Меня немного смущает, что Гораций Слизнорт или Слагхорн ни разу не упоминается ни в одной из предыдущих книг, хотя, судя по всему, он очень известный в волшебном мире профессор с многолетним стажем работы. Если он застал юного Тома, то можете представить, сколько лет он преподавал и сколько уже лет ему самому. Причем другие персонажи из прошлого упоминаются: профессор Диппет - бывший директор Хогвартса, лесничий Огг, которого сменил Хагрид, завхоз, который был до Филча...а тут такая значимая фигура, старый друг Дамблдора и ничего? Если уж говорить о друзьях и близких директора, то уже в первой книге упоминаются Николас Фламель и Геллерт Гриндевальд, в четвертой книге он рассказывает о своем брате Аберфорте, а про Горация ни слова? Ну, если рассуждать рационально, то скорее всего, Роулинг придумала его позже и "внедрила" по ходу повествования как одну из ключевых фигур в новой игре года, но если мыслить исключительно в рамках сюжета, то мне приходит в голову такая мысль: угрызения совести из-за неосмотрительной подсказки о крестражах, равно как и страх за свою жизнь (Том предпочитал устранять таких важных свидетелей) привели к тому, что в последние годы Слагхорн стал минимизировать прямые контакты с окружающим миром. Похоже, что не только последний год он регулярно меняет место жительства. Хотя ему периодически приходят письма и подарки от своих протеже, сам он, похоже, давно не бывал ни в Министерстве, ни в Хогвартсе, ни в Косом переулке, ни в Хогсмиде, ни в каком-либо ином публичном месте. Иными словами, он давно уже вычеркнул себя из общественной жизни, поэтому про него нигде ничего не упоминается. Такой вот затворник-сибарит. И, мне кажется, доказательство этому - невероятно четкое и подробное воспоминание, которое он в конце концов передал Гарри. Чтобы так хорошо помнить разговор, который состоялся лет этак 45 назад, нужно, помимо мук совести, не иметь каких-то других, более поздних воспоминаний равных по яркости, которые могли бы затмить всё предыдущее. У Слизнорта нет семьи, он уже много лет живёт в добровольном заточении и единственное, что ему оставалось все эти годы это вспоминать о делах давно минувших дней, преданьях старины глубокой