Что-то такое, да?

Мррррррр.
Чёрная кошка потянулась, просыпаясь, и перевернулась со спины на живот. Подобрала лапы, зевнула, широко распахнув маленький розовый рот с острыми белыми зубками и длинным шершавым язычком. Встала, потянулась ещё раз, сперва припав на передние лапы и с наслаждением вытянув их, а потом, подумав, опрокинулась на бок и потёрлась щекой о кровать. Потом села и начала вылизываться - тщательно, с удовольствием: сперва грудку, чёрную, как вся она, блестящую, мягкую, потом плечи, передние лапы – растопырить пальцы, дёрнуть зубами за каждый коготь, вдруг с какого-нибудь снимется отмерший «чехольчик» - потом задние: методично, неспешно… ах, как это хорошо и как успокаивает! Бедные люди – им не дано это почувствовать, не дано ощутить, насколько эта процедура успокаивает и гармонизирует тебя всю, каким дивным становится после неё мир…
- Милли!
Панси бесцеремонно распахнула полог кровати Милисенты – но, несмотря на раннее утро, той там не было, а на её месте сидела крупная чёрная кошка – в той самой дурацкой позе, в которой все кошки и коты мира вылизывают себе задние лапы, чем она и занималась сейчас: сидела, вытянув правую с растопыренными пальцами, и глядела на Паркинсон своими круглыми жёлтыми глазами.
- Привет, - сказала та, потрепав зверюшку по голове словно какую-нибудь собаку. Кошка махнула передней лапкой с выпущенными когтями, и на белой человеческой коже появилась глубокая белая борозда, сразу же, впрочем, начавшая наливаться красным. – Ай! – вскрикнула Панси, отдёргивая руку и прижимая пораненное место к губам. – Ах ты, мерзкая пакостница! – воскликнула она, посасывая пострадавшую руку. – И за что тебя Милли терпит, - проворчала она недовольно. Кошка поглядела на неё непонимающе – и вернулась к своему занятию: не оставлять же лапу недомытой из-за этой бестолковой двуногой. Сколько раз уже била её по рукам – могла бы уже запомнить, что она не любит, когда её треплют по голове! Она же не собака – да и вообще, что это за манера, чуть что, так хватать руками животное? Она, может быть, вообще не любит, когда её кто-то трогает. Совершенно неясно, кто и почему решил, что эта мопсообразная двуногая умная? – Ну? – проговорила недовольно, тем временем, Паркинсон. – И куда подевалась твоя хозяйка с утра пораньше? Я-то думала, она дрыхнет без задних ног, а её, оказывается, уже унесло куда-то, - она недовольно фыркнула и ушла, отпустив задёрнутый полог.
Кошка продолжала вылизываться – а Панси, ругаясь, начала, судя по звукам, торопливо одеваться.