираясь локтем на подушку. Красная лампочка радионяни призывно подмигивала мне, предлагая воспользоваться её услугами. Взяв приборчик в руки, я поднесла его к губам и тихо позвала:

— Нацу…

Несколько секунд тишины, и чуть встревоженный голос:

— Люси?..

— Кажется, я должна кому-то прогулку в качестве компенсации за освобождение от работ на кухне.

— Уверена? — после небольшой заминки спросил парень. Услышав мое согласное хмыканье, он буркнул: — Сейчас, — и через пару минут был уже в комнате. Критически осмотрел меня, но всё же предложил руку, помогая подняться с кровати.

Мы медленно шли по берегу. После стольких дней, проведённых взаперти, прогулка показалась ещё более приятной. Я уже ни секунды не сожалела, что уговорила Драгнила на это мероприятие. Разве можно было сидеть в комнате, когда на улице была такая замечательная погода? От недавнего дождя не осталось даже воспоминаний: небо, чистое, как вымытое стекло, радовало глаза своей глубиной и мягким, нежно-лазоревым цветом; белый песок, уже подсохший под жарким солнцем, чувствительно припекал голые ступни, приятно щекоча кожу между пальцами. Где-то высоко в небе гортанно кричали белые птицы, скользя по бескрайней воздушной равнине на больших, растрёпанных крыльях. Засмотревшись на одну из них, я невольно остановилась и попыталась проследить за её полетом, прикрыв глаза рукой. Какое-то неясное шевеление в моих волосах заставило меня вздрогнуть и резко обернуться, поправляя их рукой. Стоявший сзади Драгнил смущённо улыбнулся:

— Твои волосы… Они светлеют.

— Рак не захотел использовать стойкую краску, сказал, это вредно для ребёнка, — объяснила я.

— Понятно. Значит, кардинально менять внешность пришлось только мне, — усмехнулся обладатель так и не ставшего привычным ёжика коротких чёрных волос. — Надеюсь только, что Локи с товарищами не заставят меня ходить так до самой смерти.

Мне невольно вспомнилась его густая, торчащая во все стороны розовая шевелюра. Если честно, я даже скучала по ней. Действительно, будет жаль никогда больше её не увидеть.

— Может, попросить Локи вернуть тебе по документам прежний облик?

— Чтобы он сделал всё с точностью до наоборот? Чисто из вредности.

— Не наговаривай на него. Иначе никогда больше не буду кормить тебя мороженым с горячим шоколадом, — «пригрозила» я.

— Хорошо, — засмеялся мой собеседник. — Кстати, объясни мне, почему ты так старательно наведывалась в это кафе? Даже я понимаю, насколько отвратительно там готовили.

— Это в память о маме. Она часто водила меня туда, пока я была маленькая. Тогда мне казалось, что вкуснее того шоколада нет ничего на свете. Наверное, раньше там и правда готовили лучше. Или я просто выросла, — мой взгляд обратился к морю. Спокойное, величественное и одновременно ласковое, оно манило, завораживало, даря мысли о вечном покое и счастье. Надеюсь, там, где мама сейчас, ей будет так же легко и спокойно. Она это заслужила.

— Уронишь, — вывел меня из задумчивости спокойный голос. Я взглянула на свои руки. Опять… Нужно было убрать мамино кольцо в шкатулку ещё в прошлый раз, но я просто забыла это сделать. Торопливо вернула его на палец и невольно засмотрелась. Тяжёлое, витое, совсем не подходящее для женской руки, оно больше напоминало небольшой кастет, чем украшение. Может, поэтому мама и не любила его, отдавая предпочтение тоненьким, почти невесомым браслетам. «Смотри, — говорила она, вскидывая руку и заставляя узкие полоски металла звонко петь, сталкиваясь друг с другом, — они живые. У каждого из них своя мелодия, надо только услышать её. А ЭТО, — выделяя голосом, даже не называя, словно боясь, как нечистого, упомянуть вслух, — мертво, в нём нет души», — и откладывала подальше от себя, прятала, как ребёнок: не вижу, значит, этого нет.

Ирония судьбы заключалась в том, что кольцо было единственным, что осталось у меня в память о ней. Когда я вернулась домой после трёхлетнего отсутствия, мне не удалось найти ничего, ранее принадлежавшего маме. Её вещи, книги, фотографии, даже любимые розы, вечно стоящие в высоких, вычурных вазах — всё исчезло, уничтоженное рукой того, кто когда-то привёл её в этот дом. Всё, что у меня осталось — игрушечный мишка, безжалостно изрезанный мной в день побега (как же давно это было!) и кольцо. Поэтому я и хранила эту последнюю частичку памяти, хотя правильнее, наверное, было отправить её вслед за моей мохнатой копилкой.

— Странно, — Драгнил взял мою руку в свою, внимательно рассматривая кольцо. — Ты одновременно дорожишь им и словно боишься его. Если предмет вызывает неприятные ассоциации, зачем оставлять его у себя?

— Я не всегда, как ты сказал, боялась его. Это единственная память о маме, поэтому оно было дорого мне. Но сейчас… Помнишь, я рассказывала, как она умерла? — мой слушатель кивнул, теперь пристально вглядываясь уже в моё лицо. — Тогда я ещё не знала всей правды.

— Что ты имеешь в виду?

— Мамина смерть не была случайной.

— Ты хочешь сказать, её убил твой отец? — от этих слов перехватило дыхание, в глазах защипало.

— Не на прямую. Но он всё равно виноват в произошедшем, как если бы сам толкнул её на тот проклятый столик, — говорить было трудно, но мне нужно было поделиться этим хоть с кем-то. — Не знаю, почему она вышла за него замуж, да это уже и неважно. Думаю, первое время мама была счастлива — я помню её улыбку на фотографиях, так можно улыбаться только искренне. Локи сказал, что о делах отца ей стало известно ещё до моего рождения. Наверное, она пыталась от него уйти. Мне смутно припоминается один их разговор, как они кричали друг на друга, а потом он её ударил. Убедить четырёхлетнего ребёнка, любящего обоих родителей, что это был всего лишь плохой сон, не составило труда. Думаю, мама не оставляла своих попыток уберечь меня от всей той мерзости, что окружала нас. Но отец не мог её отпустить. Это грозило ему потерей фирмы. Тогда он сделал так, чтобы она сама не захотела от него уходить.

— Наркотики?

— Да… — я судорожно вздохнула, подавляя истерику. — Так он мог её контролировать и быть уверенным, что теперь она уже точно никуда от него не денется. Никто бы при разводе не отдал ребёнка матери-наркоманке, а оставлять меня с отцом она не хотела. Безвольной тенью была рядом со мной. До того самого дня… Я читала результаты вскрытия. Количество наркотика в крови было смертельным. Возможно, она сама ошиблась с дозой. Или отцу просто надоело ждать, не знаю. Он даже не пришёл на её похороны. Со мной был Гажил. Тогда я думала, что отцу слишком больно, и он не хочет лишний раз теребить страшную рану. А ему, скорее всего, было просто всё равно…

Я замолчала, продолжая вглядываться в белую точку на горизонте. Маленькая, юркая яхта весело скользила по волнам, всё дальше убегая от берега. Во время всего разговора я не спускала с неё глаз, словно ища в ней поддержку, превратив лёгкий кораблик в спасительную соломинку, поддерживающую готовое утонуть в истерике сознание. Не предполагая, что рядом есть гораздо более надёжная опора.

— Уходя, человек оставляет нам много вещей, напоминающих о нём. Но если бы память оставалась только в предметах, теряя их, мы теряли бы и воспоминания о любимых людях, — его голос прозвучал неожиданно, заставив меня вздрогнуть. Я почти забыла о своём собеседнике, погружённая в прошлое. Белая точка на горизонте исчезла; яркое солнце, отражаясь от морской глади, слепило глаза. Я посмотрела на стоящего рядом мужчину и встретилась с внимательным взглядом серьёзных серых глаз. — Но ведь ты помнишь о маме и без этих побрякушек. Есть ли смысл хранить их, зная, что они не принесут ничего, кроме боли и страха?

— Предлагаешь мне выбросить его?

— Тебе решать, — пожав плечами, ответил Драгнил.

Я сняла кольцо и снова покрутила его в руках. Мысль избавиться от этой маминой частички, сначала показавшаяся мне кощунственной, неожиданно на какой-то миг стала настолько привлекательной, что я, крепко сжав кольцо в ладони, размахнулась и, боясь передумать, со всей силы бросила его в море. И через секунду закусила губу, чувствуя головокружительную пустоту в груди. Что я наделала? Зачем? Руки безвольно повисли вдоль тела, перед глазами всё поплыло от набежавших горячих слёз. Стало ещё тяжелее, словно я не просто выбросила кольцо, а предала самого близкого и родного мне человека. Но винить в произошедшем Драгнила было бы нечестно — он всего лишь дал мне совет, которым я так опрометчиво поспешила воспользоваться.

— Когда мы добровольно отпускаем из нашей жизни боль, на её место обязательно приходит что-то хорошее. Так говорила моя мама, — если бы я могла убежать далеко-далеко, чтобы не слышать его спокойный, уверенный голос, то непременно сделала бы так. Но это было невозможно. Поэтому мне приходилось стоять, ощущая рядом его присутствие и внутренне содрогаясь от сильного желания выплеснуть на него свои чувства: закричать, ударить — что угодно, лишь бы хоть немного пошатнуть его стальное самообладание, ранящее куда сильнее любых слов и поступков. — Знаешь, сейчас я впервые начинаю в это верить.

Он шагнул в воду, наклонился и что-то поднял. Вернулся ко мне и, взяв за руку, положил на ладонь, несколько мгновений назад сжимавшую кольцо, что-то тяжёлое. Я невольно опустила взгляд, чтобы рассмотреть неожиданный подарок.

Камушек. Цвета тёмной охры, небольшой, с половину моей ладони, и довольно увесистый. Один край был сколот, словно там не хватало кусочка. Холодный, гладкий на ощупь, ещё влажный от воды. Но самым интересным в нём было другое — симметричная, абсолютно правильная, словно вырезанная по шаблону форма сердца, такая, как её рисуют в записках с объяснениями в любви.

Я легонько погладила камень кончиками пальцев. Странно, но вся моя злость, обида, растерянность, боль — всё то, что ещё минуту назад душило и жгло, вдруг ушло, оставив в душе только тихую грусть и робкую надежду на чудо. Как после волшебных маминых сказок, что она рассказывала мне на ночь.

— Кажется, я тоже начинаю в это верить, — моя улыбка была ещё робкой, но вполне искренней. Мой спутник подал мне руку, и мы вернулись в дом.

В тот вечер никто из нас так и не решился больше нарушить возникшее между нами молчание. Мы оба чувствовали, что слова не нужны, даже опасны — слишком много было внутри того, для чего звуковые образы оказались необычайно малы и убоги. Наши души были сегодня обнажены и беззащитны; мы открыли друг другу то, в чём человек редко признаётся даже самому себе. Это был только первый шаг из миллиона подобных, которые нам ещё предстояло пройти. И, желая сохранить достигнутое, мы подарили друг другу самое необходимое в этот момент — тишину.

Закат застал нас на веранде. Тяжёлое, горячее солнце медленно уходило за горизонт, натягивая на небо, как одеяло, пока ещё воздушную, лёгкую ночную тень. Постепенно она уплотнялась, темнела, мягко переходя от нежно-синей к бархатно-чёрной, украшенной яркими звёздными стразами. Ветер, поменяв направление, щекотал ноздри терпким, пряным запахом пальмовых листьев и сладким ароматом ночных цветов. К шёпоту моря добавился нестройный хор насекомых и долетающая откуда-то едва различимая мелодия.

Не сговариваясь, мы неторопливо разошлись по своим комнатам. Я не стала включать свет, боясь нарушить очарование ночи. Села на кровать, на ощупь нашла на тумбочке камушек и сжала в ладони, согревая. Острый край слегка царапнул ладонь. Я невольно улыбнулась. Как часто мы ищем поддержку не там, где нужно, и получаем её от тех, от кого меньше всего ожидаем. Нацу в который раз показал мне это. Пусть между нами ещё не всё решено, и наше совместное прошлое ядовитыми иглами воспоминаний больно ранит душу, заставляя меня раз за разом отступать назад, не находя в себе силы сделать такой необходимый для нас обоих выбор. Но сегодня это не помешало мне избавиться от одного из самых страшных своих кошмаров. Воспоминания были мучительны, но в этот раз мне не пришлось проходить через это одной. Нацу пережил эту боль вместе со мной, и за это я была ему благодарна.

Следующие пару недель прошли без особых приключений. Наша жизнь мерно протекала по уже устоявшемуся, привычному сценарию: прогулки по пляжу в солнечную погоду, совместные кулинарные подвиги, тихие вечера в гостиной под мягкий, ненавязчивый шелест дождя. И разговоры: обо всём и ни о чём, всегда и везде, на завтрак, обед и ужин, длинные, короткие, переходящие в жаркие споры, молчаливые, состоящие из прикосновений и взглядов. Странно, но темы для них были почти неисчерпаемы. Любая мелочь могла подтолкнуть нас к диалогу. Кажется, за эти четырнадцать дней я говорил больше, чем за все предыдущие годы своей жизни. И при этом не сказал практически ничего. Потому что самые важные темы так и не были затронуты.

С того дня, когда наше прошлое снова напомнило о себе, мы больше не говорили о нём. Первое время Люси была задумчива, и мне приходилось старательно делать вид, что не замечаю её покрасневших, заплаканных глаз. Но постепенно она успокоилась, поэтому я решил пока не поднимать больную тему. Не замечая, какую свинью подкладываю нам обоим: не затрагивая прошлое, мы не касались и будущего. Которое с каждым днём становилось всё ближе. Пока однажды не ворвалось в наш тесный, почти семейный мирок короткой смской, сообщая о приезде неких гостей. Я не стал ничего говорить Люси, желая устроить ей небольшой сюрприз.

