...съедобные и ароматизированные презервативы становятся новым жупелом XXI века...

Глаза младшей жены пешвы маратхов распахиваются в немом изумлении.

Улыбка Каши сочится гневом. Она продолжает рисовать. Алая черта тянется вдоль горла Мастани, пересекая чакру Вишуддха, словно перечёркивая её.

Сари очень дорогое. Глядя на это чудесное одеяние, можно было бы подумать, что представительницу клана раджпутов наконец приняли в семью маратхов, но это точно не так.

грубое вторжение чужих губ больше напоминает укус, чем ласку. Кровь начинает медленно сочиться из ранки, стекает на подбородок, затем на шею, по прихоти судьбы сливаясь с нарисованной чертой, тянущейся от размазанного бинди.

Она нещадно мнёт грудь соперницы, выкручивая соски, царапает ногтями бёдра и живот. Неожиданно Мастани издаёт жалобный стон и покорно раздвигает колени, запрокинув голову. Это её движение лишает распалённую гневом Каши остатков разума.

Пальцы погружаются в сердцевину нежнейшего цветка, который хочется приласкать так же сильно, как и растерзать, но Каши сейчас сама не понимает, чего хочет больше.

Каши гневно рычит, кусая грудь беспомощно распластанной на ковре Мастани. Та кричит и содрогается в экстазе. Пульсирующее лоно, истекающее влагой, сжимается вокруг пальцев Каши

— Ты — часть Рао. Я не могу отвергнуть тебя. Я принимаю твою страсть и твою ненависть. От тебя и Рао я приму даже смерть, — лёжа на спине, Мастани смиренно складывает над собой ладони.

Кашибаи встаёт на ноги и громкий смех пополам с рыданиями вырывается из её груди. Она понимает, что от такой Мастани, принимающей всё, невозможно отказаться. Кашибаи снова придёт завтра.

Его шаловливые руки тут же оказались в штанинах шикарного шёлкового дхоти, под которыми были понавязаны какие-то узлы.

Член его был твердым, как шивлингам, в паху тянуло, и не то, чтобы это было приятно сейчас, когда возбуждение не находило выхода. Он готов был излиться семенем от одних только мыслей о том, какие прекрасные и сладостные тайны кроются под одеждой Карны.

Открывшееся взору зрелище ввергло мальчика в ужас. Карна застыл на месте, не имея сил оторваться от непонятной и потому такой страшной картины.

В центре просторного помещения, стены которого были завешаны парчовыми занавесками, располагалась статуя Вишну, украшенная гирляндами цветов. У подножия статуи на разноцветных шёлковых покрывалах расположились десятки юных, полностью обнажённых женщин. Некоторые из них были со слегка округлившимися животами, но талия большинства ещё сохраняла природную гибкость. И те, и другие зачем-то обнимали и гладили попеременно то друг друга, то двух мужчин, расположившихся в центре этого необычного цветника. Одним из мужчин был незнакомый Карне рыжеволосый парень с дерзким взглядом тёмно-зелёных глаз, вторым — царь Шакуни, на чьих коленях сидела смуглая девушка, извивавшаяся всем телом, словно её кусали змеи. Именно она издавала эти рыдающие всхипы. Царь Шакуни выглядел тоже необычно. Его голова была откинута назад, глаза закрыты, и он тяжело дышал, будто не сидел на месте, а мчался куда-то со всех ног.

Замерев и приоткрыв рот, Карна во все глаза наблюдал за происходящим, искренне не понимая, что происходит в этом загадочном месте. Откуда здесь столько нищих дэви, у которых нет денег даже на простое сари, и они вынуждены скрываться под землёй нагими? Куда подевалась махарани — единственная, кто была ему сейчас нужна? Так, наверное, принц простоял бы очень долго, но внезапно кто-то крепко обхватил его поперёк туловища, а плотная повязка, накинутая на нижнюю часть лица, до боли затянула его рот.

