#история #Франция

Обозрев внешнеполитическое положение, возвращаемся к семейной жизни Людовика XIV. Только надо учитывать, что свою частную жизнь он от государственной не отделял, и мыслил как глава большого семейства, стремящийся обеспечить детей и внуков. Под этим углом зрения он видел и внешнюю политику: как семейные разборки между своими. Во внутренней политике он тоже предпочитал своих.

Например, все его министры вербовались из трех почтенных, хотя и не слишком родовитых дворянских семейств: Кольберы (про этих все знают), Ле Теллье и Фелипо. Людовик считал, что от добра добра не ищут, и кто лучше может быть подготовлен к работе министра, чем сын министра? В результате, когда к восьмидесятым годам XVII века старые министры стали вымирать от непосильной работы (тот же Кольбер был типичным трудоголиком), сложилась ситуация, о которой наглый племянник Вильгельм сострил: "У французского короля все, не как у людей: любовница старая, а министры молодые". Получилось, если честно, не очень. Старые министры помнили Фронду и юного короля, прошли огонь и воду, служили не за страх, а за совесть, если что, могли решительно возразить. Новые же короля помнили только великим монархом и, понятно, возражать даже не пытались. Ну, и с дарованиями были проблемы. Например, военный министр Лувуа (из Ле Теллье) был редкий хам, но дело свое знал туго. Его сын, которого после смерти отца в 21 год Людовик поставил на тот же пост, был редкий хам. У Кольбера дети были поудачнее, но тоже с отцом сравниться не смогли.

Примерно то же самое получилось в военном деле. Старые маршалы - Великий Конде, Люксембург или там Тюренн - успели повоевать и за, и против короля (опять Фронда) и умели принимать решения сами. Потом они стали вымирать: Тюренн погиб в 1675, Конде умер в 1686, Люксембург - в 1696. (Реплика в сторону: маршал Люксембург - образец того, какие возможности дает сословное общество. Даже сейчас, при нынешнем уровне толерантности, никто бы не взял в армию и дал дослужиться до маршала горбатому карлику, какими бы полководческими талантами тот не был наделен. Но Люксембург был из Монморанси). Новые маршалы имели целый ряд достоинств. Например, маршал Виллеруа прекрасно играл в бильярд. Некоторые, конечно, умели еще и отлично воевать, как ученик Тюренна Вандом или Буфлер. Но Людовик хотел, чтобы его наследники тоже отличились на поле брани. Поэтому маршалы, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, были вынуждены нянчиться с "детьми Франции". В результате пока при Уденарде Вандом энергически наступал на противника, второй командующий принц Бургундский ("младший Дофин", старший законный внук) никак не мог решиться отдать хоть какую-нибудь команду своему крылу и вообще переживал: прилично ли устраивать военную ставку в монастыре? Результат предсказуем. Примерно так же отличился герцог Мэнский при Намюре, только еще ухитрился чуть не попасть в плен. Тогда король решил руководить своими армиями лично. Естественно, по переписке. Тюренн бы его послал (бывали прецеденты), Люксембург проигнорировал, но второе поколение маршалов привыкло слушаться.

Противники, между тем, сложа руки не сидели и учились воевать. Племянник Вильгельм, конечно, не мог справиться с Люксембургом - куда ему! Но с Виллеруа он справлялся вполне. То же самое верно в отношении герцога Карла Лотарингского, который милостью Людовика остался без Лотарингии, вполне ожидаемо озлобился и стал проявлять незаурядные полководческие таланты на австрийской службе.

А тут еще Людовику прилетела его крупнейшая за всю жизнь психологическая ошибка. Помните графиню де Суассон, принцессу Савойскую, бежавшую из Франции из-за дела ядов? У нее был младший сын Эжен, а у Эжена была ужасная репутация. Как бы выразиться помягче? В общем, мальчик гулял, причем гулял в женских нарядах, и прозвище у него был "мадам Жюли", в честь престарелой парижской шлюхи. По собственной ли охоте он вел такую жизнь или у него не было особого выбора - вопрос открытый. Человек был крайне замкнутый, личных документов от него практически не осталось. Впрочем, Людовик не терял надежды обратить его на путь истинный, сделав священником. А куда еще податься младшему сыну без перспектив, да еще с такой репутацией (и мамой)? Принц Эжен себя священником не видел - он хотел быть военным, о чем и заявил королю. И потребовал полк, что ему по его происхождению вполне себе полагалось. Король, естественно, отказал. Сказано - в священники, значит, в священники! Принц тут же нанялся на службу к Леопольду I, из Эжена превратился в Ойгена (подписывался он, впрочем, всю жизнь на трех языках: "Эухенио фон Савойе") и принялся с наслаждением гонять французские войска по всей Европе (в промежутках героически побивая турок). Кто же знал!..