Появление в нашем доме сразу двух «Звёздных духов» в лице Локи и моей сестры не просто обрадовало будущую маму, а привело её в полный восторг. Повисев на шее Солара, отчего тот только натужно крякнул, и зацеловав Стеф, Люси потащила их на кухню, желая угостить после долгой дороги чем-нибудь вкусненьким. Гости скромно отказались, кратко намекнув, что пока не голодны, и им будет достаточно просто чая. Поэтому мы разместились вокруг стола, совмещая распитие этого напитка с дружеской беседой.

— Ты не будешь возражать, если я налью ещё немного? — обратился Локи к хозяйке дома, когда его посуда опустела.

— Давай я, — Люси встала и, прихватив его чашку, отошла к барной стойке, на которой у нас с недавних пор прочно обосновался чайник. Но буквально через минуту за моей спиной раздался грохот и тихое, испуганное «Ой!». Я быстро обернулся. Девушка стояла, держа в одной руке уже наполненную чашку, а другой поддерживая живот. Чуть в стороне лежал перевёрнутый стул. Очевидно, Люси либо не заметила его, либо с присущей ей природной неуклюжестью, помноженной на сильно изменившуюся в связи с беременностью фигуру, просто не смогла избежать столкновения. Вряд ли удар был сильным, но сам факт этого и испуг, явно читавшийся в карих глазах, заставил меня вскочить и броситься к ней. Забрав из трясущейся руки чашку, схватил Люси за плечо и потянул за собой.

— Сядь, — процедил я сквозь зубы, почти силой усаживая её на свой стул, — и прекрати суетиться. Локи уже большой мальчик и сам может о себе позаботиться.

В кухне воцарилась тяжёлая, неприятная тишина. Люси быстро-быстро заморгала, видимо, пытаясь сдержать слёзы. Меня же душила злость: на Люси, которая была столь неосторожна, на себя — за грубость, на Солара — за… Неважно, просто за его присутствие здесь. Чтобы не сделать хуже, чем есть, я грохнул посудой о стол и быстро вышел на пляж. Хотелось со всей силы хлопнуть дверью, но стеклянная конструкция в виде купе к этому не располагала. Пришлось вымещать злость на ни в чем не повинной пальме. Легче не стало: к буре в душе добавились саднящие, сбитые в кровь костяшки. Вздохнув, я подошёл к кромке воды и положил руку на песок, невольно зашипев, когда солёная морская вода лизнула раны. Зато боль немного привела меня в чувство. Я плюхнулся на пятую точку и попытался привести мысли в порядок.

Странно, Солар действовал мне на нервы с самого приезда. Вернее, с того момента, когда он, аккуратно приобняв Люси, чмокнул её в щёку и отвесил кучу комплиментов по поводу вновь вернувшегося старого облика. Та буквально расцвела от его слов, слегка покраснев, и, не прекращая весело щебетать, окружила гостей заботой и вниманием. Сказать, что меня это раздражало, значит, ничего не сказать: я едва сдерживался, чтобы не ляпнуть что-нибудь обидное или резкое, поэтому всё время нашего общего разговора просто отмалчивался, при необходимости отделываясь ничего не значащими фразами. Гневная вспышка, вызванная столкновением Люси со стулом и приведшая к незапланированной прогулке по пляжу, заставила меня, наконец, хотя бы попытаться найти причину моего странного настроения.

Покопавшись в себе немного, мне удалось прийти к весьма неутешительному выводу: я ревновал. Мне было досадно смотреть на их оживленные лица и становилось неприятно от мысли, что этих двоих могло связывать нечто большее, чем обычная дружба. Солар всегда относился к Люси очень трепетно; иногда его забота выходила далеко за рамки служебных обязанностей, что наводило на определённые мысли. Да и Люси обычно тепло отзывалась об этом рыжеволосом «духе», не позволяя отпускать в его сторону никаких, как ей казалось, обидных шуточек. Впрочем, это касалось любого из команды, но почему-то именно по отношению к Локи подобное поведение вызывало если не раздражение, то неприятное чувство досады и желание перевести разговор. Думаю, с сегодняшнего дня у нас появилась ещё одна запретная тема.

Рядом со мной на песок легла чья-то тень. Мне даже не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто это: ни Люси, ни тем более Локи не пошли бы меня искать. Значит, остается лишь один человек…

— Только не начинай, ладно? — тихо попросил я. — Мне достаточно и моей совести.

— Я твоя совесть, — буркнула розововолосая вредина, — а ты меня не слушаешь. Они просто друзья. Не веди себя, как шестнадцатилетний мальчишка — это глупо и смешно. Ты напугал Люси, довёл до слёз и сбежал. Тебе надо пойти и извиниться.

Я молчал, признавая её правоту. Извиниться действительно надо, но вот на счёт того, что всё получилось «глупо и смешно»… Скорее, грубо и некрасиво. И дело не в ревности, будь она трижды неладна. Её ещё можно было бы понять и простить и даже, наверное, где-то порадоваться столь откровенному проявлению чувств. Но неоправданная резкость и жестокость (на руке наверняка останутся синяки) по отношению к девушке, единственным прегрешением которой было лишь желание порадовать своих друзей, оправдать было нельзя. Люси уже не в первый раз расплачивалась за моё дурное настроение, и кто даст гарантию, что не в последний? Конечно, я не настолько безвольный или конченный человек, чтобы при малейшем раздражении впадать в ярость. Но моя профессия, как и некоторые события прошлого не могли не отложить свой отпечаток. И если Стеф этого не понимала (или не хотела признавать, что было правильнее), то уж самому себе лгать было бессмысленно.

Сестра поняла моё молчание по-своему:

— Ты ведь сделал это не со зла. Думаю, если вы спокойно поговорите, Люси всё поймет. Каждый из нас может сорваться. Почему бы не дать человеку ещё один шанс?

Это была её любимая фраза. Стеф неисправима. Когда дело касается меня, её логическое мышление и способность здраво мыслить куда-то испаряются. Она знает практически обо всех моих недостатках, но при этом упорно верит, что их ещё можно исправить. Что это: слепая сестринская любовь или наивная вера в чудеса — я так и не смог понять.

— Есть люди, которые этого не стоят, — слова сорвались с языка прежде, чем я осознал их опасность. Теперь Стеф не оставит меня в покое, пока всё не узнает.

Так и случилось. Сестра обошла меня и встала таким образом, чтобы смотреть мне в лицо. Я старательно делал вид, что не замечаю её строгого, пронзительного взгляда, от которого у меня всякий раз по коже пробегали мурашки. Стеф сложила руки на груди и голосом учительницы, отчитывающей за двойку нерадивого ученика, спросила:

— Что ты сделал, Нацу?

Естественно, я не собирался ей ничего рассказывать. Дело было даже не в желании избежать постыдного признания и обязательно последующего за ним осуждения. Необходимо было уберечь от лишних волнений Люси: бесконечных расспросов, жалящего сочувствия, возможного неодобрения — всего того, что обычно сопровождает жертв подобных преступлений. Возможно, это было всё же немного эгоистично с моей стороны — лишать девушку шанса на скорее всего необходимую психологическую помощь и поддержку, которую ей могли бы оказать в случае, если всё станет известно. Но имел ли я право рассказывать о произошедшем, если за столько времени она сама не обнародовала эту историю? Причины у нее могли быть любые — от естественного в таком случае стыда и неловкости до нежелания причинить подобным откровением боль моей сестре, с которой у них сложились весьма дружеские отношения. В любом случае, только Люси могла решить, насколько, где и когда приоткрыть свою тайну.

К сожалению, рассказывать ничего не пришлось. Стеф догадалась обо всём сама. Женская ли интуиция, опыт ли работы с другими подопечными «Звёздных духов», моя виноватая физиономия или что-то другое подсказало ей правильный ответ, не знаю. Она бессильно опустила руки и тихо, горестно протянула:

— Какой же ты дурак…

Возразить было нечего. Я опустил голову на сцепленные в замок руки, желая не просто провалиться сквозь землю, а вообще исчезнуть, сгорая от жуткого, обжигающего чувства стыда. Стеф, кроме Люси, была единственным человеком, чье мнение и расположение было для меня действительно важно. Я был абсолютно уверен, что сестра никогда не простит мне подобного поступка, и наши отношения навсегда будут испорчены, если не прервутся совсем.

Если честно, я ожидал любой реакции с её стороны: от гневной отповеди до пресловутой пощёчины, но только не этого. Стеф молча села рядом со мной на песок, уткнулась лбом в моё плечо и, сжав в кулачке рукав футболки, горько заплакала. Лучше бы она меня ударила, чем так безнадежно и сочувственно рыдать.

— Стеф… Не надо… не плачь… — выдавил из себя, борясь с тугим комком в горле. Она только замотала головой и сильнее сжала пальцы. Тогда я просто накрыл её руку своей и стал молча ждать, пока она успокоится.

Последний раз хлюпнув носом, Стеф, наконец, отодвинулась от меня и, достав из кармана платочек, стала приводить себя в порядок. Я безотрывно смотрел на море, предоставив ей право первой нарушить молчание. Сестра убрала платок и тихонько подергала меня за рукав:

— Я намочила твою футболку.

— Высохнет, — я равнодушно пожал плечами.

— Как это случилось? — тихо спросила она.

— Какая разница, Стеф? Это уже случилось.

— Ты знаешь, что женщинам в этом случае часто требуется помощь психолога? Не думаю, что Люси смогла пообщаться с кем-то прежде, чем оказалась у нас. Да и потом она ни о чём подобном не упоминала, Водолей бы мне сказала. Если хочешь…

— Нет, — прервал я сестру. — Обещаю, что поговорю с Люси и постараюсь убедить её обратиться за профессиональной помощью, но тебя прошу не вмешиваться. Раз она ничего не рассказала вам, не думаю, что стоит теперь демонстрировать ей свою осведомлённость. Договорились?

— Угу, — вздохнула Стеф. — Давай вернёмся в дом, скоро обед, не будет же Люси готовить одна.

— Обычно дежурить по кухне — моя прерогатива, — усмехнулся я, поворачиваясь к сестре, и невольно цыкнул: — Локи меня прибьёт: одна из девушек рыдает на кухне, другую зарёванной приведу.

— Не волнуйся, я ему этого не позволю, — принимая мою руку, чтобы подняться, сказала Стеф. — Ты мой единственный брат и ещё нужен мне.

— Думаешь, он тебя послушает? — усмехнулся я.

— Конечно, если не захочет остаться без моих вкусностей, — кивнула сестра, и мне оставалось только искренне пожалеть беднягу, подвергаемого столь «страшному» наказанию.

Наше воссоединение с оставшимися в доме прошло довольно спокойно. Девушки сразу же покинули кухню, сославшись на какие-то свои женские дела. Как только они вышли, Локи поднялся со своего места и кивком головы указал мне на стеклянную дверь:

— Пойдем, надо кое-что обсудить.

«Кое-что обсудить» вылилось в почти двухчасовую беседу, во время которой он подробно и нудно выспрашивал меня о моих интересах, специальностях, умениях — всём том, что создаст мне легенду и поможет устроиться на новом месте. На вопрос, почему он не расспрашивает о том же Люси, Солар хмыкнул и, проводив взглядом умчавшуюся куда-то по своим делам птицу, неторопливо, словно нехотя, ответил:

— Ты же понимаешь, первое время ей будет не до чего, кроме ребёнка. Поэтому все заботы о них лягут на твои плечи. По крайней мере, до тех пор, пока малышу не исполнится хотя бы год. А там… — Локи пожал плечами и, повернувшись, посмотрел мне в глаза. — Год — довольно большой срок. Кто знает, что может случиться.

Был ли это намёк на возможное развитие событий или обычные разглагольствования о будущем, мой собеседник не уточнил, а я не стал заострять на этом внимание. Наш разговор прервался, и мы просто стояли на берегу, любуясь морем и думая о чём-то своём. Наконец, видимо, устав от праздного созерцания, Локи поднял небольшой камушек и, закинув его далеко в море, вздохнул:

— Эх, завидую я вам. Закончим это дело, возьму отпуск, приеду сюда и буду вести жизнь амебы: есть, спать и валяться на пляже.

— А он у вас вообще бывает, отпуск-то? — полюбопытствовал я.

— Бывает, — нехотя ответил Солар. — Только редко.

В этот момент Стеф, выйдя из кухни, позвала нас к столу. Я уже сделал шаг в сторону дома, когда Локи окликнул меня:

— Да, вот ещё что, Саламандр… — он замолчал, а я обернулся, внимательно вглядываясь в его лицо — уж больно мне не понравился тон, каким были сказаны эти слова. — Ты должен это знать. Две недели назад в своём доме был найден мёртвым Джудо Хартфилий.

— Заказное убийство? — нахмурился я.

— Сложно сказать. Выглядит как самоубийство. Либо и правда сам застрелился, либо…

— Работал профессионал, — закончил я его мысль. — Не нравится мне это. В первом случае должна быть веская причина, «смерть» дочери, учитывая их отношения, на неё как-то не тянет. В случае же заказного убийства это наводит на мысли о грызне за фирму. Ты уверен, что Люси ничего не угрожает?

— Да, здесь она в безопасности, — кивнул Локи. — Это место я сам выбрал, никто о нем не знает, даже начальство не в курсе расположения временной точки. Надеюсь, к тому времени, как вы будете готовы уехать отсюда, всё разъяснится.

— Ты поэтому настаиваешь, чтобы я был с Люси, хотя бы первое время?

Солар, прищурившись, с нескрываемой иронией посмотрел на меня:

— Я, конечно, буду несказанно рад, если вы, наконец, решите свои личные проблемы и заживете большой, дружной семьёй, но её безопасность гораздо важнее всего остального. Её и ребёнка, потому что малыш, как наследник Люси, тоже может попасть под удар. А теперь пошли, иначе Стеф рассердится и лишит нас сладкого, — он легонько подтолкнул меня к дому.

