...- Вы отвратительны, Сорью. Даже не облажайся вы в „фоктрот-лима-71”, вы все равно были бы отвратительны. Знаете, почему?

Аска молчала. У нее были версии, одна хуже другой. Самомнение – его жалкие, но все равно сильные остатки – отчаянно протестовало, требовало держаться, предупреждало, что стоит сломаться на теме дурачка, и инспектор сапогами пройдется по всему остальному. Сорью тянула носом пропитанный пылью и табаком воздух и ждала.

Кадзи протянул руку назад, куда-то в свет, и извлек оттуда тлеющую сигарету.

- Вы могли получить непозволительно много, как для солдата NERV, капитан Сорью. Куда больше, чем пятнадцать минут еженощного барахтанья под одеялом. Он был искренне вам предан, а вы пошли на поводу у своего дерьмового характера.

Сорью почувствовала, что внутри что-то влажно хрустнуло, но все равно продолжала упрямо смотреть в черный силуэт, вырезанный в свечении. Куда-то, где должны быть злые прищуренные глаза.

- Да, одиночество победителя, одиночество лузера – это разные вещи. Да, капитан Икари был тряпкой и мямлей, но почему-то именно его вспоминают ваши сослуживцы. Он спас, кого смог. Слабак. Отвратительный пилот, издевка над словом „ас” и папенькин протеже.

Кадзи сел на стол и пальцами с зажатой в них сигаретой почесал висок.

- Подытожим. Вы даже терновый венок ему подарили, Сорью. И при этом бездарно просрали все, что могли, включая и единственного близкого человека.

- Чего вы хотите?

Аска замерла: голос был чужой и тоскливый. Это был хрип умирающей твари, которой только что отрезали дорогу к последнему водопою.

- Хм. Я хочу вам предложить новую жизнь. Забудьте о том, что с вами было. Дайте нужные показания, и больше не оглядывайтесь на это. Был Икари Синдзи – и нет его. Заровняйте саму память о нем. Это ведь он вам приказал проверить квадрат в отчужденных землях?

Голова сама пошла вниз, но Аска остановилась. „Нет, это что? Я кивнула?”

- Не пойдет, капитан Сорью, – чуть мягче сказал инспектор. – Так вы не избавитесь от прошлого. Вы должны поверить в то, что это действительно так. Не желаете ознакомиться?

Инспектор протянул ей сшитые листки и отошел в сторону, позволяя свету пролиться на страницы. Аска сощурилась и прочитала первую строчку: „Стенограмма показаний капитана Сорью Аски”.

- Могу помочь. Одно ваше слово, и вам принесут инъекцию спецраствора. И чтение, и усвоение пойдет легче. Очень многое станет легче, – сказал Кадзи, склоняясь к ее уху. Аска внутренне съежилась от выдоха инспектора. – В первую очередь, вы успокоитесь. И сами во все поверите.

„Так все просто, – думала Аска, принимаясь за чтение. – И так похоже на реальность, правда?” На бумаге была та жизнь, которую она так долго и сама принимала за реальность, потому что там было главное: во всем виноват Синдзи. Из-за него на учебных стрельбах клинило пушки, из-за его ободряющей улыбки она проиграла штабной чемпионат по легкой атлетике, из-за него им обоим не дали отпуск.

Такого человека нельзя любить. По такому уроду нельзя скучать.

Аска перевернула страницу, почти не видя текста: нечего ей там было читать. Эти строки словно писала она сама, ее вера в собственную непогрешимость, в собственное превосходство. Капитан улыбалась: она не понимала, зачем было так долго ее мучить, чтобы просто дать в руки мечту.

„Раз и навсегда вычеркнуть его. Ты что, не можешь поверить в такую простую вещь?”

Облизнув губы, она одолела еще одну страницу.

„Что он там говорил о «спецрастворе»?”

Перевернув еще один лист, девушка обнаружила пустую страницу и подняла голову.

- Это для ваших показаний о произошедшем в отчужденных территориях, – предупредительно сообщил Кадзи, все это время стоявший рядом с ней. – Я не стал импровизировать.

„Ты просто ушла в лес в беспамятстве и бродила все эти дни”.

Аска поморгала, пытаясь вспомнить, чьи это слова, а потом воспоминания пришли сразу – одним рывком. И йокай Рей, убившая ее Еву, и выматывающий переход, и странные часовые-наркоманы, и невидимая кувалда, и бой за лагерь.

„Тебе не место здесь”.

Да, думала Аска, не место. Я не умею терпеть, не умею сдаваться, а умею только двигаться вперед. Девушка смотрела на чистый лист бумаги и видела только внимательный взгляд страшноватых красных глаз. Чужой мир смотрел на нее с немым удивлением:

„Так ты сдаешься или идешь вперед?”

Грань размывалась: Аска не понимала, что происходит, где выход. Боль памяти – пусть и недолгая, всего лишь до расстрела, – или боль предательства? Ненадолго остаться собой, принять прошлое – или попытаться создать новую себя? Капитан чувствовала, что уплывает: воспоминания из Евы, алый взгляд, ядовитые слова инспектора Кадзи – это все рвало ее на куски, и уже принявшая решение Аска ушла на новый виток.

„Ты... Если хочешь – возьми”.

Она моргнула, и на листок упала слеза.

Синдзи протягивал ей свой ордер на увольнительную. Свою путевку на море, в крохотный ласковый рай. Это был залитый солнцем юго-восточный КПП базы, дурачок уже собрал свои вещи, и транспортная вертикалка скоро должна уйти с аэродрома, унося счастливчиков. Это был шкодливый сухой поцелуй в щечку, „ты дурак” на прощание – и началась самая странная увольнительная в ее жизни, когда она впервые пожалела, что тряпки-напарника нет рядом. Это была кокетливая фотография, ушедшая почтой на базу.

Аска улыбнулась, сложила сшитые страницы и аккуратно порвала их пополам.