Ночное это животное, поселившееся в нём, обладало таинственной способностью сразу же уползать в тёмную норку его души, как только скользкое тело этого животного освещало дневным лучиком.

Он сидел, не меняя позы и как будто не замечая, как долго он сидит, пока до чуткого его слуха не донесся шум шагов на улице.

И все же их командир боялся. Он боялся двух десятков чугунных печек внутри здания, начиненных взрывчаткой и соединенных общим электрическим детонатором. Он не видел, но чувствовал их, как железо ощущает притяжение магнита.

Пухлый евнух сделал несколько шагов вперёд и крепко схватил шею Шэнь Мяо одной рукой, а другой рукой обернул белый шёлк вокруг шеи Шэнь Мяо. Когда белый шелк с силой потянули, он сильно сдавил плоть и кости, и продолжал давить и выкручивать, пока не послышался четкий хруст костей.

Терпя нестерпимое, качаясь, извиваясь и переворачиваясь в несуществующем мраке, который был изнутри и снаружи ее, Шэнь чувствовала как дрожат стены ее нервных путей, слышала запах дымящихся и выжженных нервных цепей ее мозга.

– Я люблю шутки, – прорычал он. – Очень люблю… И буду с вами шутить часто и много. Правда, один мой друг уверял, что у меня нет чувства юмора, что шуток не понимаю и шутить не умею, но это все брехня!.. Я буду с вами шутить, буду. По-своему. Как умею. Или как получится. Много буду шутить… Аспард!

Между тем долина начинала мало-помалу расширяться, исчезала цепь арабских гор и на горизонте показалось поразительное произведение архитектуры - пилоны, скорее, похожие на массивы огромных гор, чем на произведение рук человеческих.

- Cпокойствие, только спокойствие! - сказал Карлсон. - Буду, если только бабушка меня отпустит. А это ещё неизвестно, потому что она считает меня лучшим в мире внуком.

Два больших трупных пятна растекались по его телу. Одно начиналось от шеи, сползало по левой стороне груди и оттуда уходило за спину. Другое охватывало низ живота и правое бедро. И это не считая мелких зеленовато-синих отметин, оставленных смертью, которая почему-то так и не смогла взять свое.

- Для ранних христиан, - сказал он, - видимо, не было более дьявольского места, чем это сооружение.

Планета, к которой они приближались, находилась теперь от них всего в
нескольких миллионах миль -- красивый шар, испещренный многоцветными пятнами
света. На ее поверхности нигде не могло быть темноты, потому что, по мере
того как планета поворачивалась под Центральным Солнцем, по ее небу чередой
проходили все другие светила системы. И теперь Олвин с предельной ясностью
понял значение слов умирающего Мастера: "Как славно смотреть на цветные тени
на планетах Вечного Света!"