— Думаю, Люси пока лучше не знать о смерти Джудо, — шагая с ним рядом, негромко сказал я. — Каким бы он не был, это её отец, и она будет сильно переживать.

Локи только согласно кивнул, и больше мы на эту тему не разговаривали, как, впрочем, и на любую другую, связанную с работой. Девчонки расстарались и побаловали нас прекрасным обедом. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается: гости через несколько часов были вынуждены покинуть наш гостеприимный дом, клятвенно заверив навестить ещё раз. После их отъезда Люси сразу ушла к себе: всё время после той сцены на кухне она почти не разговаривала со мной и не смотрела в мою сторону. Я не стал её удерживать и вернулся на кухню убирать последствия накатившего на Стеф кулинарного вдохновения (в результате которого мы оказались обеспечены готовой едой ещё на пару дней). Когда всё вокруг засияло чистотой, я, прихватив с собой апельсиновый сок и стаканы, ушёл на веранду. Теперь мне оставалось только ждать.

Это была своего рода традиция — одна из многих, лёгкая, приятная, ненавязчиво появившаяся в последние недели и ставшая почти необходимостью — наблюдать вместе закат солнца. Мы устраивались на открытой веранде, медленно потягивали так полюбившийся будущей маме оранжевый, кисло-сладкий напиток и смотрели, как неторопливо тонет в море дневное светило. Привычка, своеобразный ритуал, нечто настолько личное, связавшее нас гораздо сильнее, чем любые обязательства или жизненные обстоятельства. Именно поэтому я и не стал сегодня напоминать ей о наших почти ежевечерних (к сожалению, многое зависело от погоды) встречах — не стоит навязывать человеку своё общество, если оно ему в тягость. Если Люси захочет продолжить наше общение, она придет сама.

Море размеренно дышало, отмеряя набегающими на берег волнами безвозвратно уходящие минуты. Тишина, царящая вокруг, ставшая ещё более ощутимой после отъезда «звёздной» парочки, была почти осязаемой, жёсткой наждачкой царапающей нервы. Заставляющая смириться с почти непреложным фактом — сегодня любоваться закатом мне придётся одному. Конечно, Люси могла просто уснуть или довольно сильно устать от наших гостей, поэтому решила отказаться от других развлечений. Но я почему-то был уверен, что главная причина её отсутствия на веранде сейчас бездумно пялилась на бирюзовую водную гладь, досадливо хмуря брови. В любом случае мне придётся принять её выбор. И начать всё с начала.

Однако я поторопился с выводами. Когда розово-жёлтый, пышущий жаром шар уже почти коснулся горизонта, доски деревянного настила, соединяющего кухню и веранду, весело загудели под торопливыми, слегка грузными шагами. Скрипнул стул. Я поднял глаза, за пару минут до этого с преувеличенным любопытством рассматривающие тёмную от времени столешницу. Люси сидела рядом, пытаясь восстановить дыхание после быстрой ходьбы. Она была такой милой: раскрасневшаяся, запыхавшаяся, немного испуганная. Я улыбнулся ей, пытаясь приободрить и успокоить, но, видимо, получилось у меня не очень: девушка отвела глаза и торопливо поднесла к губам один из стоящих на столе стаканов, словно пытаясь спрятаться за ним. Не желая её и дальше смущать, я отвернулся к морю, чтобы поймать последние мгновения уходящего дня.

Багряные отблески, в беспорядке расчерчивающие небо, медленно гасли, позволяя небу наливаться мягкой, глубокой темнотой. Ни я, ни Люси с момента отъезда наших гостей не произнесли ни слова. Но это молчание нисколько не тяготило нас, только подчеркивая то главное, что происходило сейчас на веранде: мы были вместе, несмотря ни на что, и это сказало нам гораздо больше, чем любые слова.

— Вот ведь несносный мальчишка, — сидящая напротив девушка тряхнула розовыми волосами и досадливо поджала тонкие губы. — Пойду поговорю с ним, — она встала и, легко сбежав по ступенькам, вскоре скрылась из вида. На кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов и далёким, едва слышным шорохом волн.

Я сидела, опустив голову, боясь не столько встретиться с Локи взглядом, сколько увидеть в его глазах немой укор и сочувствие. Первое было весьма обоснованно: мне и правда не стоило так суетиться, но радость от долгожданной встречи была столь велика, что я, забыв о своём «интересном» положении, поспешила окружить наших гостей заботой, в которой они совершенно не нуждались. Второе же, хоть и было вполне ожидаемо из-за внезапной гневной вспышки Нацу, сейчас почему-то вызывало только досаду. Я понимала, что сама отчасти виновата в произошедшем. Конечно, это не оправдывало грубость Драгнила, но и не делало из него монстра: он беспокоился о ребёнке и его неразумной мамаше. Другое дело, что мне было немного неловко за эту сцену, поэтому всё же пришлось нарушить молчание.

— Прости, — по-прежнему не смотря на Локи, сказала я, извиняясь сразу за нас обоих — себя и Нацу.

— Если кому и извиняться, то точно не тебе, — возразил мой собеседник.

— Ты же понимаешь, почему он так поступил, — примирительно улыбнулась я, пытаясь не просто успокоить его, но и закончить неприятный разговор.

— Я-то да, — усмехнулся Звёздный дух, — а вот ты, кажется, нет.

Мне не понравился его намёк. Что ещё они от меня скрывают? За эти несколько месяцев бесконечные тайны и недомолвки успели надоесть так, что я готова была услышать и принять любую правду, лишь бы избавиться от этого серого налета, омрачающего наши отношения. Ни Локи, ни Стеф (Дева теперь просила называть её по имени) словно не замечали этой помехи, но меня она жутко раздражала. Как ни странно, в отношениях с Нацу я не чувствовала ничего подобного: он наверняка был посвящён во все эти дела не меньше остальных, но никогда не закрывался от меня отговорками, усмешками или ещё более обидным молчанием. Возможно, всё дело было в том, что мы старались не поднимать запретные темы — один раз почувствовав напряжение при их обсуждении, мы больше не возвращались к ним. Или в том, что Нацу, в отличие от Локи, никогда не дразнил меня всевозможными намеками (за исключением, пожалуй, первых дней нашего знакомства, но тогда были немного другие обстоятельства). Я была почему-то уверена, что, появись у меня желание задать Драгнилу прямой вопрос, то получила бы на него не менее прямой ответ. Не знаю, откуда у меня возникло это чувство, но оно приятно грело душу, наполняя наши отношения каким-то особым теплом доверия и защищённости.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

Локи ответил не сразу. Потянулся за злополучной чашкой, сделал пару глотков, задумчиво потёр переносицу. Привычным жестом взлохматил волосы и хмыкнул:

— Знаешь, впервые с тех пор, как Саламандр предложил эту идею — пожить вам вместе и попробовать наладить свои отношения — она не кажется мне абсурдной.

— Ты был против? — удивилась я. — Почему?

— Мне казалось, для тебя будет лучше, если ты забудешь прошлое и начнешь всё заново.

Я с трудом подавила тяжёлый вздох. До каких пор окружающие будут распоряжаться моей жизнью, решая за меня, что и как я должна делать?

— Ты думаешь, с этим можно забыть прошлое? — тихо спросила я, поглаживая живот. Локи смущённо отвел взгляд. Да, мой Звёздный дух, ты учёл всё, кроме этого. Не важно, на кого будет похож малыш; глядя на него, я не смогу не думать о его отце. Стоит ли тогда бежать от того, что всё равно будет частью моей жизни? — Что заставило тебя передумать?

Локи склонил голову на бок и, чуть прищурившись, посмотрел на меня:

— Ты и правда ничего не поняла? — получив мой отрицательный ответ, он довольно улыбнулся, мгновенно став похожим на объевшегося сметаной кота. — Это же элементарно, Люси. Подобные глупости мужчины могут делать только в одном случае. Ну?..

— Локи!.. — зашипела я, невольно скопировав интонацию Стеф, с которой та выражала свое негодование по поводу грязных следов, оставленных нашим рыжеволосым гостем на только что вымытом полу. — Если ты сейчас же…

— Он ревнует, — неожиданно спокойно и даже немного грустно сказал Локи. — Я наблюдал за ним: как он смотрит на тебя, что говорит… Уверен, ребёнок — не единственная причина, почему Саламандр с тобой. Теперь понимаешь, что я имею в виду?

Конечно, сложно не понять того, о чём тебе сказали прямым текстом. Если честно, эта новость стала для меня неожиданностью — прежде все действия Нацу я объясняла либо его желанием помочь сестре, либо отцовским долгом перед будущим ребёнком. В последнем случае изменения в его поведении были вполне объяснимы: теперь наше общение не было «работой», и он делал всё возможное, чтобы заслужить моё расположение и доверие, ведь только тогда я позволю ему беспрепятственно общаться с малышом. Но сегодняшнее заявление Локи многое меняло. Если то, что он сказал, было правдой, Нацу, скорее всего, будет добиваться от меня взаимности. Без сомнения, я уже чувствовала к нему некую симпатию, основанную на наших прошлых отношениях и подкрепленную последними неделями тесного общения. Но мне никогда и в голову не приходило, что это может перерасти в нечто большее.

— Ты уверен? — на всякий случай уточнила я.

Локи самодовольно ухмыльнулся, вызвав у меня желание приложить его чем-нибудь тяжёлым:

— Я мужчина, Люси. Понять терзания человека одного со мной пола мне вполне по силам. А вот твои мысли для меня точно тёмный лес. Не поделишься?

Я совершенно по-детски показала ему язык и отвернулась. Не дождёшься, тем более, что и мне самой пока сложно было в себе разобраться. Мой собеседник рассмеялся, но больше ни с вопросами, ни с замечаниями не лез.

Отсутствующая розововолосая парочка вернулась почти через час — Локи успел опустошить вазочку с печеньем и предложить не менее двух десятков имён обоего пола для будущего ребёнка, а я — помыть посуду, категорически отвергнув его помощь. Поднявшись по ступенькам, Нацу сразу подошёл ко мне (я стояла у мойки, протирая последнюю чайную ложечку) и, легонько погладив руку, за которую схватил меня в порыве гнева, тихо сказал:

— Люси… прости…

— Всё нормально, — после разговора с Локи все слова и действия Нацу приобрели какой-то иной, крайне смущающий смысл, особенно если добавить к этому разбитую руку, которую он старательно прятал от меня. Поэтому за весь оставшийся день я не сказала ему и десяти слов, а после отъезда наших гостей сразу ушла в свою комнату. Сегодняшние события и разговоры были слишком серьёзными, чтобы отмахнуться от них. Я чувствовала: наступил тот самый момент, когда мне всё же придётся принять какое-то решение относительно нашего с Нацу будущего.

Мои мысли невольно обратились к первым дням нашего знакомства. Уже тогда поведение Драгнила казалось мне странным и нелогичным: он был то равнодушен, механически выполняя свои обязанности, то груб и почти жесток, то невероятно заботлив. Страх, в первый день овладевший мной, странным образом немного утих, несмотря на туманные намеки касательно моей незавидной участи. Возможно, дело было опять же в поведении моего похитителя (трудно было поверить, что человек, терпеливо кормящий свою заложницу с ложечки и одаривающий своей одеждой, сможет потом хладнокровно ее убить). Или в его немом сочувствии после разговора о маме. А, может, в том, что однажды он показал мне свою другую, вполне человеческую сторону — у меня до сих пор невольно сжималось сердце, стоило вспомнить его голос, каким он произносил во сне то роковое для нас обоих имя.

Дальнейшие события механическим маятником качали мои чувства к Драгнилу от обжигающей ненависти из-за изнасилования к вполне искренней симпатии и скорби после того, как он спас мою жизнь и пожертвовал своей. Даже слова «Звёздных духов» о том, что это было всего лишь инсценировкой, не умалили его поступок — пистолет вполне мог оказаться в руке моего отца, и тогда смерть Нацу стала бы вполне настоящей. Я была рада услышать, что мой спаситель жив, хотя бы потому, что чисто по-человечески не желала ему такого конца (то же касалось и Гажила; мне было легче отказаться от своей части фирмы, чем бороться за неё подобным способом, но от меня в тот момент ничего не зависело). Особенно учитывая тот факт, что в скором времени я должна была стать матерью нашего общего ребёнка: мне было бы невыносимо смотреть на малыша и думать, что я являюсь причиной смерти его отца. Теперь же мы могли спокойно разойтись в разные стороны и начать каждый свою новую жизнь. Так думала я. А вот окружающие были на этот счёт абсолютно противоположного мнения.

Когда я говорила своим новым друзьям, что не хочу навязываться отцу своего ребёнка и принуждать его брать на себя новые обязательства, это было чистейшей правдой. И я искренне надеялась, что они поймут меня и не будут вмешиваться в мою жизнь. Но замечание Стеф о том, что Нацу знает о моей беременности, уже тогда насторожило и поселило в душе некое беспокойство. Я почему-то была уверена, что серьёзного разговора с Драгнилом мне не избежать. Его сестра и словом не обмолвилась (как, впрочем, и Локи) о реакции будущего отца, а Водолей, навещавшая меня, на этот вопрос только пожала плечами: «Спокойно». Сами того не подозревая, друзья едва не довели меня до нервного срыва: не имея возможности увидеться с Нацу и поговорить с ним, я строила догадки о его чувствах на это событие только по нашим недолгим и непростым отношениям, представляя его реакцию от растерянной до равнодушной и, возможно, даже крайне недовольной. Почему я не спросила об этом Стеф, не знаю; мы вообще старались не говорить о её брате, словно об умершем — либо хорошо, либо никак. И последнее явно преобладало. Поэтому мне не оставалось ничего, кроме как строить свои догадки и предположения, пытаясь не просто представить реакцию Драгнила, но и, хотя бы отчасти, продумать варианты дальнейшего развития событий.

