Быть женой Малфоя (гет)

Глава не проверена бетой.

Нарцисса ценила многое. И детские воспоминания, пестрившие обилием летних красок и звучащие искренним смехом. И душевные разговоры с родителями, когда те были живы. И сестер, пока их судьбы не пошли разными дорогами. К середине декабря Нарцисса начала ценить одиночество и редкие минуты, которые она проводила с мужем. Их было мало, настолько мало, что Нарцисса начала наслаждаться вниманием Яксли, пытаясь отгородиться от всей политики, что ее окружала. Она перестала вникать в разговоры Люциуса и остальных, погружаясь в свои мысли. Выискивая лучший момент, чтобы сообщить мужу о беременности. Подходящих моментов было много, а Люциуса — мало.

И в тот момент, когда Нарцисса начала находить Бертрана довольно интересным собеседником, чтобы проводить вечера в его компании, Люциус вспомнил про нее.

Он появился внезапно, когда Яксли рассказывал о том, какой дом он приобрел в Швейцарии.

— Я не бегу, дорогая Нарцисса, но запасной вариант всегда должен быть, — улыбался Бертран, когда Люциус постучал тростью о дверной косяк. Он стоял на пороге, словно не хозяин дома, в гостиной которого Нарцисса беседовала с гостем. Яксли сидел спиной к двери и не мог видеть Малфоя, но он улыбнулся, заслышав легкий стук.

— Знаешь, дорогая, пожалуй, я закажу еще один портключ, — произнес Бертран, поднимаясь с кресла. — У тебя тоже должен быть запасной вариант.

Нарцисса даже не успела отреагировать на эту провокацию, как Яксли уже поравнялся с Люциусом и втянул того в легкий разговор. Нарцисса только расслышала отдельные фразы про Милисенту и какие-то артефакты. Да и не хотела она слушать их разговор. Смотреть на Люциуса — занятие намного интереснее. Смотреть и понимать, что он даже бровью не повел, услышав неприкрытое предложение Яксли о совместном убежище. Нарцисса знала своего мужа, но не понимала его.

Распрощавшись с Яксли, Люциус, заметно прихрамывая на левую ногу, прошел в гостиную и занял освободившееся место. Трость свою он прислонил к креслу, больную ногу вытянул вперед и, слишком резко, схватил открытую бутылку с вином, но бокал так и не наполнил. Нарцисса вздрогнула от неожиданности, когда наполовину начатая бутылка разбилась о каменную стенку камина, чудом не попав в огонь.

— Ненавижу вино, — тихо прошептал Люциус, смотря на Нарциссу особенным, редким взглядом, смешавшим в себе и злость, и недовольство.

— Выскажи это Бертрану, — устало улыбнулась Нарцисса и поднялась с кресла. Взгляд ее зацепился за посеребренную раму зеркала, весящего на стене. Нарцисса поспешила отвернуться, чтобы не увидеть свое отражение. Любоваться там было нечем, и она это прекрасно понимала. Былая красота потерялась в коридорах дома, пожелтевших бинтах, которые снимались вместе с запекшейся кровью и на страницах альбомов с колдографиями. По утрам Нарцисса садилась перед туалетным столиком, вглядывалась в свое лицо, которое, за последние два года, изменилось не в лучшую сторону. Темные круги под глазами скрывались за мягким слоем пудры, а бледность — под россыпью пудры. Но усталость в глазах невозможно было скрыть под макияжем.

— Сядь, — Люциус схватился за трость, готовясь подняться, если потребуется.

Нарцисса вернулась в кресло лишь потому, что помнила рекомендации колдомедика.

— Берегите мужа, миссис Малфой, — настоятельно грозил пальцем, сощурив глаза, старый волшебник в лимонной мантии, когда они вышли из спальни, оставив Люциуса наедине с болью и сном. — Чем меньше он будет напрягать ногу, тем быстрее она восстановится.

— Я не могу обещать этого, — Нарцисса смотрела поверх плеча колдомедика, понимая, что никакого влияния на мужа она не имеет. Не будет Люциус слушаться ее.

