Ellinor Jinn
Спасибо вам за такой подробный и искренний отзыв. Вы подняли самые главные вопросы, которые эта история может и должна вызывать. Вы абсолютно правы в одном: история — беспросветно тяжела. И ваше ощущение "бессмысленности" — это, пожалуй, самый точный и честный читательский опыт, который я как автор могла бы ожидать. Потому что это история не о подвиге, не о свете в конце тоннеля и не о том, что "человек жил зря". Здесь речь не о жертве, у которой есть цель. Бабушка делает последнюю, отчаянную попытку встроиться в логику того самого "голодного города", который вы упоминаете. Она посылает мальчика — не за спасением своей жизни (она уже внутренне с ней простилась), а за "праздником". За символом нормальности. И её миссия терпит крах потому, что она умерла раньше. Её смерть делает эти сухари бессмысленными — они уже не нужны для праздника. А для матери и ребёнка они становятся не едой, а артефактом её смерти, последним жестом, к которому нельзя притронуться. Это не сантименты выживших — это шок, травма и тотальная потеря всех смыслов. В тот момент эти сухари перестали быть едой. Они стали памятником, мостом через который они не могут переступить, чтобы остаться людьми в своих глазах. Их бездействие — не слабость, а другая форма ступора и горя. А по поводу отца... Его возвращение стало бы утешительным финалом. Но мне было важно остаться в правде того мальчика, для которого главным событием Нового года стала не надежда, а осознание конечности и слова "НИКОГДА". Иногда рассказ — это не про то, чтобы дать надежду читателю, а про то, чтобы засвидетельствовать боль, которая не имеет красивого разрешения. Ваше чувство опустошенности — и есть та самая эмоциональная правда, которую я пыталась донести. Но у меня не получилось 🥺