Завершаем.

Итак, к Второй Мировой Статут в, практически, дореволюционном виде был восстановлен.

Во время собственно войны маги системно не применялись (как и химическое оружие). Опять же, так говорят. В официальных источниках. И, к примеру, то, что Петербург (магические кварталы никто не переименовывал, ага) с середины сороковых стал мировым центром по изучению и практике трансгрессии в экстремальных условиях к войне никакого отношения не имеет.

Впрочем, совсем избежать участия магов в бурных событиях середины века не получилось. Была неприятная история с Гриндевальдом, еще более неприятная - с архивом Берии, потом уж совсем нехорошо получилось у американцев с лунной программой (статут в космосе работал с перебоями, а вот магии юридические тонкости были пофигу). Кризис длился четыре года и завершился в мае 72 приложениями к ОСВ-I. Лунные полеты, по странному, ничего не значащему совпадению прекратились в декабре того же года.

Впрочем, большинства магов это не коснулось. После массового смешения магической и маггловской культур в 30-х "окно контакта" еще раз открылось и закрылось в 50-х, оставив причудливую смесь раннесоветской романтики и послевоенного победоносного духа интактной до самого падения СССР.

Хотя вот Китеж-экспресс, к примеру, обновили в 84ом, а в 86ом к нему даже добавили целых три новых вагона с маркировкой "15П961". К чему бы это?

Тем временем Владимир Владимирович Угрюмцев рос.
Зацепив краем своего детства конец войны, в 1948 году он был зачислен в Китеж. К концу своего обучения, аккурат в лето 1953 года, он узнал о судьбе своего отца (погиб в лагерях) - и никогда об этом уже не забывал, яро возненавидев СССР и "продавшуюся" магическую Россию.

После выпуска в 1955 году его следы практически сразу теряются. Зато через некоторое время на магической арене появляется Фома Догада, сильный маг, нацеленный на захват власти в магРоссии и, ни много ни мало, на возврат к светлому монархическому прошлому.