— Миссис Малфой, поймите, ваш муж мог вообще лишиться ноги, — укоризненно продолжал волшебник. — Сместись траектория полета проклятья на пару сантиметров в сторону, и я бы уже ампутировал конечность мистера Малфоя. Сейчас же мы можем рассчитывать на то, что ваш муж, через пару лет, сможет спокойно передвигаться без помощи подручных средств.

— Я все понимаю, — кивала Нарцисса.

Проклятье Люциус поймал случайно. На время отстраненный от боевых действий, ушедший в политику, он забыл об осторожности. Оказавшись в Косом переулке во время схватки Пожирателей и авроров, он замешкался, не зная: покинуть место битвы или помочь своим сторонникам. Его раздумья прервал луч проклятья, неизвестно кем посланный. Отрезвленный неожиданной болью, Люциус успел аппарировать в Малфой-мэнор, в парадной которого его и нашел Эйвери.

Через несколько дней Люциус уже перемещался по дому, опираясь на трость и гневно смотря на тех, кто предлагал ему свою руку, чтобы спуститься с лестницы. Нежелание показаться слабым давало свои результаты — Малфой быстро шел на поправку. Буквально через неделю его жизнь вернулась в нужное русло, лишь хромата напоминала о некоторых событиях.

Нарцисса стала одной из тех, кого Люциус к себе не подпускал и на пару метров. Он сухо отвечал на все вопросы, связанные с его самочувствием, которые она регулярно задавала. Категорически отказывался ночевать с ней в одной спальне, лишь бы она не слышала, как он стонет от боли по ночам. Нарцисса терпела, понимая, что Люциус ненавидит, когда его жалеют.

И в тот вечер, когда возле камина растекалось вино, в котором отражались свечи и живые цветы, Люциус наконец-то соизволил подпустить Нарциссу ближе, чем в предыдущие несколько дней, которые она проводила в мыслях о своей жизни.

— Ты хотел о чем-то поговорить?

Люциус молчал. Нарцисса неуютно чувствовала себя под его пристальным взглядом. Она хотела ответить ему тем же, но не могла посмотреть на его лицо, озаренное светом камина. Ей казалось, что все происходящие неправильно, оно не имеет место быть в том мире, который она придумала еще в детстве. Тот воображаемый мир, о котором она мечтала, будучи маленькой девочкой, не был таким беспощадным и горьким, как обезболивающее зелье Снейпа.

— Люциус, — Нарцисса не понимала, почему муж молчал так долго. Обычно, Малфой сразу задавал вопросы и высказывал замечания, не делая из ситуации большого трагизма. А нынешнее молчание она расценивала именно так — преувеличенная драма. Ей казалось, что сейчас, по всем законом театра, Люциус должен был сообщить ей о своей неизлечимой болезни. И именно из-за нее он так сильно отталкивал Нарциссу от себя в последнее время.

Малфой продолжал сжимать в руке трость, будто готовый сорваться с кресла в любую секунду и сбежать из гостиной, как последний трус. Ситуация все больше напоминала фарс, и когда Нарцисса готова была уже высказать свое раздражение, Люциус заговорил:

— Ты помнишь те школьные вечера, что проводились по выходным, в заброшенном классе, где жила безымянная крыса?

Нарцисса обескуражено взглянула на Люциуса, пытаясь понять, как он вообще пришел к таким воспоминаниям. Но Малфой, все еще напряженный, не позволяющий себе откинуться на спинку кресла, готовый к решительному рывку, с вызовом смотрел на нее, будто говорил о чем-то важном, в чем заключается тайный смысл, который она, Нарцисса, должна понять.

— Помню, — коротко ответила она, включаясь в непонятную игру, смысл, который знал только Люциус.

— После моего выпуска они продолжились?

— Насколько я знаю, они до сих пор проводятся.

— И что ты написала в последней записке?

