И вот Танька семенит рядом с дедушкой, за обе щеки уплетая гостинец — большущий кусок пшеничного хлеба, густо намазанный душистым медом. Мед, по дедушкиному мнению, — продукт не только вкусный, но и полезный — по крайней мере, для тех, кто его, как Танюшка-Зелиара, хорошо переносит. А дедушка важно вышагивает по узенькой садовой дорожке, словно Аристотель возле Ликея, и вдохновенно вещает:
— Вот ты рассказала мне о своих энтах, о Древобороде об этом, гм... — а ведь их история известна и описана давным-давно. В Фессалии их знали под именем лапифов, а Диодор Сицилийский поведал об их войне с кентаврами. В Британии же с деревьями-воинами встречался некогда Талиесин, который счел их, кхм... творениями Гвидиона. Ну, а в наши времена, э-э-э... если деревья и воюют, то только в руках человека. Вяз дает воинам луки, тополь и ясень — древки стрел, ольха и ива — материал для щитов...
Сейчас дедушка Эмрис, высокий, худой, велеречивый, то и дело вставляющий в свои рассуждения «гм», «кхм» и прочие странные звуки, сам кажется ей Древобородом, точь-в-точь, как того описывала ей мама, — и даже в волосах у него застряла пара зеленых листочков, оторвавшихся от случайно задетой головой яблоневой ветки. Жаль только, бороды у дедушки Эмриса нет: как истинный римлянин, потомок врача, ходившего в военные походы с армией императора Нерона, он всегда чисто выбрит, не признаёт даже обычных для камбрийцев усов.