Дорогой автор, я... Я реву проклятый третий раз. Я не читаю конкурс, я пришла по рекомендации Стаси и дочитывала уже с трудом, потому что все размывалось перед глазами. Сегодня думала прийти ещё раз, чтобы хоть попытаться оставить отзыв, но - не смогла, снова разревелась. Так что попытка номер три...
Знаете, я ведь думала об этом. И единственный раз, когда писала про войну, попросила героя сказать лишь пару фраз о Святой Земле. Но раскрывать эту тему уже не хватило сил, да и не о том все было...
Что отделяет верующего от неверующего? Лишь то, что он когда-то сделал выбор и сказал сам себе, что будет верить. А я сказала себе, что верить не буду. И не столько потому, что в моем видении мира все работает без Высшей силы, сколько потому, что я не могу поверить в то чудовище, которое своими руками создали люди. Жаждущее крови, преклонения и снова крови. Я могу поверить, что Бог создал этот мир, я могу поверить, что он, как верили в Эпоху Возрождения, уснул и крепко спит. Но я никогда не поверю в того Бога, каким его сделал человек.
Крестовые Походы - одна из самых жутких в своей бессмысленности страниц в истории человечества. Люди убивали и умирали за то, что другие люди называли того же Бога другим именем. За то, что верили, что убийство угодно Богу. За то, что верили.
Читая об этом времени, я всегда дико хочу разреветься. Потому что мне жаль до слез вот таких мальчишек, как Жан. Таких стариков. И потому что я до немоты ненавижу тех священников, что трактовали Библию как хотели, потому что только они понимали латынь, и лгали, лгали, лгали, посылая на смерть. Тех лордов, что набивали свои карманы за счёт жизней одураченных, обманутых, глупых мальчишек.
И самое страшное, что любая война - такая. Всегда есть нелюди, которым хочется денег и власти. Всегда есть высшая цель и благие намерения, которыми они прикрывают свою мерзость. И всегда есть несчастные дураки, верящие им.
Платить за свои деньги будут не нелюди. Будут - вот эти дураки. И это слово не оскорбительное, оно лишь горькое...
Платить за деньги нелюдей будут старики, женщины и дети, желавшие ещё жить и радоваться жизни или умереть в своей постели.
И я все думаю... Хорошо ли, что Жан узнал правду? Ведь как страшно и горько должно быть умирать, зная, что умираешь ни за что. Зная, что убивал ни за что. И зная, что среди убитых тобой могли быть твои братья по вере, могли быть дети вот этого старика, умирающего рядом с тобой и желающего за тебя помолиться. Легко ли умереть, зная, что умираешь чудовищем по неведению? Зная, что мог бы вообще не умирать - и не убивать? Зная, что главное для тебя - ложь?
Я не знаю. Правда, не знаю. Но почему-то кажется, что хорошо. Что ему так будет больнее, но легче. Потому что рядом умирает враг, который своей просьбой помолиться его почти прощает. И, может, Бог простит. А Жан умрёт в ужасе, горе и тоске, но уже не чудовищем, а обманувшимся и обманутым человеком, хоть кровь с рук ему уже не смыть.
Я плачу и оплакиваю. Вашего Жана, вашего старика. И сотни тысяч, миллионы людей, погибших вот так - ни за что. И погибающих до сих пор.
Я ненавижу тех тварей, которые посылали и посылают на смерть. Не потому даже, что они лгут о том, о чем лгать нельзя. Не потому даже, что они слишком трусливый, чтобы самим заплатить за свои желания. А потому, что они превращают братьев во врагов, людей в монстров. Сложно убить человека, а убить чудовище легко. И как ужасно, что достаточно слова, и человек перед тобой для тебя чудовищем и станет.
И я надеюсь, что хоть один Жан из сотни понимал, понимает и ещё поймёт, что ему лгут, пока не станет слишком поздно - для него и тех, кого он может убить.
И я надеюсь, что хоть для двух Жанов из сотни найдутся те, кто смогут помочь ему это понять, если он не сможет сам, и что Жанов не придётся ждать домой, потому что они не захотят умирать под чужим небом.
Потому что, как бы это ни было страшно...
Жан, который ушёл на войну ни за что, который поддался азарту и не смотрел, кого убивает....
Для него уже всегда поздно. Всегда.
И его никогда никто не станет ждать домой.
Это потрясающе прекрасный текст. С восхитительным - именно в своей живости - пейзажем. Видно как наяву и сухую землю, и пыль, и кровь, и пот... И небо.
Написанный простым, чистым, ясным языком.
Страшный и безысходный.
Горький, но все-таки чуть светлый в словах говорящего не то в шутку, не то всерьез о заповедях старика. Потому что в них нет злобы.
И будящий внутри человека... человека.
Простите меня. Я знаю, что рекомендация-простыня никого не привлечёт. Но мне просто нужно было сказать так много всего, пока слова путаются и хочется выть...
Я снова плачу, дорогой автор. И почему-то даже улыбаюсь сквозь слезы, хоть улыбаться нечему. Мне почему-то сейчас показалось, что я верю... Не знаю, во что, но старик что-то дал Жану - и то же самое дал мне. Может, это неозвученное прощение. Может, беззлобное прощание. И я верю.
Я люблю людей. И я люблю вас.