В случае, если у будущего отца не возникнет желания общаться с ребёнком, всё будет достаточно легко — мы просто спокойно расстанемся и каждый заживет своей жизнью, желательно, подальше друг от друга. А если всё произойдет с точностью до наоборот, и нам придётся вместе не просто воспитывать ребёнка, но и жить как муж и жена? Понятно, что никто не будет меня силой волочить под венец, но, с другой стороны, имею ли я право отказываться от шанса дать малышу полноценную семью?

Однако, чем больше я над этим думала, тем тревожнее мне становилось. Я слишком мало знала отца своего ребёнка, чтобы спокойно начать с ним совместную жизнь. Готова ли я к тому, чтобы связать себя с человеком, которого совершенно не знала? Смогу ли простить уже нанесенный вред? Не будет ли эта попытка ошибкой, исковеркающей наши судьбы? Вопросы — эти и десятки подобных — снова и снова возникали в голове, но ответа на них не было, потому что тогда рядом со мной отсутствовал тот, кто являлся главной причиной их появления.

Уже здесь, на острове, я снова невольно начала задавать их себе, но теперь у меня была возможность если не разрешить мучившие меня сомнения, то хотя бы получше узнать свою предполагаемую вторую половинку. К чести Драгнила надо сказать, что он вовсю пытался мне в этом помочь. Я ощутила это уже в первую нашу встречу. Возможно, он чувствовал, что мне нужно время, чтобы привыкнуть к нему после столь долгой разлуки, поэтому поначалу действовал осторожно, словно прощупывая почву и одновременно открывая мне другие стороны своей личности. Это притягивало, заставляя искать новые точки соприкосновения и поддерживая желание узнать его больше. Сегодняшние замечания Локи, вызвавшие поначалу только недоверие и смущение, заставили меня по иному взглянуть на своего невольного соседа с некогда розовой шевелюрой. А разговор со Стеф указал на необходимость принятия решения.

Мы сидели с ней на кухне, готовя «скромное» пиршество по случаю их с Локи приезда. Парни, что-то обсуждая, уже второй час прогуливались по берегу. И так не очень оживленный наш с Девой разговор постепенно сошёл на нет. Возникшее молчание нисколько нас не тяготило — мы часто сидели так раньше, изредка обмениваясь улыбками или двумя-тремя словами. Я постепенно погрузилась в свои мысли, в который раз прокручивая разговор с Локи, поэтому следующая фраза Стеф стала для меня неожиданностью, и весьма неприятной.

— Люси, — негромко сказала девушка, стоя ко мне спиной, — я знаю, что он сделал.

Я молчала. Меня покоробило от мысли, что Нацу обсуждал произошедшее с кем-то у меня за спиной и без моего согласия. Зачем он это сделал? Ради облегчения своей совести? Что бы он не чувствовал, это не давало ему право рассказывать о том, что случилось, без моего согласия, потому что касалось в первую очередь меня.

— Он ничего не говорил, я сама догадалась, — словно прочитав мои мысли, поспешно добавила Стеф, оборачиваясь ко мне. — У него была такая виноватая физиономия, а так как мы перед этим говорили о тебе… Прости. Нацу просил меня не вмешиваться, сказал, ты сама обо всем расскажешь, если захочешь. Просто… — Стеф замолчала, мучительно подбирая слова. Её лицо стало сосредоточенным и необычайно серьёзным. — Я знаю, он не ангел. Дело не только в том, что произошло между вами. Его прошлая профессия и всё, что с ней связано… Но теперь у моего брата есть шанс начать всё сначала. Ты скажешь — я его сестра, поэтому и защищаю. Но ведь я и знаю его лучше других. Нацу может измениться, он уже меняется. Я не прошу тебя простить его — это слишком много. Но у каждого должна быть возможность исправить свои ошибки. Не лишай Нацу этого шанса, пожалуйста.

Я не нашла, что ответить. Впрочем, в этом не было необходимости: Стеф просто отчаянно хотела защитить дорогого ей человека, помочь ему выбраться из той пропасти, в которой он оказался. Могла ли я её осуждать? Нет, потому что на её месте, скорее всего, поступила бы так же. Что же касается самого Нацу… Я уже знала — он может быть разным: «диким» зверем, вызывающим дрожь в коленках одним своим присутствием, и милым, почти домашним, тем самым человеком, рядом с которым можно почувствовать себя в полной безопасности и не бояться никаких трудностей. Если Локи прав, возможно, эта вторая, «светлая», сторона всё же окажется сильней и поможет нам обоим найти дорогу друг к другу.

Длительные раздумья вызвали небольшую головную боль. Чтобы отвлечься, я решила сходить на кухню — есть не хотелось, но вот от стакана сока я бы не отказалась. К моему большому разочарованию, искомой коробки с любимым напитком в холодильнике не оказалось. Тщетно обыскав все полки, я с раздражением захлопнула дверцу и замерла, случайно скользнув взглядом за стеклянную дверь. На террасе сидел Нацу. Перед ним на столе стояла нужная мне вещь и два наполненных стакана, соблюдая в мельчайших деталях нашу незамысловатую, но приятную традицию — вместе провожать уходящий день.

«Семья — это та основа, которая держит Нацу на плаву, дает ему силы жить, — вспомнились мне слова Стеф. — Без близких людей он теряет не просто опору, а сам смысл своей жизни, словно дерево без корней. За них он пойдёт в огонь и воду, отдавая всего себя». Но семья не мыслима без традиций — повторяющихся, наполненных особым смыслом и теплом ритуалов, которые, как цементный раствор, соединяют разрозненные кирпичики — людей, составляющих эту малую, но ценную единицу человеческого общества. Поэтому сейчас он ждал меня — спокойный, уверенный в себе мужчина, сильный, мужественный и… одинокий. Сердце сжалось так, что мне стало трудно дышать. Тело стало действовать на автомате: сдвинуть стеклянную дверь, шагнуть на хранящий дневное тепло деревянный настил, опуститься на свободный стул, встретиться взглядом…

В его глазах было столько грусти и так внезапно сбывшейся надежды, что я торопливо схватила один из стаканов, пытаясь скрыть свое смятение. Нацу отвернулся к морю, и через полчаса нас обоих мягко окутала ночная прохлада, предвещая дождливую погоду и заставляя зябко поёживаться. Нацу первым встал из-за стола и протянул мне руку, помогая подняться. Моя кисть почти утонула в крепкой, широкой мужской ладони, которая щедро дарила мне своё тепло и поддержку.

Пожалуй, Стеф всё-таки была права — каждый из нас имеет право на второй шанс.

Визит «Звёздных духов», словно камушек, брошенный в воду, ненадолго нарушил спокойное течение нашей жизни. Однако лёгкая рябь вскоре улеглась, оставив после себя странное чувство чего-то необычного, почти волшебного, как рождественское утро: светлая надежда на будущее с лёгким привкусом тайны. Наши отношения с Нацу перешли на новый уровень; это чувствовалось во всём: взглядах, жестах, словах, хотя и не озвучивалось вслух. Одно только омрачало нашу идиллию — никто из нас так и не решился на серьёзный разговор. Мы понимали, что «спустить всё на тормозах» — не лучший вариант, особенно в нашей ситуации, но, как это часто случается, откладывали объяснение до последнего. Видимо, высшим силам это надоело, и они решили вмешаться.

Недели через три после приезда «звёздной» парочки Нацу получил смску. Он прочитал её, неопределённо хмыкнул и вернулся к прерванному завтраку.

— У нас снова будут гости? — спросила я и, получив в ответ утвердительный кивок, продолжила расспросы: — Кто на этот раз?

— Водолей. Она приезжает на какую-то супер интересную конференцию, а жить будет с нами, чтобы не тратиться на гостиницу. Заодно и тебя посмотрит.

Последняя фраза заставила меня оторваться от омлета с ветчиной и с подозрением посмотреть на сидящего напротив молодого человека. Тот продолжал спокойно есть.

— И когда ты собирался мне всё рассказать? — голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросила я.

— Сразу после завтрака, — глядя на меня честными-честными глазами, ответил Нацу и, примирительно улыбнувшись, добавил: — Не сердись. Тебя обязательно должен осмотреть врач, ты же понимаешь это?

Я только вздохнула, признавая его правоту. Мои отношения со здешними эскулапами не сложились с самого начала: они меня жутко раздражали, а плохое знание языка только усугубляло дело. Мы пробовали сменить клинику, но всё было бесполезно. Мысль о том, что мне придётся рожать в местной больнице, вызывала у меня нервную икоту. Я готова была сделать это хоть на берегу океана рядом с нашей хижиной, лишь бы не попасть в цепкие руки здешних врачей. Нацу несколько раз пытался вразумить меня, предлагая в качестве альтернативы частный роддом или совместные роды, но безуспешно. Очевидно, устав со мной бороться, он рассказал обо всём Локи, и тот быстро нашёл решение нашей проблемы. Водолей могла довести мою беременность до логического конца — родовых схваток и оказать психологическую, а если нужно, то и физическую помощь при транспортировке упирающейся меня в больницу. Потому что её я слушалась беспрекословно: под внешней мягкостью синеволосой красавицы в белом халате, как оказалось впоследствии, скрывался достаточно твёрдый характер, приправленный врачебным цинизмом и своеобразным взглядом на жизнь. Зная это, заговорщики в лице «духов» и будущего папаши срочно организовали приезд Водолея, просто подогнав под него более-менее разумное объяснение.

«Тяжёлая артиллерия» прибыла через три дня. В суете, вызванной приездом нового человека и решением насущных проблем, связанных с причиной его появления в нашем доме, я не сразу обратила внимания на странные взгляды, которые Мелисса бросала в сторону Драгнила. Зато их заметил сам Нацу и напрямую спросил об этом нашу гостью.

— Ты давно себя в зеркало видел? — вместо ответа усмехнулась та. За то время, что мы жили на острове, волосы Нацу отросли и теперь радовали глаз непередаваемым сочетанием исконно розового и искусственного тёмного цвета. Я, видя подобное каждый день, настолько привыкла, что почти не замечала. А вот приехавшая Водолей сразу обратила на это внимание.

Жертва её хорошего настроения провела пятерней по волосам и тяжело вздохнула:

— Да знаю я. Отрастут ещё немного, схожу в парикмахерскую.

— Думаю, первоначально всё можно сделать и в домашних условиях, там делов-то на полчаса.

Нацу ничего не ответил, а на следующий день, видимо, всё же решившись последовать совету доктора Уотер, протянул мне ножницы и хмуро сказал:

— Стриги.

Я с сомнением посмотрела на режущий инструмент. Однажды в новой школе, куда отец отправил меня после смерти мамы, мы с девчонками решили немного изменить свой имидж, сделав себе чёлки. Все дружно решили, что доверить это ответственное дело можно только мне. Потом со мной неделю никто не разговаривал, а торчащие дыбом, неровно покромсанные пряди пришлось ещё месяц закалывать всевозможными заколками, пока они не отросли.

— Ты уверен? — на всякий случай решила уточнить я.

— Давай, — дал добро Нацу, снимая футболку. — Хуже, чем есть, уже не будет. Иначе Водолей так и будет надо мной прикалываться.

Я скромно промолчала о том, что после стрижки вероятность этого может возрасти как минимум вдвое, и приступила к экзекуции, которая длилась гораздо дольше озвученных нашей гостьей тридцати минут. Мне пришлось пыхтеть над отросшими чёрно-розовыми волосами Драгнила больше часа, пытаясь убрать последствия внесенных Раком изменений. Результат превзошёл все ожидания. Теперь голову Драгнила украшал короткий, неровно подстриженный ёжик уже его натурального, хоть и немного необычного цвета. Однако мои усилия не оценил не только «клиент», но и Мелисса, заглянувшая на кухню, где мы расположились. Она пару минут молча смотрела на Драгнила, а потом «утешила»:

— Ну, ничего, волосы не зубы, отрастут.

Я закусила губу, пытаясь сдержаться, но, случайно встретившись с женщиной взглядом, всё же не выдержала и рассмеялась. Водолей фыркнула, старательно пряча улыбку. Нацу, до этого с тоской рассматривая в зеркало результаты моих усилий, обижено махнул рукой:

— Да ну вас, — и, прихватив одежду, ушёл на веранду. Мне стало неловко, и я, извинившись перед Мелиссой, поспешила за расстроенным парнем. Заскрипевший под моим весом настил наверняка выдал моё приближение, но Нацу сделал вид, что ничего не услышал, продолжая смотреть на море. Он так и не оделся, и я почувствовала, как у меня зазудели кончики пальцев от желания прикоснуться к нему. Не удержавшись, легонько провела ладонью по шее и крепким, тронутым легким загаром плечам, стряхивая короткие чёрные волоски, оставшиеся после стрижки. Нацу, явно не ожидавший ничего подобного, вздрогнул и замер, напрягшись.

— Тебе нужно принять душ, а то будут колоться, — негромко сказала я, словно пытаясь объяснить свои действия. Ответа не последовало, только плечи, которых ещё касалась моя рука, опустились, расслабляясь. Не желая больше смущать нас обоих, я села на соседний стул и совершенно искренне произнесла: — Прости.

— Да ладно, — неожиданно улыбнулся Нацу, поворачиваясь ко мне. — Водолей права, отрастут.

Его улыбка была такой заразительной, что не ответить на неё было просто невозможно. Я поймала себя на мысли, что его теперешний облик нравится мне гораздо больше всего, увиденного ранее: тёмный цвет волос делал Нацу старше, серьёзнее, что ему абсолютно не шло. А в первые дни нашего знакомства он совсем не улыбался, оставаясь в любой ситуации холодным и отстранённым, поэтому даже розовый цвет его густой шевелюры не смягчал созданный им образ безжалостного, хладнокровного преступника.

