- Томми…
Поначалу он даже внимания не обратил на этот лёгкий, едва слышный женский голос, больше похожий на шелест сухих листьев на осеннем ветру – тем более что, прошелестев его имя, голос затих – и вернулся только через несколько дней. Правда, на сей раз он был уже куда настойчивее и громче, напоминая всё тот же шорох, однако куда более близкий – будто листья вились в маленьком вихре прямо у его ног.
- Томми…
Никто. Не смел. Так. Его. Называть.
С тех пор, как погиб… был убит по его приказу Альбус Дамблдор, на этой земле не осталось ни одного подобного наглеца. Тем более, женщины.
- Томми…
Она… голос в его голове рассмеялся – сухо, интимно, насмешливо…
- Я здесь…
Тёмный Лорд Волдеморт зажмурился и прижал пальцы к вискам. Голос определённо звучал в его голове – неужели кто-то посмел… но нет – его ощущения ничуть не напоминали те, что бывают при легилименции или же при империусе. Он не чувствовал никакого насилия – голос будто просто рождался в его голове, так, словно он был там изначально.
Женщина опять рассмеялась – и ему показалось на миг, будто сухие листья закружились прямо внутри его головы.
- Ты сам меня впустил… теперь я здесь – и никуда не уйду…
- Ты… Кто ты? – спросил он зачем-то вслух, резко поведя головой сперва вправо, а потом влево – словно бы разминая никогда теперь уже не затекающую шею.
- А ты угадай, - она рассмеялась вновь, снова вызвав это жуткое от своей натуральности ощущение маленького осеннего вихря внутри его черепной коробки. – Я та, у кого ты что-то украл… глупый маленький Томми…
- Лорд Волдеморт не крадёт, - резко проговорил он.
В голове снова зашелестело – женщина вновь смеялась.
- Прекрати это! – приказал он – высокий чистый голос сорвался на последнем слоге и прозвучал фальшиво и резко.
- Какой же ты лорд? – прошептала женщина. – Разве у кого-то из твоих предков был титул?
- Ну что ты, - прозвучал вдруг другой голос – тоже женский, но более высокий и мягкий. – Он думает, что титул тоже можно украсть.
Второй голос был похож на звон льдинок и на звуки капели – каждый слог каждого слова звучал отдельно и так чётко, что звуки казались острыми, словно кристаллы.
Этот второй голос его напугал – по-настоящему, так, как не пугало его ничего с тех пор, как он понял, что лишился собственного тела – тогда, в осеннюю ночь в старом доме в Годриковой долине. Это не могло быть легилименцией, не могло быть империусом… это вообще не могло быть ничем из того, про что было известно ему – ему, Лорду Волдеморту, знающему всё на свете про самую тёмную магию. А эта магия была тёмной – и непонятной, и вообще ни на что не похожей. И от того по-настоящему жуткой.