Гандхари вспомнила, как отец с шестилетнего возраста вынуждал её совершать аскезу Шиве, запирая сначала одну в тёмной комнате, а позже, когда она стала старше, заставлял её медитировать месяцами в подземелье дворца, куда подчас заползали змеи. Всё своё детство и отрочество она почти не видела солнца… Её глаза стали слабыми и болели, когда она выходила на яркий свет. Ей приходилось закрывать веки плотной повязкой, чтобы избежать боли. Однажды она поняла: повязка эта стала такой привычной, что проще оставаться и днём в ней, чем снимать её

«Ненавижу этого мальчишку! Не верю, что он — сын Сурьядэва. Солнце приносит всем благо, а от этого ребёнка исходят лишь несчастья! Либо Кунти внутри так же темна, как богиня Чхая, потому её Карна ничем не лучше мрачного, мстительного Шани, — Гандхари несколько раз в отчаянии ударила кулаком по спинке кровати. — Я слаба и бессильна что-то изменить, а защитить меня некому!».

— Папа Панду и папа Адиратха объяснили, что внутри вас спит мой двоюродный брат. Он уже давно спит и никак не хочет выбираться наружу, а мне… скучно, как бхуту в Дэвалоке! Хочу, чтоб брат скорее родился. Хочу с ним играть. Я научу его гнуть лук из веток апельсинового дерева и плести тетиву из травинок. Я пробовал, у меня получается! И он научится. А когда мы вырастем, то станем самыми сильными воинами в Бхарате, сильнее Великого Бхишмы. Нас ни один враг не одолеет!

— О! Я расскажу, — брызгал слюной Дхритараштра. — Оказалось, Панду не был проклят! Либо брамин оказался фальшивым, либо проклятие слабым. Недавно мой брат соблазнился красотой своей младшей жены и провёл с ней ночь. И не умер, представляешь?! Поняв, что проклятие не действует, он тут же отправился в покои Кунти и осчастливил её ребёнком. А потом они втроём совместной молитвой добились благословения дэвов. Будущий сын Мадри получил дар Ашвинов. Он станет великим лекарем, когда вырастет. Сына Кунти благословил Дхармарадж. Этот ребёнок будет непревзойдённым знатоком дхармы. Таким образом, у Панду уже есть три сына, и все благословлены дэвами! А что имею я, кроме вечно беременной жены, с которой даже нельзя утолить страсть?! Жены, от которой приходится каждую ночь несолоно хлебавши уходить к служанкам?! — царь тяжело дышал, а Гандхари стояла, понурив голову, испытывая невероятную боль и стыд. — Молчишь?! — тяжело обронил Дхритараштра. — Уж да, тут сказать мужу нечего. Я решил одно: если завтра на рассвете ты не родишь, я возьму вторую жену. Вернее, она станет главной, а ты будешь слушаться её приказов…

— Я много чего понимаю. У вас вот здесь болит, — заметив, что она немного успокоилась, заговорил Карна, мимолётно касаясь пальцами её груди, — поэтому вы делаете больно тем, кто совсем не виноват. Это неправильно, тётя.

Светлое, тёплое, нежное снова потекло в её душу рекой амриты, изгоняя тьму, поселившуюся там из-за страха и ревности. Карна держал её руки, пока она рыдала, согнувшись в три погибели на полу. Наконец Гандхари прижала его к себе, исступлённо шепча:

— Спасибо, Карна. Спасибо, что уберёг меня от греха… Я больше никогда не подниму руку ни на тебя, ни на своего сына.

Неожиданно принц приник щекой к её животу. Его руки ещё были так малы, Карна не мог обхватить её полностью, но он старался изо всех сил.

— Да, больше не тронете. Возможно, меня, но не его. Я дал обет, что буду защищать вас и моего брата, — горячо заговорил он, — но, клянусь, брата я стану защищать даже от вас, если вы попробуете навредить ему.

