Нет, не получается у меня ) 307 слов. Краткость - не моя сестра ))
Это я не ради флэшмоба, а просто так ))

Лаванде вечером не хотелось возвращаться в гостиную Гриффиндора. Куда угодно — только не видеть Рона, который теперь не отходит от Грейнджер, ловит каждое ее слово — а если его взгляд падает на Лаванду, тут же отводит глаза с таким видом, точно ему хочется забыть, как они после того памятного квиддичного матча почти не расставались, как он ее целовал в каждом укромном уголке, говорил, что она самая красивая девушка в Хогвартсе...

Она решительно свернула к Астрономической башне. Поднявшись по винтовой лестнице и переведя дыхание, подошла к перилам — головокружительная высота и манила, и пугала. Лаванда закрыла глаза. Нет, умирать вовсе не хотелось — но представлять себя лежащей в гробу, в белом платье и в цветах, и убитого горем Рона — только сейчас осознавшего свою утрату — было томительно-сладко.

Услышав всхлип, Лаванда вздрогнула. Повернув голову, заметила почти сливающуюся со стеной плотную фигуру и зажгла Люмос — в глаза бросилась мантия со слизеринским гербом, мучнисто-белое лицо и пухлые щеки, по которым катились крупные, с горошину, слезы.

— Булстроуд! — ахнула Лаванда. — Ты что тут делаешь?

— Воздухом дышу, — язвительно ответила Миллисента, шмыгнув носом и вытерев слезы рукавом мантии. — Ты что тут забыла, Браун?

— Я... ничего... А ты чего ревешь?

— Не твое дело, — грубо отрезала Булстроуд и развернулась, чтобы уйти.

"Ну и пусть идет, — подумала Лаванда. — И пусть попробует рассказать, что видела меня здесь. Корова слизеринская. Небось, из-за Нотта ревела — Парвати видела, она ему глазки строила, а он отворачивался..."

Тут она вспомнила свои сегодняшние попытки привлечь внимание Рона и его безразличие — и заплакала сама. А когда почувствовала чью-то руку на своем плече — не сразу поняла, что это Булстроуд, которая, оказывается, не ушла. Стоит рядом, гладит ее по спине и растерянно бормочет:

— Да ты из-за Уизли, что ли? Вот уж нашла из-за кого реветь! Нищий предатель крови... придурок к тому же, каких мало... Ну перестань, перестань, ну Браун...

И Лаванда, уже не стесняясь, плакала, уткнувшись в большую, мягкую и теплую грудь Миллисенты.