Вынужденный брак, или как это бывает на самом деле.
Часть 5.

А вот у Родольфуса ночь прошла вовсе не так безмятежно.
Покинув покои своей новоприобретённой супруги, он первым делом отправился в ванну, где долго и тщательно мылся и чистил зубы. Он действительно искренне не выносил магглорождённых – и хотя сейчас, после войны, готов был смириться с их существованием в волшебном мире и даже, при необходимости, с ними общаться, конечно, только по делу, благо деловой контакт предполагал из телесных соприкосновений максимум рукопожатие: в конце концов тот, кто целовал руку той твари, в которую после возрождения превратился Тёмный Лорд, вполне в состоянии пожать руку магглорождённому.
Но ложиться с одной из них в постель?!
От одной этой мысли его мутило – и поскольку зелье даже просто снимающее тошноту он пить побоялся (кто его знает, как это воспримет магия – любые оговорки такого рода Родольфус предпочитал трактовать максимально широко), ему пришлось ограничиться листьями мяты, к счастью, в изобилие растущей в их огороде. Он понимал, разумеется, что девушка, в общем, не виновата, и тоже вовсе не рада сложившейся ситуации, и считал своим долгом вести себя с ней максимально корректно, но удерживать лицо целый час ему оказалось весьма непросто. Он даже возблагодарил и Тёмного Лорда, который за последние пару лет вымуштровал своих верных слуг, научившихся, что называется, держать лицо практически в любой ситуации, и свою недавно погибшую жену, чей характер выработал в нём стойкость и умение абстрагироваться практически от чего угодно.
И всё же это испытание поставило его буквально на грань. Те полчаса, к счастью, разбитые на десятиминутные отрезки, что он был вынужден лежать на своей новой супруге, к несчастью, всё же ощущая сквозь слои ткани тепло её тела, показались ему бесконечными – он был уверен, что ему куда легче было бы лежать так с Нагини, чем с этой юной и, объективно говоря, красивой ведь женщиной. Но всё в ней было… другое – запах, что-то неуловимое в чертах лица, в коже… всё выдавало в ней одну из чужих, видеть которых в своём мире ему было и противно, и неприятно. Но деваться было, конечно, некуда – оставалось терпеть.
А ещё можно было напиться.
Впервые, кстати, за… Родольфус задумался. Когда он в последний раз позволял себе напиваться? Ещё в юности, точно задолго до того, как они все в первый раз угодили в Азкабан. Когда ещё даже толком не началась Первая магическая… Мерлин, как давно это было!
Хотя нет – завтра утром им надо быть в Гринготтсе. Вот сходят – и он напьётся. Или на радостях – или с горя, тут как получится. Но немного выпить сейчас всё-таки можно…
Родольфус спустился вниз, в главный зал, и, велев эльфам принести виски, растопил камин и улёгся прямо на лежащую перед ним шкуру. Почему, интересно, им всё время так не везёт? И хотел бы он знать, им обоим, или только ему…
Тихие шаги Рабастана он не услышал, и поэтому вздрогнул от неожиданности, когда тот опустился рядом, решительно трансфигурировал себе стакан и, щедро плеснув в него виски, спросил:
- Ну? Как прошло?
- Завтра узнаем, - ответил Родольфус. – Завтрак в девять – надеюсь, в десять мы уже будем в банке.
- Ну расскажи, - глаза Рабастана горели любопытством. – Как это было?
- Отвратительно, - Родольфуса передёрнуло. – Надеюсь, я был достаточно вежлив – насколько я смог понять, мне удалось скрыть свои чувства.
- Вот зря ты меня не послушал, - укоризненно и очень сочувственно проговорил Рабастан. – Мне было бы проще.
- Тебе, я боюсь, был бы слишком просто, - усмехнулся Родольфус. – И что бы мы потом делали? Лично с меня двух гражданских войн достаточно – а ведь с Поттера станется начать третью. Я умереть не боюсь – но, согласись, сейчас это было бы глупо. Фу, - он скривился, делая большой глоток, - меня до сих пор мутит.
- Счастье, что ты ей не нравишься, - улыбнулся Рабастан.
