#история #Франция

Продолжение сериала о Людовике XIV и его семейной жизни. Которая в этот раз только мельком упоминается, а вместо нее - немного внешней политики и рассуждений о госуправлении. И пара-тройка портретов августейших особ. При желании можно вообще пропустить.

Представления Людовика XIV о мире - это диковатая (для нас) смесь идей вполне современных с идеями архаическими. Не только Людовика, конечно. Создатель современного естествознания Ньютон писал комментарии к алхимическому трактату Гермеса Трисмегиста и вычислял дату Апокалипсиса (2060 г.; если что, время еще есть).

Сегодня у нас будет Людовик современный, который приложил уйму усилий для того, чтобы создать во Франции национальное государство. Это когда на единой территории на основе единых законов управляют специалисты-чиновники, выстроенные в пирамиду, где на самом верху, понятно, король. И имеется регулярная армия на жалованье, где тоже все по единым законам и с общей субординацией, а не скопище ополчений каждое со своим командиром. И все это бодро и энергично функционирует на собранные с населения и правильно распределенные налоги. Начал французское госстроительство еще Ришелье, но Людовик, по общему признанию, добился успехов выдающихся. Круче были только курфюсты Брандебурга, только-только ставшие королями в Пруссии (именно так, чтобы место знали). Но Брандебург в ту пору уступал Франции и по населению, и по доходам примерно на порядок. Впрочем, Франции в ту пору все уступали.

Конечно, по современным стандартам Франция Людовика XIV оставалась набором территорий, в каждой из которых действовали свои законы. Подавляющая (процентов девяносто) часть населения просто не понимала тот знаменитый точностью и тонкостью выражения сложных мыслей французский язык, на котором писали Паскаль, Расин и Мольер, и на котором, благодаря Людовику, изъяснялись при всех европейских дворах. Путешественники жаловались, что стоит отъехать от Парижа по отличной королевской дороге, и ни воды попить, ни обед заказать! То же самое касалось системы мер и весов – в каждой местности она была своя. Внутренние пошлины, собственные обычаи и законы – это само собой. Налоги в разных провинциях тоже платили разные и по-разному. Окончательную унификацию в данной сфере произвела только Великая революция (ликвидировав исторические провинции и заменив их департаментами, введя метрические систему и пр.). И то понадобилось еще сто лет, чтобы французы выучили, наконец, французский язык.

Но для своего времени успехи Людовика потрясали воображение и многое объясняют во впечатляющих победах первой половины царствования. Потому что когда у вас сжатый кулак с ножом, а у противников – распахнутые ладони, исход немного предсказуем. Главными противниками Людовика, как и полагается, были его ближайшие родственники – испанские и австрийские Габсбурги. Собственно, в нем самом габсбургской крови было больше чем французской (от деда) и итальянской (от бабки).

И испанские, и австрийские Габсбурги владели огромными и не особо управляемыми конгломератами территорий.

Первый назывался Испанской империей, и включал, кроме полудюжины испанских королевств (каждое со своими порядками), еще изрядный кусок Италии (в том числе Неаполь и Милан) и Бельгию (= Фландрия, она же испанские Нидерланды). И, разумеется, большую часть Латинской Америки, кус Америки Северной, плюс Филиппины – где испанская империя напрямую соприкасалась с китайской. Испанской империи не повезло. За семнадцатый век на престоле сменилось три короля, и ни один государственными делами заниматься не желал. А потом и не мог. Если свекра Людовика Филиппа IV именовали «Король планеты» и где-то до сороковых годов века даже без особой натяжки, то его сын и преемник Карл II получил прозвище «Околдованный», потому что иначе поданные, не знавшие об опасностях близкородственного скрещивания, не могли объяснить специфические особенности королевского поведения: ноги там заплетаются, голова большая и перевешивает, слюна вечно течет изо рта, говорить еле-еле начал в десять лет и так далее. Он, как и Людовик, взошел на престол ребенком, и, к несчастью для Испании, просидел на нем почти сорок лет.

Карл II Околдованный в доспехах в двадцать лет. Хуан Каррено де Миранда был художник талантливый и сделал, что мог, но, думаю, все понимают, почему у Марии Луизы Орлеанской случилась истерика, когда ей сообщили, что она станет испанской королевой:



Неудивительно, что Людовик быстро перехватил у Испании статус европейского гегемона и принялся подъедать ее итальянские и фландрские владения. Ну, и деньжат с военспецами подкидывал то каталонцам, то португальцам, то герцогу Медина Сидония, чтобы не сидели сложа руки, а добивались независимости. У португальцев получилось.