Улыбка у Нацу была потрясающей: искренней, тёплой, по-детски немного наивной и удивительно интимной, словно обнажающей потайные, самые сокровенные уголки его души. Она зарождалась на тонких, сухих губах, открывающих ровные белые зубы, и, вовлекая в процесс преображения всё лицо, тонула в серых, чуть прищуренных глазах, в глубине которых в этот момент загорался какой-то таинственный, завораживающий огонёк. Не стоило даже думать о том, чтобы избавиться от её обаяния, проигнорировать или не ответить. Пожалуй, стоит сказать Мелиссе спасибо за столь приятное преображение моего соседа.

К сожалению, принять душ Нацу так и не удалось. Сначала Водолей заставила его убираться на кухне, а потом придумала ему ещё кучу дел, загрузив работой до самого обеда. Парень на удивление стоически переносил выпавшие на его долю испытания, видимо, понимая, что за своё душевное спокойствие придётся расплачиваться именно таким способом. Впрочем, так как большая часть этой «кучи» касалась непосредственно меня и будущего ребёнка (начиная от генеральной уборки и заканчивая глажкой новых пелёнок), то Драгнил не мог не понимать всю необходимость этих действий. Меня к процессу подготовки дома к появлению малыша не привлекали, что было очень кстати: от долгого стояния на ногах во время утренних парикмахерских подвигов начала ныть поясница. Я решила не беспокоить этим своих «нянек», надеясь, что отдых снимет боль и вернёт мне силы, но совершенно упустила из виду, что находившийся рядом врач просто не мог не заметить моего состояния.

— С тобой всё в порядке? — спросила Мелисса.

— Да, — отмахнулась я, но, поднимаясь после обеда из-за стола, не смогла сдержать болезненную гримасу. — У меня немного разболелась спина, — сдалась я под пристальным взглядом двух пар глаз.

— Почему не сказала раньше? — нахмурилась Водолей и, усадив меня обратно на стул, только задом наперёд, чуть приподняла край топика, который вместе с короткими шортами составлял мой гардероб последние несколько дней. — Расслабься.

Боюсь, я не смогла бы выполнить её приказ и под дулом пистолета. Потому что меня коснулись вовсе не сухие, жёсткие руки доктора Уотер — она лишь давала указания. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто стал моим заботливым массажистом. На поясницу легли широкие, горячие ладони, согревая и осторожно поглаживая. Это было очень приятно и слегка… волнующе. Я почувствовала, как у меня горят щёки. Ещё ни одно из наших прикосновений во время нахождения на острове (за исключением той вольности, что я позволила себе несколькими часами ранее на веранде) не было столь интимным. Уверенность, помощь, забота — это то, что дарили его руки в любой ситуации. Сейчас же в этих лёгких поглаживаниях было нечто большее, чем просто желание избавить меня от боли. Это чувствовалось в том, как слегка дрожали его ладони, прикасаясь к моему телу, каким нервным стало обжигающее кожу дыхание. И особенно в хриплом, чуть севшем голосе, каким он спросил меня:

— Так лучше?

— Да, спасибо, — выдохнула я, осторожно пересаживаясь на стул по-людски. Мелисса ушла, оставив нас на кухне одних, и это только усиливало наше взаимное смущение. Нацу присел за стол напротив и стал крутить в руках чайную ложечку, стараясь не встречаться со мной глазами, видимо, давая возможность и мне, и себе немного успокоиться. Не знаю, как у него, а у меня это получалось плохо — я все ещё чувствовала его прикосновения, которые невольно пробудили определённые воспоминания…

…Это могло показаться странным, но «народная мудрость», горьким ядом ужалившая той страшной ночью, как бы жестоко и мерзко она ни звучала, всё же в чём-то была права. Когда на следующее утро в душе моему похитителю вздумалось продолжить, я просто смирилась со своей участью и позволила ему делать всё, что он захочет. Сопротивление было бесполезным — это мне показали ещё несколькими часами ранее. Поэтому я покорно приняла его ласки, надеясь, что моё повиновение если не остановит насильника, то хотя бы убедит его действовать не столь грубо и жестоко.

Однако то, что делал Драгнил, стало для меня полнейшей неожиданностью. Все его прикосновения, поцелуи были не просто осторожными — бережными, словно я была фарфоровой куклой, которая могла сломаться от одного неловкого движения. Куда делся тот зверь, что равнодушно брал своё, не считаясь с тем, что причиняет другому боль, насилуя не только тело, но и душу? Сейчас рядом со мной был совершенно другой человек: чувственный, внимательный, заботливый, чутко следующий за моими желаниями и словно забывший про свои собственные. И моё тело, уже чуть разомлевшее от горячей воды, дрогнуло, покоряясь его ласкам и сотрясаясь от первого в жизни оргазма.

Но это было не единственное открытие. Не знаю, что послужило причиной: угрызения ли совести, наша ли наполненная нежностью и обоюдным желанием близость или что-то другое, но отношения Нацу ко мне изменилось. Теперь уже не было обжигающего холода и равнодушия. Что-то в его взглядах, тоне голоса, прикосновениях говорило, что я перестала быть для него лишь очередным заказом. Он старательно прятал это под привычной маской, но эти чувства всё равно прорывались, не просто давая мне надежду на спасение, но и вызывая в ответ некую симпатию. В тот момент мне некогда было разбираться в себе — события закрутились с бешеной скоростью, подавляя своим количеством и разнообразием. Только оказавшись в квартирке Девы, я смогла, наконец, спокойно вздохнуть и попытаться хотя бы частично разобраться в произошедшем.

Доктор Уотер, в отличие от Стеф (к моменту, когда я была готова к этому разговору, мне уже сообщили, что они родственники), в силу своей профессии и незаинтересованности в оправдании «главного обвиняемого» была идеальным кандидатом на роль того, кто мог бы ответить на мои вопросы. Однажды, уже собравшись с духом, я хотела было начать столь трудный для себя разговор, но замолчала на полуслове.

— Я врач, — взяв меня за руку, словно желая этим жестом подбодрить свою робкую пациентку, сказала Мелисса, — и мне, как священнику, можно доверить любую тайну. Всё, что ты скажешь, останется между нами.

Желание получить ответ на свои вопросы оказалось сильнее неловкости и природной скромности. Выслушав мою сбивчивую речь, Водолей хмыкнула и пожала плечами:

— Тебя беспокоит, что ты отдалась человеку, который на тот момент являлся в твоих глазах, по сути, преступником, ведь об истинном положении дел ты узнала совсем недавно?

— Не просто отдалась… — мучительно краснея, поправила я свою собеседницу.

— Но и получила от этого удовольствие, — закончила та. — Успокойся, в этом нет ничего страшного или постыдного. В тот момент ты делала всё, чтобы выжить, и если для этого пришлось переспать с Саламандром, то никто не имеет права осуждать тебя. Другое дело, как это характеризует его… — Мелисса не договорила, видимо, решив оставить своё мнение при себе и не расстраивать меня ещё больше. — Что же касается полученного удовольствия... Мы все очень разные: есть холодные и, наоборот, более страстные натуры. Своё влияние могла оказать овуляция — некоторые женщины испытывают прилив сексуального желания именно в середине цикла. Если прибавить к этому опытного и чуткого партнёра, то вероятность сексуального наслаждения гораздо больше. И потом, нельзя исключать и обычную симпатию, и притяжение противоположностей: хорошим девочкам часто нравятся плохие мальчики, а Саламандр к тому же такой милашка, — усмехнулась Водолей, и я, опасаясь её возможных дальнейших расспросов и колких замечаний, поспешила перевести разговор на другую тему.

Насколько объяснения доктора Уотер подходили к моей ситуации, сказать было весьма сложно, ведь она не услышала всей правды. Ещё там, в квартире Драгнила, я решила, что никому не расскажу о случившемся: в моём близком окружении не было никого, с кем я могла бы поделиться подобной тайной. А после неожиданной помощи моего похитителя и его «смерти» произошедшее утратило часть своей остроты и было вытеснено более насущными проблемами. Какое-то время я «бороздила» просторы мировой сети, пытаясь найти в интернете ещё что-нибудь, что могло бы объяснить происходившее тогда. Но потом, поглощённая мыслями о ребёнке, просто попыталась принять своё прошлое и по совету одного розововолосого субъекта обратила свой взор в будущее.

Как это часто бывает, одни воспоминания притянули за собой другие. Вспомнив о нашей близости, трудно было отмахнуться от мыслей о том, что послужило толчком к ним, вернее, кто. Незнакомое женское имя, которое за пару секунд свело Нацу с ума и едва не стоившее мне жизни, явно намекало на наличие в жизни Драгнила некой особы, в своё время оказавшей на него и его судьбу достаточно сильное влияние. Я не расспрашивала о ней Стеф, не желая без разрешения лезть в чужую жизнь. Кроме того, была вероятность, что она могла и не знать некоторых подробностей, а в данном случае только достоверная информация была гарантией моей безопасности в будущем. Ответить на все мои вопросы мог лишь один человек, и сейчас он сидел передо мной. Смысла тянуть время и откладывать этот разговор не было.

— Можно тебя попросить кое о чём? — голос предательски дрогнул, и я невольно сжала руку в кулак, словно таким образом могла придать себе смелости, чтобы озвучить свою просьбу. Нацу, ни о чем не подозревая, кивнул головой. Я чуть помедлила, словно давая себе последний шанс на отступление. Мой собеседник был спокоен, терпеливо дожидаясь вопроса. Затишье перед бурей. Стоит только сказать одно слово, и эта безмятежность разлетится, острыми осколками прошлого раня нас обоих. Сможет ли он удержаться, не сбежать, не утонуть в вязком мареве воспоминаний? Имею ли я право бередить его раны ради призрачной надежды обуздать терзающих его монстров и не дать им больше вырваться на свободу?

— Расскажи мне о… Лис… — по тому, как резко, хрипло он выдохнул, как потемнели его глаза, сильно, до побелевших костяшек сжались кулаки, я поняла, насколько необходима была эта просьба. Есть тайны, которые обязаны быть раскрыть. Воспоминания, которые не должны давить. Слова, которые просто нужно сказать. Чтобы ни одно из них не могло однажды вернуться и погрести под собой, подобно лавине, сметая картонные домики человеческих судеб.

— Ты точно хочешь знать? — это был риторический вопрос. Формальность, разрешающая проводить запланированный обряд. Но, тем не менее, требующая ответа. Два коротких слова, одно из которых могло разломать уже сложившийся пазл наших судеб, другое — дать ложную надежду на то, что прошлое навсегда останется в прошлом. Два шага — вперёд или назад. Выбор был очевиден…

Горло сдавило так, словно его снова сжимала чужая рука. Я посмотрела Драгнилу в глаза и, сделав сквозь страх и боль глубокий, как перед прыжком в воду, вдох, тихо, но уверенно произнесла:

— Да, — чувствуя, как холодеют кончики пальцев. Теперь пути назад не было. Я приняла это, а вот Нацу потребовалось время. Он отошёл к окну и несколько минут стоял, повернувшись ко мне спиной, толи вспоминая, толи просто собираясь с духом. Потом он начал говорить. Медленно, с трудом подбирая слова. Значит, он ещё никогда и никому это не рассказывал. Тем ценнее было его доверие. Тем необходимее — этот разговор. Тем печальнее — открывающаяся правда…

…Обстоятельства, судьба, действия других людей, молодость, глупость… Какие только причины не придумывает человек, чтобы оправдать свою слабость, трусость или эгоизм. Мы делаем это не со зла, такова уж человеческая природа — сохранить себя, свою целостность, уйти от наказания, осуждения, защититься от того, что принесёт нам любые страдания. Часто при этом не замечая, как больно бьём по тем, кто оказывается рядом…

Этот разговор, каким бы тяжёлым он ни был, сделал самое главное. Он не только острым скальпелем вскрыл гноящиеся раны прошлого, освобождая от накопившейся горечи и боли. Но и помог мне, наконец, принять столь необходимое для себя решение.

— С меня хватит, Драгнил! Я ухожу! — стоящая у шкафа девушка нервно дёрнула головой и, сорвав с вешалки кофточку, шагнула к кровати. Ярко-красный кожаный чемодан равнодушно принял очередной предмет женского гардероба. Она всегда любила этот цвет: ослепительный, вызывающий, по-особому оттеняющий молочно-белую, почти прозрачную кожу. Он удивительно шёл к её светлым волосам, делая образ ещё более эффектным и запоминающимся. Меня это раздражало, потому что притягивало к ней слишком много чужого внимания. Наверное, во мне просто говорил собственник, но кому придётся по вкусу, когда на его девушку плотоядно оглядываются, исходя похотливой слюной, многочисленные особи мужского пола от шестнадцати до шестидесяти лет? Ей же это безумно нравилось, подпитывая её тщеславие и мою ревность. Иногда мне казалось, что эта светловолосая дьяволица специально будит во мне зверя, провоцируя громкие, безобразные скандалы, переходящие в грубый, на грани фола животный секс, оставляющий после себя не только синяки и царапины. Когда пелена страсти спадала, сознание липкой плёнкой обволакивало чувство вины за причинённые партнёрше страдания, и она великодушно позволяла мне вымолить у неё прощение, зализывая её раны. На какое-то время наши отношения наполнялись нежностью и заботой, но потом девушке это надоедало, и всё начиналось сначала.

— Послушай… — настала моя очередь шагнуть к кровати в попытке остановить лихорадочные сборы, но продолжить мне не дали.

