Она, наконец, открыла глаза. Казалось, после бесконечного перерыва. Её сознание долгое время было где-то далеко, металось по странным искажённым мирам, мучимое то ли смесью причудливых воспоминаний, то ли странным сочетанием чувства вины и горечи от потерь. Над головой где-то немного позади неё горела белая лампа. Чётче она не могла разглядеть, потому что глаза частично закрывала марлевая повязка, позволявшая видеть лишь сквозь щель между её слоями. В ноздри бил сильный запах спирта и медикаментов. Потолок и стены тоже были белыми, как в больнице, и её вдруг осенило, где она и что с ней. И всё, что ей виделось, все эти жуткие безобразные сцены — они были частью её болезненного бреда. Об этом свидетельствовала и повязка — должно быть, у неё серьёзная травма головы, и неизвестно, сколько она провалялась в таком состоянии. Она напрягла память, пытаясь вспомнить, каким образом она могла получить эти травмы, и что этому предшествовало, но отчётливо вспомнила только давнее прошлое. Ей было известно, что она — Гермиона Грейнджер, бывшая студентка школы магии и волшебства Хогвартс, что она ушла оттуда, дабы помочь своему другу победить ужасного тёмного волшебника, что они скитались… скитались… по лесам? Дальше всё расплывалось. Несмотря на судорожные попытки вспомнить, в голове крутилась лишь смазанная карусель из неясных образов.

«Скверно», — решила она, но, в конце концов, могло быть и хуже. Она жива и она по всем признакам в больнице.

К ней приблизились какие-то неясные фигуры. Она не видела их, скорее, почувствовала, и попыталась повернуть голову или просто сделать движение, чтобы показать, что очнулась, но…

Тело не слушалось.

Совсем. Она не смогла даже пальцем пошевелить, или издать хоть какой-то звук. Всё, на что она была способна — тяжело дышать и вращать глазами по сторонам. Паника мгновенно охватила её, буквально с ног до головы, кожа тотчас покрылась мурашками, изнутри рвался безмолвный крик, и ей стоило огромного труда, чтобы справиться с собой.

Она парализована! Её полностью парализовало, это точно, и всё, на что ей остаётся надеяться — что это временно, что это просто побочный эффект или излечимое повреждение. Она насколько смогла сдвинула глаза в сторону стоящих фигур. Впрочем, они и сами подошли к ней, почти нависнув над её телом, с хирургическими масками на лице, в тёмно-зелёных халатах…

«Тёмно-зелёных?!» Это магглы. Она каким-то образом очутилась в маггловской больнице. Не в магической лечебнице, где её наверняка должны были бы поставить на ноги, а в обычной больнице, где её шансы на это при серьёзной травме практически равны нулю.

«Мои друзья! Они обязательно найдут меня. Найдут и переведут в Мунго», — эта утешающая мысль оказалась единственной, которая пришла ей в голову, все прочие были одна мрачнее другой.

Ну да, переведут, если только ситуация в магическом мире сейчас такова, что подобный перевод вообще осуществим.

— Она вполне готова, — сказала одна из фигур, та, что повыше.

— Ты так считаешь, Фрэнк? — ответила вторая женским голосом, который показался вдруг необычайно знакомым.

— Конечно, Джейн, — кивнул собеседник, внимательно оглядывая лежащее перед ним тело.

«Джейн? Фрэнк? Не может быть…»

— Тогда мы можем начинать?

— Чем скорее начнём, тем лучше, ты же знаешь, у нас времени не больше двух часов.

Не может быть. Не может быть! Как… как они тут оказались? Как она тут оказалась?

«Мама?! Папа?! Где я? Как я… Как вы… Эй, эй, эй!»

— Да ладно, экземпляр вполне здоровый, крепкий, пусть и немного потрёпанный.

— Она же бродяга?

— Да, пряталась по подвалам. Зато такую точно никто не хватится.

— Ты права, в этот раз нам повезло.

«Подождите, подождите, эй, послушайте меня, это же я — Гермиона! Вы что — не узнаёте меня? Это я — ваша дочь!»

Внезапно ей в голову заползло жуткое понимание, что они действительно не узнают её. Они и не могут. Она же сама полностью лишила их памяти о себе.

«О боже, о боже, о боже!» Что же она наделала! Глаза, оказывается, ещё не разучились плакать, и одна маленькая слезинка побежала по щеке куда-то в сторону и укатилась в подушку.

— Ты подготовил бокс?

— Сейчас.

Рядом заскрипела колёсиками какая-то тележка.

— Тогда я начинаю.

Что-то звякнуло. В руках женской фигуры, облачённых в жёлтые резиновые перчатки, показались изогнутые ножницы.

«Что происходит? Что они хотят сделать? И почему они вообще в хирургических халатах? Они же дантисты, а не хирурги».

Она изо всех сил скосила глаза в сторону. Кажется, она узнала это место. Задняя комната родительской зубной клиники. Она всегда считала, что здесь ничего нет, кроме склада с какими-то материалами для протезирования.

Ножницы опустились ниже, и она почувствовала, как на ней режут одежду. Пара минут, и вот она уже лежит обнажённая перед их взглядами. Накативший стыд начисто смысл один-единственный вопрос. Если она парализована, почему она чувствует прикосновения к своему телу?

— Взгляни-ка, Джейн, — в голосе Фрэнка послышалась похотливая ирония, — это тебе не какая-нибудь цыганка на пособии. Настоящая здоровая европейка с отличной кожей.

Его ладонь с размаху хлопнула её по бедру.

— Надеюсь, органы в таком же порядке, — скептически отозвалась Джейн.

— Если да, то считай, что мы напоследок вытащили счастливый билет. Давай, дорогая, Австралия ждёт!