Хогвартс был так далек. Нарциссе казалось, что закончила она его пару десятков лет назад. Но стоило Люциусу заговорить о том заброшенном классе, как в памяти всплыли сломанные парты и доска с регулярно обновляющимися рисунками, справа от которой, в углу, жила крыса, прозванная Безымянной. Собрания только для своих, кто имел значимый вес в школьном сообществе. Туда входили не только слизеринцы, но и остальные представители факультетов, начиная с пятого курса. Правда, гриффиндорцев всегда было очень мало. Собирались они по выходным. Передавали друг другу ценную информацию, делились слухами и просто общались, отдыхая от школьной суеты. А в последнюю ночь учебного года писали записки, адресованные себе же. Студенты расписывали в них, какими они хотят себя видеть к концу следующего года, и складывали их в большую шкатулку, чтобы потом прочитать и узнать, как изменились они с тех пор. Перед выпускным вечером же писалась последняя записка, которая клеилась на стену. Она являлась наставлением на дальнейшую жизнь.

Нарцисса обожала первые собрания в новом учебном году, когда все улыбались, зачитывая вслух свои пожелания. И она помнила, с какой осторожностью выводила буквы на своей последней записке, которая должна была остаться в заброшенном классе навсегда, как память о выпускнице Нарциссе Блэк.

— Я не помню, — она покачал головой и виновато улыбнулась. — Вряд ли что-то серьезное.

— Действительно, — протянул Люциус и усмехнулся. Он прикрыл глаза и медленно продекламировал: — « Цени себя и не позволяй другим пренебрегать тобой. Люби хорошую жизнь, и она ответит тебе взаимностью. Спасайся сначала сама, и слушай тех, кто хочет спасти тебя. И никогда не забывай, что ты достойна самого лучшего, ведь ты — Блэк».

Те слова, которые она, будучи семнадцатилетней девчонкой, так старательно выводила и вкладывала в них столько смысла, из уст Малфоя звучали слишком громогласно. Нарцисса смутилась и даже не поинтересовалась, откуда Люциус узнал об этом. Выпустился он раньше нее, а возвращаться в Хогвартс ради глупой записки он бы не стал.

— Да, что-то подобное припоминаю, — она схватила ртом воздух, наплевав на то, как при этом выглядит. Пусть он видит, что эта тема ей неприятно. Пусть знает, что она находится рядом с ним, забыв про все те наставления, которые в семнадцать лет так были важны для нее. Она перестала ценить себя. Не верит, что когда-нибудь у них будет хорошая жизнь. Она больше не Блэк.

— А ты читала мою последнюю записку?

Нарцисса покачала головой. Она никогда не вглядывалась в клочки пергамента, которыми были обклеены стены. Считала, что прочитав, она влезет в чьи-то сокровенные мысли. Нарцисса и сама бы с удовольствием не писала бы последнюю записку, но до жути хотелось оставить хоть какое-то напоминание о себе в Хогвартсе.

Руки сильнее сжала трость. Люциус порывисто поднялся на ноги и позвал эльфа, чтобы тот убрал разлитое вино и осколки. Он не желал Нарциссе доброй ночи и даже не оглянулся на нее, когда уходил из гостиной, лишь в паре шагов от двери Люциус, не останавливаясь, заметил:

— Тебе обязательно нужно посетить Швейцарию. Там чудесные пейзажи.

Ночью Нарцисса не могла заснуть. В памяти всплывали собрания в заброшенном классе, на которые запасливые хаффлпафцы приносили еду и пледы, а слизеринцы шипели на них, напоминая, что это не просто посиделки. Вспоминалось шуршание Безымянной и улыбчивый рейвенкловец Стерджис Подмор, который приручил крысу сразу же, как появился на первом собрании. Нарцисса помнила каждого, кого видела в заброшенном классе. Где они сейчас? Тот же Подмор бьется на стороне Ордена Феникса, частенько промахиваясь, видя знакомые лица среди Пожирателей.

