Комментарии «Немного диалектики» (джен)

Насчет «магического стекла» - автору виднее, конечно; а у меня как читателя ощущение примерно такое сложилось: в первой части текста этот образ придает повествованию своеобразную меланхоличную отстраненность (с усилием вглядываемся сквозь даль времени-пространства и потёмки чужой души – и ничего не можем поправить: как-то так). А потом накал событий всё больше нарастает, и мы вместе с повествователем оказываемся ими так захвачены, что как бы переносимся туда, чтобы пережить вместе с героями всё, что они переживают. И все «магические стёкла» при этом рассыпаются вдребезги. (Это моё восприятие: у другого человека оно может быть другим, потому что любой качественный текст – многомерный.)

Вопреки названию, здесь очень много диалектики…
А где диалектика — там не только противоречия, но и синтез.
Это прежде всего история, которая смогла состояться лишь благодаря способности к взаимопониманию очень разных людей.
И мы их, и они друг друга видят как бы «сквозь туманное стекло». Этот образ неточного, «гадательного» видения восходит к апостолу Павлу, который добавляет: «В огне открывается, и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть… Посему не судите никак прежде времени».
Судьба Снейпа в НД — не только драма любви и искупления, но драма яркого и нереализованного таланта. Меморандум Келлера вызывает ассоциацию с «Меморандумом Квиллера» — фильмом о грустном шпионе-одиночке, противостоящем неонацистам (в то время как его начальство на заднем плане попивает чаёк).
И поначалу у читателя складывается знакомый образ Дамблдора с лимонными дольками и «голубыми глазками, светящимися довольством», который душит на корню научные искания Снейпа (как задушит и театр Флитвика); Дамблдора, окруженного слепыми адептами. Их хорошо представляет «верная, как целый шотландский клан» Макгонагалл, для которой Дамблдор во веки веков велик и благ. Такие люди не меняются: в финале она находит себе нового Дамблдора, в лице Кингсли, — и с ним собирается «возрождать во всей чистоте» дамблдоровский Хогвартс. (Шокирующая параллель: такую же слепую верность, только уже не Дамблдору, демонстрируют Барти, Беллатрикс, Кикимер…)
Недаром Снейпа не заставило насторожиться открытие, что лже-Грюм пожертвовал Луной: это было вполне в духе его представлений о методах директора.
Символична сцена, где слизеринцы, попавшие в гостиную Райвенкло, с жадным любопытством жмутся к окну, откуда видно что-то новое. «У них фальшивые окна на стенах, они видят только фальшивый мир. Кто придумал это для них?» И тоскует по никогда не виданному им небу заточенный в подземелья василиск…
Далеко не сразу становится ясным, что и первоначальная оценка Дамблдора в НД — тоже лишь «взгляд сквозь мутное стекло».
Директор, организующий «управляемые гражданские войны», движим политическими соображениями. Он знает больше, чем его сторонники, — но не знает, что в это время другие люди за кулисами так же используют его, чтобы потом уничтожить им же подготовленными средствами.
И к финалу вырисовывается еще одна — и тоже шокирующая — параллель: оба участника постановочной дуэли «Дамблдор — Волдеморт» становятся из игроков пешками — и жертвами иллюзий. Темный Лорд слепо полагается на Дар Смерти, Дамблдор цепляется за попытки уверовать в созданный им же самим миф, где главное зло — Темные искусства. А между тем Снейп уже додумался до мысли: «В мальчике — частица Волдеморта? Да, это проблема. Но, положа руку на сердце, — в ком из людей нет чего-то подобного?»
Аналогии, инверсии и отзеркаливание неизбежны, когда дело идет о диалектике.
(продолжение ниже)

