Наиля Баннаева
А ведь и правда! Лучше и не скажешь! Думаю, именно автор и имела в виду.
Тогда, если я вас еще не утомила, немного о том самом абзаце, который обсуждался больше всего ) Он действительно не самый простой:
"Rise," she said, in a throaty voice. He did, and she saw him bare: the boy, the man, both staring at her in such hope and raw love that she could do nothing more than kiss him deep and shove him toward the bed. If their love was a fire, it would consume them both. He submitted as men should, falling gracefully onto the bed, spreading out like a particularly tempting sacrifice.
Я бы, наверное, перевела просто: Он повиновался, и в тот же миг предстал перед ней совершенно обнаженный: в этих глазах мальчика и мужчины было столько надежды и неукротимой страсти, что ей ничего не оставалось, кроме как подарить ему глубокий поцелуй и подтолкнуть к кровати.
На мой взгляд, читатель поймет, что имелось в виду не то, что Падме увидела Энакина без одежды. А чтобы акцентировать на этом внимание, вставила бы не просто "в глазах", а "в этих глазах". Но весь труд по переводу проделали вы, и у вас существовали доводы перевести именно так, как вы выложили.
Меня больше интересует обменяться впечатлениями и мыслями по поводу последних слов абзаца. Вот это sacrifice-жертва, у меня чувство, что автор хотел, чтобы у читателя возник в голове образ ритуала, жертвоприношения, жертвы, которую возлагают на алтарь. Вот предыдущее предложение гласит, что если бы их любовь обернулась настоящим пламенем, то поглотила бы их обоих. И Энакин раскинулся как ритуальная жертва, которая сгорит на алтаре этой любви. Какие-то вот такие образы. Их сложно выразить в переводе, но, если вдуматься, то тут не о том, что Энакин жертва Падме в сексуальном плане, а о ритуальной жертве на алтаре любви, которая сгорит в ее пламени.