Под едва заметный шелест ветра, проникающий в открытое окно, обнимая подушку Люциуса, Нарцисса почти заснула, когда резкий звук, от которого она уже отвыкла, заставил ее подскочить на кровати, ища взглядом халат. Сигнальные чары были громче обычного, или Нарциссе, давно не слышащей их, просто так показалось. Натянув халат, она поспешила из комнаты, судорожно соображая, что до выборов осталось еще две недели. Неужели Нотт не выдержал потерь со стороны Пожирателей и поспешил на помощь? Или же Северус не справился с заданием Лорда? А может на дом Яксли совершилась облава? Нескончаемое количество предположений крутилось в голове Нарциссы, но все они упорхнули, стоило увидеть в коридоре бледного Люциуса, полностью одетого и опершегося на трость.

— Возвращайся в постель.

— Что произошло? — Нарцисса не собиралась уходить, когда, возможно, требовалась ее помощь.

— Да иди же ты! — Люциус повысил голос и рванулся в ее сторону, но тут же остановился, стиснув зубы. Нарцисса некстати вспомнила слова колдомедика про ампутацию. Она подошла к мужу почти вплотную, не слушая его тихую ругань, обращенную к ней, рассматривая пот, выступивший на его лбу и шеи. Нарцисса протянула руку, чтобы вытирать его, но не успела.

— Миссис Малфой опустите руку и отойдите от мистера Малфоя на два шага, — Нарцисса вздрогнула, услышав, а затем и увидев аврора с поднятой палочкой. Но она не спешила исполнять приказ и смотрела на Люциуса. Малфой плотно сжал губы и тяжело дышал, прикрыв глаза.

— Неужели у тебя настолько короткая память? — прошептал Люциус и сам отшагнул от Нарциссы, вызвав волнение среди авроров.

Их обвиняли в убийстве. Причем, никак в сплетнях, где во всем виноват был Люциус. В обвинениях авроров Нарциссе отводилась не последняя роль. Она не знала волшебника по имени Альфред Торн, и догадывалась, что и Люциусу это имя было неизвестно.

Сидя напротив аврора, который рассматривал ее с пренебрежением, Нарцисса жалела лишь о том, что не успела сообщить мужу о беременности.

Их продержали под стражей больше двух дней. В разных камерах, не допуская посещений. И лишь от адвоката, который мог общаться с клиентом под пристальным вниманием аврора, Нарцисса узнала, что обвинения с Люциуса были сняты. Убийство произошло в тот момент, когда Малфой получил проклятье в Косом переулке. У него было прекрасное алиби в виде покалеченной ноги, и десяток свидетелей и среди авроров, и среди Пожирателей.

— Миссис Малфой, вы совсем не выходил из дома в тот вечер? — не отставал адвокат, но Нарцисса не могла порадовать его новым ответом.

— Сообщите мистеру Малфою, что если меня осудят, то его ребенок родится в Азкабане, — шепнула Нарцисса адвокату на прощание. Она медленно теряла самообладание. Нервозность брала свое. Уверенность, что Малфой, если ему это будет выгодно, оставит ее тонуть, укреплялась все больше. Но погибать Нарцисса не хотела.

Обвинения с Нарциссы сняли на заседании Визенгамота. Судьи настаивали на Веритасеруме, но адвокат категорически возражал против применения зелья, заявив о беременности своей клиентки. Нарцисса же сидела в кресле и смотрела только на Люциуса, сидевшего среди остальных зрителей. А в мыслях у нее была одна Швейцария.

Выступление Милисенты Банглод произвело фурор в зале суда. Она рассказывала и об ужасном поведении авроров, которые вламывались в дома без предупреждения. Обвиняла исполнительную власть в неспособности действовать слажено и в соответствии с законом. Настаивала на снятии обвинения с Нарциссы, утверждала, что любой враг Малфоев мог принять оборотное зелье и убить неповинного человека на виду у всех. Вспоминала еще несколько семей с плохой репутацией, которых тоже обвиняли без должных доказательств.

— Подумайте, зачем миссис Малфой, ждущей ребенка, идти на убийство? Какой смысл в этом? — такими вопросами закончила свою речь кандидат в министры.

Нарцисса стала пешкой в большой политической игре. Пешкой, которую пожалели только потому, что она ждала наследника самого ферзя. Оглядываясь назад, Нарцисса каждый раз задавалась вопросом: не сообщи она Люциусу о беременности, к какому бы сроку приговорил ее Визенгамот?