Если говорить о филологии, то самые базовые конструкты языка обычно вызывают самые непримиримые разногласия у филологов.

Итак, слoвo – этo ocнoвнaя кpaтчaйшaя eдиницa языкa, выpaжaющaя cвoим звyкoвым cocтaвoм пoнятиe o пpeдмeтe, пpoцecce, явлeнии дeйcтвитeльнocти, иx cвoйcтвax или oтнoшeнияx мeждy ними.

Это только кажется, что выделить слово легко. Ну, казалось бы, вот же они, слова: мы делаем между ними паузы, мы отделяем их пробелами. А «уф-ф» — это слово? А какое тогда у него значение? А что делать с устойчивыми выражениями, которые используются именно в таком варианте и никаком больше — это разновидность слова или нет? А что с языками, в которых в слове может быть несколько ударений — это одно слово или два наложившихся? А если они так просуществовали долго и не могут теперь быть друг без друга? А если слова произносятся на одном дыхании без пауз, образуя ритмические группы — это что? А как быть с языками, использующими иероглифы для конструирования слов — это одно слово или несколько?

В общем, всё сложно. Многие знания — многие печали.

Тот же Норейн говорил, что слово — это независимая морфема, которую наше языковое чутьё воспринимает как нечто целое по духу и оформлению вне зависимости от возможности членения её на более мелкие морфемы; но таким образом омонимичные приставки (а-, при-: асексуальный — а у меня, пригороде — при городе) и служебные слова вообще исключались из классификации, а фразеологизмы как раз оказывались словами: то же спустя рукава воспринимается нами как нечто целое и неделимое. Мы же не говорим спустя штаны, спустя рубаху, приспустив рукава, раскатав рукава — это устойчивое, неделимое словосочетание, значит, это слово, если верить Норейну.

Эдвард Сепир говорил о том, что cлово есть один из мельчайших вполне самодовлеющих кусочков изолированного «смысла», к которому сводится предложение, имеющее возможность к перемещению внутри предложения. Но тогда все союзы резко перестают быть словами; да и вообще все служебные части речи оказываются тем самым «жопа есть, а слова нет» — у нас вроде как есть какая-никакая грамматическая оформленность, но это не слово. Опять же, в словах скалозуб и зубоскал у нас что, два слова? Что это за кадавр такой? А как быть с языками, в которых связанный порядок слов, как, например, в английском — все же помнят, что прилагательные там идут в особом порядке?

Было мнение, что в слово невозможно вклинить что-нибудь ещё, но в русском есть «никому — ни к кому»

Мне нравятся идеи Соссюра:
Ну, вы поняли, да? «Что такое слово, мы не знаем и не узнаем, давайте не бить на этой почве друг другу морды, просто согласимся с тем, что это очень важная часть языка».

Поэтому лингвисты избегают давать определения слова или исчерпывающее описание его структуры, ограничиваясь описанием лишь внешних или внутренних признаков слова.

Этих признаков около сотни.

Признаки слова по Шанскому, которые, скрежеща зубами от подобного упрощения, принимает большинство филологов для того, чтобы не устраивать очередное бессмысленное и беспощадное побоище:

- воспроизводимость. Слово должно быть воспроизводимо регулярно в готовом виде всякий раз при употреблении. Если вы придумали слово «абдолрааолннпл», то это круто, но пока его употребляете, каждый раз создавая с нуля, только вы, это не слово.

- творимость. Слово можно сконструировать по уже существующей модели. Так появились слова «маятник» (Ломоносов), «стушеваться» (Достоевский), «промышленность» (Карамзин), «общество» (Тредиаковский) и так далее.

- фонетическая оформленность. Есть языки без письменности, но в них есть слова, построенные по фонетическим законам этих языков. В русском языке главный фонетический закон — недвуударность; даже длинные слова обладают лишь дополнительным ударением, а не вторым основным.

- структурная непроницаемость. Внутрь слова не может втиснуться ничего; как только вы добавляете что-то, у вас рождается новое слово. К тому же этим чем-то не может быть ещё одно слово; это может быть только дополнительный корень, суффикс, приставка и так далее.

- семантическая валентность (или по-нормальному — наличие лексического значения, помогающего создавать словосочетания). Этим слова отличаются от фонем, которые образуют сочетания, но не несут никакого самостоятельного смысла (хотя не все филологи считают, что фонемы бессодержательны).

- лексико-грамматическая отнесённость — слово всегда является какой-то частью речи и обладает из-за этого рядом грамматических и синтактических свойств.

- идиоматичность. Слово обладает немотивированным (дверь, стол, шкаф) или неполно мотивированным (окно, подоконник, медведь, букварь) выражением.

Эти признаки сейчас считаются более-менее основными.

Кстати, насчёт творимости: всякие «стушеваться» — это окказионализмы, которые стали узуальными, и это исключение, а не правило. Множество не менее удачных, но не прижившихся окказионализмов просто вымерло, а всякие постоянно создаваемые контаминанты (игра слов, заключающаяся в наложении двух похожих слов друг на друга: проСОЧИлись, огончарован) невероятно популярны в газетных заголовках, но почему-то не являются общеупотребительными.

Кстати-2 — контаминация является основной причиной ошибочного употребления фразеологизмов: два похожих по значению и форме фразеологизма попросту накладываются друг на друга, рождая всякое «чаша терпения лопнула».

#фигология