Видуру тормозит Дурьодхана - мол, ты куда, ты ж с дядей и не знаком толком. Нее, говорит Видура - это вы с ним, детки, толком не знакомы. Шакуни смотрит на Видуру и нервно катает кости по ладони.

- Владыка, я, конечно, человек маленький, но не настолько же, чтоб меня допрашивал сын рабыни!
- Я знаю, - игнорит его Видура, - что ты в курсе, в чём тебя обвинят, и давно приготовил ответы на все вопросы. Но всё же, скажи мне - ведь лишь мы двое знаем об этом: что ты почувствовал, Шакуни, когда узнал, что жених твоей сестры - слепой?
- Ничего хорошего.
- А когда твоя сестра заявила, что завяжет себе глаза, чтобы исполнить долг жены? Что ты ощутил тогда?
- И тогда ничего хорошего.
- Насколько?
- Совсем, совсем ничего хорошего. Что за странные вопросы задает мне сын рабыни, владыка? Какое отношение они имеют к делу?
Читрагупта мысленно фейспалмит:
- Не выпендривайся. Просто отвечай на вопросы.

- Так я ж ответил. Мне было плохо и грустно. Сестра моя не увидит красот своего дворца, не увидит своих сыновей. Кому на моём месте не было бы плохо и грустно?
- И что ты сделал?
- Что я сделал?! Все знают, что: я прибыл в Хастинапур, жить с моими милыми племянниками.
- Ради мести, верно? Мести за то, что сделали с твоей сестрой?
- Ах ты ж сын рабыни, ты что несёшь?
- Правду. Ты отомстил - и твоя месть свела в могилу всех её детей.
- Молчать, рабский сын!

- Стоп, дядюшка, - влезает Дурьодхана. - Это как так ты вдруг в ответе за нашу смерть?