Anna Schneiderавтор
28 августа в 11:59 к ориджиналу Черное солнце
|
|
h_charrington
Часть 3. Наконец, в самом финале тот самый врач, "седой лунь", стал для меня каким-то воплощением надежды. Есть еще добрые люди, люди, у которых не отмерла в сердце способность к состраданию. Которые сокрушаются о всем том зле, которое творится вокруг. Быть может, они не "борцы", и внешне вполне "законопослушные" последователи режима, но у них душа не может быть спокойна, когда происходят такие вещи, когда боль и страх подчиняют себе жизни людей. Неизвестно, как долго человек с таким добрым сердцем сможет продержаться в цитадели зла, но вот уже сколько лет прошло, а он все еще помогает людям. Тихо, молча, просто оставаясь на своем месте. Тоже с теплотой отношусь к этому герою. Мы еще встретим его в дальнейшем, и в несколько ироничных словах, и в серьезной ситуации. Но если бы не такие, как он, и если бы не конкретно он, ребятам пришлось бы много хуже. И, может быть, он сделал самый верный выбор: служить, как и прежде. И делать то добро, которое он умеет. Оно не такое и малое. В значении его помощи Эл и Эду вообще сомневаться не приходится. Первая часть главы наполнена нежностью Эл (как мне откликаются все ее мысли, попытки проникнуть сквозь броню к израненному сердцу Эда, чтобы утешить, облегчить...), и в то же время - неспособностью Эда полностью ее подпустить. Мне кажется, его главная беда в том, что он вообще _не верит_, что исцеление возможно. Там, глубоко-глубоко его сердце надорвано из-за ужасов и потерь, которые он перенес, и в качестве самосохранения оно запечатало себя под спуд. Так он выживает. И у него получается. не знаю, выскажу, наверное, непопулярное мнение, но... быть может, иногда не стоит ломать неправильно сросшуюся кость в надежде, что она вырастет вновь правильно. Ко всему сказанному вами об Элис и Эдварде, о попытках Эл разделить боль Милна, добавлю, что ее стремление помочь ему, конечно, понятно. Она любит, любит сильно и хочет помочь. Но и другое, "непопулярное мнение" не ошибочно. Потому что Эдвард за все это время уже приучился обращаться со своей болью. Научился с ней жить, молчать, говорить. Это настолько глубоко личное и болезненное, что я в принципе не уверена, что подобное можно доверить другому человеку. И дело не в том, что он "не любит" Эл или "не доверяет" ей. Наоборот. И любит, и доверяет, и любуется ее светом. И потому, со своей стороны, выдержав, как сумел, всю ту боль, он настойчиво не желает и боится навредить Элис своей болью. Потому что... как знать? А если она этого не выдержит? Что, если ее душевных сил, даже если она заявляет обратное, не хватит? Как она тогда будет жить? И Эдвард? С его-то заостренной совестью и с осознанием новой вины: он затушил или сделал тише свет Элис? Такого он себе не позволит, чтобы Эл ни говорила. Если обращаться к этому моменту в жизни Милна, то да, — сейчас он не верит в "исцеление", и даже не желает о том говорить. Но он, вы правы, научился быть счастливым. Научился ценить то, что есть у них с Элис. И это для него важнее прошлого, и боли. Я не думаю, что он особенно "копается" в нем. Он о нем помнит, но, как сказано в конце главы, внимательно охраняет границу между прошлым и настоящим. Получится ли у Элис преодолеть его молчание, мы узнаем позже. Пока же радуюсь тому, что ее настойчивость — деликатна. Она очень хочет знать и помочь, но не смеет настаивать. Потому что, в самом деле, нельзя. Нет у нее на то права. И она это уже понимает и не требует. Этой деликатности и уважению в личных отношениях можно только порадоваться. Именно потому, что часто ее просто не бывает между влюбленными или друзьями. Важно и ценно то, что Эдвард любит Эл. Впускает в свое сердце и любовь, и позволяет себе не скрываться, любить в ответ. Это, скорее всего, и действует исцеляюще. Во многом. Потому что раньше доверия к любви, да даже и желания любить у него не было, он не мыслил для себя такого. В одном этом доверии к любви уже и есть великая заслуга и Элис, и самого их чувства. И важность этого тоже, я думаю, для Эдварда, переоценить невозможно. И в этой главе был момент, когда у меня слезы выступили на глазах - на описании, как он подбежал к погибшей матери и не хотел ее отпускать. Даже с учетом того, что это очень болезненные воспоминания, я сама люблю то описание (если можно так выразиться). Хотелось передать тот день, оставшийся в воспоминаниях Эдварда, остро, как помнит именно мальчишка, подросток: отрывками, деталями, какими-то принятыми в обществе нелепостями, "обыденностью" всего случившегося, втиснутого в обычный пейзаж гор, что есть в этом мире. Спасибо за отзыв! 1 |