Австрийская ветвь Габсбургов была поэнергичнее и в государственном плане много толковее. Но у них были сразу две проблемы. Первая касалась их коронных владений – Австрии, Богемии и Моравии (= Чехии и Словакии) и далее на Восток. Далее на Восток была Османская империя, противостояние с которой требовало огромных сил и средств. Высокая Порта потихоньку разлагалась изнутри, но снаружи это было еще незаметно. В 1683 к ужасу всей Европы турки осадили Вену, и не приди на помощь польский король Ян Собесский, тут бы Вене и конец. Правда, к концу века стало ясно, что соотношение сил изменилось в пользу имперцев – им удалось отбить сначала утраченную полтора столетия назад Буду (это которая холмистая половина нынешнего Будапешта), а потом и вовсе взять Белград, но никто не знал, надолго ли это везение. В общем, кесарю Леопольду I в Вене было временами совсем не до европейских разборок, и Людовик старался, чтобы так бывало почаще. Подкармливал венгерских повстанцев, а потом приютил в Версале мятежного князя Ракоци, да и с турецким султаном был в очень неплохих отношениях. Так что когда римский папа призвал его прийти на помощь осажденной Вене, ответил выразительным молчанием. Вот если бы турки Вену взяли, тогда да – готов стать спасителем христианства… В результате спасителем стал Ян Собесский.

Вторая проблема кесаря называлась Священной Римской империей германской нации, императором которой его избирали. Естественно, не население, а восемь высших князей - курфюстов, или "электоров", имевших право голосовать на выборах императора. Среди курфюстов было три католических епископа, остальные – владыки светские, в том числе курфюст Брандебурга (будущий король Пруссии), курфюст Ганновера (основатель нынешнего английского королевского дома), курфюст Саксонии (этот сумел сделаться польским королем), курфюст Баварии (который хотел в короли, но никак не получалось) и курфюст Пфальца (самый невезучий, его владения Людовик дважды подвергал тотальному разорению). Курфюсты вели самостоятельную политику, и с ними приходилось очень и очень считаться. Периодически кому-нибудь из них приходило в голову, что император-то у нас выборный! Тогда почему не я? Это создавало дополнительные осложнения.

Римский кесарь Леопольд I в доспехах (художник – Беньямин фон Блок). Тоже не красавец, но, несмотря на фамильную челюсть и прочие признаки близкородственного скрещивания, очень не дурак:



А вот это упитанная немецкая морда в доспехах (художник - Франс Лейкс) - курфюст Брандебурга Фридрих-Вильгельм I, известный каждому немецкому школьнику как "Великий Курфюст", за то, что буквально зубами вытащил Брандебург из ямы после Тридцатилетней войны и заложил основы будущего "Железного королевства":



Глядя на него трудно поверить, но Фридрих-Вильгельм заложил еще и прославленные прусские традиции религиозной толерантности (= в хозяйстве всякая веревочка сгодится). С Людовиком они не сошлись как раз по вопросу о толерантности (и герцогству Клеве).

Вообще в СРИГН входило множество владений с разным статусом – в ней сосуществовали разнообразные большие и малые княжества, герцогства, графства и баронства, вольные имперские города, церковные земли и много чего еще. Общей армии не существовало (а вот общий имперский суд был), и чтобы что-то сделать вместе, приходилось долго и мучительно договариваться. К тому же имперские поданные делились на католиков и протестантов, и с удовольствием и постоянно собачились еще и по этому поводу. Людовик, понятно, и тут вносил скромный вклад: платил субсидии крупным протестантским князьям (тому же Брандебургу), мелких брал на службу, продвигал в епископы-электоры своих ставленников и т.д. В результате успешно отъел у Империи Лотарингию с Эльзасом и еще кой-какие земли по Рейну, чем заложил основу для двухвековой франко-немецкой резни.

При этом Людовик ссылался на то, что владения Габсбургов окружают Францию со всех сторон (что было чистой правдой), и он просто борется за безопасность государства. А заодно приумножает свою славу – «глуар», чтобы оставить Францию наследникам в округленном, а лучше – в оквадраченном виде. Но все вокруг почему-то упорно считали его агрессором.

У Людовика имелся еще один противник – Голландия, богатая торговая республика (точнее, союз провинций-республик), то есть вообще, строго говоря, не настоящее государство. Голландцы упорно не желали понимать свое счастье и не хотели становиться французскими поданными. До такой степени, что как-то, проигрывая вчистую, открыли дамбы и затопили полстраны, чтобы не допустить французские войска к Амстердаму. Людовик отлично знал, кто за этим стоит – его двоюродный племянник Вильгельм, крайне дерзкий и наглый тип, выставлявший себе защитником протестантской веры, и как-то на вполне уместный вопрос: «А что вы собираетесь делать в случае поражения?» ничтоже сумняшеся заявивший: «Я о нем не узнаю – я умру, защищая последнюю канаву». И обогативший английский язык выражением last-ditch.

Зато с Англией у Людовика никаких проблем не было, потому что Англия в ту пору вела себя образцово тихо и кротко и никуда не лезла. Ее превращения в «Коварный Альбион» и основного спонсора всех антифранцузских проектов в течение следующих ста пятидесяти лет никто и вообразить не мог. Именно полное английское внешнеполитическое ничтожество и служило основным залогом внешнеполитических успехов Людовика XIV. Как только наглый Вильгельм сел на английский престол – тут они и кончились. И начался сплошной и непрекращающийся кошмар, в котором Людовику даже моральная поддержка мадам де Ментенон не всегда помогала.

Почему так получилось и как получилось, – опять в следующий раз.