— Только не начинай! — девушка выставила перед собой руку ладонью вперёд, словно пытаясь этим жестом остановить. — Я уже всё решила. На этот раз всё серьезно, Драгнил, — она никогда не называла меня по имени. Отговаривалась тем, что оно ей не нравилось — слишком мягкое, слишком светлое, точно звать ласковым прозвищем, пригодным для домашнего питомца, неприрученного, дикого, сумасшедшего в своей животной ярости зверя. А на самом деле просто боялась таким образом приблизить к себе, стереть некую границу между нами и потерять такую сладкую, необходимую, как воздух, свободу. — У нас самолёт через два часа.

— Нас? — неприятный холодок царапнул в груди, заставив напрячься. Пожалуй, в этот раз всё действительно серьёзно.

Девушка закусила губу, поняв, что проговорилась, но отступать она явно не собиралась. Нахмурила тонкие бровки и окинула комнату взглядом, словно проверяя, все ли вещи собраны.

— Кто он?

— Я просто хочу знать… Лис…

Девушка секунду помедлила и назвала имя. Мой лучший друг. Нет, мой единственный друг. Хотелось зарычать от боли и предательства, но я сдержался. Уже ничего не изменишь. А свою злость можно выплеснуть и потом, без свидетелей.

Лис уже закрыла чемодан, когда заметила на кресле за моей спиной свой халатик. Она указала на него и капризным тоном произнесла:

— Подай, пожалуйста, — и нахмурилась, увидев, что я демонстративно убрал руки в карманы. Раздражённо фыркнула, обогнула кровать и дёрнула вещь к себе. От резкого движения из кармана халатика на пол выпала небольшая прямоугольная коробочка. Лис побледнела и поспешила наклониться, чтобы поднять её. Я оказался быстрее.

Тишину, воцарившуюся в комнате, казалось, можно было потрогать руками — такая плотная и тяжёлая она стала. Моя теперь уже бывшая девушка стояла рядом, нервно комкая злополучный халатик. Я покрутил в руках коробку, аккуратно подцепил ногтем крышечку и перевернул. Мне в ладонь ткнулась узкая бумажная полоска с двумя красными чёрточками. Объяснять, что это такое, не было необходимости, но я всё же спросил:

— Ты беременна?

— Нет, — не смотря на меня, ответила она.

— Лис, я не ребёнок и знаю, что это означает, — я раздражённо сунул ей под нос тест на беременность. Девушка качнулась вперёд, намереваясь выхватить его у меня, но я успел отвести руку в сторону. Лис едва не потеряла равновесие и, чтобы не упасть, вынуждена была опереться на меня, но тут же отскочила, будто обжегшись. — Чей это ребёнок? Его?

— Мы начали встречаться две недели назад, — выплюнула правду девушка.

— Значит, мой. Почему ты не сказала? Что ты собираешься делать?

Она не ответила, вернулась к кровати и стала закрывать чемодан, зло дергая молнию. Впрочем, само её молчание уже и было ответом.

— Ты уже сделала… — внезапно севший голос с трудом продирался сквозь занывшие связки. — Тогда, на прошлой неделе, эта поездка к сестре… Это случилось тогда, Лис?!

— Да! — внезапно закричала она. — Что ты ещё хочешь узнать?

— Почему?.. — я не смог продолжить, не смог вслух произнести страшные слова, но девушка и так всё поняла.

— Мне двадцать лет. Я ещё слишком молода, чтобы становиться матерью. Я не готова.

— А моё мнение в расчёт не бралось. Ты не собиралась мне ничего говорить, так? Если бы не случайность, я бы так ничего и не узнал.

— Прости, — Лис раздражённо дёрнула плечом. — У нас бы всё равно ничего не получилось. Ты, конечно, хороший парень, но… Какое будущее нас ждёт? Двухэтажный домик за городом, куча детей, семейные уик-энды, «они жили долго и счастливо и умерли в один день»? Нет. У меня хороший голос, я хочу сделать карьеру. У брата есть связи, он мне поможет.

Я, наконец, поднял голову, чтобы посмотреть в глаза той, которая ещё полчаса назад была смыслом моей жизни:

— Его ты тоже не любишь, — это был не вопрос, утверждение, которое Лис не стала опровергать. Она подхватила чемодан и пошла к двери, по пути случайно задев меня плечом.

Что ещё я помню из событий того вечера? Звон ключей, упавших на журнальный столик. Хлопок закрываемой двери. Ледяную, звенящую тишину, наполнившую внезапно опустевшую, словно вымершую квартиру. Въевшийся в каждую вещь тяжёлый, тошнотворный аромат её духов, который не мог прогнать даже морозный январский воздух, ворвавшийся в распахнутые настежь окна. Сжатые до дрожи кулаки, смявшие ни в чём не повинную картонную коробочку. Кухонный нож, легко вспарывающий кожу на запястье — слегка, только чтобы оставить память о том, кто никогда не придёт в эту жизнь. Стеф, зажимающую тонкими, сильными пальчиками телесную рану и никогда не узнавшую о душевной.

Люси была первой, кто принял на себя долго сдерживаемый гнев. Первой, кому я смог спокойно позволить прикоснуться к шраму. Первой, кому я рассказал о случившемся. Этот разговор нужен был нам обоим. Но сможет ли он что-то изменить в наших отношениях?

Я вынырнул из тёмного омута своих воспоминаний и оглянулся. Девушка сидела, наклонив голову и обхватив живот руками, словно оберегая его от чего-то.

— Это всё, — сказал я. — Больше мы с ней не встречались. Где она и что с ней, я не знаю, да и не хочу знать.

— Тогда, в тот день…

— Когда ты произнесла её имя? — закончил я за неё. Люси чуть кивнула. Пожалуй, она права, объясниться нужно до конца, только получится ли у меня облечь в слова нахлынувшие тогда чувства? Я вздохнул: трудно или нет, но надо хотя бы попробовать. — Тогда… Тогда я ещё слишком её ненавидел, а ты… Ты была совсем другая, совершенно на неё не похожая: чистая, нежная, светлая… Это имя словно могло испачкать тебя, запятнать. Я хотел остановить тебя, не дать его произнести… снова… вообще никогда. И едва не убил. Во мне словно опять проснулся тот зверь. Впервые в жизни мне было так страшно — нужно было лишь чуть сильнее сжать твое горло и… всё бы закончилось, для нас обоих. Глупо было топить страх в спиртном, это лишь усугубило ситуацию, потому что пьяный человек теряет не только самоконтроль, но и человечность. Сначала я просто хотел узнать, как ты — ведь тебе пришлось целый день просидеть одной, напуганной, голодной. Возможно, тебе нужна была помощь.

— Ты снова протянул руки к моей шее…

— Я только хотел удостовериться, что действительно сделал это — иногда казалось, что всё произошедшее утром мне просто привиделось в пьяном бреду. А в итоге напугал тебя ещё больше. Твоё сопротивление и это отвращение в глазах, брезгливость, с которой ты вытерла губы после поцелуя, боль в прокушенной губе… Это было унижение, за которое мне захотелось заплатить тебе не меньшим, потому что тогда в твоих глазах я был преступником, похотливым животным, зверем, не знающим жалости. Так почему бы не стать тем, кого во мне видели?.. На следующее утро я попытался исправить хоть что-то. А потом позвонил Рэдфокс, и всё закрутилось… Мне казалось, будет лучше, если я исчезну из твоей жизни, поэтому и написал ту записку, что передал тебе Локи. Но когда стало известно о твоей беременности... Смотри, — слегка потёртый, выученный до последней чёрточки, чёрно-белый снимок УЗИ лёг на стол. — Это первая фотография нашего ребёнка. Водолей дала её мне в тот день, когда «духи» забрали тебя из больницы. Я просто не смог уйти…

Девушка слегка коснулась глянцевой поверхности кончиками пальцев, потом подняла на меня глаза:

— У меня есть кое-что поинтереснее, — и, улыбнувшись, приподняла край топика.

— Что это? — я подошёл к ней, чтобы рассмотреть маленький бугорок на её животе.

— Кулачок. Или пяточка. Ему там тесно, вот он и тянется, — Люси взяла мою левую руку и приложила к себе так, чтобы моя ладонь накрыла выпяченную часть тела малыша. — Здорово, правда?

Я не ответил, потому что словами нельзя было передать то, что творилось сейчас в душе. Одно дело — знать, что скоро ты станешь отцом, чисто гипотетически представлять своего ребенка, даже видеть его изображение на снимке или мониторе аппарата УЗИ. И совсем другое — чувствовать его вот так, живого, настоящего, отделённого от внешнего мира лишь тоненькой плёночкой материнского тела. Малыш мягко ткнулся в мою ладонь, словно приветствуя, и снова спрятался в своём безопасном «домике».

Прохладная женская ручка так и лежала поверх моей, доверчиво и безмятежно. Так же, как сейчас на меня смотрели карие глаза. Что можно было сказать ей после всего, уже сказанного и пережитого сегодня? Только одно.

— Люси, прости меня. За этот чёртов заказ, за побои, за нож, за… — я на секунду остановился, но потом сделал глубокий вздох и всё же закончил: — За то, что взял тебя силой. Прости, если сможешь.

Девушка уже хотела что-то сказать, но я остановил её:

— Подожди, выслушай меня, — и снова отошёл к окну, увеличив расстояние между нами, словно это могло придать мне сил для дальнейшего разговора. — Я принёс тебе много боли и не знаю, смогу ли когда-нибудь искупить свою вину перед тобой. Но обещаю, что больше не причиню вреда ни тебе, ни малышу. Никогда. И ещё. Я хочу видеть, как растёт мой ребёнок, помогать тебе и заботиться о вас обоих. Если не хочешь, чтобы мы были вместе, то могу быть просто рядом, как друг. Решай сама. Я приму любые твои условия.

Люси молчала. Это было вполне объяснимо — ей требовалось время, чтобы всё обдумать, ведь возможное решение касалось не только ребёнка, но и её личной жизни. В таких вопросах спешка была недопустима.

Чтобы дать девушке возможность спокойно разобраться в себе и не мозолить ей глаза, я ушёл на пляж и просидел там до темноты. Меня никто не беспокоил — очевидно, Люси попросила Водолея не искать меня. Правильно, я ведь уже большой мальчик, скоро сам буду отцом. При этой мысли глаза снова обращались к левой руке. Странно, даже спустя несколько часов ощущение маленького бугорка под ладонью не проходило. Необыкновенное, волшебное чувство — прикоснуться к ещё не рождённой жизни. Это может испытать только женщина, но сегодня и мне выпал шанс приобщиться к этой тайне.

Я вернулся в домик, когда на небе появились первые звёзды. В комнате Люси свет не горел, на кухне и в гостиной её тоже не было, значит, она уже легла. Я пожелал Водолею спокойной ночи, ушёл к себе и, наконец-то, смог принять душ. Уже выйдя из ванной, услышал сдавленный плач и тихий шёпот, доносившиеся из радио-няни:

— Нет… пожалуйста…

Сердце ухнуло куда-то в желудок и осталось там тяжелым, холодным комком. Ноги сами понесли меня к комнате Люси. Я резко распахнул дверь и застыл на пороге, но в следующую секунду шагнул к кровати и склонился над спящей девушкой:

— Люси…

Она только судорожно вздохнула и снова прошептала:

— Нет… Нацу… Пожалуйста…

Я включил ночник на прикроватной тумбочке и, присев рядом с девушкой, потряс её за плечо:

— Люси, проснись.

Она вздрогнула от моего прикосновения, открыла глаза и попыталась сесть. Я помог ей принять вертикальное положение и тут же убрал руки: учитывая, о чём мы сегодня говорили, её сон был явно не из приятных. Не хотелось пугать девушку ещё больше. Люси несколько секунд смотрела на меня в упор, словно пытаясь понять, где она находится и что происходит. Я поспешил помочь ей прийти в себя:

— Все хорошо, Люси, это был просто плохой сон.

— Сон… — повторила за мной девушка, протягивая руку и касаясь моей груди. — Просто сон… — и вдруг, качнувшись вперёд, прижалась ко мне, дрожа всем телом. Я осторожно обнял её, легонько поглаживая по спине и давая время успокоиться. Наконец она отодвинулась от меня и, погладив лоб, словно отгоняя остатки кошмара, сказала:

— Спасибо, что разбудил. Извини, я, кажется, от чего-то тебя отвлекла.

Осмотрев себя, я поспешил натянуть футболку, которую не успел надеть после душа и до сих пор продолжал держать в руке.

— Ничего страшного. Давай помогу тебе лечь, только сначала… — я перевернул подушку и потянул девушку за плечи, заставляя её развернуться. — Мама говорила, если снятся кошмары, надо перевернуть подушку и лечь на другой бок, тогда всю оставшуюся ночь тебе будут сниться только хорошие сны, — уложив Люси, я укрыл её одеялом и уже хотел уйти, но она окликнула меня:

— Нацу… Останься, пожалуйста.

Мне ничего не оставалось, как выключить лампу и лечь рядом, аккуратно обняв будущую маму. Она ещё немного дрожала, но вскоре окончательно успокоилась и заснула. Мне же не спалось. Я лежал, вслушиваясь в размеренное дыхание Люси, вдыхая запах её волос, чувствуя лёгкие, едва ощутимые движения малыша под своей рукой, и с горечью осознавал, что сегодня не был до конца честен с ней. Даже не так. Я лгал нам обоим.

Потому что никакого «рядом» не будет. Эти двое: и мать, и ещё не рождённый малыш — были слишком дороги мне, чтобы я смог отпустить их из своей жизни. Осталось только убедить Люси, что этот вариант — единственный из возможных, и сделать так, чтобы она никогда не разочаровалась в своём выборе.

