Чем интересен сериал #chernobyl, так это неожиданным на фоне современной young adult литературы и ее экранизаций подходом к дистопии. Системы угнетения в различных голодных играх и рассказах о дивергентах обличены в конкретных правителях, и в таких произведениях срабатывает та сама людоедская логика "нет человека — нет проблемы", которой руководились некоторые блюстители критикуемого порядка. Под личиной эстетики это все еще рассказы про добрых юных воинов против злобных колдунов. Со смертью людей, обладающих сверхъестественной силой, морок спадает и все живут счастливо. Систематическое угнетение в большинстве произведений просто метафорически обыгрывает чернокнижную власть.

Дистопическое в #chernobyl проявляет себя в диссонансе между образом победившей модели и разъедающей эту модель радиацией из мира Реального, разрушающей порядок системы и архетипов. Люди здесь тоже сведены до моделей: моделей пожарных, главных инженеров и apparatchiks. Личность проступает в момент отхождений от норм и принятия несистемных решений. Тогда ответственность ложится не на инженеров и зампредов, а на конкретных Ивановых и Петровых. А если система идеальна (в сериале это подчеркивает эпизод с немецким полицейским роботом), любая перемена становится угрожающей. И жертвой этой системы в сериале оказывается и сам Горбачев, чей предел полномочий упирается в компетенцию подчиненных. Их же компетенция оценивается верностью официальной линии, потому что система всегда больше конкретных людей. Это как в "Уходящих из Омеласа" Ле Гуин, только наоборот: в книге счастье многих зависит от страданий единственного ребенка в каком-то несбыточном сценарии, а в #chernobyl гарантия неизменности статуса нескольких неизбежно приводит к страданиям таких же многих.