продолжение:
... будем отсылать общественность к любимому нами Достоевскому, говорившему – помните? – про слезинку ребенка. Выбор между одним человеком и другим делать нельзя. Решать, кому умирать, а кому жить, нельзя. Считать смерть одного более допустимой, чем смерть другого, – точно так же нельзя. Вообще решение данной проблемы может быть единственно верным – и как раз тем, которое последовательно проводит Директор.

Начни Дамблдор решать, кому жить, а кому умирать, реши он, что можно убить ребенка, чтобы спасти массу другого народу, - он всего-то навсего сделал бы первый и определяющий шаг к превращению самого себя в следующего (и, скорее всего, еще более страшного) Темного Лорда.

Но Дамблдор, в отличие от тех, кто в ГП-танке, знает, что за выбор перед ним стоит. Вспомним, чего он страстно хотел в молодости – конечно, власти, но исключительно «for the greater good». Вот в зрелом возрасте ему и устроили сверху жесточайшую проверку на усвоение урока, полученного после школы. Давай, Альбус, убей Гарри для наибольшего блага. Логично и исчерпывающе. Если бы не то маленькое обстоятельство, что пролитие даже слезинки ребенком пусть даже для блага всего мира – штука совершенно безнравственная.

Вопрос выбора, собственно, всю дорогу стоит так: подписать смертный приговор данному конкретному человеку или спасти его. Фактически это выбор между жизнью и смертью – и Дамблдор всегда выбирает жизнь. А если спасение одного человека ставит под удар еще кого-нибудь, значит, надо не отказываться спасти первого, но изо всех сил попытаться спасти и второго. Только так, и не иначе.

Так что погибшие в итоге погибли не из-за того, что Дамблдор ими пожертвовал. Ему просто не удалось их спасти, несмотря на все старания.

Между прочим, именно так отвечает Снейп на провокационный вопрос любимого руководителя, как много он видел смертей: в последнее время лишь тех, кого не сумел спасти. Что ж, достойный ученик великого учителя.

Ой, мы знаем, знаем, что не все нас поймут. В узкую смотровую щель не очень видно, как важна та разница, о которой мы говорим. Но это ж не причина, чтобы молчать на эту тему. Ну ладно, еще раз попробуем, совсем уж на пальцАх. Разница между «я сознательно отказываюсь спасти этого человека» и «я изо всех сил пытался, но у меня не вышло спасти этого человека» примерно так же важна, насколько важно различие в вопросе о том, сам ли человек жертвует собой на благо людей – или кто-то им жертвует. Давайте вспомним, как это блестяще сформулировано у Роулинг. «Кое-кто, возможно, сказал бы, что выбор тут невелик, но Дамблдор знал, а теперь, - думал Гарри, ощущая прилив гордости, - знаю и я: в этой разнице вся суть и состоит».

А кто не понял и теперь, пусть тому жизнь бензопилой объясняет, а мы уже не в силах.

Не надо думать, что те решения, о которых мы говорим, даются Дамблдору легко, а также что он никогда не сомневается в их правильности

окончание:
... Вспомним, что он говорит Гарри в финале ОФ (а в финале ОФ он очень много говорит такого, что, вообще говоря, было предназначено скорее для него самого, чем для Гарри): «Какое мне было дело до безымянных, безликих людей и прочих созданий, которые могли погибнуть в туманном будущем, если здесь и сейчас ты был жив, здоров и весел?» Это ведь очень примечательное самообвинение, которое великолепно доказывает, как на самом деле для Дамблдора важна идея того, что все в равной степени имеют право на жизнь, независимо от его личных чувств…

Еще более важный момент: Дамблдор, как истинный максималист, спасает не только жизни, но (и даже в первую очередь) души. Опять же – Снейп, Драко… да что там – ведь даже Волдеморта Директор до самого конца пытается вытащить из той ямы, в которую тот себя загнал. «Merely taking your life would not satisfy me». Именно так. Лишить Волдеморта жизни – это неудовлетворительный результат. А что удовлетворительный? Лишить его заодно и души? Насладиться зрелищем вечных мук младенца на вокзале? Какая ерунда. «Пока в нем течет кровь Лили, для тебя – И ДЛЯ НЕГО - еще есть надежда»., - вот она, надежда Дамблдора. Безумная надежда, конечно, скажем мы, хорошо знакомые с прогнившим нутром волдемортовым. Но Гарри все понял и честно попытался.

Не его и не Дамблдора вина, что не вышло.

И еще немало прочего обсудили мы меж собою еще сразу после ОФ. И пришли к абсолютно тем же выводам, к каким могли бы прийти сейчас, после еще ПП и даже DH. Мы бы сказали, что это даже несколько обидно – что за две толстых книги Роулинг не смогла внести в наше представление о Директоре ничего существенно нового.

А отсюда, дорогие друзья и прочие неизвестно зачем посещающие нас личности, с непреложной ясностью следует, что о целях БИ мы после пятой книги думали точно то же самое, что думаем сейчас.

Целью Дамблдора в глобальном смысле являлось и является (и являться будет, что бы там ни пищали из танка), уменьшение суммы зла в мире. Ничего нового, как видите.

А целью БИ в частном смысле в применении к одному отдельно взятому мальчику-хоркруксу являлось его от этого хоркрукса по возможности освободить. Тоже, между прочим, ничего существенно нового.

Ну, если кто-то и теперь не понял, о чем мы тут распинаемся, пусть идет в начало поста и читает многабуков до тех пор, пока они для него не сольются в слова и даже, страшно сказать, мысли. Столько раз, сколько ему потребуется (мы всегда говорили, что мы люди великодушные). А мы пока оброним пару слов напоследок.

Возможно (и даже скорее всего), кто-то будет недоволен получившейся у нас картиной. И даже скажет, что Дамблдор чего-то выходит уж таким идеалистом, и что это недостаточно разумно, а также – ну нельзя верить же в то, что можно спасти всех, ведь очевидно, что это не получится! А кто бы спорил? Да, не получится. Но пытаться тем не менее надо. Или же станешь Волдемортом. Тольк