Я проснулся со странным чувством, что что-то не так: инстинкты, выработанные за несколько лет моей специфической работы, настойчиво стучались в сознание, намекая не некий дискомфорт и не давая снова погрузиться в сладкую утреннюю дрёму. Но опасности я не чувствовал, скорее, недоумение и растерянность, как если бы мне пришлось спать в незнакомом месте. Чуть приоткрыл глаза и прямо перед носом увидел блондинистую прядь. Всё встало на свои места. Вчера по просьбе Люси я остался в её комнате, намереваясь уйти, когда она уснёт, но неожиданно для себя провалился в сон и пробыл здесь всю ночь. Моя рука всё ещё лежала у неё на животе, словно обнимая одновременно и мать, и дитя. События вчерашнего дня снова всплыли в памяти.

Серьезный разговор, наконец, состоялся. Он был достаточно труден для нас обоих, но позволил не только объяснить всё произошедшее, но и разобраться в своих чувствах. Теперь для меня было абсолютно ясно, что ребёнок являлся не единственной причиной моего страстного желания находиться рядом с Люси. Эта хрупкая на вид девушка незаметно завладела моим сердцем, вызывая желание постоянно быть рядом с ней, заботиться и защищать от всего на свете, начиная с реальной угрозы её жизни и заканчивая обычными ночными кошмарами. Именно поэтому я и остался вчера: она была слишком испугана, и у меня не было сил проигнорировать её просьбу и оставить одну. Правда, в мои планы не входило провести с ней всю ночь — наши отношения пока не достигли такого уровня, как бы мне не хотелось обратного, но судьба распорядилась иначе.

Приподнявшись на локте, я осторожно убрал светлую прядь, упавшую девушке на лоб. Люси безмятежно спала. Ничто в её облике не говорило о перенесённом вчера кошмаре. Что же ей приснилось? Надо будет осторожно расспросить её об этом, и если это как-то связано с похищением и изнасилованием, постараться убедить обратиться к психологу. Стеф права — посттравматический синдром не проходит сам по себе. Очевидно, после смерти Лейлы, матери Люси, никто даже не пытался помочь бедной девочке, пережившей такое страшное потрясение, раз до сих пор один вид крови может довести её до обморока. Поэтому нужно сделать всё возможное, чтобы избавить Люси от новых кошмаров.

Пока я любовался хозяйкой комнаты и строил планы на будущее, девушка проснулась. Глубоко вздохнув, она открыла глаза и, очевидно, почувствовав мой взгляд, обернулась.

— Нацу… — кажется, Люси немного растерялась, увидев меня.

— Доброе утро, — ободряюще улыбнулся ей. — Прости, сон сморил меня раньше, чем я смог уйти.

— Ничего страшного, — качнула головой девушка. — Я же сама просила тебя остаться.

— И тем не менее, теперь, как честный человек, я просто обязан на тебе жениться, — Люси удивлённо распахнула глаза, заливаясь нежным румянцем под моим серьёзным взглядом. — Ну, или хотя бы приготовить тебе завтрак, — не желая больше смущать её, добавил я.

— Хорошо, я согласна… на завтрак, — подхватила мою игру девушка. — Но, по правилам, до церемонии мы не должны видеть друг друга.

— Тогда жду тебя у алтаря, или как в нашем случае — у плиты? — я поднялся и не смог сдержать смех, когда мне в спину полетел чуть припозднившийся ответ:

— Я буду самой голодной!

Как выяснилось через пару минут, не только кухня, но и весь дом оказался в нашем полном распоряжении: Водолей уехала в город по каким-то своим личным делам, оставив лаконичную записку с номером своего телефона и пожеланием нам обоим хорошо себя вести. Не знаю, что она под этим имела в виду: нашу ли с Люси совместную ночёвку или что-то другое — я не стал особо над этим задумываться, просто сунув листок в карман. Завтрак удался на славу: «самая голодная невеста» со скоростью света умяла свою порцию и попросила добавки. Очевидно, вчерашний кошмар больше не тяготил её. Но я всё же рискнул предложить Люси рассказать его, аргументируя это тем, что в этом случае сновидение обычно теряет часть своей пугающей остроты. Девушка лишь чуть нахмурилась и отрицательно качнула головой. Я решил пока больше не поднимать эту тему, тем более что у нас появились более интересные и приятные дела.

Во-первых, будущей маме захотелось прогуляться по пляжу. Наступил декабрь, однако погода по-прежнему не радовала нас солнечными днями. Поэтому мы старались ловить любой мало-мальски погожий денёк, чтобы выбраться из домика. Во-вторых, нужно было наконец-то определиться с именем для ребёнка. В свой приезд Локи уже спрашивал нас об этом, намекая на необходимость подготовки новых документов, но, не получив ответа, толи в шутку, толи в серьёз пригрозил, что сделает это сам, если молодые родители и дальше будут пренебрегать своими обязанностями. У нас уже было несколько вариантов, осталась самая малость — выбрать два имени (для мальчика и девочки, ведь мы так и не знали пола малыша), которые устроили бы нас обоих.

Время за столь увлекательными занятиями пролетело незаметно. Был почти полдень, когда мы вернулись в дом. Люси выглядела немного уставшей: у неё снова разболелась спина, но на все мои предложения вернуться и отдохнуть она отвечала отказом. В конце концов, мне удалось убедить её, что продолжить разговор можно и сидя на диване, а со второй половины декабря на остров придёт сезон верхних муссонов, что автоматически обеспечит нас хорошей и пригодной для прогулок погодой.

Вернулись мы через кухню: свежий морской воздух раздразнил наш аппетит, и было единогласно решено побаловать себя сладким десертом. Люси присела у стола, а я занялся готовкой. Но нашим кулинарным мечтам не суждено было сбыться. Стоило мне потянуться за стаканами, как сзади раздался тихий, какой-то обречённый вздох:

— Мамочка…

Я резко обернулся. Люси стояла, опираясь одной рукой о стол, а другой поддерживая живот, и с ужасом смотрела на собирающуюся у ног лужицу. Посуда в моих руках звякнула, заставив девушку вздрогнуть и поднять на меня глаза:

— Нацу… это…

— Я понял, — повернувшись обратно к кухонной стойке, поставил на неё стаканы и на пару секунд зажмурился, пытаясь успокоиться: паника — вещь заразная, а сейчас хотя бы у одного из нас должна быть ясная голова. — Успокойся. Тебе нужно переодеться и…

— Я никуда не поеду!

— Хорошо, — легче было доказать, что земля круглая, чем убедить одну рожающую женщину поехать в больницу. Чёрт! Ну, почему Водолею приспичило именно сегодня уехать в город?! Хотя кто знал, что всё так получится? — Но тебе всё равно надо переодеться и лечь, а я позвоню нашему личному доктору, договорились?

Люси кивнула, но, пару раз переступив на месте, снова умоляюще посмотрела на меня:

— Нацу, пожалуйста…

— Прямо сейчас? — уточнил я.

Девушка закивала так отчаянно, словно от этого зависела её жизнь. Мне оставалось только вздохнуть и выполнить её просьбу: сбегать за тряпкой, вытереть пол, вымыть руки… В общем, до комнаты мы смогли добраться только минут через тридцать: у Люси начались весьма частые и болезненные схватки, по пути нам приходилось останавливаться, чтобы переждать очередную, а воспользоваться мной в качестве носильщика девушка категорически отказывалась. Для начала нужно было помочь ей переодеться и со всем возможным комфортом устроиться на кровати. После этого настала очередь для звонка нашему врачу, но, сунув руку в карман, я обнаружил, что оставил телефон на кухне. Однако стоило мне только сделать попытку уйти, как Люси сцепилась в меня мёртвой хваткой:

— Нацу, пожалуйста… не уходи… мне страшно…

— Не волнуйся, — я присел на корточки рядом с кроватью и осторожно поправил выбившуюся светлую прядку, упавшую девушке на лоб, — я быстро. И вот ещё, смотри, радио-няня включена, — приборчик весело подмигнул нам красной лампочкой. — Если что, просто позови.

Торопливо умывшись холодной водой, набрал десять цифр и нетерпеливо забарабанил пальцами по столешнице, ожидая ответа абонента. Как и любой мужчина (кроме тех, кто выбрал медицину своей профессией), я имел весьма смутное представление о родах, и мне совсем не нравилась мысль, что в скором будущем мне может предоставиться шанс познакомиться с этим процессом вживую. Особенно учитывая тот факт, что малыш решил появиться на свет почти на три недели раньше срока. Понятно, что природа и инстинкты подскажут молодой маме, как нужно действовать, но это отнюдь не гарантирует хорошего финала и отсутствия различных осложнений. Думать о плохом не хотелось, однако мрачные мысли с упёртостью барана снова и снова лезли в голову. Длинные гудки в трубке не просто раздражали — медленно сводили с ума. Наконец, будто сжалившись, телефон тренькнул и спокойный голос произнёс:

— Слушаю.

— У нас проблемы, — вместо приветствия сказал я. — Ты нужна здесь, срочно.

— Саламандр, — не трудно было представить, что Водолей досадливо нахмурилась, услышав мои слова, — прекрати истерить и расскажи, что случилось.

Как бы я не злился на неё за эти слова и тон, каким они были сказаны, она всё же была права. Поэтому мне оставалось лишь собрать в кучу свои разбежавшиеся, как тараканы, мысли и чётко и коротко изложить нашу ситуацию:

— Примерно час назад у Люси отошли воды и начались схватки.

— И ты звонишь мне только сейчас? Чем вы занимались всё это время?

— Тебе по минутам рассказать? — прошипел я.

— Боюсь, пока ты будешь рассказывать, наша роженица управится без нас. Поэтому давай самое основное, — смилостивилась Водолей, после чего на меня обрушилось не меньше десятка вопросов. Выслушав ответы, моя собеседница задумчиво хмыкнула: — Пожалуй, вам лучше остаться дома — дёргать Люси в таком состоянии опасно, ещё родит прямо в машине посреди джунглей. Я постараюсь приехать как можно быстрее, а ты пока передай ей… — далее последовал список необходимых действий, больше похожий на инструкцию по применению к какому-то неизвестному мне агрегату. Я поспешил к Люси, чтобы ничего не забыть и не перепутать. Та, к моему удивлению, всё поняла и начала беспрекословно выполнять. Всё, что теперь требовалось от меня — это сидеть рядом, держать за руку и морально поддерживать.

Водолей приехала почти через два часа и сразу же загрузила меня поручениями, после чего преспокойно выставила из комнаты. Не успел я и рта раскрыть, чтобы выразить своё возмущение подобным обращением (не то, чтобы мне так уж хотелось быть там, но, возможно, Люси понадобилась бы моя хотя бы чисто психологическая поддержка), как дверь снова открылась. Появившаяся на пороге докторша смерила меня суровым взглядом и отчеканила:

— Не стой под дверью, это жутко раздражает. Иди, подожди где-нибудь… на кухне, — дверь вернулась на своё место, теперь уже окончательно — я отчетливо услышал, как щёлкнул замок. Мне ничего не оставалось, как последовать данному совету и поискать для ожидания другое место.

…Если бы из двух зол — ждать или догонять — мне пришлось бы выбирать меньшее, я, не задумываясь, предпочёл бы второе. Что может быть хуже тягучего, липкого, пропитанного бессильной яростью от невозможности помочь дорогому тебе человеку, ожидания? И дело даже не во времени, безразличного к твоим бедам и медленного, как хромая на все четыре лапы черепаха. Ты готов отмерять мельчайшие крохи бытия чем угодно: беспокойными шагами из угла в угол, тревожными ударами своего сердца, нервной чечёткой барабанящих по столу пальцев. Вся сложность в том, что этот процесс идет не назад, к точке отсчёта, а вперёд, в бесконечное будущее. И поэтому он не имеет конца, вернее, мы не знаем, когда он придёт — конец нашему ожиданию, принеся с собой не только ответы на наши вопросы, но и освобождение от этого мучительного, отупляющего, изнуряющего процесса…

Кухня оказалась не самым удачным местом, хотя на тот момент ни одна часть дома не приглянулась бы мне в качестве «зала ожидания». Несколько раз я уходил на пляж, однако почти сразу же возвращался: могла понадобиться моя помощь (не знаю, какая именно, но это странное ощущение не покидало меня ни на минуту), поэтому не стоило надолго покидать место своей дислокации. В очередной раз измерив шагами расстояние от кухонной стойки до стеклянной двери и обратно, весь обращался в слух, ловя передаваемые радио-няней звуки: шорохи; сухие, отрывистые команды Водолея; хриплое, сбивчивое дыхание; мучительный стон, сменяющийся грудным, клокочущим рычанием…

Странная, совершенно неожиданная тишина на несколько бесконечных мгновений заполнила, казалось, весь дом и снова была нарушена — громким, требовательным криком. Ответом ему был удовлетворенный вздох, счастливый и удивленный одновременно:

— Девочка…

Я закрыл глаза, чувствуя, как дрожат опирающиеся на столешницу руки. Дочь. Я стал отцом. Напряжение последних часов схлынуло, словно волна, оставляя после себя щемящую пустоту, отдающуюся в ушах головокружительным, стеклянным звоном, сквозь который с трудом пробились слова:

— Красавица… Светленькая. И такая маленькая. А почему у неё голубые глаза?

— Ничего, потом поменяют цвет и станут серыми, как у папы.

Почему здесь стало так душно? Я быстро вышел на улицу и с наслаждением вдохнул солоноватый, раскалённый щедрым декабрьским солнцем воздух, с удивлением замечая, как расплывается перед глазами уже привычный морской пейзаж. Пришлось несколько раз сморгнуть, чтобы картинка снова стала чёткой. Я медленно пошёл к морю, прислушиваясь к себе и пытаясь разобраться в так внезапно нахлынувших чувствах.