Славный рыцарь, принц Евгений кисти Джеффри Неллера:


В общем, сложилась вполне обычная ситуация, когда тот, кто пришел к власти после гражданских неурядиц, получает слуг, выросших в атмосфере свободы и риска. Потом они вымирают, а новых таких взять негде, остались только покорные и исполнительные. Так получилось у Людовика во второй половине царствования.

К ошибкам при выборе подчиненных добавились ошибки при выборе союзников. Подвел опять же семейный подход к внешней политике. Сначала Людовик поддержал двоюродного брата Иакова II, которого племянник Вильгельм нагло лишил престола в результате подлого предательства, которое англичашки назвали "Славной Революцией". Иаков II, истовый католик, хотел поставить Англию на рельсы прогресса и построить в ней такое же современное и эффективное государство, как у Людовика. С чиновниками и армией, как положено. Но отсталые поданные дружно отказались модернизироваться. Джентльмен с джентльменом всегда договорится, и никакие королевские чиновники для этого не нужны. Тем более Англии не нужна армия - она же остров! Это не плоский, как тарелка, Брандебург, где не будет армии - соседи будут ходить, как к себе домой. Поэтому сословное собрание Брандебурга в середине века приняло постановление, что сколько Великому Курфюсту денег надо - пусть столько и собирает. После чего Великий Курфюст его распустил. Навсегда. В Англии парламент таких глупостей не совершал и денег на армию принципиально не давал (хотя к королям относился с полным почтением). На флот - сколько угодно, а на армию - нет, извините. Знаем мы, что такое регулярная армия, проходили при Кромвеле. Так что, чтобы обзавестись хоть парой полков и так, на прожитье, Карлу II приходилось брать французские субсидии, словно какому-то немецкому князьку. Ну, и сидеть тихо. Иаков II попробовал пойти поперек, занялся правильным госстроительством и быстро оказался без королевства. А племянник Вильгельм - на английском престоле. Правда, чтобы тесть бежал из Англии, пришлось приложить усилия: поселить бывшего короля под охраной на берегу моря, охране велеть крепко спать по ночам и поставить у берега яхту. Через пару дней до Иакова дошло.

Разумеется, Людовик не мог бросить двоюродного брата в беде. Он приютил и его, и его семейство - королеву с принцем Уэльским, отдал им дворец в Сен-Жермене, назначил щедрую пенсию и велел обращаться, как с правящим монархом (несмотря на то, что в титуле того значилось "король Франции"). Королева Мария Моденская сразу подружилась с мадам де Ментенон на почве общей набожности и добродетельности. Не представляете, как приятно покровительствовать настоящей королеве, да еще из дома Эсте, который ведет свой род от Карла Великого!

Подлого Вильгельма Людовик признавать не собирался. А тот со всей энергией занялся любимым делом - сколотил против Людовика Великий Альянс (куда стояла очередь - Людовик достал всех) и принялся воевать, пустив на это дело английские резервы. А их оказалось много. Парламент, ввиду грозящей от Людовика опасности, расщедрился на очень приличную армию. Потом в Лондоне учредили Английский банк, куда публика тут же понесла денежки (под парламентскую гарантию), так что теперь и самому Вильгельму хватало, и союзникам можно было одалживать.

По итогам войны Великого Альянса Людовику пришлось таки Вильгельма признать законным королем Англии. Это помимо прочего - остальные члены Альянса тоже не остались в накладе.

Не унявшись, Людовик совершил вторую "семейную" ошибку. Последствия оказались ужасны. На этой зловещей ноте сегодня закончим.