Острое Черное. Конец.
Осознание, что никто мне не поможет, накрывает внезапно, но с невероятной чёткостью. Никто не спасет, и, очевидно, сам себя спасти не в состоянии. Смириться с этим - так же нет сил, как и принять, словно факт.
Наверное, просто не могу с этим жить. Не могу жить с ним, но и без него непозволительно.
Осознание единственного выхода, вариант, который положит всему конец и спасет Вселенную от Тезана, – так прост. Он приблизил к себе настолько, даже не задумываясь об опасности. Конечно, я слабак, но даже слабаки иногда берут в руки нож.
Не представляю, как сделаю задуманное, настолько оно превышает мои возможности, что хочется зажмуриться и умереть, но пока умирать рано.
- Ты ничего не сказал отцу, да? – в этот раз Тезан действует еще наглее, ожидая моего появления в моих же покоях.
Лучше бы не приходил, лучше бы больше со мной не оставался наедине. Мне так жаль, Тезан.
- Я все хотел спросить, - игнорирую его вопрос, – тот меч, то оружие, которым ты убил Афарея, что это было?
Если спрошенное и удивляет, то вида не показывает.
- Ты про это? – и острый меч как по заказу показывается в его руке, будто вырос из запястья, но знаю, что это все чёртов костюм.
- Такой острый и чёрный, - с восхищением берусь за лезвие и что есть силы выдираю из Тезана, режусь, кровь потоком льётся на пол, красная. – Страшная штука, - перехватываю у основания и направляю в голую шею Тезана, такую беззащитную.
- Убери эту игрушку, Каин, - не боится, совершенно не боится меня, немного оскорбительно, думает, не смогу, – убери.
И прежде, чем он остановит физически или заставит передумать, подаюсь всем телом вперед и протыкаю горло. Не кровь, а жизнь утекает из него, слишком быстро, слишком просто, заглядываю в его темные глаза, такие бесконечные, и не верю в происходящее. Эта тьма, эта чёрная бесконечность не может умереть.
Но Тезан умирает на моих руках, тело ослабевает, он ничего не может даже сказать. Тьма покрывается стеклянным безразличием, и хочется кричать от сожаления.
Когда Тезан исчезает, исчезаю и я. Существовать не позволят, и первый, кто не позволит, это я сам. Собственная смерть не страшит, второй раз рука заносится намного легче.
Мне очень жаль.