(продолжение)
Мелькает упоминание о трагической гибели «на площади Свободной России» Кристобаля Хунты: происходящее в Англии происходит не только в Англии (как «бояре» с «опричниками» не остались исключительно историей Древней Руси).
В известной мере меняются ролями василиск — и Фоукс, которого сам Дамблдор считает существом более страшным, чем все дементоры. А хаос, захвативший школу при Амбридж и направленный против нее, объективно ведет именно к тому, чего она добивалась: к разрушению.
А вот неожиданная параллель — Квиррелл и Блэк.
Оба тоскуют по значительности. Но Квиррелл не способен разгадать ее секрет, даже когда Снейп озвучивает его открытым текстом. Его душа — не та почва, на которой способно прорасти такое понимание: пустота, жаждущая брать, а не отдавать, — и появление в этой ждущей и жаждущей пустоте Волдеморта вполне закономерно. Он хочет «проявить себя», но именно «себя»-то у Квиррелла и нет.
Сириус — человек иного склада; но он так же ревнует к Снейпу, который, как ему кажется, одним своим существованием обесценивает «дерзкую, такую красивую молодость» Мародеров. Эта ностальгически оплакиваемая молодость не была пустотой, но была отрицанием — голым бунтом, на котором тоже ничего хорошего не выросло.
Добро и Зло непредсказуемо вплетаются в поток живой жизни. Светлые чары Флитвика, «подправленные» Амбридж, порождают Кровавое перо (ср. мимоходом помянутую «мясокрутку», еще один поклон Стругацким). А познания Снейпа, приобретенные «в бандитах», позже спасают множество жизней. Грехи, заблуждения и даже ненависть могут дать очень неожиданные плоды, смотря по человеку. Ошибка закадровых «игроков» — от их убежденности, что люди легко просчитываемы и управляемы; но это лишь то, чего они хотят добиться.
Им мешает «некое свойство людей вообще», которое препятствует превращению их в безупречно управляемую массу. Нужны исполнители, а не творцы; нужно искоренить саму способность к творчеству — и искусство магии, и магию искусства (превратив последнее в шоу-бизнес). Исключить возможность диффузии двух миров, которая может открыть новые горизонты.
И все линии НД сходятся в этой точке. Творчество, синтез. То, что наряду с «честью, верностью и человеческим достоинством» помогает тусклому стеклу стать прозрачнее: «музыка души», которая сливается с «духом аскетизма, труда и отваги»: не случайно в НД входит тема Касталии. Магистр Игры Вейсман, друг Флитвика, — учитель. Учительству посвящает себя Йозеф Кнехт у Гессе. Учителя и ученики — главные герои НД, и они постепенно нащупывают путь к взаимопониманию.
Снейпу-студенту, «мальчику с третьей парты», в лекциях Флитвика важен не программный «материал», а цепочки ассоциаций, неожиданные сближения, приучающие мыслить (та самая крамольная творческая способность). В то время он чувствует, что Флитвик иногда обращается именно к нему, — хотя взрослый, хлебнувший лиха и ожесточившийся Снейп думает, что это была смешная детская иллюзия.
(окончание ниже)

(окончание)
Одновременно от него отдаляется Флитвик, придя к заключению, что бывший студент, который «ушел в бандиты», лишь казался более сложной натурой. Путь людей друг к другу не проходит по прямой. Возможно, впервые Флитвик ощущает свое «взаимодополнение» со Снейпом, когда видит его задание «на логику», подготовленное для квеста по защите Камня.
Души людей видятся Флитвику радужными шарами: «внутри они устроены удивительно сложно и интересно, но как проникнуть в их тайну?»
Один из очевидных ответов дает Нимуэ, которая видит Флитвика «настоящим». Это правда, открытая любящему сердцу. Другой же формой «музыки души» является искусство, шире — любое творчество.
Гленна, студентка Слизерина, становится ученицей декана Райвенкло, райвенкловец Торквиниус — учеником Снейпа. Падают барьеры, поставленные теми, кто разделяет, чтобы властвовать, — и проясняется «мутное стекло». Гленна со своим даром рисования прозревает людей и ситуации через «оболочку»: Барти, Пинс, Флитвик… А Луна с ее чуткостью способна видеть настоящими и вейл, и лепреконское золото; рисунки Гленны помогают ей: «Пока я не увидела твой рисунок, я и сама не знала, что я это знаю».
Флитвик учит Гленну заклинанию, заменяющему Патронус: силу и защиту человек получает через резонирующее с его душой произведение искусства. А оно, как и любовь, не признает барьеров: маггловское творчество оказывается заряжено магической силой. Взять хотя бы сцену в Отделе Тайн, где Гленна разметала врагов стихотворением Киплинга! (Мир НД вообще разрушает границы между литературой и жизнью: капитан Бильдер и пролив Кассет прямиком приходят сюда из А.Грина, оживший лес в финале — из «Макбета», и т. д.)
Любой дар имеет подобную природу. Пинс — Каролинка — не рада похвале: «вы волшебница» (да, ну и что?), — иное дело, когда она слышит: «Вы высказали то, что я чувствую». В своей «творческой» ипостаси она способна увидеть даже закрытого со всех сторон Снейпа таким, каков он есть.
Так же сродни чуду творчество в науке. Снейп ищет способ помочь Филчу немножко колдовать «для себя» — по видимости безрезультатно. Но в финале Филч помогает держать защитный купол над Хогвартсом, и этому даже никто не удивляется. Удается то, что и для магии считалось невозможным.
Один из важнейших образов в теме преодоления барьеров — коллективный: пуффендуйцы (на которых редко обращают внимание) — не «элитные», но трудолюбивые, верные и добрые, дети магглов и магов из небогатых, незнатных семей. Именно на их самоотверженности, а не на эскападах Армии Дамблдора держится в военное время хрупкая стабильность Хогвартса. «Они не боялись работы, не делили на своих и чужих, они умели помогать».
И наконец — мотив преемственности, ученичества. Связь «учитель — ученик» — личная; поэтому бесполезны попытки Снейпа обучать ненавидящего его Гарри, но оказывается огромным по последствиям одно-единственное слово, вовремя сказанное Торквиниусу.
Эта связь позволяет жизни продолжаться. И остается навсегда — как единственная реальная форма бессмертия.