«Ultimo Ratio» - своего рода шкатулка с сюрпризом.
Сейчас, после появления «трехфинальной» версии «Часов и писем», можно – как предлагает автор – читать ее как некую side story к трилогии. И одновременно тот же самый, практически не измененный текст существует автономно - имея при этом совершенно иной смысл.
Если вы еще не читали эти произведения, возможно, стоит начать именно с «Ultimo Ratio», потому что в таком случае вы познакомитесь с двумя прекрасными и разными повестями вместо одной. А потом уже, дочитывая «Часы и письма», можно вспомнить – и восхититься волшебной легкостью, с которой подлинное и поддельное меняются местами, а последние (казалось бы, выстраданные) откровения героя оказываются частью глобально спланированной манипуляции…
Как самостоятельное произведение «Ultimo Ratio» очень необычно (хотя вроде бы - что в фандоме может быть традиционнее, чем снарри?) И необычно оно не только тем, что пошатнет наши устоявшиеся представления о том, кто является Избранным – и какими путями судьба поведет его к осуществлению своего предназначения.
«Ultimo Ratio» рассказывает об искушении – но не любовью, не властью и даже не знанием, а простой, незамысловатой радостью земного существования; и искушение это может оказаться не менее могущественным…
Рассказывает о человеке, всю жизнь безжалостно разрушавшем свои и чужие иллюзии – и живущем ВЕРОЙ в то, что за обломками откроется что-то настоящее.
Рассказывает о выборе, совершенном без иной надежды, кроме НАДЕЖДЫ остаться верным самому себе.
Рассказывает о ЛЮБВИ: не о той, которую хочется внушить или даже испытать – а о той, которую надо увидеть, «чтобы не умереть от удушья», чтобы убедиться, что что «кто-то в мире действительно настолько хорош или настолько чист, что за него можно спокойно умереть или жить ради него в аду». «Я задыхаюсь с самого рожденья. Не потому, что ничья любовь не обращена на меня, - а потому, что вокруг меня ничья любовь не обращена хотя бы на кого-нибудь. Никто вокруг меня не испытывает любви в том смысле, который не марает этого слова…»
И когда читатель проникнется пафосом этой истории - он должен быть готов к тому, что всё может оказаться совершенно не тем, чем кажется, но… уже в рамках другой истории.
Перед вами – калейдоскоп. Вращайте его, наблюдайте, как меняется узор цветных стекол – и не забывайте, что жизнь тоже нередко меняет свой узор прямо у нас на глазах, - и бывает, нужно немало мужества, чтобы признать новый рисунок. Это урок от автора «Ultimo Ratio» и… профессора Снейпа.
Не моё. Все настолько загадочно, что ничего не понятно. Финал открытый - думай, что хочешь. Я, конечно, понимаю, что все это можно выдать как "литературный прием", но выглядит так, как будто автор сам ничего лучшего не придумал, поэтому оставил изобретение нормального финала читателям. Сама легилименция тоже крайне странная, диалоги похожи на какой-то горячечный бред. Опять же, можно преподнести все это как "я вся такая загадочная", но если посмотреть трезвым взгядом - бред бредом. Но и у такого, как я вижу, есть любители. Я же, пожалуй, впредь фики в подобном стиле постараюсь избегать.
У бабушки и ее подруг была традиция - каждый год 9 мая ходить на городской мемориал и класть цветы к плите с именем деда Саши - брата тети Нины, ее лучшей подруги, погибшего в 1944м году.
Тетя Нина умерла, когда мне было 8 лет, остальные их подруги и того раньше, так что цветы каждый год клала моя бабушка.
Это 9 мая ничем не отличалось от остальных. Перед тем, как сходить на мемориал, бабушка с другими выжившими ветеранами проехалась в машине впереди торжественного общегородского шествия; потом был стандартный торжественный же митинг у Вечного огня и прочая, прочая, прочая. Нас с мамой за ограждение не пустили, так что пока мама подгоняла джип поближе и договаривалась с оцеплением, я отлавливала бабушку на мемориале, чтобы она, невзирая на свои 97 и ломаную ногу не умотала куда-то не туда (она может, это семейное). Потом, уже после того, как навестили деда Сашу, мы брели к месту встречи с мамой; бабушка бухтела, что мне надо было надеть ветровку и шапку вместо толстовки и требовала накинуть капюшон, а то с Амура дует; я бухтела в ответ, чтобы она сама застегнулась и не неслась вперед, не на пожар бежим, а мама, таки перехватившая нас метров за сто до машины, бухтела на нас обеих, чтобы под ноги смотрели, а то обе любим ломать себе, что ни попадя...
...бы. Проехала бы, бухтела бы, требовала бы. Бабушки не стало в ноябре, через три дня после ее дня рождения. Поэтому цветы деду Саше в этом году понесли мы с мамой - и с бабушкиным портретом. Потому, что больше никого не осталось.
С праздником, товарищи. С Днем Победы.
Пусть на могилы ваших стариков - и на наши - всегда будет кому носить цветы.
Сейчас, после появления «трехфинальной» версии «Часов и писем», можно – как предлагает автор – читать ее как некую side story к трилогии. И одновременно тот же самый, практически не измененный текст существует автономно - имея при этом совершенно иной смысл.
Если вы еще не читали эти произведения, возможно, стоит начать именно с «Ultimo Ratio», потому что в таком случае вы познакомитесь с двумя прекрасными и разными повестями вместо одной. А потом уже, дочитывая «Часы и письма», можно вспомнить – и восхититься волшебной легкостью, с которой подлинное и поддельное меняются местами, а последние (казалось бы, выстраданные) откровения героя оказываются частью глобально спланированной манипуляции…
Как самостоятельное произведение «Ultimo Ratio» очень необычно (хотя вроде бы - что в фандоме может быть традиционнее, чем снарри?) И необычно оно не только тем, что пошатнет наши устоявшиеся представления о том, кто является Избранным – и какими путями судьба поведет его к осуществлению своего предназначения.
«Ultimo Ratio» рассказывает об искушении – но не любовью, не властью и даже не знанием, а простой, незамысловатой радостью земного существования; и искушение это может оказаться не менее могущественным…
Рассказывает о человеке, всю жизнь безжалостно разрушавшем свои и чужие иллюзии – и живущем ВЕРОЙ в то, что за обломками откроется что-то настоящее.
Рассказывает о выборе, совершенном без иной надежды, кроме НАДЕЖДЫ остаться верным самому себе.
Рассказывает о ЛЮБВИ: не о той, которую хочется внушить или даже испытать – а о той, которую надо увидеть, «чтобы не умереть от удушья», чтобы убедиться, что что «кто-то в мире действительно настолько хорош или настолько чист, что за него можно спокойно умереть или жить ради него в аду». «Я задыхаюсь с самого рожденья. Не потому, что ничья любовь не обращена на меня, - а потому, что вокруг меня ничья любовь не обращена хотя бы на кого-нибудь. Никто вокруг меня не испытывает любви в том смысле, который не марает этого слова…»
И когда читатель проникнется пафосом этой истории - он должен быть готов к тому, что всё может оказаться совершенно не тем, чем кажется, но… уже в рамках другой истории.
Перед вами – калейдоскоп. Вращайте его, наблюдайте, как меняется узор цветных стекол – и не забывайте, что жизнь тоже нередко меняет свой узор прямо у нас на глазах, - и бывает, нужно немало мужества, чтобы признать новый рисунок. Это урок от автора «Ultimo Ratio» и… профессора Снейпа.