— Я молился Господу Сурье, чтобы брат быстрее родился, а родившись, был бы вот таким большим, как сейчас, чтобы поскорее начать играть со мной. И я так рад, что отец Сурьядэв внял моим молитвам! А Индрадэв наверняка устроил такую грозу, испытывая смелость моего брата. И, видите, брат не испугался бури, всё равно пришёл в наш мир! А шакалы воют, когда охотиться идут. Из-за грозы найти пищу не удалось, потому выли всю ночь. Усни, поди, с пустым брюхом. Вас не покорми, тоже взвоете, — и пока все стояли, опешив, и молчали, Карна прибавил. — Хоть я и не мудрец, но про шакалов-то знаю…

Однако сейчас, глядя на Дурьодхану, растущего не по дням, а по часам, начавшего спустя три недели после рождения шустро ползать по всему дворцу, разбивать кувшины, лампады и чашки, хватать чужое оружие и с упорством носорога прокладывать себе путь через заросли кустарника в саду, Шакуни только качал головой и бормотал:

— Ну, как есть — сила ста! И даже взрослеет в сто раз скорее. Чего ещё этому Дхритараштре надо?

Шакуни не понимал, что махараджу в последнее время был необходим душевный покой. Однако после того, как его первенец научился перемещаться по дворцу, по неведомым никому причинам ежедневно заползая в обиталище министра Видуры, желание тишины и покоя стало практически неосуществимым.

— Махарадж, ваш сын сжевал мой пергамент! Он превратил его… в клочья! — бушевал Видура, ворвавшись в тронный зал, где уже давно закончилось собрание, но царь решил немного задержаться.

— А там было нечто важное? — невинно поинтересовался Дхритараштра, легкомысленно улыбаясь в ответ на возмущённые жалобы своего советника.

— Было! Я писал сочинение о том, по каким десяти тысячам признаков можно распознать данава, воплотившегося в облике человека. Ваш сын съел именно этот важнейший трактат, — Видура, пыхтя от усердия, держал в руках извивающегося как змея Дурьодхану, голосившего на весь дворец. Министр едва успевал уворачиваться от шустро мелькающих возле его лица кулачков. — Разве это не подтверждение злой воли данавов, воплотившихся на земле?

— Видите ли, досточтимый, царю Дхритараштре, вопреки вашему мудрому толкованию, нужен не один сын, и он от своего не отступится. Он требует ещё девяносто девять сыновей в дополнение к имеющемуся, и никто не сможет убедить его, что дар Махадэва заключался в другом. Только ваша благость и сострадание способны спасти честь моей сестры! Не выполнив мечтаний своего супруга, моя бедная Гандхари будет чувствовать себя униженной и растоптанной, — Шакуни приложил край накидки к глазам. — Вы — благороднейший из благородных, светлейший и светлых, неужели допустите такое?

Вьяса задумался.
— Мне мерещится, или у вас есть план? — спросил он напрямую.

Шакуни просиял, отнимая совершенно сухую накидку от лица.

— Божественный вы наш! Конечно, вне сомнений, план имеется давно.

— Трое уже прибыли. Завтра привезут четвёртую, — торопливо отозвался Шакуни. — Послезавтра пятую. Можно было бы привезти всех сразу, но это вызвало бы подозрения. Прибытие одной девушки в день останется незамеченным. Отец не подведёт, я давно обговорил это с ним, ещё до рождения царевича Дурьодханы.

— Значит, ко мне будет прибывать по одной красавице из Гандхара на протяжении девяносто девяти дней. Хорошо, — Вьяса удовлетворённо кивнул. — Всё это время я буду давать царю питьё, чтобы каждую ночь на протяжении этого времени мужская сила ни разу не изменила ему. И я скажу то, что придумано вами: будто благодаря дару Махадэва его супруга зачнёт от него девяносто девять сыновей, на каждую ночь любви принимая для своего супруга новый облик. Поскольку её утроба не способна выносить ребёнка, каждый зачатый младенец утром будет опускаться в магический сосуд, наполненный маслом и травами, а супруга будет смиренно и молчаливо приходить за следующим. Под страхом мучительной смерти я запрещу девушкам, являющимся к махараджу, открывать рот и произносить хоть слово во время близости. И я удостоверюсь, что у каждой на глазах будет одна и та же повязка, и от каждой будет пахнуть одними и теми же благовониями. Махарадж мало что смыслит в рождении детей, кроме того, что для этого процесса нужно семя и утроба, либо некая магия. Я смогу его убедить, что владею такой магией. Однако, — Вьяса пасмурно взглянул на Шакуни, — вы же понимаете, что не все присланные вами дэви смогут зачать ребёнка, и не все рождённые малыши окажутся мальчиками. Повторное же посещение девушками опочивальни махараджа заставит его усомниться в придуманной нами легенде.

