#хэдфанон #писево

— Что это такое? — исступленно орал отец, размахивая «Спеллой». Точнее, парой вырванных странниц.

Кэрол даже удивилась — рыбье лицо главы их небольшого семейства не выражало такого гнева… да, пожалуй, ни разу за последние семнадцать лет.

Разве что когда она попыталась сбежать месяц назад... Но «не получилось, не фартануло» — как грубовато говаривал Ник Сметвик, редкий хам и староста Слизерина.

Хотя ей и старшая сестра, и лучшая подруга помогали, и профессор МакГонагалл ждала. Но увы. А после той ночки с прерыванием Кэрол и человеком себя перестала чувствовать — так, заведенная, бесполая кукла с движущимся лицом. Даже слез уже не было. И стать обратно человеком не хотелось. Равно как не хотелось ни карьеры, ни замужества, ни любви — что-то все ее любови слишком плохо заканчивались: то невзаимностью, то скандалом. Да и смысл менять одну неволю на тысячу других?

Хотелось только покоя.

«Страницы 25 и 26. Разворот. Автор — Рита Скитер» — отстраненно и сонно подумала она, поглядывая на совершенно спокойную мать с мундштуком в изящных пальцах.

Разворота хватило, чтобы убить ее для общества. Но страшно ей уже не было.

«Жаль только, на колдографиях так плохо получилась, некрасиво»

Кэрол хорошо знала автора статьи: Рита Скитер тоже была слизеринкой, но чуть старше — училась на третьем курсе, когда Кэрол приехала поступать на первый. Полукровка — кажется, отец Риты был из грязнокровок, а ее мать за брак с ним отлучили от семьи. Типичная история.

Рита была симпатичная, но слишком ярко одевалась и красилась для их круга. И взгляд всегда был цепкий, как будто оценивающий.

«Даже когда улыбается. Особенно когда улыбается» — Меди почему-то всегда недолюбливала Риту, хотя вполне мило с ней говорила.

И вот мисс Скитер стала преуспевающей журналисткой…

Кэрол незаметно сморгнула — ей вдруг стало по-детски обидно: она ведь никогда не обижала Риту — «малявки» вообще со старшими редко общались — что им было делить?!

Разве что Кэрол около месяца зло зыркала на Скитер, когда ее первая любовь, все тот же Ник Сметвик, позвал Риту в кафе мадам Паддифут. Но Ник был выпускник, совсем взрослый парень: вряд ли они с Ритой замечали серую третьекурсницу Мелифлуа.

Так за что же Скитер взяла и росчерком пера доломала ей жизнь?!

— Papá, она-то здесь при чем?! Это же вы запросили у Дагворта деньги!

Кэрол вздрогнула, выныривая из грязной, удушающей толщи мыслей — сестра, откуда ни возьмись, появилась на пороге и в секунду метнулась между ней и отцом.

Откуда вообще она здесь, ведь точно с утра уходила в Косой переулок…

— Это же какая-то вопиюще неприличная сумма была! Вы еще и замуж ее отдать хотели за…— Колетт поперхнулась. — За этого! За сволочь, á violeur… Либо деньги, либо такое! Отвратительно!

Кэрол увидела, как спина Колетт слегка подрагивает. Сестренка, в отличии от нее, испугалась красной физиономии отца, но все равно защищала ее…

Она дотронулась до Колетт и попыталась отстранить ее от себя — но та осталась стоять на месте.

— Что?! — снова гаркнул отец. Невелик же у него лексикон сегодня… — А ну заткнись и убирайся к себе, бездельница, le petite putaine, такая же, как и сестра твоя! Кому мне вас теперь сдавать?! — ан нет, вполне широко ругается!

Кэлвин, папашина гордость, к сожалению, уехал к дальним родственникам на каникулы — а то бы отец так не распалялся при наследнике.

Он приблизился к Колетт, помахивая страницами, как гонконгская куртизанка — веером, и мать, до этого наблюдавшая молча, перестала криво усмехаться и открыла было рот, чтобы защищать любимицу.

Но ей не понадобилось — Кэрол вышла вперед, уже явственно отстраняя сестру. Еще не хватало, чтобы отец и ее по щекам избил. Дея, бедненькая, вот уже получила, да и она сама…

Жуткое было унижение сегодня — а спустя полчаса всё так же приходилось стоять в одной ночной рубашке и слушать… Но, слава Мерлину, хоть понимая, что произошло — спасибо журналу.

И кожа уже не так горела.

А ведь Кэрол согласилась молчать. Она согласилась прикрывать его — мать оттаскала ее за волосы, как эльфийку, а папаша больно ткнул лицом в магический договор, где все претензии отзываются; пришлось подписать, и нарушение сулило ей беды.

Она перетерпела и тайный осмотр каким-то колдомедиком, и зелье, обжигающая боль от которого, наверное, ни с чем не сравнится — и испуганный приговор этого медика.

А родители вот не испугались — в обход рекомендаций дали ей еще одно зелье, чтобы ее покупатель в первую брачную ночь ничего не заподозрил.

Но все эти манипуляции не помогли. Всё равно всплыла сенсационная история о том, как шестикурсница благородного происхождения, будучи нервнобольной, прямо в школе соблазняла, а потом ранила письменным пером молодого, но стойкого профессора — за невзаимность.

Всплыла потому, что отец хотел слишком много денег. Ему заплатили, но ему не хватило .

И Дагворт, папенька изнасилованного двадцатичетырехлетнего профессора, заплатил — только Рите Скитер, а не своему шантажисту.

«Или сразу всю “Спеллу” купил? А что, он не очень знатен, но зато богат, точно богаче нас, приезжих “лягушатников”».

Сам потерпевший профессор комментариев не давал. Поговаривали — поправлял психическое здоровье и пробитый плечевой сустав где-то в Италии или Испании.

«А я ведь точно помню, что он меня чуть не задушил своей раненной рукой… Магия, не иначе!»

И Кэрол внезапно рассмеялась — легко и звонко.