Ну... и как, дорогой автор, мне с вами разговаривать? Чем поддерживать диалог?) У меня острое ощущение озоновой дыры в культурной прослойке (моей) и вообще легкой ментальной неполноценности (снова моей)) после прочтения...
Ладно, попробую с тем, что есть.
Вот так сгоряча, в 5 кб сложить набросок неслучившегося "Великого Грешника", отзеркалить Ивана и Алешу, поднять вновь вопрос о Теодицее, но уже искаженный тем самым проклятием, которое вы так удачно отзеркалили у Гоголя, снова отзеркалить, уже Великого Инквизитора... И очень по Достоевскому все это оформить. Вопросов море, ответов нет. Автор явно имеет свой взгляд на происходящее, но автор и лирический герой опять не совпадают, и еще, похоже, автор очень надеется, что читатель с ним тоже не совпадет... А ведь рядом еще и Гетевско-Булгаковский персонаж, который с самой серьезной мордой вот-вот заявит: "Реши же сам, кто был прав: Ты или тот, который тогда вопрошал Тебя?"
А дальше каждый сам, и о своем.
Я, например, размышляю о том как и на что тот_самый_персонаж "взял" Алешу, как он превратил потребность деятельной любви в цареубийство. И как чаяние свободы цареубийц вскоре безусловно и неизбежно вновь превратится в давно прозвучавшее и вновь и вновь актуальное: "Мы дадим (людям) тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы; мы докажем им, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого... Они будут ужасаться на нас и гордиться тем, что мы могучи и умны; они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и смеху, светлой радости, и счастливой детской песенке..."
И как смерть Алеши не станет искупительной для человечества...
Но эта мысль рождает новые вопросы.
А Христос вновь и вновь молча стоит перед Великим Инквизитором.