— Сестра, — он весело обратился к Гандхари, — ты слышала? Предстоящий год тебе придётся провести под землёй, в тайном храме Вишну, не известном никому. Ученики Вьясы, предающиеся ныне аскезам в том убежище, волей своего гуру будут переселены в лес, а их место займёте вы: ты и девяносто девять вывезенных мною из Гандхара девиц, которые выносят твоих будущих сыновей. Там же будут подвешены к потолку так высоко, чтобы никто из случайно забредших не вздумал их ощупать или заглянуть внутрь, девяносто девять кувшинов, наполненных маслом и ароматными травами. Когда необходимое нам количество мальчиков будет выкуплено, украдено, либо рождено, придёт время сказать махараджу, что кувшины разбились, а твои сыновья появились на свет. Никто не усомнится, что именно ты с помощью магических знаний высокочтимого Вьясы стала матерью этих детей, зачав в утробе от семени махараджа, но вырастив детей в кувшинах!

— Девушки могут проболтаться, — сухо заметил Вьяса. — Их нельзя выпускать из того подземелья.

— Их никто и не выпустит. После рождения сыновей они станут не нужны. И тех, кто принёс желанный приплод, равно как и тех, кто не смог зачать, родил девочку или некрасивого ребёнка, после уничтожения кувшинов разрешаю принести в жертву на следующей большой ягье, — спокойно промолвил Шакуни.

— Нет! — вскрикнула Гандхари. — Не смей, брат! Поклянись, что они все будут жить: и не приглянувшиеся тебе мальчики, и девочки, и их матери!

— Твоё мягкосердечие тебя однажды погубит, — недовольно поцокал языком Шакуни. — Вечно ты создаёшь мне трудности, Гандхари.

— Отрезать им языки? — хладнокровно задумался Вьяса. — Нет, в жертву принести намного проще. Девяносто девять девиц с отрезанными языками точно вызовут подозрения.

А подчас я грешным делом застаю двоих верхом друг на друге, подобно лихому наезднику на строптивом жеребце. В порыве страсти порой моего приближения не замечают. Охаживал их верёвкой по спине или веткой, с дерева сломанной, так не поверите, гандхарадж: от моих ударов они начинают только пуще кричать и больше наслаждения получают. Водой обливал — всё равно не отлипают один от другого, да простит меня махарани за такие подробности.

Панду только рукой махнул.

— Видура наговорил чепухи, желая угодить мне, но я не одобряю его поступок. Если же он сам верит в сказанное, это ещё печальнее. Это означает, что наш министр глуп, как курица. Сама подумай: браминам нельзя верить. Они лгут ради собственной выгоды. Сколько времени я считал, что я проклят, но выяснилось, что моё проклятие — ложь. У меня будто глаза открылись. Все священные писания восхваляют браминов и их заслуги, но они ведь и написаны руками браминов! Все эти благоприятные и неблагоприятные дни — просто выдумки.

Однако самую сильную боль Дурьодхана испытал, когда однажды во время прогулок Карна обнаружил в укромной пещере красивого темнокожего юношу лет шестнадцати. Неизвестный паренёк слепил из глины статую учителя Дроны и поклонялся своему творению, словно живому учителю. Выяснилось, что два года тому назад он приходил проситься в обучение, но Дрона, зная о скором прибытии ста четырёх принцев из Хастинапура, отказал принцу из безвестного племени нишадов. А паренёк, потихоньку занимаясь самостоятельно, силой невероятной веры и преданности обрёл даже больше того, что сумели обрести царевичи. Он стал стрелять из лука так, что никто не мог с ним сравниться.

Юношу звали Экалавьей. Он был высок, строен и необыкновенно хорош собой: с огромными выразительными глазами, подведёнными каджалом, с блестящей смуглой кожей, по которой так и тянуло провести рукой. Дурьодхана злился. Ему нравился Экалавья. И в то же время принц его ненавидел, потому что Карна с таким восхищением смотрел на него!

