Месть Фарката Бона (гет)

Башня, что досталась девочке, была когда-то основательно укрепленной твердыней; мало таких в нашем краю сохранилось, уж больно древние они были, даже название их местный люд не помнил. А имя им — турней, военный оплот магов. Первый наземный этаж был столь велик, что мог тайно принять квод всадников и с десяток легковооруженных пеших воинов или вообще человек двадцать на долгий постой. Не считая сеновала, дубовых лежанок, закромов для зерна и нескольких стойл для лошадей, еще места на длинный стол бы хватило. Имелся там и колодец, каким-то чудом обходящий бездонной шахтой подземелья с погребами и дающий в суровые зимы горячую свежую воду из подгорной реки. Поэтому рядом располагалась мыльня с проточным желобом. Но издалека жилище покойной Оренны выглядело неказисто: так, полуразрушенный круглый донжон, с наружной лестницей из бревен, вмурованных между нетесанным серым камнем обшарпанных стен, да убогая, прилепившаяся со стороны огороженного кольями двора, кухонная пристройка. Особо-то в гости не захаживали: еще много… (никто не помнил сколько, но давно) лет назад отвадила старая ведунья охотников полюбопытствовать. Однако, когда серьезная нужда или хворь какая случалась, просто голубя посылали — так договорено с деревенскими было. Известная, как знахарка и травница, Оренна никому не отказывала…

* * *

Дарнейла погоревала-погоревала, побродила по опустевшему дому, но потом хозяйством занялась основательно: перестирала старые платья своей благодетельницы, себе только парочку попроще оставила — да и те на талии шнуровать сильно приходилось, — чулки теплые там, бельишко, плащ с капюшоном тоже отложила. А башмаки свои еще крепкие были. Остальное добро и немного золотых монет, серебряную цепочку, сережки с хрусталем в сундуке заперла.

Проверила запасы в подвале: выходило, что ей одной на зиму брюквы, лука и репы за глаза хватит, еще солонина имелась, семь головок сыра, муки довольно, гороха, а уж эля и жамки — так вообще хоть продавай! — четыре больших бочонка.

Отмыла и натерла заново мебель и всю утварь в гостиной, хотела, правда, старый посудный буфет, об который всегда боком стукалась, когда с нижней кухни полуведерный медный чайник таскала, переставить — да силенок не хватило. А про колдовство и не вспомнила, посидела, с веником в руках, по наставнице своей повздыхала и пошла дальше порядок наводить, наутро даже не обратив внимания, что буфет-то сам подвинулся дюймов на десять от двери.

За делами время быстро летит, две недели и промелькнули — белые зимние ночи прогнали на юг последнее тепло, а жители деревни так и не заметили, что хранительница их мест сменилась. Видно, хороша была забота старой месмы о своих, неведающих о том, что они присмотрены, селянах: никто в деревне не недужил, краснощекие ребятишки, играя в снежки, громко горланили, скотина была справной, а молодухи, понесшие после осенних свадеб, в повивальной бабке еще не нуждались.