- Нда, - усмехнулся Родольфус. – Боюсь, попытайся она меня поцеловать, меня бы всё же стошнило. Вышло бы неудобно – в конце концов, какая бы ни была, она дама. И, - он вздохнул, - пока что моя супруга. Ты знаешь, - проговорил он задумчиво, - вот был бы у меня сейчас хороший хроноворот – ей-Мерлин, я бы нашёл в наших хрониках того, кто придумал этот дикий запрет на развод, вернулся бы в прошлое и…
Он кровожадно провёл ребром ладони по горлу, потом глянул на Рабастана – и они оба, наконец, рассмеялись.
***
Из Гринготса все трое вернулись мрачнее тучи. Коротко попросив брата оставить их с Гермионой вдвоём, Родольфус пару секунд молча стоял посреди малой гостиной, где они сейчас находились, затем, спохватившись, предложил Гермионе сесть.
- Значит, того, что мы делали, недостаточно, - констатировал он, наливая себе виски. Затем обернулся к Гермионе и спросил: - Что налить вам?
- Ничего, - буркнула та, подходя к окну и глядя на издевательски лазурное море, залитое ярким весенним солнцем. – И что теперь?
- Ну что, - вздохнул Родольфус, залпом выпивая виски. – Придётся всё-таки, как я вам говорил, изобразить некоторую активность. Давайте решим, какой вариант будет наименее травматичен для вас.
- В каком смысле? – нахмурилась Гермиона.
Ей не нравилась сложившаяся ситуация, не нравился этот разговор, не нравился этот мужчина – почему, почему она должна обсуждать с совершенно чужим ей человеком вещи, о которых даже ни разу не пыталась говорить с Роном?
- В психологическом, - ответил Родольфус, садясь в очень красивое резное кресло тёмного дерева в стиле итальянского Возрождения. – Мы оба знаем, что никакого физического вреда я вам не причиню. Но что-то условно эротическое нам изобразить нужно. Подумайте, - со всей возможной мягкостью попросил он.
- Я не знаю, - вздохнула она, с трудом удерживая улыбку при виде его по-настоящему расстроенного лица. – Мне нужно будет поцеловать вас?
- Нет, - очень ровно ответил он, но Гермиона увидела, как он сглотнул и слегка побледнел – и одновременно и разозлилась, и развеселилась. Один из самых жестоких и страшных Пожирателей смерти бледнеет при мысли о её поцелуе – это до какой же степени ему должно быть противно? Вообще-то, это было весьма оскорбительно, но Гермиона решила, что обижаться на Родольфуса Лестрейнджа за подобное в данной ситуации в высшей степени глупо – в конце концов, взглядов своих он никогда не скрывал, а вёл себя практически безупречно – а злиться сейчас и глупо, и совершенно непродуктивно.
- Раздеваться я перед вами не буду, - сказала она, разглядывая его с любопытством энтомолога, наблюдающего за поведением доселе неизвестного ему насекомого.
- Разумеется, - кивнул он, спокойно выдерживая её взгляд. – Я, честно сказать, вижу только один вариант – но решать вам, разумеется.
- И какой же?
- Мастурбацию, - сообщил он ей с совершенно невозмутимым лицом. – Думаю, вполне достаточно будет через одежду – и, полагаю, мы сможем обойтись только моей. Впрочем, я приму любой ваш вариант, - добавил он вежливо.
Гермиона мучительно покраснела. Предложение было отвратительным – но она должна была признать, что совершенно логичным. Вот только…
- Вы справитесь сами? – осведомилась она, постаравшись сказать это максимально деловым тоном.
- Боюсь, здесь принципиально ваше прямое участие, - тем же ровным, любезным и вежливым тоном ответил он. – Руки вы потом, разумеется, вымоете – но минут десять придётся потерпеть. К сожалению, трижды, - добавил он, и в его голосе прозвучали искренние печальные нотки.
- Вы так в себе уверены, мистер Лестрейндж? – сощурилась Гермиона.
- Вполне, - кивнул он.
- Ладно, - пожала плечами она. – Тогда вечером?
- Вечером, - кивнул он опять. – Могу я задать вам вопрос, мисс…сис Лестрейндж? – спросил он – и слегка улыбнулся. – Мне немного странно вас так называть.
- Поскольку я скоро снова стану мисс Грейнджер, - сказала она, - можете называть меня так, если хотите.
- Но сейчас вы НЕ мисс Грейнджер, - возразил он. – Мадам. Я хотел спросить вас, известили ли вы ваших друзей о том, что мы отыскали решение?