Узнав от Карны и остальных учеников о том, что всего лишь молясь его статуе, Экалавья достиг удивительных успехов во владении луком, ачарья Дрона был ошарашен. Собравшись вместе, сыновья Панду и Дхритараштры нагрянули в пещеру, сильно напугав Экалавью, и во все глаза глядели на того, кто не был благословлён счастьем иметь учителя, но стал едва ли не самым умелым лучником из всех.

— Ачарья, вы непременно должны его принять! — воскликнул Карна, поразившись успехам юноши, способного стрелять одновременно несколькими стрелами и каждой без промаха поражать цель. — Такое мастерство не должно пропасть даром.

— А я против! — Арджуна выскочил вперёд и указал рукой на Экалавью. — Он не имеет никакого отношения к династии Куру! Кто знает, может, однажды он станет нашим врагом? Зачем нам улучшать умения врагов?

— Арджуна, — Карна положил руку на плечо брата, — почему ты беспокоишься о том, что случится в будущем? И почему думаешь, что Экалавья станет врагом? А если союзником? Если мы все вместе будем обучаться, словно братья, делить одну пищу и помогать один другому, то и Экалавья станет союзником, а не противником Хастинапура. К тому же его мастерство заставит и нас стараться стать лучшими воинами. Экалавья сделается для нас живым примером для подражания!

Дурьодхана задохнулся. От слов Карны, от того, с каким восторгом его двоюродный брат смотрел на этого нишадского принца, становилось больно. Но причин этой боли Дурьодхана по-прежнему не понимал.

He had gray hair with a matching mustache and beard, and his left arm was a silver prosthesis that seemed as if it had always been a part of him.

О вопросах толкования м---го ковра

Манна небесная, тоесть azoth и ignis

О назначении (имярек) Мастером Стула

У короля саваны родился наследник львенок Симба, но по злому стечению судьбы и с легкой подачи лапы его дяди Шрама, король погибает. А львенка изгоняют в пустыню. Пока маленький лев набирается сил и взрослеет, над его владениями нависла тьма и он намерен вернуть себе трон, которого его лишили в детстве.

Волосы цвета свежей пшеницы

"Неужели я умер?", - он увидел, как его тело рассыпается лёгкими золотыми искрами и провалился в квантовый межпространственный колодец.

Желая хоть как-то отвлечься, Панду стал уезжать в лес. Забравшись в самую глушь, привязывал коня к стволу дерева, срывал с себя одежды и, улегшись на траву, давал себе волю, представляя всё то, чего никогда бы не осмелился сделать наяву. Это не помогало. Наоборот, с каждой следующей попыткой избавиться от внутреннего пожара становилось только хуже. Вместо удовольствия он получал боль, словно его вспарывали ножом, а семя изливалось вперемешку с каплями крови. Его точил изнутри огромный невидимый червь, впившись в пах острыми зубами.

— Плотское желание измучило меня, — шептал царевич, не имея сил поднять глаза на Крипачарью, — я не могу ни есть, ни спать. Ни от чего не получаю удовольствия. Мой лингам почти всегда твёрд, а в семени я вижу кровь. Назначьте мне аскезу или дайте какое-нибудь снадобье, я не могу больше выносить это! Наверное, я скоро умру.
Крипачарья заставил его раздеться и внимательно осмотрел, после чего мягко погладил Панду по волосам и сказал:
— Сын мой, ты не умираешь. И тут не помогут ни аскезы, ни снадобья. Твоё тело созрело для любви, поэтому всё, что я посоветую — сходи к своей матушке, уважаемой дэви Амбалике. Пусть она найдёт красивую наложницу, которая даст умиротворение твоему телу. Ничто другое не поможет.

«Проще утопиться в Ганге, чем так жить! Скорее бы началась война. Попрошу Великого Бхишму взять меня на поле брани, брошусь в гущу сражения, чтобы наверняка погибнуть, и получу свободу», — так думал Панду, не ведая, что скоро придёт день, и он сдастся греху, вместо собственной смерти задумав предательство.

