Некоторые из этих помыслов и вплел он теперь в свою музыку – и сей­час же вкруг него начался разлад, и многие, что пели рядом с ним, сникли, разум их смутился, и мелодии стихли; а некоторые стали вторить его му­зыке и изменили свои помыслы. Тогда Диссонанс Мелькора разросся, и прежние мелодии потонули в море бурлящих звуков, но Илуватар все сидел и внимал, покуда не стало казаться, что трон его высится в сердце яря­щейся бури, точно темные волны борются друг с другом в бесконечном не­утихающем гневе.

И, нако­нец, стало казаться, что две музыки звучат одновременно пред троном Илу­ватара, и были они совершенно различны. Одна была широка, глубока и прекрасна, но медленна и исполнена неизмеримой скорби, из которой и ис­ходила главная ее красота. Другая достигла теперь единства в себе самой; но была она громкой, блестящей, пустой и бесконечно повторяющейся; но гармонии в ней все же было мало – скорее звенящий унисон множества труб, резкий и неприятный – и составленный всего из нескольких нот. И он тщился заглушить другую музыку неистовством своего голоса – но самые победные звуки его вплетались, захваченные ею, в ее скорбный узор.