Странно, при всей радости от рождения дочки внутренне я был удивительно спокоен. Но это спокойствие не имело ничего общего с холодной, отрешённой, подчас граничащей с равнодушием сдержанностью, что раньше заполняла душу и сердце. То чувство, что сейчас буквально переполняло меня, было безграничным, сильным и вечным, как море, доверчиво лежавшее у моих ног. Давая силы идти дальше и уверенно смотреть вперёд, наполняя решимостью преодолеть любые преграды и защитить тех, кто дорог. Словно все кусочки пазла сложились в единое целое, накрепко соединившись между собой, раз и навсегда открыв некогда затуманенному взгляду гармоничную, живую картину мира. Каждый из нас задает себе вопрос: для чего я живу? В чём смысл моей жизни? Сегодня мне посчастливилось найти на него ответ.

Прошёл почти час, прежде чем моё вынужденное одиночество в стенах кухни было нарушено. Водолей, демонстративно делая вид, что не замечает меня и моих пристальных взглядов, подошла к стеклянной двери и с наслаждением закурила тонкую, длинную сигарету. Пришлось негромко кашлянуть, чтобы привлечь к себе её внимание. Она устало вздохнула и, не оборачиваясь, попросила:

— Будь добр, включи чайник.

Я раздраженно щёлкнул кнопкой. Женщина фыркнула и мотнула головой:

— Иди уж. Только недолго, им надо отдохнуть.

Дверь в комнату Люси тихонько скрипнула, возвещая о моём приходе. Девушка приподняла голову и улыбнулась. Она выглядела уставшей, но, тем не менее, счастливой и умиротворённой. Я осторожно присел рядом:

— Как ты?

— Если не считать того, что доктор Уотер отругала меня за утреннюю прогулку и учинённую тобой панику, то всё хорошо.

— Прости, что досталось за нас обоих, — примирительно сказал я, беря Люси за руку. — Уверен, Водолей переживала за вас не меньше, чем я, просто не хотела этого показывать.

— Я всё слышу, голубки, — раздражённо буркнула радио-няня. Молодая мама закусила губу, а я поспешил выключить приборчик: извиниться можно будет потом, а сейчас мне хотелось побыть с моими девочками наедине. Тем более, что одну из них я пока ещё даже не видел. Люси, словно угадав мои мысли, протянула руку и коснулась лежащего рядом свёртка:

— Знакомься, твоя дочь.

Я чуть подался вперед и, затаив дыхание, стал рассматривать малышку. Та, не мигая, серьёзно смотрела на меня пронзительно голубыми глазами, словно оценивая, насколько я подхожу на роль её отца.

— Ну, что, нравлюсь? — поспешил уточнить я у дочери. Та звонко чихнула, давая добро.

— Ты рад? — оторвал меня от созерцания малышки слегка встревоженный голос её матери. Странный вопрос.

— Почему ты спрашиваешь? — нахмурился я. Люси отвела глаза:

— Обычно мужчины любят, когда у них рождаются сыновья, — её голос на последнем слове предательски дрогнул. Понятно, великий Джудо Хартфилий и здесь отметился. На один миг мне стало жаль его — он так и не понял, какое сокровище ему досталось.

— А ещё мужчины любят окружать себя красивыми женщинами, — усмехнулся я. — Готов даже поспорить, что эта крошка будет такая же красавица, как и её мама, — и, наклонившись к Люси, нежно коснулся губами её виска. — Я очень рад. Спасибо.

Девушка немедленно покраснела — толи от комплимента, толи от моих действий — и так сильно смутилась, поэтому на мой немой вопрос смогла только кивнуть. Я же осторожно взял дочку на руки. Она оказалась такая маленькая и буквально утонула в моих объятьях. Чуть повозилась и смешно наморщила носик, мгновенно став похожей на свою розововолосую тётушку.

— У Стеф есть второе имя? — тихо спросила Люси. Я кивнул:

— Да. Ты хочешь?..

— Почему бы и нет? Малышка так на неё похожа, — улыбнулась молодая мама.

— Оно ей очень пойдёт, — согласился я. К сожалению, продолжить разговор не удалось: в комнату заглянула Водолей и напомнила, что Люси нужен отдых. Мы заверили нашего строгого врача, что больше не пророним ни слова, а девушка послушно закрыла глаза — ей нужно было как можно быстрее набраться сил, и сон должен был в этом помочь.

Когда Люси заснула, я, поправив ей одеяло, вышел с дочкой на улицу и опустился в один из стоящих на берегу шезлонгов. Девочка мирно спала. Осторожно, чтобы не разбудить малышку, переложил её на другую руку, достал из кармана телефон и, быстро набрав смску, нажал на зелёную клавишу. Через пару минут аппарат тихонько тренькнул, оповещая, что сообщение доставлено. Я невольно улыбнулся. Если следовать своей же логике, то в список окружающих меня красивых женщин, кроме безоговорочно завоевавших моё сердце очаровательной новорождённой крохи и её мамы, следует добавить ещё одну особу. Ту, что сейчас за сотни километров отсюда безумно радуется, получив одну коротенькую смску:

«У нас родилась дочь!»

Итак, долгожданное и радостное событие — появление на свет очаровательной голубоглазой малышки с мягкими, светлыми, как у мамы, волосиками — состоялось. Оно не только изменило привычный образ жизни, что было вполне естественно, но и заметно сблизило нас. Теперь нам порой достаточно было одного взгляда или слова, чтобы понять друг друга. Надежда, что Люси всё же позволит мне войти в свою жизнь не просто другом и отцом своего ребёнка, но и примет меня в гораздо более близком, интимном плане, с каждым днём становилась всё крепче, постепенно перерастая в уверенность. Я не торопил её, с удовольствием отмечая со стороны девушки пока ещё робкие попытки к нашему окончательному сближению и всячески поощряя и поддерживая их. Это вносило в наши и без того хорошие отношения ещё больше тепла и света, даря непередаваемое чувство гармонии и удовлетворения, а заодно вызывая добрые насмешки и дружеские подколки со стороны четвёртого обитателя нашего бунгало.

Водолей, ставшая невольной свидетельницей этого, по её словам, «приятного безобразия», не могла отказать себе в удовольствии не прокомментировать в присущей ей чуть циничной манере ни первые восторги новоиспечённых родителей, ни наши с Люси отношения. И хотя делалось это по-дружески и совершенно беззлобно, мы вздохнули с облегчением, когда, наконец, остались одни. Через несколько дней после родов, убедившись, что и с молодой мамой, и с новорождённой крохой всё хорошо, доктор Уотер покинула нас, чтобы вернуться обратно в больницу и приступить там к своей основной работе. Дом снова оказался в нашем полном распоряжении, и мы с радостью этим воспользовались, уже спокойно и без стеснения наслаждаясь новыми для себя чувствами и обязанностями.

Однако наша идиллия продолжалась недолго. Совершенно неожиданно и без предупреждения на наши головы свалилась одна странная «звёздная» парочка, без малейших угрызений совести заявив, что намерена пробыть здесь не меньше недели. Впрочем, когда мне всё же удалось освободиться из крепких объятий своей сводной сестры и пожать руку её рыжеволосому спутнику, я честно признался себе, что подобное положение дел меня нисколько не напрягает.

Во-первых, ребята искренне радовались за нас (достаточно вспомнить те …дцать смсок, полученных от Стеф, и короткий, но весьма содержательный разговор с Локи. Первыми его словами были: «Поздравляю, мне уже всё рассказали»; причём произнёс он это без насмешки или недовольства. Последнее было весьма возможно, ибо, зная свою сестру, я был на сто процентов уверен, что она вряд ли сдерживала свои восторги по поводу появления на свет племянницы, и Солару, скорее всего, пришлось стать невольным «громоотводом»).

Во-вторых, они лучше других «духов» были знакомы с нашей историей (даже с учётом того, что в некоторые интимные детали Локи не был посвящен), поэтому без объяснений могли понять, насколько важным было для нас такое событие, как рождение дочери. А, кроме того, при личной встрече можно было спокойно обсудить то, о чём бывает трудно говорить по телефону.

Встречать неожиданных гостей мне пришлось одному — Люси кормила малышку. После приветствий и новой дозы поздравлений Стеф, уже собравшаяся убежать в комнату к девочкам и лично познакомиться с племянницей, вдруг остановилась и спросила:

— Нацу, скажи же мне, наконец, как вы назвали дочку?

Я с удивлением посмотрел на Локи:

— Ты ей не сказал?

Солар хитро усмехнулся и мотнул головой. Сестра нахмурилась и надула губы:

— Он даже Овну запретил говорить, а готовые документы спрятал. Я едва не умерла от любопытства. Ну, так как?

— Тиа, — улыбнулся я. Стеф растерянно перевела глаза с меня на Локи и обратно:

— Но… это же…

— Твоё второе имя, Стефани Тиа Вирго. И когда ты увидишь малышку, ты поймёшь, почему мы решили так её назвать.

Смущённая и немного растерянная тётушка тут же умчалась знакомиться со своей тёзкой, предоставив нам с Локи наслаждаться обществом холодного пива и друг друга.

Солар привёз целый пакет документов: паспорта, водительские права, страховки и многое другое, что могло понадобиться Нэшу и Летти Хилингам в их новой жизни. Немного непривычно было видеть под своей фотографией чужое имя, но это была наименьшая цена за предоставленный судьбой шанс. Как мы и обговорили заранее, «духи» сделали нас с Люси «супругами». Она восприняла это достаточно спокойно и даже, кажется, немного обиделась на Локи, когда тот толи в шутку, толи в серьёз сказал, что, если я ей надоем, госпожа Хилинг сможет спокойно подать на развод и стать свободной женщиной. Стеф дала этому рыжеволосому придурку подзатыльник, тем самым избавив меня от необходимости самому вправлять её шефу мозги и сохранив ему вполне презентабельный вид, который вряд ли остался бы прежним после воспитательной «беседы». Солар извинился и пообещал больше так не шутить.

Кроме документов Локи привёз ещё кое-что, лично для меня: фотографии и ксерокопии отчётов по самоубийству Джудо. Я пересмотрел их несчётное количество раз, пытаясь найти хоть что-то, подтверждающее или опровергающее наши догадки о возможном убийстве Хартфилия. Всё было тщетно; ситуация казалась вполне прозрачной и определённо показывала именно на то, что он добровольно ушёл из жизни. И всё-таки какой-то червячок сомнения продолжал грызть меня. Во всём этом мне чудилось что-то знакомое, уже виденное раньше. Но эти догадки были настолько мимолётны, что мне так и не удалось за них зацепиться. Локи, видя моё состояние, пообещал покопаться в базе на предмет возможных совпадений, а пока посоветовал отбросить эти мысли и просто быть начеку — авось, подсознание, предоставленное само себе, со временем даст подсказку. Меня подобная перспектива не очень устраивала, но другого выхода не было.

Если исключить эти небольшие досадные моменты, то наша жизнь на острове протекала вполне приятно. Локи, как и обещал в свой прошлый приезд, вёл жизнь амёбы: бессовестно дрых с утра до вечера в шезлонге на берегу моря, благоразумно перетащив деревянную конструкцию в тенёк раскидистых пальм, лишь изредка прерываясь на еду и пиво. Стеф почти постоянно проводила с Люси и малышкой, в свободное от кормлений и сна время пытаясь повозиться с девочкой. К сожалению, Тиа была ещё слишком мала, чтобы поддерживать с тётушкой общение, поэтому той приходилось довольствоваться тем, что она могла поменять племяннице пелёнки и подержать её на руках.

В один из дней, вернув девочку маме на очередное кормление и беззлобно посмеявшись над мирно сопящим Соларом, мы с сестрой решили немного прогуляться по берегу. Говорить особенно не хотелось; мы неторопливо шли вдоль кромки моря, наслаждаясь прекрасным видом и отличной погодой.

— Знаешь, ты изменился, — неожиданно нарушила наше молчание Стеф. Я провёл рукой по уже слегка отросшим волосам:

— Это всё Люси. Парикмахер из неё получился не очень, но хоть свой натуральный цвет волос смог вернуть.

— Я не об этом, — качнула головой моя собеседница.

— Знаю. Но и это тоже её заслуга.

— Береги её. Их обеих, — подойдя ближе и прижавшись лбом к моему плечу, тихо сказала Стеф.

— Обязательно, — чуть сжав девичью руку, ответил я. — Можешь даже не сомневаться в этом.

Однако всё хорошее рано или поздно заканчивается. Неделя пролетела незаметно, и ребятам пора было возвращаться к своим прямым обязанностям. Кажется, предстоящее расставание больше всех расстроило именно Стеф. В очередной раз чмокнув племянницу и поправив ей одежду, сестра потребовала у своего непосредственного начальника дать ей ещё одну неделю отпуска по семейным обстоятельствам, пока их не отправили на очередное задание. Солар для вида задумался и кивнул. Стеф с радостным визгом повисла у него на шее. Локи аккуратно приобнял её за талию и… смутился? Мы с Люси переглянулись. Кажется, есть шанс, что их отношения станут… эээ… немного менее деловыми.

После отъезда «духов» и мы стали потихоньку готовиться к переезду на новое место жительства. Чисто теоретически можно было остаться на острове еще на пару-тройку недель: наши билеты были с открытой датой, а домик оплачен до середины января. Но на «семейном» совете было решено больше здесь не задерживаться, чтобы до Рождества успеть обустроиться и встретить праздник в стенах нашего нового дома, тем самым словно начав отсчёт не только следующего года, но и другой жизни.

Мы стояли на берегу, с лёгкой грустью прощаясь с местом, подарившем нам так много важных открытий и приятных воспоминаний. Море осторожно лизало волнами берег, тёплый ветерок трепал волосы и шаловливо шарил под рубашкой. Где-то высоко в небе громко крикнула птица, будто спустив курок стартового пистолета. Пора. Я в последний раз глубоко вздохнул солёный, терпкий воздух и повернулся к Люси:

— Ну, что? Готова?

Прямой, открытый взгляд карих глаз. Искренняя улыбка. Тонкая женская ручка, доверчивой «рыбкой» скользнувшая в мою ладонь. Я подхватил переноску, в которой мирно спала дочка, и уверенным шагом пошёл к машине.