Несчастный страдалец ощутил, как распадается на две половины. Его светлой части происходящее не нравилось: хотелось развернуться и бежать, однако невидимое животное, поселившееся много месяцев назад внутри него, подняло голову и довольно заурчало, плотоядно облизываясь.
«Обладать!» — торжествующе взвыло оно, дурея от ароматов мадхвики и жареного миндаля, которыми был пропитан воздух опочивальни.

— Нет, такой поворот событий совершенно никуда не годится, — Вишну с недовольством взирал из своей обители на происходящее. — Как юноше, которого даже не предупредили о том, что он проклят, удалось выжечь из себя чёрную стрелу Камадэва? Неужели его любовь оказалась так сильна? И если бы только это… Как вижу, Дхритараштра привязан к брату настолько, что собирается простить его даже за столь страшный проступок? Нет, я вовсе не планировал такого, — Нараяна в волнении раскрутил сударшану на пальце так сильно, что впервые ему самому стало горячо от этого вращения. — Надо срочно придумать, как исправить случившееся. Кто-то молится, призывая меня? Весьма кстати

Долгое время не хотела ничего здесь писать, однако назрела необходимость прояснить некоторые моменты:

1. Наличие у автора значительного количества работ в категории «слэш» не означает попыток обесценить гетеросексуальные отношения, традиционную семью или показать превосходство мужского пола над женским. Автор не за однополые, а за здоровые отношения, где присутствует взаимное уважение и забота, где нет места лжи, манипуляциям, моральному и физическому насилию над партнёром.

2. Автор – не проповедник. Он не продвигает своё мировоззрение и не делает попыток принизить чужую веру. Рассуждения об устройстве Вселенной, взгляды на взаимоотношения богов и демонов, описание достоинств и недостатков мифологических персонажей – это авторский вымысел, часть сюжета, игра. Относитесь к чужой игре спокойно. Задумайтесь о том, что все знания, имеющиеся на данный момент у человечества, возможно, ошибочны. Крошечному человеческому сознанию не дано понять Абсолют, поэтому ломать копья, доказывая, что одна ничем не подтверждённая точка зрения правильнее ничем не обоснованной другой – бессмысленно.

3. Если во время чтения фанфика (ориджа) вы вдруг обнаружили в тексте речевую, грамматическую, орфографическую, пунктуационную ошибку, вследствие чего вас переполнило негодование, будьте добры, воспользуйтесь публичной бетой или напишите автору личное сообщение. Поверьте, это намного эффективнее, чем бегать по сторонним ресурсам, делясь своей находкой с другими любителями выискивать сучки в глазу ближнего. Впрочем, если вы желаете сделать автору бесплатную рекламу, Махадэв вам в помощь.

4. Автор – не профессиональный писатель. Обе специальности, которыми он зарабатывает на жизнь, не связаны с литературой, посему до уровня Толстого, Достоевского или Кришны-Двайпаяны автору не добраться никогда. Автор пишет с единственной целью – получить удовольствие от процесса создания текста и доставить приятные минуты тем, кто этот текст будет читать. Если после ознакомления с опубликованными здесь работами у вас возникло желание промыть глаза святой водой, прополоскать рот антисептиком, вас посетил острый приступ токсикоза, либо одолела смертная скука, так как автор обнаглел и в «стопиццотый раз» повторил одно и то же, не совершайте насилия над собой. Фикбук – огромный ресурс. Вы обязательно найдёте то, что придётся вам по вкусу.

Многие были бы удивлены, узнав, что единственным человеком, навестившим Рэнсолма Кастерфо незадолго до его казни, была Лея Органа. Отсутствие других посетителей не вызывало никаких вопросов: родителей юного экс-сенатора убили, когда тот был ребёнком, сам он никогда не был женат, а любой союзник, которого он приобрёл во времена взлёта своей политической карьеры, счёл бы мудрым решением не иметь с ним никаких дел с того момента, когда стало известно о причастности Рэнсолма к бомбардировке Сената. Зачем же Лея Органа пришла к тому, кого все считали террористом? Злые языки сказали бы — она явилась насладиться страданиями человека, объявившего всей Галактике, что она — дочь Дарта Вейдера, человека, который мог одним махом перечеркнуть три десятилетия её политической карьеры.