К сексуальным табу. В свое время масса их была введена в разумных (но ошибочных) целях - не чтоб люди знали свое место перед лицом общества и начальства и были посмирнее, а чтобы не повредились самым физическим образом основы их жизнеобеспечения. Масса первобытных и древних культур исходила из резонансно-сетевой картины мира, в которой укорененные в природе закономерности рассматриваются как силовые линии, нарушение которых выводит из равновесия всю систему, и она начинает бить в ответ, как резиновая груша ударит, если ударить ее. В тех странах древности, где гомосексуализм карался, он карался не потому, что в нем видели что-то этически преступное, а потому, что считалось, что в структуре мира прошито как правило именно гетеросексуальное сожительство (почему к этому выводу пришли - понятно), и всякий идущий против этого правила насыпает тем самым песок в шестеренки структуры мира - отчего может усилиться или произойти что угодно плохое (не только с ним, но и с другими), от падежа скота до смуты. Точно так же, как разбивание зеркала может навлечь смерть на кого-то в доме. Вот именно за этот подрыв положения окружающих его и карали.

В тех же странах, где такого подрыва за подобными актами не видели, пассивный или любой гомосексуализм мог считаться предосудительным по социально-ролевой несообразности (по той же логике, по которой взрослому почтенному мужу негоже резвиться, как ребенок; также, мол, и мужчине негоже принимать роль женщины, а женщине - роль мужчины, и т.д.), - а мог и не считаться, - но не карался.

Иное дело - авраамитические религии или религия инков. Начальный пункт у них тот же: выделяются "естественно предусмотренные природной структурой мира" линии поведения, и отклоняющиеся от нее. Но поскольку тут "естественное предусмотрение" расцениваются как прямое выражение воли Бога, который сотворил природу с ее законами, а делать неугодное Богу - это этическое преступление само по себе, то здесь уж "девиации сравнительно с предусмотренным природой" засчитываются как преступления сами по себе, а не по вреду, который они могут навлечь на окружающих, вызвав деструктивное для них колебание силовых линий мира.

Почему при этом использование огня или письменности не засчитывается по той же логике как "против общих природных правил, и, следовательно, против воли Бога" - ну вот такое тут "логики не ищи".

А это проходит по другой линии - это уж по линии "равноправия меньшинств и защит свободы угнетенных".

В 18 веке это воспринималось примерно как в древнем Риме и Греции (с поправкой на репрессии, много сот лет практиковавшиеся официально по рел. мотивам), и примерно как во Франции 16 - первой пол. 17 века: в диапазоне между официальным "ужас-ужас" и неофициальным аристократическим взглядом на то, что это вкус смешноватый, но личное дело каждого - как обычно при вкусовых различиях. Этот вопрос был для них - если они были не религиозны - не оценочно-этическим (а поскольку ни дарвинизма, ни социал-дарвинизма не было, то различие между "девиацией" и "нормой" тоже никакого пейоративного значения для них не имело (вне религиозной догмы и ее влияния) - как не имеет для современного и тогдашнего человека негативного оттенка то, что пристрастие к шахматам или прививки от оспы ничуть не менее "неестественное" поведение, чем однополая ориентация: в естественном состоянии человека не было ни прививок, ни шахмат, ни городов, ни почти всего, окружающего нас. Так что либо они тут видели извращение требований и установлений Бога - и уж тогда, если были религиозны, на это реагировали негативно, - либо вообще ничего плохого (иначе как во вкусовом отношении, в зависимости от вкусов) не видели, поскольку квазирелигиозное понятие "извращение законов природы" как нечто отрицательное у них отсутствовало напрочь: дарвинизм еще не попытались превратить в квазирелигию (его и как такового-то не было), и кроме руссоистов, для которых гомосексуализм легко становился в один ряд со всем прочим "искусственным" и потому осуждаемым, все остальные помнили, что "неестественно" для человека практически все, к чему он пришел и что он ввел после первобытности, так что девиация ничем плохим сама по себе в их глазах быть не могла.
Соответственно, Генрих и III во Франции, Людовик XIII, Фридрих II спокойно могли практиковать однополые отношения, и кроме как с религиозной точки зрения осуждать их оснований бы не нашли.

А сейчас у них просто сошлось несколько линий: во-первых, сами репрессии за гомосексуализм отменили в некоторых странах (кроме Франции, где их отменили в 1791) совсем недавно: в Великобритании окончательно в 1980, в Австрии в 1970, в Норвегии в 1972, в Австралии окончательно в 1989, в Испании в 1979, в Потругалии окончательно в 1983, в Израиле официально в 1988.

При этом однополая ориентация официально считалась болезнью, и это отменили только в 1990.

То есть на сегодняшний день ЛГБТ - это люди, которых Запад еще очень может востребовать в существенно важной для его практики промывания мозгов целях: безвинно угнетенные и гонимые, к тому же жертвы нацизма.

Поэтому именно относительно них закрыли глаза на то, что тут вообще-то именно сексуальность заявляется. И их парады потому терпимы и даже поддерживаются. Это не от позитивного отношения к сексуальности, а скорее от негативного: точно так же, как Советская власть в своей борьбе против религии заигрывала одно время с сектантами - просто потому, что исторически сложилось так, что они были против РПЦ, - так современный Запад поощряет ЛГБТ-культ потому что а) с намного более распространенной и массовой сексуальной ориентацией он в расхождении; б) в распоряжении Запада нет более подходящей группы "невинно угнетенных, а ныне освобожденных". Евреев от нацизма освободили очень давно, а освобожденными колониальными братьями в Европе все более тяготятся. Так что ЛГБТ в качестве фигурантов мифологии Великой Толерантности и Защиты попранных подходят сейчас лучше всего. Ну, наряду с евреями как жертвами Холокоста, но это уж очень давняя история.

В то время как какие-нибудь парады за изменение норм охраны общественной нравственности (скажем, разрешение топлесс там, где оно сейчас запрещено), встретят совершенно иное отношение.

Большинство русских мужчин гомофобы из-за того, что в русском уме очень сильны метастазы криминального кодекса чести. Любой серьезный человек, чем бы он ни занимался, подсознательно примеривается к нарам и старается, чтобы в его послужном списке не было заметных нарушений тюремных табу, за которые придется расплачиваться задом. Поэтому жизнь русского мачо похожа на перманентный спиритический сеанс: пока тело купается в роскоши, душа мотает срок на зоне