Читал "Madame Baptiste" Мопассана. Ощущение той же парадоксальности, которое у меня было от авторских ремарок/описаний в "Трамвай "Желание"". Такая сильная и страшная, по смыслу, вещь, и так дурно написано. Такое ощущение, что автор был слишком захвачен своей темой, чтобы обратить внимание на форму.

Вся та часть, где излагается история покойницы, представлена, как речь мужчины, который идёт за гробом и беседует с рассказчиком. И это создаёт такой контраст между заданной ситуацией и содержанием рассказа, что от фальши и ненатуральности происходящего просто коробит.

Изложение истории рассказчиком - это что угодно, только не живая речь. Произнести подобный текст, идя за гробом, да ещё карабкаясь на крутой холм под руку с незнакомцем ("nous avons le temps, avant d'arriver au cimetière, dont vous voyez les arbres là-haut, car la côte est rude") - да это просто смехотворно.

Каждая фраза, которую произносит это чучело повествователя, прямо-таки душераздирающе фальшива. "Personne ne connaissais les tortures secrètes de son âme"!.. Но, правда, эта реплика даже на фоне остального текста выдаётся своей неуместностью и пошлостью.

Автору так хотелось побыстрее рассказать эту историю и долбануть по нервам читателей молотком, что на все остальное - например, на проработку образа рассказчика - ему было уже плевать. И очень зря, поскольку, если бы он задумался над личностью и мотивацией рассказчика, тот бы заговорил собственным голосом, а не бубнил бы по бумажке то, что нужно автору. Ведь то, КАК человек рассказывал бы о случившемся, напрямую вытекает из того, кто он такой и почему он вообще (практически один из всего города) пошел на эти похороны.

Как только этот персонаж обрёл бы собственную личность, эта личность привела бы его речь к какому-то общему знаменателю. Потому что, согласитесь, "personne ne connaissais les tortures secrètes de son âme..." никак не сочетается с пассажем про то, что изнасилованной в детстве женщине и _правильно_ было убить себя из-за скотского отношения других людей - ведь есть такие пятна, которые не смываются. Второе, безусловно, легко сочетается с тем легкомыслием, с которым этот человек хватает под руку первого встречного и принимается болтать, нимало не стесняясь плачущего рядом мужа бедной женщины. Но никак не сочетается с тем, почему в городе, где все достойные семейства не хотят идти за гробом "опороченной" самоубийцы, да и вообще участвовать в таких неприличных похоронах - без отпевания и без священника - этот человек всё-таки на глазах всего города идёт за гробом.

Человек второго типа тоже, кстати, мог бы рассказать первому встречному эту историю, но совсем по-другому. Не в жанре светской беседы, а как тот обезумевший старик у Диккенса - "она умерла, и кровь застыла у меня в жилах, потому что её уморили голодом! Клянусь пред лицом бога, который это видел, — ее уморили голодом!"

Но Мопассан спешил - куда? Зачем?.. Это ведь явно не тот случай, когда автор вообще не ощущает значимости настоящей разговорной речи. "J't'pas vendu, mé, j't'pas vendu, mon p'tiot. J'vends pas m's éfants, mé. J'sieu pas riche, mais vends pas m's'éfants" - это же совершенно потрясающе. А тут...

Честно сказать, я думаю, что автор _сам_ был слишком сильно потрясен своей историей, ее фактическим содержанием. И писал торопливо, жарко, на эмоциях. А так нельзя. Всякая актуальная, не переваренная человеческим сознанием эмоция - не предмет для искусства. Джулия Ламберт напрасно думала, что страсть поможет ей лучше играть неистовствующих от любви героев. Вместо искусства осталась одна истерика, и Майкл совершенно правильно отправил ее в путешествие, переварить свои страдания и дистанцироваться.

Автору, как и любому вообще художнику, не нужно (даже вредно) быть спокойным, но в нем всегда должна оставаться часть, которая будет находиться над его страданием и гневом, будет в состоянии взглянуть на них со стороны. Без этого искусства не бывает.

#литературное #мопассан #заметки_на_полях