- По-моему, - Гермиона довольно неприятно усмехнулась, - мы его пока нашли лишь теоретически. Вот когда всё получится – тогда напишу.
- Я бы просил вас сделать это сейчас, - настойчиво проговорил Родольфус. – Мистер Поттер – человек очень деятельный, - начал объяснять он, - и…
- Значит, сегодня вечером вам придётся как следует постараться, - перебила она, чувствуя некоторое торжество. – Боюсь, если я сейчас расскажу им с Роном всю правду – им это не слишком понравится. А лгать я не буду, - договорила она почти что злорадно.
Взгляд, которым её одарил Родольфус, ещё больше приподнял ей настроение – и она, очень вежливо попрощавшись, ушла, направившись, наконец, осматривать замок.
И не увидела, как Родольфус, коротко застонав, уронил голову на руки, пробормотав:
- Мерлин, почему все мои женщины – даже девственницы – такие упёртые дуры?!
***
За ужином Гермиона отчётливо нервничала – а вот Родольфус казался настоящим воплощением спокойствия. Рабастан же просто был мил и развлекал невестку забавными историями, и к десерту даже заставил её пару раз искренне улыбнуться. Но когда ужин закончился и Гермиона направилась в свою комнату, от этих улыбок не осталось и следа. Стоя под душем, она пыталась решить, будет ли рассказывать о том, что её сейчас ждёт, Рону – и чем дольше думала, тем больше утверждалась в мысли, что вряд ли. Потому что… просто – потому.
Родольфуса она на сей раз ждала в постели, опять надев ту самую странную рубашку и буквально заставляя себя читать ещё днём казавшуюся такой интересной книгу. Ждать, впрочем, пришлось недолго – тот появился довольно скоро, одетый на сей раз в тёмно-бордовую мантию, и, быстро скинув её, лёг рядом с Гермионой под одеяло. На сей раз от него отчётливо пахло лимоном и мятой – он посмотрел на неё как-то очень невесело и спросил:
- Вы когда-нибудь уже делали это?
- Не думаю, что вас это касается, - вспыхнув, резко сказала она. – Не волнуйтесь – я представляю, что от меня нужно. Тем более, что нам ведь не…
- Т-ш-ш, - неожиданно оборвал её он, сделав было жест, словно намеревался закрыть рукой её рот, но остановившись на полпути. – Не стоит, - недовольно проговорил он. – Давайте просто сделаем это. Начинайте, - он кивнул и, кажется, поправил под одеялом свою рубашку.
Откровенно говоря, ей было очень противно, но Гермиона, стиснув зубы, вздохнула и осторожно потянулась рукой туда, где, как она предполагала, должен был находиться его пах. Она слегка промахнулась, ткнувшись сперва в живот – Родольфус вздрогнул, но ничего не сказал, а лишь легонько взял её за руку двумя пальцами и направил её в нужное место.
К огромному облегчению Гермионы, вместо ожидаемо голой кожи она ощутила под пальцами ткань, через которую, вероятно, и предполагалось производить необходимые манипуляции. Она покосилась на Родольфуса – тот лежал с совершенно каменным лицом и смотрел куда-то в потолок. Ей вдруг стало смешно, и она прикусила язык, чтобы не пошутить как-нибудь неуместно – не хватало ещё самостоятельно всё испортить.
Конечно же, Гермиона совсем немало знала о мужской анатомии и о некоторых её особенностях – и поэтому старалась двигать рукой не слишком активно. Впрочем, судя по состоянию хотя и горячей, но мягкой плоти в её ладони, Родольфус хорошо знал, о чём говорит – и когда она пришла к этому выводу, ей опять пришлось буквально закусить нижнюю губу, чтобы не задать ему совсем неуместный, но уж очень логичный вопрос. В конце концов, спросить об этом она могла и попозже – если он чем-то обидит её, к примеру, ей теперь будет, чем ответить.
Она понятия не имела, сколько уже прошло времени, но совершаемые рукой возвратно-поступательные движения Гермионе уже откровенно отсточертели – когда вдруг Родольфус издал задышал глубже и, издав странный гортанный звук, сделал быстрый и резкий жест, после чего Гермиона с накрывшем её с головой отвращением чётко и ясно вдруг поняла, что сейчас будет.

#зарисовки
#ГП
#упрт
#Вынужденный_брак
#трагикомедия
#юмор